Трясло нещадно. “Атлант” уже прошел сквозь верхние слои атмосферы и теперь попал в зону ураганов в тридцати километрах над поверхностью Титана. За иллюминатором стремительно проносились ржаво-бурые тучи, похожие на пылевые бури. Такие Андрей Громов, планетолог, видел на Марсе. И хотя он знал, что эти облака состоят из метановой взвеси, от впечатления было очень трудно отделаться. Каждый раз казалось, что вот-вот из темноты вынырнут огни Фарсиды.
Очередной порыв ветра налетел на корабль, внизу что-то громко лязгнуло. Громов настороженно прислушался, но лязг не повторился.
– Это посадочная нога. – ответил Беккер на немой вопрос. – Фиксатор разболтался, а последний запасной я использовал еще месяц назад.
Громов нахмурился.
– Им не надоело нас сюда посылать? Какой это полет, двадцатый? Я понимаю стремление биологов Земли найти жизнь на Титане, но мало того, что из-за этого страдает остальная программа, а мы выполнили лишь половину намеченных полетов к Япету и другим спутникам, так в итоге “Атлант” развалится по дороге. Пусть отправляют ровер!
Эванс, ксенобиолог экспедиции, покачала головой. – Ты же был там. Думаешь, в МЦИК над этим не думали? Любой ровер не протянет тут и недели. Здесь даже камеры слепнут за несколько дней. К тому же, если мы сможем найти розу, то все эти полеты окупятся с лихвой.
Андрей только пожал плечами. Грегсон, участник Второй Экспедиции, сфотографировавший “розу” и окрестившй ее, был, очевидно, человек со странностями. Коричневато-серый конус, усыпанный мелкими отростками, мог бы сойти за кактус, но не за розу. Однако “роза” несомненно была живой, и Международный Центр Изучения Космоса назвал поиски жизни на Титане “задачей десятилетия”. Собственно говоря, основной целью Третьей Экспедиции было изучение этой самой жизни. Для этого на Энцелад был доставлен “Атлант” – многоразовый посадочный аппарат атмосферного класса. Изначально в план миссии входило шесть пилотируемых полетов на Титан, но после обнаружения в районе Адири следов жизнедеятельности программа была расширена до двадцати полетов. Это был девятнадцатый полет, и пока что им не удалось найти ничего крупнее примитивных одноклеточных, напоминающих земные архибактерии, таких же, как и найденные в пробах атмосферы из зоны штиля, взятых Первой Экспедицией.
Шторм закончился, корабль прошил слой густого рыжего тумана, и на обзорном экране раскинулась поверхность Титана. Это был северо-западный край возвышенности Адири, полуторакилометровые ледяные горы, протянувшиеся с востока, здесь постепенно мельчали и в конце концов переходили в покрытую ровным слоем толинового снега равнину, перемежающуюся мелкими гребнями дюн. У подножия горного хребта виднелось русло реки. Естественно, воды здесь быть не может, поскольку температура на поверхности составляет около минус ста семидесяти градусов Цельсия, вместо этого водяной лед заменяет на Титане горные породы. За реки, озера и отвратительную погоду же отвечают углеводороды, в основном метан. Цветовая гамма разнообразием не отличается: мутно-рыжие потоки жидкого метана, перемешанного с этаном, толинами и прочей органикой, стекают по темно-оранжевым от этой же органики ледяным склонам.
В километре над поверхностью на несколько секунд включились двигатели, хотя основную работу выполняли аэротормоза, благо атмосфера в несколько раз плотнее земной. Наконец выдвинулись посадочные опоры, и “Атлант” застыл на поверхности, подняв облако ледяной пыли. Три человека по очереди спустились на поверхность.