Домналл поднял оставленную Бригитт книгу. Брови его чуть поднялись - это была "История Фризской войны" Петера Джобли, профессора Крафортского университета --книга, бывшая одной из любимых им в годы обучения в рыцарской академии.
И рассказывала она о событиях, благодаря которым в конечном счете и появились хойделлийские владения в Дальних Землях, а Домналл ок Ринн --тут, в Стормтоне..
Тогда семь десятков лет назад впервые жители Четырех островов бросили вызов могучей империи --и одолели её.
Началось всё с события как бы к заморским делам отношения не имеющего.
Фрисская Ганза --они же Союз Городов осталась без сюзерена --умер не оставив наследников, престарелый курфюрст Ордландский Конрад, ленными землями коего и считались фризские берега.
Вообще-то давно уже все эти ленные права были чистой формальностью, ибо тамошние негоцианты давно их благополучно выкупили у правящего дома Бэрлингов. Давно уже двор и монарх существовали фактически на доброхотные даяния Ганзы --пусть и достаточно щедрые для того чтобы курфюрсты Ордланда могли строить дворцы, отделанные янтарем и агатом, да собирать при своей особе лучших красавиц Староземья.
Но всему свой срок и династия потомков Хольгерда Медведя, когда-то взявшего Урмосс, выродилась и пресеклась.
Начались споры за трон между родичами по боковым и двоюродным линиям, потомками отданных замуж на сторону принцесс, и посаженных когда-то на такие же выморочные престолы младших сыновей.
И среди претендентов на престол самым сильным и богатым оказался король Эгерии Фердинанд II Фалькар, он же Фердинанд Благочестивый, он же --в панегириках и пиесках придворных стихоплетов -- Фердинанд Великолепный. И он же --полушепотам и между своими --Фердинанд Безумный. Его бабка Гиззелла была единокровной сестрой отца последнего курфюрста --но главное -- он повелевал самым сильным государством среди исповедующих истинную веру.
Вначале фриссы ничего против не имели --от века было так чтобы у их торговых республик был государь. Кому-то же надо сидеть на престоле - почему бы и не Фалькарам?
Собственно чтобы и обсудить эти вопросы, и явилось в Толетт посольство из самых уважаемых людей в двадцати городах.
Интересовало их собственно одно -- на каких условиях его святейшее величество согласится допустить их к торговле в Дальних Землях. Заодно они привезли в дар своему будущему королю сто тысяч в звонкой монете.
Увы -- хотя люди они были не глупые, и знали что прозвище Фердинанда --Безумный, дано не зря, но не представляли --насколько не зря.
Ибо только увидев их, и прочтя верительные грамоты, король ни с того ни с сего пришел в бешеную ярость ( придворные историки правда в его оправдании говорили что у монарха разыгралось несварение желудка, а кроме того как раз за день до того сдохла его любимая макака).
В ярости затопав ногами, он приказал схватить невесть что возомнивших о себе "торгашей и мужланов" и выпороть их на королевской конюшне, добавив что это они должны считать великой честью. Золотые конечно были конфискованы, при этом было заявлено что великая наглость если подданные что-то дарят монарху, ибо всё что у них есть и так при надлежит королю. А что до заокеанских владений, то фриссы туда как и прежде попадут исключительно в качестве рабов и каторжников.
Первый министр Альварес, вложивший изрядно сил и ума в ордландскую затею как раз инспектировал Сальбару --главный порт Змеиного моря, и слишком поздно узнал о прибытии посольства. Предчувствуя недоброе, он почти до смерти загнал коня, но прибыл ко вратам Альзакара как раз в тот момент, когда оттуда вышли, охая и стеная несчастные послы, придерживая окровавленные лохмотья когда-то дорогих одежд.
Умнейший человек, Альварес все понял правильно и, поднявшись в королевские покои тут же написал прошение об отставке, честно сообщив, что совершенное зло исправить не в силах, а участвовать в его усугублении не намерен.
За это он был тут же лишен чина гофмаршала и сослан в имения под домашний арест.
Министры, явившиеся увещевать Фердинанда вернуть Альвареса, на котором надо сказать и держалась Эгерия все полтора десятка предыдущих лет царствования Фердинанда Безумного, были в буквальном смысле слова спущены с лестницы (посол Генуцианы со смехом напишет в мемуарах, как багровый от ярости суверен лупцевал почтенных пожилых сановников скипетром по спинам и геморроидальным задам). После этого король похоронил макаку на специально учрежденном для домашних животных кладбище, набрал новых министров, и новую армию -- для похода против Ганзы.
Но если первые два мероприятия прошли без проблем, то третье оказалось легче объявить чем начать.
Ибо флот у соединенных земель был весьма большой так что атаковать врага с моря дружно отказались все флотоводцы державы. Когда в ответ на безумные вопли и приказы его безумного величества семь из восьми командующих эскадрами положили перед монархом свои жезлы, то отрезвел даже Фердинанд.
Оставалось попробовать завоевать Фриссию и Ордланд с суши, что было непросто. Конечно, сухопутная армия Эгерии славилась своей храбростью и доблестью. Но между её границами и фризскими землями лежали сотни и сотни лиг, причем кратчайший путь лежал через Арбонну.
Пропустить войска соседа и поддержать его притязания король Лионель V категорически отказался -- не то чтобы он сам льстился на титул курфюрста Ордландского, но не имел никакого желания, чтобы Эгерия оказалась у него не только с юга но и с севера. К тому же как он хорошо понимал, по пути буйные солдаты соседа разорят его земли не хуже чем вражеские.
Пришлось Фердинанду посылать свои войска во Фриссию кружным путем, понемногу --по одной-две роты через окраины Штарваллда, через мелкие владения северной Амальфии и эстфарлийские карликовые княжества, владыки которых не могли сопротивляться первой державе Старых Земель. Но при этом конечно они и себя не забывали, сдирая за каждый обоз и за каждую прошедшую через их земли роту плату как за прогон скота --с той разницей что за голову солдата короне приходилось платить больше чем за голову скотины.
Перебрасываемые малыми силами подкрепления перемалывались в боях за городки и замки, к тому же частенько на армейские обозы нападали штарвальдские разбойники, отличающиеся однако отменной выучкой, столь характерной для пехоты тамошних горцев. Шли разговоры, что ганзейское золото нашло дорогу к сердцам этих нелюдимых угрюмых бородачей, про которых на полном серьезе говорили что род свой они ведут от подземных карлов-сверглов.
Причём странное дело -- если караваны с мукой или порохом они еще иногда пропускали, то вот на транспорты, везущие войску жалование, нападали с завидной регулярностью, проявляя удивительную осведомленность о времени и маршруте их следования. А без жалования войска воевать упорно отказывались --что амальфийские кондотьеры и пиндские конники, что свои собственные эгерийские эспадачины. К тому же с поздней осени до поздней весны эта "Солдатская дорога" оказывалась перерезанной -- снега и вьюги перекрывали перевалы. Отправляемые части теряли до трети численности из за дезертиров, болезней и всё тех же разбойников. Отчаянная попытка наладить доставку грузов и подкрепления вокруг Староземья -- через Змеинное, Пурпурное, Сурьянское и Серое Моря закончилась толком не начавшись -- омасские корсары напрочь перекрыли проливы.
На четвертый год такой войны впервые "серебряный флот" пришедший из за Океана целиком прямо в гавани Архантены был сдан приказчикам генуциантийских и мерингальских банкиров, и даже Фердинанд Безумный в раздражении запустив очередную чернильницу в секретаря изрек: "Наверное, наше величество с этими послами всё же погорячилось...".
К тому же Первосвященник Октавиус ХI мало того что не дал королю благословения на ордландский престол, так еще и пригрозил интердиктом за то что его войско взяв штурмом Унтраст --первый за всю войну ганзейский город и предав его огню и мечу, разграбило все храмы поубивав подвернувшихся под руку служителей Элла, и разорило имевшиеся там три женских монастыря, изнасиловав всех монахинь.
(Впрочем, злые языки утверждали что Предстоятель просто припомнил Фердинанду как тот за пять лет до того отказал Святому Престолу в полумиллионном займе, издевательски обосновав это тем что церкви подобает скромность и святая нищета.)
Однако противостоять мировой державе и её армии и флоту было очень трудно несмотря на все ганзейские богатства. Нобили Союза Городов даже попытались было завести переговоры с Фердинандом, но тот от великого ума решил что фриссы уже сломлены и готовы сдаться и выдвинул совершенно невыполнимые условия.
Ганзе и ренентскому совету Ордланда где заправляли все те же купцы ничего не осталось как поискать себе союзника, что в обмен на корону курфюстра и золото торговых контор и банкирских домов согласится рискнуть связаться с Эгерией и её рехнувшимся королём.
Лионель V больше чем военными делами увлекался своими миньонами и охотами кроме того хотя и не любил своего троююродного дядюшку Фрдинанда, но изрядно боялся его -- тот и так был зол на него за отказ взять в жены его дочь принцессу Хуану, известную как Хуана Неблаголепная (попросту говоря девица была страшна как чёрт).
Штралдвальдцы бы вполне сошли за союзников, но вот незадача --у них не было ни королей ни даже завалящегося князька а лишь старейшины и выборные ратманы -- а такого при всем желании на трон не усадишь: соседи-короли не поймут.
Северные монархии -- Ютарк, Свальгард, Фьоль и Сигунта как раз только отходили от Первой Северной Войны когда потомки морских владык крушили друг друга выясняя кому править Седыми Землями. Опустошенные чумой и голодом они мало годились в союзники. Король Годварии копил силы дожидаясь пока его сеговезский кузен Лионель помрет, не оставив как это водится у мужеложцев потомства, чтобы прибрать к рукам Арбонну. Оставался Хойделл.
И её владычица Элеонора приняла предложенную депутацией фриссов корону, по своему обыкновению мило пошутив, нарочито вздыхая : "Что поделать --никогда не умела отказывать мужчинам!".
Хойделл переживал не самые лучшие времена. Бунтовали жители Борреби, недовольные тем что их земли раздают лордам с других островов,. Брожения шли среди сектантов, расплодившиеся при прежнем короле -- Онли Толстом (он же Онли Распутный), в казне денег как всегда не имелось а торговля пострадала из за всё той же Фриссской войны. К тому же королева Элеонора больше внимания чем государственным делам уделяла придворным увеселениям. Точнее --своим многочисленным любовникам.
Но это значения не имело --ибо когда архиепископ Фриссский, Ордландский и Истотиландский Марк провел обряд помазания по всем правилам, и увенчал очарователную рыжую головку монархинини древним серебряным венцом Бэрлингов, то по всем законам и обычаям претензии и права Фердинанда превратились в труху.
Получив это известие, вместе с письмом Элеоноры в котором она вежливо просила "Брата моего возлюбленного Фердинанда", убрать свои войска из её новых владений, государь Эгерийский впал в трехдневный запой --чего с ним надо сказать ни до ни после не случалось.
А протрезвев написал пресловутый "Весенний ультиматум", где объявил Элеонору незаконнорожденной (король Онли закатал свою первую жену в монастырь, чтобы обвенчаться с её матушкой, молоденькой кальварской принцессой), а стало быть не имеющей права на трон ни Ордланда ни даже Хойделл. А как будто это было мало еще и покровительницей еретиков (специальным эдиктом сектантам было дано право строить свои молельни, платя особую подать), и содержательницей пиратов. (И в самом деле пираты в её королевстве водились).
После таких заявлений обычно следует объявление войны, но закончил Фердинанд этот беспардонный ультиматум довольно скромным предложением --продать ему все права на трон потомков Хольгерда за сто тысяч риэлей золотом.
Ответа он не полчил. Но ответ был --им стали атаки хойделлийских приватиров на порты и корабли Фердинанда в разных концах империи.
Приватирские суда снаряжались на деньги королевы, ее министров и придворных фаворитов и купцов.
Пираты атаковали владения Эгерии как оводы --быка.
Подверглись нападению острова Спасения. Безродный авантюрист Карвилис ограбил Ульоа и пронесся ураганом по всему Изумрудному морю, где с помощью примкнувших к нему пикаронов взял несколько крепостей.
Наконец -- капитаны Корн, Талфриш и Мерч прошли Дорогой Штормов и свернув на юг, ограбили и разорили все шесть городов Золотого ожерелья -- у которых не было ни пушек ни крепостных стен. (Да и кого было боятся эгерийцам в их собственных водах? )
Учёные потом долго спорили -- у кого и за сколько хойделлийцы добыли карты ветров и течений в тех запретных для чужих морях? Ведь они были лишь у флаг-штурманов караванов и флотилий, плававших туда, и к каждому из них был приставлен специальный человек, которому предписывалось в случае угрозы захвата корабля заколоть бедолагу и сжечь все бумаги и лоции...
Самое забавное же в этой истории произошло по возвращении в Хойделл, когда на вопрос --откуда у них столько золота, три капитана простодушно сообщили что в открытом море на них напали злобные танисские пираты, но они смогли их победить и захватить добычу лежавшую в корасарских трюмах.
Когда известие об этом дошло до Фердинанда Безумного того едва не хватил удар.
И в островное королевство был направлен посол -- герцог Энигский Хозе, обер-камергер и вице-министр двора с ультиматумом -- вернуть все золото до последней медной полушки, выдать трех капитанов на суд и расправу, и заплатить штраф в те же сто тысяч золотых за злочинства подданных.
Герцог --личность под стать своему суверену, потребовал срочно его принять, не желая слушать возражений. И Элеонора приняла его --прямо в постели, которую даже не покинул её любовник.
Разгневанный посол лишь молча передал ультиматум и удалился.
Вскоре Толетт поразил старый свет неслыханным новшеством -- король Фердинанд Безумный объявил что как самый могущественный и благочествивый из государей конфискует владения королевы Элеоноры за укрывательство разбойников и распутное поведение. А для приведения сего в исполнении создает "флот, каких раньше не бывало" -- так и сообщив в рескрипте по этому случаю.
Тут уж встревожились все монархи от Арбонны до Хелмии -- этак ведь каждому из них есть что предьявить. Когда депутация послов при Святом Престоле явилась к преподобному Октавиусу с просьбой урезонить видать окончатепльно подвинувшегося рассудком монарха, старик лишь раздраженно махнул рукой: "Тут не я, тут лекарь потребен!".
Между тем, король учинял одну глупость за другой -- два месяца он слал письма Элеоноре, убеждая её добровольно отдать ему королевство, обещая выделить ей на выбор любое из графств или даже пару фризских городов.
Затем назначил командовать будущим походом того самого герцога Хозе Энигского, отродясь не командовавшего даже ротой, заодно произведя его в генерал-капитаны Океана, графы Борнмутские, да еще и в наместники Хойделла.
Ловкий царедворец понимая что дело пахнет жаренным, пытался уклонится от неожиданной чести, пытаясь отговорится слабостью здоровья и скудоумием --не помогло.
Так что пришлось ему, в жизни ничем кроме своих имений не управлявшего, занятся морскими делом, в котором он понимал по его собственным словам: "Столько же, сколько и в кузнечном".
Кораблей в наличии у богатейшей морской империи как водится под рукой не оказалось. Их лихорадочно достраивали на всех верфях, фрахтовали где только могли, даже вытаскивали более-менее держащиеся на воде плавучие гробы с корабельных кладбищ кое-как приводя их в порядок. А еще надо было найти для них паруса, канаты и снаряжение. Предстояло отлить новые пушки, раздобыть порох и ядра, аркебузы и пики с эспантонами и мечами, свинец и стрелы. Предстояло набрать в войско тысячи людей, найти для их прокорма горы провианта - сухари, солонину, сушеную рыбу и добрые бочки чтобы всё это хранить. Все это обходилось королю дорого, очень дорого. С комнадами тоже начлаись проблемы.
Когда добровольцев не хватило даже за обещания приличное жалование - к тому времени народ потерял изрядно в доверии к престолу и не выказывая верноподданности нагло требовал аванса, вербовщики принялись хватать виноградарей, батраков и пастухов, силой загонять в казармы окрестив по случаю "солдатами" и "матросами".
Поставщики, провиантмейстеры и казначеи не упустили возможность набить мошну...
Из материалов, отпущенных для двух судов, подрядчики строили третий и продавали на сторону! Все тащили всё - лес, паруса, смолу. Даже пушки!
Затем накануне назначенного срока отплытия неожиданно заполыхали склады с бочками, парусами, такелажем, сухарями и амуницией собранных для похода.
До сих пор неизвестно --то ли это постарались агенты хитроумного хойделлийского канцлера лорда Вербли, то ли огонь скрыл недостачу по интендатскому ведомству...
Пришлось собирать всё заново -но уже втридорога.
Долго ли коротко, но в начале весны следующего года армада была готова.
Галионы, нао, сабры, галеасы и винко собрались в Лирде --том самом откуда ушли Вальяно и Мак-Мор.
На сто десять кораблей находилось почти тридцать тысяч солдат и матросов, генералов, капитанов и офицеров, артиллеристов, а также триста монахов и священников, сотня лекарей, неустановленное количество слуг, лакеев и столь же неустановленное число любовниц припрятанных в каютах начальства. А на вооружение эскадры состояло две с половиной тысячи бомбард, эсмерилей, кулеврин, для которых припасли по полсотни ядер и зарядов на ствол. Отплывали благочинно, исполнив все полагающиеся обряды святой церкви --что впрочем не помешало включить в состав флота особый корабль на борту которого разместились почти четверть тысячи весёлых девок, набранных по тюрьмам да притонам, к которым по личному соизволению епископа Талисского добавили некоторое количество расстриженных за разные грехи монашек -- пусть послужат богоугодному делу. (На них между прочим возлагалась еще обязанность обстирывать и обшивать команды).
И исполинская армада тронулась в путь.
Как бы долго не раскачивались Эгерийцы, Хойделл готовился еще более странным образом. Заготовка огнеприпасов, пороха и ядер, велась обычными темпами. Войска стягивались к югу страны медленно, служба берегового дозора не наращивалась. В итоге когда исполинский флот эгерийцев, маясь поносом от протухшей в бочках воды и кормясь вялеными осьминогами, к отражению неприятеля в той или иной мере были готовы меньше ста кораблей -- в основном --самые быстроходнеы из "купцов" --правда командовал ими не бывший обер-камергер а настоящий морской волк -- адмирал Рин Горт
Он знал что в абордажной схватке эгерийцы сильнее его моряков-"торгашей" и корсаров; а вражеские корабли тяжелее и крепче и могут потопить их обычным тараном.
Адмирал Горт не имел особых надежд на победу. Как говорят, перед выходом эскадры из Борнмута он потратил несколько часов на то чтобы доиграть партию в огг, большим знатоком и любителем которого был рискуя пропустить попутный ветер.
Когда же офицеры спросили его о причинах подобного поведения, он меланхолично ответил что не имеет особых надежд вернуться обратно и когда-нибудь сыграть в любимую игру...
Но тщетно он ждал врага у южного побережья Хойделл -- ибо судьба выбросил кости совесм неожиданным образом.
...До берегов Хойделл оставалось дня три, когда неожиданно переменившийся ветер отнес флот Энгины на запад, прямиком к Борреби.
И тут то графа- герцога вдруг как подменили -- прежде вялый и имученный морской болезнью, вдруг собрал у себя на флагмане получившем имя "Фердинанд Великолепный" всех капитанов, и заявил им что они высаживаются на острове, чтобы начать имнно с него завоевание Хойделла.
На робкие возражения что в королвеских инструкциях прямо говорилось что высадка может быть осуществлена не дальше двух дней пешего похода от столицы королевы Элеоноры, дон Хозе махнул рукой, заявиви что если бы его святейшее величество было тут, оно неприменно бы не упустило столь великолепную возможность ударить по врагу с тылу.
Энгина даже с ходу разработал план -- они быстро очищают остров от королевских войск, собирают новую армию из аборигенов, всегда склонных к бунту, и потом уже вместе с ней высаживается на Хальби.
И вот жители мелких рыбачьих деревушек бухты Лохх-Ханн с изумлением увидели подходящий к берегу огромный флот и высаживающихся со шлюпок воинов в латах, предводитель которых воткнул в прибрежный песок золоченое копье, и объявил эту землю владением короля обеих Эгерий.
Остров как уже упоминалось, был охачен смутой --тамошние жители и в самом деле склонны к смуте. Так что королевская власть более менее контролировали лишь север и запад острова.
Положение лорд наместника осложнялось тем, что на этот раз лет восстание аборигенов было поддержано и потомками прежних хойдельских переселенцев -- ибо те происходили из разного рода высланных из цивилизованных мест сектантов и еретиков.
Узнав о высадке лорд-наместник Гордул (невеликого ума человек, прямо скажем) поспешил навстречу эгерийцам, дабы разбить их до того как к ним присоединятся инсургенты.
Неподалеку от Лохх-Ханна произошла битва, в которой успевшая откормится на тучных борребийских лугах конница под началом полковника лейб-гвардии Альфонса де Памвы наголову разбила измученное долгим переходом воинство Гордула--а подоспевшая эгерийская пехота довершила разгром.
Сам Гордул, его офицеры и чиновники полевой ставки наместника были подняты на копья, а их отсеченные головы преподнесены генерал-адмиралу.
Затем последовал поход в глубь острова. когда многие города без боя открыли ему ворота, а оставшиеся хойдельские стрелки не принимая боя, прятались в креспотях и замках.
По истечении пары недель военных успехов, когда головы коронного наместника Борреби и его приближнных уже успели почернеть на кольях, вдруг на графа-герцога напал внезапный страх. Он буквально трясся при мысли, что как ни крути, а строгий приказ за Большой королевской печатью он нарушил, и теперь Фердинанд чего доброго еще сперва смахнет ему голову за такое самоуправство, а уж потом станет разбираться -- прав ли его фаворит или виноват.
Очень быстро Энига дошел буквально до ручки, чем видать и объясняется то как он повел себя. А именно -- собрав лучшие военные корабли, и даже часть транспортов, наскоро их вооружив снятыми с других судов пушками, погрузил на них часть людей, и отплыл в Эгерию, думая объясниться с августейшим придурком заранее.
Но только отплыв сообразил, что тем самым нарушает пункт пятый Военных законов королества, приравнивающих оставление войска командующим во вемя войны к самому злостному дизертирству, караемому лишением жизни и чести. Но вместо того чтобы вернуться обратно, выдвав свой поход скажем за разведку боем, герцог учинил нечто вообще неслыханное -- а именно, направил армаду на восток, с чем чтобы имеющимися силами выполнить волю Фердинанда и взять столицу Хойделла --Хальби, именуемую во всех бумагах не иначе как "местопребывания самозванной узурпаторши Элеоноры".
В королевстве тем временем царила тихая паника. Двор и монархиня готовились к отплытию в Ордланд, чтобы там продолжить борьбу с Фердинандом, места на кораблях --даже на рыбачьих скорлупках уже были куплены за полновесные скеаты, а во всех храмах день и ночь трезвонили колокола, и служились литургии во избавление от врага. (Хотя многие священнослужители уже тайком набрасывали черновики проповедей в честь восшестия на престол "истинного государя, благочестивого короля Фердинандуса Фалькара"; ну а на столичной бирже уже почти открыто перепродавались права на откуп конфискованных новой властью имений и коронных земель.)
Числа одиннадцатого месяца Нир года 3310 на траверсе мыса Ванди герцог Энигский встретился с силами адмирала Горта. Произошла битва. названная позже Битвой мачт" --ибо очевидцам выросшие ад горизонтом эгерийские мачты казались настоящим лесом.
Вот тогда то и родился военный афоризм "Хорошая команда на плохом корабле побъет плохую команду на хорошем".
Артиллеристы Горта постоянно числились в составе корабельных команд, хорошо знали правила стрельбы на море. На галеонах герцога орудия обслуживали спешно набранные сухопутные пушкари, понятия не имеющие о способах прицеливания при качке, защиты пороха от сырости и многом другом -- что сотставляет суть морской пушкарской службы --не зря арбоннцы давно уже создали особый корпус морских бомбардиров и школу при нём.
Армада двигалась в классическом плотном строю полумесяца с транспортами в центре и боевыми кораблями по краям. Любая ошибка рулевого или неверное распоряжение об увеличении парусности приводили к катастрофам. Так погибли два галеона, один из которых был брошен командой и без боя взят молодцами Горта.
А хойделлийцы шныряли вокруг и знай палили из орудий по неповоротливому строю.
Канонада продолжалась пока не стемнело. . Юркие хойдельские корабли, ведомые опытными экипажами, всякий раз успевали "увернуться", избегая сцепливания с вражескими судами. Тяжелые ядра больших пушек частенько пролетали выше цели, правда и мелкие ядра пушек Горта часто отскакивали от массивных бортов галеонов. Встречный ветер замедлял и без того неповоротливое маневрирование галеонов. Стройные ряды блестевшей кирасами пехоты напрасно ждали возможности ворваться на чужую палубу.
В итоге потеряв кажды по два десятка судов, противники разошлись -- каждый мог сказать что победил хотя победа каждого была неполной.
К сожалению для эгериийцев, они не предполагали, что последние выстрелы в бою у Ванди Горт сделал последними ядрами и порохом. Хойделлийский флот больше не мог продолжать бой, и страна четырех островов была, по сути, беззащитна.
Но в бестолковой пальбе эгерийцами тоже оказалось расстреляно девять десятых ядер и пороху, и подавить береговые креспости Борнмута и Дугриса оказалось нечем. Да и вообще состояние армады производило удручающее впечатление.
Граф-герцог впрочем еще хорохорился. На совещании на борту "Фердинанда Великолепного" он сказал капитанам "Как бы то ни было, господа, мы дали славное сражение, сбили спесь с этих островных любителей пива, и теперь возвращаемся к нашему войску, чтлбы продолжить войну во славу короля". Но план --обогнуть Хойделл с севера и вернуться на Борреби не удался -- подули зимние ветра, и отнесли потрепанные корабли Эгины к Свальгарду.
И флотоводец совершил последнюю ошибку --вместо того чтобы попытаться перезимовать в каком-то из северных королевств, он решил идти в Эгерию - кружным путем, вокруг Старых Земель. Так началось четырехмесячное беспримерное плавание.
Ослабевшие от собственной стрельбы и вражеских ударов корпуса кораблей пестрели пробоинами. Да и холода в этом году наступили необычно рано, и южане переживали их особенно остро. Первыми умерли негры галерники, затем настала очередь эгерийев и амальфийцев. Многие солдаты замерзли до смерти, ибо были почти нагими, поскольку набраны были из тюрем и даже толком не обмундированы. Матросы мерли от голода и заразы, мест в лазаретах не хватало, больные валялись прямо на палубах на подстилках из гнилой соломы. Дождь и ветер свободно гуляли по нижним палубам сквозь дыры и трещины в палубах, в трюмах плавали дохлые крысы... Карт не было погода стояла - хуже не придумаешь. Низкое хмурое небо не позволяло взять высоту солнца в полдень, а ночью не было видно звезд. Навигаторы вели корабль наугад, не зная прибрежных течений, сквозь бури и штормы.
В результате не боевые потери флотилии на марше десятикратно превысили число кораблей, погибших в сражении. Больной, разбитый, давно не раскрывавший уст герцог удалился от всего света в каюту, оставив командование на флаг-капитана Бобадилью.
Грандиозный замысел завершился полным и безапелляционным крахом.
В Сальбару прибыло три десятка кораблей из семидесяти, и на берег сошли изможденные больные люди в лохмотьях -- остатки недавно еще величайшего флота континента.
Когда герцог Эгина предстал перед Фердинандом -- седой, еле держащийся на ногах старец, то коронованный безумец был потрясен настолько, что швырнул в камин уже заготовленный указ о казни неудачливого адмирала и отпустил его с миром.
На этом собственно все и кончилось.
Сидящее на Борреби войско Альфонса де Памвы еще пыталось что-то делать, но с моря остров надежно блокировали корабли лихих капитанов Элеоноры. К тому же борребийцы очень быстро убедились что новая власть ничем не лучше старой, а эгерийская солдатня по своему обыкновению принялась вести себя как на завоеванной территории, не щадя ни добра союзников, ни чести их девушек.
Так что очень быстро отряды местных лордов и танов вместе с вышедшими из крепостей солдатами королевы вытеснили эгерийцев на полуостров Хорни, где те и просидели, осажденные с суши и с моря, до конца перемирия, кормясь моллюсками и воронами и вываривая седла.
Отпылыли они домой лишь после заключения Свантеррского перемирия --подписывал его вызванный из отставки граф Альварес -- и выплаты полумиллиона серебром за причиненный ущерб.
Война то вспыхивая то затихая впрочем продлилась еще шесть лет, закончившись Кардильским миром, по которому и Фердинанд и Элеонора отказались от Ортландского домена, а Ганза была признана независимым владением.
Но к тому времени уже утвердился великий принцип всех держав --"Нет мира по ту сторону Океана".