Аннотация: Если уж однажды Вам "повезет", и Вы окажетесь в теле любимого артиста, то не забудьте узнать все его тайны и выясните, что Вас с ним связывает. Ведь не просто же так Вы переселились в его тело?
День первый.
Осталось всего ничего, каких-то десять минут, а электричества нет. Господи, ну что, во всей общаге не найдется человека, который смог бы включить свет?
- Это просто кошмар! - Ленка, сидя на кровати и дожевывая бутерброд с колбасой, угрюмо уставилась на серый экран телевизора. - Ну, надо же. Всю неделю ждать этого концерта и на тебе, вырубился свет. - Ленка затолкнула в рот последний кусочек и стукнула ладошкой по коленке.
- Мне так нравится Ник Алич. - Со слезами в голосе вторила Ленке Вика. - Такой лапушка. Сегодня должны показать его концерт в прямом эфире. Что за жизнь такая! - Вика шмыгнула носом. Сейчас девушка мучилась вопросом - зарыдать сразу или еще посокрушаться по поводу всемирной несправедливости, а реветь уже позже.
Я не меньше Вики люблю Ника Алича, этого светлого человека, обаятельного, нет не так, офигительно красивого, юношу с нежным ангельским голосом, с глазами, которые смотрят прямо в душу. Я не меньше Вики его люблю, а скорее всего больше. Моя любовь настоящая, он для меня единственный. С того момента, как я впервые увидела его на экране телевизора, я поняла, что это моя судьба. И пусть говорят, что нельзя любить артистов, что это глупо. Только любовь не бывает глупой. Я его люблю больше всех на свете, но не реву же. Вика - малодушная притворщица. Так что же делать? Образ красавца-первца в моих мыслях растворился под грузом реальной проблемы. Света нет - концерт не посмотрим. На Ленку, с ее возмущениями по поводу и без, и на Вику, с ее вечным нытьем и обидами на весь белый свет, положиться нельзя. Придется брать ситуацию в свои руки.
- Пойду, посмотрю щиток. Вдруг проблема в нем. - Я встала со своего койко-дивана и направилась к выходу.
- Ой, Марго, а ты в этом что-то понимаешь? - Перестала всхлипывать Вика.
- Пока не знаю. Но посмотреть стоит. - Я открыла дверь и вышла в коридор.
Общежитие у нас было старым, "коридорного" типа. Длинный коридор, двадцать пять комнат на этаже, в конце каждого края туалет, кухня и умывальники. Щиток располагался как раз напротив женского туалета. Я двинулась к нему мимо приоткрытых дверей, мимо бестолково снующий туда-сюда студентов, которые тоже были возмущены отключенным электричеством, но ничего не делали, просто ходили по коридору и спрашивали друг дружку: "в чем дело, не знаете?" Абсурд какой-то, что за кретины.
Я подошла к щитку, он оказался не заперт, а его металлическая дверца даже приоткрыта. Я распахнула ее пошире, но в полумраке коридора ничего не было видно. Я на ощупь стала скользить пальцами по тумблерам, выискивая тот, что отключился. "Надо было сотовый взять, подсветить себе," - подумала я, и это была моя последняя мысль. Что-то укололо мои пальцы, мурашки разряда покатились по телу, меня тряхнуло, потом еще раз. Фейерверк искр озарил коридор, и наступила тишина и темнота.
Как мне кажется, я пришла в себя довольно быстро. Болела голова и грудь. Все внутри ныло, как будто по мне пробежалось стадо бизонов. Интересные такие ощущения, после того, как меня током ударило. Немного больнее, чем я предполагала. Концерт я таки пропустила. Эх. Но, может, его позже в интеренете выложат, посмотрю в записи. Я открыла глаза. Белый потолок, белые стены, нелепые голубые шторки охраняют стеклопакет, а за окном темно. Еще вечер или уже утро? Сколько я была без сознания? Где я? Скорее всего в больнице. Неужто так сильно шандарахнуло?
- Он очнулся. - Осторожный шепот справа от меня. Перекатываю голову по подушке в сторону говорившего. Голова отдается тупой болью и кажется чужой.
Перед моими глазами девица, ужасно размалеванная, с накладными ресницами и огромными наращенными ногтями.
- Ник, ты как? - Ее глаза на мокром месте, наверное ревела, вон и макияж слегка потек.
- Ты кто? - Спрашиваю я и затыкаюсь на полуслове. Я не узнала свой голос. Он оказался низким, с легкой хрипотцой. Я откашливаюсь и пытаюсь снова говорить. - Где я?
Кашель не помог. С моим голосом явно что-то не то. Я поднимаю невероятно тяжелые, словно чужие руки к лицу, хочу протереть глаза и натыкаюсь пальцами на щетину. Мой подбородок и скулы покрыты бесчисленным количеством колючих волосков.
- Что, черт возьми, происходит? - Я резко сажусь в своей постели. Тело протестует и, в отместку, начинает болеть с неимоверной силой. Я не удерживаюсь от стона. И тут мой взгляд натыкается на мое отражение в оконном стекле. На фоне ночи на меня смотрит рассерженный перебинтованный парень. То есть я в теле парня. Далее меня ждет новая порция темноты и тишины.
Когда я в следующий раз открываю глаза, то опять вижу все те же белые стены, окаймленные белым потолком и голубые занавески. За окном радостно светит солнышко. Заплаканной девицы с наклеенными ресницами нет, зато есть женщина-врач в белом халате. У нее нелепые очки и грубо накрашенные губы ярко красного цвета.
- Добрый день, - говорит врач и улыбается своими красными губами. Удивительно, но улыбка у нее приятная. - Вы помните, как Вас зовут? - Спрашивает она
Я молчу. Поскольку пытаюсь сообразить, насколько сильно меня шандарахнуло током? Может тот образ парня в темном окне мне приснился?
- Вас зовут Никита, может быть, вспомните фамилию? - Продолжает улыбаться врач.
Я помню, как меня зовут - Маргарита Литвинова. Студентка второго курса горной академии города Екатеринбурга. Живу в общежитии, вместе с Викой и Ленкой, которые считаются моими подружками. Вчера хотела посмотреть концерт своего любимого артиста, Ника Алича, но вырубилось электричество. Я пошла к щитку, в надежде исправить несправедливость, и меня ударило током. Я все прекрасно помню. Но теперь, почему-то, меня пытаются убедить, что мое имя Никита, Ник. Как Алич.
- Алич. - Отвечаю я "врачихе" своим новым хрипловатым голосом.
- Алич - Ваш псевдоним, а фамилия Ваша - Аличкин. Теперь вспоминаете? - Врач подходит ближе и светит мне в глаза тонким маленьким фонариком.
Вот черт. Круто меня, однако, жизнь удивила. Фанатом быть нелегко, можно и свихнуться. Наверное, я в коме, и мне все это снится. Ладно, примем правила игры. Хотя, может, где-то скрытая камера спрятана.
- Аличкин, - покорно повторяю я.
- Правильно, - радуется врач. - Вы помните, что с Вами произошло?
Новый вопрос с подвохом. Болит голова, болит все тело. Видимо что-то все-таки со мной произошло. Вернее с моим новым телом. Я поднимаю свои руки на уровень глаз и с удивлением рассматриваю мужские ладони.
- Вы попали в автокатастрофу, когда вчера ехали на концерт. - Помогает мне врач.
Ха, так значит концерт не состоялся. То есть я его не пропустила.
Врач принимает мое молчание, как подтверждение своей теории и тут-же ее мне выкладывает.
- Вы потеряли память. У Вас довольно сильное сотрясение, основной удар пришелся как раз на голову и грудь, но сейчас медицина шагнула очень далеко и новейшие способы лечения помогают почти в ста процентах случаев. Вы не волнуйтесь, Ваша память к Вам вернется. - Выдавив из себя эту тираду, врач повернулась ко мне боком и принялась набирать в шприц какое-то лекарство. - Сейчас я поставлю Вам укол, это обезболивающее. - Она снова улыбается мне своими накрашенными губами, одновременно хватая мою руку холодными пальцами, и ставит укол в вену.
Никогда не могла спокойно переносить уколы, тем более в вену, поэтому я зажмурилась, чтоб не видеть. Легкое головокружение, но все сразу же прошло. Я открыла глаза и обнаружила, что врач удаляется из моей палаты. Уже в дверях, она обернулась:
- У Вас тут посетитель. Ваша девушка. Я думаю, не будет вреда, если Вы с ней поговорите.
Врач удалилась, на ее месте, возле моей кровати, оказалась снова вчерашняя девица. Только теперь у нее был менее устрашающий макияж, и не было накладных ресниц, зато остались наращенные когти. Я не могла оторвать от них взгляд, пока она жамкала мою руку.
- Ник. Как ты? - В ее голосе чувствовалось искренне беспокойство. - Сильно болит?
- Не очень. - Ответила я чистую правду. Шок от происходящего и обезваливающее снизили мою восприимчивость к боли.
- Ты меня правда не помнишь? - Девушка заплакала.
- Не помню. - Лучше уж пока играть в эти непонятные игры и постепенно все обдумать, чем кричать во все горло мужским голосом, что я Маргарита Литвинова.
Я осторожно высвобождаю свою руку из хватких ручонок посетительницы и вновь ощупываю щетину:
- У тебя зеркало есть?
- Есть. - Девушка с готовностью открывает сумочку и достает пудреницу. У... Пудра не из дешевых.
Моими новыми руками не так просто открыть маленькую безделушку и девушка помогает мне, открывая пудреницу и я, наконец, смотрю на свое отражение.
- Чтоб тебя! - Это у меня вырывается вслух. Из маленького мира зазеркалья пудреницы на меня смотрит Ник Алич. Слегка заросший, с темными кругами под глазами, бледный и невероятно привлекательный. Мой кумир смотрит на меня моими глазами с моего отражения в зеркальце. Не знаю, что в таких ситуациях положено чувствовать, но я снова решила глотнуть тишины с темнотой и вырубиться. Пудреница выпала из моих рук, звонко ударилось об пол, пудра рассыпалась, зеркальце разбилось, девушка взвизгнула, а я отложила свидание с темнотой - в таком шуме не отключишься.
- Врача, врача. - Орала девушка. Ее крик куда-то уплывал, а ко мне приходило признание реальности происходящего. После удара током мое сознание попало в тело Ника Алича. А что же с моим телом? Я умерла?
День второй
Ночь показалась мне очень длинной. Наверное, потому, что я не могла уснуть. Отчасти из-за несильной, но раздражающей боли в ребрах. Но в большей степени потому, что я пыталась найти логическое объяснение случившемуся. Но объяснение не находилось. Мне было страшно и неуютно. Неожиданно обретенное тело продолжало быть чужим и плохо слушалось команд. Ощущение, что ты во сне. Когда хочешь что-то сделать, а у тебя все выходит ужасно медленно.
Но утро все-таки наступило. Куда ж оно денется. За голубыми шторками посерело, и в палату вошла медсестра. Молоденькая девчонка со шприцом в руках и глупой улыбкой на лице. Мне не стеснялось, а чего стесняться - тело-то не мое.
Когда за окном утро превратилось в яркий солнечный день, меня посетило сразу несколько человек. Во-первых, продюсер Ника, теперь уже получается мой, который распорядился перевести меня в другую клинику. Чем его не устроила эта, так и осталось загадкой. Потом пришли те, кому было поручено выполнить его распоряжение. Меня одевали, умывали, причесывали - превращая в ту самую звезду, от образа которой я млела сидя у телевизора. Все это меня мало трогало. А вот посещение туалета вызвало довольно сильные эмоции. Встать с кровати и пройти в туалет у меня получилось хорошо. Но вот дальше... Короче не знаю, как я с этим справилась без обморока, но зов природы был удовлетворен. Правда, я Вам скажу, ощущения еще те. Стоять и держать себя, чтобы пописать... Тем более, что держать приходилось за то, что видела раньше только у племянника, трех лет отроду, да в интернете.
Вышла я из этого самого туалета красного цвета и шатающейся походкой вернулась на свое законное место больного. Окружение, выполнявшее распоряжение Константина (наконец вспомнила имя продюсера) решило, что мне плохо и вынесло на голосование - разрешать мне самостоятельно писать или нет. Представив утку, я воспротивилась очень громко и очень эмоционально. Вопрос был снят с голосования, и я на коляске поехала к машине скорой помощи, которая должна была доставить меня в новую больницу.
Тут меня ждало полное обследование. Мое новое тело, то частями, то целиком, просвечивали, ощупывали, протыкали иголками. Слава богу, покормить хоть не забыли. Однако к вечеру вердикт врачей был готов. Их заключение огласил лично Константин. Два сломанных ребра и "не такое уж страшное" сотрясение. Короче жить буду, да и работать тоже могу. Нечего, типа, лежать. Пара-тройка дней и возвращаемся к графику. Похоже, Константина больше волновал сорванный концерт и нарушения графика съемок клипа, нежели состояние тела Ника. Жуть, какой стервозный мужик.
Я хлопала глазами и молчала. А что говорить? Спорить мне показалось бесполезным. Он не брал в расчет мою потерю памяти и болевые ощущения, а волновался лишь о том, как скрыть синяки во время съемок.
В моей новой палате не было смешных голубых занавесок на окне, макияж медперсонала был безупречным, но радости от этого у меня не прибавилось. Оставшись наедине со своими мыслями, я снова стала размышлять, как узнать о судьбе моего собственного тела. На счастье подружка Ника, то есть теперь получается моя, пришла снова меня навестить.
- Как твои дела? - Она с явным беспокойством смотрела в мои глаза.
- Нормально. - Уклончиво сообщила я чужим голосом, а потом добавила. - Ты хоть скажи, как тебя зовут.
- Василиса. - Сокрушенно прошептала девушка.
- Василиса. Красиво. - Я попыталась улыбнуться. Привыкание к телу шло медленно, но улыбка получилась искренней. Так, по крайней мере, мне показалось. - У тебя есть телефон?
- Да, конечно. - Девушка подала мне золотистый квадратик сотового.
Я, не утруждая себя объяснениями, тут же набрала номер своего мобильного, неуклюже тыкая мужским пальцем по маленьким кнопкам. Длинные гудки длились, казалось, вечность. Потом сонный голос спросил:
- Кто?
Вика. Здорово. С ней можно поговорить, я уже боялась, что трубку возьмет мама. Наверняка она сейчас рыдает возле моего бездыханного тела.
- Марго? - Переспросила я.
- Нет. - Сонливость в голосе Вики исчезла. - А кто спрашивает?
- А где Марго? - Ответила я вопросом на вопрос.
- В больнице. Она в коме. А кто ее спрашивает? - Я так и видела круглые от удивления глаза Вики. Во распирает ее наверно от любопытства.
- Что случилось? - Снова игнорирую ее вопрос.
- Ее вчера ударило током, и она потеряла сознание. Кто ее спрашивает? - Теперь вопрос был задан возмущенно крикливым тоном.
- Ее друг. - Отвечаю я. - В какой она больнице?
- У Марго нет парня. - Парировала Вика.
- Парня нет, а друг есть. В какой она больнице? - Нет, этот разговор совсем мне не нравился. А глядя в большие глаза сидящей напротив девушки, я прямо чувствовала, что ей он тоже не нравится.
- В центральной.
Пока Вика не успела спросить что-нибудь еще, я быстро уточняю.
- В Екатеринбурге?
- Да где ж еще. - Вика, судя по всему, совсем обалдела.
Я отключаюсь и сижу в задумчивости, переваривая услышанное. Значит, я не умерла. Я в коме. Мое родненькое тело лежит в больнице в Екатеринбурге. А мое сознание обретает в теле певца в Московской клинике.
- С кем ты сейчас говорил? - Спрашивает Василиса.
- Не важно. - Я грублю, но пока я не в состоянии играть роль джентльмена. Для меня сейчас важнее понять, как мне вернуться обратно, в свое тело. Но решения в голове не появляется, и я отдаю телефон Василисе. - Спасибо.
Чтобы она перестала хмурится, перевожу разговор в другое русло.
- Расскажи мне про меня. И про нас. - Добавляю я, глядя девушке прямо в глаза. Пора брать свои эмоции под контроль.
Василиса улыбается, снова берет мою руку в свои ладошки. Я подавляю в себе неприязнь к ее накладным ногтям и удобней укладываю свое новое тело, наполненное далекой ноющей болью.
- Встретились мы у Вовчика. Это брат моей подруги, он пригласил меня на свое день рождение. Каким местом ты там оказался, не знаю. Ты пришел в кафе в самый разгар вечеринки. На тебе сразу повисла вся женская братия, парни ржали, ты пил. В общем, было весело, пока я не перепила и не обиделась на кого-то. Честно, сейчас не вспомнить из-за чего и на кого. Я выбежала на улицу и устроила истерику на скамейке. Поскольку никто не заметил моего исчезновения, я истерила в гордом одиночестве. А потом из кафе вышел ты.
Я закрыла глаза, пытаясь представить, как это было. Ночь, разноцветные огни гирлянд, коими украшен вход в кафе, зареванная девчонка прячет лицо в своих ладошках и я, идущий к ней. Я подхожу, сажусь рядом с ней на скамейку.
- Привет. - Говорю я.
- Привет. - Шепчет она.
- Я не запомнил твоего имени. - Я откидываюсь на спинку скамейки и поворачиваюсь к девушке.
- Василиса. - Снова шепчет она.
Я пришел на эту вечеринку, потому что не хотел быть дома. Не хотел находиться в замкнутом пространстве один. У меня бывает такое, когда не можешь оставаться один. Глупый страх расползается тенями по всей квартире. Он преследует серым дымом меня в коридоре, когда я пытаюсь от него бежать на улицу. И эти жуткие шорохи за моей спиной отступают только тогда, когда я оказываюсь среди людей. Если рядом со мной кто-то есть, то страх отступает, притаившись где-то там, в пустоте одиночества.
- Поехали ко мне. - Предлагаю я Василисе. Мне не нужна эта девушка. Я не собираюсь спать с ней. Просто мне не хочется быть одному, и она мне кажется идеальной кандидаткой, чтобы переночевать в моей квартире.
- Я согласилась. - Василиса улыбнулась и сильнее сжала мою руку, возвращая меня к действительности, к больничной палате, к чужому телу и девушке, держащей меня за руку.
Что это было? Воспоминания этой девушки вдруг стали моими. Но я помнила и то, чего она знать не могла, а значит это либо моя фантазия расшалилась, либо это реально Никитины воспоминания.
Пока я пыталась осмыслить произошедшее, Василиса продолжала рассказ. Она не смотрела на меня, ее взгляд блуждал где-то в прошлом. А я вдруг стала ощущать жжение в ладонях, чужое тело становилось все тяжелее, словно меня положили под пресс и он давит на меня, пытаясь расплющить. Вот уже хрустят кости, я чувствую сильную острую боль в груди, голова начинает кружиться, меня тошнит, просто выворачивает наизнанку и одновременно с этой тяжестью, вместе с нахлынувшей болью в мое сознание ворвались запахи и ощущение теплых ладошек Василисы.
Я пыталась сдержаться, но боль и тошнота просто оглушили меня. Я закричала. Но на волю вырвался лишь слабый стон. Я зажмурилась. Тело Ника Алича подчинилось мне полностью. Теперь это было мое тело. Я чувствовала его, и каждое движение теперь не нуждалось в осмыслении. Но вместе с телом я получила в дар еще и воспоминания Ника. Всю его жизнь - в дар. И что мне с этим подарком делать? Я решила отложить размышления до того момента, когда прекратится это ужасное состояние.
Василиса позвала врача. Тот позвал медсестру. Меня снова стали ощупывать, ставить мне уколы. И, наконец, я провалилась в сон, в котором фоном присутствовала боль. Да уж, перевоплощение - вещь малоприятная. Только бы проснувшись не забыть, что я Маргарита Литвинова, а для своих - просто Марго.
День третий.
Наступило утро, и как в сказке, принесло облегчение. Я проснулась бодрая, полная сил и практически здоровая. Боль в ребрах не в счет, поскольку в сравнении с ночными болевыми ощущениями - это просто мелочь, о которой и вспоминать не стоит. Мои мозги тоже встали на место. На то, отведенное им место, которое осталось в голове после заполнения оной воспоминаниями Ника. Однако, я осознавала себя по-прежнему Маргаритой, и это радовало. Наверное, радовало... Моя память, словно разделилась на две папочки с файлами. Откроешь одну, там воспоминания от Маргариты, откроешь вторую - от Ника.
Единственная мысль, которая меня беспокоила в это утро, назойливым комариком жужжа в голове, это предположение о возможной смерти моего родного тела. И у этих опасений была довольно прочная логическая основа. Предположим, что моя душа переселилась в тело Ника. Хотя, что предполагать - факт на лицо. Но в таком случае, логично предположить, что душа Ника в моем теле. А если его воспоминания сейчас со мной, то... Может быть, его душа не переселялась в мое тело и витает где-то там, не знаю где. Тогда вопрос - что станется с телом, которое покинула душа? Ответ напрашивается, прямо скажем, не радостный.
Измотанная этими предположениями, я несказанно обрадовалась появлению Константина. Мне, собственно, было абсолютно все равно, что он снова предполагает читать мне нотацию, главное, что у него я могу взять телефон, и еще, он может организовать для меня перевоз моего тела, если оно все еще живо - в Москву и обеспечить мне, то есть моему телу, лучшее из возможных лечений. Поэтому, как только Константин появился в моей палате, я потребовала сотовый.
Константин даже растерялся, видимо предполагал увидеть меня корчащимся от боли или пребывающим в прострации. Ан нет. Я живой-здоровый. И как у меня легко получается думать о себе в мужском роде... Это довольно странно, но сейчас не это главное.
Я быстро набираю знакомый номер своего мобильника. Сейчас проблем с координацией пальчиков нет. Гудки длятся недолго. Трубку вновь берет Вика.
- Алло. - Произносит она настороженно.
- Привет. Есть какие-то новости о Маргарите? - Без прелюдий спрашиваю я.
- Нет. Она по-прежнему в коме. Только что с ее мамой говорила. Все без изменений. - Голос Вики из настороженного стал сочувственный. - Ты бы хоть представился, друг Марго.
- Никита. - А что? Другого имени в голову не пришло. - Можно я тебе иногда буду звонить?
- Давай, только на мой мобильник. Этот я сегодня ее маме отдам. Я тебе номер СМС вышлю. - Вика была сама любезность. - А почему не навестишь ее в больнице?
- Я в Москве. И пока приехать не получается. Жду СМС на номер, с которого сейчас звоню. Пока. - Я нажала кнопку отбоя. Хотелось, конечно, подробностей, но разговаривать с Викой под пристальным взглядом Константина было просто невозможно.
- Мне придется на некоторое время одолжить твой сотовый. - Говорю я ему. - По правде сказать, Викин сотовый я помнила ничуть не хуже своего. Но что-то меня останавливало и заставляло играть по правилам. Ник не мог знать сотовый Вики, значит, и я не знаю.
- Не вопрос. - Тут же откликается мой продюсер. - Что за девушка?
- Очень важная девушка. Но я так понимаю, ты, Михалыч, не о ней пришел со мной говорить. - Я назвала Константина Михалычем легко, не задумываясь. Просто всплыло в памяти, что Ник именно так его называл.
- К тебе вернулась память? - Удивился и обрадовался Константин.
- Более или менее. Картинки в голове мелькают, но пока все перемешено. - Уклончиво отвечаю я и сажусь на кровати. Неловкое движение заставляет меня скривиться.
- Врачи говорят, что ты вчера чуть не умер. Не кажется ли тебе, что сейчас не стоит форсировать события. Может, лучше полежишь? - Проявил заботливость продюсер.
- Да нет, напротив. Я намерен сегодня покинуть больницу. Не ты ли мне твердил о сорванном графике, о больших финансовых потерях. Я намерен думать о будущем. Так что готовь мою одежду, транспорт и что там еще. Я покидаю больницу. - Я прямо посмотрела в глаза Константина. Тот стоял в шоке, но быстро ориентировался. Не зря Константин такой удачливый продюсер. Сразу прикинув, что я не просто так собираюсь выписываться, он тут же решил обсудить условия моего скоропостижного возвращения к работе. Ему даже намекать не нужно было. Догадался, куда клоню. Вот ведь интуиция у человека.
- Взамен ты хочешь, чтобы я помог твоей девушке. - Хитро прищурился Константин.
- Точно. Маргарита Литвинова. Студентка второго курса горной академии. Ее нужно привезти в Москву. Она сейчас в центральной больнице города Екатеринбурга, в коме. Но ей нужно обеспечить самое лучшее лечение. А я готов вернуться к графику. Что там у нас - концерты, съемки?
- И концерты, и съемки. Но мы посмотрим от чего можно отказаться. Не переживай. Можешь считать, что твоя девушка уже в Москве. - Продюсер вышел, а я медленно и осторожно опустила свое мужское тело на подушки.
Конечно, я, скорее всего, поторопилась с выпиской из больницы. Но что делать? Это нужно мне, и это нужно Никите. Ведь я даже мысли не допускаю, что он не сможет вернуться в свое тело, ну и я в свое. А значит, я должна сохранить его жизнь такой, какой она у него была: не разругаться с его коллегами, не опорочить его имя. Его карьера не должна пострадать оттого, что в его теле временно поселилась девчонка. Сделаю, что смогу.
В час дня меня доставили в роскошные апартаменты Константина. То, что это не квартира Ника, я поняла сразу. Услужливая память открыла нужный файлик, и перед моим мысленным взором предстала картинка квартиры артиста. И жилье Константина тоже обрисовалось.
- Почему к тебе, Михалыч? - Поинтересовалась я, переступая порог его дома.
- После того, как твои родители уехали в Швейцарию, ты живешь один. А одному тебе оставаться сейчас неразумно, - ответил продюсер.
Да, кстати о родителях:
- Мои родители звонили? - Спрашиваю я, проходя в комнату.
- Звонили. Я сообщил им о случившемся. - Холодно ответил Константин и странно посмотрел на меня. Такой недоверчивый взгляд с прищуром.
Я вызвала в памяти образ мамы Ника. Красивая женщина с брезгливым выражением лица. Ее лицо всегда становилось брезгливым, когда она смотрела на своего сына. Потом отец - вечно недовольный и грубый. Черт, понятно, что с родителями Нику крупно не повезло.
Видимо мое лицо заметно перекосилось, так как Константин ухмыльнулся и произнес, легонько похлопав меня по плечу:
- А, вспомнил, значит. - Он снова хмыкнул и удалился из комнаты, оставив меня в одиночестве изучать интерьер временного дома.
Комната, в которой я оказалась, была большой и светлой. Бежевый широкий диван, на котором я сейчас полулежала, дополнялся комплектом кресел. Стеклянный столик возле дивана украшала ваза с фруктами. Противоположная стена занята кинотеатром с огромным экраном и кучей навороченной техники. Мне с этим ни в жизнь самой не разобраться. За окном, заботливо украшенным эксклюзивными портьерами, тоже цвета беж, плескалось солнце. Дорого, стильно и неуютно. Больше на офисное помещение похоже. Ну да ладно. Мне ж здесь не на всю жизнь оставаться.
Константин вернулся в комнату, заканчивая разговор по телефону.
- Ну вот, все улажено. Твою девушку доставят в Москву уже завтра. Ты не хочешь ничего мне о ней рассказать? - Константин все еще держал в ладони телефон, словно собирался еще разговаривать, но сам смотрел в мою сторону, ожидая разговора со мной.
- Нет, не хочу. Пока не хочу. Всему свое время. - Я улыбнулся.
- Вот когда ты это делаешь со своим лицом, твои поклонницы сходят с ума, а я не могу тебе противостоять. - Засмеялся Константин.
- Понял. Почаще улыбаться и все будет хорошо.
- Ладно, ты тут располагайся. Вероника придет с минуты на минуту. А я пошел. Надо уладить некоторые нюансы твоей поездки. - Продюсер заторопился.
Так, Вероника - его домработница. Помню. А поездка?
- И куда я еду? - Пришлось задавать вопрос спине Константина.
- В Турцию, на съемки клипа. - Константин повернулся, и на его лице опять возникло это странное выражение лица с прищуром.
- Надолго? - Стараюсь быть совсем спокойным и равнодушным.
- На три дня. Ты не помнишь?
- Нет. Но это не важно. До встречи, Михалыч. - Я закрываю глаза, показывая, что разговор окончен.
Мне предстоит изрядно покопаться в памяти Ника, чтобы выудить оттуда как можно больше. Я просто не представляю, что мне делать на съемках клипа в Турции. Константин выполнил свое обещание. Теперь мой черед. Надо бы посмотреть записи с концертов, где выступает Ник, чтобы хоть приблизительно представлять, как я себя должна вести.
Но в памяти покопаться не получилось, я банально уснула, после, как оказалось, довольно утомительной поездки с одного конца города на другой. Уснув, я не слышала, когда пришла Вероника, но когда я проснулась, меня вкусно накормили и поставили диск последних выступлений. В общем, Вероника была на высоте. Да и я тоже, поскольку к моменту возвращения Константина, у меня уже было четкое представление, как ходить, куда смотреть и каким взглядом. Единственное, чего не хватало, так это уверенности, что я смогу петь. Инструмент в виде голосовых связок Никиты, у меня, конечно же, был. Только вот меня никто не учил пользоваться этим инструментом.
День четвертый.
Меня разбудил звонок Константина:
- Эй. Ты еще спишь, что ли? - Вместо приветствия проворчал продюсер, услышав мое сонное "Алле".
- Сплю. А надо проснуться? - Просипела я.
- Твою девушку привезли в Центр мозга.
- Мне нужно ее увидеть. - Выкрикнула я. Мою сонливость как рукой сняло.
- Машина заедет через час, успеешь одеться? - Константин отключился, не дожидаясь моего ответа.
Конечно, успею, если найду во что. Но искать не пришлось. Костюм цвета слоновой кости висел на вешалке в гардеробной вместе с белой рубашкой. Рядом, на обувной полочке стояли белые туфли. Я прошла в ванну, размотала свои бинты и встала под душ. Мысли мои были уже в больнице, рядом с моим телом, поэтому я не особо зацикливалась над тем, что именно я мою, и как оно выглядит. Но после того, как я, обмотав бедра полотенцем (чуть по привычке не обмоталась им вся), встала перед большим, во всю стену зеркалом, чтобы расчесаться. Вот тут мои мысли быстро вернулись к тому, что видят мои глаза. Боже, как раньше я мечтала увидеть то, что вижу сейчас. Каштановые, чуть волнистые волосы, которые мокрыми прядками обрамляют тонкие аристократические черты лица. Фигура Аполлона и дерзкий взгляд карих глаз. Черт... Как я хотела прижаться к его груди, обнять его и никогда не отпускать. Теперь я совсем рядом, я вижу его, но обнять не могу. Ведь теперь это я и есть. Я заворожено рассматривала отражение Ника в зеркале. Когда-то давно я читала сказку про принца Нарцисса, который очень любил свою внешность и постоянно любовался своим отражением - для него это плохо кончилось. Может быть, у той сказки есть двойной смысл, может в тело принца вселилась принцесса? Некая мысль уже готова была посетить мою голову, но я не дала ей такой возможности, вдруг обратив внимание на трехдневную щетину. Вот черт... Мне предстояло еще одно испытание - попытка не зарезать себя, пока бреюсь. Перебинтовав себя новой порцией бинтов, я приступила к очистке лица от волосков. И как это мужчины делают так быстро? В рекламе все просто, раз-два и готово, а я почти полчаса возюкала бритвой по пене, размазанной по лицу, но таки умудрилась не порезаться и даже вроде как выбриться. Справившись с очередным испытанием, как мне показалось "на отлично", я одела на себя приготовленный наряд. А через несколько минут уже в домофон позвонил шофер, пришлось ехать в больницу не позавтракав.
Когда я шла по больничному коридору к палате с моим телом, сердце в теле Ника готово было выпрыгнуть, оно так стучало, что его, наверное, было слышно на все больничное крыло. Но вот и палата, возле нее меня встретила мама. Как же мне захотелось обнять ее и поплакать на ее плече, рассказать ей все, что со мной случилось. Уж она бы придумала, что делать. Ведь она всегда мне помогала. Когда я попадала в нелепые ситуации, мама всегда находила выход. Она была моя самая близкая подружка, мой самый дорогой человек и таковым останется навсегда. Но я сдержалась. Сейчас не в ее власти мне помочь. А мой рассказ сделает ей еще больнее, потому как поверить в него она все равно не сможет.
- Спасибо Вам, Никита. Я не знаю, чем моя дочь заслужила такое внимание, но я очень Вам признательна. - Сказала мама и заплакала.
Я не сдержалась и, приобняв ее за плечи, прошептала:
- Все будет хорошо.
А потом я резко отстранилась, чтобы не зареветь самой. Глубоко вздохнув, я вошла в палату.
И ничего не произошло. Когда я увидела себя лежащую на кровати, с темными кругами под глазами, с осунувшимся лицом, я испытала шок. На что я надеялась? То, что сразу, как увижу себя, быстро перепрыгну в свое тело? Не случилось. Я по-прежнему сидела в теле Ника Алича, а мое тело прибывало в коме на больничной койке.
Снова недодуманная мысль попыталась обосноваться в моей голове, и опять я не дала ей такой возможности. Может мне нужно поцеловать ее, то есть себя? Как в сказке.
Я осторожно присела на край кровати, медленно наклонилась, зажмурилась и прикоснулась чужими губами к своим губам. Ощущения непередаваемые. Мое новое тело тут же откликнулось на это прикосновение. Низ живота засаднило, что-то шевельнулось (даже не хочется думать что). Я отпустила свои губы, но глаза оставались закрытыми. Надежда на чудо все еще теплилась, но открыв глаза, я поняла - ничего не получилось.
И тут давняя мысль влетела в мою голову, озарив все вокруг пониманием. Теперь от этой мысли так просто не отмахнешься. Мое переселение в тело Ника Алича не случайность. Я должна что-то сделать, прежде чем получу возможность вернуться обратно в свое тело. Если говорить пафосно, то я должна выполнить некую миссию. Вот бы понять какую...
Мой поцелуй не остался незамеченным. За стеклянными дверями мама и продюсер внимательно следили за происходящим. Я выскочила из палаты и стремительно пошла прочь. Даже не попрощавшись с мамой. Просто не могла. Но Константин нагнал меня. До чего несносный мужик, видит ведь - не до него мне.
- Может, все-таки расскажешь, кто она для тебя? - Константин почти бежал, чтобы быть рядом со мной.
- Не сейчас. - Мой тон говорил "отвяжись", но на Константина это не подействовало.
- Я уже навел справки. Вы вроде нигде не пересекались. - Задумчиво бормотал продюсер, все еще следуя рядом со мной.
- Слушай. - Я резко остановилась, отчего Константин буквально вляпался в меня всем телом. - Ты выполнил свою часть сделки, теперь моя очередь. И ненужно больше никаких вопросов. - Я перевела дух и уже более спокойным голосом продолжила. - Когда вылетаем?
- Сегодня в одиннадцать сорок вечера. - Ретировался продюсер.
Дальше мы пошли вместе уже спокойным шагом.
- А почему именно Турция? - Спросила я первое, что пришло в голову, чтобы не идти в молчании. Вдруг опять начнет выпытывать что-нибудь про меня и про Ника.
- Самый бюджетный вариант. - Ответил Константин. - Тем более, если помнишь, тебя в Турции любят. Так что, если твое здоровье позволит, мы еще и концерт там дадим.
- Позволит. - Ответила я, а про себя добавила. - Куда оно денется.
- Вот и ладненько. - Обрадовался Константин. - Ты сейчас езжай ко мне, там Вероника уже собрала твои вещи. Проверь, все ли в порядке. Потом к тебе приедет врач, поставит блокаду, иначе не выдержишь перелет. Не переживай, врача мы берем с собой, так что все будет хорошо. - Продюсер все говорил и говорил, а я честно пыталась прислушиваться, но не могла долго сосредоточиться на его монологе. Предназначение. Я не случайно попала в это тело, в тело Ника Алича. Могла бы ведь в тело бомжа какого переселиться. Брр... Так нет. Значит, я что-то упускаю, что-то, что позволит мне понять, зачем я здесь. Надо хорошо покопаться в воспоминаниях Ника, может, именно там разгадку найду.
По пути из больницы в дом Константина, я честно пыталась пробраться в воспоминания Ника. Но ничего не получалось. Оказывается, я могла иметь к ним доступ только в том случае, если в настоящем происходило что-то подобное. Например, заговорили о родителях, и тут же на тебе - знаю какие у нас с ними отношения. Или первая встреча с Василисой, как заговорили об этом, так и причина выплыла, по которой он ее к себе домой позвал. Так, похоже, горячо. Тени. Выползающие из углов неясные темные очертания... А потом скользящий серый дым по коридору. Память услужливо показала мне это еще раз. А потом разные вариации этого. То есть не единожды Никита все это видел. А когда увидел в первый раз? Я напряглась. Но ничего. Словно блок поставлен. Стенка. Про тени воспоминаний много, а вот первого нет.
Я видел их в своей квартире, в которой сейчас живу. Я видел их в гостиницах, в которых ночевал на гастролях. Даже на пустынных вечерних улицах, они преследовали меня, когда я в одиночестве возвращался домой. Это мой секрет. Никто не должен знать о моих страхах. Если кто-то узнает, я стану уязвимым.
Но вот откуда этот страх?
Машина остановилась возле дома Константина. Я и не заметила, как мы доехали. Голова слегка кружилась, и осталось странное ощущение, что в машине я ехала не одна. Я словно сидела рядом с Ником, и заглядывала в его мысли. Это было похоже на рассуждения вслух другого человека. Я потрясла головой и вышла из машины.
Дома меня ждал расчудесный обед. Я была ужасно голодная и очень благодарная Веронике, она приготовила замечательные блюда. Вещи я не стала проверять. Стоят два чемодана возле двери, вот и пусть стоят, я все равно не знаю, что в них должно быть. Положусь на Веронику - она умница. После обеда пришел врач, стал тыкать мне укольчики, я не сопротивлялась. Я вообще вела себя как кукла тряпичная, обмякши распластавшись по дивану. Собрала все части тела в кучу я только часам к семи вечера, когда приехал Константин. Он предложил отужинать в клубе и потом прямиком в аэропорт.
- Твое появление в клубе очень важно. - Говорил он мне в машине. - А то поползли ненужные слухи.
- Какие еще слухи? - Я удивилась. То, что была авария - не скрыть, а что еще можно придумать?
- Ну, основных версий две. Первая - покушение, вторая, что авария - это имитация, чтобы скрыть твое лечение в наркологической клинике.
- Ну, нифига себе. Про клинику полный бред, а покушение? С чего вдруг?
Константин вновь странно посмотрел на меня, сощурил свои глазки и рассматривает мое лицо. Неприятно так.
- Говоришь про клинику полный бред? - Уточнил он.
- А что? Я чего-то не помню? - Я тут же сосредоточенно поползла рыться в памяти Ника. Нет, наркотиков он не употреблял, по крайней мере, воспоминаний об этом в его памяти не было.
Константин улыбнулся.
- Да вроде я тоже не помню. Но решил удостовериться. У тебя, оказывается, от меня столько тайн есть. Например, о Маргарите я тоже не знал.
Вот жук. Не мытьем, так катаньем.
- Ты не ответил на вопрос. Про покушение. - Я тоже не так-то проста. Словесные перепалки для меня дело не новое. Поучился бы со мной на курсе в институте, не думал бы, что меня легко с мысли сбить.
- Ты не помнишь? - Константин продолжал смотреть на меня с прищуром. - На тебя уже два покушения было.
- Не помню. И если были, то где мои охранники?
- Знаешь, я все-таки думаю, что нам лететь не стоит. Ты еще не готов. - Резюмировал продюсер.
А я резко вспомнила скандал, который закатил Ник по поводу охранников.
- Вспомнил. Я не хотел, чтобы они мне на глаза попадались, если это возможно. - Я улыбнулась и посмотрела на Константина так, как он любит.
- Маленький паршивец. Ты меня с ума сведешь. Да. Ты дал исключение только для гастролей и концертов. А так они все время во второй машине ездят, бензин жгут. - Продюсер тоже заулыбался.
- Я исправлюсь. Соглашусь на их присутствие. Пусть делают свою работу, как у них там положено. Я им больше слова не скажу. А кстати, что все-таки произошло. Я аварию совсем не помню. Кто был за рулем, я?
- Да, за рулем был ты. Ты почему-то опаздывал, я позвонил тебе, потребовал объяснений, но ты сказал, что потом все расскажешь. Пообещал мне, что скоро будешь, а через час мне уже позвонили из полиции. Может ты из-за Маргариты опаздывал? Ты помнишь, где ты был перед концертом? - Константин совершенно искренне интересовался. Я чувствовала, что он и сам теряется в догадках.
Я покопошилась в памяти. Нет, ничего. Та же стенка, как и во время попытки проникнуть в память о тенях. Может быть это все связано между собой?
И снова не получилось додумать до конца. Машина остановилась. Мы с продюсером дождались, пока подъедет вторая машина и окруженные охраной из пяти человек прошествовали в клуб. А там меня ждал визг девчонок, скандирование имени Ник Алич и много приятностей от ощущения быть знаменитым.
День пятый
Турция встретила меня удушающей жарой. После выхода из прохлады самолета, я оказалась словно в парилке, даже дыхание на миг перехватило и это притом, что мы прилетели ночью.
Константин, как и следовало ожидать - руководил, команда сновала туда-сюда по зданию аэропорта, а я, пройдя паспортный контроль, мирно прогуливалась по плацу, рассматривая как встречающая сторона, с плакатиками брендов фирм, шеренгой высматривает своих туристов. Вообще, наблюдать за прилетевшими оказалось довольно занимательно. Но еще более занимательным было смотреть на удивленные физиономии туристов и местных, когда наша группа с кучей чемоданов и оборудования оккупировала автобус, приготовленный специально для нас. Меня, по ходу, не узнали. Очки и кепка, оказывается, могут быть неплохим маскировочным костюмом.
Все время перелета я усиленно копалась в памяти Ника, выуживая оттуда имена и лица тех людей, которые летели со мной. Кого-то узнавала, кого-то нет. Кроме того, пыталась добраться до связи между аварией, покушениями и тенями. Тут полная тишина. Измученная, больше уставшая, нежели выспавшаяся, я решила на время оставить это безрезультатное занятие. Тем более за границей я была впервые, а новые места и новые ощущения очень даже способствовали поднятию настроения. Так что думать о чем-то грустном не хотелось.
С приездом в отель внутри меня что-то перемкнуло, и я вдруг осознала в полной мере то, что я - знаменитость. Этому способствовала общая веселая, слегка взбудораженная атмосфера нашего кружка вновь прибывших и услужливость персонала, понимающих важность приехавших гостей. Мне совсем не хотелось думать о себе, как о Маргарите, переселившейся в чужое тело, а хотелось воспринимать себя полноценным знаменитым Ником Аличем. Я неожиданно перестала сидеть в собственном коконе и стала центром внимания. И откуда только брались шуточки, срывающиеся с моих губ, и как только получалось быть таким очаровательным? Я сама от себя тащилась, но самое главное, мне не просто это нравилось, у меня это чертовски хорошо получалось. Константин, заселившись в свой номер, тут же пришел ко мне, потом подтянулись остальные, на столе появились фрукты, салаты, шампанское. Некоторая заминка вышла в момент моего первого бокала. Я ведь не пила раньше, конечно пробовала, но так чтобы по бутылке на брата - такого не было в моей жизни ни разу. А тут - понесло. И как-то даже отказываться не хотелось. А потом я вырубилась. Так сладко я не спала с момента переселения моего сознания на новое место жительство, а может и вообще за всю свою жизнь.
Проснулась я наутро удивительно бодрым и реально отдохнувшим человеком, приняла душ, опять немного полюбовалась своим телом у зеркала, отшила доктора с его навязчивой идеей сделать мне обезболивающий укол и пошла завтракать. Константин шумно радовался моей непредсказуемой смене настроений:
- Я уже думал, что все. Пал наш Ник смертью храбрых, и вселился в него дух уныния. - Смеялся он за столом, намазывая щедрый кусок масла на булочку.
Он был так близок в своих предположениях к правильному пониманию ситуации, мне даже немножко страшно стало.
- Но я ошибся. Ему надоели родные пенаты, и он просто должен был вырваться к солнцу и морю. Ничего нет лучше для здоровья, чем чистый воздух, солнечные лучи и морские волны. - Размахивая руками, шумел Константин. С этим невозможно не согласиться.
Однако график нашего пребывания был очень плотный и съемки клипа начались прямо в первый день.
Надо отдать должное режиссеру, он выбрал красивейшие места. Пляж, тающие в дымке горы, солнечное море - это было и вправду завораживающе. Пока съемочная группа готовила оборудование, меня гримировали. Сняли повязку с моего торса, намазали кремом, долго брили, накладывали грим, подводили глаза, укладывали волосы. За это время, я выпила почти литр минералки. Наконец все было готово, и тут только до меня дошло, что я не знаю, какую песню должна петь. Я опять попала в то странное состояние сна, когда не знаешь, что делать дальше, но прекрасно понимаешь, что должна что-то делать. На помощь пришел Константин:
- Мы сейчас поставим фонограмму, ты пока проникнись музыкой и представь, что тебе грустно и одиноко. - Наставлял он. - Ты пойдешь вон от той пальмы по берегу. Камера будет направлена на тебя сбоку. Твоя задача создать грустный страдающий образ.
На пляже никого не было, его специально арендовали для съемок, и я вздохнула более спокойно. Значит, будет фонограмма, а уж рот я как-нибудь в такт открою.
Я подошла к указанному месту. Режиссер что-то прокричал, давая команду операторам. Заиграла музыка и... А я знаю эту песню...
Ник сам написал ее, примерно полгода назад, потом долго пытался найти нужное звучание. Наконец была сделана запись, и вот пришло время клипа. В памяти всплыло все до мельчайших подробностей. И состояние грусти во время написания музыки и боль одиночества, в момент написания стихов. А также смутный образ девушки, что таял в дымке сна.
Я медленно брела по пляжу под аккомпанемент голоса Ника, полностью погрузившись в воспоминания и шепча губами печальные слова. А потом воспоминания стали более глубокими, яркими, я увидела сон Ника, который вдохновил его на написание песни. Сон, который повторялся снова и снова. Именно этот сон стал спасением Ника от демонов ночи, от теней, выходящих из углов, от призраков, тягучим дымом преследующих его в пустых коридорах. Во сне ему явился Ангел в образе девушки. Я поверила в правдивость этих воспоминаний, они были слишком яркими, чтобы быть фантазией. Мое сердце застучало неровно, дыхание сбилось... Образ девушки, из сна Ника, становился все более четким, пока я не узнала ее. Мои ноги подкосились, и я рухнула на горячий песок, с широко открытыми от удивления глазами и срывающимся дыханием. Девушкой из сна Ника была я.
- Снято. - Заорал в мегафон режиссер, и я ошарашено обвела глазами аплодирующих мне людей.
- Это было превосходно. Какая драма. - Восторгался режиссер.
- А что я Вам говорил. Ник - сокровище! - Смеялся Константин.
- Больше дублей делать не будем? - Спросил помощник режиссера.
- Нет. Нет. Все превосходно. - Ответил босс съемочной площадки. - Перейдем сразу ко второй сцене. Подготовьте лодку.
Я плохо понимала, что происходит и что делать мне. Слишком сильным было впечатление от понимания того, что я снилась Нику. Причем регулярно, еще и в образе ангела. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что мое переселение в его тело не случайность. Это было предначертано. Моя причастность к выполнению некой миссии становилась все более очевидной. Оставалось только догадаться, в чем собственно она заключается.
Оставшееся время съемок я отработала в состоянии полусна. Но видимо моя меланхоличность была именно тем, что хотел режиссер, поэтому я не особо утомилась. Правда, эпизод с лодкой мы сняли с шестого дубля, а то, как я лежу на песке - с восьмого. То режиссеру не нравилось, как лежат мои волосы, то - как блестит мой лоб, то - как я держу руки. Короче я обожгла себе всю спину, пока он решил, что хватит.
За время многократного проигрывания песни воспоминания окрепли и стали последовательны. Теперь я знала, что за последние полгода страх Ника стал более контролируемым. Вечером, перед сном, он призывал своего ангела из сна, представлял ее, то есть меня. А еще он искал способ меня найти. Я видела его глазами интернет странички. Он просматривал тысячи фотографий на сайтах знакомств, фан-клубов, но не находил. Еще бы, я свое фото в интернет не вывешивала, ему бы меня никогда не найти. В то время, когда он этим занимался, он не боялся теней. И даже если видел их слабые попытки проявиться, то просто отмахивался, заставляя себя думать о другом.
Во время съемок мы перекусили бутербродами, а полноценный обед-ужин состоялся в ресторане на берегу моря. Я ела запеченную на углях форель, пила белое вино и думала о том, как все-таки здорово оказаться здесь. Как только я перестала слышать музыку, мое настроение сразу улучшилось. Перевоплощение в Ника на этот раз было более быстрым и менее удивительным. Словно так и должно быть. Воспоминания - воспоминаниями, загадки - загадками, а отдых - отдыхом. Я получала удовольствие от всего этого и все меньше хотела думать о странностях. К тому же разболелись ребра и даже обезболивающее, предложенное доктором, не помогало.
В отель вернулись уже после захода солнца. Константин предложил всем пойти отдыхать, поскольку выезд на завтра намечался на пять утра.
- Завтра едем снимать камни Хиераполиса. - Говорил режиссер и давал многочисленные указания членам съемочной группы.
Константин безостановочно говорил по телефону, договариваясь о концертах, пресс-конференциях и гонорарах.
Я же устало поплелась в свой номер, чтобы там спокойно принять душ и лечь спать.
Поскольку вчера у меня не было времени распаковать свой чемодан из-за спонтанно возникшей вечеринки, то сегодня мне пришлось таки этим заняться, чтобы выудить оттуда чистое белье. В чемодане оказалось много чего интересного, я с увлечением рассматривала гардероб Ника и даже забыла об усталости. После душа мне захотелось примерить его футболки, рубашки, брюки, шорты. Это было так увлекательно, надевать на себя новую одежду и смотреть, как меняется образ в зеркале. Вот, я простодушный парень в джинсах и майке, вот принц в белом костюме. Усталость улетучилась и, выпив еще таблетку обезболивающего, я решила спуститься вниз, прогуляться по территории отеля. Все-таки надо посмотреть, где я живу.
Я спустилась по виляющей кругом лестнице на первый этаж и вышла в сверкающую темноту. Именно сверкающую, поскольку все кругом озаряли разноцветные огни подсветок. Золотисто оранжевый водопад шелестел прямо над входом и струйки воды приятно радовали глаз, отгораживая цветастое лето от прохлады холла. Я прогулялась по подсвеченной белыми шарами тропинке к пляжу с мигающими гирляндами на немного пожухлых пальмах. Откуда-то доносилась танцевальная музыка - видимо ночная дискотека была в самом разгаре. Сняв туфли, я босиком спустилась по набирающему прохладу песку к ворчащему морю. Над головой в молчаливой задумчивости мерцали звезды, а лунная дорожка трепетала в ожидании исчезновения. Я прошла воль кромки воды дальше от главного корпуса и окунулась в тишину и шелест волн. Было так красиво и так одиноко. Я села на песок и задумалась.
Ник видел меня во сне и искал меня в интернете. Он чувствовал себя таким одиноким и так боялся этого одиночества. Его страхи превращались в тени, которые пугали его еще больше, и он искал защиты от своих страхов в моем образе. Это все так грустно и так непонятно.
Чтобы усилить воспоминания Ника, чтобы подобраться к той стене, которая закрывает от меня причину возникновения теней, я стала напевать песню, которую сегодня слушала столько раз, пока были съемки. Последнюю, написанную Ником песню. Вначале, я пела тихо, почти неразличимым шепотом, потом громче. Вместе с тем, как набирали краски образы из памяти Ника, голос мой становился все более уверенным и мелодия, воплощенная в словах лилась все громче. Я и не заметила, что пою, уже не стесняясь, и не боясь ошибиться. Я владела голосом Ника, как своим собственным. Я уже почти дотянулась рукой до двери, закрытой на засов, я уже почти поняла... Перед моими глазами возник образ мрачной комнаты и силуэт мужчины, зажимающее ладонью рот юного Никиты. Я уже заглянула в его испуганные глаза и чувствовала, как он сопротивляется изо всех сил этой грубой силе более взрослого человека. Но песня закончилась, а за моей спиной послышались аплодисменты. Вздрогнув, я оглянулась.
- Ну, ты даешь, артист. - Продолжая хлопать в ладоши, ошарашено проговорил Константин.
- Это было прекрасно. - Откашлявшись, резюмировал охранник, тоже не прекращающий мне аплодировать.
- Вот за эту силу голоса, способную передать все оттенки чувств, тебя и любят. - Константин подошел ко мне, сел рядом на песок и обнял меня за плечи. - Только зачем было убегать? Всех нас на уши поставил. - Константин хмыкнул и, поднимаясь на ноги, увлек меня за собой. - Пойдем уже, юноша, который поет.
Вместе мы вернулись в отель, вместе зашли ко мне в номер, и только убедившись, что я действительно легла спать, продюсер ушел. А я погрузилась в сон с четким пониманием, что я на еще один шаг ближе к разгадке.
День шестой
Проснулась я даже раньше будильника, поставленного на полпятого. Мне снилась полная чушь, вначале это были бесформенные силуэты в переливающихся черных плащах. Их лица с пустыми глазницами и беззубыми ртами вызывали у меня отвращение и ужас. Эти силуэты окружали меня плотным кольцом. Я хотела убежать, но кто-то меня держал. Кто-то повалил меня на пол и, навалившись на меня всем телом, прижал так, что стало больно дышать. Я хотела крикнуть, позвать на помощь, но мой рот зажимала чья-то рука. Я вырывалась изо всех сил и силилась разглядеть лицо мучителя, но оно уплывало от меня. А потом я в образе Ника оказалась на пляже, дул легкий ветерок, и волны тихо шептали мне свою песнь любви. Сзади ко мне подошла девушка и обняла меня, прижимаясь к моей спине своим телом. Я почувствовала сильное желание поцеловать ее и повернулась...
Тут сон оборвался, и я проснулась на кровати в номере отеля. С моим новым телом происходило что-то очень странное, его пронзала истома и возбуждение одновременно. Дыхание сбилось. Желание обнять кого-нибудь, раствориться в другом человеке, подкрепленное очень красочными воспоминаниями о ярких и незабываемых минутах интимной близости Ника с девушками, вызвали у меня шоковое состояние, которое закончилось мокрым пятном на простыне, и моим ранним приемом душа.
Эта новая сторона существования в теле Ника меня слегка напугала и в тоже время вызвала страстное любопытство. Я, будучи девушкой, никогда не была настолько близка с парнем, и у меня не было собственных воспоминаний подобного рода, но были чужие воспоминания, которые сейчас воспринимались мной, как собственные, причем воспоминания от имени парня.... Это приводило к полной дезориентации.
Даже сидя в автобусе, увозившем меня к месту съемок, я продолжала попытки разобраться в причине и следствии произошедшего. Понимая, что надо бы больше внимания уделять первой части сна, где бесформенные фигуры и страшные лица, где рука, зажимающая рот, я все равно мысленно возвращалась к концовке сна и своему пробуждению. С этого момента мои мысли вертелись вокруг уже совсем других воспоминаний. Я стыдила себя и отстранялась от этих чувственных образов, но через некоторое время снова приближалась к ним. В борьбе между тем, что можно и нужно вспоминать и тем, чего не стоит ворошить, как мне не принадлежащее провела я почти весь шестичасовой переезд до Хиераполиса. Мне удалось поспать, но только очень недолго. Когда я, наконец, перестала мысленно бороться с собой и решила вздремнуть, как выяснилось, что мы подъезжаем и из окна автобуса уже видно белую гору Памуккале.
Режиссер скомандовал гримироваться в автобусе, потому как на месте это сделать не удастся. Мной занялся стилист и костюмер, а остальные вытаскивали сумки с оборудованием. Через час после прибытия мы в полном составе двинулись к месту съемок, а именно к развалинам амфитеатра, причем шли мы не обычной дорогой туристов - асфальтированной и многолюдной, а пыльной тропкой, струившейся в гору среди слегка пожухлых трав. Пейзаж завораживал свой красотой, хотя я не слишком взыскательна, поскольку нигде до этого не была. Однако вырастающие из травы старые кладки каменных стен, одинокие камни, жужжание пчел, подчеркивающее тишину, все это окунало в какую-то сказочную атмосферу. Добравшись до вершины холма, на котором живописно расположился амфитеатр, я увидела развалины увядшего города, колонны и стены храмов, которые на фоне голубого неба выглядели потрясающе. Немного портило вид присутствие современных построек, но они терялись в восприятии. Старые камни, лежавшие сейчас на земле и разделенные друг от друга дорожками, были ярким свидетельством того, что раньше здесь жил своей жизнью большой и красивый город.
Поравнявшись с будочкой охраны режиссер развил бурную деятельность. Пока я разглядывала прелестные пейзажи, он по-английски беседовал с охранником амфитеатра, рослым турком в форме и одновременно командовал на русском, куда кому что принести и что где поставить. Охранник долго рассматривал переданную ему помощником режиссера бумагу (видимо, разрешение на съемки), потом таки дал добро на проход внутрь.
Я оказалась в древнем театре. Ступеньками к полукругу сцены спускались скамьи, на которых некогда сидели зрители, рассматривающие представления. Мне предложили немного спуститься вниз, сесть на ступени и с печальным видом оплакивать несостоявшуюся любовь. Охранники отстранили любопытных туристов, оператор занял позицию, гример последними мазками поправила мой макияж, режиссер дал старт, хлопушка сделала хлоп, заиграла фонограмма...
Я уже привычно открывала рот в соответствии с фонограммой, равнодушно рассматривала каменные ступени и думала о том, как мне жарко. Как вдруг мой взгляд остановился на кучке молоденьких туристок, судя по разговору, англичанок или американок. Они с таким восторгом смотрели на меня, так радостно смеялись, переглядывались друг с дружкой и безостановочно щелкали фотоаппаратами, что меня просто перло от удовольствия. До меня дошло, что я удачно загримирована, стильно одета и вообще, я в теле самого прекрасного мужчины на свете. Мне стало так хорошо. Внутри все сжалось от удовольствия. Мне чертовски нравилось внимание этих туристочек, их восхищенные взгляды, направленные на меня. И меня понесло. На женском жаргоне это называется 'выделываться'. Вот именно этим я и занялась. Я воспроизводила те самые позы, от которых сама млела, когда смотрела клипы Ника Алича, а краем глаза наблюдала, как растет кучка туристок возле места съемок.
Режиссер пару раз прекращал съемки, чтобы поменять угол обзора. В эти небольшие перерывы, я с еще большим удовольствием наблюдала, с какой жадностью смотрят на меня молоденькие девчонки, запоминая каждый мой жест и каждый мой взгляд: как я пью воду, как я сажусь, как я говорю.
В последний перерыв я услышала перешептывание ассистента режиссера и костюмерши:
- Как думаешь, кого он сегодня выберет? - Спрашивала костюмерша.
- Не знаю, может азиатку? Давно уже с ним не случались такие яркие приступы сексуальности. - Ассистент режиссера хихикнул.
Это было ново для меня. Оказывается Ник Алич - ловелас. Конечно, с такой внешностью и популярностью ему открыты многие двери и многие сердца, но мне вдруг стало не по себе. Довыделывалась. С одной стороны - это очень приятные ощущения, видеть восторженные взгляды, а с другой стало вдруг обидно. Эти взгляды направлены не на меня, а на Ника, я лишь гость в его теле.
Но с другой стороны, я не сделала ничего такого, чего бы не делал Ник. Моя линия поведения не отличается от той, которую он вел до меня. Так что же происходит? Я контролирую тело Ника или оно контролирует меня?
Но тут перешептывания продолжились, и я отвлеклась от мыслей:
- Ты знаешь, у Ника это просто страсть какая-то, нравится ему кадрить девчонок. Он вообще странный парень. - Шептал помощник режиссера.