Иногда мне не нравится жить. Не то чтобы мне хотелось умереть, просто не нравится жить. Мне не нравится таскать камни и землю, расчищая восточный коридор. От тяжелой ноши потом болит все тело, а от пыли першит в горле и постоянно хочется кашлять. Мне не нравится спать на куче тряпья в пещере, где вместе со мной спит еще около сорока человек. Не нравится есть кашу из смеси круп, сваренную на воде. А эту кашу приходится есть на завтрак, обед и ужин. Хоть повара и пытаются разнообразить ее, добавляя консервированные фрукты и, если повезет, то и мясо. Однако каша остается кашей. Мне не нравится жить под землей. Уже десять лет остатки человечества прячутся в подземных коммуникациях, отдав пришлым демонам поверхность в полное распоряжение. Но я еще помню солнце, помню вкус жареной курицы и помню своих родителей. И когда я их вспоминаю, мне не нравится жить еще больше.
Конечно, здесь меня никто не держит. Если хочешь - уходи. Под землей собрались те, кто верит, что вместе выжить проще и что под землей безопасней. Здесь собрались те, кто верит, что оккупантов можно победить, нужно лишь отыскать их слабое место. Если ты в это не веришь - вперед, иди на поверхность, живи сам по себе. А куда мне идти? На верху верная смерть. Охотники так и рыщут в поисках выживших, демоны всегда на страже и схватят меня, не успею я даже увидеть солнце.
Потому я прячу свое нежелание жить под маской безразличия. Меня называют железной Марго. Потому что я никогда не жалуюсь и никогда не проявляю своих эмоций. Я не радуюсь мелким победам наших разведчиков, когда им удается принести с поверхности что-нибудь съестное. Я не огорчаюсь, когда кто-то, кто был мне знаком, не возвращается с вылазки. И я не плачу, когда мне больно. Я просто дышу, двигаюсь и стараюсь ни о чем не думать. Наверное, я и вправду становлюсь железной, как роботы-охотники, что рыщут в поисках добычи на поверхности.
Я в очередной раз проснулась, умылась холодной водой, поливая себе из ковшика. Поела в общей столовой кашу, сегодня она была с изюмом и оказалась довольно приятной на вкус. Затем я отправилась в восточный коридор. Сегодня мы закончим его расчищать, и у нас будет еще один выход на поверхность. Если расчеты верны, то выход окажется прямо в зале супермаркета. Там мы надеемся найти много полезных вещей. Может быть одежду, может посуду, и кто знает, что еще.
Я ухватилась за провод, который был привязан к полозьям из старого корыта, и потащила кучу мусора вдоль землистых стен выкопанного коридора. Я высыпала камни и землю в общую свалку в старом коллекторе, который оказался не пригодным для жития, и вернулась назад. Я вернулась как раз тогда, когда стали открывать люк над головой. Группа вооруженных солдат приготовилась отразить нападение охотников, ежели те окажутся рядом. Все, кто был в подземном коридоре, замерли.
Наш лидер Марк и еще один мужчина встали на старые ящики. Поднатужились... и наконец вытолкнули люк, что преграждал выход наружу. С громким скрежетом и звонким металлическим бряцаньем люк откатился в сторону. Под землю ворвались клубы пыли и солнечный свет, а потом вниз рухнул труп.
Вернее это мы сначала подумали, что падает труп, но оказалось, что человек жив. Просто ранен и истощен, но еще очень даже живой. Человек застонал, и Марк приказал тащить его в госпиталь. Мне и еще одному пареньку, которого все называли Маус, за маленький рост и писклявый голос, было поручено тащить недоделанный труп к врачам. Я бы предпочла остаться и посмотреть на то, как выходят на поверхность разведчики. Ведь может оказаться такое чудо, что там безопасно и кому-то разрешать выйти наружу. Но приказы не обсуждаются. Маус схватил бедолагу под мышки, а я за ноги, и мы потащили упавшего в тоннель человека в госпиталь. В тоннеле было темно, единственным источником света были наши фонари, привязанные тряпицами к головам.
Я светила вперед, чтобы Маусу было лучше видно, куда идти. Его фонарь светил плохо, наверное, батарея скоро сядет. Но потом я устала смотреть на согнутую фигуру компаньона, медленно пятящегося по коридору, и перевела взгляд на того, кого мы тащили. Это был очень красивый юноша лет семнадцати. По крайней мере, так мне казалось. Его бледное лицо, его спутанные волосы, все в нем казалось невероятно притягательным для меня. Я рассматривала юношу всю оставшуюся дорогу и, когда мы подошли к закрытому старым пледом входу в пещеру, где располагался госпиталь, я уже поняла, что не смогу безразлично вернуться к прежней жизни. Я хотела знать - выживет ли этот парень. Я хотела быть уверенной в том, что он откроет глаза. Просто чтобы посмотреть, какого они у него цвета.
Маус положил ношу на землю и откинул полог.
- Эй, мы тут труп еще живой принесли, - крикнул он в пространство. А потом, повернувшись ко мне, добавил:
- Пошли что ли назад?
- Ты иди, я подожду врача, потом тебя догоню.
- Ну, пока. - Маус не удивился и не расстроился. Он махнул мне рукой и умчался обратно.
А я осталась.
Я была рядом, когда вышли врачи. Я была рядом, когда его положили на стол. Когда разрезали на пареньке окровавленную одежду, я даже не зажмурилась. Юноша был ранен в грудь, и я была рядом, когда врачи очищали рану. Я подавала старому хирургу, доктору Клаусу, инструменты, а потом медсестре, тетушке Асе, бинты. Я омывала губкой грязное тело юноши, макая ее в тазик с теплой водой. Тело юноши было безупречным. Я не могла отвести глаз от прекрасного принца, в которого превратился отмытый паренек.
Его положили на кровать в маленькой клетушке, отведенной под стационар, и закрыли от любопытных глаз белой шторой. А я сидела рядом с ним и любовалась, глядя на него. Я сидела и ждала, когда он откроет глаза. В этот вечер я не дождалась. Зато у меня теперь появился смысл, зачем жить дальше.
В этот раз вылазка была более чем удачной. Из полуразрушенного здания супермаркета разведчики притащили много новой одежды, мне перепали джинсы и футболка, чему я была собственно очень рада. Кроме этого были спущены вниз различные механизмы, которые раньше были бытовой техникой, так назвал эти железяки и пластмасстки Марк. Теперь наши ученые думали, как это можно приспособить для наших нужд. А еще были игрушки. Много мягких тряпичных зверушек. Каждый мог взять себе игрушку. И я взяла маленького, не больше ладони, зайца. Яркого, солнечно-оранжевого цвета. Он напомнил мне лучик солнца.
Утром я отправилась в больницу, навещать нововыжевшего, и наткнулась у его постели на Марка.
- Ты чего тут? - Удивился наш лидер.
- Я принесла ему зайца.
Конечно, звучало глупо, но это была истинная правда. Я продемонстрировала оранжевое чудо Марку.
- А, ну ладно. Раз уж ты пришла сюда, то помоги доктору Клаусу разобрать медикаменты. Мы вчера немного лекарств нашли, вдруг еще что-то можно использовать.
- Хорошо, - кивнула я.
Марк вышел и задернул за собой шторку, а я подошла к юноше и показала ему зайца. Конечно, он не мог видеть, но он мог слышать, и потому я заговорила с ним.
- Я принесла тебе подарок. Это игрушка. - Я посадила зайца ему на подушку.
А за занавеской Марк говорил доктору Клаусу:
- Ты не гони ее. Пусть тут будет. Найди ей какую работу. Кажется, наша железная Марго возвращается к жизни.
- Конечно, Марк. В больнице работы всегда много и лишние руки не помешают. Вон хотя бы за пареньком этим пусть присматривает. - Ответил ему доктор Клаус.
- Ты все правильно понял, друг. Ну, удачи. Может быть, нам удастся спасти двоих. - В голосе Марка послышалась печать. - Нас становиться все меньше...
Марк ушел, а я осталась. И теперь находилась в больнице постоянно, отлучаясь только на то, чтобы поесть. Спала я тоже тут, на матрасе, возле постели паренька. За три дня я научилась ставить уколы, перебинтовывать раны и мне вдруг стало нравиться помогать людям, которые чувствуют боль. Доктор Клаус всерьез отнесся к моим стараниям и сказал, что если я захочу, он будет меня учить. А я хотела. И я начала учиться. Но каждую свободную минутку я прибегала к моему больному, надеясь, что он откроет глаза.
А потом случился обвал, и пострадало много людей. Их откапывали и приносили к нам. Пещера госпиталя заполнилась стонами и криками боли. Несколько женщин пришло к нам на помощь, помогая отмывать искореженные тела. А я и бинтовала и даже сама зашивала раны, как мне показал доктор Клаус. Я давала измученным болью людям толченый гриб, который снимал боль, и снова шла бинтовать, зашивать, вправлять кости.
Под вечер, уставшая и отупевшая от чужого горя, я вошла за занавеску, к своему пареньку. Я присела на край его постели и наклонилась к нему. Наверное, я уснула.
Проснулась я сразу, как будто не спала, и резко поднялась. Все тело затекло от долгого пребывания в одной позе. На меня смотрели голубые глаза. Яркие, как мое воспоминание от небе. Юноша смотрел на меня, а в его правой руке был оранжевый заяц.
- Привет, - сипло сказал он.
- Привет, - чуть слышно отозвалась я.
- Значит это ты мой ангел-хранитель. - Улыбнулся юноша. - Доктор Клаус хотел тебя разбудить, но потом мы решили, что будет лучше дождаться, когда ты проснешься сама.
- Маргарита. Марго. - Нелепо представилась я, протянув ему свою ладошку.
- Ярослав. Яр. - Пожал ладошку мне юноша.
Так в моем подземном мире у меня появился друг.
Через пару недель он вышел из больницы, и его взяли в отряд разведчиков. Ярослав все свои семнадцать лет провел на поверхности, его семья не успела скрыться под землю вместе со всеми, когда люди, бросая свое имущество, убегали от нахлынувших из бездны космоса демонов. Когда погибли его родители, он остался жить в их разрушенном доме, в погребе. Он научился прятаться от охотников и добывать себе еду. Он все время искал нас, тех, кто живет под землей. И когда оказался почти у цели, его поймала пуля охотника. А потом его нашли мы. Ярослав лучше других знал окружающую местность на поверхности, где прячутся охранники, где живут демоны. Он обладал бесценной информацией, и Марк говорил, что теперь мы близки к победе, как никогда.
Я же осталась работать в больнице, но теперь мне не было грустно. Меня все реже называли железной Марго и все чаще, счастливой девчонкой. Ведь я и Ярослав были две половинки одного целого. Я знала, что нужно ему, а он чувствовал, чего хочу я.
Потом было много радостных событий и жутких боев. Мы нашли, или вернее нас отыскали, другие повстанцы. Мы осмелели и все чаще выходили на поверхность. Все больше охотников оставалось лежать неподвижно после встречи с нашими бойцами. Надежда на победу крепла.
Мы понимали, что пройдет еще много лет, и возможно мы не доживем до того дня, когда последний демон будет уничтожен, но мы знали что рано или поздно это случится.
И теперь мне нравилось жить. Мне нравилось каждый день просыпаться на своей постели из тряпья, закрытой от чужих глаз полосатой занавеской. Потому что я просыпалась рядом с ним. Мне нравилось есть каждый день кашу, потому что рядом со мной ел эту кашу он. Я уходила в больницу, чтобы помочь тем, кто чувствовал боль, и знала, что вечером я увижу его.