В городе было уже по-осеннему прохладно, хотя многие мальчишки ещё не натянули плащей и курток поверх серых школьных пиджаков, а продолжали ходить в одной форме, стойко ожидая настоящего похолодания.
- После школы - сразу домой и за уроки! - строго сказала мама. - Иначе нажалуюсь отцу, он тебе ремня пропишет.
Шивали исподлобья взглянул на вечно усталую мать: "Это она может. А отец тем более. Возьмёт ремень и отдерёт. А за что? Сам ни алгебры, ни грамматики не учил. Никогда и не пробовал. А меня лупит от тоски. Что у него есть? Зарплата? Две крошечные полуподвальные комнаты, на четверых, включая бабушку? Даже друзей нет - откуда им взяться после ссылки?"
Отец Шивали - сын врага народа, князя Ираклия Орбелиани, расстрелянного в печально известном тридцать-седьмом - никогда не вспоминал, как жил с матерью в ссылке в Казахстане, как женился там, родил сына и назвал его в честь деда домашним именем Шивали. Одна только бабушка могла знать истоки этого имени, но, после допросов следователя, она, увы, не помнила ничего из своей несчастной жизни, не то, что из детства мужа.
Но не счастье ли это - забыть всё плохое?! В ясные дни она грелась на солнышке, сидя на дворовой скамейке в фимиаме своего беспамятства, куря дешёвые сигареты "Прима" по четырнадцать копеек за пачку, через длинный самодельный мундштук, выточенный в слесарной мастерской лагеря.
Откуда ей было помнить, что Шивали - это исковерканное Chivalry, которое досталось всему роду Орбелиани после того, как король Людовик XIV посвятил предка-дипломата в рыцари?
А отец, вообще ничего не знал, кроме работы на заводе, вечерней чачи, покупаемой у соседа-самогонщика Ашота со второго этажа, скрипа койки и тяжёлых приглушённых ночных стонов, которыми они с матерью обменивались, словно каторжане из камер-одиночек.
Пока Костя, по кличке Котик, прижитый соседкой-прачкой от военнопленного, не просветил его, Шивали недоумевал, что означают эти звуки.
- Почему она так стонет? - в десять лет спросил он старшего Котика.
- Ну, как сказать? ... Ну, он её дрючит.
Жалобная гримаса на лице Шивали постепенно уступила шкодливому выражению.
- А ты что думал, душит? - ободрил его сосед и дружески подмигнул. - Не переживай, им приятно. Хоть в этом повезло!
Все обитатели подвалов жили нелёгкой советской жизнью, хотя на втором и третьем этажах большинство жило ненамного лучше. Но на работу и в школу ходили все, в этом граждане были равны.
- Ладно, мама, - мотнул головой Шивали. - Сам знаю - за уроки!
Спорить тут было не о чём, оба прекрасно понимали, что Шивали врёт, никаких уроков он делать не будет, а пойдёт опять с Котиком на улицу курить уворованную у бабушки "Приму" и играть в уличные игры.
Но мама не знала, что у её сына появилась новая тайная игра. О ней не знал ещё никто, даже поверенный всех его юношеских тайн - Котик.
Игра эта зародилась случайно, но сразу же превратилась из безобидного соревнования в порочную страсть. Дело было так.
Как-то раз Шивали поднялся на второй этаж вернуть соседям одолженный родителями острый соус. Во дворе было в порядке вещей делиться с соседями солью, сахаром и всякими приправами. Не бежать же в магазин, если вдруг соль кончилась или ложка острого соуса для обеда нужна.
Одни отсыпали или отливали немного в посуду, другие протягивали всю банку или бутылку: "Потом занесёте". Так было и на этот раз. Радушный самогонщик Ашот со второго этажа одолжил соседям целую бутыль томатного соуса с перцем и чесноком, а сейчас Шивали отнёс её обратно. Дома у соседей оказалась только девочка Марина двенадцати лет.
Марина откупорила её, налила немного себе на ладошку и лизнула.
- Правда, очень вкусно! Хочешь?
- Давай! - согласился Шивали, собираясь подставить руку для угощения, как вдруг Марина протянула ему свою ладонь с красным пятном соуса.
- На, ешь! - сказала она.
Неожиданно для себя, Шивали взял её руку и начал слизывать острый соус, размазывая его по всей ладони. Какое-то непонятное чувство охватило его. Если бы Марина была его одноклассницей, с выраженными округлостями, которых ненароком касались мальчишеские руки, он бы всё понял. Он уже хорошо разбирался в отношениях между мужчинами и женщинами, и ему было смешно, как несколько лет назад он боялся, что отец пытает мать, пока Котик не объяснил ему, что к чему. Но Марина была стройной, худенькой девочкой, с двумя косичками: сексом здесь и не пахло. Тем не менее, какие-то непонятные чувства влекли Шивали к маленькой кокетке. А может, и понятные. Он уже чувствовал, как в потёртых школьных брюках нарастают неведомые силы. И он решил на прощание поцеловать девочку и закругляться с этой странной игрой.
Шивали легонько потянул её за руку к себе, а второй рукой собирался обхватить худое плечико. Но Марина дёрнулась назад, и, не удержав равновесия, они шлёпнулись на диван: Шивали прямо на Марину.
Если у неё и была грудь, то маленькая, едва намечавшаяся под коричневым школьном платьем с чёрным шерстяным фартуком. А щёки были нежными и горячими. Но жар исходил не от них. Шивали знал, в какую печку ткнулся, всё в нём билось, словно зверёк попавший в ловушку.
Он быстро встал и направился к двери, проклиная острый соус и своё дурацкое состояние, боясь, что брюки сейчас промокнут, и все увидят его позор.
- Пока, - сказал он. - Мне пора.
- Заходи, - пригласила Марина. - Поборемся ещё. Я у тебя выиграю!
С тех пор завязалась их тайная игра.
Шивали, с книгой в руке выходил на улицу, шёл вдоль фасада до подъезда и там, крадучись, поднимался по широким деревянным ступеням, не пользуясь на виду у всех соседей винтовой дворовой лестницей. Марина открывала ему парадную дверь, и они шли в её комнату, где начиналось их соревнование.
Шивали, как сильный и благородный шевалье, давал "барышне" фору. Он садился на край дивана, а Марина отходила к двери и с разбега толкала его обеими руками в грудь. Вначале он старался удержать равновесие и сопротивлялся толчку, но потом понял, что проигрывать ещё приятнее. Он позволял Марине налечь на него всем телом в попытке придавить его спину к дивану, как к борцовскому ковру. А он тыкался ей в живот и пах, придерживая сзади руками, и они катались и рычали, пока предательская влага не прекращала мнимую борьбу. Он нежно целовал Марину в щеку и спешно ретировался. Предстояло ещё мыть и отпаривать утюгом школьные брюки, чтобы мать ни о чём не догадалась.
- Ты что, брюки гладил? - однажды с удивлением спросила она, потрогав висящие на стуле штаны.
- Да. Завтра в школе утренник, - соврал Шивали.
Его утренник был совершенно в другом месте.
Но однажды Шивали ожидал сюрприз. В гостях у Марины была её родственница Тамара.
- Это - мой сосед, Шивали, - представила его Марина. - И мы с ним боремся.
Тамара, была лишь на пару лет старше Марины, но напоминала одноклассницу Шивали. Она выросла высокой, развитой девушкой, и груди её приковывали внимание старшеклассников.
- Как? Научите, я тоже хочу в борьбу поиграть! - обрадовалась она необычному развлечению.
- Смотри, вот как мы это делаем.
Марина бросилась на противника, и они засопели на диване.
На этот раз мысли Шивали занимала новая соперница и борьба с ней. Он выстоял первый раунд атак Марины, поддался во втором и проиграл.
- Победила! - заорала Марина и, сидя верхом на Шивали, влепила ему дружеский поцелуй.
- А это тоже ваша игра? - спросила Тамара, с интересом наблюдая за происходящим.
- Да. Победитель целует побеждённого, чтобы не так обидно было.
- То есть - оба в конце целуются? Понятно. Ну, я тоже сыграю, не против, Шивали?
Голос застрял в его пересохшем от волнения горле. Юноша утвердительно тряхнул головой, и в следующее мгновение сильный удар в грудь опрокинул его на диван. Шивали не имел ни малейшего понятия о законах физики, но на личном опыте знал, что результат толчка зависит от веса противника, и сейчас лишний раз в этом убедился. Тамара давила в грудь соперника, а он упирался в две упругие подушечки под её формой. Какая чудная игра! Разве в школе хоть одна девочка стерпела бы такое наглое поведение? Но гостья во что бы то ни стало стремилась победить: Шивали руками держал Тамару за круглые ягодицы, а она в унисон ему прижималась к его боевым школьным брюкам, и давила, давила, пока он в изнеможении не откинулся на спину.
- Фу, ты его в губы целуешь? - удивилась Марина. - Вот, ради чего ты так стремилась к победе! Но такие поцелуи - не по правилам!
- Я не против! - усмехнулся юноша. - Но мне пора... уроки делать.
И он убежал, прижимая свою книгу к животу.
С тех пор "борьба" стала ещё более популярной игрой. Почти каждый день Марина выходила на балкон развешивать бельё, и это было сигналом для Шивали, что взрослых дома нет, и можно заходить. Он хватал свою книгу и кружным путём, через подъезд, отправлялся на второй этаж, который стал для него чем-то вроде нового уровня его полуподвальной жизни. Уже дважды он сталкивался в подъезде с соседями, которые интересовались, куда это он направляется. Тогда Шивали бросал на ходу: "Тренируюсь!" - поднимался до верхнего третьего этажа, а потом сбегал во двор по внутренней винтовой лестнице, чтобы через минуту снова повторить попытку.
Борьба с Мариной теперь казалась ему детской вознёй, новая соперница занимала все его мысли и даже сны. Но несмотря на дневные грёзы, Шивали стал больше читать. Он стыдился показать свою необразованность. Что он мог рассказать девочкам? Срамные стихи, которым мальчишки учили друг друга: "Не твоё мамаша дело! Не твоё гнездо терпело! Не твой чёрный чемодан! Кому хочу - тому и дам!"
И он решил найти себе учителя. Откуда ему было взять на это деньги? Но сама жизнь подсказала решение: на втором этаже, по соседству с Мариной жил мальчик по имени Ник. Он был на четыре года младше Шивали, ровесник Марины, отличник и книголюб. Вот к нему-то Шивали и решил обратиться за помощью. Он как будто предвидел, что через несколько лет Ник по-настоящему займётся репетиторством и будет финансово поддерживать семью. А пока их занятия носили характер пионерской помощи отстающим. В ответ Шивали пробовал учить Ника драться, но вскоре бросил это пустое занятие, обещав разбить нос каждому, кто попытается обидеть Ника или отнять у него деньги. Но двоечники и хулиганы не обижали Ника: денег у того обычно не водилось, да и кому надо плевать в колодец, из которого при случае можно почерпнуть и домашнее задание, и задачу на контрольной.
Дворовый Котик просто диву давался: "Что это случилось с Шивали?" Вместо того, чтобы шляться по городу, гонять на улицах под машинами мяч и курить украденные сигареты, Шивали просиживал за книгами, крапал кое-как задания и возился с малолетним Ником. Мало того, по наущению своего добровольного репетитора, он даже сходил в музей Истории посмотреть на портрет прадеда, князя Георгия Орбелиани, который отличился в русско-турецкой и русско-японской войнах.
Секретный роман с Тамарой продолжал развиваться. Узнав, что Шивали носит очень престижную княжескую фамилию, она пригласила его к себе домой. Разумеется, она и не подозревала, как революция и время расправились с его семьёй. Мама часто говорила Тамаре: "Я из княжеского рода Орловых, а папа - из рода Чавчавадзе, вот и тебе надо дружить с мальчиками дворянских кровей!" И Тамара решила, что красивый сильный Шивали Орбелиани вполне походит ей для дружбы и позвала его к себе. Нет, не познакомить с родителями, а поиграть в любимую "борьбу" без Марины, её колких замечаний и роли запасной, которую хозяйка постоянно отводила гостье.
Был холодный осенний день. Моросил промозглый дождь, и Шивали долго вытирал свои ботинки о половик перед красивой дубовой дверью. Наконец он решился и позвонил. Ему отворила Тамара, зардевшаяся от радости и смущения.
- Привет! - сказал он. - Что делаешь?
- Жду тебя, - ответила девушка, и внутри него всё оборвалось, словно он сиганул ласточкой с утёса.
- Поиграем? - спросил он, преодолевая спазмы в горле.
- Угу, - кивнула Тамара, и повела гостя в свою комнату.
Диван гостеприимно принял их молодые тела. Это была их обычная игра, но нет - необычная! Они целовались как ненормальные, как в ожидании разлуки, несчастья и смерти. Они ласкали друг друга, как будто опытные и бесстыжие любовники. Она сама расстегнула его выглаженные школьные брюки, он стянул её зелёные колготки и белые трусики. Короткое "Нет!" она выдохнула в рот Шивали, когда её пронзила короткая боль, захлебнувшаяся в остром удовольствии.
Две недели подряд Шивали пропускал занятия с Ником, а потом вызвал его поговорить.
- У тебя проблемы? В школе? Дома? - спросил Ник. - Тебе нужна помощь?
Шивали только кивнул.
- Не в школе и не дома, но и там могут появиться. Я даже не знаю, как сказать и говорить ли тебе вообще. Ты ещё маленький, да и чем ты поможешь? Но молчать и никому не рассказывать я тоже не в силах. С Котика толку мало, он только в драке помочь может, ну, или свиснуть что-нибудь.
- Как хочешь. Но если поделишься - обещаю хранить тайну.
Шивали помолчал, взвешивая слова соседского мальчика. Он, видно, отчаянно нуждался в чьём-то совете, а может, просто хотел облегчить душу.
- Моя подружка забеременела, - наконец произнёс он.
Поражённый новостью Ник открыл рот, помолчал и закрыл его снова.
"Вы как Ромео и Джульетта! У вас будет ребёночек! Поздравляю!" - пронеслось у него в голове. Но если бы он произнёс вслух что-то подобное, то мог запросто получить в зубы от хмурого кандидата в отцы.
- И какая помощь тебе нужна?
- Я должен найти акушера и достать деньги на аборт для Тамары.
- Деньгами помочь я не смогу, у меня их нет, а акушера я знаю.
- Ты?! - Шивали подскочил на месте. - Откуда?
- Это моя бабушка, ну, дедушкина сестра. Она знаменитая акушерка.
- И она может сделать аборт?
- Не думаю. Она уже старая и давно не работает, но знает всех и что-нибудь сможет посоветовать.
На следующий день, после школы, Шивали и Ник отправились на трамвае к Центральному рынку, где в небольшой квартире проживали две незамужние сестры дедушки Ника, Анна и Берта. Старшая из них, восьмидесятилетняя Анна была опытной акушеркой и когда-то работала в Лечкомиссии, где принимали роды у жён и родственниц правительственных работников. Но жизнь сложнее работы, поэтому за долгие годы она нередко сталкивалась с непростой ситуацией, в которой люди хотели не лучшего ухода и родов, а лучшего избавления от них.
Шивали вначале остался на улице, а Ник зашёл проведать бабушек. Дверь ему долго не открывали. Наконец звякнула цепочка, и в щели показались седые волосы и морщинистое лицо старой Анны, внимательно изучающей посетителя.
- О, кто пожаловал! - обрадовалась она. - Ник! Извини, что мы не сразу открыли. Берты нет дома, и я - одна.
- Это даже хорошо, бабушка Анна, - сказал Ник. - Мне надо посоветоваться с глазу на глаз.
- А в чём дело? - заволновалась Анна.
- Одна девочка забеременела и нуждается в аборте, - выпалил Ник на одном дыхании.
- Не может быть! Ты - не отец! Она врёт!
- Не волнуйся, Анна. Это - не я. Она не врёт, - и Ник рассказал историю Шивали. - Если им не помочь, произойдёт трагедия: её выгонят из дома, а его осудят за изнасилование. Но до суда дело не дойдёт, потому что отец мальчика - бывший зэк, он просто прикончит сына, и сядет сам.
Анна сразу же поверила Нику.
- Я помогу им, - сказала мудрая старуха. - Но вначале должна поговорить с Тамарой. Давай, знакомь меня с Шивали.
Дело завертелось: Шивали пообщался с Анной, потом привёл к ней Тамару, потом они ездили в район новостроек к бывшей медсестре, а потом, когда всё осталось позади, решили отпраздновать счастливый исход.
Праздновать в те времена означало пить алкоголь. Возможно так было и будет всегда и везде, но в том городе и в те времена не существовало никаких мест для молодёжи, где можно было что-либо праздновать. На ресторан не было денег, да их туда могли и не пустить, а пирожки поесть - разве это праздник? И тогда у них возникла простая, хоть и нечестная мысль: попросить Марину выкрасть немного чачи из запасов отца. Это взяла на себя Тамара. Она пришла к Марине, которая уже перестала вывешивать бельё на верёвке. Возможно, из-за холодов. Ничего не зная о настоящих отношениях своей родственницы и соседа, а тем более о пережитом, она нутром будущей женщины ревновала Шивали к Тамаре и постепенно прекратила борцовские чемпионаты, а призывные лифчики и трусы на бельевой верёвке Шивали игнорировал. Однако девочки не поссорились, а просто реже встречались теперь.
- Мне надо грамм сто - сто пятьдесят чачи, вытравить кое-какие записи в дневнике, - объяснила Тамара свою нужду в спиртном. - Сможешь отлить столько из запасов дяди Ашота?
- Конечно смогу! - сказала Марина. - У папы огромные запасы всякого зелья, но ты плохо разбираешься в химии. Чача так испортит твой дневник, что неприятностей не оберёшься. Я дам тебе немного спирта. Он крепче, и лучше всё сделает, а если хочешь водку получить, разбавь его пополам с водой.
- Спасибо, Марина! Ты настоящий друг! - попрощалась радостная Тамара.
На улице, за углом дома, её уже поджидал Шивали. Последнее время ему всё удавалось. Пора было возобновлять уроки с Ником, чтобы поступить в профтехучилище, получить специальность и начать работать. Как знать, может, им с Тамарой ещё доведётся вместе жить и иметь детей.
Радостные, они двинулись по бывшей Николаевской улице в сторону Тамариного дома на Немецкой площади. На пересечении трамвайной линии и Театрального спуска, напротив Троицкой церкви, находились кондитерская и кафе, где можно было купить свежую выпечку, а также чай, кофе и лимонад.
Шивали заказал два эклера, два кофе и бутылку лимонада: пировать, так пировать! Незаметно разлил в стаканы с лимонадом спирт из пузырька - себе побольше, Тамаре поменьше. Можно было растянуть на три тоста: за них самих, за хороших друзей и за светлое будущее. Но увы, светлого будущего не получилось - мимо проходила мама Тамары и заметила дочь.
Буравя глазами красивого мальчика, чьё пролетарское происхождение она сразу распознала по скромной одежде и обуви, мама спросила:
- Что ты здесь делаешь, милая? С кем это ты?
"Не твоё мамаша дело! Не твоё гнездо терпело!", - вспыхнули знакомые строки в памяти юноши.
- Это мой друг, Шивали.
- Очень приятно! - сказала мама. - Редкое имя. К сожалению, я должна буду сейчас похитить у вас свою дочь. Тамара, не смей возражать!
- Ничего, Тамара, мы увидимся завтра, - обещал Шивали.
- Приходи к нам после школы, - неожиданно для себя смело пригласила девочка. - Ты ведь не против, мама? Его фамилия Орбелиани.
Мама удивлённо вскинула брови. Неужели она ошиблась в происхождении? Времени на анализ не было. Ладно, потом разберёмся:
- Заходите, пожалуйста. Поговорим, чаю попьём. Уверяю вас, крем в пирожных на заказ будут гораздо лучше этого, бог знает когда заваренного.
- Спасибо. До свиданья, - попрощался Шивали.
Он хотел встать со стула, но неожиданно почувствовал головокружение и остался сидеть, чтобы не пошатнуться и не выдать своего лёгкого опьянения.
Тамара с мамой вышли из кафе и, проплыв мимо витрин, завернули за угол. Тогда Шивали допил свой стакан спирта с лимонадом, а потом и Тамарин - не пропадать же добру. Пирожные доедать не хотелось. Его затошнило. Неужели Тамарина мама права, и крем в пирожных плохой? Но как это он так быстро напился? Подумаешь, сто грамм водки. Ладно, пусть сто пятьдесят. В глазах его потемнело, голова раскалывалась. Шивали выскочил из кафе и пригнулся возле дерева на обочине улицы. Его вырвало.
"Надо сесть на трамвай и ехать домой", - подумал он.
Он не представлял, как в таком состоянии дотащится до дому, хотя идти туда было минут десять-пятнадцать. Однако, что там - идти, он не мог перейти улицу, чтобы попасть на остановку! Мостовая, тротуар, дома - всё деформировалось и плыло, а светофор на перекрёстке мигал тремя фиолетовыми огнями. Ему казалось, что люди вокруг упрекают его в убийстве ребёнка, грозят кулаками, а мать Тамары протягивает свои красные лакированные ногти к его горлу.
Наконец, Шивали собрался с духом и, несмотря на гудки машин и ругань водителей, перешёл улицу. Вскарабкаться в вагон тоже оказалось непросто, не было сил, но он одолел это препятствие и устроился на заднем сидении.
"Сходить через одну!" - напомнил он сам себе, но глаза его сомкнулись, и он уснул в трамвае, идущем через весь город к товарной станции и Еврейскому кладбищу.
А Тамара, держа маму под руку, добралась до дому, где её затошнило.
- Ну, что я тебе говорила?! - заявила мама. - Сомнительная компания! Настоящие Орбелиани прощаются стоя и не едят дешёвого крема! Хорошо, что у нас полно минералки. Пей и рви, пока не избавишься от заразы.
Весь оставшийся вечер они занимались промыванием желудка, и мама взвешивала, что полезнее: устроить скандал в кафе, где продают пирожные с паршивым кремом, или глупой дочке, которая их покупает?
А во дворе у Шивали его мать взволнованно обсуждала с соседями, почему её сын не вернулся домой. Только Котик по дороге в школу видел товарища в белой рубашке, наверное, для школьного утренника. Однако ни про утренник, ни про классные вечеринки никто ничего не слыхал.
Назавтра участковый сообщил, что Шивали потерял сознание в вагоне, но к счастью это обнаружили пассажиры, как раз, когда трамвай проезжал мимо больницы Боткина. Добрые люди на руках занесли парня в приёмное отделение, и врачи незамедлительно начали лечить его от отравления метиловым спиртом. Это спасло Шивали. Он выжил, но долгое время очень плохо видел и не различал цвета.
Заниматься с Ником он прекратил и переехал в интернат для слепых и слабовидящих. С Тамарой они постепенно перестали общаться, пути их разошлись. Котик бросил школу, и весной его призвали на три года в армию. А Марина похорошела, немного округлилась и стала снова развешивать на верёвке стираное бельё. Как-то раз, она заметила, что Ник разглядывает её за этим занятием. Она смутилась, улыбнулась ему и приветливо предложила:
- Ты занят сейчас? Зайди ко мне, я научу тебя одной клёвой игре!