Матово-черный корпус «Хеннелоры» в пасторальной безмятежности лесной поляны - это величественное зрелище заставило меня замереть в благоговении. Восхищение не нашло подходящих случаю торжественных слов и сублимировалось в банальность:
-Картина маслом!
Вынужден признать, что за последнее время моя лексика обогатилась сверх меры оркскими вульгаризмами. Ну да «снявши голову по волосам не плачут». Еще одна оркская идиома, несомненно сочиненная нашими сомелье.
-Художник что ли? Картинки рисуешь? - спросили рядом.
Абориген. Молодой, белобрысый и неопрятный. Типичный орк. Зачем он здесь? Не помню, чтобы я приглашал кого-то на последний бой Летающей Задницы...
-Видеохудожник. Был, - ответил я неприветливо в надежде, что больше вопросов не последует.
-А что это за штука? - не оправдал моих надежд мальчишка.
-Боевая камера. Грозное оружие воздушного боя.
-Она что — летает? - не поверил пацан.
-Сама не летает. Нужен летчик.
-И кто здесь летчик? - ухмыльнулся он.
-Как раз я.
-Ты вроде художник?
-Художник я не так чтобы очень, а вот летчик самый лучший. А «Хеннелора» — лучшая камера.
- «Хеннелора»? Ты что, фашик?
-Не понял, - я действительно не очень понимал, он говорил на каком-то варварском диалекте. Но ухмылка на его немытой физиономии сменилась злобной гримасой, и я напрягся.
-Фанат Йошки Руделя? Наци? - он свирепел все больше.
Надо же, в оркские учебники включили древнюю историю. Не иначе, вставили вместо параграфа про взорванный оффшар.
-Но-ци? Not see? because of night perhaps, - не желая его злить, я ответил по созвучию фразой из богатых запасов моего последнего напарника.
Ответ его удивил, ярость сменилась недоумением. Выходит, слово дискурсмонгеров на орков реально действует.
-Штатский, что ли? Какой-то ты мутный, - продолжал он допытываться.
-Вообще-то, я русский, если тебе это важно. Откуда ты только свалился с такой пещерной дикостью? - спросил я.
-С луны, - мрачно ответил он.
-И как там? - в шутку поддержал я.
-Нормально. Вашего флага там нет, - отрезал он.
Или псих, или опять фольклор. Не стОило терять время на свары с орком.
-Приятно было поболтать, а теперь извини, я немного занят.
Заменить батареи на «Хеннелоре». Выбрать место для установки пульта, чтобы солнце не мешало, или вдруг дождь не вовремя. Туземец ходил за мной хвостом, путаясь под ногами, как любопытный ребенок, смотрел во все глаза. Спасибо, с разговорами не лез. А потом взялся помогать. Довольно сноровисто у него это получалось. Но я не удивился — никогда не считал орков дураками от природы, хотя по жизни они настоящие дикари.
Все, можно лететь. Курс задан, вперед, детка. Я был твоими глазами, твоими пушками, а со стороны полет не видел ни разу. Но мы еще повоюем вместе напоследок.
-И это ты называешь «быть летчиком»? Художник ты такой же, как летчик? - разочарованно спросил незваный помощник.
- «Хеннелора» знает дорогу. Нужно поберечь батареи пульта. А художник... Вот, смотри, если хочешь.
Показал ему свой культовый кадр — черного оркского скорпиона, логотип последней войны. Мне кажется, таким снимком можно гордиться. Он смотрел внимательно, сказал с непонятной интонацией:
-Точно, фашик. Лени Рифеншталь отдыхает. С такой техникой, как у тебя, любой сделает не хуже.
-Однако, это мой снимок, а не любого. Ладно, у меня был трудный день, надо поспать перед последним боем.
-Почему последним?
-Потому что после этого боя ничего не останется.
Наступление полного «ничего» ожидалось гораздо раньше - сразу после включения «прощальных сирен». Я принял меры для легкого перехода в чертоги Маниту — напился до беспамятства и очень удивился, по прошествии неопределенного времени обнаружив себя в собственном жилище. Водопровод уже не работал, а похмельный сушняк превосходил желание умереть и погнал на поиски воды. По улицам-коридорам разрушенного мира скитались такие же, как я, по нелепости уцелевшие в катастрофе. Друг от друга мы не шарахались, но говорить было не о чем. Так началось бессмысленное существование. Отказавшиеся от эвакуации больше не были налогоплательщиками, и никто не собирался далее беспокоиться о нашей участи. Приходилось обустраиваться самим: что-то есть и пить, где-то ночевать, собирать дождевую воду для мало-мальской гигиены. Как выжить на пути к смерти — дискурсмонгерам на заметку.
Через несколько дней появились оркские мародеры, эти тащили все, даже облицовку стен и напольные покрытия. После них, как после термитов, оставался голый каркас, передвигаться там становилось затруднительно, да, собственно, уже и делать в тех местах было нечего. На мою форму военного летчика они при встрече не реагировали, предпочитали не замечать. Может, еще помнили прежний страх. Вздумай они напасть, мне нечем было бы защищаться. Пистолет с одним патроном не поможет. Использовать эту возможность для себя мешали исключительно бытовые причины: погребальные услуги отсутствовали, утилизаторы мусора не функционировали. Не хотелось оставлять бывшим согражданам проблему в виде своего хладного тела.
В продолжение шоу поступило предложение о возвращении «Хеннелоры». Меня навестили господа из прежнего руководства, которые еще недавно считали проект нецелесообразным. На мое недоумение последовал вялый ответ, что они и сейчас так считают, но теперь над ними новое начальство, из прежних противников, и у этого начальства есть мнение. Еще мне объяснили, что бывает с теми, кто мнение не разделяет. Попробовал сказать, что пульт управления остался в моей разграбленной квартире, а без него «Хеннелору» можно использовать только как средство доставки с заданным маршрутом. Это примерно то же самое, что забивать гвозди микроскопом. Но их и это устраивало. Выяснилось, что за короткое время они успешно угробили всю боевую авиацию, и последняя камера, даже лишенная управления, даст преимущества. Моя судьба никого не волновала, по умолчанию предполагалось, что билет действителен только в одну сторону. Попусту геройствовать я не стал, но мне удалось пронести пульт с собой, и теперь их ждет сюрприз. Плевать, за что они воюют в своих Говнищах, но «Хеннелору» они не получат ни при каком раскладе.
На подлете я включил пульт, усадил своего нечаянного зрителя за резервный маниту. Последний бой последней камеры. Есть на что посмотреть. Сняв маскировку, опустил «Хеннелору» в назначенное место в разоренном заправочном терминале. Возле нее тут же засуетились рабочие. Боекомплект пушек был стандартный, но бомбить они собирались газовыми баллонами. Когда кончится газ, очевидно, начнут сбрасывать на противника навоз из коровников. На пульте отобразилось полетное задание, и камера взлетела. Наступил мой выход. Развернул камеру и на малой скорости разрядил обе пушки по этим воякам. Поднялся выше, дал выжившим время очухаться и сбросил на них газовые баллоны. Чтобы знали, что боевая камера — не оркская телега. Я с высоты любовался на пожар, когда меня дернули за плечо.
-Кретин! - заорал я. - Хочешь, чтобы я камеру разбил?
Собственно, именно это я и собирался сделать. Но зрителям это знать необязательно.
-Как можно выучиться на летчика? - спросил зритель.
-Уже никак. Незачем.
Я не раз представлял себе, как все произойдет. Увижу ли я взрыв, в котором погибнет камера, или очки ослепнут за миг до конца? Ужас на лицах, вызванный пикирующей «Хеннелорой», был мне последней наградой. Изображение пропало, несколько секунд я привыкал к мысли, что все кончено. Но очки снова включились, и я увидел, как «Хеннелора» ювелирно прошла над самой землей, разбросав в стороны тех, кому не повезло оказаться на траектории, и взмыла вверх. Из такого крутого штопора ни один летчик выйти не сможет. Камера сманеврировала сама, я потерял с ней связь, на команды она не отвечала. В наушнике радостный голос прокричал: «Поехали!», и мне осталось только любоваться черным небом, пока не разрядилась батарея пульта.
Летчикам древности было доступно счастье погибнуть вместе со своей боевой машиной «...вместе с тобой разбиться, с тобою вместе...». Пришло время последнего патрона. Но пистолета в кармане кителя не было.
-Потерял что-то? - Орк стоял поодаль и ухмылялся.
Да, я уже не молод, все еще тучен и измотан боем, но я бы все равно его догнал. Если бы не споткнулся о камень и с размаху не покатился куда-то вниз. Ну, пусть так. Маниту лучше знать, какой вход оставить открытым.
Когда я пришел в себя, солнце висело уже совсем низко. Я лежал на траве, под головой свернутый китель, в голове шум.
-Ты сломал ногу, - довольно сказал орк. - Вот теперь ты настоящий летчик, как твой Йошка.
Он сидел в сторонке, подставив заходящему солнцу голую спину, и что-то мастерил. Надеюсь, мокрая тряпка у меня на лбу не из оркской рубахи. Его сапоги валялись рядом, и от зрелища босых оркских ног меня замутило. Стало понятно, кто здесь воздушный ас.
-А ты, стало быть, тоже летчик... Как этот... как его... - стараясь не смотреть на кровоточащие обрубки, прохрипел я беспомощно и жалко. - Какого черта ты влез? Полетать захотелось?
-Такую машину угробить только дикарь может, - ответил он. - А вдруг она до Луны долетит?
-И кто после этого дикарь, - вздохнул я. - Но должен сказать, ты хороший летчик.
-А то, - гордо сказал хороший летчик. - Могём!
-Да не «могём», деревенщина, - я с кряхтением сел.
-Я и говорю: не могём, а мОгем! - веселился он.
-Ладно, пистолет верни, - мне веселиться не хотелось. - Зачем брал?
-Спросить хотел, пока ты не стрельнулся. Как это вы смогли все просрать?
-Долго рассказывать. Да и к чему тебе?
-Мы же так верили, что у вас все зашибись. Хотели догнать и перегнать. На Луну торопились. Не долетели, только пацанов хороших угробили. Все из-за вас.
Можно было только пожалеть этого беднягу. Если человеку долго какать в мозг, как это постоянно делают наши сомелье, он еще и не такое расскажет.
-Так что, может ваш флаг там и стоит, - продолжал он о своем.
-Может, чей-то и стоит. Да какая разница, все равно его никто не видит, -покладисто сказал я в ответ.
-Вот «Хеннелора» твоя долетит до Луны, свяжемся с ней и поглядим, - засмеялся он.
- Лет через пятьсот, - утешил я. - Если заново научимся всему.
-Так чего, вернуть пистолет, или передумал? - спросил он. - По себе знаю — если не сразу, то никак.
-Подожду. Помучайся еще.
-А мне-то чего?
-Теперь ты мне должен, раз не дал умереть.
-Значит, я тебе должен? - удивился он. - А не наоборот? Валялся бы с пробитой башкой, а так всего лишь с хромой ногой.
-Не напрягайся — это древняя философия: спас человека, значит тебе за него отвечать.
-Да не дурнее некоторых, знаю. Всегда в ответе за тех, кого... Тоже, между прочим, летчик сказал. Только у него с ногами все нормуль было. Может, поэтому он улетел, а мы ползаем тут. Ну, хорош отдыхать. Вот костыль тебе сделал.
Костыль из штатива для пульта. Все-таки что-то от «Хеннелоры» останется со мной.