Олла между тем не выбиралась из ямы, а скользила где-то по поверхности, балансируя на грани; то в бок, то чуть-чуть и вниз. Земля, под ней кружилась, играла, и переливалась красками, словно не заботясь о человеке, случаем заброшенного и вынужденного здесь же воевать. Назвать как-то произошедшее она до поры до времени не пыталась, но помыслить могла...
- Так!
За секунду как завалиться в пропасть, её схватила чья-то сухая, но сильная и цепкая женская рука.
- Не кричи так, и не задавай вопросов, здесь они опасны!
И только оказавшись на волоске, опознала Мать.
Но не ту, что рожала и фактически осуществляла, а другую - воспитывавшую и еще до сих пор воспитающую...
- Ну что напрыгалась?
Девушка не отвечая соскабливалась глину с ног. Больно, противно, а что поделаешь.
- Нет оправданий!? - перефразировала женщина, подавая какую-то мякость.
Взяла, но опять промолчала.
- Зачем полезла то? Говори! Не рассержусь. - Наклонившись даже, чего до селе не бывало никогда в этом краю. - Рассказывай... - а после обняла.
- Правду хотела знать, - но даже объятие ей не помогло. По прежнему холодная, голодная и какая-то неживая девушка присела, с неохотой, и почему-то отрешенно водя пальцем по песку. - Куда ж я еще пойду, не знаючи рода и плечени своего?!
От этих движений, образовался круг. Становясь слово от слова только глубже и глубже.
Подняла голову, словно хотела попросить небо смыть с неё этот позор.
- Вправду хочешь? - присвиснула и начала приплясывать, образуя вокруг танцем, круг с разворотом.
- Да.
По нему словно вприпрыжку появилась одна искра за другой. Заплясали огоньки.
- А ты что не знала что лес скажет? - делано удивившись, села рядом, застыв, будто изваяние повернутое лицом к солнцу. - Знала же, но пошла. Зачем не случаешь старших, или сама решила - найдешь, а?
Их стало слишком много, пламя уже обжигало.
Не получив ответа, снова вскочила.
"Я огонь, гонь, без дела. У меня нет глаз, нет рук, а только тело - красное, непостоянное и опасное" - пробормотала почти про себя, а лес услышал, зашумел повозмущался, закрывая длинными вершинами корешки и свои ветки.
- Что же хочет знать, что же хочет знать, - хриплым голосом запела она вскакивая то на один носок, то на другой, - что же хочет знать весна от самой, САМОЙ себя!?? Что же это, дождь пошел, дождь пошел, из земли - совсем сухой, он прошел, он прошел!
Олла нахмурилась, это что демонстрация силы или повеление уйти?
Мысли не отступали. Она по прежнему смотрела на огонь, молча, и в тоже время не переставая неуловимо двигаться; то изогнувшись как олень, то быстро промчавшись стрекозой. Глаза заволокло дымкой... она почти что отключилась от мира...
- Да, да? - неуверенно встрепенулась Олла, но когда попыталась дотронуться до вытянутой ладони, попала впросак; между ней и собеседницей по прежнему оставался только воздух.
Вторая рука уверенно разводила больший костер.
"Костер и пламя - брат и сестра, почему они ссорятся?" - промелькнуло у неё. Как мы сейчас...
Что то заглушало музыку её парения. Что-то? Она сама!
- Как же так, мама? - Сдавило горло, втянулись плечи, она как-будто стала приниженней, меньше.
Старушку это успокоило.
Несколько секунд она только стояла и смотрела на неё, и лишь затем притянула руку и каким-то новым, не скрепящим голосом, произнесла:
- Скушала?! - не зло, требовательно, будто поняв, что пора перестать кокетничать. - Теперь смотри.
И перед зрячей, только что уверовавшей в свою слепоту раскинулось поистине удивительное море, бескоайнее, пронзенное зеркалами без оправ и линиями, куда большими чем полоска тени загородившая явь. Всмотревшись, стало понятно, что это камень, а вот это ветка дерева с источками в три штуке. Только здесь, они светились острыми, переходящими друг в друга линиями, белыми словно мрамор, и такими же блестящими, что даже глаза заболели.
- Что это, о небо? - пришлось сглотнуть, с силой.
Хотела повернуться, не дали. Ей некуда было двигаться. Повсюду, оставаясь прежними в неё упирались до себе "знакомые" по очертаниям и запаху окружающие преметы. Их углы, упирались ей в бока, а цвет резал так, что и с закрытыми глазами казались вспышками и непотушаемыми огнями.
- Я не тень, - словно в бреду повторяла девочка, - точно не тень, это не похоже на тень, да и...
- Не есть она! - произнес голос рядом.
Наконец, через бесконечное количество убежавших секунд, она повернула голову.
На неё смотрели только глаза; два ярких пламенных и синих. И больше ничего.
- Что же тогда? - всхлипнула от страха тень, попятившись. И в тот же миг вскрикнув от боли; неожиданно, самый близкий камешек, размером с пуговку, самый обычный и незаметный уплотнился по отношению к ней так, что ударил по лбу, не отрываясь от своего основного места обитания.
- Ух-хрюх! Что за подлость?...
- Не подлость его, а твоя. - Добил всё тот же голос, - зачем ты его у
дарила? - и как-будто с укоризной - капризная девочка.
- За что ты так? - заплакала Олла, не скрывая наростающей паники, - я же знать хочу, а не покалечиться. Почем я знала, что он такой вот упругий? - и неспеша погладила камень, как бы прося прощения и у него и у себя.
Огоньки стали мерцать чаще, злее, наполняя тишину своим особым воздухом - клеем, когда и люди и они - одно совместное дело.
- Добро, добро, - согласилась старушка, - появляясь, - только не хныч! Терпеть не могу, мокрые лужи на своей лучжайке.
Легко погасов нарастающее пламя.
Всё вернулось на круги своя. В том числе и девчушкина храбрость и открытость.
Утерев взаимные обиды, собеседницы расположились у костерка, так как на поляну уже давно выступила ночь, со всеми своими правами и обязанностями. Луна вышла на пост, затеялся долгий и приятный разговор, почти что легкого, дружеского отношения.
Ласковые огонечки превратились в собачек, а на их головах всё еще мерцали приглашенные звезду. В лесу образовалась световая гамма, больше всего походившая толи на радугу, толи на северное сияние. И внутри и снаружи которого как-будто находились нежданные гости - белые пятна.
Начала конечно же опять Мать.
- На земле нет пустых мест. Запомни, чтобы ты ни делала, куда бы не ходила, и о чем бы ни думала, ты вступаешь в чужие владения! А потому, помни три правила, и никто не тронет тебя, пока ты не совершишь три-четыре... - остановилась лишь затем чтобы спеть песню в три четыре аккорда, лукаво подмигнув ей, - или больше ошибок.
- Какие правила? В чем я была не права? - подобралась девочка.
Собачки, еще щенки подползли ближе усаживаясь у её ног. Один - направление, "светил" вперед. Второй - глубина, "освещал" окресности и то, что под ними, третий "путеводник" - то стоял, то прыгал взад вперед, в поисках оптимального для неё пути.
- Во всём. Для начала, знай мир не так уж одинок в стремлении познать самого себя. Мы тоже этим отличаемся. Но ты особый случай; ты родилась, как прежде, до нас и еще долго-долго до нас рождались люди и животные...
- Да? - удивилась, быстро спохватившись; щенки, они чувствуют её эмоции столь же сильно, как и она. - Как?
Убрала круг, затоптала следы. Вслушалась, никаких изменений.
Старушка подобралась, сосчитала звезды, затем пальцы и продолжила, сложив последние почему-то в длинную трубочку.
- Для начала не вини мать, не те времена были рожать. Она от тебя не отказывалась, а честно предупредила; не хочу! Твой отец не послушал, предохранялся конечно, но так, спустя рукава.
- Хорошо, не буду, - ничего не понимая согласилась, в конце концов родители - другие люди, и их было так много, что теперь не сосчитать. И как их считать своими?
Разглядев сомнения в жесте, женщина тем не менее сказала, словно стесняясь.
- Мы были слепы. Все. И не знали как выглядели. Не видели, внутренним или каким-либо другим взором. Поэтому действовали на ощупь. Всегда! Носились с этим, как осень с заботливо сброшенным листом, но и только. Хотели заботиться, о мире, но не знали как. Сколько нас было, не считали, ели что казалось мягким, пили что оказывалось жидким и так далее. Привыкали постепенно, как же иначе... у нас только дорога, а мы и её не видели!
Пауза затянулась, когда ж и на утро она не продолжила девочка подошла к ней сама.
- Что было дальше? Как вы прозрели, и причем тут Саша? Разве не было других людей помочь вам? - подул ветер, чуть сбивая шаловливых огоньков с ног.
- Тогда мы не знали. - Выдохнула та, продолжая. - Были ли другие люди, сказать тебе не могу, не знаю, я отсюда не отлучалась с рождения. А вот твой отец... - теперь разговор продолжался каждый десять минут. - Он мог бы... только врядли. Когда открываются глаза, и ты еще не знаешь что ждет тебя, что можно предпологать?
- Ужас, темноту, плен? - подгадала охотница до знаний.
Ничего не услышав в ответ.
Та только всплеснула руками, задев рукавом пламя, словно бы говоря; эх, ты, молодеж, молодеж!
- А что?
- Границ нет, оград тоже, ничего... только дорога и тишина, как в голове, словно шапочная.
- Ша... шапочная, это как?
- Будто в шаре находишься и им же дышишь всё что тебя окружает! - постучала по лбу рассказчица.
- Точно, точно, я ощущала это в яме, и чуть раньше, в детстве... только я думала что задыхаюсь, нехватка воздуха или что-то такое. - Потрепала нежно щенков по шее - умницы, тихо сидят.
- Ты воплощенная душа, знаешь? - не с того не с сего перебила старая женщина.
- Да, - словно удивившись, этому нисколько не удивительному факту.
- И знаешь чего? - спокойный тон удивил женщину, и она решила уточнить, всё ли та знает правильно.
- Чего?? Кого хочешь сказать?!
- Нет. ТЫ ВОПЛОЩЕННАЯ МЕЧТА СВОЕЙ МАТЕРИ! Но не о ребенке мечтала она всё это время.
- А о чем? - девочка в шоке отвернулась.
- Ты ведь не понимаешь, да? - похоже резко менять тему разговора вошло у кое-кого в привычку. - Что такое НЕ ВИДЕТЬ, и вдруг ОЧНУТЬСЯ?? Словно бы ты был впалым, а стал выпуклым?!!
- Ну...
- Не понимаешь. - Старушка тоже поднялась, размять ноги.
Согласно кивнув, они вернулись к прежнему положению; сидя и... незнакомо.
- Я не учу тебя теперь, потому что смышленная, не одно поколение прокормила. - Ушла, от разговора, затем так же внезапно вернулась. - То, что ты сейчас увидела, и были мы! В воздухе нет расстояний, между нами их тоже не было. Выпуклые, кривые, назови как хочешь, но тогда мы видели себя именно так! И постепенно привыкли. Те, кто не обучились жить - ушли, остальные как-то сосуществовали вместе.
- Так и разделились огонь и вода? - полушепотом, боясь спугнуть очередное откровение, затряслась девушка.
- До этого было далеко, - махнула рукой, мол не важно.
- Вот ты например, смогла бы ходить натыкаясь на прежметы и будучи раз в десять толще, выше и прозрачнее чем сейчас?
Ответить девушка не успела, лишь глаза распахнула широко-широко, выдавая этим ужас неожиданным заявлением.
- Вот-вот, - а твоей матери пришлось. Еще как назло "ухажер" попался, - сплюнув травинку с губ продолжила рассказчица, - такой, далеко, подойти ближе - некуда, да чувства пылают, выхода требуют. Тогда и появились алые нити, связывающие влюбленных! Кто же знал, что с ними и не такое сотворить можно!
- Что? - ой, - мамочка?!
- Не суть важно. Но ты узнаешь, когда-нибудь. Уже со своими детьми... - загадочно улыбнувшись, пересела ближе.
- Доченька, - доверительно, глаза в глаза, - ты пойми, это сейчас рожают женщины с муками и рваными тканями. А в то время, рождали всеи мужчины и женщины, не очень то мы и отличались друг от друга. Но делали это иначе, да и тел не было, рвать себя, понимаешь?
- Олла неуверенно кивнула, стараясь совместить несовместимос с теми мыслями которые появлялись у нее раньше.
- С помощью мечты - энергии кой, полно вокруг, мы и воплощали желания свои, вот в этом и соль. И лишь после, какой-то недогада, связал это с муками и болью, кровью окропив только и можно то искры вызвать и ничего более! А пол тогда, мы не так определяли. На кой нам тела, если и с чувствами своими разобраться не умели? - с жалостью в голосе продолжила старуха.
- То есть, я, мы, ты... родились так, открыв глаза и УВИДЕВ?
- Именно! Только так и можно. Когда каждый кусочек ниточками то соединиться, да свяжет людей всех - можно говорить о прощении и понимании вокруг. Это закон!
- А то что прозевали рожденье твоё, так не твоя вина это и не наша...
- А чья? - задала пожалуй самый болезненный и в тоже время неразрешимый никакими теориями вопрос девочка.
- Время! На беду свою, придумали измерять расстояние временем! Столько и столько то минут ушло на это, столько то на то... и так далее. Минуты мы, как дети измерели стуками. А то, что внутри оказалось, тенями и было. Только их много столько стояло, мы и растерялись. Там были и самые маленькие и самые объемные, а что ни на есть посередине горело, так от того времени отголосок ты сейчас тенью и видишь.
Помолчали, обдумывали.
- А Син что видит? Вода? - содрогнулась Олла нахмурившись. - Он что и вправду, другое чувствует да? И то же самое что и я, по другому объяснить может?
Мать взяла её руки в свои.
- Вода - это продолжение, наше продолжение, но уже не тенями, а отражениями!
- Другая ступень, я помню. - Воспряла духом и тут же расстаяла, - только что это знчит не знаю.
- Наши корни, раз, уходят в прошлое, два - в будущее, которое мы не ведаем! Три - тень, как есть и то, что ты сейчас видишь, это образ моего я-хочу! И четыре...
- Отражение! Четыре стихии, но не так как рассказывается в папиных книжках!
- Именно. Ты угадала. И мы и они можем сохраняться долго, очень долго. - Тяжело вдохнула полной грудью, - Смотря что думаем. А вот ты...
- Что я? - теперь тревога проступала через все слои, и голос был не первым её предупреждением.
Нехотя старушка продолжила.
- Ты родилась когда и не ждали. То есть, прежней, лишенной тела! Пришлось срочно тебе его выдумывать, а большинство из нас уже и забыли как это делается...
- То есть из реки, в ту ночь, когда... - из глаз девочки непроизвольно брызнули слезы, - мама, маму бандиты... то есть не маму, а Пану... я лежала там, и всё видила. смотрела и не могла пошевелиться... - глаза от влаги у неё стали совсем прозрачными, мечта таяла, как эфемерное облако на ветру, - но как же, что же тогда... меня мыли, я точно помню воду и ощущения прохлады на коже и лице!
Выразительность взгляда сказительницы не оставила ей даже шансов на свою теорию.
- Но Гимар, Гимар там и... и... я были вместе! Да!?
- Были. Но не в месте и не там. Хоть Гимар и дочь своей матери, она все же очень далеко ушла от нее и не могла не понимать, что случиться если некоторые, будем называть их Несознанцами (несознавающие себя люди-человеки) узнают про такой способ рождения и увидят тебя.
- Но она оставила меня со своим сыном! - разгорячалась Олла!
- Да. Потому что он Обычный, без тени! Понимаешь?
- Нет, не понимаю. Обычный? Так называют тех, кто ничем не выделяется от остальных, точно да...
- Или слишком походит на них, без таланта и мышления...
- Воды.
Причмокнув и смочив лоб продолжила рассказчица.
- Исключительная ветвь, но увы редкая как хорошо ухоженный сад!
- То есть, мы что, отбросы!? - возмущенно икая.
Она не могла смириться с этой мыслью. Просто не могла. Оллу всю трясло, когда она представила себе безтелесных существ, только с открытием света (наверно поэтому существует выражение, появится на свет:) увидивших и осознавших себя единым целым!
Да и еще мать, как она могла, испугаться мечты и на пол пути вернуть её назад? Она что не понимала, что частично оборвала ей жизнь? Или до сознания высокоэволюционной воды этого не доходило?
- Я только хочу понять. Так сейчас можно поступать или нет?
Казалось женщину её вопрос ничуть не огорчил, она даже улыбнулась уголками губ.
- Можно. - Легко ответила; легко отдала, легко и приняла, с уважением. - Но с умением!
Что же мне теперь делать, что же... я ведь, ведь, ве... НИКТО! Даже тело позаимствовано, неизвестно от кого!
- Я не понимаю, не понимаю, не верю... - внезапно изнутри у неё вырвался маленький вихрь, согревая пространство, но лишая тепла свою прежнюю владелицу.
Стало еще жальче себя и противней за других.
Затем второй. Третий.
Вскоре они кучкой столпились вокруг нее, словно бы ожидая приказаний двигаться.
Забрежил рассвет, одним лучом, легкой струйкой казалось просеивая этот "квартет" и привнося в него свои, пока неизвестные никому изменения.
- Я тупа, тупа, ту... - застучали зубы, так сказать ничего невозможно.
Мать хотела помоч, но теже вихри обступили не давая пройти.
Олла защищалась.
Как умела не оставала от неё и тень.
- Но ведь, ве-дь, у вод-д-д нет тени, разве я, я... я не пра-а-ва? Зна-чи-тдтдт, они не должны меняться так быстро, так ведь?
- Да, - важно ответила представительница леса еще не понимая куда она клонит.
- И гип-гипнотЕ-езЁр тоже! Он ведь не читает мысли, а считывает линии и фото-фотографии с ним так?
- Картинки ума, да! И что? Девочка моя надень же что-нибудь, синеешь же...
- Ну и пусть! - Она зло выпустила, словно дракон дым изо рта.
Получилось слабо.
- Я смогу, если захочу очистить эти картинки и "сшить" себя за ново, не причинив вреда?
- Олла, Олла! Что ты хочешь?
Разозлившись еще больше и на снисходительный тон и на сочувствие тень будто выплюнула.
- Себя! Заново рожденную!
Мать недоумевала.
- Но зачем, ты и так неплохо развиваешься.
- А зетем, - в глазах девушки появились алые всполохи, - и чтобы никакой таинственной истории за плечами, это ясно! Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ СЕБЯ САМА! - выкрикнула в лес, по-настоящему зажевшись и растаяв в ночи словно один безумно яркий, но короткий рассвет.
На это, у матери леса впервые не было ответа.
- Жаль девочку, - сказал кто-то за её спиной. Затем влажную от внезапной смены времен спину обняли знакомые ласковые руки и плечи защитили от надвигающейся, но еще не вошедшей в полную силу грозы. Начался первый летний дождь...
Занималась заря.
Олла отдохнула так, как не отдыхала прежде. На воде и воздухе удивительным образом не образовалось пятен.
Умыв лицо, и очистив голову, только от одной мысли; что же дальше, пошка купаться.
Утро стояло раннее, но тем не менее вокруг всё уже дышало теплотой и очарованием. Мельчайшие частицы носились мимо неё как угорелые мальчуганы, внося в мирную жизнь маленький хаос и благовония. От неё же пахло озабоченностью и нетерпением.
"Кто я такая?"
В воде прохладно, по коже толпами пробегали мурашки, оставляя её дрожащей в попытке согреться. "На верху" не лучше, по пояс лучше не заходить, а ниже не позволяет смелость или еще что-то...
- Восхищена! - длинные волосы упали на лоб, отвела.
Она подумала о Сине.
- Ему бы понравилось. - Мысли разбрелись, и снова, всё что напоминало о холоде давало о себе знать.
С ним то тепло, когда Он обнимает тебя - хорошо понимаешь разницу между тем что было и есть. Друзья, и в их окружении тепло, но иначе - более легким и обнадеживающим существом, я себя ощущаю между ними. А с НИМ мы одно целое! Для этого даже не надо соединяться.
Губы задрожали, слезы попросились наружу. Размыкающее блаженство чувства; кому это нужно? Ей. Да! А ему?
"Но вот вне объятий я не чувствую ничего. Подобия не существует. Его словно нет... и не то, что рядом, а вообще... Получается я сама по себе, он сам... Много думает, я это вижу по лицу и глазам, каждый раз. Но это совсем другие мысли, не обо мне или себе... чужом".
Поморщилась. Жалость к самой себе - необходимый советчик, но не сейчас, наверно когда и так холод пробирает до внутренностей и ни единой мысли кроме...
"Я хочу чтобы он просто знал, я рядом!"
И вдруг, пришла довольно осознанная идея.
- С разбойниками надо покончить, но не кровью. Грабежи тоже лучше пректатить, но как? У Саши же и Гипнотезера соглашение.
А если я влезу?!
Перед её глазами внезапно востало лицо Сина.
"Мужественный, красивый, не в меру одинокий мальчик. Путник не познавший воды. Мудруц, силу которого никто не познал. Носитель знаний, которых никто не спросит. И человек - чтобы это слово не значило, - всего-лишь тень от себя самого, никогда не вылезаемая на ружу и отражающаяся только в еле заметных путах на руках и ногах.
Поступки не замеченные никем кроме него. Что это скромность или сокрытость, открывать которую мне не спешит?"
- Будет бум! - за его голубыми глазами ей неожиданно вспомнилось детство, улыбка расползлась сама собой. Тогда игра в скороговорки и новые слова были для нее познанием мира. Теперь же, способов познать оказалось гораздо больше. И наверняка еще есть. И их знают, не все...
- Те, кто не захотели обучаться наверное страдают. Ходят, делают что-то руками, и страдают - в глубине, там где никто не видит, лежит камень и именно его никак нельзя достать иначе, чем начать развиваться. - Уж я то знаю...
Последняя мысль, не принесла облегчения, наоборот, тяжесть будто вернулась обратно. Во всем теле проснулся импульс, ударив в руки повыше локтя и в низ головы - шею.
- Нет, надо думать не так. Грабеж и другое - отдельно, я и воды - отдельно.
Бр, от всего этого так холодно. Словно я снова в раковине.
И тут её осенило. Снова!
- Я не о том думаю. Люди и будут людьми такими, пока захотят! Надо создать условия, чтобы и мысли стали други и действия. Лишь тогда кто-то захочет давать, а не собирать, разве нет? И отнимать не понадобиться и обвинять. Всё в моих руках, зачем же я сомневаюсь?
Ей представился образ идеальной самой себя. Счастливая, от того что есть! Легкая, так как ничто не давит и не гнетет. Быстрая, так как все ела сами собой делаются, сейчас же. Умная, из книги в лиги, а из лиги снова в книги и воображение. Бойкая - везде успеваю!Активная - каждый мускул, и нерв заодно! Животу тоже не куксисться, никаких камков или стягиваний. Голова ясная, и прекрасная, сердце зоркое и озОрное! Молодой и крепкой! Рожать без боли, не сидеть без доли. Кожа воспринимать... сразу захотелось петь.
- Улыбка белая,
А я вся снежная! - сначала тихо, будто таясь, потом засмеялась громким радостным смехом. И позы самые удобные. - Мама, где бы ты не была Я ВЕРНУЛАСЬ!!!
Позволь этому произойти, казалось ШЕПТАЛО ей облако.
- Позволю! - сначало неуверенно, затем чуть более твердо и страстно, - позволяю! позволяю! позволяю!
Голос её креп, мысли крепились.
- Завершился еще один этам ученичества! - довольно пронеслось над головами.