Важно не столько то, что в тексте, сколько то, что за текстом.
Петр Леонидович ездил каждодневно на работу довольно длительно. От дома до метро пешком (7-12 минут), затем на метро до Тушинской (40 минут) и от метро, поворотя налево, вдоль "железки" через переезд и следующий за ним мосточек еще 20 - 30 минут. И того, округляя слегка, в среднем получалось порядка часа. Не так уж и много для Москвы. Ибо, если оглядеться внимательно при выходе из метро, можно было видеть очереди, иной раз довольно длинные, на автобусы, циркулирующие от Тушинской в разные не слишком отдаленные рабочие места. Прикинь-ка, читатель, каково это было беднягам, проторчавши битый час в "метрополене", еще и в набитом автобусе париться. "Я еще счастливый человек!" - утешал себя при виде всего этого транспортного уныния Петр Леонидович.
Но по дороге надо было еще озаботиться на предмет обеденного перекуса (ибо громким словом "обед", каковые в старину бывали в имевших место столовых, это не назовешь). Петр Леонидович каждое утро традиционно покупал в расположенной по пути следования недалеко от метро палатке всегда одно и тоже, а именно - плюшку московскую за 10 рублей. Здесь следует остановиться на упомянутых двух объектах нашего внимания: продуктовой палатке типа автофургон и плюшке московской.
Первая была типичный продукт переходной эпохи от строительства коммунизма к строительству капитализма. Это был скромный вагончик с хлебопродуктами, на котором сверху красовалась непомерно большая вывеска: "ООО Синеглазов. Плюшки и ватрушки". Конечно, там были и другие изделия, но хозяина г. Синеглазова, видимо, пленила своеобразная рифма, спрятанная в данном тексте.
Плюшка же представляла собою плоскую булку из белого слегка сдобного теста, несколько скрученную в два-три оборота и просто грубо посыпанную сверху обычным крупным сахарным песком. Почему она называлась"московской", остается тайной. Но, во-первых, она имела довольно крупные размеры, так что Петру Леонидовичу ее было даже много на кружку чая, и он иногда даже оставлял кусочек-другой и иной раз выбрасывал в мусорку (при этом каждый раз с внутренним укором, что ведь это же грех, выбрасывать хлеб!).
Во-вторых, не взирая на примитивную технологию изготовления (а может быть именно поэтому), это было сладко, mа nоn troppo.
Так или иначе оные плюшки пользовались у народа неизменным успехом, так что иной раз наш герой, идя на работу попозже, плюшку мог и не застать в наличии. Тогда приходилось со вздохом брать ватрушку. А если не было и ватрушки? Здесь мое перо бессильно. Но спросим себя, почему же Петр Леонидович с таким достойным подражания постоянством, обедал одной только плюшкою к удивлению его сослуживцев, каковые всячески разнообразили свое чаепитие (тут у них бывали и бутерброды с тем или другим и салатик в маленькой баночке из под чего нибудь (что всегда выглядело достаточно смешно) и т.п. яства, какие можно себе вообразить к чаю)?
А ларчик-то в самом деле открывался весьма просто: у бедного Петра Леонидовича был гастрит и даже, я осмеливаюсь предположить, язва двенадцатипестной, в которую он, вероятно, перешел. И вот, помучившись, как и все горемыки этого типа, Петр Леонидович эмпирически успешно применил диету собственного изобретения, которая, как ни странно, в среднем приносила ему успех.
Как вы легко догадались, диета заключалась в очень легком завтраке поутру (что было несложно, так как дома в этом плане о нем никто не заботился, а сам он тоже никак не мог раскачаться что-нибудь там варить поутру или загодя с вечера) и столь же легком, как вы видели, обеде. А вечером можно чего-нибудь поесть и поплотнее. Иной раз, знаете, даже и пивком побаловаться! Здесь уместно спросить, а почему бы им всем не пробавляться чайком, а пообедать, "как белые люди" в хорошей столовой нормальным образом, тем более, что в том ОАО, где работал наш Петр Леонидович, недавно специально открыли ресторан "Ала-бала"? Глупый Вопрос, господа! Там вывесили всякие меню с дурацкими надписями типа "Бизнес-ланч от 150 р.", и т.п. глупостями. Но оставим, наконец, гастрономическую тему и вернемся несколько к той палатке, где работница упомянутого выше 000 столь успешно реализовала упомянутые же плюшки (конечно, и прочую продукцию). Как только мы это делаем, проницательный читатель сразу же протянет некоторые ниточки между нашим героем и (кем?) - конечно же, не г. Синеглазовым, а скорее всего, с одной из продавщиц данной торговой точки. И он не ошибется.
Там было две продавщицы, обе, в общем-то, молодые девки. На которую же "положил глаз" наш Петр Леонидович и почему? Знаете, это тонкая история. И началась она, действительно, с плюшки московской, дай Бог ей здоровья!
Вы знаете, Петр Леонидович относится к типу в общем-то нормальных законопослушных граждан, которых в наше время хищного капитализма называют "лохами" или "травоядными". На них держалась вся наша отраслевая Советская наука, так успешно обрушенная реформаторами. В соответствии со сказанным он и во всем прочем - довольно смирный мужик и никак не может быть отнесен к породе ловеласов. Поэтому поначалу ничто не предвещало развернувшихся событий. В жизни это часто бывает. Хрен угадаешь. к чему оно идет.
Каждое утро Петр Леонидович, как человек воспитанный и не злобный, с улыбающейся физиономией возникал перед окошком торговой точки, протягивая заготовленный червонец со словами: "Плюшку, пожалуйста!". Или иногда: "Как всегда, пожалуйста, плюшку!".
Для молодых тружениц прилавка это обращение выглядело ярким диссонансом по сравнению с обычным поведением покупателей, вечно "затрушенных" трудной жистянкой и хлопотами. Лица у большинства были серыми, невыразительными и, как правило, равнодушно-отсутствующими. Да и сами продавщицы были вечно "затрушены". Работа у них, сами понимаете, не сахар. Бесконечно принимай и пересчитывай все эти чертовы сухари и батоны, чипсы и клипсы, принимай товар, сдавай выручку, и т.п. и пр. Хозяин у них был, как водится, человек жесткий и жадный и глаза у него были вовсе не синие.
И хоть фамилия у него была такая русская и поэтическая, но был он, похоже, азербайджанцем. И платил-то, змей подколодный, не ахти как. А тут вдруг "Плюшку, пожалуйста!", и улыбается, и так почти каждое утро. Одна из продавщиц сразу отреагировала адекватно, улыбалась в ответ. Ведь улыбка - это же подарок! Когда физиономия Петра Леонидовича только еще появлялась в палаточном окошке, она говорила:
-Вам плюшку?
А вот другая долгое время реагировала обычным для нашего хамского времени образом. Она изображала на хмуром озабоченном лице некоторую гримасу удивления, как бы показывая, что такое поведение покупателя неуместно в данной обстановке.
Эта реакция удручала Петра Леонидовича и несколько портила ему настроение. Подсознательно ему очень хотелось, чтобы она улыбнулась в ответ. Ну, хоть немного.
Так продолжалось довольно долго. Но вот как-то сменщица, видимо, заболела и "хмурая дева" долго торговала одна. Я думаю, наш Петр Леонидович со своей плюшкой ее таки "достал" и в одно прекрасное утро она вдруг улыбнулась в ответ. Петр Леонидович опешил. Это было так приятно. Торговая "дева"
показалась ему красавицей и все вокруг словно расцвело. Он счастливый шел на работу и все не мог забыть ее улыбку. Да и до сих пор не может. Улыбка в контрасте - это что-то!
Но и для нашей торговой "девы" этот эпизод не прошел бесследно. Она стала часто и иногда не к месту вспоминать этого щуплого улыбчивого покупателя. Иными словами, говоря по современному, то есть по рабоче-крестьянски, "запала" на него.
Вот так то!
Здесь следует сказать, наконец, пару слов о нашей "торговой деве". Она была довольно крупной, как говорят, ширококостной женщиной с широкими плечами и сравнительно узким тазом. Такие женские фигуры специалисты квалифицируют как "морковки" или как букву "Т". Лицо ее не было вполне красивым, но и не лишено приятности, украшенной молодостью. А что?
Двадцать семь лет - это еще молодость. Человеческий экземпляр еще свеженький и гладенький и поневоле излучает оптимизм. Тем более, что лицо Маринэ не было слишком испорчено косметикой и макияжем (каковых почти не наблюдалось). Эх, армянская дочь русского народа, куда тебя занесло!
Она приехала в Москву, этот своеобразный "пуп земли Русской" из далекого городишки, скорее даже, выражаясь казенным языком, поселка городского типа Межегорска. Там, понятное дело, со времен крушения Советской империи пара имевшихся так называемых "предприятий" давно уже ничего не предпринимало и их территории являли собой печальный вид опустошения и медленного разрушения. Местные хищники, которые везде имеются, тем не менее на эти весьма хилые здания-помещения не претендовали, так как народу в поселке было мало, а денег у него и того меньше, так что хапнуть помещения, подчистить и сдать в аренду было некому. Это вам не столица, по тыще баксов за кв. метр!
Следовательно, работы в поселке никакой не было. В Москве Маринэ после долгих мытарств удалось, как говорят, "снять угол" в одной полу армянской семье. И, о счастье. Получить бумажку о временной регистрации. Это уже вещь! Ведь если вы не зарегистрированный гражданин, то вы уж совсем никто. Вас как будто бы и нету на свете. Вот работала она теперь в 000 имени плюшек и баранок. Значительную часть зарплаты приходилось платить за жилье, так что жизнь медом не казалась. Прошлое было в легком тумане, будущее покрыто мраком неопределенности и нестабильности, а какое настоящее - ну то, что, согласно известной песне, между прошлым и будущим - это вы сами видите. Хозяин 000 Заур Синеглазов имел со своими работницами чисто деловые взаимоотношения. Каковы причины этого: или законы производственной этики или они просто его не привлекали в этом качестве, остается нам неизвестным. Но это был, несомненно, положительный момент. Она могла хотя бы в этом смысле чувствовать себя спокойно и сказать себе: "Ну, что ж, все не так плохо!" Она примерно так и думала, хотя выражала это не вербально, а полуинтуитивным образом, как это часто вообще свойственно женщинам. Оценивать сознательно и все время текущую жизнь и свою позицию в ней и постоянно рефлексировать по любому поводу вообще свойственно далеко не всем людям, а уж женщинам особенно.
Вот тут уместно как раз вспомнить и о Петре Леонидовиче, Наш герой был коренным москвичом, имел высшее образование (инженеришка!) и вопрос о легализации проживания в первопрестольной для него не возникал. Но вот он как раз относился к числу особ, склонных к постоянной рефлексии. Следуя традиции и естественному любопытству читателей (и особенно читательниц) мы вынуждены сообщить о нашем герое некоторые дополнительные сведения. Петр Леонидович проживал с двоюродной сестрой и дочерью двадцати лет в однокомнатной (приватизированной!) квартире в доме номер Эн, корпус В по Нахимовскому проспекту. И было ему лет отроду - 45. Он давно уже работал инженером в упомянутом выше ОАО, который раньше был просто НИИ, и сумел сохраниться и доселе, правда в жалком и весьма урезанном виде. Значительная часть корпусов, конечно же, сдана была в аренду, но кое-что осталось. Вот в этом "кое-что" и работали остатки "инженерного корпуса" бывшего НИИ.
Вот теперь сопоставим пару цифр - 45 и 27, и выполним арифметическую операцию вычитания: 45 - 27 = 18.
Не так уж и много? То есть, более или менее приемлемо. Ну что ж, тогда можем продолжать!
Сказать честно, дело шло к тому, что примерно так же рассуждали и оба наших фигуранта.
Однажды погожим весенним утром Маринэ вдруг неожиданно для себя спросила:
- А что же, вы все время только плюшку кушаете?
Петр Леонидович растерялся. Он тоже каждый раз хотел заговорить с ней и каждый раз не решался.
- Да я, э.... у нас столовая дорогая, вот чай пьем.
- Но что ж только одну плюшку? Можно же и сварить что-нибудь. Ведь плитка-то есть у вас?
- Да, конечно, э..., можно сварить. Но мы как-то... Не знаю...Вы, конечно,
правы, надо бы...
Но тут образовавшаяся быстро сзади очередь покупателей, естественно, забурчала, а выражения посыпались не парламентские. И то сказать, некоторые ведь спешили на автобус. Петр Леонидович быстро ретировался, но начало было положено!
Через несколько дней Петр Леонидович после обычных для него колебаний и сомнений решил, наконец, сам продолжить дело более энергично. Он ушел с работы чуть пораньше, пока палатка не закрыта, и сам заговорил с Маринэ. Она подсознательно давно ожидала этого шага. Она одарила его широкой улыбкой
и знакомство можно было считать состоявшимся.
Это было прекрасное время! Они стали часто встречаться по вечерам или по выходным. Они наделяли друг друга разными положительными иллюзорными качествами. Иллюзия предвкушения чего-то доброго на фоне серой реальности одинаково для обоих, несмотря на несходство возраста и характера, особым образом окрашивала для них мир их отношений. Им казалось, что только они двое знают некоторую тайну вдруг возникшей взаимной духовной близости.
Они были как бы обладателями некоего духовного богатства и оно принадлежало только им! Вы знаете, как ни странно, но отчасти так это и было.
И вообще, кстати сказать, ведь известно, предвкушение чего-то всегда значит гораздо больше, чем само событие.
Как, вероятно, всегда оно бывает, первое время своих свиданий они проводили в бесконечных россказнях о себе, т.е. происходил бурный эмоциональный обмен информацией. При этом партнер должен сочуственно, не критически воспринимать получаемую информацию и, так сказать, всячески морально его поддерживать и разделять его позицию.
На этой базе возникает взаимная эмпатия и взаимная близость, которая потом постепенно переходит во что-то большее.
А без этого, как я думаю, никогда ни хрена ничего путного не получится!
В те поры настало уже лето. Можно было часто в Сокольниках видеть эту весьма комическую пару - высокая довольно мощная деваха и худенький несколько ниже ее ростом мужичок. Петр Леонидович любил Сокольники. В детстве он фактически вырос рядом с Сокольниками. И Маринэ этот парк тоже нравился.
В отличие от известного варианта Ромео-Джульетта мы позволим себе рассмотреть другой случай, когда любовь возникает не сразу, а постепенно и иногда довольно медленно.
В основу здесь кладется принцип взаимного приятия. Не эрос, а симпатия. Говорят же в народе: "любить - значит жалеть". Когда объект внимания вызывает в вас симпатию, а не раздражение, когда вам нравятся и даже его недостатки, неловкие движения, непонятные привычки (как это, например, бывает по отношению к детям). Когда вам хочется всеми силами ему помочь и защитить, когда вам радостно в его присутствии. Конечно, это есть материнское чувство. Но, по-моему, эрос должен быть вторичным проявлением любви. Если же царствует только он один, то где же здесь человеческое начало?
Так что поначалу между нашими героями ничего такого не было. И никаких поцелуйчиков. (Не может быть!)
Но тем не менее они так втюрились дружка в дружку, что просто не могли друг без друга. Они при встречах рассказывали друг другу разные байки, делились новостями и новыми впечатлениями, обсуждали ситуации. Оказывается, великое дело, когда у тебя появляется близкий человек, с которым можно поделиться!
Как думаете, есть на свете нормальные люди, которые в этом не нуждаются? То, что у Маринэ в Москве не было никого близкого, понятно, но при чем здесь Петр Леонидович. А очень просто! Оказывается можно жить среди родственников и быть очень одиноким. Оказывается, родственники и близкие -это далеко не одно и тоже!
У нашего героя дома все были сами по себе. Каждый сам о себе заботился, питался как мог, стирал, гладил и т.п. А Петр Леонидович вообще не гладил. После развода так и не научился. И, вы знаете, научился обходиться без глажения (Как? Об этом в следующий раз). Как-то он попросил дочку погладить брюки (тем более, что утюг-то он им купил), но она разразилась выступлением о неприспособленных и избалованных мужиках, которым пора бы и научиться. Тем дело и кончилось. Между собой эти две родственницы еще как-то общались, но с отцом и братом никакого общения, по существу, не было. Ушел, пришел, поел, посмотрел ящик и лег спать. Вот и все. Однажды Петр Леонидович купил по случаю толстую книгу "Древний Рим. От основания Рима до падения империи". И зачитался ею. Удивительная история великого Рима, под влиянием которой он однажды сказал дочери:
- Ты знаешь, каждый современный культурный человек должен осознавать свою сопричастность к историческому процессу. В ответ она хмыкнула
- Всегда ты выражаешься пафосно и вешаешь понты!
Между тем события шли своим чередом. На работе у Петра Леонидовича стали замечать, что он помолодел и весь как-то переменился. Бабы, как всегда, пронюхали, в чем дело. Кто-то, конечно, видел его около палатки. Ребята стали подшучивать.
- Что, - говорил Вася, поднимая кружку чая, - теперь, как говорится, пирком и за свадебку? - Да, - вторил Андрей - пора бы уж тебе и выставить "обчеству" бутылочку Цимлянского!
Но Петра Леонидовича это не задевало и, напротив, даже нравилось. Тем более, что в целом ребята вели себя тактично и не приставали с расспросами. Женщины, конечно, хотели бы порасспросить, но не решались. Некоторые из них при этом делали нехорошие предположения, порочащие честь нашего героя, говоря, например: "Да они, небось, давно уже живут!" Но, к счастью, Петр Леонидович этого не слышал и чувства его до поры ничем не омрачались. Маринэ той порой накатала письмишко в Межегорск маме, что так мол и так, может быть скоро выйду замуж тут за одного хорошего человека. Только вот он старше меня. Вах-вах, мама запричитала и стала собираться в гости.
Да, мой дорогой читатель, враг человеческий не дремлет и однажды между нашими влюбленными случилось то, что и должно было случится. Перо мое выпадает из рук и отказывается живописать подробности.
Могу только сказать, что ему нравилось припадать к ее широкой груди, а она, прижимая к себе и как бы заключая в себя этого щуплого человечка, чувствовала себя одновременно и женой и матерью и это доставляло ей невыразимое удовольствие.
Нет, подумал я, если это будет и дальше продолжаться, то эту пару будет невозможно разлучить.
Разумеется, в скором времени после этого они решили пожениться. Вот тут-то и завязался обычный в этих случаях клубок житейских противоречий. Как сказал бы великий комбинатор Остап Бендер "в желтых ботинках" - "Это вам не Рио де Жанейро!"
Нет, конечно, если вы олигарх и у вас хотя бы полмиллиарда зеленых, то вы можете ходить "в белых штанах" и в Москве, выражаясь фигурально.
Но если вы скромный плебс, то вам придется "попариться"!
Сначала решено было пока оставить все "как есть" и тем временем попытаться снять комнатку в коммуналке. Одновременно подали заявление о регистрации
брака. Но тут вдруг неожиданно обанкротилось 000 "Плюшки и ватрушки"Синеглазова и Маринэ осталась без работы, а одновременно и теряла "угол",наем которого был косвенно связан с его протекцией.
Не стоит объяснять, что зарплата у Петра Леонидовича была весьма и весьма скромная. При этом часть ее раньше уходила на поддержание семейного бюджета в квартире на Нахимовском; Дома его женщины подняли большой шум, узнав о происходящих событиях и оценивая случившееся в нелестных для нашей пары выражениях. Уж на что на что, а на это родственники горазды!
Положение казалось безвыходным. Казалось, что сделать что-то невозможно.
Но я заметил, что в жизни всегда все происходит через преодоление невозможного.
Поначалу наши "молодые" собрались, наскребли денег и укатили в Межегорск "к маме". А там - будь, что будет! Как они потом вернулись и решили свои проблемы - это уже другая история.
Если кто-то подумает, что я все это выдумал, то это будет не совсем правдой.
Современный народник
Да, ребята, погибает Русь крестьянская, она же посконная, она же суконная.
Окончательно. По крайней мере, у меня такое впечатление. Мать история медленно, но верно вычеркивает ее из своей текущей наличности. Да, пожалуй, уже и вычеркнула.
Да и то сказать, поглядите-ка. Сколько истовых и неистовых революционеров"сверху" трудились над этим вопросом. Начнем с Петра с его "рукой железной". Революционным путем сверху все время сокращали исторический разрыв между нами и Европой. Я уже не говорю о большевичках. Эти совсем офонарели.
И вот вам результат!
Когда мы читаем в исторической книге, что вот, мол, в таком-то веке такой-то народ исчез, это есть обобщенное и по существу не конкретное восприятие, которое мало что говорит нашим чувствам. Но иногда в реальной сегодняшней действительности жизнь преподносит нам урок: смотри, вот как это бывает.
Надо только уметь видеть.
И тогда, слегка напрягшись, ты можешь себе представить, что вот так оно в истории и бывает, и почувствовать то далекое, описанное в книжках всего несколькими строчками. Увидеть мысленно тех далеких людей, остатков некогда великого народа, "разбитых", опустошенных, людей без перспективы.
Однажды летом, когда я маялся в рассуждении, где бы провести отпуск, один мой знакомый П.П. пригласил меня провести недельку-другую (сколько вытерплю) в деревне Потыхаевка Костромской губернии. Теперь вроде снова в моде говорить с важным видом "губерния" вместо советского "область".
Правда, губернаторы пошли ноне не те, но не об этом речь. И полицмейстера теперь нет, а милиция, она ведь в Потыхаевке отродясь не бывала.
Господа, а почему, кстати, имеет до сих пор употребление слово "милиция" вместо общепринятого всюду "полиция"? Какая глупость, так характерная для нашего переходного времени! Может быть, это потому, что иначе пришлось бы расстаться со словом "менты"?
П.П. разъяснил мне популярную ситуацию, что вот, значит, у него там живет еще бабушка и ему совестно. Надо к ней заехать.
- Поедем, друг, - говорит - там свежий воздух, природа, никаких удобств, все как положено в деревне.
- А велика ли деревня-то? - спрашиваю.
- Да дома три-четыре живых наберется. Магазина давно уж нет, лавка инде заезжает. Но ты не боись, мы с собой прихватим - Тут он слегка взгрустнул. -На моей "тачке" туда не проехать.
- А у тебя что, Роллс-Ройс? - спрашиваю.
- Да нет, "москвичишко", а туда можно проехать только на внедорожнике, да и то в сухую погоду. Ну и что? Мы с рюкзаками от "железки" подъедем чуток на автобусе, а там десяток-другой километров пехом. Или мы не туристы, черт возьми! Тряхнем стариной! Я задумался. Идея мне понравилась. Привлекательно.
- Но много ведь с собой в рюкзаке не унесешь, - говорю. - Ну ладно, консервы всякие, сухари даже. Но водки нам явно не хватит?
- Не волнуйся. Во первых, помню, дед Мартын самогонку гнал. Если еще жив.
- А ты сам давно там не бывал?
- Да года два уж как. Время так быстро летит.
- Да, может, и бабушки твоей уж нет?
- От нее совсем недавно, как говорят "с оказией" пришло письмо. Укоряет, просит навестить. Вот я и... А вдвоем-то куда веселее.
Вот таким образом по велению судьбы мы с приятелем оказались в гостях у его бабушки в далекой забытой Богом и властями Потыхаевке.
В деревне осталось всего три жителя и функционировал колодец. Сему факту до сих пор не могу надивиться. Всего три! Как будто чума покосила.
Два из них старики - бабушка моего приятеля Пелагея и уже известный вам дед Мартын. Оба были еще молодцы, сами во всю шевелились и по возможности справляли всю немудреную бесконечную деревенскую работу-заботу. Но они и не могли иначе. Ведь потеря физической "формы" для них равносильна гибели.
Москвич же настолько от этого отвык, что даже и представить трудно. Ему бы вечно валять дурака, да у компьютера сидеть. У него и жизнь-то почти виртуальна.
Третий житель Потыхаевки (господи, да есть ли она на карте Костромской губернии?) был мужчина средних лет, бывший колхозный "механизатор", практически всегда с похмелья или "знов" пьяный. Как-то так никуда не сумел сбежать и так и остался в деревне для полноты картины. Но он был очень нужен населению, так как в трезвом виде помогал по хозяйству и, главное, обеспечивал вместе с дедом Мартыном самогонные нужды жителей.
Дед Мартын выпивал умеренно, да и бабка иногда прикладывалась. Такая жизня!
И вот стали мы жить-поживать на вольном деревенском воздухе с удобствами на огороде. А за водой - марш с ведрами к колодцу. Сруб колодца был еще более или менее в порядке (его несколько лет назад даже прочищали), а вот вороток не работал. Сломался как-то, не крутится, змеюка. Приходится таскать ведро за веревку, а колодец-то довольно глубокий. Механизатор, которого почему-то звали просто Сема, в минуты трезвые чинил-чинил поворотный механизм, да так и не справился.
Мы с П.П. тоже занимались этим вопросом и к нашему стыду тоже не справились.
- Нать в воротке сменить левую уключину - сделали мы заключение.
Но оной или какой другой подходящей железки в давно рухнувшем сарае бывших механизаторов найти не удалось.
- Вот, вот, и я не нашел. А то бы сам давно все изделал. Какие умные! - сказал Сема.
Мы, конечно, пообещали "в следующий раз" обязательно привезти левое "колено" для уключины из Москвы. Сема на это хмыкнул, потому что знал заранее, что ни хрена мы не привезем. Так оно, в конце концов, и вышло.
Ну, да Бог с ним, с колодцем-то!
У бабки Пелагеи коровы уже давно не было. Она долго горевала и как выпьем, бывало, все тужила, что не смогла одна на старости лет удержать коровенку. А ведь для крестьянина корова - это все! Бурное развитие цивилизации с ее смогом и компьютерами ни хрена в этом деле не помогло. Без коровы все равно никуда.
Вы знаете, Пушкин как-то писал, что "у нас на Руси, в отличие от Европы, у каждого крестьянина есть корова. Отсутствие в хозяйстве коровы считается признаком ужасающей бедности!" Вот как, оказывается, было до коммунистов!
Ну, это я так, к слову.
Но зато у бабушки было три козочки. Это выручало и скрашивало жизнь.
- А травки-то я им на зиму уж как-нибудь всегда нарву. Летом - погулять выпускаю.
Бабушка любила своих козочек, звала их по именам. Разумеется, у каждой был свой характер. Козочки, оказывается, умные создания. И, поскольку это так, они умели капризничать. Старшая, Верочка, была наиболее капризна. Как это в известной сказке говорится: "Шла через мосточек, ухватила кленовый листочек..."
Естественно, что население деревни снабжалось козьим молоком и при этом бесплатно (также, как и самогоном) в виду отсутствия у "народа" денежных знаков.
Здесь "при полном отсутствии всякого присутствия", как говорил известный изобретатель Виктор Михайлович Полесов в "Двенадцати стульях", установилось своеобразное полусказочное патриархальное микрообщество, которое кажется вымышленным подобно пресонажам Платонова, но которое было порождено коммунистической и затем, как следствие, постсоветской реальностью.
Вот так абсурд порождает абсурд!
Мы с П.П. прожили в этом микрогосударстве неделю, после чего любящий внук П.П. не выдержал и отвалил под каким-то предлогом, а я остался и прожил там еще пару недель. Мы помогали бабушке по хозяйству, как могли.
Чинили кое-как забор. Плохо чинили, так ведь гвоздей-то не было! Однажды хотели было подправить крышу бабушкиной избы, но Сема сказал
- Не лезьте, мужики, а то совсем рухнет. Пойдем лучше выпьем!
Что мы и сделали (тогда как раз подходила к концу привезенная нами водка).
Одной из причин, по которой я остался, явились долгие вечера за стаканом (закуска была с огорода, да консервы кое какие, ну да ладно!) с дедом Мартыном.
На самом деле деда звали Михаилом, а почему его прозвали Мартыном, он уже и сам не помнит. Дед трезвым бывал молчалив. Бывало, принесет воды, сядет на завалинке (а "завалинок" кругом валялось хоть отбавляй!), закурит и молча созерцает окрестности. Обстановка располагает к философствованию, но дед молчит, как рыба об лед.
Но после принятия стаканчика дед оживлялся. На него нападала необыкновенная словоохотливость. Основной темой его выступлений были бесконечные автобиографические воспоминания. При этом он изрядно привирал. Обычно слушатели долго не выдерживали и скоренько отваливали под подходящим предлогом. Но во мне он, по видимому, впервые нашел благодарного и терпеливого слушателя. Не знаю, что меня удерживало.
Во-первых, врожденная деликатность. Казалось так неловко прервать столь воодушевленного рассказчика. Ведь он весь расцветал и преображался. Словно бы молодел в эти минуты.
Во-вторых, мне ведь все равно особо-то некуда было идти. Да, наш Михаил-Мартын в эти минуты словно бы погружался в свое далекое и приукрашенное прошлое. Он жил в нем как бы снова и снова с каждым рассказом.
Первые несколько дней я просто терпел его бесконечные басни и внутренне терзался и упрекал себя в слабости. Но потом, странное дело, я постепенно привык к его историям и невольно стал как бы погружаться в его прошлое. Удивительно, но мне стало недоставать его историй, мне хотелось как бы попасть в то время. Я как бы радовался его радостям и довольствовался его удовольствиями, включая даже и явный вымысел. Никогда прежде не думал, что такое может быть, да и сейчас не понимаю. Это какая-то эмпатия, какой-то гипноз взаимопроникновения. Мне было дано отчасти стать этим совсем другим человеком, скроенным по-другому и слепленным из другого теста. Если хотите, это своего рода театр высшей руки. Аналогичные так сказать, литературные случаи со мной уже случались. Например, сильно действуют на читателя выдуманные миры антиутопий - "Мы" Замятина или "1984" Оруэлла. Удивительно, как погружаешься в этот мир! Странное дело, но, прочитав "1984", я через некоторое время заметил, что мне "хочется туда". Хочется избавиться от бесконечных подлостей и тревоги реальности. Там так спокойно, все расписано и регламентировано. Ты защищен от всяких бурь. За тебя Старший Брат все знает и все решает, аки сам Господь, Но у меня был также и прелюбопытный окололитературный опыт! Как-то давным-давно у моего хорошего знакомого Л.Б. заболела психически его бедная жена. У нее был шизоидные явления и навязчивые состояния. Ей казалось, что за ней следит иностранная разведагентура, хотя сама она с секретными или военными делами совершенно не имела дела. Нам она никогда об этом не говорила и внешне выглядела совершенно нормальным человеком. Александра была вообще очень приличная и интеллигентная женщина большой внутренней культуры. И Лева-то узнал об ее мании только от врача. Но вот однажды вышел у них такой случай. Засорился вдруг туалет. Жены дома не было. Лева пошел посмотреть, в чем дело, и обнаружил в унитазе толстую плотно свернутую рукопись, которую она хотела спустить в канализацию. Это оказался ее дневник! Л.Б. любезно дал мне прочесть его. Дневник был написан хорошим слогом, очень эмоционально и напоминал, черт возьми, увлекательный литературный рассказ!
Дочитав его почти до конца (последние страницы, увы, были смыты!), я совершенно ей поверил и сам ужасался этим бесконечным наблюдением и зловещими признаками слежки за ней (то нечаянно толкнут на улице, то светят лучиком из чердака напротив, то в ящик что-то подсунули и т.п.), а соответствующие "органы" - бездействуют! Было написано так убедительно, поскольку для нее это как бы "было на самом деле".
В аналогичном положении находится и сочинитель (хотел сказать "писатель", но это звучит слишком высокопарно). Так вот, человек, который пописывает, (ко мне это подходит) тоже должен быть отчасти шизиком и все, что он выдумывает, должно быть отчасти как бы "на самом деле". Он во всем поневоле оставляет частичку своей души. А если много намолотил, то вообще на время опустошаешься.
Я просил Леву сохранить этот драгоценный документ (хотя бы на память). Он обещал, но слово не сдержал и все-таки рукопись уничтожил. Боялся, что вдруг она найдет. А мне отдать тоже боялся. Ну и дурак!
Сейчас их никого уже нет - ни той, ни другого, вечная им память! Они иногда смутно возникают из небытия, как и все те наши близкие, которых не стало и которые иногда приходят к нам. Поскольку полностью примириться с исчезновением живой души человек никак не может по причине большого недоумения.
Но вернемся к моему оратору, который не допив свой стакан и не дозакусив должным образом продолжает свои россказни. Уже вечереет. Света нет. Повалило зимой столбы линии электропередачи. Приходил как-то электрик (в советское время сказал бы "из района", а теперь не знаю, откуда). Обещали починить. Дед Мартын знает про Чубайса, приемник есть как-никак. Свечи экономим, и я в полутьме слушаю байки про военное время, про гвардии старшину Садика, который хозяйствует в автобате, и как они в Польше поехали за "горючкой" (водкой, значит) в какое-то село и как их народ боялся (это был уже 1944 год, я так полагаю). И как их поляки величали "панами". Наливали спиртное "пусть пан солдат не боится, добже есть!".
Вообще Михаила я зову дедом условно ( по возрасту ).0н развит культурно вполне, даром что "деревенский", перед войной кончил школу, в армию "загремел" в 1942 году в 18 лет. Рассказы его - живописные, но весьма однообразные. Видимо, он многое позабыл или оно слилось у него в своеобразные пакеты воспоминаний о некоторых наиболее ярких для него моментах.
С наибольшим восторгом и даже упоением он повествует о последних двух годах войны, когда они (как я понял) - тыловые части - шли по "освобожденным" территориям Польши, а затем Силезии, опьяненные радостью близкой победы и окончания войны. Множество историй, как они добывали там и сям выпивку и как веселились с местным населением. Но чтобы это понять - надо его послушать.
Другой пакет историй, в основном, касается 42-го года, когда их часть немцы "раздолбали" и он чуть не попал в плен. Как прятался по лесам и попал к партизанам. Сколько тут правды и сколько вымысла, не берусь определить. И почему-то это происходило под Курском, хотя поначалу он упоминал Ржев. Здесь центром всех историй являлась его секретная миссия, которую ему доверил особый командир (из Москвы) и фамилия его была - Беспорточный. А как звать его, оставалось тайной. Куда именно и как Михаил доставлял секретные пакеты от Беспорточного, толком понять было невозможно. И с Михаила была взята подписка хранить тайну об этих делах с Беспорточным много-много лет.
Так что во всех историях при каждой нашей беседе обязательно упоминались фамилии гвардии старшины Садика и таинственного командира Беспорточного.
Сдается мне, что я надоел уже читателю с этими Михаилом-Мартыном и Беспорточным, да и пришло уже тогда мне время уезжать - отпуск заканчивался.
Я собрал свои лимонатки, накинул рюкзачок. Все наличное население вышло меня провожать. Выпили "на посошок". Самогонка на прощанье была, что надо!
Бабушка всплакнула, как водится. Мужики молча покурили, мы пожали друг другу руки.
- Прощай, народ сказочного Русского микрогосударства Потыхаевка! -воскликнул я, и с этими словами - отчалил.
По дороге обратно я, признаться, тоже немного всплакнул. Наверное, виной тому была самогонка.