Молодость имеет право на любовь. Ее не выдают замуж в 13 лет. Ее не венчают со стариком постылым. Она сама выбирает себе друга по сердцу.
Правда, отец Нади И. не стал бы давать много свободы своей дочери. Но Надя отвергла облюбованных отцом женихов.
-- Я сама позабочусь о себе! -- говорила она решительно.
-- Правильно. -- поддерживала ее мать: "Не ходи замуж. Не ходи совсем. Чашки, ложки, ребятёшки. Колотушки. Ты видишь, как твой отец бьет меня. Ему уже 60, а он все бьет. Все мужики бьют своих баб. Не ходи замуж".
И матери Надя ответила:
-- Я сама позабочусь о себе.
Она решила, что замуж, конечно, пойдет. Но если замужество -- такая каторга, надо сперва досыта "нагуляться". И стала осуществлять свой план. Бросила школу, пошла работать: на одну отцовскую зарплату не очень-то разгуляешься. Приоделась, преобразилась. В рядах парней волнение при ее появлении. Сначала, чтоб их не отпугивать, пришлось прибавлять себе годик-другой... И началось: танцы, пляжи, прогулки, уединения. Назначает свидания в один вечер нескольким. К одному уходит сама, другим дает возможность встретиться у своего дома с цепной собакой. В дом к себе заходить она им запрещает. Никто ничего плохого о ней не должен знать: ни соседи, ни сотрудники. Никто, кроме тех парней, с которыми она развлекается. А они не опасны. Парень ведь постыдится рассказать другим о том, как его водили за нос. И никто ее ни в чем не заподозрит!
Но Надя ошиблась. Один юноша понял ее и задумался о ее судьбе (обиднее всего, что этого молодого человека и за нос ей поводить не пришлось). Он даже встреч-то с ней не добивался. И Надя сама поджидала его у проходной после вечерней смены. И в любви сама объяснилась. А он как будто не слышал, никаких вольностей себе не позволил. Надя рассказывала ему о своих веселых похождениях, но он и к ним был глух. Она по-своему поняла его и стала уверять:
-- Поверь, "все они прошли, как тени, не коснувшись моего огня".
-- Это Есенин, -- сказал Саша. -- А ты читала: "Мы любовь на дни не делим. Не меняем любимых имен"? И еще: "Умри, но не давай поцелуя без любви"... "Любовь с хорошей песней схожа, а песню нелегко сложить"...
Надя теряла терпение: она ему про любовь, а он ей про учебу. В школу зовет вечернюю. Это молодость-то губить, за партой по вечерам?! Нет, уж лучше погулять!
-- В твои годы только учиться. Сколько тебе лет, Надя?
-- 21, -- ответила она по привычке, хотя ей уже 23. II вдруг стало страшно: когда это успело исполниться 23? Раньше она прибавляла себе годы, а теперь приходится убавлять. Это страшно.
-- Ты будешь бить свою жену? -- спросила она однажды Сашу. Он улыбнулся.
-- Нет, конечно.
-- Но ведь все мужики бьют своих жен.
-- Откуда ты знаешь? Мой друг не бьет. Он ей во всем помогает.
-- Варит?
-- Варит.
-- Стирает?
-- Стирает. Пеленки, правда, не стирает. Зато все остальное...
-- Он, наверное, очень любит ее?
-- Она ждала его три года, когда он служил в армии. Мы служили вместе с ним. Она приезжала к нему во время своего отпуска. Жила там месяц, чтобы по воскресеньям видеть его, когда ему давали увольнение. А воскресений в месяце всего четыре. Ну, еще выпал один праздник...
-- Я хочу быть такой, как она. Я буду такой! Только помоги мне. Давай уедем отсюда.
Но уезжать Саша не захотел. Отслужил он недавно. После армии приехал в Пермь. Совсем не было желания срываться с места и переезжать неведомо куда. Терять работу, надежных товарищей... Этого Надя понять не могла и твердила свое:
-- Я тебя люблю, Если что-нибудь с тобою случится, я не буду жить!..
Это было с такой убедительностью сказано, что Саша не выдержал, признался:
-- Со мной уже случилось. Я болен. У меня туберкулез. Теперь он, правда, зарубцевался. Но надо себя беречь: ни холода, ни солнца, ни даже легкой простуды...
-- Значит, ты не сможешь ходить со мной на пляж?! -- спросила Надя и горько заплакала.
Это было первое, что она подумала и сказала. Через несколько дней юноша пришел к ее дому. Она к нему не вышла, лишь передала с соседским мальчишкой записку: "Уходи. Я тебя не люблю. Я не люблю, когда меня заставляют мучиться и переживать".
Несколько дней она думала и плакала. Но уж, конечно, не о том думала и не то переживала, что никого она не любит, не позволяет себе этого. 23 года. Это еще не много. Время ее праздника еще не вышло...
Была у меня в школе рабочей молодежи ученица Люда Щ. Она читала и классику, и современную литературу.
Вернее, ей читали. Она слышала и о назначении человека в обществе, и о красивой любви. Сама о такой любви мечтала. Даже уверяла меня, что у нее есть такая любовь. Одноклассники посмеивались, краем уха услышав ее рассказы. Но я верила ей. Люда была такой откровенно-доверчивой... Трудно было усомниться в том, что она говорит правду...
Но вот однажды, на вечере в школе, танцую, пою с учениками. Весь класс вместе, дружно. Радуюсь: хороший класс. Вдруг одна ученица подходит ко мне и говорит:
-- Вы знаете, Люда то с одним, то с другим мальчиком выходит из школы и целуется. Сейчас они в классе закрылись...
Я быстро вышла из зала и резко постучала в указанную дверь.
-- Люда и Алексей! -- сказала я, убежденная, что именно он там, потому что глаза мои давно уже не видели его среди других учеников. Я танцевала, пела, а глаза, оказывается, сторожили.
-- Слышите! Сейчас же откройте! -- я знала, они откроют. И дверь отворилась. Алексей зло, но подавленно улыбался.
-- Вон! -- приказала я ему. Он прошмыгнул мимо меня. Люда стояла лицом в угол.
-- Сейчас же уходи домой! -- сказала я ей.
-- Я и так собираюсь...
-- Но пойдешь одна. Я не позволю никому провожать тебя. Повернись сюда!
Она повернулась ко мне лицом, по закрыла его руками.
-- Удивительно, почему тебе передо мной стыдно, а перед собой -- нет? Видно, ты себя за человека не считаешь. Убери руки! -- я говорила сурово, жестко. Она подчинилась. Я увидела ее сконфуженное лицо. Румянец -- пятнами, будто течет по щекам. Никогда в жизни, ни у кого я не видела такого омерзительного румянца. Она почувствовала мое отвращение, и слезы мгновенно заволокли ее глаза. Она смотрела на меня виновато и униженно.
Мне стало жаль ее. И я заговорила мягче:
-- Зачем ты так себя ведешь? Всякий, кто ни пожелает, целует тебя...
-- Ну, что вы! -- защищающийся голос.
-- Ну, а как же? Петров тебя сегодня целовал. Яшин целовал. Гирин целовал! -- я называла фамилии, вспоминая, кого глаза мои долго не видели в зале.
-- Гирин не целовал. Гирин не целовал! -- запротестовала она. Бедняжка, она даже не понимала, что, бунтуя против одного, открывает других.
-- Ну, что мне делать?! Хоть на вечера не ходи. Все лезут. Говорю -- уйди -- не слушают...
... Молодость имеет право на любовь. На любовь, а не на легкомыслие. Конечно, хочется и попраздновать. Но не превращать же в праздник каждый свободный вечер. И не кружиться же на этих праздниках до тех пор, пока не потеряешь себя.
Молодость -- это время расцвета всех сил человека: и физических, и духовных. Не терять себя в юности надо, а находить. Надо открыть в себе талант, он есть в каждом человеке, развить его, и он сделает всю твою жизнь, а не только какой-то ее отрезок, содержательной, интересной, радостной. Делать надо себя не только красивее, а интереснее, умнее, образованнее, благороднее (да, да, именно благороднее). И тогда у тебя будет больше шансов понравиться хорошему человеку, который, женившись на тебе, не будет обижать.
Заканчивая разговор о праздничных девушках, хочется мне сказать еще несколько слов о Люде. Несмотря на ее глупость, на запятнанную репутацию, полюбил-таки ее по-настоящему за красоту (а она была действительно красива невероятно) и за доброту один человек, -- художник. Женился на ней, увез в Москву, подальше от ребят, которые ее обижали, от родственников, которые ее в свое время не уберегли, и пишет с нее картины...
О том, как в дальнейшем сложилась жизнь Нади, к сожалению, я ничего не знаю.