Ухабистая грунтовая дорога. По ней на полной скорости мчится грузовик. В нем не дрова, люди. Женщины в ситцевых, выгоревших на спине платьях, мужчины в неизменных темных, тёплых брюках, полуголая молодежь. Это труженики сельского хозяйства, едущие из города, где они проживают, в свои сады. Их делянки нарезаны не так давно. В данном направлении асфальт еще не проложен и не пущен рейсовый автобус, и садоводам приходится довольствоваться тем, что есть.
На неровностях, которые преодолевает машина, её высоко подбрасывает. Тогда пассажиров встряхивает в кузове, как вареники в миске, когда стряпуха обваливает их в масле перед тем, как подать на стол.
Во избежание «случая» — так выражаются садоводы, выпуская слово «несчастного», всё крепче и крепче вцепляются друг в друга. Хватаются то за руку стоящего рядом, то за чьё-либо колено, а то — за воздух. Полная женщина средних лет, которой кто-то из молодых уступил место на лавке, привинченной к борту, время от времени приподнимается, и, дёргая за штанину находящегося сбоку от неё мужчину, во всей вероятности, своего мужа, подтаскивает ближе к себе, стараясь усадить рядом. Он же, видя, места ему на лавке не хватит, с досадой отмахивается от дамы, проявляющей о нем такую трогательную, как о ребёнке, заботу.
Худенькая старушка в юбке в сборку то и дело подскакивает над своим местом на скамейке и не нарочно оказывается на коленях у юноши лет двадцати. Все смеются. Парень, смутившись, отворачивается от бабуськи. Хотел бы отодвинуться, наверное, но некуда. А бабка не тушуется, уговаривает его:
– Да ты не боись, не боись, милай. Сядь ближе. У меня сыны да зятья старее тебя. Зажми меня, зажми крепче, вот я и не буду взлетать-то. Вот так, так!
Тут бабушку, зажатую с двух сторон соседями, разобрала охота поведать о своём житье-бытье, и она, обратившись к присутствующим:
– И-и-и, товарищи-садоводы, зятёк-то один какой мне достался!
– Плохой, что ли? – строго спросила женщина с назидательным выражением лица, сидевшая поодаль от старухи на ой же лавке.
– Какой там! Радостно воскликнула старушка. – То-то и чудо, что хороший. Чуть с работы придет, отдыхать не ложится, а все норовит бежать куда-то. То за ребёнком, внуком моим, в садик, то в магазин за чем. Дочка-то и полёживает, отдышивается. А вот сноха попалась... у-у-у! Явится с работы и давай скорей гнать мужа, сына моёва, значится, то в магáзин, то за дитём. Он снуёт туда-сюда, весь в поту, а она лежит, прохлаждается!
Пассажиры, внимательно слушавшие бабкин рассказ, грохнули так, что водитель, испугавшись, не случилось ли что-то нежелательное, затормозил и выглянул из кабины. Рассказчица, не поняв, над чем смеются стала растерянно озираться по сторонам.
– Ну и учудила мамаша, – высказался кто-то из пассажиров. – Дочка отдыхает после работы — хорошо. Сноха приляжет — плохо.
– Что вы смеётесь над старым человеком? – опять заговорила женщина с назидательным выражением лица. – Знали бы вы, что такое снохи. Я знаю, что такое современные снохи У меня их было... было, было... Пятнадцать штук.
– У-у-у... – почтительно загудели слушатели. – Сколько же у вас сыновей? Видать, вы мать-героиня?
– Сыновей? Сыновей — три.
– О-го-го! Ха-ха-ха! – такой поднялся гвалт, что не стало слышно хода машины. – Значит, вы свекровь-героиня! При трёх сыновьях пятнадцать невесток!
– Да твои сыновья, видно, на одни разводы и алименты работают. Каждой четверть зарплаты гони — о-о-о!
– Глупости! Никаких разводов, никаких алиментов!
– Как же так? – продолжал удивляться народ.
– Очень просто. Мы женимся, используя достижения тяжёлой индустрии.
– Как это?
– Принимаем в семью лишь тех, кто выдержит испытательны срок. Живёт она у нас медовый месяц, проявляет себя. А потом мы экзамен ей устраиваем. Выдержит — остаётся, не выдержит... вон муженёк, а вон — порог!..
Помолчав, женщина продолжила:
– Сразу, как сын её приводит, я велю ей анкету заполнить: фамилия, имя, отчество, адрес, кто родители, где родилась, судилась или не судилась и так далее. Всё о себе должна честно написать. Приложить две фотокарточки.
– Ну и что? Пишут?
– Одни пишут, другие — отказываются. А третьи — смеются. Таких я тут же освобождаю, как не выдержавших испытания. Я внимательно читаю анкеты. Потом справки навожу. Пишу в школы, где учились, в ясли, где воспитывались, в разные больницы, где лечились, от чего лечились. А особенно по месту работы. Настоящий рентген там делаю человеку: что на уме, что на сердце, что в кармане. Почитает ли начальство своё. Это очень важно. Не получу если тревожных сигналов, даю ей этот самый испытательный срок. И слежу, глаз с новенькой не свожу. Примечаю всё: как ходит, как сидит, как глядит, как дышит. Как ест, сколько ест. – Пассажиры притихли, дают возможность опытной свекрови поделиться с другими своим ценным опытом. А она и рада стараться. – Как спит, сколько спит. Как варит, как шьёт, как стирает... Ой, главное чуть не забыла — как плачет... да, да, как плачет: громко или тихонько... Всё учту, тогда вывод делаю: оставить кандидатуру или выставить. Оставлю если, так уж на руках ношу.
– И скольких оставили вы?
– Да ни одной.
– Кого же вы на руках носите?
– Как это кого? Мечту свою об идеальной снохе.
– И как метод этот сыновьям вашим нравится?
– А кто их спрашивает?! Попробуй распишись без моего разрешения! Паспорта-то их меня под замком!
– Да... – вздохнул мужчина, который задал все эти вопросы. – Не позавидуешь ребятам. И неужели ни один сынок не ослушался?
– Ой, ой... – расстроилась свекровь-героиня, вспоминая о том, о чём хотелось бы умолчать. – Один, младший самый, подвёл меня Пришёл как-то раз домой под вечер и говорит:
– Мама, я безумно влюблён.
– Ну и что же? За чем дело стало? Вот анкета, пусть заполняет. Нет, говорит, у меня самые серьёзные намерения. Как это? Нестыковка получается? Влюблён безумно и серьёзные намерения? Так не бывает. Сперва ума наберись, а потом женись. И что вы думаете? Он взял и ушёл от меня. Ушёл к ней. А потом я узнала: к змее ушёл сыночек мой неразумный.
– Как это, к змее? Как в сказке, что ль? – поинтересовалась старушка в юбке в сборку, снова оказавшаяся на коленях у молодого парня.
– Хороша сказка! – рявкнула свекровь-героиня. – Это в переносном смысле «змея». – Вы знаете, что такое переносный смысл?
– Как не знать? Я, считай, три института кончила.
– Три института? – послышались недоверчивые, удивлённые голоса.
– Какие?
– Всякие. Что-то не выговорю.
– Институты окончила, а говорить не научилась... – упрекнула старушку свекровь-героиня.
– Да это у меня три дочки по институту имеют. А когда учились, вслух читали. А я слушала. Вот и получается: я с ними тоже три института прошла...
– Ах, вот как, – разобралась в ситуации мать сыновей.
– Да, вот так, – согласилась с ней бабка – Понимаю я переносный смысл. Это вы сноху свою змеёй обозвали.
– Что вы, обозвала! Я никого не обзываю. Я культурная женщина! Она в самом деле змея. Весь город её знает. Я справки навела. Где она только не работала. Нигде не задерживается. С начальством не уживается. Начальник ей слово — она ему пять сдачи. А кто с начальством конфликтует, со свекровью пусть и не пробует сдружиться. Слова начальника надо повторять, закреплять на бумаге, ту бумагу на стенку вешать — в рамке! А свекровь поважней начальства. Начальника нет-нет, да и сменят. А свекровь как сменить, чтобы мужа того же оставить? Никак. На руководство пожаловаться можно. А на свекровь кому пожалуешься? Некому. Я сыну так и сказала: «Выбирай, я или змея!»
– И что он в ответ?
– Взял и ушёл к ней! К змее.
– Ну и как? – послышалось со всех сторон.
– Да никак. Не беспокойтесь. Уже вернулся. Послушался меня...
– Вот хороший сын! – радостно воскликнула женщина, окончившая три института. – Родителев почитает... Меня тоже младшая дочь послушалась, когда я велела ей мужа ейного прогнать. Сама с высшим образованием, а он — простой рабочий. Трубочист иль землекоп...
Машина остановилась у проходной. Половина пассажиров вылезла. Места на скамейках освободились. Женщина, окончившая три института, подсела к свекрови-героине. И как только грузовик сорвался с места, женщины с азартом продолжили беседу.
– Так вот, дальше слушайте: простой рабочий, трубочист или землекоп, жену с высшим образованием подцепил! И сгубил девичью красу! – мать дочери прослезилась. – А сколько женихов-то у нее было! Все грамотные, врачи, инженеры. Обходительные, при галстуках. Один лётчик был, с такого самолёта... ну что по небу летает и следит.
– С реактивного, – подсказала мать сыновей.
– Так, так... Вот приходит раз и давай из карманов деньги доставать. Насыпал мне сотенных в подол и говорит, я, говорит, всю вашу квартиру деньгами, как обоями обклею. Отдайте мне вашу дочь! А самого, родимого, от расстроения туда-сюда качает. Так убивался бедный. А она за рабочего, за чумазого. Гроши медные приносил.
Машина снова остановилась. Теперь сошли все, кто ещё оставался в кузове, за исключением двух собеседниц. Они заговорили громче.
– Ну и как тот лётчик?
– Улетел он куда-то, и след простыл. А был ещё учёный парень, всё допытывался у меня: «Знаете, то такой был Маркс?» Нет, говорю, забыла. Давно дочки про него читали. А он, этот начитанный жених, растолковал мне. Маркс, сказал он, был такой марксист. С бородой... Ну, этого мне не жалко, сам уже был бородатым. А лётчика проморгали. А ведь он, глядишь, космонавтом бы сделался... Упустили, упустили. Промеж пальцев денежки прошуршали. Вот так! А этому, чумазому, я сказала: «Ступай, говорю, откуда пришёл. Пожил — хватит. Навещай когда. Угощать буду. Либо редькой с квасом, либо квасом с редькой. А он мне: «Прощайте, говорит, тёщенька. Серчать не стану. Ни я вам ничего плохого не сделал, ни вы мне ничего хорошего»... Пригорюнился. Так ему и надо. Будет знать, куда свой нос совать. А кто ваш сын, энтот младшенький? – наконец-то догадалась поинтересоваться мать дочери.
– Мой? Студент! – охотно отозвалась мать сыновей. И повторила с гордостью. – Студент! На инженера учится.
– На инженера? Замечательно. Позавидовать вам можно. Счастливая вы мать! И пожалеть. Несчастная вы женщина, – изо всех сил старалась мать дочери польстить собеседница. Такого сына заграбастала какая-то змея. Неслушница!
– А какая страшная! Как негатив Всё у неё наоборот. Волосы, брови, ресницы белые. А лицо — чёрное. Глаза б не глядели!..
– А у меня дочка какая!.. – перебила собеседницу женщина, окончившая три института. Только собралась дочерью похвалиться, но друг нужное слово позабыла.
– Брюнетка? – подсказала свекровь-героиня.
– Нет...
– Шатенка?
– Нет...
– Тогда блондинка...
– Вот-вот... – подхватила мать дочери. – Блондиночка пушистая. А личико смуглое.
– Прекрасное сочетание... – согласилась мать сына, не вдаваясь суть услышанного.
Собеседницы, разговаривая, вошли в азарт. Шофёр гнал машину во всю прыть, очень долго не останавливаясь. Женщины вцепились в борт и продолжали общаться, не глядя на маленькие, как ульи, домики садоводов, мимо которых проезжали.
– Да, моя дочь, как куколка. Краше всех своих подруг... А он... Трубочист этот... Пугало огородное. И ещё в очках. Волоса торчком И блестят, маслом машинным, знать, смазаны...
– А мой сынок, – опять взяла слово свекровь-героиня, – тоже красавец писаный. Причёска модная. Волосы как шёлковый...
– Как шёлковые? Загляденье...
– И в очках...
– В очках? – хотела было прекратить на этом обмен мнениями мать дочери, но передумала и стала поддакивать своей новой знакомой. – Да... У вас же учёный сын. Ему, видать, личат очки. А тому, дочкиному-то мужу, как корове седло.
– Да... Мой сын учёный, просто гениальный. Он родился с таким серьёзным взглядом, как у научного сотрудника.
– Правда? – усомнилась мать дочери.
--Истинная! И как все учёные, всегда был очень рассеян. Рассеянность — признак гениальности. Женился, конечно, по рассеянности. А когда разошёлся, стал уже сверхрассеянным. Меня всё время называет не мамой, а как ту змею зовут. А когда на работу идёт, на практику то есть от института, сапоги надевает, а носки в карман кладёт. Ночами спать забывает. Всё пишет что-то в тетради. Научный труд, должно быть. Вчера я встала в 5 утра для младшей дочки очередь занять на качелях во дворе качаться. В комнату его захожу, а он и не ложился. Пишет что-то опять. Я спрашиваю: «Что пишешь, сынок?» Он отвечает: «Не твоего ума дела». А раз не моего, значит гениального.
– Да... Плохи ваши дела, – подвела итог сказанному собеседницей мать дочери. И решила о своих неприятностях рассказать. – Моя тоже не радует меня с тех пор, как я этого землекопа вытурила. Рассеянной сделалась Есть забывает. Что-то тоже пишет всё время, с этим, как его, с вдох...
– С вдохновением, – подсказала мать сына. – Роман, наверно, какой-нибудь. Вы знаете, вы понимаете? Да у вас очь тоже гениальная. Мне бы такую сноху! Без испытательного срока взяла бы.
– А моей бы дочери такого мужа, как ваш сын!
– Послушайте! – вскрикнула свекровь-героиня. – Давайте поженим их! Да поскорей, пока к той змее опять не подался.
– Да как это — поженим? А вдруг они не пожелают?.. – засомневалась мать дочери.
– Как это — не захотят? Как разженили, так и поженим!
Мать дочери ничего не ответила на этот призыв. Замялась, одним словом. А мать сына принялась её агитировать:
– И чего вы боитесь? Разве мы, родители, не хозяева своих детей?
– Хозяйва, хозяйва, конечно, но чего-то я сумлеваюсь.
– Нечего сомневаться! Слыхали про Тараса Бульбу?
– Слыхала что-то, да уж позабыла.
– Зря, зря. Но я вам напомню. Знаете, что он сказал своему сыну, когда тот без его, родительского благословения женился? Вот что он сказал: «Я тебя породил, я тебя и убью!» И убил ведь!
– Ах, батюшки! Убил? – в ужасе переспросила мать дочери.
– Убил, – подтвердила мать сына. – За это и убить можно. А не женить? Как бы не так! Женим!
– Давайте женим, раз вы так хотите, – сдалась накоенц мать дочери.
– Вот что, сватьюшка, ближе к делу...
– Что... сватьюшка?..
– Именно так. Слушайте меня внимательно. Но сперва ответьте, когда ваша дочка гениальная в сад приехать собирается?
– Нынче к вечеру прибудет.
– И мой вечером приедет. Ждите. Приведу.
– Да что ты, сватья! – всплеснула руками мать дочери. Так вот сразу?
Матери дочерей всегда менее решительны, чем матери сыновей. Но в данном случае интересы их совпали, и они обо всём договорились.
Грузовик круто повернул, так что женщины, увлечённые беседой, чуть не вывалились из кузова на землю. И очнулись наконец. Огляделись. И увидели: высокие дома, трамвайные рельсы, по ним движется транспорт, какой в сады не возит. Призадумались и поняли: ехали они в сад, а приехали в город, в тот самый, из которого выехали. Автомобиль, заменяющий автобус, остановился. Из кабины вылез, кряхтя, шофёр. Помог садоводам перелезть через бор. А потом заявляет им:
– Гражданочки! – дайте-ка я ваши билетики порву.
– Так ты уж их рвал, живодёр ты этакий
– Да, да, – согласился водитель. – Вспомнил я. Я уже рвал вас сегодня. Но почему вы здесь, а не там, куда ехали?
– Почему, почему? Не понятно, что ли? Заговорились.
– Эх вы, сватьи!
– Гляди-ка, угадал! – радостно удивилась мать дочери.
– Судьба, значит, нам стать сватьями, – констатировала свершившийся факт свекровь-героиня. Дал Бог нам повстречаться. – Вспомнив Бога, женщины перекрестились.
Вечер того же дня. Возле маленького, обмазанного по-деревенски и побелённого домика копошится женщина, окончившая три института. Она босая, юбка задрана, подол заткнут за пояс. Она поливает огород из шланга, который, как змея, то и дело вырывается у нее из рук. Раздаётся голос: «Сватенька! Где ты? Сына веду!» Женщина выронила шланг. Схватилась за юбку, старается закрыть ноги:
– Ой, сюда не надо! Пусть прямо в дом зайдёт. Там она. А сама сюда ступай.
Мать сына велит ему зайти в дом. Он подчинился ей. Она подходит к другой матери. Здоровается, а потом спрашивает:
– Зачем ты, сватья, поливаешь? Дождик-то ведь только вчера прошёл? – высказала своё удивление мать сына.
– А мне дочка сказала, что воды в изобилии, вот я и поливаю, – ответила в своё оправдание мать дочери.
– В изобилии, значит много, – стала поучать мать сына.
– Разве? – в свою очередь поразилась женщина, окончившая три института. – А я думала: изобилие — это значит что-то было-было и кончилось...
– Ну, ладно, затыкай свой шланг и пошли сватать.
– Так сразу? – опять засомневалась мать дочери.
– А чего медлить? Надо действовать, пока мой сынок к змее своей не сбежал, а к твоей дочке трубочист не воротился...
Осторожно ступая, чтобы туфли на замочить, свекровь-героиня подошла к домику, заглянула в окошко и замерла. Потом порывисто обернулась и стала, энергично замахав рукой, подзывать к себе хозяйку сада. Когда та подошла, она стала шептать ей на ухо.
– Гляди! Уже целуются! Вот так да! Нашла я сыну своему невесту! С первого взгляда любовь! Эх, и свадьбу закатим! Вдвойне! Первой-то не было... Блондинка, пушистенькая! Головка-то на его плече так нежно лежит.
Мать дочери, глядя в окно:
– Какая пара! Волоса-то у него и правда, как шёлковые... Стой-стой!.. Да это же он! – благим матом закричала мать дочери.
– Конечно, он мой сын. Не чужого же я притащила!
– Да это же трубочист! Грузчик! Землекоп!
– А это, значит, она, та самая змея подколодная
Обе женщины вместе:
– Обманули! Обхитрили! Граждане! Помогите!
На крик со всех сторон сбежались садоводы с соседних участков:
– В чём дело?
– Что за шум, а драки нет?
– Что случилось?
– Они целуются! Ох! Ох!
– Кто целуется?
– Муж с женой!
– Чей муж? С чьей женой?
– Собственный муж с собственной женой.
Садоводы хором:
– Ну что же тут плохого, коли муж обнимает и целует собственную жену?
– Что же теперь будет? Что будет? – продолжала убиваться мать дочери, которой так хотелось выдать её замуж за учёного и денежного.
– Не горюй, сватьюшка! – попыталась утешить её мать сына. – Судьба, значит, нам породниться. Время настало.
Обе вместе:
– Ну, здравствуй, что ли. Наконец, повстречались.
Мать сына, давая понять, что она смирилась с происшедшим:
– О-о-о! Сама себя обманула! Никто другой не обвёл бы меня. Постарела, видно, я.
– Ждём приглашения на свадьбу! Можно прямо тут и столы поставить.
Пока сбежавшийся народ обсуждал радостное событие, молодожёны выбрались из дома и, взявшись за руки, убежали.