Редкая мысль богослова вызывает у меня столь оживленный и, я бы сказал: "одушевленный" отклик, как вот эта - Иоанна Златоуста:
"Жена есть пристань и важнейшее врачевство от душевного расстройства."
Но, честно говоря, я не об этой фразе, а об одушевлении отклика на неё и о несовпадении семантической и морфологической одушевлённости, и более того - я и сам не знаю чем размышления о том закончатся, если рассуждать т.с по постмодернистически.
Казалось бы... К одушевлённым, как правило, относятся существительные, обозначающие людей и животных. Но это деление не отражает общих представлений о живом и неживом:
- существительные, называющие растения и грибы, относятся к неодушевлённым
- к одушевлённым относятся: мертвец, покойник (но не труп), зомби, снеговик, кукла; шахматные фигуры: король, ферзь, слон, конь; игральные карты: валет, дама, король, туз
- с другой стороны, неодушевлёнными являются: фигуры ладья и пешка; карты от двойки до десятки
Категория одушевлённости - пиздец как сложная для меня категория, хотя и возникла не просто так, а из необходимости чёткого формального противопоставления субъекта и объекта при переходных глаголах. В широком же смысле, субъект - это тот, кто совершает действие, а объект - тот, на которого направлено это действие.
Возвращаемся к фразе Иоанна Златоуста. И прежде чем это сделать - немного поясняшек:
Постмодернистская игра является одной из важных характеристик современной художественной литературы, и как таковая она нередко выступает в роли текстообразующего элемента произведения.
Далее - почти копипаста, так как так - проще: "На повествовательном уровне романа игра проявляется в смешении реальности и вымысла во внутренней речи персонажей. На композиционном уровне автор играет с читателем, предоставляя ему возможность найти "ключ", сюжетно соединяющий части текста; образы персонажей. На уровне категории темпоральности представлены следующие игровые моменты: контраст между серьезными рассуждениями о времени и шутливыми комментариями, забавными рассуждениями на эту тему; нелинейное повествование, то есть повествование о разном приводит к одному результату. На уровне категории модальности игровым элементом является игра как с читателем, так и внутренним автором, эффект обманутого ожидания. В этом смысле автор "умирает", а текст пишет сам себя, в том смысле, что рефлексия самого автора, то есть его размышления относительно своих собственных размышлений о реальности им не контролируются, и в этом смысле в постмодернизме текст превалирует над произведением, предполагающим какую-либо авторскую идею. Вот такой тип культурфилософской рефлексии, особенностью которого является отсутствие знаний чем всё закончится.
Так вот, возвращаясь к фразе Иоанна Златоуста из необходимости чёткого формального противопоставления субъекта и объекта в ней: "Жена есть пристань и важнейшее врачевство от душевного расстройства.", получается, что жена как "пристань" - это обьект, точно такой же как "ладья" в шахматах, но как "важнейшее врачевство от душевного расстройства" - субьект. При этом субъект - это существо, обладающее сознанием и волей, а объект, извиняйте, - нет, необладающее.
Но на самом деле субъект не может быть объектом. Это я читаю у блогера. И он говорит, что проблемы с понимание этого возникает вследствие традиционного смешения двух понятий "субъект" и "личность". Личность, как нечто различенное (а ведь мы же различаем элементы своей личности - черты характера и пр.), есть объект в действительности субъекта. Объект есть то, что дано субъекту в различение, то есть, все, что различает субъект в своей действительности - это объекты; как только субъект пытается что-то различить в себе, то сразу автоматом имеет дело с объектом.
То есть вы понимаете куда я клоню?
Я клоню к тому, что когда Иоан Златоуст говорит, что жена - пристань, он пытается в самом себе пристань не различать, а когда говорит о ней как о "важнейшем врачевстве от душевного расстройства", то сначала замечает в себе обьект, потом снимает с себя функции врачевания, превращаясь в обьект у которого отношения с субьектом жена.
Теперь можно пренести сие выводы и на отншения с Богом. Он - одушевленный субьект, если в себе не видишь функции, наделяемых Бога, но сам при этом оставаясь личностью, превращаешься в обьект не обладающий сознанием и волей. И уж если в философии субъект и объект рассматриваются в контексте сознания и познания. То есть субъект - это индивид или сознание, которое познает и интерпретирует окружающий мир, а объект - это то, что познается и на что направлено познание, то мир устроен вовсе не так как говорят богословы. Получается, что не люди познают Бога, а Бог познаёт чёго Он сотворил. Это меняет всё! И получается Он тоже не знает чем всё кончится, но...
Но везде есть "но". И оно лишь подтверждает как опасно останавливать мышление. Дело в том, что Бог действительно не знает чем всё закончится для каждог индивидуально.
И в этом смысле проявляется Парадокс всемогущества типа: "Может ли Бог создать камень, который он сам не сможет поднять?". Парадоксальность заключается в том, что если ему это удастся, значит, его всемогущество утратило силу, а если нет, то он и не был всемогущ. Но именно в слове "был" и кроется решение парадокса. Во всяком случае для меня. Дело во времени. А чтобы было нагляднее пример:
В американском мультсериале "Футурама" в серии "Равные Богу" (20-я серия 3-го сезона) Бендер задаёт Богу вопрос, знает ли он, что он сделает в будущем.
- Так значит, ты знаешь всё, что я буду делать?
- Да.
- А если я в последний момент передумаю?
- Этого я не узнаю.
Улавливаете? Потому что этот пример - только посыл.
На самом деле передумать может и сам Бог. Ведь однажды Он это уже это делал, неправда ли?