Спрашивается: "Стоит ли портить личный кабинет нечистой кровью?" Потому что советуется опять же: "Зарезали бы прямо в саду и прикопали бы где-нибудь под дикой вишней. Говорят, что если под деревом зарыть труп, то оно цвести красивее будет". Вот такие "чёрные" мысли лезут в голову при мысли о том, что четыре часа назад прикопали "повара Путина" Пригожина.
Но я не об этом. А о том, что на похорнах в рамку, видимо под фотографией, поместили стихотворение Бродского:
Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть, мертв или жив?
Да. Это Иосиф Бродский. Натюрморт.
Это мать говорит Христу:
- Ты мой сын или мой
Бог?
Мать!
Мы же (я же), говоря словами того же Бродского из того же самого Натюрморта о Пригожине, ставшим теперь вещью, повторяю за Йосифом:
Вещь не стоит. И не
движется. Это - бред.
Вещь есть пространство, вне
коего вещи нет.
Вещь можно грохнуть, сжечь,
распотрошить, сломать.
Бросить. При этом вещь
не крикнет: "Еб твою мать!"
В этом стихотворении Бродский говорит о том, что делает природу человека живой.
Значимое произведение! В это время врачи подозревали у Бродского злокачественную опухоль. Естественным образом перед человеком со всей значимостью встал вопрос о собственной смерти.
Название стиха (говорю с подсказки) - иронично, т.к. предлагает рассматривать человека ("я"/субъект) как объект ("вещь" ); натюрморт (фр. nature morte) можно читать буквально как "мертвая (неживая) природа".
Я неподвижен. Два
бедра холодны, как лед.
Венозная синева
мрамором отдает.
"Натюрморт", отмечают литературоведы, состоит из десяти частей. В девяти из них строго чередуются безличные описания мира вещей, представителем которого выступает старый буфет, с описаниями процесса "овеществления", которому подвергается автор. Однако, десятая, заключительная, часть неожиданно, вне очевидной связи с предшествующими, оказывается голгофской сценой.
Мать говорит мнимому Христу (он мнимый, потому что такой сцены в канонических евангелиях нет) :
- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?
Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть, мертв или жив?
Пригожин, видимо, тоже... То есть подразумевается, теми, кто поместил стих Бродского в рамочку над могилой, отвечать должен также как мнимый Иисус:
Он говорит в ответ:
- Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.
В канонических евангелиях такого диалога Христа с Матерью, разумеется, нет. Но разница в том, что он в нем говорит есть. И она сверхестественного содержания и значения. Хотя оное же, но не естественно говорит и мнимый Иисус. В Евангелии от Иоанна (19:26) Иисус, указывая на любимого ученика, говорит Матери: "Жено! се, сын Твой"
И тут не все так просто! Указывая матери на другого, говорить, что он - её сын.
Это не простой софистический выверт, поскольку любовь к Нему определяется любовью ко всем.
Потому, следует, на самом деле, понять, и то какую именно значение вкладывает автор в разницу Христа и мнимого Христа - себя любимого, в котором Бродский, как и большинство из нас видит личного бога.
Читаем:
Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.
Внешность их не по мне.
Лицами их привит
к жизни какой-то не-
покидаемый вид.
Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому
По-моему поэт ищет ответ... Или нет - задаёт вопрос "За что? (смерть)".
Вот за это - за "Я не люблю людей".
Поразительно тут то, что, несмотря на разницу, за любовь и нелюбовь - всё равно - плата одна - смерть.
Наверно, потому что, чтобы любить всех, надо взять на себя вину тех, кто любит только самого себя.
Но, увы, любовь к себе и делает природу человека живой. Тогда как вечной в небытие делает...