Черная кошка. Блюз на перекрестке

Блюз на перекрестке

Моя жизнь строилась вокруг двух взаимодополняющих увлечений. Я никогда не любила людей. Я всегда любила подпольные бои без правил. Хотелось бы претендовать на оригинальность, но, боюсь, это не так. Социопатия нынче в моде, а уж насилие - тема, пожалуй, даже более вечная, чем любовь. Косматые предки человека еще не освоили речь и примитивные способы выражения нежности, но уже умели убивать.

Знаете, ученые говорят, что всеми живыми существами на планете движут два базовых инстинкта: выживания и размножения. Я бы добавила к этому третью потребность. Потребность убивать. Дикое, неутолимое, схожее с голодом, желание чужой смерти. Легализованное насилие - триллеры и фильмы ужасов. С экранов на нас реками течет кровь, сыплются оторванные конечности, толпы людей изображают свою смерть. А миллиарды других людей с острым, болезненным, интересом наблюдают за этим.

Вы можете возражать, но скажу честно, меня мало интересует ваше мнение. Равно как и нормы морали. Вместо этого я бы посоветовала заглянуть поглубже в себя. В такие далекие и мрачные глубины, куда каждый из вас казалось бы навечно запер дверь и выкинул ключ. В каждом из вас живет Бездна. Но чтобы она не пялилась на вас, вы смотрите в нее с закрытыми глазами.

***

Кровопийца Реджи. Реджинальд Доу. Имя подошло бы какому-нибудь притягательному и мрачному вампиру из готических романов девятнадцатого века. Внешность, с небольшими корректировками - тоже. Высокий сильный брюнет в строгом костюме-тройке, сшитом на заказ. Ледяные голубые глаза и характер под стать. Думаю, довольно достоинств на одного мужчину, не находите? Образу преуспевающего бизнесмена не соответствовал многажды переломанный нос, сотня шрамов, разбросанных по всему телу, и, пожалуй, род занятий. Впрочем, последнее - это то, почему я сейчас с ним.

Реджи занимался подпольными боями без правил. Только избранная клиентура - сильные мира сего любят делать ставки на чужую смерть. Только самые отчаянные и яростные бойцы - парни, которым терять уже нечего. А над всем этим - Кровопийца Реджи, некоронованный король. И я. Куколка Тесс. Его любимая игрушка. С длинными каштановыми локонами, с большими глазами, с бледной кожей, с холодной кровью.

Имя придумал Реджи. Ему нравится думать обо мне, как о чем-то бездушном. В самом деле, считай он иначе - давно попытался бы меня убить.

Меня зовут Миранда! Кому нужно это давно забытое имя, если ни его, ни его хозяйки больше нет?

***

Конец боя никогда не бывает спокойным. Зал пронизан тончайшими нитями напряжения. Люди кричат, беснуются, подбадривают своего фаворита... жаждут смерти его соперника. Просто крови уже мало. Фактически, весь ринг забрызган ею, но в таких количествах она почти не вызывает эмоций. Нужно нечто большее. Нужно жертвоприношение древнему богу войны, переселившемуся сюда с полей сражений, где он уже никому не нужен. О, здесь ему предлагают более чем щедрые подношения.

Все эти люди, богатые, пресыщенные люди, никогда не знавшие настоящей боли - с каким же удовольствием смотрят они на боль чужую. Чужая кровь превращает их в зверей. Чужая гибель приводит их в экстаз.

В этом безумии есть лишь один островок спокойствия. Наш с Реджи столик. Но эта невозмутимость продиктована разными причинами. Он - холоден, собран, точно знает, что все идет как надо. Я жду - мое время еще не пришло.

- Тони Медведь сегодня неплох, - вскользь замечает Реджи. Делает глоток односолодового виски, закуривает сигару. Смотрит на мои губы, накрашенные вызывающе-красной помадой. Скользит взглядом ниже по белой коже груди, по черному шелку платья. Я ощущала бы холод его глаз, если бы у меня еще осталась такая способность.

- Тот новенький, Миляга Эдди, - я достала тонкую сигарету и вставила ее в мундштук. Закурила, выпустив струйку сизого дыма. - Мне он показался... напористым.

- Горячим? - Он криво ухмыльнулся.

- Яростным, - подтвердила я.

На ринге Тони Медведь широкими размашистыми пинками вышибал душу из своего противника. Всегда знала, что Тонкий Джей долго не продержится. Он путал ринг с ристалищем, а принципиальные у нас долго не живут. Как правило, они становятся питательным кормом для бульдогов Реджи. Я же говорила, этим парням нечего терять.

Ярость толпы достигала своего апогея. Оскаленные рты, перекосившиеся, застывшие в одинаково-зверинных масках. Воздетые, будто в молитве, руки, грозящие небу судорожно сжатыми кулаками. И крик десяток глоток, бьющийся о стены, похожий на ток крови в венах: "У-бей е-го!".

- Тебе он понравился, - спокойно констатирует Реджи. Ни капли неудовольствия или ревности. Нельзя ревновать то, что и так принадлежит тебе.

- Та блондинистая цыпочка на прошлой неделе. Тебе она тоже понравилась. И что с того? - Бой вот-вот закончится. Возбуждение нарастает во мне с каждой секундой, заставляя сильнее стискивать бокал с вермутом, заставляя чаще вздыматься грудь. Реджи знает об этом, и будь я проклята, если его это не заводит.

- Все верно, куколка. Ты мне нравишься больше.

- Да брось, - я кривлю губы в улыбке, провожу руками по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. - Не ври себе.

- И в чем же по-твоему правда?

- Правда в том, что я нужна тебе. Вопрос - в том, признаешься ли ты себе в этом?

Он любит, когда я говорю с ним так. Ему кажется, что он контролирует абсолютно все. Ему кажется, что я боюсь его. Проблема в том, что, после взгляда в свою Бездну, - чужие уже не страшат.

Реджи никогда не думал об этом, потому сейчас он смеется. Странное зрелище - как если бы ваш холодильник попытался проявить какие-то эмоции.

- Обожаю тебя, детка, - говорит он, все еще улыбаясь. Если бы он умер с подобным выражением лица - стоило бы хоронить его в закрытом гробу.

- Нет, - качаю головой я.

Поэтизированное насилие на ринге достигает высшей точки. Все, находящиеся в зале, в единый момент испытывают нечто вроде катарсиса. Ровно в тот момент, когда после трех особенно мощных ударов ревущего Тони, душа Джея покидает тело тонкой струйкой сизого дыма. Миг Истины. Толпа издает низкий вибрирующий рев - древнейшую песнь ритуального жертвоприношения - он пробирает, отзывается звоном где-то в глубине костей, заставляет почувствовать себя на один миг тонким хрустальным бокалом, что вот-вот разобьется.

Я делаю последнюю затяжку. Кольцом выпускаю изо рта дым. И перестаю себя сдерживать.

Рефери, где-то прячущийся до этого, выбегает на ринг и начинает вопить что-то о победе и награде. Иди ты к черту, трусливый сукин сын.

- По традиции наградить победителя выйдет несравненная Тесс! - Краем сознания я улавливаю его слова. Головы присутствующих поворачиваются к нам. Я чувствую, как вихрь их эмоций подхватывает меня. Отдайте мне ваши души! Что толку желать чужие, если своей давно нет?

- Пора, - говорит мне Реджи.

- Пора, - эхом отзываюсь я и протягиваю ему руку.

Рывком поднимая меня со стула, он целует меня, словно ставит свое клеймо. Самовлюбленный властный мерзавец у которого есть то, что мне нужно.

- Получи свой кайф, детка, - шепчет он напоследок.

Я беру чек с такой суммой, на которую можно было бы обеспечить сытую жизнь не одному поколению своих потомков - Реджи никогда не был скупым, - и поднимаюсь на ринг.

Тони выглядит ужасно. Для кого-то - несомненно. Окровавленный, в синяках и ранах, с застывшим на лице оскалом. Это действительно кайф. Запах крови щекочет ноздри, раззадоривает аппетит, что полыхает внутри меня, будто лесной пожар. Я подхожу к Тони, прижимаюсь к нему и целую. Я знаю, что мой рот сейчас сам похож на зияющую рану. Ожидание было долгим, но это всегда того стоит. Кровь, смешанная с адреналином - лучший коктейль из существующих.

Я чувствую, как выходит из верхней челюсти клык, похожий на змеиный, как он почти незаметно вонзается в губу Тони. Нас одновременно пронзает судорога, похожая на удар электрическим током. Я пью его, как пьют вино. Солоноватая кровь с привкусом металла, колючие пузырьки энергии сильного живучего мужчины. Кровь - действительно дарит жизнь, и я знаю об этом лучше, чем кто-либо...

...когда я отступаю назад, его покидают силы. Зажимая в руке чек, мужчина опускается колени. Я отворачиваюсь и ухожу. Он не нужен мне больше. Зал неистовствует и аплодирует. Реджи явно доволен происходящим. Я же могу думать лишь о том, что на черном платье следы крови почти незаметны.

- Пойдем, - говорю я ему. - На улице снова дождь.

***

...на улице снова дождь. Земля на перекрестке размыта и превращается в жидкую грязь, маслянисто поблескивающую в свете луны.

Что я здесь делаю?

Мне пятнадцать, и жизнь кажется вечной.

В двадцать два мысли о собственном бессмертии приобретают отчетливый оттенок сомнения.

В двадцать пять неожиданно остро осознается конечность любого бытия.

Мысли о собственной глупости, увы, приходят гораздо позже.

Я заканчиваю и делаю шаг назад. То, что было когда-то живым, уже никогда таковым не будет. Маленький черный комок с мокрым, сосульками, мехом. Кровь почти незаметна на влажной земле среди луж. Чего я жду? Первых звуков блюза. Первых тягучих нот, что падают на землю тяжелее, чем косые капли дождя.

- Я хотел выбрать что-то из Билли Холидея, - задумчиво говорит чернокожий мужчина, словно бы сотканный из всех оттенков ночи. Только ртутными каплями блестят глаза на широкоскулом лице. Пальцы задумчиво перебирают струны гитары. - Но потом решил, что Роберт Джонсон больше подходит к обстановке.

Я не верю в реальность происходящего. Мое сознание пытается найти разумное, рациональное объяснение. Но как объяснить мгновенно возникшего на пустом перекрестке человека с гитарой? Я не уверена в ясности своего рассудка, я вообще ни в чем не уверена.

- Хороший выбор, - говорю я, ведь надо что-то сказать. Мы молчим, слушая блюз и змеиное шипение падающей воды.

Закончив мелодию, мужчина ловко прокрутил гитару за гриф. Я не смогла уловить момент, когда она исчезла из его рук.

- Итак, - он улыбнулся, сверкнув белыми, очень острыми, зубами. - Чего изволите?

- Если вы тот, о ком я думаю, то должны знать.

- Ну конечно, бессмертие и вечная молодость. Неплохой выбор, хотя и не самый оригинальный, - он подходит ко мне так, как двигался бы кокон из сплетенных теней - плавно, неотвратимо. Готова поспорить, каждому из вас говорили в детстве, что темноты не нужно бояться. Очередное лживое дерьмо. Ее чертовски нужно бояться. - Ты знаешь, какова плата?

- Что еще может понадобиться такому, как ты от такой, как я? Душа, полагаю.

- Потрясающая осведомленность. С тобой приятно иметь дело.

- Давай просто покончим с этим.

Если уж я действительно решилась продать свою душу, то пусть это хотя бы будет быстро.

- Назови мне свое имя.

Луна постепенно розовеет, словно огромный пузырь, заполняемый чьей-то кровью. В ее тревожном свете мой собеседник выглядит еще более жутко. Он ждет мой ответ, и его ртутные глаза жадно поблескивают. Я делаю свой последний шаг в пропасть.

- Миранда.

Слово падает с губ тяжелым камнем, но не успевает долететь до земли. Его подхватывает чернокожий мужчина, повторяя вслед за мной:

- Миранда, - он задумывается на мгновение. Тьма вокруг сгущается. Меня скручивает приступ страшной боли, как будто из груди вырвали сердце. - И... сделано! Имя и душа в обмен на бессмертие и вечную молодость. Желаю приятно провести время.

Он отвернулся и пошел по дороге, исчезнув, впитавшись в ночь на третьем шаге. Я осталась посреди перекрестка в полном одиночестве, стоя на коленях в жидкой вязкой грязи. Отныне пустота и холод внутри навсегда останутся со мной. Я еще не знала, что ради бессмертия мне постоянно нужна будет чужая кровь и энергия.

С тех пор я никогда больше не смогу произнести свое имя.

***

Она, та, кого больше нет, Миранда, никогда бы не пришла в подобное заведение. Я, та, у кого нет имени, хожу только в такие. Провести бесконечную жизнь в дешевых, насквозь провонявших кабаках, покрываясь несмываемой жирной пленкой от взглядов местных завсегдатаев. Питаться забулдыгами, пить их отравленную горькую кровь, ежесекундно сдерживая рвотные позывы. Продавать себя, чтобы добыть денег. Похоже на плохое сочинение "Как я провела лето". Похоже на совершенно отвратительный способ провести вечность.

"Три туза" - заведение чуть более высокого пошиба, чем те, в которых я обычно зависала. Но и цель сегодня у меня была иная. Кровопийца Реджи - тот, кто владел тем, что нужно мне. Тот, о ком я узнала практически все. Мы оказались слишком похожи. Я поняла это в тот момент, когда он открыл дверь, окинул помещение взглядом и посмотрел мне прямо в глаза. Холод, что он источал, не мог обжечь меня. Реджи понял это в тот момент, когда я поднялась и пошла к нему. Наши личные Бездны пристально изучали друг друга.

***

Месяцы складываются в года, года - в десятилетия. Дни и недели пролетают мимо, слишком похожие, чересчур одинаковые, незапоминающиеся. Цепочки чужих жизней и смертей - дрова в огне моей Вечности. Только первый раз - он никогда не забывается. Первый глоток чужой крови, первые пузырьки чужой энергии, похожие на дорогое шампанское. Первая смерть. Это неправда, что мы обескровливаем человека, черт, да это же просто нереально! Но разорвать в голодной спешке сонную артерию, и смотреть, как за считанные мгновения становится безжизненной куклой тот, кто еще недавно дышал, говорил, предлагал помощь...

Тогда я впервые осмелилась открыть глаза и увидеть внутри себя Бездну. Которая впоследствии станет мной.

***

Толстый Скотти был напуган, хотя и тщательно пытался это скрыть. Не сказать, чтобы у него так уж хорошо получалось. Проклятье, да от него просто смердело страхом и липким ледяным потом. Я не любила питаться ужасом - он напоминал мне тарелку холодной переваренной пасты - склизкий и неприятный. Тогда как ярость, ненависть, гремящее торжество победы - все это было сродни горячему, хорошо прожаренному бифштексу.

В это время суток "Три туза" закрыт для посетителей. Днем здесь решались исключительно деловые вопросы. Этакий офис Кровопийцы Реджи.

Я устроилась на вытертом синем диванчике подальше от входа, и потягивала из высокого бокала вино. Или что-то на него очень похожее.

- Далеко собрался? - Окликнула я Скотта, направившегося прямиком в служебные помещения, в кабинет Реджи, полагаю. Услышав мой голос, мужчина вздрогнул всем телом, резко оборачиваясь.

- Тесс, - его маленькие, глубоко посаженные глазки забегали по сторонам. - К Реджи, конечно.

Я пожала плечами:

- Он занят.

- Дело важное и срочное.

- Если ты считаешь, что оно важнее переговоров с людьми Дона Фернандеса... что ж, я ценю твое стремление к самоубийству.

Скотти побледнел:

- Там правда?..

- Именно. Так что, советую подождать. К тому же, компания у тебя есть.

- Что ты имеешь ввиду? - Он насторожился, не зная, чего от меня ожидать. Обычно я не лезла в дела Реджи, если только они не касались меня напрямую.

- Присаживайся, - я поманила его. - Поговорим.

Ему очень не хотелось этого делать. Но пришлось. Подружка босса - не тот человек, с которым стоит портить отношения, и Скотти это прекрасно понимал. Так что он отодвинул ближайший стул и сел напротив меня

- О чем ты хотела поговорить?

- Что за важное дело? - Я закурила. Мужчина напротив прикидывал, нужно ли мне что-то рассказывать.

- А тебе-то что? - Похоже, он в нерешительности. Думает, что подружка босса - это не босс, с ней можно быть и понаглее.

- А тебе-то что? - Передразнила его я, выпуская струйку дыма. - Повежливее, Скотти. Я все равно узнаю, что происходит. Если тебе интересно, я догадываюсь. Что-то не так с бойцами, верно? Ты напуган. Кто-то отказался участвовать в поединке? Не думаю, ты знаешь, как решать подобные проблемы. Тут что-то иное. Кто умер, Скотти?

Толстяк весь скукожился и вспотел еще больше, хотя, казалось, это уже невозможно. Он занимался вербовкой новых парней и тем, чтобы старые находились в полной готовности к бою. И такой силы страх мог быть вызван только одним - он напортачил и провалил задание Реджи.

- Тони Медведь склеил ласты.

- И что? Кто-то постоянно умирает. В чем проблема?

- В том, что это четвертый чемпион за месяц! - Сорвался в истерику Скотти. - Четвертый! Они не просто умерли - им помогли. Какой-то гребанный, мать его, профессионал! Четыре трупа в запертых изнутри комнатах, с ножами в сердцах. И закольцованная трехсекундная запись по телику - взрывающийся вертолет. Да, черт побери, никаких проблем!

- Прекрати истерику, - поморщилась я. - Ведешь себя как баба.

- Это не с тебя Реджи пообещал спустить шкуру! - Скотти сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Меня откровенно мутило от волн его страха. - Послушай, Тесс, прикрой меня. Ты имеешь влияние на Реджи, это все знают.

- С чего бы мне тебе помогать?

- У всех свои тайны, Тесс, - с намеком произнес он, подмигивая. - Я умею быть благодарным. Я умею молчать, когда нужно.

Этот маленький толстый ублюдок пытался мне угрожать.

***

Ярость Реджи отличалась от всех остальных, что мне доводилось ощущать. Холодная, презрительная, давящая - превращающая противников в ничто еще до начала схватки, - она не щадила и союзников.

- Повтори, - тихим звенящим голосом произнес он, глядя на скорчившегося от ужаса Скотти. - Что ты, мать твою, только что сказал?

- Я... Босс, это не моя вина! - Толстяк кидал на меня умоляющие взгляды. Я сидела в кожаном кресле, напротив стола Реджи и снова курила, делая вид, что происходящее не трогает меня ни в коей мере.

- Я тебе, кретину, что велел сделать? Поставить круглосуточную охрану, наблюдать за чемпионами даже тогда, когда они ходят гадить, - Реджи говорил размеренно и спокойно, но, держу пари, проштрафившемуся Скотти от этого было только страшнее. Каждое слово босса - гвоздь в крышку его гроба. Или спичечного коробка - если хоронить будет совсем уж нечего. - А теперь ты мне говоришь, что Тони мертв. И что, по-твоему, я должен говорить серьезным людям, сделавшим ставки на будущий бой?

- Босс...

- Заткнись.

Реджи встал. Всхлипывающий Скотти опустился на колени, завороженным кроликом глядя в дуло кольта сорок пятого калибра. Я на миг испытала нечто вроде сожаления от того, что вряд ли когда-нибудь узнаю каково это: смотреть в глаза собственной смерти. Что бы там ни говорили почтенные пенсионеры, а долгая жизнь как ничто другое располагает к поиску острых ощущений.

- Эй, ковбой, потише, - я встала, обошла застывшего Толстяка. Прикоснулась к плечу Реджи. Если бы мои руки не были так холодны, они бы наверняка онемели от холода. Если бы только мне не было все равно... - Его ведь можно отвезти на кухню.

Мужчина посмотрел на меня, улыбнулся, притянул свободной рукой и поцеловал. Пустота внутри меня оставалась равнодушной.

***

Я никогда никого не любила. Согласитесь, трудно испытывать подобные чувства, не имея души. Но я могла испытывать потребности. В пище, в крови... в тепле. Это проклятое тепло стало для меня чем-то вроде навязчивой идеи. Я желала его так, как не желала ничего на свете, за исключением разве что, своего имени. Но я понимала, что эти мечты несбыточны. С кем бы я ни заключила свою сделку - расторжению она не подлежала.

Полагаю, то же самое можно сказать и о сделке Реджи. Он никогда не говорил о том, что получил взамен своей души, я никогда не спрашивала. Что-то вроде своеобразного этикета, точно так же, как невежливо интересоваться у инвалида, где, как и почему ему отпиливали ногу.

Питался Реджи иначе. Он любил молодых красивых девушек. Если я выразилась недостаточно ясно - он предпочитал их есть. У разных народов мира есть интересные легенды о том, что съевший плоть человека - поглощает и его душу. Думаю, каннибализм для Реджи являлся этаким заменителем сахара для диабетика. Наверное, в детстве ему не удосужились сообщить о том, что есть себе подобных - нехорошо. Впрочем, сами понимаете, не мне его осуждать. Каждый из нас имеет право на свои маленькие пристрастия.

Кухней мы называли место, где происходит сам процесс. Заброшенные склады вообще подходят для таких целей лучше, чем что-либо еще. Атмосфера такова, что все происходящее становится ритуалом, полным сакрального смысла. Здесь словно застывает время и злодейство свершившееся плавно перетекает в злодейство свершающееся. Убийство настолько виртуозно и вдохновенно, что становится почти поэзией. На месте жертв мне бы показалось стыдным кричать и умолять о снисхождении. Почему мне вас не жаль?!

- Присоединишься, детка? - У Реджи определенно было чувство прекрасного. А вот у его подчиненного - нет. Видимо, поэтому он идет сегодня главным блюдом.

- О, нет. Мне не удержаться...

Толстяк Скотти оказался абсолютно невкусным. Хотя, конечно, вряд ли его это утешит.

***

Я знала, что рано или поздно это случится. В самом деле, род занятий Реджи предполагал большую степень риска и массу врагов. Но я даже представить не могла, что выйдя из душа, найду его лежащим кровати, и жизни в нем будет меньше, чем в бревне. Комната (конечно же!) заперта изнутри, а по телевизору идет закольцованный трехсекундный ролик - раз за разом взрывается вертолет.

Честно говоря, мертвым Реджи выглядел даже лучше, чем живым. Знала бы это - не отказала бы в себе удовольствии убить его. Темные волосы выцвели, посветлели, словно присыпанные инеем. Черты лица стали острыми, завершенными, скульптурно-четкими. Кожа побледнела и натянулась, четче обрисовывая линию скул.

И наконец-то исчез холод. Что бы ни заставляло Реджи двигаться после продажи души, сейчас оно ушло. И черт меня побери, сейчас я почти любила этого мертвого парня. Потому что он был тем, чем мне не стать никогда. Трупом. Тихим, спокойным трупом, без постоянных попыток произнести свое имя, без вечной мерзлоты и хохочущей Бездны внутри. Я иду по самому краю. А Она жадно следит за каждым моим шагом. Мне не дойти до конца. Мне уже не закрыть глаза...

***

Я почувствовала след на теле Реджи. Не запах, нет. Скорее - слабый отголосок тепла. Слишком, я бы сказала, фатально знакомого тепла. От смерти Реджи я испытала досаду. Взяв этот след, я почувствовала, как пустота во мне стала немного больше. Потому что я знала, кто этот неуловимый убийца. И знала, где его искать.

***

На улице снова идет дождь. Ночь вступает в свои права, и тени вкрадчиво ползут по влажной земле, разлетаясь на все четыре стороны. Это другой город, другое время, другой перекресток, даже другая я, но ощущение дежавю не покидает.

Он сидит точно в центре и наигрывает на гитаре "Блюз перекрестка" Роберта Джонсона. Он не боится, что отсыреют струны, потому что умеет жить одним мгновением, и это - того стоит.

Я не знаю, зачем я приехала к Миляге Эдди в первый раз. Может потому, что целуя его на ринге, я почувствовала что-то. Какую-то особенно сильную душу, тепла которой, как мне казалось, хватит на нас двоих. Мне казалось, что я смогу оттаять рядом с ним. Я не знаю, зачем я ездила к нему все последующие разы, когда поняла, что оттаять не получится, но... я была хищником. Паразитом, питающимся чужой кровью, чужой энергией. И я уже была зависима от его тепла не меньше, чем он - зависим от моего холода.

Толстяк знал, чем угрожает мне. Беда только в том, что я действительно имела влияние на Реджи. И первым делом он вырезал Скотти язык.

Эдди доиграл. Встал, зашвырнув гитару как можно дальше. Глаза - зеркало души. В его глазах печаль. Я же тот случай, когда глаза - это просто глаза. И ничего больше.

- Эдди. Признаться, я несколько удивлена.

- Я посвятил свою жизнь охоте на таких, как ты и Реджи. На вампиров.

Я рассмеялась резким каркающим смехом. Если бы все так просто!

- О, какой потрясающе циничный юмор! Ты спал с той, на кого охотишься. Так ты потому убил тех чемпионов? Думал, они станут такими же?

- Существует много видов вампиров, - он говорит со мной спокойно и доброжелательно. Так, как говорил, когда мы лежали в одной постели. - Я не хотел рисковать.

- Вряд ли у тебя получится убить меня, - за поясом джинсов я осторожно нащупываю кольт Реджи.

- Демоны перекрестков никому не дают абсолютного бессмертия - это не в их правилах. Так что, убить тебя разве что чуть сложнее. Но вполне возможно.

- Ты знаешь, как это сделать? - Жадно интересуюсь я, надеясь, но еще не веря, что все может закончиться.

- Освященной серебряной пулей в сердце, - он, не таясь, вытащил из кобуры пистолет и прицелился. - Я не смог убить тебя исподтишка. Хотел, чтобы все было по-честному.

Я киваю, и тоже целюсь ему в сердце. Пусть все будет по-честному. Мы улыбаемся друг другу, будто ничего необычного не происходит.

Теперь я поняла, в чем дело. Он знал, предчувствовал, что никто из нас не уйдет с этого перекрестка сегодня. Моя вечная жизнь обернулась вечным подсознательным стремлением к смерти.

Два выстрела слились, стирая разницу между убийцами и жертвами, делая убийцу и жертву одним целым. Мокрая земля и сплошная стена дождя смягчили звук падения двух тел, сделали его почти неслышным. В эхе выстрелов еще слышится смех странного чернокожего мужчины с нечеловеческими ртутными глазами. Холодно.

Я наконец-то сорвалась в эту пропасть. Не открывайте глаза, не смотрите внутрь, не обращайте на себя внимание личной Бездны! Потому что рано или поздно она поглотит все, что когда-то оставалось от вас. Когда на вас смотрит Бездна, трудно подавить головокружение и не сделать шаг к ней навстречу.

Что я здесь делаю?! Меня зовут Миранда!..

Комментарии: 49, последний от 18/03/2014. © Copyright Черная кошка (target1983@gmail.com) Размещен: 02/02/2014, изменен: 02/02/2014. 28k. Статистика. Рассказ: Проза, Детектив, Мистика Конкурсные рассказы		Оценка: *7.666** Ваша оценка:
Аннотация: Загляните поглубже в себя. В такие далекие и мрачные глубины, куда каждый из вас казалось бы навечно запер дверь и выкинул ключ. В каждом из вас живет Бездна. Но чтобы она не пялилась на вас, вы смотрите в нее с закрытыми глазами.

Черная кошка : другие произведения.

Блюз на перекрестке