Вокалист опустил микрофон и внимательно и строго посмотрел на ошеломленно молчащую толпу. Он стоял над огромным человеческим морем, освещенный столбами густого, почти осязаемого света, и развеваемые ветром белые-белые волосы были исчерчены мечущимися над сценой тенями. Музыка давно уже смолкла - лишь верный Драммер, в изумлении уставившись вместе со всей группой на скрытую черной курткой спину, все еще машинально отбивал ритм, минуту назад так странно переплетавшийся со словами в повисшей над землей тишине.
Справа от него раздался шум - Басист с размаху сел на колонку усилителя. Его выпуклые глаза были совершенно стеклянными. В них дрожало немое восхищение и вопрос, который - он точно это знал - он никогда не задаст товарищу вслух. Гитара выскользнула у него из рук и с неприятным звоном брякнула о сцену.
Человеческий океан медленно приходил в себя. Сначала из толпы начали доноситься отдельные радостные крики, потом к ним начали присоединяться целые хоры, и вот уже все несколько десятков тысяч зрителей бились в исступлении , извергая восторженный рев:
- Он не человек!
- Он демон!
- Пособник дьявола!
- Человек не может т а к петь!
- Колдун! Черный маг!
- Принесем ему спасение!
- На костер его!
- На костер!
- На костер!
- НА КОСТЕР!!!
А Вокалист стоял перед рампой, и волосы его стремительно меняли цвета в лучах прожекторов.
Упругие, хваткие щупальца толпы играючи смели барьеры вокруг сцены, разметали в стороны нарочито грозно ругающихся и хватающихся за пистолеты охранников из оцепления, хлестнули на сцену и оплели, всосали в себя певца. Слитный экстатический визг почти перешел в область ультразвука, когда сотни рук вновь выметнули его из чрева толпы и понесли к пологому возвышению невдалеке. Вокруг возвышения уже стояли наготове файерщики с жарко пылающими факелами.
Позади на сцене братья Гитаристы радостно смеялись и выкрикивали вслед что-то бессвязное. Басист два раза перекувырнулся через голову и с хохотом швырнул в темноту гитару. Драммер с застывшей на лице психоделической улыбкой слабоумного Будды крутнул палочки между пальцами и заиграл какой-то марш.
И лишь сидящий поотдаль Клавишник мрачной черной птицей сгорбился за своим синтезатором. В его глазах, неотрывно сверливших удаляющуюся спину Вокалиста, дрожали злые огоньки.
Это он нынешней ночью собирался поразить всех.
Это должен был быть е г о костер.
Вокалиста тем временем уже принесли на место и привязывали к столбу. Грубые пеньковые веревки опутывали сопротивляющееся гибкое тело. Певец бился в руках фанатов, пытаясь вырваться, но те держали крепко. Когда год назад с ним проделывали то же самое, он мастерски играл свою роль: отвешивал налево и направо удары кулаками и микрофоном, ужом выскальзывал из веревок, осыпал окружающих бранью и проклятиями и выл от ярости. Лишь по прыгавшим в его глазах искоркам веселья можно было догадаться о его истинном настроении.
Но сейчас он молчал, а его лицо было скрыто тенями от мечущихся сполохов света, и даже вязавшие его "инквизиторы" не могли заглянуть ему в глаза.
Драммер постепенно наращивал скорость, так что вскоре палочки превратились в два размытых полотнища, и в радиусе ста метров у всех ноги сами пошли в пляс. Последние узлы были затянуты, толпа немного отползла, и в лучах ударивших снизу вверх юпитеров четко проступил деревянный столб и привязанный к нему человек с длинными белыми волосами, упавшими на лицо.
Точно огненные плети хлестнули в темноте - в неосвещенное пространство между землей и помостом, на котором стояли столб и прожекторы, гибкими молниями вынеслись файерщики. В воздух взвились пылающие рамы - и танец, которого удостаиваются только лучшие из лучших, начался.
Быстрая игра Драммера сменилась медленным, зловещим ритмом, пришедшим, казалось, из тьмы веков на заре человечества. В такт рокоту барабанов файерщики начали неторопливо двигаться вокруг помоста. Факелы в руках летали из стороны в сторону, бросая в толпу яркие вспышки, но сами танцоры оставались почти невидимыми.
Толпа билась в экстазе, выла, свистела, скакала. "Инквизиторы" бесновались на помосте, то и дело перекрывая рёв человеческого стада визгливым хохотом. Какой-то недоумок для создания антуража запустил в привязанного певца банкой из-под пива. Банка, не долетев, с дребезжанием упала на асфальт. В слишком ретивого приверженца ритуала тут же вцепилось шесть пар рук, его начали таскать из стороны в сторону, отвешивая удары, бросили под ноги толпе. Послышался треск костей. Истошный вопль фаната захлебнулся, перешел в нечленораздельное всхлипывающее бульканье.
Поотдаль, на почти забытой сцене, Клавишник сплюнул, выцедил из негустой бороды чёрное слово и встал из-за инструмента. Опершись о колонку, он закурил, выпустил в прохладный ночной воздух кольцо горького, пахучего дыма.
Тем временем танец файерщиков достиг апогея. Полунагие бронзовые тела на мгновение выстроились в две шеренги, лицом к лицу, и между ними, словно по огненному коридору, легко и быстро пробежала миниатюрная русоволосая девушка с двумя огненными веерами в руках. Веера не были похожи на яростные соцветия огня в руках танцоров-мужчин - их лопасти сияли мягким, холодным голубоватым светом.
Изображая посланницу милосердных небес, девушка повернулась к танцорам и смело пошла прямо на них, выписывая замысловатые фигуры своим веерами. Исполины не отступили - оскаленные зубы и яростные огненные штрихи факелов были ответом отважной спасительнице.
И началась битва! То зигзагами приближаясь, то отступая и закрываясь от огненных зигзагов веерами, девушка двигалась к столбу. Файерщики - Духи Огня - бешено обрушивались на нее, словно фехтуя своими связками факелов, и каждый раз, гибкая и увертливая, выгибаясь всем своим сильным, упругим телом, она уходила от несущейся ей в лицо беспощадной огненной бури. Под упоенные, неистовые крики толпы Светлый Дух вел дуэль с Исчадьями Ада.
Это длилось довольно долго, так что какое-то время нельзя было понять, кто побеждает, но потом мало-помалу чаша весов стала клониться в сторону девушки. Несмотря на численный перевес и исступление, ее враги заметно подались назад, их факелы, рассекавшие ночную тьму, гасли.
А потом она вдруг оказалась на помосте рядом с певцом, бирюзовым цветком торжествующе вздымая к темному небу свои факелы. Файерщики стояли на коленях в позах покорности и стыда вокруг нее, уронив на землю свои дотлевающие рамы. "Инквизиторы" неслышными тенями растворились во тьме - сегодня им не повезло. Посланница Небес победила.
В противном случае чествуемого освободил и принял бы в свою свиту Дьявол.
А Вокалист неподвижно висел на столбе, и лицо его было по-прежнему скрыто тенями.
Это был его седьмой триумф.
- Да, брат, вот это ты врезал! - уже изрядно захорошевший Басист в сотый раз за эту ночь потрепал его по плечу. - Клянусь всем, чем положено в таких случаях клясться, если бы я не знал тебя десять лет, я бы поверил, что ты действительно пособник дьявола!
- Я не знаю, как я смогу теперь играть, - хмуро признался клюющий носом Драммер. - После того, как я видел и слышал высшее мастерство музыки, мои жалкие потуги кажутся мне попыткой червяка заползти на трон и изобра - а-а-ахррр... - он устрашающе зевнул волосатой пастью. - ...изображать там царя. Ты воистину велик, а я...
Братья Гитаристы согласно проурчали что-то в смысле, что да, конечно, а как же иначе. Говорить связно они уже не могли и не желали.
Вокалист потянулся за бутылью с виски. В гостиничном номере было омерзительно душно - хилый вентилятор не справлялся с застоявшейся в спертом воздухе потной спиралью, сигаретным дымом и резким пряным запахом самокрутки, которую мусолил младший Гитарист. Норовящий плюхнуться лицом в объедки Драммер повел дикими от спиртного глазами, следя за траекторией полета сизого колечка.
Клавишник, единственный, кто не взял в рот ни капли за всю ночь, сначала тоже поздравлял чемпиона рейва, но потом затуманлся и снова увял. Сидя как на иголках, он нервно барабанил пальцами по столу и цедил мерзкую теплую минералку. Наконец он вздохнул и, упершись ладонями в колени, поднялся на ноги.
- Ребята, простите, но нам нужно поговорить наедине.
В комнате повисло неловкое молчание.
- Дим... - неуверенно начал Драммер.
- Ну да. А что тут такого?
- Димка, не рефлексуй, - Басист тяжело положил на стол дынеобразный кулак. - Давай без этого самого, ладно? А то сам не обрадуешься. Ты меня знаешь.
- Да что вы с ума сходите... - мрачно усмехнулся Клавишник. - Ну что я ему сделаю? Что я могу сделать ЕМУ?
Басист недоверчиво покачал головой, но поднялся. Вместе с Драммером они отскребли вяло упирающихся Гитаристов от кресел и удалились.
Клавишник закрыл за ними дверь, опустил пуговку предохранителя, затем резко развернулся, подошел к неподвижно стоящему у окна Вокалисту и с размаху ударил его по лицу.
- Скотина, - сказал он плачущим голосом. - Баран. Тупица. Олух. Ты что над собой учинил?
И Вокалист улыбнулся. Грустно-грустно.
- Прости, Димка. Так уж получилось.
- Получилось? - прорычал Клавишник со слезами в голосе. - Ты помнишь, что с тобой сделает цифра "семь"? Дубина стоеросовая, я же мог тебя спасти на этот год!
- Мог бы? Да, пожалуй, что мог бы... Димка, так было нужно.
- Кому нужно?
- Не "кому", а "зачем"... Я не знаю, Дим. Наверно, мне. Понимаешь, если бы в этот раз на костер понесли тебя, а в следующем году - меня, это было бы уже не семь.
- А сколько? Шестнадцать?
- Почти угадал. Шесть и один. Это не то же самое, что семь. Нет магии, понимаешь? Пришлось бы начинать все сначала... Сам знаешь, чтобы ЭТО случилось, мне нужно испытать триумф именно семь раз. Знаешь, в этом даже есть своя ирония. Они даже не представляли, как были близки к правде в своем слепом подражании ритуалу.
- Но зачем это тебе?
- Это... Понимаешь, я вряд ли сумею связно объяснить. Представь себе манеж. А ты - самый старший и авторитетный младенец в нем. Все остальные смотрят тебе в рот и выполняют все прихоти. И ты счастлив. А потом, через семь месяцев, ты вдруг понимаешь, что вырос. И тебе уже неинтересно сидеть в манеже, пусть даже он большой и красивый, а ребята в нем такие славные и знакомы тебе всю жизнь. Ты должен уйти.
- А как же я? - печально спросил Клавишник. - Как ребята? Как она? Ты о ней подумал, свинья ты такая?
- А вы найдете нового вокалиста. И он будет петь гораздо лучше меня, и вместе с ним будете играть все лучше и лучше вы. Она будет смотреть на него так же, как на меня, но рассекать на нем веревки гораздо охотнее. А потом вы все тоже уйдете. Но не туда, куда ухожу я. Не... вниз.
Его голос чуть дрогнул.
- Прощай, Дима. Я чувствую, что мне осталось максимум полчаса, а я хочу попрощаться с ребятами и Олей. Я объясню им все, и они не станут тебя винить. Прощай, Дима. Не забывай меня... пожалуйста.
Клавишник всхлипнул и судорожно прижался лицом к его руке.
Вокалист снова улыбнулся, на этот раз ласково-ласково, сверкнув багровыми огоньками в глазах.