Сколько раз ты проделал этот маршрут за десять лет? Дорога располагает к размышлениям. Раньше они были романтические. Были мечты о хорошем будущем. А теперь... Анализ прошлого и нынешнего.
Зима испытывает нас. Утюжит. Она превращается в блестящие на солнце ручейки. Бурлящие потоки воды говорят - это есть жизнь. Испытание и страдание. А потом выходишь на улицу, вдыхаешь этот внезапно ставший теплым воздух и думаешь. И не думается. А просто смотришь, смотришь на оттаявшую местами землю, на шагающего мимо луж бомжа на вокзале, радующегося и дышащего также легко. Дождались. Натерпелись, и вот она весна. Привыкшее к теплой одежде и морозам тело упрямо сопротивляется, но дышит. Дышит нежным добрым воздухом. Благодать находит на тебя, и ты молча, тупо смотришь на землю. И не замечаешь оттаявшие окурки, пустые бутылки. Ты видишь землю, по непонятному нам закону никогда не устающую жить. Ты находишь дивную красоту проталин. Смотришь на еще серые, но не злые облака на по-особому голубом небе. Стоишь и радуешься, как дурак. Безо всякого повода. Земля открывает свое побитое зимой тело и смотрит на солнце. Этот вечный круг продолжает свое движение, открывая нам новые запахи и ощущения.
Каждый год ты ждешь весну. Но нельзя ждать ее, как пытаться полюбить человека логикой. Она приходит, и ты не можешь сопротивляться. Открой глаза. Смотри. Дыши. Наслаждайся. Это счастье. Ты пришла снова, весна.
На перроне бабка статично сидит с семечками. Солнце светит в ее согнутую спину. Она смотрит куда-то вперед и вниз, мимо стаканов, стоящих на картонной коробке. Серое не новое пальто нагревается. Но она все равно ежится по привычке. Верится ли ей, что пришла весна? Не знаю. Навряд ли она думает сейчас о весне. А весне плевать. Солнце всходит и заходит независимо от того, плохо нам или хорошо, жив ты или нет. Оно выполняет свою вечную рутинную работу. Каждую секунду и день не останавливается, не устает светить. Оно своим движением дает знаки. Можно забыть о нем, спрятаться, но когда теплый лучик стучит в твою спину, ты растаешь в непроизвольной улыбке.
Автобус тронулся с места, обдав водой подвысохший асфальт. Лепель остается позади со своей жизнью. С бомжами, семечками, со снегом и дышащей землей. Жизнь продолжается. Везде и всегда.
Параллели дорожной колеи на полях еще сохраняют белую полоску снега. Закрываю глаза, наслаждаюсь дорогой. Давно дорога не дарила столько хорошего, новых мыслей. Пробегающие мимо тени деревьев оставляют на сетчатке странные переплетения света и тени. Свет нравится. Но без тени не было бы движения.
Солнце играет со снегом в свою новую игру, называемую весной. Эх.., дождались! Только бы не зачерстветь, встречать с трепетом и радостью каждый новый поворот судьбы. Боже, как сложно оставаться все тем чувствующим человеком с каждым годом, с новой весной. Иногда кажется, что годы уносят что-то невосполнимо важное, оставляя где-то вдалеке, скорее в детстве то, что так радовало и согревало этого бомжа. Порой кажется: а ну, эту суету. Нет ничего лучше шуршащей хвои под ногами и мерцания луны, отражающейся мелкой рябью на поверхности озера Щаты. Бегомль. Собаки, похожие на бомжей. Узнаю одну. Большую. Коричневую. Слава богу, перезимовала. Впереди мама с дочкой хрустят чипсами. Собака засовывает нос в салон автобуса.
- Собаки как бродяги. Хотят, наверное, кушать. Может дать ей чипсов?
- Ну выйди, дай.
- А может есть не будет? Один раз давала дворняжке, она не ела. Собака убегает, не дождавшись подачки.
- Мама, я скоро стану вегетарианкой. Мясо совсем не хочется.
- Ну и плохо. Надо кушать. Приедем, попьем чаю с сыром.
- Я вина хочу.
- ??? Совсем отбилась от рук.
- Я 17 лет назад уже отбилась. Только хочу вина красного. Не белорусского. Лучше молдавского. Наше вино невкусное...
В автобус заходит женщина типично деревенской внешности, в сером пальто с меховым воротником. Платок. Густые брови. Широкое лицо.
- Спасибо, тебе большое... - проходя по салону, прощается с провожающей женщина.
Садится за мной.
- Аж плакать хочется, - раздается опять ее голос.
Ей хочется, наверное, выговорится, но не с кем. Время стало жестким. Автобус летит дальше.
Ловлю себя на мысли, что весной легко влюбляешься. Ничего, это есть движение. Жизненный опыт многотонным якорем тянет к стабильности. Нет. Я еще побарахтаюсь. Весна.
Окурок дернуло бросить в урну, как положено. Рядом собирает вокзальный мусор женщина в безликой одежде. Почему-то не хотелось поганить без того загаженную землю. В Плещеницах по дорожной традиции вышли покурить. Две пьяные фигуры на платформе в черных кожаных куртках. Ловлю взгляд дедушки в старомодной шляпе.
- Это на Минск автобус?
- Да-
- А билет кому отдавать?
- ??? - принял меня за водителя.
- А вы не водитель?
- Водитель пошел на вокзал. Он там.
Подышать вышла красивая девушка лет семнадцати в модной серой куртке, оранжевый гольф не скрывает ее не по-детски обозначившуюся грудь.
- Девушка...Она такая красивая. Я знаю, что она... Ну красивая... -будоражат воздух нетрезвые слова одного кто в коже.
Девушка независимо проходит мимо них и останавливается рядом со мной. Возможно, чувствует защиту.
"Удар в колено вырубит одного. У второго на руке гипс. Одеты по-лоховски, но не совсем убОГО. Координация слабая. Смогу ли отключить сразу двоих? Эх, почему в такой хороший вечер опять сталкиваешься с этой грязью жизни. Тот, что без гипса, идет ко мне. Ему нужен повод".
- Дайте огню!
Молча протягиваю зажигалку. С третьего раза он прикурил.
- Блага-а-дару!
Я молча киваю. Обычный жест приличия. Похоже, драки не будет.
- Дед, отдай шляпу.
Старик молча улыбается и отходит в сторону.
- Где это я так нажрался?
"Где, где, в Плещеницах!" - про себя ответил я.
Двигатель зашумел. Дорога продолжается. Безупречно круглый красный диск солнца, усмехаясь, мелькает между деревьев, обволакивая все розово-сиреневой дымкой. Вечереет. Легким мазком цинковых белил обозначился на небе тонкий серп луны. Еще немного и солнце зайдет за край планеты, погружая сознание в очередную иллюзию. Края нет.
Женщина, что сидела сзади, наконец, нашла повод заговорить.
- А как мне до Восточного вокзала доехать, не знаете? А вы в Минске живете? У меня брат там. Еду в гости. Он возле "Беларуси" живет.
Молча мотаю головой. Слушаю.
- Ехать лучше на 41 троллейбусе от Востока или на метро.
- Не-е, на метро я боюсь. Ешчо заблужусь! Боюсь! А если на трамвае с Карбышева?
- Точно. Чтобы без пересадок на 6, 3 прямо к "Беларуси".
На этом диалог исчерпывается. Остается километров восемь - десять.
- Какие красивые дворцы построили, - по-детски восхищенно смотрит она на ряд коттеджей из кирпича и бетона.
В голове вертится мысль: "Да, знала бы ты, тетя, через что переступали они, чтобы сейчас каждый проезжающий разводил руки". Еще тянуло сказать: "Ворье здесь живет", но сдержался. Бог им судья. Подумал, что не стоит разочаровывать тетю и вызывать гневные мысли соседей по салону.
Вот и приехали. Тетя выходит на Карбышева. Дедушку в шляпе встречает такой же невысокий и немолодой в черном берете. Шестидесятники. И вас все меньше и меньше. Шляпа гордо поднимается вверх. Дед счастлив. Его встретил друг в столице. Отчего-то отчетливо представилась картинка, как тетя в платке сейчас едет к своему брату в громыхающем на рельсах трамвае. Нехотя окунаешься в суету Московского вокзала. Остановка. Жду свой автобус. Окунаюсь в другую жизнь. Ряд иномарок на тротуаре. Машина ГАИ появляется как всегда неожиданно. Опытные охотники. Глаз набит на денежного водилу. Так и есть. Рука к козырьку. И потянул сержант приличного на вид человека из спортивного "мерседеса" в свою иномарку с мигалками. Начал свой отработанный ритуал. Без суеты срубил и уехал.
"Однако как у них глаз набит! В темноте, через тонированные стекла определить силуэт водителя в салоне авто".
В автобусе народ бурлит как рой пчел, или мух. Шумно как-то. Мысли пытались вылезти наружу, формируясь в слова. Взгляд провожает горящую урну на остановке. Большое желто-красное пламя. Привычка искать во всем символизм. Вместе с ней сгорает что-то необъяснимо большее, чем бумага. Зима? Юность?
Отчетливо осознаю необходимость любви.
К родному и тихому Полоцку. Я люблю тебя! Спасибо, что ты был и есть! Ты не такой как все.