Раньше я представлял это совсем иначе... Собственно, я никогда и не пытался этого представить... Последнее, что я помнил - это склонившуюся надо мной медицинскую сестру в белом халате. Потом я, кажется, заснул.
Я стоял посреди огромного зала, стены которого взметались ввысь, где-то вдалеке образуя купол. Окна отсутствовали, и, тем не менее, зал наполнялся ярким солнечным светом. Вокруг ничего не было, если не считать больших часов, стоявших возле одной из стен. Блестящий диск маятника размером в половину моего роста громко отсчитывал время. Стрелки показывали десять минут седьмого.
Внезапно я обнаружил, что нахожусь в помещении не один. Прямо передо мной откуда-то взялся высокий седовласый старик в белом балахоне, отчего сам старик сливался со стеной, оставляя на обозрение одно лишь лицо, обрамленное длинной густой бородой. Старик смотрел в мою сторону печальными глазами, однако кроме печали его взгляд излучал непреклонную силу и уверенность. Я почему-то сразу испугался.
- Принимаю на рассмотрение земную жизнь сына человеческого,- сказал старик, глядя прямо на меня, отчего я еще сильнее испугался и начал рассеянно озираться по сторонам.
И только теперь заметил еще одного человека, который тихо стоял позади меня, несколько в стороне.
- Мой подзащитный готов, - сказал этот человек, и резкость его голоса пробрала меня до костей.
Говоривший был полной противоположностью старика: молодой, в черном элегантном сюртуке с блестящими пуговицами и белым стоячим воротничком. Голову его украшала черная, как смоль, кучерявая шевелюра и столь же черная солидная, аккуратно подстриженная бородка. Глаза лучились умом и насмешкой, а весь вид внушал почтение и уважение. Несмотря на резкость его голоса, я сразу проникся к этому человеку доверием и тихонько, так чтобы не услышал старик, спросил:
- Где я? Что происходит?
- Происходит суд, - ответил он, лучезарно улыбаясь.
- Какой суд? Над кем?
- Над Вами, друг мой, над Вами!..
- Но позвольте! Какой суд? По какому праву? Что я натворил?
- Все просто: Вы умерли, друг мой. А насчет права я Вам ничего сказать не могу. Просто так уж полагается. Но Вы не волнуйтесь прежде времени, у нас с Вами есть еще шанс.
- Но кто Вы?
- Я - Ваш адвокат. В делах небесных, знаете ли, царят почти те же порядки, что и у вас... Простите, я хотел сказать: на земле.
- Но при чем здесь...- воскликнул я, но адвокат резко вскинул руку и я послушно смолк.
- Подсудимый, считаете ли Вы необходимым ознакомиться с материалами дела? - спросил старик и только теперь я понял, КТО стоит передо мной в белых одеждах.
- Подсудимый считает это необходимостью, - ответил за меня адвокат.
Судья медленно качнул годовой и процесс начался.
Я испытал такое чувство, будто моя телесная оболочка расступилась, разум вышел за границы мозга и передо мной, точно многомерный фильм, раскрылась вся моя жизнь. Я был внутри себя и в то же время видел себя с разных сторон в разные периоды жизни и даже во сне.
Процесс шел совсем не так, как можно представить процесс. Собственно он и не шел. Он был весь сразу; тысячи вопросов и тысячи ответов схлестнулись в короткие мгновения, тысячи картинок встали перед глазами, наслаиваясь и пересекаясь, но в то же время, оставаясь предельно четкими, точно ожившие голограммы. Я был собой и не только. Каждый, кто был рядом, смотрел на меня моими глазами, и все это тут же представало мне со стороны.
Вопросы, задаваемые стариком-судьей, словно мысли - сами собой проносились в голове. И так же стремительно неслись ответы, даваемые адвокатом.
Только теперь я понял, что такое "последний суд". Ничто не могло укрыться от взора судьи, и не было никаких шансов найти себе оправдания.
И вдруг я всей силой освобожденной мысли понял, что я больше не живу. Медсестра, виденная мной, была последним, что я увидел перед смертью. Но вместе с тем я осознал и другое: значит смерть - это еще не конец! Последует суд, приговор и наказание. Блага райской жизни или муки ада - но все-таки существование. О, как велик ты, Господи! Как глуп я был раньше, когда не мог постичь величия твоего!
Я попытался вспомнить - верил ли когда-нибудь. А впрочем, чего же вспоминать - вся жизнь раскинулась сейчас передо мной. Вот он - я, благочестиво стоящий в церкви и отвешивающий земные поклоны отцу нашему небесному...
И не однажды... Никогда, ни сном, ни духом не забывал я милости твоей...
Но что-то пошло не так. Старик сурово качает головой. Видно, не такой веры ждал он от меня. Но я же не виноват, Господи! Жил как все, и верил, как положено. Не моя вина, что не знал лик твой истинный...
Кажется, адвокат что-то говорит. Прислушиваюсь. Надо же! Вот молодец! Приводит такие доводы, что старику и крыть нечем. Ну, действительно, разве ж виноват человек в том, что родился сыном человеческим, а не божьим? Слабости и страсти правят душами тварей земных, а вовсе не любовь. То есть и любовь, конечно тоже, только выходит она все через те же страсти и слабости... Понять ли здесь - где белое, а где черное?..
Сколько уже времени длится суд? Я на секунду отвлекаюсь и бросаю взгляд на часы. Стрелки по-прежнему кажут десять минут седьмого. Остановились что ли? Да нет: маятник по-прежнему ходит из стороны в сторону. Непонятно все это...
Новые обвинения сыплются на меня потоком картинок. Двуличие. Многоличие. Безличие... В каждом эпизоде вел я себя по-разному. Сегодня крал, а завтра клеймил вора; сегодня изменял, а завтра презирал измену; сегодня клялся, а завтра отрекался. И все время лгал и себе и другим, не ведая сомнений. Господи! Да если так понадергать, что угодно припаять можно. Ничего себе суд! Хуже чем в милиции!
И снова голос адвоката. Разве можно сравнивать так, как предлагает судья? Разве можно судить, не разобравшись до конца в причинах? А ведь причины - вот они, здесь же: вся жизнь перед нами - извольте взглянуть, господин судья.
И верно ведь! Как я сам-то не заметил?! Ведь я крал по необходимости, когда не украсть уже просто не мог! Нужда заставляла; да и что плохо лежит - как не взять? Все равно кто-нибудь возьмет. Я - не то, что другие! Ни стыда, ни совести нет у людей, не успеешь положить, как тотчас уволокут. И не подумают, что вещь кому-то нужная, что кто-то по ней будет слезы лить.
А женщины? Разве можно с ними по-другому? Все понимают не так как есть, а так, как им удобно. Не обманешь первый, останешься обманут сам. Не я первый и не я последний, все так живут, не мне за это и отвечать! Молодец адвокат, объяснил старику, что к чему доходчиво, я б так не сумел.
И про клятвы, и про ложь хорошо сказал: что клятва? что ложь? Все - слова. А слово сказанное - ложь по определению. Вот ведь как повернул! Комар носа не подточит. Да по правде: ведь так она и есть на самом деле. Ничего он от себя не прибавил, я и сам так думаю.
Мало-помалу, действо вокруг начала меня занимать. Не так страшен черт, как его малюют! То есть, не черт конечно, в данном случае...
- Кстати, о черте, - послышалось вдруг обвинение. - Какое место занимает это понятие в мировоззрении подсудимого?
(Естественно, со словом "черт" одновременно прозвучали и другие слова-синонимы: "дьявол", "бес" и прочие).
Как ни странно, но этот простой вопрос заставил адвоката задуматься. Поэтому я ответил сам:
- Это просто ругательства. Обозначают все, что не получается и из рук падает.
- Значит, для Вас за ними нет никакого понимания высшей сущности? - спросил судья.
- Конечно, нет, - отозвался адвокат. - Понятия моего подзащитного о высших сущностях весьма сомнительны (хотя сам он думает иначе); и Бог и дьявол для него - лишь определения неопределенного.
Я хотел, было, гневно возразить, но вовремя понял, что возразить нечем. К счастью, судья, кажется, остался удовлетворен ответом.
Картинки посыпались с новой силой. Нищий возле рынка, мимо которого я проношусь не замечая; поминки соседа, вылившиеся в пьянку и брань с его женой; рыбалка, и вдруг - резкая боль во рту и в груди словно рвется граната. Вспышка, а за ней - темнота... Оказывается я - тот карась, которого когда-то поймал.
Ему, оказывается, было больно...
Сколько их - тех, кому было больно из-за меня! Надо же! А я и не знал. Разве можно такое простить? Ой, что это я, вдруг и правда не простят!..
Но адвокат не дремлет.
- А кому легко? Жизнь - постоянная борьба, и не мой подзащитный создал ее такой. Он - такая же жертва судьбы, как и те, кому пришлось от него пострадать. Да и не мог он думать о боли. Просто жил, как карта ляжет .
И снова судья хмуро покачал головой.
"А может он головой кивает, а сам думает, как бы меня посильнее наказать? - подумал я и сам себе возразил: - но за что же меня наказывать? Ведь я ни одного поступка специально не совершил!"
Странно, но к концу процесса я уже настолько освоился, что начал угадывать ход защиты адвоката. Ну и хитрый же попался, бестия! Что бы ни случилось - все свел к стечению обстоятельств; вроде как мои поступки и не я совершал вовсе!
Наконец промелькнула больничная палата, лицо медсестры, и кино кончилось. В опустевшем зале остались лишь мы втроем, да часы, продолжавшие мерно раскачивать маятником. "Удивительно, - подумал я, - всю свою жизнь увидел, да не один раз. Будто заново прожил. Сколько же времени ушло, чтобы такой процесс организовать и представить!?"
Я взглянул на часы. Десять минут седьмого. И ни минутой больше.
Странно; но теперь уже и мне казалось, что процесс пролетел в один миг. Оставалось только узнать приговор. Я почувствовал, что дрожу. Все, виденное только что, предстало мимолетным сновидением; а вот теперь начнется настоящее...
Судья сделал шаг вперед и поднял вверх правую руку.
- Суд окончен, - произнес он торжественно, - Я рассмотрел в присутствии подсудимого и его адвоката материалы дела и пришел к заключению. Ни один поступок в течение жизни не был совершен подсудимым самостоятельно. Все они были предрешены без его участия. Таким образом доказана абсолютная непричастность подсудимого к своей судьбе. Подсудимый, Вы полностью оправданы. У суда больше нет к вам вопросов. Вы свободны.
С этими словами старик отвел от меня глаза, Ни один мускул не дрогнул на его липе. Я в миг ощутил себя бесконечно счастливым. Секунду спустя я уже стискивал в объятиях своего адвоката.
- Полноте, друг мой, - смутился он. - Ничего особенного не произошло. Просто старику лишний раз указали место.
Он дружески обнял меня и повел к двери, которую я почему-то сразу даже не заметил. По пути я взглянул на часы. Маятник продолжал громко стучать, но стрелки уже не показывали время. Их не было. Циферблат опустел.
- Что случилось, куда подевались стрелки? - спросил я.
- Они здесь не нужны. Время существует только для живых.
- Тогда зачем здесь часы?
- Именно за этим.
Он осклабился, и я увидел два ряда желтых гнилых зубов. "Как же я не догадался? - промелькнуло в голове. - Ведь это дьявол! Вот почему он не ответил на тот вопрос!.."
- Вас смущает такое открытие? - опросил он, точно прочел мою мысль.
- Теперь уже нет
"Какое это имеет значение, - подумал я, - ведь процесс выигран".
- Но если Вы оказались дьяволом, стало быть, старик и вправду был богом?
Он кивнул.
- Был...
Мы подошли к двери, и он потянул ручку.
- Спасибо Вам еще раз! - сказал я, пожимая на прощание протянутую руку. - Ваша защита была безупречна.
- Ну, что Вы! Я лишь доказал ему, что Вас нет и никогда не было. Поверьте, это было совсем не сложно. А теперь прощайте, друг мой!
И он слегка подтолкнул меня сзади. Я сделал шаг и оказался на крыльце, дверь захлопнулась, и я остался совсем один. Вокруг меня, насколько хватало глаз, простиралась пустота; не черная, как ее изображают, а просто пустая. Я обернулся. Дверь, а вместе с ней и здание суда исчезло. Я посмотрел под ноги - крыльца тоже не было. Более того - не было и ног. Мой взгляд падал прямо в бездну. Я попробовал шевельнуться, оказалось - мне нечем больше шевелить. Захотелось крикнуть - нечем. Мой рот исчез, как и все остальное.