Битва за Москву была выиграна с помощью такого ловкого и успешного манёвра, какого, пожалуй, еще не применяли против ничего не подозревающего противника. Она была также выиграна благодаря в чистом виде силе, мужеству и самопожертвованию. Зима, безмолвный белый союзник русских, помогла. Но самым удивительным и, возможно, самым важным фактором стали тактические действия Красной армии.
Во время битвы, даже когда казалось, что Москва висит на самом краю пропасти, за которой чернела бездна немецкой оккупации, я слышал, что тысячи конников скрываются в лесных лагерях, ожидая своего часа, чтобы обрушиться на врага. После битвы один офицер Красной армии сказал мне: Мы могли остановить их раньше, но ждали, когда это будет стоить нам меньше — а им дороже. Только через год, в первую годовщину победы, выставки и статьи о сражении поведали полную историю — или, настолько полную, насколько это было возможно в условиях продолжающейся войны.
Это была поразительная история о том, как немцы, высчитывая каждую советскую дивизию по мере её падения, сокрушая, казалось бы, последние резервы Красной армии, жертвовавшие собой в бою, ослеплённые уверенностью, маршировали к самым воротам Москвы — лишь для того, чтобы обнаружить, что у них не хватает людей, их обыграли тактически и они потерпели поражение.
До начала битвы фронт проходил по прямой с севера на юг через сектор Ярцево, примерно в 350 милях к западу от Москвы. Он стабилизировался там после летнего Смоленского сражения. В сентябре начались дожди, пропитав водой густые хвойные и берёзовые леса, превратив землю в сплошное болото, размыв просёлочные дороги и сделав невозможным массовое передвижение. Затем пришла осень, заморозив землю и создав твёрдую, скоростную трассу для блицкрига. В этой ситуации немцы начали своё первое общее наступление на Москву — 2 октября 1941 года.
Мощная сила немецких армий была нацелена на Москву с самого начала войны. Эта «центральная группа армий» под командованием фельдмаршала фон Бока включала четвёртую и девятую регулярные армии генералов Клюге и Штрауса, а также вторую и третью танковые армии генералов Гудериана и Гота, к которым позже присоединилась четвёртая танковая армия генерала Гепнера с ленинградского фронта.
Ударная сила, включающая семнадцать пехотных дивизий, две моторизованные дивизии, около тысячи танков и девятьсот самолётов, была сосредоточена против Вязьмы, в центре фронта. Общий план заключался в следующем: нанести удар на северо-восток от Смоленска в направлении Калинина, чтобы обойти с фланга Москву с севера; на юго-восток в сторону Орла и Тулы,обойти с фланга Москву с юга; и на восток через Вязьму, чтобы взять Москву лобовой атакой. Установленная дата падения столицы — 16 октября.
План предусматривал стремительное сокрушение передовых сил русских, окружение основной группировки Красной армии на Западном фронте и резкий прорыв к Москве. Была выполнена только первая часть плана.
Немецкие армии, используя численное превосходство и технику, прорвали первую линию обороны русских, вышли на открытое пространство и устремились более чем на двести миль: на северо-восток — к Калинину, на восток — через Вязьму, и на юго-восток — в сторону Тулы. Самое стремительное наступление происходило в центре: в район Вязьмы они вышли менее чем за неделю и заняли город за десять дней. Они вышли в район Калинина 14 октября, в район Тулы — 29 октября. Они продвигались быстро, безрассудно, высылая отдельные танки с небольшими группами мотоциклистов или кавалеристов в разведку, а затем бросая колонны танков с ротами или батальонами моторизованной пехоты в стремительные рывки.
Внезапно сопротивление Красной армии на флангах усилилось. Калинин пал, но в лесах за верхней Волгой свежие русские армии сомкнулись вокруг немецкого клина, остановив его на окраинах Калинина. Тула отказалась пасть. Немецкий центр, не получая поддержки с флангов, не решился наступать на Москву в одиночку. Так в середине октября завершилось первое общее наступление.
Они стянули на этот раз тринадцать танковых, тридцать три пехотных и пять моторизованных пехотных дивизий. План заключался в том, чтобы взять Москву в окружение, а не лобовой атакой. Сыпал снег, температура падала — начиналась зимняя кампания, на которую немцы не рассчитывали. Им нужно было спешить, но на этот раз нельзя было допустить ошибки, ошибка означала бы катастрофу.
Третья и четвёртая танковые армии, в составе 1-й, 2-й, 5-й, 6-й, 7-й, 10-й и 11-й танковых дивизий, 36-й и 14-й моторизованных пехотных дивизий, а также 23-й, 106-й и 35-й пехотных дивизий, были направлены на правый фланг русских. Им было приказано идти через Клин, Солнечногорск, Рогачёво, Яхрому и Дмитров на Москву .
Вторая танковая армия, состоявшая из 3-й, 4-й, 17-й и 18-й танковых дивизий, 10-й и 29-й моторизованных пехотных дивизий, а также 167-й пехотной дивизии, получила участок на левом фланге русских. Её задачей было наступление на Москву через Тулу, Каширу, Рязань и Коломну.
В центре были размещены 9-й, 7-й, 20-й, 12-й, 13-й и 43-й армейские корпуса, 19-я и 20-я танковые дивизии. Эта сила, состоявшая преимущественно из пехоты, должна была вести сковывающие атаки, удерживая западные армии Красной армии от попыток отражать удары на фланговых выступах, а затем, по мере развития танкового окружения Москвы, пробиваться через Звенигород и Наро-Фоминск к столице.
На бумаге это был превосходный план, идеально спланированный и достаточно сильный. Но у Сталина, в его Кремле, был другой план.
Командование Красной армии, либо по прямой информации, либо дедуктивно мысля , казалось, заранее знало или догадывалось о втором немецком наступлении. План Сталина по встрече этого наступления предусматривал концентрацию резервов как перед Москвой, так и за пределами кольца окружения, сильную оборону вдоль укрепленных позиций для истощения сил противника и, наконец, мощное, идеально скоординированное контрнаступление для разгрома врага.
Тем временем Москва была объявлена осажденной 19 октября. Столицу очистили от промышленности, комиссариатов и гражданских лиц, не имеющих отношения к обороне города. Генерал Жуков был назначен командующим западным фронтом — должность, которую он уже занимал на протяжении всей битвы, в то время как маршал Тимошенко отправился укреплять ослабевший юго-западный фронт.
Жителей Москвы призвали сыграть важную роль в драме жизни или смерти их города. 13 октября собрался Московский окружной комитет Коммунистической партии, на котором присутствовали партийные руководители всех московских организаций, и было решено организовать специальные коммунистические силы. Каждому району была установлена квота. Зачисление началось на следующий день. Мужчины явились, неся с собой еду и тёплую одежду, уже попрощавшись с семьями, и сразу отправились в свои казармы. Большинство из них были членами Коммунистической партии или Комсомола. Так были сформированы 1-я, 2-я, 3-я и 4-я Московские коммунистические дивизии.
Тысячи женщин, мобилизованных их домкомами и ещё одетых в городскую одежду, поехали на поездах, автобусах и грузовиках в грязь, слякоть и холод на запад от Москвы, чтобы копать огромные окопы и противотанковые рвы, словно шрамы, пересекающие сельскую местность. Укрепления простирались дальше в саму Москву, где были возведены баррикады из стали, мешков с песком и земляных насыпей. Дворец Советов, голый скелет из стальных балок, который должен был стать самым высоким зданием в мире, начал разбираться на строительные материалы для обороны. Московское метро, самая современная система подземного транспорта в мире, было отдано для перемещения войск и снабжения.
На всех маленьких заводах, которые не были эвакуированы, производство было полностью переключено на военные заказы. Один из них, который раньше изготавливал кастрюли и сковородки, начал выпускать ручные гранаты. Другой, производивший кассовые аппараты и счётные машины, стал производить автоматические винтовки. Его первая партия оружия была готова 7 ноября.
Будучи очень человечными, русские не пережили это напряжение без содрогания, так же как не встретили они первые бомбёжки без тревоги. Когда началась массовая эвакуация 15 октября, на протяжении трёх дней была паника. Люди заполонили железнодорожные станции в поисках транспорта, а когда его не было, отправлялись пешком в широкие просторы востока. В магазинах образовывались очереди за дополнительными пайками хлеба, колбасы и сыра, которые выделялись эвакуируемым. Вырос спрос на рынке браков, люди заключали их, чтобы уехать с другими, чьи офисы или фабрики эвакуировались. В некоторых организациях, например, в государственном цирке, были случаи, когда руководители забирали кассу и эвакуировались без разрешения. За пределами города, на восточных дорогах в Горький и Владимир, останавливали и грабили автомобили. Внутри города домработницы, родственники или знакомые прибирали к рукам имущество и квартиры получше, принадлежавшие уехавшим.
Когда Томми Томпсон и Фредерик Рейнхардт, второй и третий секретари американского посольства, оставшиеся в Москве, вернулись с проводов дипломатического корпуса вечером 15 ноября, они обнаружили, что ворота Спасо Хаус были приоткрыты, а милиционер, который обычно стоял на посту, исчез. В мирное время дипломаты иногда жаловались на постоянное наблюдение за ними. Теперь они его захотели. Томми и Фредди вернули охрану, пообещав милиционеру ежедневную еду, если тот будет стоять у ворот. Он согласился.
Я знаю, что значит оставаться в городе до последнего, когда он становится целью битвы. В Париже, с понедельника, 10 июня 1940 года, когда началась официальная массовая эвакуация, и до четверга, 13 июня, когда Париж был объявлен открытым городом, я испытал то напряжение и даже откровенный страх перед неизвестностью, которые приходят с перспективой осады, бомбардировок и уличных боёв. В Москве всё это повторилось, но во много раз сильнее.
Великий народ или сильная система — это те, кто способен выдержать подобное испытание, осознать опасность и преодолеть её. Москва с этим справилась. Её нервы были высочайшей демонстрацией спокойствия и уверенности со стороны её руководителей.
7 ноября, почти на глазах у немцев, они провели торжественное празднование двадцать четвёртой годовщины большевистской революции.
Накануне годовщины Московский Совет созвал своё очередное собрание. В этот раз его провели не в Большом театре, а на станции метро «Маяковская». Но главное было то, что оно состоялось, и что на нём выступил Сталин.
«Товарищи, прошло двадцать четыре года с момента победы Октябрьской социалистической революции и установления советского строя в нашей стране, — сказал он. — Сейчас мы стоим на пороге следующего, двадцать пятого года существования советской системы…» — совершенно спокойная уверенность, трезвое, не истеричное начало.
В своем вдумчивом стиле, полу-библейском в своей ясности и авторитетном тоне , он подвел итог ходу войны. Он оценил потери немецких войск за первые четыре месяца в более чем 4,5 миллиона погибших, раненых и взятых в плен, а потери Красной армии — в 1748000, включая 350000 убитых, 378000 пропавших без вести и 1020000 раненых. Он отметил, что план Блицкрига, целью которого было дойти до Урала и уничтожить Россию за два месяца, провалился. Он объяснил «временные неудачи» Красной армии отсутствием второго фронта и численным превосходством немецких танков и самолетов. Он определил немецких национал-социалистов как империалистических реакционеров и пообещал, что их поражение неизбежно. Это была самая спокойная речь, которая когда-либо была произнесена.
На следующее утро Красная армия прошла парадом по Красной площади. Это не было безрассудной демонстрацией силы. Точно так же, как Московский совет провел свое собрание под землей, Красная армия прошла по Красной площади за тринадцать минут, начав в 8 утра, за три часа до обычного времени. Но все же парад состоялся.
Сталин стоял на трибуне мавзолея Ленина, завернутый в свою длинную,обычную шинель и фуражку-хаки с маленькой пятиконечной красной звездой и золотыми перекрещенными молотом и серпом. Он тихо говорил в микрофон, который передавал его слова в усилители на Кремлевской стене, и они с эхом разносились по Красной площади.
Больше он не упоминал битву за Москву. Вместо этого он сказал, что Советский Союз сталкивался с ещё большими трудностями ранее, в 1918, когда три четверти страны были оккупированы, у русских не было союзников, армии, и они столкнулись с нехваткой продовольствия, одежды и оружия, но они все равно одержали победу. Теперь, сказал он, положение Советского Союза было гораздо лучше, страна стала богаче,её поддерживали союзники и защищала сильная армия.
Здесь Сталин, военный гений, допустил одну из немногих своих военных ошибок. Перед вторжением немцев в Россию, он переоценил возможности Балкан по формированию фронта против Германии. Теперь же он недооценил способности немцев продолжать войну.
«Враг не так силён, как представляют себе некоторые напуганные интелектуалы», — сказал он. — «Чёрт не так страшен, как его малюют. Ещё несколько месяцев, ещё полгода, может быть, может около года — и гитлеровская Германия обязательно рухнет под тяжестью своих преступлений».
Тут Сталин ошибался. Год спустя немцы уже осаждали Сталинград. Но они были побеждены под Москвой, и уверенность Сталина сыграла важную роль в этой победе.
Через девять дней сражение продолжилось.Немцы начали своё второе общее наступление на Москву 16 ноября . Великие армии столкнулись, и в ход пошли план и контрплан.
Немцы нанесли первый удар по правому флангу русских. Третья и четвёртая танковые армии атаковали в районе Волоколамска и севернее — в направлении Московского моря, искусственного водоёма, являющегося частью системы канала Москва — Волга, в сорока милях к северу от столицы. Панцер дивизии отбросили русских за Волгу к северу от Московского моря и прикрыли свой левый фланг этим огромным озером.
Затем наступление распространилось на юг. Часть немецкого левого крыла устремилась на Москву через Клин, Солнечногорск и Истру, часть-осуществила манёвр окружения через Яхрому и Дмитров в сторону Загорска.
Немцы нанесли удар по русскому левому флангу 18 ноября, когда вторая танковая армия атаковала юго-восток от Тулы в направлении Каширы и Рязани. Часть этой силы продвинулась к Москве, перерезав Тульско-Серпуховское шоссе, достигла Венёва и подошла к Кашире; другая часть прорвалась через Сталиногорск и Михайлов в сторону Рязани и Коломны, чтобы завершить окружение.
В центре немцы прорвали оборону в районе Наро-Фоминска, прорвав русскую оборону на 12-15 миль и продвигая свои передовые части на расстояние 25 миль от столицы.
До этого момента немецкий план, казалось, шёл успешно. Но и план русских был в полном разгаре. Он предусматривал на первом этапе упрямую оборону. Что это значило - ярко продемонстрировал день 16 ноября, первый день немецкого наступления, сектор Волоколамска, где произошёл один из самых грандиозных актов героизма войны.
Генерал-майор Л.В. Панфилов, щеголеватый парень, который был военным комиссаром Средне-Азиатской Киргизской Республики, защищал Волоколамско-Московское шоссе с 316-й стрелковой дивизией, которая позже стала 8-й гвардейской стрелковой дивизией. Генерал Панфилов погиб на поле боя. Двадцать восемь его солдат, оказавшихся в изоляции в одном из участков, погибли в своих окопах. Но они взяли с собой, как плату за свои жизни, восемнадцать вражеских танков. И они сдержали наступление немцев.
Эти двадцать восемь человек стали советскими бессмертными. Спустя год их имена были выбиты на серой табличке, обрамленной черной каймой, в Московском историческом музее.
Четыре московские коммунистические дивизии вступили в бой на передовой. У них было мало подготовки, не хватало автоматов, но они пожертвовали своими телами для обороны. Потери были ужасающими, но сопротивление было стойким. В отчаянной борьбе они замедлили немцев, в то время как в тылу и на флангах собирались другие силы. Это были черные дни для коммунистических добровольцев, которые не знали план верховного командования. Их гибель стала одной из величайших славных страниц обороны Москвы.
Это были счастливые дни для немцев. Они оценивали максимальную численность Красной армии в триста тридцать дивизий. Они думали, что победили, сосчитав это число среди пораженных. Сейчас перед ними появилось несколько потрёпанных новых дивизий поспешно мобилизованных рабочих, которые сражались как дьяволы, но без оружия, подготовки и опыта регулярных войск. Немцы думали, что конец близок. Берлинским редакторам было рекомендовано 2 декабря оставить место на первых страницах для объявления о падении Москвы.
В первую неделю декабря немцы достигли своих самых дальних точек наступления, перерезав канал Москва-Волга на севере у Дмитрова, распространяясь на юг через Истру, Звенигород, Наро-Фоминск и обходя Тулу, на север почти до Каширы и на восток к Михайлову и Епифани. Ближе всего они подошли к Москве — на окраины небольшого портового городка на канале Москва-Волга Химки, что всего в пяти милях к северу от Москвы, связанного с столицей пассажирским автобусным маршрутом.
Сталин в этот момент кризиса лично командовал обороной. Генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский,находившийся в тяжелом положении в районе Истринских озер, получил телефонный звонок: "Говорит Сталин. Докладывайте о ситуации." Генерал изложил свою позицию. "Держитесь, мы вас поддержим," — был ответ. Генерал-майор П. А. Белов, занимавший позицию в районе Каширы, по телефону получил указание ликвидировать прорыв противника в районе Венёва. Другие генералы по всему фронту имели подобный опыт.
В это время, регулярно, каждую четверть часа, по железнодорожным путям проходили поезда, везущие свежие молодые войска, одетые в тёплую зимнюю форму и вооружённые до зубов современным автоматическим оружием. Сначала они исчезали в лесах. Вместе с ними были два казачьих кавалерийских корпуса: Первый Гвардейский, под командованием генерала Белова, к югу от Москвы, и Второй Гвардейский, под командованием генерал-майора Льва Доватора, к северу от Москвы. Доватор, как и Панфилов, сражался под Москвой в своём последнем бою.
Внутри и снаружи немецких бронированных когтей эти резервы укрепили русское сопротивление. Немцы тщетно стали искать выход. Их левое крыло было прижато к Московско-Волжскому каналу. Центр был заблокирован к востоку от Наро-Фоминска. Правое крыло остановилось перед Каширой. Они висели неуклюже в опасности. Час русских наступать в полной силе настал.
Красная армия начала своё контрнаступление 6 декабря. К 11 декабря были достигнуты следующие результаты:
Генерал-лейтенант В. Д. Лелюшенко разгромил немецкую 1-ю танковую дивизию, 14-ю и 36-ю моторизованные пехотные дивизии, занял Рогачёв и окружил Клин.
Генерал-лейтенант В. Л. Кузнецов разгромил 6-ю и 7-ю танковые и 23-ю пехотную дивизии, занял Яхрому и продвинулся на юго-запад от Клина.
Генерал-лейтенант А. А. Власов разгромил 2-ю танковую и 106-ю пехотную дивизии, занял Солнечногорск.
Генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский разгромил 5-ю, 10-ю и 11-ю танковые дивизии, 35-ю пехотную дивизию и занял Истру.
Генерал-лейтенант Л. А. Говоров разгромил 252-ю, 87-ю, 78-ю и 276-ю пехотные дивизии и занял Кулебякино.
Генерал-лейтенант И. В. Болдин разгромил 3-ю и 4-ю танковые дивизии, полк СС «Великая Германия» и 296-ю пехотную дивизию, и откинул немцев на северо-восток от Тулы.
Генерал-майор П. А. Белов разгромил 17-ю танковую, 29-ю моторизованную пехотную и 167-ю пехотную дивизии, занял Венёв и Сталиногорск.
Генерал-лейтенант Ф. Л. Голиков разгромил 18-ю танковую и 10-ю моторизованную пехотную дивизии, занял Михайлов и Епифань.
Немецкие фланги были сломлены, их центр отступил, их кампания была разрушена. Они начали отступление.
В битве за Москву, с 16 ноября по 10 декабря, советское верховное командование оценивало, что Красная армия уничтожила более 85000 немцев, захватила или уничтожила 1434 танка, 5416 автомобилей, 575 полевых орудий, 339 миномётов и 870 пулемётов.
Эти оценки охватывают два периода. В первый, с 16 ноября по 6 декабря, когда немцы были в наступлении, они включают 55170 убитых,и уничтожено 777 танков, 534 автомобиля, 178 орудий, 119 миномётов и 224 пулемёта. Во второй, с 6 по 10 декабря, когда советские войска перешли в наступление, они включают 30000 убитых, и уничтожено 386 танков, 4317 автомобилей, 305 орудий, 101 миномёт и 515 захваченных пулемётов, а также 271 танк, 565 автомобилей, 92 орудия, 119 миномётов и 131 пулемёт.
Дата, которая была названа и, вероятно, останется в истории как начало русского контрнаступления, — это 6 декабря. Однако на самом деле, находясь на фронте, я обнаружил, что некоторые силы перешли в атаку ещё в ноябре.
На юге немцы дошли до деревни Пятница, к югу от Каширы, но так и не вошли в этот город и не повредили крупнейшую Каширскую электростанцию, которая снабжает Москву электричеством. На севере они были остановлены под Дмитровом, после того как им удалось создать два небольших плацдарма на канале Москва-Волга.
Стена сопротивления, за которую немцы так и не смогли прорваться, начала возводиться в конце ноября, когда в строй вступили казаки. Первый гвардейский кавалерийский корпус генерала Белова вошёл в Каширу 25 ноября и затем выдвинулся оттуда, чтобы оттеснить немцев от Венёва. Второй гвардейский кавалерийский корпус генерала Доватора сотрудничал с 16-й армией генерала Рокоссовского, защищая Московско-Ленинградское шоссе и оттесняя немцев на запад от Истринских озёр. Этот отважный отряд всадников затем совершил бросок на 75 миль на юг, чтобы поддержать 5-ю армию Красной армии, разгромил 78-ю немецкую пехотную дивизию и в заключение вернулся на север, чтобы завершить свою кампанию под Москвой в Волоколамском и Рузском секторах.
Первое настоящее поражение немцы понесли 2 декабря, когда пехота генерала Власова штурмовала Киово, в двадцати милях к северу от Москвы. Солнечногорск был оставлен немцами 10 декабря так быстро, что город почти не пострадал, несмотря на 19 дней оккупации врагом. Клин был освобождён 14 декабря. Здесь немцы попытались удержать позиции, но быстро оказались в окружении. Впервые в этой войне русские предложили окружённому гарнизону врага капитулировать. Враг отказался. Три тысячи немцев были убиты.
Эта драма разворачивалась внутри полукруга вокруг Москвы. Снаружи шла другая. Немцы тщательно направили свои клинья на стыки северо-западного, западного и юго-западного фронтов Советской армии, рассчитывая на быстрый прорыв в этих, как правило, уязвимых точках и быстрое решение. План был отличным — если бы его удалось выполнить быстро. В противном случае они рисковали оказаться в окружении, когда русские сойдутся с разных сторон. И именно это и произошло.
С северо-запада войска генерала Ивана Конева продвинулись до окраин Калинина, где они находились с 20 октября по 6 декабря, а затем присоединились к общему контрнаступлению. Немцы подожгли Калинин 15 декабря и покинули город. С юго-запада армия генерала Голикова двигалась из Рязани в Михайлов и Епифань, в то время как кавалерия Белова двигалась с севера, а войска Болдина наносили удары изнутри кольца вокруг Тулы.
Немцы оказались в ловушке, которую они сами создали. Они допустили ошибку, которую повторят годом позже под Сталинградом. Союзников часто критиковали за то, что они делали «слишком мало, слишком поздно». Немцы же взялись за «слишком многое, слишком рано».
Люди, которые положили свои жизни на алтарь Москвы, не сделали это напрасно. Их город был спасён. Для немцев же напрасные жертвы и ужасные мучения зимней кампании только начинались.