Неведова Софья : другие произведения.

Слышать в себе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Собранные здесь отрывки появились в 1996-1999 гг. Они просто писались - ни для кого и ни для чего. Время обнаружило за пунктиром рассуждений и чувств некую незримую линию и позволило признать за отрывками полное право на самостоятельное существование.

***

   Катится жизнь тележкой за лошадкой-душой: лошадка стонет, кряхтит, а тянет; потом обливается, а тащит потихоньку, перемогается. Потому и кажется всегда настоящее тяжёлым, а прошлое -- светлым, ведь позади -- пройденная дорога, преодолённые вёрсты, превозможённый страх. А здесь -- груз за спиной, кажущаяся беспутица, пугающая неуверенность, слёзы, пот. Они и сзади были, да позабылись: остался лишь путь -- светлая дорога, которой иначе и не пройдёшь. Так и с нынешними вёрстами будет, и их потом благословишь. Надо только идти, тянуть, превозмогая.
   Что ж, в путь! Э-эх, тронули! Пошла, родимая, пошла!
  

***

   Вера -- постоянное борение веры с неверием, "стяжание Духа Святаго", яко "блаженни нищие духом". Остановись на чём-нибудь одном, пусть даже на "вере", -- и всё погибло.
  

***

   Когда из города уходят люди, это место становится диким. Когда из храма уходят боги, там властвуют злые духи. Когда душа отвернётся от Бога, она видит страшные лики, мерзкие рыла, от которых отводит глаза, потому что лики и рыла -- все как одно лицо... её лицо.
   Ем скоромную пищу в тот день, когда за столом также промолвил ему Спаситель: "Что делаешь -- делай быстрее". И не дрогнуло ни единой жилки, не сместилось ни складки одежды. И в душе моей не шелохнётся... Что делаешь, делай быстрее! Но нет уже сил торопиться, и некуда: дороги открыты, разбиты преграды для мысли, для слов, что перо выводит, и в снах появляется то, что безжалостно гонит рассудок. Дороги открыты повсюду, кроме одной -- назад.
   Душа уже не младенец, чистый; не отрок, идущий к свету; не муж, открывающий истину; и не старец, седой и мудрый. Кто же она? Никто. (Рыла, страшные рыла!) Где же она? Нигде. (В мире, опять в миру.) Что ж, с возвращением... в Ничто. Здравствуй, новое время. Когда-нибудь и ты станешь прошлым. Ведь будущее -- то, чего боятся. А прошлое -- то, что вспоминают. Так вспомним новое время и оставим последние страхи: самое страшное уже случилось.
  

***

   Самолюбие -- врождённая слепота. И если разум иногда прозревает, сердце остаётся слабым. Ум быстро привыкает к мысли о самоотречении, но сердце продолжает жить по-старому, даже если оно само и породило эту мысль; продолжает жить, уверенное, что живёт по-новому. До веры -- любовь к себе по развращённому невежеству, в вере -- по осознанному ничтожеству. Значит самолюбие никуда не исчезло и всё было ложь?
   Главное -- по любви к истине не оставить любви к людям, ибо вне любви к людям истина не существует.
  

***

   Абсурд книжного магазина. Гладкие, ровные стеллажи, книги -- большие и маленькие, толстые и тонкие, мягкие и твёрдые переплёты, глянцевые обложки и скромная графика, литература, литература, литература... Я могу взять эту (давно мечтала узнать, что такое феноменология) -- нет, здесь слишком научный текст. Я могу взять эту (Унамуно полезен для выработки стиля) -- что-то непонятны мне эти испанцы... Может, взять эту? -- ...нет, здесь слишком просто: зачем покупать то, что знаешь?.. Книги, книги, книги... Микрошрифт аннотаций, милосердие раскрытых оглавлений, мистическая случайность вырванных цитат. И чужие мысли. Мысли, мысли, мысли... Тихое сумасшествие под напором полчищ букв. Абсурд знания. Зачем?!
   Книга нужна, чтобы найти себя, когда потерял. Меня нет? Неправда, человек всегда есть, только бытие пребывает в пассивной нетронутости. Но задень его, тронь -- и что-то проявится. Книга -- хороший раздражитель для вы-ведения себя из себя.
   Я принимаю из книг лишь то, до чего доросла? Но это "бывшее" не есть ли новое, не-бывшее для меня? Оно было, но я не догадывалась. Обретение или приобретение?
  

***

   Мы живём существующими представлениями, строя планы по принципу: "должно быть так..." или: "так бывает...", наивно забывая о том, что своей природой давно опровергаем сформированные до нас представления и открываем жизнь заново. Чтобы не мерить её чужими мерками, нужна свобода от представлений, свобода дерзновенного творения жизни по личному вдохновению.
  

***

   Доколе человек может грешить и долго ли будет он выдерживать зло и отчаяние? Покуда сердце его не устанет от несправедливости и лжи и не возжаждет добра, доколе чувство Божией правды и блага будет терпеть притеснение в его душе.
   Почему человек не делает всё время одно добро? Потому ли, что зло не обречённость и не закон, действующий против нашей воли, а скрытая глубинная потребность именно этой самой воли? Или потому, что зло есть умаление добра, затмение света его. Постоянно пребывая в добре, можно настолько привыкнуть к нему, довести до автоматизма, что появится вскоре безразличие, неотличие его от зла. Во имя самосохранения предусмотрено человеческою природой сомнение в себе, даже в себе добром, в праведности конкретного добра конкретного человека. Это сомнение, приходящее как внезапное усомнение, спасает человека от псевдоуспокоения, от забвения того, что добро может, умаляясь, стать злом.
  

***

   ...Внутри продолжали закручивать гайки, хотя цель задания и его причины давно были утрачены. Оставалось лишь ждать, когда закончится инерционное качение тяжёлого шара, давившего всё на своем пути, и не сорвутся ли гайки. Работа давно потеряла смысл, но заведённый механизм продолжал ещё действовать всеми своими валиками и шестерёнками, вяло цеплявшимися друг за друга и уже не вызывавшими нужной реакции.
   "Бытие определяет сознание" -- ненавистный тезис материалистов... Хотя что же здесь обидного? Сознание действительно находит себе определения в бытии, потому что само оно бытует, т.е. существует в бытии. Но ведь равно и сознание определяет бытие, потому что бытие лишь существует, но не осознаёт себя. Да и опошление тезиса произошло из-за словечка "определяет", истолкованного в буквалистском плане социально-бытовых проблем...
  

***

   Любовь -- самостоятельная реальность, незримо присутствующая в зримом мире. Неверно говорить, что она ушла или пришла -- любовь всегда есть, здесь, рядом. Только мы входим в неё и выходим. И это воспринимается как чудо, как сказка: ты шёл по жизни, шёл, сделал очередной шаг на пути -- и вдруг всё изменилось. И вот уже шагаешь дальше, путь, кажется, тот же, те же реалии мира, а с тобой что-то не то. Восприятие другое. Ты вступил в иную реальность, и она наполняет твоё бытие новым содержанием. И этот "шаг", незаметный, случайный, непредсказуем и неугадываем. Переход действительно воспринимается как чудо, а обогащённая жизнь -- как сказка.
   Бог ведёт нас так, что на каком-то шагу мы незаметно вступаем в реальность любви. А потом также нечаянно выходим. Бог и есть путь. Мы -- ведомые. Поэтому в нашем сознании любовь посылается Богом. И так верно. Но верно и то, что она как реальность всё время есть.
  

***

   Долго пыталась она, оставаясь в миру, уйти из мира. Но он не терпел внутренних беглецов и всё чаще врывался в её жизнь родными, событиями, новыми знакомствами... Когда же она почувствовала, что наконец-то ушла -- далеко в себя, от мира, то также узрела, что осталась в миру, и с ужасом ощутила свою опустошённость, сиротство, выкинутость.
   И вернулась в мир: побитою собакой, потрёпанной и облезлой, состарившейся и всё пережившей. Без надежды на радость, без умения, как прежде, быть довольной и сытой, опять к старым костям, обглоданным и скучным, с неутолимым голодом и отравленным вкусом. Вкусом ухода, приведшего к возвращению. Вкусом проигранной победы.
   И цепь тянулась всё в ту же конуру, но место уже не принимало её. Или она -- место?
   Потянулись тоскливые дни, но выть на луну было стыдно, да и старо. Скулить от жалости к себе становилось ещё тошнее, и она безмолвно вперяла взгляд, невидящий и печальный, в мир, державший её, но уже не принадлежавший ей. Да, валявшийся у ног и всё же не принадлежавший.
   Наяву приходили сладкие сны о прошлом, но нельзя было забыться ни ночью, ни днём. Далеко порывалась уйти она, но цепь оказалась коротка и дорога быстро кончилась, а порвать цепь не хватило ни смелости, ни сил. И теперь старая конура, луна, тоска и кости смотрели на неё, выжидая, хватит ли смелости на новый уход, уже с цепи и навсегда.
  

***

   Основная человеческая проблема -- быть адекватным самому себе. Правильно ли человек называет себя? Имя определяет бытие. Хотя так ли? Неправильное имя вступает в противоречие с природой-бытием человека. Он программирует свою жизнь так, а она подспудно течёт иначе. Вопрос в том, насколько силен человек изменить своему призванию (жизненному проекту).
   Беда человеческой твари в том, что она умеет думать. Ей мало просто быть, она хочет ещё и понимать, в том числе и самоё себя. А за пониманием следует желание: "хочу быть таким" или "хочу быть другим". Понимание влечёт за собой оценку, отрицательная самооценка (недовольство собой) предполагает поиск и установление положительных идеалов (потенциальных программ воплощения).
   Самое сложное -- действительно быть адекватным самому себе. Быть, несмотря на мечтания разума, слабость воли, стыдливость морали (автоморали). Быть такой тварью, какою сотворил тебя Творец. И стремление стать лучше -- добродетель или искушение? Что значит "лучше"? Самосовершенствование или бунт против совершенства, данного нам Творцом, но кажущегося нам несовершенным?
   Преодоление себя -- сила воли или слабость принять свое "я" как есть? (Слабость в смысле неспособность.) И потом преодоление какого "себя"? Правильно ли человек определяет то, что должен в себе преодолеть? И должен ли преодолевать? Вопрос совершенства Божьего творения и вопрос греха. Должен преодолевать последствия первородного греха. Если тот был.
   Так ли важны эти вопросы? Важны потому, что на преодоление себя и достижение целей и идеалов тратятся силы и жизнь. Когда они затрачены неверно -- это трагедия для человека. Человек ответственен перед своей жизнью, т. е. перед собой. Но он ответственен и перед другими. Здесь вопрос имени: называя себя кем-то, ты должен соответствовать своему названию. Отвечать, то есть со-ответствовать. Иначе -- обманываешь не только себя, но и других.
   Имя-данность и имя, которым нарекаешь себя. Они должны совпадать, даже если разум ужасается найденному имени.
   Человек не сразу находит своё имя. Григорий Богослов писал о своём отце, принадлежавшем к иудеохристианской секте "ипсистариев": "Ещё не одного с нами будучи двора, он был уже нашим; ибо к нам принадлежал по своим нравам. Как многие от наших бывают не от нас, так многие из не принадлежащих к нам бывают наши, поскольку добрыми нравами предваряют веру и, обладая самою вещию, не имеют только имени" (курсив мой).
   Одно дело частная жизнь, другое -- вера. Частная жизнь интимна, сокрыта от других, вера открыта во вне, она исповедуется. Здесь ответственность больше, потому так важно правильно определить имя своей веры. "Но сейчас наступили времена, когда для нас особенно живо экзистенциально встал "неприличный" вопрос: веришь ли ты в то, во что ты утверждаешь, что веришь?" (Яков Друскин).
   Вопрос в том, к о г д а -- п р а в и л ь н о? Человеком движет вера в правильность найденного имени, он как бы уверяет себя, но если был не прав -- разуверяется. От веры к неверию и к новой вере.
   Иногда вера личной жизни пересекается и отождествляется с верой религиозной, общепринятой.
  

***

   Ищу любви, как алхимик философский камень. Кажется, вот оно, соединение, и сейчас произойдёт чудо... Но один из элементов опять не тот, и состав распадается. Каждый раз новая комбинация и безграничная, безоглядная уверенность, что нашёл. Каждый раз удивление, не желающее верить в то, что ошибся. Переживание смерти, крах бытия, затяжное (или не очень) отрицание. Терпеливость мудрости: "что ж, значит, не в этот раз...".
   Нет, не алхимик, ибо не я ищу её, а любовь меня находит. Находит на меня, как наваждение. Новый состав.
  

***

   Прежде была воля к смирению, теперь -- смирение без воли. Как бы всё вместе?
   Блаженный Августин определил как нельзя лучше: человек -- это быть, знать, хотеть. Просто всё, кроме одного: быть с Богом. Без Него и знание, и воля наши -- ничто. Бытие, правда, остаётся нетронутым (это запретный вопрос: а что, если...). Но мысль особо "умных" бежит вперёд: а что, если меня нет? ведь без Бога не знать, не хотеть и... не быть?
   И нет без Бога ни веры, ни покаяния. А мы почему-то упрямо пытаемся навязать Ему свою порочную волю, мы ожидаем от Него помощи, что станем хорошие, добрые и т. д. А почему не злые? Не хочется. Кому не хочется? Нам? А нас никто и не спрашивает: один сосуд для почётного употребления, другой -- для низкого. Не так ли обращается Горшечник с глиною?..
   Стремление к добру -- естественная потребность человека, но... "Не так живи, как хочется, а так живи, как Бог велит". Видимо, не во всём волен человек выбирать, есть и Высшая воля-определение. Определено тебе быть сосудом для низкого употребления -- так не гнушайся и будь. Всяк сверчок знай свой шесток. Хотеть быть лучше, конечно, хорошо, но быть собой, вернее, тем, чем определено тебе быть от рождения, -- мужественнее. Хотя и труднее. -- Дурное самоутверждение? -- Нет, признание своего пред-определения, предела, до которого Я могу дойти, а дальше что-то (Кто-то) мешает. Так кто же? Думаю Бог.
   -- Самооправдание? Пассивность? -- Но что же делать? Опять биться головой в закрытые ворота? Так что же лучше: смириться или всю жизнь непокорно, но с благим устремлением, уповая на благодать, несмотря на боль и страдание, биться? Блажен, кто верует. "Но вере вашей дастся вам". А по неверию-отчаянию? -- Нигилизм...
  

***

   В голове появилась дыра, и сквозняк: ветер проносит обрывки фраз и мыслей, не выросших на почве твоей души, не гнездившихся в ветвях её садов. Они, как птицы, садятся на время и улетают, оставляя следы.
   Расслабленность есть упадок духа, его иссякновение. Значит, меня совсем нет? Есть только душа, колеблемая в волнах эмоций, набегающих и откатывающихся: волна радости -- волна грусти, волна умиления -- волна недовольства, волна задумчивой погруженности в... -- волна безрассудства... И всё непонятно: зачем и почему в такой, а не другой последовательности, с такой, а не другой продолжительностью?.. Самый страшный вопрос -- "зачем?".
  

***

   Я высовываюсь в окно: чёрная ночь с дробью огней. Что особенного? И лишь гнущиеся в свете фонаря ветви с дрожащими листьями да прыгающие дико узоры теней на асфальте выдают северный порывистый ветер. Вожделенная прохлада. Тревожный шелест листвы. Чего можно хотеть в такую свежую августовскую ночь? Любви?.. Не надо! Ты слишком часто вспоминаешь одну единственную встречу и ждёшь письма, которого не может быть...
   Когда листья так беззащитно трепещут, чувствуешь: жизнь коротка и ветер времени снесёт тебя -- так что и не заметишь -- в яму, отхожее место. "Что я успела?" -- подумаешь ты, отходя, но будет поздно.
   Надо куда-то использовать себя. И так трудно угадать, для чего предназначена твоя храмина. Но ошибиться нельзя.
   Я смотрю на молитвенное движение Пречистой Девы, остановленное иконописцем. Как много должен страдать Тот (Та), Кто любит всех! Полнота любви -- одно страдание. Ведь Она болит за каждого из нас, но не может помочь, потому что мы отвергаем Сына (помощь). А Она молит...
   Господи! Так хочется скорее найти упряжку и впрячься бегать по кругу. Но если повезёшь н е с в о ё... Так легко разменять себя на минуты, труды, разговоры, деньги, улыбки...
   Мужества. И разумения. Даруй.
  

***

   Счастье требует от человека такого же забвения своего "я", как и страдание, только в страдании человек чувствует себя умалённым, уничтоженным, а в счастье, наоборот, переполненным, в избытке. Страдание (неполнота) ведёт человека к Богу: от нищеты своей человеческий дух устремляется к обретению Духа Свята. Счастье (переполненность) внешне отводит человека от Бога, тогда как внутренне он как раз с Богом, ибо Дух Святый пребывает во вместилище человеческого духа.
   Здесь встаёт большой вопрос свободы от "должного", от правил благочестия, которые обязательны, но могут быть сломлены под напором Духа. Благочестие -- благо тогда, когда его действия имеют духовную наполненность. Если благочестие исполняется по букве, но без духа, оно становится принуждением, несвободой. "Дух дышит где хочет". И когда хочет. И если сейчас дух мой переполнен от присутствия в нём сверхбытия, не угоднее ли будет отдаться ему, чем стоять на праздничной литургии, не чувствуя должного и помышляя об ином?
   Свобода -- в небоязни отдаться порывам, даже если они формально неблагочестивы и пришли "не вовремя". Человеку ли знать, что -- вовремя, а что -- нет? Бог знает, человек испытывает, даже если по его тщедушному разумению это "греховно".
   Какая здесь опасность профанации, подмены: свободы -- произволом, порыва Духа -- разнузданностью эмоций и страстей!.. И никому не докажешь, что был чист. Благодатные снисхождения потому и велики, что неизъяснимы. И где гарантия, что ты действительно был ч и с т? -- Только в твоей вере...
  

***

   Вот поле, и чем сеять его? Кто подскажет, если сам не знаешь, какие семена у тебя за пазухой? И одни прорастут, а другие сгинут. Широк простор, велико раздолье, всю силу выложишь, чтоб засеять-заполонить. Ты -- хозяин, ты и работник. Поле -- твоё, а ты у него в услужении: кто кем володеет? Топчешь ногами землю, а она сама тебя ведёт: затягивает пространством. Ты ли хозяин, когда сеешь одно, а всходит другое? Ты ли работник, когда земля родит, поливаемая дождём и палимая солнцем?
  

***

   Человек наделён сознанием, и переход души из одного качества в другое пугает его своей неизвестностью, отличием от всего прежде бывшего. Сознание консервативно и любит бить тревогу по поводу и без. На время перехода, перерождения души оно должно отказаться от своего обычного права власти над жизнью, власти понимать ее, ибо, не справляясь с неизведанными дотоле впечатлениями, оно может сойти с ума и погубить личность, тогда как личность, возможно, в этот момент как раз и расцветает, превращаясь из тугого бутона в чудный цветок.
   И надо сжать себя и отдаться росту, движению, ибо сопротивление бессмысленно: не знаешь, кем станешь в следующий момент. Умение жить со Временем, слыша неторопливое шуршание его шагов по песку. Как много смирения нужно! И сколько уважения к Времени, которое вошло в твою жизнь, переполнив её до краев, так что "я" со своим сознанием должно выплеснуться из берегов личности!
   Как семя пробивает землю, становясь ростком, как гусеница обретает крылья, становясь бабочкой, -- душа человеческая, износив старые одежды и увидев свою наготу, не узнаёт себя и, не найдя ещё новых облачений, думает, что умерла. И это правда: перерождение означает отмирание ветхого и нарождение нового. Ситуация духовной (метафизической) смерти, когда "я" настолько исчерпывает свои силы, что рушит здание, возведённое собственными руками, и, оказавшись бездомным, решает, что всему конец. Прежние основы бытия утрачены, новых ещё нет. Ужас не-бытия. И откуда придёт спасение: от Бога, по великому промыслу Его, или от неистребимой потребности "я" в самоутверждении? А может быть, вместе?
   И "я", обретя искомое, возрадуется и кинется в новую жизнь, быстро присвоив полученное себе. И чем дальше будет оно продвигаться и расти, тем больше будет забывать об истоках спасения и удаляться от Бога ("Благослови, душе моя, Господа и не забывай всех воздаяний Его", пс. 102), чтобы, окончательно утвердившись, вновь ощутить разрыв самообмана и быть ввержену в прах.
  

***

   Хорошо читать книги: лучших героев любишь, за них переживаешь, и когда они волей автора обречены страдать, максимальное, что можешь сделать для них, -- плачешь и сострадаешь. Но роман кончается, книга закрыта, реальность ушла. Ты ходишь под впечатлением, но вскоре облегчённо вздыхаешь: это ведь только книга...
   А как быть, когда встретил любимого героя в жизни и одного сострадания недостаточно ни для него, ни для тебя? Рвётся сердце, чтобы выложиться максимально, но ты обречён на бездействие. Ты опять читатель, не имеющий права вмешаться в жизнь героя и её изменить. Нет, ты дерзнул взять это право, но ты бессилен и обречён на безволие. И мужества только сопереживать, смиряясь с волей Автора, не хватает. Нет этого мужества, когда книга пишется по живому и боль пронизывает сердца -- его и твоё. И кажется, что всё от тебя зависит, что ты должен что-то исправить, облегчить...
   Но нет права менять чужие роли. И нет мужества принять страдание другого. Ты идёшь против Бога, но в сущности слёзы и боль выматывают тебя и не облегчают его.
   Детское желание -- отдать себя за страдание другого, облегчить его боль своим сопереживанием. Детское желание, осуществимое только в сказках.
   Любимый герой должен страдать до конца книги. И ты знаешь, что если он сломается, эта ситуация однозначна -- смерть.
   И кажется, только ты п о н и м а е ш ь остроту его боли, только ты рядом, но он не дает даже этого "рядом". Не обольщайся, может быть, ты и чувствуешь в его трагедии больше других, но ты все равно далека от него, ты -- читатель, всего лишь читатель. Может, хватит мужества и сил стать героем, войти в эту реальность, приняв правила игры?
   Гнусно то, что не станешь. Забудешь его. Заставишь себя забыть -- через собственное противостояние и отчаяние. Внушишь себе, что надо жить, учиться, работать, и можно без него. Можно. Внушишь. И всё пойдёт мягко и хорошо. Иллюзия захлопнутой книги. Но только реальность не ушла, это ты закрываешь на неё глаза, заставляешь себя закрыть, во имя неизвестно чего -- себя, близких, чего-то ещё...
   Даже если бы ты была рядом с ним, ты не смогла бы снять его страдание и муку. Даже тогда. Но ты была бы рядом. Наивная иллюзия близости -- разделения боли.
   Он нуждается в тебе, как и ты в нём. Но это ничего не значит. Герои существуют, чтобы про них читали, чтобы ими бредили, чтобы о них не могли забыть. Но каждый останется на своём месте.
  

***

   Долго шла по лесу, продираясь сквозь ветви и спотыкаясь о всякие корни, и вот села на пенёк. На пеньке написано: "бытие и сознание". Долго придётся на нём отдыхать. И удастся ли встать с него?
   Мысль течёт по инерции, жизнь -- по собственной силе. Значит, бытие всё-таки впереди. Это обнадёживает. Но включается сознание и работает, как машина, которую не в силах остановить. Работает самостоятельно и замкнуто, этот механизм с вечным двигателем. Зачем он?
   И снова выхватываешь из окружающей речи то, чем болеет ныне душа. Субъективность, ужасная субъективность. Когда станет слышно всё?
  
  

***

   Слабость -- такая же потребность, ждущая удовлетворения, как и сила. Каждый человек рождается, чтобы узнать свои возможности и свои слабости, подобно незнакомцу, получившему во владение новую комнату, в которой предстоит долго жить. В комнате темно, и вот, на ощупь, открывает предмет за предметом он её содержимое. Или так: каждому из нас дан при рождении человек -- в вечные спутники, и мы можем с ним дружить, можем бороться, любить или ненавидеть, так или иначе, нам к нему привыкать, ибо идти предстоит вместе: этот человек -- наше "я".
   ...И что делать со своей слабостью: ненавидеть? злиться? печалиться и горько рыдать?.. Воздержание не лучший метод, ибо бегство от предмета не уничтожает существования самого предмета. Научившись жить в темноте, можно тешить себя иллюзией, что ты никогда не дотронешься до опасного предмета, ибо знаешь, где он лежит, и что обойдёшь острый угол, ибо изучил планировку комнаты. "Я знаю своё жилице и вижу в нём, как при свете", -- ты можешь сказать так, и когда ты забудешь, что темнота не свет, -- ты стукнешься об угол и набьёшь шишки впотьмах.
   Зачем бояться! Слабость надо исчерпывать, ведь только тогда освободишься. Но кто поймёт эти слова? Лишь тот, кто умеет разглядеть за быстрой сменой убеждений поверхностность и легкомыслие или страдание и кровь пройденного пути...
  

***

   Бывают дни, которые -- вечность. "...И стало видно во все концы земли".
   Бывают дни, когда думаешь: и всегда так будет. Они давят своей тяжестью свободу жизни, и "я", согнувшись под их гнётом, хочет умереть. Чёрные дни торжества частности над целым, краткие дни. Их краткость обнаруживается по прошествии всей долготы тяжести, лишь по прошествии. А сперва надо вынести черноту груза, длительность вхождения в смерть. За смертью прорывается жизнь. Частность, побывав целым, вновь становится частностью, мелким шажком, ещё минуту назад казавшимся бесконечной дорогой.
  

***

   Личность по-латыни "persona" -- "звучащее через".
   Каждая личность -- инструмент, на котором играет Бог. Каждому человеку отведена своя партия. Мир -- как Божественная симфония. Бог звучит через человека, когда тот со-гласен с Ним, когда сам человек внутри себя слышит Бога. Если слышит, то и действует согласно Замыслу Композитора, т. е. исполняет свою партию. Величие Божественной Симфонии в её стройном звучании. Но не все следуют голосу Бога в себе. Партии расстраиваются. Инструменты звучат фальшиво. Современный мир -- шум, какофония, гвалт.
  

***

   ...неожиданно появилось чувство смерти, и сразу оголилась перспектива дальнейшей жизни. Вопрос "зачем?" прозвучал по-новому: более абсурдно, пугающе пустотой и бессмыслицей. Разве можно что-то успеть? Стало по-настоящему страшно: искать, искать своё подлинное имя, и не добившись ничего, вдруг -- конец, остановка, попытки закончены.
   Но память о смерти подстёгивала к жизни, заставляя каждый день проживать как последний и мучиться в неудовлетворённости прожитым. Горизонты расширились, и тем ценнее стал каждый проходящий день. В своей невозвратимости. Однократности бытия.
  

***

   В прошлом всегда разбираться легче, чем в предстоящем. Но именно второе вызывает к размышлению над первым, заставляя забыть бесполезность перебирания случившегося.
   Вопрос о смысле жизни ставится заново, и он есть вопрос формы при имеющемся содержании (не наоборот!). Однако отделение формы от содержания -- грубейшая ошибка и отсталость. И "смысл жизни -- в самой жизни" -- простейшее устранение логической ошибки -- замыкает круг хождения формы от содержания. Тогда зачем в очередной раз ставится этот нелепый вопрос с известным ответом? -- Чтобы пройти путь: от содержания данного через поиски формы к содержанию обретённому, т. е. взятому уже своими руками. С другой стороны, это издержки личностного характера: владение "смыслом" жизни программирует саму жизнь. А программирование (равно известность) обеспечивает спокойствие в плане удовлетворённости отдачей собственных сил.
   ...И опять небытие, чтобы совершить скачок к бытию ради нового небытия.
  

***

   Смирение "через не хочу" не смирение.
   Естественная мотивация действий -- "хочу", отказ от действия -- "не хочу". В христианском поведении требуется подчас действие "через не хочу", и даже не подчас, а в качестве нормы, с тем лишь условием, что это "через не хочу" становится нормой, т. е. "хочу". Изменить естество своей личности. В силах ли это человеку?
   Смирение -- благодать Бога.
  

***

   Любовь... Музыка нерождённых желаний. Рассудок гонит её, потому что эта песенка "спета". Но звуки просачиваются в душу, как вода в поры, подмачивая сухость трезвения. Всякая мысль, повернув в сторону желания и ступив два шага, оборачивается вспять, ибо нереальное осуществимо, но невозможно реальное.
  

***

   "Я" качается на маятнике: от неверия -- к вере, от веры -- к неверию, от разгула чувств -- к покаянию, от покаяния -- к бунту, от бунта -- к смирению, от веры -- к неверию... "Я верую, я верую, -- твердит оно с упрямством еретика, -- я верую..." Но неодолимая сила снова влечёт его в противоположную сторону. Кто-то завёл этот маятник, и мне не остановить его, а только маяться: от веры -- к неверию, от неверия -- к вере...
  

***

   Какой пафос у ничто? Никакой. "Ни холоден, ни горяч, но тёпл". Обрывки самодостаточных мыслей и никакой связи. Что теперь проповедовать? -- Ничто. И смело: я ничего не знаю. Раньше казалось: нигилизм -- высшая стадия неверия, последняя ступенька перед... верой. Но вот открылось: нигилизм после веры, пост- или над-верие. Во что? В Бога. "Как же?" Силою абсурда, как у Кьеркегора. Абсурда, абсурда... И смысла нет, и сокрушено уже всё, и основания разрушены. А Бог-то есть. Ныне и присно и во веки веков. Вопреки всему и всем "основаниям".
   Нигилизм -- ересь. Но лучше быть грешником и блуждать, как одна овца из сотни, чем идти "истинным путём"...
  

***

   Может ли негация иметь статус бытия, если само существование утвердительно? Заботы повседневности постепенно прикрывают зияние провала, как затягивает коркой льда мутную черноту водоёма. Чем дальше -- тем крепче... Почвы больше нет, и ты привыкаешь ходить по воздуху.
   Не помню, когда появилась трещина и что послужило толчком для удара. Да и "толчок" в таких случаях тоже видимость -- вызревшей готовности. Трещины бывали прежде, но тогда устаревал опыт и спенялись установки, теперь надломилась магистральная линия. Тихую гавань унесло в море. Это был не конец пути, а очередной пункт маршрута.
   В эпоху обезбоженности единственной правдой, подлинностью только и может быть акт адекватности самому себе. Когда за любыми идеалами кроется подмена и самообман, на месте истины покоится сумма знаний и культурных наслоений, в самой вере рискуешь обнаружить застывшие формы убеждений и норм, -- незастывшим и непредзаданным может быть только верность себе, ибо "я", открывающееся в событии развёртывающейся жизни, непредсказуемо.

***

   Вера -- не втискивание жизни в рамки расчисленных догматов, не подмена действительной жизни жизнью, размеченной по канонам и отступлениям от них (это ведёт к ненавидению стихии жизни), а мужество остаться со своей грешной, но настоящей жизнью, направляя её в русло веры и канонического осмысления. То же, что иметь ситец, из которого можно сшить платье, а можно костюм. И желать сшить костюм даже лучше. Только не надо говорить, что этот костюм из бархата.
  

***

   Распутье. Распутье... А кажется, так много уже пройдено! Последние шаги были невелики, но стояли друг от друга далеко. Когда-нибудь вспомнишь эту дорогу, а сейчас... Сердце смотрит направо, сердце взирает налево, сердце вглядывается вперёд: "прямо пойдёшь -- ...". Нету меня, неопределённость. "Я" появится, когда тяжёлый камень у трёх дорог окажется за спиной. Кто кого выбирает: "я" дорогу или дорога меня?
   Время... Время и есть Бог. Скорее расти, сердце! Бог даёт то, что хочешь, но желание хотеть тоже не от нас. Слушай, сердце, слушай! Бога надо услышать в себе.
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"