Сегодня второе апреля. Год назад в этот день я узнала о свадьбе Максима. Любопытно, что в памяти откладываются наши даты. И "чем беднее настоящее, тем ярче всплывает прошлое", - снова Максим Случевский. Эту аксиому я проверила на себе. Счастливая моя осень, вторая счастливая осень, "алексеевская", совершенно вытеснила первую, и от воспоминаний о Максиме я просто отмахивалась: к чему заниматься бесплодными терзаниями, когда через час позвонит мой Алешка? А сейчас мои мысли абсолютно свободны, у них нет стержня, опоры, которая дисциплинирует. И я плыву - куда вынесет. Сегодня вынесло на эту свадьбу, на которой я не была.
На лекции по социальной психологии, разумеется, делать нечего, тем более, если эта лекция стоит последней парой. Не так уж часто я прогуливаю, можно разок себе позволить.
Вспомнила, что мне нужны стержни, решила зайти на базар.
Удивительная встреча произошла у меня сегодня. Подходу к базару. Издалека несутся звуки гармошки - ну, обычное рыночное явление. Но что необычно - некий гармонист (я его пока не видела) играет классику. И произведение - знакомое-знакомое, но, как всегда, вспомнить не могу - чье и как называется, хотя сто раз слышала. Я не профессионал, не ценитель, но скорее ощутила, чем отметила странную манеру игры. Что-то свое, какие-то свои акценты, что ли... Что-то, что отличает Игру от любительского, очень даже неплохого исполнения. Он остановился. Снова заиграл. Я первый раз слышала переложение для гармони свиридовской "Метели", не думала, что это вообще возможно, привыкла к пианино, скрипке или оркестровому исполнению. Моя любимая "Метель"... Я боюсь этой вещи. Когда я слышу первые аккорды - не торжественные, а скорее настораживающие, напряженные, мне хочется сказать: "Не надо! Остановите музыку! Дальше будет слишком больно!"
Моим первым желанием было убежать - глупо закрыть уши и убежать. Но поздно, бессмысленно... Плавная линия мелодии, то взмывающая, то падающая, и все равно плавная, текучая, но не скользящая, не легкая, а страшно глубокая, уже настигла меня, и я знала, что должна дослушать до конца.
Наконец-то я увидела гармониста. Им оказался молодой парень, темноволосый, в черной кожаной куртке и линялых голубых джинсах. Перед ним стояла картонная коробка. Я решила пристроиться рядом с ним, не очень близко, не вплотную, чтобы он не заметил меня, особенно во время игры, и встала чуть сбоку, позади него.
...Я не хочу любви - теплой и убаюкивающей. Я хочу ошибок, побед и поражений. Я стою на волнорезе, как несколько лет назад, в Крыму. Почти у ног сшибаются зеленые волны, сразу с двух сторон, и словно проваливаются в белую густую пену. Я оборачиваюсь... мелкие-мелкие брызги повисают в воздухе, иголочками холодят спину. Я почему-то думаю, что навстречу должен появиться мой Алешка, и он появляется, в белой рубашке, загорелый, идет ко мне, я протягиваю ему руку: "Здравствуй!" - я улыбаюсь, я чувствую, что улыбаюсь, оттого что его улыбка становится моей...
А музыка кончилась, кончилась, должно быть, несколько секунд назад, потому что я не слышала больше моря.
- Девушка!
Кто это, кто меня зовет - это не Алешка... Я растерянно оглядываюсь - дико удивляюсь, оттого что мимо меня спешит поток плащей и курток и пасмурное небо словно придавило бледно-желтые дома.
- Ну да, да, вы! - этот парень, гармонист, повернулся и смотрит на меня почти в упор.
Я сделала шаг к нему, все еще мало что соображая.
- Не бойтесь, подойдите, - с улыбкой говорит он. Мне сразу передалась его улыбка - совсем не такая, как у Лешки: у Лешки улыбка требует ответа, а у этого молодого человека она очень простая, мягкая, как говорят, "обезоруживающая" - хочешь, улыбнись в ответ, хочешь, пройди мимо и забудь.
- Меня зовут Женя, - он снова улыбнулся. Если бы он спросил: "А вас?", все было бы совсем по-другому. Но он молчал, и я негромко ответила ему:
- Меня - Лиза.
- Знаете... я почему-то так и подумал! - странно, но он обрадовался. "Словно задачу решил," - мелькнуло у меня сравнение. - У вас редкое имя.
- Скажите... - я приходила в себя. - А вы где-то учились? Что вы окончили?
Он чуть задумался.
- Нет, это вы не то говорите, не от себя, - строго произнес он. - Как приемная комиссия: кто, откуда, что окончил... Мой преподаватель сказал: "Слушателя чувствуешь кожей". Я не верил. А сегодня впервые почувствовал слушателя. Вас.
Я растерянно молчала.
- Не обиделись?.. Знаете, что, Лиза, - он решительно встал. - Играть я все равно теперь не хочу и не могу. - Женя начал укладывать гармонь в футляр. - Поэтому, если хотите, - посидим... ну, хоть в парке, побеседуем. Вы не против?
Честно говоря, ни разу еще не знакомилась с людьми на улице - считала это чем-то не то что бы неприличным, а ненадежным, странным. К тому же давала себя знать давнишняя детская установка: "С незнакомыми не разговаривай!" Подобное ощущение было и теперь, но я сознавала, что потеряю неизмеримо много, если откажусь.
- Хорошо, - произнесла я. - Идемте.
Мы сидели в парке и разговаривали. Весь разговор, полностью, конечно же, я не вспомню, а жаль. Буду воспроизводить его по кусочкам.
- Сейчас вы чувствуете некоторое недоверие, неудобство, - начал мой новый знакомый. - Давайте, я расскажу вам о себе... нет-нет, я не требую в ответ того же! (Вот! Правильно! В этом - вся его натура: я отдаю, а ты - хочешь - бери, хочешь - нет.) Ну, что... Учился в музучилище, теперь на четвертом курсе экономического... Странное сочетание, вы правы, - перебил он сам себя, заметив, наверно, мой чуть-чуть ироничный взгляд. - Самый близкий друг - младший брат, Серега. Летом мечтаем с ним махнуть в Питер, вот и собираю деньги, еще от стипендии откладываю... И потом, мне это просто приятно - играть для людей. Естественно, не совсем бесплатно, - он снова перебил себя, уловив во мне тень иронии. - Ну, что еще... Пожалуй, для первого знакомства достаточно? А то - чем дальше в лес, тем больше дров...
Действительно, мне было достаточно его рассказа. Но если бы я рассказала о себе в таком же духе - то есть где учусь и, может быть, чем увлекаюсь, этого было бы мало и ему, и мне, вышло бы сухо и скучно. Я молчала.
- Вы знаете, Лиза, вы - чудесный слушатель. Но если бы вы постоянно стояли у меня за спиной, я бы не смог играть, это было бы слишком, понимаете?
- Кажется... Вы хотите играть - словно наудачу, словно удочку закидывать: поймаю - не поймаю свою рыбку... - это сказала не я, кто-то за меня. Я не знала таких мыслей и слов!
- Да-да-да, - я увидела, как загорелись у него глаза. Так бывает: случайно в разговоре возьмешь верную ноту и попадешь в лад чужой душе... - Вы удивительная, все понимаете... Вы не обижайтесь, что я с вами, как старший, наверно, я не должен, мы ведь, в общем-то, с вами ровесники... Мне двадцать два года - а вам?
У меня чуть-чуть поднялись брови.
- Ой, простите, ради бога... Дам не принято спрашивать о возрасте... Знаете, все время в мужской компании, - оправдывался он.
- Я не обиделась, - подбодрила я его.
- Правда? - он засмеялся.
- Просто не успела: вы сразу же извинились.
Несколько секунд мы с ним смеялись. Я давно уже ни с кем не смеялась...
___________
Он говорил:
- Вы знаете, Лиза, надо уметь раскрываться перед людьми. Нам нужно быть проще. Вот, к примеру, я сейчас залезу на дерево и просвищу вам серенаду, как тот Соловей-Разбойник!
- Это нужно для самораскрытия? А нельзя ли самораскрыться более безопасным образом?
- Опять вы шутите, Лиза... А если серьезно, безопасного самораскрытия не бывает.
Это я понимаю. Хотя бы через свой "Дневник"... На дерево он все-таки полез, несмотря на все мои полушутливые протесты. А вот спрыгнул на землю очень неудачно, измазал себе колено еще не просохшей землей. Ребенок? Гений? Просто милый чудак?
________
Он говорил:
- Вы знаете, Лиза, год назад в этот день у меня была огромная неприятность... Ровно год назад... А сегодня я с утра словно предчувствовал, что случится что-то хорошее...
Я вздрогнула, инстинктивно поднесла руку к лицу, словно хотела закрыться, спрятаться, не выдать себя. Второе апреля...
- У меня тоже, - выдохнула я.
- Лиза! - он вскрикнул, а потом прошептал словно про себя, едва слышно, - Значит, это и есть вы...
Я, признаюсь, была в состоянии шока и не стала узнавать, что значит эта загадочная фраза. Некоторое время мы сидели молча.
Не знаю, о чем думал он, а я вспоминала тот сумасшедший день. Могла ли я предположить, что через год буду сидеть в парке с молодым человеком, которого узнала час назад... Сейчас, дома, вечером, Женя кажется мне моей фантазией. Слишком это невероятно, непонятно, удивительно!
На прощание он написал мне свой номер телефона - как всегда, предоставил мне возможность решить: ответить тем же или не надо. Я дала ему свой. Честно говоря, сомневаюсь, что этот "чудик" мне позвонит. На него будет очень похоже, если он откопает мой номер через тридцать лет и скажет: "Здравствуйте, Лиза, а помните, тогда-то, в такой-то день..."
Попыталась представить его себе: не получается. Представляю что-то круглое, с оранжевыми пятнами, довольно теплое и приятное на ощупь. А ведь он все-таки молодой человек... Если о молодом человеке говорят "все-таки", тем хуже для молодого человека... Нет, серьезно. Я даже не могу сказать, красивый он или нет: просто он такой, и никаким другим быть не может. Такой, и все.