Об авторе:
Северный автор, случайно занесенный в чужой дождливый город.
Вечно недовольный собой перфекционист.
Иногда апатичный диванный монстр.
Иногда бодрствующий паникер.
Мучается экзистенциальными гамлетовскими вопросами.
В постоянном конфликте с собой.
Наше физическое существование аннигилируется отсутствием смысла вне апперцепции. Когда телесное "я" перестает получать сгустки тепла, вживляющие в себя пустоту, прекращается часть твоего присутствия. Только метафизическая реальность приобретает идею, потому что является ее сердцевиной, и даже сам автор, творец очередного мира, не вправе вырезать главное. Человек придумал одежду, чтобы скрывать несовершенства наготы, которой он, по природе своей, стыдится. На самом же деле это очередной повод подчеркнуть неравенство и воспитать поколение судей, обращающих свой ограниченный взор на чужие платья. Бог придумал тело, чтобы искуснее спрятать душу, но и это в очередной раз было использовано, дабы породить дух отличия. Тогда люди начали приглядываться друг к другу, оценивая форму носа и ушей, густоту волос и толщину талии; они выдумали стандарты, по которым якобы измеряется красота, хотя ни один из них не смог бы восстановить значение этой абстракции. Человек, время от времени заглядывающий в зеркало, выучился обманывать, и тогда жизнь стала подобием лжи, а слова - всего лишь искаженной моделью истины. Чтобы отыскать правдивое начало, нужно иметь отличный нюх и, возможно, выключать зрение, когда потребуется. Наши глаза все время искажают, и если дискредитировать способность смотреть без мысли, можно познать, что телесность равна нулю. Люди - это только цветные энергии: белые, черные, фиолетовые, красные... каждый из них можно разбавить на палитре и получить другой оттенок. Это сущности, которые излучают если не свет, то электрический ток, и когда начинается сопротивление, они притягиваются. Энергия не тождественна цвету глаз и длине ресниц, она существует независимо от оболочки, хотя и окутывает ее защитной пленкой. Иногда достаточно не сказать ни слова, чтобы услышать ее запах; сопряжение энергий ведет к растворению в хронотопе, который не знает рамок, как картина, только что вышедшая из-под выпачканной краски кисти. Энергетические сущности составляют память - самое удивительное приспособление, выдуманное вопреки человечеству. Она поистине бессмертна и зародилась многим раньше самого мироздания, явившегося на ладони из выдоха. Один из главных ее механизмов - забвение, и без него невозможна жизнь воспоминания. Нет, наша память забывает вовсе не потому, что обманывает, скорее, освобождается, чтобы уступить место новому прошлому. Когда мы вернемся в очередной и последний раз, то никогда не вспомним того, чему научилась душа здесь: высчитывать ходы на шахматной доске, распознавать ложь по случайному жесту, защищаться одним ударом ноги. Однако, когда придет время вспомнить, она обязательно сделает так, как обучена, потому что полученные навыки нельзя растерять.
Талая вода в инкубаторе сердца всё ещё шумит, называя звучное имя. На окружностях запястий почти не осталось жизни, и только едва ворочает обрубком языка слабая мысль о побеге. Никто никогда не смел приручить свободу, потому что она рассыпалась, как пыль, и оседала где-нибудь, на метле городского дворника, никем не узнанная. До сих пор в Люсе оставалось столько шумной тишины, что хотелось сорвать защитную плёнку эхом случайного окрика. Но всё ещё какие-то почти неосязаемые нити служили опорой, и невозможно было ни разорвать, ни завязать потуже. В обездвиженной комнате слышно только, как всхлипывает соседская девочка, но имя продолжает висеть в воздухе тяжёлой угрозой, лишающей кислорода. Имя тому - легион, может быть, поэтому пленение невыносимо, а свобода так привлекательна. Сердце, взыскующее свободы, упивается надеждой - не столь ощутимой, но и не бесполезной, когда перегорает последняя лампочка, и ничего не остаётся, кроме как шептать в темноте.