Аннотация: Любой текст открыт для множества интерпретаций, и это тем более верно для столь богатых идеями и прозрениями работ Макса Вебера. (Петер Вагнер)
Макс Вебер
Известный немецкий социолог, идеолог "Модерна", Макс Вебер спрашивает:
"Какое сцепление обстоятельств привело к тому, что именно на Западе, и только здесь, возникли такие явления культуры, которые развивались -- по крайней мере, как мы склонны себе представлять -- в направлении, получившем универсальный смысл и значимость?"
На такие намеренно идиотичные и провокативные вопросы правильно отвечать пощёчиной. Но времена благородства - увы! - прошли; и приходится заниматься разоблачительной интерпретацией.
Мы не верим, что Макс Вебер всерьёз может думать, будто исторические Эпохи (Эоны) рождаются из "сцепления обстоятельств"?! Сама логическая формула явно заимствована из астрологии - как если бы Макс спрашивал о расположении светил - и сразу обозначает аудиторию, к которой обращён его вопрос ... Это не учёное собрание и не благородная публика, но - отдельные индивидуалы, образующие ментальную толпу, посредством единого для всех "мема". Этот "мем" обозначен у Макса словами "именно на Западе". Откровенная географическая перспектива, провоцируемая ими, не позволяет усомниться в значении.
Речь идёт о превосходстве Запада - якобы случайном ("сцепление обстоятельств") - оправдывающем глобальную экспансию Капитала. Именно к этому "мему" европейского буржуа времён колониализма (а теперь - глобализма) и обращает Макс Вебер свой подленький подхалимский вопросик.
Смешно, но наше сближение "сцепления обстоятельств" с астрологией находит своё подтверждение в языке "интепретативной социологии", которая пользуется выражением "социальные констелляции".
Не обстоятельства - которых вообще нет у людей, кроме умирающей от их рук Природы, - а Грех разумников, отказавшихся от Христа Спасителя, привёл Запад к коллективному сошествию в Аид, которое они называют "прогрессом".
Мы сами создаём свои обстоятельства с помощью "public relations". И это самоконструирование давно уже институциализовано "западной демократией" под именем "мем-инженерии", цель которой внедрение нужных властвующим группам "мемов" в общественное сознание, - наподобие курения табака женщинами как символа освобождения от тирании мужчин. Этот "мем" (в терминологии Ричарда Докинза) был внедрён в западную ментальность крупными табачными компаниями в начале ХХ века.
А начиналось всё с невинной "проблематизирующей самоинтерпретации общества, являющейся легитимной частью понимающей социологии", в которую Вебер внёс значительный вклад.
Кстати, сам Вебер, как скептик, ощущает эту гибельную тенденцию "западного развития", и полагает, что "рациональное овладение миром как социальный идеал остается очень хрупким, если это вообще не проявление тенденции к саморазрушению..." (см. Петер Вагнер "Макс Вебер и модерн XXI века").
Интересно узнать в этой связи, что Макс понимает под "универсализмом" западной культуры? Колониализм? Мировые войны? Глобальную экспансию капитала? Цветные революции? Или полёты на Марс?
Петер Вагнер, интерпретирующий Макса Вебера, из предложенных нами вариантов выбрал колониализм. Он пишет:
"Этот исторический момент, который я назвал институционализацией "организованного модерна", и был кульминацией территориального освоения планеты европейскими державами. На Берлинской конференции 1884 года они поделили между собой Африку".
"И хотя Вебер наблюдал за этим развитием со скепсисом, в то же время у него появилось достаточно поводов считать его "универсально значимым".
Вагнер говорит, что "Вебер всегда сохранял определенную дистанцию в отношении того "западного" само-понимания, которое сам же разделял". И повторяет наш вопрос:
"Как, в таком случае, обстоит дело с той "универсальной значимостью", которую Вебер приписывает этому модерну?".
Для получения общеизвестного ответа - который хорошо известен Веберу - достаточно перейти из географической перспективы (Восток - Запад) в историческую и вспомнить, что так наз. "Модерн" явился результатом непрерывного развития Римского Мира. Возвращаясь к географии в этом историческом контексте, приходится признать, что колыбелью Возрождения и "коммунальных революций" явилась всё-таки Италия, земля Энея, а не абстрактный глобалистский "Запад".
Надо сказать, что Вебер и вообще мастер многозначительных профанаций, позволяющих дуракам корчить умные рожи.
Так, Вебер предложил называть современную ему социальную констелляцию в Германии "современным капитализмом".
До чего же научно! И Петер Вагнер раздумчиво замечает:
"Сегодня мы продолжаем в основном соглашаться с этой характеристикой".
А куда же деваться? - Ведь ярлык "современное" можно приклеить абсолютно ко всему, что нас окружает в любой момент времени.
Это просто насмешка! Дата изготовления продукта никак не характеризует сам продукт. Ведь по отношению ко времени жизни Вебера мы живём уже в "завтрашнем капитализме"?! Спрашивается: как слово "завтрашнее" раскрывает значение термина "капитализм"?
Получается своего рода междусобойчик авгуров: мол, мы-то понимаем, о чём речь...
Для обывателя-профана самое милое дело изображать собой авгура...
"Дурень думкой богатеет!"
Но самое интересное заключается в том, как объясняет своё согласие Петер Вагнер. Оказывается, что ...
"... Благодаря этому различные социальные ситуации подводятся под одно понятие, и таким образом расширяется их понимание".
Супер! Тем самым наш Петер успешно подвёл себя под понятие "Дурак". Но, расширится ли наше понимание, если мы и других социологов обозначим этим словом?
Если "да", то максимальное понимание даёт понятие "ВСЁ", поскольку под него всё и вся подпадает.... Жаль только, что "всё" равно "ничего".
"Очевидно, - говорит Вагнер, - что здесь речь идет о слабом универсализме, который создает понятийную основу для понимания всех социальных констелляций".
И, тем не менее, нельзя отказать Максу Веберу в гениальной прозорливости. В своей попытке ухватить суть Модерна он характеризовал его как "стальной каркас" (stahlharten Gehause), из которого улетучился "дух". Последнее слово сразу же отсылает нас к догматическому спору о "Святом Духе".
Внесение Западным Римом в утверждённые соборами догматы веры поправки "Filioque" (И от сына) как раз и является началом Модерна.
Дух не улетучился из рационального капиталистического мира - там нечему улетать: этот мир уже бездуховен. Исторически раньше Дух улетучился из Латинской Церкви, лежащей в основании Западного мира. А изобретённый логическим разумом догмат "Filioque" стал меткой Дьявола на учении Католичества.
Результатом явилось протестантство, предложившее заместить труп ортодоксии инженерным нормотворчеством, основанным на библии как конституции.
В перманентном строительстве протестантского мира Вебер и разглядел арматурный каркас протестантской этики, тот самый stahlharten Gehause, благодаря которому и стоит общий дом.
Макс узнал эту правду от своего гения и должен был сообщить её людям вне всякой системы и независимо от неё: так сказать, "эксплицитно". Что он и сделал, объявив организующим началом Модерна протестантскую этику.
Благодаря своему гению, "Вебер не поддался искушению взглянуть на модерн, который он наблюдал, как на модель или хотя бы как на нечто долговременное и стабильное" (Петер Вагнер).
По словам Петера Вагнера "теория модернизации 1960-х годов предполагала, что люди наконец согласились на постоянное существование в "стальном каркасе" -- вопрос о такой возможности Вебер ставил в эксплицитном виде, но не мог или не хотел дать на него ответа".
Откуда следует, что утверждение Петера Вагнера о том, что ...
"... с уходом ХХ века уже невозможно прочно поместить "современный капитализм" в рамки базового понятия модерна", не противоречит взглядам Макса Вебера.
Это тем более справедливо, что ХХ век окончательно освободил разумное социальное строительство Модерна от Библии как наследия "средневековья", заменив Священное Писание Манифестом коммунистической партии. Тем самым этика окончательно утратила авторитарность, став неоплатонической.
Дальнейшее развитие на этой основе обнаружило, что согласие очарованных научным прогрессом людей жить в "стальном каркасе" утилитарной рациональности и конвенциональности было временным и нестойким. Теперь мы стали свидетелями мощного возрождения религии в её ортодоксальном изводе.
