Незванов Андрей Семенович. Утопия Дяди Сэма

УТОПИЯ ДЯДИ СЭМА

Дядя Сэм, или США - совершенно особый отросток Старого Света. К примеру, совершенно не похожи они на Сибирь - плод Российской колонизации. Также не походят они на Индию, или Африку, бывшие ранее колониями Европы.... Отчего так?

Оттого что США - не просто плод военной, державной или торговой экспансии; и не результат лишь расселения избыточного населения метрополии. Нет, они - плод Реформации, или религиозно-нравственного преображения Европы, сопровождавшегося религиозными войнами и революциями. В этом отношении Штаты похожи на Новую Атлантиду, какую могли бы основать платоники, изгнанные из Эллады подобно Фемистоклу.

В рамках поясняющей аналогии представьте себе на минутку, что социалистическая революция в России не удалась, и социалисты всех мастей, не желающие жить по-старому, переселились на необжитый материк за океан, и начали строить там социализм. Это было бы, несомненно, европейское общество, поскольку социализм европейская идея, и в то же время оно сильно отличалось бы от традиционной Европы. Отличием, впрочем, не столько разительным, сколько преувеличенным и акцентируемым. За этой акцентацией отличий пряталось бы охранительное непризнание кровного родства.

Именно такого рода нежелание узнавать себя в зеркале "безоглядного модернизма" привело к тому, что Россию, которая в начале прошлого столетия в идейном плане стала социалистической, - то есть самой европейской из всех европейских стран, - до сих пор не хотят признать европейской державой.

Ровно то же самое случилось в Новое Время с Северной Америкой. Тогда, на заре модернизма США основались как самая-самая европейская Европа, передовая ее часть. Ведь тогда в Европе случилась Реформация. Новые, реформированные европейцы захотели беспрепятственно жить по-новому. Поскольку Реформа, имевшая на деле весьма широкий социальный спектр, позиционировала себя узко - как реформу религиозную, - она не могла не затронуть прежде всего церковь. Не договорившись с Папой и Святой Инквизицией у себя на родине, в результате серии религиозных войн, реформаты предпочли уехать и основать новый Иерусалим за морями, церковь-мир без храмов и священников.

Чтобы понять, каковы были эти новые люди, достаточно узнать, откуда они прибыли. Это нетрудно сделать, если обратить внимание на то, что новый Иерусалим назвался Новым Амстердамом. То есть, они бежали из самого пекла религиозной войны, из Голландии, - где схлестнулись Юг и Север, Монархия и Республика, Церковь и Мир, Капитализм и Феодализм, - в Новый Свет бежали "протестанты".

В общественной реальности Протестанты - широкое понятие: Новые люди, которые против всего Старого. История, однако, сужает его смысл. "Новый" и "Старый" суть не просто темпоральные обновленческие модальности. Здесь эти слова напрямую связаны с христианским вероисповеданием, с Новым и Старым Заветами. Люди переплывали океан не затем, чтобы просто хорошо жить, не платить феодалам и церкви, получить бесплатную землю под пашню, основать торговые фактории и т.д.; - нет, гораздо больше! Их трогательное и опасное путешествие было не чем иным, как возобновлением профетизма Старого Завета и осуществлением (наконец!) обещаний Нового Завета - возвращением потомков Адама и Евы в Эдем, Райский Сад, где Бог по аллеям гуляет...., и смерти нет.

Это вам не испанские конкистадоры! И не пираты Карибского моря.... В Рай могут вернуться только святые: безгрешные люди, выкупившие себя у Дьявола и породнившиеся с Богом. Это важнейший момент в их самоидентификации: они - лучшие люди на Земле; избранные, искупленные, бесконечно морально превосходящие грешников, оставшихся в Старом Свете.

По отношению к Вселенской Церкви они суть сектанты. Их идеология генетически такова, что защищает и легитимирует секту - общину избранных спасенных. Свобода вероисповедания, легшая в основание пресловутых "прав человека", не столько обеспечивает свободу лица, сколько защищает секту с ее частной религиозной убежденностью. Поэтому Америка - сектантская страна. Всевозможные секты издавна и по сей день находят там убежище и понимание своих прав на автономное существование. Это значит, "сектант" - преобладающий североамериканский нравственный тип человека.

Сектант значит отколовшийся, - не по родовой, не по политической или экономической линиям, но - по линии религиозно-нравственной; отколовшийся от единого тела церкви. Интересующие нас сектанты принадлежали христианской церкви, поэтому они не могут позиционировать себя иначе, как идущие за Христом, в то время как все прочие заблудились и отклонились от Пути. Любопытно, но сам Иисус Назарянин сектантом не был: апостолы не отторглись от церкви; иудеи сами извергли их из среды своей, и таким образом стали сектантами. С тех пор иудейство не может быть ничем иным, кроме как сектой. Всякий знакомый с иудеями скоро распознаёт их как сектантов. Именно в качестве секты европейские евреи легко нашли для себя место в основанном за океаном сектантском обществе.

Но теперь нас занимают не евреи. Нам важен вопрос идентификации христианских сектантов-протестантов, переселившихся в Новый Свет. В чем отличие их новой ментальности от традиционной идеологии Римской Церкви?

В этом кратком очерке мы не можем входить в большие подробности темы, поэтому скажем главное:

У сектантов-протестантов Бог больше не на небе: Бог - в совести. Именно в человеческой совести, а не одесную Отца, обитает теперь Господь. По сути, протестанты провозгласили новое вочеловечение Бога, отрицающее вочеловечение во Христе Иисусе из Назарета.

Прочитывая Новый Завет на манер Ветхого, именно как завет, или договор с богом, они нашли в нём новые условия в форме новых заповедей, которые нужно соблюдать, чтобы вернуться в Эдем. И поскольку Иисус, уполномоченный Посланник Бога, сказал: новую заповедь даю вам - любите друг друга; постольку они погрузились в мораль, как в обнаружение любви (или нелюбви) имярека к ближнему. При этом понятие греха сузилось до понятия "морального проступка".

Поясним, в чем разница: грешу я пред лицом бога, и бог мне судья; в случае же морального проступка, я нарушаю быт общины, посягаю на ее единство и целость, - и кто судья в последнем случае? Человек ведь свободен в совести своей: думаю, что люблю тебя, а ты полагаешь, что я твой противник.... Как тут быть?

Естественно, судьей выступает община, в лице главы общины, пастора, - избранного не Богом, но самими сектантами на общем собрании. Он оценивает мой поступок и выносит порицание. Наказание - отчужденность членов общины и угроза исключения, изгнания. И это не просто изгнание: это исключение из числа избранных, спасенных, получивших пропуск в Рай.

В кафолической церкви тоже износят анафему и отлучают от церкви, но это акт исключительный: он не принадлежит повседневности, не сопровождает верующего всякий день и час. Право анафематствовать и отлучать имеют только высшие церковные иерархи. При этом, отлучить грешника от Бога никто не в силах - только он сам. Церковь лишь констатирует выбор, сделанный человеком.

Так что в кафолической церкви лицо, в аспекте Служения, свободно от общины, от ближних своих, которым прямо запрещено судить его. В каковой свободе как раз обнаруживается трансцендентность Бога миру и трансцендентность личных отношений с Ним. (Отсюда, кстати, происходит и отделённость клира от мира). Коллизию позитивной общины и трансцендентной церкви мы, как раз, и наблюдаем в судьбе Иисуса Назаретянина.

В протестантской общине трансцендентность суда упразднена. Не случайно из жизни ее удалены любые знаки трансценденции, представленные в кафоличестве литургией, храмом и священством. Собрание общины это совсем не то, что присутствие на службе в храме. Это исключительный междусобойчик, ярмарка религиозного тщеславия. Высокое небо - не над нами, но - в нас, членах общины; и бог - это совесть, определяемая совместным бытом. Фактически, это полное обмирщение веры. Сектанты интерпретируют его как возврат к изначальной простоте и бедности, демократичности (заново понятое в ключе буржуазной революции слово!) христианской жизни. Но стоит лишь вспомнить, что Иисус был отнюдь не избранным на собрании пастором, но Царем Помазанником и обещал в три дня воздвигнуть новый Храм на месте старого, как становится ясной ложность этой трактовки. Уместно в это связи вспомнить, кто из учеников Христа Иисуса более всех радел о бедных и жалел елея для ног Учителя...? Правильно! - То был христопродавец Иуда из Кариоты.

В парадигме обмирщения веры протестанты, естественно, сосредотачиваются больше на мирских аспектах жизни Христа, представленной в Евангелиях. Понимают их не как Благую Весть, а как образцовое жизнеописание, или руководство для повседневной жизни в миру. В личном плане внимают различным нравственным коллизиям, с участием Иисуса, а в плане коллективном копируют апостольскую общину.

И в самом деле!... Вочеловечение Бога имеет своим следствием, что, помимо трансцендентного аспекта События, мы имеем и позитивный, мирской аспект. Не в абстрактном же человеке Шопенгауэра воплотился Господь! Он родился в конкретном обществе, в конкретное историческое время, в известной семье. Соответственно, Он сам и все, возложившие на Него свои упования, могли существовать только в структурах, наличествующих в данном мире в данное время. И мир этот - римская провинция Иудея.

Мы знаем, что Иисус из Назарета вписался в существовавший институт учителей веры, раввинов, и стал Учителем (Ребе), а его последователи приняли статус учеников, или детей учителя. Это бытие Христа до Воскресения послужило соблазном для новых христиан: они построили свои церкви по образцу учительской общины, - воображая, что они таким способом возвращают христианской церкви первоначальный облик, искаженный так называемыми "средними веками".

Однако, вселенская церковь основана не на еврейском институте учителей-толкователей Завета, но - на Бытии Христа после Воскресения и Вознесения. А после Вознесения Иисус - не только что не раввин, но - даже не Христос! Он больше не еврейский мессия, но - Царь Небесный, окормляющий Космос в тесном общении с Отцом в качестве Сына.

Образом этого Космоса на земле является Христианский Рим с помазанным Царем, Императором во главе, а вовсе не морально-дидактическое собрание ведомое учителем нравственности. В итоге идеалом общественного устройства, образцом христианского мира в глазах протестантов является собрание автономных братских учительных общин, составленных из спасенных избранных праведников, отношения между которыми регулируются синедрионом, собранным из выборных представителей этих общин. То есть, фактически, это калька Иудеи, в то время как ортодоксальные христиане организуются в Рим. Последнее подтверждено тем, что, невзирая на политический распад Рима в Средние Века, церковь остается Римской, кафолической, - сиречь вселенской. И мы имеем на Земле две кафолических церкви, соответственно двум Римам - восточному и западному.

Протестанты отрицают Римскую церковь. Соответственно, ими отрицается и Рим, как политическая модель. Не случайно теперь, когда в мире господствуют США в международный дискурс вброшена и раскручивается концепция "иудео-христианских ценностей", вопреки тому факту, что христианская Европа до сих пор оставалась греко-римской.

В США, стране, основанной протестантами, совершенно закономерно утвердилась описанная выше иудео-образная модель христианского мира. Этой основной модели отвечают гибридные политические концепции Соединенных Штатов, - достаточно вспомнить, что на американском долларе написано: In God we trust; в то время как Христос Иисус, держа в руках римский денарий, предлагал отдать кесарю кесарево, а Богу богово.

Эти гибридные политические модели мы можем наблюдать теперь в действии. А именно, США позиционируют себя как "нация верующих" на иудейский манер и с этой позиции Нового Израиля повсюду борются с "империями", стараясь уничтожить любой намек на Рим, который из светоча цивилизации превратился у них в синоним варварства. Это превращение свершилось посредством искажения истории и предвзятых оценок исторических эпох. Идеологи Реформы отождествили Римскую церковь - а с нею и Рим - с так называемым "средневековым варварством", - хотя Средние века были величайшей и блестящей эпохой, которой Новое Время безусловно проигрывает.

Начало этому извращению христианской политической мысли было положено давно, уже в римскую эпоху, и поддерживалось этнокультурными различиями между Восточным и Западным Римом. В религиозном аспекте, корни события лежат еще глубже в истории, во времени рождения христианства. Речь идет о конфликте между Иудеей и Римом. Конфликт этот сыграл свою роль в Священной Истории, приведя к распятию иудейского Мессии римским прокуратором Иудеи, - и ясно обозначился затем в расхождениях между первоначальной общиной Иакова, брата Господня, и павликианской церковью, основанной апостолом язычников Павлом. Если в лице иерусалимской общины Иакова христиане выступали как иудейская секта, то "сверхштатный" апостол Павел своей проповедью создавал Римскую церковь. Община Павла, составленная из язычников, к которым правоверный иудей не мог даже приближаться, по определению не могла существовать как иудейская секта. Она сразу стала позиционироваться как новая римская религиозная партия.

В самом Риме политическая и ментальная оппозиция вспоминала времена Республики, как обитель свободы. Республика, в свою очередь, идеализировала античную демократию греков, не выдержавшую испытания историческим Временем.

В римско-христианской Европе, Реформации предшествовало Возрождение, восстановившую из пепла памяти идеал Демократии и Республики. Идеал этот пришелся кстати деятелям иудео-христианской Реформации. Они противопоставили его европейскому кафолическому Риму.

Вместе с протестантами идеал Республики переехал в Новый Свет и успешно прижился там. Новый демос в лице избранного искупленного человечества основал новую христианскую демократию, невзирая на то, что христианская традиция утвердила не Республику, а Рим в качестве христианского государства.

Возвращаясь теперь, из макрокосма римской ойкумены в микрокосм сектантской общины, мы должны сосредоточиться на роли протестантского пастора, как преемника иудейского учителя, в указанной исторической перспективе.

Хотя в учительной общине ученики традиционно суть дети, а учитель - отец; жизнь ученика в паре с учителем не является образом жизни Сына в паре с Отцом, о которой свидетельствовал Иисус, говоря, что не делает ничего вне воли Отца.

Иисус изначально был учеником Иоанна Крестителя. Именно по этой причине, к нему приходили его "братья", ученики Иоанновы, чтобы выяснить, в чем состоит его следование отцу-учителю. Однако отношения Иисуса с Отцом небесным также изначально трансцендировали за пределы отношений его с учителем, о чем свидетельствовал сам Иоанн, говоря, что видел голубицу, слетевшую с неба на главу Иисусову, и слышал голос свыше, вещавший - сей есть Сын Мой возлюбленный!

Этой трансценденции нет в отношениях учителя с учениками в рамках иудеоподобной сектантской общины, сколько бы ни назывался учитель отцом. То есть, в этих отношениях нет живого присутствия Бога, но - только мертвое. Бог наличествует здесь в Завете, Законе и Заповеди. Учитель толкует заповедь, толкует закон. Фактически он - религиозный юриспрудент.

Отсюда, авторитет учителя и отношения с ним - исключительно моральные. Он имеет власть нравственного судьи, как учитель, и власть главы дома, как отец. Власть наказывать, добиваться исправления, изгонять из общины. Бог, однажды давший закон и заключивший договор с членами общины, далее в этом деле вообще не участвует. Он не выступает даже в виде загробного Воздаятеля за грехи, ибо у сектантов иная перспектива - возвращение в Эдем. Они добиваются этого возвращения самостоятельно, как свободные люди, сущие в договорных отношениях. Залог возвращения - исполнение Договора с Богом. Ежели они исполняют свои обязательства, то Бог как сторона договора, обязан исполнить свои - пустить их в Рай. Так что роль Бога сводится к гулянию по аллеям Сада в ожидании прибытия верных под сень Древа Жизни.

Следовательно, изгнание из общины равно изгнанию из Рая - такова цена непослушания учителя, или пастора. К этому добавляется страх потери корпоративных преимуществ, с которыми уже сжился каждый член общины, и страх последствий отчуждения, которое способно действовать далеко за пределами самой общины.

Это объясняет, каким образом общество свободных превращается в общество зависимых. Заметьте, я не говорю "в общество рабов", потому что зависимость сектантов гораздо хуже рабства. Представьте только, чем может обернуться заповедь любви ("любите друг друга") в отсутствие отворяющей Небо трансценденции, непроницаемой личной тайны, ограждающей святая святых души человеческой - молитвенную келью и алтарь, на котором приносятся сокрытые от мира жертвы Богу. В таком исключительно позитивном поле отношений любовь закономерно превращается в назойливую моральную опеку, в менторство и прочее в том же роде.

Существует ведь и другая заповедь, равносильная первой - "не судите". Она как раз отсылает к трансценденции личного Служения. Во что превращается эта заповедь в отсутствие личной тайны отверстого Неба? - Лишь в отдание суда учителю, пастору. Что не мешает, зная суждение учителя, быть проводником суда, надеть на себя тогу судебного исполнителя.

Эта преобладающая в Американском мире социальная матрица становится особенно заметной, когда свойственная ей ментальность выносится вовне и начинает определять внешнюю политику. Доминирующее государство начинает морализировать на международной арене, учить "младших" политических партнеров, как им жить; журит их, наказывает, ставит угол, и, в крайнем случае, изгоняет из "цивилизованного сообщества", развязывая себе руки для прямого вмешательства в чужие внутренние дела.

Нравственная зависимость американца неслучайна. Она исходит из разумной критики веры и есть результат рационализации духа. Позитивация присутствия Бога посредством Договора и разумно понимаемого Закона; психологизация Неба через помещения его в "сердце" человека, имеют следствием уничтожение подлинной свободы. Ибо, трансцендентный Бог только дает свободу: никакие "права" не способны ее обеспечить. Общество мертвое в Боге не может быть свободным. Именно такова сектантская Америка - мертва в Бозе и абсолютно несвободна. И никакие Декларации не могут исправить положения.

Кроме Реформации нововременная Европа экспортировала в Америку также Просвещение, и с ним - квазирелигию разума, или ученое безбожие.

Сектантская мёртвость в Боге яростно воюющая с безбожием на словах, на деле прекрасно с ним уживается. Безбожники тоже позиционируются как секта и, в качестве таковой, имеют равные с религиозными сектами права. И то сказать, - чем они хуже сатанинских сект?!

Ученое безбожие, - коренящееся в Новом Времени и завезенное в Новый Свет на тех же основаниях, что и протестантская вера, а именно, в поисках свободы от Церкви и якобы безопасности от Инквизиции, борющейся с Алхимией, - есть второе лицо Северной Америки. Эти два лика часто совмещаются в одной персоне. Характерный пример - Бенджамин Франклин; одновременно - ученый и масон, сиречь член постреформатской просвещенческой религиозной секты "вольных каменщиков".

Описанный генезис американского мира обусловил тотемное деление общества на две практически эндогамные части. Одна часть имеет тотемом Закон Божий, вторая - Разум. Объединенные в одной персоне эти два тотема создают американца, как типичного человека Нового Времени.

Бруно Латур, исследовавший этот типаж, пишет о нем так:

"Отсылаясь к их всепоглощающему рационализму, вы, тем не менее, "не можете обвинять их в том, что они неверующие. Если вы им скажете, что они - атеисты, они будут говорить вам о всемогущем боге, бесконечно удаленном от мира. Если вы скажете, что этот отграниченный Бог является очень чуждым, они вам ответят, что этот самый Бог говорит внутри их сердца и что они никогда не переставали, несмотря на все свои науки и своих политиков, быть нравственными и благочестивыми. Если вы выскажете свое удивление по поводу религии, которая не имеет никакого влияния ни на развитие мира, ни на развитие общества, они вам скажут, что эта религия вершит суд над тем и другим. Если вы попросите огласить вынесенные приговоры суда, они вам возразят, что религия бесконечно превосходит науку и политику и что она не может оказывать на них влияние, или что религия - социальная конструкция или эффект, производимый нейронами!".

Критика - вот почва, объединившая реформатора и просвещенца. Оба вышли из критики Старого Времени - так называемого "Средневековья".

"Простое применение нововременной Конституции определило "прежнее" как нечто абсолютно иное, нежели наше прекрасное сегодня. Череда радикальных революций создала для контраста темное "прошлое", которое вскоре должно было быть рассеяно занимающейся зарей...".

Основавшись в критике, нововременный человек вскоре отрицательно освободился, или "отвязался", - то есть отвязал себя от чего бы то ни было, претендующего на авторитет.

Латур пишет:

"Освобожденные от препятствий, чинимых религией, люди Нового Времени обрели способность критиковать обскурантизм прежних властей, разоблачая естественные феномены, которые ими скрывались, изобретая их в искусственном пространстве лаборатории. Законы природы позволили первым просветителям повсеместно опровергать необоснованные притязания человеческих предрассудков".

"Вы полагаете, что гром - божество? Критика покажет, что речь идет о физических механизмах, не имеющих никакого влияния на ход человеческого развития. Вы ограничены традиционной экономикой? Критика вам покажет, что физические механизмы могут перевернуть ход человеческого развития, задействуя гигантские производительные силы. Вы думаете, что духи предков сделали вас заложниками своих законов до скончания времен? Критика вам покажет, что духи и законы являются социальными конструкциями, которые вы сами для себя создали. Вы думаете, что всё в ваших силах, и вы можете развивать ваши общества, как вам заблагорассудится? Критика вам продемонстрирует, что железные законы, управляющие обществом и экономикой, являются намного более жесткими, чем законы предков. Вы возмущаетесь, что мир механизируется? Критика будет говорить вам о созидающем Боге, которому все принадлежит и который все дал человеку. Вы возмущаетесь, что общество является светским? Критика вам докажет, что при этом освобождается духовность и что самой высшей является абсолютно духовная религия".

"Индейцы не ошибались, когда говорили, что у белых раздвоенный язык. /.../ "Именно в этом двойном языке состоит могущество нововременной критики...".

Может показаться, что Критика, как основа ментальности, раскрепощает человека. Может быть..., но для чего? Социально-политическая практика Нового и Новейшего Времен показала - критика создает почву для беспрецедентного манипулирования людьми, посредством публичного резонерства. В Новой Европе и Америке образовался целый класс так называемых интеллектуалов, правозащитников, экспертов, социологов, политологов и многих им подобных, специализирующихся на ангажированном резонерстве, которое теперь получило меткую кличку массового "зомбирования".

Систематическая и целенаправленная дезинформация граждан маскируется и защищается принципом свободы мнений и высказываний, коренящейся в идеализации республики и уже рассмотренной нами сектантской "свободе вероисповедания" - как это прочитывается в Декларации Прав.....

При этом нужно учесть, что религиозная секта откалывается от мира и "обмирщенной церкви" не ради самого по себе отделения. Откол части от ранее целого обязательно сопряжен с идентификацией сектантами себя как избранного народа божьего, который превосходит прочих, и дистанцируется от них, чтобы о них не пачкаться: не загрязнять своих белых одежд святости о черные ризы погрязших в грехе и разврате безбожником и предателей. Эта религиозная спесь приводит к двойной морали - внутренней и внешней. Внутренняя - для членов секты; внешняя - для внешних. Именно двойная мораль позволяет совместить в одном обществе дремучее сектантство и просвещение.

Внутри господствует толкование Священного Писания и Предания, а вовне - Иеремия Бентам, с его принципом ПОЛЬЗЫ; или благополучия (счастья) Града и граждан. Этот принцип (пользы, экономии, благополучия) считается верховным: исходя из него, определяем, что хорошо и что дурно. Такая вот рациональная мораль.

Если рассматривать США в рамках мирового сообщества как отдельную секту, то прекрасно видно, как во внешней политике США осуществляется сектантская мораль для внешних; или принцип исключительно собственной пользы, сформулированный Бентамом.

III

В дополнение к реформаторскому сектантству и просвещенческому критицизму США имеют еще один неприглядный лик - колониализм.

Ведь, Америка есть раньше всего колония Европы. Отсюда и Северная Америка - это прежде колония Старого Света, и только затем - земля обетованная для избранных и искупленных. Во многом именно своей колониальной истории и колонистским притязаниям обязана Европа возникновением печально знаменитых расовых политических теорий и практик в ХХ-м веке.

Во всякой колонии, при включении коренного населения в цивилизационный оборот, неизбежно возникает этническое и расовое расслоение, сопровождающееся образованием соответствующей ментальности "изначального превосходства белой расы" колонизаторов. Эта ментальность в Новом Свете оказалась весьма живучей: во время Второй Мировой Войны власти США отказывались принимать донорскую кровь и плазму из стран латинской Америки, как расово "нечистую".

Дискриминационный эффект колониальных отношений с коренным населением, индейцами, в США был дополнен и усилен ввозом черных рабов из Африки. Нет нужды рассказывать осведомленному читателю о расовых проблемах Америки, сегодня столь же горячих, как и вчера. Важно лишь отметить, что в США сознание расового превосходства весьма "удачно" соединилось с сектантским сознанием собственной избранности, исключительности и безусловного превосходства над остальным грешным человечеством. Благодаря этому, внешняя торгово-политическая экспансия США освятилась глобальным мессианством.

Теперь, в эпоху возрождения религиозности, самая, быть может, характерная черта политики США - это инструментализация религии. "Святость" служит здесь прикрытием циничному Нововременному атеизму, которому абсолютно все равно, какую религию поддерживать, и против какой выступать. Так вновь обнаруживается коренная родовая двойственность США, отцы-основатели которых суть разом и христианские сектанты, и просвещенцы-масоны.

Все вышеописанные особенности североамериканской ментальности снаружи обнимаются известным "островным синдромом" англосаксов, суть которого может быть выражена словами: пусть дерутся "готы" на континенте, - главное, у нас всё должно быть спокойно.

Именно этой доктриной, открыто провозглашенной в 1942 году сенатором Гарри Труменом, руководились США во Второй Мировой Войне.

Практически это означает: ради нашего островного благополучия, на континенте можно всё: заключать договора, нарушать договора, вести войну, заключать мир, стравливать племена, подкупать князей, бунтовать народ, свергать королей, плутовать и обманывать.

Нынче не только история, но и повседневность демонстрирует нам повсеместное присутствие в Американской внешней политике названного "островного синдрома", унаследованного США от Матушки Британии.

Что до отношения США к Старому Свету, то долгое время они оставались культурной провинцией Европы и черпали оттуда культурные образцы. Сами же создавали образцы новейшей поп-культуры, облик которой определяли уже не идеалы и ценности, а возможность массового потребления (= дешевизна, доступность культурного продукта). Именно этот продукт Европа начала активно импортировать из США в начале ХХ-го столетия в виде джаза, чарльстона и кинофильмов.

В то же время, США являли собой регион развивающейся экономики, поэтому из Европы в США шла интенсивная экономическая миграция. Политическая миграция тоже имела место, поскольку любые группы, даже самых крайних взглядов, легко вливались в сектантский мир в качестве еще одной секты.

Описанное соотношение Старого и Нового Света изменилось в ХХ-м веке. После Второй мировой войны Западная Европа сделалась сателлитом США в новой "холодной" войне. Нынче уже вся Европа является политическим вассалом Америки, и США все активнее и крепче пытаются привязать Европу к своим целям, задачам и интересам. В Европе, в свою очередь, намечается сопротивление такому положению дел, но пока достаточно слабое. Во многом из-за реанимации холодной войны бывшими странами советского блока, ментально застрявшими в антисоветизме, - из-за того, что не сами они ушли на Запад, а их фактически насильно выпихнула туда новая Россия. Теперешняя постсоветская русофобия во многом представляет собой скрытую обиду за "измену" социалистическим ценностям и идеалам.

"Значит, те были правы...?" - так можно формулировать внутреннее смятение советских европейцев. А "те" обрадовались и начали бить себя в грудь: "Вот видите! Вот видите! Мы же говорили...!". И т.д.

Так США получили в самой Европе новых союзников против Европы, как самостоятельной цивилизации. Да, союзников, но..., в какой войне?

Мы назвали США утопией. Не случайно, - но имея в виду их неоконсервативное утопическое сознание. Похоже, они живут в сочиняемых ими самими фантазиях, вместо реальности. Они могут себе это позволить, благодаря их подавляющей силе. Вспомните "империю зла" Рональда Рейгана. Это - о нас с вами! Империя Зла - это "реальность" Звездных Войн, но не международной жизни. Теперь имеем "исламский терроризм", пришедший на смену "коммунистической угрозе". Похоже, "избранный народ" Америки, "нация верующих" пребывает в состоянии воображаемого Крестового Похода, в который втягивает Европу. Для Крестового похода нужны еретики и сарацины; таковых американцы постоянно находят на Востоке. В том числе в лице "агрессивной России".

Одновременно, - в соответствии с двумя опорными столпами США, - это провозглашенный Французской Революцией освободительный поход народов-братьев против Тирании, - не менее утопичный, чем крестовый поход против воинства Сатаны. И тем более опасный, что "демократию" считают реальной и состоявшейся доподлинно именно в США.

Даром, что Демократия умерла еще в античности. Воспитанная на античных текстах средневековая схоластическая интеллигенция родила в реформационной христианской Европе культ античной демократии. Явление было настолько серьезным, что вся эпоха назвалась Возрождением! Но, возрождением чего? Наук и искусств? - Это во вторую очередь. Главное - возрождение идеалов демократии. Для новых героев, "титанов возрождения" это означало восстание против богов и - "смерть тиранам!". Брут и Кассий - вот их идеальные мужи в политическом смысле.

Эту воинствующую и целиком утопичную "демократию" отцы-основатели якобы осуществили в Новом Свете. Разумеется, никакая демократия несовместима с современным корпоративным капитализмом и обществом массового потребления и служит лишь прикрытием новому феодализму. Новые феоды это, конечно, не земельные наделы с крестьянами. Современные политэкономы лучше меня могут рассказать об этом.

Если же сравнивать Демократию как утопию наших дней с Коммунизмом, то коммунизм признан неосуществимым. Попытка его построения не удалась. Демократия же, - абсолютно невозможная в современном мире, - выдается за осуществленный идеал, за реальность общественной жизни Запада. Это самая большая ложь современного человечества. А отец всякой лжи нам известен. Отсюда и "плоды демократии".

................................................................................................................................................................................

На этом, полагаю, можем остановиться и предоставить нашему читателю возможность самому дополнить нарисованный здесь портрет Дяди Сэма теми сведениями и соображениями, которыми наш читатель наверняка располагает.

ВСЕГО ДОБРОГО!

Оставить комментарий © Copyright Незванов Андрей Семенович (artosgen@rambler.ru) Размещен: 04/03/2015, изменен: 04/05/2015. 33k. Статистика. Эссе: Политика Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Дядя Сэм, или США - совершенно особый отросток Старого Света. США - не просто плод военной, державной или торговой экспансии; и не результат лишь расселения избыточного населения метрополии. Нет, они - плод Реформации, или религиозно-нравственного преображения Европы, сопровождавшегося религиозными войнами и революциями. В этом отношении Штаты похожи на Новую Атлантиду, какую могли бы основать платоники, изгнанные из Эллады подобно Фемистоклу.

Незванов Андрей Семенович : другие произведения.

Утопия Дяди Сэма