Запротивило проклятье свежевырванного солнца, там, где мысли - перепутья расщепляют сердце. Знаешь, где-то в небе птица бьется в стекла рая, невозможно... перепутала знаменье с обиходной шуткой бога.
Расплескались вены, счастье вытекает теплой раной, будут ждать небесной манны города и переулки, чтоб однажды кто-то рваные лохмотья зааукал. Затревожил или понял: смысл вечного - не вечен; разбиваясь там, где море пахнет рыбами и сетью, принимая все, что можно повидать и передумать, этот кто-то не заметен средь людей - живых и мертвых, затерявшихся повсюду и не видимых нигде. Только птицы плакать будут, если вдруг его не станет, только море сладкий запах сохранит его в воде.
Там где чудища степные перейдут на волю леса, затеряется ребенок - человеческая кровь, и заплачет под навесом старых сосен и рябинок, станет вдруг просить прощенья, треугольно ставя бровь, не задумаются звери - перебьют друг друга снова, чтобы с ловом возвратился бедный и седой рыбак. Будут скользкими руками от крови и желтой влаги звери требовать ответа: что мы сделали не так?
Истекая алой жизнью, прибредет лесное чадо, напоследок в гости к слизням упадет и станет садом, и займет седьмое место в круговерти - мясорубке.
Пережеванных понятий недомысленную кашу, переваривает неба дырозонный серый слой, до чего непрост и страшен тот, кто видит в безвременье наши души, и скрывает то, что ЗА его душой.
Знаешь, где-то вместо солнца на небе зияет рана.... Замороченную сказку да приевшийся мотив помнит память, извиняясь, что угасла слишком рано, и идет на поклоненье похороненных светил.
Все когда-то умирают, кто-то раньше, кто-то много.
Помнишь, некогда - недавно билась птица в стекла рая - перепутала знаменье с обиходной шуткой бога, и не знала, что недолго мы горим и угасаем....