- Эля! Бесплатного эля! - загорланил Фьоргейр, прорвавшись к стойке сквозь толпу гуляк, сменивших храм на трактир в первый же час Новой Жизни. Тут же, у бара, гнездились наёмники - сказать верней, наёмницы Сурана. Фьоргейр немедля втиснулся меж ними, благо, худоба позволяла.
- А нет у меня эля, чучело солстхеймское! - ответила ему хозяйка. - Так что заказывай или проваливай!
- Зачем ты с ним так, Ашаману? Сегодня же праздник, - с упрёком сказала темнокожая Джамиэ. - Фьоргейр, она бесплатно разливает грииф. Очень вкусно с печеньем. А что с твоим нанимателем, мальчик?
- Я мужчина, - привычно напомнил ей мальчик, из чьих подбородка и щёк уже год или больше лезла щетина такой густоты, какой эльфы могли лишь завидовать. - А наниматель мой сбежал.
Мовиса Андас разразилась хриплым смехом.
- Да ты сам сбежал, Два Кабанчика, - сказала она, - затрусил идти в Бал Ур и сбежал. Так и говори!
- Молчи, лопоухая, - немедля откликнулась грузная Була гра-Мук, - мой Форгир похрабрее тебя будет. Раз он так говорит, то так и есть. Да дай же ему выпить, Ашаману!
- Сбежал! - повторила Мовиса. Она была пьяна, как деревенский староста в день сбора урожая. - И больше я ему своих клиентов не уступлю! Сбежал!
Була рыкнула зверски, обнажая клыки, и поднялась в бойцовскую стойку. Стало видно, что поверх тяжёлых поножей на ней сидит - не иначе, в честь праздника - тонкого синего шёлка юбка, вся в золотую звёздочку. Язвительный хохот Мовисы стал похож на икоту.
- Сядь, Була, сядь, - улыбаясь своей простоватой улыбкой сказала Джамиэ, положив руку на предплечье орчихи. - Ты же видишь, Мовиса расстроена, вот и задирается. Мальчик, держи свой грииф и расскажи, как было дело.
- Никак, - буркнул обиженный норд, отпив из стакана и размазав ягодную брагу рукавом по бледным веснушкам, в то время как Була бубнила под нос, что вот-де кой-какие курицы не разумеют в правильном веселье и что ни разу не подраться в честь Новой Жизни просто варварство какое-то. - Нечего мне рассказать. Мы и до места не дошли: этот чудик только завидел развалины издали - ну, как к ним вывернули - так всё, говорит, парень, хватит, я, говорит, уже вижу, где это, не надо дальше, парень. Тут где-то кагути возьми и взреви; он дрожит, впечатлительный. Пришли обратно, так он сразу к Дезель под фонарь завернул; не иначе, испуг полечить. Но честный, деньги отдал, как договор был... вот...
- Всемилостивые Альмсиви, неужто ты наконец расплатишься за постой, - встряла трактирщица. - А кто хоть он был, чудик твой?
- Сказал, что кар... капто...
- Картограф, - подсказали откуда-то справа.
Фьоргейр выглянул из-за широкой, как двемерский мост, спины Булы. Данмер в плаще с опущенным на лицо капюшоном приветственным жестом приподнял стакан.
- И, видимо, очень разумный картограф, - добавил данмер. - А вам, молодой человек, так уж хотелось погонять атронахов в развалинах?
- Ничего мне не хотелось, - ответил юный норд, которому хотелось ещё как. - С Новой Жизнью вас, уважаемый.
- Да ладно тебе, птенчик, - сказала орчиха и потрепала белый колтун на птенчиковой голове, - кто ж в твои годы не хочет гонять атронахов? Ты нос не вешай, будет еще случай мужество-то показать...
- Мужество! - вдруг прокричала Мовиса, выныривая из стакана. - Да что б вы понимали в мужестве? Вот я вам расскажу... ах вы, н'вахи несчастные, мужество! Чтоб вас. Вот, слушайте. Когда жалкие... нет, немногочисленные силы наших братьев стояли насмерть против имперских легионов в Чернотопье...
- У-у, как набралась, - без осуждения сказала Джамиэ, забрасывая в рот бисквит, пропитанный гриифом.
- К западу от Крегенмура случилось сражение, - продолжала Мовиса. - Жалкие... ах, скамп! небольшой отряд ополченцев вместе с элитным отрядом аристократии... да мало что осталось от того отряда, по правде-то сказать, схлестнулись на марше с сиродскими псами на рассвете третьего дня месяца Огня очага. Солнце било нам в спину, слепя врагов; позиция была хорошей, приметы - благоприятными, но имперцы превосходили нас числом, превосходили впятеро... всемеро...
- Позвольте, сэра, - вставил данмер в капюшоне, приподнимая свою острую, по моде подкрученную бородку. - Я немного смыслю в истории и...
- В моей истории ты ничего не смыслишь! - резко сказала Мовиса. - И говорю я не с тобой. Так вот, наши жал... аррр, наши силы возглавлял полководец из Дома... не помню, какого. До этого он не участвовал в крупных сражениях, хотя выиграл несколько стычек и заслужил уважение воинов. В тот день мутсэра Сатил из Дома Индорил, второй по рангу после полководца, был отозван от прущей в атаку стены щитов имперцев в арьергард. Там он увидел предводителя; тот выглядел неважно. "Послушай, Сатил, - сказал он, - я нездоров и ног не чувствую. Ты должен взять командование на себя". "Бери отряды под своё начало, Сатил, - так он сказал. - Я буду наблюдать за ходом битвы вон с того холма. Пусть наши люди видят, что я не покинул их". Еще гриифа, Ашаману!
- Так вот, - продолжила данмерка, сделав долгий глоток, - Сатил из Индорилов возглавил войска. Благодаря ему тот день обошёлся без крупных потерь. Всё время, пока длился бой, он мог видеть знамёна и блеск доспеха своего командира, сидящего на холме поодаль, и все это время он думал, что командир этот попросту струсил. Конечно, скампы вас дери, что он ещё был должен думать? Сиродских гадов было впятеро... всемеро больше. Только когда пришло время отступить, и он лично поднялся на холм, то увидел, что полководец крепко привязан верёвкой к походному стулу. Несколько офицеров из его охраны сохраняли спокойствие, как бы не замечая, что он безнадёжно, совсем, окончательно мёртв. Под его поясом Сатил нашёл две торчащие из живота стрелы с обломленными древками, сделавшие из него мертвеца ещё в самом начале сражения. Вот так вот, так вот, н'вахи вы несчастные...
В трактир входили стайками и в одиночку, выходили наружу, поздравляли друг друга, иногда осыпали горстями сухого соленого риса, брали с трактира сладкую бражную дань.
- Не плачь, Мовиса, - попросила Джамиэ, придвинувшись поближе к данмерке, - ну, ну, не плачь, хорошая моя.
Мовиса Андас залпом допила остатки гриифа и уронила голову на свою согнутую в локте руку, лежащую на стойке.
- Готова, - констатировала Була.
- Должен, однако, заметить, престранный рассказ, - промолвил данмер в капюшоне, когда не осталось сомнений, что его соплеменница спит. - Мне доводилось читать о сражении, в котором полководец передал полномочия Индорилу Сатилу, но обстоятельства там были совсем другие. Сам военачальник, будучи легко ранен, бежал. Позже он был осуждён и казнён, останки переданы семье... И потом, Чернотопье и Крегенмур - они довольно...
- Ах, сэра, оставьте, - отмахнулась Джамиэ. - Я сама рассказала ей этот случай сегодня, верней, теперь уже вчера, в Старую Жизнь, когда она пошла в храм помянуть своих предков и позвала меня за компанию. Только, вы понимаете, сэра, это была история не о тёмных эльфах и Чёрных Топях, а о песках и Поющих Мечах, и все детали, конечно же, были не те; она переиначила по-своему.
- Вот оно что.
- Да всё равно, хорошая история, - сказал вызывающе Фьоргейр, у которого при словах про стрелы свело живот. - И уж получше той, что вы из книжек вычитали, уважаемый.
- Да, молодой человек, - усмехнулся данмер, - пожалуй, бардам бы она пришлась по нраву. Вот только, чтобы вы не впали в заблуждение, она не о мужестве, а о банальной глупости. Если бы военачальник из рассказа вашей товарки вовремя сдался целителям вместо того, чтоб устраивать сцену, и если б среди тех нашёлся хоть один достаточно искусный, то, может быть, мертвец не стал бы мертвецом и смог бы отличиться в битвах - ещё не раз.
Он поднялся, одёрнув плащ, и, пока парень собирался с мыслями, вложил ему в руку несколько полновесных, приятно тяжёлых монет.
- Это за то, что вернули мне картографа в целости, наёмник. С праздником. С праздником, дамы.
Слегка поклонившись, данмер смешался с покидавшими трактир.
- Будешь так рот разевать, клифф залетит, - пообещала трактирщица над ухом у оторопевшего Фьоргейра. - Хоть бы спасибо сказал мутсэре губернатору, дубина белоглазая, эх ты...
- Губернатор? Никакой это не губернатор, - сказал бородатый мальчишка. - Врёшь, Ашаману, размечталась. Ха, губернатор в жизни не придёт в такой притон, даже в трёх капюшонах. Даже под зельем невидимости.
Трактирщица не стала злиться и бить его полотенцем.
- Да что ты знаешь, чучело, - сказала она. - Держи-ка, вот, скрибятину и больше без закуски не пей.
Фестиваль был в разгаре. Сбросив ушедший год, как опостылевшую ветошь, новый встречали яростно, как будто требуя, чтоб он был лучше.
Джамиэ - крепкая - ещё боролась с пропитанным бренди печеньем, уже давно сломившем бы кого-нибудь другого. Одно оно, проверенное средство, безотказно изгоняло из доброго сердца редгардки завитую бородку и белозубую улыбку губернатора.
Мовиса Андас не спала на стойке, спрятав пепельное лицо в сгибе локтя. Правой рукой она сжимала свисающий с шеи простенький амулет предков, несколько раз спасавший ей жизнь. "Я знаю, ты так бы и сделал, - как заклинанье, твердила она про себя. - Будь у тебя ещё одна возможность, будь другой случай, ты так бы и сделал".
Фьоргейру было беспокойно, и грииф его не утешал.
- Никакая это не глупость, - сказал он, обращаясь к орчихе. - Их было всемеро больше, ты слышала, Була. Если бы воины решили, что командир сбежал, они бы хуже сражались. Может, была бы паника, и перебили бы всех.
Була гра-Мук ласково хлопнула юношу между лопаток, и тот закашлялся.
- Конечно, Форгир, - сказала она. - Хлыщ в плаще ни бельмеса не смыслит в сражениях.