Наступила среда, восемнадцатое июля. Было то же безоблачное небо и вовсю палило солнце. Я зашёл за Семёном раньше условленного. В начале третьего мы выгнали старенькую зеленую шестерку из гаража. Семён научился ездить еще в десять лет, так что я ему полностью доверял в этом плане. Настроение у моего друга сразу поднялось, как он оказался за баранкой. На цель поездки ему было совершенно наплевать. Книга, послужившая поводом в безумной затее, лежала в бардачке. С вечера я забрал её у Семёна и думал попробовать перевести хотя бы часть из немецкого, но словаря дома не нашёл.
Верка опоздала на десять минут. В бежевых шортах до колен и красной майке она снова стала обычной Веркой Звонаревой. За спиной у неё висел девчачий рюкзак.
- Чего там у тебя? - спросил я, встречая её на пыльной дороге.
- Так, водичка, бутерброды - ответила Верка, рассматривая шестерку.
-У вас же прав нет - резонно заметила она.
- Да тут ехать то тридцать минут - отмахнулся я.
Семён завел машину. Я открыл Верке заднюю дверцу.
- Ох, Стряпков и влетит тебе, если отец узнает - сделала напутствие Верка, снимая рюкзачок и забираясь в машину.
- Не влетит - сказал я и захлопнул за ней дверцу.
Окна были до упора спущены вниз. Я сел рядом с Семёном. Поднимая белую пыль, машина тронулась. По длинному пологому подъему мы выехали из ряда гаражей и направились к шоссе из города.
Мы миновали последние девятиэтажки на окраине и незаметно пересекли условную линию городской черты. Дорога была свободна, ветер задувал во все окна, спасая нас от зноя. Никогда раньше так спонтанно мы не отправлялись куда-то, и это приятно волновало меня. Одна Верка была уверена, что мы едем в сугубо ботанических целях, что наш вояж вполне объясним. Семён не разгонялся выше восьмидесяти, опасаясь нежданных постов. За окнами ширились пшеничные поля, которые соединялись равниной с голубым горизонтом. Верка попросила включить музыку. В машине затарахтело радио. После двух минут шума я его выключил.
- Не понимаю вас - вклинилась Верка в живописный пейзаж, спустя пять минут по загородному шоссе - Вам что, заняться больше нечем?
Я повернулся к ней и почувствовал запах дешевых сладких духов.
- А тебе и не нужно ничего понимать. Ты только пообещай, что в школе никому не расскажешь, зачем мы ездили и куда.
- А тут и рассказывать нечего.
- Обещаешь?
- Да обещаю, обещаю.
Семён попросил попить воды. Верка передала ему бутылку.
- А с чем бутерброды? - поинтересовался Семён, не отрываясь от дороги.
- С колбасой - ответила Верка. - Я бы не взяла. Но после ваших цветов, чувствую, мне они пригодятся.
- Отличный подход к делу - похвалил я Верку - Мы ведь сами никогда их не пробовали.
- Но ты на всех взяла? - уточнил Семён.
- На всех, на всех. Ты только смотри нормально рули.
- За него будь спок. - успокоил я Верку - Семён с пеленок водит.
- А зачем мне подругу нельзя было взять с собой?
Я снова повернулся к Верке и очень серьезно объяснил:
- А потому, Звонарева, что мы с Семеном из всех девчонок доверяем только тебе.
- Не смеши мою майку - прыснула Верка - Вы просто других дур не нашли.
- Ты вовсе не дура - я оставался серьёзен в интересах эксперимента.
- Знаю - улыбнулась Верка - У меня по математике теперь ниже четверки ничего не должно быть.
- Совершенно с тобой согласен.
Поля на какое-то время сменились перелесками. Затем стали видны дальние лысые холмы. И снова равнина. Оказалось, что Верка не может молчать больше пяти минут подряд. Всю дорогу мы обсуждали, в какой институт поступать лучше, в каком математику сдавать легче. Время от времени мы давали Семену воды, и он добросовестно катил нас к заветной цели, к одинокому дереву на зеленой равнине.
Мой взрывной интерес к странной записи в пустотах немецкого текста в немалой степени объяснялся упоминанием именно того одинокого дерева. Мы с Семёном видели его множество раз по пути на дачу и обратно. Высокий, с широкими разветвлениями, многолетний дуб посреди обширного пустыря с редкими кустарниками, всегда притягивал моё внимание. Само это место в стороне от дороги из-за этого дуба казалось необъяснимо особенным. За много десятков лет никто не осмелился его срубить, молния не поразила мощный ствол, люди не осквернили его величие. Вдали, на горизонте, он стоял, словно маяк, призывая избранных путников приблизиться к нему, чтобы раскрыть им свои тайные замыслы. Запись, которую я нашёл, как будто совсем случайно, на самом деле послужила катализатором к давно живущей во мне тяге к загадочному месту.
Продолжая слушать Веркин голос, я увидел дерево первым. Оно открылось взору после длинного поворота, на открытой, хорошо просматриваемой равнине, слева от шоссе. Примерно в сорока метрах от дерева пролегала грунтовая дорога, которая вела к глухой деревне " Порось". Я напомнил Семёну, что съезд на грунтовку находится чуть дальше, ближе к "Тихой". На какое-то время дерево осталось у нас за спинами, впереди справа мы увидели синий знак указатель "Тихая - 6 км.". У знака Семён снизил скорость до пешего хода и крутым оборотом руля скатил нас на грунтовку. Верка на время перестала говорить и стала вертеть головой во все стороны.
- Что, уже? - удивилась она.
Я показал ей пальцем на дерево. Отсюда, в километре от шоссе невозможно было сказать, растут под деревом искомые цветы или нет.
- Что там за цветы такие? - поинтересовалась Верка, поскольку мы были уже близко.
- Гортензии - уверенно ответил я.
Не представляя себе, как они выглядят, я был убежден, что пойму, какие цветы нужно съесть. Не знаю, знала ли Верка про гортензии, но и она, похоже, чувствовала какое-то непонятное волнение. Её лицо, вдруг, стало задумчивым, несколько раз она оборачивалась на шоссе, провожая глазами проносящиеся со свистом машины.
- Тридцать один километр - констатировал Семён, взглянув на спидометр.
В салон пробрался аромат полевых цветов, по сторонам от нас летали бабочки и пчелы. Шлейф пыли позади на время скрыл шоссе с глаз. Верка заметила, как тут жарко и душно.
- И что-то еще... - задумчиво произнесла она - Тебе не кажется, Стряпков?
- Да нет - пожал плечами я - Ничего не кажется.
Признаюсь, да, было что-то еще, но словами я не мог этого объяснить. Да и лишний раз не хотел никого пугать. Я думаю, Верка говорила о предчувствии, о каком-то метафизическом узнавании этого места. Ведь раз сестра Семёна видела этот сон, то в каком-то смысле мы здесь уже бывали. Я старался не углубляться в подобные мысли. И потом, в записи упоминался чётко лишь один Семён.
По мере приближения дерево всё увеличивалось в размерах. Пока Верка выгоняла из салона большую зеленую муху, дерево выросло в свою натуральную величину. Семён съехал с грунтовки на траву и заглушил мотор. Дальше дорога петляла в сторону опушки леса.
- Какое красивое... - ахнула Верка, глядя на дерево из открытого окошка.
Мы вылезли из машины, каждый присосался к бутылке с водой. В шортах и майках, со стороны, мы были похожи на туристов, отставших от основной группы. Насекомые жужжали со всех сторон. Особо рьяные кровопийцы уже предприняли ряд атак, которые закончились звонкими хлопками по открытой коже.
Дуб рос на небольшом возвышении. Мой взгляд быстро отыскал три пышных синих соцветия на голой вытоптанной почве вокруг дерева. Видели их и Верка с Семеном. В идиллии природы и насекомых мы какое-то время молча любовались почтенным дубом. Затем Семён вздохнул и взглянул на меня глазами, в которых не было моего энтузиазма. Его нежелание идти дальше прозвучало последний раз:
- Может не надо?
- Надо - ответил я, гораздо более твердо - Может, твоя сестра не такая уж и сказочница? Может быть, мы увидим что-то, что потом запомним на всю жизнь?
- О чём это вы толкуете, мальчики? - Верка с недоверием смотрела то на меня, то на Семена.
- Об эксперименте - успокоил я Верку - Как я и говорил. Ты разве не видишь цветов?
- Ладно, - вздохнула Верка - пойдемте есть цветы.
С этими словами она вышла вперед и направилась прямиком к цветочным кустам. Семён, помешкав секунду, пошёл за ней. Я нащупал в кармане компас, достал из бардачка книгу. Затем взглянул на стрелки часов. Было без десяти три.
- Стойте!- крикнул я, догоняя их.
Цветы были защищены кроной дуба от палящих лучей. Вокруг ствола по трехметровому радиусу не росло ни единой травинки. Земля была усыпана желудями. Вызывало удивление, как кабаны или коровы не тронули этого цветущего куста. Гортензия находилась здесь так, будто её только вчера пересадил аккуратный садовник. Я впал в некоторое замешательство от расхождения записанного и увиденного. Дело в том, что у гортензии нет одного бутона в привычном понимании. Его цветущая часть состоит из десятков мелких соцветий на разных стеблях. Наши соцветия были ровно на трех стеблях, а никаких других цветов рядом с дубом не росло. Я взглянул наручные на часы, подаренные отцом на прошлый день рожденья. До трех оставалось две минуты. Какая-то одержимость заставляла меня воспроизвести чужой сон с ювелирной точностью. Меня поймут те люди, которые всю жизнь бьются головой в поисках чуда.
-Они такие...такие домашние - точно подметила Верка.
Я быстро открыл книгу на нужной странице, еще раз пробежал глазами по короткой записи. Никогда я так быстро не думал. Оставалась минута. Я вытянул перед собой компас. Западное направление указывало прямо на солнце.
- Так - возбужденно произнёс я - Рвите вот здесь, под бутонами.
Быстрым движением я переломил стебель под самой шапкой одного из соцветий. Верка и Семён последовали моему примеру.
- Верка, какой бы не был вкус, ты должна съесть всё до конца. Начнёшь только по моей команде. Поняла?
Верка покорно кивнула, пробурчав заодно, что я похож на психа.
- И ты, Семён.
- Ладно. Понял.
Я поставил всю нашу группу лицом к солнцу, ровно на запад и, когда минутная стрелка достигла идеально вертикального положения, дал команду:
- Давай!
Как в конкурсе на самое быстрое поедание цветов (если такой существует), мы принялись отрывать губами и зубами синие соцветия, пережевывая и глотая лепестки. Не знаю, что там чувствовали веркины вкусовые рецепторы, но мне вкус показался терпимо горьким. Я съел свою порцию первым и начал подбадривать Верку. По её лицу нельзя было сказать, что ей особенно нравится вкус.
Они не подвели меня. Верка даже показала рот, чтобы я убедился, как ей важен школьный аттестат. Семён, корча гримасу, тут же начал вырывать у Верки из рук бутылку с водой, чтобы поскорее прочистить горло. Напившись, Верка уступила воду Семёну.
- Ну, Стряпков, ты мне за это теперь до гроба будешь должен - заявила мне Верка, обтирая губы .
- Бутеры. Бутеры доставай! - просил Семён, освобождаясь от чужеродного привкуса во рту.
Я на несколько секунд отключил все звуки вокруг, пытаясь прислушаться к себе и понять, произошло ли что-нибудь. Затем вышел из тени дерева и встал в траве, пока Верка с Семёном делили бутерброды. Теперь я прислушался в этом месте. Стрекотали кузнечики, жужжали шершни и мухи, солнце продолжало баловать теплом весь животный мир.
- Странно... - вслух произнёс я.
- Тебе бутерброды оставлять? - крикнул Семён.
Обернувшись, я увидел, что они уже сидят на траве под деревом, устраивая себе небольшой пикник. Я уселся рядом с ними, взял свою порцию. Книгу я положил в центре нашего кружка, рядом с веркиным рюкзачком.
- Н? И как? - спросил я Верку - Что чувствуешь?
- Чувствую себя дурой - ответила Верка. - Гадость эти цветы. Так и запиши. Га-до-сть.
- Аналогично - поддержал Семён Верку, энергично разжевывая колбасу с хлебом. - В самом деле, Димон, глупая была затея.
- А мне кажется, что-то изменилось ...- задумчиво произнёс я. - Какая-то легкость внутри появилась ...Вам не кажется?
На секунду они перестали жевать, но никакой легкости не обнаружили и с чистой совестью доели бутерброды. Быть может, я обманывал себя насчёт легкости. Однако затем кое-что действительно произошло.