Наверное, поездка в деревню ни для кого не прошла безнаказанно - во всяком случае, Оксана отметила, что все мы вернулись "как пустым мешком прибитые", а Женя к тому же спала с лица. Но я, погрузившись в нескончаемую скорбь, отмечала лишь то, что происходило в моей личной реальности, и без того убитой сообщением о гибели ВП. А происходило в ней мало приятного: по фасаду змеились трещины, из стены вываливались кирпичи, с потолочных балок сыпалась труха, запорашивая глаза. Нет, с квартирой, в которую я вернулась, все было в порядке, а вот со мной...
Правда, и с квартирой было не все ладно: из двух оставшихся в наличии жильцов, то бишь жилиц - меня и Оксаны - одна собиралась на днях съехать, и это была, к великому сожалению, не я. Оксана рассудила, что ездить на работу через весь город ей несподручно, и подыскала однокомнатную квартирку неподалеку от здания, где проводила свои бизнес-тренинги. Так что Главный экс-менеджер экс-Программы личностного роста, социального успеха и всего прочего собирала вещи, готовясь к новой жизни, а я...
Я привидением бродила по квартире, ничего не отвечая на вопросы Оксаны о планах на будущее, не думая, как буду платить немалую аренду за эти хоромы, и не допуская даже мысли о том, чтобы отказаться от квартиры, в которой там и сям хранились вещи ВП. Я морщилась от невидимых клубов пыли, вздымаемых невидимыми падающими кирпичами, и все ждала, когда расшатавшиеся внутренние балки перестанут поддерживать внутреннюю крышу, и она рухнет, погребя меня под собой.
Ждать пришлось недолго. Стоило Оксане покинуть некогда шумное жилище, как одиночество взяло меня за горло цепкой рукой и принялось топить в болоте тоски. Нормальные люди весьма успешно заливают такие состояния алкоголем и через несколько часов, дней или недель начинают взирать на свои горести с философским стоицизмом, но я к нормальным людям никогда не относилась, а от еды, обычно приводившей в чувство, меня воротило. Измученный вынужденным постом и регулярным недосыпанием организм на исходе ночи сделал попытку забыться сном. И сон не замедлил явиться, вот только нагло замаскировался под обычную явь.
В квартире было полным-полно людей - они перемещались из комнаты в комнату, беседовали друг с другом, шутили, нарезали бутерброды и накрывали на стол. Люди были сплошь знакомые, бывшие сотрудники и учащиеся Программы, и вели они себя так, как будто все вернулось на круги своя. Казалось, был чей-то день рождения, только я никак не могла понять, чей. Народ по обыкновению жаждал не столько хлеба, сколько зрелищ. Кто-то предлагал сыграть в "корову", кто-то агитировал за "мафию", Филя требовал тренингов на остановку внутреннего диалога, Макс рвался продемонстрировать свою новую креативную коллекцию из шифона и букле, а дамочки из женской программы ратовали за коллективный спонтанный танец. Словом, царила традиционная для нашей компании предпраздничная кутерьма - лишь сидевший в кресле в углу большой комнаты шеф не вписывался в картину общего веселья. Я заметила его не сразу, а заметив, чуть не поперхнулась: невзирая на то, что все в этом сне выглядело как раньше, память хранила и звонок Ивана, и зловещее угольно-черное пятно на месте бывшей избушки, и прочие подробности печальных событий последних дней. Он тоже меня заметил, поэтому сбегать с криком "Караул, привидение!" было уже несподручно, а приближаться и здороваться - слишком страшно.
- Ну что ты стоишь столбом? - иронично спросил он, выпуская кольцо дыма из бриаровой трубки. Той самой трубки, мундштук от которой Дима нашел неподалеку от места взрыва.
На его фразу никто не отреагировал, как будто предназначавшиеся для меня слова не достигали ушей прочих собравшихся. Я предприняла нечеловеческое усилие и сделала шаг навстречу - мучительный, как будто силы притяжения планеты срезонировали с моим страхом и возросли в десятки раз. Второй и последующие шаги давались еще тяжелее, но не из-за охватившего меня ужаса (с ужасом я подозрительно быстро справилась), а потому, что воздух в комнате стал густым и вязким как кисель, в который неопытная хозяйка сыпанула в три раза больше крахмала, чем требовалось. На подступах к креслу ВП я уже продиралась сквозь почти непроницаемую, каменевшую на глазах субстанцию, и даже чувствовала, что на лице и руках от этого непредусмотренного земными законами движения горит кожа, как оболочка у входящего в плотные слои атмосферы космического аппарата.
Но стоило мне очутиться рядом с ВП и опуститься на пустовавший возле него стул, как все неприятные ощущения исчезли, а пространство вокруг нас надулось светящимся прозрачным пузырем, словно мы оказались в огромной сферической линзе. На поверхности этой линзы отражались фигуры снующих по комнате людей, искаженные, как в выпуклом зеркале Комнаты смеха. До меня доносились их голоса и смех - четкие и хорошо различимые, но как будто идущие с огромного расстояния.
Я повернула голову влево и встретилась глазами с ВП. Здесь, внутри непонятно откуда взявшегося пузыря, он казался гораздо живее и реальнее, чем веселящиеся в квартире люди.
- Как вы это сделали? - спросила я, ища и не находя изменений в до боли знакомом лице.
- Что именно? - усмехнулся он.
Конечно, я имела в виду его исчезновение в деревне и появление здесь, но в последний момент вдруг струсила и указала на искривленное пространство, словно больше всего на свете меня занимало происхождение и строение светящейся сферы. Шеф ничего не ответил, лишь как-то странно блеснул стеклами очков. И я не столько увидела, сколько спиной почувствовала: что-то мгновенно изменилось. Обернулась - так и есть, от сферы не осталось и следа, пространство снова стало декартовым, а фигуры людей перестали растягиваться и перекашиваться. И расстояния как будто резко уменьшились - тусующийся народ табунился теперь в непосредственной близости от нас, чудом не наступая мне и ВП на ноги. Потребовать у шефа новых объяснений я не успела: прямо на меня, расталкивая остальных гостей и слегка пританцовывая, шел Филя с двумя бокалами апельсиново-водочной "отвертки" в руках.
- Царевна Несмеяна, я принес тебе веселящий напиток! - провозгласил он, протягивая мне один из бокалов. - Чего это ты тут киснешь в гордом одиночестве?
Я хотела возразить, что насчет одиночества он сильно промахнулся, но тут Филя сделал попытку усесться в кресло, и до меня дошло, что он не видит сидящего там ВП. Кажется, шеф не делал ничего особенного, чтобы предотвратить посягательство Филиной задницы на свои колени, лишь едва заметно шевельнул пальцами правой руки. Но этого оказалось более чем достаточно: здоровенное Филино тело выгнулось, пушинкой приподнялось над креслом, отлетело на метр и, загадочным образом перевернувшись в полете, шмякнулось на четвереньки. Бокалы, которые Филя умудрился не выпустить из рук, оказались удароустойчивыми, но их содержимому это не помогло: два струи светло-апельсиновой жидкости описали почти параллельные серпантинные траектории и щедро оросили все вокруг крупными брызгами "отвертки". Досталось и мне, и стоявшим рядом ребятам, и, конечно, самому Филе - только ВП этот коктейльный дождь почему-то обошел стороной.
Все принялись корить Филю, он нес какую-то околесицу в свое оправдание, Анжела верещала что-то о своей испорченной блузке, Наташа задавала риторические вопросы, кто будет ликвидировать последствия очередного Филиного безобразия, присутствующие в квартире люди сгрудились вокруг нас - но шефа так никто и не заметил.
- Почему они вас не видят? - спросила я, снова поворачиваясь к ВП, и краешком сознания отмечая, что когда мой взгляд попадает в перекрестье его глаз, фигуры людей чуть смазываются, а голоса становятся тише и глуше.
- Потому что теперь никто, кроме тебя, меня видеть не может, - сообщил он как саму собой разумеющуюся истину.
- Но почему?!
- А ты до сих пор не догадалась? - он улыбнулся, подмигнул и медленно растаял в воздухе - прежде, чем я успела сообразить, что это сон, а во сне каждый может вести себя как ему заблагорассудится.
От такого поведения ВП у меня потемнело в глазах, и в следующее мгновение я обнаружила себя сидящей на диване в собственной комнате и хватающей ртом воздух, как доживающая последние минуты рыба, выброшенная штормовой волной на прибрежную гальку. За окном светало. Никого кроме меня в квартире, естественно, не было.
О чем я должна была догадаться? Какие правильные вопросы не додумалась или не успела задать? Что в очередной раз сделала не так, чем вызвала его исчезновение? К чему мне приснился этот сон, - если вообще это был сон?! Никто, естественно, не бросился разрешать мои сомнения и отвечать на мои вопросы.
Боже мой, как все просто было раньше! Зашла в очередной тупик - отправилась с покаянным докладом к шефу - получила взбучку, обиделась, разозлилась, ответила на серию наводящих вопросов, призадумалась, помучилась пару часов, получила долгожданное озарение - и нет никакого тупика, а вместо него - новые открывшиеся горизонты. Но теперь-то мне что делать?! К кому идти со своими вопросами и туманом в голове? Кому каяться, что ничего не понимаю: ни что произошло, ни как жить дальше?!..
Когда солнце окончательно выползло из-за горизонта, я выяснила, что помимо очевидного мрака в наличии имеются и кое-какие позитивные новости: тоскливая истерика, вместо того чтобы по обыкновению растянуться на несколько дней, исчерпалась минут за сорок. А ВП еще говорил, что я совсем не меняюсь! Да я ого-го-го как меняюсь! Жаль, похвастаться теперь некому...
Торопясь воспользоваться наступившим отрезвлением (а ну как оно временное?!), я решила немедленно взяться за ум, то бишь выйти на работу. По идее, для каждой душевной боли, сколь бы сильной она ни была, существует действенное противоядие в виде изматывающей, безостановочной, беспросветной работы. Важно лишь правильно определить дозировку, чтобы, с одной стороны, не оставить в жизни ни единой свободной минуты для напрасных стенаний, а с другой стороны - не угробить организм чрезмерными нагрузками. Тут я впервые пожалела, что не работаю шахтером, шпалоукладчиком или скалодробителем - тяжелый физический труд сейчас был бы в самый раз, а вот чтобы сильно переутомиться, проводя психологические тренинги, придется очень и очень постараться.
Впрочем, в очередной раз менять профессию было поздновато, и я позвонила Оксане - сообщить, что готова приступить к своим тренерским обязанностям прямо сегодня. Получив добро и указание явиться к "офису" к шестнадцати ноль-ноль, поразмыслила и набрала Наташу. То есть Гошу, но с некоторых пор это было практически одно и то же.
После десяти безответных длинных гудков сообразила посмотреть на часы (полседьмого, всего-навсего!) и уже собиралась положить трубку, когда на том конце прорезался сонный Гоша:
- Алло?
- Привет, это Ника... Я тебя разбудила? - терпеть не могу риторических вопросов, но от правил приличия никуда не денешься.
- Да нет, все в порядке, - Гоша тоже был знаком с кодексом поведения постсоветского интеллигента не понаслышке. - У тебя случилось что-то?
- Нет, - соврала я, - мне просто нужно с Наташей поговорить. Если она не спит, конечно.
- Сейчас выясню, - ответил он и потопал вглубь дома.
Судя по зависшей в трубке тишине, выяснять состояние Наташи пришлось долго, так что я сама едва не заснула у телефона.
- Але! - наконец недовольно сказала она в трубку, и мне пришлось вторично проявить чудеса вежливости и поинтересоваться, не потревожила ли я своим звонком ее сон... или какое-нибудь более интимное занятие.
Наташа, в отличие от Гоши, к испорченной условностями интеллигенции себя не относила, поэтому прямо сказала, что легла в полчетвертого утра и сейчас с трудом продрала глаза.
- У тебя что-то срочное? - спросила она.
- В общем, да, - ответила я. - Мне тут подумалось... Не возобновить ли нам женскую программу...
- Здрасьте! Ты же говорила, что не собираешься реанимировать завершенные проекты? Или хочешь набрать новую группу?
- На новую группу у меня сейчас пороху не хватит. Я бы с нашими "старенькими" участницами позанималась, если они не против. Ты как?
- Деньги понадобились? - догадалась Наташа.
- Не без того, - согласилась я: три недели простоя основательно подчистили мои финансы, да и срок выплаты аренды за квартиру неминуемо приближался. - Но не это главное. Просто не могу больше дома сидеть.
- Понимаю, - вздохнула она. - На меня тоже порой такой смурняк накатывает... Если бы не Гоша - вообще не знаю, как бы я это выдержала...
Я скрипнула зубами: тактичность у Наташки, что ни говори, повышенная.
- В общем, поработать неплохо бы, - продолжила она. - А то я с головой в свои эскизы зарылась, уже дней пять никуда не выходила. Не знаю только, захотят ли девчонки...
- На последней Игре вроде хотели...
- Так ведь сколько времени прошло! Могли на курорты разъехаться, или на какие-нибудь новые семинары записаться...
Чтобы я еще хоть раз звонила кому-нибудь с утра пораньше?! Да ни за что на свете! Рассчитываешь на поддержку, а человек тебе спросонья ушат холодной воды... то есть безжалостной правды... на голову выливает. Действительно, кому теперь нужны эти тренинги и программы? Надо было соглашаться, пока люди сами напрашивались...
Пока я молчала, Наташа, видимо, пришла в себя и уже другим тоном добавила:
- Ладно, не расстраивайся. Я их обзвоню и узнаю, как они насчет этой идеи. Идет?
- Идет, - согласилась я и распрощалась с напарницей.
А потом подумала-подумала, да и позвонила Саше: выяснить, не нуждается ли он в моих услугах для повышения квалификации своих официантов-охранников, держащих невидимый защитный "купол" над шоу-центром "Аут". Оказалось, что Саша квалификацией подопечных вполне доволен, но, понимая, что предела совершенству нет, обещал подумать над моим предложением.
Отдавая себе отчет, что это не более чем отговорка, и что деликатный Саша просто не решился отказать мне сразу, я начала перебирать в уме, с чьей еще помощью могла бы по уши загрузить себя работой. Вспомнила о Борисе и Вере - предложила им провести семинар по гурмэ-терапии и получила согласие. Потом вызвонила Пашу и договорилась, что поучаствую в разработке новых экстрим-маршрутов...
Внешняя среда откликнулась на мою активность удивительно быстро. В полдень позвонил Макс и спросил, не соглашусь ли я посвятить его в различные системы психологического, соционического и эзотерического тестирования: наш "золотой мальчик" вызвался вести занятия по имиджу в какой-то очень крутой фирме и хотел произвести максимально неизгладимое впечатление не только своей неординарной внешностью, но и богатством внутреннего содержания. Обсудив, чего конкретно хочет видный стилист, я перечислила ему список методик, которые можно было освоить, договорилась, что мы встретимся вечером, и согласилась принять оплату за работу натурой, то бишь пошитой Максом одеждой (денег у него все равно почти никогда не водилось).
Не успела положить трубку, как телефон ожил снова - на этот раз меня поймала Наташа с сообщением, что наши дамочки пришли от перспективы продолжения женской программы в дикий восторг и готовы встретиться с нами хоть завтра.
"Не было ни гроша, и вдруг алтын", - пробурчала я, несколько ошарашенная обилием позитивных реакций на свои скромные телодвижения. И тут меня окончательно добил Саша, который успел посоветоваться со своими ребятами и решил, что тренингам для службы безопасности шоу-центра - быть!
Итак, картина вырисовывалась устрашающая: два раза в неделю занятия с дамочками, три раза в неделю тренинги у Оксаны, по понедельникам и пятницам занятия с Сашиными подчиненными, пять ближайших вечеров зарезервировал под свои нужды Макс, да плюс уже намеченный семинар по гурмэ-терапии и разработка тренингов для экстрим-маршрутов... Как я все успею, интересно? Кажется, кто-то сильно погорячился насчет желательного объема работы, и мой несчастный организм таки брыкнет копытами, как загнанный конь, да и свалится бездыханный где-нибудь под забором.
К счастью, с незапамятных времен внедренный в славянские мозги алгоритм "глаза боятся, а руки делают" никто не отменял, и до выхода из дома на занятия к Оксане я не только не отказалась от поставленных в запале целей, но даже успела составить планы по работе с разными группами, так сказать, заказчиков.
В Оксаниной бизнес-программе меня ждал милый сюрприз: вместо стандартного помещения занятия проводились в аудитории, амфитеатром спускавшейся вниз. Меня об этом никто предупредить не удосужился, поэтому, оказавшись внизу, на "лобном" месте, под прицелом нескольких десятков глаз будущий акул отечественного бизнеса, я слегка опешила. Проводить коммуникативные тренинги для людей, рассчитывающих просто прослушать лекцию, к тому сидевших так, что их нельзя было расположить ни по кругу, ни по парам - это было, прямо скажем, свежо и оригинально.
Напрасно я завидовала шахтерам и шпалоукладчикам, ой, напрасно. Попотеть пришлось изрядно: извлечь из памяти все, что я знала или слышала на нужную тему; присочинить недостающую информацию; нарисовать на доске немало схем и диаграмм; битых двадцать минут разливаться соловьем о различных типах восприятия информации, об эффективном поведении в разнообразных ситуациях делового общения, о способах ведения переговоров и о прочих теоретических материях.
А потом еще долго расшевеливать публику, которая прилежно законспектировала импровизированную лекцию, но вовсе не рвалась немедленно обзаводиться практическими навыками; изыскивать стулья и пытаться втиснуть их в свободное пространство перед доской; доказывать серьезным дядям и тетям обоснованность использования детских игр в качестве важных инструментов обучения, тестирующих и моделирующих поведение; парировать возражения, объяснять, развлекать, успокаивать, отвечать на тысячу и один вопрос, заданный, как правило, не по делу...
Оксана результатом осталась довольна, учащиеся - кажется, тоже, а мне пришлось радоваться своему состоянию лимона, выжатого до последней капли сока, поскольку больше поводов для веселья не обнаружилось. Неблагодарные они создания, эти лимоны: сначала сами просят максимальной нагрузки, а потом с недоумением созерцают свою сморщившуюся цедру и попорченную форму, да задают риторические вопросы типа: "Зачем я только в это ввязался?!" Зачем, зачем. Трудотерапия потому что. Вытаскивание себя за волосы из болота отчаяния и подталкивание - пинками под зад - к светлому, исполненному оптимизма будущему. Методика - врагу не пожелаешь. А ведь дома-то меня ждала вовсе не теплая ванна с расслабляющими ароматическими маслами, и не мягкая постель на дружественном диване, а репетиторское занятие с Максом.
Натаскивать видного стилиста на что бы то ни было я до той поры ни разу не пробовала, но заранее предполагала, что занятие это малоприятное. Макс, как известно, существо: а) обидчивое и ранимое; б) самоуверенное и самовлюбленное; в) упрямое и местами нетерпимое. Словом, непризнанный гений во всей красе, к тому же без всяких перспектив стать признанным. М-да, и о чем я только думала, когда соглашалась на эту экзекуцию? Уж не о дивных нарядах, которыми Макс обещал со мной расплатиться - это точно. Я его креативные модели на себя даже под страхом смертной казни не напялю. Хотя насчет смертной казни зарекаться, наверное, не стоит. Говорят, инстинкт самосохранения может преодолеть что угодно...
Будущий мега-специалист по психологическому, соционическому и эзотерическому тестированию пришел на час позже, чем обещал. Извиняться за опоздание, конечно, не стал, зато укорил меня за то, что до сих пор не перебралась поближе к центру и вынудила его ехать "в такую даль". Потом потребовал чаю - "для гармонизации тонких тел и вхождения в необходимое для обучения медитативное состояние". После чая он совсем обнаглел и начал намекать, что неплохо бы накормить его ужином, ибо "творческим мозгам нужна непрерывная подпитка". На этом пункте мое и без того далеко не идеальное терпение совсем подкосилось, поэтому вместо ужина Макс получил кастрюлю, гречневую крупу и - по личному запросу - устную инструкцию по экспресс-приготовлению каши. Как он стерпел такое вопиющее насилие над своей возвышенной личностью - сие мне неведомо, но кашу все же сварил. И она даже оказалась почти съедобной. Во всяком случае, Макс со страдальческим выражением лица осилил целую тарелку и больше о еде не заикался. Видимо, осознал всю мощь своего кулинарного таланта.
Я собиралась заставить его вымыть за собой тарелку - воспитывать, так воспитывать! - но в последний момент решила, что столь разнузданного вандализма мне человечество не простит. И мы перешли к содержательной части встречи. Выглядело это так.
- С чего начнем? - спросила я.
- С чего угодно, - томно ответил Макс, измотанный несвойственной физической активностью и оттого почти возлежавший на стуле.
- Ну, тогда начнем с...
- Подожди! - он неожиданно подпрыгнул и внес коррективы в свои предпочтения: - С чего угодно, только не с "Каббалы чисел" Подводного!
- Никак не можешь забыть свои "два раза по тринадцать"? - не удержалась я.
- Вот еще, - фыркнул Макс. - Просто мне эта система... гм... несимпатична.
- Ясненько. А как насчет соционики?
- А что там с соционикой? - он не почуял подвоха.
- Ну, знаешь, Драйзер там с Есениным, Робеспьер с Гамлетом и все такое.
- Ага, так это соционика была! - скривился Макс, явно припомнив и собственную характеристику, которая ему поначалу так понравилась, и последовавшее за определением социотипов бурное выяснение отношений с Толиком. - Пожалуй, ее тоже отложим. Какая-то она... м-м... конфликтная.
- Ладно, - покладисто согласилась я, но Макс уже вошел в фазу повышенной подозрительности, покосился на меня своими дивными воловьими глазами с девичьими ресницами и решительно добавил:
- Вот еще что: эволюционный уровень сегодня тоже определять не будем.
- Это почему же? - почти искренне удивилась я. - У тебя проблемы с эволюционным уровнем?
- Скажешь тоже! - возмутился он. - Просто у меня в последнее время несколько... э-э... нестабильное состояние... Переход на новую ступень развития, открытие новых горизонтов и все такое... Не хочется получить неадекватный результат, знаешь ли. Вот закреплюсь, тогда и посмотрим...
- Что же с тобой, таким переходным и нестабильным, делать? - озадачилась я.
- Давай ты мне теорию расскажешь, а с практикой я как-нибудь сам справлюсь? - предложил хитроумный Макс.
- Кажется, сегодня мы это уже проходили, - пробурчала я, вспомнив занятие с начинающими Оксаниными бизнесменами.
- Ты о чем?
- Да так, о своем, о девичьем, не обращай внимания. Теория без практики, как известно, суха и мертва, так что на лекцию можешь не рассчитывать. Давай-ка мы, друг сердешный, начнем с самого простого. Порисуем немного. Возражений нет?
- Нет.
Еще бы они были: Макс полагал себя рисовальщиком не менее гениальным, чем дизайнером и стилистом. Знала бы я, что мне предстоит лицезреть несуществующих тонкошеих и тонкопалых животных в эксклюзивных костюмах от кутюр, дома с перевернутыми башенками и фрактальными ступеньками, а также напоминающие истощенных топ-моделей карельские березки; что придется не только восхищаться всеми этими шедеврами, дабы не оскорбить нежного ученика, но и интерпретировать их; что наше занятие затянется далеко за полночь - пересказала бы ему какую-нибудь теорию, да и пусть бы шел себе с миром!
Не знаю, много ли узнал о себе в тот вечер Макс, но я о себе кое-что выяснила. Попадать в подобные переделки вроде занятий с капризными и взбалмошными клиентами на ночь глядя, да не просто нечаянно попадать, а специально их себе устраивать, призывать их на свою голову с искренней убежденностью, что это для пользы дела, могут только законченные идиоты. И для постановки подобного самодиагноза никакие рисунки не понадобились. Достаточно было посмотреть в зеркало на свою бледно-зеленую физиономию с покрасневшими от усталости глазами - все сразу становилось ясно: кретино-дебилистический синдром в крайне запущенной стадии.
Пока я предавалась этим первооткрывательским раздумьям, Макс прошествовал на кухню, доел остывшую кашу собственного производства, посмотрел в окно и объявил, что так поздно уже никуда не поедет. Я не слишком возражала: во-первых, в квартире был излишек свободного места; во-вторых, посягать на мою честь Макс, ввиду своей специфической сексуальной ориентации, все равно бы не стал; а в-третьих... Пусть хоть какое-то живое существо за стенкой... пусть даже Макс со всеми его недостатками... лишь бы не лежать в гордом одиночестве в гулкой тишине пустой квартиры, не гнать от себя неотвязные мысли, и не видеть душераздирающих снов, в которых ВП еще жив...
В качестве средства отвлечения от грустных мыслей и предотвращения печалящих снов Макс и впрямь оказался на высоте: стоило мне лечь и отключиться - он тут же приперся уточнить, как именно интерпретируется пространственная ориентация животного на рисунке, и с чего этого я взяла, что он избегает ответственности в личных отношениях.
Оказалось, бедный гений до сих пор не понимал причин разрыва с Толиком, да и с нынешним бой-френдом дела у него складывались неважно. При таком драматизме и глобальности проблем любая творческая натура, ясное дело, и сама заснуть не сможет, и другим не даст. До половины третьего мы исследовали глубинную мотивацию видного стилиста при выборе сексуального партнера, после чего я объявила, что готова спать даже с открытыми глазами, и послала гостя подальше. Он посетовал на мое бесчеловечное равнодушие к горестям ближних, но все же ушел.
Минут через десять, когда я уже провалилась в глубокую черноту без слов и картинок, раздался страшный грохот. Подскочив спросонья, я решила, что кто-то устроил криминальную разборку у нашего подъезда и взорвал чью-то машину (на моих глазах такого еще не случалось, но слухами об участившихся подрывах автомобилей город полнился давно). К счастью, дела обстояли куда безобиднее: Макс, которому по-прежнему не спалось, решил принять ванну, и продефилировал по коридору, не включая света ("Не хотел тебя будить", - скромно объяснил он впоследствии). В результате рекорд Фили по обрушиванию на пол ни в чем не повинных предметов был превзойден: громыхнулся и телефон, и тумбочка, на которой он стоял, и вешалка с забытой на ней теплой одеждой. Такой прыти я от Макса не ожидала, и даже не стала укорять его за учиненный разгром. Что ни говори, а выдающиеся дизайнеры ломают мебель не каждый день, и к таким проявлениям их исключительности следует относиться с пониманием.
Ванну Макс таки принял, и я получила полтора часа передышки. Потом ему захотелось поесть, а поскольку в холодильнике царила великая трансцендентная пустота, он вознамерился повторить свой подвиг с приготовлением каши. Громыхание посуды на кухне я бы еще как-то вынесла, но разносящийся по всей квартире запах паленой гречки - достаточно весомый повод для внепланового пробуждения...
На этом, собственно, ночь и закончилась (пытаться выспаться под утро мне противопоказано: ни к чему, кроме головной боли и общей осоловелости, это не приводит - проверено), поэтому я принялась отдраивать пригоревшую кастрюлю, а Макс, сжевав последний кусок батона и употребив с чаем остатки сахара, зевнул и ушел почивать, строго-настрого наказав себя не будить даже в случае начала ядерной войны.
Занятия с женской группой были назначены на десять утра (субботний день дамочки, вместо того чтобы вволю поваляться в постели, решили начать с тренингового погружения - вот до чего доводит пробуждение женского самосознания), к тому же в сауне. Явившись туда голодной и совершенно очумевшей, я поняла, что в парилке рискую грохнуться в обморок, и впервые за много дней нормально поела, благо принесенной учащимися снеди хватило бы и на Маланьину свадьбу. Не то чтобы жизнь начала снова приобретать краски, но организм включился в борьбу за выживание - и уже это, несомненно, было хорошо.
А вот плохо было то, что мотивация у всех собравшихся на занятие пребывала в весьма сомнительном состоянии. Стремления избавиться от чувства тотальной опустошенности (мое), возобновить активную социальную деятельность (Наташино), посидеть в приятной компании (Ларисино), поговорить по душам (Дашино), снова испытать необычные ощущения (Зинино), продолжить начатое (Тамарино), обсудить семейные проблемы (Сонино), повысить сексуальность (Лерино), получить новую полезную информацию (Аллино) и вновь разобраться в своих отношениях с мужчинами (Юлино) каждое само по себе имели право на жизнь и посильную реализацию. Но в совокупности эти желания демонстрировали нелепость попытки возобновить завершенный процесс - нелепость, вполне сопоставимую с уместность парилки в жаркий августовский день. Суровая правда жизни заключалась в том, что продолжение занятий этой конкретно взятой группе было нужно ничуть не больше, чем пятое колесо - телеге. Все, что дамочки могли получить от женской программы, они уже давно получили, а сейчас собрались не столько из-за насущной потребности, сколько по привычке. И что хуже всего - я сама эту кашу заварила, хотя отлично понимала, что делать этого не стоит, что женщины созрели для самостоятельной работы и больше не нуждаются в поводырях. Наплевала на здравый смысл во имя чисто эгоистических соображений...
Позорно бежать с поля боя, даже если бой этот изначально лишен всякого смысла, - не в моих правилах. И я, чувствуя за собой вину за инициацию данного мероприятия, постаралась сделать все возможное, чтобы никто не ушел разочарованным. Как нетрудно догадаться, подобные "благие" намерения ни к чему конструктивному не приводят. Если один человек пытается выполнить работу за девятерых, то он, во-первых, только тратит энергию, вместо того чтобы ею обмениваться, во-вторых, мешает возникновению группового резонанса, а в-третьих - превращает всех остальных из активных участников процесса в пассивных зрителей, которые великодушно позволяют себя развлекать...
Тенденция проявлялась неутешительная: и Оксану мои старания вполне устроили, и ее бизнес-студентов удовлетворили, и Макс остался довольным (настолько, насколько он в принципе мог быть чем-то доволен), и Наташа развеялась от домашней тоски, и дамочки получили то, что хотели (и даже сверх того)... вот только меня полученные результаты совершенно не радовали. Приятно, конечно, заказать изматывающую работу и тут же ее получить - в качестве подтверждения своей возросшей реализационной власти. Еще приятнее осознавать, что отделалась малой кровью: могла бы что-нибудь куда более устрашающее запланировать, например, небольшой несчастный случай с черепно-мозговой травмой - очень отвлекает от потери самого близкого человека, знаете ли. Но перспектива превратиться в эзотерического массовика-затейника мне как-то тоже не улыбалась, поэтому, добравшись к трем часа дня домой в состоянии "ног не чуя под собою, между небом и землею", я твердо решила в подобные игры больше не играть, на тренинги не напрашиваться, потенциальным клиентам не навязываться, надуманными проблемами не заниматься, в качестве репетитора Максу не подставляться и от проживания болезненной ситуации не сбегать. Решила - и сама себя зауважала, такой мужественной и весомой казалась эта резолюция.
Но у реальности, озабоченной выполнением моего заказа суточной давности, было другое мнение на этот счет. Сначала эта реальность проклюнулась робким звонком Веры и поинтересовалась Вериным же голосом, нельзя ли провести семинар по гурмэ-терапии не во вторник, как мы условились, а прямо сегодня, и не с сотрудниками, как было договорено, а сразу с клиентами - в качестве специальной фишки для привлечения оных. Я вежливо ответила, что сегодня никак нельзя, а насчет семинара для клиентов обещала подумать. Дескать, гурмэ-терапия - это авторская методика ВП, а меня его правопреемницей никто не объявлял, так что для коммерческого использования придется что-нибудь видоизменить, хотя бы слегка. Если Вера и огорчилась, то виду не подала, и я собралась прилечь на свой диван (смежать очи не было необходимости, они отлично слипались сами). Но тут телефон зазвонил снова и заорал Пашиным баритоном:
- Ника, ты что, до сих пор дома?!
- Ну да, - подтвердила я, не вполне понимая, при чем тут "до сих пор": по мне, гораздо уместнее данной ситуации было слово "наконец". - А что?
- Как это что?! - возмутился он. - У меня люди собрались для обсуждения новых экстрим-маршрутов, сидим, ждем, а тебя все нет и нет! Соня говорит, у вас занятия уже больше часа назад закончились.
- А разве мы на сегодня договаривались?! - грешным делом я готова была допустить, что действительно что-то пообещала, да забыла об этом. - Знаешь, я, честно говоря, хотела дома отоспаться...
- Ну, здрасьте! Ты же сама сказала: "когда вам будет удобно". Нам как раз сегодня удобно.
- Может, перенесем на завтра?
- Завтра у нас куча посетителей намечена, - обрубил Паша. - Короче, мы тебя ждем.
- Мне до шоу-центра добираться битых полтора часа, - предприняла я последнюю попытку отстоять свое рандеву с диваном.
- Возьмешь такси, я оплачу, - ответил он и повесил трубку.
От такой наглости реальности, упрямо не желавшей принимать в расчет мое личное мнение, я окончательно дезориентировалась... и поехала-таки заниматься экстрим-маршрутами.
Жесткий Паша, привыкший всегда и во всем добиваться своего, с магической точки зрения был идеальным спарринг-партнером для отработки намерения не играть в чужие игры. Но не в моем тогдашнем состоянии. Надо было начинать с мягкой Верочки или интеллигентно-сдержанного Саши - глядишь, все прошло бы тихо-мирно, без кровопролитных сражений. Но спохватилась я поздно, уже сидя в катакомбах в окружении Пашиных сподручных, в недоступной простым смертным "штаб-квартире" устроителей экстремальных развлечений. Похоже, мое предложение разработать новые сценарии для путешествий по многоэтажным подземным лабиринтам для Паши оказалось лишь поводом протолкнуть собственные идеи. А идеи эти сводились к двум пунктам: 1) чем хуже (для участников), тем лучше (видимо, для организаторов, хотя сам идеолог утверждал, что для общего развития); 2) уже существующие маршруты недостаточно сложны и устрашающи, поэтому нужно придумать, как сделать их еще более труднопроходимыми (читай: членовредительскими).
Воспоминания о "недостаточно сложном" маршруте, который мы преодолевали всю ночь, находясь на последнем издыхании, были еще слишком свежи в памяти, поэтому согласиться с Пашиными тезисами я никак не могла. Но усталость мешала собраться с мыслями и сформулировать достойные контраргументы. К тому же Филя, затесавшийся в команду катакомбных деятелей, то ли по личному почину, то ли в качестве подрывной акции строил мне глазки, что еще больше осложняло ситуацию. В результате мои возражения оказались скорее эмоциональными, нежели логическими, и только раззадорили Пашу - он прочел целую лекцию о пути воина, на котором необходимо непрерывно создавать себе как можно более непреодолимые препятствия - кажется, только этим кое-кто последние три дня и занимался...
- А ты не думаешь, что сюда не только воины приходят? - спросила я, когда Пашин просветительский задор иссяк.
- Не воины могут пойти на простые маршруты, - пренебрежительно ответил он.
- Да не в простоте или сложности дело! Я вот одного не понимаю: у вас тут коммерческая организация, или клуб экстремальной самодеятельности?
- Коммерческая организация, конечно.
- Тогда почему вместо удовлетворения запросов клиентов ты занимаешься воплощением в жизнь собственных идеологических установок? - Я проговорила это не столько ля того, чтобы кому-то что-то доказать, сколько в качестве высказывания риторических мыслей вслух - но часть Пашиной экстрим-команды неожиданно меня поддержала, и от обсуждения, как сделать жизнь посетителей катакомб максимально дискомфортной, мы постепенно перешли к формулировке концепции "экстрим-маршрутов с человеческим лицом". Разложили клиентов по категориям, определили потребности каждой категории и принялись размышлять, как эти потребности удовлетворить (Оксана бы очень порадовалась, глядя, как я выступаю в роли типичного маркетолога).
Затем я блеснула неожиданно прорезавшимся интеллектом и предложила целый список тематических экстрим-маршрутов: "Семеро смелых" (на преодоление всевозможных страхов), "Внутренний компас" (на умение ориентироваться в темноте), "Третий глаз" (на активизацию экстрасенсорного восприятия), "Штирлиц против Мюллера" (соревнование команд разведчиков), "Подземелья Мордора" (ролевые игры для фанатов Толкиена) и прочие не менее креативные варианты. Все они были приняты на "ура" (Паша, который недовольно морщился и бурчал, что это детские игрушки, - не в счет), и после продолжительных дебатов, посвященных разработке этих идей, я была наконец отпущена домой. Оскорбленный в лучших чувствах Паша уже не рвался оплачивать такси, так что пришлось трястись в троллейбусе, и не одной - за мной зачем-то увязался Филя. Обмениваться колкостями не хотелось, молча сидеть под прицелом его глаз - тоже, поэтому я попыталась завязать беседу на нейтральную тему. Начала с озвучивания подозрения, мучившего меня последние часа три:
- Слушай, тебе не кажется, что с этими идеями что-то не то?
- С какими идеями?
- Да с этими... разведчиками, мюллерами, толкиенистами... Мне все кажется, что я эти варианты где-то уже слышала, только никак не могу вспомнить, где...
- Ну, ты даешь! - присвистнул Филя. - Мы же их с Петровичем обсуждали, когда катакомбы только осваивать начинали. Чего, вправду не помнишь?!
Так... Поговорили на нейтральную тему, называется! Мало того, что я выдаю чужие идеи за свои, так у меня еще и склероз, оказывается! Или это уже проявления болезни Альцгеймера, в народе называемой старческим маразмом? Только этого для полного счастья не хватало... И ведь что смешно: никогда прежде на память не жаловалась, вечно помнила даже то, что давно можно было выкинуть из головы...
Филя, вопреки ожиданиям, насмехаться надо мной не стал. Участливо заглянул в глаза, покачал головой и обнял меня за плечи:
- Ладно, не расстраивайся. С кем не бывает. Я, честно говоря, думал, что ты прикидываешься...
- Если бы, - вздохнула я. - Что со мной творится - не понимаю...
- Последствия пережитого стресса, - авторитетно заявил он. - Вытеснение болезненных переживаний в подсознание. Пройдет со временем. Хотя бы я бы на твоем месте не ждал, пока оно само рассосется. Сделал бы качественный перепросмотр, и все дела...
- Не могу, - я дернула плечом, освобождаясь от его руки, и отвернулась к окну. - Это все равно, что свежую рану бередить. Слишком больно...
- Давай я тебе помогу! - тут же вызвался он.
- Чем?!
- Ну... Рядом посижу во время перепросмотра, буду тебя намерением поддерживать. Тенсегрити можем вместе поделать. И вообще...
- Что "вообще"? - на автопилоте переспросила я, неотвратимо погружаясь в водоворот воспоминаний о ВП, которых я так тщательно избегала.
- Да я тут подумал: что, если мне обратно вернуться?
- Куда вернуться?
- Ну, в квартиру... и вообще...
Я с трудом вынырнула из засасывающего омута:
- Ты что, предлагаешь мне снова жить вместе, или я что-то путаю?!
- А ты согласна? - обрадовался он.
Филя, Филя, Филя... Как бы тебе объяснить помягче, что нас давно разделяет не глупая размолвка по поводу личных жизненных сценариев, не разность характеров и даже не твой уход к Анжеле, а пропасть по имени ВП - пропасть бесконечной глубины, отделившая меня от всего остального мира? Как объяснить, что после чиркнувшей по жизни кометы уже невозможно провожать взглядом обычные метеорологические зонды? Что тот злосчастный взрыв выжег дотла не землю на холме - огромный участок моей души, и доброхоты-озеленители вроде тебя ничем не могут помочь?
К счастью, объяснять ничего не пришлось: Филя сам все понял.
- Нет, так нет, - тихо сказал он. И с объятиями больше ко мне не лез. Две остановки мы проехали моча, после чего Филя вышел из троллейбуса, бросив на прощание: - Понадобится помощь - звони.
Макс оказался и вполовину не столь деликатным, и в десять вечера вновь осчастливил меня своим присутствием - с явным намерением посвятить еще одну ночь экскурсиям по темным закоулкам его потрясающей личности.
- Еды уже нет, чая - тоже, - сухо сообщила я. - И свободного времени - только сорок минут. Могу рассказать теорию, если хочешь. А с практическим применением сам разберешься, как и планировал.
Он ошарашено кивнул. Я честно отбарабанила подготовленный материал и проводила студиозуса до входной двери. Видимо, вид у меня более чем красноречивый, потому что Макс даже не делал попыток остаться. Правда, скорчил донельзя обиженную физиономию, но мне уже не было никакого дела до его трепетных переживаний. Меня вело единственное желание - поскорее лечь и провалиться в обезболивающую, стирающую все на свете черноту. Никого не видеть, не слышать, не знать...
Но сон, несмотря на накопившуюся дичавшую усталость, не приходил. Кажется, напрасно я так категорично выставила Макса. Лучше бы он продолжал доводить меня до белого каления, чем пустой бесконечный коридор с тошнотворно одинаковыми, ведущими в никуда дверями, проявляющийся даже перед открытыми глазами. Лучше бы из недолгого, зыбкого сна, в который я провалилась в предутренний, самый темный и липкий час, меня выдернул устроенный Максом грохот, а не тихий звук чьих-то шагов в коридоре и четкое ощущение, что кто-то пристально смотрит на меня, стоя на пороге комнаты.
Я резко открыла глаза и заставила себя повернуть голову в сторону двери, стараясь не закричать от ужаса. Ни в комнате, ни в коридоре никого не было, и я принялась мысленно уговаривать себя, что и шаги, и чье-то присутствие мне только приснилось. Но тут звук шагов повторился снова - уже не в квартире, а со стороны улицы, и могла бы поклясться чем угодно, что слышу не только удаляющиеся шаги, но и затихающий голос ВП, беседующего с каким-то не то случайным прохожим, не то неслучайным спутником.
Я бросилась к окну - уставшие фонари проливали тусклый желтоватый туман в чернильную ночь, и ни единая живая душа не пересекала зыбких границ света и тьмы. А голос все еще звучал, едва различимый, но по-прежнему до безумия знакомый. Что он говорил, и отвечал ли ему невидимый собеседник - я разобрать так и не смогла...
Мертвой хваткой вцепившись в подоконник, как утопающий в спасательный круг, дрожа то ли от холода, то ли от пережитого испуга, и до рези в глазах вглядываясь в темноту за окном, - тогда я еще не знала, что это только начало. Что много ночей подряд мне предстоит просыпаться в одно и то же время - ровно в половину четвертого - от звука почти неслышных шагов, бросаться к окну и, прижавшись к стеклу пылающим лбом, вслушиваться в отголоски замирающего вдали голоса. Что помешать этому регулярно повторяющемуся кошмару не сможет ни усталость, ни смена режима, ни ночевка в других комнатах, ни присутствие в квартире других людей. Что после каждого такого "визита" невидимого гостя я буду сидеть до утра в оцепенении, а в голове будут проноситься тысячи мыслей, совершенно чужих и не имеющих ко мне никакого отношения - так мчатся по безучастной ко всему степи табуны диких лошадей, не останавливаясь и не оставляя следов. Что моя дневная жизнь превратится в малозначащую преамбулу к этим ночным не-встречам, и однажды я перестану понимать, чего хочу больше - чтобы эти навязчивые посещения наконец прекратились, или чтобы они продолжались вечно...