Мох бежал... Бежал из последних сил... Уже не перепрыгивал через колючие кусты, а проламывался напрямую, в кровь, раздирая кожу. Сквозь заливавший глаза пот он едва различал огромный дуб, росший на обширной поляне. Это было единственное дерево, выжившее во время бушевавшего здесь несколько лет назад лесного пожара. Возможно, причиной тому был бивший в корнях дуба родник. Лесной пожар сжег почти все ветви великана и иссушил родник... Однако жизнь внутри огромного ствола осталась, и весной, когда в корнях снова ожил родничок, полезли новые веточки, расцветшие зелеными листочками. А через год у старого дуба уже была новая густая крона, с которой на землю падали привлекавшие кабанов жёлуди.
Прошло еще несколько лет, и на месте сгоревшего леса поднялся новый подлесок. Но среди молодых деревьев не было ни одного, на которое мог бы забраться взрослый человек. Слишком уж тонкие были стволы и не надежны веточки. И потому спастись от гнавшегося за ним вепря Мох мог, только забравшись на старый дуб.
Последний рывок. Прыжок. Пальцы обхватили не надежную ветку, согнувшуюся под весом человека. Ветка затрещала и прогнулась еще ниже, так, что ноги Моха коснулись земли. И в этот момент вепрь с визгливым ревом выметнулся из окружавших поляну кустов и устремился на убившего одну из его самок охотника. В последний момент Мох закинул вверх ноги и в отчаянии попытался забросить свое тело на тонкую ветку. Загривок промчавшегося под ним свирепого зверя жестко теранул по заду. Ветка обломилась, и человек рухнул на землю, больно ударившись спиной.
Достигший противоположного края поляны секач резко развернулся и бросился в новую атаку. Мох вскочил на четвереньки и нырком ушел в сторону, едва разминувшись с огромными клыками-бивнями.
Пока зверь, вспахивая копытами землю, останавливал разгон, незадачливый охотник снова прыгнул на дуб, зацепившись на этот раз за более надежную ветку. Рывок, и он лежит на животе, перегнувшись через нее. А под ним проносится грозный секач.
Сколько времени провисел Мох, перегнувшись пополам, не известно. Да и не имел он понятия ни о каком времени. Когда же окончательно пришел в себя, то под дубом уже собралось все кабанье стадо - несколько крупных самок равных по количеству пальцам на одной руке, несколько подсвинков и неподдающиеся подсчету мельтешащие и пронзительно повизгивающие поросята. Огромный глава семейства, грозно похрюкивая, бродил вокруг дуба, периодически раздраженно подпрыгивая задними ногами. Все стадо увлеченно собирало желуди и рыло мордами землю в поисках сладких корешков.
Поняв, что застрял здесь надолго, мох начал карабкаться дальше в крону. Нестерпимо хотелось есть. Вряд ли в это время года в ветвях можно полакомиться птичьими яйцами или неоперившимися птенцами. Но он хотел хотя бы забить жалобно урчащий желудок твердыми желудями.
Его движения вновь заставили рассвирепеть секача, и тот принялся носиться вокруг могучего ствола, неистово визжа. Стадо отбежало в сторонку и терпеливо наблюдало за беснующимся вожаком.
Вдруг начало стремительно темнеть. До Моха дошло, что он уже какое-то время слышит далекие раскаты грома. Теперь эти раскаты значительно приблизились, однако все еще сливались в одну какофонию с шуршащей на ветру листвой и визгом секача. И если бы не резко потемневшее небо, человек мог бы и не обратить на гром внимания. Он раздвинул ветви и узрел иссини черную тучу, накрывшую уже более половины небосвода. Словно корни растущих на туче деревьев под ней возникали ослепительными вспышками стремящиеся к земле молнии. Мох завороженно смотрел на беснующуюся стихию, не в силах оторвать взгляд. Он, конечно же, не первый раз видел грозовую тучу. Но до сего момента подобное буйство стихии доводилось переживать вместе со всем племенем, укрывшись в пещере или под густыми кронами лесных великанов. Сейчас же, сидя в ветвях одиноко возвышающегося над молодым подлеском высокого дуба, Мох будто бы остался один на один с неведомой наводящей парализующий ужас могущественной силой. Человек чувствовал себя жалким муравьишком, взирающим на занесенную над ним пяту великана.
Сильный порыв ветра едва не сбросил охотника вниз, туда, где вокруг ствола все еще бродил грозный секач. Зверь будто не обращал внимания на уже достаточно громко говорящую о себе стихию. И человеку показалось, что это именно секач призвал грозу, чтобы та сбросила на землю прячущегося от его гнева охотника... Он вдруг осознал, что на самом деле это вовсе не вепрь, а лесное божество, явившееся в облике кабана. И он, жалкий человечишко, посмел убить принадлежавшую божеству самку. А убил ли? Да, он наверняка пробил плоть свинки острым костяным наконечником и глубоко погрузил его в бок так, что ноги жертвы вмиг подогнулись, и она сразу упала, успев лишь пронзительно взвизгнуть. Именно на этот визг и выскочил из кустов могучий вепрь. Против такого зверя у Моха не было никаких шансов. Такой зверь мог обратить в бегство и сразу всех охотников племени. Никто в здравом уме не решился бы противостоять огромному вепрю. Таких можно было добывать только с помощью ловчих ям, забивая камнями упавшего в них зверя. И потому Мох не раздумывал и половины удара сердца, а сразу ринулся прочь, бросив и добытую свинку, и вонзенное в нее копье с костяным наконечником. И ему теперь казалось, что та убитая им свинка бродит среди стада совершенно невредимая. А значит свирепый вепрь вовсе не вепрь, а могущественное божество, от мести которого жалкому человечишке не скрыться, не убежать.
Окончательно лишившийся воли человек крепко обнял толстую ветку, закрыл глаза и завыл от отчаяния. Над головой раскалывалось небо. Ветер рвал листву, заставляя ворчливо скрипеть старое дерево, и заносил под крону первые крупные капли. В нескольких сотнях шагов впереди молодой подлесок уже сгибался под стеной низвергающегося с небес ливня.
Мох не видел, как ослепительный огненный столб вонзился в крону укрывавшего его дуба, раскалывая и воспламеняя многовековое дерево. Он лишь ощутил даже сквозь плотно зажмуренные веки саму ослепляющую вспышку, и в следующее мгновение невероятной силы грохот вышиб из него дух.
***
Мох очнулся. Мгновение понадобилось ему, чтобы вспомнить все, что с ним произошло. Еще мгновение понадобилось для понимания, что он лежит на земле. Значит, удар грома сбросил его с ветки... Мох стремительно вскочил на ноги, намереваясь снова заскочить на дуб, и одновременно бросил взгляд окрест в поисках свирепого секача... И застыл на месте, недоуменно выпучив глаза и задрав брови так, что они приподнялись выше покатого лба.
Дуба не было. Дуб попросту исчез. Нет, дубов-то вокруг хватало. Но это были невесть откуда взявшиеся вековые деревья со стволами всего-то в полтора обхвата. Мох находился в каком-то незнакомом лесу. Радовало, что нигде не было видно ни секача, ни его стада.
Но как Мох здесь оказался? Неужели вепрь нанизал его на клыки-бивни и уволок в какие-то неведомые места. Человек внимательно осмотрел и ощупал свое израненное тело. Однако ничего более серьезного, чем многочисленные глубокие царапины не обнаружил. На синяки и ссадины, покрывающие тело любого охотника он внимания никогда и не обращал.
Судя по пробивающимся сквозь густые кроны солнечным лучикам, времени после грозы прошло достаточно. Да и не заметно было вокруг последствий бушевавшей стихии. Такое впечатление, будто и вовсе не было дождя.
Мох прислушался. Кроме беззаботного птичьего щебетания его чуткий слух уловил шум перекатывающейся по камням воды. Где-то рядом течет ручей или река... По близости Мох знал только одну реку, но ее течение было тихим, да и русло не было каменистым. Куда же его все-таки занесло?
Мох ощущал нестерпимую жажду. Хотелось броситься со всех ног к источнику живительной влаги. Но способные на такие безрассудные поступки, идущие на поводу своих желаний охотники, не живут долго. А мох уже встретил двадцатую весну и до сих пор не получил ни одного серьезного увечья. Таким везением не мог похвастать даже проживший на три весны больше Моха вожак племени Тур. Если бы Тур не был таким могучим, Мох давно бы уже оспорил с ним главенство. Но вожак был на голову выше и почти в два раза шире в плечах. Вызывать его на поединок было бы самоубийством. Все знали, что Тур голыми руками разорвал пасть беру, отделавшись всего лишь несколькими сломанными ребрами и двумя откусанными пальцами. Нет, Мох не самоубийца, чтобы оспаривать власть Тура. Мох подождет, когда Тур сам погибнет на очередной охоте или в стычке с охотниками племени, которое живет за болотом. Тур не такой везучий, как Мох. Он и так уже слишком долго живет для охотника.
Осмотревшись вокруг, человек не обнаружил ничего, что могло бы сгодиться в качестве оружия. На покрытой прошлогодней листвой земле валялись только тонкие сухие ветки. Показалось странным, что нигде под дубами не видно разрытой кабанами земли. Ведь здесь среди листвы наверняка полно самых лакомых слегка подопрелых желудей.
Ну что же, все равно надо идти к воде, там наверняка можно подобрать подходящий камень, а то и найти подмытое дерево, от которого удастся отломать хорошую дубину.
Пригибаясь и прячась за стволами, Мох двинулся на шум воды. Он не переставал внимательно вслушиваться и всматриваться в окружающий лес. Однако по-прежнему ничего опасного не замечал. Так и вышел к небольшой каменистой речушке, весело текущей по извилистому руслу.
Еще раз, внимательно обозрев окрестности, Мох метнулся к воде, оперся руками о скользкие валуны и погрузил лицо в журчащий поток. Утолив жажду, охотник начал перебирать камни, подыскивая подходящий для будущего оружия. Конечно, было бы неплохо найти останки крупного зверя или человека, чтобы изготовить оружие из обломка крупной кости. Но для начала надо хоть чем-то вооружиться. Он отобрал несколько метательных камней. Однако с сожалением сообразил, что в руках их много не унести. А если удастся раздобыть дубину или изготовить другое оружие, то и вовсе больше одного камня в свободную руку не взять. Свою волчью накидку Мох потерял во время бегства от секача, а то из нее можно было бы изготовить суму. Но чего нет, того нет.
Подходящий камень нашелся быстро. Расслоив его несколькими умелыми ударами о другой камень, охотник оценил острый край одного из получившихся осколков. Подошел к молодому клену, перегнул ветку и довольно быстро перетер место сгиба полученным орудием. Постепенно удалил все ветки. Попробовал вырвать клен, не получилось, Тогда упал на колени и принялся разрывать землю руками. Мох цеплял корни крепкими пальцами, ломал их, а которые не поддавались, перетирал каменным осколком. Когда деревце было основательно подрыто, он снова попытался его расшатать. Оно поддалось. Раскачивая и вращая, Мох наконец-то выдрал из каменистой почвы то, что осталось от молодого клена. Ствол укоротил до длины в полторы руки. Удалил все лишние корни так, чтобы комель образовал нечто вроде булавы. Конечно, для утяжеления не помешало бы примотать к комлю увесистый булыжник, но для этого необходимы либо жилы, либо полоски шкуры. Ни того, ни другого не было, так что пришлось довольствоваться тем, что есть.
Меж тем светило уже коснулось крон деревьев. Пора было позаботиться о ночлеге. А перед этим хотя бы что-то забросить в пустой желудок, давно уже злобно бурчащий от голода.
Мох зашел в реку, которая в самом глубоком месте едва доставала ему до колен, и застыл, поджидая, когда мимо будет проплывать какая-нибудь рыбина. Простояв достаточно долго, был сильно удивлен тем, что не увидел не только подходящей для насыщения рыбины, но даже самой маленькой рыбешки.. Странная какая-то речка. Если бы не доносящееся ниже по течению лягушачье кваканье, можно было подумать, что в ней живет злой дух. Но известно, что в мертвых источниках, где обитают злые духи, никогда не живут лягушки. А вот рыбы как раз изредка заплывать могут.
А еще Мох только сейчас сообразил, что пока крался по лесу к реке, не заметил ни одной звериной тропы, чего в принципе не могло быть вблизи воды. Он углубился в лес и прошел вниз по течению. И действительно - ни тропы, ни следа. Кругом лежала нетронутая прошлогодняя прелая листва. На освещенных солнцем полянках росла не тронутая сочная лесная трава.
Впереди что-то блеснуло. Мох подошел и удивленно уставился на нечто непонятное. Из листвы торчал кусок прозрачного льда. Откуда здесь мог взяться лед в такую-то жару? Мох дотронулся до льда и удивился еще больше - лед был теплым и сухим. Значит это не лед, прозрачный камень. В речной гальке часто попадались прозрачные камни. Ими любили играть женщины и дети. Но все до сих пор виденные Мохом подобные камни редко были больше ногтя большого пальца. И почти всегда были цвета глаз лесного кота, совсем прозрачные попадались очень редко и были очень твердыми. Да и все те камни были бесформенными, а идеальная форма этого наводила на мысль о его искусственной обработке. Но кто смог обработать такой большой прозрачный камень?
Мох схватил находку и вырвал ее из прелой листвы. И снова удивился. Камень величиной с голову трехлетнего ребенка оказался внутри пустым, словно высушенный плод лесной тыквы. Охотник вытряхнул из находки мусор и какое-то время крутил ее в руках, пытаясь сообразить, что же он такое нашел? Непонимание раздражало его. И так слишком много непонятного творилось с ним сегодня, а тут еще этот непонятный пустой камень... Мох зло ударил камнем о ствол ближайшего дерева, и находка неожиданно раскололась на множество осколков. Мох уставился на порезанный палец, слизал кровь, поднял один из осколков и чиркнул им по локтю. Осколок легко порезал кожу. Облизав нанесенную себе рану, он снова на какое-то время задумался. Затем чиркнул осколком по стволу дерева. На этот раз осколок рассыпался, словно это и в самом деле был обычный лед. С раздражением отбросив остатки, Мох пошел прочь. Под ногой хрустнуло. Охотник почувствовал, как острый осколок камня вонзился в пятку, пропоров толстую подошву. Приподняв ногу, он выдернул прозрачную занозу, отбросил и продолжил путь.
В лесу уже сгустились сумерки, и он решил выйти на открытое пространство к реке. Его цепкий взгляд выхватил какое-то неестественно яркое пятно среди камней. Охотник подошел и поднял нечто, чему опять не мог дать объяснения. Это было что-то очень тонкое, даже тоньше змеиной или рыбьей кожи. Оно легко рвалось и шуршало, когда мог, сминал его в кулаке. Но удивительнее всего были яркие краски, покрывавшие нечто. Такие яркие краски Мох видел только на крыльях некоторых бабочек... Бабочек? Догадка озарила его. Неужели это остатки крыла гигантской бабочки? Он даже представить не мог размеров существа, летающего на таких больших крыльях.
Наверное, Мох еще долго разглядывал бы остатки крыла гигантской бабочки, но тут его нюх уловил запах дыма. Да не просто дыма. Где-то ниже по течению явно жарили на углях мясо.
Живот немедленно втянулся внутрь, заставив желудок требовательно заурчать.
Подхватив дубину и один из голышей, мох скользнул в тень прибрежных зарослей и бесшумно двинулся на запах.
Вскоре он услышал голоса. Определил два мужских и два женских. Люди были явно не его племени. Д а и ни у кого из знакомых соседних племен не было таких чистых голосов. Такие голоса бывают только у едва научившихся говорить детей. Но эти принадлежали явно взрослым. А еще удивительной была сама речь. Люди говорили так много и такими длинными фразами, словно это и не люди вовсе общались, а трещали неугомонные пичуги. Мох даже засомневался, люди ли это. Если здесь водятся гигантские бабочки, так может, он слышит голоса гигантских птиц? Птицы, которые жарят на углях мясо? Нет, такого быть не может.
Ужом, скользнув меж густых корней, охотник оказался на берегу небольшого лесного озера. Инстинкт сработал независимо от сознания, и, нырнув щучкой, Мох накрыл ладонями крупную зеленую лягушку. Прижимая к земле пытающуюся высвободиться скользкую тварь, он замер, прислушался и осмотрелся. Не заметив опасности, снова скрылся в кустах, оторвал у лягушки задние лапы, снял с них горькую слизистую шкуру и с жадностью принялся жевать сочную плоть. Конечно же, две жалкие лягушачьи булдыжки не могли насытить давно ничего не евшего охотника. Они лишь распалили аппетит. И он снова двинулся на запах жареного мяса и все более отчетливый звук голосов.
Заметив странный холодный свет, мох остановился и долго всматривался. Там впереди, будто луна опустилась на поляну и озаряла лес неподвижным ледяным свечением. Но луна была отчетливо видна в просветах крон. Она находилась там, где ей и положено находиться на небосводе. Что же светило так странно? Неужели с неба упала звезда? И эти странные говорливые люди завладели таким сокровищем? Оттого они и болтают так возбужденно...
Мох двинулся дальше, стараясь превратиться в совершенно бесшумную тень.
Еще один бросок, И охотник затаился под кустом на краю большой поляны.
Перед ним открылось удивительное зрелище. Первое, что он увидел, это две луны, освещающие бледным светом поляну. От их ослепительного голубоватого света Мох даже на какое-то время перестал видеть. Но зрачки быстро приспособились, и он все более отчетливо начал различать все остальное.
Обе луны висели над входами в шалаши. Но шалаши были сделаны не из веток, и не из шкур, а... А из чего-то, чему Мох не мог дать определение. Это ярко-желтое покрытие походило на то крыло гигантской бабочки, которое он нашел у реки выше по течению. Может, все-таки это шкура до сих пор, не встреченных им диковинных зверей? А то, что это шалаши, он понял, когда под одной из лун открылся полог, и на поляну вышла женщина. Очень странная женщина. Слишком высокая и слишком тонкая. С такими узкими бедрами она не сможет рожать и умрет при первых же родах. А ее бледное лицо... А ее кожа... Мох передернул плечами от омерзения. Кожу женщины покрывала сплошным слоем то ли чешуя, то ли какая-то короста. Только лицо и кисти рук были чистыми. Слишком чистыми, будто у новорожденного младенца.
Женщина подошла к сидящим у костра соплеменникам. Их, как и определил ранее по голосам Мох, было четверо, включая вышедшую из шалаша женщину. Все они выглядели точно так же омерзительно. Кроме того, у сидевшей у костра троицы были невероятно короткие волосы. Даже у той, которая по голосу точно была второй женщиной.. У этой второй кроме бледного лица были еще и светлые волосы цвета выгоревшей на солнце прошлогодней сухой травы. Длина волос вряд ли превышала половины пальца. У мужчин же волосы были и того короче. Но при этом нельзя было сказать, что эти люди - а люди ли это? - обрезали волосы ножом. Нельзя обрезать волосы так ровно. Так ровно волосы могли расти только сами.
И эти уроды ели зажаренное на углях мясо, запах от которого сводил голодного охотника с ума. Голод мутил его сознание, и он готов был уже броситься с дубиной на непонятных дикарей. И даже их покрытые коростами тела не заставили бы его побрезговать приготовленным ими мясом. Он убил бы их всех, а потом съел бы всю их пищу.
Мох уже начал рычать, возбуждая в себе боевой дух. И тут вдруг услышал еще один голос, доносившийся невесть откуда. Он видел, как вышедшая из шалаша женщина отдала одному из мужчин какой-то странный прямоугольный предмет. Мужчина покрутил предмет в руках и отставил в сторону. И казалось, будто именно этот предмет заголосил протяжным, но удивительно чистым человеческим голосом. А еще голос сопровождали удивительные звуки. Мох не знал такого определения, как музыка. Он просто никогда не слышал ничего подобного. Его соплеменники иногда пели. Ну как пели... Просто подвывали и протяжно выли, когда вдруг нечто внутри требовало такого выхода накопившихся эмоций. Но то, что сейчас слышал Мох, не шло ни в какое сравнение с воем его соплеменников. Тот вой всегда раздражал его. Он предпочитал затыкать уши, а иной раз даже избивал осмелившихся завыть рядом с ним.
Однако то, что он слышал сейчас, нравилось ему. Эти звуки завораживали и пробуждали непонятные чувства. По напряжению между ног Мох понял, что ему вдруг захотелось женщину. Странно, ведь его обоняние вовсе не улавливало зовущего запаха. И он отчетливо понимал, что это желание исходит от звуков голоса, наполняющего волшебным звучанием поляну и ближайшие окрестности. Пожалуй, Мох не будет сразу убивать всех. Он оставит женщину с нормальными длинными волосами и совокупится с ней после того, как насытится. А потом убьет. Такие уроды не должны жить.
Меж тем люди встали, отошли от костра, разделились на пары, обняли друг друга и начали покачиваться, топчась на одном месте. Что это за ритуал? Они так совокупляются?
А еще, когда люди встали, Мох не разглядел у мужчин мужского отростка. У них между ног попросту ничего не было... Мужчины ли это? Охотник вновь усомнился, что перед ним люди. Еще одним доказательством нечеловеческой природы существ было отсутствие пальцев на ногах. Их ступни были покрыты чем-то непонятным. Но Мох уже устал удивляться. Он подробно все рассмотрит после того, как их убьет. Ему будет что рассказать, а может, и показать соплеменникам.
Вот еще что странно, слишком густая и слишком короткая борода у одного из мужчин. Такая короткая борода могла быть у ровесников Моха, если бы в его племени молодые воины не выдергивали волосы на лице. А вот такие густые бороды могли быть лишь у доживших весны до тридцатой стариков, когда волос столь много, и они столь крепкие, что выдергивать становится невозможным. Но тогда борода бывает длинной и клочковатой. Да и не похож этот бородатый урод на согбенного годами старца...
Желудок снова требовательно заурчал... Желудок уже почти рычал, негодуя на медлившего охотника. Желудок рычал так, что его могли услышать неведомые существа, совокупляющиеся стоя посреди освещенной опустившимися на землю лунами поляне. Мох зарычал, вторя желудку, и ринулся на монстров.
Мощный удар дубины заставил голову одного из монстров врезаться лицом в лицо его женщины. Когда эта парочка упала, Мох прыгнул сверху, перебивая ступнями, позвоночник лежавшему сверху мужчине и метнулся ко второй паре. Следующий удар дубины сломал руки пытавшемуся заслониться бородачу и отбросил его на землю. Мох сдержался, чтобы не размозжить голову Пронзительно визжавшей женщине бородача, и несколькими ударами прикончил его. Затем вернулся к первой паре и размозжил голову коротковолосой женщине. Вторая женщина опустилась на землю и завыла, почти перекрывая приятный голос, все еще доносившийся из непонятного предмета. Моху это не понравилось. Легким шлепком по голове он отправил ее в забытье и одним прыжком оказался у костра.
Голод уже настолько затмил его разум, что Мох не обращал внимания на множество странных предметов. Он просто хватал ароматные кусочки зажаренного мяса с какого то белого листа и глотал их, практически не жуя. Он никогда в жизни не ел ничего более вкусного... Даже мелькнула мысль, не боги ли эти существа, если питаются такой божественной пищей. Но разве он мог бы так легко убить богов?
Поглотив все кусочки жареного мяса, охотник облизал вкусный жир с белого чашеобразного листка, на котором они лежали. Потом попытался этот листок съесть. Но тот оказался жестким и безвкусным. Пришлось выплюнуть.
Чувство голода отступило. Теперь можно было осмотреть все подробнее. На траве возле костра была расстелена большая квадратная шкура. Или не шкура... Мох не мог понять, что это было такое. На этом, напоминающем шкуру, было разложено множество удивительных предметов. Кроме чашеподобных листьев здесь лежали удивительно изящные предметы, о назначении которых можно было только догадываться. Вот, например, что это за гребешки из четырех зубьев на длинной палочке? На одном таком гребешке нанизан кусок мяса. Мох снял мясо с зубьев и проглотил. Только теперь он обратил внимание, что странный гребешок на палочке изготовлен из железа. Да, он знал, что такое железо. Железо рождается в огне, рождается очень редко. Ему ни разу не довелось видеть такое рождение. Но в их племени хранились несколько предметов, изготовленных из такого железа. Это были ножи и скребки для выделки кожи. Самый большой нож носил Тур. Он пользовался им редко, ибо нож быстро тупился, а каждая заточка о камень стачивала драгоценное лезвие. Вожак доставал нож только для того, чтобы резать им мягкие куски мяса.
И вот теперь Мох стал обладателем нескольких гребешков из рождаемого в огне железа. Он сразу понял, для чего они нужны. Ими хорошо будет протыкать края кожи, чтобы сшивать с краями другой кожи. Один раз ткнул, и сразу четыре дырки. Правда дырки будут слишком часто, но зато шов будет крепче. Или можно будет отломить два внутренних зубца.
Мох взял следующий предмет, и брови его полезли вверх. Это точно был нож. Лезвие слишком маленькое, всего-то с ладонь, но этот нож даже на вид очень острый. И сделан так искусно... Да тут все предметы изготовлены удивительно искусно и изящно. Моху хотелось обладать каждой вещью единолично. Он понял, что никогда не поделится своими трофеями с племенем. Он убьет Тура и сам займет его место. И только после этого принесет добытые богатства в племя и покажет их всем. Пусть видят, какой он великий охотник.
А вот и прозрачный камень. Или это теплый лед? Да какая разница. Вещь слишком хрупкая и ни к чему не пригодная. Ее Мох, пожалуй, может подарить одной из своих женщин. А вот этот прозрачный камень он оставит себе. Такого чуда он еще не видел. Внутри прозрачного камня плескалась янтарная жидкость. Мох потряс камень в руках. Жидкость внутри красиво вспенилась. Чудо, да и только. Нет, этот камень он оставит себе.
А вот какой огромный круглый кусок железа. Охотник взял его двумя руками и, разглядывая, наклонил. Сверху слетела крышка и на расстеленную шкуру потекла пряно пахнущая жидкость. Охотник устал удивляться, но все же удивился. Железный камень внутри был пустой. Нет, не так. Камень был полый. А его полость наполняли вкусные кусочки мяса. Это мясо было сырое. Но оно все равно было невероятно вкусным. Интересно, у какого животного такое вкусное жирное мясо? Мясо было обильно посолено и переложено нарезанными колечками чего-то тоже доселе не виданного, но напоминающее по вкусу луговой лук.
Теперь Мох насыщался не спеша, смакуя каждый кусочек. Он мог бы поджарить мясо на углях, но оно и в сыром виде было удивительно нежным и вкусным.
Насыщаясь, он и не заметил, как смолк голос из непонятного предмета. Последовала короткая пауза. И вдруг предмет разразился диким ором. Мох вскочил на ноги, опрокинув полый железный камень, вывалив из него остатки мяса себе под ноги. Схватив лежавшую под рукой дубину, охотник крутанулся вокруг своей оси, пытаясь разглядеть того, кто издает этот боевой клич. Лишь спустя некоторое время он сообразил, что клич исходит из предмета, ранее певшего завораживающим голосом. Теперь из него неслись дикие вопли. Так вопить мог только воин, пугающий врага и собирающийся на него напасть.
Мох прекратил вопли одним ударом дубины. От вопящего предмета осталась только горка хрупких молчаливых осколков.
Только Мох удовлетворенно сел на траву и начал отправлять в рот валявшиеся на земле куски мяса, застонала и приподнялась оставленная им в живых женщина.
Пришлось вспоминать, зачем он сохранил этой мерзкой твари жизнь?
Мох встал и подошел. Женщина заскулила и начала отползать. При этом с одной ее ступни соскочило нечто вроде раковины. Охотник наступил на живот скулящей твари, чтобы та не отползала, и поднял раковину. Так вот в чем дело. Оказываются эти существа носят на ногах сшитые из кожи раковины. Наверное, в таких можно ходить даже по самым острым камням и колючкам. И сшиты-то как удивительно искусно! Может эта женщина владеет секретом изготовления всех этих удивительных предметов... Нет, ну до чего же мерзко выглядит ее бледная кожа! А ступня без раковины хоть и стала больше походить на человеческую, но все равно не имела пальцев. Мох схватил женщину за ступню. Та заверещала и отдернула ногу. При этом в руках у охотника осталась легко слезшая со ступни шкура. Он тут же брезгливо отбросил ее. И зачем он только схватился за нее. Вероятно, сытость затмила разум. Ведь известно, что яркая окраска говорит о том, что тварь ядовитая. А шкура на ступнях уродливой женщины была ярко-красная. Зато теперь без шкуры на ступне появились почти нормальные человеческие пальцы. Почти, да не человеческие. Такие нежные ступни могли быть только у новорожденного младенца, а не у взрослой женщины. Теперь понятно, почему этим людям приходится надевать на ноги кожаные раковины. На таких нежных ножках далеко не уйдешь.
Мох присмотрелся к ступне внимательно, и его осенила догадка. Он схватил женщину за ногу и оттянул на ней шкуру. Та легко поддалась. Тогда, содрав вторую раковину, он стянул синюю шкуру с ног жертвы. И его догадка подтвердилась. Эти уроды носят на себе вторую шкуру, которая снимается с них словно змеиная кожа.
Мох содрал с уродины и верхнюю часть шкуры. Оставшийся тонкий кусочек на узких бедрах он просто разорвал. И теперь брезгливо осматривал голое скользкое скулящее чудовище... И он хотел овладеть этой мерзкой тварью? Явно у него было помутнение сознания, если в голову пришли такие мысли. Да лучше он совокупится с лягушкой, если конечно когда-нибудь встретит лягушку подходящего размера...
Мысль о совокуплении с лягушкой породила предположение, что эти твари возможно и есть результат совокупления человека с лягушкой. Вот была бы их кожа зеленой, а не такой отвратительно бледно-розовой, сомнений не было бы никаких. М-да-а... Чего уже говорить о чахлых ручках-ножках... Кому нужна такая женщина? Да она же ни нору выкопать, ни сладких корней надергать, ни тушу зверя разделать не сможет... И до чего же противно смотреть на розовый безволосый впалый живот. Волосы отсутствуют даже вокруг грудей! Да и разве это груди? Прыщики какие-то... Пережуй лесной мох с подорожником, приложи к ним, и они пройдут к восходу светила. Мох пинком перевернул скулящую уродину и даже сплюнул от омерзения. Худой зад тоже был абсолютно лысым. Не было волос ни на пояснице, ни на плечах. А ведь Мох так любил держаться за густые волосы на пояснице партнерши во время совокуплений... И особенное удовольствие ему доставляло в момент блаженство выдирать клочки этих самых волос...
Тьфу... Он опять сплюнул на мерзкую тварь, размахнулся и одним ударом размозжил ей голову. Теперь можно было подробнее рассмотреть доставшиеся ему сокровища. Мысль о сокровищах заставила вспомнить, что он хотел узнать у женщины, кто делает такие чудесные вещи. Посмотрел на труп, мерзко передернул плечами от отвращения и махнул рукой...
***
Следователь прокуратуры по особо важным делам Прокопчук вылез из автомобиля и, протягивая руку начальнику убойного отдела Крикунову, недовольно поморщился.
- Вижу эти гребаные блогеры-шмогеры уже тут...
-Да они тут раньше нас были, - тоже скорчил недовольную гримасу подполковник. - Этот вон носатый облевался весь, а все равно снимает и снимает. Даже собственную блевотину снял, педрила. Слышь, Валерьяныч, а давай их прикроем, а?
- За что?
- Ну, по подозрению в убийстве, а? Или в соучастии? Ну вот как они могли здесь, практически в глухом лесу, раньше нас оказаться, а?
- Ну и почему ты до сих пор не выяснил, как? - уставился на начальника оперов представитель прокуратуры.
- Когда бы я успел, Валерьяныч? - возмутился Крикунов. - У меня всего два опера свободных. А тут видал, чо творится? Тут десятерым работы непочатый край.
- Мда-а-а... - Прокопчук, разглядывая валяющиеся поломанными куклами обнаженные тела. - Их как будто кувалдой крушили... Не дай бог серийного маньяка... По убийце хоть что-то есть?
Крикунов нерешительно замялся. Потом кивком указал на расстеленную, на земле белую клеёнку:
Сам посмотри, Валерьяныч.
Среди разбросанных остатков снеди Прокопчук увидел отчетливый отпечаток человеческой ступни... Человеческой ли? Ну, в длину, допустим, размер примерно сорок пятый. А вот шириной ступня явно была раза в два шире нормальной. Прежде чем наступить на клеёнку, убийца если конечно это след убийцы, наступил то ли в кровавую лужу, то ли в кетчуп. Раздавленный тюбик кетчупа здесь тоже присутствовал. Как и кровавых луж хватало.
- Еще следы есть?
- Есть. На ткани разорванных палаток. Есть и отпечатки рук. Такие же монстрообразные. Прямо йети какой-то у нас появился, Валерьяныч.
- Где рыбак, который обнаружил трупы?
- Увезли на скорой. Сердце у дедушки прихватило.
- Мда-а-а... - снова протянул следователь прокуратуры, - от такого хоть у кого сердце прихватит... Это мы с тобой, Саня, бессердечные...
- Это почему это мы бессердечные, Валерьяныч? - возмутился Крикунов.
- Потому что нам сердце иметь не положено. Нам работать надо, Саня. Короче так, я вызываю дополнительную группу. Ты со своими пока обеспечь охрану периметра. И этих педрил, - он кивнул на вещающих в смартфоны блогеров - не отпускай...
- Да они сами никуда не уйдут, даже если гнать будешь...
- Не перебивай, Саня. Дело, я тебе скажу, такое, что им будут заниматься люди... - Прокопчук воздел указующий перст к небу. - Понял? Я сейчас вкратце обрисую ситуацию главному. А он уже передаст по инстанции. Нам с тобой останется только передать наработанный материал.
- Да я от такой хрени с радостью избавлюсь, - активно закивал начальник оперов, - пусть себе забирают на здоровье. Мне, Валерьяныч, только разных йети с инопланетянами не хватало.....
Телефонный звонок прервал разговор. Крикунов достал из нагрудного кармана трубку и поднес к уху.
- Да.. Какой сумасшедший? Ну? И? Да? Твою же мать... Где? Так, Кривцов, слушай внимательно
! Ты этого сумасшедшего изолируй пока, понял? Ни в коем случае не отпускай. Понял? Вот. И никому его не передавай. Пусть посидит, подождет. Приеду, разберусь, понял? Не твоего ума дело... Это важный свидетель... Отвечаешь головой. Все.
- Чего там еще? - с нетерпением уставился на главного опера Прокопчук.
- А ты, Валеряныч, как в лужу... это самое... в смысле, смотрел. В смысле, про йети...
И он рассказал о появившемся в РУВД полоумном велосипедисте, уверяющем, что его товарищу снес дубиной голову выбежавший из леса йети...