Ворониной Любочке как-то шеф выдал премию. Любочка бежала с премией в кошельке домой. Но посреди улицы, возле торгового центра, она призадумалась, а кошелек держала в кармане, крепко сжав его вспотевшей рукой.
Дело в том, что Любе позарез нужно было купить стиральный порошок. Но Любочка прекрасно понимала, что, очутившись перед нарядными витринами, может не удержаться и истратит премию. А между тем премию она собиралась отложить на покупку стиральной машины.
Постояв в раздумьях перед дверью магазина, Воронина все же вошла внутрь, положившись на крепость своего характера. В конце концов, подруги и родные знали ее, как девушку расчетливую, если не сказать больше. Любочка славилась тем, что у нее можно было перехватить денег даже накануне зарплаты. Она замечательно умела готовить два десятка блюд из "Мивины" и носила собственноручно вязанные кофточки, полагая, что главное украшение девушки - не наряды, а умение считать деньги. В ее девических грезах вместо мехов и платьев от кутюр фигурировали чудесные пылесосы, обворожительные холодильники и кухонная мебель.
Но все это великолепие нужно было покупать в строгом соответствии с Любочкиным графиком трат. Нужно ли добавлять, что Воронина являлась лучшим сотрудником экономического отдела?
Итак, Воронина вошла в торговый зал. "Стиральный порошок! Самый дешевый!" - решительно выкрикнула она в лицо продавцу. Любочка так зажмурилась, чтобы не соблазниться чем-нибудь незапланированным, что не видела ни продавца, ни товара. Между тем здесь не торговали моющими средствами. Вокруг висели стильные тряпочки, было разложено кружевное белье, а чуть поодаль переливались в солнечных лучах флаконы с духами...
На беду Ворониной, в этот день вместо приболевшей продавщицы работал заведующий отделом Максим Лисичкин. Его рыжая шевелюра, ярко-зеленые глаза и бархатный баритон разбили не одно женское сердце. Именно этот баритон и услышала бедная Воронина: "Боже мой! Постойте так еще секунду... Как вы прекрасны!.."
Любочка открыла один глаз - ей стало любопытно, что это за красавица находится поблизости? Но никакой красавицы вблизи не наблюдалось. Единственной посетительницей была она, Воронина, и это ее серенький костюмчик и перекошенная от жадности физиономия отражались в зеркале за спиной симпатичного молодого человека.
А тот продолжал говорить: "Потрясающая линия шеи... А пропорции фигуры! Это что-то неземное... Вы, видимо, работаете в модельном агентстве?" Воронина приосанилась и мотнула головой, в смысле "нет, не работаю". "Конечно, как я мог так ошибиться! Все эти модельки весьма банальны. А у вас такое оригинальное лицо... Напоминает удивительных женщин эпохи Возрождения..."
Любочка всмотрелась в свое далекое отражение. Действительно, в ее лице появилась какая-то не замечаемая ею прежде изысканность. Рот Ворониной слегка приоткрылся, а глаза чуть осоловели. Уловив эти признаки потепления, Лисичкин почти запел, кружа вокруг Любочки хищным плавным шагом. "Нет, я просто еще не встречал такой врожденной элегантности, такого чувственного изгиба спины, такого невинного строения ног, сводящего с ума любого мужчину..."
Ноги Ворониной были ее слабым местом, в том смысле, что она их старательно маскировала длинными юбками. И непонятно было, как продавец умудрился их разглядеть под плотной тканью. Любочка метнулась было к двери, но, словно ласковый ветерок, в спину ее толкнул очередной взрыв восхищения. "Ах, какая походка! Какие вольные, пластичные движения!"
Естественно, Воронина вернулась. И слушала, слушала, слушала... Румянец залил ее лицо, руки машинально расстегнули верхние пуговички на блузке, ноги выделывали какие-то пируэты. А Лисичкин уже выводил рулады, достойные лучших оперных сцен. "Вам место на обложках популярнейших журналов мира, вы способны зажигать сердца, Бритни Спирс рядом с вами - уродина, вы должны стать мисс мира... Именно вы, с вашей красотой и эстетическим чутьем, должны были войти сюда, в это святилище современного стиля!"
Надо ли говорить, что через полчаса Воронина Любочка, экономист до мозга костей, повизгивая и поскуливая от вожделения, меряла все топики, шортики и блузочки, имеющиеся в данном магазине? Еще через часок она выходила из торгового центра без копейки в кармане. Выпотрошенный и уже не нужный кошелек остался на прилавке. Зато на Любочке были розовые шорты и апельсиновый топик. Поверх болталась не застегнутая нежно-сиреневая блузочка. На голове косо сидела панама, а слабое место Ворониной, то есть ноги, были обуты во что-то золотое с загнутыми носами. От нее исходил одуряющий аромат сносшибающего парфюма, а улыбающийся во всю ширину рот был накрашен фиолетовой помадой.
Вы ждете морали? Мол, сколько раз твердили миру, что лесть гнусна... Да. Но не в этом случае. Через месяц Воронина явилась в знакомый магазин, и зав. отделом Лисичкин лично выбирал для нее свадебное платье из итальянской коллекции. И трепещущее, словно мотылек, невесомое белье, и презентабельный подарок жениху... При этом он никак не мог взять в толк, за что его благодарит обворожительная, роскошная, невероятно чувственная и яркая молодая женщина.
Поп-квартет
Катя Мартышкиади, Инна Козлаченко, Марина Оселштейн и Рита Косолапкина решили создать популярную группу. Поскольку деньги на группу давали папы Оселштейн и Мартышкиади, а рекламной поддержкой должна была обеспечить мама Косолапкиной, проблем не предполагалось. Инну Козлаченко взяли в группу за большой певческий опыт: она всегда набирала больше всех очков в Караоке.
Девушки вышли на сцену и приготовились спеть. Но ничего не вышло. Козлаченко заорала голосом противоугонной сирены: "Жара больших городов!" Оселштейн тихо запищала: "Целуй меня везде..." А Косолапкина загундосила, словно нищий в метро: "А что это за девочка и где она живет?.." Мартышкиади вообще ничего не пела, потому что не успела выплюнуть жвачку...
Продюсер группы вытер холодный пот с чела и сказал: "Так не пойдет. Давайте определимся с репертуаром! Вот мой приятель отдает нам свой последний хит "Я дурею от любви". Будем его раскручивать".
Хит девчонкам понравился. Слова звучали свежо и актуально, особенно припев: "Я дурею от тебя, дура, дура, дура я!" Просвещенная Оселштейн, правда, попыталась сказать, что где-то она это слышала, но девчонки велели ей не выпендриваться. Тем более что музыка была, что надо: точная копия композиции Эминема.
За месяц все выучили текст и приступили к репетиции. Но снова ничего не получилось. Оселштейн пищала, Козлаченко ревела, Косослапкина гудела, а Мартышкиади жевала. Продюсер схватился за сердце и простонал: "Нет, так не пойдет. Давайте определимся с имиджем. Тогда будет легче".
С имджем возились долго. Оселштейн тяготела к спецназовской романтике и предлагала всем выйти в пятнистой форме и кирзовых сапогах. Мартышкиади, напротив, требовала розовых и пушистых костюмчиков и побольше блесток и перьев. Косолапкина хотела выглядеть, как прекрасная вампирша из какого-то клипа. Козлаченко же твердила одно: "Ах, девочки, выхожу я в белом, как невеста... И цветочки кругом такие..."
Продюсер долго пытался свести их грезы воедино: получался такой разностильный винегрет, что он с горя чуть не отказался от хлебного места. Но скоро одумался и махнул рукой. Девочкам заказали выбранный каждой прикид.
Вновь настало время репетиции. Повторилась старая история: кто мычал, кто ревел, кто блеял... Продюсер обреченно кивнул и сказал: "Осталось выбрать название группы. Все остальное уже есть".
Название выбирали старательно. Козлаченко предложила называться "Матовые" - в противовес с "Блестящими". Мартышкиади требовала названия "Пупсики". Оселштейн, естественно, настаивала, чтобы группа именовалась "Смертельное оружие". Косолапкина почти настояла на коротком имени "Ни- Ни" - ей с детства запали в душу дедушки из "На-На". Обсуждалась масса вариантов: "Кошечки", "Динамо-машины", "Бедняжки", "Серпентарий"... Но в конечном итоге остановились на простом названии "Поющие в кустарнике". После дебатов еще раз попробовали спеть, но очень устали и поехали по домам.
На презентации по поводу выхода первого клипа группа произвела потрясающее впечатление. Один журналист даже написал сгоряча, после обильного фуршета, что, возможно, "Поющие в кустарнике" открывают новую эпоху не только в музыке, но и в искусстве в целом. "Такого обнаженного олицетворения современной мысли я еще не видел", - сообщал журналист читателям светской хроники.
Видимо, он имел в виду Мартышкиади, которая покачивалась на сцене в одних розовых перьях... То, что она, как обычно, жевала жвачку, никто не заметил. Чавканье за громкой фонограммой услышать было невозможно. Продюсер честно отработал свой нелегкий хлеб и записал фонограмму в районной музыкальной школе.
И долго-долго вся страна, замирая, слушала по приемникам и телевизорам незабываемые строчки: "У меня две мысли в голове. Обе они - о тебе..."
Волкова и Ягняткин
Ягняткин в жаркий день пошел к озеру, напиться. С горя. Он неоднократно наблюдал, как напиваются мужчины у пивного ларька над грязноватым городским водоемом, и решил, что ему в его печали лучше всего будет впервые в жизни испытать прелести невменяемости именно в этом популярном месте.
Ягняткин не пил с детства. В восьмом классе он попробовал поучаствовать в общественной жизни класса. Это закончилось промыванием желудка и стойким отвращением - как к спиртному, так и к общественной жизни...
С тех пор Ягняткин жил на отшибе. У него не было девушек, друзей по дискотекам и мужских хобби. Незаполненное личной жизнью время он отдавал учебе и работе. В результате у него была замечательная компьютерная специальность, много публикаций в зарубежных журналах и приглашения на работу от множества всемирно известных компаний.
На данный момент Ягняткин был в печали из-за того, что начальник не отпускал его в его же, Ягняткина, собственный отпуск, за его же, Ягняткина, собственный счет в Англию, на симпозиум. "Ты, Ягняткин, трудись над проектом, а не раскатывай по Европам", - отрезал шеф.
Спорить Саша не умел. Простое слово "нет" застревало в его гортани, словно рыбья кость. Ягняткин кашлял, краснел и так и не мог вымолвить волшебное слово, которому иные дети научены с пеленок. И теперь ему необходимо было что-то сделать со своей неудавшейся жизнью - совершить поступок или хотя бы напиться...
Ягняткин купил бутылку пива и сел на скамеечку, под кустиком, чтобы накачать организм этим крепчайшим алкоголем.
И тут раздался страшный грохот и рев. Возле скамеечки остановился инопланетного вида агрегат. Мотоцикл. Но какой! Настоящий "Харлей". И, перекинув через чудище невероятно длинную ногу, с него сошла она. Маня Волкова.
На нее стоило поглядеть. В джинсах и высоких ботинках с заклепками. В кожаной безрукавке, которая держалась на одной пуговице в ложбинке роскошной груди. Звенящая цепями, сияющая потным загорелым телом, сверкающая желтыми глазами, улыбающаяся ярко-алым ртом во все ослепительные хищные зубы...
Выхватив у бедного Ягняткин бутылочку, она одним глотком проглотила содержимое и, длинно сплюнув, рыкнула: "Шо, чувак, прокатить?" Ягняткин встал на дрожащие ножки и вежливо проблеял: "Огромное спасибо за ваше любезное приглашение, но я не люблю этот вид транспорта..." "Ты шо, чувак, стремаешься? Не боись! Я тебя тихонечко... Тетя хорошая, тетя не сделает больно".
Ягняткин, заворожено глядя в ее наглые глаза, попытался отвертеться. "Вы поймите, милая девушка, не все люди могут вот так, как вы, решительно, с напором. Есть натуры, которым все это противопоказано. Зачем я вам нужен? Я человек других ценностей, иного миросозерцания, так сказать..."
Но Мане Волковой было решительно нечем заняться. День назад она рассталась с очередным бой-френдом и теперь тосковала без развлечений. "Не-е, чувак, этот номер не пройдет. Угостил девушку пивом? Теперь, как честный человек, обязан проводить". Ягняткин затрепетал. С одной стороны, ему ужасно понравилась красивая девушка, а с другой, он страшно трусил. Ведь ему так редко приходилось общаться с женщинами.
А Волкова подступала все решительнее: "Давай знакомиться. Я - Маня Волкова, а ты?" Саша представился, шаркнув ножкой. Маня решила, что дело сделано, и потянула его к мотоциклу. "Сейчас мы рванем на одну дискотечку. Полный кайф. А потом поедем купаться. Есть одна речушка в окрестностях: - никого вокруг, и вода чистая..."
Ягняткин, влекомый мощной дланью, попытался затормозить неуклонное движение. "Манечка, к сожалению, у меня много работы. Программу нужно отладить".
Но этим сообщением он только раззадорил Волкову: "Так ты в компьютерах сечешь? Ну ты, Санек, просто клад. Мне как раз мое барахло наладить надо. Так что еще ко мне в гости заглянем!" Она прикрутила к себе крепким кожаным ремнем хилое тельце Ягняткина, и ровный рев "Харлея" заглушил его сбивчивые увещевания...
Вот вы уже решили, что Волкова, утолив свой сенсорный голод, выбросила изжеванного Ягняткина за ненадобностью? Ничего подобного. Они и по сию пору катаются по английским холмам.
Уже на следующий день после знакомства с Маней Ягняткин явился на службу со странно горящими глазами. Он подошел к столу шефа и протянул заявление на отпуск. Шеф лениво отодвинул бумагу и пробормотал что-то привычно невежливое. И тут Ягняткин стукнул по столу кулачком и прорычал: "Пацан, что за базар? Может, выйдем поговорим?" Изумленному шефу показалось, что сквозь овечью физиономию сотрудника проступает отчетливый волчий оскал...
Через пять минут Саша выбежал из здания, размахивая подписанным заявлением. И все сотрудники фирмы, прильнувшие к окнам, увидели, как скрылся за углом чудовищный мотоцикл с мощной всадницей и прильнувшим к ее плечу Ягняткиным.