Тори Ни : другие произведения.

Цин Але. Том 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Аннотация к книге "Цин Але. Том 1" Лазурная военная печать империи попала в тело Цин Але при ее рождении, барышню прячут на окраине княжества в духовной школе под надзором наставника в период раскола империи Поднебесной, но в один момент жизнь младшей дочери умершего князя меняется: по достижении совершеннолетия ей придётся уехать в столицу и строить непростые отношения с братьями, испытать тяжёлую любовь, найти друзей и обрести невероятного врага. Путь от распада к объединению: империи, судеб, всепоглощающей любви, нового мира, выстроенного на руинах прежней жизни, взросление под строгим надзором холодного человека, занявшего престол. Дорогие читатели, 1-й том вышел в издательстве "Rugram", ауди-книга, декабрь 2024 г., 1-18 главы. Разбивка на тома в электронной версии другая, 1-й том на "Литнет" содержит главы 1-12
  Том 1. Братья этой барышни
  
  Глава 1. Эта барышня решает подчиниться
  
  В то время, когда Цин Але в год своего совершеннолетия еще не вернулась в столицу вместе с венценосными братьями, люди из Северного княжества о ней мало что знали. Ходили слухи, что у старого князя и его второй женушки шестнадцать лет назад родилась дочь с демонической внешностью - золотыми волосами и темно-лазурными глазами, разве такое событие могло оказаться просто случайностью? Потому князь спрятал дочурку в самых далеких землях княжества - на горе Ша, где ранее располагалась одна из главных духовных школ севера - Пик Ша, но с прибытием дочери правителя по неизвестным людям причинам учеников школы распределили по другим духовным школам.
  Некогда населенная даосскими последователями школа тихо перестала существовать, ученики ее разъехались по новым обителям, обсуждать перевод строго запрещалось, люди молчали, не желая разгневать строгого на наказания правителя, а впоследствии через десяток лет - и его сына, занявшего княжеский престол после смерти отца. На Пике Ша от посторонних глаз был спрятан самый опасный секрет почившего князя, ведь кому хочется пересудов и закулисных шепотков, проще убрать дитя из поля зрения обывателей.
  - Хорошо, что оставили в живых, - причитали тетушки в северо-восточных деревнях в нескольких днях пути от пагоды Ша, - чем дитя виновато?
  - Если бы родился сынок, не отослал бы его в богами забытые пустоши, и увидели бы все мы, как вскормил бы демона во дворце своей столицы Ханьшань, а что - дочь? - доказывал посетителям торговец из маленького городка вблизи столицы.
  - А я слышала, у дитя от рождения увечье, болезнь скрывают и потому никому нельзя приближаться к Пику Ша ближе, чем на пятьсот ли, - с уверенностью заявляла крестьянка на вечернем сборище у костра.
  - Ерунда, в предгорной деревне живет мой брат, барышня здорова и в ней нет ничего от демоницы, с каких пор девичью красоту списывают на проявление темных сил? Юная госпожа носится по склонам, играется в горных ручьях, и вся деревня с ней отлично ладит, правда, людей из соседних деревень перестали пропускать, быть может, наш старый князь боялся и берег дочь, а юному князю теперь не до решения этого вопроса? Крайние северные земли плодородны и чисты, лучшее место взрастить цветок, не стоит вам всем распускать сплетни, скоро придет время, увидим, как наша барышня выйдет из тени, - мудро рассуждал старик.
  - Бедное дитя, оторванное от родного гнезда, - всплакнули женщины в пагоде Ушань, что находилась западнее и ближе к столице княжества Ханьшань, - материнской ласки и нежности не видела, растет, как сорный куст акалифы* под присмотром наставника, юный князь и не знает, как поживает его несчастная сестрица, были бы живы родители...
  - Разве не этот демонический плод погубил княгиню в родах?
  - А что, если юный князь выжидал, пока барышня подрастет и расцветет, чтобы выгодно пристроить ее замуж к союзнику генералу Е, иначе зачем именно теперь после стольких лет разлуки князь забирает барышню с Пика Ша в столицу Ханьшань? Поговаривают, князь наметил визит в земли Е. Разве полезный княжеству брак не единственно возможный повод забрать брошенную в детстве сестру? - не могли дойти до истины люди.
  - Вы все - развратные сплетники! Почтенный генерал Е слишком стар для барышни, - рассердился старый наставник, учитель одной из школ северо-западной деревни Уши, - разве никто из вас не слышал, что барышню при рождении благословил сам небесный бог Ян-Инь Тянь?! Разве стал бы он изливать божественный свет на отпрыска Синей Бездны? И разве стал бы в свою очередь юный князь беспечно планировать брак сестры, ведь еще ничего неясно с судьбой самой Империи?! На Пике Ша - лучшие целебные горные источники, очевидно, что духовное ядро барышни нуждалось в укреплении после трудных родов ее матери, и гора - лучшее место, чтобы исцелить раны.
  Доводы вмешавшегося уважаемого даоса были весьма убедительными, но разве могла одна здравая мысль остановить эту волну обсуждений, набравшую скорости на склонах Северного княжества, ведь не каждый день сам юный князь Цин Лин с личным войском, да прихватив по пути младшего брата генерала Цин Бэя с военного учебного полигона в окрестностях Ша, едет через все княжество, чтобы забрать сестру домой. Это казалось людям столь невероятным событием, что стало единственной темой обсуждения и сплетен. С радостью и беспокойствами, с тревогами и волнениями люди следили за новостями и развитием событий, и последняя самая мощная волна разговоров, подкрепленная "достоверными" новостями из самого дворца укрепила в людских умах одну самую логичную версию происходящего: юного князя, бросившего младшую сестру на целых шестнадцать лет в монастыре Ша (так называли это место обыватели после роспуска школы), не навестившего ее ни разу за все эти годы, замучила совесть, и он принял решение воссоединить семью. Эта мысль была столь дерзкой и одновременно трогательной, что накрепко въелась в сознание бесчисленно огромной толпы жителей Северного княжества.
  В то время, как в Южном царстве, где уже более десятилетия правила семья наместника Не - прямые императорские потомки, вообще ничего не слышали про барышню и планы правителя Севера. Изогнувшись медлительной змеей с мерцающей чешуйчатой кожей, река Янцзы разделила пополам некогда цельную Империю, после того, как сломался главный артефакт, дающий империи мощь. С тех времен прошло уже шестнадцать лет, и связи между жителями Северного княжества и Южного царства почти не осталось. Это был вынужденный период затишья в войне кланов.
  Пик Ша с высоты драконьего полета, когда последний раз перед отходом ко сну мифический дракон Ян Лунь, накрыв тенью величественных бело-золотых крыльев предгорья и равнины, облетал гору, выглядел как самое райское место на этой земле, одно название, что край мира. Не зря хитрый Ян Лунь выбрал именно эту благословенную гору взращивать свой нежный цветок Цин Але, и сладко спать самому в пещере под разлитым с небес жидким горячим солнцем: истинно - как золото проливалось близкое солнце на вершины и хребты Ша. Лишний раз не показываясь на глаза, белый дракон отдыхал, одним полуоткрытым красным глазом с продолговатым черным зрачком наблюдая с высоты горы за тем, как подрастает дочь князя. Этот не вовремя пришедший в мир ребенок - теперь почти его дитя, - настолько оказалась важна княжеская дочка. Самого же Ян Луня фактически приставили нянькой княжескому отпрыску, но на то были свои причины.
  Золоченые крыши залов Пика Ша отражали небесную палитру и свет скользил с них все ниже, по изломам стен, проваливаясь в раскрытые окна и проливаясь на пол золотыми осенними расплывчатыми лужами лучей. В это время на Пике Ша Цин Але накрепко заперлась в своем зале Дао Тянь, подперев дверь изнутри двумя тяжелыми столиками, придвинув вслед за столиками еще и столь же тяжелое кресло, для надежности, чтобы сходящий с ума от беспокойства ее наставник не смог пройти эту линию обороны и увидеть ее в таком состоянии. Она не знала, что больше ее беспокоило - стыд перед наставником или же просто нежелание с кем-либо обсуждать последние новости.
  Под дверью переминался с ноги на ногу обеспокоенный мужчина средних лет, виски его были отмечены благородной сединой, а серый халат обрамляла золотая кайма с гербом княжества и бывшей империи: полудраконом-полуящером, мифическим существом. Образцовый наставник Пика Ша Гу Цзю беспокоился более обычного, лицо его было серым и несколько морщин пролегли на лбу, он никогда не умел быть убедительным и многословным, за все годы, пока он воспитывал и наставлял княжескую дочь, он ни разу не вышел из себя, не повысил голоса, не настаивал ни на чем, не мог толком даже возразить барышне, - могло показаться со стороны, ему безразлично, и этот даос просто несет взваленную на него правящей семьей обязанность, но все-таки сбитое дыхание его и то, как судорожно вздымалась его грудная клетка под слоями простых сероватых учительских халатов, выдавали его трудно скрываемое беспокойство. Он попросту не знал, что делать, как реагировать и как уговорить барышню, наконец, выслушать его.
  - Цин Але, прошу тебя, ты никогда так себя не вела, открой дверь, мы сядем, выпьем чаю, госпожа Гу Вэй принесет рисовые пирожные. Те самые из цветочной пыльцы, ты так любишь их, мы можем поговорить и втроем, госпожа Гу наставит и подскажет, - упомянув супругу, и зная, сколь теплые отношения сложились между ней и барышней, Гу Цзю надеялся таким путем достучаться до сердца княжны.
  Из-за закрытых дверей зала Дао Тянь после паузы молчания послышался негромкий приятный девичий голос:
  - Наставник Гу, позвольте мне побыть одной. Знаю, вы беспокоитесь, все в порядке, мне нужно подумать, и, более того, у меня нет настроения пить чай. Когда приедет гун** и генерал Цин Бэй (Цин Але намеренно, называя имя среднего брата, избегала называть старшего брата по имени, показывая безразличие к его важной персоне), я встречу его и не опозорю наставника. Если наставник переживает об этом моменте встречи.
  - Юная госпожа, умоляю тебя, открой двери! - голос Гу Цзю звучал с хрипотцой, ему было сложно, как никогда, шестнадцать лет он присматривал за барышней, и теперь был вынужден провожать ее в дорогу.
  В предыдущие годы даосу Гу казалось, что, когда этот день наступит и братья, наконец, заберут сестру домой, сам он, почтенный Гу, станет свободным и сможет вернуть распущенных годами ранее учеников, вернуться к прежней жизни наставника духовной школы, и он истинно ждал этой возможности. Но теперь, когда этот день настал и был реален более, чем что-либо самое настоящее и материальное, он не чувствовал освобождения, где-то глубоко в груди под ребрами неумолимо щемило. Где-то глубже, за сердцем слабо светило его духовное ядро небожителя, содрогалась такая же слабая душа, и, если бы не обстоятельства прощания, он никогда не открыл бы в себе эту предательскую брешь.
  "Не привязывайся к ребенку, Гу, - такое наставление дал он себе давно в начале пути, - этот ребенок еще причинит нам всем проблем".
  Но шли годы, и выразительные темно-бирюзовые глаза Цин Але, ее светлая улыбка и ее чистая душа, сделали свое дело, прорастив корни скрытой, глубокой и болезненной привязанности наставника к своей ученице.
  Цин Але больше не обращала внимания на стук. Даже когда голосов под дверью прибавилось, и она отчетливо слышала шаги дорогой матушки Гу Вэй, то, как звенели на металлическом подносе принесенные ею чашки, и то, как второпях госпожа Гу тревожно говорила что-то супругу и в какой-то момент, что неслыханно и странно, даже повысила на него голос.
  Цин Але закрыла лицо руками. Плакать нельзя, точнее, конечно, можно, но какой в этом смысл? Окончательно расстроить образцового наставника и его супругу, и ничего, совсем ничего не смочь изменить этими пустыми слезами. Вот если бы поток слез был настолько огромным, что впадал в Хуанхэ полноводными течениями и унес вслед за собой ее саму - подальше от холодного и безразличного к ней брата, что ни разу за все годы не проявил к ней интереса. Но именно теперь решил фактически сломать ей жизнь - заставить подчиниться своей воле, покинуть родное место, ради чего, зачем она понадобилась этому отбросу именно сейчас? И да, думать о нем, как о последнем отбросе - причиняло странное удовольствие, - так можно было не скатиться до болезненных слез, у Цин Але не было повода ненавидеть этого человека, ведь он вовсе не сделал ей ничего плохого - до этого дня. Впрочем, и хорошего ничего он не сделал тоже, он просто не существовал во времени и пространстве для нее, в ее отдаленном от мира монастыре Ша. За все годы лишь другой брат, мягкосердечный добродушный Цин Бэй часто навещал ее, особо не афишируя никому эти визиты, возможно, так он скрывал общение с сестрой от старшего правящего брата.
  Не обращая внимания на шевеления по другую сторону двери зала Дао Тянь, Цин Але постаралась сконцентрировать внимание и еще раз подумать, ей казалось, что какое-то, не очевидное сразу, решение, наверняка есть. Отказываться покидать дом было бессмысленно, Цин Лин проехал с войском через столько земель, дорога от столицы Ханьшань до горы Ша заняла около десяти дней пути, это не шутка, оставить все столичные дела и самому отправиться на край земель (зачем он это сделал и почему не отправил подчиненных, или хотя бы не доверил привезти сестру одному Цин Бэю, чей военный полигон размещался лишь в сутках пути от Пика Ша, и почему выбрал передвижение по земле, а не более быстрое на мечах?), и конечно же, так князь и развернулся обратно по просьбе сестры, к которой не проявил и капли интереса за все годы существования. Глупо думать, что, стоит попросить его, и он вдруг согласится, у брата, очевидно, был собственный план и собственное видение ситуации.
  Просить слезно оставить ее еще на год на Пике Ша, а потом добровольно отправиться в столицу, да кого ты обманываешь, Цин Але? Он не послушает тебя, вся эта совершенно безумная делегация уже взбудоражила княжество. Бесполезно, все бесполезно...
  Проявить сопротивление - увезут под конвоем, - какой жуткий стыд перед образцовым наставником, и как будет смотреть вслед матушка Вэй. Все это очень и очень стыдно и недостойно имени княжеского потомка.
  Сказаться больной - рана на плече и лопатке от недавнего приключения в горах еще не зажила, но тогда будет допрос от князя, что произошло и как эта рана получена, тогда может пострадать семья наставника Гу, что не уследила за беспечной княжной, разве можно подобное допустить? Рану надо скрыть, и это самое важное, да, Цин Але, это безмерно важно, думай, думай, думай.
  Девушка подошла к окну и сквозь тонкую вуаль, плавно покачивающуюся на ветру, смотрела с высоты зала Дао Тянь на горные спуски, ломаная линия дворцовых крыш Пика Ша, золотой металл в любое время суток отражал, как слегка замутненное зеркало, прекрасные небеса, - это было невероятно красиво. Ее дом, ее горный склон, падающий вниз после смотровой площадки пика: если скатываться по нему на телеге, можно переломать ноги. Цин Але знала об этом не понаслышке, и в детстве уже получала строгое наказание за набитые синяки и отломанные колеса игровой тележки, но лететь вниз, как на крыльях белого дракона, живущего на вершине горы, мчать - и ветер в лицо, пока не скатишься к пролеску, обрамляющему темно-зеленой короной Пагоду Ша, место, где уже больше не хочется шуметь и бежать, сломя голову. А ниже под Пагодой - живописная деревенька Ша, где за загонами пасутся бараны и живет дружная семья ее любимой подруги барышни Су Ли, с которой они оббегали все горные склоны за последние годы, круглый год, не взирая на погоду, другие дела и ворчание наставника. Когда теперь они смогут увидеться снова с единственной подругой? Сдерживая слезы, подступившие к горлу уже слишком высоко, Цин Але все искала пути к отступлению, но не могла их найти.
  Тяжело вздохнув, девушка снова закрыла лицо руками, присев на кресло около раскрытого окна, путей к отступлению действительно не было, разве что умереть здесь и сейчас, но такого удовольствия она не доставит этому отбросу.
  Итак, становилось понятно: ни один из вариантов не поможет развернуть войско брата и отправить его обратно в столицу. Думай, Цин Але, думай, и пусть голова твоя взорвется от мыслей. Самое главное - уберечь от наказания близких людей, а что касается наказания ее самой - девушке было безразлично, поставит ли ее князь на колени перед ритуальным залом искупать оплошности, вину, или будет более строг - все это было не так и важно, да и вовсе неясно в ее представлении. Сам образ этого отброса был тоже размыт, и, чем больше она думала о скорой встрече, тем более тошно становилось на душе.
  Светло-золотые непослушные завитки волос девушки падали струящимися ручьями на лицо, а сквозь окно проступали первые вечерние лучи солнца, они ласково крались по изломам подоконника все ниже на пол и скользили к ногам юной княжны. Платье ее было простым, соответствующем ученическому халату Пика Ша в серо-фиолетовых тонах с золотой каймой, но даже без изысканных материй и драгоценностей во внешности девушки было утонченное благородство и врожденная красота, унаследованная от почившей матери княгини Цин А. Оставался лишь вечер, да ночь, крайняя ночь дома перед неизвестностью. Утром она должна будет встретиться с этим человеком...
  Убрав, наконец, руки от лица, Цин Але подняла глубокие и чуть влажные темно-лазурные глаза: выхода не оставалось, придется подчиниться, чтобы сохранить лицо и сохранить безопасность семьи Гу, чтобы никто не посмел обвинить их, как неумело они подготовили ее, их единственную ученицу Цин Але.
  Но в столице Ханьшань по приезду во дворец она и близко не подойдет к этому человеку, который только на словах был ее семьей. А на деле оставил ее в одиночестве в обществе наставника и наставницы, не проявил и доли интереса увидеться за много лет. Н
  Никто не смог дать ответ на вопрос, зачем столь срочно именно теперь потребовалось забрать дочь князя в столицу - промолчал и наставник, и его честная жена. Конечно, Цин Але не была совсем одинокой, наставники относились к ней с теплом, как и оставшиеся на Пике Ша пару десятков воинов (нанятых для защиты Пика от любых внешних вмешательств), как и ее единственная подруга барышня Су Ли из деревни Ша под склоном Пика Ша.
  Был еще один брат, о котором Цин Але оказалось почти ничего неизвестно. По причине врожденного слабоумия или какой-то странной душевной болезни обделенный богами младший сын почившего князя Цин Са никогда не покидал столицу, и на вопросы Цин Але наставник тактично уходил от ответа, он и в целом всегда рассказывал очень мало и сжато, как будто опасался сболтнуть лишнего.
  Зато второй, средний брат, назначенный генерал Северного княжества Цин Бэй - посещал маленькую сестру все эти годы, и поскольку поднадзорный полигон Цин Бэя находился всего в сутках пути от Пика Ша, он не упускал возможности навестить младшую сестру каждый раз, когда позволяли военные учения и когда сам он не находился в столице. Цин Але искренне как дитя радовалась каждый раз, когда видела вдали его стройную фигуру на черном жеребце, бежала ему навстречу, и когда юноша, наконец, проворно спрыгивал с лошади, улыбаясь, смахивал с каштановых волос брызги воды и смотрел на нее янтарными добрыми глазами, прыгала к нему объятия с криком:
  - Брат, брат, ты приехал! Скорее пойдем в павильон Дао Ша (главный зал духовной школы Пика Ша), я хочу тебе кое-что показать, - и они бежали, державшись за руки.
  А потом прибегала босоногая загорелая барышня Су с маленькими братьями, и вместе они веселились до вечера, ели наготовленный матушкой Гу Вэй ужин.
  Цин Але знала, что обязанности генерала не позволят брату задержаться надолго в предгорьях Ша, и наутро он всегда уезжал с рассветом, а она с грустью смотрела вслед, ловя каждое мгновение, когда удаляющаяся фигура скрывалась за линией горизонта. В крайний момент, когда она еще могла увидеть его образ, издалека поблескивали лоснящаяся шерсть лошади и черный с синим отливом и с золотой каймой плащ воина.
  Будучи еще ребенком, Цин Але спрашивала Цин Бэя, почему братец Цин Лин не приезжает, и гость всегда уходил от ответа. Постепенно она перестала спрашивать. Барышня старалась и вовсе не думать о мотивах взошедшего на престол князя. Но темная тень обиды вперемешку с непонятной тоской легла тяжестью на ее юное, не знавшее настоящей жизни в столице сердце. Листая воспоминания в памяти сейчас, этим теплым осенним вечером, будто странички ее собственной летописи, барышня возвращалась ненадолго в те моменты, когда ей казалось, что она была счастлива.
  Пик Ша был истинно ее обителью, и теперь у нее отнимали последнее, что ей осталось - дом. Здесь в родном сердцу месте первые годы ее жизни, пока старый князь, ее отец, был жив, пока болезнь не сломила его, он посещал ее каждый день рождения, здесь в холодных горных источниках они с Су Ли носились как дикие козы и ловили рыбу. Здесь в цветных зарослях и на протяженных узких горных тропинках они со всеми бойкими загорелыми под северным солнцем детенышами семьи Су играли в догонялки и другие незатейливые игры. Здесь был ее суховатый и сдержанный, но все же привычный наставник, который мало-помалу учил юную барышню постигать науки, каллиграфию. Здесь была его жена, мягкая сердцем матушка, которая всегда проявляла ласку и заботу о Цин Але. Возможно это место не было лучшим местом в мире, но сплетенная сеть детских воспоминаний, перешедших в юношеские, крепко связывала душу княжны с Пиком Ша, северный край был ценен для сердца, а тень непонимания разрослась живой темной изгородью в сердце и разделяла Цин Але со старшим братом отсюда с горных хребтов - и до его проклятой столицы, которая точно никогда не сможет заменить дом. Более всего девушке не хотелось становиться податливой игрушкой в чужих планах, а планы, несомненно, были, иначе, зачем Цин Лину потребовалось все менять и приезжать именно теперь.
  Если в ранние годы после смерти старого князя Цин Але мечтала, что старший брат приедет к ней и обнимет ее так же, как это делал отец, и в какой-то мере заменит отца, сгладив острую тоску, то, чем больше проходило лет, тем более слабел благожелательный образ князя в ее представлении. Прежний образ замещался более далеким чужим и холодным образом незнакомого человека со своими никому не известными планами на ее будущее, и, наконец, после решения испортить ей жизнь - этот слабый образ совсем почернел и получил статус вечного отброса. Что, конечно, нельзя было высказать прямо в глаза, а очень хотелось бы это сделать при первой встрече после приветствия.
  - Приветствую достопочтенного мерзавца, вторгшегося на мои священные даосские земли, бессердечного варвара, с оружием наперевес идущего подчинять уединенный монастырь, ничтожного отброса, возомнившего, что сможет своим унылым волеизъявлением подчинить свободную душу барышни, выросшей в горах. Не изволите ли убраться, достопочтенный князь, в ту столичную дыру, из которой вы столь венценосно вылезли? Убраться и более никогда не тревожить живущую здесь барышню своим вниманием, - столь чудесная речь была не менее чем острием наточенного меча.
  Но снесла бы эта речь с плеч лишь головы наставников. И потому от идеи пришлось отказаться. В то же время тяжелые мысли не отступали: с чего вдруг свободная духом Цин Але должна была исполнять чужие прихоти? Почему теперь она должна будет поклониться в ноги этому человеку, улыбаться ему и приветствовать его как старшего брата и князя, бить ему поклоны до земли, чествовать и принимать как почетного гостя? А не пошел бы он подальше от нее...
  Единственное, чего хотелось сейчас Цин Але, это проснуться. И осознать, что все приготовления - лишь кошмар в ночи, и далее никогда не знать новостей о столице, князе и его планах, не говорить с ним, не видеть его, быть как можно дальше от его жизни, и просто жить свою счастливую жизнь среди северной природы этого уголка.
  Однако реальность была непреодолима и даже сурова: неделей ранее генерал Цин Бэй прислал Цин Але срочное письмо, содержание которого совсем сбило настроение девушки.
  "Моя дорогая непревзойденная мей-мей***, искренне прошу тебя как твой старший брат и как генерал северных земель, зная твое нежелание видеться с князем и возвращаться домой в Ханьшань, учесть важность и неоспоримость этого решения. Принять, что воля его светлости гуна не подлежат обсуждению, не сопротивляться ни словами, ни поступками, и не просить высочайшего князя ни о чем при встрече в павильоне Дао Ша, принять его верховную волю и преклонить покорно колени, проявить достоинство и воспитание, сдержанную покорность и уважение, достойные качества смиренной ученицы образцового наставника Гу Пика Ша."
  После прочтения письма барышню едва не стошнило кровью, и, чтобы внятно осмыслить сказанное, ей пришлось перечитать наставление брата генерала еще дважды.
  Ниже около печати была приписка:
  "В день прибытия князя на Пик Ша я присоединюсь к его войску и вместе мы сможем разделить день встречи. С любовью и радостью предстоящего дня, окутанный солнечными лучами твой брат, Цин Бэй..."
  Окутанный солнечными лучами. Цин Бэй не скупился в выражениях о себе, и в другой момент эта мелочь позабавила бы девушку, но сейчас кислая тоска уже разлилась из стакана, запятнав не столь платье, сколь душу.
  - Цин Бэй тоже приедет, - сердце Цин Але пропустило холодный удар.
  Разочаровать и его, как и своих драгоценных наставников, ей совсем не хотелось, ведь этот человек много раз показывал ей теплое братское отношение. И только благодаря его вниманию она не оставалась полностью одинокой все эти годы.
  Тщательно все обдумав, Цин Але встала с кресла, подошла к двери и не без усилий отодвинула столы от входа, в широкий открывшийся проем со вздохами беспокойства ввалились несколько фигур: наставник Гу, его супруга, слуги с инструментами в руках (которые, похоже, собирались ломать двери), сын наставника юный ученик Гу Яо и даже библиотекарь учебного зала, - все они с тревогой на лицах уставились на княжну, плачет ли она, не причинила ли вреда себе от тяжелого горя утраты родных мест, не испортила ли в гневе наряды и украшения, не задумала ли сопротивляться завтра при встрече с его светлостью гуном.
  - Прекратите, - выдохнула Цин Але, - все это достойно актерской сценки в деревне Ша (хотя именно она сама и была бы в этой сценке главным действующим лицом), - в голосе ее звучала досада вперемешку с недовольством, собрать весь Пик, чтобы обхаживать ее и проверять, в каком она настроении. Неужели и так непонятно, что в плохом? - Матушка Гу, вижу, вы принесли пирожные, - Цин Але указала на поднос, вздохнула и жестом пригласила наставников войти.
  - Дорогая, мы все очень беспокоимся о завтрашнем прибытии князя, ты должна знать, что мы разделим с тобой это бремя и ты - не одна. Ты сможешь в любой день писать письма и жаловаться, если что-то пойдет не так в столице, во дворце, тогда мы со стариком Гу приедем и разгоним всех, кто посмел перечить нашей барышне.
  Глядя на взволнованное лицо этой уже немолодой женщины, Цин Але невольно улыбнулась самыми краешками губ:
  - Выживу, матушка Гу, я не собираюсь сдаваться так легко.
  - Вот этого мы все и боимся, что ты не сможешь принять волю брата и навлечешь на себя беду!
  Поздним вечером того же дня, когда обыватели Пика Ша разошлись по своим комнатам в ожидании судьбоносного утра, Цин Але осталась наедине с наставницей Гу.
  - Покажи рану, - попросила женщина, - не представляю, как этот удар возможно скрыть от князя. С юных лет он наделен помимо воинской доблести целительными энергиями, он талантливый лекарь и, конечно же, он почувствует, вот увидишь, рана только начала затягиваться. Ох, не вовремя, милая, ты сбежала на гору искать своего дракона, - вздохнула Гу Вей, меняя повязку, накладывая пропитанную отваром из целебных трав ткань от плеча к лопатке, рана уже не гноилась, но все еще выглядела ужасно. - Ты можешь обмануть старика Гу, он стал совсем невнимательным с годами, но меня ты не обманешь, - тихо продолжала женщина, - такой удар не мог нанести случайный горный дух, рана слишком глубока.
  - Я не знаю, кто это был, матушка, ничего не запомнила, - солгала Цин Але. Ни к чему было нагружать наставников этой досадной оплошностью и ставить их под удар князя, но, чтобы скрыть ложь во множестве правдивых деталей, добавила. - Потом потеряла сознание и открыла глаза уже в пещере белого дракона, он защитил меня от горного демона, так я и спаслась.
  На самом деле Цин Але в тайне от наставников таскалась к златокрылому сонному Ян Луню не реже раза в год, в попытке выудить из ворчливого обитателя гор хоть толику информации, и последняя вылазка привела к совершенно неожиданной встрече с опасным горным демоном, коих, к слову, много лет не было замечено в окрестностях Ша. Не проснись вовремя Ян Лунь и не спугни наглеца, сложно сказать, чем могла бы окончиться встреча. И то, что неизвестный демон поранил ее уязвимое тело, было исключительно ее же оплошностью.
  - Совсем-совсем ничего не запомнила? - подняла взволнованные глаза женщина.
  - Совсем, - отозвалась Цин Але, хорошо, что она сидела спиной к наставнице, и та не могла увидеть выражение ее глаз. - Если князь заметит, скажу, упала на прогулке в горах, оступилась, поранилась о камни, что-то придумаю, вряд ли его будут волновать подробности.
  - За дурака его держишь? - с тяжелым сердцем усмехнулась наставница. - Может, и поверит, но только если не увидит своими глазами, что это за рана, удар лапы не скрыть падением. У нашего князя врожденный талант видеть изменение энергий ци, какое бывает при глубоких ранах.
  - Как же он увидит, матушка Гу? Разве кто посмеет снять с меня одежды? Буду осторожной, обещаю.
  Цин Але поспешно встала и переодела сорочку ко сну, накинула поверх плеч белоснежный халат, в котором образ ее казался совсем светлым и нежным, но спать еще не хотелось, слишком много эмоций будоражили разум девушки:
  - Если бы не наставница и образцовый наставник, мне было бы все равно, что подумает князь! Но, чтобы и тень гнева его не упала на наш дом, я и виду не подам, что повстречала этого горного демона.
  Так Цин Але и глазом не успела моргнуть, как шестнадцать лет ее беззаботной свободной от влияний правящей семьи жизни, наполненные ароматом гор и плеском горных ручьев, подошли к завершению, пролетели одним исчезающим мигом. Приехав в столицу, ей придется навсегда забыть дорогу домой. Сегодня, как никогда ранее, ей было особенно одиноко, скоро около нее больше не останется знакомых лиц, единственной подруги и родного дома Пика Ша.
  Цин Але неторопливо брала с подноса фрукты - мандарины и виноград, медленно очищала кожуру, обнажая сочную внутренность мандарина, пальцы ее запачкались соком спелого фрукта, золоченый поднос отражал слабый заходящий за горизонт вечерний свет, душа ее - отражала самую темную наступающую ночь, как черное зеркало. Как бы ни было тяжело, надо выдержать, не потерять лица, не проявить слабости, и не позволить этому чужому человеку по приезду в Ханьшань планировать ее жизнь. Цин Бэй поможет ей, на него можно рассчитывать, он всегда закроет собой, как много раз обещал, и этот брат всегда держал слово.
  
  Примечания после главы:
  *Акалифа - куст растения, растущего на территории Китая, считается скорее сорным, стебли растения содержат ядовитый сок и опасны, здесь при сравнении с данным растением имелась в виду демоническая природа ребенка: хоть барышню и жалко, но она наверняка опасна и в жилах ее течет не такая кровь, как у обычных людей.
  ** Гун - титул князя в Древнем Китае.
  *** Мей-мей (妹妹) - обращение к младшей сестре.
  Совершеннолетие в Северном княжестве наступало по достижению юношей или барышней возраста восемнадцати лет, следующий год считался - годом становления духовного ядра у тех людей, кто стремился к бессмертию и небожительству.
  
  Глава 2. Эта встреча прошла совсем скверно
  
  Днем не в самый ранний час, а скорее ближе к полудню, со скрипом открылись главные ворота на Пик Ша, и отряд конных воинов вторгся в тишину монастыря, гостей встречал образцовый наставник Гу и несколько слуг Пика, все слуги с отчетливо читаемым на лицах страхом переглядывались и были на взводе, потому что Цин Але опаздывала, несмотря на долгие увещевания наставников спуститься к приезду брата заранее. Опоздание княжны было равносильно оскорблению прибывшего князя, образцовый наставник Гу то и дело оглядывался на внутренний двор, волосы его с проседью обрамляли взволнованное лицо, щурясь, он упорно высматривал, не появилась ли его подопечная. Как-никак Цин Але выросла на Пике Ша и лучше, чем кто бы то ни было, знала, сколько времени требуется, чтобы добраться от своего зала до главных ворот духовной школы.
  Впереди всех на чистокровном иссиня-черном коне шествие возглавлял молодой князь, темно-фиолетовый плащ его, отливающий черным, с золотой каймой с символикой княжества запылился в дороге и был измочен коротко пролившимся дождем за несколько часов пути от Пагоды Ша. Стройная фигура молодого человека величественно возвышалась, черные длинные волосы юноши были забраны в высокий хвост и украшены золотой гуанью* с изысканной шпилькой, зоркие темные глаза с прищуром ловили отблески рассветного солнца и тоже отдавали черно-фиолетовыми бликами, губы князя были плотно сжаты, красивое лицо не выражало ни дружелюбия, ни отвращения. То спокойствие, что исходило от него, как ни странно наоборот напугало обывателей горы Ша, и все до одного люди как по команде упали на колени. Жители монастыря боялись накликать гнев правителя, славящегося строгостью наказаний (как и у покойного отца, словно этот юнец намеренно перенял его черты и способы правления), князь мог обрушить гнев на их бесполезные головы за любую малейшую с их стороны провинность. Люди были готовы исполнить любую прихоть Цин Лина и его генерала Цин Бэя, но они не могли отвечать за действия барышни и подсознательно боялись, что она не справится.
  Тем временем спрятавшиеся во внутренних дворах Пика Ша слуги со страхом перешептывались:
  - Нам следует быть очень осторожными, боевые способности князя Цин Лина впечатляют, ему ничего не стоит одним взмахом духовного оружия стереть в порошок наши кости и заодно всю гору. Барышня покидает нас, и Пик больше не столь ценен для Северного княжества.
  Принимавшие напутствие другие слуги поспешно кивали и соглашались с каждым словом.
  - Ваша светлость, Гун, приветствуем с дороги, - Гу Цзю совершил поклон, - прошу простить за скромный прием, - барышня собирает вещи в путь, прошу проявить снисхождение к ней и к вашему покорному слуге, - мужчина низко поклонился второй раз.
  Ничего не ответив, Цин Лин окинул присутствующих ледяным взглядом сверкающих из-под четко очерченных бровей черных глаз и спешился, проследовав в главный зал монастыря. Увидев, что все жители Пика расступаются перед ним с поклонами, пряча глаза в пол, Цин Лин сразу понял, что сестра не просто задерживается, а намеренно не явилась приветствовать князя. Не то, чтобы его это сильно задевало за живое, десятидневная дорога порядком вымотала и взяла сил, настроение князя и без того не было прекрасным, и, конечно же, встреча с младшей сестрой беспокоила его, но все предыдущие дни Цин Лин старался не думать о том, как все пройдет. В этот момент брата спешно догнал Цин Бэй:
  - Не злись, держи себя в руках, - немного шутливо бросил генерал. - Когда я появлялся на пороге, встреча была более теплой, - понизил голос юноша, и Цин Лин, нахмурившись, бросил на него острый взгляд, - но ты у нас это совсем другое, ты же знаешь, сколько писем сестра писала тебе, ответил ли ты хоть на одно из них?
  Цин Лин сощурил глаза и сухо прояснил:
  - Это не имеет никакого значения, подданные должны признавать правителя и приветствовать его, неважно, кто и сколько извел бумаги впустую.
  Цин Бэй не нашелся с ответом и промолчал.
  Перед главным залом Пика Ша с западной стороны располагался зал поминовения усопших, и, проходя мимо него, юноши заметили, что двери его распахнуты, Цин Лин сбавил шаг. Цин Бэй последовал за князем и на входе в нос гостям ударил яркий аромат зажженных благовоний. В самом центре зала поминовения спиной к юношам на коленях стояла юная девушка, сложив руки в молитве. Практически беззвучный шепот ее не нарушал тишины пространства. Девушка оказалась золотоволосой, стройной, она была одета в простой ученический халат серый с фиолетовой каймой и тонким золоченым оттиском. В свете зажженных свечей цвета киноварного золота волосы ее, аккуратно забранные в прическу на затылке простой деревянной шпилькой и ниспадающие легкими волнами ниже талии, отливали желтизной, и, казалось, вмещали в себя всю палитру теплых оттенков. Когда девушка обернулась на потревоживших ее покой юношей, Цин Лин встретился с коротким взглядом ее темно-лазурных глаз. Эта хрупкая необычной внешности барышня обладала манерами спокойной по характеру бессмертной девы и удивительной красотой небожительницы.
  Цин Лин окинул Цин Але долгим изучающим взглядом. Хотя за предыдущие дни он уже подготовился ко дню встречи и тщательно спланировал указания, которые даст перед обратной дорогой сестре и сопровождению, все-таки, встретившись вживую лицом к лицу, правитель несколько растерялся и даже внутренне содрогнулся. Сестра не проявила уважения, но отдать приказ о наказании вместо приветствия - было бы слишком жестоко для первой встречи. Внутренний диссонанс не позволил ему отдать вовсе никакого приказа, Цин Лин запнулся мысленно и этот мимолетный пойманный взгляд наложил отпечаток на все предыдущие годы, проведенные в разлуке.
  Князь знал: по исполнению шестнадцати лет духовное ядро сестры, наконец, сформировалось, и с момента совершеннолетия требовался еще всего один, но крайне значимый год, в который духовное ядро соединится с уникальной внешней духовной силой, созданной артефактом. Именно поэтому остаток процесса должен пройти под контролем не только образцового наставника (Гу Цзю, скорее, исполнял просто роль няньки предыдущие годы, равно, как и более значимая нянька - белокрылый Ян Лунь), но под контролем небожителя с мощной развитой силой бессмертного золотого ядра. Кроме того, поскольку Цин Лин с рождения был наделен уникальными целительскими энергиями и в юные годы усиленно развивал их, теперь в возрасте двадцати трех лет он славился самым искусным целителем Северного княжества. Редчайшее сочетание воинской духовной силы и целительской - дало ему возможность обладать сразу несколькими видами божественного духовного оружия и совершенствоваться в своих навыках в этих направлениях одновременно, набирая все большее мастерство в разных сферах обучения. Под надзором такого наставника, в пределах столицы Ханьшань, бессмертное ядро Цин Але непременно пройдет последнюю стадию формирования и к семнадцатилетию девушки опасность, когда что-то из процессов может пойти не так, минует. Во всяком случае, именно такие наставления дал ему перед смертью старый князь-отец. В том числе князь Цин Ли приказал: провести церемонию совершеннолетия дочери только по достижению семнадцати лет, когда ее духовное ядро окрепнет. Своими решениями отец искренне надеялся уберечь дитя от лишних бед в будущем, и Цин Лин лучше других понимал мотивы отца.
  Глядя со стороны на Цин Але можно было подумать, что перед поминальной табличкой на коленях стоит самая покорная дочь и сестра, что она способна понять весь смысл цикла смерти и перерождений. Но присмотревшись поближе, можно было заметить недовольный отблеск в глазах девушки, то, как напряжен ее профиль, а тело замерло, и мышцы словно одеревенели в моменте.
  Не поворачиваясь более лицом к старшим братьям, Цин Але глухо выдавила из себя, однако, слышимость в поминальном зале была более чем хорошая, и слова ее отчетливо дошли до юношей:
  - Князь, приветствую, надеюсь, вы благополучно добрались до наших скромных земель, - и, чуть промедлив, добавила тихо уже без напряжения в голосе, - Цин Бэй.
  - Мей-мей, а кто же задолжал мне объятия? - стараясь разрядить обстановку, приблизился генерал, но, секунду замешкавшись, вместо прикосновений упал на колени рядом с сестрой. Перед ними двоими на столе, украшенном фруктовыми подношениями, среди которых сочились мякотью спелые абрикосы, дали запах чернильные сливы и непослушными гроздьями набух виноград, стояли две поминальные таблички: князь Цин Ли и его добродетельная любимая супруга Цин А (поминальной таблички первой почившей княгини не стояло). Множество зажженных благовоний короной обрамляли былое величие почивших добродетельных родителей, дым струился на золоченые блюдца.
  - Брат, окажем почтение, - начал, было, генерал.
  И в этот момент со спины Цин Бэй и Цин Але услышали, как резко развернулся и вышел из зала поминовения князь, полы его военного плаща воздушной волной подернули дымовой шлейф, передававший слабую дрожь теней по кругу от одной палочки к другой. Точно так же, несмотря на внешнее спокойствие, предательски затрепетало сердце девушки, пропустив долгий сквозной удар. Она повела себя безрассудно. Но этот чужой ей человек, как он посмел не выказать уважения почившим отцу и матери? Пусть даже табличку его родной матери Цин Але намеренно отодвинула за покрывало, девушка подумала, что так, на причиненное ему неудобство, он ответил многократно более грубым жестом.
  "Какое славное начало", - мрачно подумала она.
  - Мей-мей, зачем ты его злишь, какой в этом смысл? - тихо спросил Цин Бэй, сразу заметивший поступок с поминальными табличками, предварительно чуть обернувшись и убедившись, что брат уже покинул зал. - У его светлости скверный характер, не нарывайся и не глупи. Если сейчас он стерпит, что ты не оказала ему почтения, и устроила это в поминальном зале, позже воздаст тебе ответной "радости".
  И действительно надменно строгий образ князя не вызвал в Цин Але никакой симпатии, ледяное выражение его глаз и жесткие удары его дорожных сапог о пол, то, с какой яростью он развернулся и ушел, то, каким равнодушно холодным было его ничего не выражающее лицо. Да, безусловно, этот юноша был запредельно красив, и дерзкая красота его бросалась в глаза каждому, но приятным его назвать было невозможно. Его хмурое лицо было сродни туче, его тяжелая поступь - в такт тяжелым мыслям девушки о своем будущем.
  Увидевшись со старшим братом всего на пару коротких мгновений, Цин Але уже осознала, почему простые люди настолько боятся его и преклоняются, смертно страшась совершить ошибку и навлечь на себя наказание. Что даже на другом конце государства, там, где никто из столицы никогда не услышал бы слов человека, все разговоры о правлении брата велись не иначе, как шепотом.
  Несмотря на свой достаточно молодой возраст Цин Лин правил в одиночку без наставников и советников. Он цепко держал в руках весь военный потенциал Северного княжества, к своим двадцати трем годам, обладая и военной и целительской духовной силой небожителя, внезапно он оказался еще и опытным стратегом, умным вдумчивым человеком, не боящимся ничего и никого на своем пути.
  Советы, больше мягкие и дружеские, от Цин Бэя, - были отвергнуты еще в подростковые годы, да и сам младший брат не изъявлял желания вмешиваться, уделяя время военным игрищам на полигонах. Впоследствии юношеские забавы воплотили в игроке истинного генерала-стратега, двадцатилетнего опытного воина, держащего в кулаке военные гарнизоны и покорившего сердца жителей княжества, а особенно, женской его части. Ведь Цин Бэй был самым завидным женихом, еще ни с кем не обрученным. Обычно родители еще с детских лет выбирали сыновьям партию, но сиротство и спонтанные перемены правителя - не способствовали решению брачных вопросов, так Цин Бэй оставался свободным и желанным для девичьих сердец.
  Люди, мифические существа и даже неупокоенные духи уважали обоих братьев, и особо трепетали перед тяжелым взглядом князя, но для Цин Але здесь и сейчас этот далекий холодный человек, причинивший ей неприятности своими решениями, был не более чем раздражающим отбросом.
  - Цин Бэй, мне действительно надо ехать с вами в Ханьшань? - девушка отпустила руки из молитвенного жеста, поднялась на ноги и большими лазурными глазами с надеждой смотрела на человека рядом с ней. - Наставник Гу, ни матушка-наставница, никто не смог объяснить мне причин его решения (она по-прежнему намеренно избегала называть гуна по имени).
  - Мей-Але, это и правда очень важно для тебя, и для нас, и даже для княжества. Когда я писал тебе письмо с просьбой проявить покорность и смирение, не мог объяснить подробно, сейчас тоже не смогу, но, прошу тебя, поверь мне, в свое время ты все узнаешь и поймешь, - генерал слегка обнял девушку, на уставшем с дороги юном лице его отпечаталась тень сожаления и вины.
  - Чувствую себя в цепях, - вздохнула Цин Але, опустив глаза.
  И тут Цин Бэй, казалось, вспомнив задорные детские игры, с наигранной тревогой округлил глаза, приподнял за подбородок лицо сестры:
  - Кто?! - воскликнул он. - Кто посмел пленить драгоценную мей-мей?! Сейчас я разрублю его на мелкие куски! - словно подросток-юнец, генерал сделал вид, будто выхватывает меч и рубит несуществующие цепи, сковавшие болезненно запястья плененной невидимым врагом сестры.
  - Руби на крупные куски, - не удержалась от улыбки Цин Але.
  - Почему на крупные? - рассмеялся генерал, заключив сестру в объятия, в этот раз крепкие братские, так, что ноги Цин Але оторвались от пола.
  - Легкая, как горный ветер! Прекрасная, как пурпурный водный лотос, и чистая, словно прозрачный горный водопад! - парировал генерал, стараясь поднять сестре заведомо скверное настроение.
  Цин Бэй не мог отсрочить поездку в столицу, все стратегические и семейные решения уже много лет князь принимал единолично. Но скрасить будни младшей сестры и поддерживать улыбку на ее прекрасном личике, он считал себя обязанным.
  Цин Але задумчиво улыбнулась:
  - А как же еще - сильная, будто вековая река? Ты не упомянул.
  - Силу еще нужно наработать, малышка, - негромко рассмеялся брат, почуяв амбициозные нотки в вопросе. - Не все сразу, твое духовное ядро в этом году только сформировалось, не торопись стать сильнее всех в этом мире, впереди у тебя долгий год учебы и совершенствования перед церемонией совершеннолетия и обретением бессмертия.
  В это мгновение в зал поминовения вбежал образцовый наставник Гу с таким взволнованным выражением на лице, что, казалось, за пределами зало небо упало на Пик Ша и раздавило все павильоны непомерным грузом облаков.
  - Что за ребяческие игры? Как не стыдно?! Ученица, - он подчеркнуто обратился к девушке строго, - генерал Цин, умоляю вас немедленно прекратить, пока все мы не лишились голов!
  Цин Бэй опустил сестру, сделав приветственный жест наставнику Гу:
  - Значит и уважаемый наставник Гу Цзю разделяет подобные настроения, что князь приехал раздавать затрещины, - юноша едва заметно усмехнулся. - Реакцию крестьян этот генерал уже видел, кто разбежался, кто вкопал себя по колено в землю, но, надо признать, пока что наш Цин Лин на редкость спокоен.
  Перейдя на более формальный тон Цин Бэй, как и полагалось достойному мужу, перешел на высказывания о себе в третьем лице.
  - Простите эту ученицу, наставник Гу, - сделала приветственный поклон девушка, так же перейдя на уважительный тон беседы, - ваша ученица хотела встретить братьев, но не смогла не попрощаться еще раз с родителями, - она опустила взгляд, на лице ее открыто читалась юношеская искренность.
  Гу Цзю тяжело вздохнул и про себя подумал: "Эти дети точно вгонят меня в могилу".
  - А почему не надела праздничный наряд, который подготовила госпожа Гу? - рассмотрев слишком простое одеяние барышни, расстроился мужчина.
  - Простите, наставник, - совсем тихо процедила Цин Але, и щеки ее вспыхнули. Девушке очень не хотелось огорчать матушку Гу Вэй, однако, заставить себя наряжаться в роскошные одежды к приезду этого наглеца - было выше ее сил.
  - Просто невозможно! - вскинул руки Гу Цзю. - Немедленно, сейчас же, следуй в зал Дао Ша! Князь не будет ждать бесконечно! Глупое, неразумное дитя!
  "Наставнику не терпится проводить меня", - подумала, было, Цин Але, но в глубине души прекрасно осознавала, что это совсем не так. Приезд правителя для всех жителей Пика Ша оказался непростым испытанием.
  Покорно проследовав в зал Дао Ша за наставником и генералом, Цин Але решила, что будет стараться держаться как можно дальше от старшего брата, не упомянет его ни словом, ни отметит жестом, он не увидит ее реакций и не узнает ее скрытых мыслей.
  Однако настраивать себя вести себя благоразумно и следовать задуманному - совершенно разные вещи. Сердце девушки упало, когда она увидела, что чета наставников подготовили ей пиршественный столик совсем недалеко от столика князя.
  "Какая предусмотрительность, образцовый наставник Гу! Решил помочь теплому воссоединению семьи!"
  Кислое выражение лица девушки проступало сквозь надетую маску ее безразличия, она старалась, что было сил, но ее напряженное тело плохо слушалось.
  - Не переживай, я сяду рядом с тобой, - Цин Бэй слегка задел легким жестом пальцев ладонь сестры. Средний брат был воистину спасительным эликсиром в этом пиршеском безумии.
  На самом деле ни о каком безумии не шло и речи, по меркам правящей семьи обед был довольно скромным, а посетителей не так много: помимо самого князя, расположившегося в центре зала Дао Ша за щедро накрытым столом, из числа приглашенных были, разумеется наставник Цин Але со своей супругой, как прежний старейшина школы Пика Ша он занимал почетное место по правую руку от князя. Слева было подготовлено место для генерала Цин Бэя и вплотную рядом с ним - низкий столик сестры, - ракурс с этого места открывался великолепный - прямо напротив, можно сказать, глаза в глаза с князем. Далее располагались еще несколько столов - для двух чиновников из Ханьшаня, спутников правителя, для высокопоставленного библиотекаря Пагоды. Все присутствующие уже были на своих местах, когда Гу Цзю, нарисовавшись перед князем, сделал ему поклон:
  - Прошу простить этого скромного Гу за столь простой прием его светлости и опоздание барышни Цин, надеемся на вашу милость, и понимание - барышне потребовалось время, чтобы впервые собраться в столь долгий путь.
  "Убейте меня прямо на этом месте, хватит перед ним расшаркиваться", - находясь за спиной образцового наставника, Цин Але на мгновение закрыла лазурные глаза, стараясь за несколько секунд привести разгоряченный разум в равновесие.
  Хоть прямо в центре зала Дао Ша садись в медитацию - крайне сложно найти спокойствие, когда вся обстановка вокруг до предела накалена - трепетный ужас на лицах наставников, животные лица слуг, подносящих блюда с едой к столам для гостей, сдержанно-напряженные насмешки Цин Бэя и пристальный, неотрывно наблюдающий взгляд черных глаз этого человека.
  "Цин Але, прошу тебя, только ничего ему не говори", - с этими мыслями, стоя перед внимательно наблюдающим за каждым ее движением правителем, девушка несколько раз попыталась издать приветственный звук, но голос перестал ее слушаться, внимая лишь напряженному телу, пребывающему в шоке. В итоге, так ничего не выдавив из себя, не совершив приветственного поклона, барышня просто прошла и уселась на свое место, дрожащей рукой схватив пиалу с водой и мигом ее осушив. Цин Бэй тихо хмыкнул где-то над ее ухом, а лица присутствующих исказили маски ужаса.
  "Как ведет себя барышня, это немыслимо! Да что она себе позволяет!" - безмолвно кричали уставившиеся на нее несколько пар глаз.
  Взгляд Цин Але скользнул по лицам людей, и мысленный посыл ее был столь же выразительным:
  "Простите, если нас всех тут сегодня закопают живьем, это только моя вина..."
  - Ты простужена? - голос князя прервал круговорот безмолвных посылок и игру в "гляделки". Голос его был сухим, ровным, в тоне слышалось равнодушие, при этом юноша не спускал с девушки черных поблескивающих в приглушенном свете зала глаз.
  - С чего бы вдруг? - столь же сухо отозвалась Цин Але, тут же поняв, что ее поведение уже не пролезает ни в одни ворота, и, поймав страшный взгляд наставника Гу, тут же добавила. - Князю показалось, с этой барышней все в порядке, эта барышня благодарит князя за беспокойство и приветствует в нашей скромной обители.
  Девушка подумала, как еще разрядить обстановку, когда Гу Цзю, вскочив с места, с громкими мольбами о прощении кинулся в ноги князю.
  - Что вы делаете, наставник? - тут же вскочила следом и девушка, но расположившийся близко к сестре Цин Бэй с силой одернул ее за светло-серый рукав халата, усадив на место.
  - Мей-мей, сядь. Прекрати дергаться! - в его голосе тоже проступили нотки раздражения, однако светлое лицо его неизменно носило улыбку, как лучшее свое ежедневное украшение. Взмахнув рукавами, генерал оправил военный халат и уселся удобнее смотреть на разыгрывающуюся перед его глазами пьесу. Судя по его поведению, можно было догадаться - он вовсе не опасался реакции старшего брата, люди будто бы дразнили князя и генерала своими мелкими ляпами и даже в каком-то смысле развлекали. Таков был Цин Бэй: если в театре разыгрывается закулисная сценка, он непременно останется ее посмотреть.
  Однако образцовому наставнику было вовсе не до шуток, в своем представлении он выверил каждое действие и каждый жест, и теперь явное недружелюбие подопечной рушило его воображаемый план.
  По лицу Гу Цзю покатились слезы, что совсем убило аппетит Цин Але. А ведь матушка Гу приготовила шикарный обед: на столиках радовали глаз бараньи ножки в кисло-сладком соусе, запеченная рыба из чистейших горных ручьев, крабовое мясо в горшочках под специями, рис с овощами, многочисленные подносы со спелыми фруктами, кувшины с вином, сливовым соком и горной целебной водой. Все это казалось настолько вкусным и испускало потрясающий запах горячих блюд, приготовленных с особым рвением и талантом, но никакие деликатесы не могли окрасить эту ужасную встречу, криво сотканную из черной череды странных событий в иные цвета.
  - Этот наставник виноват, - причитал склонившийся старейшина школы, - этот наставник был недостаточно умелым учителем для княжны и не научил ее манерам, не научил ее достойно облачиться в подобающие ей платья, чтобы встретить несравненного князя.
  Князь, внимательно слушая, однако, неспешно приступил к трапезе, его приподнятые брови говорили о том особенном состоянии: "давай, падай ниц, спасай свою никчемную жизнь, ни одна деталь не уйдет от моего внимания".
  Обернувшись на подопечную, нахмурившийся Гу Цзю строго изрек:
  - Эта ученица должна немедленно принести извинения господину! - все взгляды присутствующих в зале Дао Ша мигом устремились на девушку.
  Чиновники из столицы, не спуская с девушки оценивающего взгляда, почти открыто перешептывались: "А барышня оказалась с характером, какая дерзость, какая самоуверенность, какой гонор".
  Цин Але тяжело вздохнула - все это было совсем не про нее. Никакой дерзости не несла в себе ее натура, и те люди, кто был хорошо знаком с ней, никогда бы не охарактеризовали ее подобным образом, правда, и столь напряженных моментов ранее не складывалось. Девушка уже поняла, что спокойно поесть сегодня не сложится, под всеобщим напором, гневом наставника и грустным слегка укоряющим исподлобья взглядом матушки Гу, она нехотя вновь поднялась на ноги. На этот раз Цин Бэй не стал ей мешать, полностью переключив внимание на еду, как-никак, в дороге все гости изрядно проголодались.
  По пути из зала поминовения в главный зал генерал в двух словах успел поведать, что делегация прибывших из Ханьшаня на своем пути к Пику Ша успела решить ряд государственных вопросов в проходящих областях княжества, вот таким образом на Пике Ша оказались и чиновники. Так же он рассказал сестре, что предыдущую ночь они провели на его поднадзорном полигоне, чтобы не утруждать Гу Цзю долгими приготовлениями для размещения отряда войска.
  Цин Але прокрутила в голове все свои принятые с вечера установки и постаралась больше никого не провоцировать. Говоря, как можно более сдержанно и сжато, стараясь придать голосу отстраненный тон, девушка сложила руки в поклоне:
  - Князь, прошу простить эту подчиненную (она, конечно же, намеренно не использовала слово "сестру"), не вините образцового наставника и никого из присутствующих на Пике Ша, эта барышня во всем винит лишь себя и свое невежество, неподготовленность к визиту столь высокопоставленных лиц, прошу простить и мое скромное облачение, - она невольно отвела взгляд. - На Пике Ша гости - редкость, - бездумно добавила девушка и только потом сообразила, что в ее словах может читаться укор.
  Краем глаза она увидела, как наставник Гу закрыл руками лицо и сел в такую позу, будто вот-вот был готов умереть от стыда, покрыться позором и закопаться в землю.
  Уголки губ князя чуть подернулись в подобии легкой усмешки, но глаза его оставались столь же холодными, а лицо сохраняло невозмутимость, присущую герою с мраморного пьедестала.
  - Мне без разницы, что на тебе надето, но, как младшая сестра правителя, и независимо от того, где и с кем ты находилась ранее и находишься сейчас, ты должна вести себя достойно, - равнодушно сказал он, переключив внимание с девушки на обстановку зала и убранство. - Наставник Гу, разделите трапезу с этим князем, этот князь не винит вас за ошибки сестры. Наставница Гу, прием, который вы подготовили, благодарю вас за него.
  - Виновата перед вами, и готова принять наказание, - пробурчала Цин Але. Гу Вэй, казалось, немного расслабилась, и в ее глазах мелькнуло одобрение.
  - Непременно примешь, как только вернемся в Ханьшань, - на этих словах взгляды сестры и ее сводного брата внезапно встретились. Будто две молнии сошлись на небосводе - одна мощная огненная, вторая, словно легкая вспышка обжигающего сияния. Отвлек друг от друга сдержанно пререкающихся юнцов только тихий смешок Цин Бэя, уплетающего теплого краба.
  "Ах ты, отброс, что задумал делать, да еще и не здесь, в ее доме, а в неизвестной столице, где вокруг нее нет знакомых и родных лиц!" - Цин Але окончательно растеряла свое собранное в сжатый кулак состояние и уже не могла толком контролировать эмоции, конечно же, настрой ее не укрылся от присутствующих. Волна возмущения подступала к горлу и не могла вырваться наружу, в итоге, создалось впечатление, что девушка беззвучно хватает воздух ртом. Он собрался ее наказать. За что? Потому что не пала ниц от восторга и благолепия его образа?
  - Похоже, ты все-таки простужена и потеряла голос, - с надменным смешком неизменно холодно высказался князь.
  - От вашего глаза, как самого главного целителя Северного княжества, ничего не укроется, - не замедлил вылить льстивую речь старейшина Пика. - Наша барышня действительно не так давно простудилась на горной прогулке.
  Гу Вэй больно толкнула мужа локтем, чтобы тот немедленно замолчал. Тему прогулки не следовало поднимать ни в каком смысле, так можно договориться и до менее приятных событий. До этого молчавшая госпожа Вэй тихо вставила свое слово.
  - Ваша милость, наша барышня переволновалась, будьте снисходительны и прошу вас учесть все обстоятельства, наша ученица долгое время ждала этой важной встречи и самозабвенно готовилась принять старшего брата как нового наставника и своего правителя, оттого при слишком больших стараниях иногда столь желанная встреча получается скомкано и с ошибками, не судите никого из нас строго, мы ваши покорные подданные и верны вам в жизни и смерти, также, как когда-то ранее были верны вашему почившему отцу, - мягко закончила госпожа Гу, тихий и спокойный голос ее наполнял зал Дао Ша так же, как целебный бальзам закрывает расцарапанные раны.
  Однако для "ран" княжны требовался не просто бальзам, а нечто более сильное, каждое слово, сказанное без плохого умысла ее близкими людьми, цепляло острым крючком ее нежную плоть.
  "Самозабвенно готовилась? Принять как нового наставника?" - лицо Цин Але залилось краской, девушка едва не подавилась овощами.
  Цин Бэй вскинул брови, безмолвно удивляясь сквозь привычную улыбку: "Вот оно что, вот оно как".
  "Возможно, выпрыгнуть вчера из окна - был очень даже неплохой вариант", - Цин Але снова залпом осушила чашу с вином, и терпкий сливовый аромат растекся, наполняя ее трепетавшее сердце тихим спокойствием.
  Не удержав в себе бьющуюся птицей о замок клетки надменную мысль, барышня негромко возразила:
  - Все не совсем так, как представила матушка Гу...
  Цин Лин с интересом сощурил черные глаза и наклонил голову, желая выслушать доводы сестры. Казалось, он уже полностью адаптировался и чувствовал себя очень расслабленно.
  - Хорош спорить, - прервал генерал, - Цин Лин, мей-мей, оставим "горячие приветствия" на потом, предлагаю после трапезы драгоценной сестрице собраться в путь, а нам с князем и почтенными чиновниками обсудить дальнейшие передвижения, смысла нет выжидать, нужно возвращаться, к чему ждать до утра?
  - Выезжаем после полудня, - сухо отозвался князь, - уважаемый наставник Гу, до поместья Мейгуй (Розовых садов)** генерала Е нам потребуется повозка вашего дворца и смена лошадей.
  - Все уже подготовлено, Гун, - заверил старейшина, - лошадей пригнали с усадьбы еще вчера, провизию в дорогу собрала госпожа, - он снова учтиво поклонился, казалось, напряжение совсем ушло, и можно было немного расслабиться. Цин Але подумала, что, похоже, наивысшей радостью для ее наставника было постоянное преклонение коленей, вот уж чего ранее она за ним не замечала. Такое раболепство перед старшими должностями могло бы привести его в сам Ханьшань. Отчего же этот услужливый человек оставался все это время на севере и тратил время на ее воспитание?
  - Ешь, - Цин Бэй легко толкнул сестру и бросил в ее сторону улыбчивый взгляд светло-янтарных обрамленных красивым сводом густых ресниц глаз, а потом перешел на шепот (однако, слышимость в зале была отличной), - хватит строить из себя небожительницу с высеченным из мрамора ликом, практикующую неедение. Такую вкусную рыбу в последний раз пробовал только в городе Ханьшань! Будь умницей, мей-мей.
  Цин Але промолчала. Окончание обеда прошло более мирно и спокойно. Гу Цзю докладывал о последних новостях гор Ша, отвечал на вопросы князя и генерала, Цин Але отвлеклась на свои мысли, Цин Лин больше не дырявил ее своим тяжелым немигающим взглядом, и девушке стало дышать свободнее. Однако несколько раз, когда разместившийся рядом Цин Бэй, увлеченно и страстно размахивая руками при очередном рассказе Гу Цзю, внезапно задел левое плечо сестры, та болезненно дернулась, вспомнив о глубокой ране после горных приключений. И хоть девушка не проронила ни звука, на долю секунды ей показалось, что взгляд князя скользнул по ней, будто реакция ее не укрылась от его глаз. Барышня заметила, как неловким движением испуганная матушка Вэй опрокинула пиалу с вином.
  Аккуратно увеличив дистанцию между собой и средним братом, Цин Але твердо решила быть впредь осторожнее, ведь одно дело неудачное приветствие, и совсем другое - скрыть от князя столь сомнительное происшествие, как ранение. В этот момент барышня еще слабо представляла, насколько сложно вообще что-либо скрыть от этого цепкого и наблюдательного человека.
  Проводы делегации в столицу продолжились во внутреннем дворе зала Дао Ша, с золоченых покатых крыш тонкими отблесками стекал солнечный свет, проливаясь под ноги людей, светло-голубые небеса были безмятежны и чисты, воздух благоухал ароматов высаженных цветочных клумб, за которыми круглый год здесь тщательно ухаживали. Стоящий перед повозками Гу Цзю продолжал отвешивать поклоны, соглашаясь с каждым жестом и мнением правителя. Одновременно он не забывал и о генерале, ведь всему Северному княжеству было известно, как Цин Лин ценит и уважает брата, внимая его опыту. Самой желанной новостью для наставника оказалось скорое восстановление прежней духовной школы, однако этот вопрос требовал боле тщательного рассмотрения и будет окончательно решен только через год после церемонии совершеннолетия Цин Але.
  Едва заметные слезы омыли серое лицо старейшины, и он с благоговением склонил голову перед набравшими силу юнцами, как когда-то ранее он склонялся перед старым умудренным опытом князем.
  Эта преемственность поколений, хоть и являлась чем-то абсолютно естественным, но все же сколь рано пришлось Цин Лину взвалить на свои плечи груз княжества, Гу Цзю, как никто иной, понимал, что князь очень молод и ему требуется время, чтобы набраться сил, опериться и стать опорой народу. Наставник думал, что этот процесс займет долгие годы. Но здесь и сейчас перед ним уже стоял, казалось бы, все тот же юнец, что несколько лет назад, но птенец уже окреп и стал соколом. Развитая фигура его выделялась, широкая спина и плечи казались мощными, сильные руки и ноги легко управлялись с противником в ближнем бою, - неудивительно, что этот юноша сумел подчинить себе несколько разновидностей духовного оружия и стать непревзойденным воином не только княжества, но, возможно, и всей разрушенной империи. Было ли суждено этому человеку спустя время стать императором, превзойдя молодого наследника Южного царства Не Нэя?
  Из деревни Ша провожать Цин Але прибежала запыхавшаяся загорелая барышня Су Ли, старшая дочь старосты крестьян Су, маленькие босоногие братья, отставая, бежали за ней следом, крича, чтобы дзе-дзе*** их подождала. Едва отдышавшись, барышня расправила простое светлое платье, подобранное на проводы подруги в тон ученическому платью обитателей духовной школы, но все же отличающееся более простым кроем и отсутствием каймы с символами княжества.
  - Цин Але, - плакала маленькая сестричка Су, - забери меня с собой в Ханьшань! Не оставляй меня одну! Мне будет так скучно без тебя! - ревела загорелая пятнадцатилетняя барышня.
  Увидев неподалеку князя и генерала, девушка, однако, осеклась и мигом прикрыла рот, высматривая своими зоркими миндалевидными глазками, кто еще прибыл в Ша. Как и всем остальным людям, образ гуна внушал ей благоговейный страх, тем более что вживую они повстречались впервые в жизни. Было заметно, как князь с генералом произвели на крестьянку впечатление, и она беззастенчиво рассматривала юношей, открыв рот. Цин Бэй улыбнулся барышне издалека, ведь как он мог пропустить персонажа женского пола. Цин Лин же не обратил и капли внимания на вновь прибывших провожающих, отозвав в сторону старейшину Гу и давая ему указания с глазу на глаз.
  В этот момент Су Ли, отойдя от шока, бесцеремонно кинулась к подруге. Крепко обняв княжну и не рассчитав силу, она бойко ударила ту тыльной стороной ладони о рану на плече. Цин Але тихо вскрикнула от пронизавшей ее плоть боли и непроизвольно дернулась всем телом.
  - Прости, я совсем забыла, что ты ранена, - еще сильнее заплакала Су Ли.
  Жестом Цин Але показала ей: "Молчи!"
  Сощурив глаза на полуденном солнце, Цин Лин, отвлекшись от разговоров, повернулся и сделал несколько медленных шагов по направлению к сестре. Конечно же, как прославленный целитель мира и просто внимательный человек, еще во время обеда он заметил скованность движений Цин Але и некоторое искажение ци, однако решил заняться этим вопросом позднее. Но слишком явная болезненная реакция девушки на прикосновение к телу, заставила его все-таки обратить внимание.
  Цин Бэй, уловив измененный настрой брата, поглаживая лошадь и поправляя сбрую, спросил:
  - Что-то не так?
  Цин Лин не ответил. Одной рукой он прикоснулся к мешочку саше, пристегнутому к вышитому поясу, обрамляющему его тонкую талию. И в тот же миг призвал одно из своих самых известных в княжестве духовных видов оружия: Цзинси Ванлуо**** - золотую сеть для поимки духов, мифических существ. У этой сети было множество назначений, она использовалась бою и на охоте, переплетенные светящиеся лепестки создавали практически сплошное сияющее полотно, которое невозможно было скинуть с себя, разорвать, и каким бы то ни было образом повредить. Люди около зала Дао Ша замерли, с восхищением наблюдая, как сеть расправилась в воздухе, словно раскрыла объятия.
  В следующий момент, отливая золотым свечением, хваткая паутина Ванлуо умело окутала в пространстве тело Цин Але и упала девушке на плечи, обвив фигуру светящимися небольшими ячейками. Хоть внешне сеть казалась легкой, попадая на тело человека или на добычу, она приобретала солидный вес, так, ноги Цин Але подвели, и под грузом обхватившего ее артефакта девушка невольно упала на колени. В этот же момент духовная сеть отобразила мощный след демонической ци на теле девушки, наставник Гу побелел, лицо его сделалось прозрачным, будто у мертвеца - он прекрасно понимал, такой темный след не мог остаться ни от одного безобидного горного духа.
  Цин Лин подошел на близкое расстояние к девушке и, удерживая жестом ладони духовную сеть, ледяным тоном спросил:
  - Объяснишься сама или устроить твоим покровителям допрос в военной Цитадели Ханьши? Образцовый наставник Гу отвечает за твою безопасность. Кроме того, что ты влезла в неприятности, неизвестно каким образом получила рану с демоническим следом, вы все здесь присутствующие еще и сочли, что сможете скрыть подобное от этого князя?
  Где-то рядом тихо всхлипывала Су Ли, и дети, обхватившие руки и ноги сестры, тоже проливали слезы. Черной тенью наступавший на Цин Але князь был страшен в их глазах.
  Цин Але болезненно сглотнула. И как она только могла быть столь беспечной?
  - Не трогай наставников, они не виноваты! - в это мгновение сеть сдавила тело девушки намного сильнее, на плече ее под этим давлением и весом открылась рана, ярко-алое ужасающе большого размера пятно крови мигом пропитало ткань серого халата. - Су Ли, возвращайтесь в деревню немедленно.
  Князь отрезал:
  - Никто никуда не уйдет, пока не будут получены объяснения.
  - Цин Лин, они не причем! Не причиняй никому вреда! - на глазах Цин Але тоже навернулись слезы. Помимо боли в плече, ей стало страшно за то, что может произойти с ее близкими людьми.
  Гу Цзю и Гу Вэй, упавшие на колени, склонили головы:
  - Этот наставник не справился, прошу наказания.
  - Эта наставница скрыла от князя происшествие, прошу наказания.
  Цин Але в слезах выкрикнула:
  - Прекратите немедленно! - в этот момент брат отозвал духовную сеть Ванлуо, и барышня смогла отдышаться. Все еще стоя перед князем на коленях, девушка больше не думала о своих эмоциях и ощущениях. Гордости не осталось, в голове пульсировала единственная мысль: защитить наставников от гнева князя, который и за меньшую провинность мог заточить на допрос в Цитадели Ханьши (находящейся рядом с духовной школой Ханьши). Ведь если из-за ее оплошности пострадают люди, как она сможет сама продолжать жить. - Цин Лин, прошу тебя, умоляю тебя, не трогай их, брат!
  Услышав обращение "брат", князь невольно вздрогнул и подошел на шаг ближе.
  - Я все объясню! - со сбитым дыханием просила девушка. - Отпусти их. Не нужно никого наказывать. Не нужно привлекать Цитадель. Не нужно ни с кого просить объяснений. Я без дозволения наставников сбежала на гору несколько дней назад, чтобы подняться на самую вершину. Для этого дождалась, пока уважаемый наставник Гу уйдет в медитацию, а матушка уедет за покупками в деревню, и на Пике Ша будет тихо. Прошу тебя, Цин Лин, мы часто гуляем в предгорье, в этот раз я зашла дальше, чем обычно.
  Генерал, так же подошедший близко, с не свойственной ему строгостью спросил:
  - Зачем тебе понадобилось подниматься на гору?
  Цин Але перевела дух и теперь смотрела снизу вверх на двух старших братьев, которые мрачно уставились на нее. Даже всегда готовый поддержать ее А-Бэй***** не спешил помочь подняться с колен.
  Девушка открыла, было, рот, чтобы как можно скорее отвести гнев от наставников на себя. И в этот момент со стороны горы послышался гул, а затем звук усилился и на несколько мгновений во внутреннем дворе стало темно, ведь солнце перекрыла большая темная тень от туловища огромного существа. Несколько раз взмахнув крыльями, белый дракон с золотым отливом грациозно приземлился во внутреннем дворе у зала Дао Ша, не повредив землю и высаженные цветы.
  - Барышня искала этого Ян Луня, чтобы в очередной раз не дать спать и пытать его вопросами, но до того момента, как добраться до его пещеры, напоролась на Шоху Инчена******, и этот синекожий мерзавец из Синей Бездны ранил ее. Если бы этот дракон не учуял запах крови и не проснулся, все могло бы закончиться куда хуже!
  Дракон выдохнул несколько клубов белесого дыма и отряхнул крылья от влаги, собравшейся на чешуйках из воздуха, а затем сощуренными красными глазами с черными зрачками уставился на девушку.
  - Ребенок! - басом позвал он, осмотрев внешний вид девушки и увидев отозванную духовную сеть князя для поимки существ. - Почему ты до сих пор в крови? Этот господин Цин применил на ребенке сеть?
  Князь и генерал сделались мрачнее тучи.
  - Шоху Инчен, это невозможно, - нахмурился Цин Бэй, - духовные школы уже много лет не могли найти след этого демона, никогда ранее он не проявлялся в Ша.
  Цин Лин молча кинул на брата мрачный взгляд и тот, казалось, что-то понял.
  Речь шла о верховном демоне Синей Бездны. Могущественный и опасный даже для прославленных воинов, Шоху Инчен редко поднимался из расщелины в горах, ведущей вниз в темные мертвые миры, и встретить его или кого-то подобного ему в горах Ша было крайне странно. Если только демон не преследовал личные цели.
  Шоху Инчен имел вполне человеческий вид, но бледная кожа его отдавали синеватым оттенком. Холодные глаза его источали темную водяную ауру, облаченный в синий плащ цвета грозового неба, этот повелитель Синей Бездны еще и не был в себе - обладая вспыльчивым темпераментом и поврежденным рассудком, он запросто мог броситься на воина и ранить его острыми как наточенные ножи когтями. Иными словами, встреча с ним была сродни встрече с диким зверем, и спастись из его рук было почти невозможно.
  Оттого встреча Цин Але с этим монстром повергла в первозданный ужас находящихся здесь людей, всех без исключения - от правителя до последнего безграмотного слуги. Именем синего демона пугали детей еще с колыбели, какое же было потрясение узнать, что кто-то встретился с ним лицом к лицу, особенно если это оказалась их барышня! А что было бы, сумей демон не просто ранить госпожу, а не приведи небесный бог Ян-Инь Тянь, убить, какой гнев обрушился бы на людские головы?!
  Не обращая внимания на вторгнувшегося на внутренний двор дракона, будто это было самым обычным явлением, Цин Лин по-прежнему сосредоточенно смотрел на стоящую перед ним на коленях девушку, в глазах его читался праведный гнев. Изящные черты его лица, прямые черные брови, холодный взгляд чуть прищуренных глаз, то, как прямо он держался - весь его внешний вид показывал спокойствие, несмотря на вопиющее событие, которое пытались от него скрыть. Посреди всеобщего хаоса, мигом заполнившего дворец Ша, князь выглядел так, словно весь контроль сосредоточен в его ладонях: так и было на самом деле, и это знал каждый присутствующий человек.
  Сейчас, увидев своими глазами выдержку князя, Цин Але была очень подавлена. Плечо ее кровоточило, и ткань платья уже полностью пропиталась кровью девушки. И, хотя магические оковы Ванлуо уже были сняты, девушка чувствовала себя связанной, и то, что она ощущала в этот момент, было не ненавистью и не презрением, а самым что ни на есть страхом человека, которого застали врасплох или за воровством, или за сокрытием преступления.
  Раньше, что бы девушка ни натворила (хотя существенных проступков с ее стороны не было замечено), она точно знала, что спокойный наставник Гу ограничится небольшим порицанием и оставит ее в покое, уйдя на молитвы и выполнение комплекса своих регулярных упражнений. И что бы она ни сделала, никто не даст ей затрещин, не поймает в сети и не поставит ее на колени... Это все было настолько же немыслимым, насколько пугающим и выбивающим из состояния спокойствия. Видя перед собой гнев правителя, Цин Але не могла в ответ оторвать глаз от его белоснежного лица, и эмоции ее смешались в один совершенно несовместимый букет разнообразных чувств: сердце ее трепетало, страх сковывал, к горлу подступала волна ненависти к человеку, поставившему ее на колени в присутствии всех обитателей Ша, но вместе с тем появилось и искаженное удушающее ощущение какого-то вывернутого наизнанку восторга...
  Этот человек, этот князь, он практически раздавил ее своим военным сапогом, раскрыл ее тайну и абсолютно без сомнения теперь подвергнет наказанию - лишь бы это случилось не на глазах у наставников, иначе пятно стыда, покрывшее девушку, не сравнится с этим некрасивым пятном крови на ее одеждах.
  - Все прочь! - неожиданно отреагировал князь. - Наставница Гу, принесите в зал Дао Ша все, что требуется для перевязки!
  Гу Вэй судорожно всхлипнула:
  - Слушаюсь, Гун! - она убежала за медикаментами и сменой платья для барышни, чтобы принести как раз тот самый подготовленный заранее праздничный наряд, что Цин Але отказалась надеть.
  Цин Бэй, все еще сильно хмурясь, смотрел на сестру исподлобья и не произносил ни слова. В этот момент Цин Лин, совершенно не церемонясь, подхватил за здоровую руку распластавшуюся перед ним девушку, рывком поднял ее на ноги и потащил за собой в комнаты зала.
  Цин Але в ужасе попыталась вырваться, огромными наполненными влагой глазами всматриваясь в профиль юноши.
  - Что вы творите?! Вы же не собирайтесь лично делать перевязку?! Вы не посмеете прикасаться ко мне! - она порывисто обернулась и закричала. - А-Бэй! Генерал Цин! - но тот в ответ не двинулся с места, лишь провожая ее взглядом.
  Неужели она оказалась настолько виноватой, что теперь ее бестактно хватают, будто служанку, а перевязать эту рану, не сняв одежды, было невозможно... Лицо девушки от подбородка до лба, обрамленного золотыми волнами волос, залил малиновый румянец.
  День этой судьбоносной встречи был безнадежно запорот чередой глупых совершенно не продуманных действий. А теперь ее, княжну, бестактно волокли за собой до того момента, пока двери за ней и князем с грохотом не захлопнулись и юноша с силой не толкнул ее на обитые красной тканью сидения в центре зала. В его действиях читался только гнев, нахмуренные брови и угрюмое лицо не предвещали ничего хорошего...
  Хмыкнув и сделав несколько шумных шагов неуклюжими лапами, Ян Лунь расположился в центре двора, поглядывая на впряженных в повозку лошадей, мирно отмахивающихся глянцевыми с лоснящимися прядями хвостами от роя зеленокрылых прозрачных с виду мушек, и хрипло бросил вслед, поток его громогласного баса волной ударился в закрытую дверь зала:
  - Князь не должен наказывать этого ребенка слишком мучительно, у ребенка еще не высохла кровь! - а после вскинул белесые брови, зевнул, почти театрально вздохнул, и добавил: - Так и знал, не обойдется без проблем, этот Шоху Инчен не иначе, как пришел поглазеть на нашего ребенка. Что задумала Синяя Бездна и неужели они прознали, где находится артефакт? Генерал Цин, как вы считаете, и кого же теперь винить? Уж точно не барышню, барышня виновата разве что в непомерном любопытстве и отчаянной храбрости - пробираться в одиночку на вершину горы... Если бы только этот Ян Лунь мог предположить встречу, то пострадал бы пару ночей бессонницей... Может, генерал сходит и проверит, как там ребенок, чтобы наш славный князь в гневе не открутил ребенку голову?
  Глядя вслед юной барышне, распустившейся цветком редчайшей красоты, дракон Ян Лунь, с досадой вздохнув, невольно вспомнил те далекие времена шестнадцать лет назад, когда все только начиналось, и былая империя только-только раскололась на две части. Решение ничего не рассказывать Цин Але о своем происхождении - было самым верным предсмертным желанием и волей старого князя. Узнай барышня всю правду в детстве, это знание поставило бы под удар формирование ее золотого ядра бессмертного духа, и тогда миссия и вовсе пошла бы прахом, и шанс когда-либо в будущем восстановить империю канул бы в летах. Сейчас миновало уже шестнадцать лет и шел семнадцатый год ее жизни. Духовное ядро Цин Але почти сформировалось, стало единым, частично вобрав в себя свойства артефакта. Надо сказать, это уже был успех в условиях неизвестности эксперимента. И теперь впереди ожидал один очень важный год до церемонии совершеннолетия барышни. Год, в который она должна сделаться сильнее и окончательно соединить в себе два начала - даосское бессмертие и военную мощь попавшей в ее юное тело янской части лазурной военной печати.
  Воспоминания застилали красные глаза могучего Ян Луня белесой пеленой, и оттого со стороны казалось, что дракон вот-вот заплачет. То, что он видел сейчас, произошло, словно только вчера, будто еще не прошли годы и не высушили ливень Великого бедствия при столице Хань Ван Це былой империи...
  
  Примечания после главы:
  *Гуань - мужское украшение на волосах.
  **Розовые сады, Мейгуй Юэн (玫瑰园), сады Мейгуй - поместье генерала Е, одного из самых влиятельных союзников Северного княжества.
  ***Дзе-дзе (姐姐) - обращение к старшей сестре.
  ****Цзинси Ванлуо - золотая сеть, одно из духовных оружий князя как совершенствующегося бессмертного заклинателя (считается, что обладать даже одним видом духовного оружия могут далеко не все воины, идущие по пути совершенствования, а обладание несколькими сразу говорит о несравненном таланте и врожденных способностях человека, его опыте и отличающихся навыках).
  *****А-Бэй - приставка "а" перед именем говорит о более мягком обращении к человеку, что допустимо только при близких родственных или дружеских связях.
  ******Фасин Де Шоху Инчен (发情的守护进程), сокращенно Шоху Инчен - вымышленный мифический демон, повелитель царства мертвых, один из сильнейших и опаснейших демонов заклинательского мира. Считается, что встретить Шоху Инчена - это неминуемая гибель. То, что из всех демонов Цин Але встретилась в горах именно с ним, являлось ситуацией на пороге ее гибели. Потому гнев правителя вышел из берегов.
  
  Глава 3. Этой империи больше нет, так решил император
  
  Если бы Цин Але могла знать то, что так старательно скрыли от нее почивший отец, братья и наставники, она по-другому смотрела бы на все происходящие в ее жизни события. Но именно то, что произошло в те годы, окружающим ее людям пришлось тщательно прятать, для ее же личного блага. Хотя, как рассуждать о благе и почему кто-то один может решить, что именно человеку лучше знать, а что следует от него утаить?
  Эта история началась в те годы, когда древняя империя Поднебесной еще не оказалась раздробленной на две половины Великим бедствием.
  В давние времена процветания мира на удивительных по живописности горных вершинах, омываемых морем, светилась мощью золотых воинов и роскошью дворцов древняя империя Ци. Ее восхваляли живущие в ту эпоху писатели, о ней слагали песни поэты, правил мудро и размеренно император Ци Му, он не был жесток и не выделялся несдержанным характером, у него не было интереса в соседних территориях, Ци Му слыл человеком просвещенным, ученым, в его бытность поднебесная светилась на весь мир. Однако любимая императрица золотого правителя оказалась бездетной, но столь рьяно она боролась с прибывающими во дворец наложницами, что никого из юных барышень не осталось в живых, а впоследствии отцы боялись отсылать дочерей к императору, опасаясь гнева властной императрицы, так императорская чета не дала государству наследника.
  С возрастом Ци Му приобрел рассеянность, медлительность, все меньше хотел слышать о происходящем в империи и, уединяясь во дворце, много читал, - таким поведением он вызвал недовольство подчиненных генералов, сами же генералы обретали с каждым годом все большую мощь и власть, наращивая как мясо, собственные армии, не зависящие от дворца. А, как известно, рано или поздно такая сила проявит себя и потребует первенства. Особенно сильны оказались две древнего происхождения семьи, находящиеся подле императорской династии: одна их них - это семья Цин, во главе которой стоял неумолимый и деспотичный князь Цин Ли, его далекие предки корнями соединялись с императорской семьей, понятное дело, видя нерасторопность действующего императора, Цин Ли метил однажды занять трон и прибрать империю к рукам.
  Вторая семья - генерала наместника Не, менее жесткого правителя, но продуманного и внимательного человека, отличного стратега, чья сестра и была той самой бездетной императрицей, и вполне обоснованно наместник Не считал, что именно его роду должен принадлежать императорский престол.
  Оба генерала находились в расцвете мощи и сил, владели армиями и значительными богатствами. Видя слабость Ци Му и его приближающийся закат, каждый из претендентов на престол начал еще больше собирать и укреплять свои позиции. Между собой князь и наместник не ладили, плели друг другу дворцовые интриги, но за долгое десятилетие подготовок так и не смогли низвергнуть друг друга, так как ни один из них не был дураком, не проявил слабости и не пропустил атаку соперника, их силы оказались приблизительно равны. Оставаясь врагами долгое время, игнорируя политические решения, претенденты на власть жарко спорили, доносили друг на друга императору Ци Му и тянули государственные дела в разные стороны.
  У обоих претендентов к тому времени уже росли юные сыновья-наследники примерно одного возраста: княжеский отпрыск, старший сын, бойкий и не по годам серьезный Цин Лин и сын наместника - Не Нэй. Мальчишкам могущественные отцы привили неприязнь друг к другу, и каждый из них в своих дворцах сражался на деревянных мечах с воображаемым противником. Каждый из этих детей имел право на престол, и, как шептались люди, Не Нэй имел прав чуть больше, потому что по крови был ближе, да и территории наместника Не находились почти под самой столицей, на юге империи. Не боясь пересудов и сплетен людей, не боясь ослабленного императора, детям открыто внушали, что вот-вот в империи случится переворот, и их древняя семья по праву займет место на престоле Поднебесной.
  Эти слухи доходили и до Ци Му, император прекрасно понимал, что, не оставив наследника, причинил вред стране, подогрел распри, этот спокойный и мудрый человек закрывался на много дней для медитации и, владея неплохо развитыми заклинательскими способностями, выходил на связь с другими мирами, прося совет и поддержку. Поговаривали, что сам небесный бог Ян-Инь Тянь покинул небесные чертоги и спустился, чтобы приватно встретиться с Ци Му, за закрытыми дверями стояли жаркие споры, после встречи же Ци Му казался расстроенным, а небесный бог с удовлетворением на лице вернулся на небеса в свою резиденцию в Хрустальный дворец. О чем беседовали великие правители, земной и небесный, никто так и не узнал.
  Таким образом, лишившись стабильности, некогда процветающая империя Ци начинала заметно угасать. В народе прочно поселился страх надвигающейся войны, и, так уж вышло, что простые люди, живущие близко к императорской столице, в ближайших селениях, деревнях, городах и пагодах, чья территория принадлежала клану наместника Не, конечно же, поддерживали генерала Не и слагали о нем легенды, как о будущем императоре.
  Те же люди, что жили в более отдаленных горных городах и деревнях, чьи владения числились под контролем у князя Цин Ли, были уверены в его победе и слагали песни о его завоеваниях, ведь разве кто-то может сравниться по мощи с их непобедимым князем? Каждый верил в своего идола, ходил в храм и воспевал молитвы о победе своего кумира, пестовал эту победу, как нечто уже очевидное. Так, будучи еще цельным, но на грани неминуемого краха, мир условно поделился на две половины. А потом пришло Великое бедствие.
  Однажды в день после полудня небо потемнело, упало на империю синеватым полотном с ливнями и стихией, тогда же старый император Ци Му, кроме проявления других своих слабостей, еще и слег с предсмертной хворью. Сам Ци Му, будто будучи не от мира сего, не верил в настигающую его смерть (или такую мысль внушил своему окружению), потому наотрез отказался изъявить волю о следующем императоре. Он так и не смог принять решения, кому из двоих претендентов передать власть.
  В последние дни его правления власть его и былую мощь все еще поддерживал древний военный артефакт, хранившийся в императорском дворце тысячелетиями и передававшийся от династии к династии как самая значимая реликвия империи, как символ правящей династии и ее опора. Древняя по происхождению, созданная из сплавов редких металлов самими богами, лазурная военная печать имела невероятную по своему проявлению магическую силу, давала непобедимую мощь армии, личную силу заклинателям, бессмертие - идущим по даосскому пути к небожительству. Эту печать никто и никогда не смог бы увидеть вживую, кроме единственного человека - правящего императора, а впоследствии из его рук лазурная печать была бы передана его преемнику, сыну, новому императору. Так и происходило долгие поколения, но только не в этот раз.
  Под буйные ливни, падающие с грохотом на близлежащие к столице Хань Ван Це города, две армии ворвались в центр города и столкнулись в смертном бою. Древний бог войны с небес смотрел на театр безумия и не вмешивался. Главный над всеми богами небесный бог Ян-Инь Тянь тоже выглянул в свой же созданный небесный разлом и хмыкнул, ведь даже божествам в итоге было интересно, кто из героев возьмет власть. Простые же воины знали, что только одна сторона может выйти победителем и, конечно же, ни один из амбициозных генералов не уступит трон другому.
  Потоки воды, смешавшись с черной грязью, вскоре приобрели алый оттенок, разбавив людскую кровь, холод пронизывал мокрые одежды, железо мечей рассекало соломенные крыши торговых рядов, прокладывая кровавый путь воинам-захватчикам в императорский дворец, отступать было поздно, слишком многое встало на кон. Торговцы столицы Хань Ван Це попрятались, но на любой войне не обходится без потерь для людей, и трупы ни в чем не повинных граждан столицы безмолвно сопровождали прорывающиеся армии. Заклинатели и ученики духовных школ отошли в сторону и не вмешивались в кровавую бойню, ожидая ее скорый исход, так и не дав себе право участвовать в людской войне (их задачей стояло отражение демонических атак, а борьба за престол и вмешательство в нее - сулило лишь неприятности).
  Спустя несколько часов две безумные армии, как две волны разгневанного штормящего моря, схлестнулись на главной площади перед воротами в императорский дворец. Князь Цин Ли, облаченный в фиолетово-черное обмундирование с золотой каймой и гербом в виде божества полудракона-полуящера, в тот вечер получил на долгие годы прозвище неудачливого князя (в народе поговаривали - "почерневшего душой и почившего от разочарования"). Генерал Не сверкал золотыми доспехами, а облачение его воинов было отмечено красными нашивками на военных ханьфу, накрытых кожаными коричневыми доспехами, местами обрамленными золоченым металлом.
  Зная, что два его самых преданных генерала убивают друг друга, и окончательно осознав падение своего правления, да и всей империи, Ци Му из последних сил поднялся с ложа, слуга с бледным лицом и тронутыми влагой глазами помогал ему идти в главный императорский зал к месту правителя. Слова давались угасающему Ци Му с трудом.
  - Кто бы ни одержал верх, империя Ци - уже пала. Мои храбрые генералы ожесточились и потеряли свои лица в этой войне, князь Цин, генерал Не, кто бы мог подумать, как два таких самородка ополчатся друг на друга и втянут тысячи солдат в резню, в свой последний день я вижу их с обнаженными мечами друг против друга, - со слезами на глазах и с горечью в голосе сорвался на хрип Ци Му, медленно продвигаясь в тронный зал. Несколько раз он останавливался, заходясь в приступе непрекращающегося кашля, слуга вытирал белоснежным платком багровую кровь с его сухих, сильно потрескавшихся от затяжной болезни бледных губ, и тоже плакал. Здесь, в золотом убранстве под высокими сводами разукрашенных потолков в главном дворце столицы Хань Ван Це все еще стоял высокий золоченый трон, но теперь путь к нему давался болезненно, и каждый шаг требовал усилий больного человека на пороге смерти.
  Золотое ханьфу императора с красными оттисками (именно этот орнамент и копировал наместник Не для своей армии, чтобы в умах людей прочно проложить связь между своим родом и империей) покачивалось при каждом шаге, тяжелая ткань - словно доспех, казалась теперь неподъемной, столь же тяжелый дождь колотыми ударами распахивал окна, врывался внутрь и наполнял пространство дворца освежающей влагой, казалось, сам бог дождя разъярился и наносил сокрушающие удары по людям и их городам. Империя проливала слезы по близкой кончине старого героя. В дрожащей от озноба руке Ци Му крепко сжимал голубоватый в отсветах императорского зала кусок металла. Лазурная печать, последний символ его былой власти.
  Казалось, дождь проник столь глубоко внутрь империи Ци, что лился уже из воспаленных глаз Му потоками слез. Императору было столь больно дышать, что несколько раз он замирал, крепко закрывая глаза и прижимая к сердцу холодный кусок железа. Если бы только лазурная печать раскрылась на полную силу, Ци Му смог бы и без армии отразить любую атаку, задействовав духовную мощь этого оружия. Но вопреки внутренней силе артефакта, печать не отозвалась на зов того, кто не смог препятствовать бесчинствам внешней силы, не признала старого императора правым и сила печати закрылась, блокируя императору доступ (конечно, не без содействия главного небесного бога военная печать вдруг сделалась временно бесполезной). Ци Му в этот день и час вспомнил разговор с небесным богом Ян-Инь Тянем, и сник. Печать не подчинится воле императора и впоследствии перейдет тому, кто действительно достоин ею владеть, такова была божественная воля. Вот только как не ошибиться, кто более достоин. То, что Ци Му собирался сделать в крайний момент своей жизни, пугало его.
  - Все это - только моя вина, - произнес Ци Му, наконец, с трудом опустившись на трон. Он положил лазурную печать на колени и приказал слуге: - Оставь меня, уходи и прикажи открыть двери в императорский дворец.
  Слуга упал на колени перед правителем, спина его сотрясалась, а лицо было скрыто растрепанными прядями волос, облепившими скулы, и, лишь когда он вновь поднял голову и последний раз взглянул на императора, его слабо видящие глаза выразили полное понимание. Ведь именно этот человек годами шел рука об руку со своим господином. Он уже знал, что тот собрался сделать. И именно это знание означало только одно - империя Ци действительно ушла в прошлое... Сегодня в главном зале императорского дворца обессиленный Ци Му израсходует весь остаток своих духовных сил, заклинательской мощи, и совершит непоправимое. Но кто такой простой слуга, разве прислушался бы император к мнению простолюдина? Великого бедствия было не избежать.
  Когда двери императорского зала распахнулись и удары мечей двух армий, не теряющих боевого азарта, прозвенели железным отзвуком в сердцах людей, Ци Му устало поднял глаза на своих подопечных. В этом взгляде не было вражды, в нем больше не было ни осуждения, ни порицания, на мгновение князь Цин Ли замер, встретившись с молчаливой мудростью Ци Му, и наместник Не тоже замешкался, опустив меч. Две ополчившиеся силы противостояли друг другу и одной умирающей древней силе, в которой больше не видели противника.
  - Вы были мне как братья все эти годы, - слова давались Ци Му с трудом, оба генерала дали знаки армиям прекратить сражение и ряды воинов в обагренных кровью одеждах замерли в тронном зале, ливень ударял в крыши дворца и создавал шум. - Вы и сейчас мои братья. Цин Ли, твоя сила всегда была мне примером, я был не только твоим императором, но и твоим учеником в военном деле, но учеником, как видишь, не прилежным, в самый ответственный момент я оказался слаб противостоять твоему опыту. Друг Не Вэй - твоя хватка была мне опорой, и я мог бы с уверенностью доверить тебе государственные дела, - старый император закашлялся, на белоснежном его шелковом платке с гербом империи проступило еще одно бордовое пятно.
  Князь Цин Ли нахмурился, он стоял неподвижно, и стать его, высокий рост, широкоплечая крепкая фигура - делали его на голову выше остальных присутствующих, Не Вэй же, обладающий избыточным весом, не слишком высоким ростом, грузно вздохнул, согнув спину и вытирая следы дождя с опухшего лица.
  Когда все воины, находящиеся в зале, увидели, что на коленях императора лежит лазурная печать, они ахнули и застыли в недоумении, ведь никто ранее не мог увидеть воочию скрытый от глаз обывателей артефакт. Князь Цин Ли сощурил черные глаза и под темным с золотом оперением военным плащом едва заметно сжалась в кулак его рука, костяшки его пальцев побелели.
  В следующий момент Ци Му достал из-за пояса с обрамленной драгоценными камнями рукоятью кинжал и порезал ладонь, капли крови струйкой потекли на лазурную поверхность печати. Он больше не мог ждать, пришло время исполнить волю небесного бога.
  - Лазурная печать тысячелетиями давала защиту империи. Но сегодня империи больше нет. - Кровь растекалась, проникая в поры металла и заполняя высеченные на металле иероглифы, в следующее мгновение проснувшаяся печать плавно поднялась в воздух рядом с императорским троном, кровь правителя пробудила ее древний божественный дух, - каждый из вас, братья, теперь останется в собственном государстве, и не быть ни одному из вас новым императором, пока лазурная печать спустя годы не окажется соединена вновь, на что ни один из вас уже не в силах повлиять. Пускай эта реликвия не помогла императору сохранить трон и империю, но все-таки мое духовное ядро еще может повлиять на природу самой печати! - С этими словами, использовав всю свою накопленную за жизнь духовную силу, старый император заклинанием расколол висящую в воздухе печать надвое.
  Лазурный свет заполнил дворец, воины закрывали лица руками и плащами. Свет слепил, и даже ливень отступил за пределы дворца, сияние печати проникало в каждую щель императорского дворца, одна половина печати засияла светлым лазурным сиянием, вторая половина отражала темный лазурный свет, как инь и ян - две половины одного целого, теперь они существовали отдельно во времени и пространстве. Раскаты дикого грома с молниями раскололи небеса, и небесный бог молчаливо подтвердил кивком - империя Ци перестала существовать, трон ее останется отныне пустым.
  - Нееет! - грозным воплем разразился князь Цин Ли и бросился вперед, но было уже слишком поздно. Тяжелая фигура его чернокрылым вороном нависла над троном, а черненого металла меч внезапным ударом руки поразил сердце Ци Му, кровь хлынула из груди старика и залила трон, императорскую одежду, стекая на пол. Наместник Не Вэй остался стоять как приклеенное к полу изваяние, не в силах разогнуть уставшую спину. Воины обеих армий обронили мечи.
  - Перед смертью я проклинаю двух моих самых верных друзей на темные времена, ни одному из вас не спасти свои жизни, и вот моя последняя воля как императора и заклинателя: пока лазурная печать не обретет целостность, ни одна из ваших семей не сможет занять трон Поднебесной. Лишь тот сильный духом человек, потомок одного из вас, кто сможет вновь соединить обе части печати воедино, станет новым императором и правителем мира! Этот император Ци торжественно покидает вас! - С последними словами голова Ци Му упала на грудь, и старик испустил дух.
  В этот момент ливень смолк, небо прорезали молниеносные вспышки, сам бог войны пришел в неистовство на небесах и ниспослал хаос - где это видано, рушить вековые артефакты в угоду своим настроениям? Однако духовное ядро Ци Му при жизни было все-таки достаточно сильным, и заклинательская воля его на смертном одре дала жизнь проклятию. Такое развитие событий не входило в планы захватчиков трона, но ход времени уже было не обратить. Старый император умер, тело его обмякло на троне, как тело тряпичной ряженой куклы, в отблесках былого ливня мерцали угловатые тени в зале дворца, подчеркивая контраст дня и ночи, мира и войны, очертив черными контурами прикрытые глаза безвольно повисшего на троне старика. В главном императорском зале в мгновение стало темно - оба куска лазурной печати погасли и со звоном упали, прокатившись по полу, один кусок укатился к черным военным сапогам князя Цин Ли, второй осколок рухнул к ногам наместника Не Вэя.
  Цин Ли наклонился и взял свою половину в руки, рассматривая артефакт пустым взглядом.
  - Не Вэй, слышь, ты, старый упрямый ублюдок, попробуем воссоединить куски?
  Грузный воин рассматривал свою половину и, даже не обратив внимания на оскорбление, подошел к князю, и, не теряя времени, приложил свой осколок к осколку в черных перчатках врага. Армии ждали, что вот-вот разразится гром и с печатью начнут происходить изменения, либо случится хаос и печать взорвется, убив все живое, либо продолжится Великое небесное бедствие, возобновится сражение, и воины насмерть встанут за своего предводителя до победы.
  Но, когда сложенные ровно по кромке скола части металла звякнули в пустоте главного зала, в этот момент - ничего не произошло и погасшие руны на печати не издали и толики сияния.
  
  Глава 4. Эти два дракона - из одного дракона? Почему все вокруг двоится в глазах?
  
  Никто в поднебесной не смог бы и представить, что старый, с виду бессильный пройдоха и хитрец Ци Му способен на такую подлость - помер и империю с собой прихватил. И, поскольку кровная жертва его была подкреплена духовным ядром бессмертного заклинателя, небесный бог тут же вынес свой вердикт - быть, как завещал Ци Му. А сам небесный бог будто бы остался не при делах, да и кто посмеет выяснять его божественные мотивы? С него спрос гладок, и виноват во всем случившемся, естественно, один император. Не справился, не удержался на троне и не удержал волну гнева своих подданных. Империи больше нет, на ее месте теперь два соседних государства, и когда-то в будущем потомки князя и наместника смогут вновь бороться за трон императора. Спустя несколько десятилетий, но не теперь. Вопросов во всей этой истории было больше, чем ответов, но внимание простых людей сейчас оказалось перемещено на последствия войны. Вот армии сложат оружие, и что дальше?
  Прежде чем осколки печати смогут воссоединиться вновь, каждый осколок должен восстановить свою внутреннюю духовную силу, а на это может уйти не менее пятнадцати земных лет, как говорили мудрецы. Князь Цин Ли останется править в своих землях, которые и ранее были определены, как его наделы, именуемые теперь - Северное княжество. Генерал Не останется наместником на своих подопечных территориях - в Южном царстве. Столица былой империи Хань Ван Це закроет двери, и небесный бог установит над ней формацию - невидимый духовный барьер, сквозь который пройти впоследствии сможет лишь тот, в чьих силах в будущем окажется восстановить печать. Отныне - два разных мира, государства. До того знаменательного дня, когда лазурная военная печать вновь станет цельной, все будет оставаться неизменным, как повелел усопший император и подкрепил небесный бог.
  "Хоть Ци Му и скотина, - перешептывались люди, - время - как обычно все расставит по местам".
  После трагичных событий, развернувшихся в императорском дворце, армии повернули обратно.
  - Дерьмо собачье, - сплюнул наместник Не, вскочил на коня и направился Южное царство. Князь Цин Ли в фиолетово-черных одеяниях отражался мрачной тенью в проеме городских ворот. Постояв немного в нерешительности, он развернулся и двинулся в сторону своих земель. Кинув последний взгляд на запечатанную божественной силой столицу, сощурившись, старый волк устремил взгляд на небеса:
  - Вот и дождь закончился, отвоевали.
  Две армии, понесшие значительные потери, захоронили погибших собратьев. Когда оба противника отошли от столицы на несколько сотен ли, на сине-черном небе с изломами туч после долгого дождя случился еще один глубокий разлом, ускользающий в самые потаенные глубины небес. Казалось, небеса раскололись вглубь, это было продолжение небесного бедствия, неужели лазурная печать столь быстро накликала на мир новую беду?
  - А это еще что за напасть? - переговаривались солдаты, когда из красновато-черного разлома небес в иступляющую синеву, будто из преисподней, вылетел огромный дракон, - люди ахнули, ведь это был не кто иной, как вековое полубожество - древний хранитель лазурной военной печати полудракон-полуящер Ян-Инь Цзы*. Теперь, когда печать оказалась расколота надвое, с божеством, ее оберегающим, тоже произошли изменения.
  - Никогда не видел, чтобы драконы двоились, - солдат задрал голову ввысь так, что защитный шлем его слетел с головы.
  - Смотри, смотри! - вторили голоса двух солдат двух армий.
  Предводители раздора Цин Ли и Не Вэй тоже хмуро наблюдали за происходящей в расколотых небесах картиной: дракон с переливающейся в мерцающей синеве небесного моря металлической чешуей разделился на глазах у изумленных людей на два одинаковых дракона. И теперь в небе над полем недавнего сражения летали два похожих существа-полубожества - черный дракон и точно такой же белый дракон, красные глаза с продолговатыми вытянутыми черными зрачками их были совершенно идентичны, два близнеца дракона синхронно выпустили из клыкастых пастей волны красного жара. И первое, что они сделали, это сцепились друг с другом в жесткой схватке. Демоническое темное начало черного дракона Инь Луня не принимало божественное светлое начало белого дракона Ян Луня. Инь Лунь, расправив черные с металлическим отсветом крылья, яростно нападал на белоснежного собрата. Но Ян Лунь тоже не был слаб и прост, он ничуть не уступал в силе и ловкости близнецу: яростно оскалившись глянцевыми острыми клыками и, расправив бело-золотую чешую, он умело отражал атаку за атакой, и в какой-то момент хватко зацепил Инь Луня за уязвимый бок - тот взвыл. Удары тяжелых тел сотрясали небеса с такой отчаянной яростью, что сквозь разлом снова выглянул посмотреть на происходящее сам небесный бог Ян-Инь Тянь. Бог вскинул брови, осмотрел бьющихся в схватке существ, как будто, так и надо было, потом скосил глаз на две застывшие с открытыми ртами армии, хмыкнул себе под нос и исчез обратно в разломе. Бог небес ясно дал понять, что на сегодня ему уже хватило участия в делах смертных, разбирайтесь сами - накликали бедствие, имейте смелость и силу принять то, что будет дальше.
  Тем временем две половины изначально цельного дракона не только не сбавляли темп, нанося друг другу смертельные удары, но и звучно бранились, это было одновременно и устрашающе, и забавно - так, что в армиях вскоре послышались едва сдерживаемые смешки людей.
  - Ян Лунь, я раздавлю твои никчемные кости и опалю белобрысые перья, упрямая же ты небесная скотина!
  - Разве я - не часть тебя, бестолковый Инь Лунь? - вторил тот. - Из твоей никчемной задницы уже песок сыплется от древности, а мозгами так и не обзавелся! - рычал ему собрат, скаля пасть.
  Одновременно из клыкастых ртов обоих божественных близнецов пролились влажные красные клубы огня. Эта огненная река хлынула кровавым отсветом и красный цвет соединился с иссиня-черным небом, переходя в красноватый разлом небес, - зрелище было настолько эффектным, что обе армии застыли, люди боялись сделать вдох и ждали разрешения битвы.
  Однако теперь разделившийся надвое божественный хранитель печати должен был так же, как и ранее, веками напролет, охранять каждой сущностью свой обломок. Попетушившись еще недолго, оба грозных дракона, негодующе плюнув в спину собрату, полетели вслед за своей частью печати: Ян Лунь отправился вслед за князем Цин Ли, Инь Лунь полетел вслед за наместником Не. Повернувшись друг к другу острыми оскалами и бросив напоследок суровые взгляды, близнецы окончательно разделили мир пополам. Вскоре небесный разлом начал постепенно закрываться, и небо пришло в спокойствие.
  Когда князь Цин Ли на пути в свои земли сделал привал, умаявшись от военного похода и желая привести мысли в порядок, кружащий в небесах белый дракон тоже спланировал вниз и приземлился в поле. Небесный разлом к этому моменту уже полностью закрылся, и сквозь недавние тучи начало проглядывать золотистое солнце, белые лучи лишь краем скользили по изуродованной боями армии, подсвечивая кровь на военных плащах людей, истерзанные тела, усталые лица. Рядом с местом привала разлилось плоской гладью небольшое озеро, и люди обступили его берега, отмывая кровь с рук и грязь с одежды. На сердцах - тяжелые камни досады, вместо победы - нелепые события. Ради чего оказалось похоронено столько собратьев, где трон Поднебесной, что теперь будет делать князь и как им всем жить?
  Ян Лунь приземлился на рисовое поле и спешно встряхнулся, как птица, вынырнувшая из воды, сбросил земляные склизкие брызги с перьев, дракон сделал несколько вязких шумных шагов в сторону края поля на твердую землю, где расположился лагерь князя.
  - Надо поговорить, - низким земляным с хрипотцой басом выдал Ян Лунь, - все мы тут оказались в нелепой ситуации, и теперь надо прояснить некоторые моменты, - дракон откашлялся, и из его пасти вылетели остатки дымного гнева после боя с собратом. - Уверен, этот старый мерзавец (дракон, конечно же, хрипел про Инь Луня) уже продумал, как и где сберечь свою часть печати. - Как настроен князь? Определим обломку место, где будет он надежно сбережен от чужих глаз на несколько лет, предлагай - монастыри, храмы, защищенные армией Цитадели, вот только не хочу слышать про твой дворец, разве там не проходной двор? - спешно продолжал дракон, ведь дело не терпело отлагательств. - Не стоит недооценивать духовные свойства осколка, он, хоть и половина от цельного артефакта, но по силе превосходит сотню самых мощных духовных ядер совершенствующихся заклинателей**. Быть может, поместим его в одну из крупных духовных школ Северного княжества? - Ян Лунь был всерьез озабочен. - Под присмотром старейшин школ сбережем нашу половину, и я присмотрю с высоты пещеры, а дальше - время покажет, как быть.
  - Вернемся во дворец, и этот князь примет решение. Город объявим новой столицей. - Князь имел в виду новую обособленную территорию. - Спросим мудрых наставников духовных школ, что они думают по поводу случившегося. Подумаем все вместе, как можно соединить обе части железа снова. А заодно подумаем, где сохранить половину, какую пользу извлечь из того, что вышло сегодня. - Князь говорил сухо, мало, густые брови его были сдвинуты и на лбу пролегла заметная морщина, конечно же, сам он не представлял пока, как и где спрятать артефакт, и то, что этот дракон к нему привязался с расспросами, раздражало правителя.
  - Польза? - округлил глаза Ян Лунь. - Ох уж это человеческое желание во всем усмотреть выгоду! Иногда ее нет! Какая тут может быть польза, в том, что этот свин летает и строит мне козни, наверняка уже ищет, как урвать себе большую часть духовных сил от своего куска?
  Через несколько суток пути князь Цин Ли вернулся в свой город и тут же указом провозгласил Ханьшань новой столицей Северного Княжества. События минувших дней, развернувшиеся у ворот императорского дворца, уже дошли до жителей и бурно обсуждались на каждом углу новоявленной столицы. Прежний имперский город Ханьшань теперь обрел новый небывалый ранее статус центра Северного Княжества. В близлежащих пагодах и деревнях царил хаос: никогда еще ранее на памяти людей империя, камни и драконы не раздваивались. Потому народ восторженно смотрел на парящего в облаках мифического бело-золоченого Ян Луня - величественным по размерам разворотом крыльев это невероятное существо могло заслонить солнце и полнеба, теперь на ближайшие годы этот древний дух будет летать над княжеством, и взоры людей будут устремлены на его великолепие.
  Размечтались. Ян Лунь хотел только одного - лечь спать.
  На самом деле Ян Лунь уже несколько дней, с момента возвращения армии в столицу, искал место для сна, именно с этой целью кругами летая над лесами, рощами, полями, озерами, горами, предгорьями, деревнями и городами княжества, и, наконец, приметил для себя живописное славное местечко - Пик Ша, в десяти сутках конного пути от столицы княжества - далековато для перемещения людей, конечно, зато какие места! Тот путь, на который конной армии требовалось несколько дней пути, мифический Ян Лунь облетал всего за пару часов, словно белый вихрь рассекая небесный свод, - иногда он ускорялся и мчался, будто игривый юнец, наконец, дорвавшийся до поводьев коня, иногда он замедлялся и смаковал момент воли и не мог насытиться свежим воздухом, попадающим в ноздри, ведь ранее при цельном артефакте хранитель его не был обособлен от собрата, соединяя свое светоносное начало - с его иньским, и более того, был ограничен в перемещениях. Сидел взаперти и резался в Лю Бо*** или Вей Ци**** с небесным богом Ян-Инь Тянем.
  На пике Ша, словно золоченая ювелирная бабочка из лучшего салона, созданная самым талантливым ювелиром, расправил золотые крыши одноименный храм Ша - духовная школа севера, где воспитывались ученики, на пути своем идущие к бессмертию. С одной стороны этот даосский храм омывал полноводный горный ручей, переходящий со стороны гор в водопад, сверху над крышами возвышались величественные зелено-красные цветущие горы, полные целебных трав и разнообразных мифических существ, а ниже храма в таких же живописных предгорьях располагалась Пагода Ша, еще ниже, придавленная сводом небес с высоты полета, будто сплющенный пирожок, виднелась деревня, а уже через десяток часов конного пути раскинулся небольшой городок с военным гарнизоном, где проходили тренировки и учения части армии князя. На самом Пике вершин златоглавого Ша нашлась большая по размерам прохладная пещера, где Ян Лунь и заприметил устроить себе гнездышко.
  - Летать, парить, вот же кучка дураков, да нужны вы мне, определимся на совете, как сохранить печать, и я, наконец, лягу спать! - У дракона были свои планы. Налетался вдоволь и отдохнуть, при навязчивой компании небесного бога особо не было возможности даже выспаться, правитель постоянно дергал за разные небесные политические ниточки, и похоже, все эти ниточки успешно привязал к драконьему хвосту, чтобы лишний раз не париться с делами в одиночку.
  Сразу по возвращению князь Цин Ли отправил письма всем старейшинам духовных школ княжества, это были три крупных школы - на горном хребте в сутках пути от Ханьшань - одноименная школа Пик Ханьши (в которой воспитывались самые востребованные в княжестве молодые заклинатели и воины, обладающие ярчайшими талантами ученики), далее на равнине в сторону южных границ вблизи берегов Янцзы расположилась древняя школа Дао Дасин (занимающаяся вопросами бессмертия, уединенного духовного пути и экспериментальными магическими техниками), и, наконец, школа, взращивающая заклинателей-целителей, Пик Фэнмо.
  Совет старейшин духовных школ был назначен через трое суток после возвращения князя, чтобы все участники могли спокойно добраться в столицу и по пути продумать свои предложения, однако, спустя два дня молодой княгине супруге князя Цин А стало плохо на последнем месяце беременности, недавно сменив статус с наложницы на княгиню - законную супругу своего мужа и господина, дева Цин тут же понесла, это была ее первая беременность и протекала она сложно.
  До девы Цин в княжестве правила старая княгиня Цин, которая родила князю Цин Ли троих сыновей - каждого с разницей в год. Старшим ребенком был молчаливый и серьезный вдумчивый Цин Лин, имя свое он получил как награду, оно было созвучно с именем отца и тем самым всему княжеству становилось понятно, что именно Цин Лин - главный наследник, и ему в руки в свое время перейдет правление территориями. Цин Лин был высок, статен и красив лицом, внимательные черные глаза его, острые черные брови, изящное лицо и волосы чернее самой темной зимней ночи Поднебесной - такой величественной внешностью наградили ребенка не иначе как сами боги.
  Вторым сыном был улыбчивый ясноликий мальчик Цин Бэй. Его янтарные глаза лучились радостным задорным огоньком. Такой же высокий и ладный, с мягкими, немного женственными чертами лица и каштановыми струящимися по спине волосами, он был прекрасен своей нежной красотой. А в его искренней улыбке не сомневался никто, открытость миру любознательного и усидчивого Цин Бэя делала его талантливым учеником в любом учении, за которое он только ни брался.
  Третьим ребенком был слабый мальчик с очень худым болезненным телом и осунувшимся лицом - Цин Са. Эта беременность и погубила первую княгиню, сам же Цин Са едва выжил в родах, да так и остался калекой, он не разговаривал и был нелюдим, во дворце говорили, что у него не все в порядке с головой и держались от него поодаль. С самого детства отстраненный и молчаливый Цин Са просиживал в библиотеке, перебирая книги, впрочем, явно особо не понимая их содержание.
  Молодая красавица - вторая княгиня Цин с искренним теплом отнеслась ко всем троим сыновьям князя, она заменила мальчикам мать, и каждый из детей считал ее не иначе как родной матерью. Теперь же дева Цин собралась родить собственного наследника - своего родного сына от могучего князя. Было очевидно, что рожденный малыш никогда не будет иметь прав на титул следующего князя, ведь по праву первенства трон уже принадлежал сильному от рождения Цин Лину. Но жизни пути неисповедимы и могло случиться всякое, в конце концов, ее родной рожденный сын мог стать доблестным воином, отрадой родителям и любящим братом мальчикам. Подарить мужу наследника - было лучшим достижением жены и помогло бы укрепить ее статус.
  Беременность девы Цин проходила тяжело и в самые крайние дни состояние девы усугубилось настолько, что дворцовые лекари выказали беспокойство за состояние здоровья княгини, и суровый на поле боя князь Цин Ли вдруг отложил все военные политические дела и остался рядом с женой. Одну жену он уже потерял, и теперь боялся сложных родов молодой жены, ставшей матерью его осиротевшим детям.
  Так, старейшины школ, которые уже прибыли, остались не у дел, поскольку совет был перенесен на несколько дней, благородные господа расположились в гостиницах Ханьшаня и смиренно ожидали приглашения в княжеский дворец.
  - Тьфу, вашу мать, - ругался Ян Лунь, - теперь всем миром будем ждать, пока барышня Цин разродится?! Князь, с каких это пор ты стал таким тюфяком? У тебя под задом печать подгорает, а ты возишься с барышней! - Ян Лунь шумно негодовал и ворчал, набирая обороты в небесном море. - Меня уже заждалась милейшая гора Ша с ее маленькими радостями (под радостями белый дракон имел ввиду спелые ягоды, которые он усмотрел зорким глазом с высоты полета, многочисленные магические и лекарственные растения, которые можно было поедать не только как лекарства, но и как вкусную пищу, бродящие стада барашков с лоснящимися завитками золоченой шерсти, длиннорогие козочки на ножках-веточках, мохнатые вкусные дикие коты, теплые гейзеры в облюбованной им пещере на самом пике горы Ша - почти в объятиях солнца).
  Князь Цин Ли оставил обломок печати в главном зале своего дворца, запертые двери в зал круглосуточно охранялись лучшими воинами, и, кроме самого князя и его любимой княгини, в покои никто не мог попасть.
  Тем временем в столице наместника Не случились мелкие междоусобные распри, восстание одного спесивого военачальника, недовольного своим положением, - это событие также отвлекло наместника от определения дальнейшей судьбы обломка печати. Черный дракон Инь Лунь был не особо разговорчив, не давил наместнику на больные мозоли, свернувшись калачиком в дворцовом парке мифический зверь лениво наблюдал, как над озером снуют птицы и бабочки. Делайте, что хотите со своим металлом.
  "Я должен быть здесь - я здесь, прилетит Ян Лунь, скажите, - вытреплю нутро этому спесивому наглецу".
  Наместник Не небрежно бросил осколок печати в свою спальню и на несколько дней вовсе забыл про него. Металл лежал без дела, не светился, не издавал звуков, как никому теперь не нужное старое железо с выбитыми на нем иероглифами, лишь лазурный оттиск цвета напоминал, что это все еще артефакт.
  - Военная мощь, - усмехнулся Не, - невиданная власть над армиями, - он гневно пнул осколок так, что тот откатился глубоко под генеральскую кровать, потом скинул сапоги с вонючих ног, и грузным телом завалился на ложе. - И что с тобой теперь делать? Подонок Ци Му проклял наши жизни, но ты - просто никчемный кусок железа, и раньше-то тебя в глаза не видел никто, и теперь ты еще более бесполезен, только вносишь смуту.
  Несколько дней после наведения порядка в городе наместник Не занимался дворцовыми делами и печать продолжала валяться под его кроватью, слуги не решались прикоснуться к столь опасному и непонятному артефакту, охраны около дверей в зал наместника не стояло - никому даром не нужна была эта военная игрушка. Так прошло несколько недель, и лазурный обломок, дающий небесное божественное право на императорский престол, покрылся слоем затхлой пыли...
  Печать валялась еще несколько недель до того момента, как ее обнаружил светловолосый юноша с абрикосовыми глазами - юный сын генерала Не Нэй. Не Вэй хмыкнул, глядя на артефакт в руках юноши.
  - А, "сокровище", - с пренебрежением взглянул генерал. - Чего возиться, можешь закопать.
  Юноша с интересом рассматривал выбитые на печати иероглифы.
  - Где закопать, отец?
  - Да хоть здесь, в саду, не хочу больше видеть эту безделушку.
  Тем же днем юный наследник Южного Царства вырыл неглубокую яму и аккуратно разметил в ней железо, а, поскольку, все посаженное в почву нуждалось в поливе, иначе как оно смогло бы пустить корни (в этом ребенок был убежден), сообразительный Не Нэй обильно полил водой закопанный артефакт и даже произнес напутственную речь:
  - Не знаю, что ты такое, но вырастай большим, сильным, как черная мощь небес.
  Что ребенок имел в виду под "черной мощью небес" - разобраться было сложно, похоже, военные игрища немало развили его фантазию. Впрочем, довольно рискованным казалось желать мощи небес артефакту слабо изученной природы, но, похоже, божественному духу печати такие не лишенные наивности детские слова пришлись ко двору, и печать едва уловимо звякнула в ответ, а, может, это был всего лишь стук лопаты о разбитую кромку с иероглифами? Во всяком случае, в плодородной почве было комфортнее находиться, чем под слоем пыли в генеральской спальне.
  Из дворцового сада черный дракон Инь Лунь наблюдал, приоткрыв один красный глаз, как глупые люди играются со спящим оружием, и совершенно не проявлял эмоций на данный счет.
  Всего же через несколько суток на месте вкопанной в землю и заботливо политой печати выросло дерево - мощная и высокая черная сакура, глянцевые черненые листья ее отдавали металлическим отблеском, а ствол дерева пересекали перекрещивающиеся линии сложных иероглифов, таких же, как юный Не Нэй успел рассмотреть прежде на обломке. Этот язык явно был древним, и слова оказались незнакомыми глазам ребенка.
  - Что просили, то и получайте, - усмехнулся Инь Лунь, двусмысленно цокнув на светловолосого отпрыска наместника.
  Не Нэй же, вместо того, чтобы испугаться устрашающего облика дракона, очень мило улыбнулся существу в ответ. Мальчик видел в "черном монстре" такую же иньскую энергию темноты, как усмотрел до этого в брошенном осколке, и в новой прекрасной сакуре передалась та же самая темная энергия, - эта загадочная тьма сочетала в себе нечто тайное и глубинное, необъяснимым образом волновала его душу и притягивала все ближе и ближе.
  "Какой странный ребенок", - прищурился Инь Лунь, но уже спустя несколько минут взгляд его вновь расфокусировался и дракон закрыл глаза.
  - Спрятали, называется, - сплюнул генерал Не, - не иначе, как эта штуковина издевается над нами.
  - Красиво, - едва заметно улыбнувшись краешком губ и прищуром абрикосовых глаз, мальчик аккуратно провел рукой по стволу мифического дерева, пальцы его едва заметно дрожали, юнца явно впечатляла столь мощная темная энергия Инь, исходившая от кроны сакуры. - Отец, а что стало со второй половиной печати?
  - Ее увез Цин Ли, зная его, спрячет в сокровищнице под девятью замками. Лет на пятнадцать можно забыть, пока обе части не восстановят духовное начало. Похоже, наш осколок выбрал древесную энергию для восстановления сил.
  - Но в таком случае и осколок князя Цин сможет выбрать свой путь восстановления? - глаза Не Нэя разве что не горели, как было ему интересно и важно узнать все мельчайшие подробности минувшего боя отца и последствия, связанные с печатью.
  - Мы этого не узнаем.
  Инь Лунь повел глазом.
  Не Нэй все столь же восторженным юношеским взглядом любовался на свое древесное творение, ведь именно он посадил и вырастил прекрасное божественное дерево, иньское древо. Не кто-то другой, а он вдохновил осколок металла прорасти черными корневищами в твердую землю и зацепиться в источающей влагу глубине.
  - Дракон Инь Лунь может знать, отец? - не унимался Не Нэй.
  - Сходи и спроси его сам, - генерал снова тихо выругался и пошел прочь из сада. Он был нетерпеливым человеком и ждать еще лет пятнадцать, чтобы снова собрать армии в бой казалось чем-то немыслимым, слишком долгий период времени, да и что станет с ним самим через годы, останется ли запал воевать за императорский трон.
  - Хочу дать черной сакуре имя, - вдохновился ребенок, - и выкрикнул самое первое, что пришло ему в голову: - Хей ан де инхуа (что означало - сакура тьмы).
  Древо одобрительно покачало кроной в ответ, будто признавая юного сына наместника своим благодетелем: сберег от чужих рук, вырастил, нарек именем и был восхищен.
  В день цветения черной Сакуры Инхуа в столице Южного Царства, которую генерал Не также переименовал в новую Хань Ван Це взамен запечатанной божественной формацией столицы, на противоположном берегу Янцзы в Ханьшани княгиня Цин была на сносях. Схватки уже начались, но не были еще стабильными, и молодая княгиня мучительно бродила по дворцу, пересекая залы и сады в поисках облегчения. Снадобья не помогали снять боль, и только рядом с тронным залом князя, где лежал в ожидании своей судьбы янский осколок печати, ей почему-то становилось легче. Возможно, светлая энергия осколка содержала в себе целительское начало и изливала поток целебной энергии на страждущих и страдающих. В том числе влияла и на дев на сносях.
  В конце концов, эта дева зашла в зал и интуитивно, совершенно бездумным жестом, положила печать на болезненный огромный живот - в этот момент боль схваток ненадолго отпустила. Златоглавый Ян Лунь хмурился и, чуя неладное, бродил кругами по территории дворца вокруг княжеского зала.
  - Ваша светлость, что за дела? Заберите у барышни оружие, - ворчал дракон. - Священным рунам печати нужно восстановить духовную силу, а не истратить остаток ее на целительство. Немыслимо, какой позор, какой вековой стыд! Эй, достопочтенный, ты вообще меня слышишь? Забери артефакт у княгини!
  - Моей жене становится легче... - Неуверенно возразил Цин Ли. - Ничего с этой железкой не станется, после родов вновь наберет силу.
  Ян Лунь, сдерживая внутренний огненный порыв, чтобы не испепелить наглеца в гневе, сквозь зубы прошипел:
  - Дурак.
  Никто из смертных не посмел бы оскорбить князя, но этому дракону все спускалось с лап - его невозможно было ни приструнить, ни наказать, ведь он исполнял волю самого верховного господина небесного бога Ян-Инь Тяня (а именно этот бог считался самым непредсказуемым в действиях и мог напустить самые страшные бедствия на мир, ссориться с ним было невыгодно), потому князь Цин, лишь сделав недовольное лицо, предпочел закончить спор и свернуть беседу.
  Когда схватки усилились, янская печать на животе княгини начала пульсировать.
  - Что происходит, - недоумевали приглашенные лекари, - эта вещь не причинит вреда матери и ребенку?
  Но, как только печать на мгновение убирали от княгини, боль схваток подступала настолько сильным приливом, что крики женщины сотрясали ближний к ее покоям сад, а заодно и весь дворец. Тогда князь приказал: во что бы то ни стало сделать все, чтобы облегчить роды. Нагревшаяся от тепла тела княгини печать слабо засветилась неярким лазурным сиянием, едва слышно звякнула (а, может, это была всего лишь пролетевшая мимо птица?), приподнялась в воздухе над выдающимся животом и в следующий момент, растворившись в теле княгини, без сопротивления проникла внутрь. Теперь крики лекарей сотрясли дворец, а брань Ян Луня упала колючим покровом на каждого, кто находился в лечебнице, шок старого князя заставил его на время потерять связь с реальностью.
  Тем днем княгиня Цин А родила вовсе даже не сына, на свет появилась дочь - так бывает. Когда лекари увидели ребенка, удивлению их не нашлось предела. Малышка открыла лазурные глаза, из которых светилось мягкое сияние мощи артефакта - лазурной военной печати, золотой пушок волос обрамлял милое личико, - неожиданно для всех янское железо нашло свое новое пристанище.
  - Если бы спрятали заранее, такого казуса не случилось бы, - Ян Лунь был готов ко многим сценариям развития событий, но только не к перемещению оберегаемой им печати в живое тело.
  Сохранить артефакт теперь означало - сберечь еще и ребенка, а это была уже совершенно другая задача, живой человек с непредсказуемыми действиями, и как печать проявит себя в девочке, не мог заранее знать даже божественный дракон.
  Ян Лунь тревожно посмотрел на накрывшие пушистым одеялом Ханьшань мягкие небеса: "Повелитель Ян-Инь Тянь, почему-то все настолько нелепо, что даже подозрительно, не твоих ли это рук дело?"
  На следующие сутки молодая княгиня скоропостижно умерла от потери крови и окоченения, вопреки стараниям дворцового лекаря, осмотрев ее остывшее тело который сделал вывод: лазурная печать отравила кровь матери, но при этом беспрепятственно поселилась в крови ребенка. Как оказалось, жизни рожденной девочки ничего не угрожало, осколок печати в ее теле не вел себя агрессивно, не вызывал жара или приступов, однако, сама ситуация оказалась настолько вопиющей, что растерялись все ее участники.
  Случилось то, чего Цин Ли боялся больше всего на свете: он потерял еще одну жену, а его юные сыновья вынуждены были вновь пережить боль утраты матери.
  - Все из-за этого ребенка, - плакал над холодным телом приемной матери старший сын князя Цин Лин, оттирая белым платком запекшуюся кровь на губах девы Цин А. - Эта нелепая барышня со странными глазами убила нашу матушку! Она мне - не сестра!
  - Братец, разве малышка виновата? - гладил его по спине средний брат Цин Бэй. - Разве и сестрица не потеряла матушку? Наверное, она сейчас очень страдает, няня сказала плачет, не унимаясь. С чего бы ей еще так горько оплакивать потерю? (Цин Бэй был еще слишком мал и не понимал, отчего могут плакать младенцы).
  - Сссмерть... - тихо шипел себе под нос младший братец Цин Са, и по губам его стекала тонкой струйкой слюна. Разум этого ребенка был затуманен, но даже он смог почувствовать, что с его приемной матушкой случилась беда.
  "Сбывается твое проклятие, Ци Му, в отместку за то, что мы лишили тебя трона, теперь ты лишаешь нас жизней", - угрюмо размышлял князь, закрывшись в тронном зале.
  В последние дни после возвращения в Ханьшань он и сам чувствовал неумолимый отток сил из своих меридианов, такого не случалось никогда ранее, и явно было связано с присутствием артефакта во дворце.
  Тем временем в княжеском дворце распахнул двери тронного зала целитель, за спиной которого семенила целая делегация из слуг, лекарь отвлек внимание правителя очень своевременными речами, говоря о себе излишне сдержанно и явно принижая заслуги:
  - Этот недостойный, изучив особенности тела вашей благословенной дочери Цин Але, пришел к выводу, что янская печать существенно исказила ее внешность, наделив золотыми волосами и лазурными глазами, такая внешность свойственна демонической расе, но уверяю благородного Гуна, что в крови княжны - нет ничего от демонов. Напротив, аура дитя источает, хоть пока и слабое, но божественное сияние.
  На собранном спустя сутки совете духовных школ Северного княжества, внимательно изучив детали дела, главные старейшины предложили на время скрыть барышню от посторонних глаз.
  - Теперь вы предлагаете этому князю бросить своего ребенка? - мрачно высказался Цин Ли.
  - Поверьте, достопочтенный Гун, так будет лучше и для вас, и для дочери. На формирование ее духовного ядра уйдет шестнадцать лет, и после совершеннолетия почти сформированное к тому моменту ядро встретится с осколком лазурной печати. Это слияние должно произойти мягко, иначе жизни барышни будет угрожать собственная взбунтовавшаяся кровь, отторжение духовным ядром бессмертной янской печати, и вы потеряете помимо благородной супруги, еще и дочь, - смело высказался старейшина из школы целителей с Пика Фэнмо, его доводы оказались неоспоримыми.
  Другие старейшины подтвердили мнение, хмуро склонив головы. Спустя несколько дней после постыдного поражения при Хань Ван Це в княжестве был объявлен траур по кончине второй благородной супруги.
  Кроме общих вопросов безопасности и сохранения тайны, старый князь немного боялся, что ребенок, носящий печать, будет искажать ци его сыновей, потому решение об отъезде на край земель правитель в итоге поддержал.
  Так, по настоянию дракона Ян Луня на общем совете школ было принято решение: последующие годы взрастить Цин Але, как редчайший цветок, подальше от посторонних глаз, сохранить тайну нахождения лазурной печати внутри ее тела, ведь иначе сама барышня станет лакомым кусочком для враждебного Северному княжеству Южного Царства (никто, даже немая и глухая мышь из Хань Ван Це не должны узнать про то, что произошло с осколком).
  Для того, чтобы надежно спрятать ценность, Пик Ша прекрасно подходил самым удаленным расположением, тем более Ян Лунь ни за что бы не отступился от собственного выбора приглянувшегося местечка.
  Во избежание слухов духовную школу Пика Ша по-тихому, без объяснения ученикам истинной причины, распустили, самих учеников распределили по остальным школам, разумеется, каждый из старейшин без сопротивления принял новых учеников. А старейшине Гу Цзю школы Ша досталась всего одна маленькая ученица... свалилась на его седую голову.
  Так малышка Цин Але оказалась вдали от родительского дома в Храме Ша. Раз в год аккурат в день ее рождения Цин Ли посещал дочь, пока в один из последующих годов его визиты не прекратились... В те годы княжеский трон занял его старший сын Цин Лин в возрасте тринадцати лет. С тех пор жизнь Цин Але изменилась, и на Пике Ша ее изредка посещал только средний брат Цин Бэй - сначала бывший учеником школы Ханьши, затем полководцем тренировочных войск, а впоследствии самым молодым генералом Северного княжества.
  
  Примечания после главы:
  * Ян-Инь Цзы - здесь отсылка на древнее мифическое существо, сочетающее в себе идеальный баланс энергий Инь и Ян, темного и светлого, мужского и женского начала; при нарушении этого баланса могут случаться разные казусы.
  **здесь речь о совершенствующихся заклинателях, идущих по даосскому пути формирования внутреннего духовного ядра, обычно в духовных школах на такое совершенствование уходят годы усиленных тренировок, дракон Ян Лунь имеет в виду, что даже половина лазурной печати - все еще имеет удивительную по своей величине духовную силу, цена которой - много лет совершенствования.
  ***(****) Лю Бо и Вей Ци - настольные игры в виде палочек и шашек с доской для двоих игроков.
  
  Глава 5. Этот синий демон очень странный: зачем ты пришел, Шоху Инчен?
  
  За закрытыми дверями зала Дао Ша установился стойкий запах лекарств, на скорую руку принесенные госпожой Гу Вэй мази и ткани для перевязки аккуратно разместились в деревянной коробке на небольшом разукрашенном киноварью и лазурью столике. Кроме того, матушка принесла горячий чай на горных травах, любимый напиток барышни. Цин Але тяжело выдохнула:
  - Вы не посмеете.
  - Выбираешь истечь кровью? - Цин Лин скинул дорожный плащ и ополоснул начисто руки в ключевой воде из деревянного чана.
  - Наставница перевяжет рану! - не сдавалась девушка. - Кто дал вам право прикасаться ко мне?
  Цин Лин сухо и раздраженно ответил:
  - Перевязки здесь недостаточно, рана уже причинила искажение твоей ци. Сначала во время приема мне показалось, что я ошибся. Шлейф темной энергии вился около тебя едва уловимо. Рана глубока и явно причиняла боль, к чему было это терпеть, устраивать представление?
  Когда юноша сделал несколько шагов в ее сторону, Цин Але вскочила и попятилась, продавленное сетью Ваньлуо плечо нещадно болело, и кровь сочилась из раны.
  Князь покачал головой и сказал девушке:
  - Почему бы тебе не присесть.
  Сомневаясь и чувствуя, как бешено бьется ее сердце, Цин Але все-таки осторожно, стараясь не совершать резких движений, села обратно за стол.
  В двери постучали. Юноша грубым жестом отмахнулся от назойливых слуг, чтобы они не мешались, и те в испуге исчезли из видимости, сам же сел напротив сестры, тряхнул рукавами черно-фиолетового облачения, придвинул стоявшие на столике приборы, налил чай сначала барышне, потом себе, поднял холодные чернильные глаза и мрачно произнес:
  - Хватит вести себя как обиженное дитя, тебе уже шестнадцать, ты подробно расскажешь нам с Цин Беем о том, что с тобой произошло на горе, как выглядел демон, почему он ранил тебя, и что ты хотела услышать от дракона. - Правитель вздохнул и добавил: - Я знаю, как бороться с гордыней, непослушанием, неисполнением приказов и с ленью людей, но не представляю, что мне делать с твоим нежеланием увидеть суть вещей. Ты должна была немедленно рассказать о том, что произошло, наставник обязан был послать срочную весть, но все вы предпочли скрыть от этого князя то, что скрыть невозможно. А теперь ты умоляешь меня не отправлять старейшину Гу Цзю в Цитадель Ханьши для допроса! Задача образцового наставника - обеспечить безопасность ученицы, больше от него ничего не требовалось, но и ту самую малость исполнить господин Гу не смог! Почему теперь ты просишь, чтобы этот князь пощадил старейшину? Тебе еще многому предстоит научиться, барышня. - Он на мгновение замолчал. - Но сначала. Выпей чай, успокойся. И снимай платье.
  Свет, падающий из окна, отразил стоявшие в глазах девушки слезы. И вместо очередной волны сопротивления: "вы не посмеете, вы не будете", Цин Але спросила:
  - Если подчинюсь, вы пощадите людей с Пика Ша?
  Князь бросил на девушку краткий взгляд и без того хмурое лицо его еще сильнее помрачнело:
  - Навыки торговли этой княжны, как на базаре в городе Ханьшань! - не дожидаясь разрешения, Цин Лин одним жестом откинул золотые пряди волос на другую сторону, разорвал на плече барышни пропитанную кровью серую ткань, и то, что он увидел под одеждой, разозлило его до немыслимого предела.
  Цин Але, тихо всхлипнув, отвернулась, скулы ее покрыл слабый нездорового цвета румянец, на обнаженном ее левом плече вплоть до лопатки не осталось живого места. Разорванные ткани от удара лапы демона казались куском оголенного мяса, такая рана, конечно же, не могла зажить за несколько дней и требовала постоянного внимания умелого лекаря, нанесения мазей и перевязок. Когти демона, столь глубоко зашедшие в плоть девушки, проникли внутрь чуть ли не до кости. Несколько последних дней наставница исправно промывала рану и наносила целебные мази, и только благодаря тому рана не гноилась. К огромному сожалению, наставница не обладала целительскими навыками, а от наставника Гу Цин Але слезно уговорила ее скрыть происшествие.
  В нос ударил стойкий запах крови, Цин Лин в гневе выругался, и на небольшом расстоянии от тела раскрыл ладонь, из которой голубым сиянием в рану начала вливаться теплая исцеляющая энергия. Потребовалось немало времени, прежде чем кровь остановилась, края раны зарубцевались и боль стихла. Цин Але открыла глаза, все еще наполненные слезами. В этот момент ей было невыносимо стыдно за то положение, в которое она попала, неуютно и трепетно перед человеком, которого она все последние дни величала не иначе, как отбросом. А теперь этот человек заметно нервничал и исцелял ее ошибки, но более всего девушке было страшно за судьбы наставников, и на фоне этого страха мерк любой стыд и гас любой гнев. Если потребуется, она подчинится, разденется, встанет на колени, примет любое наказание и будет молить, забыв гордость. Лишь бы по ее вине не казнили других людей.
  Цин Але испустила полный смирения вздох, когда, закончив с исцелением энергиями, юноша начал наносить пальцами прохладную мазь на рану, запах трав целебной мази сначала показался достаточно едким, но не был неприятен, от прикосновения лекарства ощущалось жжение, а от холодных пальцев этого человека по спине Цин Але шла легкая судорога.
  Девушка еще не знала, что князь всегда, с раннего детства, обладал способностью сходу понять суть проблемы, разобраться и найти виноватых.
  - Когда рана затянется, примешь наказание за этот безрассудный поступок, - юноша перешел к перевязке и наложил на рану сначала пропитанную целебным отваром чистую ткань, а следом закрепил сухую повязку. - Цин Але попыталась встать.
  - Сядь, - холодно одернул князь и через наложенную повязку снова ладонью пустил поток целебной энергии.
  Когда генерал вошел в зал, его глазам предстала картина: злой и мрачный, чернее самой темной ночи брат закончил с исцелением, в глазах его отражалось бешенство на той опасной грани, после которой он мог в состоянии аффекта размахивать оружием и выносить приговоры. Цин Бэю было заметно, что князь едва держал себя в руках, силясь не спустить цепных псов. Цин Але с оголенным плечом и застывшими слезами в лазурных глазах сидела, повернувшись к своему лекарю спиной. Увидев Цин Бэя, девушка потеряла самообладание, и слезы потекли по ее лицу, капая на шею.
  Цин Бэй тяжело вздохнул, усевшись на резную скамью:
  - Мей-мей, я хотел бы тебя утешить, но эту проблему создала ты сама. Не вини А-Лина в том, что он пытается тебе помочь.
  - Переоденься, - ледяным тоном сказал князь, вновь промывая руки от лекарственных трав и мази. - И мы ждем твоих объяснений.
  За ширмой наставница оставила для Цин Але тот самый с любовью выбранный накануне наряд. Покорно, но все еще с пылающим лицом, девушка быстро промелькнула за ограждение ширмы, надежно скрывающие ее от посторонних глаз, и облачилась в прекрасные и на сей раз соответствующие ее статусу одежды. Нижний белый халат был из газовой ткани с содержанием шелка, верхнее темно-фиолетовое платье-халат - из тяжелого материала, струящегося едва уловимым блеском по изгибам тела. Верхнее платье было украшено едва заметными мерцающими узорами в виде птиц и листьев. В дорогу наставница, зная, сколь сильно их юная ученица боится холода, положила теплый черно-фиолетовый плащ (в традиционных цветах княжества) с золотой каймой, отороченный такого же оттенка темно-фиолетовым мехом по капюшону.
  Цин Але взяла себя в руки, и, взглянув в зеркало, явилась перед братьями. Склонив руки в поклоне, она опустила глаза.
  - Эта барышня благодарит князя за оказанную помощь и просит о снисхождении к Пику Ша, - подняв глаза на братьев, княжна более уверенным тоном закончила, - расскажу все, как есть.
  Заложив руку за спину, холодный и строгий, князь стоял перед девушкой. Вероятно, у такого человека на уме лишь следование распорядку, и маловероятно, что у него нашлась бы возлюбленная, - такая мысль спонтанно посетила барышню. Больше всего тревожило ее то, что на сей раз даже всегда спокойный Цин Бэй едва сдерживал злость, в таком состоянии девушка не видела его никогда прежде. Глотая сбивчивые мысли, диким конным потоком несущиеся в голове, Цин Але пыталась сообразить, неужели братьев на самом деле расстроила ее рана, или это была всего лишь реакция на ложь и неповиновение. С чего бы вдруг бессердечному отстраненному князю огорчаться из-за ее неудачных похождений. Или юношей растрогало и огорчило то, насколько жалкой и бессильной перед ними была их никчемная младшая сестра, не сумевшая дать отпор горному существу.
  Однако Цин Але не учла, что дать отпор этому редкому демону смог бы, разве что крепко обученный прославленный заклинатель одной из духовных школ. Сама Цин Але не проходила военную подготовку, не обучалась военным искусствам и владению мечом, насколько ей было известно, таков был приказ еще ее покойного отца.
  Цин Бэй старался говорить более мягко, поскольку считал, что на сегодня с сестры уже хватит беспокойств, он аккуратно предупредил:
  - Если ты солжешь нам в глаза, последствия будут необратимыми.
  "Хватит угрожать, - мысленно вздохнула Цин Але, - вы и так зажали меня в самый дальний угол зала Дао Ша, не оставив выбора".
  Если бы еще вчера ей кто-то сказал, что юноша посмеет разорвать одежды на ее теле, она рассмеялась бы в ответ. Но теперь стало вовсе не смешно. Какой бы опасной ни казалась ситуация, были традиции империи и семьи, и разве князь - не первый человек в княжестве, кто должен их чтить, или ему позволено все?
  - Обещаю не лгать, - смущенно отозвалась барышня. - Мне пришлось дождаться того дня, когда образцовый наставник Гу уйдет в медитацию на трое суток, это случается не столь часто, один раз в три месяца, к тому моменту А-Бэй уже прислал первое письмо о скором визите вашей светлости, а наставница была очень занята приготовлениями к встрече, я, как обычно днем, ушла в деревню Ша, мы с барышней Су Ли договорились встретиться после полудня, чтобы сразу пойти на гору и до ночи успеть подняться наверх, - Цин Але снова вздохнула, краем глаза заметив, насколько внимательно слушают ее братья.
  Девушка присела на скамью перед князем и генералом, бледная, смущенная с отпечатком испуга на красивом лице, она не знала, куда ей смотреть, не решаясь выдержать глубоко проникающий взгляд черных глаз князя.
  Слова ее сбивались, барышня старалась держать дыхание ровным, но ей было не по себе - слишком уж незнакомым оказалось это ощущение, когда перед кем-то приходилось оправдываться. Неужели теперь никогда впредь ей не дадут дышать свободно, и ей придется отчитываться перед правителем за каждый сделанный шаг, правильный он или ошибочный? И в таком случае Ханьшань неизбежно станет не иначе как тюрьмой, ничем не лучше печально известной Цитадели Ханьши. Это было именно то, чего Цин Але боялась сильнее всего...
  В тот день все пошло совсем не по тщательно заранее продуманному плану. Было заметно, как смуглокожая и обычно веселая подруга Су, смущаясь, явно страшилась прогулки в гору и пыталась отговорить княжну искать злополучного дракона, ведь это существо могло оказаться опасным и причинить вред, да и в какие еще неприятности можно было вляпаться по пути. И, хоть никто из местных, в том числе из живущих на вершине горы даосов не осмелится остановить ее госпожу и узнавать, с какими целями она поднимается в гору, эти случайные свидетели вполне могли узнать барышню и доложить на Пик Ша о ее проступке. Тогда накажут и Цин Але, а уж спрячется ли от наказания Су Ли - конечно, нет. Получить двадцать или пятьдесят (а, может, и всю сотню) ударов палками из-за странных идей подруги никак не хотелось.
  - Что ты у него спросишь? - надув губы, хмурилась Су Ли, в черненые волосы ее, заплетенные в несколько неаккуратных кос, впуталось несколько травинок, но вместо того, чтобы выкинуть стебли из прически, барышня решила еще добавить растительности, и была занята вплетением цветов в волосы на ходу.
  Цин Але решительно возразила на скрытый укор подруги, прекрасно понимая ее недовольный тон. Су Ли никогда не пыталась шалить и идти против правил и каждая чуть более смелая идея натыкалась на ее непонимание и сопротивление, было известно, как барышня Су страшится неприятностей.
  - Я слышала разговор наставников: белый дракон Ян Лунь, что спит на вершине горы, хранит ответы на все вопросы мира, он видел еще прежнего императора, можешь себе представить! Конечно, кто, как ни он, расскажет мне про отца, маму и жизнь братьев? А, может, и даст совет, как избавиться от навязчивой идеи брата увезти меня в Ханьшань.
  - Если только дунет на твоего брата огоньком! - выпалила Су Ли. - Его светлость князь приедет уже совсем скоро, почему бы не спросить напрямую у него? - Стараясь, однако, не сильно давить и не переходить черту продолжала сердиться барышня Су.
  Цин Але остановилась и строго посмотрела на девушку:
  - Не желаю разговаривать с этим отбросом, разве ты еще этого не поняла?
  - Тогда спроси у генерала Цин, он добр к тебе, - Су Ли схватилась за руку Цин Але, раскачивающими движениями потягивая княжну сбавить темп. - Господин Цин Бэй всегда говорит с тобой, о чем ты пожелаешь! Помнишь его сказки?
  - Вот именно, сказки, фантазии у братца А-Бэя хватит на десятерых. А я ищу правду.
  Перед глазами девушек густо разрослись цветущие поля, переливающиеся розоватым шелкоцветом растений, ароматные травы мягко окутывали воздушным шлейфом путниц, солнце в этот день казалось не особо жарким - такое остывающее светило возвещало скорое окончание северного лета и приближение более прохладной осени. Зимой же вершина горы Ша покрывалась сверкающим белым снегом и смотреть на нее, не зажмурившись, было больно глазам. Цин Але не увидит этого великолепия снова. Стараясь гнать прочь грустные мысли, девушка еще надеялась, что визит к Ян Луню станет ее спасением.
  - Не хочешь идти, возвращайся в деревню, - отрезала Цин Але.
  Однако Су Ли прекрасно осознавала, что, если оставит княжну без присмотра, откройся потом ее проступок, опять же не избежать наказания палками. Спина ее уже заранее болела в судорожном предвкушении заслуженной "награды", старейшина Гу при малейших провинностях со стороны жителей деревни неизменно хмурился и не жалел семью Су. Как обычно Цин Але отделается легким порицанием образцового наставника Гу, а Су Ли примет наказание без всякого сострадания старейшины. Вздохнув и не найдя больше возражений, она с кислым лицом потащилась следом за девушкой.
  - Как скажете, госпожа, - уныло пробурчала крестьянка.
  Цин Але, сощурившись, обернулась:
  - Прекрати меня так называть.
  - Буду, пока отдаете приказы, - насупилась барышня Су.
  Девушки обогнули по обходной дороге подъем к Пику Ша и направились пролеском через предгорье к основанию горы: оттуда на вершину вела неширокая тропа, по которой часто совершали подъем в священные пещеры местные даосы и приезжие паломники, правда последним несколько лет назад по непонятным причинам приказом из дворца в Ханьшане запретили приближаться к местности Ша ближе пятьсот ли. И теперь на горной тропе, обрамленной густыми цветущими под раннюю осень кустарниками, можно было встретить лишь местного крестьянина или спускающегося из длительного уединения даоса.
  Чтобы не привлекать лишнего внимания, Цин Але надела крестьянский халат, а выделяющиеся киноварным золотом локоны спрятала под соломенной шляпой с белой вуалью.
  - Ты выглядишь как одна из этих, - дернула девушку за рукав белого одеяния порядком раздраженная барышня Су.
  - Как кто? - Цин Але вернула вопрос, в душе, однако, понимая, что Су Ли скорее всего толкует о монахинях из Пагоды Ша, чей строгий вид белых одежд и газовые вуали на лицах всегда внушали благоговейный трепет людям севера.
  Обычно крестьяне не хотели лишний раз беспокоить монахинь пагоды и обходили их стороной, лишь издалека поприветствовав жестом. Цин Але надеялась таким образов сохранить дистанцию при случайной встрече с кем-либо на тропе.
  Помимо крутых поворотов и зарослей цветника горная тропа славилась обилием мелких мифических духов и существ, благо, абсолютно не враждебных человеку, веками даосы спокойно практиковали совершенствование в пещерах горы, не рискуя безопасностью, - гора была известна как самое спокойное и благословенное место окраины бывшей империи.
  То и дело из растительности выглядывали любопытные глазки маленьких и пушистых, словно белые воздушные облачка, духовных зверей, некоторые из них обладали телесной оболочкой, некоторые же практически сливались с воздухом, покачиваясь на легком ветерке в такт травам. Каждый раз, запинаясь об очередного духа, Су Ли тихо вскрикивала и Цин Але неодобрительно смотрела на нее: "Не шуми в святом месте".
  После полудня, чем выше поднимались путницы, тем заметнее менялся климат: на высоте троп растекшееся по небосклону солнце палило уже нещадно, тропа под его излитой мощью казалась мерцающей змеиной чешуей, извивающейся пятнистыми переливами цветников в горную высь. Цин Але искренне не могла понять, зачем ее отец распустил духовную школу, оставив в безвестности ранее процветающий орден. Само это чудесное место взращивало достойных учеников, людей чести и силы, истинно благородных людей, впоследствии становившихся прославленными на все княжество заклинателями. Столь неумело распорядиться святыми благоухающими территориями - казалось нелогичным и странным, однако, и во многих других вопросах Цин Але не понимала ни решений почившего отца, ни впоследствии решений брата. И именно эти хранившие свои секреты люди вынудили ее искать ответы вне семьи, а ради истины стоило подняться в пещеру мифического дракона и разузнать у него тайны.
  Что Ян Лунь не был враждебен к ней, девушка уже поняла, в ранние годы сложилось их несколько случайных встреч, зачастую эти встречи происходили неожиданно, когда княжна играла в предгорьях (а однажды и на территории Пагоды Ша, однако, так низко Ян Лунь спускался редко, хотя местные давно уже не боялись его и, наоборот, считали появление его добрым предзнаменованием). Неизменно сонный дракон, сощурив красные глаза с продолговатыми черными зрачками, изрекал нечто подобное:
  "Эй, ребенок, какой сегодня день? Почему ты не больше не лежишь в колыбели? Ах, этот достопочтенный долго дремал..."
  Или звучали несколько странные вопросы, суть которых для Цин Але оставалась загадкой по сей день:
  "Ребенок, у тебя ничего не болит? Как твое здоровье в последнее время? Тошнило ли тебя кровью? Или, может быть, болел живот?"
  Самый забавный вопрос Ян Лунь задал при их спонтанной встрече в прошлом году также под осень, когда Цин Але каталась на лошади на деревенских пастбищах. В тот день стояла хорошая солнечная погода и настроение у Цин Але было более, чем отличное, ведь недавно она проводила на полигон посетившего ее в Ша Цин Бэя.
  Ян Лунь, перегородив небосклон размахом крыльев, грациозной птицей спустился с небес и предстал перед ученицей Пика.
  "Ребенок, как твои дела? - его голос с хрипотцой звучал на удивление мягко. - Спустись с лошади, подойти и приложи запястье к моей лапе, мне нужно измерить твой пульс".
  Цин Але удивилась, но поспешила исполнить требование, лапа дракона показалась мягкой и теплой, несмотря на непробиваемый чешуйчатый панцирь. Мысленно в уме подсчитав удары и оценив их силу, дракон аккуратно, чтобы не задеть барышню, отодвинул лапу, вобрав внутрь убийственные острые когти.
  "Почему твои руки холодные, ты не больна? - сощурился Ян Лунь, всматриваясь в глаза девушки. - С пульсом порядок и бессмертное ядро на последней стадии формирования, это хорошо... Но в твоем теле слишком много холодной энергии. Скажи старейшине, чтобы дал тебе теплое одеяло".
  "Не знала, что этот почтенный дракон - лекарь", - сделала поклон Цин Але.
  На самом деле дракон попал в яблочко, иногда по неведомым ей причинам тело Цин Але окутывал болезненный пронизывающий холод, к счастью, эти мгновения длились недолго и нормальное состояние тела быстро восстанавливалось.
  "Этот почтенный дракон - на побегушках уже пятнадцать лет", - проворчал Ян Лунь, скосив взгляд.
  Княжна искренне удивилась:
  "Разве вы не спите на вершине?"
  "Мне приснился кошмар, - нахмурился Ян Лунь и оценивающе посмотрел на девушку, - впрочем, не будем об этом... Катайся осторожнее, ребенок, иначе я сделаю из твоей лошади ужин", - с этим напутствием дракон оттолкнулся лапами от рассыпчатой почвы поля и взмыл вверх к солнцу. Потомок небес, величественный и столь прекрасный, что сердце неизменно замирало, боясь биться при взгляде на него.
  Исходя из нескольких, хоть и коротких, но вполне сносных встреч, Цин Але сочла, что этот дракон по непонятным причинам был на ее стороне и искренне ей симпатизировал, а, значит, в нем можно поискать союзника против обнаглевшего старшего брата.
  С заходом солнца вяло плетущаяся позади Цин Але Су Ли подвернула ногу и вскрикнула.
  - Как не вовремя, еще не дошли и до нижних пещер, оставайся здесь и отдохни, дальше пойду одна, - Цин Але удостоверилась, что с подругой все в порядке, когда та уселась на горный выступ среди растительности, и отправилась выше, нельзя было терять время. Су Ли вздохнула с облегчением, глядя ей вслед, можно дождаться возвращения княжны и сильно не переутомиться, на самом деле нога ее не столь болела, но подниматься в гору выше стало совсем страшно.
  Солнце медленно просаживалось ниже, и горы будто бы становились еще более высокими, покрываясь пестрым ковром многоцветного заката, вечерние цветы благоухали еще более звонким почти удушающим ароматом, в тени деревьев спали маленькие зверьки, вполглаза наблюдая за поднимающейся путницей.
  Разумеется, девушке не была известна точная дорога, но княжна много раз слышала, что Ян Лунь живет в самой высокой пещере, там, где заканчивает навивать круги горная тропа. Ближе к ночи Цин Але остановилась перевести дух и откупорила маленький кувшин с козьим молоком, своды пещер, наполняющих гору словно соты, давали укрытия путникам, к счастью, ни одного даоса на пути девушки не встретилось, и сейчас ей казалось, что обстоятельства складываются очень удачно. Ей изначально не стоило брать с собой Су Ли, но раз уж та увязалась, нужно было как можно скорее решить вопросы с драконом и вернуться к подруге, чтобы потом так же незаметно для посторонних глаз проскользнуть обратно на Пик Ша, времени было ровно до рассвета, пока наставница Гу не постучит в дверь ее зала.
  В одной из пещер на самом выходе бил небольшой чистый ручей и Цин Але опустилась около воды смочить руки и лицо. Выносливости ей явно не доставало. Интересно, по какой причине в столице издали запрет тренировать ее как воина-заклинателя, неужели берегли ее от физических нагрузок, эта странная забота казалась непонятной.
  Застряв в тревожных мыслях о том, насколько ограничено ее время и как важно успеть получить ответы, Цин Але, отряхнув белые одеяния, решительно встала, чтобы продолжить путь. К этому моменту солнце уже село, и синеватый небесный фон источал сменившую духоту вечернюю прохладу (перепады погоды в горах были делом привычным), до вершины горы оставалось совсем немного, пещера дракона уже должна быть близко. Этот дракон явно любил тишину и спокойствие, раз забрался столь высоко и далеко от людей.
  Сделав всего шаг к выходу из пещеры с источником, девушка увидела, как высокая тень перегородила ей дорогу, сначала тень показалась лишь отражением внутреннего выступа скалы и сливалась с общим фоном, но движения придали ей четкие очертания.
  Цин Але сосредоточилась, пытаясь рассмотреть незнакомца:
  - Кто здесь? Если эта барышня потревожила уважаемого даоса, смиренно прошу прощения, этой барышне пора продолжать свой путь.
  В полумраке сводов трудно было рассмотреть, что за существо притаилось по другую сторону ручья. Фигура его казалась человеческой, на плечи его был накинут темно-синий атласный плащ с такой же тонкой газовой серебристо-синей накидкой сверху. А под глубоким капюшоном поблескивающая серебряная маска скрывала половину лица, обнажая лишь острый, словно точеный, контур скул и черные ледяные глаза. Незнакомец не походил на даоса или крестьянина, аура его источала тяжелую темного оттенка ци.
  Цин Але, почувствовав внезапную опасность, сорвалась к выходу, но тень с огромной скоростью скользнула ей навстречу, и через мгновение цепкие руки существа грубо схватили девушку за шею, сорвав газовую вуаль. Блики скользнувшего отсвета внутри пещеры выхватили из полумрака скрытое маской лицо незнакомца, тогда Цин але поняла, что перед ней не кто иной, как демон, кожа существа отливала синеватым оттенком, угловатые черты лица делали его внешность резкой, однако под маской отчетливо читался профиль юноши или, по крайней мере, очень молодого господина.
  - Куда собралась? - ледяной бас демонического создания впечатался волной в стену, а хватка цепких пальцев сдавила шею девушки столь сильно, что у той закружилась голова.
  Свободной рукой Цин Але с трудом вытащила из-под полы плаща серебряный кинжал, на лезвие которого было наложено заклинание против демонов и разного плана враждебных существ. Этот кинжал всегда был при ней для безопасности, но никогда ранее девушке не приходилось применять его в деле. Что было сил, она ударила существо, острое лезвие резануло синюю ткань плаща и прошлось по руке, на мгновение, источая черную ауру ци, демон отдернул руку. Соломенная шляпа Цин Але упала в воду, и ручей унес ее вместе с тканью по течению вниз. Теперь существо могло видеть лицо девушки открыто, золотые сбившиеся волосы ее рассыпались по плечам монашеского одеяния.
  Для любого маленького духа подобный удар оружием заклинателя, даже учитывая, что у самого заклинателя не было опыта сражений, стал бы смертельным. Однако для этого демона удар оказался не опаснее самой незначительной царапины, становилось понятно, что ранг этого гостя значительно отличался от обитающих в Ша существ. Демон вновь перегородил пути отступления девушке, темные глаза его сверкали и зло смотрели на княжну.
  - Кто ты и что тебе надо? - дыхание Цин Але замерло, барышня спешно соображала, что ей делать, звать на помощь было некого.
  - Этому Шоху Инчену очень хотелось бы узнать одну вещь, - вкрадчивым голосом представился демон, - назовешь ли ты такого, как он, своим истинным братом, сестрица?
  Подумав, что демон не в себе, Цин Але вновь предприняла попытку к бегству, одним прыжком перемахнув через ручей, при всех ее слабых навыках с цигуном было все в порядке, и девушка умела передвигаться быстро, совершать прыжки в длину и в высоту. Однако не менее быстрая тень существа мелькала то прямо перед ее лицом, то напротив выхода из пещеры, пока, наконец, демон не схватил девушку мертвой хваткой со спины и пальцы его вновь обвили тонкую шею.
  - Ты называешь их братьями, но так холодна со мной, пытаешься убить меня, - дыхание демона ледяным потоком коснулось ее уха, - почему бы тебе, сестренка, не одолжить этому Шоху несколько капель драгоценной крови?
  С этими словами демон развернул девушку и впечатался длинными когтями руки в ее левое плечо - режущая боль от его удара волной прошлась по телу до лопаток и ноги Цин Але подкосились. Вскрикнув, она ощутила, как перед глазами стало темно, голос демона превратился в отдаленный фон, в пролившейся темноте внутреннего зрения зажегся слабый лазурный отсвет и незнакомые светящиеся лазурью иероглифы древнего языка проплывали цепочками.
  - До скорого, еще увидимся, барышня, - было последним, что услышала Цин Але перед тем, как лазурный свет померк, и она потеряла сознание.
  Когда девушка вновь открыла глаза, острая боль в плече возобновила наступление с новой силой, казалось, лезвия еще находились внутри плоти и впивались в самую кость, перед глазами плыли стены пещеры, однако звук ручья померк и вместо него послышались отзвуки трещащих поленьев - горел костер из веток, от костра исходил пряный аромат трав.
  Ян Лунь заглянул в лицо барышни и слегка дунул теплым дыханием:
  - Ребенок, ты очнулась?
  Придя в себя и восстановив восприятие и фокус зрения, Цин Але, придерживая ладонью затылок, аккуратно села, плащ ее лежал в стороне, а монашеское облачение было в клочья разорвано на плече.
  - Уважаемый дракон спас...
  Ян Лунь нервно дернул ноздрями и отрезал:
  - Этот дракон не спасал. Шочу Инчен ушел сам.
  Цин Але попыталась вспомнить сказанные демоном слова.
  - Что ребенок забыла ночью на горе? - Ян Лунь склонил голову и сощурил глаз.
  Цин Але растерялась и промолчала. Все незаданные вопросы растворились в лазурном потоке перед ее глазами.
  Голова девушки еще кружилась, но осознание случившегося уже произошло. Привести мысли в порядок не получалось, всю дорогу девушка думала о том, как и с чего начнет разговор с хранителем гор, но сейчас все мысли улетучились и настрой растерялся.
  - Кто это был? Как столь сильный демон оказался на Пике Ша и что ему здесь нужно? Не припомню, чтобы за все годы нечто подобное забредало в наши края... Мне везет?
  Ян Лунь, не переставая всматриваться в потерявшее румянец лицо девушки:
  - Тебе исключительно везет, ребенок. Демону нужна была твоя кровь, и он ее взял, ничего хорошего.
  - Зачем этому Шоху моя кровь? - удивилась Цин Але.
  - А я почем знаю, - развернувшись, дракон дунул на кострище, чтобы ветки разгорелись жарче, распространяя по пещере тепло. - Так зачем пришла?
  Собравшись с мыслями, Цин Але кратко изложила суть визита, на что дракон раздраженно отмахнулся:
  - Если ты чего-то не знаешь, значит, время знать - еще не пришло, зачем ты устраиваешь допрос этому Ян Луню? Твое духовное ядро сформировалось, есть все шансы обрести бессмертие, князь призывает сестру в столицу, так и езжай в Ханьшань, меньше жалуйся и больше наблюдай жизнь.
  Таким образом, вместо желаемых ответов и, не смотря на полученные ради ответов раны, Цин Але вновь услышала лишь очередные отмазки, которые много раз вбрасывал наставник перед тем, как сменить тему, похожим уклоняющимся от сути тоном изъяснялся и генерал Цин, сводя разговор к еде, прогулке и планам покататься на лошадях. Никто, абсолютно никто не желал разговаривать с ней о серьезных вещах.
  Из раны Цин Але сочилась кровь, Ян Лунь разорвал ткань плаща и бросил девушке к ногам:
  - Если бы этот достопочтенный Ян мог исцелять, он помог бы ребенку, но он не может быть целителем в разделенном с Инь Лунем состоянии, а все, что он может, это подкинуть духовных сил на обратный путь. Если отнесу тебя сам, боюсь, это заметит весь Пик Ша. - Золотая струя светлой энергии ян направилась из груди дракона прямиком в грудь Цин Але.
  В момент, как светлая энергия растеклась по телу, боль, казалось, немного притупилась. Кровь на время остановилась. Барышня выдавила из себя тихие слова благодарности, отведя разочарованный взгляд.
  - Твое ядро не пострадало, что ж, прекрасно, раны залечишь сама. Позднее этот дракон присмотрит за тобой и в Ханьшане, однако сначала он должен уладить одно дельце на другом берегу Янцзы. - Ян Лунь задумался и вскоре добавил, - в связи с тем, что объявился Шоху Инчен, мне придется отлучиться.
  Цин Але подняла полные слез глаза, пламя костра отражалось в зрачках девушки:
  - Так, значит, мы еще встретимся и сможем поговорить?
  Ян Лунь, будто бы немного нервничая, ходил по пещере, пытаясь усесться, ворочался и никак не мог найти себе удобное место, он открыл, было, пасть, чтобы ответить, однако, снова замолчал. Наконец, бросив быстрый взгляд на раненую гостью, подтвердил:
  - Свидимся, придет день и час. Только не пытай у этого дракона то, что он говорить не вправе.
  Что этот день очередной встречи, что полуденный час его - наступили быстрее, чем можно было предположить, когда Ян Лунь собственной значимой персоной объявился во внутреннем дворе зала Дао Ша и выкрикивал советы "проявить осторожность в допросе" в закрывшуюся дверь. Цин Але подумала, что, скорее всего, одинокий и лишенный в изоляции на своей горе друзей Ян Лунь чувствовал себя неудобно от того, что не дал в ту ночь ей ответов. И не подоспел вовремя, чтобы спасти от рук Шоху Инчена, а потому решил навестить "подругу", проверить состояние ее здоровья, затянулась ли рана, не тошнит ли ее кровью, нет ли у нее жара, и обнаружил "этого ребенка" - снова в крови. Как неловко - вечно доставлять всем проблемы.
  Княжна поведала братьям всю историю целиком, опустив некоторые моменты безумных речей сумасшедшего демона Шоху, столь настойчиво величавшего ее "сестрицей", Цин Але казалось еще более постыдным, чем скрыть обстоятельства дела, рассказывать братьям о том, что кто-то другой, чужой, опасный и безумный - вздумал назвать ее сестрой. Эта деталь не стоила и капли их внимания, эта подробность ничего не значила. Об этом хотелось поскорее забыть.
  - Цин Але! - Ян Лунь впервые за все время знакомства крикнул ее по имени вслед повозке. - Как только улажу свои дела, навещу этого ребенка. Только не заговаривай с иными драконами - они опасны! Не суди только по этому почтенному Яну, что он так нежен с ребенком и тепло дует на раны, иной дракон может и отужинать ребенком без зазрений совести.
  - Ладно вам, - одернул Ян Луня смущенный последними случившимися обстоятельствами старейшина Гу Цзю. - Не наговаривайте, а то еще чего доброго навлечете беду. Второй дракон далеко отсюда в Южном Царстве, он не доберется до нашей барышни.
  - Почтенный господин Гу, у этого Яна дурные предчувствия. Не мог Шоху Инчен так легко разузнать о местонахождении осколка печати, а это значит, что кто-то надоумил его, кто-то дергает этого мертвяка за нити. Много ли встреч с Шоху закончились для заклинателей легким испугом, господин Гу, назовете ли вы хоть одну такую встречу, после которой заклинатель ушел от Шоху на своих двоих? Не назовете, потому, как прежде жестокость этого мертвеца оставляла лишь следы из обезображенных трупов. Синий демон намеренно поранил барышню, но оставил ее в живых, потому что смерть ее могла бы неизвестным образом сказаться на состоянии осколка печати.
  Гу Цзю напрягся:
  - Выходит, Шоху Инчен знал наверняка, что печать заключена в ядре Цин Але. И для этого взял ее кровь.
  - Знал, господин Гу, - помрачнел Ян Лунь.
  
  Глава 6. Это озеро на пути в поместье Е не принесет ничего хорошего
  
  То, как бесцеремонно обошелся Цин Лин с ней при перевязке раны, лишь утвердило Цин Але во мнении: несмотря на благие действия, ее брат являлся порочным негодяем, наглецом и слишком самоуверенным в себе спесивым юнцом. У которого от ощущения власти и величия крышу снесло - у нее с этим братом не было ничего общего, кроме отца, от которого они унаследовали титулы и кровь.
  Цин Але ехала в повозке, периодически выглядывая из-за узорчатой шелковой занавески на пробегающий мимо нее пейзаж. В прежние годы девушке не доводилось выезжать за пределы полигона генерала, она мало знала местность и живописные горные картины радовали ее глаза как никогда. Цин Бэй запрыгнул к сестре, улыбаясь очаровательной улыбкой, он взял ее за руку.
  - Не огорчайся, он не хотел тебя обидеть, - подбодрил генерал.
  - Он раздел меня, - нахмурилась Цин Але. - Разве так должен вести себя уважаемый господин перед барышней?
  Цин Бэй усмехнулся и тоже выглянул в окно. Горные перспективы сменились раскинувшимися равнинами и зелеными пролесками, повозку потряхивало на неровной земле, отряд воинов ехал спереди и сзади повозки, чиновники пристроились в самый конец и слегка отставали, князь же ехал впереди так, что Цин Але могла видеть его спину и отливающий темно-фиолетовым оттенком дорожный плащ. Цин Але хватило одного взгляда на удалившегося брата, чтобы волна негодования вновь накатила и сжала ее белоснежную шею. Рядом с ней был единственный человек, который поддерживал ее, и именно ему девушка готова была открывать сердце раз за разом. Удивительно, но на фоне "утопающего в лучах солнца" Цин Бэя, князь Цин казался слишком грязным своими помыслами и делами, его холодная отстраненность лишь укрепляла этот образ в представлении барышни. Поразительно, насколько разными могут быть сыновья одного отца. Цин Але точно знала, что единственный человек, которым она будет дорожить - это расположившийся рядом юный генерал с янтарными глазами, готовый сделать все, лишь бы ей, его сестре, не было столь грустно и одиноко. Именно к этому человеку впоследствии она будет относиться трепетно и бережно, а к тому другому - даже не подойдет, чтобы лишний раз не "пачкаться" об его мрачный образ и собачьи манеры.
  Цин Бэй открыл корзину с фруктами и протянул сестре сочный абрикос:
  - Ты любишь такие, - юноша вложил фрукт девушке в ладонь. - Этот генерал Цин хочет, чтобы ты понимала - он всегда защитит тебя, чего бы это ни стоило, но и ты должна вести себя благоразумно и обходить неприятности, не нарываться на гнев и уж тем более держаться подальше от демонических мест. Не думаю, что в Ханьшане тебе что-либо угрожает во дворце, мне будет спокойнее, зная, что ты под надзором нашего брата, он не столь ужасен, как ты напридумывала. Если бы мы только могли забрать тебя раньше. - Юноша замолчал, опустив голову. - Но, если рассудить, каждый из нас обладает золотым ядром бессмертного заклинателя, у нас троих еще много сотен лет впереди, чтобы наверстать упущенное. Этот генерал сделает все, что в его силах, чтобы никогда более ты не чувствовала себя одинокой.
  Цин Бэй аккуратно приобнял девушку за плечи и осторожно, едва касаясь губами кожи, поцеловал ее в щеку:
  - Прости меня, мей-мей, - он уткнулся лицом в раненое плечо сестры, все это - моя вина.
  Цин Але запротестовала, однако, не отстранившись.
  - За последний день уже каждый назвался виноватым! Достаточно, брат, я уже не ребенок, и могу взять ответственность на себя. Про гору все, что смогла, объяснила, гора Ша - вовсе не демоническое место, знай я об опасных демонах, не стала бы рисковать.
  - Ты злишься на А-Лина, что он прикасался к твоему телу, но я тоже осмелился поцеловать сестру, - хитро прищурившись, снова заулыбался генерал, - грозная мей-мей может наказать и этого воина, он у ног прекрасной барышни!
  Генерал аккуратно расправил дорожный плащ на плече сестры.
  - Если бы А-Лина не оказалось рядом, твоя рана принесла бы больше забот, кто, как ни он, быстрее других может исцелить раненого человека? Почему ты сопротивляешься? Отнесись к его поступку как к действиям лекаря. Ты еще сможешь прояснить с ним случившееся.
  - Я не желаю с ним объясняться, к тому же, рассказала уже все, что знала сама, к чему вновь ворошить эту тему.
  - Кхе-кхе, думаешь, он так быстро забудет? - с некоторой долей уныния улыбнулся Цин Бэй.
  Нахмурившись, Цин Але повернула к нему лицо:
  - Цин Бэй, хватит беспокоиться за меня, я вообще не думаю о нем, пусть скачет подальше от повозки и в столице Ханьшань тоже держится подальше от меня.
  В этот момент занавеску отодвинула черная перчатка и Цин Але встретилась с ледяным взглядом князя. Стало очевидно, что последние брошенные слова, он прекрасно слышал.
  "Что за наваждение, он теперь постоянно где-то рядом!" - раздосадовано откинулась девушка на спинку сидения и отвернула лицо. Князь никак не отреагировал на услышанное, только кивнул Цин Бэю с намеком, чтобы тот перемещался на лошадь - им необходимо обсудить несколько вопросов.
  Цин Але старалась не смотреть на старшего брата и максимально равнодушно уставилась в окно на противоположной стороне повозки. Однако и сам Цин Лин не особо проявлял к девушке интерес, он бросил лишь пару слов в адрес генерала:
  - Прекрати учить ее не делу и давай, вылезай.
  - А ты, значит, наш венценосный правитель, возьмешься обучить мей-мей полезным и дельным вещам? Например, манерам. Ха-ха-ха, я уже представляю ваш плодотворный союз, где древесные щепки в садах поместья Е летят в разные стороны! - рассмеялся Цин Бэй, он явно позволял себе многое в общении с братом, что зачастую пугало окружающих людей. Известно было, что генералу все прощалось, и князь искренне любил и ценил младшего брата, еще ни одна выходка Цин Бэя - не привела к реальному наказанию или каким-то ущемлениям его жизни.
  Выражение лица князя сменилось с холодного на еще более впечатляюще ледяное:
  - Генерал Цин, куда этому князю до ваших неоспоримых талантов, ведь именно вы за последние несколько лет имели радость посещать барышню в Ша, и, надо полагать, результаты вашего воспитания мы сейчас и наблюдаем.
  Это было уже слишком, Цин Але едва сдерживалась, чтобы не выплюнуть ответную колкость в лицо этого отброса, она никогда ранее никого не ненавидела, неужели то, что она испытывает сейчас - начало этого скверного чувства? С едва скрываемым отвращением на лице, девушка сжала волю в колкие рукава и промолчала.
  "Исчезни отсюда", - прикрыла глаза княжна в надежде, что, когда вновь откроет их, перед ними будет просто лесной пейзаж.
  Дальше поездка продолжилась в тишине, спустя несколько часов, когда ночь накрыла небо темным коконом со звездным узором, Цин Але задремала, повозка покачивалась и убаюкивала, отряд достиг позиции военного полигона генерала Цин. Вдалеке сквозь темноту леса едва просматривались здания казарм, за которыми далее вниз по равнине располагалась небольшая деревня. Можно было остановиться переночевать на полигоне, но князь отдал приказ продолжать путь.
  - Мей-Але, - заглянул к сестре генерал и девушка чуть приоткрыла сонные глаза, - малышка, уже поздний час, отдыхай и ни о чем не волнуйся, мне придется на несколько дней задержаться на полигоне уладить дела, я догоню вас с князем в поместье Е, оттуда мы вместе отправимся в Ханьшань, - Цин Бей придержал занавеску и внутрь повозки тут же пролила теплый свет мутновато-желтая луна. - Прошу тебя, не ссорься с ним. Дорога непривычна для тебя, через несколько часов вы сделаете привал до утра на озере Веньян*, там спокойные места и есть несколько домов для паломников.
  Цин Але бессознательно кивнула и протянула генералу руку, он едва прикоснулся к прохладным пальцам девушки, и топот копыт ускользнул исчезающим звуком вдаль в сторону полигона.
  "Эта барышня будет ждать твоего возвращения", - сознание Цин Але затерялось между сном и реальностью. Она не помнила и не видела тот момент, когда в повозке рядом с ней оказался князь. Цин Лин расположился на противоположной стороне, снял перчатки, бросил краткий взгляд на дремавшую девушку и откинулся всем телом, чтобы расслабить уставшую спину. Возможно, путешествие на мечах было бы лучшей идеей, но Цин Але никогда ранее не использовала меч и не умела на нем летать, к тому же пересечь половину княжества по земле и посетить вживую все важные пункты, было делом полезным. Вскоре под пленяющим светом луны отряд достиг озера, князь хорошо знал и жаловал это место. Голубое озеро располагалось в живописном пролеске, вода его славилась особенной чистотой, племя водных духов, не враждебных заклинателям, проживало на дне этого водоема.
  Звуки исчезли, барышня погрузилась в глубокий сон. Раньше она ни за что вот так не уснула бы в повозке, но события дня выпили все силы Цин Але, сознание ее отказывалось сохранять стойкость. Сквозь прикрытые ресницы девушка смутно видела вдалеке мерцающий блеск воды, и почувствовала, как чьи-то сильные руки аккуратно подняли ее и дальше ощущения оборвались.
  Сон крепко завладел ее душой, в бесконечных путях других миров Цин Але увидела себя в светлых одеждах с золотой каймой, в большом просторном павильоне с множеством свечей и фруктов на золотых тарелках. Золотые волосы ее волной ниспадали по шелку платья, на ширме в этом светлом роскошном павильоне висел красный расшитый золотом и драгоценными камнями свадебный наряд. В мутной поволоке сна девушка пыталась рассмотреть свадебное платье столь редкой красоты, ей было интересно, кому оно могло принадлежать, чья свадьба готовится в этом солнечном дворце.
  Посреди потоков сна платье, мелькнув шелками и золотом, растворялось, уступая место цветам, морю цветов с опьяняющим ароматом, обволакивающим сознание. Со спины приятный мужской голос произнес:
  "Этот господин очень рад, что княжна Цин посетила его скромный дворец", - Цин Але обернулась на теплый голос незнакомца, но в следующий момент картина сна рассеялась, и из-под ресниц мелькнули лучи дневного света, пробивающиеся сквозь окно дома для странствующих даосов. Открыв глаза, девушка обнаружила себя на кровати за прозрачным пологом, в доме больше никого не было, дорожный плащ и верхнее ее платье были аккуратно сложены на стуле, спала же она в полупрозрачном нижнем платье, накрывшись теплым одеялом.
  "Кто принес меня сюда, и кто посмел раздеть? О, нет..."
  Сон вмиг сняло, и девушка, нахмурившись, села на кровати. Дверь открылась, на пороге появилась статная фигура князя, он зашел бесцеремонно без стука и без дозволения, впрочем, не обращая внимания на девушку за пологом.
  - У тебя час собраться и позавтракать, не одевайся, нужно осмотреть рану, я сейчас вернусь, - сухо бросил он и, накинув оставленный с ночи собственный дорожный плащ, вышел из дома.
  Цин Але упала лицом в подушку, все это было отвратительно и невыносимо. Почему Цин Лин позволяет себе творить, что пожелает? Она непременно должна его предупредить, чтобы более он не смел прикасаться ни к ее телу, ни к ее одежде. Но кроме него сейчас никто на самом деле не смог бы помочь залечить удар демона.
  Когда князь вернулся, Цин Але сжав зубы, молча отвернулась и спустила прозрачную ткань, оголив плечо. Когда юноша снял повязку, теплая исцеляющая энергия полилась из его ладони в ее плечо, Цин Але подала голос:
  - После того, как разберетесь с раной, больше не смейте раздевать меня и трогать, - как можно более строго произнесла девушка.
  Но в ответ услышала лишь тихий смешок. Не выдержав позора этого момента, Цин Але чуть обернувшись, бросила:
  - Достойный мужчина не станет принуждать барышню!
  Князь вливал целебную энергию ровным теплым потоком.
  - И к чему тебя принуждают?
  - Достойный господин и особенно правитель не позволит себе ставить барышню в неловкую ситуацию! - попыталась объясниться девушка.
  - Не надумывай лишнего, - закончив, юноша наложил повязку и молча ушел.
  Озеро Веньян оправдывало свое название - вода в нем казалась невероятно теплой и нежной, в прозрачной голубовато-зеленоватой воде плавали цветные рыбы, мелкие существа, а песчаное дно покрывали завитки зеленых и белых водорослей, в которых то и дело мельтешила мелкая рыбешка. Цин Але наклонилась к воде и прикоснулась пальцами к волнистой ее глади - девушка любила тепло и с раннего детства боялась холода и холодных источников. Казалось, князь знал о ее симпатиях и намеренно остановился на привал именно в этом чудесном месте. С севера озеро обрамляли такого же оттенка голубоватые навесные скалы, с которых ударным напором падал жемчужный водопад, поток его разбивался об озерную гладь. С противоположной стороны озеро Веньян было окружено зеленым пролеском стеблистого бамбука, который знаменами оповещал путников о дивном местечке.
  Цин Але позавтракала кашей, которую сварили в отряде солдат, в каше были кусочке ветчины и овощи, повар отряда нарезал толстыми ломтями хлеб и сыр, завтрак оказался до непривычного приятным, и девушка была очень удивлена, когда обнаружила, что князь принимает трапезу среди солдат. Сама же Цин Але позавтракала в доме паломника в одиночестве, и это было чудесно, наконец, она чувствовала, что на ее личное пространство не посягают.
  Рассмотреть озеро вблизи оставалось немного времени, Цин Але сняла дорожные сапоги, опустив ноги в воду. Из пролеска вышло несколько диких белых коз, они мирно щипали траву вблизи девушки, не чувствуя угрозы. В это же самое время в середине озера барышня рассмотрела движущиеся тени. Не наученная последним неудачным опытом бояться, она даже не поторопилась вытащить ноги из воды, как рядом с ней вынырнуло существо с мерцающей серебристо-голубой кожей и человеческим лицом. Удивленно рассматривая Цин Але, существо вылезло на поверхность и приблизилось к девушке. Теперь она могла рассмотреть удивительную водную деву с серебристыми волосами и голубым хвостом.
  - Ты демон? - спросило княжну водное существо, и Цин Але рассмеялась, ничуть не обидевшись на столь странный вопрос.
  Улыбнувшись, она ответила, указав пальцем в сторону домов и расположившегося около них отряда и чиновников:
  - Сестра вон того князя. Ах, не вижу его, какая радость, что глаза мои отдыхают, возможно, он в доме готовится к дороге. Неважно, мы едем в столицу. А это озеро - самое невероятное из всех, что я когда-либо встречала.
  - Спасибо, - придвинулась еще ближе водная дева.
  Водное существо, расширив глаза, бестактно рассматривало золотые локоны девушки, и протянуло полупрозрачную тонкую руку к ее щеке, едва касаясь кожи. Когти на ее пальцах казались острыми, и Цин Але невольно вздрогнула, вспомнив горного демона Шоху. Однако от водной девы не исходило опасности, а лицо ее казалось юным, как у ребенка или подростка, только-только повзрослевшего и увидевшего мир. Насколько чудно было смотреть на деву для княжны, настолько ответное удивление вызвала необычная внешность девушки для водного духа.
  Не причиняя вреда, снова прикоснувшись к волосам барышни, существо прильнуло ухом к ее груди, прислушиваясь:
  - Вместе с твоим сердцем бьется что-то еще, - шепотом произнесла водная дева, - но я не могу понять, что это такое, от него исходит лазурное сияние, - существо прикрыло глаза, опустив белые ресницы на полупрозрачные щеки.
  - О чем ты? - смутившись, улыбнулась Цин Але, и в этот момент из-за спины в отражении водной глади увидела огромную тень в темном плаще, вскрикнула, напугав ощетинившуюся водную деву.
  Цин Лин схватил испустившее громкий крик существо за серебристые волосы и одним касанием меча перерезал водной деве горло, спустя еще мгновение бившееся в конвульсиях серебристое тело превратилось в фонтан с алой кровью, князь выбросил тело существа в озеро, и алая кровь полилась с шеи водной девы густыми ручьями, падая в озерную голубоватую гладь красными росчерками кровавых лент, которые водное течение тут же превращало в узор из завитков.
  Цин Але сдавленно закричала, отшатнувшись назад от брата.
  - Что ты делаешь? Зачем ты убил ее? Она еще ребенок! Она не сделала ничего плохого!
  Омыв в теплой воде окровавленный меч, Цин Лин вернул его в ножны на пояс и холодно, не проявив и оттенка эмоций, ответил:
  - Ты не знаешь, кто представляет опасность, эти водные демоны охотятся за жертвами и вгрызаются в плоть, выпивая кровь. Ты снова привлекла демона.
  - Она дитя! - не унимаясь, закричала Цин Але так громко, что крик ее привлек внимание людей на берегу. - Она не собиралась причинять мне вред! Так этот князь решает вопросы? Духовная сеть Цзинси Ванлуо, боевой меч, Цин Лин, очнись - ты не на войне!
  По бледному лицу девушки катились градом слезы, холодный совершенно не раскаивающийся взгляд князя был прикован к ней, из глубин озера выплывали серебристые существа, и одно из них подхватило тело дочери, испустив вой. Кровавый узор из завивающихся алых лент растекался по зеркальной глади, Цин Але сквозь слезы не могла оторвать от него взгляда, словно оступившись и упав в пропасть очень давнего детского воспоминания...
  В тот год отец приехал к ней в последний раз, дымка воспоминания давала лишь бессвязные отрывки разговора отца с наставником Гу, а маленькая Цин Але бегала вокруг князя с игрушками в руках. Князь был бледен и сильно кашлял, на белоснежном шелковом платке его появились красные кровавые брызги. Цин Але удивленно ткнула пальчиком в испачканный платок:
  "Папка, как неаккуратно ты рисуешь, совсем не похоже на каллиграфию учителя Гу", - засмеялась она. Лицо Гу Цзю в этот момент сделалось пунцово-красным и он извинялся перед князем Цин Ли за поведение ученицы. Но князь лишь отмахнулся от старейшины, подватив Цин Але на руки:
  "Твой папка совсем не умеет рисовать, ты должна научиться и научить этого князя, обещаешь?"
  "Обещаю, - смеялась малышка, - рисунок папки совсем не похож на завитки и птиц наставницы Гу. Моя каллиграфия лучше, чем у папки".
  Наставник Гу то краснел, то бледнел, сжимая пальцы в кулак до боли, что вызывало еще большей смех у ребенка. Князь же болезненно улыбался и гладил дочь по щеке. В следующий ее день рождения он больше не приехал.
  Взрослея с годами, вспоминая тот момент, Цин Але заливалась слезами, коря себя за глупость, ей было невыносимо стыдно, и она боялась упоминать вслух ту историю, она казалась себе насколько ничтожной и глупой, что так и не смогла оправиться от давнего воспоминания.
  Через несколько лет госпожа Гу, чтобы порадовать ученицу, расписала красными красками прозрачный шелковый полог над ее кроватью. Лучше всего госпожа Гу умела изображать цветы, птиц и аккуратные завитки. Пестрый полог с красными росчерками птичьих перьев и разводов разделял спальню девушки, перекрывая обзор в окно. Лежа перед сном, Цин Але смотрела, как вливается в зал лунный свет и окрашивает красные разводы полога в золотисто-желтый.
  "Не похоже, совсем не похоже", - закрывала глаза она, стараясь заснуть, но видела тот самый белый смятый платок со следами крови отца.
  В какой-то день воспоминание стало столь невыносимым, что Цин Але со злостью сорвала раскрашенный полог и выбросила его в окно, той ночью она заснула более спокойным и глубоким сном. Наутро наставник Гу строго спросил, что нашло на нее, девушка не смогла объяснить, но попросила матушку Гу больше не рисовать на занавесях.
  Сейчас, растекаясь в озере, кровь существа почти растворилась, и вода унесла следы жертвы, однако перед глазами Цин Але сменялись картины - вот качается полог с красными завитками, вот болен отец, вот озерная серебристая дева корчится от предсмертной боли с перерезанным горлом. Переведя затуманенный взгляд на брата, Цин Але явно увидела перед собой тень врага. Вместо ответа на ее крики, князь не менее грубо схватил девушку за рукав платья, потащив в сторону дома. Когда пейзажи вновь сменялись от горных картин до равнин за окном повозки, один из чиновников, нагнав повозку, поклонился и сделал приветственный жест.
  - Барышня не должна приближаться к опасности, его светлость сделал, что требовалось, - снова поклонился чиновник.
  Цин Але отвела покрасневшие и слегка опухшие глаза. Более ни здесь, нигде в другом месте, она не заговорит с князем, всем своим видом и отношением девушка решила показать, насколько чужд ей этот безжалостный к чужой жизни человек, правда, и сам князь за всю оставшуюся дорогу до поместья генерала Е не проявил интереса и не завел разговора с сестрой.
  
  Примечания после главы:
  *Озеро Веньян - теплое озеро 温暖湖.
  
  Глава 7. Этот юноша из формации очень обходителен, кто он такой?
  
  Когда Цин Але вышла из повозки, удивлению не было предела, на некоторое время она даже забыла, какой стратегии решила придерживаться - держаться поодаль от князя. Девушка лишь скользнула взглядом по его профилю, убедившись, что внимание правителя направлено на фигуру встречающего отряд самого старого и верного генерала княжества. Отряд воинов, чьи доспехи блестели на солнце, предводителем которого был князь, въехал в поместье Мейгуй (Розовые рощи) генерала Е. Поднимавшиеся облака пыли наводили впечатление внушительного прибытия целой армии, но отряд не был столь многочисленным, сколь шумным. На въезде их встретил сам генерал Е, лицо которого отражало долгое служение и несгибаемую верность, а рядом с ним стояла его единственная дочь, барышня Е Ланцю. Генерал Е выглядел сдержанно, его одежда была строго подобрана к встрече почетного гостя, а выражение лица выдавало уверенность и решительность. Он встречал гостей с достоинством, словно это была не просто встреча у себя дома, а важное событие, на которое он был приглашен. Цин Але подумала, что это проявление выдержки и воспитания старшего поколения.
  Барышня Е, его дочь, стояла рядом, притягивая взгляды ярко выделенными с помощью румян губами. Ее черные волосы, слегла подобранные на затылке золотистой заколкой, легли по плечам, а небольшие миндалевидные глаза сверкали. Тому, кто не был знаком близко с барышней Е, могло показаться волнение на ее лице, на самом же деле бледное лицо ее выражало лишь нетерпение поскорее увидеть князя, общения с которым она столь долго ждала.
  Само Поместье Мейгуй внушало восхищение с первого взгляда. Подняв глаза к небу, можно было заметить, как крыши поместья мерцают оттенками розового золота под лучами дневного солнца. Окруженный величественными стенами, этот дворец (а иначе его было и не назвать) возвышался как неприступная крепость на путях и подступах к столице Ханьшань, и в то же время эта крепость, в которой сосредоточилась немалая военная мощь, выделялась своим неповторимым стилем.
  Сквозь череду крылец, украшенных дубовыми дверьми, открывался вид на внутренний дворик, скрывающийся в розовом благоухании сакур - этот вид сакуры часто встречался только в провинциях близких к столице. Стройные деревья сакуры, наклонившись над каменными дорожками, создавали аллеи из розового облака.
  Мирные мысли Цин Але прервались, как только она поймала на себе пристальный изучающий взгляд Е Ланцю, которая даже не старалась сдержать себя и в упор рассматривала княжну.
  - Гун, рад видеть вас снова в наших краях! - генерал Е склонился в поклоне. - Позвольте мне поприветствовать и вашу чудесную сестру, барышню Цин. Прекрасная Цин Але, эта семья Е безмерно счастлива познакомиться с вами и сделает все для вашего комфорта и безопасности в этих землях, на вашем пути в Ханьшань. Ваше присутствие принесло радость и свежий ветер.
  - Спасибо за гостеприимство, генерал Е, - прохладно ответил князь, стягивая черные дорожные перчатки. - Этот князь очень рад быть здесь снова.
  Цин Але нахмурилась, сама не понимая, что именно в словах генерала вдруг огорчило ее. Снова. Интересно, как часто этот отброс тут бывает. Судя по тому, как пялится на него эта барышня, они много времени проводят вместе.
  Е Ланцю с первого взгляда не понравилась Цин Але. Несмотря на внешне дружелюбный облик, все в этой девушке говорило о намерениях - быть ближе к тем, кто близок к князю, и, конечно, подружиться с его сестрой тоже входило в планы Е Ланцю. От ее странной улыбки Цин Але вмиг стало неприятно, и она бестактно отвернулась, не удостоив дочь генерала Е взгляда. Несмотря на некоторое затворничество в Ша, княжна много времени проводила в общении с людьми деревни и научилась видеть скрытые эмоции человека, умела распознавать намерения. Сейчас ей сделалось грустно как никогда - неужели эту амбициозную барышню навяжут ей в подруги?
  "Цин Бэй, скорее приезжай со своего полигона и спаси меня от этих двоих. Разве есть дела важнее твоей младшей сестренки?"
  Вздохнув, Цин Але спряталась за широкой спиной чиновника от старающегося угодить князю генерала Е и его дочери. Генерал пригласил правителя и барышню разместиться в их дворце на несколько дней, предлагая им уютные залы для проживания.
  - Этот ничтожный генерал будет счастлив, если вы останетесь с нами на несколько дней, - сказал генерал.
  Цин Лин чуть улыбнулся:
  - Генерал Е не должен принижать себя, ваши заслуги воистину ценны для княжества.
  Генерал склонился в поклоне перед князем:
  - Подарите нашей семье возможность быть полезными, пока вы ждете прибытия генерала Цин. Кроме того, через несколько дней состоится праздник осеннего урожая, если князь найдет время задержаться в Е и отпраздновать совместно, счастью этого генерала не будет предела.
  Цин Лин задумался и спустя мгновение, коротко взглянув на сестру, ответил:
  - По неосторожности барышня Цин Але получила небольшую рану в пути, несколько дней отдыха окажутся весьма кстати.
  С наигранным испугом в разговор влезла Е Ланцю, найдя повод ближе подойти к князю:
  - Что-то серьезное произошло? - Е Ланцю прикоснулась к руке Цин Лина и поклонилась, на этот жест ее отец сощурил глаза и заметно напрягся, но не одернул дочь и не пожурил за развязное поведение. - Барышня Цин больна? Она в порядке? Если нужна помощь, то эта барышня Е всегда к услугам Гуна и его сестры. - Дочь генерала снова сделала жест повиновения руками и поклонилась.
  - Я в порядке, не стоит беспокойства, барышня, - отрезала Цин Але и прошла во внутренние дворы вслед за братом, чиновниками и отрядом. Цин Лин одарил ее заинтересованным взглядом, ему явно было интересно, как сестра будет держать себя в незнакомой обстановке.
  Князь сухо благодарил генерала за его внимание, сохраняя свою холодную манеру поведения, в то время как черноволосая дочь генерала оставалась рядом с князем, продолжая проявлять интерес к каждому его шагу. Вместе они направились к дворцу. Генерал Е указал Цин Але направление к красивому залу, расположенному в переплетении аллей:
  - Прошу вас, князь, барышня Цин, следуйте за слугами. Для вас приготовили все необходимое.
  Когда князь и его отряд вошли на внутреннюю территорию дворца под сопровождением генерала Е, черноволосая дочь генерала с пышными формами и тонкой талией уже прижималась к князю, стараясь каждое мгновение быть перед его глазами и не отставать ни на шаг.
  Князя разместили в почетном зале для гостей высокого ранга, где веками часто принимали важных гостей и заключали сделки. В то же время барышню Цин поселили в соседнем небольшом уютном дворце. Это помещение, хоть и оказалось меньше по размерам, но было очень приятным. Создавалось впечатление, генерал Е умрет от стыда, если гости не оценят его богатств. Из окон Цин Але открывался вид на сад с розовыми сакурами, а аромат цветов наполнял помещение приятным шлейфом. Стены были украшены дорогими тканями с изящными вышивками, изображающими древние пейзажи и мифических существ. На одном из рисунков Цин Але увидела дракона, похожего на Ян Луня, он сражался с черным драконом точь-в-точь внешностью, как он сам. В центре комнаты стояла кровать с высоким прозрачным балдахином, сама кровать была покрыта мягкими шелковыми одеялами и подушками с золотыми вышивками. Барышня уселась на кровать и скинула обувь. На стенах перед ее глазами висели картины и резные экраны с изображениями драконов и фениксов. Цин Але оценила обстановку и впервые за последние дни почувствовала себя более расслабленно.
  "Этот генерал подготовился. Могу представить, как он украсил зал для князя", - подумала она.
  В соседнем зале, рядом со спальней, нашелся горячий бассейн с лазурной водой, он оказался весьма кстати. Цин Але потрогала воду пальцами - теплая. Вода в бассейне источала аромат эфирных масел. Бассейн окружили столики с вазами, наполненными свежими фруктами: сочными персиками, спелыми сливами, ароматными мандаринами и сладкими виноградными гроздьями.
  Все еще чувствуя раздражение от досадного внимания Е Ланцю, избавь небесный бог Ян-Инь Тянь от такого навязчивого и душного окружения, Цин Але закрыла дверь своего зала. Служанка помогла переодеться в ночной халат - белоснежный с вышитыми на нем золотистыми цветами - такой наряд очень дополнял нежный облик девушки и делал ее внешность еще мягче и прекраснее.
  Перед отъездом с Пика Ша наставник Гу потребовал дать обещание, что ученица его не будет пренебрегать медитациями.
  - Наставник, оно мне точно нужно? - усомнилась в тот момент Цин Але, за годы проведенные на Пике, она редко прибегала к подобным практикам, предпочитая прогулку в деревню и игры с Су Ли.
  Гу Цзю кивнул:
  - Это единственный способ для тебя сохранить равновесие и держать разум холодным. Твой брат - образец выдержанности и стойкости, тебе рядом с ним будет нелегко и соревноваться бесполезно, если ты не переймешь несколько полезных приемов, как сохранить хладнокровие в любой ситуации.
  Немного подумав, Гу Цзю добавил:
  - Если окажется тяжело, по любой причине, неважно человек тебя огорчил или какие-то внешние условия, практикуй медитацию, она поможет расслабить тело и настроить разум, - с этими словами старейшина дал с собой порошок из трав для более глубокого входа в медитацию и добавил. - В открывшейся формации ты сможешь выходить в горы или в бамбуковые рощи для успокоения разума.
  Цин Але села на кровати, разгоряченное после бассейна тело ее было расслаблено, в ее руках едва не расплескалась от движений пиала с ароматической водой. Она медленно вдыхала и выдыхала аромат, погружаясь в подходящее состояние. В крайний момент Цин Але вспомнила, что Гу Цзю дал ей травяной порошок для более быстрого погружения в медитацию, девушка достала из складного футляра маленькую порцию порошка и растворила в воде. Порошок имел мягкий белый оттенок и слегка горчил, если прикоснуться к нему языком. Вскоре окружающая обстановка изменилась. Свет проникал сквозь окна, раскрашивая полы золотыми лучами. Вырезанная на стене конница двигалась, драконы взлетали, перед глазами Цин Але вся картина внезапно пришла в движение. В следующий момент усилились звуки, шелест крыльев белого дракона ощущался где-то над головой княжны. Перед глазами возник открывшийся проход, а дальше проявился образ солнечной горы, восходящей над морем облаков. Яркое солнце, словно маяк, привлекало внимание Цин Але, а пахнущий цветами ветер нес звуки далёкого мелодичного пения. Это был тот же самый мир или новый - девушка не смогла разобрать сразу, ощущения смешались воедино. Осторожно вздохнув, Цин Але шагнула в формацию. Наставник был прав, выход вел прямо в горы.
  На вершине горы еще было раннее утро, время здесь шло иначе, а, возможно, время и вовсе стояло на месте. В белых одеждах поодаль на склоне спиной к барышне стоял юноша, его светлые волосы были аккуратно скреплены гуанью и распускались по сильной спине. Когда, услышав шаги за спиной, юноша обернулся, улыбка на его губах показалась Цин Але отдаленно знакомой. Казалось, словно этот человек давно ждал её прихода. Барышня не знала, нормально ли это, встретить кого-то в собственной медитации, но наставник Гу всегда утверждал о безопасности этих практик, ему можно было безоговорочно верить.
  Прежде чем подойти к незнакомцу, девушка осмотрелась: что это было за место, и почему медитация с травами наставника привела ее именно в эту формацию? Зная ответственный подход к делу учителя Гу, он не мог ошибиться и дать не те травы, а, значит, на этой горе должно быть безопасно и все, кто встретятся здесь - люди или животные, не должны причинить вреда. Горная вершина, словно остриё мира, пронзала небеса, а склоны, уходящие вниз, погружались в море пушистых белых облаков. Солнечный свет, отражаясь от мраморных склонов, создавал игру света и тени.
  "Наверное, все так и должно быть", - подумала Цин Але и аккуратно сделала шаг к незнакомцу. Тот, обернувшись и заложив руки за спину, тепло улыбнулся девушке, его красивые абрикосовые глаза излучали свет.
  Цин Але присела около юноши на мягкую траву у обрывистого склона и закрыла глаза. Юноша последовал ее примеру и сел рядом. Над ними двоими покрывалом растянулось небо, ясное и безмятежное, расписанное нежными кистями сумеречного света. Солнце, еще недавно отображавшее рассвет, теперь собиралось уйти за горизонт, оно рассыпало свои последние лучи, окрашивая облака в оттенки золота и персика. Склоны горы были покрыты зелёной мозаикой растительности, словно живым ковром. Теплый ветерок, нежно играющий с волосами Цин Але, нес в себе ароматы цветущих деревьев и свежести леса. Незнакомец старался ничем не беспокоить. Цин Але подумала, что, вероятно, он сам, как и она, пришел сюда в поиске ответов. В его абрикосовых глазах читался молчаливый интерес, но и некоторое время спустя незнакомец все еще сидел рядом, не тревожа покой девушки.
  Наконец, не спеша и с нарочитой аккуратностью, незнакомец начал разговор.
  - Приветствую, барышня, как вы здесь оказались?
  Цин Але смутилась, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась, наружность человека была приятной, сам юноша казался симпатичным человеком, а белый халат его наводил на мысли, что перед ней даос какого-то монастыря. Девушка хотела, было, рассказать, о порошке из трав и открывшейся формации, но сдержалась.
  - Будем считать, временно сбежала от семьи.
  - Что ж, - улыбнулся юноша и на его щеках отпечатались милые ямочки. - Почему бы нет? Все мы от чего-то временно бежим.
  - Вы даос? - спросила Цин Але.
  Юноша отрицательно покачал головой:
  - Мой наряд сбил барышню с толку, нет, я всего лишь ученик.
  - Действительно, я не подумала, что вы слишком молоды, статус ученика подходит вам больше, - Цин Але украдкой более внимательно рассмотрела незнакомца.
  - Вы ранены? - спросил юноша, указав взглядом на плечо барышни.
  Цин Але удивилась наблюдательности этого человека, вероятно, он знал толк в целительстве:
  - Пустяки, одна неосторожная прогулка и столько проблем...
  - Ваша семья, должно быть, очень напугана? - спросил юноша. - Вы должны беречь себя.
  - Мне постоянно об этом напоминают все, с кем я разговариваю. Даже здесь на горе нашелся незнакомец, кто думает точно так же.
  Юноша смущенно опустил голову.
  - Простите, этот ученик не хотел вас огорчить, и не станет впредь напоминать вам. Даже если вы прямо здесь на горе истечете кровью, - тепло улыбнулся он.
  - Такое обещание с радостью принимаю, - рассмеялась княжна.
  Цин Але решила полностью довериться этой формации, не чувствуя опасности, потому встала первая и предложила незнакомцу прогуляться по горе вместе с ней. Юноша охотно согласился и поднялся следом, расправив белоснежный наряд. Пока они шли, незнакомец не донимал ее лишними вопросами. Этот человек с его деликатными манерами столь сильно отличался от холодного и резкого Цин Лина, что Цин Але невольно задумалась, а реально ли этот ученик существует, или он всего лишь - ее фантазия? Или же он мог оказаться призрачным существом этой горной формации.
  Но спрашивать об подобных вещах казалось неуместным, даже несмотря на очевидную иллюзорность окружающего мира. К счастью, юноша, словно прочел мысли и заговорил первым:
  - Вы хотите спросить, реален ли я? - И, не дожидаясь ответа, продолжит. - Перед вами такой же человек из плоти и крови, как и вы. Так же, как и вы, я вошел в формацию успокоить разум и делаю эту практику очень часто, ее передал мне учитель. Должен сказать, встреча с вами - для меня такая же неожиданность, как и для вас - встреча со мной. Обычно эти горы пусты, за исключением разных духовных существ.
  Цин Але внезапно ощутила некоторое беспокойство, когда светловолосый юноша внезапно приблизился. Однако по мере того как юноша остановился близко к ней, его мягкая улыбка и спокойное поведение начали медленно рассеивать её опасения. Этот юноша по-прежнему держал руки сложенными за спиной. Внезапно заметив реакцию девушки, он смущенно сделал шаг назад:
  - Барышня, простите за то, что не представился сразу, в обычной жизни этот ученик не допустил бы подобного, но здесь разум не столь сосредоточен, как в реальности. Я - ученик Не почтенного даоса одного из храмов своей провинции. Не сочтите за грубость, название родной провинции упоминать пока не стану.
  Цин Але ответила:
  - Я барышня Су, - Цин Але представилась первой фамилией, что пришла ей в голову, это была фамилия ее подруги Ли. Внутренняя осторожность не позволила девушке рассказать незнакомцу, что перед ним наследница Северного княжества. И, более того, неизвестно было, насколько юноша Не опасался гнева князя и могла ли причастность к княжескому роду испортить хорошее знакомство.
  Юноша Не развернулся и дальше по горному склону они пошли плечом к плечу:
  - В поисках ответов мы часто обнаруживаем неожиданные знаки и встречи на пути, как ценные артефакты, - он бросил улыбчивый взгляд на спутницу. - Может быть, я могу помочь вам в поиске того, что вы ищете? Я здесь, чтобы служить и помогать тем, кто нуждается в направлении и поддержке. Такова одна из целей учеников моего просветленного учителя.
  - Как зовут вашего учителя? - поинтересовалась Цин Але, но юноша замялся и отвел взгляд. - Простите, господин Не, я лезу не в свое дело...
  - Ничего страшного, - юноша Не снова поднял светлые глаза, - дело в том, что мой учитель ведет уединенный образ жизни и не любит, когда лишний раз упоминается его имя. Он - довольно скрытный человек, не любит огласки. Прошу барышню Су простить этого ничтожного ученика, - он опустил голову в знак покорности.
  Цин Але отметила, что некоторыми манерами юноша Не напоминал ей Цин Бэя, но в отличие от генерала, который при своей улыбчивости и открытости миру был еще и эмоциональным, ярким и вспыльчивым человеком, юноша Не казался абсолютно уравновешенным и спокойным образцовым учеником своего учителя, его манеры были безупречны, а голос ровным и приятным, у него не было излишка эмоций и лишь легкая улыбка касалась его красивых губ, когда он смущенно заговаривал с девушкой.
  Цин Але успокоила спутника, все так же опасаясь хоть чем-то раскрыть свое происхождение:
  - Спасибо, господин Не, вы очень добры ко мне и обходительны. Признаюсь вам, последние дни я отражала атаки брата, который полная противоположность вам по манерам и воспитанию, это было нелегко... Но ваше спокойствие уже передалось мне, эта прогулка исцелила мое сердце, и я благодарна за ваше предложение помощи в поиске ответов, но боюсь, что кроме меня самой никто не знает, где закопано сокровище... Я искренне верю, что наша с вами встреча не случайна.
  Юноша Не улыбнулся, полы его белоснежного одеяния подались порыву легкого ветра и раздулись как белоснежный парус на повороте склона горы.
  - Тогда позвольте мне быть вашим другом, я не впервые на этих горах и знаю здесь каждую пещеру, каждый поворот, рядом со мной вы не заблудитесь и будете в безопасности.
  - Спасибо, господин Не, после отъезда из дома у меня не осталось друзей, - Цин Але с облегчением вздохнула и, прищурившись, посмотрела на растекающийся контур вечернего солнца над головой.
  Под этими ласковыми лучами заходящего солнца, господин Не и Цин Але взбирались по извилистой тропе, ведущей на вершину горы. Юноша шагал рядом с девушкой, внимательно следя за каждым ее шагом, страхуя ее от опасностей и резких поворотов тропинки. Цин Але показалось неожиданно приятным такое внимание и ненавязчивая забота. Она думала: если бы князь научился подобной тактичности.
  Долго они шли вдвоем, неожиданное свидание на горном склоне затянулось.
  Господин Не приблизился к девушке, стараясь не нарушать допустимую границу, улыбка неизменно играла на его губах, когда он вдруг сказал:
  - Я еще ни с кем не обручен.
  Цин Але смутилась. Юноша повернулся к ней и посмотрел абрикосовыми глазами в ее чуть слезящиеся на солнце лазурные глаза.
  - Мой учитель считает, всему свое время, - добавил он. - Я не тороплю события, если двум людям суждено встретиться, они непременно встретятся, какие бы расстояния их ни разделяли и какие бы внешние помехи ни чинили препятствия, вы согласны со мной, барышня Су? - Он резко замолчал, не сводя глаз с княжны.
  Цин Але растерялась и чуть заметно кивнула.
  - Что ж, не буду вас смущать, подобные разговоры не для юной барышни, чье сердце еще не знало любви, - отвел взгляд юноша Не. - Но я хотел бы узнать вас ближе. Если, конечно, вы позволите мне сделать этот шаг. Понимаю, что некоторые вещи могут оставаться исключительно личными. Потому предостерегаю вас - не открывайте сердца сразу, с первой встречи. Однако если вы когда-нибудь захотите поделиться тем, что вас тревожит, я буду рад выслушать и помочь.
  Господин Не осторожно прикоснулся к плечу Цин Але, привлекая ее внимание к себе.
  - Пора возвращаться, - произнес он мягко. - Я благодарен за наше знакомство.
  - Прощайте, господин Не, - отреагировала Цин Але. - Ваше внимание и доброта были мне утешением. Я надеюсь, что наши пути снова пересекутся.
  - Если небесный бог будет милостив, я навещу вас, барышня Су.
  Барьер, разделяющий реальный мир и формацию, сгустился, и в следующий момент Цин Але открыла глаза в зале поместья Е.
  Шелест шелковых одежд и гул слуг за дверями зала проник в ее сознание, напоминая о том, что внешний мир никак не изменился.
  "Что это было, неужели иллюзия?" - Цин Але поднялась на ноги и с удивлением обнаружила, что прошло очень много времени, в окна уже стучался рассвет.
  Неужели она провела так много часов с господином Не? И существовал ли этот человек в реальности? Цин Але быстро подошла к окну, открыла занавеси, распахнула створку и выглянула во двор. Перед ее взглядом развернулась живая картина утренней суеты: слуги и служанки спешили по дворцовому двору, готовясь к началу нового дня. Была ли встреча с учеником Не реальностью или лишь мечтой, проникшей в ее сознание?
  - Барышня, доброе утро, - в зал вошла служанка, она принесла завтрак на подносе.
  На белоснежной посуде блестели разноцветные фрукты: сочные кусочки спелой дыни, ароматные яблоки и груши, а также свежий апельсиновый сок, ярко золотистый как рассветное небо. Рядом с фруктами лежал теплый пирог с яблоками, свежеиспеченный и покрытый хрустящим слоем корочки.
  - Его светлость князь просил передать, что он ожидает вас в главном зале на ужин сегодня вечером. Он просил вас подготовиться и не опаздывать, - смущенно сказала служанка и удалилась.
  "Как же с утра и без новостей об этом наглеце", - подумала Цин Але и принялась за завтрак, подавив недовольство.
  После завтрака Цин Але решила прогуляться и осмотреться в поместье, пробегающие по своим делам слуги постоянно интересовались, всего ли хватает барышне, но, в конце концов, оставили ее в покое.
  Княжна вошла в сад, вдыхая аромат цветов и трав. Солнечные лучи еще слабые и утренние проникали сквозь листву розовых сакур, создавая игривые узоры теней на земле. Княжна села на каменный край фонтана, опустив ноги в прохладную воду. В этот момент она почувствовала боль в висках и тяжесть, словно кто-то сдавил ей голову, перед глазами промелькнули странные картины: поток незнакомых иероглифов длинным текстом на лазурном фоне. Спустя несколько мгновений галлюцинации прекратилось. Цин Але подумала, что, вероятно, это связано с борьбой энергий ци в ее теле после встречи с Шоху Инченом в Ша, иначе почему бы энергетические потоки искажались и так хаотично переплетались внутри нее. Говорить про моменты слабости брату - все равно, что напрашиваться на его бесцеремонные проверки, лучше всего было промолчать и не упоминать, да и, в конце концов, ничего страшного не произошло.
  Издалека Цин Але увидела темный силуэт, который медленно приближался к главному залу, она сразу узнала князя. Его стройная фигура вызывала у девушки смешанные чувства. Черные волосы князя, собранные в тщательно уложенную прическу с гуанью, сверкали на фоне яркого утреннего света. Холодный, как всегда неодобрительный взгляд его черных глаз, был направлен в сторону, похоже, князь не заметил сестру в саду, но в этот момент девушка почувствовала напряжение и беспокойство.
  Через несколько мгновений его темная фигура уже нависла над фонтаном и распугала плавающих рыб, Цин Але неохотно вытащила ноги из воды. Девушка ощутила, как ее сердце предательски сжалось от неприязненного взгляда брата. На мгновение ей даже показалось, что этот правитель насколько высокомерен и чужд ей, что ее собственное существование незаметно перед его величием, словно она - просто тень, исчезающая на фоне его власти. Неудивительно, как он себя ставил и как отдавал приказы. В ее душе еще осталась смесь горечи и обиды от его поступка на озере Веньян, но на этот раз девушка сдержалась, не желая позволить брату увидеть, насколько его высокомерие ее задевает.
  - И вам, барышня, доброе утро, - словно ведром холодной воды окатил князь. - Наставник Гу не научил тебя первой приветствовать правителя? Или шестнадцать лет на Пике Ша прошли впустую?
  Цин Але язвительно вспыхнула, не в силах промолчать на дерзкие слова:
  - Эта барышня плохо обучаема, в том нет вины учителя, он дотошно и долго учил меня падать вам в ноги, простите, но после ночи у меня болит спина, не смогу вам поклониться, запишите утренний поклон на мой счет, буду копить долги.
  - Десять ударов палками исцелят твою спину? - нахмурился Цин Лин.
  - Будете избивать меня через несколько дней после знакомства? - Цин Але подняла на него глаза, она все еще сидела на краю фонтана, а брат стоял очень близко прямо над ней. - Воистину, шестнадцать лет прошли впустую без ваших угроз.
  - Цин Але, - вздохнул Цин Лин, - сейчас мы вдвоем, но если ты позволишь себе подобное поведение на людях, мне действительно придется тебя наказать, ты должна сдерживать настроение. Я не настаиваю, чтобы ты меня полюбила, но ты обязана подчиняться, наравне с остальными подданными княжества.
  Князь, сохраняя свою высокомерную и чуть отстраненную манеру, продолжил разговор, словно не замечая неловкости сестры, однако обратился он к ней непривычно и Цин Але вздрогнула.
  - Але-эр*, не забывай, что тебе предстоит быть вежливой и приветливой на ужине. Покажи хорошее воспитание перед семьей генерала Е. Не забывай, что я жду от тебя проявления достоинства, - сухо сказал он, подчеркивая каждое слово. - Иными словами, не позорь меня, иначе в столице Ханьшань придется ответить за каждый момент непослушания.
  Цин Але подняла глаза, пытаясь понять, что на уме в этого человека.
  - Я прекрасно понимаю свои обязанности, необязательно об этом постоянно напоминать. Пожалуйста, дайте мне хоть немного свободы в действиях, князь. Рядом с вами я чувствую себя собакой на поводке, - сквозь зубы высказалась Цин Але с некоторым напряжением в голосе, надеясь, что князь уже, в конце концов, поймет намек и оставит ее в покое. Девушка поднялась и без прощаний пошла прочь, одна сильная рука князя поймала ее за локоть и грубо одернула.
  Цин Але почувствовала дыхание князя около щеки. Когда князь прижал ее к дереву, она почувствовала, как сердце замерло от неожиданности.
  - Что ты творишь?! Почему ты постоянно позволяешь себе прикасаться ко мне? - возмутилась Цин Але и в этот момент забыла напрочь о манерах. - Ты приехал с войском и, не спросив, решил, что я поеду с тобой в столицу, а теперь контролируешь каждый шаг и не даешь свободно дышать. Ты делаешь акцент на том, чтобы я не позорила семью, а уверен ли непревзойденный князь, что я - твоя семья? Цин Лин, где пряталось твое рвение в прежние годы? Одному Цин Бэю было дело до меня, - девушка с силой оттолкнула юношу и тот, не сопротивляясь, сделал шаг назад.
  Князь молча усмехнулся, его глаза засияли темным огнем.
  - Боишься меня, Але-эр? - его голос был полон насмешки.
  - А следует бояться? - отвела взгляд Цин Але. - Недостойно достопочтенного правителя вести себя подобным образом в присутствии барышни, - продолжила она, пытаясь сохранить спокойствие.
  - Ты не просто какая-то барышня, - с легкой усмешкой возразил Цин Лин, - ты барышня целиком и полностью принадлежащая мне одному, - эти слова обрушились на голову княжны. - Будь жив наш отец, он позаботился бы о тебе, но теперь кроме меня это сделать некому. Разве моя вина, что тебя ранили? Разве моя вина, что я исцелил тебя и не услышал благодарности?
  - Когда вернется А-Бэй, он поставит тебя на место, - сказала девушка, пытаясь сохранить хладнокровие. Она чувствовала взгляд князя на себе и понимала, что проигрывает на фоне его напора. Князь усмехнулся, словно услышал нелепую шутку.
  Сердце Цин Але билось так сильно, что казалось, может выскочить из груди. Девушка осталась стоять около сакуры, дрожа от ярости и обиды. Было трудно сдерживать слезы. Но она не собиралась дать удовольствие кому-то из местных видеть ее слабой, неизвестно было, где в поместье бродит эта Е Ланцю. Не хватало еще напороться на нее, будучи в слезах, и потом объясняться, что не в жестком матрасе дело, а в том, что любимчик ее - тот еще мерзавец.... Они бы составили прекрасную пару. С трудом собравшись с мыслями, Цин Але поспешила обратно в свой зал, пытаясь ускорить шаги, чтобы никто из слуг не заметил ее настроение. Каждая встреча с князем заканчивалось каким-то немыслимым прыжком в пропасть.
  "Где же ты, Цин Бэй, вернись и спаси меня. Я - полностью принадлежу этому наглецу? Да этот князь, похоже, перепутал небо и землю местами..."
  В просторном зале царила тишина, прерываемая лишь шумом, доносившимся издалека от дворца и суеты людей. Вспоминая встречу с учеником Не и этот жуткий эпизод с Цин Лином, девушка все отчетливее противопоставляла тактичность одного - хамству другого. И думала о том, почему все люди не могут быть учтивыми, как этот господин Не. Слуги ходили мимо ее окна, внешне словно не замечая ее присутствия, но она знала, что они подмечают мельчайшие детали - и наверняка уже кто-то сплетничал об утренней ссоре князя с сестрой. Цин Але была окружена тишиной и пустотой, которая казалась сейчас единственным прибежищем для ее беспокойного сердца. Она не могла поверить, что князь, ее брат, снова унизил ее насмешками.
  
  Глава 8. Этот праздник осени обернулся странными событиями
  
  В отражении воды просматривались мягкие формы облаков, осень подарила отличную теплую погоду, слуги поместья Е готовились к пышному празднику совместно с жителями близлежащих деревень. Цин Але заглянула в воду лотосового пруда и выловила причудливые отражения. На поверхности воды плавали шелковые листья розовых лотосов, словно цветочные танцовщицы с тонкими телами, раскрывшие красочные веера. Их бутоны, округлые и изящные, будто влюбленные сердца, раскрывали лепестки в поклоне перед восходящим солнцем. Цин Але, проводя пальцами по воде и цветам, увидела, как перед ней объявилась барышня Е в окружении служанок, все они с вниманием рассматривали княжну и ее одеяния, а спустя мгновение подошли еще ближе.
  - Все ли по душе юной госпоже? - сделала жест приветствия Е Ланцю, привычно натянуто улыбаясь.
  Сейчас она стояла так близко к Цин Але, что та в ответ могла рассмотреть эту барышню, которая, несомненно, обладала внешними достоинствами и цветущей красотой. Дочь генерала Е не была худощавой, скорее, наоборот, она обладала пышными формами, но тонкая ее талия подчеркивала расцвет молодости ее волнующего тела, шелковые черными волосы обрамляли спину, местами переплетаясь в тонкие косы. Барышня была изысканно одета, украшения ее были подобраны очень смело и красиво. Цин Але ничего не оставалось, как признать, что эта девица очень тщательно подготовилась к приезду князя. Княжна была уверена, что сама она в глазах дочери генерала Е вряд ли представляла интерес, но эта дружба сыграла бы наглой барышне на руку.
  Цин Але не хотелось вести формальных разговоров и тратить энергию на ненужную вежливость.
  - Благодарю за заботу. Как мне может что-то не нравиться в вашем прекрасном дворце? - сдержанно улыбнулась Цин Але. - У вашей почтенной семьи Е здесь каждый двор и зал, как произведение искусства, и все, к чему я только прикасалась, напоминает о величии княжества. Это, несомненно, заслуга генерала Е, и ваша, как его дочери, тоже.
  - В таком случае, раз дорогая госпожа довольна, считаю своим долгом помочь собраться на праздник осени, - с напором сказала Е Ланцю, подошла ближе и потянула Цин Але за руку в выделенный ей зал, - так, окруженные галдящими служанками, барышни оказались внутри, где слуги уже принесли на выбор разные варианты праздничных нарядов.
  "Пожалуйста, уйди", - мысленно вздохнула Цин Але. Какие сборы, что за ерунда, она в состоянии сама выбрать платье и присоединиться к праздничному ужину. Разве столь важно, какое платье надеть?
  - Дорогая барышня уже видела на розовой аллее статуи героев? Мой любимый отец генерал Е заказал их изготовление лучшим мастерам Ханьшаня! Среди них есть статуи нашего прекрасного и бесстрашного князя, и генерала Цин тоже.
  "Прекрасного и бесстрашного, ты преувеличиваешь его качества", - посмотрела на собеседницу княжна. Щеки Е Ланцю покрылись розовым румянцем.
  - Действительно? - вслух удивилась Цин Але. - Еще не успела рассмотреть вашу коллекцию статуй... Обязательно уделю этому время.
  "Удивительно, мало мне опеки князя, так еще и на аллее можно полюбоваться на его физиономию. Хотя, в статую смело можно плюнуть, не боясь получить наказание", - задумалась княжна и решила, что идея отличная и надо обязательно взглянуть на это изваяние отброса.
  - Эта барышня проводит вас! - воодушевилась Е Ланцю.
  - Прошу вас, не утруждайте себя! Вы и так очень помогаете мне в подготовке к празднику. Статуи мы посмотрим позднее вместе с генералом Цин, когда он доберется в Е, - княжна отчаянно сопротивлялась, пытаясь отстоять хоть пару чи личного пространства. А занятая собственными мыслями и желаниями барышня Е в упор этого не замечала.
  На аллеях, пробегающих поворотами вокруг дворца, были расположены внутренние дворы, украшенные коваными решетками, там же располагались и статуи древних божеств и героев. Князь удостоился стать героем, вероятно, это очень льстило его самолюбию.
  "Увековечили, словно императора", - не могла выкинуть эти мысли из головы Цин Але. Позднее вечером, сидя у окна, она услышала от слуг, как князь проводил днем время с барышней Е.
  - Хотя бы они оба отстали от меня, и на том спасибо, - девушка рассмотрела внимательно выбранный наряд и решила, что он вполне сносный. Вероятно, он не был столь изысканным, как у самой барышни Е, ведь той непременно нужно было выгодно подчеркнуть свои прелести, а не перевести внимание с себя на другую барышню.
  Однако в глубине души у Цин Але оставался непонятный ей осадок: в чем же было дело, почему внимание Цин Лина к другой барышне так неприятно ей, неужели давние детские ожидания старшего брата на Пике Ша дали о себе знать. Девушка не придавала излишнего значения этим мыслям и списывала их на обиды юности, на нее не нашел времени и желания, а здесь ходит на прогулки с этой докучливой барышней и обольщает ее, а, может, это ответное почтение семье Е.
  Цин Бэй на подобное покачал бы неодобрительно головой и сказал бы, что она не права и запуталась. Конечно же, она не права, пусть этот наглец гуляет, с кем хочет, лишь бы держался поодаль. В этот вечер время тянулось медленно и никуда не двигалось, замерло, словно печать на древнем свитке. Цин Але было необъяснимо грустно. Если бы только рядом с ней была ее Су Ли, они бы нашли способ развлечься и устроить игры.
  Когда наступил день осеннего праздника, слуги радостно обсуждали, что наконец-то открылась долгожданная осенняя ярмарка. Цин Але с интересом поспрашивала, в чем смысл ярмарки, пока не решила, что лучше увидеть самой. Тем более, кто бы ей позволил остаться в стороне. Впрочем, развлечься среди ежедневной скуки - было не такой уж плохой перспективой. Поместье Е, окруженное тремя деревнями, стало центром праздника. На востоке, словно жемчужина, раскинулась деревня Звездопада (так ее называли местные), знаменитая своими уютными улочками и красочными видами, которые вечерами превращали улицы в море света. На западе, обрамленная золотыми полями и утопающая в аромате цветов, простиралась деревня Ветра. Здесь каждое утро начиналось с приятного пробуждения под пение птиц. На севере, могучая и несокрушимая, раскинулась деревня Света. Могучей она считалась, потому что большинство воинов поместья жили там. Каменные стены и симпатичная Пагода этой деревни казались стойкими, словно свидетельство бессмертия князя. Здесь царил особый дух древности и мудрости, а жители были мастерами в искусстве гончарства и камнеобработки. Пожалуй, встретить здесь праздник осени - было событием запоминающимся.
  Еще с приближением приезда князя жители всех трех деревень и поместья Е совместно готовились к празднику осени. Мастера из деревни Звездопада трудились над украшениями и подарками: драгоценные картины, вышитые шелковые ковры и многочисленные лаковые изделия. Деревня Ветра предлагала свои дары природы: самые свежие фрукты и овощи с местных ферм, букеты ароматных цветов и мед из ульев. Местные артисты усиленно готовились к выступлениям, устраивая репетиции в тени сакур, чтобы порадовать князя и его чиновников приятными мелодиями и танцами. Из деревни Света прибыли мудрые и уважаемые старейшины, принося с собой дары. Они подготовили увлекательные истории, чтобы развлечь сказками присутствующих гостей на празднике. Таким образом, праздник осени был подготовлен здесь с размахом, чтобы приветствовать князя и угодить ему.
  В день праздника дома в деревнях были наполнены запахами приготовленных лакомств: сладкие пироги с ягодами, ароматные пирожные и горячие угощения. В то же время на улицах можно было видеть множество игр и развлечений: дети играли, а взрослые устраивали музыкальные и танцевальные выступления. В поместье Е гости из соседних деревень собирались для обсуждения праздничных мероприятий, а в тайне надеялись пообщаться с князем один на один, многие мечтали получить должность в магистрате столицы Ханьшань. Каждый человек, будь то мастер, артист, старейшина или простой житель, вносил свой вклад в общее дело, стремясь быть поближе к правящей семье.
  Цин Але старалась избегать общения со своим старшим братом, чувствуя тяжесть его присутствия и стойкую неприязнь, которая омрачала их отношения. Но даже скверное настроение и давящее бремя обязательств не могли заглушить ее ожидание прибытия другого брата Цин Бэя. Девушка надеялась, что Бэй приедет ровно к празднику, но день начался, а новостей все не приходило.
  Цин Але помнила дни их детства, когда они беспечно играли в саду на Пике Ша и делились тайнами. Она мечтала сегодня встретить Цин Бэя снова и вспомнить те моменты счастья и юношеской невинности, которые были потеряны в вихре последних событий.
  Днем началось пешее шествие как неизменная традиция отмечания праздника. Князь, облаченный в черный халат, украшенный золотыми узорами, шел впереди, волосы его были собраны золотой гуанью, рядом шел сдержанный генерал Е в окружении чиновников, чуть поодаль - безупречно разрядившаяся в лучшие шелка (кто бы сомневался) барышня Е, и Цин Але - все люди шествовали пешком по узкой дорожке, обрамленной розовыми сакурами. Лепестки сакур пестрили под обувью и опадали с деревьев на одежду розовым дождем. За последние дни глаза Цин Але порядком устали от розовых оттенков, потому платье для праздника она выбрала в светлых сдержанных тонах. Украшения, предложенные барышней Е, показались девушке слишком вычурными, потому единственной драгоценностью в ее волосах оказалась шпилька с драгоценными камнями и цветочным узором. Цин Але предпочла более скромный наряд, но с не менее изысканными деталями. Ее ханьфу из бледного шелка с вышитыми цветами и птицами придало ее облику свежесть. Узкий пояс из золотистого шелка подчеркнул ее тонкую талию, а длинные рукава, украшенные кистями, колыхались на ветру.
  Барышня Е была одета в темно-синее шелковое ханьфу с вышитыми золотыми узорами, которые сверкали на солнце. Ее верхнее платье оказалось украшено бисерными белыми драконами, символизирующими силу и власть семьи в княжестве. Широкие рукава колыхались на ветру, а облегающий пояс подчеркнул ее талию и большую грудь. На голове у нее нескромно отсвечивал золотом цзань*, украшенный жемчугом и самоцветами.
  Е Ланцю не упускала возможности пообщаться с каждым, кто ей представлялся полезным. Получив одобрение снисходительного к ней отца и обменявшись любезностями с чиновниками, барышня Е хотела, было, уже прилипнуть к князю, но тот увлеченно разговаривал с ее отцом, потому, сделав слегка разочарованное лицо, Е Ланцю нашла свою новую жертву.
  - Цин Але! - восторженно помахала она рукой и, подойдя, сделала легкий небрежный поклон. - Вы сегодня как цветок.
  - Как и вы, - бросила княжна в ответ.
  - Чем дорогая барышня будет занимать себя в столице? - от этого вопроса барышни Е на сердце у Цин Але потемнело.
  Явный интерес к делам города Ханьшань и даже само упоминание его названия из уст Е Ланцю уже казалось тревожным. И уж тем более она не собиралась делиться планами с этой соблазнительницей.
  От необходимости поддерживать разговор княжну спасли голоса старост деревень, на улицах начинались представления, и, сделав вид, что ей очень интересно, Цин Але сдержанно улыбнулась Е Ланцю, а после ускользнула в толпу. С каждым шагом под ногами хрустел листопад, а воздух наполнился ароматами деревни.
  Князь величественно шел и его плащ колыхался на ветру. Чиновники, громко переговариваясь, обсуждали детали праздника. В центре деревни Звездопада были щедро накрыты столы.
  Аромат свежих овощей, приправленных традиционными специями, смешивался с запахом меда и пряностей. Были приготовлены блюда, олицетворяющие богатство и традиции урожайного праздника. На столе гостей ждали деликатесы, ароматный утенок в сливочном соусе, обильно украшенный зеленью и ягодами, свежеиспеченные пироги с овощами и фруктами, фаршированные бамбуковые ростки и восхитительные фруктовые украшения, оформленные в виде цветов и птиц.
  За стол рядом к Цин Але снова подсела Е Ланцю, увидев, что князь не настроен с ней общаться, она с неумолимой уверенностью примкнула к новой подруге.
  - Дорогая госпожа кажется обеспокоенной, - заявила барышня Е.
  "Конечно, я беспокоюсь, потому что уже хочу тебя убить", - подумала Цин Але, а вслух сказала:
  - Все в порядке, барышня Е, праздники утомляют.
  - В самом деле? Не забывайте, что праздник осени создан для развлечения и отдыха, наслаждайтесь этим временем, - Е Ланцю, казалось, удивилась. - Расскажите про вашего драгоценного брата, у вас же наверняка есть интересные истории о нем! Я заметила, между вас есть напряжение, что-то произошло или князь всех держит в такой строгости? Может быть, эта скромная барышня Е могла бы примирить ваш спор с князем, чего бы он ни касался?
  Цин Але закрыла глаза, концентрируя энергию ци в непоколебимое спокойствие. У нее была лишь одна история о князе: в ходе этой истории он ни разу за шестнадцать лет не соизволил появиться на Пике Ша. Ах, да, существовала еще одна короткая и весьма печальная история под названием "Озеро Веньян", вспоминать которую тоже не хотелось. От первой истории сквозило безразличием, от второй - трупным запахом, неоправданной жестокостью и кровавыми росчерками на воде.
  Княжна судорожно протянула руку к пиале с вином и проглотила сладкий сливовый напиток, но, несмотря на явные попытки успокоиться, ее почти трясло, еще немного, и это состояние станет заметно всем гостям. В этот момент девушка внезапно встретилась взглядом с Цин Лином, который сидел далеко от нее на противоположном конце стола. Словно уловив настроение сестры, или почувствовав, будто что-то идет не так, юноша чуть сощурился, внимательно рассмотрев сидящих рядом барышень, нахмурился, и скомандовал слугам освободить место для Цин Але рядом с собой по левую руку. В любой другой момент княжна ни за что не согласилась бы разместиться рядом, но теперь на фоне невыносимой барышни Е даже князь казался более приятной альтернативой.
  - Спасибо, - не глядя на князя сказала Цин Але.
  - Что случилось? - чуть повернув лицо, спросил он. - Тебе неприятно общество барышни Е? Если она тебя утомила, ты не обязана слушать ее бред.
  Цин Але вскинула глаза на брата:
  - Правда?
  - Ты не тюрьме, а на пути домой, чувствуй себя свободной, от всех, кроме меня, - усмехнулся юноша и добавил, - поешь и посмотри представления, - после князь отвлекся на разговор с генералом Е, который сидел по его правую руку.
  Спустя время, Цин Лин сдержанно добавил:
  - А-Бэй прислал письмо, он задерживается на полигоне, сегодня его не жди.
  Цин Але расстроилась, но внутренне была благодарна, что князь хотя бы поставил ее в известность. Без Бэя праздник терял краски. Однако без Е Ланцю этот праздник казался хотя бы сносным.
  Жители деревень приготовили разнообразные блюда, варенье из осенних фруктов, пироги с тыквой и корицей, а также теплые напитки, чтобы разделить радость и тепло праздника с соседями и друзьями. Дети играли на улицах, ловя листья и запуская воздушных змеев. Родители с улыбками смотрели на своих детей, наслаждаясь этим прекрасным временем года. В центре каждой деревни был устроен большой праздничный пир, где люди собирались вместе, чтобы насладиться вкусной едой. Жители танцевали и пели, забывая обо всех заботах и проблемах. Одежды обывателей деревень были яркими и красочными, каждый старался выглядеть перед правящей семьей привлекательно.
  После трапезы в центре деревни оживилась огромная сцена, украшенная разноцветными флагами, перьями и светящаяся огнями факелов. Вечерние краски разлились по небу, зажженные огни факелов освещали лица жителей. Толпа людей собралась вокруг сцены, в ожидании начала театрального и музыкального представлений. Звуки цитры сливались в единое мелодичное звучание, а актеры на сцене воплощали сцены из древних легенд. В этой толпе Цин Але растеряла все знакомые лица, местные жители, казалось, были настолько заняты весельем, что не замечали бледную барышню, чей силуэт оттеняли зажженные всюду огни. К счастью, Е Ланцю тоже затерялась, осмотревшись, княжна не увидела ни ее саму, ни ее служанок.
  Цин Але, увлеченная выступлением на сцене, подошла ближе. Актеры играли пьесу "Му лань" - история о девушке, которая переоделась мужчиной и пошла на войну вместо своего отца. Княжна внимательно наблюдала за выступлением жонглеров с огнем и слушала диалоги актеров, смотрела на умельцев, чьи трюки и акробатические выступления заставляли ее сердце биться быстрее от восторга. Языки пламени играли в руках людей, создавая впечатление волшебства на сцене.
  Героиня пьесы самоотверженно шла вперед, преодолевая препятствия на пути судьбы. В сердце Цин Але отозвались знакомые ноты: а как же ее судьба, разве она сейчас не идет в направлении войны? Как бы ни старался старейшина Гу скрыть от ученицы разговоры, ей доводилось слышать его опасения, что очень скоро возобновится война между Северным княжеством и Южным царством, и тогда этого пламени будет уже не погасить.
  Как летало пламя в руках жонглеров, оставляя отблески в глазах зрителей, так неумолимым огненным монстром стоял над людьми призрак настоящей надвигающейся войны.
  Подсознательно люди понимали это, и потому в беззаботные дни праздничного веселья старались не думать о мрачных перспективах: если в борьбе за императорский престол победит князь Цин Лин, это будет воистину божественная победа. Но, если верх одержит наместник Не, что станет с людьми Северного княжества? Цин Але вдруг подумала: а может ли она каким-то чудесным образом предотвратить войну, образумить братьев, повлиять на их решения? Девушка даже близко не представляла, что не только не в состоянии уберечь братьев, но что сама она являлась половиной причины войны, той самой, что разливала лазурный свет древней холодной печати в ее жилах, что выбрала много лет назад младенца и внедрилась в ее кровь.
  Цин Але, стоя в толпе людей, почувствовала, что замерзает, она с детства плохо переносила холод, взгляд девушки устремился к небу, где ярко мерцали звезды. В это мгновение она чувствовала себя частью чего-то большего, как будто слилась с окружающим миром. Возможно, ее поездка в Ханьшань - это судьба, возможно, с чередой странных переплетений она все-таки сумеет повлиять на военные решения и не допустить таких жертв, которые показывала ей сейчас актерская деревенская сцена.
  Староста деревни вдруг обратил на княжну внимание:
  - Барышня Цин Але, ваше величественное появление озарило наш праздник. Мы видим в вас небожительницу, словно спустившуюся из Хрустального дворца в облаках, из того самого небесного дворца бога Ян-Инь Тяня.
  Цин Але поблагодарила с легким поклоном.
  Местная деревенская девушка вмешалась, говоря с особым восхищением:
  - Драгоценная барышня, мы все слышали много о вашей красоте и достоинстве. Но увидеть вас, говорить с вами, это совсем другое чувство. Вы словно цветущий белоснежный лотос, привлекающий взоры всех, кто вас окружает.
  Еще одна местная барышня присоединилась с умилением и смущением:
  - Мы счастливы, что живем в этом мире, рядом с такой светлой небожительницей.
  Цин Але подумала, что на самом деле эти люди ничего про нее не знают. Так же, как и она сама ничего не знает о них. И все-таки они приняли ее столь тепло и с открытым сердцем, это обстоятельство очень тронуло девушку до самых глубин души, ей хотелось чем-то помочь этим людям, поддержать их, принять участие в их жизнях и отблагодарить за гостеприимство. Вскоре Цин Але, поглощенная музыкой и атмосферой праздника, не заметила, как окружающие ее люди отвлеклись каждый на свои мысли, включая, наверное и где-то существующую барышню Е, ее служанок, чиновников и даже брата, они растаяли в этой многолюдной толпе. Люди превратились лишь в тени, а окружающие ее звуки и свет отражений огоньков смешался в едином переливе радости и веселья. Княжна подумала, что если бы в этой атмосфере она выпила травяной порошок наставника Гу, то мигом перенеслась бы на далекие склоны гор, чтобы снова повстречаться с благородным юношей Не.
  Ей казалось, она где-то слышала раньше эту фамилию, но мало ли было людей с одинаковыми фамилиями, а спрашивать у юноши про его происхождение казалось бестактным, ведь сам он не лез ей в душу, и Цин Але не заострила на этом внимания.
  В этот момент среди толпы незаметно сзади приблизился человек. Плечи девушки ощутили легкое прикосновение, она вздрогнула от неожиданности и промелькнувшей мысли - кто посмел подойти к ней столь близко, да еще и прикоснуться?
  Чуть обернувшись, Цин Але увидела князя, стоящего за ней. Разумеется, это был он, ведь кто еще мог позволить себе вести себя бесцеремонно. Княжна тяжело вздохнула.
  Спонтанно юноша обнял ее со спины, словно в неясном жесте дружелюбия и близости, прерывая размышления о мерцающих светлячках и войне. Цин Але переполнили смешанные чувства удивления и раздражения, однако она не оттолкнула сводного брата, а решила проигнорировать его жест. Тогда он обнял ее еще крепче.
  - Ты замерзла? - князь осторожно прикрыл ее полами своего плаща. - Циркуляция твоей энергии ци еще не в порядке, и меридианы тоже, потому иногда тебе может быть холодно или наоборот жарко. В твоем теле преобладают холодные потоки, это было видно еще при лечении раны, - к удивлению Цин Але в его голосе впервые за все дни их поверхностного знакомства прозвучали теплые нотки, при этом сам юноша по-прежнему казался отстраненным и равнодушным.
  "Что за человек, себе на уме", - вздохнула княжна.
  - Почему не возмущаешься? - спросил князь, чуть наклонившись так, что дыхание его коснулось уха девушки, как прикосновение огненного ветра. - Устала?
  - Да, - сдержанно ответила она. - Тем более, какой смысл, если вы все равно вытворяете, что хотите.
  Князь усмехнулся:
  - И чего же по-твоему я хочу?
  Цин Але снова чуть обернулась, чтобы увидеть выражение его лица, однако, князь был спокоен и смотрел на сцену, как жонглеры умело ловят карусель огней.
  - Понятия не имею, - бросила она. - Хотя нет, как же я забыла, этот достопочтенный князь желает все контролировать.
  - Этот достопочтенный князь, - подхватил Цин Лин, - уже держит под контролем княжество и семью, зачем ему еще желать контроля?
  - Чем больше контроля - тем лучше, разве нет? - Нахмурилась барышня, юноша же слегка усмехнулся, не выпуская ее из объятий. - Вы пьяны?
  - Похоже, будто пьян?
  - Прекратите отвечать вопросом на вопрос, - рассердилась княжна, - отпустите меня и уходите к своей наложнице.
  - Так ты не приняла Е Ланцю лишь потому что приписала этому князю ее в наложницы? - Судорожно рассмеялся Цин Лин, уткнувшись лицом в волосы девушки. - Але-эр, неужели, познакомившись с этим князем лишь недавно, ты уже ревнуешь? Что будет, если барышня Е действительно станет наложницей этого достопочтненного?
  Цин Але попыталась вырваться из объятий князя, но хватка оказалась слишком крепкой и потому все, что она смогла, это развернуться. Теперь она стояла лицом к лицу со сводным братом и гневно смотрела на него, подбирая подходящие слова.
  - Ты не умеешь скрывать эмоции, - сказал юноша. Ночные огоньки выхватили из вечернего сумрака его черные глаза, Цин Але вздрогнула и потеряла линию обороны. - Сейчас ты злишься на меня, на барышню Е, может быть, еще на кого-то? Поищи в этом списке заодно и себя, дорогая сестра.
  Вокруг радовалась толпа людей и продолжался праздник, а этот человек бередил ее душевные раны. И, похоже, намекал, что ей надо брать ответственность за свою жизнь в свои же руки.
  - Какой смысл делать вид, будто вам не все равно? - решилась спросить напрямую Цин Але. - Всем своим поведением год за годом вы достоверно показали свое безразличие. Что изменилось теперь? Или я нужна для каких-то ваших политических ходов? Вы планируете мой брак? - эта страшная во всех смыслах идея захлестнула все другие ужасающим огнем в тот момент, когда в воздухе очередной раз сверкнули огни факелов.
  Цин Лин прикрыл девушке рот пальцем.
  - Тихо, не стоит так переживать. Нет, я не планирую твой брак. Что, если бы я попросил тебя довериться мне, всего один раз? Не задавать вопросов, ответы на которые я не готов дать тебе здесь и сейчас.
  - Не могу... - опустила глаза Цин Але. - Простите, я не могу довериться вам, - уголки ее глаз покраснели и в вечерних красках лазурный свет исходил от ее взгляда.
  Князь вздохнул и чуть улыбнулся краешками губ.
  - Хорошо, этот князь не требует от тебя принять все и сразу, если не веришь, - юноша снова перешел на официальный тон, - полагаю, ты можешь довериться Бэю, он знает все наши планы и полностью их поддерживает.
  - Теперь отпустите меня? - Цин Але было некомфортно находиться столь близко с этим человеком, однако хватка его не ослабевала.
  - Отпущу, когда сочту нужным, ты забыла главное правило этого мира: барышня принадлежит мне, - уже более сухо ответил князь и одним легким жестом развернул девушку обратно лицом к сцене. - Мне показалось, эта история о Му Лань произвела на тебя впечатление, скоро ее окончание, досмотрим.
  Цин Але перестала сопротивляться и в смешанных чувствах досматривала постановку в объятиях человека, на статую которого еще вчера собиралась плюнуть.
  Теперь непременно, как только наступит утро, она сходит на аллею статуй и плюнет на достопочтенного гуна дважды, или трижды, а лучше - много раз.
  Ночью Цин Але тревожно засыпала, вспоминая фрагменты невольного общения с князем.
  "Прекрати вырываться, все равно не справишься, разве нет?" - с усмешкой говорил он.
  Цин Але вспоминала горячее дыхание князя на своей шее. Ее сердце тревожно билось от накатившего ощущения беспомощности: она - никто, не заклинатель, не воин, не тот человек, кто может выбрать свободу от чужих оков. Ей было тревожно и печально, словно тысячи умирающих бабочек разбились насмерть внутри ее груди под ребрами, оставляя невидимый след. В темном зале на кровати под пологом Цин Але лежала, скрываясь от беспокойных теней, которые преследовали ее мысли. Ее ум был наполнен мгновениями, проведенными на празднике, когда она чувствовала на себе взгляд князя, его холод, а после редкие моменты ускользающего тепла и его странную тяжелую защиту, которую девушка неожиданно ощутила, когда он обнял ее. Она закрыла глаза, пытаясь отогнать смутные эмоции, которые захлестывали ее воображение совсем противоречивыми чувствами и ощущениями. Сердце Цин Але стучало сильнее, а ее мысли сбивались в хаосе, пытаясь понять, что же она чувствует. Тяжело вздохнув, Цин Але поняла, что не хочет больше позволять этому человеку доминировать над собой. Как именно поставить его на место - пока было неясно, но она непременно найдет пути. Возможно, стоит покопаться в его прошлом, в его детстве, чтобы понять ход его мыслей, логику его поступков. Цин Але повернулась на бок, пытаясь забыть о непонятных ощущениях, которые овладели ею в эту ночь. Но даже в темноте зала она не могла избавиться от того, что она испытывала в тот момент, когда князь обнял ее. Смесь отторжения, неприязни и странного неизвестного ранее тепла. Ночью, когда земля погрузилась в тишину, птицы розового сада вокруг поместья Мейгуй настойчиво пели свои мелодии. Их голоса плелись в сладкую мелодию, наполняя воздух невидимыми нитями звука. В эти моменты Цин Але лежала в своей постели, погруженная в тревожный сон, который словно тянул ее в Синюю Бездну шаг за шагом. Птицы ночи больше не радовали ее слух. Поднимаясь от звуков и шорохов несколько раз с тревогой на сердце, она тихо просила их: "Пожалуйста, замолчите, или кто-нибудь закройте окно".
  Но никого не было рядом с ней, и никто не мог слышать ее тихих просьб. Когда первые лучи солнца проникли сквозь окна ее зала, барышня проснулась под теплым светом в совершенно плохом настроении.
  
  Примечания после главы:
  *Цзань (簪) - традиционное женское украшение для волос в древнем Китае, представляет собой шпильку или заколку, украшенную драгоценными камнями, костью, деревом со сложной резьбой и инкрустацией.
  
  Глава 9. Этот юноша снова навестил барышню, а почтенные господа ей не верят
  
  Пару дней после праздника осени Цин Але не видела князя, и это обстоятельство ее очень порадовало. Цин Лин не настаивал на совместных ужинах, будучи занят с генералом Е делами, и княжна с огромной радостью отгородилась от проблем в их отношениях и в целом от негативных мыслей. Девушка только закончила писать письму Цин Бэю на полигон в Ша, в котором неодобрительно отзывалась о его срочных делах, как вдруг почувствовала едва уловимое изменение в пространстве вокруг себя, нечто похожее обычно случалось перед входом в формацию, но сейчас она бодрствовала и не могла понять, что именно происходит и откуда идут искажения энергий.
  Это едва уловимое смещение пространства можно было бы объяснить магией умелого заклинателя, вот только сама Цин Але слабо разбиралась в заклинательстве, опять же наставник Гу не посчитал нужным обучать подопечную заклинательству, а мастеров рядом с дворцом княжны в Е не наблюдалось. Девушка подумала, что, возможно, кто-то недалеко от нее в поместье Мейгуй все же ставит магические опыты и прошла в сад на зов этого едва уловимого шлейфа энергии из любопытства. Она и сама толком не понимала, почему так явно умеет ощущать магический след, неужели это были врожденные способности, и, значит, из нее мог бы вырасти сносный заклинатель, хотя бы средней руки, на мастерство княжна даже не замахивалась.
  Вечерний ветер ласково шептался среди ветвей сакур, рассеивая аромат их нежных цветов. Магический след обрывался в самом обычном месте посреди сада около старых качелей, вздохнув, Цин Але села на эти веревочные качели и чуть оттолкнулась ногами. Качели оказались тяжелыми и застряли между двумя старинными сакурами, не желая раскачиваться, похоже, этими качелями редко пользовались. Сидя на них, девушка вновь позволила тяжелым мыслям расплескаться в глубине своего сознания. С трудом отталкиваясь ногами, она все-таки смогла немного раскачаться. Качели, несомненно, были самым красочным местом в этом розовом саду, здесь Цин Але почувствовала себя хорошо. Веревки, скрепленные узлами, поднимались вверх, образуя парящие дуги. По этим веревкам извивалась плотно сплетенная лоза, украшенная нежными цветами уже столь приевшегося розового цвета.
  Отсюда, с этого места сада, открывался вид на розовые крыши дворца, которые возвышались недалеко, там, где заканчивались кроны сакур. В мыслях барышни живо всплыло воспоминание о последней формации на вершине горы. Вдруг, словно в ответ на ее размышления, в глубине сознания просочился образ светловолосого юноши с абрикосовыми глазами. А еще через несколько мгновений полупрозрачный образ материализовался и предстал прямо перед девушкой около качелей. На этот раз юноша был одет в военную форму, а не в простой халат даоса. Его фигура была стройной и изящной, а военный халат придавал ему строгий вид. Барышня вздрогнула, уставившись на гостя в упор, и протерла глаза.
  - Господин Не, вы напугали меня! - Цин Але слезла с качелей и встала перед юношей. - Как вы здесь оказались? Вы настоящий или иллюзия? - Она рассмотрела военную форму в деталях, на кайме плаща был вышит черный дракон, эта известная символика принадлежала Южному царству.
  Светлые волосы юноши были аккуратно уложены в прическу, а его абрикосовые глаза излучали мягкий свет. Он с радостью во взгляде посмотрел на Цин Але, затем сделал приветственный поклон и отошел на несколько шагов назад, чтобы не смущать барышню слишком близкой дистанцией.
  - Не слезайте с качелей, позвольте помочь вам раскачаться, - улыбнулся юноша. - Простите, этот ученик не хотел испугать вас, барышня Су. Этому ученику очень хотелось навестить вас хоть на несколько мгновений, однако, подобная магия внутри формации будет действовать только очень короткое время, я не задержусь с вами надолго, - он аккуратно раскачал веревочные качели, деликатно стараясь не задевать не то, что руки девушки, но даже ее облачения.
  - Господин Не, эта барышня не испугалась, а очень удивилась, - Цин Але внезапно поняла, как сильно рада видеть этого человека, именно его теплого доброжелательного взгляда ей не хватало последние дни. - Господин Не, почему в этот раз вы одеты в форму воина?
  - Мой почтенный учитель дал этому ученику задание помочь на учениях военному отряду правящей семьи, это их привычное облачение, я одеваюсь так, пока выполняю задание учителя, - юноша опустил глаза, - разве плохо выглядит?
  Цин Але, покачав головой, еще раз более внимательно рассмотрела вышивку с черным драконом:
  - Вам очень идет. Господин Не, вы знаете, где находитесь, куда вы попали?
  Юноша виновато, по-доброму отмахнулся:
  - Нет, мое и ваше местонахождение не имеет никакого значения, мы с вами находимся в тысячи ли друг от друга, единственное, что позволило мне увидеть заклинание внутри формации - это путь с горы на тропы сада. Понятия не имею, где расположен ваш прекрасный сад. Я смог найти след вашей энергии только благодаря тому, что при прежней нашей встрече мы общались достаточно долгое время. Можете считать, этот недостойный запомнил вас.
  - Я здесь тоже в гостях, - ответила Цин Але и вздохнула, вспомнив, что сегодня с утра поступил приказ от князя без опозданий прийти в главный зал к общему ужину, несколько дней тишины явно подошли к завершению.
  Время ужина уже наступило, вероятно, опоздание сочтут за непослушание и намеренную дерзость, и неожиданная встреча с господином Не теперь задерживала девушку, а пообщаться с ним ей очень хотелось - гораздо сильнее, чем успеть на ужин вовремя и лицезреть не самые приятные лица. Княжна уже думала, как будет объясняться перед множеством глаз.
  Когда качели остановились, господин Не ненавязчиво подал руку девушке.
   - Если позволите, прогуляемся, пока заклинание не рассеялось. Я не задерживаю вас? - Сдержанно поинтересовался он.
  Цин Але охотно положила свою ладонь в его и встала, кожа рук юноши оказалась теплой и слегка влажной от волнения.
  - Ничуть, у меня много времени, и я рада вас видеть.
  - Этому ученику хотелось бы чаще видеть барышню Су, если такое возможно, - господин Не в привычной манере, размеренно шагал, заложив руки за спину. - В вашем обществе очень легко и непринужденно, еще ни с кем мне не было столь свободно. Почтенный учитель вечно требователен и суров, в его компании разве что оттачивать дух.
  - Чувствую то же самое! - Повернулась к юноше Цин Але. - Вы не представляете, как некоторым людям в моей семье не достает вашего воспитания!
  - А, ваш брат, - мягко улыбнулся юноша, - помню. Уверен, как бы то ни было, в конечном счете, он заботится о вашем благополучии. Не думаю, что мне стоит давать вам советы, ваша семья - ваше личное дело.
  Цин Але вздохнула и согласилась, ничего не ответив. Этот человек был удивительно внимательным и чувствовал, где надо остановиться.
  - Надеюсь, вы примиритесь с братом и обретете спокойствие, - отстраненно сказал ученик Не. - Пока у меня осталось несколько мгновений, чтобы идти с вами рядом и наслаждаться моментом, я хотел бы задать вам вопрос: не желаете ли вы точно так же навестить меня в моей обители? Это полностью безопасно для вас.
  - Я не владею заклинательством, - ответила девушка, - но если господин Не меня научит выходить через формацию в любые места, буду счастлива. Однако, на вашей военной форме символы Южного царства, насколько знаю, оно очень далеко...
  - Барышня Су, если вы доверяете мне, вам не о чем беспокоиться. Этот ученик владеет разными способами сохранить конфиденциальность и рядом с ним вам ничего не угрожает. Будь то Южное царство или Северное княжество, рядом с этим учеником вы всюду в безопасности.
  - Спасибо, - задумалась Цин Але, - в таком случае в следующую нашу встречу я согласна, чтобы вы провели меня с собой, господин Не. Я бы хотела увидеть своими глазами Южное царство, - мечтательно произнесла она. - Уверена, там очень красиво.
  Господин Не развернулся и теперь они стояли лицом к лицу, абрикосовые глаза юноши источали мягкий свет.
  - Не сомневаюсь, что вы увидите Южное царство, я покажу вам его столицу Хань Ван Це через пути заклинания, а пройдет время, и вы сможете посетить мои края лично, уверен, что это ваша судьба, - не отрываясь глядя в глаза девушке, произнес юноша.
  - Ваша уверенность вдохновляет, хорошо, что мои братья не слышат подобных разговоров, - Цин Але понизила голос и опустила глаза.
  - Чувствую себя разбойником, подговаривающим юную барышню на неугодные дела, - рассмеялся светловолосый юноша и аккуратно, едва касаясь, притронулся пальцами в руке Цин Але. - Мне кажется, я действительно обрел нового друга, прошу вас, барышня Су, не покидайте меня надолго.
  Цин Але сделала легкий поклон и жест руками, показывающий уважение и почтение.
  - После отъезда из дома, вы единственный мой новый друг, я не покину вас, обещаю. Скоро мы... с семьей, - она сделала паузу на этом слове, - вернемся в Ханьшань, оттуда я выйду к вам на гору и мы снова прогуляемся вместе.
  - Договорились, - юноша наклонился и прикоснулся губами к руке Цин Але. - Этот ученик позволил себе много больше, чем заслуживает. Прощайте, барышня, будьте здоровы.
  Цин Але показалось, что взгляд господина Не бегло скользнул по ее раненому плечу, возможно, этот талантливый ученик, так же как и дерзкий Цин Лин, умел чувствовать раны и искажения ци и заметил, что с прошлой встречи рана заживает крайне медленно. Умелый лекарь обязательно увидит след демонического удара. Чуть смутившись, девушка сделала шаг назад, и в этот момент образ юноши стал прозрачным, а после и вовсе исчез. Шлейф заклинания тут же рассеялся в воздухе, словно его и не было, розовый сад снова погрузился в привычные звуки природы. Так быстро развеять заклинание, чтобы и следа его не осталось, мог только талантливый мастер высокого уровня подготовки. Цин Але было очень интересно узнать, у кого же учился господин Не.
  Шорох листьев за спиной привлек внимание княжны, и она обернулась. По аллеям розового сада в панике бежала служанка:
  - Барышня, прошу вас, поторопитесь, достопочтенный Гун вне себя от гнева из-за вашего отсутствия, - в слезах склонилась женщина. - Слуги боятся, что из-за ваших внутренних разногласий он отыграется на них.
  Вспомнив об опоздании, Цин Але направилась на ужин. В главном зале поместья Е Мейгуй было многолюдно, столы стояли уже накрытые и беспокоящиеся слуги сновали туда-сюда между расположившимися гостями. Князь молча сидел в отдалении от других, было заметно, что барышня Е как обычно старалась сесть поближе к нему, но ей указали на место в некотором отдалении от правителя, лицо Е Ланцю не выражало удовлетворения, при этом дочь генерала тщательно скрывала эмоции, надев маску показного равнодушия. Присутствующие боялись сесть вблизи князя, видя его недовольный облик.
  Если бы Цин Бэй уже вернулся, он без зазрения совести упал бы на ближайшее к Цин Лину место. Завалив того новостями и разговорами без соблюдения манер и условностей. Сейчас, пока молодой генерал был занят делами в Ша, место компаньона занял почтенный генерал Е. Этот сурового вида человек в возрасте был образцом выдержки и силы, на него не распространялось плохое настроение князя и генерал определенно ничем не рисковал, он смотрел на Цин Лина будто на сына, чуть улыбаясь и одобрительно отзываясь о действиях его в столице.
  Цин Але значительно опоздала к ужину из-за встречи с господином Не, она хотела промелькнуть тенью и тихо сесть за крайний свободный столик, оставшись незамеченной, однако, ее приметила барышня Е и на весь зал пожурила за опоздание.
  - Ах, вот и наша дорогая барышня, мы все пребывали в длительном ожидании и не смели притронуться к трапезе, - взгляды гостей вмиг обратились на княжну.
  Цин Але выругалась про себя, бросила косой взгляд на Е Ланцю, вечно создающую проблемы из ниоткуда, но, мельком взглянув на суровое лицо сводного брата, пришла к выводу, что в этот раз проблемы, пожалуй, создались еще до участия генеральской дочери.
  - Прошу простить, - сдержанно выдала княжна, которая уже устала извиняться за все подряд, это казалось ей невыносимым. Ну, опоздала, и что такого? Эти почтенные господа, что, кусок рыбы не могут себе запихнуть в глотку в ее отсутствие и влить следом чашу вина?
  - На колени, - сухо скомандовал князь, даже не глядя в ее сторону, - ты получила приказ этого князя прибыть вовремя и все равно опоздала. Это акт намеренного непослушания или неуважения к старшему в твоей семье?
  Цин Але нехотя вышла в центр зала и опустилась перед братом ниц.
  "Да сколько можно? Почему я тебя так волную? И почему ты снова ведешь себя как отброс?" - мысленно негодовала девушка.
  В душе ее поднималась волна неприятия гораздо более мощная, чем в предыдущие стычки со старшим братом. Только она остыла и успокоилась после его поведения на празднике осени, как князь снова спровоцировал бурю негодования в душе сестры.
  Однако подкрепленная и даже несколько воодушевленная уверенными словами господина Не о спокойствии и безопасности, Цин Але, будто на время обретя особенную для себя смелость, внезапно высказалась (и о сказанных словах впоследствии очень сильно пожалела):
  - Прошу этого князя простить недостойную его величия сестру, меня задержала встреча с человеком, мы беседовали, и он помог раскачать старые качели в саду, этот милый юноша был очень обходителен и вежлив, такие редкие качества среди людей, что не каждый день встретишь, - девушка бросила острый взгляд на князя и замолчала.
  Зал тоже смолк. Несмотря на сдержанный тон барышни, только дурак не уловил бы особые нотки в ее голосе. Какой еще юноша посмел задержать барышню вопреки приказу правителя, у кого хватило смелости раскачивать качели? И почему она говорит об этом достопочтенному гуну с таким контекстом, будто сравнивая его с первым встречным.
  Цин Лин нарочито медленно положил палочки, отвлекся от тарелки с едой и от слов генерала Е о столице. Фигура князя казалась более напряженной, чем обычно, а движения более резкими. Если бы Цин Бэй присутствовал на этом ужине, он бы определенно смог сгладить ситуацию и мягко скомкать оплошность младшей сестры в шутку. Но сейчас приходилось справляться без методов молодого генерала, в зале повисло напряжение, и только движения генерала Е, который потянулся за кувшином с вином и его легкая сдержанная улыбка - возвещали о том, что в зале все еще есть живые люди.
  - Объяснись, - сухой голос князя проник в напряженную тишину зала, он повернулся к сестре и хмуро в упор посмотрел на нее.
  Вечерний свет проник через окна в главный зал, и шелковое ханьфу девушки, украшенное золотой каймой, засияло на фоне ослепительных светильников. Ее длинные золотистые волосы были аккуратно расчесаны и закреплены такого же оттенка золотой шпилькой, которая блестела при каждом небольшом движении. Цин Але казалась в этом свете столь красивой и утонченной, словно благородная небожительница, и все собравшиеся на ужин люди не могли отвести от нее глаз.
  Е Ланцю же смотрела на девушку с некоторым надменным триумфом, полностью всем своим видом поддерживая воспитательную позицию строгого гуна. Дочь генерала Е старалась не подавать виду, что ситуация, в которую попала княжна, ее очень даже устраивает, но каждый взгляд нетерпеливой барышни, каждый ее резкий жест выдавал истинные чувства - любой ценой угодить князю. Чтобы в конечном итоге, наконец, забраться к нему в кровать.
  От этой отвратительной мысли Цин Але невольно нахмурилась, перспектива присутствия Е Ланцю в ее окружении все следующие годы отдавала болью в зубах. Княжна решила, что вся эта история, которая приключилась с ней, довольно странная, и уважаемые господа никак не смогут проверить ее достоверность, как не смогут и опровергнуть ее слова, потому неосознанно подлила масла в огонь, не переходя на официальный тон и говоря вольно:
  - Я встретилась с ним в саду на пути на ужин. Этот примечательный юноша был одет в военное облачение, при себе он носил жетон с изображением черного дракона.
  После этих слов зал взорвался на крик и со всех концов его наперебой загалдели возмущенные голоса:
  - Как это возможно?! Воин Южного царства проник в поместье Мейгуй? Это лазутчик, как он пробрался на охраняемые земли почтенного генерала Е?! - кричал один из чиновников и его слова подхватывал второй.
  Третий чиновник в порыве расплескал вино, лужица липкого сливового сиропа образовалась на полу.
  Князь, резко оттолкнув стол, вскочил на ноги:
  - Генерал Е, что все это значит?! - и без того хмурое лицо Цин Лина сделалось белым, брови его сошлись на переносице.
  Генерал Е, так же побледневший, вскочил из-за стола и упал на колени перед князем.
  - Ваша светлость, это невозможно, ни один лазутчик не сможет прокинуть в поместье Е, территорию охраняют лучшие воины, но мы немедленно обыщем дворец и близлежащие деревни. Поднять отряд! - громко скомандовал генерал, и слуги, как цепные собачки, сорвались на бег.
  Цин Але смотрела на создавшийся переполох, на белые и красные лица гостей, на снующих в ужасе слуг, на испуганную и растерянную барышню Е и тревожное выражение лица ее величественного и выдержанного всегда при любых обстоятельствах отца, и только тогда поняла, что не должна была упоминать о черном драконе, однако она и представить не могла, что эта подробность окажет столь ужасающий эффект взорвавшегося пороха.
  "Нет, нет, нет, нельзя было привлекать Южное царство, я совсем не подумала, что брат относится к его людям как к врагам", - мысленно корила себя девушка.
  Как она посмела, как она могла отвлечься от мысли, о которой еще недавно столь долго размышляла, что ее страна на грани войны и надо ценить моменты мира и наслаждаться жизнью, пока в землях спокойно.
  - Барышня Цин, - заметно дрожащим голосом обратился генерал Е с поклоном, - опишите более детально этого человека, представился ли он, не навредил ли вам, не угрожал ли вам, что он говорил и как себя вел, куда пошел после вашей встречи в саду? Что вы запомнили, любая деталь и подробность поможет скорее отыскать врага!
  Княжна, замешкавшись, долго не могла привести мысли в порядок и растерянно смотрела по сторонам, было очевидно, что и без того непростой для нее ужин, полностью сорван, пока низкий и грозный голос брата не вернул ее к реальности:
  - Цин Але, генерал Е задал тебе вопросы, мы ждем ответы! Встань!
  Девушка наконец поднялась с колен.
  - Этот достопочтенный князь то требует встать на колени, то подняться, все вам не так, я ничего не запомнила, этот юноша не представился, на его плаще была кайма с изображением черного дракона, таким же, как и на его жетоне, - солгала Цин Але, открывать этим людям фамилию господина Не было бы неуважением к нему, ведь этот юноша так хорошо к ней относился, как никто из почтенных господ, - он всего лишь помог раскачать старые качели и потом ушел.
  - Цин Але! - Брат подошел к ней и взял за плечи, в его глазах вдруг прочиталась тревога. - С тобой все в порядке, ты не пострадала?
  - Почему барышня сразу не рассказала нам о вражеском солдате в саду? - возмутился один из чиновников.
  - Я рассказала почти сразу, как только его светлость меня спросил, - возразила Цин Але, склонив голову, чтобы не смотреть Цин Лину, стоящему слишком близко к ней, в глаза.
  Да, этот ужин действительно оказался сорван и отряд генерала Е поднят на ноги, все следующие несколько часов солдаты проверяли сад, укромные места поместья, три деревни и устроили шумный переполох, однако так никого и не обнаружили. Заклинатели поместья Е проверяли тропы сада на следы чужеродной магии, но тоже ничего не обнаружили, поскольку шлейф заклинания господина Не имел особенный оттенок и исчез сразу же вслед за юношей.
  Встревоженные и побросавшие еду и дела чиновники в голос восклицали:
  - Это важно, барышня! Вы должны немедленно сообщать о подобных встречах! Этот вражеский солдат мог навредить вам или кому-то из семьи генерала Е! Теперь нам придется провести расследование! Необходимо срочно собрать и допросить всех слуг и стражников, а после сделать еще один обход поместья и окрестностей. Мы не можем допустить повторения подобных инцидентов!
  Другой чиновник в сердцах возмущался:
  - Этот человек не представился или вы не помните его фамилии?! Это же значимо для безопасности нашего княжества!
  - Прекратите все немедленно, барышня уже ответила вам, господа, что солдат не представился, - сухо и зло бросил князь. - Цин Але, я сопровожу тебя в твой зал, тебе запрещено выходить до момента, пока вся эта история не прояснится. Поставить охрану около дверей. Генерал Е, этот князь ждет от вас полного отчета как можно скорее.
  Последующий вечер и ночь до самого рассвета настроение в поместье держалось напряженным. С наступлением утра поиски продолжились, самые важные чиновники вели расследование, из ближайшего города для надежности были приглашены представители магистрата. Е Ланцю также закрыли в ее зале без возможности выходить. Гости и чиновники суетились, обсуждая происшедшее, служанки плакали, а князь, сопровождаемый генералом Е, напряженно следил за ходом поисков. Все отложили свои дела и лихорадочно искали спрятавшегося в Е вражеского лазутчика. Поиски длились до вечера. Самые лучшие обученные воины генерала Е вместе с воинами отряда князя прочесывали каждый коридор, каждую аллею и каждую комнату в залах господ и слуг, даже каждый садовый уголок, где мог бы спрятаться незнакомец. Несколько раз проверяли деревни и подняли на уши местных жителей - слух о враге теперь стал самой обсуждаемой новостью. Несмотря на усилия, лазутчика так и не обнаружили. Бесполезные поиски только усугубили обстановку. Ужин был испорчен, а настроение князя и гостей было испорчено в разы сильнее, потому что все прекрасно понимали ужас ситуации - поставить под риск столь ценную для князя барышню, которую он лично сопровождает в Ханьшань. Никто не знал, каким образом лазутчик смог проникнуть во дворец и избежать раскрытия, это добавляло нервозности и беспокойства. Поместье Е из некогда спокойного уголка райской природы оживилось гомоном людей и топотом воинов, осветилось сотнями ночных факелов и фонарей в процессе поиска врага.
  Цин Але сидела, закрыв лицо руками, в своем зале.
  - Прости меня, господин Не, я натворила дел, как хорошо, что ты уже ушел в свои земли и не увидел моей оплошности, - удрученно прошептала она.
  Во второй половине дня князь, сопровождаемый генералом Е в главном приемном зале, внимательно выслушал доклады о проделанных поисках и неожиданно для многих резко выразил свою точку зрения.
  - Довольно, - бросил он, хмуря брови. - Если бы в Е действительно пробрался воин Южного царства, ему не удалось бы скрыться. Позовите Цин Але, - сухо закончил мысль он.
  Когда Цин Але склонилась в поклоне перед князем, генералом и чиновниками в главном приемном зале, в воздухе висело гнетущее напряжение, еще более тяжелое, чем вчера за ужином.
  - Цин Але, ты должна перед всеми присутствующими здесь уважаемыми господами сейчас признать, что придумала эту историю, чтобы отвести от себя наказание, - холодно произнес Цин Лин, жестом показывая, что ждет от девушки немедленных объяснений. - Разве ты не понимаешь, что такие утверждения могут привести к серьезным последствиям? Ты уже видела, что натворила.
  Несколько десятков глаз, красных и воспаленных от бессонной ночи, тревожно уставились на барышню, в руках большинства чиновников были отчеты об обысках поместья и деревень.
  - Все не так... - растерялась Цин Але, - почтенные господа, брат, эта барышня ничего не придумала.
  Один из чиновников тяжело вздохнул:
  - Воображение юных барышень вашего возраста очень яркое и часто то, что хочется видеть, кажется реальностью. Барышня чувствовала себя одиноко в саду и вообразила солдата, который помогал ей развеять скуку.
  - Вы! - воскликнула Цин Але, и лицо ее непроизвольно залилось краской.
  - Так ты признаешь или нет, что придумала эту историю? - с прохладой в голосе спросил князь, строго глядя на сестру.
  Взгляды людей главного зала были устремлены на девушку, и Цин Але невольно внутренне сжалась, в этот момент ее собственное сознание решило сыграть с ней в игру, которая называется "правда и вымысел". А что, если эти господа правы и ученик Не - всего лишь иллюзия? Нет, нет, он самый настоящий, и формация, и его неподражаемое умение создавать сильные заклинания.
  Цин Але опустила глаза не в силах более сдерживать оборону: ни князь, ни генерал Е, никто из всего благородного окружения ей не верил. И, что бы она сейчас ни сказала, все бессмысленно и не исправит ее шаткого положения.
  - Князь, господа, вам всем виднее и понятнее, - сдалась барышня и опустилась перед братом на колени выслушать, какое наказание он ей назначит.
  - Ты поступила опрометчиво, и теперь будешь нести ответственность за свои слова и действия, - прозвучал гневный голос князя. - Будешь стоять до полуночи на коленях около Зала Поминовения, иди и исполняй приказ немедленно. За это время ты должна осмыслить свое поведение.
  Цин Але была поражена, наказание показалось строгим, оно не было отложено до Ханьшаня, теперь было очевидно, что князь выплюнул порцию гнева на девушку, чтобы ему самому полегчало. Несмотря на внутренние возражения, она подчинилась указанию старшего брата, напоследок одарив его двусмысленным взглядом. С тяжелым сердцем и поникшей головой княжна направилась к залу Поминовения Мейгуй, чтобы исполнить наказание. Когда девушка выходила, ее сопровождал чиновник низкого ранга, служащий из архива поместья Мейгуй, его задачей было убедиться, что наказание будет исполнено. Князь, мрачный и уставший, посмотрел вслед сестре и сел на место управляющего главного зала за нефритовый стол, подперев голову рукой.
  Генерал Е устроился рядом и сдержанно подбодрил правителя:
  - Юные барышни очень восприимчивы к сказкам, не гневайтесь слишком долго на сестру. В конце концов, рядом с вами она научится многому.
  Вероятно, генерал Е хотел сказать "научится манерам", но смягчил формулировку. Князь пристально посмотрел на старого наставника.
  Солнце мягко коснулось вершин сакур и его последние лучи проскользнули внутрь их крон, создавая пляски теней и света вокруг зала Поминовения. Этот священный зал, построенный в честь предков и ушедших духов поместья Е, возвышался на окраине дворца и был окружен спокойствием природы. Стены зала были возведены из темного дерева, каждая доска которого была вручную обработана и украшена изысканной резьбой. Огромные столбы, поддерживающие массивную крышу, были выточены в форму полуящеров-полудраконов, в честь древнего мифического существа, помощника небесного бога Ян-Инь Тяня. Тела полуящеров извивались вверх, создавая иллюзию движения. Крыша, покрытая черепицей из розового золота, как и все остальные крыши в Мейгуй, переливалась в сумерках, словно огонь факелов, которые плавно мерцали у входа. Перед залом расстилался широкий двор, вымощенный гладкими камнями, которые годами сглаживались от ходьбы посетителей, после лестницы, ведущей к дверям зала, площадки были выложены точно такими же камнями. В центре двора Цин Але обошла каменный алтарь, который возвышался за небольшим бамбуковым забором, за пределами которого уже начинался розовый сад.
  Цин Але остановилась около Зала Поминовения, слуги разбежались, перешептываясь за ее спиной. По замыслу этих умных господ чиновников, она должна была обдумать поступки и последствия своих слов. Что ж, этим и займется. Больше никогда впоследствии она не доверит брату мыслей и тайн. Барышня медленно поднялась по ступеням перед Залом Поминовения и остановилась на одной ровной площадке. Под ее ногами пульсировал старый каменный настил, темнеющий в закатных красках дня. Воздух наполнялся ароматом осенней листвы, смешанным с ароматом цветов, но ощущение тепла ускользало, под коленями девушки пронзающим холодом отозвались камни. Через несколько часов мягкий свет зажженных фонарей ласково осветил просторное помещение за раскрытыми дверями зала, заставляя тени играть на стенах.
  Цин Але со своего места могла рассмотреть, как плавно колышутся занавеси на вечернем ветру. Вдалеке слышались едва различимые шорохи и шепот, но в этом тихом пространстве девушка вновь находилась одна со своими мыслями. Горечь незаслуженного наказания отозвалась в теле холодом, Цин Але стойко решила остаться здесь до завершения назначенного часа. Склонив голову, она закрыла глаза.
  "Господин Не, как хорошо, что вы не можете видеть мой позор, - внутренне усмехнулась девушка. - Уверена, вы бы беспокоились об этой неразумной барышне и ничуть не смеялись бы над ее смешным и позорным положением".
  Первые несколько часов прошли в тишине, ноги заболели практически сразу, но девушка старалась отвлечь внимание от ощущений в теле. В какой-то момент Цин Але ощутила присутствие - в вечернем шорохе промелькнула тень знакомого ханьфу и женский силуэт.
  "Пожалуйста, только не ты", - мысленно взмолилась Цин Але, в то же мгновение прямо перед ней нарисовалась Е Ланцю в окружении трех служанок. Выражение лица генеральской дочери менялось от снисходительной маски до легкой насмешки.
  - Дорогая Цин Але, вам следует меньше фантазировать и больше внимания уделять долгу. Неужели вы думаете, что какие-то нелепые истории о лазутчиках смогут оправдать ваше дурное поведение по отношению к вашему великому брату? Или театральные пьесы с праздника осени затуманили вам голову? Никогда в Мейгуй не проникали враги, ни один ущербный воин Южного царства не пройдет через охрану моего отца! - с недовольным лицом выдала барышня Е.
  Цин Але посмотрела на нее исподлобья, вечерний свет фонарей около входа в зал поминовения выхватил из сумрака блеск ее темно-лазурных глаз.
  - Как видите, барышня Е, его светлость Гун прекрасно решает проблемы, справляется в любых ситуациях, что ему лазутчики или вымыслы о них? - сухо ответила она. - Барышня Е, я лишь рассказала вам всем о том, что видела на самом деле, но ни один из вас мне не поверил. Моя искренность не требует оправдания и не заслуживает наказания. Однако я стою здесь на коленях, признав безграничный авторитет нашего князя и его не менее безграничную власть. Князю хочется наказывать - он наказывает. Если таким путем он думает воссоединить семейные отношения, то его ждет разочарование. Если Цин Лин говорит, что белое - это черное, а черное - это белое, разве кто-то посмеет усомниться? Так тому и быть, эта барышня больше не посмеет рассказывать почтенным господам свои придуманные истории.
  Е Ланцю высокомерно хмыкнула. Покров приближающейся ночи и появившаяся из ниоткуда смелость (и радость от ущербного положения Цин Але), вдруг стянули с ее лица первую из масок. То была маска дружелюбия, вмиг упавшая к ногам на холодный камень. Служанки дочери генерала стояли чуть поодаль и надменно перешептывались, бестактно рассматривая княжну. Гнев князя сделал его сестру более уязвимой перед обывателями поместья Е.
  - Прошу вас, барышня Е, вечер прохладный, идите к себе, - сказала Цин Але. - Я хотела бы пройти остаток наказания в одиночестве.
  Лицо барышни Е исказилось выражением злорадства в ее краткий момент власти, и она бесцеремонно перешла на "ты":
  - Как по мне, ты хочешь уклониться от своей ответственности, Цин Але. То, что ты приходишься сестрой этого великого воина, не дает тебе права считать себя безнаказанной! Или, может быть, ты хочешь уйти от остатка наказания, которое заслужила? Я здесь только из долга перед его светлостью князем, чтобы проследить, как ты в полной мере примешь это наказание!
  - Нет, я не боюсь принять наказание в полной мере, - с гневом ответила Цин Але, ее голос стал более решительным. - Е Ланцю, пошла прочь в свою спальню! Просто позволь мне побыть эти часы в уединении, чтобы я могла поразмышлять о своих ужасных поступках без постороннего внимания, ведь именно этого и хотел князь! Если он узнает, что ты помешала моему осмыслению ошибок, будет ли он столь доволен тобой? Другими словами, пошла вон отсюда!
  Барышня Е посмотрела на княжну с нескрываемой издевкой.
  - Хорошо, если ты так настаиваешь. Но не думай, что это избавит тебя от моего наблюдения. Я буду следить за тобой, Цин Але, чтобы впредь ты не смела позорить своего брата!
  С этими словами барышня Е резко развернулась и удалилась в сопровождении оборачивающихся служанок. Цин Але осталась одна, стоя на коленях. К этому часу ноги уже ощутимо онемели и болели, и холод поднимался от камня по телу все выше. Лишь бы только не было приступов холода, таких, как иногда прежде случались на Пике Ша. От усталости сознание девушки несколько затуманилось, в этот момент из темноты появилась еще одна фигура: сложив руки на груди, на нее пристально смотрел старший брат.
  - Как давно вы здесь? - спросила Цин Але, подняв глаза.
  - Не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, как ты принимаешь наказание, а заодно и спутать черное с белым, - холодно усмехнулся юноша.
  Княжна не знала, как увеличить дистанцию, потому снова перешла на официальный тон, всем своим видом показывая, что общается с правителем, а не с братом.
  - Вам следует догнать вашу наложницу Е, - из последних сил выдохнула Цин Але, она очень хотела бы сейчас отвернуться от этого человека и не видеть его лица, но не могла пошевелить ногами, в ее сознании холод камня соединился с холодом, исходящим от фигуры князя, душу окутали замерзающие потоки, девушка снова закрыла глаза и далее она уже не слышала ответы князя, погружаясь в вязкую лазурную пелену, через которую стройным потоком летели древние иероглифы. Ветви их переплетались, словно ниспадающие пряди черной сакуры, создавая узоры и неведомые символы на фоне лазурного моря неизвестной энергии.
  Сумерки наступили, и теплота полностью исчезла, уступая место прохладе ночного воздуха. Цин Але чувствовала, как прохладный ветерок начал играть с ее волосами, а его ледяные пальцы проникали сквозь тонкую ткань ее одежды, пробираясь до кожи. Нездоровый холод окутал ее тело, словно невидимый дух, зловеще проникающий под халат к уязвимой барышне. Девушка сжалась, пытаясь сохранить тепло, но холод проникал все глубже, словно навязчивая мысль, которая не давала покоя. Каждый вдох наполнял ее легкие ледяным воздухом, заставляя тело дрожать. Температура ее тела падала, барышня ощущала, как ее ноги начинали непослушно подкашиваться под воздействием холода, а дрожь становилась неудержимой. Цин Але попыталась сосредоточиться на дыхании, на внутреннем огне, который мог бы прогнать этот холод, но очаг не горел - тлеющие угли остывали. Чем больше девушка старалась устоять против подступившей волны холода, тем сильнее казалось, что он охватывает ее, окутывая ее тело. И вот уже прохлада проникла глубоко внутрь костей. Колени девушки, крепко прижатые к холодным камням, онемели. Цин Але пыталась найти точку опоры и внутренне согреться, но в этот миг ее внутренний огонь полностью исчез. Время, казалось, замедлилось, и каждая минута тянулась, как час, а каждый час казался вечностью.
  В сгущающейся темноте девушка больше никого не видела и лишь в отдалении слышала низкий голос юноши, а потом кто-то коснулся ее тела горячей рукой. Присутствие этого человека казалось едва ощутимым во мраке, прикосновение руки его ощущалось не менее чем божественным проявлением. Девушка еще могла чувствовать чужой взгляд, проникающий сквозь темноту, но уже не могла разглядеть лица или даже контуры фигуры. Напряжение в воздухе усилилось, когда силуэт исчез, поглощенный мраком, оставив барышню в одиночестве с ее мыслями и мерзлотой, которая все сильнее окутывала и поглощала тело. Этот мимолетный момент присутствия напомнил ей об уязвимости в этой сырой и холодной ночи.
  Спустя время Цин Але открыла глаза, в зале ярко горела жаровня, рядом звучали голоса людей. Лекарь, седовласый даос поместья Мейгуй с мудрыми светлыми глазами, осмотрел Цин Але, прикосновения его рук были легкими, но внимательными. Чуть поодаль сидел князь, облокотившись на кресло. Когда он увидел, что сестра очнулась, то пристально посмотрел ей в глаза, безуспешно пытаясь прочесть мысли.
  - Твое тело ослаблено, поспи еще, - сдержанно проговорил он, его голос прозвучал как звук волн, бьющих о берег.
  Цин Але попыталась сесть на кровати, но ее сил не хватило даже на этот жест.
  - Хотела бы сказать, я ослаблена вашими стараниями, но не думаю, что это вы остудили камень под моими коленями.
  - Посторонних заклинаний не было, - Цин Лин подошел близко к кровати, в его взгляде читался привычный холод вперемешку с тревожными оттенками, - камень не был ледяным, а наказание не представлялось сложным, тебе всего лишь следовало подумать о своих словах. Никто не желал причинить тебе вред.
  Цин Але слабо улыбнулась, в этот момент ее губы, выделяющиеся на бледном лице, напоминали нежные лепестки сливы, едва касающиеся ветра. Лазурные глаза выделялись на бледной коже синеватыми росчерками теней.
  - Спасибо за заботу, ваша светлость брат, - усмехнувшись, ответила девушка, ее голос звучал слабо. - Впредь я буду осторожнее с горными демонами, водными духами, камнями под ногами при назначенных вами наказаниях. И буду внимательнее обходиться с вашими наложницами.
  В глубине души Цин Але чувствовала, что хуже уже не будет. Хуже, чем есть, уже просто не сделать, потому позволила себе говорить с князем в вольной манере. Правитель в ответ открыл, было, рот, но так ничего и не произнес. Девушка почувствовала легкий привкус маленькой победы над этим мрачным и надменным человеком. Что ж, хотя бы так.
  Два следующих дня Цин Але провалялась в кровати с жаром: он то отступал, проясняя разум, то снова накатывал огненной волной на тело. Старый лекарь поместью Мейгуй взял на себя лечение княжны и постоянно докладывал князю и генералу о состоянии подопечной. Несколько раз Цин Лин вливал в тело девушки прохладный поток исцеляющей духовной энергии, и это помогало сдержать жар. Немного придя в себя Цин Але обнаружила, что рана на плече, наконец, затянулась и почти не беспокоила, однако для полного заживления еще требовалось время. Девушка надеялась, что теперь этот наглец, отброс и по совместительству сводный брат не посмеет больше найти повод, чтобы унизить ее, не прикоснется к ее одеждам и телу, однако очень скоро Цин Лин лично навестил ее.
  - Несколько часов на коленях около зала Поминовения, это самое легкое наказание из возможных за твою вину, и все-таки ты заболела. - Вздохнул князь, высказав прежнюю мысль и аккуратно присев на край кровати девушки. - Как прикажешь тебя воспитывать, если твое тело столь слабое и не выдерживает совсем никаких нагрузок?
  - Предлагаю оставить меня в покое, - отвернулась от него Цин Але и натянула теплое одеяло выше, до самого лица. - Больше нет потребности в перевязках, и этому князю не стоит тратить столь много внимания на несущественные мелочи.
  - Несущественные? - князь вернул вопрос. - Позволь мне самому решать, что важно, а что нет. Твоя ци не выровнена, есть искажение, этот год до церемонии совершеннолетия я буду контролировать баланс твоих энергий. Наш отец поручил твою безопасность мне. А ты то и дело выводишь меня и заставляешь беспокоиться. Раны, вымышленные герои. Я готов принять, что тебе тяжело даются перемены в жизни, но ты должна понимать, что за сказанные слова приходится нести ответственность.
  Цин Але еще сильнее отвернула голову, так, что теперь князь разговаривал с ее затылком, она чуть прищурила лазурные глаза:
  - Как замечательно, что вы, наконец, вспомнили о воле отца и спустя шестнадцать лет решили взять меня под свой контроль. Не могу представить, как я дожила до этого момента и не погибла в ваше отсутствие на Пике Ша.
  - Перестань говорить необдуманные слова. Иначе продолжишь отбывать наказание у Зала Поминовения, - Цин Лин едва заметно усмехнулся.
  Девушка повернулась и вопросительно посмотрела на него. Однако, рассмотрев ее бледное после болезни лицо, ее слабые движения и явно сжалившись, князь добавил:
  - Раз тебе уже лучше, вечером ненадолго присоединишься на ужин, только прошу тебя в этот раз без сказок, а завтра и на следующие два дня пойдешь отбывать остаток наказания в архив поместью Мейгуй.
  Цин Але невольно удивилась и переспросила:
  - Князь отсылает меня помогать разбирать архив? Это мое следующее наказание?
  - Там тепло и колени не будут болеть, - усмехнулся Цин Лин. - И еще, этот князь принес тебе кое-что, барышня Е передала еду и фрукты, так же она передавала пожелания скорее исцелиться.
  Упоминания о Е Ланцю совсем не порадовали Цин Але, она хорошо запомнила ехидную улыбку дочери генерала в тот вечер, когда до боли отдавила колени, и ее снисходительные речи около зала Поминовения. Этой барышне явно доставляло радость наблюдать позор Цин Але, и на фоне юной несмышленой княжны Е Ланцю выглядела благородным распустившимся цветком, ведь она обладала неоспоримыми знаниями этикета, сдержанностью, необходимой в обществе, и навыками ублажить сердце отца, а заодно и привлечь внимание молодого князя. Мотивы ее были ясны даже подслеповатым старым псам - Е Ланцю метила в княгини. Цин Але было все равно на амбиции этой нагловатой самоуверенной барышни, можно сказать, по темпераменту она даже подходила характеру старшего братца, но наблюдать ее фальшиво улыбающееся лицо в столице Ханьшань - вызывало стойкую головную боль и отторжение.
  Однако от принесенной еды Цин Але не отказалась.
  Так, проверив состояние сестры и коротко поговорив с ней, князь быстро ушел, и девушка выдохнула свободно.
  "Собрался воспитывать, наглый пес, мне не нужно твое воспитание, уж как-нибудь справлюсь сама", - Цин Але достала из корзины горячий хлеб с ветчиной и кувшин с соком, рядом лежали овощи, связка трав, сыр и гроздь винограда.
  "Эта Е Ланцю не думает меня отравить?" - Цин Але недоверчиво рассмотрела содержимое корзины.
  Аромат горячего хлеба завладел девушкой, и мысли о возможных ядах отошли на десятый план. Все последующие дни Цин Але было запрещено покидать территорию архива поместья Е, появляться в обществе, кроме ежедневных ужинов, на которые собирались все присутствующие в поместье именитые люди: князь, генерал Е, чиновники, барышня Е.
  По правде говоря, видеть лишний раз самодовольное лицо Е Ланцю княжне совсем не хотелось, и наблюдать, как эта хвостатая лисица крутится вокруг Цин Лина, пытаясь предугадать каждое действие правителя и угодить ему. Княжну больше устроило назначенное князем продолжение наказания - переписывание скучных архивов записей о духовных школах Северного княжества.
  На поверку эти записи оказались вовсе не такими уж скучными, как о них говорили люди из архива, в них нашлось упоминание местностей и особенностей духовных школ княжества. А это казалось уже интересным и полезным.
  Девушка нашла большую полку со свитками о Пике Фэнмо. В некоторых из них говорилось, что молодые заклинатели из Фэнмо вывели новую породу "баранов воспоминаний", которые, привязавшись к духовному оружию заклинателя, могли записывать в своей памяти все происходящие с человеком события и впоследствии воспроизводить эти события в духовных пузырях и демонстрировать смотрящему. Эта новость при близком рассмотрении оказалась давней. Цин Але хотела, было, отложить свитки в сторону, но вдруг перед ее глазами оказался свиток про опыты с "баранами воспоминаний", в нем говорилось о том, что целое стадо духовных баранов было доставлено князю в Ханьшань, эксперимент длился в течении нескольких лет, когда духовные бараны записывали все события, связанные с юным правителем. В свитках так же говорилось о том, что личные княжеские бараны воспоминаний периодически были "стерты" охраняющим их обученным даосом, чтобы ненужные события и воспоминания не смогли стать достоянием общественности. Эти новости показались Цин Але очень занимательными. В следующих свитках она нашла записи про другие свойства всех тех же духовных баранов - они могли укреплять силу личного духовного оружия заклинателя.
  - Надо же, какой полезный зверь! - удивилась Цин Але и работник архива тут же согласился.
  "А что, если в городе Ханьшань еще остались вышеупомянутые духовные бараны, и я смогу с их помощью больше узнать про юные годы нашего дорогого отброса, чтобы лучше понимать ход его мыслей", - Цин Але решила непременно аккуратно расспросить Цин Бэя об этих баранах с Фэнмо.
  С другой стороны, зная приверженность Бэя князю, спрашивать его о таких тайных вещах было безрассудно, что, если средний брат доложит князю о странном интересе сестры... Девушка рассудила, что лучше будет разузнать все у слуг во дворце, эта мысль загорелась огоньком в ее душе.
  Следующий стеллаж содержал свитки о духовной школе Дао Дасин, в том числе нашлись и несколько рисунков, как дворец школы нависает над берегами Янцзы и бамбуковые рощи обрамляют его словно роскошный княжеский пояс. Сам того не зная, отправив сестру отбывать наказание в архив Мейгуй, князь распалил ее интерес и навел на совсем новые мысли.
  Находясь в Ша, Цин Але не были доступны подобные свитки, Гу Цзю внимательно следил, чтобы его ученица не читала лишних новостей о внешнем мире, отговариваясь тем, что бережет ее от лишней скуки. Пользуясь моментом, Цин Але расспросила старика-даоса, охраняющего местный архив:
  - Почтенный даос, не попадались ли вам записи о школе Ша? - девушке было интересно, что пишут об истории ее дома, и почему с момента, как она поселилась в Ша, школу распустили.
  - Этой школы уже не существует много лет, - отмахнулся старик, - последнее, что я помню, это приказ покойного старого князя Цин Ли, вашего достопочтенного отца, распределить учеников школы Ша по остальным школам княжества, а потом местечко в Ша и вовсе прикрыли, даже для поездки в Ша требовалось особое разрешение княжеского магистрата.
  - Вот как, - задумалась Цин Але. - Про запреты я слышала, но никогда не понимала причин. Отчего отец принял такое решение...
  - А что тут понимать, было очевидно, что покойным князем в Ша сформирован тайник, самая значимая сокровищница княжества. Там Цин Ли хранил свои несметные богатства вдали от посторонних.
  Цин Але с большими глазами выслушала домыслы седого даоса, и на несколько мгновений потеряла дар речи:
  - Богатства и сокровища? В Ша? - они точно говорили про одно и то же место на крайнем севере княжества? За годы жизни там девушка не видела огромных тайников с несметными сокровищами, такое место уж точно однажды нашлось бы, будь оно на самом деле на Пике Ша. Но что, если Гу Цзю намеренно скрывал от ученицы и расположение тайника? Могло ли статься так, что отец приезжал вовсе не к ней, а проверить сокровищницу? Цин Але никогда не видела в Ша ничего подобного, никаких тайников и закрытых залов, казалось, жизнь Ша крутилась лишь вокруг нее. Неужели были тайны, связанные с государственным серебром и запасами? От этой промелькнувшей мысли девушка помрачнела. Она непременно должна была все для себя выяснить.
  Здесь и сейчас в голову барышни еще не пришла мысль - что сокровище может быть вовсе не сундуками серебра, золота и драгоценных украшений, а чем-то иным, более значимым и для правителя и отца.
  
  Глава 10. Эти ночные прогулки не доведут до добра, а доведут до новой школы. Эта вторая барышня Е, откуда она взялась?
  
  Ночью в розовом саду поместья Е Цин Але вышла прогуляться, потому что не могла заснуть - снова мешали тревожные мысли, к тому же перед сном служанка проговорилась, что приехал генерал Цин - эта новость была долгожданной и прекрасной.
  Гуляя по тропам, Цин Але услышала приглушенный голос, явно принадлежащий барышне Е, но что та могла делать в саду среди ночи, неужели тоже мучилась бессонницей? Стараясь не шуметь, Цин Але подошла ближе: на скамье, увитой лозой, сидел князь, а барышня Е без умолку говорила, схватив его за руку. Цин Але видела их фигуры отчетливо, прячась в тени ночных сакур, она боялась вздохнуть, лишь бы не выдать себя. Следовало как можно скорее убираться отсюда, не хватало еще, чтобы эти двое обнаружили ее присутствие: после инцидента с "ложью о солдате" Цин Але больше не хотела влипать в подобные неприятности, она четко уяснила для себя, что лучше не говорить лишнего, а иногда - лишнего лучше и не видеть.
  В этот момент кто-то сзади сильной рукой зажал ей рот и прижал ее спину к своей крепкой груди.
  - Не бойся и тихо. Мей-мей, это я, - горячее дыхание Цин Бэя почувствовалось около щеки девушки, и Цин Але от неожиданности дернулась в руках брата слишком резко, обернувшись и заключив юношу в объятия, задев при этом рукавом ночного халата ниспадающую ветвь сакуры. Сакура, прошелестев ветвями, обсыпала ночную землю и людей под ним каскадом лепестков.
  - Я же сказал - тихо! - шепотом возмутился генерал и добавил. - Прости, что напугал.
  Девушка, не произнося не слова, посмотрела на брата, в ее глазах читался немой укор:
  "Почему ты не вернулся к празднику осени? Здесь столько всего произошло..."
  - Знаю, знаю, - шепотом продолжил генерал, - прости, что задержался, я тоже скучал по моей мей-мей. Что ты здесь делаешь среди ночи?! - возмущенно спросил он, намекая на двусмысленность ситуации.
  - Уже ухожу, - покраснела барышня, темнота сада скрыла от взгляда растекшийся по лицу стыдливый румянец.
   - Поздно уходить, мей-мей, он нас слышал, - посетовал Цин Бэй.
  - Что значит слышал?! Мы же далеко! - испугалась Цин Але и взглянула на две отдаленные фигуры на скамейке в тени.
  - Слышал - то и значит, что слышал, наш брат - обладатель особенных духовных оружий, и одно из них обостряет слух и помогает ему слышать на много ли вперед, ночью это духовное оружие всегда активно.
  Девушка в ужасе закрыла лицо руками, ситуация снова вышла из-под контроля и казалась более, чем неловкой, но в чем была ее вина, что не смогла заснуть и вышла в сад? Почему каждый раз по ее оплошности происходит какая-то двусмысленная непоправимая ерунда? Кто же знал, что ночной сад скрывает такие страсти? Но более всего поразила мелькнувшая мысль: неужели Е Ланцю действительно любовница Цин Лина и они устраивают тайные ночные встречи? От этой мысли на сердце Цин Але упала тень, образно похожая, как от сакуры, обрамляющей кружевом листвы в полутьме ее лицо, только более тяжелая, чей осадок был не ясен самой девушке. Почему ей было столь неприятно осознавать, что холодный и в край обнаглевший братец помимо всего прочего завел интрижку, да еще и с мерзкой Е Ланцю.
  "Цин Лин, у тебя ужасный вкус, дурные манеры и мания величия, раз даже ночью твое оружие сохраняют активность. Да кому ты нужен, от кого защищаешься, кто станет нападать на тебя в розовых садах в середине ночи?"
  Цин Але приходила в себя под укоризненным взглядом генерала Цин, скрестившего руки на груди, тот смотрел он на нее очень осуждающе и хмуро, что было заметно даже сквозь темноту сада. Перед ними двумя появилась высокая фигура князя, и теперь все трое стояли рядом в темноте. Пока девушка и генерал шепотом спорили, князь успел распрощаться и отослать от себя барышню Е. Теперь в его черных глазах читался вопрос, который, конечно же, он мог бы задать более тактично.
  - Але-эр, что это значит? Ты следила за мной? Разве еще недавно не ты кричала, чтобы этот князь оставил тебя в покое, не прикасался к тебе и даже не смотрел в твою сторону? - с холодной насмешкой построил доводы Цин Лин.
  Все это было настолько ужасно, что когда Цин Але подняла на братьев глаза, в них читалось лишь отчаяние.
  "Белый дракон Ян Лунь, где же ты, спаси меня", - полностью от макушки до пят залилась краской девушка.
  Отговариваться было глупо и бессмысленно: и Цин Лин и Цин Бэй были убеждены, что их неразумная сестра устроила ночную слежку. А утром князь расскажет генералу, как всем поместьем искали вражеского солдата из ее фантазий. Цин Але захотелось умереть прямо здесь и сейчас. Поэтому, убрав руки от лица и игнорируя взгляды братьев, она сказала:
  - Прошу меня простить, эта барышня очень устала и хочет спать.
  Княжна неловко развернулась и пошла в сторону своего зала.
  - Я провожу тебя, - настойчиво сказал Цин Бэй, - не дело бродить одной среди ночи! Утром тебе придется объясниться не только перед нашим князем, но и перед этим генералом!
  - Цин Бэй... - удрученно проговорила Цин Але, так и не закончив мысль.
  Наступившим тром слуги доложили барышне, что князь распорядился позавтракать вместе с ней и генералом Цин и требует прийти немедленно.
  - Могли бы вы передать братьям, что я не совсем здорова? - спросила Цин Але.
  Служанка тут же расстроилась и упала на колени в слезах:
  - Простите барышня, но князю уже доложено, что вы проснулись в добром здравии.
  Цин Але села за столик, лучи утреннего солнца скользнули по ее ладони, она отослала служанку:
  - Иди.
  Девушка неохотно оделась к завтраку, не позволив второй служанке помочь, и решительно направилась в зал князя, готовая к чему угодно. Скорее всего, завтрак обернется допросом, наставлениями, порицаниями, воспитанием и, в конечном счете, наказанием в копилку, для столицы. Ханьшань уже маячил расплатой по долгам перед княжной, девушка сделала глубокий вдох и вошла в зал князя. На маленьком столике стояли аккуратно расставленные письменные принадлежности, а в центре зала уже был накрыт стол с завтраком. Князь с генералом оживленно разговаривали.
  - Князь, генерал, - поклонилась Цин Але и присоединилась, не поднимая глаз, ей было интересно, удастся ли поесть или завтрак начнется с казни. Однако, князь, казалось, пребывал в хорошем настроении, и его губы тронуло нечто похожее на улыбку.
  "Неужели причиной этому приподнятому настроению - ночное свидание с барышней Е? Кто бы мог подумать, что у старшего братца есть тайное увлечение", - удивилась Цин Але и приступила к завтраку.
  - Мы с А-Бэем решили, что задержимся в Е, - невозмутимо произнес князь, не глядя на девушку. Цин Але подняла глаза, пытаясь сообразить, что за планы в голове у этого человека. - Этому князю показалось, тебе здесь комфортно. До конца месяца пробудем в резиденции генерала Е, у нас с генералом Цин еще есть здесь дела.
  Цин Але, перебирая фрукты на тарелке, как можно более холодно, стараясь подражать манере брата, ответила:
  - Мне все равно. Поступайте, как знаете. Спасибо, что сообщили о ваших планах.
  - Мей-мей чем-то огорчена? - спросил Цин Бэй, пододвигая к сестре миску с горячей кашей. Цин Лин же, аккуратно налив из маленького чайничка горячий чай, в свою очередь пододвинул пиалу девушке.
  - Чай с травами от бессонницы, выпей, Але-эр, - в его голосе слышались едва уловимые ноты насмешки, и скулы Цин Але в момент вспыхнули.
  "Началось, сейчас он припомнит ночную встречу", - она покорно выпила чай, не удостоив братьев ответом.
  - Да что у вас тут произошло, пока меня не было? - рассердился Цин Бэй, - Какая собака между вами пробежала снова? Не пора ли поладить и вести себя как нормальные люди?
  Цин Але не смогла промолчать:
  - На озере Веньян! - начала, было, она.
  - Нет, мей-мей, А-Лин уже рассказал об этом происшествии на Веньян, дело в том, что искажение ци, случается, привлекает опасных существ, и доверяться случаю - все равно, что потерять бдительность, - генерал внимательно и строго посмотрел на сестру. - Окажись этот генерал в то утро на месте князя, то еще быстрее вспорол бы глотку существу. Если ты злишься на А-Лина за тот случай, ты можешь злиться на нас обоих.
  - А-Бэй! - расстроилась девушка и поняла, что возражать бесполезно.
  Цин Бэй продолжил:
  - Кроме того, брат рассказал о твоих фантазиях про воина из Южного царства, тебя уже даже наказали за выдумки, я подумал, возможно, наш князь был слишком строг, - генерал мельком взглянул на брата, - ты покинула Пик Ша и чувствуешь себя одиноко, придумывая воображаемых друзей. Если бы только я не был вынужден задержаться на полигоне, этого досадного обстоятельства не случилось бы.
  - Что? - чуть не подавилась Цин Але. - Цин Бэй, нет!
  Генерал жестом показал ей замолчать. Кусок не лез в горло, и после одной ложки каши девушка более не могла ничего проглотить.
  "Прекрасно, теперь ее запишут в список сумасшедших барышень Северного княжества. Воображаемый друг - это прозвучало как снисходительный диагноз: наша барышня окончательно поехала головой..."
  Цин Але вдруг показалось все происходящее настолько абсурдным, что даже несколько забавным. Продолжать относиться к этому разговору серьезно она больше не могла. Если тебя все равно закапывают с головой, то почему бы не подыграть?
  - Достопочтенный князь уже решил, какое лечение я должна пройти? - вдруг спросила она у старшего брата, и генерал мягко рассмеялся, Цин Лин же с интересом наблюдал за диалогом.
  - Когда мы вернемся в Ханьшань, - сдержанно проговорил в ответ князь, - тебе нужно будет многому научиться и найти новых друзей. Под Ханьшанем в пагоде Ханьши в дне конной езды, а на боевом мече и того быстрее, есть духовная школа, ученики которой показывают отличные результаты в заклинательстве и других навыках. Учиться боевым навыкам ты не будешь, это лишнее, но заклинательство - как раз то, что поможет впоследствии контролировать баланс ци. Этот князь решил, что школа в Ханьши пойдет тебе на пользу, оттуда ты сможешь возвращаться во дворец в любое время.
  - В школе на Пике Ханьши есть сильные ученики, они могут составить тебе компанию, - дополнил генерал, - старшая дочь уважаемого главы магистрата господина Цзиньши - одна из лучших молодых воинов-заклинательниц школы. Утром я отправил письмо в Ханьши, чтобы в следующем месяце благородный наставник Ши Хуанлун принял тебя в ученицы, а барышня Цзиньши взяла бы над тобой наставничество.
  Цин Але равнодушно выслушала новости и неохотно продолжила завтрак. Обстоятельства могли сложиться и менее удачно, планируй князь ее политический брак, а учеба в духовной школе не казалась чем-то отталкивающим.
  - Раз достопочтенный князь уже выбрал мне нового наставника и даже друзей, могу ли я спросить, обязательна ли в списке друзей барышня Е? - Цин Але пристально посмотрела недобрым взглядом на князя. Тот снова усмехнулся, не в силах скрыть приподнятое настроение.
  - Никто из друзей не может быть обязательным, Але-эр, мы с А-Бэем лишь хотим помочь тебе почувствовать себя дома и в безопасности, чтобы лишним фантазиям не осталось ни времени, ни места. И основное, до церемонии совершеннолетия твое духовное ядро должно укрепиться, чтобы ты, как и мы с А-Бэем, смогла стать бессмертной. Уважаемый наставник Ши обучит тебя некоторым навыкам, тебе необязательно кланяться ему как учителю.
  - Этого поклона не удостоился в свое время даже Гу Цзю, - добавил Цин Бэй. - Наша недоверчивая и острожная сестра так и не выбрала себе учителя. Это ничего, время еще не пришло. Учитель может быть выбран лишь единожды на всю последующую жизнь. Не каждый из наставников может стать истинным учителем, и, если ты предпочтешь старейшину Ши, так тому и быть, если же нет, выбор все еще будет за тобой. На Пике Ханьши обучают несколько уважаемых старейшин.
  - Что, если я встречу подходящего учителя где-то в другом месте? - спросила Цин Але.
  - Никто не станет тебя принуждать, будь то Пик Ханьши или другая школа, - вдумчиво ответил генерал, расправляясь с завтраком. - Ты должна помнить, что учитель - этот тот наставник, что уже останется с тобой до самого окончания пути.
  Цин Але решила внести ясность, чтобы хотя бы в этом вопросе братья не понимали ее намерения искаженно:
  - Я не поклонилась Гу Цзю как учителю, но всегда считала его наставником.
  Князь поднял глаза на сестру:
  - Это все в прошлом, не поклонилась - и к лучшему.
  - Я верю, обязательно найдется достойный учитель, только прошу вас, князь, оставить выбор за мной и не вмешиваться хотя бы в этот вопрос! - раздраженно отреагировала девушка.
  В этот момент в двери зала постучали и слуга доложил, что барышня Е прибыла с корзиной для завтрака, чтобы разделить трапезу с князем.
  "Нельзя вспомнить", - поникла Цин Але.
  Будто прочитав ее безмолвную реакцию, Цин Лин махнул слуге, чтобы тот не впускал пока посетителей.
  - Позднее, - ответил князь, - у меня есть семейные вопросы, не допускающие постороннего участия. Цин Але удивленно смотрела, как Е Ланцю дали отворот, и происходящее еще больше показалось какой-то феерией, словно иллюзорное пребывание в формации с господином Не.
  - Расскажи! - вдруг вспомнил Цин Бэй. - Откуда ты знаешь, как выглядят символы Южного царства, твои описания халата воина были на редкость точны.
  - Слышала от наставника Гу, - отмахнулась девушка.
  Цин Бэй покачал головой:
  - Сомневаюсь, старейшина Гу не стал бы поднимать подобные темы.
  Цин Але с сожалением в очередной раз осознала, насколько ее братья дотошные личности и как трудно увести разговор в другую сторону.
  - А-Бэй, я тайно прочитала письмо благородного наставника, - призналась девушка в том, чего никогда не совершала.
  - А-лин, решение со школой Ханьши - правильное, - немедленно заключил генерал, нашей барышне надо освоиться и поучиться у лучших наставников. А наказания следует отложить.
  Цин Лин молчаливо согласился.
  - Неужели недостающие часы стояния на коленях перед Залом Поминовения обнуляются? - не поверила своим ушам девушка.
  - Мечтать не вредно, - князь встал из-за стола, - история все помнит, долги отработаешь иначе, в школе Ханьши старейшина найдет применение твоим способностям.
  Цин Але подумала: что же это был за старейшина, раз ему доверили ее воспитание и контроль над отработкой грехов. Несмотря на прежние обиды, девушка признала, что с возвращением Цин Бэя князь ведет себя спокойнее и не совсем по-собачьи относительно нее самой. Обучение, в конце концов, даст возможность отвлечься и меньше времени проводить со старшим братом, а, если Цин Бэй будет где-то рядом, то и вовсе можно неплохо обустроиться в Ханьшане и на учебе в близлежащем Пике Ханьши.
  После завтрака Цин Бэй слегка одернул сестру за рукав платья, вместе они пошли через сад, и увидели, как ожидающая и понурая барышня Е Ланцю покорно сидит с корзиной остывшего завтрака в руках. Барышня поприветствовала генерала и княжну издалека, но интереса не проявила, взгляд ее был устремлен на зал князя, а, возможно, ей было несколько стыдно за свои выпады перед Залом Поминовения. Почему она не ушла сразу, а осталась ждать, как собачонка, Цин Але казалось непонятным и в то же время любопытным.
  - А-Бэй, не находишь, что Е Ланцю очень навязчива? - вслух задумалась Цин Але.
  Генерал сдержанно рассмеялся, в янтарных глазах его теплилась задорная искорка.
  - Ее можно понять, получить статус наложницы для потомка семьи Е - прямой путь наверх. И укрепление позиций генерала Е в княжестве, а впоследствии и в империи. Эта семья метит высоко. Генерал Е - самый влиятельный чиновник Северного княжества, он служил еще нашему отцу... Цин Лин не может игнорировать его авторитет и власть.
  - Если барышня Е станет наложницей Цин Лина, значит ли это, что она переедет в Ханьшань? - у Цин Але от подобных мыслей снова разболелись зубы.
  Генерал рассмеялся еще громче и слегка обнял сестру за плечи.
  - Только отдай приказ, мей-мей, и мы отравим эту барышню Е самым быстродействующим ядом. Прямо в ее доме под носом у благородного отца генерала Е.
  Цин Але раздраженно толкнула брата, и, не сдержавшись, тоже рассмеялась.
  - Если она просидит так на солнце еще пару часов, еда испортится, и она отравится собственным завтраком, - рассудила княжна. Генерал взял сестру за руку и позвал:
  - Бежим вокруг дворца, чтобы не оказаться на месте преступления, мей-мей, - с этими словами он потянул ее за собой.
  - Довольно, брат, у нас нет при себе яда, мы будем вне подозрений! - издалека они увидели, как Цин Лин отправился в главный зал Мейгуй к хозяину поместья, и барышня Е, подскочив, бросилась его догонять.
  - Это ужасно, - заключила Цин Але, - насколько разные у нас приоритеты с этой барышней: в том время, как я хочу держаться подальше от Цин Лина, эта девица увязывается за ним хвостом и прохода не дает. Видел бы ты, как она вела себя на празднике осени...
  Генерал рассматривал, прищурившись, мелкие фигуры князя и дочери генерала Е вдалеке, возразил:
  - А по-моему это очень забавно. Ты можешь не беспокоиться, даже если Е Ланцю станет наложницей брата и поселится во нашем дворце, она не посмеет донимать мою любимую мей-мей. Ты неприкосновенна, и это закон. Цин Лин и сам не позволит притеснять тебя никому другому. Кроме себя, разумеется, - рассмеялся генерал.
  Цин Але вздохнула:
  - Понимаю, и все же мне не нравится эта девица, не хочу видеть ее ни здесь, ни тем более в Ханьшани.
  - В таком случае, может быть, ты сама выберешь невесту для нашего брата, кто устроит тебя, предоставить список кандидаток?
  - В таком случае выберем невесту и моему любимому А-Бэю, - Цин Але ответила выпадом на выпад.
  - У твоего занятого брата нет времени на эту ерунду, - встал в оборону генерал.
  Цин Але посмотрела на него в упор:
  - Сомневаюсь! Хоть наставник Гу мало рассказывал про ваши с князем дела в столице, слухи о твоих развлечениях долетели аж до Пика Ша.
  - Можешь шутить сколько угодно со мной, но будь осторожнее с А-Лином, иначе сама себе жизнь усложнишь, - мягко усмехнулся генерал, свернув тему о своей бурной жизни в столице.
  Следующие несколько дней Цин Але много общалась с Цин Бэем и как обычно избегала князя, кроме обязательных ужинов, на которых старалась сесть как можно дальше и быть как можно незаметнее. Отработка провинности в архиве Мейгуй закончилась, но к всеобщему удивлению княжна изъявила желание и далее посещать это место. Старый даос архива отозвался о барышне, как о прилежной исполнительнице его поручений и отметил ее любознательность.
  - Что ж, не вижу ничего плохого, если сестра будет занята достойным делом, - по обыкновению с прохладцей в голосе равнодушно бросил князь за одним из ужинов, даже не взглянув на девушку.
  - И на том спасибо, ваша светлость, - сухо в его же манере поблагодарила Цин Але.
  Цин Бэй, на этот раз сидевший достаточно далеко и занятый общением с чиновниками, лишь недовольно покачал головой, взглянув на сестру. В его порицающем взгляде читалось недвусмысленное: "Если вы оба не прекратите играть заезженную сценку, это даст повод пересудам и слухам, что князь и сестра плохо ладят, к чему создавать проблемы на ровном месте? Не думаешь о себе, подумай о репутации княжества".
  Стараясь не создавать себе проблем, Цин Але более не разжигала противоречия и все чаще молчала, погруженная в мысли, чего же еще она успеет найти интересного в архиве до отъезда из этих мест. На следующий день девушка в очередной раз выбрала время до полудня. Цин Але посмотрела на отражение в зеркале и улыбнулась: она выглядела достойно и в то же время не столь напыщенно, как Е Ланцю. К счастью, после того эпизода около Зала Поминовения дочь генерала больше не доставала своим обществом и сторонилась при случайных встречах, ее основной целью по-прежнему оставался князь.
  На заднем дворе архива документов Цин Але обнаружила тропинку, которую не замечала раньше и решила проверить, куда та ведет. Дорога вывела на задний закрытый двор, где несколько полусонных слуг-воинов дремали, опершись на мечи. В этом месте, среди привычных розовых глазу крыш атмосфера казалась проще и несколько слуг тревожно засуетились, увидев княжну.
  - В чем дело? - спросила Цин Але, когда один из охранников подскочил, путаясь в словах.
  - Барышня, прошу вас, - взмолился юноша, не смея поднять глаза на сестру правителя, - вам лучше уйти как можно скорее. Это скотный двор, здесь не место благородной барышне. Если его светлость князь узнает, что вы здесь были, нам учинят проблемы.
  Цин Але, осмотревшись по сторонам, слегка нахмурилась:
  - Эта барышня никому не хочет создавать проблем, вы можете быть спокойны.
  Расположенный на окраине поместья Мейгуй, скотный двор оказался окружен невысокими стенами из светлого камня, на которых местами зацветал мох. Внутри дворы были аккуратно выстроены деревянные загоны, каждый из которых предназначался для скота. Если в саду запах розовых деревьев еще как-то заглушал атмосферу скотного двора, то здесь внутри, в его центре было практически невозможно находиться, вокруг стражников летали мухи, пытаясь сесть на их потные лица. Цин Але медленно прошла вдоль загонов, в тишине двора шелестели лишь тонкие ткани ее халата и резко контрастировали с обстановкой двора. Из дальнего загона вышла старая женщина с корзиной в руках, и, увидев благородную барышню, вскрикнула и тут же скрылась. Воздух около дальних загонов наполнился смешанными запахами тел животных, сена и земли, ударяя в нос едва терпимым ароматом.
  - Барышня, барышня, здесь и правда нет ничего интересного для вас, - причитал стражник, опасливо сгорбившись и оттирая пот с лица грязной ладонью, не решаясь, однако, подойти слишком близко, - ну, чего же вы тут бродите и высматриваете, видит небесный бог, это не закончится ничем хорошим.
  "Что ж, пора и правда возвращаться и идти в архив, на этом скотном дворе не найти ничего интересного", - подумала княжна и, развернувшись, хотела, было, уйти, как непонятный звук, похожий на тихий плач, привлек ее внимание. В одном из дальних углов двора в дальнем загоне, привязанная к деревянному столбу, тихо плакала девушка, тело ее было худым, практически изможденным, а черные грязные волосы облепили не менее грязное худое лицо. Рассмотрев в загоне с козами человека, Цин Але невольно отшатнулась. Руки пленницы были привязаны к столбу серой крепкой веревкой, а ошейник, туго затянутый и мешающий дышать, напоминал ошейники некоторых коз. Девушка обессиленно сидела на земле и тихо всхлипывала среди приглушающего ее голос блеяния коз, ее растрепанные волосы закрывали лицо, казалось, она уже потеряла связь с реальностью и не видела никого перед собой.
  - Почему здесь привязана барышня? Кто она такая и в чем провинилась?
  - Барышня, - еще ниже склонившись, сощурился охранник, и лицо его выражало лишь ужас, - я же сказал, вам лучшее поскорее покинуть это место, здесь нет ничего интересного для вас, вы ничем не развеете скуку в этом скотном дворе.
  Когда из дверей другого загона снова показался силуэт женщины, Цин Але окрикнула ее:
  - Служанка, тетя, подойди сюда, кто эта барышня и почему она привязана?
  Женщина неуверенно подошла, голова ее была опущена, а руки заметно дрожали, в плетеной корзине еще остались следы корма для животных.
  - Барышня Цин, - хрипло и тихо отозвалась служанка, - не вмешивайтесь в хозяйские дела, если барышня Е узнает об этом, то будут проблемы, - лицо старухи казалось бледным, было заметно, что она испытывает сострадание к пленнице, но ничем не может ей помочь. Тем временем привязанная девушка очнулась и подняла взгляд сероватых глаз на Цин Але. Ее высохшие губы с трудом шевельнулись, пленница изможденно произнесла:
  - Барышня Цин? Вы и есть младшая сестра гуна? - голос ее сорвался на хрип и стих. Стало заметно, что тело девушки обезвожено.
  - Подать воды, - приказала Цин Але, и старуха сорвалась исполнять приказ. - Снять ошейник! - приказала княжна стражнику, и тот замешкался. - Ты не слышал приказ? - с напором повторила девушка.
  Цин Але напоила пленницу из деревянной кружки. Когда та жадно выпила воду и подняла глаза, в них стояли слезы. Сейчас, при близком рассмотрении, девушка казалось совсем ребенком, подростком лет пятнадцати, многочисленные синяки на ее теле говорили о побоях.
  - За что Е Ланцю сделала такое с тобой? - спросила Цин Але и сердце ее сжалось, аккуратным жестом она отодвинула прядь прилипших волос с бледного лица измученной пленницы. Та молчала и не могла произнести ни слова. Тогда княжна повторила вопрос с напором:
  - Кто ты такая? За что тебя наказали?
  - Рада знакомству с вами, княжна, - попыталась сделать поклон девушка, но тело ее затекло, и движения не получались. - Меня зовут Е Бин. Вторая дочь генерала Е. Если Ланцю увидит, что вы мне помогли, у вас будут проблемы... Уходите, прошу вас...
  "Проблемы?! У нее будут проблемы из-за Е Ланцю? Какой бред!" - Цин Але помрачнела, поднялась на ноги и приказала развязать девушке руки.
  - Отвести барышню Е в мой зал и позвать лекаря! - Цин Але сорвала голос на крик, после чего обратилась к девушке. - Ничего не бойся, эта княжна обещает тебе разобраться в ситуации, никто не смеет привязывать дочь генерала на скотном дворе, или что это за семейные ценности? Этот генерал Е немедленно ответит перед князем!
  - Отец ничего не знает, - заплакала юная барышня. - Ланцю держала меня здесь в тайне от отца, - слезы заливали ее испачканное лицо.
  - Ваш отец не заметил исчезновения дочери, и вы считаете его невиновным? - Цин Але, уверенными шагами выйдя со скотного двора, направилась вместо архива в главный зал Мейгуй, где к этому моменту князь, генерал Цин и генерал Е обсуждали свои дела.
  Негодование и протест в душе княжны выросли в огромную стену, перед глазами мелькали картины редких моментов общения с собственным отцом, пока он был жив. В прежние годы эти моменты стоили для маленькой барышни дороже самой ценной вещи, самого дорогого украшения. И теперь, когда она отыскала грязный секрет Е Ланцю под носом у ее великого отца, ничего не ведающего о проделках старшей дочери, отвращение подступило с горлу Цин Але. Если бы она была натренированным солдатом, то сейчас открыла бы эту дверь в главный зал ударом ноги.
  Но то, как княжна распахнула двери зала и как вошла туда - оказалось не менее эпичным. Независимо от того, как отреагируют братья, девушка собрала всю решимость, которой обладала, и одолжила спокойствия и уверенности господина Не.
  - Меч, - потребовала Цин Але оружие у стражника около входа и тот, секунду поколебавшись, подчинился, отдав оружие, в недоумении стражник смотрел попеременно то на барышню, то на князя с генералом.
  Цин Але решительно направила меч, вынутый из ножен, в грудь генерала Е. Лицо девушки тронул легкий румянец, в глазах ее читался нескрываемый гнев. Старый генерал сидел за массивным столом из красного дерева, плотно уставленным картами и свитками, князь, наклонившись, стоял рядом и смотрел на карты Северного княжества и Южного царства, генерал Цин же развалился на скамье неподалеку. Цин Бэй опешил и поднялся на ноги.
  - Мей-мей, что случилось?! Успокойся, отдай мне меч, и расскажи все, как есть.
  Генерал протянул руку, но Цин Але дернулась в сторону и не позволила забрать меч. Хоть все прекрасно знали, что сестра князя плохо управляется с любыми видами оружия и что она никогда не обучалась искусству боя, ни у кого из присутствующих не было и подобия улыбки или насмешки. Вновь накаленная ситуация не предвещала ничего хорошего. Было очевидно - то, что расстроило сестру правителя, было чем-то ужасающим и разрушительным. Чиновники к тому же прекрасно осознавали, что даже провинись барышня более значимо, в худшем случае ее ждет неодобрение брата и легкое наказание.
  - Произошло, - потемневшим голосом ответила девушка. - Пусть этот генерал Е немедленно объяснится перед князем и передо мной. Генерал Е, отложите свои дела, только что в самом отдаленном углу вашего роскошного дворца я стала свидетельницей преступления - на скотном дворе в загоне привязанная веревками к столбу, обессиленная и в животном ошейнике, нашлась ваша дочь вторая барышня Е.
  - У вас есть еще одна дочь? - удивился Цин Бэй. - Генерал Е никогда ранее не упоминал о второй дочери. - Он посмотрел в побледневшее и исказившееся маской ужаса лицо генерала, а следом на лицо князя, которое, однако, не выражало понятных окружению эмоций.
  Князь, наконец, отвлек взгляд от карты, медленно положил на стол кисть, которую прежде долго крутил в руке, и с едва уловимым интересом посмотрел на картину перед собой.
  - Сестра этого достопочтенного умеет создать яркие ситуации, - многозначительно усмехнулся он. - Генерал Е, у вас на самом деле есть еще одна дочь? Почему этот князь не знает о таких существенных семейных обстоятельствах своего подчиненного?
  Бледный и растерянный, генерал Е совершил поклон:
  - Гун, не поймите неправильно этого недостойного генерала, эта вторая дочь - от наложницы, мы мало времени проводим вместе, и этот генерал отдал барышню на попечительство старшей дочери Е Ланцю.
  - Которая едва не выбила из сестры остатки духа, - гневно подхватила Цин Але. - На колени, генерал Е, это приказ, - выдохнула она.
  Старик, окончательно замешкавшись, поднял глаза на князя, тот же с интересом наблюдал, как разворачивается ситуация, генерал не двигался, и в зале повисло молчание.
  - Барышня Цин, как сейчас моя дочь, с ней все в порядке? - наконец, опомнился генерал Е, лицо его выражало смесь удивления, страха и раздражения, трудно было разобрать, что в действительности на сердце у этого скрытного старого волка.
  В разговор вмешался князь:
  - Почтенный генерал Е... - сделал паузу правитель. - Вы не слышали приказа? Моя сестра отдала вам приказ. - Князь снова медленно повернулся к генералу, после чего спокойно сел в его кресло, тон его казался непривычно мягким. - Ну же, генерал Е, что вас столь смущает? Когда Цин Але понесла наказание, к ней отнеслись со всей строгостью. На колени. - Князь жестом указал генералу.
  Цин Але вздрогнула, поддержка старшего брата оказалась для нее полной неожиданностью, девушка перевела на юношу непонимающий взгляд. Однако она тут же собралась с мыслями:
  - Генерал Е, ваша вторая дочь в моих покоях, если бы я не нашла ее сегодня случайно, неизвестно выжила бы она к рассвету или нет, состояние барышни очень тяжелое, она едва осознавала, что происходит.
  Генерал, стоя на коленях, склонил голову к полу:
  - Этот недостойный виноват, что не проследил за своей дочерью Е Ланцю и позволил ей бесчинствовать.
  - Пригласите сюда барышню Е, немедленно, - мрачно скомандовал князь.
  Через некоторое время уже двое стояли на коленях перед правителем.
  - Присутствующие здесь почтенные господа знают, что этот князь одинаково справедлив ко всем подданным - наказанию может быть подвержен и член княжеской семьи и представитель семьи генерала.
  - Как ты могла так поступать с сестрой?! - в сердцах крикнул на Е Ланцю отец. - Разве этот генерал не доверил тебе воспитание Бин?
  Барышня Е молча заливалась слезами, лишь бросив краткий взгляд в сторону Цин Але.
  - Верни меч, - вздохнул Цин Бэй и ловким жестом вынул из рук сестры оружие. - На сегодня всем хватит. Князь назначит наказание каждому и спросит по заслугам.
  - Все вон, - скомандовал Цин Лин. - Цин Але, иди к себе и позаботься о второй барышне Е. Барышня Е Ланцю, под домашний арест на месяц, у вас будет время обдумать поступок. Тем слугам, кто участвовал в издевательствах над дочерью генерала, по пятьдесят палок. Генерал Е, вы не в курсе даже того, что происходит у вас в доме, насколько вы осведомлены, что происходит в княжестве?
  Генерал Е побелел, лицо его перестало выражать эмоции.
  - Учитывая ваш возраст и то, что вы служили еще моему отцу, вам наказание не назначено. Однако этот князь настаивает, чтобы вы разобрались в ситуации и приняли все меры, чтобы подобное больше не повторилось.
  Вечером того дня Цин Але встретилась в саду с Цин Бэем, тот как раз направлялся проведать сестру, общего ужина в этот день не состоялось и юный генерал принес с собой корзину с еще теплой едой.
  - Посидим у фонтана, - пригласил он сестру. - Мей-мей, ты как истинная воительница сегодня схватилась за меч. Как жаль, что ты не умеешь управляться с оружием, из тебя получился бы грозный воин, - задумался вслух генерал. - Я впечатлен и глубоко удивлен, какая моя сестра в душе воинственная небожительница.
  Цин Бэй аккуратно обнял девушку за плечи, и Цин Але склонила голову брату на плечо.
  - Если бы не твоя поддержка, А-Бэй, я бы сошла с ума в этом безумном мире.
  - Ты еще даже не видела "этого мира", - улыбнулся Цин Бэй, его янтарные глаза светились мягкой братской любовью.
  - На Пике Ша было проще... но, если бы я осталась там, то сегодня кто помог бы второй барышне Е?
  - Моя смелая мей-мей вызволила барышню из беды, - Цин Бэй одобрительно сжал плечи сестры.
  - Ей уже лучше, но барышня почти не разговаривает, похоже, Е Ланцю запугала ее.
  - Теперь генерал Е будет внимательнее к дочерям и не позволит повториться чему-то подобному, не зря ж отхватил стыда, стоя перед тобой на коленях, - усмехнулся генерал и добавил. - Меня больше беспокоит другое. Такие, как генерал Е, не прощают и не забывают тех, кто поставил их на колени, даже если это сам князь.
  - Хочешь сказать, то, что произошло, может повлиять на отношения Цин Лина с поместьем Мейгуй? - встревоженно спросила Цин Але.
  - Не просто может, но и обязательно повлияет, - Цин Бэй воткнул травинку между зубов и откинулся на холодный мрамор фонтана. - Княжеству нужна поддержка Е, назревает война, генерал Е с армией как никогда нужен стране. И он - не тот человек, которого следует ставить на колени, моя дорогая сестра.
  - Так почему же Цин Лин поддержал меня? - смутилась девушка.
  - Быть может, потому, что не так он плох, как ты себе вообразила, и где-то в глубине его замерзшего сердца есть тревога за нашу малышку? - генерал, выдохнув, улыбнулся, и снова ободрительно сжал руку сестры. - Не думай о том, что произошло. Что сделано - то сделано, обратно не вернешь, открыто действовать против княжества генерал Е не решится, об остальном позаботится наш князь.
  Цин Але уткнулась лицом в плечо брата.
  - А-Бэй, прости, - на лазурные глаза ее навернулись слезы. - Я снова создала проблемы.
  Сзади послышались тяжелые шаги, которые Цин Але уже узнала бы безошибочно.
  - Проблемы - не совсем подходящее слово, Але-эр, - голос князя послышался со спины. - Я поддержал тебя, потому что на этот раз ты была права, и тобой двигали благие намерения, каким бы я был правителем, если бы позволил своим подчиненным истязать собственных детей? Надо признать, эта история впечатлила меня. Как ты нашла вторую дочь генерала, что ты забыла на скотном дворе? - князь сел рядом, Цин Але же еще плотнее прижалась к сильной руке Цин Бэя, смотря на старшего брата исподлобья.
  - Я отправилась в архив, - ответила девушка, - все произошло случайно.
  Князь вздохнул, чуть облокотившись на мрамор фонтана:
  - Ты не должна бродить одна, где вздумается, иначе, чем это отличается от безрассудного похода в горы?
  - Но разве в Мейгуй не безопасно? - возразила Цин Але. - Земли Е защищены от вторжения, отряды генерала охраняют границы.
  - Ты не можешь знать наверняка, где безопасно, кто твой друг, а кто - враг, и, ставя себя под удар, ты ставишь под удар и нас с Бэем, подумай об этом, - спокойно произнес князь.
  Цин Але опустила голову, она не могла не признать, что в словах Цин Лина был чистый смысл, она действительно вела себя неосторожно, как тогда в горах, так и сейчас в Мейгуй, от общения с барышней Е до рассказа о вражеском солдате.
  - Мей-мей признает, что была не права? - искоса посмотрел генерал Цин на прижавшуюся к его руке сестру.
  - Эта барышня уже устала извиняться, - зажмурилась Цин Але. - Но в этот раз должна признать, что была не права.
  Князь встал и направился в сторону своего зал.
  - Готовьтесь к отъезду, завтра едем в столицу, - фигура его исчезла среди розовых сакур.
  В утро отъезда к Цин Але в зал постучались, на пороге стояла вторая барышня Е, она была одета в скромное синее ханьфу, ничем не выдающее ее высокого положения, бледное лицо ее обрамляла аккуратная прическа, заколотая деревянной шпилькой с резным наконечником.
  - Барышня Цин, я не могла не прийти попрощаться с вами и поблагодарить вас. Если бы не ваша доброта ко мне, то неизвестно, чем бы на этот раз закончилась злость сестры... - девушка замялась. - Прошу вас, будьте осторожнее с Е Ланцю, ее желание быть первой оставляет выжженные следы всюду, где ступает ее нога.
  Цин Але сделала приветственный жест:
  - Вы с Е Ланцю дочери одного отца, но насколько же вы разные. Я распорядилась, что буду ждать ваши письма в Ханьшань не реже двух раз в месяц, чтобы знать, что с вами все в порядке. И, быть может, позднее вы навестите меня в столице?
  Е Бин отрицательно покачала головой, в ее серых глазах застыли прозрачные слезы, черты ее лица и сейчас казались изможденными и заостренными, однако в каждом ее жесте читалось благородное происхождение.
  - Цин Але, вы прекрасны как небожительница, в столице будьте осторожны и внимательны, - попросила Е Бин, подняв влажный взгляд на княжну. - Не приглашайте меня к себе, нельзя. Отец непременно воспользуется этим приглашением и вместе со мной отправит Ланцю, отец настроен сделать сестру женой вашего брата, этот брак уже витает в воздухе, барышня Цин, Е Ланцю должна находиться дальше от вас, иначе она испортит вам жизнь. Слуги сказали, что князь вступился за вас, когда вы вступились за меня... Е Ланцю не прощает подобных обид и еще непременно встанет на вашем пути. Если она добьется своего и получит статус жены князя, каких дел она может натворить дальше? - Е Бин опустилась на колени и совершила поклон.
  - Поднимитесь, - мягко сказала княжна и помогла Е Бин встать, та протянула ей вышитое цветами розовой сакуры маленькое шелковое саше.
  - Я принесла вам травы, слуги рассказали, что вы практикуете медитацию успокоения, с этими травами вам будет легче войти в формацию, я немного разбираюсь в растениях, - Е Бин опустила взгляд и поклонилась княжне. - Прощайте, Цин Але, я никогда не забуду того, что вы для меня сделали.
  - Прощайте, барышня Е, берегите себя и не позволяйте этой лисице вас обижать, - Цин Але, распрощавшись с девушкой, снова пошла искать Цин Бэя, чтобы поговорить с ним про отъезд из Е.
  Аллея сакур, ведущая к старому храму Мейгуй, была усыпана нежными лепестками, словно сами небеса открылись и обрушили на землю цветочный дождь. Воздух после кратковременного дождя был наполнен терпким ароматом цветения, каждый шаг по аллее вызывал легкий шорох под ногами. С обеих сторон дорожки величественно возвышались статуи героев княжества, выполненные из белого мрамора, который переливался серебром под слабыми лучами солнца. Цин Але останавливалась около каждой статуи, чтобы рассмотреть детали, генерал Цин с интересом следовал за сестрой. Так, прогуливаясь на аллее, где по заказу генерала Е были установлены эти статуи Цин Лина, Цин Бэя и лучших воинов Северного Княжества, Цин Але спросила:
  - Что значит, ты снова не едешь с нами в Ханьшань, почему?
  Генерал, вздохнув, ответил:
  - Вчера я получил письмо из Ханьши от образцового наставника Ши с информацией, что ученики школы Ханьши готовят ежегодные соревнования, у меня есть дела на полигоне на пару дней и после я присоединюсь к вам с братом. Нет повода огорчаться.
  - Когда тебя нет рядом, все идет наперекосяк, - огорчилась Цин Але.
  Цин Бэй, остановившись у собственной статуи, ответил:
  - В столице все иначе, ты быстро привыкнешь, даже не сомневаюсь, никто не посмеет донимать тебя нежелательным обществом, кроме нашего брата, конечно, - рассмеялся юноша.
  Вместе с сестрой генерал смотрел на искусно изготовленную собственную статую - поза мраморной фигуры была полна героизма и движения, высеченный взгляд - острым и проницательным. На плаще его были изображены драконы в полете, а в руке он держал жетон княжества с белым драконом. Далее вдоль аллеи стояла статуя Цин Лина, Цин Але подошла рассмотреть ее поближе: правитель застыл в холодном мраморе, каждая деталь статуи была выполнена с поразительной точностью. Цин Але подумала, что, возможно, этот странный отстраненный человек в глубине души не так и плох, ведь на этот раз он не остался безучастным к чужой беде. Однако тут же девушка вспомнила, как на озере Веньян сводный брат, ни на секунду не замешкавшись, вспорол мечом тело водного духа, и вздохнула.
  "Как бы то ни было, еще предстоит во всем разобраться, но больше не стану называть этого самоуверенного наглеца отбросом", - девушка рассматривала умело выточенное искусным мастером лицо статуи.
  - Красив, как и в жизни, - выдернул ее из мыслей Цин Бэй.
  - Что? Да. - Растерялась Цин Але.
  - Так мей-мей признает нашего князя красавцем? - начал подтрунивать генерал.
  - Отстань, - рассердилась Цин Але и отвернулась. По пути аллеи следовали статуи других героев: заклинателей, образцовых наставников. Каждая статуя была уникальной, со своими отличительными чертами и атрибутами в руках, отражающими умение и мастерство воина. Если в руках у Цин Лина был духовный меч, то в руках некоторых образцовых наставников оказались свитки и записи.
  В самом конце аллеи взгляд девушки привлекла впечатляющая по красоте статуя барышни с раскрытыми крыльями феникса. С высоты пьедестала барышня казалась небожительницей - ее открытый бесстрашный взгляд был идеально передан в мраморе и устремлялся в небо, от крыльев исходило огненное свечение. В руке у девушки-воина был сверкающий белый меч.
  - А-Бэй, кто это? - Цин Але не могла отвести глаз.
  Генерал подошел со спины и чуть приобнял мягко сестру.
  - Она прекрасна, - согласился юноша. - Скоро вы сможете познакомиться, эта барышня из лучших учеников образцового наставника Ши Хуанлуна, старшая дочь магистра Цзиньши, барышня Цзиньши Хуан. Эта дочь магистра обладает уникальным по своей природе заклинательским даром, энергией феникса, она сильнейший воин и заклинатель княжества из числа старших учеников, и скоро она станет твоей наставницей.
  Цин Але завороженно смотрела на статую барышни Цзиньши, в слабых лучах солнца после дождя она казалась истинным божеством.
  - Эта барышня Цзиньши, она и в жизни настолько красива? - поинтересовалась Цин Але спустя время.
  - Скоро увидишь сама, - подбодрил сестру генерал. - Под началом барышни Цзиньши и образцового наставника ты будешь в полной безопасности, это самой главное для нас с А-Лином.
  На следующее утро, прощаясь, генерал Е, наблюдая за Цин Лином, обратился к нему с извинениями:
  - Прошу прощения за возможное неудобство, вызванное моей дочерью, перед вашей светлостью. Ланцю, как вы могли заметить, немного эмоциональна, но я уверен, что ее сердце открыто для великих чувств. Позвольте мне заверить вас, что ее пристрастие к вашей особе не вызывает никаких проблем, а наоборот, мы видим вас как самого достойного и почетного гостя нашего поместья. Наша семья всегда откроет двери перед князем и его семьей.
  
  Глава 11. Этот князь переходит границы, распускает руки и открывает формацию
  
  В день отъезда из Мейгуй в Ханьшань Цин Але в самый последний момент узнала, что ее личные вещи поедут вместе с отрядом воинов князя, а сама она полетит на мече вместе с князем, эта новость выбила барышню из реальности в состояние полного замешательства. Летать на мече Цин Але не умела, к тому же высота очень пугала ее, да еще и оказаться в такой близости со сводным братом, испытывая страх, от которого тело цепенеет, а разум отказывается соображать. Разумеется образцовый наставник Гу Цзю не нашел времени обучить свою подопечную перемещениям на магическом мече, как не обучил и элементарному заклинательству. Если раньше девушка легко относилась к тому, что большая часть умений прошла мимо нее и радовалась свободе и возможности лишний раз поиграться в деревне с Су Ли, то теперь, понимая, что во многом уступает в умениях да еще и каждому встречному, Цин Але вспомнила наставника с нехорошими мыслями. Единственное, что девушка успела сделать - это взять с собой травы для медитации, которые ей дал наставник Гу и саше с травами барышни Е Бин.
  За пределами поместья Е Цин Бэй, кратко махнув сестре рукой, вспарил на своем мече в воздух и крикнул на прощание:
  - Мей-мей, не скучай, скоро увидимся! Окутанный лучами пламенного солнца, твой почтенный брат прилетит к тебе, как только сложится возможность.
  Какое уж тут скучать, Цин Але было страшно и ноги ее не слушались. Цин Лин встал на меч кожаными военными сапогами и тот чуть приподнялся над землей, касаясь лезвием травы, высокая фигура князя в темном плаще с золотой каймой, выглядела величественно на этом магическом мече. Меч князя назывался Фенбао Шиджи*, что означало - посланник бури, все в княжестве знали, что этот меч князю вручил сам небесный бог Ян-Инь Тянь после прохождения испытания среди заклинателей духовной школы, князь получил этот великий меч, как заслуженный трофей.
  Этот меч таил в себе долгую историю, и поскольку князь получил его как божественное оружие еще в возрасте пятнадцати лет, то с тех пор был неразлучен с мечом, но пользовался им крайне редко. Князь протянул сестре руку с молчаливым призывом покорно встать рядом с ним на его оружие.
  Неотрывно глядя испуганным взглядом на этот меч, Цин Але растерялась и не могла пошевелиться. Поскольку рядом не было чиновников и генерала Е, они остались с братом наедине, девушка позволила себе неофициальный тон.
  - Цин Лин, нет, я не умею, никогда не летала на мече, к тому же очень боюсь высоты, - едва слышно проговорила княжна. - Я не смогу.
  - Тебе нечего бояться, разве этот князь не с тобой и не удержит тебя? Ну же, вперед. Нам пора вернуться домой. Кроме того, этот непревзойденный меч мчит быстрее ветра, он очень устойчивый и покорный. Не то, что некоторые, - едва заметно усмехнулся правитель.
  Цин Але неохотно сделала несколько медленных шагов в сторону брата, и он тут же поймал ее за руку, девушка посмотрела на него и нахмурилась, невольно отступив на один шаг назад. Посланник Бури под ногами юноши пульсировал слабым сиянием, в нетерпении ожидая момента, когда сможет сорваться в полет и разрезать небесный свод голубоватым острием.
  - Может, стоило подождать возвращения Ян Луня и полететь на нем?
  - Этот дракон не нанимался к тебе в извозчики, - язвительно усмехнулся Цин Лин и дернул сестру за руку так сильно, что та вмиг оказалась в его объятиях. Легко подхватив барышню, он поставил ее на меч рядом с собой так, что Цин Але могла смотреть вперед, в сам князь стоял сзади и крепко держал ее за талию.
  Княжна, от внезапного испуга задержав дыхание, почувствовала себя пойманной птицей, пути к отступлению у нее уже не было, бессмысленно было взывать к совести этого наглеца и говорить: "Ваша светлость, будьте снисходительны, я всего лишь хрупкая барышня и мне сейчас страшно".
  Впрочем, очень быстро девушке стала понятна непреложная истина. Этот человек не будет снисходительным, особенно в тот момент, когда тешит свое эго. Цин Але чувствовала, как ее сковывает расползающийся по телу страх. Казалось, князю это нравится - он лишь ухмылялся за ее спиной. В этот миг меч, словно живое существо с крыльями, взмыл в небеса, неся двух людей над миром, похоже, и время замерло в восхищении. Цин Але огромными усилиями сдержала крик и теперь в оцепенении наблюдала, как внизу под их с князем ногами плыли паровые облака, а розовые сады Мейгуй сделались маленькой театральной декорацией, исчезающей вдалеке. Воздух казался свежим и прохладным, под ногами менялись пейзажи - с цветущих сакур на поля, озера и бамбуковые рощи. Князь крепко обнял девушку за талию и прижал к себе, накрыв ее плечи своим военным плащом из плотной ткани так, чтобы ветер не мог добраться. От такой близости тел Цин Але смутилась, и сердце ее заколотилось быстрее, девушка боялась, что брат увидит ее смущение, перемешанное со страхом, но отступить на шаг вперед она не могла.
  - Ну, как тебе, нравится? - склонившись над ее ухом, спросил юноша. - Совсем не страшно, если ты в надежных руках.
  Цин Але, чуть повернувшись, искоса посмотрела на обнимающего ее правителя и снова подумала, что наглости и самоуверенности этому человеку не занимать. Насколько он был прямолинейным и в то же время отстраненным, бессердечным и старающимся все взять под свой контроль - и как вообще эти качества смогли сочетаться в одном человеке?
  Спиной девушка через тонкое ханьфу чувствовала крепкое тело князя, от объятий даже в полете становилось жарко, однако юноша не ослабил хватку. Руки его крепко обвили тело Цин Але, беззастенчиво захватив чуть выше талии под самой грудью.
  Они пролетали, сквозя через толщу белых облаков, над вытянувшимся к солнцу стройным бамбуковым лесом, Цин Лин опустился чуть ниже, и теперь меч летел над вершинами зеленых стеблей: бамбук шелестел, как древняя флейта, тени и свет от полуденного солнца танцевали на земле замысловатый танец. Когда вдали блеснули зеркальные поверхности озер, князь спустился на мече еще ниже. Глаза озер блестели словно сапфиры, вплетенные в земную золотую ткань, над водной гладью парили цапли, их отражения в воде сливались, создавая рябой полупрозрачный узор. В этом месте меч совсем замедлил полет, позволяя вдохнуть прохладу воды и рассмотреть вблизи это озеро.
  - Але-эр, остановимся ненадолго, хочу показать тебе эти места, - сказал князь. - Это озеро называется Тьяндзинь Ху**, вода в нем теплая, почти горячая, из-за близости горячих источников. Мы уже в шаге от города, прогуляемся немного, чтобы ты пришла в себя после полета. Во дворце нас уже ждут, можно сказать, у тебя последний момент, чтобы почувствовать себя свободной.
  Цин Лин ловко спрыгнул с меча и подхватил на руки потерявшую равновесие сестру, та вздрогнула. Когда князь поставил ее на землю, ноги берышни предательски пошатнулись, и она снова упала князю на грудь. Не сдержав усмешку, юноша подхватил ее разгоряченными руками.
  - Почему ты приехал за мной сам, не отправил чиновников доставить меня в столицу? - решилась на вопрос Цин Але, чтобы разрядить неловкую ситуацию близости. - Разве у занятого князя нет других забот и дел?
  Цин Лин с равнодушным видом сел около озера, всматриваясь в горизонт, и неохотно ответил:
  - Разве луна без облаков была бы ясной?*** Я не мог доверить столь важное дело ветру, который разносит осенние листья. А чиновники - лишь тени на своде столицы Ханьшань, разве можно было поручить кому-то постороннему настолько ответственную миссию? - Цин Лин внимательно посмотрел на удивленное лицо сестры и ухмыльнулся. - Не надумывай лишнего. У этого князя просто были дела на пути в Ша.
  "Ну, разумеется, все это не было затеяно ради нее, у брата всегда практичный подход к делам и напрасных действий он не стал бы совершать", - подумала Цин Але и рассердилась на себя за несдержанные вопросы.
  - Ты должна признать, - князь одернул сестру, сидящую рядом с ним на берегу озера, - ты уже строила разные предположения и все они пролетели мимо цели, стратег из тебя - никакой. Домыслы о том, что планируется твое замужество, домыслы о том, что барышня Е Ланцю - моя наложница, и другие фантазии, - юноша явно намекнул на военный переполох в Е.
  - Так значит, барышня Е не станет наложницей? - Цин Але необдуманно бросила вопрос, как только он пришел ей в голову и тут же покраснела. Из всего перечисленного князем она зацепилась только за слова о наложнице. Разумеется, юноша не мог не заметить этого. Цин Лин, повернувшись, со снисходительным выражением лица посмотрел на смутившуюся барышню и пафосно заявил:
  - Разве этот князь сказал, что Е Ланцю не будет моей наложницей? Прозвучало, что она ею не является сейчас. Неужели Але-эр все-таки ревнует?
  Цин Але с раздражением отодвинулась подальше, смутившись в очередной раз и оправила дорожное ханьфу.
  - Глупости, какая ревность. Мне просто любопытно. Нам пора в Ханьшань, - сухо сказала она, пытаясь подняться на ноги. - Где ваш великий меч?
  В этот момент князь дернул ее за рукав, и девушка потеряла равновесие, снова упав юноше в руки.
  - Не торопись, - сдержанно сказал он, глядя ей в глаза. - Я привел тебя сюда не просто так. И, когда мы вдвоем, тебе необязательно соблюдать формальности, ты можешь называть меня, как тебе хочется.
  Цин Але была вне себя от гнева, ей вовсе никак не хотелось называть этого наглеца. Грубо оттолкнув брата, она попыталась отстраниться, но у нее снова не получилось, князь крепко обнял девушку и развернул ее лицом к озеру.
  - Неужели ты еще не поняла, что твоих сил недостаточно, чтобы справиться со мной? Смотри внимательно, - сказал он, одной рукой крепко прижимая барышню к груди, а второй рукой выпуская поток голубоватой прозрачной энергии в сторону зеркальной глади озера. - В Тьяндзинь Ху уже более восьми лет существует формация, - с этими словами брата Цин Але увидела, как воды озера поднимаются ввысь, брызгая и формируя неровную кромку стен тоннеля.
  Среди прежде спокойной глади с большой скоростью создавались маленькие водные воронки, каждая из которых как столп поддерживала водные стены. Внутри тоннеля, который теперь казался со стороны стеклянным, было светло и просторно.
  - Идем, - скомандовал Цин Лин, встал на ноги, и крепко сжав ладонь Цин Але, потянул ее за собой внутрь тоннеля.
  Под их ногами была твердая, но прозрачная поверхность, как кромка льда, скользкая и прохладная. По мере их продвижения воздух становился теплее и наполнялся свежестью, в какой-то момент показалось, будто тоннель уходит вверх в небеса.
  Цин Але от неожиданности происходящего непроизвольно крепко сжала руку юноши, сама того не замечая. Цин Лин взглянул на барышню, как та растерянно огромными лазурными глазами рассматривает путь в формацию и движущиеся стены тоннеля, внутри которых продолжались потоки течений и плавали рыбы.
  Вскоре уклон вверх ощущался уже явно, и стало трудно без ступеней подниматься вверх.
  - Я понесу тебя, - сдержанно сказал Цин Лин и, не дождавшись ответа, подхватил девушку на руки. Не успев возразить, Цин Але слегка сощурившись, заглянула в глаза князя, но никаких эмоций прочесть там не смогла.
  Нахмурившись, девушка сказала:
  - Это было необязательно, почему ты постоянно себя так развязно ведешь? То тебе нет дела, то вдруг ты решаешь, что я - твоя собственность и вытворяешь, что вздумается?
  - Что я вытворяю? - вернул вопрос Цин Лин. - Подъём крутой, хочешь идти пешком?
  По мере того, как князь поднимался выше, держа на руках Цин Але, магический тоннель все больше отдалялся от водной глади озера.
  - Может, объяснишь, куда мы придем? - спросила княжна.
  - Скоро сама увидишь, - бросил юноша, не вдаваясь в лишние рассуждения.
  С каждым шагом Цин Лин чувствовал, как земная тяжесть покидает его тело, и оно становится легче, словно состоит из воздуха. Наконец, тоннель полностью раскрылся, и юноша вышел на ровную дорогу. Цин Але никогда прежде не видела ничего подобного, но ей было предельно понятно, что они оказались вдали от озера Тьяндзинь, формация привела их в новое место. Девушка и представить не могла, что ее брат в своем еще юном возрасте владеет столь сильными заклинаниями. Получается, все те господа, кто искренне восторгался талантами правителя, не льстили, а говорили правду.
  - Теперь можешь отпустить, - тихо сказала Цин Але практически на ухо князю. Юноша был так близко к ней, что она чувствовала биение его сердца и размеренное дыхание, похоже, подъем в гору его вовсе не утомил.
  - Что, если мне нравится, когда ты в моих руках? - отозвался Цин Лин. - Отпущу, когда сочту нужным.
  Каждым своим словом князь дразнил барышню, в душе которой одна волна негодования сменялась следующей, после уступая место смущению и неловкости. Широкая дорога под ногами юноши была вымощена серым камнем, на котором скользили зеленоватые следы мха и поросли, дорога вела к воротам дворца, сотканным, как показалось Цин Але, из тончайших нитей света. Этот дворец, высеченный из прозрачного кристалла, отличался внешне от привычных земных дворцов, вытянутые башни его возносились в еще более высокие слои небес, а покатые крыши сверкали зеркальной черепицей, отражая падающие на них солнечные лучи и создавая радугу вокруг стен.
  Вокруг дворца звучала слабая едва заметная слуху мелодия, казалось, будто эта музыка создана ветром, играющим на сотнях висячих колокольчиков и ветряных цитрах. Воздух пропитался влажным ароматом цветов и соленой воды озера. Над головами князя и девушки низко проплывали паровые облака, врезаясь на пути своем в своды дворца и рассыпаясь на мириады белоснежных брызг. Здесь, в этой формации, все земное соединялось с божественным началом, тонкая грань стиралась. Это путешествие было чем-то похожим на формацию с господином Не, но оказалось более реальным и осязаемым.
  - Цин Лин? - обеспокоенно спросила княжна, больше не в силах сдерживаться. - Это дворец небесного бога Ян-Инь Тяня?
  Князь промолчал, не глядя на девушку, но дыхание его дрогнуло. Цин Але крепко вцепилась в полу плаща брата, сжав до боли костяшки пальцев:
  - Как такое возможно? Нельзя по своему желанию открыть формацию и прийти в гости к небесному богу! - воскликнула в сердцах девушка.
  Юноша повернул голову и молча посмотрел на нее, при солнечном свете его черные глаза едва заметно отдавали синевой. Объяснить ей сейчас или оставить на потом? В итоге он не нашел решения и проигнорировал вопрос.
  Каменные ступени впереди вели к хрустальным воротам дворца, Цин Лин остановился, не отпуская Цин Але, и в этот момент из ворот появилась высокая фигура в бело-золотом халате со сверкающим серебристым венцом, соединяющим волосы в прическу и мяньгуанем****, с которого свисали прозрачные кристаллы. Князь, наконец, опустил барышню на землю, а сам склонился в глубоком поклоне и после встал на колени.
  - Учитель, этот ученик приветствует тебя в небесном дворце, - склонил голову Цин Лин. Цин Але выдохнула.
  - Учитель?! Небесный бог Ян-Инь Тянь - твой учитель?!
  - Поднимайся, - мягко произнес низким голосом Ян-Инь Тянь, похоже, твоя барышня сейчас лишится сознания, - едва заметно улыбнулся небесный бог, с теплом взглянув на Цин Але. Цин Лин поднялся на ноги, Ян-Инь Тянь подошел ближе и взял юношу за плечи.
  - Мы не виделись больше года, почему ты пришел сейчас?
  Цин Але остолбенела, происходящее около небесного дворца не укладывалось в ее сознание, учителем ее старшего сводного брата был сам верховный небесный бог, мифический и недоступный для земных людей, даже для заклинателей высокого ранга и образцовых наставников. Было достоверно известно, что Ян-Инь Тянь снисходит на землю раз во множество лет и только для общения с правящим императором в обстоятельствах, особо требующих внимания. Чем этот самоуверенный юноша заслужил подобные почести? Неужели таланты его и врожденный дар столь высоки, что сам небесный бог принял его в ученики?
  - Цин Але, поклонись, - обернулся князь, выдернув сестру из оцепенения.
  - Простите, - девушка упала на колени перед божеством, - эта барышня не смогла совладать с эмоциями. Великий небесный бог Ян-Инь Тянь, княжна Цин Але приветствует вас.
  Девушка пыталась отыскать поймать нужные мысли, чтобы выразить эмоции, но все слова предательски застряли в горле и все, на что она оказалась способна, это с широко раскрытыми глазами и замиранием сердца бесцеремонно рассматривать стоящего перед ней небесного бога и впитывать в себя эмоции от этой встречи. Глаза Цин Але, полные смятения и восхищения, загорелись, словно два лазурных солнца, в отражении их читалась самая величественная фигура Поднебесной. Ян-Инь Тянь поднял девушку на ноги, рассмотрев ее с улыбкой и задержав внимание на ее плече.
  - Твою барышню ранили? - с беспокойством округлив глаза, небесный бог обернулся к юноше. - Как такое могло произойти?
  Цин Лин, сжав до боли полу плаща, поднял глаза на небесного императора.
  - Учитель, этот князь виноват, хоть нападение Шоху Инчена случилось еще до прибытия в Ша. Ваш ученик должен был предвидеть.
  - Даже боги не могут предусмотреть всего, - вздохнул Ян-Инь Тянь, - не бери на себя слишком много, Цин Лин.
  Цин Але решилась возразить:
  - Рана уже почти зажила, и вины князя здесь нет, эта барышня получила рану по своей неосмотрительности.
  Ян-Инь Тянь, скрестив руки на груди, прищурился и посмотрел в глаза Цин Але:
  - Раны, полученные от таких могущественных демонических существ, как Шоху, не могут пройти бесследно, хорошо, что целительская энергия А-Лина помогла ране затянуться, но след от шрама на твоем плече виден за сотню ли.
  - Поэтому ваш ученик сегодня здесь, учитель, - снова поклонился юноша. - Этот князь просит вашей помощи, чтобы исцелить ранение барышни.
  - В таком случае вам обоим придется остаться до рассвета, пройдем во дворец, - жестом пригласил гостей Ян-Инь Тянь.
  Цин Але с непониманием взглянула на брата, но тот был сосредоточен и смотрел только на учителя.
  - Благодарю вас, учитель, - с лицом, полным сдержанной покорности, поблагодарил Цин Лин, взял сестру за руку и вместе они поднялись по ступеням и прошли внутрь хрустального небесного дворца.
  
  Примечания после главы:
  *Фенбао Шиджи (风暴使者) - посланник бури, основное магическое оружие правящего князя Северного княжества, кроме меча князь владеет также духовной сетью Цзынси Ванлио и кнутом Лейян Биан.
  ** Тьяндзинь Ху(天镜湖) - зеркало небес, озеро-формация вблизи столицы, путь к небесному дворцу Ян-Инь Тяня.
  ***Луна без облаков не бывает ясной (月无云不朗) - китайская идиома, подразумевающая, что даже в простых вещах есть свой тайный смысл, непредсказуемость и скрытые причины, тем самым князь дает понять, что не хочет говорить о тех скрытых мотивах, по которым он приехал на Пик Ша лично.
  **** Мяньгуань - головной убор императора в древнем Китае, с которого перед глазами висят жемчужины, внешне представляет собой шапку-заколку с жемчужными завесами, которые предназначены для защиты глаз от злых духов и подчеркивания величия правителя.
  
  Глава 12. Эта барышня потеряла контроль во дворце небесного бога Ян-Инь Тяня
  
  - Здесь в небесном дворце нет достаточного места для земных гостей, если бы ты предупредил меня заранее, сейчас начался период сброса "драконьей кожи"*, все свободные залы заняты богами в стадии изменений, Цин Лин, барышня, можете обустроиться в этом зале, - Ян-Инь Тянь указал на белоснежный хрустальный зал и гости вошли внутрь.
  Стены внутри зала оказались из материала, похожего на кристаллы, отсюда дворец и получил соответствующее название, и только благодаря своей неоднородной текстуре стены не просвечивали, зал был надежно защищен от посторонних глаз. Внутри под прозрачным белым пологом стояла большая кровать, а, если пройти вглубь зала, то за шторами из мелких драгоценных камней, нанизанных на серебряные нити, открывалась парящая купель.
  Ян-Инь Тянь отдал распоряжения, и существо с клювом птицы вместо носа на бледном лице кивнуло, отправившись срочно выполнять приказ верховного бога.
  - Барышня, рану нужно открыть, - указал на плечо девушки Ян-Инь Тянь. - Я смогу исцелить удар Шоху Инчена, а Фен И Тяньши** (видимо, речь шла о помощнике-птице) приготовит снадобье, которое выровняет искажение ци. Вам не о чем беспокоиться, почтенный Фен - древний целитель, ему по силам справиться с ядами синеликого Шоху, - пояснил Ян-Инь Тянь.
  Цин Лин, посадив сестру на белое кресло из такого же хрусталя, как и сам дворец, бесцеремонно стянул одежду с плеча девушки. Цин Але вздрогнула и укоризненно посмотрела на брата, который опять "принялся за прежнее". Однако под внимательным взглядом небесного бога возразить действиям этого наглеца не посмела.
  Ян-Инь Тянь, словно уловив напряжение Цин Але, заметил:
  - Барышня, этот мой ученик никогда не отличался чувством такта, вам следует простить его грубость, А-Лин не со зла так себя ведет, он беспокоится за ваше духовное ядро, здоровье и жизнь.
  Цин Але с удивлением заметила, как Ян-Инь Тянь одарил Цин Лина мягким взглядом, слишком теплым и открытым, и в очередной раз безуспешно попыталась понять, чем этот дерзкий юноша смог заслужить столь высокую благосклонность. Небесный бог приложил прохладную ладонь к коже девушке и в зарубцевавшуюся рану в тот же момент проник поток свежей целительной энергии, эта энергия была намного мощнее, чем от исцеления Цин Лина, но по физическим ощущениям Цин Але уловила сходство и подумала, что, вероятно, целительский дар князь перенял от божественного учителя. Это казалось уже не просто удивительной новостью, а ошеломляющим странным обстоятельством. Почему А-Бэй никогда прежде не рассказывал, что их брат учился у самого небесного бога? Впрочем, и многие другие обстоятельства ускользнули от Цин Але за прежние годы. Одно было ясно, как светлый день - ей самой более действительно нет места на Пике Ша, она должна найти ответы на вопросы и разобраться в происходящем. Часть ответов явно была скрыта в прошлом Цин Лина, и потому Цин Але решила узнать как можно больше информации о временах юности князя.
  Когда в Хрустальном Зале снова возник высокий и худощавый Фен И Тяньши в бледно-голубом халате с серыми кисточками и прицепленным к поясу мелодичным колокольчиком (вероятно, назначением этого колокольчика было - оповещать о прибытии небесного посланника Фена), Цин Але увидела в руках у целителя белый кувшин с парящим снадобьем. Господин Фен аккуратно поставил серебряный поднос с кувшином и пиалой на небольшой хрустальный столик перед девушкой.
  - Барышня Цин, - глухим голосом произнес небожитель и чуть склонил голову в почтительном жесте. - Этот Фен приготовил целебное снадобье, способное нейтрализовать яд демона Шоху и выровнять течение вашей ци. Однако яд Шоху уникален по своей природе и отличается от остальных демонических ядов, он проникает слишком глубоко в меридианы, мешая становлению ядра небожителя. А вам в год до церемонии совершеннолетия еще предстоит окончательно сформировать ядро. Скорее всего, целью демона было - приостановить ваше становление как небожительницы. Яд Шоху Инчена выводится лишь снадобьем с добавлением афродизиака. Этот афродизиак на ближайшую ночь вызовет жар и усилит ваши скрытые эмоции и желания, вам придется собрать силы и перетерпеть действие снадобья до рассвета, ученик небесного бога Цин Лин позаботится о вашем состоянии и пробудет с вами, чтобы проконтролировать процессы. До первых лучей солнца вам нельзя будет покинуть Хрустальный Зал, вы можете отдохнуть и воспользоваться всем, что здесь видите, горячей купелью и напитками, до рассвета воздержитесь от другой еды, чтобы снадобье как можно скорее подействовало на ваши меридианы.
  Дав наставления, Фен И Тяньши, налил из кувшина в пиалу парящее снадобье, проследил, чтобы Цин Але выпила все до последнего глотка, поставил приборы обратно на поднос и удалился.
  - Что ж, раз угощать гостей нет возможности, - развел руками Ян-Инь Тянь, - Цин Лин, для тебя вино и фрукты, а вам, барышня, удачи до рассвета, - с этими словами, многозначительно хмыкнув, небесный бог вышел из Хрустального Зала и плотно закрыл за собой резные двери.
  Цин Але стыдливо натянула на плечо рукав ханьфу и вздохнула. Цин Лин, скинув дорожный плащ и открепив духовный меч от пояса, сделал глоток вина и сел за низкий хрустальный стол, на котором в аккуратном порядке были разложены духовные скрижали, оставленные небесным богом. Однако, вскоре поняв, что у него нет сейчас желания изучать трактаты, он со скучающим видом встал и прислонился лбом к небольшому окну, из которого открывался однообразный вид на парящие облака.
  - Что-то чувствуешь? - отстраненно спросил князь Цин Але. - Снадобья Фена - всегда особый вид искусства врачевания. В прежние годы приходилось пить, небожитель Фен - исключительный талант.
  - На вкус показалось сладким, - подумав, ответила Цин Але. - Выходит, тот горный демон ранил меня намеренно, чтобы занести яд в меридианы. Он знал, кто я такая, и что я поднимаюсь в гору в тот день, этот Шоху устроил ловушку и преследовал скрытые цели, навредив телу и духовному ядру, но не желая при том моей смерти.
  Цин Лин, обернувшись, исподлобья посмотрел на барышню и промолчал. Он не мог, не имел права здесь и сейчас поведать ей историю об осколке мощнейшей лазурной печати, заключенной в ее теле и крови. Он уже и так допустил ряд ошибок и несвоевременно шокировать юную барышню столь ужасающими подробностями ее рождения - означало снова поставить под удар ее состояние, равновесие и без того слабый поток ци. Они с Цин Бэем давно приняли решение, что чем дольше Цин Але не знает о своем "недуге", тем проще ей будет жить. Сейчас самым главным делом было - избавиться от яда Шоху. Когда на Пике Ша Цин Лин попробовал сам излечить сестру, то сразу понял, что яд уже проник слишком глубоко в ее меридианы. Поймав мысли о собственном бессилии, юноша был зол, не сдержан, но в то же время мучился чувством вины и все последующие дни остро ощущал уязвимость, не свойственную ему и его боевому с ранних лет характеру лидера. Именно в тот день, когда открылась суть ранения Цин Але, стало понятно, что без участия Ян-Инь Тяня это дело не обойдется. Однако узнав об отсутствии божественного учителя в небесном дворце, принял вместе с генералом Цин решение задержаться в поместье Мейгуй, до момента, пока не получил новости о возвращении учителя в небесный чертог. Цин Лин не предупредил Ян-Инь Тяня о визите из какого-то внутреннего предчувствия, что надо сделать все молча и спокойно, не давая лишнего повода для пересудов в небесном городе среди других божеств. Стараясь скрыть информацию от лишних глаз, чтобы никакими путями она вновь не дошла до демона Шоху, Цин Лин проявил осторожность и долгие дни взращивал опасения вперемешку с надеждой в своей душе. Все предыдущие дни князь тревожно спал и сейчас, когда вопрос уже был практически решен с помощью божественных чертогов, он вдруг почувствовал себя безмерно уставшим. Медленно опустившись на кресло около кровати под прозрачным пологом, он откинулся на хрустальную его спинку и закрыл глаза.
  - Как вышло, что сам небесный бог выбрал тебя в ученики? - решилась спросить Цин Але, стараясь не вкладывать в слова слишком много эмоций, чтобы казалось, будто у барышни праздный интерес. Князь вернул вопрос, не открывая глаз:
  - Хочешь знать, чем твой грубый брат заслужил такие почести? История долгая, сейчас уже всего не вспомнить в подробностях... Когда мне было пятнадцать лет, от духовной школы Ханьши были приглашены все молодые ученики старейшин для состязаний в силе и мастерстве на озере Тьяндзинь Ху. На эти состязания пожаловал сам небесный бог в окружении нескольких приближенных небожителей. Он смотрел их от начала и до конца вместе с почтенными старейшинами, образцовыми наставниками, тогда по окончании состязаний он выбрал меня и оказал почести, которым ранее не удостаивался никто из учеников Ханьши. Вероятно, казалось бы, скромные умения твоего брата по каким-то причинам впечатлили приглашенных божеств. С того года я обучался разным искусствам у Ян-Инь Тяня, он воистину величайший учитель и научил меня многому, искусству боя и исцеления, благодаря его покровительству мне открылись сразу несколько божественных орудий.
  Цин Але слушала князя и не замечала, как сознание ее окутал полупрозрачный молочный туман, жар подступал к шее, последние слова Цин Лина прозвучали уже как будто далеко от нее, в сознание девушки вклинились новые звуки - мелодичный звон колокольчиков, таких же, как на поясе почтенного небожителя Фена.
  - Ты слышишь, как красиво звенят эти колокольчики? - попав в пелену молочного тумана, внезапно спросила девушка.
  Цин Лин открыл глаза и посмотрел на сестру, ее лицо озарил едва заметный светлый румянец.
  - Что? Здесь нет никаких звуков. Похоже, лекарство господина Фена проявляет свои любопытные эффекты.
  Однако, вскоре, негромкая музыка все-таки проявилась в Хрустальном Зале, она исходила из глубины небесного дворца и легко проникала сквозь стены. Прошло еще полчаса, и разум Цин Але полностью упал в пелену густого тумана, ей казалось, что она идет по тропинке через белоснежную бамбуковую рощу, эта небесная роща замысловатой неровной короной обрамляла дворец небожителя. К этому небожителю она шла уже очень давно и ждала встречи всем сердцем. Солнце палило нещадно, обжигая щеки, девушке становилось невыносимо жарко. Под рукой не оказалось зонта, чтобы защититься от палящих лучей, по лбу от пробора волос потекла тонкая струйка пота. Около хрустальных ступеней дворца небожителя Цин Але, будучи не в силах больше страдать от этой нестерпимой жары скинула верхнее платье своего дорожного ханьфу, оставшись в шелковой розовой полупрозрачной сорочке. Общество небожителя не могло ее смутить, ведь он давно был ей близким человеком, и ему было позволено видеть девушку в любом состоянии и в любых одеждах. Когда барышня в нижнем платье вошла внутрь зала, небожитель в темно-синем халате, похожем на дорожное одеяние, тревожно прикоснулся к ее лбу.
  - Ты горишь, - вздохнул он, - приляг и отдохни, нужно переждать до рассвета, тогда все будет закончено.
  - Не хочу спать, - взбунтовалась Цин Але, бесцеремонно рассматривая небожителя, у которого было лицо ее старшего брата. - Я шла до тебя целую вечность совсем не для того, чтобы сразу заснуть. Разве не видишь, как я соскучилась?
  Черные блестящие волосы небожителя покрывали его плечи, а серьезный взгляд неотрывно был обращен на барышню.
  "Какой забавный сон", - подумала Цин Але, когда небожитель поднял со ступеней и аккуратно сложил стопкой ее верхнее платье на хрустальное кресло.
  - Может, угостишь барышню вином, хозяин дворца? - рассмеялась Цин Але, дернув юношу за рукав. - Чем с порога укладывать отдыхать, давай вместе выпьем и поговорим, ты расскажешь мне о себе. Ты же мой брат и, похоже, ты вознесся на небеса и теперь служишь в небесном дворце? Сколько времени мы не виделись?
  Юноша, снова вздохнув, налил пиалу с вином и аккуратно поднес к губам Цин Але.
  - Вознесся, - сухо ответил он. - Сколько часов до рассвета?
  - У нас впереди вся ночь, а ты торопишь рассвет? - веселилась Цин Але, щеки ее пылали и в лазурных глазах от звонкого смеха застыли кристальные слезы. - Если ты мой брат и ты здесь, кто же правит в земной столице? - вдруг задумалась она. - Ах, это же просто сон, иллюзия, я уже сплю с лекарством этого птичьего бога, и ты мне снишься, и в этом сне ты - прекрасный небожитель, знаешь ли ты, как тебе идет небесный дворец и как ты красив в нем? Но почему ты не в белых одеждах? Мы с тобой давно не виделись, целых шестнадцать лет, я соскучилась, я очень тосковала по моему небожителю с ледяным сердцем, - залпом осушив пиалу с нежным вином, девушка выкинула посуду броском за спину, пиала со звоном разбилась. Что было сил, девушка обняла юношу за талию, прижавшись пылающими скулами к его груди. Через тонкое одеяние она могла чувствовать его крепкое тело и слышать биение сердца.
  Юноша не ответил на объятия, тело его казалось слишком напряженным и уставшим, однако, спустя несколько минут, как Цин Але вцепилась в него мертвой хваткой, он все-таки немного приобнял ее, положив руку на спину и поцеловав девушку в макушку.
  - Хотя бы во сне мы можем притвориться, как сильно любим друг друга, - глаза девушки снова сделались влажными. - В реальной жизни ты просил называть тебя как-то иначе, менее официально. Я буду звать тебя - мой небожитель Линлин, мой покровитель и бог.
  Юноша аккуратно поднял девушку на руки и отнес на кровать, укрыв легчайшим одеялом. Сам сел на край кровати и закрыл лицо руками, а потом посмотрел на большие песочные часы, которые показывали, что до рассвета еще очень много времени.
  - Але-эр, - обеспокоенно произнес небожитель, - я тоже устал, если ты не против, засну здесь с краю, обещаю не тревожить тебя, и тебе и мне нужно отдохнуть.
  Однако барышня вовсе не собиралась засыпать, потому что в следующий момент она, схватившись за плечо своего небожителя, залезла к нему на колени и, удобно усевшись, снова заключила его в крепкие объятия.
  - Линлин, скажи, а ты скучал по мне? Вспоминал ли ты, что я жду тебя столько лет? - спросила девушка, уткнувшись разрумянившимся лицом в волосы юноши. Тело юноши напряглось, мышцы сделались еще более жесткими, он слегка отстранился и недовольно спросил:
  - Почему не спишь?
  - Ты мне не брат, знать тебя не хочу, - обиженно сказала барышня и в этот момент закрыла рот князя поцелуем.
  Прикоснувшись разгоряченными губами к прохладным сжатым губам своего воображаемого небожителя, Цин Але нежно провела по его губам языком, и целовала сначала мягко, а после все более настойчиво и требовательно. Юноша не отвечал на поцелуй, пытаясь отвернуться, однако девушка в его руках была настойчивой и разгоряченной.
  - Не отталкивай меня, я очень тосковала по тебе, и все это просто сон, тебя здесь нет, и меня здесь нет, - шепнула Цин Але на ухо князю, прихватив губами мочку его уха, от чего по телу юноши прошла судорога.
  - Цин Але, - как можно более строго одернул ее князь, но голос его дрогнул. - Слезь с меня немедленно, не поддавайся иллюзии.
  - Хорошо, но разве не ты обещал позаботиться обо мне?
  Цин Лин, тревожно вздохнув, аккуратно обнял девушку и, слегка прикоснувшись, поцеловал ее в лоб:
  - Ты вся горишь, господин Фен не сказал, что его лекарство может вызвать столь яркую реакцию, и что же мне с тобой делать, если ты не хочешь отдыхать?
  - Побудь со мной. Мне очень жарко, - пожаловалась Цин Але и снова начала покрывать поцелуями лицо юноши. - Когда я жила на Пике Ша, мы с подругой барышней Су Ли нашли у ее отца господина Су запретные книжки, там были непристойные картинки, поцелуи и разные странные фигуры.
  - Юной барышне не подобает смотреть подобные книги! - вспылил князь. - Чем занимался наставник Гу, почему допустил подобное?!
  - Линлин, ты не умеешь целоваться, это надо делать иначе, мы рассмотрели с Су Ли все техники поцелуя, - с этими словами Цин Але снова прижалась разгоряченными губами к губам юноши, который все так же сдерживаясь, не отвечал и пытался отвернуть лицо. Но тело его подернулось мелкой дрожью, и он судорожно попытался оттолкнуть девушку, а после сжал в кулаке воздушное одеяло кровати.
  В следующий момент, нахмурившись и выйдя из себя, князь все-таки применил силу, сжал Цин Але в объятиях так, что она не могла двигаться, развернул, скинул со своих колен и уложил спать, накрыв одеялом. Сам же встал и, не наливая вина в пиалу, залпом выпил из горла кувшина, вытерев рот рукавом халата. Когда он обернулся, то застыл с кувшином в руке и слова застряли у него в горле - разгоряченная девушка на кровати сняла нижний прозрачный халат, оставшись полностью обнаженной. Опешив и несколько минут просто молча глядя на нее, Цин Лин не мог сообразить, что ему следует сделать в такой ситуации. В небесном дворце уже наступила глубокая ночь, за окном сквозь потемневшие росчерки синих красок вдалеке проступали колышущиеся силуэты шелковых зажженных фонарей. В Хрустальном Зале царил полумрак и лишь несколько светлых шелковых фонарей свисали с потолка, источая немного света. Мелькающие силуэты огоньков выхватили из полумрака черные блестящие глаза князя, скулы его были четко очерчены, а губы крепко сжаты. Девушка напротив него на кровати была полностью обнажена, волнистые золотые волосы ее плавно падали на тело, обрамляя плечи, спину и часть груди, касаясь живота и ложась на стройные бедра.
  - Можешь принести воды? - Попросила она, взглянув на юношу темно-лазурными влажными глазами. - Этот сон такой странный, но я не хочу просыпаться, побудь со мной.
  Опомнившись и отойдя от ступора, князь уже более спокойно налил воды в пиалу и, подойдя очень близко, сел рядом, поднеся пиалу к губам девушки, помогая ей утолить жажду. Убрав прохладной рукой волосы с ее разгоряченного лица, он тихо выдохнул:
  - Але-эр, все будет хорошо, я позабочусь о тебе. Я же тебе говорил, ты принадлежишь мне, я за тебя в ответе. - Цин Лин обнял барышню, гладя ее по обнаженной спине, а затем и по волосам. Скинув верхний халат, он остался в нижнем и лег рядом с Цин Але, в который раз накрыв ее одеялом. Девушка повернулась к нему и в упор уставилась лазурными глазами, а потом прикоснулась горячими пальцами к его лицу.
  - Я научу тебя целоваться, как написано в том свитке господина Су, - в полубреду сказала она, потянувшись к князю.
  Снова прижавшись влажным ртом к его губам, она целовала долго, покрывала поцелуями лицо, его глаза, шею и грудь, отодвинув полу его нижнего халата. Цин Лин вновь отстранил ее аккуратно, сжав запястье, и хотел сказать что-то внятное, чтобы барышня, наконец, успокоилась и заснула, но в этот момент Цин Але снова поцеловала его, в этот раз проникнув языком в его рот. От неожиданности князь ответил на этот поцелуй, лаская губами губы барышни и проникая глубже.
  - Так небожитель Линлин все-таки умеет целоваться с барышнями, - не отпускала она, продолжая неумелые ласки.
  В голосе князя чувствовалось раздражение:
  - Раз эта барышня так настаивает, да еще и обвиняет этого князя в неумении, пусть будет сама виноватой.
  Цин Лин чувствовал себя загнанным в угол, в самый глупый и безвыходный тупик, зверем. В который раз накинув одеяло на них двоих, он попытался отстраниться, но девушка крепко прижалась всем телом к телу юноши, который едва заметно дрожал, но упорно пытался сохранить самообладание. Цин Але мягко касалась пальцами его обнаженной груди, шеи, время от времени покрывая поцелуями его лицо, которое тоже теперь казалось разгоряченным. В следующий момент, когда юноша резким движением повернулся к ней, бедра Цин Але коснулось нечто твердое, как ей показалось ужасающе огромного размера, и без того разгоряченные скулы девушки вспыхнули среди сумрака зала еще большим румянцем.
  "Это же просто сон, какой необычный и странный сон, а значит можно делать все, что захочется, раз это не по-настоящему", - мысли внезапно успокоились в ее голове.
  Затаив разгоряченное дыхание, девушка то и дело целовала своего холодного отстраненного небожителя, лаская его тело до того момента, пока горячая рука ее не скользнула ниже, достигнув того самого уязвимого места. Когда Цин Але провела пальцами от головки члена князя до самого его основания, вздрогнули они оба, тело князя, напряженное сильнее струны воинского лука, изогнулось, и, вскрикнув, он попытался отодвинуться, но было поздно: девушка обхватила ладонью разгоряченный член князя и ласкала его, закрыв глаза. Лихорадочно схватившись за одеяло, юноша издал с трудом сдерживаемый стон. Цин Лин, который не пил афродизиака, с ужасом соображал, что ему делать и не находил ответа, в то время, как обнаженная девушка, плотно прижавшаяся к его телу, не останавливаясь, ласкала мягкими обжигающими от жара пальцами его так не кстати отреагировавший на ласки член. Влажные глаза Цин Лина ошеломленно смотрели на княжну, которая с мутным взглядом, совершенно не осознавая, что творит, продолжала безумные ласки, не останавливаясь. Касаясь обнаженной грудью его груди, еще больше раздвинув полы его халата, она полностью прижалась телом к его крепкому мощному торсу. Перекрыв стоны князя, Цин Але снова и снова целовала его, не выпуская из пальцев его внушительных размеров член и лаская мощную влажную его головку.
  - Мой небожитель дрожит, - сказала она в бреду, ни на секунду не отпуская и не снижая темп. - В том свитке было нарисовано, как воин может использовать свое оружие, я хочу тебе рассказать, если ты обещаешь не применять этот метод на барышне Е. Небожитель должен насадить барышню на свое орудие, доставив ей незабываемое удовольствие, - шепотом поделилась тайной девушка.
  - Але-эр, нет, - сделал попытку князь, но рот его снова был перекрыт влажным поцелуем. Осознав в полной мере происходящий момент и то, что сказала Цин Але, князь решительно оттолкнул девушку, взяв в руки ее лицо.
  - Спокойно, милая, не будем говорить сейчас об этой книге, отпусти меня, тебе нужно успокоиться. Я позабочусь о тебе сейчас, и потом, и всегда.
  - Ты обиделся, потому что я делала это рукой? - с замутненными глазами тихо спросила Цин Але.
  - Что? - только и успел отреагировать юноша, как она нырнула под одеяло и обхватила его возбужденный член губами. Теперь девушка продолжала ласкать его член языком, неумело и порой неаккуратно обсасывая головку и стараясь взять член юноши как можно более глубоко в рот.
  Выгнувшись, словно ствол натянутого лука, Цин Лин застонал, глаза его перекрыла мутная пелена. Быть может, при поцелуях афродизиак передался и ему, в этот ночной час, когда песочные часы мерно отсыпали шелковое время, этот юноша сломался, он больше не мог сопротивляться и отталкивать, тело его неприкрыто тряслось в судорогах под настойчивыми ласками, поддаваясь и не желая, чтобы это закончилось. Князь изворачивался и пытался сдерживать стоны, до тех пор, пока самая значительная судорога не прошла по его телу и мощная белоснежная струя не вырвалась из его члена в рот барышне. Цин Але, забывшись, и совсем растворившись в своем видении, продолжала облизывать дрожащий в ее губах член, глотая обильную белую жидкость. После чего, уставшая и раскрасневшаяся, с прилипшими прядями волос к влажным щеками, она чуть отстранилась и посмотрела на небожителя, облокотившегося на высокие подушки. Черные глаза князя блестели в свете ночных фонарей, он неотрывно смотрел на Цин Але и спустя несколько мгновений притянул ее к себе, нежно обняв. Девушка вмиг оседлала его, и твердый член скользнул во внутренней поверхности ее бедра, коснувшись влажной промежности. Цин Лин дрожащей рукой прикоснулся пальцами к этому месту, и тело его снова дернулось в судороге. В этот момент Цин Але в полном забытьи, инстинктивно чуть приподнявшись, мягко скользнула и полностью оседлала князя: его крепкий член жестко проник внутрь, голова девушки закружилась от болезненного вторжения. На долю мгновения она усомнилась в иллюзорности происходящего. Ей показалось, вокруг звенят сотни звонких колокольчиков, закрыв глаза, она медленно двигалась, испытывая новые неизведанные для себя яркие ощущения. Медленный темп движений дразнил юношу и сводил его с ума. Схватившись руками за белоснежный матрас, он больше не мог сдерживать стоны, и теперь этот медленный темп уже казался ему недостаточным.
  В следующий момент, перевернув девушку так, что она оказалась под ним, в упор близко рассматривая ее влажное лицо и глядя в распахнутые мокрые от подступивших слез глаза, он смог сказать дрожащим голосом только одного слово:
  - Прости...
  Закинув ноги Цин Але на свои бедра, он вторгся внутрь в ее влажного горячего тела и начал вбиваться с диким темпом, от этого темпа сознание барышни и без того одурманенное афродизиаком, оказалось на полной грани. Цин Лин видел, он смотрел, не отрываясь, как девушка извивается под ним, вскрикивает и судорожно хватает его за шею, как ноги ее, закинутые на его крепкие бедра, слабо дрожат. Прошло много времени, пока он не кончил снова, белая жидкость, взбитая вместе влагой барышни и смешавшейся кровью, вытекала по ее бедрам, испачкав ноги, простыни и тело князя. Тяжело дыша, юноша навалился всем своим весом на девушку, судорожно уткнув лицо в золотые волосы. Обнимая ее крепко, он до белых костяшек пальцев сжимал одеяло, долгое время, пока Цин Але засыпала и до момента, пока она полностью не забылась сном в его руках, юношу трясло, он не мог успокоиться. Цин Лин прижимал девушку к себе, в глазах его стояли слезы, тело его било мелкой дрожью. Ночь погасила остатки фонарей, и музыка в соседних залах стихла.
  Цин Лин проснулся ближе к рассвету, когда Цин Але еще спала, кровать была в беспорядке, прозрачные пологи сорваны, а воздушное одеяло и простыни перепачканы красновато-белыми жидкостями. Девушка медленно открыла глаза, все еще не осознавая, где она находится. Цин Лин встал и аккуратно поднял ее на руки, и другой части зала в предрассветном полумраке по ступеням спустился вместе с ней в парящую всегда теплую купель. Цин Але проснулась обнаженная в его крепких руках, сжимающих ее тело. Князь аккуратно поставил девушку на ноги и омыл руками ее тело. Сознание и воспоминания постепенно возвращались к Цин Але. Она молча склонилась к краю купели, прикрыв обнаженное тело мокрыми волосами, и посмотрела на князя. Жар спал, память восстановила все произошедшие события ночи, и холодный ужас захлестнул сознание девушки. Цин Лин, закрыв глаза, облокотился на противоположный край купели, через поднимающийся пар княжна видела его обнаженный торс.
  - Это был не сон? - повернувшись вполоборота, не глядя в глаза князю, спросила она. Тот промолчал.
  Омывшись и закрыв лицо руками, Цин Але долгое время молчала под спокойным пристальным взглядом князя, расположившегося напротив. Наконец, он спокойно ровным тоном сказал:
  - Я подам тебе халат.
  Когда Цин Але, стараясь не издавать ни звука, оделась за хрустальной ширмой в другой части зала и залпом осушила кувшин с водой, она увидела, как Цин Лин откинул испачканное кровью одеяло и простыни.
  Воспоминания ночи полностью вернулись к девушке - все, что ей казалось сном, произошло по-настоящему. Несколько часов она бесцеремонно донимала князя, обнажаясь и прижимаясь своим телом к его телу, Цин Але вспомнила, как юноша дрожал и не отвечал на поцелуи, и сколь настойчиво она продолжала ласки. Лицо ее сначала залилось краской от воспоминаний, а после побледнело, голова закружилась, то, что произошло - было полным крахом. Крахом всего.
  Рассвет окрасил небесный дворец вновь в белоснежные тона и вскоре двери Хрустального Зала распахнулись, на пороге появился целитель Фен И Тяньши со спокойным, не выражающим эмоций, лицом, клюв его был плотно сомкнут.
  Господин Фен усадил Цин Але на кресло и взял ее безвольно висящую руку проверить пульс, через несколько мгновений он произнес:
  - Барышня Цин, в вашей крови больше нет яда Шоху Инчена, рана полностью затянулась и исцелена. Меридианы чисты, но энергия ци еще не полностью выровнялась. Этот князь и впредь должен присматривать за вами.
  Цин Але подняла влажные от слез глаза на юношу, тот сидел за столом, оперши голову на ладонь, пальцы его чуть касались бледных губ, лицо же его привычно не выражало эмоций. Менее чем через полчаса появился небесный бог Ян-Инь Тянь, окинул взглядом девушку и юношу, выслушал господина Фена и довольно кивнул, скомканные окровавленные простыни не ускользнули от его цепкого взгляда, однако, этот фрагмент обстановки зала, казалось, его не заинтересовал.
  - Слуги принесли легкий завтрак. Предложил бы остаться еще, но вам пора. Пополните силы и возвращайтесь в Ханьшань. А-Лин, впредь будь осторожен, скорее всего, Шоху Инчен не оставит попыток добиться своего.
  - Благодарю, учитель, этот ученик навсегда в долгу перед вами, - поклонился князь небесному богу.
  - Долги вернешь позднее, а пока твоя задача - беречь барышню и набирать силу.
  Когда Цин Лин и Цин Але уходили, на хрустальных ступенях небесного дворца вслед им смотрели небесный бог Ян-Инь Тянь и Фен И Тяньши.
  - Когда вы расскажете этому ученику, что он ваш сын? Этот ученик думает, что провел ночь с сестрой, - равнодушно поинтересовался господин Фен, скосив глаз на верховного бога.
  - Еще не время, - решительно отозвался Ян-Инь Тянь.
  - Вы говорили то же самое в прошлом году, и позапрошлом. И три года назад.
  Небесный бог сощурил зоркие глаза, глядя на отдаляющиеся фигуры ученика и барышни.
  - Если бы этот мертвец Ци Му не натворил дел, печать не оказалась бы расколотой, ребенок семьи Не - не подчинил бы иньскую энергию осколка, и Цин Лин быстрее взошел бы на императорский престол. А теперь мы должны ждать, нам не дозволено открыто вмешиваться в ход событий, мы можем лишь аккуратно вносить изменения в процесс. Что ж, если такова судьба, мы дождемся. Из моего сына и этой барышни выйдут отличные император с императрицей.
  Фен И Тяньши кивнул:
  - Выйдут, если Синяя Бездна и Шоху не помешают нашим планам.
  
  Примечания после главы:
  *Драконья кожа - небесный бог Ян-Инь Тянь имеет в виду период изменений состояний других божеств, сопровождающийся трансформациями внешности, подразумевая, что существа и божества сбрасывают старую кожу и обрастают молодой.
  **Фен И Тяньши (风翼天使) - с древнекитайского имя слуги переводится как Ветрокрылый Небожители или иначе - крылатый ангел, небесный посланник, подчеркивая его наполовину божественную, а наполовину птичью природу, умение летать.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"