Он разглядывал свои ботинки, и всеми силами пытался бороться с приступами смеха, больше похожими на нервную икоту. Шерпа проснулся и недоуменно завозился в своем углу палатки. А он стучал ботинком о ботинок, слушал как звенят они словно два куска металла, и хихикал над собой. Нет, ну это действительно будет отличны анекдотом про деревенщину-новозеландца, который дошел почти до вершины Горы, и проворонил ее от того что не сумел утром надеть ботинки!
   Вчера вечером шерпа по обычной своей предусмотрительной привычке забрался в спальник прямо с обувью и бахилами. А он еще на подъеме из лагеря VIII шел последним в цепочке, слушал вялое переругивание Тенсинга с тремя носильщиками и с тревогой думал о то, что давно не чувствует пальцев ног. Потому оставлять на ночь на ногах отсыревшие ботинки было немыслимо, и когда они нашли наконец подходящее место для ночевки, попрощались с шерпами (те сбросили грузы под скалой и быстро попрощавшись поспешили обратно вниз), разровняли площадку, поставили палатку используя для оттяжек кислородные баллоны, сделали чай с лимонным соком и поужинали шоколадом и сардинами, - он снял с ног эти чертовы ботинки, и с наслаждением растер ступни ног. А потом.. Потом ему надо было засунуть обувь в спальный мешок, но он от усталости и мыслях о вершине - позабыл сделать это. И вот он сидит и смотрит на два окаменелых ботинка, понимая что кажется все закончилось..
   Закончился тот путь который начался когда-то с первой школьной вылазки на вулкан Руапеху, когда он сразу и навсегда заболел альпинизмом.

   Ему 33 года, а у него нет семьи, нет жены, нет невесты. У него нет даже своей девушки, и никогда не было. Та улыбчивая толстушка из Окленда не в счет. Она позволила ему проводить его до дома, и за эти 60 минут видимо очень устала слушать его рассуждения о преимуществах французских репшнуров над немецкими. Он это понял по тому, как резко она отказалась назначит день нового свидания и как громко хлопнула дверью своего дома. Но он не сильно тогда расстроился, потому что как раз на следующий день он смог как следует посидеть над новым каталогом альпинистского снаряжения, полученным по почте из Англии.
   Потом, много лет спустя, в 1951 году, они с Эрлом Риддифордом уболтали президента Новозеландского Альпийского Клуба написать письмо легендарному Эрик Шиптон с просьбой взять двух новозеландцев в английскую экспедицию в Гималаи. Это была вообще легендарная история. Шиптон несколько недель при каждом удобном случае рассказывал анекдот про то как он отказал многим своим друзьям в просьбе включить их в состав экспедиции, а тут какие-то неизвестные новозеландцы с другого края Земли прислали нахальное письмо и просятся на Эверест! Но потом он однажды рассказал эту историю на каком-то приеме малознакомому дипломату, и на следующий день Эрику вдруг с утра позвонили из Форин Оффиса и настойчиво порекомендовали выполнить просьбу новозеландцев. Метрополии надо укреплять отношения с бывшими колониями, и будет очень хорошо, если Шиптон тоже внесет в это свой посильный вклад. Ошеломленный таким поворотом дела, Эрик рассудил что раз новозеландцы берут на себя расходы на дорогу туда и обратно - то всё не так уж и плохо.
   Высокий рост, худоба и акцент делали его центром внимания и шуток. Он улыбался в ответ своей улыбкой до ушей, и не обижался на остроты. Однажды в монастыре Тьянгбоче монахи вынесли из своих тайников диковинку - блестящую бронзой старинную подзорную трубу 19 века. Кто знает, каким путем, когда и от кого она попала в руки монахам.. Он уселся на плоский камень и раздвинув трубу принялся разглядывать противоположные склоны долины. - Эй, Паганель! - окликнул его один из англичан, и остальные разразились смехом. Он тоже улыбался вместе с ними, а сам подумал что надо будет вернувшись домой обязательно выяснить - кто это. Да так и забыл..
   Та экспедиция закончилась неудачей для англичан. Но победой для него, Эда. Он знал что должен быть лучшим, быть без изъяна, и ему это удалось. Он нашел внутри себя невидимый переключатель, щелкнув который удавалось отключать усталость и депрессию, первым в группе доходить до места лагеря и потом возиться с установкой палаток, приготовлением пищи. И на следующий год он уже почти не волновался когда на их с Риддифордом запрос о включении в состав экспедиции от англичан пришло подтверждение.

   1952 год англичане потратили на разведку Горы и составления плана штурма для следующего года. И в 53-м они с земляком, Джорджем Лоу, составляли самую сильную связку британской экспедиции. Тем неожиданней стало для него решение руководителя Стивена Ханта разъединить новозеландцев и поставить его в паре с шерпом Тенсингом Норгеем. Он здорово психовал из за этого решения, подозревал Ханта в том что тот хочет отодвинуть новозеландцев от Эвереста, не верил обещаниям что их связка обязательно будет штурмовой группой.
   Потом было бесконечное мотание вверх-вниз между Базовым лагерем и Западным цирком - сопровождение шерпов, помощь носильщикам в преодолении ледопада, и заодно тренировки с кислородными масками.
   И был час принятия решения, в Базовом лагере. Хант собрал обе двойке, и потому как старательно не смотрел ему в глаза, он понял каков будет вердикт. А что ты ждал, мысленно спросил он тогда себя - ты на самом деле рассчитывал что англичанин, руководитель английской экспедиции, решит отправить в штормовой группе не англичан, а двойку чужаков - новозеландца и непальца? Нет, формально Эверест оставался открытым и для них - они становились второй штурмовой группой, которая пойдет на следующий день за первой. В реальности это означало что им предстояло встретить Бурдиллона и Эванса на их спуске с вершины , поделиться кислородом и продуктами и помочь спуститься до лагеря IV. Сопровождать триумфаторов..
   Надежда стала совсем призрачной, когда они с Тенсингом поднялись в лагерь VIII и застали там шерпов и альпинистов разглядывавших в бинокли две медленно ползущие через ледник точки. - Они пошли к вершине! - Хант в лихорадочном возбуждении норовил сунуть ему в руки бинокль. Он залез в одну из палаток и завалился спать. Он превратился во всего лишь в одного из 14 членов экспедиции, имена коих никто не будет помнить. Потому что знать будут только двоих, поднявшихся на вершину.
   А потом они вернулись. Вернулись гораздо раньше чем их ждали. Два самых сильных английских альпиниста превратились в выходцев из ада, их впавшие от усталости глаза смотрели только вниз, и когда он поспешил к Будилльону с чашкой лимонада и подхватил его рюкзак чтобы облегчить последние метры до палаток, тот единственно сумел с трудом ворочая пересохшим от обезвоживания языком сказать: "Мы не дошли. Попробуйте теперь вы." И Хант когда уходил вниз в базовый лагерь с вернувшейся штурмовой группой сказал на прощание: "Попытайтесь вы с Тенсингом. Только берегите себя. Уж на следующий год у нас обязательно получится." На следующий год. Он уже думал о следующей экспедиции, он видел какими вернулась первая двойка и не верил в душе что у них с Тенсингом получится.
   Эванс и Брудиллон сумели подобраться к вершине ближе всех на Земле, они сумели подняться на Южный пик Эвереста, от которого по траверсу хребта можно было часа за три добраться до самой верхней точки Горы. У них была возможность. Но не было достаточного запаса кислорода на обратный путь, и не оставалось достаточно времени чтобы до конца дня вернуться потом в лагерь. И они повернули обратно.
   Как поступил бы он на их месте? Он не стал задавать себе этого вопроса. Ему достаточно было осознавать, что теперь настала очередь их с шерпой, настала потому, что кроме них в экспедиции не оставалось никого, кто мог бы сейчас идти наверх..

   ...И вот теперь он сидит в пять часов утра в палатке и разглядывает свои превратившиеся в звенящий камень ботинки. Он даже попытался безуспешно клювом ледоруба размять обувь. Затем обозленно швырнул ботинки в угол палатки.
   Тенсинг разжег примус, сделал чай и разогрел замерзшие банки с сардинами. Они еще заканчивали завтрак, а Эд уже знал что надо делать. Первым делом он аккуратно расшнуровал ботинки, свернул тугие от мороза шнурки в клубок и засунул за пазуху отогревать. Затем зажал примус между длинных своих колен и стал держать над примусом перевернутый замерзший ботинок. Минут через пять он пощупал кожу и убедился что результат оказался нулевым. Рыча от злости он опустил ботинок почти до самого примуса. Вскоре внутри палатки появился запах паленой кожи. Но зато небольшой участок ботинка слегка смягчился и даже прогибался под пальцами.
   На отогрев левого ботинка ушло пятьдесят минут. Он с трудом сумел засунуть ногу в ботинок и зашнуровать его. Ботинок уже успел снова замерзнуть и ощущался как тиски или колодка на ноге. Да и черт с ним, в пути размягчится. Ужасней всего была потеря времени, выигрыш который они имели благодаря созданному лагерю IX.
   На правый ботинок ушло сорок минут, он справился с ним и мрачно поглядел на часы. Полтора часа было безнадежно потеряно. В палатке сильно воняло жженой кожей, витал сизый дым, и шерпа дважды прикладывался к кислороду. Но теперь можно было наконец вылезти из палатки. Ночной ураган ушел за хребет, невидимое пока солнце уже окрашивало в малиновый цвет вершину Горы. И вершина казалась совсем близко.
   Злость и азарт снова охватили его. Между ними и Эверестом не стояло ничего, никаких преград. Только какие-то триста метров вверх. Полторы тысячи шагов, и больше ничего. И что с того, что отдыхать придется после каждого шага.
   За десть минут они нацепили на ноги кошки, вытряхнули в палатку содержимое рюкзаков и уложили в них кислородные баллоны.
   - Ну как, ты готов? Вперед, Тенс, вперед! - Он пытался говорить сквозь маску но потом сдвинул ее с лица и закричал шерпе. - Мы сегодня сделаем этого ублюдка!
   Шерпа скверно понимал английский, но главное он понял, и просто ответил: "- А ча" , - все в порядке, пошли. "Бара сапур, Эдмунд". - Большой переход.

   Начинался обычный день 29 мая. На молочных фермах вокруг Окленда хозяева выгоняли коров на пастбища. В Лондоне молодая королева Елизавета волновалась и все время сбивалась на репетиции предстоящей коронации. Огромная загадочная Россия оцепенела в трауре по умершему вождю. В Дели одна из выходивших на английском языке газет напечатала на четвертой странице мелким шрифтом сообщение о свертывании британской гималайской экспедиции 1953 года. В это раннее утро, в полнейшем безмолвии после ночного ураганного ветра, и пронизывающем холоде, два странных человека - нескладный долговязый новозеландский пчеловод и маленький неграмотный раскосый непальский шерпа - покинули лагерь IX на высоте 8500 метров и, поочередно вытаптывая ступени в снегу, медленно двинулись вверх по склону Эвереста.