Анна Никитенкова

ВЗВЕЙТЕСЬ КОСТРАМИ, СИНИЕ НОЧИ

Повесть

Своему сыну Никитенкову Вадиму посвящаю

  

К читателям

   Дорогие читатели! Если ваши родители или бабушки или дедушки были пионерами, то, скорее всего, лето они проводили в пионерских лагерях.

   Какими были ваши близкие тогда? Такими же умными, правильными, солидными, какими вы их привыкли видеть? Думаю, что нет. Мне кажется, что они были такими же как вы сейчас, веселыми, беззаботными, наивными.

   Прочтите эту повесть о пионерском лагере 80-х годов и убедитесь в этом сами. Все герои и события данного произведения реальны.

   Я не удивлюсь, если вы найдете пионерский лагерь ваших родителей очень похожим на тот, в котором отдыхали вы сами. Потому что энтузиазм, молодость и энергичность одинаково проявляются во все времена.

   А те ребята, которые никогда не были в пионерских лагерях и даже побаиваются их, поймут, как там весело и здорово живут дети!

   Желаю удачи!

   С уважением, ваш автор.

  

Благодарности

   Благодарю своего напарника Петрова Юрия Валентиновича за огромное взаимопонимание и поддержку в том нелегком труде, который нам пришлось выполнять вместе. Спасибо так же всем коллегам и детям, с которыми мне довелось делать общее дело. Работа над этим произведением, связанная с воспоминаниями о тех давних днях, доставила мне огромное удовольствие.

   Особо хочу поклониться Силицкой Людмиле Романовне, знакомство с которой круто изменило мою жизнь!

  

От автора

   То, что написано ниже, не совсем художественное, не совсем документальное и даже не совсем произведение. Все имена и события подлинны и достоверны. Но хронология не соблюдена, эпизоды перемешаны, имеет место доля вымысла. Эти страницы я написала для своего сына, который никогда не был ни в одном лагере. Прочитав их, он сказал: "Если бы я когда-нибудь и поехал в лагерь, то только в тот, где работала ты". Надеюсь, что эта фраза оправдывает, по крайней мере, четыре лета, прожитые мной.

   Заранее приношу свои извинения, если невольно кого-то задела, случайно что-либо запамятовала или неудачно изменила.

   Буду благодарна за любые замечания, поправки, советы.

  

  

Глава 1

   Автобусы быстро уносили нас все дальше от Ленинграда по Выборгскому шоссе в поселок Рощино. Четыреста пионеров с вожатыми мчались в пионерский лагерь "Юнга".

   Позади остался родной завод, а с ним и мои сослуживцы - программисты ЧПУ: Лидия Ильинична, Лена Шишкина и начальник Наум Романович. С последним все не так просто...

   Четыре года тому назад ко мне подошел наш комсорг и предложил:

   - Хочешь поехать поработать вожатой в пионерский лагерь?

   - А почему бы и нет, - решила я. Правда, мне самой в детстве пришлось побывать в подобном заведении всего один раз, и впечатления остались самые удручающие. Но попробовать себя в роли воспитателя, а не воспитуемого, мне показалось заманчивым.

   Наум Романович тут же пристыдил меня:

   - Кто за тебя здесь работать будет?

   - Ну, выкрутитесь как-нибудь одно лето.

   - Одно лето? Да ведь теперь тебя каждый год будут в лагерь отправлять, - бушевал мой начальник.

   Я пообещала, что еду в первый и последний раз. Возможно, я бы и сдержала свое слово, но судьба, а точнее отдел кадров, распорядились иначе.

   Ровно через год я с Лидией Ильиничной мирно и нудно сидели и разрабатывали наши программы. Хлопнула входная дверь и к нам в кабинет влетела старушенция, чем-то напоминающая Фрекен Бок.

   - Во времена моей молодости комсомольцы сами приходили в обком комсомола за путевками, - с порога заявила она. - А вы сидите тут...

   Я недоуменно переглянулась с Лидией Ильиничной, ничего не понимая. "Фрекен Бок" заметила нашу растерянность.

   - Я - новый начальник пионерского лагеря, - догадалась представиться она.

   Ага, теперь все ясно. Вот только с моей комсомольской совестью она погорячилась, напрасно на меня надавила.

   - Между прочим, мы здесь тоже не в бирюльки играем, - гневно парировала я.

   Начальник лагеря явно не ожидала такого отпора. Она замерла в нерешительности, а когда оправилась от замешательства, уже мягко и даже жалобно произнесла:

   - Но ведь речь идет о детях. Их кому угодно не доверишь, нужны самые лучшие.

   - Вот Вы и ищите "самых лучших".

   - Но мне сказали, что самые лучшие - это Вы и Петров.

   - А я не могу бросить свою работу.

   Я встала и вышла в аппаратную, считая разговор законченным. "Фрекен Бок" растерянно удалилась из кабинета.

   Но я недооценила эту старушку. Она вовсе не сдалась. Уже на следующий день мне позвонили из отдела кадров, велели срочно разыскать Петрова и вдвоем явиться к заместителю генерального директора по кадрам.

   Я спустилась в экспериментальный цех, в котором Петров работал заточником, и нашла его, спящим за тумбочкой.

   - Валентиныч, вставай, нас Макаркин вызывает.

   Петров от неожиданности чуть не свалился со стула.

   - Зачем?

   - Не знаю. Звонила секретарь, велела тебе и мне явиться. Кстати, вчера наше бюро посетила новый начальник "Юнги".

   - Ну и что? Мы ведь не едем в лагерь. Тебя - твой начальник не отпускает, а у меня - сын родился.

   - Знаю. Ладно пошли, раз вызывают.

   Макаркин был до безобразия краток:

   - Не поедете вожатыми добровольно, отправлю по приказу. Имею право!

   Так на моего начальника нашелся более высокий начальник, и мне пришлось нарушить свое слово.

  

Глава 2

   Вот уже четвертое лето езжу вожатой в пионерский лагерь "Юнга" и четвертый год в день отъезда пасмурная погода. Говорят, что дождь в дорогу - это к удаче. Хорошо бы, без удачи работать сложно.

   Половину ребят из своего автобуса я отлично знала по прошлым годам. Со второй половиной - скоро познакомлюсь. Мой постоянный напарник Юрий Валентинович Петров уже наяривал на своей двенадцатиструнной гитаре в окружении "старожил" нашего отряда: Ефимчика (его фамилия - Ефимов), Еськина, Новикова и Плитикова. Они расположились на заднем сидении и дружно распевали песни. За окнами мелькали поселки один за другим, но ребята их не замечали. Девчонки сидели попарно и шушукались. Наверное, уже договаривались, кто с кем поселится в одной палате. Новенькие, в основном притихшие, задумчиво грустили.

   - Комарово, - прочитала вслух название поселка Юля Богданова.

   Ефимчик, а за ним и остальные ребята тут же затянули:

"На недельку до второго

Я уеду в Комарово..."

   Ко мне подошел Антон Трескин.

   - Анна Михайловна, мне плохо.

   Мальчишка весь позеленел и еле держался на ногах.

   - Что именно плохо, - попыталась выяснить я.

   - Меня тошнит.

   Придется сделать остановку. Я быстро подошла к водителю.

   - Остановите срочно автобус, будьте добры.

   - А Вы знаете, что мы едем колонной, и остановка может быть только в экстренном случае? - спросил шофер.

   - Да, я в курсе. Это как раз такой случай. Пионеру плохо.

   Водитель тут же просигналил и остановил автобус. Я с Антоном выскочила на свежий воздух. Когда через несколько минут мы вернулись, колонна автобусов продолжила свой путь. Антон виновато посмотрел на меня.

   - Наверное, не надо было на завтрак, грибы есть, - стесняясь, пролепетал мальчик.

   - Да, грибы, пожалуй, не стоило, - поддержала я его. - Но ты не волнуйся. Сиди здесь, на переднем сидении и смотри только вперед. Мы скоро приедем.

   Подошел Юрий Валентинович.

   - Что случилось?

   - Ничего страшного, - ответила я.

   Через полчаса среди сосен показались корпуса нашего лагеря. В автобусе грянуло дружное "Ура!" Ну, вот и "Юнга". Но как там тихо, он будто бы замер или спит.

   - Выходи по одному!

   И все сразу ожило, пришло в движение.

  

Глава 3

   Какой он, "Юнга"? Наверное, такой же, как и большинство пионерских лагерей.

  

   Спальные корпуса: два старых двухэтажных и один новый трехэтажный; большое строение с клубом и пионерской на первом этаже, а столовой на втором; хозяйственный двор, в котором находится здание администрации с жилыми комнатами для персонала и котельная; небольшое помещение медицинского изолятора и несколько павильонов-кружков. Вся территория огорожена забором. Между домами и домиками выложены плиткой аккуратные дорожки. В центре лагеря отведена площадь с трибуной - это Линейка. Немного в стороне находится костровая площадка, которая называется "Рыбка", потому что место для костра сооружено в центре бассейна в виде рыбы. За клубом-столовой расположены спортивные площадки: волейбольная и баскетбольная, а рядом - бассейн, только без воды. Сейчас он служит тиром, а купаться лагерь ходит на озеро, оно совсем рядом. Есть у нас и автодром для картингов. Стадион с большим футбольным полем вынесен за пределы лагеря. Клумбы в "Юнге" не в почете, зато много сосен. А за забором - настоящий лес с полянами-черничниками.

   Кругом слышен смех, детский говор, какая-то возня.

   - Анна Михайловна, а че-вэ-эры будут?

   - Будут, - уверенно ответила я.

   Помнится, в первый мой приезд в лагерь, этот же вопрос поставил меня в тупик.

   - Чего будут? - не поняла я тогда.

   - Че-вэ-эр.

   - Это что еще такое?

   - Че-вэ-эр - час веселых развлечений.

   - Если положено, значит, будет, - выкрутилась я. А сама подумала: "Ну, надо же, ЧВР какой-то? Будь он неладен! Интересно, какие еще открытия меня здесь ждут?"

   Оказалось, что не знала я многого.

   - Анна Михайловна, а чемоданная открыта?

   - Я не только не в курсе, открыта или нет эта ваша чемоданная, я даже понятия не имею, где она находится, более того, мне совершенно неведомо, что это такое вообще.

   - Анна Михайловна, я здесь не в первый раз, давайте покажу, - вызвалась Юля Сергеева.

   - Ладно, собирай всех, кому нужна эта чемоданная и пошли смотреть.

   Чемоданной оказалась комната в подвальном помещении, разделенная на три отсека по количеству отрядов, находящихся в корпусе. Каждый отсек обнесен сеткой и обставлен стеллажами, на которых и должны покоится

   чемоданы. Самая распространенная картина для чемоданной - это пионер, сидящий на полке между багажом, втихаря поглощающий съестные припасы.

   - А это что еще за гардеробчик? - полюбопытствовала я, заглянув в соседнюю комнатку, заставленную рядами крючков, как в театральном гардеробе, только без номерков и вращающихся на петлях.

   - Это сушилка, - ответила Сергеева.

   - И что в ней сушат?

   - Кому что надо, рубашки, например.

   В углу наглухо привинчен к полу сам сушильный аппарат, которому уже, наверное, лет пятьдесят. Он раз в двадцать больше сушилки для рук из современной туалетной комнаты. Если эту штуку включить, то она так грохочет, визжит и свистит одновременно, что кажется, сейчас взлетит, а в ушах лопнут барабанные перепонки и хочется поскорее оттуда сбежать. Зато белье сушит превосходно, главное не забыть ее выключить.

   От всех вопросов и ответов к вечеру у меня пропал голос. Когда в вожатскую зашел Ян Шульгин, я могла только тихо-тихо хрипеть.

   - Можешь ничего не спрашивать, я все равно ответить не могу, - прошептала я.

   У Яна расширились глаза, и он недоуменно посмотрел на меня. А через несколько минут многозначительно изрек:

   - Надо бы Вам молока теплого попить.

   - Где же его здесь возьмешь?

   - Я достану! - и убежал.

   Я вернулась к прерванной работе. Тупо уставившись в чистый лист бумаги, лежавший передо мной, я пыталась сочинить "Представление отряда". Но ни одной достойной мысли не зашевелилось в моей голове. "Вот ведь, - размышляла я, - выдумали какое-то "Представление отряда"! Было бы, что представлять, а еще лучше, знать бы, как представлять! - Я уже начала злиться. - Да, не имею я ни малейшего представления о том, как представить "Представление отряда" через два дня! Вот это каламбур!

   Минут через пятнадцать опять зашел Шульгин и поставил на стол стакан теплого молока.

   - Вот, в столовой на кухне выпросил.

   Так закончился мой самый первый день работы в пионерском лагере. Но это было давно, четыре года тому назад. Сейчас совсем другое дело. Мне кажется, что в "Юнге" я знаю всё, но каждый год находится что-то забавное, что-то необычное, что-то удивительное.

  

Глава 4

   Сразу после заезда в лагерь за мной по пятам ходил Сережа Большунов и нудно ныл: "Переведите меня в четвертый отряд к Володе". Вова Большунов - Сережин старший брат, работал вожатым четвертого отряда.

   - Разве тебе у нас плохо? - поинтересовалась я.

   - Да, - честно и откровенно как отрезал, признался Сережа.

   - Но к нам в отряд очень многие хотят попасть.

   - Мне это все равно. Я к Володе хочу. Он самый лучший вожатый.

   Мы с Петровым насели на Большунова-старшего:

   - Не хочет твой брат быть в нашем отряде.

   - Но поймите, ребята, ему у вас лучше будет, - настаивал Вова.

   - Ладно, Валентиныч, у нас это не первый и, надо полагать, не последний такой субъект, который попадет в лагерь в первый раз и тут же жаждет куда-нибудь свалить, - сказала я. - Надо предложить Сереже, как обычно, пожить в нашем отряде всего три дня. Ведь три дня можно потерпеть, все соглашаются. Пообещаем ему, что если через три дня он захочет перевестись в другой отряд или уехать домой, то мы возражать не будем и отпустим его. А за три дня, я думаю, он привыкнет к нам, найдет себе друзей и спокойно останется до конца смены. Главное не терять его из виду и постараться приобщить к жизни отряда.

   Но Сережа Большунов оказался на редкость упрямым мальчишкой. Не смотря на то, что он принял мое предложение, ныть не перестал.

   - Хорошо, три дня потерплю. Но вы не думайте, я своего решения все равно не изменю и уйду к Володе, - уверенно твердил Сережа.

   - Понятно. А на ЧВР сегодня ты пойдешь? - спросила я.

   - Нет, - решительно ответил Большунов.

   - Почему? Танцевать не умеешь?

   Сережа посмотрел на меня как-то свысока.

   - Кто не умеет? Я? Да танцы - это мой единственный талант, но я должен его скрывать, - со вздохом признался Большунов.

   - Зачем?

   - Да ведь засмеют, - ответил Сережа, удивленно глядя на меня.

   Расстроенная этим разговором, я решила, еще раз посоветоваться с Юрием Валентиновичем.

   - Ну и фрукт - этот Большунов-младший! Ничего не хочет.

   - А не подключить ли нам к этому делу нашего командира Зиновьева? Он - парень отзывчивый. Пусть возьмет шефство над Большуновым, - предложил Петров.

   - Правильно, - поддержала я. - Поговори с Андрюшей.

   Зиновьева не пришлось долго уговаривать, он тут же согласился помочь и подошел к Сереже:

   - Ты в какой палате поселился? Давай к нам. У нас как раз одна койка свободна.

   Когда ребята вошли в палату, Федченко Сергей увлеченно болтал с Ромой Федоровым.

   - Я сегодня на ЧВР вот эту рубашку надену, - объяснял Федченко. - И приглашу танцевать Ленку Австрих. Она, между прочим, самая красивая девчонка у нас в отряде.

   - Так она и пойдет с тобой танцевать! - усомнился Рома.

   - Конечно, пойдет, - уверенно ответил Сергей. - Мы ведь в Доме пионеров вместе танцуем.

   - Ты занимаешься танцами? - опешил Большунов.

   - Да, - без тени смущения, даже гордо ответил Федченко.

   Вечером Сережа Большунов лихо отплясывал на ЧВРе. А через три дня он передумал переходить в четвертый отряд.

  

Глава 5

   Вожатская планерка в нашем лагере всегда проходит утром в половине восьмого перед подъемом. Но в день заезда ее проводят вечером после отбоя. И вот на этой первой планерке старшая пионервожатая Елена Валентиновна сообщила нам неожиданную новость:

   - Завтра дежурить по лагерю будет третий отряд.

   - Почему это третий, а не первый? - тут же возмутился Юрий Валентинович.

   - Потому что в первом и во втором отрядах все вожатые новые, с нашими порядками не знакомы, дежурить еще не умеют.

   - Зато их пионеры не в первый раз в нашем лагере, они все знают, и все объяснят своим вожатым, - сказала я.

   - Яйца курицу не учат, - прервал меня старший воспитатель.

   - Ну почему же? - решил вступить в дискуссию Петров.

   - Потому что это приказ, и он не обсуждается! - отрезала Елена Валентиновна. - Переходим ко второму вопросу. Завтра после полдника проведем "Смотр строя и песни".

   - К чему такая спешка? - удивилась я.

   - Послушайте, третий отряд! - взорвалась старшая пионервожатая. - Вы - единственные, кто постоянно со всем не согласны. Все вам не нравится, по любому поводу вы возражаете.

   - Конечно! - согласился Юрий Валентинович. - Это ведь нас касается. То дежурь вне очереди, то сразу "Смотр строя и песни". А когда нам тренироваться?

   - В "тихий час", - резко ответила Елена Валентиновна.

   В пионерской наступило некоторое оживление. Вожатые других отрядов наконец-то сообразили, что у них тоже не так много времени на подготовку к конкурсу.

   - Но действительно давайте проведем "Смотр строя и песни" хотя бы послезавтра, - дружно поддержали нас коллеги.

   - Нет, - решительно возразила Елена Валентиновна. - "Смотр" тянуть не будем, он пройдет завтра, потому что пионеры должны уметь правильно и красиво ходить по Линейке. На этом планерка закончена. Уже поздно, всем надо отдохнуть, завтра много дел. До свидания. Спокойной ночи!

   Вожатые нехотя разошлись по отрядам. Чувствовалось, что у каждого осталось много невысказанного, а потому в душе осел неприятный осадок.

   Мы с Петровым зашли в мою вожатскую. Я достала электрический чайник, привезенный из дому, наполнила водой и включила кипятиться.

   - Ладно, - сказала я, - с дежурством мы выкрутимся как-нибудь. Пока я готовлю чай, ты распиши отряд на посты. Завтра поднимем ребят на полчаса раньше и все объявим. Тут, я думаю, проблем не будет. А вот "Смотр строя и песни" мне совсем не нравится.

   - Мне тоже.

   Я заварила чай, налила его в чашки, достала печенье и конфеты.

   - Садись чай пить, - пригласила я своего напарника.

   - Спасибо, - ответил Юрий Валентинович, кладя ручку и отодвигая отрядный вожатский журнал. - Я как раз закончил. Тебе в столовую я побольше девочек записал.

   - Хорошо. Так вот "Смотр"... У меня родилась идея. Давай "поднимем бунт на корабле"!

   - Не понял, - оторопел Петров. - Это как же?

   - В переносном смысле конечно. Я предлагаю вместо "Смотра строя и песни" подготовить пародию на этот конкурс. Во-первых, ходить по-солдатски каждую смену - скучно; во-вторых, коль у нас нет времени подготовиться, как следует, то мы и сделаем это, как сможем.

   - А что, отличная идея! - возликовал Юрий Валентинович.

   - Я, правда, не могу даже вообразить себе, как это можно осуществить.

   - Зато я уже четко представляю, как все будет выглядеть.

   Петров был полон вдохновения и творческих сил, ему даже не сиделось на месте, он готов был действовать прямо сейчас. Юрий Валентинович выскочил из-за стола и начал шагать, комментируя:

   - Делаем два шага и подскок. Нормально?

   - Это как-то по-козлински, - сказала я. - Но зато смешно. Пусть будет так.

   - А песню будем петь "Яблоки на снегу", - Петров сделал еще два шага с подскоком, распевая песню. - Ну, как, ничего?

   - Обалдеть! - ответила я. - Но знаешь что, надо бы какой-нибудь элемент костюма придумать. Нельзя же прыгать в пионерских галстуках.

   Юрий Валентинович призадумался.

   - В этом я не помощник.

   - Как ты думаешь, что если у наших ребят вместо галстуков будут яркие бабочки из цветной бумаги? - предложила я.

   - Это не плохо, но когда мы их сделаем?

   - Такую штуку смастерить не долго. У нас, у дежурных по столовой, между завтраком и обедом есть достаточно времени, чтобы все сделать. В общем, давай я займусь костюмами, а ты - строевой подготовкой, если ее можно так назвать.

   - Договорились!

   Следующий день выдался напряженным и насыщенным различными делами. Мы и оглянуться не успели, как "Смотр строя и песни" уже подходил к концу. Дежурный отряд по традиции выступал последним.

   Вот подошла наша очередь, и ребята в малиновых бабочках проскакали на Линейку. Вокруг воцарилась тишина и немое удивление. Но когда наши пионеры, припрыгивая, затянули "Яблоки на снегу", то не только зрители, а даже жюри на трибуне разразились дружным смехом. Закончив песню, отряд остановился и начал выполнять команды командира, но не по уставу, а с комическими дополнениями. Ребята, подготовленные Юрием Валентиновичем, выступали невозмутимо, ни на кого не обращая внимание. Петров со счастливой улыбкой любовался результатами своего труда. Затем командир Андрюша Зиновьев, подскакивая, промаршировал к трибуне и отрапортовал Старшему члену жюри, что третий отряд выступление закончил. Старший член жюри - оформитель лагеря, бывший военный, отставник, принял рапорт, солидарно подпрыгнув на трибуне. Последовала команда: "Вольно!", и отряд застыл в ожидании оценок судий.

   За "Прохождение строем" все члены жюри единодушно выставили по два балла из максимально возможных пяти. "Выполнение команд" было оценено той же отметкой. В номинации "Исполнение песни" ситуация повторилась.

   - Это, наверное, за то, что мы мотив переврали, - догадался Юрий Валентинович.

   "Форма" оценена была с тем же успехом.

   - А это, должно быть, за отсутствие пионерских галстуков, - решила я.

   И последняя оценка выставлялась за "Творческую инициативу". Тут тоже проявилось полное единогласие судий. Они, как, сговорившись, выставили по десять баллов. Но показали это, кто как смог. Одни к единице ноль приставили, иные по две пятерки подняли. Ребята покидали Линейку с подскоками под дружные аплодисменты.

   По результатам оценок наш отряд в конкурсе занял последнее место. Зато популярность сразу резко выросла.

  

Глава 6

   Ко мне навстречу по дорожке от главных ворот лагеря медленно шел Кирилл Морозов, грустно повесив голову.

   - Ну, что, забрали кролика? - остановила я его.

   - Да, только что мама увезла, - невесело ответил Морозов.

   - Ты не расстраивайся, кролику дома лучше будет, - попыталась утешить я мальчишку.

   - Да, - согласился Кирилл.

   Мы познакомились с Морозовым на медосмотре, когда пионеры распределялись по отрядам. Он подошел к нам с мамой, записался, охотно ответил на все наши вопросы, а потом задал свой:

   - А можно мне в лагерь кролика взять?

   Мы с Петровым, растерявшись, недоуменно переглянулись. Тогда в разговор вступила мама:

   - Вы не беспокойтесь, кролик у нас со справкой.

   Я пожала плечами.

   - Со справкой - это хорошо. Но куда мы его там денем?

   Мой вопрос не застал их врасплох.

   - Там есть клетки, - заверил нас Кирилл.

   - Мы специально ездили в лагерь, все посмотрели. Клетки, действительно есть, правда многие сломаны. Но мы нашли одну подходящую, - объяснила мама.

   - Интересно, а что на это скажет начальник лагеря, - поинтересовалась я.

   - Мы с ним уже переговорили, и он отдал этот вопрос на ваше усмотрение.

   - Ну, раз со справкой и клетка есть, то пусть кролик едет, - вынес решение Петров.

   Когда мы приехали в лагерь и разобрались немного с организационными делами, все пошли смотреть кролика.

   За костровой площадкой в весьма плачевном состоянии пустовало несколько клеток. И только на одной, самой приличной, висел маленький замочек от почтового ящика. В клетке одиноко сидел черный кролик, с опаской поглядывая на нас.

   - На тебя похож, - сказала я.

   Морозов довольно расплылся в улыбке.

   Через две недели ко мне подошел Юрий Валентинович.

   - Михайловна, ты только не кричи и не сердись.

   Я сразу заподозрила неладное.

   - Что еще случилось?

   - Я поселил кролика в тумбочке в палате.

   - Как? Почему?

   - Кто-то сломал замок на клетке и выпустил кролика. Мы его еле поймали. А куда его денешь? Ведь пропадет!

   - Но кролик не может все время жить в тумбочке.

   - Я знаю. Кирилл уже позвонил маме. Она через три дня приедет и заберет его. Раньше не может.

   - А если кто-нибудь за эти три дня обнаружит кролика в тумбочке, что тогда?

   - Я ребят предупредил, чтобы ни одна живая душа не догадалась, что у нас здесь "заяц", то есть кролик поселился. Они обещали поддерживать чистоту и соблюдать конспирацию, - оправдывался Петров.

   - Ну, не знаю, делайте, как хотите.

   На следующий день палата с кроликом получила по сансостоянию оценку "три", и поставил ее сам Юрий Валентинович, который был в этот день старшим дежурным по лагерю.

   - Что, подвели тебя ребята? - спросила я в конце дня.

   - Нет, - ответил Петров. - Тройку я им нарочно поставил, потому что за мной в обход увязалась медичка Божий Одуванчик. Когда мы вошли в эту палату, я тут же с порога объявил: "Три. Пошли отсюда". Божий Одуванчик удивилась: "Почему "три"? Тут так чисто!" А я ей говорю: "Я утром у них кровати проверял, и там песок был". А сам думаю: "Пусть лучше "три" будет, лишь бы она не пошла тумбочки проверять". Тогда медичка мне и говорит: "Ой, Юрий Валентинович, какой же Вы ответственный и справедливый! Все стараются своему отряду оценку повыше поставить, а Вы своих совсем не жалеете, даже наоборот". И мы пошли других проверять.

   Но еще через день, когда Петров уже не был старшим дежурным, Божий Одуванчик все же обнаружила нашего "зайца". Она зашла в палату и стала проверять тумбочки. Открыла одну, вторую, третью, а там, в белой тумбочке сидит черный кролик и испуганно смотрит на нее. Старушку чуть удар не хватил. Мы ее едва успокоили, пообещав, что уже завтра кролика обязательно заберут.

  

Глава 7

   Я не спеша, возвращалась из столовой в спальный корпус. Весь отряд уже пообедал, ребята раздевались и ложились в койки. "Тихий час".

   В одной из палат мальчиков было слишком шумно и оживленно для такого мероприятия. Я поспешила туда.

   - Рты закрыли! Больше ни звука, - еще в дверях скомандовала я.

   Дима Агапудов жестами пригласил меня посидеть возле него. Я охотно подошла к его кровати. А ведь еще не так давно я боялась даже приблизиться к Агапудову. Дело в том, что у Димы одна рука, а вместо второй - протез, который он отстегивал, когда ложился спать. Ребята в палате играли с протезом, рассматривали его, поглаживали Димину коротенькую ручонку, а мне было жутко даже подойти к мальчишке. Я стыдилась этого чувства, мне было жалко Диму, но ничего не могла с собой поделать. Агапудов - мальчик очень ласковый, все время просил:

   - Анна Михайловна, ну посидите возле меня.

   Я больше не могла игнорировать его просьбы, и мне пришлось пересилить себя. Когда я, наконец, подошла к Агапудову и погладила его по голове, в его глазах было столько благодарности и счастья, что я перестала бояться.

   Мои мысли прервал Сережа Некрасов:

   - Анна Михайловна, а можно не ложиться в кровать?

   Все в палате замерли, ожидая моего ответа, ведь если можно одному, значит можно всем.

   - Нет! - решительно ответила я Сереже.

   - Но я все равно не усну.

   - Посмотрим!

   Я подошла к Некрасову, села возле него и положила руку на голову мальчика.

   - Только давай договоримся: ты закрываешь глаза и молчишь.

   Сережа согласился. Сидеть мне пришлось больше получаса. Зато потом Некрасов и все ребята в палате спали "сном младенца". Я встала и тихонько вышла.

   Когда горн протрубил сигнал "Подъем!" и все вокруг загалдели, повскакивали, забегали, палата Сережи Некрасова даже не пошевелилась.

   - Подъем, сони! - скомандовал Юрий Валентинович, резко открывая дверь.

   Ребята медленно вставали, недоуменно глядя на вожатого и друг на друга. Сережа машинально взял штаны и начал их натягивать.

   - Я спал? - удивился он.

   - Да ты и сейчас еще спишь, только с открытыми глазами, - усмехнулся Петров.

   Мальчик задумался, медленно просовывая ногу в штанину.

   - Я помню, как рука Анны Михайловны становилась все тяжелее, и тяжелее становились мои веки.

   Некрасов замолчал и, вздохнув, добавил:

   - Больше ничего не помню.

   Он взял рубашку, но вдруг остановился. Лицо Сережи озарилось радостью и уверенностью, словно он решил какую-то трудную задачу.

   - Ребята, Анна Михайловна - гипнотизер! Я вам точно говорю!

  

Глава 8

   Раздался решительный стук в дверь моей вожатской, а через секунду появился Петров и радостно сообщил:

   - Михайловна, я новое мероприятие придумал!

   - Неужели?

   - Вот, смотри, - Юрий Валентинович протянул мне листок бумаги. - Эта штука называется "Народные гулянья". Делим отряд на две команды, которые должны будут пройти, кто быстрее, вот такие этапы.

   Я посмотрела в записку.

   - "Представление команд", - начала читать вслух. - "Пришивание пуговиц. Перенос воды на коромыслах". Где же мы коромысла возьмем?

   - Я сделаю. Возьму палку потолще, в оба конца вобью по гвоздю и загну их крючками - вот и коромысла, - объяснил Петров, энергично размахивая руками.

  

   - Ясно. "Стирка рубашки. Достать подарок с сосны. Подушечный бой", - я подняла глаза от бумаги и с иронией посмотрела на своего напарника. - А тут, что соревноваться? Давно известно, что в этом виде состязаний ты, Валентиныч, - бесспорный лидер!

   - Ну, сколько можно вспоминать старое? - обиделся Петров. - Это когда было? Ведь я в первый раз в лагерь приехал. Ну, увлекся, поиграл с ребятами подушками. Уже получил за это!

   - Ладно, извини! Давай продолжим. "Бег в мешке. Накормить друг друга сгущенкой с завязанными глазами". Ты представляешь, какие они грязные и липкие будут после этого конкурса?

   Юрий Валентинович заулыбался, воображая эту картину.

  

   - Ничего, откроем душевые, вымоются.

   - "Кто быстрее съест хлеб. Поймать удочкой бутылку с водой". Это как? - не поняла я.

   - Я сделаю удочки, увидишь, - нетерпеливо отмахнулся Петров.

   - "Катание колеса по дорожке. Сбить шарики. Всадники", - я прервала чтение, соображая.

   - Это один пионер - лошадь, второй у него на спине - всадник. Так парами и побежали, кто быстрее, - подсказал Юрий Валентинович.

   - Поняла. "Прохождение на руках". А кто не умеет ходить на руках?

   - Все умеют, если их сзади за ноги держать. Это тоже парная эстафета.

   - Мне нравится, - улыбнулась я. - "Пронести яйцо в ложке. Замесить тесто и начистить картошку. "Чехарда"".

   - Вся команда в колонне присела, а задний игрок, перепрыгивая их, продвигается вперед. Потом следующий задний и так далее, - поспешил внести ясность Петров.

  

   - Я знаю эту игру. "Рассказать пять народных пословиц. Попасть копьем в кольцо. Пятьдесят раз присесть. Собрать сто пятьдесят шишек. Подмести баскетбольную или волейбольную площадку. Вымыть коридор. Выгладить, выстиранную рубашку. Забить пять голов". Надо полагать одна команда другой?

   - Точно.

   - "Собрать двадцать пар обуви. Принести на носилках октябренка девятого отряда, узнать его имя, отчество, фамилию домашний адрес, число, месяц, год и место рождения. Заправить кровать. Срезать, как можно больше, конфет", - я вопросительно посмотрела на своего напарника.

   - Конфеты подвесим нитками на веревку.

   - Хорошо. "Взять автограф". У кого?

   - А вот это будет объявлено в последний момент.

   - Но где мы сможем провести все эти конкурсы?

   - Будем бегать по всей территории лагеря!

   - Ну а, когда мы успеем все это подготовить?

   Однако Юрий Валентинович был так увлечен своей идеей, что никаких препятствий для него не существовало.

   - Сейчас объявим отряду, что они должны разбиться на две группы. Пусть пока готовят названия и представления команд. А завтра в "тихий час" мы наметим все этапы и подготовим реквизит для конкурсов. Ты напишешь путеводители со всеми указаниями местонахождения этапов, по которым и будут действовать команды. Еще необходимо предупредить дежурных в столовой, что ужинать мы будем последними.

   На следующий день после "тихого часа" наш отряд носился по всему лагерю. Все громко хохотали, спешили, шумели. В зрителях недостатка не было. Кто-то щелкал фотоаппаратом. К последнему этапу мы добрались, когда половина лагеря уже поужинала. Команда "Кроссовки" подбежала к Петрову с вопросом: "Так, у кого же надо взять автограф?"

   В это время из столовой вышел Михаил Викторович - вожатый пятого отряда, со своими пионерами. Они не спеша, направились по дорожке к своему корпусу. Заметив их, Юрий Валентинович неожиданно крикнул: "Автограф Михаила Викторовича". И вся команда кинулась к вожатому пятого отряда. Михаил Викторович - очень спокойный, уравновешенный человек, Афган прошел, но когда он увидел, что на него летит толпа ребят, то смекнул, что надо удирать и побежал. А пионеры - за ним.

   Эту картину наблюдали, заливаясь смехом, физрук Сан Саныч с радиорубщиком Виктором Константиновичем. Они заканчивали ужин на балконе возле радиорубки. Тут к Петрову подоспела команда "Фрукт" с тем же вопросом. Юрий Валентинович, взглянув на балкон, откуда доносился громкий хохот, скомандовал: "Автограф Сан Саныча!" И вторая половина отряда ринулась на балкон. Сан Саныч с Виктором Константиновичем едва успели закрыться в радиорубке.

   Победила команда "Кроссовки". Им раньше удалось выловить Михаила Викторовича. Физрук и радиорубщик сидели в осаде до тех пор, пока отряд не ушел на ужин.

  

Глава 9

   Юрий Валентинович вернулся после выходного отдохнувшим и веселым.

   - Как дела? - улыбаясь, спросил он с порога.

   - Так себе, - ответила я. - Слушай, Валентиныч, ты случайно стихи не пишешь?

   Внутренний голос мне шепнул: "Ну, что ерунду спрашиваешь!"

   - Пишу, - ответил Петров, как громом поразив меня. - Что надо сочинить?

   Я недоверчиво, с большим сомнением посмотрела на своего напарника.

   - Послезавтра лагерь будет отмечать сорокалетие. Пока ты отдыхал, отрядам дали задание, придумать заздравные оды к этому событию. Я поручила сочинять стихи пионерам, но они, по-видимому, не стихоплеты. Вот, гляди, что накропали.

   Юрий Валентинович взял протянутый листок и прочитал:

"Поздравляем, лагерь милый!

Сорок лет тебе уже.

Ты - наш дом, ты - наша слава..."

   Петров перевернул лист, но там больше ничего не было написано. Он задумался на минуту, затем громко и четко закончил четверостишье:

"Будь таким всегда, везде!"

   Гордый вид Юрия Валентиновича не вызывал сомнения в том, как он был доволен результатом.

   - Что! - вспылила я. - Слушай ты, Шекспир недоделанный! Где это везде?

   Улыбка сползла с лица Петрова.

   - Ну, ладно тебе. Это я так, экспромтом. Надо подумать. Ты сама-то стихи сочинять умеешь?

   - Я - нет.

   - Помнится, ты собиралась взять выходной. Стихов ты все равно не пишешь. Вот и поезжай, отдохни. А мы с ребятами что-нибудь придумаем.

   Я уехала и вернулась к торжественной части праздника. В клубе собрались в парадной форме все пионеры лагеря с вожатыми. На сцене сидели гости. В зал внесли знамя дружины. Я успела заметить, что в почетном карауле стояла наша Вера Носкова.

   - Ну, что стихи? - тихонько спросила я Петрова.

   - Да забудь ты про эти стихи. Проехали, - отмахнулся Юрий Валентинович.

   Приветственные речи затягивались. В зале становилось душно. И тут я увидела, что Вера возле знамени начала неестественно покачиваться и вдруг, как подкошенная, стала падать. Кто-то из гостей успел ее подхватить. Я бросилась к девочке, а Петров остался с отрядом.

   Веру вынесли из зала. Вскоре подоспел врач. Он прослушал Носкову, потом, внимательно посмотрев на нее, спросил:

   - Ты хорошо сегодня спала?

   - Хорошо, но я поздно уснула, - ответила Вера.

   Я насторожилась:

   - А что тебе мешало спать?

   - Я стихи сочиняла, - объяснила девочка. - Юрий Валентинович велел написать, а у меня не получалось.

   - Понятно, - сказала я, а сама подумала: "Нет, не проехали мы, Юрий Валентинович. Авария в пути произошла!"

  

Глава 10

   - Третий отряд к четырехдневному лодочному походу готов, - отрапортовал Петров начальнику пионерского лагеря на утренней линейке. - Разрешите отчалить?

   - Разрешаю.

   Мы позавтракали вне очереди первыми и строем прошествовали к причалу, где нас уже дожидались семь лодок. В каждой лодке разместился один взрослый и две пары гребцов-пионеров, поочередно меняющихся. Все дети в спасательных жилетах. Четверо из семи взрослых - это сопровождение, они дойдут с нами до места стоянки и вернутся в лагерь.

   Природа Карейского перешейка весьма своеобразна. В основном это сосны, вода и гранитные валуны. Наша стоянка расположилась именно в таком живописном уголке на пологом песчаном берегу реки среди леса. Но большим недостатком этого места, было отсутствие родников, ключей или источников. Задолго до похода Юрий Валентинович взял пробы воды из речки, по которой мы приплыли, и отправил их в СЭС на анализ. Воду проверили и выдали заключение: "Прокипяченную можно пить".

  

   Вот и пришлось мне постоянно кипятить котлы с водой, а для вкуса и профилактики от простуды запаривать в них листья земляники, малину, чернику, вереск и немного чая. По цвету, этот напиток напоминал компот. Когда я разливала его по кружкам, ко мне подошел Саша Еськин.

   - Анна Михайловна, налейте мне погуще, - попросил он.

   - Чего погуще? - не поняла я.

   - Компота, - ответил Саша.

   Я пожала плечами и зачерпнула со дна котла "букет", который запаривала.

   - Это, что ли, тебе дать?

   - Нет, не надо, - запротестовал Еськин.

   - Михайловна, куда ты столько в миски накладываешь и в кружки наливаешь? - возмутился физрук Сан Саныч. - Пионер должен быть голодным!

   - Почему? - удивилась я.

   - Потому что нам не хватит, - объяснил Петров.

   - Да что вы, тут столько всего наготовлено, на всех хватит.

   - До чего же я люблю с вашим отрядом в походы ходить! - обрадовался Сан Саныч.

  

   Накормив детей и взрослых, я, устало, попросила:

   - Валентиныч, организуй ребят посуду вымыть.

   - Хорошо, отдыхай, - согласился Петров. - Сейчас каждый пионер подходит ко мне и лично сдает свою вымытую миску, ложку и кружку, - громко объявил Юрий Валентинович, доставая из кармана белоснежный носовой платок для проверки посуды.

   Первым прибежал шустрый Плитиков с кое-как вымытой миской. Вожатый не стал даже пачкать свой платок, размахнулся и запустил ее в воздух, как "летающую тарелку". Мальчишка с недоумением проследил траекторию полета своей миски. За первой "летающей тарелкой" последовали и остальные, принесенные на проверку. Вскоре весь берег был усеян мисками. Девочки, чтобы не ловить свою посуду, не дойдя до пункта контроля, разворачивались и возвращались к речке.

   - Но ведь мыла нет, - жаловались ребята. - Чем же мыть?

   - Песочком!

   "Первый день похода прошел без происшествий", - записал в отрядном журнале дежурный командир Рома Федоров.

   Утром на следующий день Паша Новиков вылез из палатки почти на ощупь. Его лицо так сильно отекло, что глаза были едва приоткрыты.

   - Что с тобой, Паша? - спросила я

   - Не знаю, - ответил Новиков.

   - И часто у тебя такое бывает?

   - Нет, в первый раз.

   - Знаешь, Паша, не пей ты больше этот компот.

   - А что же мне пить?

   - Придется тебе индивидуально сок выдавать.

   Через сутки отек у Новикова прошел.

   Дежком Рома Федоров опять взялся за перо: "За эти три дня похода нам систематически запрещали купаться. Но вдруг настал такой чудесный день, когда разрешено было купаться по пояс. Наступил вечер. Юрий Валентинович послал всех за дровами для костра, а, вернувшись, начал ругаться, что он один рубил дрова и кое-кого наказал..."

   Ну, конечно, какой же поход без костра? Вечером, когда спускаются сумерки, и все дела за день переделаны, отряд садится по кругу, в центре которого жарко пылает огонь. Постепенно становится все темнее, костер разгорается все сильнее, и ты уже не видишь никого, только слушаешь и неотрывно глядишь на пламя. Нигде и никогда ты не узнаешь столько правдивых, лишь слегка приукрашенных, историй. Нигде и никогда ты не споешь столько песен. Незабываемая, чудесная штука - поход!

  

  

  

Глава 11

   - Михайловна, ты сможешь одна уложить детей в "тихий час"? - спросил Петров.

   - А ты где будешь?

   - Мы с физруками готовим "День индейца" у начальника лагеря, - объяснил Юрий Валентинович.

   - Договорились.

   Мой напарник появился только после полдника. Веселый, возбужденный, дожевывая булочку и быстро запивая ее большими глотками остывшего чая, он воодушевленно рассказывал:

   - Завтра - "День индейца". Каждый отряд - отдельное племя. Надо сказать ребятам, чтобы подготовили себе перья. Ты, Михайловна, - вождь, тоже готовь костюм. Все мужчины-вожатые - бледнолицые. Завтра до обеда мы, бледнолицые, проведем состязания с краснокожими. А после "тихого часа" откопаем топор войны.

   - С чего вдруг такая срочность? Разве нельзя все это перенести на несколько дней позже?

   - Нет. Уже все решено. Ты готовь свой наряд, а я пока займусь с отрядом перьями и прочим. Но после отбоя мне придется опять уйти к начальнику, поэтому ты сама уложи ребят спать.

   - Ладно.

   Головной убор вождя я рисовала и клеила весь вечер и ночь. А на рассвете, позевывая, пришила бахрому к штанам и куртке. Утром, изрядно уставшая, я облачилась в костюм вождя. Петров сразу оценил мои старания:

   - Здорово получилось! Кстати, как будет называться твое племя?

   - А что еще и название надо было придумать? - удивилась я.

   - Разве я вчера этого не сказал?

   - Нет.

   Я оглянулась вокруг: наши пионеры бегали в перьях на любой вкус, кто что смог, тот то и нацепил.

   - Придется назваться "Перо попугая". Под эту пестроту другого названия не придумаешь. Надо нам хотя бы лица раскрасить одинаково.

   - Правильно, - одобрил Юрий Валентинович. - Я уже придумал, как. Сейчас всем нарисую.

  

   После завтрака, как и запланировали, на стадионе начались соревнования племен, подготовленные и проведенные бледнолицыми. За полдня головной убор вождя так надавил мне голову, что я уже не могла дождаться, когда же этот "День индейца" закончится. Но после "тихого часа" все только началось. Краснокожим дали волю, и они с гиканьем и улюлюканьем гонялись за бледнолицыми.

   Михаилу Николаевичу, вожатому шестого отряда, не повезло почти сразу. Он шел по территории лагеря к своему корпусу, когда прозвучал сигнал "Подъем!" и все индейцы дружно высыпали на улицу, готовые к бою. Обнаружив бледнолицего Михаила Николаевича, они бросились к нему. Надо заметить, что вожатый шестого отряда был щеголем, он даже на утреннюю планерку приходил аккуратным, причесанным, надушенным. Увидев бегущих ребят, Михаил Николаевич замахал руками и закричал:

   - Не считается, я - в тапочках.

   Но его никто не слышал, и он сообразил, что пора убегать. Впрочем, делать это надо было раньше. Дипломатия вожатого шестого отряда дорого ему обошлась. Чья-то рука уже ухватилась сзади за его модную рубашку. Михаил Николаевич резко подался вперед, рубашка не выдержала, затрещала, и клочок ткани остался в кулаке индейца. Бледнолицый запнулся и попал в плен.

   Вскоре я увидела связанного Юрия Валентиновича, которого вела огромная толпа индейцев. Петров шел без рубашки в одних брюках. Погода в тот день стояла прохладная. Юрия Валентиновича привязали к сосне. Малышня сразу принялась поливать его водой. Паше Новикову стало жалко своего вожатого, и он, как смог, натянул на Петрова собственный свитер.

  

   - А твоя рубашка где? - спросила я.

   - В клочья разорвали, - ответил Юрий Валентинович. - Хорошо, что старую надел.

   Когда все бледнолицые были выловлены, к индейцам вышел верховный вождь - начальник лагеря. Ему пришлось полчаса уговаривать краснокожих, закопать топор войны, отпустить бледнолицых и идти ужинать.

  

  

Глава 12

   - Кто-нибудь из вожатых третьего отряда срочно зайдите к начальнику лагеря, - прозвучало объявление по громкой связи.

   - Зачем это нас вызывают? - удивился Петров.

   - Не знаю, - ответила я. - "Родительский день" - такой непредсказуемый. Давай, я схожу к начальнику, узнаю, что им надо, а ты здесь от родителей отбивайся.

   Сама я очень не люблю общаться с мамашами. Все они пристают с одним и тем же глупым вопросом: "Ну, как там мой? Или моя?" А я не знаю, что можно на него ответить, так как жаловаться все равно не имеет смысла, потому что родительская помощь в виде нагоняя пойдет только во вред нашим же взаимоотношениям с пионером.

   - Хорошо, иди, - согласился Юрий Валентинович.

   Войдя в кабинет начальника лагеря, я застала там супружескую чету. Дама сидела за столом для посетителей, молча, нахмурив брови и поджав губы. Мужчина безвольно стоял за ее спиной, виновато опустив глаза. Увидев меня, начальник лагеря без предисловий заявил:

   - Вот, Анна Михайловна, родители жалуются на вас...

   Дама нервно встрепенулась и перебила начальника:

   - Это безобразие! Я приехала, посмотрела, а у моего сына руки грязные по самые локти!

   Мамаша, как внезапно начала, также неожиданно и умолкла. В кабинете воцарилась тишина.

   - Вы, чья мама? - задал вопрос начальник лагеря.

   - А неважно, чья она мама, - вклинилась я в разговор. - Я вам вот что скажу: если вы, сударыня, за двенадцать лет не научили своего ребенка мыть руки, то мне за один месяц уже ничего не сделать!

   - Да! - удовлетворенно подхватил начальник.

   Мужчина опустил глаза еще ниже, дама нахохлилась, собираясь начать диспут.

   - У вас еще есть ко мне вопросы? - спросила я.

   Начальник лагеря вопросительно посмотрел на мамашу, но ее супруг быстро сказал:

   - Нет! Вопросов мы больше не имеем.

   Я попрощалась и вышла из кабинета.

   - Ну, что там? - спросил Петров, когда я вернулась в отряд.

   - Да ерунда какая-то! Руки, видишь ли, у ее сына грязные.

   - У кого?

   - Не знаю, и знать не желаю!

   - Ладно, успокойся, - утешил меня напарник. - Ко мне только что мама Королькова подходила. "Юрий Валентинович, - говорит, - у меня Саша рубль попросил. Я ему дала, а сама думаю: "Момент" ведь один рубль стоит! Так вы уж проследите, куда он этот рубль потратит".

   - Погоди, какой рубль? У нас же в лагере магазинов нет.

   - Вот именно. А ты говоришь: "Руки грязные"!

   Я задумалась: "Да, хорошо, что родители приезжают один раз в смену, в "родительский день"! А то от этих мамаш просто бы "крыша съехала". Пожалуй, и родители были бы очень удивлены, наблюдая за своими отпрысками. Чего стоит один только "универсальный костюм пионера": свитер, шорты и резиновые сапоги в любую погоду. И попробуй, убеди такого ребенка одеться как-то иначе! Если в жару его спросишь: "Тебе не жарко?" Он ответит: "Я же в шортах!", совершенно не замечая прочих атрибутов своего наряда. Соответственно, в дождь - он в резиновых сапогах, а в холод - в свитере".

   Меня отвлек от моих мыслей, проходивший мимо, Саша Корольков.

   - Сашок, - остановила я мальчишку, - мы с Юрием Валентиновичем случайно узнали, что в лагере воришка завелся. Ворует часы, деньги и прочее.

   - Да, - поддержал меня Петров. - Поэтому ты предупреди ребят, что ценные вещи, можно мне на хранение сдать. Уж в мою-то вожатскую вор не залезет!

   - Хорошо, - пообещал Саша.

   Отойдя от нас на несколько метров, Корольков остановился, пошарил в кармане, затем вернулся, протягивая рубль.

   - Вот, Юрий Валентинович, возьмите на хранение.

   - Давай, - сказал Петров, - только погоди, я тебе расписку напишу, что мною взят на хранение от Королькова Александра один рубль.

  

Глава 13

   Вечером наш отряд принял дежурство по лагерю. Петров - старший дежурный, а я - ответственная по столовой.

   - Валентиныч, что-то скучно мы живем, - заявила я.

   - Разве? - удивился мой напарник.

   - Конечно! Давай во время дежурства проявим творческую инициативу.

   - Я в прошлый раз уже проявил эту самую инициативу: придумал пароль, без которого, дежурные на постах никого не выпускали из лагеря даже с вожатыми. И всем сразу куда-то понадобилось. То на купание через озерные ворота захотели выйти, кому-то на стадион приперло через главные ворота, а малышня на поляну собралась через ворота хоздвора. Меня чуть не разорвали. Я не хочу больше ничего выдумывать.

   - Да ладно тебе. Пионеры от того дежурства были просто в восторге, почувствовали собственную значимость.

   - Ну, хорошо, - сдался Юрий Валентинович. - Выкладывай свои идеи.

   - Давай украсим столовую. Помнишь, как у Ильфа и Петрова в "Двенадцати стульях" богадельня была обвешена разными плакатами. Например, "Мясо - вредно!" и прочее. Можно и свои придумать.

   - Плакаты - это хорошо. И про мясо мне нравится, в тему очень, ведь закормили рыбой.

   - Значит одобряешь?

   - Да. Но скажи лучше, что нам завтра с Костылевым делать?

   - Ох уж мне этот Костылев! - возмутилась я.

   - На пост я его больше не поставлю, оттуда он сбежит или что-нибудь натворит, придется отряду передежуривать.

   - Но в столовой он тоже может дел наделать.

   - А знаешь что, - предложил Петров, - давай, назначим новый пост в столовой, охранять плакаты, которые сейчас придумаем и напишем. Поставим туда Костылева, а чтобы он не обижался, я ему для важности игрушечный пистолет дам. Так он будет на виду и ничего не случится.

   - Идет, - согласилась я.

   На следующий день утром мы с пионерами развесили по всей столовой плакаты и поставили часового - Костылева. Первой в столовую пожаловала медсестра Божий Одуванчик. Она сразу обратила внимание на новый дизайн и принялась изучать наше художество.

   - "Мясо - вредно", - прочитала старушка, удивленно подняв брови.

   Второй плакат поразил ее еще больше:

   - "Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу!"

   Медсестра посмотрела на меня поверх очков. Я пожала плечами.

   - "Соль - белая смерть", "Сахар - сладкая смерть", - продолжала читать Божий Одуванчик.

   Наконец она дошла до плаката, который висел над отсеком для грязной посуды.

   - "Превратим отходы в доходы". Безобразие! - взорвалась старушка и шагнула к плакату, чтобы сорвать его.

   Но тут ей дорогу перегородил Костылев с пистолетом в руке.

   - Трогать руками запрещено! - отважно заявил пионер.

   Божий Одуванчик буквально остолбенела, но, овладев собой, через несколько секунд побежала жаловаться начальнику лагеря.

  

Глава 14

   "С утра было объявлено военное положение. Передвижение по лагерю - строем. За нарушение дисциплины солдат сажают на губу", - записала в отрядном журнале дежурный командир Маша Белоусова. Так началась военно-патриотическая игра "Зарница". Первые двое суток - подготовительно-учебные. На третий день начнутся "военные действия" и "сражение". Лагерь разбили на две армии: "Синих" и "Зеленых". Нашей армией "Синих" командовал орденоносный воин-интернационалист, прошедший Афганистан и получивший там ранение, "полковник" Петров Юрий Валентинович.

   Мы уже вырезали и раскрасили погоны, оформили знамя армии, которое оставили сушиться в вожатской комнате нашего командира, разбились на роты по родам войск, и каждое подразделение отправилось на учебу.

   Я командовала ротой химиков. Наша задача - при "газовой атаке" отделиться от основного отряда с целью ликвидации "очага поражения". Для этого нам выдали противогазы, которые мы должны надеть в первую очередь, лопаты, чтобы закопать "очаг" и фляги с водой для полоскания рта после "операции". Моя рота уже отзанималась положенное время, мы все отработали и со всей армией возвращались в лагерь.

  

   И вот тут нас ожидал "сюрприз" - наше знамя исчезло, как и не бывало.

   Вскоре появились "похитители" - представители армии "Зеленых". Они сияли, как начищенные пять копеек.

   - Вы проиграли, - заявили "зеленые", - потому что не сберегли свое знамя.

   - Что? - вскипел наш "полковник", - Так это опять ты, Андриевский? Видимо, похищение знамен стало твоей профессией! Наверное, тебе показалось мало того, что неделю назад во время нашего дежурства ты стащил флаг с Линейки, и моему отряду пришлось передежуривать.

   - А почему ваши дежурные пост покинули? Не имели права! - оправдывался Андриевский.

   - Почему покинули? Потому что есть хотели!

   - Дежурные обедают по очереди, - вмешался второй "зеленый".

   - Ну, допустим. А кто вам дал право заходить в мою личную комнату?

   - "Майор" Макс, - дружно ответили "зеленые".

   - Подать сюда этого клоуна - "майора" Макса! - бушевал "полковник" Петров.

   Наш командир разошелся не на шутку, он возмущался на весь лагерь и этот инцидент получил широкую огласку.

   На следующий день по лагерю дежурил первый отряд - представитель армии "Зеленых". Все были заняты подготовкой к завтрашним "боям". И тут лагерь потрясло новое ЧП: во время "воздушной тревоги" из пионерской комнаты исчезло знамя дружины. А вечером после отбоя к нам в отряд зашел главный врач лагеря Юрий Кириллович со своей мамой фельдшером.

   - Вот, мы принесли главное знамя дружины. Первый отряд во время дежурства прошляпил его, и мы вынесли знамя из пионерской. Не волнуйтесь, - приободрили нас медики, заметив нашу растерянность, - никто ничего не видел. Мы действовали осторожно. Ведь надо же было проучить этих "зеленых" за все их проделки.

   Я посмотрела на Юрия Валентиновича и поняла, что думаем мы об одном и том же, о том что, узнав о похищении дружинного знамени, все сразу заподозрили наших ребят.

   - Эскулапы превратились в Немезиду, - пошутила я.

   - За сочувствие - большое спасибо, - поблагодарил Петров.

  

   Знамя мы вернули на место и бой на следующий день выиграли. А наш отряд сочинил новую песню:

   Мы так давно, мы так давно не отдыхали.

   Нам было просто не до отдыха с тобой.

   Линейку дружно мы с тобою охраняли,

   А в результате флаг стащили. Ой-ой-ой.

   Ах, как же глуп, ах, как же глуп ваш Андриевский!

   Чужой приказ он чей-то слепо выполнял.

   Совет дружины посчитал дежурство мерзким,

   И бедный наш отряд дежурить снова стал.

   Зато вчера у нас опять ЧП случилось!

   Фортуна задом повернулась к нам опять.

   Майора Макса голова совсем затмилась,

   Отдал приказ он: "Знамя "синих" - своровать!"

   В который раз уже опять уперли знамя!

   До пионерской вор добрался, вот нахал!

   Мы по тревоге убежали моментально,

   А лагерь наш отряд потом подозревал!

   - Анна Михайловна неплохо на воротах стоит.

   - Где же ваша команда? - недоумевали они.