Значит, Талка добралась до дедовой библиотеки и теперь не спустится до самого вечера. А, может, и вечером не спустится. N-сапиенсы отлично видят в темноте.
Я посмотрел на груду вещей под навесом. Хорошо, помогли егеря - привезли на лошадях от Качуга прямо сюда, на дальнюю мою родовую заимку.
- Ну что? Займемся багажом или сначала на озеро сбегаем? Покажу тебе, как бобры с выдрой воюют.
Анна зачарованно оглядывала встающие вокруг пади горы - покрытые щетинистым еловым лесом или голые, серо-бурого камня.
- На озеро? А как же Наташа? Оставим одну, семилетнего ребенка?
Я улыбнулся:
- Она не ребенок! У них с детьми совсем по-другому. Заговорил - уже взрослый. По уму я бы дал Талке наших лет пятнадцать.
Анна лукаво прищурилась:
- Пятнадцать, говоришь? А не заревнует, если ты со мной сразу на озеро?
- Она же знает, вернее, чувствует, что мы - старые друзья, которые давным-давно не виделись. В этом плане с ней просто. Не надо хитрить, выдумывать что-то. Она сама всегда всё понимает. И часто - лучше тебя самого.
Вернулись мы к дому уже в сумерках. В окне плясали отсветы живого огня. Талка разожгла очаг и готовила сразу два ужина - для себя и для меня с Анной. Всё же есть разница у нас в пищеварении.
Моя девочка лихо управлялась с кухонной утварью, со всеми этими ухватами, горшками, сковородками. Кого-то, с непривычки, это зрелище могло и напугать. Двигалась Талка не по-человечески... Вернее, не по наше человечески - стремительно, но слишком резко, негибко. Когда брала что-то в стороне, поворачивалась всем телом, словно кухонный кибер. Хотя, когда я в последний раз видел кухонного кибера? Может, они сейчас иначе поворачиваются.
Пока мы с Анной расправлялись с омлетом с черемшой и грибами, Талка, причмокивая, уплетала куски мяса, запеченные в каких-то листьях с кореньями. После ужина Анна пошла к колодцу - мыть посуду, а, может, и сама решила освежиться. Я разбирал вещи. За окном совсем стемнело. Рдеющие в очаге угли давали мало света, пришлось зажечь лучину. Ароматно запахло смолой. По бревенчатым стенам заходили тени.
Талка рукодельничала в дальнем углу. Зачем-то распорола мою палатку (между прочим - из натурального шелка!). Было видно, что девчонка дуется. Неужели и, правда, ревнует?
Нет, тут другое. Книжка - брошена на пол. Значит, не понравилась, расстроила чем-то. Что за книга? Поднял... "Земля Санникова".
Понятно. У Обручева всегда грустный финал. Земля Санникова, теплая арктическая страна с доисторической фауной, погибла от геологического катаклизма. Нашел в конце книги: "Ордин запечатлел эту печальную картину на последней уцелевшей еще фотографической пластинке - картину едва открытого для науки и уже погибающего мирка с последними мамонтами, носорогами и представителями первобытного человечества". Да, читать это Талке, конечно, неприятно.
- Мне за вампу обидно, - пробурчала из своего угла, ловко орудуя иглой (с ее то пальцами!). - Их же в книге за людей не считают. Почему онкилоны - всегда хорошие, а вампу - плохие, полузвери? Их убивать можно без жалости... целое племя!
Да, это я упустил. В "Земле Санникова" онкилоны, люди современного типа, воевали с палеоантропами - ну, как их представляли в прошлом веке. И, действительно, уничтожили при дружеской помощи ружей ученых, открывших Землю Санникова. Как там у Обручева: "Карательная экспедиция, - засмеялся Ордин, - и мы в роли палачей! Не особенно лестно". Засмеялся, значит...
Старался говорить спокойно:
- Эту книгу написали сто с лишним лет назад. Тогда люди и между собой воевали, и других людей часто не считали себе равными. С того времени мы сильно изменились. К тому же Обручев был хороший писатель, но как антрополог - сильно устарел. Онкилонов превратил почему-то в индейцев, а уж вампу точно не были полуобезьянами. Ты же сама знаешь!
Талкины губы тронула усмешка:
- Про вампу он еще глупость написал - дескать, все женщины у них принадлежат всем мужчинам, а дети считаются общими. Как можно не знать, кто чей сын или дочь?
На ночь Талка ушла, деликатно оставив нас с Анной в доме одних. Наверное, устроила себе лежанку где-нибудь рядом, в тайге. Мне не спалось. Перелистывал, лежа на диване, "Землю Санникова" под припрятанным электрическим фонариком. Вот о чем с Обручевым не поспоришь, так об исходе встречи двух человеческих видов. Когда в эпоху оледенений в Европу пришли наши предки кроманьонцы, там, до них, уже сто тысяч лет жили неандертальцы. И кроманьонцы их быстро (всего за полсотни веков) свели на нет. Историю, как говорится, пишут победители. Или их потомки, для которых слово "неандерталец" стало символом грубого примитивного дикаря.
Заскрипела кровать. Анна тоже не спала. Эх, Талки здесь нет, она бы быстро разделалась с комарами.
- Кир! Я всё о ней думаю...
- О ком? О Наталке-неандерталке?
- Не называй ее так, я же просила!
- Да она не обижается.
- Всё равно.
Анна села в постели, завернувшись в одеяло:
- Ты знаешь, я ведь ее боялась... А она, умненькая оказалась, начитанная. Да и по внешности, в общем, ничего. Эдакий гномик-боровичок. Я бы, правда, прическу посоветовала другую. Зачем ей на затылке такой шиньон?
- Это не шиньон. То есть, шиньон, но мы так задний черепной выступ у неандертальцев называем.
- Ааа...
- И почему она должна быть глупенькой? Мозг у неандертальцев, вообще-то, побольше нашего. И жизнь у них была куда сложней и, главное, короче. Приходилось быстро учиться, осваиваться в окружающем мире. Вот Талка у нас учится и осваивается. Плохо, что читать может только с бумаги, это у нас сейчас главная проблема. Мало уже книг бумажных осталось. Да и не всякую ей можно в руки дать.
- Ну да, она же девочка.
- Я имел в виду, она искусственные материалы не выносит, пластик, полимеры. И никакого электричества. Так что живем мы будто в девятнадцатом веке. Бумажные книги, живая музыка, восковые свечи.
- Романтично как!
Анна привстала, откинула одеяло:
- Всё, хватит! Иди ко мне!
Утром снаружи на двери я обнаружил надпись сажей:
"КИР И АННА! ГОТОВЬТЕ ЗАВТРАК САМИ. Я ПОШЛА К СВОИМ. НАТАЛКА"
- Она догадалась, что мы... и поэтому ушла! - прошептала Анна.
- Догадалась, конечно. Но, видишь, сажа была теплой... Значит, ушла она до того, как мы...
- А что значит "к своим"?
- То и значит. К своим, неандертальцам!
Вот, значит, почему она сюда так просилась, стоило мне вспомнить о доме, построенном прадедом в верхоленской тайге. И упомянуть, что оттуда рукой подать до острова. И Талка как-то сразу загорелась желанием побывать в этом моем фамильном гнезде. А я, балда, ничего не заподозрил. Потому что не ожидал от нее такой хитрости. И такой дурости!
Самому Талку не догнать - на своих, то есть, двоих. Раньше считали, что неандертальцы бегали хуже современных людей. Еще как бегают! Особенно по лесу да в горах, тут неандерталец даст фору любому легкоатлету. За ночь Талка могла отмахать по тайге километров двадцать и теперь, наверное, подходила уже к водоразделу.
Радиостанции, разумеется, здесь не было. Пришлось воспользоваться более древним видом связи. Соорудил побыстрому костер, навалил лапник. Дымный столб заметят - не с базы, так со спутника. Пока ждали флайер, Анна причитала:
- Они убьют ее, съедят!
Не убьют. Потому что просто не доберется Талка одна до острова. Но, если перевалит горы и выйдет к побережью, попробует переправиться на подручных средствах. А это опасно. Плохие там места, сильные течения, водовороты. Утонет, дурочка! А что касается того, что съедят... С чего нашим неандертальцам каннибализмом заниматься?
На остров кого только не завозили, чтобы там могли от души поохотиться! Оленей северных и благородных, косуль, горных козлов и баранов, диких лошадей, овцебыков, зубробизонов, а еще волков, лис, рысей, росомах, медведей. Даже парочку клонов мамонтов в Московском зоопарке выпросили! Мамонтов, впрочем, неандертальцы обходили стороной, возможно, приберегали на "черный день".
Словом, не голодали на острове. И ни одного случая людоедства за семь лет мы не зафиксировали. И вообще убийств. Даже своих брошенных детей неандертальцы не убивали, а оставляли в маленьких, сложенных из камней домиках. Загадка вообще-то большая - почему они своих детей бросают? Раньше считалось, что неандертальцы как раз очень заботились о маленьких. Сначала решили, дети больные были, не выжили бы в племени, но - нет. Вполне жизнеспособные оказались. У Талки, по крайней мере, никаких патологий. Кто-то, наоборот, предположил, что, они как раз самых здоровых в жертву, мол, приносили в благодарность богам или духам, раз вдруг оказались в таком богатом дичью месте.
- Зачем она это сделала, зачем?! - причитала Анна.
Мне-то понятно, зачем... Прогрессорша юная! Дескать, как же так, Кир? Мы в тепле, чистоте и сытости умные книжки читаем, а там, на острове, живут в каменном веке, в первобытных условиях. И вообще, нельзя, Кир, таких же людей, пусть из другого вида, держать в заповеднике, как животных! Может, их еще в зоопарках будут показывать? Я ей объяснил. Если просто забрать неандертальцев с острова в теплые дома, кормить полноценным диетическим питанием, вот тогда они точно превратятся из людей в тупых животных. И она, наверное, стала придумывать, как ей вернуться к соплеменникам и по-быстрому научит их колесу, земледелию, грамоте и астрономии!
Хотя, конечно, надо как-то стимулировать наших подопечных. Неандертальцы, ведь, восприимчивы были к внешнему влиянию. За те пять тысяч лет, пока контактировали с кроманьонцами, много чему от них успели научиться - обработке кости, наскальной живописи; ожерелья, бусы стали делать, музыкальные инструменты даже заимствовали. На острове тоже была своя "культурная программа" - немой обмен с неандертальцами. Подкидывали им раковины с красками или костяные рыболовные крючки, а они взамен вяленое мясо или сушеных ягод оставляли. Предполагалось, что вот так неандертальцев будут постепенно двигать к новым, прогрессивным для них технологиям. Только первобытный прогресс мог на тысячелетия растянуться. А для нас, нынешних, и десять лет - целая эпоха.
Пока адаптация к современному миру происходила в индивидуальном порядке. Занимались этим как раз мы, те, кто взял на воспитание неандертальских подкидышей. Моя Талка из них - первая, самая старшая. С одной стороны, растить этих первобытных мальчиков и девочек было чертовски сложным делом. Как прикажите справляться с простейшей, вроде бы, бытовой проблемой вроде стирки, если, как оказалось, все наши электроприборы и вся химия для них - крайне опасны? Зато воспитанники наши были такими замечательными, такими талантливыми! И если кому и решать в будущем судьбу неандертальцев - только им, детям своего племени, получившим знания нашего человечества. Но сначала детям надо вырасти! И поумнеть!
Над нами завис, снижаясь, флайер.
- Я лечу! - вцепилась в руку Анна.
- Подброшу тебя до Качуга...
- Нет, я с тобой, на остров! Девочку спасать от этих людоедов!
Флайер высадил нас на границе закрытой зоны. Прошли пешком несколько километров по галечному пляжу. Тяжело, особенно для Анны, но мы, всё-таки, успели. Талка еще не спустилась с хребта. Отдыхала, наверное, после ночного марш-броска. Там ее и заметили тепловизором с орбиты. Я вглядывался в покрытые клочками мха сумрачные скалы. Где она собиралась выйти к побережью? Везде крутые, почти отвесные обрывы. Нет у нее другой дороги, кроме этого вот распадка!
Попросил Анну ждать внизу, а сам полез вверх по склону. Взбирался, поскальзываясь на мокрых камнях, цепляясь руками за колючие ветки стланика. Только, как встретимся, не ругаться! Рассмеюсь и всё обращу в шутку, дескать, в следующий раз пусть берет меня с собой по горам бегать. И пообещаю свозить на остров. Пора ей, в самом деле, родичей повидать. Где же она? Вроде, должен уже до нее дойти. Я оглянулся, успокаивая дыхание. Позади меня сверкал на солнце хрустальный простор Малого моря. А за ним простирался остров. Темный лес, красные скалы, желтая песчаная степь. С высоты остров был виден целиком - от северного мыса Хобой с дымком стоянки неандертальцев до южных Ольхонских ворот, где тоже подымался дымок. Там располагалась палеоэтнографическая экспедиция, изображавшая из себя кроманьонцев.
Вдруг вверху негромко хлопнуло, и что-то на миг заслонило солнце, стремительно, с легким шуршанием пролетев над головой. Я даже присел невольно. Потом заметил треугольную тень, скользящую вниз по склону. Поднял глаза. В воздухе парил белый дельтаплан. Вот для чего Талке моя палатка понадобилась! Поймав воздушный поток, дельтаплан забирался всё выше и выше. Он летел уже над водой, уходя всё дальше и дальше от берега, всё более удаляясь к острову. Эх, Талка, нарушила ты запрет показывать неандертальцам летательные аппараты! Ну, ничего, может они примут твой дельтаплан за огромного альбатроса. Только долети! Только не упади, изобретательница моя!
Мы шли впятером - я, Анна, начальник экспедиции профессор Гаусс и два его сотрудника. Все одеты как положено - меховые куртки и штаны, украшенные костяными бусинками. На ногах - расшитые цветными нитками мокасины, в руках - легкие копья и копьеметалки, за поясом - бумеранги из полированного дерева. Одна Анна с несчастным видом несла корзину с дипломатическим угощением - копченым омулем. Я пошел бы без Анны, но за нее заступился профессор Гаусс. Он считал, что Талку будет легче уговаривать в присутствии женщины. Девочка была на острове уже неделю и, насколько мы могли судить по съемкам с дальнего расстояния, неандертальцы ее к себе приняли. Сегодня несколько из них неожиданно двинулись к экспедиционному лагерю.
К пограничному ручью в поросшей сосняком долине мы спустились первыми, когда неандертальцы только показалась на противоположном склоне. Невысокие, не сказать малорослые, но широкоплечие и большеголовые мужчины топали вниз с тяжелой медвежьей грацией. Накидки из толстых шкур, стянутые ремнями, смотрелись как кожаные доспехи. Два рыжеволосых громилы были вооружены длинными толстыми пиками с обожженными остриями, коренастый седобородый старик нес на плече большой каменный топор. Четвертой в этой компании была Талка. В обычном своем спортивном костюме. Она сильно похудела и выглядела теперь совсем взрослой. Несла, подняв вверх, палку с привязанным белым лоскутом - очевидный фрагмент бывшей моей палатки
Подойдя к ручью, неандертальцы положили оружие на землю. Мы, переглянувшись, последовали их примеру.
- Старейший хочет, чтобы парализаторы вы положили тоже! - крикнула Талка. - Он не боится, но просит уважения.
Я первым вынул спрятанный под одеждой пистолет и бросил на сухую хвою, устилавшую песок:
- Просим старейшего и остальных сюда, к нам. Сядем и спокойно поговорим. Переведи им, Наталья! (Быстро же она выучила их язык!)
У ручья лежали рядом два поваленных дерева. Мы расположились на них друг против друга. Я смотрел в морщинистое лицо неандертальского вождя, который сам пристально изучал меня из-под козырька косматых бровей.
Первый раз я увидел неандертальца так близко семь лет назад, когда нас внезапно вызвала альпийская спасательная служба.
Патрульный флайер заметил на леднике полузасыпанный снегом палаточный лагерь. Вместо бедолаг-альпинистов горноспасатели встретили такое, что сначала приняли за костюмированную мистификацию. Дескать, кто-то так заигрался, что пришлось для срочной эвакуации применить усыпляющий газ. Однако детальное обследование пострадавших дало результат, в который невозможно было поверить. В Альпах было обнаружено самое настоящее палеолитическое племя. Два десятка представителей вида homo sapiens neanderthalensis, включая новорожденную девочку.
Как неандертальцы оказались в центре современной Европы? Это осталось загадкой без ответа, несмотря на множество гипотез. Пока другие спорили об инопланетных пришельцах, вернувших на Землю древних людей, или возникшем из-за коллайдеров ЦЕРНа хронопортале, мы перевезли усыпленных неандертальцев туда, где можно было воссоздать условия плейстоцена, - на байкальский остров Ольхон, нашу новую Землю Санникова.
- Ты - Кир!
От неожиданности я чуть не упал с бревна.
- Ты - Кир! - повторил старик. - Ты вырастил мою дочь. Навсегда благодарен.
Говорил он, сильно искажая звуки, и медленно, как на иностранном языке, если на нем долго не разговаривал и вспоминаешь слова на ходу.
- Ты знаешь нашу речь?
- Знает моя дочь. Теперь знаю я. Что знает один, знают другие. Прямо из головы в голову.
- Телепатия?! - вырвалось у меня
Вождь задумался, вероятно, перебирая в памяти новые для себя слова, потом кивнул, качнувшись всем корпусом:
- Да, телепатия! Если далеко - почти совсем нет. Мешают ваши... Радиоизлучение! (выговорил с трудом). Если ближе, то лучше. Совсем близко - совсем хорошо, можно быстро, сразу. Чтобы так, позвал сюда дочь.
- Вы и наши мысли видеть можете?
- С мелкими головами - нет, не получится. Только большая голова с большой головой.
Ну да, если бы Талка мои мысли сразу читала, зачем ей с книжками возиться... Но как он нас - "мелкоголовые"! А якобы брошенные неандертальцами дети, на самом деле, - инструмент для выкачивания информации. Я перевел взгляд на Талку:
- Зачем скрывала это от меня, зачем обманывала? Думаешь, я бы не понял, не помог?
Талкины глаза вмиг наполнились слезами. Когда она заговорила, голос ломали рыдания:
- Кир! Не так было, не так! Я не обманывала! Я в твой старый дом по правде из-за книг просилась. Ты столько рассказывал о библиотеке! А то, что мне на остров надо, уже там поняла, когда отец до меня дотянулся. Я бы тебе не смогла объяснить, сама плохо понимала.
- Как ты можешь! - вдруг вступила в разговор Анна. - Девочку обвиняешь, а сам всё на свете прозевал! Ученые! Да ведь это они вас всё это время изучали, а не вы их!
Мне показалось, что неандертальский вождь улыбнулся:
- Раньше мелкие головы были хитрее, но злые! Боялись нас, вредили. Не умели... телепатию. Не умели засыпать в пещерах, когда холода. Пришли большие льды, мы решили уснуть долго-долго, ждать, пока льды уйдут. И мелкие головы тоже исчезнут. Когда проснулись, кругом - одни мелкие головы. Больших голов мало - только мы. Льды ушли, холода нет, но всё равно - плохо. Дышать тяжело, вода мутная, невидимые искры вокруг трещат, голова болит, трудно слушать небо и землю. Думали, заснуть снова. Но сначала послали к мелким головам детей, узнать лучше. Видим - головы мелких не стали больше. Стало больше сердце! Нет злости. Нет вражды. Решили - жить вместе с мелкими головами.
- Выходит, загадка исчезновения неандертальцев теперь решена! - воскликнул профессор Гаусс. - Не истребили их наши предки и не съели без остатка.
- А другие неандертальские племена еще спят где-то в пещерах?
- Или просыпались раньше. Вспомните легенды о подземных гномах, троллях...
Завязавшуюся научную дискуссию прервал крупный медведь, внезапно под треск веток выкатившийся к ручью из-за кустов. Я вскочил, рванулся к парализатору, но вождь остановил меня. К зверю уже шли, наставив длинные копья, два его соплеменника. Медведь оскалил желтые клыки и оглушительно заревел. За нашими спинами так же оглушительно завизжала Анна. Медведь остановился, то ли в нерешительности, то ли от удивления. Он не пытался ни атаковать, ни спасаться бегством. Между тем неандертальцы, зайдя с двух сторон, одновременно ударили зверя копьями под ключицы, пригвоздив передние лапы к земле. Медведь издал тоскливый вопль. Вождь, подбежав, с коротким размахом обрушил ему на темя каменный топор. Огромный хищник захрипел, дернулся, заваливаясь набок, а потом вытянулся неподвижно. у ног неандертальцев.
- Большая голова, но злой и глупый! - вождь вытирал с лица кровавые брызги. - Долго шел, чуть не опоздал! Свежее мясо лучше сухой рыбы! Наша еда - ваша еда!
Неандертальцы деловито свежевали медведя кремневыми ножами, пока "кроманьонцы" разводили костер на соседней поляне.
- Первый раз наблюдаю их охоту так близко! - вещал между делом профессор Гаусс. - А ведь многие не верили, что неандертальцы добывали крупного зверя - медведя, быка или мамонта. Дескать, падальщики они были! Но каково вам такое направление в эволюции! Развитие не технических орудий охоты, как у кроманьонцев, а ментальное подчинение животных. Первобытная телепатическая цивилизация! Как можно было такое представить?! Хотя... Сравнительная недоразвитость речевого аппарата при подобных размерах мозга... Могли бы догадаться! Не на пальцах же они меж собой изъяснялись. Однако, теперь, я думаю, вся эта наша кроманьонская бутафория утратила смысл. Геноссен! Объявляю о преобразовании Палеоэтнографической экспедиции в Комитет по контакту!
Когда разговоры стихли и все занялись обжаренными на тонких прутьях кусочками медвежатины, я подошел к Талке, сидевшей к стороне.
- Зря мне сразу не сказала. Я же за тебя волновался!
- Прости! Ты бы ведь не поверил, что мне и вправду надо...
- Поверил. Поехали бы сюда вдвоем. Когда будем собираться обратно?
- Кир! Я должна быть здесь.
- Как же я без тебя? Ты мне нужна!
- У тебя теперь есть Анна. А скоро будут и собственные дети.
- Глупышка! Что ты говоришь?
- То, что знаю. Мальчик и девочка.
Прошло пять лет. Недавно нашлось второе племя спавших в анабиозе неандертальцев. Население их острова теперь сильно увеличилось. Я часто вижусь с Талкой, когда приезжаю на Ольхон. Отвожу туда откопированные на бумаге материалы и забираю те, что Талка терпеливо отпечатала на пишущей машинке, одолженной из Политехнического музея. В этих распечатках - первобытный мир, который открылся моей девочке через память ее сородичей.
Иногда Талка сама приезжает ко мне, вернее, мы съезжаемся вместе на старой верхоленской заимке. Я отправляюсь туда со всей семьей. Анна сторонится Талки, подозревает, что та всё же может читать ее мысли. Зато мои близнецы - Миша и Маша - готовы всё время проводить с "тётей Натой". Она в них тоже души не чает. Они играют, читают вслух книги, бродят по окрестным горам и падям. Наблюдая эту искреннюю дружбу детей двух человечеств, хочется верить в их счастливое общее будущее. Но потом я вижу, как Талка замыкается в себе, как ее тянет обратно на свой остров, к ставшей привычной общности сознаний, чего она лишена здесь, среди нас. Тогда я начинаю думать, что пути двух человеческих видов слишком разошлись, и для одного из них на Земле, на самом деле, нет уже места...
Очевидно, так думают и N-cапиенсы. Не случайно в тех бумагах, которые мы отвозим на остров, столько информации о межзвездных путешествиях. Они готовятся уйти. Тысячелетья сна подобного перелета для них - не преграда. Не станет, думаю, неразрешимой проблемой и создание, с нашей, конечно, помощью, корабля, способного преодолеть долгий путь до иных солнечных систем (хотя лично я не представляю, чем можно заменить на таком корабле электроприборы и полимеры). Неандертальцы снова уйдут, уйдут во Вселенную в поиске для себя нового дома, оставив прежний младшему брату, гордо присвоившему имя homo sapens sapiens...
Но, возможно, я вижу лишь часть куда более грандиозной картины, в которой гармонично связаны вместе наше и их человечества.
Сто пятьдесят тысяч лет назад человек впервые вышел за пределы первой своей колыбели - тропического пояса Земли. Это событие можно сравнить только с недавним началом колонизации Луны и Марса. Тогда древние люди тоже совершили исторический прорыв. Двигаясь на север, они освоили всю Европу, прошли вдоль кромки ледников на восток до самого Байкала. Сделать такое тогда могли только они, неандертальцы, с их крепкими, кажущимися нам примитивными костяками, огромной физической силой, паранормальными способностями. Второй вид людей - грациозные S-сапиенсы пришли, спустя сто тысяч лет, на уже разведанные, знакомые человеку просторы Евразии.
Не подобное ли будет происходить на новом, космическом витке человеческой истории? Восставшие так вовремя после ледяного сна, приспособленные к трудностям неандертальцы - первопроходцы далеких суровых планет, и идущие во второй колонизационной волне многочисленные наследники кроманьонцев. Что ждет нас в конце этого грандиозного пути по звездной дороге? Не исчезнут ли когда-нибудь в будущем разделяющие нас границы? И, быть может, мои далекие потомки соединятся с потомками Талки в новом едином галактическом человечестве!
![[]](/img/n/nikitin_d_n/talka/neandertalka.jpg)