В жизни всегда полезно выглядеть немножко дураком: мне ведь нужно выиграть время, чтобы учиться.
Винсент Ван Гог нидерландский художник - постимпрессионист (1853-1890)
В этой воинской части, к которой нас временно прикомандировали, проходил службу офицер в звании майора, назначенный приказом комбата на должность коменданта. Он был высокого роста и плотного телосложения с жёстким и своенравным характером. Этот офицер наводил буквально ужас и страх на военнослужащих.
Бойцы сразу окрестили этого уникума ярого поборника устава прозвищем - Угрюмый. Положения воинского устава он трактовал всегда однобоко и по-своему, то есть, как ему было выгодно самому в зависимости от условий и обстоятельств.
За расстегнутый подворотничок и ослабленный ремень он мог без особых усилий и снисхождения посадить солдата на гауптвахту на 15 суток. По этой причине многие бойцы батальона панически боялись встречаться с ним, а завидев его, обходили дальней стороной.
В это время на территории гауптвахты или в простонародье - "губы" комендант - Угрюмый затеял и проводил грандиозную стройку, а для этого ему была срочно необходима рабсила. Вот с этим "чудиком" и предстояло в скором времени столкнуться нашей группе спортсменов.
Как это часто бывает, произошла эта встреча буднично в солдатской столовой за завтраком. Обычно за столом сидело до восьми военнослужащих и, принимая пищу, мы обратили внимание как в столовую вошёл офицер в звании майора. Подойдя к одному из соседних столов, все солдаты, принимавшие здесь пищу мгновенно подскочили, как очумелые, вытянувшись в струнку по стойке - "Смирно" с ложками в руках с кашей.
Угрюмый властным движением правой руки, усадил их на прежние места, и солдаты облегчённо вздохнув, снова бойко загремели алюминиевыми ложками.
В их тарелках аппетитно дымилась жаром каша под названием "шрапнель" или "дробь семнадцать" или просто перловка с мелкими кусочками тушёнки.
Комендант уже, собрался уходить из столовой, как что-то в этот момент привлекло его внимание в нашей стороне, и он повернул крупную голову с львиной гривой поседевших на висках волосах на нас. Посмотрев на наш стол, где находились незнакомые ему солдаты, он немного задумался, словно взвешивая что-то в уме, а затем уверенной барской вальяжной походкой двинулся к нам.
Вот он у стола. Все сидящие за столом воины - спортсмены повторили действия предыдущих солдат, резво подскочили, приняв положение "смирно". Но тут случился непредвиденный конфуз с последующим громким скандалом.
Один из бойцов наотрез отказался вставать и спокойно с аппетитом кушал "шрапнель", запивая при этом пищу горячим ароматным чаем. Этим непослушником и отпетым диссидентом оказался я. На лице Угрюмого отразилось сразу несколько бурных чувств от удивления и негодования до жажды жёстко покарать наглеца.
Комендант части меня изучал. Он рассматривал меня с интересом пристально, медленно и дотошно, словно мизантроп, нашедший редкий вид уже вымерших бабочек. Затем взяв себя в руки, он чётко командирским тоном задал мне вопрос:
- Товарищ младший сержант, а почему Вы не встали и не поприветствовали старшего по воинскому званию офицера ?
Я поднял на коменданта свои голубые глаза и спокойно с разделением и фиксацией каждого слова резонно заметил:
- Товарищ майор я бы, безусловно, сейчас поднялся бы, выполнив Ваше требование, но воинский устав запрещает это делать во время приёма пищи в столовой !
У майора от услышанного исказилось выражение лица. Он побагровел и поперхнулся. Приняв угрожающий вид, больше похожую на гримасу злобного бультерьера, готового немедленно вцепиться смертельной хваткой, в глотку очередной жертве. Сказать, что грузного, лысеющего коменданта раздражало моё дерзкое поведение и спокойное выражение лица, означало бы существенно преуменьшить положение дел.
Но огромным усилием воли он снова справился со своими нервами и сделал короткую паузу, что придало разворачивавшимся событиям более яркий и, увы, драматический характер. В столовой повисла оглушительная гробовая, не предвещающая ничего доброго, тишина, а взоры всех бойцов и офицеров невольно направились на происходящие события возле нашего стола.
Все присутствующие повернули с любопытством ко мне головы. Произошло неслыханное, что какой - то залётный варяг бросил дерзкий вызов несокрушимому могуществу и казалось бы непререкаемому незыблемому авторитету коменданта части.
Ребята стоящие вокруг меня по стойке "Смирно" обомлели и ждали неминуемой развязки. В это время к Угрюмому услужливо подбежал невысокого роста "дежурный по столовой" в звании прапорщика. Он преданно поскуливал, был бы хвост начал бы наверное им усиленно вилять.
Комендант небрежно ткнул своим указательным пальцем на нас и брезгливо спросил:
- Это что за "фрукты" здесь за столом ?
Прапорщик как истукан стоял по стойке "Смирно" заискивающе улыбаясь в ожидании. Услышал вопрос босса лилейным и подобострастным голосом пропел, словно дьячок в церковном хоре:
- Товарищ майор, это прикомандированные спортсмены !
Он замер, согнувшись в выжидательной позе опустив плечи и услужливо глядя в лицо коменданта. Местный владыка воинского батальона позволял шавке тявкать и вилять хвостом, а сам сосредоточенно устремил свой суровый и грозный взор на борзого бойца, посмевшего не оторвать "пятую" точку в его присутствии.
Он ещё некоторое время молчал, собираясь с мыслями, и видимо приняв твёрдое и бесповоротное решение, громко и чётко молвил:
- Товарищ младший сержант ! За грубое нарушение воинского устава и отказ приветствовать старшего по воинскому званию я объявляю Вам 15 суток ареста с содержанием на гауптвахте !
После этого, он не спеша повернулся через левое плечо и вальяжной походкой поплыл на выход из столовой. Все взоры ребят за нашим столом участливо устремились на меня, а я спокойно уже доедал хлеб с маслом, запивая горячим душистым чаем.
Первым не выдержал Руслан и с присущим ему кавказским темпераментом и жаром гневно бросил:
- Что за беспредел учинил этот майор ?
Сделав паузу, Алимханов продолжил:
- Его что ещё сидя на "толчке" надо приветствовать ?
За нашим столом разгорелись горячие споры. Одни утверждали, что нужно было встать и не напрягать вокруг обстановку.
Ведь этого командира - самодура уже не переделаешь, а моя судьба как воина - спортсмена, несомненно, будет безжалостно сломана и растоптана, так как через 10 дней уже запланирован выезд в Волгоград на соревнования. Но Андрей Греков с Русланом резонно заметили:
- Серёга, а ты молодец с большой буквы, так как ты единственный из нас кто не прогнулся перед сумасбродным выскочкой !
Что касается меня и если отмотать время, будто киноленту назад, я повторил бы всё без всякого сожаления, не стал бы глумиться над положениями воинского устава, где и близко нет требования о приветствии офицера во время приёма пищи в столовой. Но меня в то же время обуревали тревожные и не радостные мысли по поводу непредсказуемости дальнейших событий.
Сказать, что это стало для меня неприятностью, значит, ничего не сказать. Я был убит этой новостью. Меня угнетала обида и донимала нелепая досада, что вся моя усиленная напряжённая спортивная подготовка к соревнованиям пошла "коту под хвост" и при любом раскладе я не попаду на ближайшую Спартакиаду.
Времени думать о последствии у меня просто не оставалось. Я прекрасно понимал, что подготовился к Первенству по многоборью совсем даже не плохо. От депрессии меня спасало одно. Все эти дни я продолжал усиленно тренироваться, и это немного отвлекало меня, от грустных мыслей о том, что я не поеду на соревнования.
У меня в душе жила единственная слабая надежда на приезд, в ближайшее время старшего нашей спортивной сборной - начальника по физической подготовке Минской бригады ЖДВ - капитана Семёна Володарского. Но в то же время мы прекрасно осознавали и понимали, что в офицерской среде присутствует так называемая корпоративная этика, которая требует от них поддерживать друг друга в таких щепетильных случаях.
Все ребята без исключения из спортивной сборной поддержали меня в моём поступке, и мы с нетерпением ожидали приезда - Володарского. Пока он отсутствовал я по - прежнему упорно и самозабвенно проводил тренировки и одновременно внутренне ожидал приказа об отправке меня на гауптвахту для строительства новой кирпичной стены вокруг "губы".
Наконец - то прибыл капитан Володарский. Скажу честно, мы его ждали как последнюю надежду для отмены неправомерного приказа коменданта и восстановления справедливости. При встрече мы горячо его приветствовали, окружив со всех сторон. Офицер в свою очередь спросил, как проходит спортивная подготовка и тренировки к предстоящим соревнованиям.
Мы объяснили, что всё идёт в плановом режиме и упомянули о "художестве" и произволе со стороны Угрюмого. Тут же мы выразили сомнение, что такого влиятельного самодура можно вернуть с небес и поставить на грешную землю. Но к нашему удивлению капитан Володарский проявил завидную силу воли и упорство.
Немного поразмышляв, он неожиданно импульсивно выдавил:
- Да если понадобиться я любого комбата загоню на спортивную перекладину, и он будет на ней висеть до тех пор, пока не выполнит все нормативы ВСК ! (Военно - спортивный комплекс - прим. от авт.).
Затем он решительно произнёс:
- Постойте пока в курилке, а я зайду в штаб воинской части и переговорю с майором !
- Если выйдя из помещения штаба, я подниму правую руку вверх, значит всё в порядке, а нет, то готовься Никитин на "губу" !
Он быстрой и пружинистой походкой уверенно удалился в сторону одноэтажного щитового здания с табличкой "штаб воинской части", и скрылся в его чреве. Наступило нервное ожидание.
Ребята при этом поделились на две неравные партии, заспорив об исходе дипломатических переговоров. Большая часть весьма скептически отнеслась к административным возможностям главного физкультурника Минской бригады ЖДВ и уже выражала соболезнования в мой адрес.
После продолжительного волнительного ожидания с переживанием из здания штаба, наконец - то вышел статный капитан Володарский. В глаза бросалось его понурая поза с опущенными плечами и поникшей головой. Это подсказывало нам, что разговор с Угрюмым проходил весьма не гладко.
Он короткое время, стоя о чём-то обдумывал и собирался с мыслями и уже начал поворачиваться обратно в сторону штаба. Уныние и скорбь жёсткой хваткой окольцевали моё сердце и душу.
Эх, жаль, что не придётся попасть на предстоящий спортивный праздник. Ребята кто как мог, выражали мне слова поддержки. Но вдруг Володарский, словно вспомнив, о чём-то важном повернул голову к нам и резко вскинул правую руку вверх. Этот внезапный сигнал означал одно, что он всё - таки "сломал" несговорчивого и ретивого коменданта найдя точные и верные доводы в отношении моей реабилитации от его незаконной санкции на мой арест.
Ребята вместе со мной ликовали, начав подпрыгивать на месте, как будто маленькие несмышлёные детишки. От такой бурной реакции и участия в моей судьбе моих товарищей по команде, я был просто ошарашен и ошеломлён. Я до сих пор искренне признателен и благодарен Семёну Володарскому, что он сумел вырвать меня из цепких хищных лап Угрюмого, офицера беспредельщика.