Никитин Владимир Александрович : другие произведения.

Неопалимая Купина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  

Неопалимая Купина

Осколок воли

  

1

  
   Караван из пол сотни верблюдов в сопровождении людей Ому Саяфа, самого уважаемого и жестоко вождя племени бедуинов, рассекал просторы безбрежного песчаного океана. То была безжалостная пустыня, глухая к мольбам человека. Всякого, кто шел против стихии, постигала кара. Пески подавляли людскую волю, обесценивая саму мысль о земном владычестве человека. Кажется, здесь все дышало смирением и обреченностью перед лицом гордой стихии. Не удивительно, что почти вся процессия ехала, склонив головы. За исключением людей Ому Саяфа: бедуины считали себя хозяевами бескрайних просторов. Племя взяло на себя роль охранников за щедрую, если не сказать грабительскую мзду. Но иного выхода у торговых караванов не было, иначе на них напало бы другое племя, а может и сам Саяф. Тогда бы забрали все, в том числе и жизни торговцев.
   Человеческая жизнь вообще не имела цены по сравнению с глубиной традиций и племенными корнями, единственным, что прорастало на этой выжженной земле. В этом мире иллюзий рождалась великая идея смирения, летавшая в воздухе столетиями. Это был дом строгого подчинения и стабильности, где правит не закон, а убеждения. Древний покой и сон золотых песков никто не решался нарушить, люди пустыни мирились с господством стихии, и веками молчали струны их души.
   Караван направлялся к древнему городу Ясрибе, появившемуся когда-то на оазисе - островке жизни и торговли. Один из пилигримов, в простом коричневом одеянии, верхом на вьючном ишаке отправился в такой далекий путь не ради наживы. Склонив голову, он что-то бормотал себе под нос и лишь иногда всматривался в тающий вдали горизонт. Неожиданно один из воинов сделал отмашку рукой, приказывая остановиться. Караван застыл в ожидании: на горизонте в клубах пыли появился отряд вооруженных всадников. Ветер донес до пилигримов воинственный клич. Чужой отряд буквально летел на своих скакунах. Командир людей Саяфа, Омаян пребывал в явном сомнении: противник был многочисленнее, а гибнуть за ожиревших ишаков, как он называл иноземных торговцев, бедуин не желал. Но терять часть наживы и, главное, авторитет молодой и гордый воин считал непозволительным. Он приказал своим людям убрать оружие и один неторопливо двинулся к непрошеным гостям. Командир нападавших последовал его примеру. Торговцы с трепетом наблюдали за отрывистым и коротким разговором двух вожаков. Наконец Омаян вернулся к обозу и направил коня к уже знакомому нам пилигриму.
   - Ты понимаешь мой язык? - надменно спросил Омаян у него. Тот кивнул.
   - Поедешь с ними, - приказал Омаян.
   - Куда они держат путь? - спросил пилигрим.
   - Мне до этого нет дела.
   - Но мы договаривались, что вы довезете меня до Медины.
   - Куда?
   - До Ясрибы я хотел сказать, - поправился пилигрим.
   - Я с ишаками не договариваюсь, - с презрением ответил Омаян.
   - Мне надо в Ясриб, - упорно настаивал пилигрим.
   - Попадешь туда только по частям, - прервал его Омаян и сделал знак чужакам. Пара воинов подвели коня и, пересадив на него пилигрима, понеслись прочь вместе с остальным отрядом.
   Омаян неподвижно наблюдал за странными всадниками.
   Он не мог понять, почему их жизни обменяли на одного жалкого пилигрима. И что здесь делают северные племена, покорившиеся людям, которые пришли с моря.
  
  

2

  
   Бродяга в рубище сновал меж узкими арабскими улочками. Посмотрев на тень, отбрасываемую солнцем, он направился на городской рынок. Мужчины, попадавшиеся ему на пути, бесцеремонно изучали его взглядом и обменивались насмешливыми словами. Может потому, что не признали в нем своего, может потому, что он куда-то торопился, а это для размеренной жизни бездельников было непривычно. Около рынка картина полностью изменилась: толпились люди, зазывали хорошо поставленным голосом торговцы, женщины подносили все новый и новый товар. Селен, подняв капюшон, осмотрелся. Его взгляд нашел миловидную стройную девушку с испуганными большими глазами. Лицо, опаленное солнцем, волосы, ниспадающие черным бурным потоком, но главное девственно открытый взгляд привлек внимание Селена.
   "Небеса, - поразился он. - Как вы могли создать такое беззащитное чудо, и вложить столь много светлого в хрупкий стержень, в этом еще не прозревшем мире? Арабская девушка засмотрелась на Селена. Пожалуй, впервые она видела чужого с ясным лицом и без оружия.
   - Куда прешь, - раздался раздраженный голос на латыни и солдат кесаря, которому девушка не уступила дорогу, оттолкнул ее, заставив выпустить из рук вязь с товаром. Селен, не медля, бросился к девушке. Она с привычным за годы недоверием дала ему руку, позволив помочь ей подняться.
   - Ты кто такой? - требовательно спросил солдат.
   - Не воин. Если бы был таковым, то воевал с себе подобными, а не с женщинами.
   Обгоревшее лицо легионера пошло красными пятнами, что было довольно забавно, учитывая ярко рыжий цвет волос римского солдата.
   - Да ты, уличный пес, как разговариваешь с солдатом великой империи, - негодовал он, оттопырив и без того плотную нижнюю губу. Тяжелый подбородок выдвинулся вперед, зубы угрожающе заскрипели. Создавалось впечатление, что великан (а он был ростом не менее двух метров) намеревается просто съесть наглеца.
   - С великим позором империи, - оскорбительно спокойным голосом поправил Селен.
   Короткий меч сверкнул в лучах солнца, еще одно невидимое для глаза движение и голова нищего должна была покатиться по площади рынка.
   - Постой, - крикнула девушка, останавливая руку. - Он мой брат, мой бедный больной брат. Он не в себе, у него часто такое случается, особенно по жаре.
   Легионер, задыхаясь от гнева, и бешено вращая своими заплывшими глазами, пристально смотрел в глаза нищего.
   "Ни страха, ни волнения - маска, а не лицо, абсолютно не проницаемая. А ведь и правда, клянусь Донаром, больной", - подумал Тизий, и бешенство на его лице сменилось смесью жалости и брезгливости.
   - От такой жары и не такое бывает, - примирительно сказал легионер, убирая меч и вытирая пот с лица. - Но все же слишком странные речи, будто он недоволен. Римлянин все еще сомневался.
   - Нет, нет, - пыталась убедить легионера девушка. - Вы единственный порядок здесь, хоть как-то сдерживаете толпу, одуревшую от крови и жары. Ведь здесь нет закона. Не было и никогда не будет, а вы довольно справедливы.
   Солдат снисходительно улыбнулся, рассматривая красавицу.
   - Где ты живешь?
   - Недалеко с родственниками, - быстро ответила она. - Но я каждый день бываю здесь. А сейчас позволь, я отведу моего скорбного брата.
   Легионер просто махнул рукой. Девушка схватила за руку "братца" и, подобрав длинное одеяние, поторопилась скрыться. Здешние люди как никто знали о переменах настроений завоевателей.
   - Не очень бродяга похож на местного, - заметил один из солдат. - Да и на брата ее... - Он покачал головой.
   - Сумасшедший, вот что верно, - твердо сказал начальник патруля. - К тому же варвары все у меня на одно лицо.
   На рынке вдруг стало чересчур шумно, слышалась испуганная речь, ставни ближайших домов, несмотря на духоту и жару, сразу же затворились. Люди бросали товар и метались по площади.
   - Что происходит? - недоумевал Тизий.
   - Оцепить площадь, сгонять всех скотов в центр, - властный голос по-латыни отдавал приказание.
   Рыжий непроизвольно сглотнув, наблюдал за человеком, в сверкающих доспехах, красной мантии и с перьями на золотистом шлеме. "Центурион Викон, провалиться мне в царство Аида, - прошептал он. Когда все торговцы оказались перед очами римского капитана, он жестом показал на переводчика.
   - Спроси, видели ли они бродягу, не местного.
   Тизий при этих словах застыл в оцепенении. Он, безусловно, был тугодумом, но на сей раз довольно быстро уловил некую связь. От интуитивного ощущения чудовищной оплошности его лицо приобрело по детски обиженное и одновременно испуганное выражение. Он оглядел улочку, по которой скрылся брат и сестра, но понятное дело никого не увидел. Торговцы же тем временем, поняв интерес центуриона, начали то ли кричать, то ли отвечать, создавая невыносимый и отвратительный шум. Викон устало смотрел на рыночное скопище, и лишь левый глаз, дергающийся время от времени делал это изваяние более или менее живым.
   - Молчать! - жестко приказал он, когда ему надоел однообразный спектакль, вопящих и отчаянно жестикулирующих женщин. Мужчины обычно были незаметны, из-за спин буравя чужаков своими черными глазами.
   - Что они лопочут? - вздохнув, поинтересовался центурион скорее ради правил, чем на самом деле рассчитывая на помощь. Знатный римлянин, всем своим видом демонстрирующий безбрежную надменность и брезгливость, был довольно умен, чтобы предугадать ответ.
   - Жалуются, что грабят... - начал переводчик.
   - На мой вопрос, - перебил его Викон.
   Переводчик молча склонил голову, разведя руками.
   - Скоты, - прокомментировал Викон и, пройдясь по рядам, остановился около самой зажиточной лавки. Склонив голову Викон еле скрывая неприязнь, рассматривал удачливого торговца. Раболепная лживая улыбка блуждала по откормленному и обрюзгшему лицу старого лавочника. Свою полу слепоту он компенсировал чутьем и умением оказываться в нужном месте в единственно верное время, неизменно заслуживая благодарность завоевателей. Как при такой интересной полезности он ухитрялся оставаться живым, было непонятно, но, несомненно, эта мирская оплошность являлось лишь вопросом времени.
   - Ты должен был видеть, Иса, ты торгуешь в выгодном месте, - он отстегнул мешок с деньгами с пояса.
   - Я ваши глаза, великий центурион, - на языке римлян ответил тот, тряся пухлыми щеками. Толстые маленькие ручонки в предвкушении перебирали воздух. - Их задержал ваш патруль, но отпустил.
   - Почему их? - прищурился Викон.
   - Была девушка - местная, арабка. Я знал ее отца, хороший человек был и торговал успешно на рынке, но, - Иса трагично закатил глаза, - внезапно погиб.
   Викон скривился, почему-то, он догадывался, что отец беглянки умер не своей смертью.
   - Я хочу навестить дом покойного, - сказал Викон.
   - Пятая улица, второй дом от рынка, - быстро, словно скороговоркой сообщил с улыбкой Иса. Центурион, кивнув, уже отвернувшись от торговца, бросил напоследок:
   - Пока тебя закидывают золотом, но могут полететь и камни. И ты будешь удивлен, Иса, убийц я искать не буду. От резко побледневшего торговца, Викон направился к не менее испуганному легионеру. Тизий впервые видел центуриона, и надо же такому случиться сразу же заслужил недовольство.
   - Почему отпустил беглеца?
   - Я не знал кто он. Мне казалось обычный бродяга, сумасшедший. К тому же брат местной варварки.
   - Так похож? - издевательски спросил центурион.
   - Нет, - промямлил Тизий.
   - Ты спугнул его, осел, - разозлился Викон, но быстро взял себя в руки. - Пойдешь по адресу, который я тебе дам. Часть моих людей возьмешь. Вернешься без бродяги - смерть тебе и твоим солдатам. "И мне", - добавил он про себя, вспоминая приказ наместника. Ему не объяснишь, что засада провалилась из-за нелепого вмешательства какого-то солдата. Наместнику просто не нужны никакие объяснения, кроме результата. А если его не будет, то Викон и каждый десятый его солдат будут жестоко казнены, в пример остальным.
  

3

  
   Пилигрим очнулся в темном помещении, куда не проникали лучи света. В каморке не было окон, и стоял чудовищный запах протухшей сырости. "Подземелье, тюрьма", - решил пилигрим, вспоминая последние моменты, когда он еще был в сознании.
   ...Черные всадники без остановок неслись к своей цели. Пилигрим несколько раз пытался узнать, куда его везут, но безуспешно. Иногда двое из них обменивались короткими фразами на каком-то ином языке, и было видно, что остальные их не понимают. Нескончаемая дорога, убийственная жара и бешеная скачка, на этом воспоминания пилигрима путались. Кроме разговора двух бедуинов...
   Скрипнула старая дверь. В комнату проник слабый свет. Незнакомец с факелом прошел в тюремное помещение. Отсвет огня дал пилигриму возможность понять, что его гость араб, к тому же, судя по манере себя держать, весьма знатный. Пилигрим не ошибся, перед ним был Имала - вождь одного из северных племен. Тот оглядел пилигрима с нескрываемым удивлением, не такого человека ожидал он увидеть. Тот, кого он искал, был нужен наместнику, а этот нищий вряд ли годился на роль интереса хозяина. Имала, поглаживая бороду, изучал интересующего сатрапа человека. Коротко стриженая голова почти на лысо, цепкий взгляд проницательных глаз, закрытых, однако полностью для остального мира. Морщинки оплели его загорелое лицо, хотя было видно, что он далеко не стар, но внутренний мир его древний. Наверное, он даже был немного отталкивающим со своими резкими чертами лица и тяжелым волевым подбородком. Если бы не странная притягательность, которой он как будто окутывал.
   "Тайна, вот в чем причина, - решил Имала. - Он владеет тайной, которую хочет узнать наместник. Но он узнает ее только после меня".
   - Как мне тебя называть? - неторопливо начал разговор Имала.
   - Фелос, - был ответ.
  -- Почему тебя ищут люди с моря?
   Пилигрим пожал плечами:
   - Я сам пришел с моря, серединного.
   - Верно, но они принесли с собой власть на острие железа. Ты же просто ничтожный червь.
   Лицо пилигрима осталось спокойным.
   - Железо не прочно.
   - И что же прочнее, - ухватился Имала. - Золото?
   Пилигрим рассмеялся.
   - Нет, незнакомец. Я говорю об инстинктах, традициях, о вере, наконец, но главное все же иллюзии.
   - Иллюзии - повторил Имала, пытаясь уловить скрытый смысл.
   - О да, - улыбнулся Фелос. - Их то я и могу создавать.
   "Сумасшедший, - думал растерявшийся Имала. - Хотя может и притворяется дураком", - решил вождь, памятуя о том, как он иной раз убеждает своих доверчивых соплеменников.
   - Пусть будет так, как ты сказал, - согласился Имала. - Но остановимся на инстинктах. Ты хочешь есть и пить?
   - Ты предлагаешь? Не откажусь. Ты же мне не враг.
   - А если бы я был им? - резко спросил Имала.
   - Не ем и не пью в доме врага.
  -- Тогда подохнешь! - не выдержав, сорвался на крик Имала. Вспомнив весь ответ пилигрима, он усмехнулся.
   "Он тюрьму домом называет".
   - Я не могу умереть, - прервал паузу Фелос. - Я просто прекращу искать.
   - Золото? - снова спросил Имала. Ответом ему было молчание.
   - Хорошо, - нарушил тишину вождь. - Я слышал о людях, которые умеют превращать медь в золото, вы их называете алхимиками. Знаешь ли ты что-нибудь об этом?
   - Нет, мне это не интересно.
   Имала почувствовал очередной приступ бешенства, с которым справился с огромным трудом.
   - Мне интересно! Слышишь, мне! Скажи, ты владеешь этим секретом?
   - Зачем тебе золото? - удивился Фелос. - Оно здесь повсюду, ты изо дня в день ходишь по нему.
   - Песок, - вновь усмехнулся Имала. - Он ничего не стоит.
   - И также может погубить, как золото, - добавил пилигрим.
   "Не прост, но пытки развяжут ему язык и прояснят затуманенный всяким бредом мозг", - тешил себя приятными мыслями Имала.
   - Что тебе надо в Ясрибе, пришелец?
   - Ищу человека.
   - Кто же он, знатный?
   - Он слишком незаметен для пресыщенных малым и слишком искренен, чтобы объяснять его.
   - Ты говоришь на моем языке, но я тебя не понимаю, чужеземец.
   - Что дождь для моря, и что он для пустыни, - ответил пилигрим.
   Имала вздохнул:
   - Ты умен, но ты иной, а потому чужой и значит лишний. Завтра на рассвете тебя ждет мучительная смерть, если ты, конечно, не захочешь выкупить свою жалкую жизнь. Тогда мои люди доставят тебя в Палестину живым. Ночь, надеюсь, ты проведешь в размышлениях, и жажда жить возобладает над скупостью. Имала повесил факел в тесной коморке и оставил Фелоса одного. Пилигрим улыбнулся своим мыслям, вспомнив разговор двух бедуинов.
   - Ты поймешь, Имала, что традиции прочнее железа и золота, - прошептал он.
  

4

  
   Селен оглядел ветхое заброшенное жилище, в которое его привела нечаянная спасительница. Судя по виду помещения, здесь давно не жили. Но кто-то приходил сюда и не давал придти ему в запустение. Все было сделано из дерева, хотя что все? Стул, жесткая кровать, стол, и везде книги, не уместившиеся на многочисленных полках. Селен подошел к столу, оглядев его: чернила, заточенное перо и бумага. Ничего лишнего. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, явственно ощутив запах старины. Перед ним всплыл призрак старого отшельника, обрекшего себя на одиночества, не найдя себя среди других людей и пытавшегося докопаться до самой глубины, до истоков, найти единственно верное. "Немалую ты цену заплатил отшельник за абсолютное знание, - подумал Селен. - Жаль, что ты не знал, то, что знаю я. Хотя тебе стало бы еще больнее от развенчания иллюзий".
   - Ты думаешь, где мы? Волнуешься, что нас найдут, - не правильно поняв его задумчивость, прервала размышления Селена арабка. - Мы в заброшенном доме, здесь нас искать не станут.
   "А ведь она говорит по-латыни", - внезапно осознал Селен. Он взял с полки книгу, корешок которой вместо арабской вязи был написан на греческом. И быстро пролистав ее, положил на стол.
   - Как тебя зовут? - спросил он.
   - Алия.
   - Ты местная?
   - Да. Мой род ведет свое начало из Ясрибы.
   Селен положил руку на книгу.
   - Ее недавно читали. Не знаешь, кто это мог быть?
   Она, стесняясь, улыбнулась:
   - Я.
   "Может, я рано поблагодарил небеса за спасение, - подумал Селен, разглядывая высокие скулы и резко очерченный рот молодой арабки. - А на рынке мне она казалось совсем иной, как будто я ее читаю, словно открытую книгу. Но сейчас я вижу плотно сжатые губы, то ли упрямство, то ли воля. Глаза внимательно прищурены, она тоже изучает меня. Тогда на площади просто проскользнуло любопытство, но далеко не наивность. А ведь девушка не так проста, держится уверенно и не отводит взгляд".
   - Ты владеешь латынью и греческим? - сказал он вслух.
   - Еще и армянским. Хозяин дома был армянином, такая страна есть на Кавказе. Он меня и обучил другим языкам по моей просьбе, очень уж хотелось прочесть все эти книги.
   - Разве он был учителем?
   - Совсем нет, скорее отшельником. Да и кому нужно новое знание на нашей земле, - с горечью сказала она. Помолчав, продолжила. - Я приходила помогать ему, когда он совсем стал беспомощным. Честно говоря, я хотела быть около него, слышать то, что он рассказывает, узнавать удивительные вещи. Размышлять о том, о чем я раньше не задумывалась. Все вокруг считали его больным, безумцем, сторонились его. А он казалось этому рад. После смерти армянина мои люди прозвали его жилище проклятым, где бродят дух безумия. Никто никогда не решится придти сюда, люди боятся. В моем же доме сейчас наверняка идет обыск, - с легкой грустью закончила она.
   Селен придвинул себе стул.
   - Присяду, путешествие было долгим, - извиняясь, сказал он. - Алия, ты ведь знаешь, что тебе не жить здесь. Римляне мстительны, да и твой народ не поймет помощь, оказанную чужаку.
   - Ты хочешь знать почему? - догадалась она. - Когда старик умирал, он сказал, что оно того не стоило. Слишком велика цена. Он жалеет о прожитой жизни и проклинает свою смерть в одиночестве.
   - Предатель, - прошептал Селен.
   - У тебя глаза такие же, как у него, - продолжила она, не услышав его последние слова. Алия подошла и присела подле Селена.
   - А я не хочу, чтобы ты остался перед лицом смерти один.
   На этот раз Селен отвел глаза и вспыхнул от этой своей слабости.
   - Я не умру, я лишь прекращу поиски.
   Алия покачала головой.
   - А если они окажутся бесполезны?
   - Сомнения - лишнее, - отсек Селен.
   - Пусть так, - она порывиста встала. - Тогда возьми меня с собой, - в его голосе была непоколебимая твердость.
Оставаться мне здесь, то же самое, что обречь себя на мучительную смерть. Селен молчал.
   - Куда ты собираешься? - спросила Алия.
   - Думаю, что его надо искать в Палестине, раз мы не встретились.
   - Кого?
   - Человека, - ответил Селен.
   Алия улыбнулась.
   - Человека днем с огнем не сыщешь.
   Селен пораженный смотрел на арабку.
   "Я не нашел Фелоса, но встретил ее. Похоже, она действительно послана мне небесами".
   - Есть давнее предсказание, - начал Селен. - Сакральное для нас и тайное для остальных. Мы притворяем его в жизнь, создаем великую иллюзию, которая станет единой для людей, разрушит границы на земле и в человеке. Ведь единственное государство достойное меня это вся вселенная, осколки коей хранятся в каждом человеке.
   - Что за предсказание?
   - Оно указывает на возможные причины смерти человечества на протяжении тысячелетий.
   - Что за причины?
   - Сейчас тебе, наверное, покажется странным, но первая опасность смерти была та, что люди не выживут среди зверей. Как более слабые мы должны были умереть в борьбе с клыками и когтями хищников, их животными инстинктами.
   - Предсказание не сбылось... А дальше?
   - Следующее ближе тебе. Мы не сможем сосуществовать с окружающим миром, покорить его, и стихии уничтожат нас.
   - Да это возможно, - задумчиво сказала она.
   - К счастью, время этого предсказания необратимо ушло.
   Но есть третье.
   - Что может быть страшнее стихии?
   - Человекоубийственная иллюзия, охватившая людей. Другими словами мы сами уничтожим себя. И последнее предупреждение, забвение того, что там написано. Тогда предсказание теряет срок давности и будет повторяться в том или ином виде на протяжении всей бесконечности времен. Селен резко замолк, прислушиваясь. В полной тишине он услышал чьи-то шаги. Подскочив к окну, Селен различил сквозь шум от бряцанья железом обрывки фраз. Люди говорили по-латыни.
   - Я сразу, Тизий, сказал, что он не похож на местного. И Викон обратил внимание.
   - Ты слышал это? Я нет, - раздался в ответ насмешливый голос Тизия.
   - И я нет, - подержал его второй солдат.
   - Так, что держи язык за зубами, - настойчиво посоветовал "правдолюбцу" Тизий. Отряд остановился около дома, где, затаив дыхание, ждал Селен.
   - Про эту заброшенную лачугу трепались местные, - сказал, сомневаясь Тизий. - Почему Викон приказал идти именно сюда? Ну да ладно, двое со мной обследуем каморку, а вы окружите дом и ждите, - последние слова он адресовал солдатам Викона.
  -- Кто мог выследить? - прошептала растерянная Алия.
   Селен пожал плечами.
   - В это место местные пойдут в последнюю очередь, поэтому центурион послал сюда людей. Наверняка они не знают, иначе бы пошли все.
   - Я убью Ису, это он рассказал, - сверкнула она своими черными глазами. - У тебя есть оружия?
   - Зачем?
   - Справиться с легионерами, ты же не собираешься сдаваться?! - с вызовом спросила она.
   Селен втайне восхитился пламенности Алии.
   - Есть у меня оружия, их слабость. Только не вмешивайся.
   Дверь распахнулась, на пороге появились Тизий и два солдата.
   - Смотри-ка, - искренне удивился он. - Действительно они здесь. Что ж, родственники, пойдете с нами.
   - Я предпочитаю умереть, но не склониться перед подлым и жадным кесарем и его необъятной империей, поработившей мой народ! - провозгласил Селен звучным голосом. Алия с удивлением взглянула на Селена. Тизий обнажил меч.
   - За такие речи ты умрешь.
   - Как умирают мои братья, восставшие против римских захватчиков, - продолжал неожиданную для него пафосную речь Селен. - Они и в армию сгоняют покоренные народы, которая двигает основательно подгнившую телегу под названием Римская Империя. Только удачные походы, пополняют казну, приносят рабов, снижают недовольство в неоднородном обществе. Именно эти задачи, сами того не подозревая, вы выполняете. Но вы же не верите в "миф кесаря" как в волчицу, вскормившую Ромула и Рема, как в то, что все дороги ведут в Рим. Вечный город, словно старая женщина, цепляется за молодость, вздыхая о своей увядшей красоте и, заставляя других подыгрывать ей. Но для тебя Тизий не она, а Галлия оставалась вечно юной и красивой, единственной любовью, которой ты должен служить, как романтик служит своим идеалам. Селен, перейдя на иной язык, сказал, обращаясь к Тизию, несколько слов.
   - Я истинный римлянин! - взбешенно крикнул "правдолюбец". - И я верю, в то, о чем ты говорил своим поганым языком. Ты не проживешь более ни мгновения. Он хотел выхватить оружие, но меч Тизия вошел в его бок по самую рукоятку. Солдат, схватившись за рану, с удивлением смотрел на своего командира. Тизий прокрутив меч, расширил рану и со словами "римский пес" ногой отбросил уже бездыханное тело. Галл с брезгливость вытирал сталь своего оружия.
   - Поганая кровь - жестко сказал он. Алия, побледнев, непроизвольно облокотилась на Селена, стараясь не смотреть на расправу. Она жадно глотала воздух, ее взгляд затуманился.
   - Ты же собиралась убивать, Алия, - холодно напомнил Селен. - Привыкай, кровь - это очень прочно.
   - Но он не виновен, - возразила арабка. - Он лишь орудие...
   - Своих иллюзий, - закончил Селен. - Вот они то стоят дороже всего. Тизий на том же языке сказал что-то Селену, показывая мечом на дверь. Селен кивнул в ответ и два легионера вышли из лачуги.
   - Они освободят нам путь, - пояснил Селен.
   Алия отпрянула от него.
   - Ты колдун! - от страха она перешла на арабский. - Как ты подчинил его себе, что ты ему сказал?
   "Сейчас она похожа на маленькую испуганную девчонку", - улыбнулся про себя Селен.
   - Я сказал ему на родном языке, что кельтские племена объединились и восстали. Там проливается кровь, которая течет и в наших с ним жилах.
   - Так ты борешься за свободу своей страны? - спросила она. Он, не отвечая, мягко взял ее за руку и вывел на узкую улочку. Уже совсем стемнело, ночное небо рассекал полумесяц. В тишине до них доносились разговор легионеров:
   - Их там нет, - говорил Тизий.
   - Но Викон... - не соглашался легионер.
   - Он ошибся.
   - Да как ты смеешь, - закричал с негодованием один из солдат Викона. - Центурион никогда... Его слова прервал хрип. Послышались сдавленные крики, вопль боли и звук падающих тел.
   - Так ты кельт, борешься за свою землю? - повторила вопрос Алия.
   - Да пойми ты, глупая девчонка, - не выдержал подобной наивности Селен. - Не границы и империи разъединяют и объединяют людей. А то, что у нас вот здесь, - он одну руку приставил к своей голове, другую прижал к ее сердцу. "Как оно сильно бьется", - подумал он, не отрывая от нее взгляда.
   - Я не глупая, - она отбросила его руку. Предательский румянец, появившийся на ее лице, говорил явно не об обиде. Они вышли на место недавней схватки. В лужи крови лежали четыре легионера. Тизий на коленях сидел около одного из них, лицо его была жутко рассечено, на счастья галла лишь поверхностно.
   - Они его успели убить, - сказал он им. - И меня на всю жизнь уродом сделали.
   - Ты его тоже бросишь? - на арабском поинтересовалась Алия. Селен задумчиво смотрел вдаль.
   - Ты спрашивала, за что я борюсь? Отвечу, за человека, - после долгого молчания сказал он.
   - Человек, который живет восточнее или западнее Палестины?
   - Не вижу разницы.
   - Зато они видят. Мои люди не примут тебя. Ты чужой и всегда будешь для них не прав. Бесполезно идти против традиций, против стихии и пустыни, иначе пески тебя поглотят.
   - Нам нужен корабль, - решительно сказал Тизий, не замечая непонятное ему лепетание арабки.
   "Почему бы и нет, - думал Селен. - Вместе прорвемся к Палестине: я за Фелосом, они к морю. Там и расстанемся".
  

5

  
   Фелос, закрыв глаз, сидел, скрестив ноги, на холодном камне. Часы проведенные в такой позе притупили любые ощущения неудобства: он просто уже не чувствовал своего тела. Мысли размеренно текли, не неся с собой никаких эмоций. Любые плотские желания перестали существовать. Последний час он успел забыть о жажде и голоде. Молодой араб, уже минут десять находящийся рядом с ним, терял терпение, глядя на невыразительное и неподвижное выражения лицо Фелоса.
   - Имала послал меня проведать, не прояснили ли лишения твой разум, отягощенный драгоценным секретом. Он просил напомнить, что жизнь дороже золота.
   - Слабый человек твой Имала. Он потерял терпение быстрее, чем крысы начали подбираться ко мне, - заметил Фелос.
   - Не тебе об этом рассуждать, чужак.
   - Твоя правда, Хасан. Но тем тяжелее его вина, ведь он по крови один из вас, а дух его придавлен золотым мешком римлян. Он продает им вашу кровь и память предков.
   - Откуда знаешь мое имя? - спросил Хасан, присев к пилигриму.
   - Слышал твой разговор с братом о вашем недовольстве Ималой. Я знаю язык племени курейш. Хасан опустил голову.
   - Мы были в плену, в Мекке. Фелос слегка улыбнулся.
   - Мне показалось, что вы полукровки. Араб схватил Фелоса за горло.
   - Никогда так не говори, никогда. Хасан отдернул руки, которые у него сильно дрожали и, громко дыша, вскочил на ноги.
   - Тебе стыдно, что обидел того, кто старше тебя? - нарушил тишину Фелос. - Тогда слушай меня внимательно, Хасан. Ты молод и горяч, но уважаешь, то, что этого достойно. Имала, пользуясь своим авторитетом, разделяет племена, как ему приказывают люди с моря. Он выдирает корни с кровью. Но нельзя идти против традиций, против стихии и пустыни...
   - Иначе пески поглотят тебя, - закончил Хасан, недобро оскалившись.
   - И именно ты должен стать орудием праведного гнева, сделать свой меч наконечником справедливости.
   - Имала перестал быть хранителем традиций и носителем духа предков, - прошептал Хасан. - Он продал душу злому джину. Фелос резко приблизился к Хасану и, сверкая глазами, сказал:
   - Убей предателя, спаси племя.
   - Но как? - спросил Хасан.
   - Позови его сюда. Скажи, что я согласен говорить.
   - Да будет так, - твердо провозгласил Хасан и выбежал из подземелья...
  
  
   Конец

6

  
   Селен ловко стаскивал амуницию с убитых легионеров.
  -- Я не одену вещи убиенных, - сказала Алия, с омерзением наблюдавшая за этой процедурой. "Бродяга", пропустив мимо ушей ее замечание, собрал одежду и, отойдя на несколько шагов, стал рыть мечом землю. Тизий, ничего не спрашивая, присоединился к Селену. Земля была сухая, а потому жесткая, и работа продвигалась крайне медленно.
  -- Алия, - не отрываясь, обратился к ней Селен. - Ты хотела быть с нами?
   - Да, - с готовностью ответила она.
   - Тогда бери меч и рой яму, - сухо приказал Селен. Алия поколебавшись несколько мгновений, подошла и присоединилась к ним.
   В полном молчании они копошились в земле, лишь сопение галла нарушала по истине мертвую ночную тишину.
   - Хватит, - вскоре сказал Селен. Всю одежду легионеров он бросил на разрытую землю и, подавая пример, начал ее присыпать.
   - Я думал, мы скроем трупы римлян и облачимся в их одежды, - удивился Тизий.
   - Теперь в этом уверены наши преследователи. Они будут пытаться найти троих легионеров, а самих себя искать не легко. Путаница нам на руку, тем более недоверие в рядах солдат.
   Селен задумчиво изучал ночное небо.
   - Вне подозрений только посланник наместника, центурион Викон.
   - Надо его навестить, - мрачно предложил Тизий.
   - Боюсь, он во дворце, который слишком хорошо охраняется, - отозвался Селен.
   - Совсем нет, - возразила Алия. - Нынче ночью он будет не во дворце.
   Тизий с недоверием взглянул на заметно нервничающую арабку. Селен мягко и ободряюще улыбнулся.
   Алия, вздохнув, наконец, пояснила свою фразу.
   - Знатный римлянин у Каишы.
   - Кто это? - непонимающе спросил Тизий
   - Та, что нравится центуриона, - ответил за арабку Селен. - Но ты знаешь точно?
   - У нас трудно что-то утаить от своих, тем более такой позор.
   - Какой же был у нее путь? - поинтересовался Селен, очищая меч от восточной земли.
   - Лучше умереть, чем быть обесчещенной.
   - Сегодня ей представиться такая возможность, - пообещал Селен. - Укажи дорогу, Алия.
  
   Около дома Каишы, закутавшись в темные плащи, притаились два еле различимых для глаза силуэта.
   "Еще бы рога над дверью повесил в знак своего присутствия", - с брезгливостью подумал Селен. Он предполагал, что личная охрана центуриона появится только к утру, но ошибся. Викон вовсе не дорожил любовницей, а вот жизнью своей рисковать не собирался.
   "К лучшему", - решил Селен. Из рук Тизия он взял его меч и достал свой. Отделившись от группы, он подобрался на максимально близкое расстояние к дому. Селен неуловимым движением метнул мечи одновременно с двух рук. Короткие клинки разрезали воздух, отправившись в свое кровавое путешествие. Сталь точно поразила цель, войдя в горло обоим солдатам. Силуэты сползали на землю, и лишь по едва слышному бульканью можно было понять, что они до последнего цепляются за неотвратимо уходящую жизнь. Встав в полный рост, Селен оглянувшись на Тизия и Алию направился к дому. Мертвые тела с безобразными искаженными от боли и отчаяния лицами производили гнетущее впечатление. Руки у обоих мертвой хваткой сжимали смертоносное лезвия.
   "Страдание уродует человека", - подумал Селен.
   - Я думала ты священник, - прошептала Алия, ясно давая понять, что теперь она уверенна в обратном.
   - Не для себя я расчищаю путь, - ответил Селен. Рванув дверь на себя, он вошел в тесное убогое жилище, погруженное в полную темноту.
   - Викон, - тихо сказал он. - Выйди к гостям, иначе мы подожжем дом.
   Несколько минут до них доносились звуки суеты и шепот.
   Потом, держа перед собой лучину, появилась Каиша.
   - Я не приглашала вас, - сказала она.
   - Я не к тебе пришел, - отрезал Селен.
   На улице послышался шум и приглушенный крик. Тизий уже втаскивал бесчувственное тело центуриона.
   - Пес пытался бежать через окно, - сообщил он, бросая Викона на пол. Селен, нагнувшись, поднял голову центуриона, его глаза начали проясняться от тумана. Они наполнялись страхом и бешенством от своего бессилия и ущемленной гордости. С трудом собравшись, он попытался придать своему голосу спокойный и пренебрежительный оттенок.
   - А я знаю тебя, ты командовал легионом, изменившему кесарю и поднявшему восстание в Сицилии. Хочу тебя разочаровать, оно подавленно.
   - Еще одна кровоточащая рана, - улыбнулся Селен. - Власть на земле не должна принадлежать одному кесарю.
   - А кому? - Искусственно засмеялся Викон. - Тебе?
   - И мне, как осколку единой воли. Когда ты едешь к наместнику?
   Центурион отвел голову в сторону.
   - Тизий, принеси тех, кто на улице. А мы подождем, - ласково сказал он Викону, сделав знак Алии увести Каишу. Галл, схватив мертвого охранника за волосы, широким движением обезглавил его. Викон покрылся испариной.
   - На рассвете я отправляюсь в путь.
   - Что ж, ждать не долго, - заметил Селен. Указав Тизию, не спускать глаз с пленного, он прошел в комнату Каишы. Две женщины одна с презрением другая с вызовом смотрели друг на друга в полном молчании.
   "Нельзя оставлять ее за собой, - думал Селен. - Она на удивление испытывает светлое чувство к насильнику".
   Селен протянул Алии меч.
   - У падшей женщины не хватает воли, помоги укрепиться в ней. Алия неуверенно взяла оружие, с опаской глядя на сталь.
   - Я не обесчещена, ведь я люблю его и у меня воли достаточно, чтобы пойти против прошлого ради настоящего, - неожиданно вмешалась Каиша.
   - Он один из убийц! - крикнула Алия
   Каиша усмехнулась.
   - В моем доме два трупа и я знаю душегубов.
   - Алия, - обратился к ней Селен. - Ты медлишь.
   Каиша протянула руку.
   - Дай мне меч. Алия в сомнении посмотрела на Селена. Пусть так, - согласился Селен. Он равнодушно наблюдал, как Каиша уверенно вонзила в себя лезвие, и упала, не издав при этом ни звука.
   - Мы здесь проведем пару часов, - сообщил Селен Алии.
   Она с испугом замотала головой:
   - Я не смогу, среди мертвых...
   - Меч в твоем распоряжении, Алия, - недвусмысленно напомнил Селен, бросив взгляд на Каишу.
   - Зачем ты так? Мне итак не просто, - взмолилась она.
   - Тысяча шагов сделает женщина, и только один я на встречу ей, - без эмоций ответил Селен.
   - Кто ты? - она перешла на крик. - Кто ты такой, чтобы проверять чувства?
  -- Тот, кто не может остановиться на пол пути, - сказал Селен и, подойдя к мертвой Каишы, выдернул из нее меч.
   "Время выбора для Алии еще не пришло", - подумал он, с трудом подавляя предательскую слабость.

7

  
   Должно быть прошло около недели с последнего разговора Фелоса и Хасана. О времени пилигрим мог судить лишь приблизительно, и то разве что потому, как приходил араб с пищей. Именно эти посещения давали понять, что о Фелосе не забыли вовсе. Что там происходило наверху пилигрим не знал, слуга, как подозревал Фелос остался бы глух к его вопросам, а в пустоту пилигрим брезговал говорить, словно мог потерять нечто драгоценное. Наконец в очередной раз пришел не слуга, а сам Хасан.
   - Имала стал добычей падали, - сказал он. - Как жил так и сдох.
   Фелос, не отвечая, смотрел на того, кто думал, что возьмет на себя право решать его судьбу.
   "Ты скажешь, что должен, песчинка в потоке ветра перемен. И я даже знаю что".
   - Завтра соберутся старейшины, - продолжил Хасан. - И будет избран новый вождь. Ты знаешь о моем кровном родстве с южными племенами. Многие из племени презирают меня, - Хасан сжал кулаки. - Мне красноречиво дали понять об этом, когда вчера пропал мой брат, и я подозреваю, что он предательски убит, а не пережидает песчаную бурю. Если меня завтра не изберут, то я обречен. Ты чужеземец тоже, ведь своей жизнь ты обязан мне. Фелос молчал, спокойно выжидая. Хасан бросил к его ногам что-то мягкое.
   - Одежда, вода, пища. Наверху тебя ждет самый быстрый скакун. К седлу пристегнут меч. Сейчас ночь, жара не убьет тебя, и солнце не ослепит, ты же жил во мраке.
   Фелос, не теряя времени, начал облачаться.
   - Я тебе дам совет, - продолжил Хасан. - Скачи к морю и плыви, куда ветер понесет твой корабль, к далеким землям. Твою голову слишком многие хотят видеть, отделенную от тела.
   Фелос с легкость оседлал гордого коня. Тот смирился с новым хозяином, признавая в нем опытного наездника.
   Пилигрим, поглаживая скакуна, напоследок нарушил свое молчание, обратившись к Хасану.
   - Мне хотя бы есть куда бежать, а ты? Собираешься ждать заведомо известного? Позора, предательства и смерти.
   Хасан казалось в миг состарился, смирившись перед неизбежным. На его желчном лице появилась печать вечной усталости.
   - Если такова судьба... - прошептал он.
   - Судьба, которую устраивают люди наполовину купленные, наполовину опьяненные ничтожной властью? - поморщился Фелос. - Разделенные собственными суевериями? Жалкая твоя так называемая судьба. И ты, Хасан, не лучше их раз покорился пороку... Фелос, что есть силы, рванул коня, и скакун стал быстро отдаляться, постепенно растворяясь в черно-золотой мозаике мрака, поглотившего жаркие пески.
  

8

  
   Толпа священников терпеливо ждала своей очереди у ворот в священный город Иерусалим. Римские легионеры, разомлевшие на жаре, выборочно осматривали проходящих людей. Останавливали почти все проезжавшие повозки, кто шел по трое, и скрывал лицо капюшоном тех сразу арестовывали. Особенно не повезло двум легионерам, которые если и знали пароль, то предпочли ответить патрулю отборной бранью, за что и были скручены. Когда дошла очередь до служителей, один из них подошел к главному стражу.
   - Со мной мои братья, зелоты, - сказал он.
   - Проходи старик. Только, - римлянин преградил путь процессии, выставив легкий пилум. - Вы любите прятать беглых. Если узнаю, что он нашел приют у вас, будет плохо всем. Ступай.
   Чтобы не провоцировать недовольство у него был приказ, не трогать лишний раз религиозных служителей. Но большей частью это касалось саддукеев, высшего духовенства, на которых и опирались римляне, так что угроза зелотам, опиравшимся на бедноту, не была пустой. Тем более именно они да еще и ессеи особенно раздражали наместника кесаря, как всякие варвары и плебеи.
   Как только процессия вошла в храм, старик схватил своей костлявой рукой за плечо одного из служителей.
   - Ты слышал, что сказал римлянин? - задал он риторический вопрос. - Ты хотел в город, мы помогли тебе. Ты не должен задерживаться здесь.
   - Не хочешь ли ты выдать меня, - усмехнулся Фелос. - Может, ты еще бы предал того, кто придет искупать твои грехи?
   - Ты не смеешь так говорить! - старик сделался пунцовым. - Ты давно перестал быть зелотом, уйдя от нас.
   - Не беспокойся, - сказал Фелос. - Я скоро покину вашу обитель. Я не брезгую приносить в жертву кровь, но сие не касается овец. Скажи мне лучше, зайдут ли сегодня корабли?
   - Два. Один из Персии, другой из Эллады.
   Фелос оглядел нищую обстановку храма.
   - Давно я здесь не был, и ничего не изменилось. Спасение на небесах видно уготовлено тем, кто на земле в убогости прозябает.
   Старик недовольно крякнул.
   - Хотя довольно справедливо, ведь каждому свое, - улыбнулся Фелос. - Но ты уж накорми и напои страждущего путника перед долгим путешествием.
   - Лишь бы убрался поскорее, - пробормотал старик и велел подать донельзя скудную пищу.
   - Знаешь, старик, один грех за тебя никто не искупит, - сказал Фелос, поглощая принесенные ему крохи.
   - Какой? - с ненависть спросил он
   - Узнаешь потом. Только запомни, даже истинный сосуд в руках труса становится ядом.
   Один из братьев, очень худощавый и сгорбленный, несмотря на молодость, копошился около выхода из храма.
   - Ты куда? - с удивлением спросил настоятель.
   - За водой, - неуверенно ответил тот.
   "Воду мы всегда набирали по утрам, - вспомнил Фелос. - Сейчас же после полудня". Пилигрим, встав, подошел к брату. Он сразу вспомнил его. Тот был из самой бедной семьи и пришел в храм просто за куском хлеба. Хотя, возможно его направили родители, избавившись от обузы. Фелос рассматривал постоянно меняющееся лицо паренька, словно тот никак не мог выбрать его выражение. То брат выглядел испуганным, то смиренным.
   "Его стержень сломан, - подумал Фелос, рассматривая пустые руки, которые тот не знал куда деть. Интересно в чем убогий собирался нести воду"?
   - Для таких как ты двенадцать веков писали книгу, впитавшую мифы и легенды средиземноморья, которая отвечает чаяньям нищих и обездоленных, потерявшим веру в земную справедливость и в себя. Ты видно не проникся глубиной идеи, не став ее носителем, - очень тихо и даже ласково обратился к нему Фелос.
   - Я хочу есть... - измученное лицо брата потеряло всякий человеческий облик.
   - Очень хорошо, - похвалил Фелос. Он из-под полы достал флягу, украшенную драгоценными камнями.
   - Возьми вино, потом я тебе накормлю: гиене ведь все равно с каких рук слизывать.
   Брат испуганно, сглатывая слюну, смотрел на драгоценную флягу.
   - Боишься, что яд. Твоя правда, стервятники набрасываются на жертву, уже испробованную сильным хищником. Тогда смотри, - Фелос забросил голову и влил в себя не меньше половины сосуда. - Видишь, - улыбнулся он. - Лев выпил. Теперь ты, а флягу с драгоценными камнями оставишь себе.
   Глаза у брата загорелись жаждой скорой наживы.
   Он вначале медленно, трясущимися руками тянулся к сосуду, словно не веря. Потом резким движением выхватил флягу, отскочил на пару шагов и нервно осушил сосуд.
   "Воистину, тяжелые страдания уродуют людей", - подумал Фелос.
  -- Что ж каждый изопьет чашу достойную его, - сказал он вслух и, открыв тяжелую дверь храма, покинул братскую обитель. Сгорбившись, он, накинув капюшон, быстрыми шагами посеменил к гавани. По пути он достал порошок и съел его. Противоядие вступило в действие. В нем сейчас так нуждался брат, уже не контролирующий свое отравленное тело. Фелос вспомнил, как он изучал воздействие разных смесей и веществ на человека у своего учителя.
   ...Молва называла его колдуном или посланником тьмы, кое-кто алхимиком. На самом деле он был обычным эмпириком, им двигала только любознательность и стремление постичь новое. Но Фелос считал, самое главное чему он научился у эмпирика это то, что всему венец мера. Правда однажды учитель забыл данное правило, этого было достаточно, чтобы его жизнь остановилась. Странно, как опытный эмпирик мог так ошибиться. Но Фелос верил в правильность такого исхода, ведь два одинаковых полюса слишком много, но вполне достаточно для хаоса. Тем более, молодые ростки всегда отнимают солнце и соки у тех, с кем они растут, постепенно приходя им на смену...
   Фелос, пробираясь между торговым людом, обходил пристань. Наконец, он остановился около только что прибывшего корабля. Он улыбнулся, уловив речь знакомую с детства.
   "Эллины - любимцы моря, вот кто мне нужен". Фелос осмотрелся. Каждый корабль проверялся парой легионеров.
   "Вряд ли они пропустят хоть одного лишнего человека.
   Мне нужны проводники воли, слуги великой иллюзии", - решил пилигрим, изучая неподвижным взглядом тех, с кем он делит одну землю с ее дарами и испытаниями, одно тело с его потребностями, но, пожалуй, и все.
   - Обладатель самой дорогой головы в пустыни, - раздался сзади насмешливый голос.
   Фелос медленно и неспешно повернулся. Гордое и открытое лицо Омаяна, командира всадников Аму Саяфа, сопровождавшего его в Ясрибу, появилось из-под капюшона.
   Фелос, смотря только в глаза своему бывшему конвоиру, рукой незаметно нащупал меч.
   "Долго выслеживал, упорный. Но тот осел, что долго стоит около одного колодца рано или поздно умрет у высушенной ямы", - думал Фелос, медленно за спиной обнажая лезвие.
   Из-за спины Омаяна появился еще один силуэт.
   - Не беспокойся, - сказал он. - Сейчас единый ветер направляет нас.
   - Хасан, - искренне удивился Фелос. - Ты еще жив?
   Он рассмеялся.
   Только больной зверь отдаст себя на съедение своры. Твоя правда, чужеземец, спасшая мою жизнь.
   - Интересно будет услышать, - заметил Фелос. Хасан согласно кивнул и начал свой рассказ.
   ...На совете вождей единогласно избрали смертельного недруга Хасана. Из людей полукровки до первой ниточки света, размежевавшей мрак, никто не дожил. Узнав результат, Хасан спокойно ждал первого решения совета, сомнения в котором у него не было. Из всего племени только он не считал свою судьбу предрешенной, потому как знал то, в чем были слепы остальные. Он не удивился, когда увидел появившихся не на своей территории отряд вооруженных всадников южных племен.
   - Я пришел забрать то, что принадлежит мне, - объявил командир. - Вы похитили одного человека у меня, я вправе требовать жизнь другого в обмен.
   - Ты вторгся на чужую землю, незнакомец, - вступил в разговор новый вождь. - Ты знаешь, что за этим последует кара.
   Командир зло рассмеялся.
   - Хватит ли у тебя сил провести свою волю, если треть твоего отряда предательски убита твоими же людьми?
   Ответом ему стало молчание. Лицо вождя приобрело выражение маски сосредоточенного гнева.
   - Я забираю его, - показал командир на Хасана. Тот, не дожидаясь повторного приглашения, легко вскочил на коня, торжествующе сверкнув глазами.
   - Благодарю, Омаян, - прошептал Хасан.
  -- Ты звал, я пришел, - просто ответил тот, сдерживая норовистого скакуна.
  -- Оскорбление не затупит песок времени как обычный меч, и мой гнев не растопит даже лютая жара, - прошипел напоследок вождь.
   Хасан и Омаян одновременно переглянулись, зайдясь в искусственном издевательском смехе.
  -- Шакал лает, ветер носит, - ответил Омаян и арабские скакуны, сорвавшись с места, понеслись дальше на север.
   ...Фелос невозмутимо выслушал арабов. На его лице не отразилось никаких эмоций. Хотя его мысли совершенно не соответствовали внешнему виду. Он знал, почему Омаян и Хасан выбрали путь на север, к морю. Для себя они решили, что нигде в пустыни нет отныне безопасного места. Хасана прокляли, он предатель, не подчинившейся судьбе. Да и Омаян обречен. Его самовольство не вызовет у Ому Саяфа и тени сомненья, как поступить с непокорным слугой. Либо сам казнит, либо отдаст Омаяна вождю, обещавшему отомстить и еще не известно, что было бы менее мучительно.
   "Но арабы ошибаются, если на самом деле думают, что действовали по своей воли". Фелос вообще не верил в совпадения, тем более, когда рушат тысячелетние правила их носители. А значит они, сами того не подозревая, шли не к морю, а к нему, как осколку единой воли.
   "Они и станут слугами великой иллюзии", - решил Фелос.
  

9

  
   Повозка центуриона оставила позади себя Дамаск и уже приближалась к пункту назначения. Викон, закрыв глаза, делал вид, что жара утомила его, и он впал в дремоту. Тизий, не отрываясь, следил за неподвижным центурионом, уверенный в том, что трусливый римлянин просто притворяется. Алия несколько раз пыталась разговорить Селена, задавая вопросы, но натыкалась на глухое молчание.
   - Ты брезгуешь со мной говорить? - с вызовом спросила она.
   Селен лишь улыбнулся. Взбешенная Алия снова хотела что-то сказать, но Селен небрежным движением руки остановил этот порыв.
   - Твои слова страстные, ты разрушила самую бесчеловечную стену - равнодушие. Уже не мало, но далеко не тысяча шагов.
   - Будь ты проклят! Тысяча шагов сделаешь ты, а не я, - крикнула в запале арабка.
   - Она вам угрожает смертью, - спросил Тизий, ни слова не понявший из диалога.
   - Нет, Тизий, ей просто стало мало одной своей жизни, - ответил Селен. - Закрыв глаза, он решил скоротать время в дремоте. В его голове замелькали странные сцены. Он тонет в тяжелых доспехах в реке. Оружие ему только мешает, но избавиться от него Селен не решается. Плыть становится все тяжелее, вода густеет, и он захлебывается ей, чувствую вкус крови. Он видит, что все вокруг окрасилось в красный цвет. Поток кидает его вниз, в подземелье. Там среди останков людей оживает один скелет, в котором он с трудом узнает Фелоса.
   - Добро пожаловать в ад, - сказал ему тот. - Меня обманули. Ни за какие убийства даже во имя воли не возносят.
   Селен не успел опомниться, как откуда-то прилетели орлы, подхватили его и понесли куда-то ввысь. Только он привык к полету, начал им наслаждаться, как они неожиданно потеряли высоту и рухнули на гору. Поднявшись на ноги, Селен посмотрел на птиц. Взгляд у них стал голодный, вид жалкий и они как-то подозрительно стали напоминать стервятников. Весь в золоте перед ним предстал Марс, огласив высоким голосом, что тот попал на Олимп. Сразу после этого чудовищно громко забили барабаны, земля начала уходить из-под Селена. Посмотрев под ноги, он увидел, что гора превратилась в песок, зыбучий песок. В следующее мгновение он уже летел вниз, в пропасть. Вместе с ним падали сверкающие доспехи то, что было раньше горой и даже барабаны, по которым иступлено молотил какой-то бородач с бегающими глазками. Падая вниз, они приближались к чему-то темному.
   - Это же мой замок - портал воли - обрадовался Селен, но потом осознал, что именно об него он и разобьется.
   Вдали мелькнула яркая звезда. Селен понял, что ему хочется именно к ней, но изменить ход падения он уже не мог. Еще немного и он упал на башню, услышав страшный крик и удар барабана. Он думал, что уже умер, когда протянутая женская рука ласково успокоило разыгравшее воображение, вытягивая его из самой глубокой пропасти во вселенной. И сразу же с самого дна бессознательного начала прорываться искра разума, неся с собой ощущение реальности, которое слилось в тупую боль.
   "Пока жив", - первая мысль осветила, словно, молния тьму, в которую был погружен мозг Селена. Открыв глаза, сквозь пелену, он увидел, как Алия стыдливо отдернула руку.
   - Моя гордыня разобьется о груду песка и то, что я зову орлами лишь стервятники, - бормотал Селен, невидящими глазами обводя своих попутчиков.
   - О чем ты, брат? - взволнованно спросил Тизий.
   - Храм единой воли не мой храм, к нему ведут потоки крови, и кости мостят дорогу, - продолжал нести для всех присутствующих явную околесицу Селен.
   - Жара, - равнодушно бросил Викон.
   Селен снова услышал удар барабана и крик.
   - Опять началось, - вздрогнул он.
   Алия встревожено дотронулась до горячего лба Селена.
   - Успокойся, это всего лишь римские солдаты. Мы уже у ворот в Иерусалим.
   - У ворот, - как ребенок за матерью повторил Селен.
   - Да, - подтвердила Алия. - Тебе просто снился кошмар.
   Селен, казалось, застыл на целую вечность, причем даже почувствовал ее холод. И лишь спустя время его лицо ожило, и сразу он повернулся к центуриону, который после последних метаморфоз Селен, согласен уже был на все.
   - Викон, ты ведь хочешь, чтобы все остались живы? - голосом лишенных всяких эмоций поинтересовался Селен.
   Римлянин, не удосуживаясь ответить, выглянул из повозки, сделав знак пропустить. Они продолжили путь вплоть до самого моря.
   - Корабль эллинов нам вполне подойдет, - сказал Селен, - обращаясь к Викону.
   Центурион сквозь зубы процедил:
   Я договорюсь, чтобы вас взяли на борт. Викон собирался выйти один, но Селен твердо задержал его за руку.
   - Вместе, римлянин, вместе, - любезно сообщил он. Четверо попутчиков чуть ли не одновременно покинули повозку.
   - Мы два конца одного неделимого начала, - услышали они властный голос.
   Селен, казалось, безошибочно обернулся на звук знакомого голоса, но тот, кого он искал все равно каким-то образом оказался за его спиной. Вместо Фелоса пред ним предстали два араба, с бурящим насквозь взглядом, в котором явно читалось опаска и недоверие.
   - Они со мной, Селен, - опять донеслись до него слова Фелоса откуда-то сзади. Но на этот раз Селен остался на месте и не прогадал, он встретился с пустыми глазами Фелоса.
   "Не сойди с круга", - вспомнил Селен, разочарованный тем, что снова оказался нетерпелив.
   - Я тоже не один, - сказал Селен, показывая на своих спутников. Равнодушный взгляд Фелоса не удостоил вниманием ни римлянина, ни галла, а остановился лишь на Алие.
   "Хоть бы не она, - взмолился про себя Фелос. - Но если так, то чертова спираль, Селен все равно бежит по ней".
   - Грозное знаменье, близкой смерти наваждение, - прошептал Фелос.
   Капитан греческого корабля бесцеремонно прервал его размышления.
   Вы сейчас отплываете? - хриплым простуженным голосом поинтересовался он, с такой интонацией, как будто сказал: сделайте одолжение, оставайтесь на берегу.
   - Именно, - ответил Фелос.
   - Договаривайтесь с римлянами, - он махнул в сторону солдат. - Иначе ничего не выйдет.
   Викон почувствовав прикосновение холодного лезвия, сразу решительно вмешался.
   - В этом нет надобности, я центурион. Моего разрешение тебе, грек, достаточно.
   Эллин кивнул головой: то ли сразу соглашаясь, то ли для того, чтобы лишний раз не унижаться перед знатным римлянином.
   - Но, - помедлив, предупредил он. - Море неспокойное, можем попасть в шторм.
   Тизий не слушая дальше, оттолкнул капитана и направился к шхуне: в отсутствии самосохранения галла трудно было упрекнуть.
   - Все остальные тоже поплывут? - Со вздохом спросил капитан, уже предчувствуя тяжкое путешествие.
   - Кроме женщины, - жестко сказал Фелос.
   Возникло небольшое замешательство. Алия не ожидала такого странного сопротивления и непроизвольно, словно за помощью посмотрела на Селена. Два странника молча изучали друг друга.
   - Солдаты уже давно следят за нами, - вмешался капитан. - Они могут потребовать письменный приказ наместника. Он у вас есть?
   - У нас немало денег, - бросил Селен. Вспомнив мелькнувшую звезду, он твердо взял Алию за руку, и быстро проследовал за галлом.
   "Не все должны доплыть до острова", - решил Фелос.
  

10

  
   Селен неподвижно следил, как волна одна за другой накатывалась, и словно снежный ком, разбивается об отдаляющийся берег фонтанами брызг. Вода его успокаивала: он мог часами смотреть за игрой стихии. Но сегодня и на море было неспокойно, и в его душе царило смятение.
  -- Небеса, - прошептал он и поднял глаза, горящие отнюдь не огнем смирения. Небо, казалось, вспыхнуло от его страстного взгляда и стало ало-черным. Или быть может, кровь залила темную высь. Две тени упали на палубу корабля, на которой стоял Селен. Подняв голову и зажмурившись от яркого света, он разобрал в них коршунов - вестников смерти.
   "И в этот раз к месту и ко времени", - странная мысль мелькнула в его затуманенной голове. Залюбовавшись размахом крыльев хищных птиц, Селен чуть было сам не раскинул непроизвольно руки, но странная тяжесть не позволило это сделать. Его вдруг стал преследовать страх, что в очередной раз, вообразив себя птицей, он не выдержит, и сделает попытку полететь. Селен закрыл глаза и медленно глубоко задышал. Ничто так не помогало созидательно размышлять как свежий морской воздух, несущий перемены. Селен все-таки представил себя в образе чайки, свободно парящей в небесной синеве, но в этот раз в его фантазии бесцеремонно вторглись пара коршунов. Они набросились на беззащитную птицу, но к их удивлению милая пташка, с налившимися кровью глазами и искаженным от гнева лицом в диком бешенстве ответила на тупую агрессию. Она разорвала нарушителей спокойствия с необычайной жестокостью и кровожадностью. Селен со странной улыбкой открыл глаза, потом вновь зажмурился от удовольствия, представив чайку с пеной во рту, забрызганную кровью поверженный коршунов. Прошло некоторое время, пока Селен с ужасом понял, что это не его фантазии, не его мысли, а просто чужое бесцеремонное вторжение. Тихий ужас чем-то холодным скользнул по нему. Из темноты возник силуэт, держащий перед собой свечу. Он, закутанный в пурпурный плащ, опирался на трость. За его спиной виднелся наконечник секиры.
   - Почему ты так выглядишь, Фелос? - спросил Селен.
   - Иллюзии, мой мальчик, - плавный голос фантома разливался вокруг Селена, словно окружая его. - Ты подавлен и легко внушаем. - Ты не должен был брать женщину.
   Селен мотнул головой, его лицо исказилось, каждый мускул будто жил отдельно. Голубой свет покрыл его лицо.
   Глаза почернели, и лишь зеленный ободок опоясывал их.
   Рубище обратилось в белоснежную тунику. Он вытянул ладонь к небу и в ее руке появился обоюдоострый меч.
   - За мной справедливость, - глухо ответил он, указав на лезвие.
   - Смотри, не порежься ей, - посоветовал Фелос с усмешкой. Селен, сжал губы, но сдавленный крик все равно вырвался у него от неожиданности. Лезвие порезало кисть, алая кровь залила белое одеяние. Но меч Селен сохранил, перехватив его левой рукой.
   - Ты ведь знаешь предсказание. Оно предупредило тебя, я лишь помог ему. Не предай синее небеса ради алой страсти. Фелос также как и появился незаметно ушел в темноту. Селен еще долго стоял на палубе, погрузившись в себя. Ничто и никто больше не отбрасывало тени. Солнце зашло, и Селен знал, что рассвет не подарит им и луча света. Его просто не будет. Неожиданный холод опустился на море. Ветер исчез, как исчезло любое направление.
   - Селен, - донесся до него испуганный голос Алии. - Слава небесам с тобой все в порядке.
   - О чем ты, женщина? - холодно отозвался он.
  -- Ты видел матросов? - ее голос дрожал. Алия, подойдя, прикоснулась к нему, словно он был призраком. - Нет, ты еще человек из плоти и крови.
   Селен, не отвечая, отстранил молодую арабку и прошелся по кораблю. Мимо с испуганными криками, явно растерянные сновали матросы. Они на ходу обменивались тревожными обрывками фраз.
   "Солнце не взошло, холодная пустота, вода густеет". При всем при этом, они совершенно не выражали удивления другим странным фактом, уже напрямую касающихся их. Морские волки были чуть бледнее тьмы, поглотившей пространство, как любое серое на черном. Это были тени, безликие и бесплотные. Но они как будто не замечали, странной метаморфозы произошедшей с ними. Один из серых силуэтов отделился и подошел к Селену.
   - Вы должны знать, - стараясь говорить спокойно, начал тот, кто когда-то был капитаном судна. - Мы не знаем, куда плывем и плывем ли вовсе. Рассвет не наступил, ночное небо беззвездное и безлунное мы не можем никак ориентироваться, ветра нет. Но, - капитан замялся и продолжил шепотом, словно ему было стыдно за свои слова. Паруса не колыхаются, но я уверен, будь я проклят, если это не так. Он замолк, с надеждой ожидая, хоть какого то поощрения со стороны слушателей.
   - Так в чем же? - нетерпеливо спросила Алия, с трудом подавляя в себе желание, потрогать взволнованную и расстроенную тень.
   - Мы все равно движемся. Более того, мое чутье мне подсказывает, (оно, заметьте, меня никогда не обманывало) что земля близко. Я понимаю, как это звучит, но мы за один день пересекли огромное расстояние.
   Селен, слушая сию тираду, откровенно скучал, с видом человека которого заставляют делать что-то зря.
   - Что ж тогда беспокоиться, если мы движемся к земле? - с легким раздражением поинтересовался Селен.
   Капитан с трепетом поднял руки к небу.
   - Боги разгневались на нас, видно черные люди находятся на корабле, - провозгласил он, с недвусмысленным недоверием оглядев Селена и Алию.
   Насмешливый смех Фелоса заглушил последние слова капитана. На этот раз он появился на палубе в черном одеянии.
  -- Как же ты распознаешь их, если ты не можешь отличить светлую нить от темной в кромешном мраке, - Фелос, смеясь, вскинул руки, полностью сливаясь с тьмой. Если бы тень капитана могла побледнеть, она бы несомненно так и сделала, но она предпочла лишь ретироваться, недовольно бурча. Фелос в миг оказался подле Алии. Невидимым для глаза движением он довольно грубо повернул ее лицо к себе.
  -- Наивная девочка, думал ты Селен? - проговорил он. - Что ж она не канула в лета. И почему ее глаза стали зелеными, - Фелос с пренебрежением отвел руку. - Лабиринт нас рассудит, - бросил он, и, не дождавшись ответа, пошел прочь.
   - Кто он? - отнеслась арабка к Селену.
   Тот лишь вздохнул.
   - Как все значимое, он не имеет определения и не бывает в одном состоянии. Я слышал, он был монахом. Но покинул братство. Во время принятия клятвы одного из пришедших в их храм, он перерезал юноше горло. Он сказал, что вода разбавляет вино, а тот пришел не за верой. Несколько монахов выразили возмущение, он убил и их. Сказал, что нет им веры, а кровь - это очень прочно.
   - Он душегуб, - прошептала Алия.
   Селен, немного помолчав, еле слышно сказал, словно себе. - Юноша тот действительно оказался лицемерным наушником римлян. Другие же братья выразили вечно лишнее сомнения.
   Взглянув на огромные испуганные глаза арабки, он усмехнулся.
   - Ты же хотела стереть с лица земли Ису.
   - Правда, что он сказал. Ты другой конец того же начала? - вопросом ответила она.
   Селен простер руку куда-то вдаль.
   - Земля, мы уже приплыли, - сказал он. - А правда, как все значимое не имеет определения и одного состояния. - Добавил Селен, опустив голову.
   "Простого ответа нет, - подумал он про себя. - И, наверное, это правильно". В его голове снова замелькали сцены, превращающие в кровавое действие.
  

11

  
   Бессмертные черной лавиной надвигались на стройные ряды когорты Леонида.
   - Ганнибал делает последнее кровопускание своей армии, пытаясь ее спасти, - прокомментировал Леонид.
   "Бессмертные" были личной охраной царя пунийцев, самыми лучшими его воинами. Название свое они получили за неуязвимость. Они вызывали восхищение у храбрецов и животный страх у трусов. Загорелые лица римлян оставались непроницаемыми, словно были высечены из камня. Они ждали. Леонид, выйдя из строя, обратился к легионерам.
   - Римляне, бессмертны только боги на Олимпе и доблестные воины, мечом прорубившие дорогу в вечность, снискавшие себе славу в прекрасной битве и заслужившие благосклонность Марса. Марса - отца Ромула и Рема, основателей нашего вечного города.
   Легионеры ответили одобрительными криками и бряцаньем оружием.
   - А если, - продолжал Леонид, - они называют себя бессмертными, то сегодня мы увидим, как умирают вечные. И пусть фортуна не отвернется от нас.
   Леонид протиснулся в сплоченный ряд, прямо по центру и стал стучать мечом по щиту. Вся когорта последовала его примеру, создавая громкий устрашающий звук. Двигаясь в унисон, римляне стали одним слаженным механизмом. Каждый легионер чувствовал плечо другого. Когда до карфагенян оставалось несколько сот метров, Леонид крикнул.
   - Вперед!
   Вся когорта двинулась, как единое целое на врага. Никто не удивился, что Ганнибал послал своих лучших воинов именно на отряд прославленного центуриона Леонида. Карфагенянин справедливо полагал, что если уничтожить его когорту, то остальные римляне будут деморализованы и вряд ли смогут оказать достойное сопротивление. Кроме того, Ганнибал считал центуриона своим личным врагом за неизменно удачное противостояние своим войскам. Убийство Леонида было бы не просто уничтожением хорошего солдата и талантливого полководца, но и уничтожением воплощение боевого духа, символа военных побед города на семи холмах.
   Такие как он двигали основательно подгнившую телегу под названием Римская Империя. Только удачные походы, пополнявшие казну, приносившие рабов, снижали недовольство в очень неоднородном обществе. Именно эти задачи, сами того не подозревая, выполняли такие как Леонид для развратного и подлого кесаря и его необъятной Империи. Но стратег верил в "миф кесаря" как в волчицу, вскормившую Ромула и Рема, как в то, что все дороги ведут в Рим. Так старая женщина цепляется за молодость, вздыхая о своей увядшей красоте и, заставляя других, подыгрывать ей. Но Леонид этого не видел потому, что не хотел, потому что не мог. Она оставалась для него вечно юной и красивой, единственной любовью, которой он служил, как романтик служит своим идеалам.
   Леонид ясно видел свою цель и шел к ней, сметая все то, что попадалось на его пути. Сегодня случились бессмертные, на их несчастье. Леонид даже не разбирал их лица, он видел перед собой только массу, которую ему нужно было смести. Когда две армии сошлись, центурион уверенной рукой раздавал смертельные удары. Его движения были практически незаметны для глаз противника. Он не замечал ни жалких попыток ему противостоять, ни крови врагов, ни падения бездыханных тел. Леонид не слышал ни криков отчаянья, ни боли, он просто жил. Движениями доведенными до автоматизма, нечеловеческой сосредоточенностью и холодностью рассудка он не оставлял даже бессмертным ни единого шанса. Центурион видел перед собой только символы, он слышал только барабанный бой. Леонид не чувствовал усталости, страха, неуверенности - он чувствовал заботу Марса. Он верил, что бог войны смотрит на него.
   Трудно сказать, что видел Марс с Олимпа, но птица, парящая в небе, если бы окинула взглядом поле битвы, то увидела, как черное смешивается с золотым, как сверкают мечи и доспехи в лучах солнца. И еще, как все больше и больше просветов появляется в черно-золотой мозаике. Как все окрашивается в ярко алый цвет.
   На поле действительно стало просторнее, многие уже нашли покой на земле. Не сдавались ни римляне, ни карфагеняне, дрались до последнего вздоха. Тут и там в смертельных объятьях лежали безжизненные тела легионеров и бессмертных. Живые же дрались упорно и молча, утратив человеческую речь. Когда тяжело стало передвигаться от вязкой крови, воины бились на одном месте, где они ложились, уходя в вечность. Раненых не было. Те, кто мог держаться, дрались до конца. Иногда уже позабытый всеми воин, страшно окровавленный, восставал из мертвых, и сразу же бросался в бой. Когда живых осталось меньше, чем мертвых, битва перестала быть сражением двух армий, а походила на противостояние одиночек.
   Это были лучшие воины того времени, то была лучшая битва. Наверное, именно тогда подорвался дух римской империи. Какие-то высшие силы поняли, что лучше уже никогда не будет. Это был предел, вершина, апогей, после которого наступает спад и смерть. Тогда решилась судьба целой эпохи, ее ценностей и идеалов. Вечность разочаровалась в них, разочаровалась в Олимпе.
   Осколок этой эпохи еще теплился в Леониде. Ему, как и другим достался персональный противник, который на удивление весьма успешно противостоял центуриону. Но еще не родился человек способный победить воплощение символов и идей. Меч Леонида нашел слабое место, и "бессмертный" отправился в пантеон славы и доблести.
   Птица, кружившая над ними, увидела бы сейчас только точку, стоящую на земле. Леонид остался один. Впервые он понял, что это не была победа, здесь ее вообще не могло быть. Впервые он не видел цели, более того ее не стало тоже. Леонид смешался. Неожиданно он услышал слабый стон своего достойного противника. Центурион бросился к нему, как к чему-то спасительному, тому, во что верил всю жизнь.
   - Мой враг, ты станешь моим кровным братом, если выживешь. Назови свое имя, храбрый воин! - провозгласил он.
   - Селен, римлянин. Даже ты, Леонид, не остановишь единую волю, - меч лжебессмертного пронзил незащищенного центуриона.
  

12

  
   Шлюпка не столь плыла по волнам, сколь скользила по увязшей в холоде воде. Ближе к берегу, вода стала пахнуть гнилью. Когда, наконец, судно достигло земли, перед командой предстала довольно угнетающая картина. Выжженная земля, голые столетние деревья, буро-желтые листья, смешавшиеся с почерневшей землей. Ледяной ветер, сбивающий с ног, бросающий как специально пыль в глаза. Когда они, наконец, смогли поднять головы, они увидели верхом на пегасе, римского воина, увенчанного лавровым венком. Солдат империи, весь в сверкающих доспехах, отлитых золотом, прорубивший мечом дорогу в вечность и предательски убитый во вдохновенной сече.
   - Дальше пойдут только Фелос, Селен, Алия, Викон, Тизий, Хасан и Омаян, - громогласно возвестил он, словно из горна. - Остальные будут ждать у реки забвения.
   - Холодно здесь, чтобы ждать долго, - попытался возразить капитан.
   Глаза воина зажглись огнем, силы Марса были с ним.
   - Твое ожидание, тень, длиться будет миг, не более. Опешившему капитану осталось лишь наблюдать, как за парящим воином удаляются те, кого он, соизволил назвать.
   Процессия молча двигалась по совершенно одинаковым местам. Казалось каждая травинка, каждое дерево и земля повторяет предыдущей пейзаж. Возникало ощущение, что они идут на одном месте.
   - А я рад тебя видеть, Селен, - нарушил молчание воин. - Ты пробуждаешь во мне приятные воспоминания о прекрасной сече. Ты храбро и искусно дрался, и оказался хитрей.
   - Странно, - удивился Селен, - я думал ты винишь меня, Леонид.
   Леонид открыто улыбнулся.
   - Мой друг, ты же знаешь: вина как все значимое... Ты ведь просто служил своим идеалам, и не мне солдату судить тебя. Слава Богам, я избавлен от этого сомнительного права. Вы же... - начал он и сразу же замолк, покачав головой. Леонид остановился. Протоптанная тропинка вела к черному мрачному ущелью.
   - Каждый из вас войдет туда, - изрек Леонид, - И каждый пойдет по своей дороге. Встретитесь вы только у Голубой Сферы, если не затеряетесь в лабиринте сверженных богов. Кто первый?
   - Пусть первая женщина ступает, она достойна данной чести, - сказал Фелос таким безразличным голосом, что трудно было сказать насмешка ли это или же нет.
   - Я пойду первым, - твердо заявил Селен.
   Бурный поток пламени вырвался из ущелья, ослепив на мгновение Селена, и рассыпавшись блесками искр.
  

13

  
   Первое, что он почувствовал, это как тишина буквально оглушила его, вызывая нарастающее ощущение страха. Селен силился разобрать путь, но тщетно.
   "Мракобесы постарались", - с неудовольствием подумал он.
   - Возьми, - раздался довольно неприятный и пронзительный голос. Рука Селена сразу потяжелела, легкое шипение сотрясло нависшую тишину, и вспышка осветила ближайшие несколько шагов.
   - Факел, - сказал прозревший Селен. - Но кто? Он провел языком пламени, рассекая мрак, откуда еще недавно слышал голос.
   - Пустота, опять никого, - расстроился Селен. Быстрыми шагами он пошел вперед, даже не оглядываясь назад, такого направления для него просто не существовало. Постепенно он начал замечать слабость все более одолевающую его, к тому же к ней примешивалось постоянная, тупая боль. Резко опустив факел, он онемел. Дорога была усыпана острыми осколками, а по всему его пути тянулся кровавый след.
   "Так обычно и бывает: за сомнение платишь кровью, и в награду получаешь волю", - плавный голос проник в мысли Селена.
   - Благодарю за пояснения, учитель, - насмешливо ответствовал Селен.
   - Пустое, - притворно ласково сказал Фелос. - Бери второй конец.
   Голос исчез, вместо него Селен нащупал крепкую нить, по которой он продолжил свой путь. Вскоре до него донесся безумно жалобный то ли стон, то ли вой. Отпустив путеводную нить, он отклонился от дороги, и вышел на освещенную поляну. В центре ее он увидел семь холмов, на них волчица кормила двух детенышей. Дети плакали, а она словно с ними в один голос выла. Селен в ступоре наблюдал как к холмам, окружая, подбирается свора шакалов и гиен. С их языков капала кровь, волчица была уже ранена. Падаль уже опьянела от вкуса чужой плоти беспомощной жертвы и, сверкая кровожадными и голодными глазами, предвкушала расправу. Волчица, вертясь и огрызаясь, щелкая клыками, отбивалась как могла, защищая своих выкормышей. Внезапно она остановилась, и ее бесконечно усталый, но полный решимости взгляд нашел Селена. Он в них прочел все, но главное мольбу спасти не себя, а детей. Селен вздрогнул от плачущих глаз волчицы и, не сдержавшись, отвернулся.
   - Прости, - задыхаясь пробормотал он. - Но я не в силах повернуть время вспять.
   Теперь он понял, откуда шел свет. Над семью холмами в воздухе завис покровитель войны - Марс. Его блестящие доспехи давали свет, но Селен заметил, что они все больше тускнеют и поляну погружается во тьму. Не желая более быть зрителем на чудовищном смертоубийстве, Селен бросив последний взгляд на уходящего божка, отвернувшись, возвратился на свою дорогу.
   Глотая слезы, он вяло перебирал нить, уже не зная точно, зачем он отправился в путь. Женский крик вывел его из оцепенения. В Селене все колыхнулось, он узнал голос Алии. Со всех ног бросился он на голос. В выросшую внезапно перед ним стену он врезался на всем ходу. Стена ухнула и обратилась в пыль. Алия на коленях склонилась пред лежащим телом. В ее дрожащих руках блестел окровавленный нож. Селен молча рассматривал поверженную птицу Рок. Человеческое ее лицо исказила гримаса лютой злобы. В когтях птицы была зажата скрученная в петлю веревка.
   - Она пыталась меня задушить, - еле выговаривая слова, произнесла Алия.
   Только она сказала это, как произошла удивительная метаморфоза. Из тела Рок вырвался весь в огне в человеческом обличье огненный ифрит и, осклабившись на последок, растаял в воздухе. Его бывшая оболочка поначалу превратилась в обнаженную Каишу со спокойным и полным достоинства лицом, но уже через мгновение рассыпалась, оставив после себя горсть земли.
   "Человек создан из земли, а джин из огня, - вспомнил Селен. - Но тот, кто послал его, не умрет, а лишь перевоплотится".
   - Селен, - Алия поднялась, отбросив кинжал, испачканный в песке. - Наши пути пересеклись. Пойдем дальше вместе.
   - Ты прошла только половина пути, еще пять сотен шагов, - ответил он. И сразу же меж ними из земли выросла гора.
   - Глупец, - услышал он крик Алии, но нить сама вытянула его на дорогу, заставляя идти дальше. Еще немного тьмы, еще немного отсвета и только мысли летят быстрее, чем угасает терпение. Шум в воздухе заставил Селена мгновенно броситься на землю, памятуя о недавней птице и злом джине. В ответ раздался звонкий смех. В темноте блеснули зеленые глаза ночной птицы.
   - Пойдем за мной, - звонко сказала она. - Тебя зовет моя хозяйка.
  -- Что ж, я следуя к ней, как впрочем и всегда, - согласился Селен. Ему показалось, что птица хитро усмехнулась. Много шагов было сделано, прежде чем птица замедлила полет. Они оказались на заброшенной пристани. Утлая рыбацкая лодка покоилась на берегу, отданная на откуп водорослям, окутавшим ее. Чуть поодаль виднелась жалкая лачуга, содержавшаяся явно в плохом порядке. Из живности лишь одинокий ишак томился около нее. И еще был человек...
   Древний косматый старик со спутанными волосами, неопрятно падающими на глаза и длинной бородой, никогда не знающей гребня. Высохшее, заостренное лицо, с валившимися печальными глазами, которые буквально заволокла тень усталости, горбатым носом и обветренными губами. Одежда давно уже потерявшая всякую возможность ее опознать, превратилась в лохмотья и висела на старике, словно дырявый мешок. По его длинным сухим ладоням кругами бежали морщины, будто намекая на сложное и непрямое течение жизни.
   "Да ведь о нем мне рассказывала Алия, - осенило Селена. Мудрейший, давший обет вечного поиска". Странно, но Селену стало весьма неприятно от своей догадки.
   - Видишь как, странник, единственный ответ всегда не полный, - услышал он мягкий голос. Селен посмотрел на птицу. Сова неожиданно села прямо в воздухе, но спустя мгновение Селен понял, на чем она держалась. Птица устроилась на плече, ставшей видимой Афины.
   - Марс впервые проиграл свою битву? - спросила она.
   - Эту он и не мог выиграть, - ответил Селен, с жалостью глядя на старика, который шептал своими изуродованными губами.
   - Оно того не стоило.
   - Так что же правда? - неожиданно поинтересовалась Афина у обычного человека.
   - Одной для всех не существует, для меня же быть разным среди разнообразия. Ответ потряс его самого. Слова вылетели сами по себе, но они не казались ему чуждыми, наоборот, это была вымученная, выстраданная, его собственная правда. Образ портала единой воли растаял в его сознании. Селен ждал вспышку внутренней боли от развенчания иллюзий, и она последовала. Но стержень ее легко выдержал, видно иллюзия была поверхностна, или Селен, давно уже более казался борцом за нее, чем был им на самом деле. Падшая богиня с нескрываемым любопытством наблюдала за ним, пока, наконец, не нарушила молчание.
   - Может статься. Но ответы, данные за кого-то, и выводы сделанные за спиной есть то же самое насилие, причем глупое. Ведь человек не примет и возненавидит истину для него найденную, но не им добытую. Пусть даже ему она было бы только во благо.
   Селен усмехнулся:
   - Странно, ты сама признала свою несостоятельность, сама низвела себя. Хотя сие довольно мудро, - закончил он.
   - Все же я была ее воплощением, - напомнила она грустно улыбнувшись. - Теперь иди. Меня ты не выбрал, огненного воителя тоже. От страсти отказался. Может, где-то упустил единственно верное и стоит вернуться?
   - Я никогда не возвращаюсь назад, - отрезал Селен, и без иронии поклонившись, части своей судьбы, вернулся на тропу.
   Нить сама уже несла его к концу пути. Теперь он явственно ощущал, как что-то впереди дышит страшной угрозой для него. Нечто такое, чего он боялся всю жизнь. Подлинный ужас, преследовавший путника по попятам. От него не было укрытия, не существовало спасительной гавани или сакрального места, куда он не посмел бы войти. Он всегда был с ним. Его страх, его враг... он сам. Селен успел позабыть, когда в первый раз ему пришлось принять бой, но с тех пор он длится целую вечность. Настоящий кошмар, пугающий своей неотвратимостью. Он усмехнулся:
   "Что любой противник по сравнению с самим собой"?
  -- Ты снова грезишь измученный и одинокий странник, - нежный и приятный голос разливался по пылающим жилам. Картинка вновь изменилась: на этот раз он оказался в просторном зале, где все утопало в светлых и нежных тонах. Приглушенное освещение усиливало атмосферу уюта и какого-то внутреннего спокойствия. Мягкие настилы, в которые казалось, можно было провалиться, да глубокие обволакивающие кресла составляли убранство помещения. Аромат расставленных повсюду цветов опьянял, притупляя соприкосновение с реальностью.
  -- Тебе нужно отдохнуть, ты устал, - чарующим больное сознание голосом произнесла материализовавшаяся прелестница, по сути, магические слова.
   - Что за видение, - прошептал Селен, не отрываясь, наблюдая, как обнаженная девушка, подходит к нему. Он не мог не заметить ее сходство с Алией, которое было бы почти абсолютным, если бы не обольстительная улыбка, и необычайная глубина глаз. Слегка подтолкнув, она вынудила его опрокинуться на землю. Он сразу же погрузился в что-то очень мягкое. Встать, вырваться из нежного плена, не было никаких сил, да и желание противиться постепенно угасало. "Алия" принялась снимать с него одежду. Она делала это так естественно и искусно, что Селен не заметил, как остался обнаженным. Но он не чувствовал никого дискомфорта и неудобства. Алия легла на Селена, накрыв его своим совершенным телом. Свои руки она положила на ладони Селена. Он хотел остановиться, но наслаждение, которое он получал от соприкосновения с ее нежной кожей, мешали ему это сделать. Селен потонул в ее притягивающем аромате и черных как смоль волосах. Он почувствовал, как холод пронесся по телу, отразившись вспышкой в голове, и как будто часть его тела онемела.
  -- Алия, мы не должны, - и услышал в ответ горячий шепот.
   - Ты просто отдохни.
   Она языком прикасалась к телу Селена, но странное дело, он не чувствовал жгучего тепла, наоборот становилось лишь холоднее. Он из последних сил обрел остатки волю и смог увидеть себя со стороны.
   "Вроде бы все в порядке, - думал он, разглядывая Алию. Посмотрев же на себя, он заметил одну деталь, но ее было вполне достаточно. Его глаза были разбитым зеркалом, отражающее искривленную действительность.
   "Фелос, ты должен помочь. Если я останусь в ее власти, будет еще хуже. Селен вновь увидел портал воли, и в то же мгновение зеркало разлетелось на куски. Юная девушка с диким криком отпрянула от Селена. Желтый дымок, окутавший ее, начал постепенно растворяться, и вместе с ним уходил соблазнительный образ прелестницы. Глубина глаз оказалась обманом, вместо них две темные щелки зияли на лице Алии. Девица оказалась слепой.
   - Ата, нечасто видишь твой истинный облик, - заметил Селен. - Теперь проваливай отсюда, твоя сила только в обмане.
   - Я уйду, но надолго ли. Безумие твоя обратная сторона - зашлась в противном смехе она. Желтым пламя поглотило ее, оставив после себя зеркальную стену.
   Селен неспешно подошел к преграде. Руками он мягко скользил по своему отражению, изучая его. На зеркале появились кровавые пятна, видно он порезался, когда разбивал стену. На него глядел молодой человек с пронзительным взглядом и горящими зелеными глазами, со странным черным ободком. Усталость и изнеможенность ушли в тень, и Селен с нескрываемым удовольствием заметил, что ни печать скуки, ни муки сомнения, ни даже тяжесть пройденного не затмили страстность и легкость молодости.
   "Что ж и то благо, - решил Селен и чуть посильнее надавил на зеркальную преграду. Та без сопротивления поддалась, открыв перед Селеном дивную алею весны. Свежесть пьянила его, и на какое-то мгновение ему даже стало тяжело дышать от насыщенности воздуха. Далеко вдали он увидел яркую звезду, отражающеюся в голубом свете.
   - Но как туда попасть? - громко вопросил Селен. Он долго блуждал меж лавровых деревьев и цветущих в молочной реке лилий, пока не наткнулся на прекрасный пруд, где плавали прижавшиеся к друг другу пара белых лебедей. Прозрачное и все время колыхающиеся существо, не остававшееся в состоянии покоя ни на минуту, с видимым удовольствием бултыхало ногами в воде, вызывая тем самым легкое течение. У Селена чуть сердце не вылетело из груди от радости вновь появившейся надежды. Стараясь не показать свою заинтересованность перед своенравным и капризным духом, он неслышно подошел и сел подле него. Лицо Сильфа колыхнулось в сторону Селена.
   - Я тут один хочу ножки мочить, - недовольно заявил он.
   - Я тоже хочу. Попасть к той звезде, - в тон ему ответил Селен.
   Сильф молча обдумывал. Лишний человек был ему помехой, но просто так помочь, дух воздуха не мог по причине своей вредной натуры.
   - Посмотрим, - жеманно растянул слова Сильф и попытался хитро прищуриться. - Отгадаешь загадку, домчу до звезды.
   "Вот еще надумал", - возмутился про себя Селен, но вслух пришлось согласиться.
   - Отлично, - развеселился Сильф, предвкушая забаву. - Слушай. Есть четыре стихии: вода, огонь, земля и главная, конечное, я. Ведь скромность не добродетель.
   - Несомненно, - кивнул головой Селен.
   - Так о чем это я? - Якобы забыв тему разговора, притворно замялся Сильф. После паузы он воскликнул. - Ах да. Все мы прибываем в извечном и постоянном взаимодействии. Таким образом, достигается некий баланс. Во всяком случае, так принято считать, хотя я важнее всех.
   - Безусловно, - вновь согласился Селен.
   - И вот тебе загадка, - театрально выждав некое количество времени, Сильф спросил. - Какие силы заставляют нас взаимодействовать, подчас смещая центры силы?
   "У кого же этот ветрогон понабрался слов таких", - опешил Селен.
   - Я дождусь ответа? - С чувством собственного превосходства спросил Сильф.
   Селен, задумавшись, пытался найти разгадку. Его взгляд упал на двух воркующих лебедей.
   "Надо отбросить то, что лежит на поверхности", - решил он.
   - Любовь и ненависть, - выпалил Селен.
   Сильф недовольно хмыкнул.
   - А почему не человек?
   - Я ответил, - стоял на своем Селен.
   - Но может пятый элемент, как вы там придумали хвинт-аси-ция вроде.
   Селен не смог сдержать смешок.
   Ладно, - снисходительно сказал дух. - Ответ верный. Но, я передумал. Ты наверняка обманул меня.
   По водной глади пошли круги, превращаясь в недовольное седое заросшее лицо.
   - Отнеси куда обещал, он разгадал точно, - трубным голосом провозгласил оно. - И хватит мочить во мне ноги, балбес переросток.
   - Да-да, - сразу же смешался Сильф. - Мы полетим. В миг обернемся.
   Круги вновь заходили по воде, и уже откуда-то издалека Нептун добавил.
   - И если ты еще раз подслушаешь мою загадку... На поверхности недвусмысленно отразился трезубец.
   Селена довольно грубо подбросили вверх и понесли к звезде. Сильф так хотел поскорее избавиться от свидетеля своего позора, что обратился в тайфун, несущийся с огромной скоростью. Селена, находившегося в самом его центре, нещадно крутило. Неприятный полет закончился еще более болезненным падением: Сильф без лишних церемоний отпустил Селена, не долетев пару метров до земли. Ощупывая ушибленную руку, на которую он неудачно приземлился, Селен порадовался, что обошлось без серьезных последствий. Странные утробные звуки, в которых можно было разобрать нешуточное недовольство, раздававшиеся под Селеном, заставили того вскочить на ноги, позабыв о боли. Он стоял в живом кольце, посреди окружности, которую образовал гигантский змей, кусающий свой хвост. Именно на его голову упал Селен, пожалуй благодаря этому, сохранив все кости в целости.
   - Вот она, какова вечность, - вздрогнул Селен, думая о незавидной участи змея, который тысячелетиями вынужден оставаться в одном положении.
   - Иди к нам, не задерживайся попусту, - требовательный голос Фелоса вновь проник в его сознание.
   Селен перешагнул через змея. Голубой свет, в котором потонуло все вокруг, вселил в него ощущение спокойствия и уверенности.
   "Вот я в сфере", - подумал Селен. Все кто начинали путь уже били здесь, кроме Викона.
   - Римлянин не придет вовсе, - отвечая на его мысли сказал Фелос. - Его время безвозвратно ушло. Он затерялся в лабиринте сверженных.
   - Трусливый пес, - прокомментировал Тизий, тряхнув рыжий шевелюрой.
   - Что ж не думал, что почти все дойдут в целости, но раз так, - начал Фелос. - Я надеюсь, вы не только отягощены собственными желаниями, но и ответственностью за последующие изменения. Я предлагаю незамедлительно приступить к разделу Сферы.
   - Странно, как ты себе представляешь делить то, что изначально неделимо, - усомнился Селен.
   Фелос обвел всех взглядом.
   - Море, пустыня, горы должны иметь хозяев
   - Я выбираю пустыню, - не размышляя сказал Хасан.
   Омаян поглаживая бороду и хитро прищурившись покачал головой.
   - Мне будет мало только Аравии.
   - Остров мне, - пламенно воскликнул галл.
   - Море я оставлю за собой, - плавно произнес Фелос. - Раз так, тебе Селен быть властелином гор.
   Селен сделал отрицательный жест.
   - Мой выбор иной.
   - И что же это?
   Селен ощутил жар, его стало всего переполнять словно нечто хотело вырваться из тесной оболочки на волю. Огненный ангел, отделившись от плоти Селена, выпорхнув, ударился о землю. Сфера запылала и в огне расцвела неопалимая купина, горящая, но не сгорающая.
   Селен взял на руку Алию и повел ее за собой, как она его вела до этого. Подойдя, они присели на колени и закрыли глаза. Протянув руки, они одновременно сорвали горящий куст и исчезли вместе с неопалимой купиной, навсегда лишившись права входить в лабиринт сверженных и в голубую сферу. Отныне дорога сюда была для них закрыта, они стали изгнанниками выбравшими иной путь. Но Алия и Селен встретили рассвет, которого не увидел ни один из оставшихся. В холодной, пустой и темной вечности те все спорили и спорили... А тот рассвет явившейся миру где-то в пятом веке со времени основанию вечного города и осветивший всю землю восточнее и западнее Палестины был пожалуй самым красивым... Так казалось двум людям, ставшими единой вселенной на всей протяжении чертовой спирали.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"