Николаев Олег Викентьевич

Маленький гарнизон

Действие происходит в наши дни в домике сторожа детского оздоровительного лагеря во время новогодних праздников.

Действующие лица:

Семён Тимофеич, сторож детского оздоровительного лагеря, пенсионер.

Варвара Кузминишна, его жена, пенсионерка.

Саня, их внук, студент.

Лена, девушка Сани, студентка.

Действие первое

Картина 1-я

Спальная комната в доме. В комнате горит только настольная лампа у кровати. В кровати лежат Семён Тимофеич и Варвара Кузминишна. Слышно, как воет ветер за пределами дома.

Семён Тимофеич: Как воет, как воет! А? Аж на душе тошно. Ещё вон и Тузик завыл. (Становится слышно, как завыла собака). Неспокойно совсем.

Варвара Кузминишна: А отчего спокойным-то быть? Уж третий день бесперебойно метёт. Все дороги перемело. Даже и не знаю, как Саньку с Ленкой в район отправлять будем. Наш Жигуль ведь не пройдёт по такой дороге?

Семён Тимофеевич: Какой Жигуль? Только вездеход. Замело так, что танк не пройдёт даже. Танк, понимаешь! (Поднимает указательный палец вверх, как бы в доказательство).

Варвара Кузминишна: Так и я говорю не пройдёт. Разве спорю с тобой? Спи уж давай!

Семён Тимофеевич: Да не спится чего-то. Вот чего наш Тузик так воет? Словно к покойнику.

Варвара Кузминишна: Тьфу, на тебя! Совсем обалдел что ли, придурочный?! К какому покойнику? Нету же тут никого кроме нас. Не каркай давай! (Злобно отталкивает мужа от себя).

Семён Тимофеич: Сама ты придурочная. И не каркаю я вовсе. Кошки, говорю, на душе скребут. Всё нутро выворачивают. Поговорить с тобой хотел. Да понял уже, что с безмозглыми это бесполезно. Туши свет, спать будем. Ветер вроде затих. (Отворачивается от жены).

Варвара Кузминишна выключает настольную лампу. Ветер, действительно, перестал завывать. В окошко проникает свет от луны. Семён Тимофеич начинает похрапывать. Слышно также, как тикают настенные часы в комнате. Спустя некоторое время в комнате всё начинается трястись, как при землетрясении. Почти одновременно слышен глухой звук, словно пришедший издалека, похожий на взрыв. Семён Тимофеевич падает с кровати. Варвара Кузминишна вскакивает и держится за рядом стоящий шкаф. Тряска прекращается.

Варвара Кузминишна: Семён? А, Семён? Ты живой?

Семен Тимофеич: (Вставая на ноги) Не дождёшься!

Варвара Кузминишна: Что это было?

В комнату вбегают внук Саня и его девушка Лена.

Саня: Не спите? Тимофеич, а что это было?

Семён Тимофеич: А я вам, что? Справочное бюро? Я спал. Потом тряхнуло. И бахнуло. Я аж с кровати слетел. Вон даже ударил свою (ощупывает задницу) своё колено.

Варвара Кузминишна: Вот вечно ты, Семён, на любой вопрос нормально ответить не можешь!

Семён Тимофеич: Заткнись, вездесущая. Здесь мужики сейчас разговаривают. Включи лучше свет. (Обращаясь к Семёну). На взрыв, однако, похоже. И тряска эта, похоже, от него, от взрыва была. А что тут взорваться может? Даже не представляю.

Варвара Кузминишна несколько раз нажимает на выключатель у настольной лампы. Потом подходит к стене и также пытается включить свет.

Варвара Кузминишна: (Громко и испуганно). Нету!

Семён Тимофеич: (От неожиданности с небольшим испугом). Чего нету?

Варвара Кузминишна: Света нету.

Семён Тимофеич: Тьфу ты! И что теперь? У нас, что свечей нет? Зажги их. Или так и будем в темноте стоять? (Обращаясь к Семёну). Генератор помнишь, где находится?

Саня: Помню. Тут недалеко в хозяйственном здании.

Семён Тимофеич: Правильно. Возьми на стене ключи и запусти его. Сумеешь?

Саня: Дык! Не в первый же раз.

Семён Тимофеич: И что тогда ждешь? Беги уже. Свечку только захвати с собой не видно же ни хрена.

Саня уходит. Варвара Кузминишна разжигает несколько свечей и расставляет их по комнате.

Семён Тимофеич: Не боИтесь, девчонки! Щас всё разузнаем. Я, конечно, не волшебник, но волшебный агрегат у меня имеется. (Подходит к комоду и поднимает трубку обычного телефона. Прикладывает к уху, затем дует в трубку, стучит по клавишам. Снова прислушивается. Затем нервно бросает трубку на комод). Не работает. Глухо. Как в танке.

Лена: Семён Тимофеевич, так у нас мобильный есть. Давайте, я его принесу? (Уходит).

Семён Тимофеич: Кузминишна, ты чего замолкла?

Варвара Кузминишна: Семён, а что взорвалось-то?

Семён Тимофеич: А я почём знаю?

Варвара Кузминишна: Ну, ты же в армии-то служил должен знать. Танкист всё-таки.

Семён Тимофеич: Ага, вспомнила бабка, как тянули репку. Это когда было-то? Сто лет уж прошло. Как минимум.

Возвращается Лена с мобильным телефоном.

Лена: Мобильный тоже не работает. Вообще показывает, что сигнала нет.

Семён Тимофеевич: Вот тебе, бабка, и Новый год!

Становится слышно, как заработал генератор. В комнате появляется свет.

Семён Тимофеевич: Ну, вот. Уже не всё так плохо. Сейчас Саня вернётся и продолжим. Прошу всех в залу. Семейный совет держать будем.

Картина 2-я

Все переходят в другую комнату с большим столом посередине. Рассаживаются. Возвращается Саня и присоединяется к компании.

Семён Тимофеевич: Все собрались? (Обводит всех взглядом). Итак, наше собрание считаю открытым. Председателя выбирать не будем. Всё равно другого, кроме меня, здесь нет. В общем, худо дело, девки. Худо не так, чтобы совсем худо. Но худо так, что непонятно вообще ничего. Света нет, телефон не работает.

Лена: И мобильный тоже.

Семён Тимофеевич: Вот и я говорю, телефон не работает. И мобильный тоже. Поэтому, что там произошло, мы не знаем. А поскольку дорогу совсем перемело, то и в район мы ни на нашем Жигуле, ни пешком выбраться не сможем. Следовательно, и узнать, что там в районе произошло, мы тоже не узнаем.

Саня: Как на необитаемом острове.

Лена: Ага. Романтика.

Семён Тимофеевич: Ну, для кого романтика, конечно. (Громко ухмыльнулся). А меня вот эта неизвестность больно беспокоит. Тем более, что громыхнуло там серьёзно как-то.

Варвара Кузминишна: Так, что делать-то, Семён, будем? Мне аж не по себе чего-то.

Семён Тимофеич: Кузминишна, ты испугалась что ли?

Варвара Кузминишна: Дак, сам же говоришь, что грохнуло что-то сильно. Может, бомба это?

Семён Тимофеич: Какая бомба?

Варвара Кузминишна: Какая-какая? Ядерная!

Саня: Ба, ну ты даёшь?!

Варвара Кузминишна: А что? Я читала, что после ядерной бомбы зима наступает. Ядерная!

Саня: А где ты её увидела-то?

Варвара Кузминишна: Да вон, за окном.

Семён Тимофеич: А по-твоему в январе по-другому быть должно? На пальмах должны бананы расти и рожь колоситься?! Так?

Варвара Кузминишна: Нет, конечно. Чё ты меня за дуру принимаешь. Вон сколько дней метель и пурга хозяйничали. А сейчас посмотри тихо всё, и луна такая яркая-яркая.

Семён Тимофеич: (Передразнивает). Яркая-яркая. (Крутит пальцем у виска). Ты совсем, что ли рехнулась? (Обращаясь к Сане). У тебя, Санёк, надеюсь, Лена не такая?

Саня: Ба, Де, ну что вы? Нашли тоже время ссориться. Давайте лучше обсудим, что дальше делать будем. Ну, до тех пор, пока нас не откопают или телефон не включится.

Лена: Так у нас же телевизор есть. Может там, что-нибудь расскажут.

Варвара Кузминишна: Ночью-то?

Лена: Ну, да. Есть же каналы, которые круглосуточно работают.

Семён Тимофеич: (Обращаясь к Сане) Не, она у тебя умная. Не то, что эта. (С укором смотрит на Варвару Кузминишну).

Саня подходит к телевизору. Откидывает с экрана легкое покрывало. Берёт пульт и включает. На экране помехи. Щелкает несколько раз по кнопкам пульта формат помех меняется, но они остаются.

Варвара Кузминишна: Ой!

Саня: О! Забыл совсем. Я, когда ходил генератор включать, заметил, что вашу тарелку ветром вообще непонятно куда развернуло. Пойду, налажу. А вы телевизор не выключайте пока, если что потом подрегулирую.

Саня выходит. Все остальные внимательно смотрят на экран телевизора. Вдруг на экране появляется не очень чёткое, но понятное изображение. За трибуной стоит президент США и что-то говорит на английском языке. Потом появляются кадры с самолётами, которые сбрасывают бомбы.

Варвара Кузминишна: Господи! Лен, это кто?

Лена: Трамп. Президент Америки.

Варвара Кузминишна: А что он говорит-то?

Лена: Я не знаю, мы ж с Саней французский учим.

Варвара Кузминишна: А куда они бомбы-то бросают? По нам что ли?

Лена: (Испуганно) Я не знаю.

Семён Тимофеич: (Глядя на жену). Накаркала! Вот не зря же наш Тузик выл.

В комнате воцаряется тишина, слышно только, как что-то говорит Трамп по телевизору. Все уставились в телевизор. Входит Саня.

Саня: Ну, вот. Уже хорошо, что телевизор показывает. Что говорят-то?

Варвара Кузминишна: (Истошно завывая). Война, Санюшка.

Саня: Какая война? Тимофеич, что здесь у вас происходит?

Семён Тимофеич: Да, хрен его знает, Саня. Вон американского президента показывают, что-то на своем американском вякает, а что мы не знаем. Ещё показывали, как бомбы сбрасывали?

Саня: Куда? На Россию что ли?

Семён Тимофеич: А кто его знает? Мы ж не понимаем ничо.

Саня: А другие каналы, что показывают?

Варвара Кузминишна: (Растерянно и с надеждой). Так мы другие и не смотрели.

Семён Тимофеич: Вот ты голова, Саня. Пощёлкай. А то мы уж Я и сам чуток струхнул откровенно.

Саня нажимает на кнопки переключателя. В основном, идут помехи. На одном из каналов показывает американский канал CNN, где также показывают президента США. На другом канале заседание конгресса США.

Саня: Что-то я ничего не пойму.

Варвара Кузминишна: А что тут непонятного? Напали на нас подлые американцы.

Семён Тимофеич: Цыц, баба! И запомни: нас русских - ещё никто никогда не захватывал. И никогда этого не будет!

Лена: А татаро-монголы?

Семён Тимофеич: И монголы эти с татарами - тоже нет. Да, дань мы им платили, но жили от них независимо.

Саня: И потом мы же их прогнали. И даже Казань теперь наша.

Семён Тимофеич: Вот-вот. Санька правду говорит. И Казань теперь наша русская.

Лена: Так там же татары живут?!

Семён Тимофеич: Так и пусть живут. Они хоть и татары, но они наши татары, не монгольские.

Лена: Это как?

Семён Тимофеич: А вот так! (Обращаясь к Сане). Однако, Саня, всё-таки и твоя тоже того.

Лена: Ладно, поняла. А что дальше делать будем?

Семён Тимофеич: А вот этого я пока не знаю. Пока. Но утро вечера мудренее. Надо спать ложиться.

Варвара Кузминишна: Ага, заснёшь сейчас тут.

Семён Тимофеич: (Приказным тоном). Заснёшь! (Чуть ласковее). Так надо, Варвара. Всем нам надо отдохнуть. Кумекать завтра будем, на свежую голову. (Обращаясь к Сане, нервозно). Да выключи ты этот шпиёнский телевизор. На этого Трампа глядеть уже не могу. Старьё, хуже меня, а туда же ракетами махать (Обращаясь теперь ко всем). Ну всё! Всем спать.

Саня выключает телевизор. Все по одному выходят из комнаты. Свет на сцене постепенно гаснет.

Картина 3-я

Та же большая комната. Накрыт стол. Входит Семён Тимофеич.

Семён Тимофеич: Кузминишна, ты где?

Варвара Кузминишна: (За сценой) Я здесь, на кухне. Уже иду. (Входит с тарелкой блинов).

Семён Тимофеич: А где молодёжь?

Входят Саня и Лена.

Саня и Лена: (одновременно) Мы здесь.

Саня: О! Блины!

Лена: Со сгущёнкой? Ура, ура, ура. (Запрыгала и захлопала в ладоши).

Саня: Ну, ты, Ба, обрадовала. Дай я тебя расцелую. (Обнимает и целует).

Варвара Кузминишна: Да чего уж там. Кушайте на здоровье.

Садятся. Все кушают блины, кроме Семёна Тимофеича. Саня громко чавкает, пытается кормить кусочком блина Лену. Лена с удовольствием кушает из рук Сани. Варвара Кузминишна с радостью наблюдает за игрой Сани и Лены. Семён Тимофеич осторожно пьёт горячий чай из большой сразу видно, что хозяйской - кружки.

Семён Тимофеич: Кузминишна, а что сегодня за праздник, что ты блинов напекла?

Варвара Кузминишна: (Радостно). Да я просто так. Захотелось молодёжь побаловать.

Семён Тимофеич: (Недовольно). Вчера ты не такая радостная была.

Варвара Кузминишна: Так, то вчера. Ты ж сам сказал: утро вечера мудренее. Сейчас покушаем и придумаем что-нибудь. Ведь так, внучок?

Саня: (Уплетая блины). Конечно, Ба!

Семён Тимофеич: Кузминишна!

Варвара Кузминишна: Что, Семён?

Семён Тимофеич: А муки у нас много?

Варвара Кузминишна: Много.

Семён Тимофеич: А масла?

Варвара Кузминишна: А какого? Подсолнечного?

Семён Тимофеич: Да, подсолнечного. И сливочного тоже.

Варвара Кузминишна: Я почём знаю? Я ж не считала.

Семён Тимофеич: (Радостно, но с упрёком). Вот! Вот, Кузминишна, в этом ты вся. (Серьёзно и нравоучительно). У нас непонятно, что происходит, непонятно, сколько дней или месяцев мы тут одни будем находиться, а она не знает, сколько у нас муки и масла осталось!

Варвара Кузминишна: Месяцев?

Семён Тимофеич: (Передразнивая). Месяцев? Да, месяцев. Ты ж сама вчера верещала: война, внучек, на нас напали.

Варвара Кузминишна: Так что делать-то будем? Мы ж для этого сейчас собрались, чтоб решить. Ты ж сам про утро говорил.

Семён Тимофеич: Вооот! (Поднимает указательный палец вверх). Иногда и ты можешь соображать. (Встаёт, начинает ходить по комнате и как бы вслух размышлять). Итак. Начнем по порядку. Первое. Мы не знаем, что там произошло. Так?

Саня, Лена и Варвара Кузминишна: (Почти одновременно). Так!

Семён Тимофеич: Второе. Следовательно, мы не можем знать, сколько времени мы здесь просидим, покуда нас не найдут.

Саня: Кто?

Семён Тимофеич: Это пока не важно. Дойдём и до этого. Так вот, мы не знаем, сколько времени мы здесь просидим. Так?

Лена: Ой, как романтично!

Саня: (Тыкает ей локтем в бок). Тссс.

Семён Тимофеич: Не слышу ответа. Так?

Саня, Лена и Варвара Кузминишна: (Почти одновременно). Так!

Семён Тимофеич: Поэтому считаю целесообразным и даже архинужным провести ревизию всего, что у нас есть съестного.

Варвара Кузминишна: Зачем?

Семён Тимофеич: Вот ты дура, баба! Чтобы потом равномерно её распределить между нами на несколько месяцев. Хотя бы до лета. Понятно?

Саня: Вот ты голова, Тимофеич! Я бы не сразу сообразил.

Семён Тимофеич: (Радостно). А то! Ты ещё гордиться своим дедом будешь. (Уже деловым тоном). Но в сторону эмоции. Пора приступать к делу. Согласны? Тогда, значит, поступим так. Я и Саня полезем в подпол (указывает большим пальцем в пол) и посчитаем, сколько у нас картошки и сколько у нас там банок маринованных помидоров, огурцов и капусты осталось.

Варвара Кузминишна: Там ещё кабачки, морковь, свекла, лук

Семён Тимофеич: (Перебивая). Да-да-да Затарахтела, как пулемёт. И это тоже пересчитаем. А вы, значит, с Ленкой пересчитаете всё, что в доме в кладовке и на кухне находится. Поняла, Кузминишна?

Варвара Кузминишна: Поняла. Как не понять.

Семён Тимофеич: Ну, всё! Все позавтракали? Тогда приступаем к делу. Саня, бери ручку, бумагу, и айда в подполье. Только не тяни, давай бегом. И приоденься потеплее, там прохладно.

Саня: Понял, Тимофеич, всё будет путём.

Все попарно выходят из комнаты.

Картина 4-я

Семён Тимофеич и Саня спускаются в подполье. Горит небольшая тусклая лампочка. На земляном полу большая куча картофеля, овощей, бочки, кадушки и большие кастрюли. На стенах полки с банками с огурцами, помидорами и прочими овощами. Садятся на маленькие табуретки. Саня переворачивает ведро и кладёт на него ручку и бумагу.

Саня: Ну, Тимофеич, с чего начнём?

Семён Тимофеич: Погоди, не спеши начинать-то. Чтобы ревизия прошла нормально надо её смазать.

Саня: Это как?

Семён Тимофеич: Эх, Санёк, молодой ты ещё. Жизни не знаешь. (Идёт к картофельной куче и достаёт из неё большую бутыль с прозрачной жидкостью).

Саня: Это самогон что ли?

Семён Тимофеич: Неее, Санёк. Это смазка.

Саня: А, ну понятно. Только я смазываться не буду. У меня ЗОЖ.

Семён Тимофеич: Что за ЗОЖ такая?

Саня: ЗОЖ это здоровый образ жизни. Мы с Ленкой не курим, не пьём и физкультурой занимаемся.

Семён Тимофеич: Ага, слышал я, как вы физкультурой занимаетесь. С усердием. Громко так. Особенно - Ленка.

Саня: (Недовольно). Ты что? Подслушивал что ли?

Семён Тимофеич: Да нет, ты что? Как такое про меня подумать-то смог! Просто, когда мы позавчера с бабкой твоей в баню пошли, то я бритвенный станок с собой забыл взять. Разделся уж было, когда заметил. Пришлось опять одеться и домой вернуться. Только подошёл я к двери, так и услышал, что вы там это физкультурой занимаетесь. Ну, я сразу и повернул, без станка обратно в баню и ушёл.

Саня: (Смущённо). А что, так громко было?

Семён Тимофеич: Ну, не так, чтоб в районе слышно. Но в сенях слышно хорошо. Нормально так слышно. Как по радио.

Саня: Понятно. Ты бабушке об этом рассказал?

Семён Тимофеич: Господь с тобой! Я - могила.

Саня: Спасибо. Я Ленке сто раз уже говорил, чтоб потише. А она Не в отдельной квартире же.

Семён Тимофеич: Да ладно, Санёк, это нормально. Баба же. Она от счастья и не так ещё заорать может. Давай лучше смажемся. А, ну да. Ты же как его ЗОЖ. Ну, я-то махну немножечко. (Достаёт из-за банок пыльный стакан и обтирает его свитером. Затем, наливает полстакана из бутыли, и залпом выпивает. Потом открывает початую банку и достаёт солёный огурец. Откусывает половину, вторую отдаёт Сане). Иээх, хорошо. Теперь приступим. Начнём с банок с огурцами. Считай.

Саня начинает считать. Семён Тимофеич наливает ещё треть стакана и также залпом выпивает. Залезает рукой в одну из кастрюль и вытаскивает оттуда пальцами квашеную капусту. Смачно закусывает. Потом ставит табуретку к стене и разваливается на ней как в кресле.

Семён Тимофеич: (Счастливо улыбаясь). Сань, а Сань?

Саня: Чего?

Семён Тимофеич: Давно хотел тебя спросить.

Саня: Спрашивай.

Семён Тимофеич: А ты не обидишься?

Саня: (Продолжает считать). Не обижусь.

Семён Тимофеич: Точно не обидишься?

Саня: Точно.

Семён Тимофеич: Ну, тогда ладно. (Немного замявшись). А Ленка ведь у тебя не первая, да?

Саня: (Отвлекается от счёта, удивленно). Не первая.

Семён Тимофеич: И даже не вторая?

Саня: И даже не вторая. А что это тебя так заинтересовало, а?

Семён Тимофеич: (Вальяжно улыбаясь, растянуто) А ты у меня, оказывается, распутник!

Саня: Так уж и распутник?

Семён Тимофеич: Распутник-распутник. Ты хоть любишь её?

Саня: Очень.

Семён Тимофеич: Это хорошо. У меня-то одна только была. Варвара. Больше и не было никого. Помню, я только из армии вернулся. В военной форме, молодой, стройный, крепкий. Красавец, короче. Девки на меня с разбегу бросались.

Саня: Так уж и с разбегу?

Семён Тимофеич: Вот те крест, не вру. Все тоже красавицы. Я тогда от популярности этой орлом ходил. Или летал? Летал, точно! Но холоден был ко всем. А Варвара как обняла меня тогда, к груди прижалась, губками своими в мои губы впилась И всё! Конец мне сразу настал, потерял голову. А через 2 месяца уже и свадьбу сыграли. Но я не жалею. Мне повезло. Я вот её до сих пор люблю. Сколько лет уж живём.

Саня: А что ж ты тогда её придурочной называешь?

Семён Тимофеич: Да игра всё это. Я ж голову-то потерял, но мужское упрямство, видимо, где-то сохранилось. Не хотелось всем, и ей, конечно, показывать, что безголовый я. Вот и харахорился, изображал из себя неприступного. А сам как в омут головой. И утоп. На веки вечные. А потом это уже в привычку вошло. Да и что сказать-то хочу: мы хоть и ругаемся часто, но и миримся быстро. Потому что зла-то друг на дружку не держим. Поэтому и дети у нас красивые. Потому что в любви рождены. Я вот иногда наблюдаю за Варькой. Старая ведь уже, как и я. Но красивая! Статная такая. Я прям радуюсь, что она есть у меня. Никогда мне никого не надо было, да и не было никогда. Только моя Варвара. На всю жизнь. Вот такая любовь, поверишь?! Я бы никогда в молодости в такое не поверил. А сейчас понимаю, что жизнь и в 70 лет хороша.

Саня: Да уж (Через паузу). Одиннадцать.

Семён Тимофеич: Чего одиннадцать?

Саня: Банок. С огурцами.

Семён Тимофеич: Ну, так и пиши. Вон бумажка, и ручка там же. Долго же ты считаешь. Мы так и за три дня ревизию не проведём. (Поднимает бутыль и смотрит на неё). И не хватить может. Поэтому ты поспеши.

Саня: Так сам же отвлекаешь. (Продолжает считать).

Семён Тимофеич: (Через паузу). А может оно и правильно.

Саня: Что?

Семён Тимофеич: Что Ленка-то у тебя не первая. Это мне вот с Варварой повезло. А дружку моему деревенскому не повезло совсем. Поженились по любви вроде бы. До свадьбы и не было ничего. Тогда ж так принято было. А потом не сложилось у них что-то там в постели-то. Несчастливы они были в этом деле. Вот и возненавидели друг друга. Он потом у себя в доме её с любовником застал. Отколошматил и его, и её. Да так сильно, что в тюрягу и загремел. Вся жизнь потом насмарку пошла. И помер по-глупому, в сугробе по пьяни замёрз. А она выскочила за того любовника замуж, и улетели они куда-то на Дальний Восток. Говорят, детей там нарожали. Счастливы вроде как. Вот и так бывает. Но ты меня обрадовал, что любишь Ленку-то. А она тебя?

Саня: Мне кажется, что любит.

Семён Тимофеич: Не уверен, что ли? Кажется ему.

Саня: Да не. Любит! Я это чувствую.

Семён Тимофеич: И это хорошо. Когда свадьбу играть собираетесь?

Саня: Да рано пока. В армию ещё надо сходить. А потом, если дождётся, сыграем и свадьбу. Только вы с бабушкой дождитесь, не помирайте тут.

Семён Тимофеич: Дождёмся! (Встаёт, выпрямляется, грудь колесом). Мы, как говорится, ещё только в самом расцвете сил. Ох, и обрадовал ты меня, Санёк. Давай-ка, я выпью за это.

Саня: Может, уже хватит?

Семён Тимофеич: Да я самую малость, совсем чуток.

Саня: Знаю я твои чуток. Бутыль-то уже заканчивается.

Семён Тимофеич: На меня хватит. К тому же тут ещё одна заначка заныкана.

Саня: Ну, ты даёшь. И сколько у тебя таких заначек?

Семён Тимофеич: А тебе какое дело - непьющему-то? Все заначки мои.

Саня: Да я и не претендую. А ты, оказывается, запасливый, Тимофеич.

Семён Тимофеич: Это с годами, Саня, приходит. По-молодости я совсем другой был.

Саня: Это какой же?

Семён Тимофеич: А вот до армии ещё, когда только на стройке начал подрабатывать, я по-другому жил. У меня, можно сказать, своя теория и практика жизни была. Сам придумал. Ты вот, например, скажи, как свою стипендию тратишь? Планируешь как-нибудь или пускаешь всё на самотёк?

Саня: Стипендии нам с Ленкой, к сожалению, совсем не хватает. Сам знаешь родители помогают. Мои и её. Вы с бабушкой тоже помогаете. Стараюсь ещё сам подзарабатывать. Не всегда, правда, получается.

Семён Тимофеич: Это понятно дело-то молодое. А я в твои годы, когда зарплату-то получал тут же её по конвертам раскладывал. Аккурат на тридцать конвертов. Или на тридцать один. По количеству дней в месяце. В какой-то рубль положу, а в какой-то и десятка попадала. А были конверты, в которых и не оказывалось ничего. Вот я утром вставал и вытягивал из этой стопки один конверт. Первый попавшийся. И жил целый день на те деньги, что там лежали. Рубль попадётся, на рубль и живу. А бывало, что и червонец вытягивал. Вот тогда гуляй, не хочу. В ресторан это обязательно. Праздник! А бывало, что и пустой конверт вытягивал. Грустно тогда было. Но ничего же не поделаешь. Судьба!

Саня: Тимофеич, да тебе этот метод запатентовать надо было. Авторские права получить. Сейчас бы деньги стриг.

Семён Тимофеич: Я в другой стране жил, Саня. У нас тогда общее было главным, не личное. За страну больше радели, не за себя. Это сейчас время другое, люди уже другие. Но мы-то с Варварой не меняемся. Мы как были советскими, советскими и помрём. (Через паузу). Ну ладно, пора заканчивать. Много тебе ещё осталось подсчитать?

Саня: Да, нет. Заканчиваю уже.

Семён Тимофеич: Давай заканчивай. Подниматься пора. Девчонки наши уже, поди, заждались.

Картина 5-я

Большая комната. На столе множество упаковок с крупами, макаронами и прочей съестной продукцией. Варвара Кузминишна и Лена пересчитывают упаковки

Варвара Кузминишна: Так что? Свадьбу до Санькиной армии играть так и не собираетесь?

Лена: Не собираемся. Саня говорит, что армия и проверит наши чувства. Типа, серьёзные они или нет.

Варвара Кузминишна: А сама-то как думаешь?

Лена: Думаю, что серьёзные.

Варвара Кузминишна: Что, прям так сильно любишь моего внучка?

Лена: Сильно-сильно! Аж не могу!

Варвара Кузминишна: Ну, может, это тебе только кажется. Вот уйдёт мой Саня в армию, прилепится к тебе какой-нибудь красавчик, наговорит кучу ласковых слов, и потеряешь голову, забудешь про своего Саньку.

Лена: (Злобно и упрямо). Не потеряю! И не забуду!

Варвара Кузминишна: (Пристально всматриваясь в Лену). Ну, это хорошо, что ты так уверена.

Лена: Да и служить он будет год всего, время быстро пролетит. Я ему писать буду. Каждый день.

Варвара Кузминишна: Да, год это недолго. Мой-то Семён 2 года служил. (Гордо). Командиром танка! Красавцем таким из армии вернулся. Я его как увидела... Всё! Ошалела. Сразу решила мой будет, никому его не отдам. Хотя там девчонок вокруг него много кружилось. Но я решительная была. Упорная. Вскружила ему голову. И в мужья себе и забрала. Ох, до сих пор, как сейчас, помню. (Ностальгически вздыхает). Ну, давай продолжим. Гречневой крупы у нас 6 упаковок. По 1 килограмму каждая.

Лена: Так и запишем. Гречневая крупа 6 килограмм.

Варвара Кузминишна: Рисовая крупа 5 упаковок, тоже по 1 килограмму.

Лена: Варвара Кузминишна?

Варвара Кузминишна: Да?

Лена: Я-то вот выдержу, дождусь своего Саню. А он вернётся ко мне? Как думаете? Вы же, как бабушка его хорошо знаете.

Варвара Кузминишна: Вернётся. Верен он будет. Вот пойдёт он, к примеру, в увольнительную. В военной форме. Красавец. Все девчонки ему будут на шею бросаться. А он им так гордо: нет, мол, не приставайте. У меня Лена есть, из армии меня дожидается.

Лена: (С надеждой). Вы так думаете?

Варвара Кузминишна: Конечно! Хотя Сама знаешь - это дело молодое. Всё же горит внутри. Всё может быть. Вот возьмёт его и охмурит какая-нибудь красавица, затащит к себе в постель. А потом уж и не вырвешься. Дембельнётся Санька, да и останется с ней в том городе. И не вернётся сюда уже совсем.

Лена: (Жалостливо). Как это не вернётся? Как это останется с другой? Вы что это, Варвара Кузминишна, говорите?! (Начинает плакать, а потом громко рыдать). Не будет этого, не будет, он любит меня. И я его люблю.

Варвара Кузминишна: (Испуганно). Леночка, дорогая, да что ты? Перестань плакать. (Обнимает рыдающую Лену). Я ж чисто теоретически это представила. Подразнить тебя хотела. Дура я старая. Прости ты меня. Любит он тебя, любит. И вернётся он к тебе, Санька-то мой, вернётся.

Лена: (Сквозь рыдания, успокаиваясь). Правда? Вернётся? Это точно, Варвара Кузминишна?

Варвара Кузминишна: Правда! Точно вернётся, моя хорошая! Ты только плакать перестань. А то вернётся сейчас Санька из подпола, а ты в слезах. Расстроится же. Негоже это.

Лена: Да, Варвара Кузминишна, сейчас. (Всхлипывая, утирает слёзы).

Варвара Кузминишна: А вы как познакомились? Давно уж вместе-то?

Лена: Да больше года уже. Мы с ним на одном курсе учимся. Сначала-то я его вообще не замечала. Вернее, не так, обратила внимание, что красавчик, но не более того. Мы и не общались даже, хотя и учились вместе. Только так: привет, как дела, и пока. А потом нас на втором курсе на картошку отправили. И вот там-то он меня и покорил. Сначала вёдра за меня таскал. А потом уж и меня саму на руках носить начал. Чтобы я там в грязи не испачкалась. И вообще себя как джентльмен вёл. Ну, мы стали общаться чаще. И вдруг я поняла, что скучаю по нему, если день не увижу. А потом каникулы были, я к родителям уехала, мы ж в другом городе живём. И эти две недели для меня просто невыносимы были. Не хватало мне Саньки. Его улыбки, его голоса, его глаз. В общагу после каникул как ракета летела. Встретила его в коридоре. Обрадовалась. Да так, что слёзы ручейком потекли. А он смотрит на меня и понять не может, что же со мной случилось. Прижал меня к себе, гладит по голове и успокаивает. А у самого сердечко так и бьется, громко так: тук-тук. Потом мы вечером в кафе с ним пошли. Он мне в первый раз цветы подарил. Небольшой такой букетик из трёх роз. Ярко-красных. Я и сейчас помню даже, как они пахли тогда. Вот тогда-то мы и поняли, наверное, что это судьба. Что мы созданы друг для друга.

Варвара Кузминишна: (Умиляясь). Ох, какие же вы молодцы. Смотрю на вас и радуюсь. Даже представила вас в свадебных нарядах. Красивые такие (Вдруг, словно вспомнив что-то важное, тревожно с небольшой истерикой). Ох, ты, Господи! Да что же это такое?!

Лена: Что? Что-то случилось, Варвара Кузминишна?

Варвара Кузминишна: Да, какая свадьба, Леночка?! Какие наряды?! Мы ж даже и не знаем, что в мире-то произошло? Что там эти подлые американцы наделали, что там этот паразит Трамп натворил?

Лена: А я и забыла об этом совсем.

Варвара Кузминишна: И я забыла. Как вспомнила, аж как молнией всю прошибло. Прям насквозь. И как представила я войну, как наш Санька воевать идёт Аж плохо становится. (Хватается за сердце).

Лена: Варвара Кузминишна, Вам плохо?

Варвара Кузминишна: Да я баба крепкая, ничего со мной не сделается. А вот Саньку жалко. И тебя жалко. Вы ж такие молодые ещё, вам еще жить да жить (Начинает всхлипывать).

Лена: Вы хотите сказать, что Санька на войну уйдёт?

Варвара Кузминишна: Конечно, он же мужик. Все мужики на войну уйдут.

Лена: (Испуганно). А я что тогда буду делать? Без него? (Начинает рыдать). А может его там убьют?

Варвара Кузминишна: Как убьют? (Тоже начинает рыдать).

Лена: (Рыдает). Как на войне убивают? Пулей. Или бомбой.

Варвара Кузминишна: (Громко рыдает). Саня, внучок мой единственный а-а-а-а

Лена: А-а-а-а Санька, любимый мой а-а-а-а

Входит Саня, за ним Семён Тимофеич.

Саня: Я здесь!

Варвара Кузминишна и Лена увидев Саню, начинают рыдать пуще прежнего.

Семён Тимофеич: Отставить! Что тут у вас произошло? Развели, понимаешь, плач Ярославны. Коллективный. У нас в подполе от вас уже ручьем течёт, можно сказать даже рекой. Потоп, понимаешь, устроили. Настоящий потоп.

Варвара Кузминишна: (Несколько успокаиваясь). Так война же. Вон Саньку забрать могут. Вот и ревём.

Семён Тимофеич: Где ты войну увидела? Одно слово бабы! Не ясно ещё ничего!

Лена: А американский президент в телевизоре? Трамп!

Саня: Вот именно, что в телевизоре. Мало ли чего в этом телевизоре вам покажут? Американцы же. Им веры никакой. Особенно этому Трампу вашему. Да и не поняли же мы ничего из того, что показали.

Лена: Там бомбы ещё бросали.

Саня: В телевизоре что ли?

Лена: Ну, да.

Саня: А ты видела, что на Россию бросали?

Лена: Нет, но Взрыв же был.

Семён Тимофеич: А про это мы тоже не знаем. Мало ли что там взорвалось. Может авария какая-нибудь?

Варвара Кузминишна: А чего тогда русских каналов нет?

Лена: И телефоны не работают.

Варвара Кузминишна: Да! И света нету.

Лена: Вот. Почему?

Семён Тимофеич: (Передразнивая). Почему-почему? Я откуда знаю? Авария, говорю. Может быть.

Саня: Тимофеич, а если нет?

Семён Тимофеич: (Сане). А ты-то чего к ним переметнулся? Говорю же, не знаю. Пресс-конференцию мне тут устроили. Я же вам не Песков. И не министерство обороны.

Саня: Тимофеич, но надо же что-то делать!

Семён Тимофеич: Согласен, надо. Я вот что кумекаю. Надо телевизор ещё раз включить.

Саня включает телевизор. На экране появляются помехи. Он переключает каналы на пульте управления, снова помехи. Потом появляется вид Белого дома в Вашингтоне. К трибуне подходит Трамп.

Семён Тимофеич: Тьфу ты. Чёрта лохматого вспомнишь, он и появится. Не буду я смотреть на него.

Саня: Точно лохматый..

Семён Тимофеич: Вот и я говорю - лохматый. Ну, его к чёрту чёрта этого. Выключи лучше этот аппарат.

Саня выключает телевизор, в комнате воцаряется тишина.

Семён Тимофеич: В общем, я так думаю. Лохматый этот в телевизоре ещё ничего не значит. Слабак он на нас войной-то идти. Пусть хоть тыщу бомб на нас сбросит, пусть хоть пятьсот тыщ, а всё равно нас не победишь. Шведы, французы, фашисты германские - все они хотели. И что? Где они? Всех мы гнали поганой метлой. И эти не смогут. Как там в кино Невский-то говорил?

Саня: Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет.

Семён Тимофеич: Вот! Умный был мужик. Недаром, что русский князь. Поэтому никакой паники. До наших мест ихним солдатам ещё дойти надо. Да и вряд ли дойдут. Но! На всякий случай мы должны быть готовы ко всему. Поэтому, как самый старший по званию, я всё-таки старший сержант, постановляю образовать в нашем лагере партизанский отряд.

Лена: Чего?

Саня: Прям партизанский? Прям отряд? (Хохочет).

Семён Тимофеич: Ничего смешного не вижу.

Саня: Ну, да. Из двух мужиков и двух баб.

Семён Тимофеич: Да! Из двух мужчин и двух женщин. На войне, как на войне.

Саня: А ля гер ком а ля герр?

Семён Тимофеич: Да! И на войне нет мужиков и баб, есть только бойцы.

Саня: Слишком большое подразделение-то получается. Аж из четырёх солдат.

Семён Тимофеич: Думаешь, мало? А вспомни, как Суворов-то говорил?

Саня: Воюют не числом, а уменьем.

Семён Тимофеич: Правильно! Тоже умный мужик.

Лена: Какой же он мужик? Он же граф!

Семён Тимофеич: Цыц. Не баба же?! Поэтому и мужик. Руководство отрядом беру на себя. Своим заместителем назначаю Александра.

Саня: Понял.

Семён Тимофеич: Не понял, а есть. Привыкай уже отвечать по- военному.

Саня: Есть!

Семён Тимофеич: Варвара Кузминишна приказом по отряду назначается поваром. Лена, будешь ей помогать. (Обращаясь к ним). Не слышу ответа?!

Лена и Варвара Кузминишна: (Невпопад). Есть!

Семён Тимофеич: Молодцы. Приступить к приготовлению пищи.

Лена и Варвара Кузминишна: Есть!

Лена и Варвара Кузминишна выходят из комнаты.

Саня: Ну, ты, Тимофеич, и грозен. Как царь. Иоан Васильевич.

Семён Тимофеич: А ты не шути. Ты сейчас у меня в подчинении. Если, что, то сразу на губу.

Саня: Куда?

Семён Тимофеич: На гауптвахту то есть. Под арест значит.

Саня: Под арест? А где ж ты меня содержать будешь?

Семён Тимофеич: Где-где? (Чувствуется, что хочет выразиться нецензурно, но сдерживается). Там! В подвале.

Саня: А я так согласный. Мне там понравилось. Давай уж, Тимофеич, и ты сразу за компанию. (Щёлкает пальцами по горлу). А? Вместе-то веселее будет.

Семён Тимофеич: (Недовольно). Ладно, шутки в сторону, говорю.

Саня: Хорошо. Уж больно ты серьёзен.

Семён Тимофеич: А что делать, Санёк? Мы ж ничего не знаем, что произошло. Поэтому и готовиться нам нужно к самому серьёзному.

Саня. Ну, не воевать же?! Да и кому мы тут нужны?

Семён Тимофеич: Воевать, конечно, это вряд ли. Но вот защищаться вдруг придётся.

Саня: Это от кого же? От американцев что ли?

Семён Тимофеич: Ты вот зря шутишь. А знаешь, что в такие времена непонятные сразу всякая шушера просыпается.

Саня: Кто-кто?

Семён Тимофеич: Шушера всякая. Она в мирное время нормально живёт среди нас. А как что случится, так сразу их вся сволочная сущность и проявляется. Видал, наверное, по телевизору, как в Америке после цунами мародеры имущество оставленных домов грабили, да оставшееся мирное население из ружей расстреливали. Так вот, такая дрянь и у нас в стране тоже есть. Имущества у нас в лагере навалом. Поэтому и позариться на него они могут.

Саня: И что предлагаешь делать? Как защищаться?

Семён Тимофеич: А вот так! Подожди-ка, минуту.

Выходит. Через полминуты возвращается с ружьём и патронташем с патронами.

Саня: Тимофеич, ты чего? Ты стрелять по ним предлагаешь?

Семён Тимофеич: А хотя бы и стрелять. Если доброго слова не поймут. Да, именно стрелять! На поражение!

Саня: Нас же загремут после этого, под суд пойдем.

Семён Тимофеич: А пусть хоть и пойдём. Но нас оправдают. С мародёрами во всём мире разговор короткий. В военное время их расстреливают без суда и следствия. Потому как нелюди они, твари подзаборные.

Саня: Так сейчас же не военное время.

Семён Тимофеич: А какое?

Саня: Да не знаю я. Не понятно же ничего.

Семён Тимофеич: А мы тогда расскажем всю нашу ситуацию. Скажем, что жизни спасали. Наших женщин. Самооборона это. И закон будет на нашей стороне.

Саня: Ладно, уговорил. Что дальше-то?

Семён Тимофеич: Дальше будем службу нести, в наряд ходить. По очереди, конечно.

Саня: Что, все вчетвером?

Семён Тимофеич: Не, бабы пусть наряд на кухне и по хозяйству несут. А с оружием только мы с тобой. Только ты, и только я. По очереди.

Саня: А по ночам как?

Семён Тимофеич: И по ночам тоже. Четыре часа ты стоишь на посту, четыре часа я.

Саня: А пост где? У ворот?

Семён Тимофеич: Ну, не так уж сурово. Пост это весь наш дом. Занимайся, как говорится, любыми делами. Главное ружье из рук не выпускай. Кушаешь, а ружье за плечом. Книгу читаешь, а ружье за плечом. Ленку обнимаешь, а ружьё всё равно за плечом.

Саня: А в туалет как?

Семён Тимофеич: (Задумался). В туалете, думаю, ружье с плеча снять можно. Если по тяжелому. Если по легкому, то нет. А вот по тяжёлому можно снять. Иначе-то никак.

Саня: А куда его девать тогда?

Семён Тимофеич: А рядом поставить. Но так, чтоб вмиг дотянуться можно было. И сразу в бой.

Саня: В какой бой?

Семён Тимофеич: Это я так, к слову. Ну, ты понял, надеюсь?

Саня: Понял-понял. Страшно так, аж смешно.

Семён Тимофеич: Вот ты зря опять ёрничаешь.

Саня: Да не ёрничаю я.

Семён Тимофеич: Да ладно, меня не обманешь. Что я, слепой? Или глухой? Всё я вижу и чувствую, хоть и старый уже.

Саня: Да какой ты старый?

Семён Тимофеич: А вот такой. Крепкий ещё, это да. Господь здоровье дал. Это в роду у нас, все крепкие. Дай Бог, чтоб и ты в наш род пошёл. (Задумывается). А старый так это возраст. В душе-то, конечно, еще как там Карлсон-то говорил?

Саня: Я мужчина в самом расцвете сил.

Семён Тимофеич: Вот-вот. Не знаю, уж чего там в рассвете? Или в закате? Но стал я задумываться, Санька, больше о тебе. Мы-то с Кузминишной жизнь свою прожили. Умирать пока ещё не спешим, но и будущего своего особо-то и не видим. День прожили, год уже ой как хорошо. По тебе вот только скучаем постоянно, уж больно ты редко стал к нам заезжать. А мы, можно сказать, ради тебя только и живём сейчас. Каждый день тебя вспоминаем. Всё думаем, как ты там в институте-то?

Саня: В университете.

Семён Тимофеич: Вот-вот, как ты там в университете-то? Всё ли ладно, трудно ли учиться, стипендии ли хватает? Дни считаем, когда ты к нам в гости заглянешь. Кузминишна вот аж за трое суток беспокоиться начинает, меню для тебя и так, и эдак составляет. Всё лишь для того, чтобы любимому внучку угодить и обрадовать. Думаешь, я тебе не рад? Это я для важности как индюк надуваюсь. А так-то я тоже рад тебе. Иногда в уголку и всплакну от радости. Но только так, чтобы ты не видел. Родной же ты для нас. Родной! И любимый!

Саня: Тимофеич, ты чего?

Семён Тимофеич: Да ничего! Бабка твоя дни считает, часы, когда ты к нам приедешь. Места себе не находит от ожидания, а ты всякие причины находишь, чтобы от приезда к нам откосить. Я, конечно, понимаю: дело-то молодое! Чего тебе с нами, стариками, время коротать. С молодёжью-то оно, конечно, интереснее.

Саня: Тимофеич

Семён Тимофеич: Не перебивай. Может быть, это я слабость сейчас проявил, что расплакался тут перед тобой. Но пусть. Больше этого не будет. Ты, самое главное, знай: что бы там дальше ни случилось, мы любим тебя. Любим! И всегда ждём! Не забывай нас, Санька, не забывай!

Саня: Я и не забываю. Ты чего, Тимофеич, словно прощаешься?! Как это никакого будущего для вас нет? Ещё какое будущее! Ты только представь! Вот сначала вы меня в армию провожаете. Какие вы в таких случаях песни поёте?

Семён Тимофеич: (Тихо запевает). Как родная меня мать провожала, тут и вся моя родня набежала. Ах, куда же ты, сынок, ах, куда ж ты? Не ходило бы ты Санёк во солдаты

Саня: Вот, правильно. А потом год пролетит, как куплет одной песни, и пора уже встречать меня. А потом свадьбу играть будем.

Семён Тимофеич: С Ленкой?

Саня: С Ленкой. С кем же ещё?

Семён Тимофеич: (Тихо и радостно запевает). Эта свадьба пела и плясала. И места этой свадьбе было мало

Саня: Правильно! А потом раз, и правнука будете встречать у роддома. Будете же?

Семён Тимофеич: Правнука? Нашего? Моего правнука?

Саня: Ну, да. Вашего. Твоего.

Семён Тимофеич: Санька, дорогой, дай-ка я тебя обниму! Правнука. Иж ты?! Ну, ты даёшь!

Саня: А ты говоришь будущего у них нет!

Семён Тимофеич: Есть, Санька, есть. Я за это будущее кого угодно придушу. Или расцелую!

Саня: А вот это правильно.

Семён Тимофеич: Ну, всё! Нюни в сторону. Пора и на защиту будущего вставать. Рядовой Тополев!

Саня: Я!

Семён Тимофеич: К службе готов?

Саня: Готов!

Семён Тимофеич: Вручаю тебе оружие. (Вручает Сане патронташ, он надевает его на пояс. Потом вручает ружье. Саня вскидывает его на плечо). К несению службы приступить!

Саня: Есть!

Семён Тимофеич: Шагом марш!

Саня: Есть!

Саня маршем выходит на авансцену и встаёт, как часовой на посту 1. Свет постепенно гаснет, освещая только Саню, несущего службу. Играет патриотическая музыка. Занавес. Конец первого действия.

Действие второе

Картина 6-я.

Та же комната. Семён Тимофеич и Варвара Кузминишна сидят за столом. Варвара Кузминишна что-то вяжет. Семён Тимофеич эмоционально слушает песню о России в исполнении Людмилы Зыкиной, украдкой утирая слезу. Рядом с ним стоит прислонённое к столу ружьё.

Семён Тимофеич: Вот сколько слушаю всегда чуть не плачу. (Подходит к проигрывателю и достаёт пластинку. Бережно обтирает её рукавом и ставит в картонный пакет с изображением Людмилы Зыкиной). Они, молодые, пока ещё не понимают, какой раритет я для них сохранил. (Также бережно рукавом обтирает проигрыватель).

Варвара Кузминишна: Через несколько лет, наверное, миллионы будет стоить.

Семён Тимофеич: Ну, миллионы это вряд ли. А вот сотни тысяч уж точно.

Варвара Кузминишна: Вот-вот, разбогатеет сразу наш Санька-то.

Семён Тимофеич: Вот дура баба! Я ж совсем о другом богатстве хотел сказать о духовном. Пройдёт еще десяток лет, и нигде уже этот аппарат и эти пластинки не найдёшь. А у Саньки будет. Как память!

Варвара Кузминишна: (Обижено) Чуть что сразу дура. Будто я о душе не думаю? (Откладывает вязание на стол и отворачивается от мужа).

Семён Тимофеич: Обиделась что ли? Что молчишь? Ну, прости меня грубияна старого. Опять с языка сорвалось. Не специально. Сколько раз себе говорил, что язык мой враг мой. (Идёт к жене и обнимает её). Ну, прости уж. Вот что угодно для тебя сегодня сделаю.

Варвара Кузминишна: Что угодно?

Семён Тимофеич: Всё! Ну, то что, в моих силах будет.

Варвара Кузминишна: Вот ты всегда так. Сначала наобещаешь воз и маленькую тележку, а потом на попятную идёшь. Совсем тебе верить нельзя.

Семён Тимофеич: Ну, уж так и всегда. Иногда я всё-таки свои обещания выполняю.

Варвара Кузминишна: Вот именно, что иногда. И чего я за тебя замуж только вышла?!

Семён Тимофеич: А я тебя и не звал. Сама меня на себе оженила. Так что и виновата сама.

Варвара Кузминишна: Вот и поговорили.

Молчат. Сидят спинами друг к другу. Видно, что Семён Тимофеич нервничает. Он встает и идёт к Варваре Кузминишне, встаёт у ней за спиной.

Семён Тимофеич: Варвара? А Варвара?

Варвара Кузминишна: Чего тебе?

Семён Тимофеич: Ладно, говори скорее своё желание.

Варвара Кузминишна: (Через паузу). Семён, а поставь нашу любимую.

Семён Тимофеич: (Радостно). Так это мгновенно, уже бегу. Сейчас, дорогая, всё будет. (Идёт к проигрывателю, достаёт пластинку и собирается поставить её).

Вдруг свет в комнате гаснет и включается цветомузыка. На полную громкость звучит музыка в стиле тяжёлый рок, например, Nightwish. В комнату влетают Саня и Лена в кожанках с нарисованными и вырезанными из картона гитарами. Начинают исполнять танец в стиле хард-рок. Семён Тимофеич и Варвара Кузминишна ошарашено смотрят на бешеную пляску. Музыка прекращается также внезапно, как и началась.

Семён Тимофеич: Что это было?

Варвара Кузминишна: Нельзя же так пугать! Я уж подумала, что это американцы.

Семён Тимофеич: Вот-вот. В телевизоре чёрт. И вы тут, чёрт возьми, что вытворяете. Пляшете под америкосовскую музыку.

Саня: Да это не американская музыка.

Семён Тимофеич: А какая?

Саня: Это вообще финская группа. Найтвиш называется.

Семён Тимофеич: Вот только финнов здесь ещё не было. Но поют-то не на финском.

Лена: Ну, да. Они поют, в основном, на английском.

Семён Тимофеич: Вот! И наши певички и певуны тоже все сплошь на английском стали петь, под американцев косят.

Варвара Кузминишна: Как будто наши русские песни хуже ихних!

Семён Тимофеич: Да, вот так с забугорных песен и начинается разложение нашей молодёжи. Помнится, нам лектор рассказывал про план Далеса.

Лена: А кто это?

Семён Тимофеич: Молодёжь! И не знает уже ничего. Это был такой злейший враг наш, начальник американского ЦРУ. Так вот, я помню, он говорил, что нужно, мол, завлекать молодёжь модными песнями, пластинками там заморскими, одеждой, тряпками. Так, говорил, мы и поссорим старшее поколение, которое знает, что такое война, с молодёжью. А через молодёжь и без войны мы победим эту страну. Россию то есть. Без единого выстрела. Вот что ихние-то начальники про нас придумали. А вы и поддаётесь этому влиянию. По-русски перестали петь, русские песни совсем не слушаете.

Саня: Ты ещё скажи: Сегодня ты танцуешь джаз, а завтра Родину продашь?!

Семён Тимофеич: И скажу. Правильные слова были. Через джаз тогда не получилось, сейчас через этот как его ну, этот Сейчас покажу. (Берёт из шкафа платок жены и натягивает на голову, как бандану. Изображает танец под рэп и читает дальше в этом стиле).

Я такой модный, я такой клёвый,

мне всё пофиг, я вне вселенной.

Я пойду пожру сегодня водки,

Моя чувиха меня потом догонит.

Эй, братаны, давай ко мне,

Давай ко мне, давай ко мне

Саня и Лена хохочут.

Саня: Это рэп, Тимофеич.

Семён Тимофеич: Точно, рэп. (Обращаясь к Варваре Кузминишне). Давай-ка, бабка, станцуем эту рэпку.

Варвара Кузминишна: Делать мне больше нечего?! Не умею я. Да и не хочу.

Семён Тимофеич: А если серьёзно, то ведь стыдно даже смотреть телевизор-то. Мало того, что слова какие-то глупые, словно для дебилов и дебилами написаны. Так ещё и одежду такую оденут, что хоть стой, хоть падай. Штаны промеж ног висят до колен, словно наложили в них по-полному (показывает, как это выглядит). Штаны и туалет в одном флаконе. На плечах балахон (снимает с головы платок и набрасывает себе на грудь, завязывает его сзади). А на голове шапка натянута до самых глаз (надевает спортивную шапку). Губы надуты. И давай плясать. (Подражает танцующим певцам). И не поймёшь сразу мужик это или баба. Ни то, ни другое. Оно! Существо такое бесполое. Тьфу, позор одним словом.

Лена: Не все же такие.

Семён Тимофеич: Не все. Но я как увижу это чудо, так сразу про других-то, нормальных, и забываю.

Саня: Зря ты, Тимофеич, на нас бочку катишь. Мы русские песни не забываем. И память у нас не короткая. Вспомни, как на День Победы, молодые певцы и певицы поют военные песни. Так поют, что не только мы, молодые, а и вы тоже плачете. Потому что это святое, и мы никогда этого не забудем. А то, что песни на английском поём так это ж свобода выбора. Мы не вражеские песни поём, мы поём хорошие песни. Творчество оно же без границ, оно для всех. И это хорошо, что мы можем сегодня слушать любую музыку, не боясь, что нас арестуют или предадут суду. Да, мы другое поколение. Более свободное, более раскованное. И да, некоторые из нас носят одежду, которая вам не по нутру. Но от этого мы не становимся хуже. Мы не становимся предателями. Потому что здесь родились и здесь живём. Не там, а здесь в России. Потому что мы помним, что именно наша страна спасла мир от фашизма. И, кстати, акцию Бессмертный полк - это мы, молодые, придумали. Мы Родину любим. И защитим её также, как защищали её вы. Поэтому я и в армию собираюсь. Потому что это долг мой. И я этот долг выполню честно и достойно. Чтобы никому из вас за меня не было стыдно.

Варвара Кузминишна молча подходит к Сане и обнимает его, начинает плакать.

Саня: Ба, ты чего? Не плачь, всё же хорошо у нас.

Варвара Кузминишна: Я от радости плачу, внучок, что ты такой хороший у нас. Я прям загордилась тобой. А дедушку ты прости, не со зла он на вас набросился. Стыдно поди уж самому за слова свои. Так ведь, Семён?

Семён Тимофеич: Ты уж, правда, прости меня, Саня. Не хотел я тебя и Ленку обижать. Просто безвкусица эта по телевизору надоела уже.

Лена: Так вы и не смотрите его, для нервов будет лучше.

Семён Тимофеич: Это уж точно. А чего нам смотреть? Что показывают, то и смотрим. Тут зимними вечерами нам с Кузминишной и делать-то нечего. Вот и смотрим.

Лена: А вы книжки читайте.

Семён Тимофеич: Да тяжело уже. Зрение-то давно не единица. В очках уж больно быстро глаза уставать стали. Поэтому и читаю сейчас редко. Не как в молодости. Тогда-то я много читал. Любопытный был. Всё интересно было. А сейчас уж любопытство пропало. Иногда только старые книги перечитываю. Войну и мир уж очень люблю. Местами и перечитываю. По настроению. То про бал Наташи Ростовой, то про князя Болконского, то про Пьера Безухова. И про то, как Москва-матушка наша от французов горела. От этого сначала злость появляется. А потом уже и гордость за нашу армию, за Кутузова. До Парижа ведь тогда дошли.

Саня: Тимофеич, ты опять лекцию нам читать надумал?

Семён Тимофеич: Всё-всё, молчу. А мне вот всё-таки интересно, а любимые русские песни у тебя есть? Но что б нормальные, а не современных этих плясунов?

Саня: Есть, конечно.

Семён Тимофеич: И кто?

Саня: Пелагея, например. И Анна Герман мне очень нравится. Особенно - та песня, где она поёт про долгое эхо друг друга. (Тихонько начинает напевать, затем песня продолжается уже в исполнении Анны Герман).

Семён Тимофеич: Вот порадовал, так порадовал.

Лена: И мне эта песня тоже очень нравится.

Варвара Кузминишна: Правда?

Лена: Правда, очень-очень. Я иногда чуть не плачу.

Варвара Кузминишна: А я так всегда плачу. Она поёт, а я всю нашу жизнь с Семёном вспоминаю и плачу.

Семён Тимофеич: А чего это плачешь? Плохо, что ли мы жили?

Варвара Кузминишна: Дурак ты, Семён. Я от радости плачу. Что жили мы в любви и согласии, что дети у нас с тобой замечательные, что внук такой умный у нас.Санька хоть здесь. А вот что с его родителями? Мишка как там? И Ольга? Может пол бомбу попали? (начинает громко плакать)

Семён Тимофеич: Ну, ладно-ладно. Сейчас и меня до слёз доведёшь. А мне не положено мужик всё-таки. Всё у них там нормально. Точно говорю. Они не в Москве живут. И крупных военных объектов там нет. Поэтому их бомбить не будут. Перестань реветь! И потом поздно уже. Полночь на дворе. Давайте-ка все по кроватям. Про наши дальнейшие дела утром поговорим. Отдаю приказ: Отбой, всем спать.

Все выходят из комнаты. Свет постепенно гаснет. Неожиданно включается телевизор, в котором появляется Анна Герман и допевает песню Эхо любви. Когда песня заканчивается, свет полностью гаснет.

Затем слышно, как поёт за окном петух, потом лает собака. Медленно загорается свет. На стуле за столом дремлет Саня. Он на посту и в руках у него ружье. В комнату входит Варвара Кузминишна.

Саня: Кто здесь?

Варвара Кузминишна: Это я, Саня.

Саня: А, это ты. А сколько времени?

Варвара Кузминишна: Шесть утра уж почти.

Саня: Ты чего так рано встала?

Варвара Кузминишна: Так завтрак нужно приготовить. Ты вон на посту. И я тоже. Только ты с ружьём, а я с кастрюлей и сковородой. А вместе, получается, одну задачу выполняем.

Саня: А Тимофеич где?

Варвара Кузминишна: Так спит ещё. Вчера ещё долго заснуть не мог, всё про эхо и нежность тихонько напевал. К утру уже только замолчал. Вот и дрыхнет теперь.

Саня: Ясно. Бабушка, а ты можешь посторожить ружье, пока я в уборную сбегаю. Я быстро.

Варвара Кузминишна: Конечно, оставляй, постерегу.

Саня: Вот и хорошо. Только ты его не оставляй здесь, если на кухню пойдешь. Я его вот здесь на стуле оставлю. Побегу я, а то уж терпения нет.

Варвара Кузминишна: Беги уж давай. Не бойся.

Саня убегает. Варвара Кузминишна протирает пыль на мебели и других предметах, стоящих в комнате. Затем хлопает себя по лбу, словно вспомнив чего-то, и быстро уходит из комнаты. Спустя некоторое время в комнату входит Семён Тимофеич. Он подходит к телефону, подносит трубку к уху и затем нервно кладёт её обратно. Подходит к телевизору и хочет включить его, но потом мгновенно раздумывает, начинает махать руками, словно отбиваясь от чертей. Затем идёт к столу, и взгляд его падает на ружьё, лежащее на стуле.

Семён Тимофеич: Ни хрена себе! (Внимательно оглядывает комнату). Это как же Санька такое допустил?! Оружие без пригляда оставил?! Вот же раздолбай. Ну, я ему покажу!

Семён Тимофеич забирает ружьё и уходит. Немного спустя в комнату входит Варвара Кузминишна и продолжает протирать пыль. Затем в комнату вбегает Саня.

Саня: Всё нормально?

Варвара Кузминишна: Конечно!

Саня: Тимофеича не было?

Варвара Кузминишна: Не было, спит ещё, наверное.

Саня: Ну, и хорошо. (Замечает отсутствие ружья). Ни хрена себе! Ба, точно никого здесь не было.

Варвара Кузминишна: Точно. Если бы был кто, я б заметила. А что случилось?

Саня: (Испуганно и нервно). Ружья нет!

Варвара Кузминишна: Как нет?

Саня: Как-как? Вот так! Нету! Нету ружья!

Варвара Кузминишна: Семён, наверное, забрал.

Саня: Так ты ж сама говорила, что спит он. И что никто сюда не входил. Так?

Варвара Кузминишна: Так. Я всего лишь на минутку выходила. На кухню. Туда и обратно.

Саня: Ясно. Вот и доверяй тебе после этого. Ты хоть понимаешь, как меня перед Тимофеичем подставила?

Варвара Кузминишна: Да не было тут никого. Я бы услышала, если кто в дом вошёл.

Саня: А ружье тогда куда делось?

Варвара Кузминишна: Может Лена взяла?

Саня: Спит она. Я после уборной заглядывал.

Варвара Кузминишна: А ружьё тогда где?

Саня: Это ты меня спрашиваешь? Я же его под твой пригляд оставлял. И ты мне обещала не оставлять ружье одно в комнате. Обещала?

Варвара Кузминишна: Обещала.

Саня: И где оно тогда?

Варвара Кузминишна: Может в шкафу? (Открывает шкаф, осматривает внутри). Нет его здесь.

Саня: Конечно, нет. Ты думала, оно само туда могло спрятаться?

Варвара Кузминишна: Что я дура, по-твоему, что ли? Сама понимаю, что само ружьё в шкаф спрятаться не могло.

Саня: А не в шкаф?

Варвара Кузминишна: И не в шкаф тоже.

Саня: И что?

Варвара Кузминишна: Что что?

Саня: И что тогда случилось с ним?

Варвара Кузминишна: С кем?

Саня: С ружьём!

Варвара Кузминишна: Исчезло.

Саня: Вот ты открытие, ба, сделала. А я как будто об этом и не знал. Может у вас домовой живёт? Где его место здесь? Как его зовут-то?

Варвара Кузминишна: Кого?

Саня: Домового!

Варвара Кузминишна: Ты чего тут городишь? Нет у нас никого. Я и Семён. Домовых отродясь здесь не было.

Саня: Кузя, Кузя, ау!

Варвара Кузминишна: Какой такой Кузя? Ты кого тут ищешь?

Саня: Кого-кого? Кузю. Домового вашего, который у меня ружьё украл.

Варвара Кузминишна: В спальне он нашей.

Саня: Да ну? И где он там?

Варвара Кузминишна: На кровати.

Саня: (Удивлённо). Как на кровати? Там же Тимофеич спит.

Варвара Кузминишна: Всё правильно. Он и есть домовой.

Саня: В каком смысле?

Варвара Кузминишна: А в таком, что это он у тебя ружьё стащил.

Саня: Почему ты так решила? Ты же сама говорила, что он крепко спит.

Варвара Кузминишна: А то я своего Семёна не знаю?! Он это. Точно он. Как шпиён стащил, пока я на кухне была. Больше некому.

Саня: Точно?

Варвара Кузминишна: Век воли не видать!

Саня: Ба, ты чего на зековском жаргоне заговорила?

Варвара Кузминишна: Потому что достал ты уже меня с этим ружьём. Буди своего командира. И разбирайся с ним. А я пойду своими делами займусь.

Варвара Кузминишна собирается выходить. Вдруг где-то вдали раздаётся глухой звук от ружейного выстрела. Саня и Варвара Кузминишна вздрагивают. В комнату сначала вбегает Семён Тимофеич, затем Лена.

Лена: Что это?

Семён Тимофеич: Кто стрелял?

Саня: Не знаю.

Семён Тимофеич: А где твоё ружьё?

Саня: Так ты ж его забрал.

Семён Тимофеич: Когда? Чего ты городишь?

Саня: Мне бабушка сказала, что это ты его забрал, когда я в уборную ходил.

Семён Тимофеич: Ничего я у тебя не забирал. А ты, значит, пошёл в уборную и ружьё в комнате оставил? Вот же ты раздолбай. Я же тебе с самого начала говорил, что в туалет тоже надо ходить с ружьём. Говорил?

Саня: (Виновато). Говорил.

Семён Тимофеич: Да за такое на фронте знаешь что бывало? Знаешь? Расстрел. У нас, понимаешь, за окном кто-то вовсю стреляет, а наш воин, понимаешь, единственное ружье просрал.

Саня: Ну, Тимофеич

Семён Тимофеич: Да-да, просрал. Что б тебя понос после этого пробрал.

Варвара Кузминишна: Чего ты говоришь-то, Семён?! Попридержал бы свой гнусный язык.

Семён Тимофеич: А ты, баба, не защищай его. Пока Саня в уборной-то был, ты, наверное, охраняла ружьё?

Варвара Кузминишна: Я.

Семён Тимофеич: Вот на пару и на губу пойдёте. Устроили, понимаешь, тут детский сад.

Саня: Хорошо, Тимофеич, пойдём. Так всё-таки это ты ружьё забрал?

Вдалеке снова слышен звук от выстрела.

Семён Тимофеич: Вот те на! Кто бы это мог быть? Ну-ка, Санька, беги скорее в спальню. Ружьё там под кроватью. (Саня выбегает. Обращаясь к Лене и супруге). А вы, девчонки, давайте-ка срочно в подпол. Мало ли кто там балуется. То, что это американцы я в это мало верю. А вот то, что там бандюганы стреляют или мародёры к нам решили наведаться, так это легко. Но нам от этого не легче. А может ещё и посложней. (Командным голосом). Быстро в подпол, я сказал! А мы с Саней на разведку пойдём. (Варвара Кузминишна и Лена выходят из комнаты).

Саня: (Возвращаясь в комнату уже с ружьём на плече). Тимофеич, я готов. Что делать будем?

Семён Тимофеич: Разведаем, что там происходит. Одевайся и айда за мной. (Выходят из комнаты).

Картина 7-я.

Лена и Варвара Кузминишна спускаются в подвал.

Лена: (Оглядывая банки с консервированными овощами). Ого, сколько у вас заготовок!

Варвара Кузминишна: А ты как думала?! Мы ж это добро в магазинах не закупаем. Качество не то, да и дороговато для нашего бюджета. Всё только своё. И со знаком качества.

Лена: Тяжело же, наверное, огород-то содержать.

Варвара Кузминишна: Тяжело, конечно. Здоровье-то уже не то. Но летом нам детки из лагеря помогают прополоть там, водой полить. Правда, делают они это от вожатых тайком. Детский труд, говорят, запрещён. Вон и Семён тоже постоянно ругается, чего, говорит, меня перед начальством подставляешь. Так я ж не специально. Они сами просятся. Им, городским, это интересно.

Лена: Вот вы всё-таки молодцы! И огород. И куры. И петух у вас - такой красавец. Поёт прямо как в кино. (Пытается изобразить). Ку-ка-ре-ку.

Варвара Кузминишна: Похоже как. Слушай, Ленка, что-то я перенервничала, когда стрелять-то начали. До сих пор не найду себе места. Может быть, спокойствия ради пригубим чуток. (Достаёт из кучи с картофелем початую бутыль самогона). По рюмочке, а?

Лена: Баба Варвара, я ж не пью.

Варвара Кузминишна: Совсем что ли?

Лена: Совсем. Мы ж с Саней спортом занимаемся. (Гордо). Он у меня тоже не пьёт. Совсем.

Варвара Кузминишна: Ну, спорт это, наверное, хорошо. Ну, я-то выпью. Не будешь против?

Лена: Нет, конечно. Как я могу Вам запретить?!

Варвара Кузминишна: Ну, и ладно. (Достаёт с полки стакан, обтирает его подолом платья, наливает четверть стакана и медленно выпивает). Ух, хороша. Но крепка уж больно. Семёну-то в самый раз, а вот для меня крепка.

Лена: Баба Варвара, а Вы от кого самогонку прячете?

Варвара Кузминишна: А почему ты решила, что я её прячу.

Лена: Ну, как? Вы же её из картошки достали. Значит, она спрятанная была.

Варвара Кузминишна: Да это не я, а Семён её спрятал.

Лена: От кого?

Варвара Кузминишна: От меня.

Лена: А Вы тогда откуда знаете, что он её именно здесь спрятал?

Варвара Кузминишна: Милая моя! Да я Семёна уже столько лет знаю! Знаешь сколько?

Лена: Сколько?

Варвара Кузминишна: (Начинает считать по пальцам, потом бросает это дело). Столько не живут, моя родная! Я ж не только эту его заначку знаю. Вот там, в углу, например, ещё одна бутылка зарыта. И в доме, там наверху, я все нычки знаю.

Лена: Знаете?! Все-все?

Варвара Кузминишна: Конечно, все. Если, к примеру, у него где-то самогонка-то уже заканчивается, так я сама иногда в бутылочку-то доливаю.

Лена: (Удивлённо). Сами? Но зачем?

Варвара Кузминишна: А ты как думала?! Вот, к примеру, спустится мой Семён в подпол за картошкой или ещё зачем, и захочет он рюмочку, другую для аппетита пригубить. Глянь, а самогона в бутылке уже нету. Что тогда с ним будет?

Лена: Что?

Варвара Кузминишна: А расстроится он. Вот что! И настроение у него испортится. А зачем он мне с его-то плохим настроением?!

Лена: А он разве не знает, где у него нычка полная, а где нет?

Варвара Кузминишна: А ему это надо? Запоминать-то? Он не всегда и вспомнит, где у него нычка. Нет, про старые и проверенные, он, конечно, никогда не забудет. А вот, если новую какую-нибудь создаст, то точно забудет. Я то уж его хорошо знаю, сколько лет вместе живём!

Лена: И всё равно я не могу понять, зачем ему нычки делать, если Вы ему и так налить можете?!

Варвара Кузминишна: Эх, Ленка-Ленка, не знаешь ты ещё психологию мужика. Особливо подкаблучника. Он, правда, сам-то может себя таковым и не считать. Ну, вот как мой Семён. Петухом ходит. Или как индюк командует. Однако, самые важные решения в нашей семье знаешь кто принимает?

Лена: Дед Семён.

Варвара Кузминишна: Как бы не так! Это, кажется, только, что он. На людях, он всегда у меня главный. А как вдвоём остаёмся, так он сразу за советом ко мне. А я что? Я и не переубеждаю его в этом. Пусть он и дальше думает, что он у нас главный. Всю жизнь он так считал. Чего уж я его в старости-то переубеждать буду?!

Лена: И всё равно я не пойму, зачем Вы в эти игры с нычками с ним играете?

Варвара Кузминишна: А лучше было бы, если б он, действительно, от меня что-то прятал? Нееет! Пусть уж лучше всё будет под моим контролем. Так для меня легче. И для него лучше. Ты в этом сама убедишься. Потом.

Лена: Вы думаете, что мой Санька от меня тоже что-то прятать будет? Фу. Я этого совсем не хочу.

Варвара Кузминишна: Дурочка ты, Ленка. Дело же не в том, что он от тебя что-то прятать будет. Дело совсем в другом. Вот когда вы поженитесь, всё у вас будет общее.

Лена: А как же иначе? Мы же будем одна семья.

Варвара Кузминишна: Вот-вот. А надо, чтобы у каждого оставалось что-то своё, где каждый из вас будет иногда отдыхать друг от друга. Санька, например, на рыбалку будет ходить. А ты, к примеру, ну, я не знаю.

Лена: А я буду стихи писать. Я их давно уже пишу. Но никому не показываю. И Саньке тоже не показываю.

Варвара Кузминишна: А что так?

Лена: Ну, мне стыдно за них. Ничего, правда, в стихах моих нет. Я просто боюсь, что Санька меня засмеёт. И потом они для меня, как мой личный дневник. Там мои мысли, размышления. Я ж ничего плохого в них не замышляю. И Саньку своего не предаю.

Варвара Кузминишна: Вот, и ты теперь поняла, что надо твоему Саньке какую-то нычку оставить.

Лена: Поняла, баба Варвара.

Варвара Кузминишна: Но только, чтоб всё под твоим контролем. Всё! Поняла? Что б он не затаился от тебя. А так пусть делает вид, что прячет что-то от тебя. А ты делай вид, что не знаешь этого. И обоим вам от этого будет хорошо. Ну, я, пожалуй, тяпну ещё чуток.

Варвара Кузминишна наливает в стакан немного самогона, собирается выпить. Но тут раздается звук от выстрела. Стакан падает.

Варвара Кузминишна: Ты слышала?

Лена: Да. Стреляли.

Раздаётся ещё один выстрел.

Варвара Кузминишна: Господи! (Истерично). Началось что ли?

Лена: Что началось?

Варвара Кузминишна: (Почти шёпотом, испуганно). Война.

Лена: Что Вы, Варвара Кузминишна?! Какая война?!

Варвара Кузминишна: Какая-какая? Третья мировая!

Лена: Ага! Дед Семён и мой Санька её и устроили. С одним ружьём! На двоих. Против всех американцев. Что Вы придумываете-то? Себя до нервов довели и меня хотите нервированной сделать?! Вернутся они скоро. Давайте подождём немного. И помолчим. Так лучше будет слышно.

Варвара Кузминишна: Ага, давай. (Через паузу, не выдерживая, нервно). Ну, где они? Я тут с ума схожу, а они где-то шляются.

Лена: Так они не шляются. Они нас защищают. Потому что мужики.

Варвара Кузминишна: Какие мужики? Где ты их увидела? Один старый пердун и юнец с молочными губами.

Лена: Ну, как Вам не стыдно, Варвара Кузминишна?! Вот Вы их пердунами и молокососами обозвали, а они, между прочим, там сейчас один на один не понятно с кем. Пока мы тут прячемся. И самогонкой балуемся. А может, это не они стреляли. А по ним?

Варвара Кузминишна: Как это по ним? Ты чего говоришь?

Лена: А может и не по ним. Это они, скорее всего, по врагам стреляли.

Варвара Кузминишна: По каким таким врагам?

Лена: По каким-каким? По вражеским.

Варвара Кузминишна: А-а-а.

Лена: Давайте, помолчим.

Варвара Кузминишна: Конечно. Я прям вся на нервах. Аж не могу.

Вдруг слышатся голоса.

Варвара Кузминишна: Тихо! Слышишь?

Лена: Слышу, ага.

Варвара Кузминишна: О, это голос моего Семёна.

Лена: (Радостно). И Санькин голос тоже.

Варвара Кузминишна: Вот и хорошо. Давай-ка, Ленка, на свет Божий выбираться будем. А то засиделись мы с тобой здесь в подполье. Пора героев встречать.

Картина 8-я.

Большая комната в доме. Входят Семён Тимофеич и Санька.

Семён Тимофеич: Ну, всё. Можем быть спокойны. Они в ближайшее время к нам не сунутся.

Саня: Ты уверен?

Семён Тимофеич: Ещё как! Ты же видел, как они драпанули от нас после того, как я пальнул?!

Входят Варвара Кузминишна и Лена.

Варвара Кузминишна: А кто драпанул-то?

Семён Тимофеич: Как кто? Ну, эти

Варвара Кузминишна: Кто эти?

Семён Тимофеич: Ну Как их?... Мародёры.

Варвара Кузминишна: А ты почём знаешь, что мародёры.

Семён Тимофеич: А кто ещё?

Варвара Кузминишна: Ну, ты же с ними разговаривал. Спросил, наверное.

Саня: Так мы не разговаривали с ними.

Варвара Кузминишна: Как не разговаривали?

Саня: Ну, так. Тимофеич пальнул из ружья. А они и дали сразу дёру. Как шакалы.

Варвара Кузминишна: А зачем ты стрелял?

Семён Тимофеич: Как зачем? Чтобы спугнуть. Чтобы даже не думали тут у нас мародёрствовать.

Варвара Кузминишна: Вот ты дурень, Семён. Может это и не мародёры совсем были, а нормальные люди?! На охоту поехали. А ты сразу ни здрасьте, ни до свиданья палить по ним начал.

Семён Тимофеич: Я не по ним, я в воздух.

Варвара Кузминишна: Да какая разница. Напугал их, вот они и дали дёру.

Семён Тимофеич: Вот и хорошо. Будут знать, как мародёрствовать.

Варвара Кузминишна: Пень! Настоящий пень. Сань, ну ты-то не такой бестолковый. Ты-то зачем этому стрелять позволил.

Саня: А я ему говорил: не стреляй, не стреляй. А он: щас мы их проучим. Тимофеич, и, правда, зачем ты стрелял?

Семён Тимофеич: И ты против меня? Что, сговорились?

Варвара Кузминишна: Ты котелком-то своим раскинь. Если бы не стрелял, мы сейчас от них узнали, что там в миру-то произошло.

Семён Тимофеич: Как это?

Варвара Кузминишна: Так это! Совсем соображалку потерял?

Семён Тимофеич: (Виновато). Ну, да. Как-то я об этом не подумал. Что-то я, действительно, сплоховал.

Варвара Кузминишна: Ну, наконец-то. Чайник заработал. И что теперь делать будем? Может быть, расскажешь?

Семён Тимофеич: Что-что? Ждать.

Варвара Кузминишна: И долго?

Семён Тимофеич: (Грустно). Не знаю.

Варвара Кузминишна: (Обращаясь к Сане). Может быть, ты тогда скажешь?

Саня: Я тоже не знаю.

Варвара Кузминишна: (Обращаясь к Лене). Ты вот этих нашими защитниками называла?

Лена: (Неуверенно). Да.

Варвара Кузминишна: Ну-ну. Они нас сейчас лишили возможности узнать, что же там произошло. А может быть, и возможности помощь к нам позвать. (Язвительно). Герои! Мужики! А мы там, в подполе, за них переживали, нервничали. Вон руки до сих пор трясутся.

Лена: Варвара Кузминишна, но они же, действительно, нас защищали. А вдруг, там и в правду мародёры были.

Варвара Кузминишна: Может и были. Только нам уже не узнать. И чего ты их защищаешь?

Лена: А как не защищать? Может они тоже перенервничали, поэтому и сглупили. Не только же нам нервничать. Ты же вон для успокоения даже дедину самогонку приняла.

Семён Тимофеич: Чего-чего? Ну-ка, Лена с этого момента, будь добра, поподробнее. Что Варвара в подполе-то делала?

Лена: Самогонку выпила. Немного. Совсем чуть-чуть. Только чтобы успокоиться.

Семён Тимофеич: Ага! Самогонку, значит? А скажи-ка мне, любимая жена, где ты её взяла?

Варвара Кузминишна: Там, где её и положила.

Семён Тимофеич: Как это?

Варвара Кузминишна: А ты думал, она сама пополняется. Самогонка-то. Как в волшебном кувшине. Пьёшь из него, пьёшь. А он постоянно полный. Так, да?

Семён Тимофеич: А я-то думал

Варвара Кузминишна: Вот пока ты думал, твоя Варвара действовала. Или ты думал, что я не знала про твои заначки-то?

Семён Тимофеич: Вот так новости. Я и в правду думал, что не знала.

Варвара Кузминишна: В моём доме такого быть не может чтобы я о чём-то не знала.

Саня: Вот, ба, ты и Штирлиц. Уделали тебя, Тимофеич. По полной уделали. Даже и возразить нечем.

Семён Тимофеич: (Растеряно). Так ты хочешь сказать, что все мои заначки знаешь.

Варвара Кузминишна: Знаю.

Семён Тимофеич: Так уж и все?

Варвара Кузминишна: Все! Я даже те знаю, о которых ты уже забыл.

Семён Тимофеич: Это о каких я забыл?

Варвара Кузминишна: Ага, сейчас я тебе буду напоминать?!

Семён Тимофеич: А когда напомнишь?

Варвара Кузминишна: А вот когда чёрный день наступит, тогда и напомню.

Саня: Так, ба, вроде бы сейчас как раз чёрный день непонятно же чего ждать дальше.

Варвара Кузминишна: Ага, вот благодаря Семёну и не знаем ничего. А не стрелял бы давно бы уже узнали. Поэтому все заначки я изыму и буду выдавать строго по моему хотению.

Семён Тимофеич: Варвара, ты чего? Сдурела что ли? Не позорь мои седые волосы!

Варвара Кузминишна: Нет, командир. За тыл в нашем хозяйстве я отвечаю. Поэтому я и буду решать. Это тебе вместо наряда вне очереди будет.

Саня: Ба, да для Тимофеича твоё наказание хуже губы будет.

Варвара Кузминишна: А ты, Санька, не заступайся. А то мы с Ленкой и тебя накажем.

Лена: А его-то за что?

Варвара Кузминишна: А за то, что ружьё Семёну отдал. Было бы в его руках никто бы он нас не сбежал. И всё бы мы уже знали, что там в мире-то произошло. Поэтому слушай мою команду: на разведку территории лагеря шагом марш.

Семён Тимофеич и Саня выходят из комнаты.

Картина 9-я.

Семён Тимофеич и Саня обходят территорию лагеря. Останавливаются у флагштока.

Семён Тимофеич: Вот ведь вредная баба.

Саня: Кто?

Семён Тимофеич: Конь в пальто.

Саня: А-а-а

Семён Тимофеич: (Недовольно). Вот тебе и а-а-а. Что, не мог за меня заступиться? Занял бабью сторону, понимаешь.

Саня: Ну, правда же, Тимофеич, ты не прав. Вот зачем ты стрелял?

Семён Тимофеич: Зачем-зачем? Ты опять за старое? Не хватило мне моей бабы упрёки, так нет ещё и внучок вместе с нею. Спасибо тебе большое, Саня! (Низко кланяется).

Саня: Ну, ладно, Тимофеич. Не ёрничай. Что делать-то дальше будем?

Семён Тимофеич: Обход лагеря сделаем. Как приказали.

Саня: А чего это ты, Тимофеич, бабушке нашей подчиняться стал? Ведь ты у нас командир!

Семён Тимофеич: Это манёвр такой. Лучше по мелочи подчиниться, чтобы бунта не было. Зато уж по-крупному здесь только я командир. Я! Понятно тебе?

Саня: Понятно. Как не понять?

Семён Тимофеич: Вот, то-то! (Задумывается). Историю одну вспомнил, похожую. Рассказать?

Саня: Расскажи, конечно. Может пойму тогда тебя.

Семён Тимофеич: Может, поймёшь. А может, и нет. Короче дело так было. Лет десять назад. Я уже сторожем здесь работал. Обхожу я, значит, территорию лагеря. А дело было осенью, детишек уже не было. Смотрю, в склад-то наш юнцы какие-то лезут. Замок пытаются взломать. А я без ружья тогда шёл. Вижу здоровые парни. Трое их было. Ясно, что один я с ними не справлюсь. Поэтому и прикрикнул им издалека, чтоб не хулиганили. А они меня, представляешь, послали. Далёко так послали. И, самое главное, даже не боятся меня продолжают своё злое дело делать. Ну, я и обиделся. Вернулся в дом. Думаю, наглые они такие ружья не испугаются. Я и позвонил в район, в милицию. Рассказал всё как есть. А они мне, в отказку: нет, мол, у них сейчас свободной машины и наряда ихнего. Жди, говорят, дед, да в пекло не суйся. О безопасности моей, значит, побеспокоились. Разозлился я тогда на них очень сильно. Не своё же добро защищаю государственное. Вышел я тогда из дома с ружьём, а те юнцы уж внутрь склада забрались. Думаю, если в здание войду они там со мной быстрее разделаются. Несмотря на то, что я с ружьём. Оно же у меня, сам видишь, одностволка. Пока перезаряжать буду, они и прикончат меня. Думал-думал, что мне делать, да, наконец, и придумал. Вернулся в дом, набрал опять милицейский телефон и говорю им: можете, мол, не спешить, я тех разбойников уже из ружья пристрелил и в кладовую аккурат друг к дружке ровненько и уложил. Приезжайте, говорю, когда машина свободная появится и наряд найдётся. И бросил трубку.

Саня: Ты, правда, что ли их пристрелил?

Семён Тимофеич: Господь с тобой! Это я со злости милиционерам сочинил.

Саня: И что дальше было?

Семён Тимофеич: А ничего особенного. Только через пятнадцать минут ко мне в лагерь аж три машины с мигалками приехали и эти в масках.

Саня: ОМОН.

Семён Тимофеич: Точно ОМОН. Они тогда тех ребят быстро скрутили, те даже опомниться не успели. Но и мне, правда, досталось.

Саня: Побили?

Семён Тимофеич: Да не. В милицию потом затаскали с допросами. Сам уж не рад был, что тогда пошутил. Но зато разбойников тех поймали. Над ними суд даже был. Правда, из суда того пшик получился. Условный срок им какой-то присудили, да там же в суде и отпустили. Зато после этого ко мне в лагерь никто не совался. Никто!

Саня: Да, Тимофеич. Ты у меня голова.

Семён Тимофеич: Дык. Наша порода вся такая.

Пауза. Молчат. Семён Тимофеич с чувством и толком достаёт папиросы, медленно достаёт одну из коробки, внимательно обстукивает её и не спеша закуривает.

Саня: Всё забываю тебя спросить, Тимофеич.

Семён Тимофеич: (Наслаждается курением). Спрашивай. Если уж решил.

Саня: А вот почему я тебя зову Тимофеичем? А не дедушкой или дедом. А, Тимофеич?

Семён Тимофеич: Это я тебя так меня звать приучил.

Саня: А зачем?

Семён Тимофеич: Да просто всё. Ты когда родился, я ж ещё совсем молодой был. Ну, как молодой?! Полтинник ещё не стукнуло. Все меня дразнить начали, особенно, твои родители мол, дед я, старый дед. А какой я дед?! В полном расцвете сил. Детей сбагрили, мы с Варварой только, можно сказать, жить в своё удовольствие начали, а тут, понимаешь, я и дед. Мы, конечно, тебе очень радовались. Я прям глаза свои от тебя оторвать не мог. Сразу полюбил. С первого взгляда. Но дедом становиться не хотел. Вот и приучил тебя к тому, чтобы ты меня по отчеству называл. Как друзья мои Тимофеич. С тех пор так и пошло. Сейчас-то я уж точно на деда похож. Но я уже привык, что ты меня так зовёшь. Да и ты, наверное, уже привык.

Саня: Это точно. А помнишь, Тимофеич, как я в лагере на этом самом флагштоке флаг поднимал. На открытии смены.

Семён Тимофеич: Помню. Варвара тогда заплакала даже. Сознаюсь, и я маленько слезу пустил. Гордились мы тобой.

Саня: Да, быстро время летит.

Семён Тимофеич: У-у-у. Для тебя пока еще летит. А для меня космос.

Саня: В каком смысле?

Семён Тимофеич: С космическими скоростями. Вроде бы и дел сейчас особенно нет, а вот ничего не успеваю. Ни-че-го! А ты говоришь летит. Улетучивается!

Саня: Тимофеич, а я вот чего подумал.

Семён Тимофеич: Чего?

Саня: Может быть, нам сейчас тоже флаг поднять?! Наш, российский. Чтобы все видели если что у нас здесь российская территория. Чтоб издалека все увидели это. И не лагерь это будет, а гарнизон.

Семён Тимофеич: Вот ты молодец, Санька. Тоже голова! Как же мы об этом раньше-то не догадались?! Давай-ка об этом нашим женщинам сообщим. Они нас поддержат. Должны поддержать! Как же иначе?!

Картина 10-я.

Большая комната в доме. Варвара Кузминишна и Лена сидят за столом. Быстро и уверенно входят Семён Тимофеич и Саня.

Семён Тимофеич: Варвара! Лена! Вот вы пока тут сидите и от безделья страдаете, наш Саня очень умную вещь придумал.

Варвара Кузминишна: Ну, что ты там придумал, Санёк, давай рассказывай.

Саня: А придумал я, ба, вот что. Мы тут засели с вами как в подполье. Запасы свои пересчитываем: огурцы, помидоры, крупу, муку на месяцы хотим распределить. Окопались и прячемся в лесу, как партизаны. Ждём, когда к нам помощь придёт. Или враг до нас доберётся. А я считаю, что неправильно это, негоже совсем.

Варвара Кузминишна: И что ты предлагаешь делать?

Саня: Не прятаться! Во весь голос о себе заявить!

Лена: И как ты это представляешь?

Саня: Показать, что не партизаны мы. И не скрываемся в лесу. Мы это наш российский отдельный боевой гарнизон. Пусть маленький. Но гарнизон же. И чтобы все об этом знали, все это сразу видели, я предлагаю поднять на территории нашего лагеря наш родной российский флаг. Триколор.

Варвара Кузминишна: На флагштоке что ли?

Саня: Правильно, бабушка, именно так.

Лена: Саня, ты у меня умница.

Семён Тимофеич: Наша порода.

Варвара Кузминишна: (Всплакнув). Как тогда. Вспомнила, как наш Санька флаг на открытии смены поднимал. Маленький ещё был. Но такой уверенный. И гордо так к флагштоку прошагал, прям как солдат на Красной площади.

Саня: Ба, солдаты теперь не на Красной площади маршируют, а к Вечному огню в Александровском саду.

Варвара Кузминишна: На Красной площади тоже маршируют. В День Победы. Я их имела в виду. Да и неважно это. На тебя тогда весь лагерь смотрел, когда ты флаг поднимал. Уверенный. Гордый. Красивый. Я чуть не расплакалась.

Семён Тимофеич: И я вспомнил. Расчувствовался тоже.

Лена: А где мы триколор возьмём?

Семён Тимофеич: Как где? На складе. С прошлого лета ещё остался.

Варвара Кузминишна: Только вот, Семён, флаг-то после лета облохматился чуток. Я его вообще уже выбросить хотела. Думала, что к новому сезону новый и привезут.

Семён Тимофеич: Не выкинула же?

Варвара Кузминишна: Поверишь ли, словно предчувствовала, что сгодится ещё?! Аккуратно сложила и на полку там при входе слева и уложила. В пакет целлофановый, чтоб пылью не покрылся.

Саня: Какая ты у меня молодец! Просто мировая бабушка!

Варвара Кузминишна: (Стесняясь). Ну, уж и мировая? Обычная.

Семён Тимофеич: Не скромничай, Варвара. Санька прав. Ты у нас точно мировая бабуся.

Варвара Кузминишна: Сам ты дедуся! Межпланетный.

Семён Тимофеич: Ладно, спорить не буду. Я такой. Пойду за флагом схожу.

Варвара Кузминишна: А я машинку швейную пока подготовлю. Всё-таки подшить флаг надо будет. Лена, ты мне поможешь?

Лена кивает головой. Семён Тимофеич уходит за флагом. Варвара Кузминишна расчехляет стоящую в углу швейную машинку. Саня помогает поставить её на стол. Варвара Кузминишна достаёт из шкафа ткани разных размеров, вместе с Леной они начинают их разбирать и мерить рулеткой. Звучит знакомая русская мелодия.

Картина 11-я.

Площадка у флагштока. Семён Тимофеич с ружьём за плечом, он взволнован и напряжён. Лена торжественно держит на руках сложенный российский флаг, затем передаёт его Сане, который начинает закреплять его на флагштоке. Варвара Кузминишна наблюдает за ними и украдкой утирает слезу.

Семён Тимофеич: А салют из ружья будем делать?

Варвара Кузминишна: Молчи уж, салютчик! Ты сегодня свою норму по стрельбе уже перевыполнил.

Семён Тимофеич: (Обидчиво). Нет, так нет. Как скажете.

Саня: А кто поднимать будет?

Варвара Кузминишна: Вы и будете. Ты и Лена. Наше настоящее и будущее.

Лена: А без гимна как же?

Семён Тимофеич: А кто сказал, что без гимна? Я вот даже провода с пультом от радиорубки провёл. (Показывает). Так что, всё будет так, как положено. Без нашего гимна никак нельзя. Я его как слышу, так сразу же комок в горле образуется. Что в Советском Союзе, что сейчас.

Лена: И у меня тоже. Особенно когда наши спортсмены на чемпионатах и олимпиадах побеждают. Когда наш флаг поднимают и гимн играют, такая гордость в глазах наших чемпионов и такое волнение. И мне передаётся это всегда.

Семён Тимофеич: Правильно. Это же наш гимн! Наш! Любить его никто не заставляет, но уважать его надо. Он же не только в победах и в торжественных случаях. Он здесь. (Прижимает ладонь к сердцу. Замолкает задумчиво, наблюдает, как Саня прикрепляет флаг). Ну, Саня, готов уже?

Саня: Да, почти.

Семён Тимофеич: Давайте тогда построимся. Все готовы?

Саня: Да.

Лена: Да.

Варвара Кузминишна: Да.

Семён Тимофеич: (Делает шаг в сторону зал и обращается к зрителям). А вы готовы? Тогда надо встать. (Показывает жестами рук, что надо встать). Гимн всё-таки. И флаг. (После того, как зрительный зал встал). Ну, всё, Саня и Лена, приступайте.

Семён Тимофеич наживает на пульт. Включается гимн России. Саня и Лена медленно и торжественно поднимают флаг. Когда флаг поднят, он начинает развеваться. Мелодия гимна заканчивается. Семён Тимофеич опять делает шаг к залу и жестами рук приглашает всех сесть.

Семён Тимофеич: (К зрителям). Спасибо. Спасибо. (К присутствующим на сцене). Всё! Малый гарнизон сформирован.

Саня: Теперь ни один враг мимо нас не пройдёт. Пусть издалека все видят, что здесь российская земля, и мы - российские люди. И мы будем её защищать. Потому что никто не вправе нападать на нас, и никто не вправе кроме нас самих определять наше будущее. Так было всегда. И так всегда будет. Потому что покорить наш народ и нашу землю невозможно. И как наши прадеды и далёкие предки защищали от супостата нашу землю, точно также и мы будем защищать. (Саня обнимает с одной стороны за плечо Лену, с другой Варвару Кузминишну и прижимает их к себе). Я вас никому не дам в обиду. И тебя, Тимофеич. Потому что вы и родители - сами дорогие для меня люди.

Семён Тимофеич: Правильно, Саня, всё правильно. (Семён Тимофеич и Варвара Кузминишна прослезились). Ну ладно, торжественная церемония закончена, возвращаться пора.

Семён Тимофеич медленно уходит. За ним идут Варвара Кузминишна и Лена. Саня некоторое время ещё гордо и волнительно смотрит на флаг. А затем быстро уходит вслед. В зале свет медленно гаснет и становится темно. Освещается только развевающийся на ветру российский флаг.

Картина 12-я.

Большая комната в доме. Входит Варвара Кузминишна и садится за стол, начинает вязать. Затем входит Саня, снимает с плеча ружьё и начинает его внимательно рассматривать. Потом входит Семён Тимофеич. Он подходит к телевизору и намеревается его включить, но что-то вспомнив, судорожно машет на него рукой. Подходит к телефону и снимает трубку. Внимательно слушает, громко вздыхает и кладёт трубку обратно. Вдруг в комнату вбегает взбудораженная Лена.

Лена: Саня, сигнал появился.

Саня: Какой сигнал?

Лена: На мобильнике.

Саня: Ты серьёзно? Не шутишь?

Лена: Вот сам посмотри (протягивает ему телефон).

Саня: И, правда, сигнал есть. Тимофеич, слышь, сигнал есть.

Семён Тимофеич: (Испуганно). От кого?

Саня: Ни от кого. От телефонного оператора. Это значит, что позвонить можно. Кому будем звонить?

Семён Тимофеич: (Напряжённо). А куда в таких случаях звонят?

Саня: В службу спасения, наверное.

Семён Тимофеич: Вот. Туда и звони.

Саня: Не, Тимофеич, ты сам звони. А я просто разговор на громкую связь поставлю. Чтобы все слышали. Хорошо?

Семён Тимофеич: Ладно. Только ты номер сам набери. Я что-то разволновался, что совсем плохо вижу.

Саня: Ладно, Тимофеич, не бойся. Мы все с тобой.

Саня набирает на телефоне номер. Семён Тимофеич, Варвара Кузминишна и Лена встают вокруг. Слышны гудки. Вдруг из телефона раздаётся голос.

Голос из телефона: Служба спасения слушает, дежурный Волков.

Все ошарашены. Немая сцена.

Голос из телефона: Дежурный Волков слушает. Говорите, что у вас?

Семён Тимофеич: (Громко, почти кричит). Алё, алё! Слышите нас?

Голос из телефона: Хорошо слышу, не кричите так. Говорите, что у вас случилось?

Семён Тимофеич: Это Тополев, сторож детского лагеря Ёлочка говорит.

Голос из телефона: Ёлочка? Это за Богословкой который?

Семён Тимофеич: Точно. За Богословкой.

Голос из телефона: Слушаю, Тополев, что случилось?

Семён Тимофеич: Так замело нас. Дороги нет, чтоб в район выбраться. А у меня племянник здесь, ему в город срочно надо.

Голос из телефона: Всех замело. Я вас записал. В течение двух дней вас вызволим. Раньше не получится. Техники не хватает. У вас телефон работает?

Семён Тимофеич: Нет, я это по мобильному телефону моего внука звоню.

Голос из телефона: Ясно. Тут у многих телефоны не работают. Хорошо хоть мобильные вышки починили. Уж больно сильная вьюга была. Постепенно всё восстанавливаем. Не беспокойтесь, про вас не забудем.

Семён Тимофеич: Вот спасибушки, вот обрадовал. А то мы сидим здесь, ничего не знаем, что там у вас произошло.

Голос из телефона: Да всё нормально уже, восстанавливаем всё потихоньку. Скоро всё вернётся в своё русло.

Семён Тимофеич: А можно ещё один вопрос задать?

Голос из телефона: Только быстрее давайте звонков слишком много сейчас, на все нужно ответить.

Семён Тимофеич: Я быстро, я не буду отвлекать. Ты скажи только, что там за взрывы были?

Пауза.

Голос из телефона: Не взрывы, а один лишь взрыв. Это авария на ТЭЦ. Сильно, конечно, фигануло. Но уже всё восстанавливаем. Скоро всё в обычное русло войдёт.

Саня: А Трамп?

Голос из телефона: Какой Трамп?

Саня: Трамп - это американский президент.

Голос из телефона: Нормально, наверное, он мне не докладывал. Не беспокойтесь так, у них там в Америке всё хорошо.

Варвара Кузминишна: А у нас?

Голос из телефона: И у нас всё хорошо! А будет ещё лучше. Есть ещё вопросы?

Семён Тимофеич: (Радостно). Нет вопросов. Спасибо тебе, Волков, дорогой наш человек!

Голос из телефона: Ждите, скоро откопаем и вас. Отбой связи.

Возникает небольшая пауза. Затем все начинают друг с другом обниматься и целоваться. Выкрикивают ура, слава Богу, спасены и прочее.

Лена: А я знала, я знала, что всё будет хорошо.

Варвара Кузминишна: Откуда?

Лена: А потому что мы с Саней ещё должны пожениться.

Семён Тимофеич: Правнуков нам нарожать.

Варвара Кузминишна: И правнучек.

Лена: Да, и правнуков и правнучек. Ведь так, Саня?!

Саня: Конечно! Конечно, так! Привезем их вам, мои родные, будете нянчиться и радоваться.

Семён Тимофеич: А как же! Радоваться будем. Обязательно!

Лена: И мы к вам будет часто-часто приезжать.

Варвара Кузминишна: Часто-часто?

Саня: Очень часто, ба. Я только сейчас понял, как люблю я вас! Как жить без вас не могу. Мы обязательно будем часто к вам приезжать. Так же, Лена?!

Лена: Конечно, так.

Потом они разбиваются на пары и начинают общаться друг с другом.

Варвара Кузминишна: Ну, что, Семён, поживём ещё чуток? Дождёмся правнуков?

Семён Тимофеич: И правнучек тоже. Обязательно дождёмся. И будем жить с тобой счастливо. Как говорится, жить-поживать да добра наживать. Да, моя старушка?

Варвара Кузминишна: Да, мой старичок. Любимый мой старичок!

Лена: И ты обязательно вернешься ко мне, Саня? После армии вернёшься?

Саня: Обязательно вернусь, любимая. И мы поженимся. И детей нарожаем. И будем жить счастливо, как мои родители, как бабушка и Тимофеич.

Лена: Правда?

Саня: Конечно, правда. Ты ж моя родная, любимая моя!

Затем они поворачиваются в зрительный зал и разговаривают уже, глядя в зал.

Лена: И всё у нас будет хорошо?

Варвара Кузминишна: И всё будут здоровы?

Саня: И всё у нас будет хорошо!

Семён Тимофеич: И все мы будем здоровы! И все мы будем счастливы! И мы. (Обращаясь к зрительному залу). И вы! Вы все будете счастливы! Обязательно!

Они обхватывают друг друга за плечи и смотрят в зал и начинают запевать знакомую и любимую песню из репертуара Анны Герман Эхо любви. Не громко. Затем к их исполнению присоединяется голос Анны Герман. Также негромко. Затем громче, а потом уже в полную громкость. Медленно надвигается занавес.

Конец.

По всем вопросам издания и постановки обращаться к автору пьесы:

(с) Николаев Олег Викентьевич

Vikentich@yandex.ru

+79831930406