Николаев Валерий Владимирович : другие произведения.

Горькое счастье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Счастье, настоящее, человеческое невозможно без любви мужчины и женщины. А любовь - это дар Божий. И хорошо, если в полной мере ею одарены оба. Счастье, как правило, даётся в награду за смелость, верность, решительность. До него подчас всего пять минут, а иногда - годы и расстояния.
  
  
  Горькое счастье
  
   Весна в Катеринке, как и в большинстве захолустных посёлков, - это непролазная грязь, резиновые сапоги, простуды и прочие мелкие неприятности. Но весна - это ещё и обновление, надежда, любовь.
  Мишка Хлынов, рослый флегматичный парень, несмотря на предстоящие экзамены, учился через пень-колоду. Повлиять на его отношение к учёбе было некому. Мать он жалел, но не слушал. А его отец погиб в аварии. Случилось это в тот год, когда Мишка должен был идти в школу. Он тогда находился вместе с отцом. Они ехали на "Днепре", хорошем мощном мотоцикле, по насыпной дороге с крутыми откосами.
  Навстречу им мчался колёсный трактор с двумя прицепными тележками, набитыми тюками соломы. Тракторист, объезжая одну из выбоин, круто вильнул. И тележки, повторяя его манёвр, тоже вильнули. Отец Мишки притормозил, но последняя тележка все же хлестнула по ним бортом, и мотоцикл полетел под откос. В последнее мгновение отец успел пригнуть голову сына и толкнуть его в переднюю часть люльки. Тракторист не остановился.
  Мишка пришёл в себя в больнице. А когда его переломы срослись, и он вернулся домой, то отца уже похоронили, и учёба в школе была в разгаре. Директор школы предложил Татьяне Хлыновой привести сына на следующий год. Вот так и случилось, что Мишка оказался взрослее своих одноклассников.
  До выпускных экзаменов оставалось два с половиной месяца. И тут ситуацию с учёбой Мишка Хлынов чуть было не усугубил: он влюбился. И не в кого-нибудь, а в одну из лучших учениц класса, Ольгу Бородину. Эта девушка была уж очень сосредоточена на учёбе и, на первый взгляд, почти не следила за собой: одевалась без фантазии, косметикой не пользовалась, модных причёсок не делала.
  Однако ее прямые черные волосы всегда были убраны в пучок, а шунгитовые глаза в дорисовке не нуждались. Одноклассницы давно уже очаровывали мальчишек, как своих, так и чужих. Между ними то и дело возникали взаимные симпатии. Но Ольга до поры до времени ко всему этому была безучастной, и выглядела то ли излишне серьёзной, то ли скучной. Ее робкая красота, не освещённая улыбкой, для окружающих оставалась незаметной. Она словно роза в бутоне ещё только накапливала своё очарование и совершенство.
  Шёл урок математики. Вёл его Линьков Михаил Иванович, седой высокий и добрый человек. Он знал свой одиннадцатый очень даже неплохо. Исчёркав мелом полдоски, учитель отошёл от неё.
  - А теперь, ребята, перенесите эти выкладки в тетради, - сказал он.
  Головы учеников склонились над тетрадками, но не все. Мишка, как заворожённый смотрел на Бородину. Он сидел в среднем ряду, почти в конце, а она - в правом, на середине. Линьков сделал вид, что не заметил. Но Хлынов продолжал смотреть на Ольгу, всё смотрел и смотрел, причём с изумлением.
  "Дело - дрянь, - понял учитель, - если не взять ситуацию под контроль, и на тройку не вытянет". Он подошёл к Мишке, заглянул в его тетрадь. Хмыкнул.
  - Хлынов, почему не пишешь?
  Тот растерянно поднялся, непонимающе осмотрелся, хрустнул ручкой, разжал кулак.
  - Вот... ручка... - показал он ее обломки. - Я... перепишу, после...
  - Да, тёзка, об учёбе ты не думаешь, боюсь, подведёшь меня. Так что уж извини, но я попрошу кого-нибудь позаниматься с тобой.
  - Не надо, Михаил Иванович! Я сам.
  - И не спорь.
  Учитель прошёл к столу, оглядел класс и, как бы случайно, остановил взгляд на Бородиной.
  - Ольга, сделай одолжение, помоги Хлынову с математикой. Очень прошу. У тебя получится. Я знаю.
  Бородина встала, оглянулась на Мишку, увидела его вмиг покрасневшие уши, и кивнула учителю.
  - Хорошо, Михаил Иванович, я попробую.
  
  И вскоре дело пошло на лад. Хлынов подтянулся по всем предметам. И выпускные экзамены сдал без троек. Был и ещё один неожиданный результат: на Ольгином лице засветилась улыбка. И только тут мальчишки поняли, как они были слепы. И обалдели от обожания. Но время ушло. И не только для них. Уже через неделю после экзаменов Мишку Хлынова призвали в армию. А чуть позже уехала в город и Ольга. Учиться.
  Переписку наладить им так и не удалось. Благодаря стараниям Ольгиной тёти, которая решила устроить счастье племянницы по-своему, оба письма, присланные Михаилом, "случайно" затерялись в газетах. А когда он попросил мать узнать адрес Ольги у родителей, то и тут тётя успела вовремя. Она сообщила, что Ольга живёт в Ростове, в доме Юры Кирпиченко - сына ее подруги. И очевидно они скоро поженятся.
  Татьяна, чтобы не расстраивать сына, смягчила сообщение: девушка, мол, никому не пишет, поэтому и адреса нет. На этом всё и закончилось.
  Отшуршала багряной листвой первая армейская осень Хлынова. А когда началась вторая, и приукрасила их Катеринку, он вернулся. Эта новость не залежалась. И Ольгина тётка, придумав причину, тут же пришла к Татьяне за каким-то "особым рецептом ".
  Михаил, не мешкая, потребовал у тётки Насти адрес Ольги. На что тётка сказала:
  - Миша, не надо туда ездить. В свою личную жизнь она никого не пускает, даже своих. Родители и те уехали в санаторий без её точного адреса. А недели через две она сама должна приехать на выходные. Тогда и поговорите.
  Делать нечего, пришлось ждать. Вскоре пошли дожди. И хотя дорога в Катеринку вполне надёжная, Ольга не приехала. Через три недели Хлынов, узнав адрес у тётки, уехал на поиски Ольги. Но того загадочного переулка, как ни старался, не нашёл. Уставший и разочарованный он добрел до автовокзала и взял билет на последний рейс.
  Среди пассажиров ожидающих автобуса Миша Хлынов неожиданно обнаружил свою одноклассницу Нечаеву, круглолицую румяную хохотушку с широкой чёлкой. Однако сегодня Зинка находилась в прескверном состоянии: вся заплаканная и несчастная. Прижимая к груди видеокамеру, девушка рассеяно смотрела перед собой. Оказалось, что именно в этот день она должна была выйти замуж за какого-то Даниила. Но тот позвонил и сообщил, что мамаша спрятала его паспорт и свадьбы не будет. И теперь Зинка уезжает домой. Хотя дома ее тоже никто не ждёт, - не так давно она осиротела.
  В автобусе, прислонившись друг к другу, они дремали. А в Катеринке Зинка подвернула ногу. Мишка довёл девушку до дому, да так у неё и остался. Через две недели неожиданно для всех они расписались.
  Однако счастье в их дом даже не заглянуло, будто они провинились в чём-то больше других. Мало того, с первым заморозком пришла беда.
  В тот день Мишка возвращался из магазина. В левой руке у него была сумка с продуктами, в правой - бутылка с растительным маслом, на разлив купил. Он брёл по краю дороги и думал... об Ольге. Мысли о ней приходили как-то сами собой. Да он их, в общем-то, и не гнал прочь.
  Ещё издали послышались низкие обвальные звуки ударных и струнных инструментов. "Оглохнут же, идиоты", - подумал Хлынов и свернул к тротуару. Машина, отчего-то замедлив ход, двигалась где-то сзади параллельным курсом.
  Девичий взвизг и оборванный на полуслове крик, вывели Мишку из раздумий. Он обернулся. Метрах в двадцати от него с распахнутой задней дверцей стояла запылённая иномарка. И темнокудрый парень в белой спортивной курточке, зажав рот школьнице Даше Сотниковой, заталкивал ее в машину.
  - Эй! - крикнул ему Хлынов. - А ну, отпусти!
  Тот лишь усмехнулся. И, ткнув Дашку в живот с такой силой, что та выронила портфель, зашвырнул ее в машину. Сам прыгнул следом. Машина тронулась и стала набирать ход.
  Мишку точно кипятком обдало. Ни о чём не успев даже подумать, он лишь перехватил бутылку поудобней, и метнул ее в закрывающееся стекло водителя. Бутылка, словно граната, пролетев по упреждающей траектории, врезалась в край бокового стекла и, ахнув, разлетелась вдребезги. Машина, точно споткнувшись, дёрнулась, проехала ещё немного и остановилась.
  Хлынов, оставив под деревом сумку, подобрал половинку кирпича и направился к машине. Её боковое стекло, сделанное из триплекса, не рассыпалось, а лишь смялось в месте удара. Дверца, крыша и капот - в жёлтых пенистых брызгах с прозрачными чешуйками осколков.
  Первым делом Мишка подошёл к задней дверце. Открыл её, ухватил за куртку кучерявого и выдернул его из машины. И тут услышал, как сидящий рядом с Дашкой лысый угреватый парень, сказал ей: "Хоть слово про нас вякнешь, ни тебе, ни твоим не жить. Запомни".
  Хлынов жестом позвал её. Дашка вылезла. Прошептала: "Спасибо". Он кивнул. Заглянул к лысому.
  - А ты не грози, и сам бояться не будешь.
  Затем Мишка открыл переднюю дверцу. За рулём сидел худосочный юноша с белым, как гипсовая маска, лицом. Глаза закрыты. По виску, щеке и носу стекали тонкие струйки крови. Парень был в шоке. Его светло-коричневая вельветовая куртка и джинсы уже потемнели от масла. Ветровое стекло, приборный щиток, обшивка потолка - всё в потёках масла и стеклянных осколках.
  - Ну что, жив, пацан? Молодец! - сказал Мишка. И тут же воскликнул: - Черт возьми! У тебя осколок в глазу. Словил, все-таки! Разиня.
  Хлынов взглянул и на его соседа, круглолицего, мясистого парня. Тот был невредим, но тоже не в себе.
   - А ты, я вижу, в норме. Но это до поры до времени. Ну и чего сидим? А первую медицинскую помощь товарищу кто-нибудь собирается оказывать?
  - А как? - спросил круглолицый.
  - Как учили! Вы мужики или бычки в масле?! Что, в армии не служили? - возмутился Мишка. Взглянул на парней ещё раз. - А ведь и точно, не служили. По рожам видно, косари хреновы. Ладно, я сам.
  И стал распоряжаться.
  - Лысый, поищи в аптечке йод и вату, да и бинт понадобится.
  Заметив, Сотникову, стоящую в двух шагах, спросил у неё:
  - Даша, пинцет есть у тебя?
  - Сейчас посмотрю, - ответила она. Сбегала за сумкой, оброненной на обочине. Вернулась. Протянула маленький косметический пинцет. - Вот возьми.
  - Как зовут? - тронул водителя Мишка.
  - Вадик, - едва слышно ответил он.
  - Понятно... Водка есть у кого?
  - Коньяк, - предложил круглолицый.
  - Годится. Слей на руки.
  Парень вылез из машины, обошёл ее спереди, достал плоскую бутылочку. Мишка продезинфицировал пинцет, руки и, прижав голову водителя к спинке, за минуту удалил из кожи головы и лица все осколки стекла, кроме того, что был в глазу. Глубоких порезов больше не было.
  - Из глаза тащить не буду, - заявил Хлынов. - Забинтуем, и езжай к врачу. Проверь-ка, нигде не колет?
  Юноша ощупал лицо.
  - Не колет.
  - Хорошо. Лысый, дай-ка мне сюда бинт и ваты клок.
  Парень недобро взглянул на Михаила, подал, что его просили. И вскоре повязка на глаз была наложена. Йодом Хлынов прижёг ранки и сказал:
  - Все, достаточно. Береги глаз, Нельсон.
  И захлопнул дверцу.
  Кудрявый все ещё стоял у машины. Он был зол.
  - Думаешь, тебе это сойдёт? - бросил он. - И не надейся.
  - Да пошёл ты! - отмахнулся Михаил. - За похищение людей тоже по головке не погладят.
  
  А через две недели на мотоцикле "Урал" за Хлыновым приехал участковый Вахонин, усталый равнодушный человек. Сообщил, что его с Михаилом вызвали в районное отделение. И они поехали.
  Странно. Выходит, гастролёры всё же заявили в милицию. Однако Михаил не испугался, был уверен, что его положение предпочтительней, чем их собственное.
  Но все пошло не так. В заявлении водителя было сказано, что Хлынов, находясь в состоянии опьянения, без всяких на то причин метнул в проезжавшую мимо машину бутылку с растительным маслом. Чем причинил ему телесное увечье и нанёс существенный материальный ущерб, кроме того, подверг опасности жизнь ещё двух пассажиров - свидетелей происшествия. И Михаила определили в СИЗО.
  Попытки Хлынова добиться объективного расследования дела ни к чему не привели. Следователь Курепко заявил, что Даша Сотникова уехала на Дальний Восток к родственникам, и там её уже опросили. Она дала показания, что с ней ничего не случилось. Новых свидетелей происшествия не нашлось. И никакого третьего пассажира в салоне автомобиля на тот момент не было.
  Ему посоветовали не усугублять свою вину никакими заявлениями. И дали два с половиной года колонии общего режима.
  В колонию Хлынов попал в конце января, под вечер. В дороге он жесточайшим образом простудился, без боли уже не мог ни согнуться, ни повернуться. Но осмотреть его было некому - все медики на дне рождения. Однако порядок есть порядок. Всю партию прибывших осуждённых определили в карантин, подстригли и повели в баню. Это и спасло Михаила.
  В ту пору истопником бани был немец Генрих Кренке. Он отбывал срок за убийство любовника жены. Стукнул его молотком и сообщил об этом в милицию. А когда попал в зону и помылся в мрачной и холодной бане, то попросил начальника лагеря разрешить ему недели полторы поработать в ней, чтобы привести ее в порядок. Получил добро и взялся за дело. Проработал он десять дней.
  Первым на помывку запустили самый лучший отряд. Заходят ребята, осматриваются, замечают: стало светлее. Все отремонтировано, отскоблено. Вдоль всех стен - полки в три яруса, захотел прилечь, погреться - веник под голову и отдыхай, пожалуйста. В бане стало тепло, уютно. Это Кренке заново переложил печь. Для того чтобы она держала тепло, использовал танковые траки. Одним словом, все сделано по-хозяйски.
  Немец тотчас заметил, что Михаил сильно простужен. Он отправил его в парилку, сказал: "Сиди, жди меня". Тот сидит, потеет. Когда Кренке освободился, пришёл с пачкой соды.
  - Ну-ка, парень, ложись на полку, растирать буду. Эта штука из тебя живо всю хворь выгонит. - И все его тело натёр содой. Сказал: - А теперь сиди и терпи, сколько сможешь.
  Мишка высидел часа полтора, смыл всё под душем и вернулся в карантин. Утром встал и не поверил: ничего не болит. Нагнулся, присел - хорошо. Только кожа "горит". Так он тогда и спасся.
  Зинка к нему так ни разу и не выбралась, лишь однажды написала. Попросила у него прощения и сообщила, что к ней вернулся Данилка и, что она - "в положении". Через одиннадцать месяцев Мишкиной отсидки она родила мальчика. Хлынов на неё даже не рассердился за это. "Бог с ней", - махнул он рукой, и совсем перестал думать о ней.
  В зоне Михаил поставил себя достаточно независимо, чем быстро нажил себе и друзей, и врагов. Время от времени блатные пытались подчинить его, но безуспешно. "Хлын", даже если его подкарауливали одного, не паниковал, и дрался изобретательно и ловко. А, выпутавшись из передряги, никого не сдавал.
  Когда пошла вторая половина срока, Хлынову сообщили, что готовят документы на его условно-досрочное освобождение. Он воспрянул духом, стал думать о будущем. Однако это было сказано прилюдно. И блатные, чей авторитет он неоднократно подрывал, отомстили ему. Они втянули его в большую драку. И об УДО пришлось забыть.
  Впереди было ещё более года, но расстаться с мыслями о свободе он уже не смог. Нынешняя во многих отношениях примитивная жизнь стала тяготить его. Нужно было чем-то заняться. И для начала он решил разобраться в нюансах своего уголовного дела. Пришлось взяться за чтение уголовного кодекса.
  В библиотеке колонии недостатка в подобной литературе не было. И Хлынов самостоятельно прошёл "курс правового ликбеза". Однако этим не ограничился, а пошёл дальше. Неожиданно для себя Михаил почувствовал вкус к распутыванию юридических головоломок и коллизий. Пригодятся ли ему когда-нибудь эти навыки или нет, даже не думал. Но своего занятия так и не бросил.
  На свободу он вышел летом. И задумался: ехать ему домой или нет? Но потом вспомнил о матери, об Ольге, о своих врагах и решил ехать. Надо во всем этом разобраться, ну и конечно развестись с Зинкой. А что делать дальше видно будет.
  И Мишка вернулся в Катеринку. К жене даже не зашёл. От матери он узнал, что Зинка вот-вот родит второго, а ее Данила месяца три назад переехал в Канаду.
  - Вот, паскудник! - рассердился Мишка. - Но если Зинаида не сегодня-завтра родит, на кого ж она мальчишку оставит?
  - Ольга ей помогает, Бородина. Каждый день бегает к ней.
  Михаил опешил.
  - Ольга?.. - Почему она?
  - Не знаю. Добрая она...
  - А... у неё... есть кто?
  - Своей семьи нет. Родители в Африке, по контракту работают, она одна живёт. Бухгалтером в нашем хозяйстве работает.
  - Похоже, нам с ней не сойтись - не разминуться. Это всё тётка, курица безмозглая! Голову бы ей оторвал.
  - Миша! Не пугай меня, не дразни судьбу. Учись владеть собой.
  - Ладно, мам. Не беспокойся. Считай, эту дуру я уже вычеркнул из своей жизни, встречу - в упор не увижу.
  - Вот и молодец.
  
  Через неделю Зинка родила девочку. Хлынов не знал, что и делать. В его семье - второй чужой ребёнок. Родственников у Зинки никаких. Ситуация глупая и сложная.
  В роддом он все-таки поехал. Привёз Зинку домой, натаскал ей воды и ушёл к матери. Утром опять зашёл к жене.
  - Привет. Помощь нужна?
  - Нужна. Миш, побудь с Сонькой хоть часик. Спать хочу, умираю.
  - Ладно. Спи.
  И Зинка уснула. А Хлынов носил на руках ребёнка и думал, думал. Жизнь, словно издевается над ним, вяжет его по рукам и ногам. Семья - и ни своя, и ни чужая. Между ним и Ольгой - одно препятствие за другим: то армия, то тюрьма, то вот теперь эти дети. Они, даже если он бросит Зинаиду, застряли в его судьбе, как занозы. Да и как их сейчас оставишь? Беда, да и только.
  В коридоре послышались шаги. Чья-то рука отклонила занавес, и вошёл крохотный кривоногий мальчик. Он запрокинул головёнку, всю в тонких черных кудряшках и с каким-то ироничным выражением стал изучать Михаила. Следом вошла... Ольга.
  - Ты? - растерялась она.
  - Я... Здравствуй, Оля.
  - Здравствуй, - устало прошептала она.
  Они смотрели друг на друга, он, - покачивая девочку, она, - поглаживая мальчугана, смотрели и молчали. Четыре года - срок не малый. Михаил - возмужал, заматерел, с недельной щетиной на лице. А Ольга вошла в ту пору, когда красота ее стала ещё тоньше и выразительней.
  - Нашлась, наконец, - осевшим голосом произнёс Хлынов.
  - А я... и не пропадала, - возразила Ольга.
  - Вот уж не сказал бы, - отозвался Михаил. - Ведь правильного адреса мне так и не дали. Полгорода Ростова облазил. Кстати, а как твоя свадьба?
  - Свадьба? С кем?
  - Хм. Похоже, только тётя твоя всё объяснить может. Ну да, теперь уж всё равно.
  - Соня, - сказал малыш и показал пальчиком на сестру.
  - Да-да, это Соня. А тебя как зовут?
  - Ася.
  - Ася?
  - Вася, - пояснила Ольга.
  - А, Василёк, значит. Хорошее у тебя имя.
  Заплакала Сонечка. Зинка приподнялась на кровати, попросила:
  - Дай мне её сюда, покормлю. Ой, Вася, и ты пришёл к мамке!
  Михаил подал ей ребёнка, сказал:
  - Зайду ещё.
  И ушёл.
  
  Чуть позже ушла и Ольга. Гуляя с Васильком, она встретила их бессменную почтальонку Любу Холод, женщину немолодую, приветливую.
  - Здравствуйте, тётя Люба! - поздоровалась Ольга.
  - Здравствуйте, здравствуйте, - улыбнулась почтальон. - Что, Василёк, гуляешь?
  - Галяю, - ответил он.
  - Молодец. А что делает твоя сестрёнка?
  - Паачет.
  - Плачет? Ну, это зря. Ты ей скажи, пусть лучше смеется. Договорились?
  Вася закивал головой.
  - Вот умница.
  Ольга тронула руку почтальона.
  - Тёть Люба, всё хочу спросить вас, вы хоть раз приносили нам письмо от Миши Хлынова?
  - Когда он ещё служил, приносила... два или три, точно не помню. А позже нет. Да ты у Насти спроси, она ведь их и получала. Всё на почту бегала, беспокоилась о тебе.
  - Спасибо. Спрошу.
  Зайдя к тётке, Ольга спросила:
  - Тётя Настя, где Мишкины письма?
  Та смутилась.
  - Да не помню я ни о каких его письмах!
  - Всё вы помните.
  - У меня их нет.
  - Понятно. А насчёт свадьбы, что вы ему наплели?
  Тётя раздражённо ответила:
  - Так я думала, что у вас с Юркой всё сложится. Он такой хороший.
  - Он лентяй и редкостный эгоист. Меня такие не интересуют.
  По лицу тёти, будто крапивой стегнули.
  - А тебя только уголовники интересуют, да? Я как чувствовала, что он плохо кончит. Всё я правильно сделала. Не любит он тебя, а то б не женился на первой встречной. Неудачник!
  - Тётя, а ведь если бы вы не помешали нам встретиться, он бы и в тюрьму не попал и на Зинке бы не женился.
  - Здра-асте! Выходит, тётя во всем виновата. Да если б я не вмешалась...
  Ольга резко прервала её.
  - Хватит! Больше не лезьте в мою жизнь. Никогда.
  Тётя ошеломлённо отшатнулась.
  - Пойдём, Василёк.
  Ольга взяла ребёнка за руку и повела его к себе домой.
  
  Вскоре Михаил устроился в гараж, технику ремонтировать, и у Зинаиды стал бывать реже. Обычно он приходил под вечер. С Ольгой за две прошедшие недели он больше не виделся. Но у него произошла встреча другого рода, крайне неприятная.
  Было около восемнадцати, когда Хлынов с товарищем по работе, Костей Ладыгиным возвращался домой. Тот был ещё и соседом Зинаиды. Парни шли по дороге и разговаривали. Где-то позади послышался пульсирующий музыкальный шум, затем обозначился ритм, стремительно переходящий в грохот. Ребята сместились на обочину. Машина внезапно снизила скорость и, чуть ли не вплотную приблизившись к ним, пошла рядом с Хлыновым.
  Михаил уже понял, что это за машина, и даже глазом не повёл. А Костя от неожиданности выругался. Музыкальный шквал утих. Знакомый насмешливый голос спросил:
  - Вышел?
  - Как видишь.
  - Не расслабляйся.
  - Ты о себе беспокойся, льготник хренов.
  - Чего это я льготник?
  Хлынов скосил глаза на говорящего, усмехнулся.
  - Твоя причёска за колючкой самая популярная. Хорошо, что ты не сменил ее. Все ж на одну процедуру меньше будет. Да и вы, парни, берите пример с Лысого, постригитесь заранее, хоть пообвыкнитесь.
  - Тебя, я вижу, зона не обломала, - процедил тот сквозь зубы. - Я предвидел это. Ну, готовься...
  - Ты бы Лысый, поостерегся при свидетеле-то угрожать.
  - Мои свидетели твоего не видели. Вот так-то, зэка́ Хлынов, - хохотнул Лысый. - Адью.
  И машина рванулась вперёд.
  - Зачем ты их задирал? - спросил Костя. - Сейчас накидали бы нам.
  - А вот это вряд ли. Да и проверить надо было, чего эта компания стоит. Кажется, я понял их.
  - Ну, и что теперь делать будешь?
  - Известно чего, ждать пакости, - задумчиво ответил Михаил. - У них два варианта: или подстеречь меня или подставить. Я намеренно злил их, чтобы они со мной разбирались. Но Лысый намекнул на зону. Значит, хочет подставу учинить. Вот же крыса!
  - Ты бы предупредил своих, - предложил Костя.
  - Да, придётся. Только вот маму не стоит пугать. Она и так теперь всего боится. Да и я, если что, на месте. А вот Зинке сказать надо. Только что это изменит?
  - Мишка, а ты отнеси ей свою двустволку.
  - Девчонке... ружьё?
  - А что ж ещё?
  - Да, в общем, ты прав, Костя. Тут ничего другого и не придумаешь. Сегодня же отнесу ей. Но ведь эти недоумки могут и дом поджечь или ещё что.
  - Могут. А ты на что? Вот и думай.
  
  Потянулись длинные тревожные дни. Завершился июль, спокойно прошла первая неделя августа, началась вторая. Все эти дни Хлынов навещал Зинаиду с детьми по два, а то и три раза в сутки. Перед работой и после неё - обязательно. И сидел у них дотемна. Когда уходил, жена запирала дверь на два засова. Да и сосед тоже присматривал за её домом. Беспокойство в душе Михаила мало-помалу улеглось. Он уж решил, что это была пустая угроза, как вдруг всё и случилось. Утром...
  Посёлок потихоньку просыпался, однако коров ещё не выгнали. Мишка спешил к Зинаиде. Он прислушивался к блеянью овец, к хлопанью гусиных крыльев, к позвякиванию вёдер, говору хозяев и улыбался. Односельчане, как обычно, торопились управиться. Ему тоже предстояло кое-что полить в саду, да и на стирку воды наносить. Но такая забота Хлынова не тяготила. Даже напротив: он соскучился по всем этим звукам, по этой простой бесхитростной жизни.
  И вдруг невдалеке грянул ружейный выстрел. И его эхо обдало Михаила тревогой, в груди у него ёкнуло. "Это у Зинаиды", - понял он. И тут же во весь дух бросился к ней. Когда уже подбегал к ее калитке, к нему присоединился Костя, весь всклокоченный, в одних трусах.
  Дверь на веранде была нараспашку. В доме тихо, Сонечка и та молчала. И это пугало больше всего. Хлынов вбежал первым. Он миновал веранду, коридорчик и, откинув занавеску в комнату, чуть не наступил на ногу незнакомца. Тот, прислонившись к холодильнику, сидел на полу. На вид ему около тридцати. Бледный, узколицый, в сдвинутом набок парике с неживыми седыми локонами. Из правого бока парня сквозь утопленные в нём пальцы рук обильно сочилась кровь. Его малиновая рубашка со вспученными чешуйками у раны напоминала мелкую тёрку. Рядом с незнакомцем валялся пистолет с глушителем и нож... Михаила.
  У дверного проёма в спальню, сжавшись в калачик, лежала Зинаида. Михаил шагнул к ней. Осторожно приподнял ее. Ночная рубашка под ней уже напиталась кровью и липла к половицам.
  - Зина! Я пришёл. Ты слышишь меня?
  - Д-а-а, - простонала она.
  - Ты не бойся. Я сейчас тебя перевяжу, и всё будет хорошо.
  Теряя последние силы, Зинаида прошептала:
  - Подушку сними... задохнётся...
  Хлынов не сразу понял её просьбу, но потом услышал приглушенный плач Сонечки и воскликнул:
  - Костя, найди ребёнка!
  Ладыгин проворно прошёл к её кроватке. И, отбросив, лежавшую сверху подушку, взял девочку на руки. Её громкий плач известил, что с нею всё в порядке. Она лежала на боку и подушка не навредила ей, а уберегла от ружейного грохота. Костя тотчас вынес девочку на улицу.
  Зинаида внезапно напряглась и торопливо проговорила:
  - Миша, не бросай детей, умоляю.
  И тут же обмякла. Хлынов поискал у неё пульс и, не найдя его, растерянно оглянулся на вход. В дверях с широко раскрытыми глазами стояла Валентина, жена Кости. Она чисто механически, как это делала уже не раз, ловя первые шажки и словечки Васи, взяла с холодильника видеокамеру и включила её.
  Михаил глубоко вздохнул и бережно опустил тело Зинаиды на пол. Тяжело поднялся и подошёл к незнакомцу. Задыхаясь от ненависти, спросил его:
  - Ты кто? У неё же двое! на руках... Младшей - месяц от роду. Тебя самого-то разве не мама родила?
  Неизвестный с явным усилием ответил:
  - Я не знал, что у неё дети. Заказчик не сказал мне.
  - А в чем её вина? Что она могла ему сделать?
  - Она - ничего. Но её мужик унизил его. А тот таких вещей не прощает.
  - Я и есть тот самый мужик, но-о... постой-постой, уж не Лысый ли подослал тебя?
  Незнакомец только криво улыбнулся. И Мишка совершенно утвердился в этой мысли. И ещё понял, убийца наверняка умрёт. И если о Лысом им сейчас не будет сказано ни слова, тот опять останется безнаказанным. Надо менять тактику.
  - Ну, теперь всё ясно, - сказал Хлынов. - Лысый в одно время свою вину на меня свалил, теперь расплаты боится. У нас был разговор с ним. Видит, не простил я. Ну что ж, говорит, готовься. А я ему: "Уже готов. И ружьецо на кабана заряжено". Тогда он мне: "Не промахнись", и уехал.
  - Вот сука! - изумился раненый. - И не предупредил. Я ему чистое дело сдал, со всем раскладом, а он... Ну и гнус! Подставил-таки по полной.
   - Значит, работой поменялись, - сообразил Михаил. - Теперь он сухим выйдет, и с деньгами, а твоё дело... табак. Да, может, на твой заказ он вообще начхал. Твоими руками сделал, что задумал, а сам чист перед законом.
  - Тоже мне ангела нашёл! - скривился незнакомец. - Да на нём уже три "мокрухи" висит. Как же, станет он от денег отказываться. Да и алиби у него что надо. Он - там, я - здесь. Жаль вот, я сплоховал. Пожалел заразу. Захожу, а она ребёнка кормит. Говорю, положи в люльку - жив будет. Положила... а вышла с ружьём. Я - в неё, а она - в меня ... дуплетом. Весь бок разворотила, гадина. Ну, Шмель... удружил...
  - Почему Шмель?
  - Шмелев потому что, Севка. Не слыхал, разве? А врагов надо знать. Он в твоём районе - крутой авторитет.
  - Слушай, но почему её, а не меня?
  - Ты ему поперёк встал. И он, пока тебя не сломает, не успокоится. Ему это в кайф. Его заказ: подвести тебя под сто пятую. Чтобы ты всю жизнь его помнил.
  Михаил скрипнул зубами.
  - Я эту сволочь, если и захочу, не забуду.
  Незнакомец застонал.
  - А-ах... Да. Шмель ещё та сволота. Подставлять он мастер. Рассказывал, как своих повязал... С Кудряшом машину... какого-то боса подорвали. Тот с сестрой ехал. - Сразу два трупа. А сына его, сдохнуть можно, вроде как охранять стали. Вот у них и машина с водителем. А когда четвёртый в его команде нарисовался, школьницу подобрали по дороге, поиздевались над ней, ну и закопали... потом.
  - Зачем убивать-то было?
  - Шмеля задумка! Теперь из-под него никто не выскользнет.
  - Ты думаешь, после всего этого он не сядет?
  - И не мечтай. Скорей тебя закроют, чем его.
  - А мой нож, откуда он у тебя?
  - Шмель у твоей мамаши купил... самолично. Развёл её, как последнюю дуру. А знатная была бы улика. Думал, ножом обойдусь - не вышло.
  Вошёл Костя Ладыгин и сказал:
  - Там, на задах наши мужика задержали на Ниве, пассажира ждал. Говорит, с Узловой. Услышал выстрел - домой наладился. Хорошо, аккумулятор - дохлый. Двигатель не завёлся.
  Хлынов спросил незнакомца:
  - Напарник?
  Тот пренебрежительно сморщился.
  - Да это так, извозчик. Собирался с ним до Узловой доехать - а там на поезд.
  И тут убийца продолжительно застонал и согнулся. Валентина, повинуясь жесту Михаила, переместилась с видеокамерой к нему и присела на корточки. Пересилив боль, незнакомец поднял голову. Его затуманенные глаза постепенно округлились и наполнились бешенством.
  - Ты... зачем это... снимаешь? - просипел он.
  - Чтобы маме твоей показать, - ответила Валентина. - Пусть знает, какую сволочь она вырастила.
  - Мама здесь ни при чём, это все отчим... У-у, суки! - взвыл он. - Пошли все вон! Всё... Ничего больше не скажу.
  - Валя, сними всё крупным планом и выключай, - решил Михаил. - Сказанного им и так достаточно.
  Соседка ещё раз засняла Зинаиду и орудия убийства: пистолет, нож, ружьё и выключила видеокамеру.
  - Куда её, - спросила Валентина, - следователю отдадим?
  Хлынов с тревогой взглянул на Ладыгину и отрицательно качнул головой.
  - Костя, побудь здесь, - сказал он.
   Тронул соседку за плечо, и они вышли за порог.
  - Валентина, если исповедь этого ублюдка потеряется, Лысый опять уйдет от расплаты.
  - А наши показания?
  - Прошлый раз меня никто и слушать не захотел, даже адвокат. Так что сделай для меня три копии, пожалуйста, на диски. И никому об этом ни слова, договорились?
  - Угу, - кивнула она.
  - И в район позвони, вызови милицию и "скорую", - добавил он. - Я не хочу им звонить.
  - Ладно.
  Когда Хлынов вернулся в комнату, незнакомец потребовал:
  - Меня... перевязать надо.
  На что Михаил ответил:
  - Ты поднял руку на Мать, на кормящую Мать. Так что на сочувствие теперь даже не надейся. В этом посёлке для тебя не будет ни фельдшера, ни санитарки, ни ветеринара. Уж я прослежу за этим.
  Руки незнакомца дрогнули и бессильно сползли с раны, обнажив обломки рёбер, обрывки жил и трепещущие органы. Минуты через три он приподнялся и тут же осел. Хлынов, переступив лужицу крови, подошёл к нему, пощупал пульс.
  - Готов... Видишь, Костя, стоило ему потерять надежду, и смерть тут как тут.
  - Может и так, - ответил сосед. - Хорошо хоть ты разговорил его. Теперь ясно, что за всем этим стоит Лысый. Лет на пятнадцать сядет, не меньше.
  - А вот это ещё вопрос. Мне уже в прошлый раз было всё ясно. Но Дашку запугали, свидетели, как растворились, и всё дело вывернули наизнанку. Лысого определённо кто-то прикрывает то ли в районе, то ли в области...
  - Миша, а может... уберём нож? Хватит и показаний.
  - Нет, не стоит. Свидетелей могут вынудить переписать показания. А вот то, что есть кассета с признанием самого преступника - всю ситуацию меняет. Пусть будет всё как есть. Костя, скажи Валентине, что "скорая" уже не нужна.
  
  Через час из райцентра на двух машинах прибыла следственно-оперативная группа. Из машин вылезли и вошли во двор четыре человека. Первым к ожидающим подошёл немолодой пухлощёкий мужчина, грузный, уверенный. Отрекомендовался: "Заместитель прокурора Ступин Николай Сергеевич". И, жестом указывая на остальных, добавил: "Со мной: следователь от прокуратуры, криминалист и ваш участковый милиционер".
  У Михаила отлегло от сердца: его недоброжелателя - следователя Курепко среди прибывших не было.
  Ступин и его помощники основательно обследовали место преступления, опросили свидетелей, в том числе и водителя из Узловой, и записали их показания.
  Особый разговор у зампрокурора состоялся с Михаилом. Узнав предысторию нынешнего преступления, Ступин задумался. Он сходил к Сотниковым, пробыв у них минут сорок, вернулся озабоченным. Отозвал Хлынова в сторону, спросил его:
  - Михаил, а почему вы не настояли на апелляции? Думаю, дело было бы пересмотрено в вашу пользу.
  - Адвокат убедил меня, что это бесполезно.
  На что Ступин возразил:
  - Бороться за свою жизнь никогда не бесполезно. Ну что ж, к этой истории мы ещё вернёмся. А пока о сегодняшних делах. Я просмотрел вашу видеозапись - улика исключительной важности. Должен отметить, диалог с убийцей выстроен вами очень удачно. Вы спровоцировали его на редкую откровенность. Теперь ясно, что на совести Шмелева уже пять смертей. И ему ничто не поможет избежать заслуженного наказания. А его алиби в этот раз сработает против него. Уж я позабочусь.
  - Спасибо, - сказал Михаил.
  Закончив работу, следственная группа погрузила в машину труп убийцы и уехала.
  Все хлопоты, связанные с похоронами и поминками, достались Хлыновым, а заботу о ребятишках взяла на себя Ольга. Когда, наконец, Михаил освободился от своих скорбных обязанностей, он отправился к Бородиной. Подошёл к веранде, постучал. Вышла Ольга. На ней зелёный нейлоновый халатик и шлёпанцы. Лицо ее бледнее, чем обычно. Взгляд напряжённый, внимательный.
  - Здравствуй, - произнёс Михаил.
  - Здравствуй, - ответила она.
  - Как Сонечка?
  - Ничего, только плачет часто - плохо ей без мамы. И Василёк нервничает.
  - Это понятно. А как с питанием?
  - Да пока выкручиваемся. Таня Сенчина нас очень выручает. Ты же знаешь, её Петька всего на месяц старше нашей Сонечки. Он быстро наедается, а остальное молоко приходится сцеживать. С Таней я договорилась, и пока у неё есть такая возможность, она будет отдавать молочко Сонечке. А я тем временем осторожно переведу её на молочные смеси.
  - Я скоро в район поеду, сколько надо, столько и куплю. А что за смеси нужны?
  - Для самых маленьких, конечно. Да продавцы подскажут.
  - С работы уволилась?
  - Пока в отпуск ушла. Вот прошусь в детсад нянечкой, вроде обещали.
  - Это хорошо. Оля, если ты не против, я буду приходить и помогать по хозяйству.
  - Не надо! - решительно воспротивилась она. - Зинаиду из-за тебя убили. И пока всю эту шайку не посадят, держись от нас как можно дальше. А мне соседи помогут.
  Михаил вздохнул, понурился. Посмотрел на Ольгу долгим глубоким взглядом.
  - Может, ты и права. Конечно, всё имеет свою причину... как и моя отсидка. Но мне до сих пор не разобраться, что - причина, а что - следствие. Ну да ладно, пойду я.
  - Пока, Миша.
  
  Вскоре Хлынова вызвали в прокуратуру. Принял его Ступин. Он и сообщил, что Шмелев и его подельщики задержаны. Следствие идет полным ходом. Дело обрастает всё новыми и новыми фактами и свидетельскими показаниями. Но суд, по всей видимости, состоится не скоро. По убийству Зинаиды заведено отдельное уголовное дело. Личность убийцы установлена. Это тридцатидвухлетний житель Ростова Вячеслав Липатников. По месту его жительства проведён обыск. Однако ничего заслуживающего внимания не обнаружено.
  Затем Ступин задал ряд вопросов. И вдруг огорошил известием:
  - Михаил, у нас произошла одна серьёзная неприятность. Я недооценил противника. И видеокарта с материалом кем-то безвозвратно повреждена. Поэтому она уже не может служить фактом обвинения.
  - Этого я и боялся, - заметил Хлынов. - Но разве недостаточно показаний свидетелей?
  - На первый взгляд: достаточно. Однако Шмелеву наняли одного из лучших адвокатов. А тот не садится за игру без козырей в рукаве. Он изучил дело и заявил, что ваши показания как под копирку писаны, и сделал вывод, что вы в сговоре.
  - Ничего себе! - воскликнул Хлынов. - А какие же, по его мнению, должны быть наши показания, если с момента преступления прошёл всего час? И, кстати, когда обвиняли меня, следователю хватило показаний двух свидетелей. А тут...
  - А вы, Михаил, не волнуйтесь. Я лишь обращаю внимание на то, что выиграть дело будет непросто. Но мы тоже не лаптем щи хлебаем. Уже и той информации, что нами добыта, проверена и должным образом оформлена, Шмелеву хватит на очень приличный срок. Между прочим, немалую роль в этом сыграла и ваша видеозапись. Вадим Кузьмин - тот самый их водитель, - успел просмотреть её и всё понял. Он тут же принял решение сотрудничать с нами и дал обстоятельные показания по всем интересующим нас вопросам. В том числе и по-вашему уголовному делу. Его показания, а затем и признания Серова и Овсиенко - они тоже не запирались - мы сняли на видео.
  - А что говорит Шмелев?
  - А вот Шмелев - ничего. Он не сознается ни в чем. Без адвоката и рта не открывает. Поэтому на сегодняшний день у нас есть достаточная доказательная база только по трём его преступлениям. Наши аргументы о причастности Шмелёва к убийству вашей жены и некоего неизвестного в городе довольно слабы. По сути, нет ни одной серьёзной зацепки.
  - Николай Сергеевич, а что если мне съездить в город? Вы бы могли мне дать фото Шмелева и адрес матери Липатникова? Я хочу поговорить с ней.
  - Хм. Это мысль. Хотя вряд ли она захочет с вами разговаривать. Но чем черт не шутит, пока Бог спит. Попробуйте. Но только... очень деликатно.
  И Ступин положил перед Хлыновым фото Шмелева и ручку. Затем открыл нужную страницу дела и пальцем указал на адрес. Михаил переписал его.
  - Спасибо. Можно идти?
  - Будь здоров. И удачи тебе.
  Выйдя из прокуратуры, Михаил накупил две болоньевые сумки молочной смеси "Малютка" и отправился на автостанцию. А возвратясь в посёлок, он отпросился с работы, и весь вечер провёл у компьютера Ладыгиных. Когда Хлынов покидал их дом, он уже мог обращаться с видеокамерой и просматривать снятое видео на компьютере. А на следующее утро он уложил в сумку видеокамеру, диктофон с новой кассетой и уехал в Ростов.
  
  Дом Липатниковых Михаил нашёл сравнительно легко. И был немало удивлён обилием цветов, растущих вокруг него. Клумба волшебной по красоте подковой огибала этот небольшой, но опрятный дом. На заборе, рядом с калиткой, под резиновым козырьком Хлынов обнаружил кнопку звонка и нажал ее. "Профессиональный убийца не мог жить в таком доме", - подумал Хлынов. И тут же увидел, как на крыльцо вышла худая пасмурная женщина в тёмном платке, толстой коричневой душегрейке и бурках. Хозяйка зябла, это ясно.
  - Что вам? - с натугой спросила она.
  - Пожалуйста, подойдите поближе, - попросил её Михаил.
  Поколебавшись, женщина всё же спустилась с крыльца и подошла к калитке. И снова спросила:
  - Что вы хотите?
  - Моя фамилия Хлынов. Я приехал из Катеринки, чтобы поговорить с вами.
  Липатникова на шаг отступила.
  - О чём?
  - О вашем сыне.
  Лицо женщины потемнело. За секунду она постарела лет на десять.
  - Я ничего не хочу о нём слышать, - проговорила она. - Прощайте.
  И повернувшись, пошла к дому.
  - Я был последним, с кем он разговаривал!.. - резким голосом сказал Хлынов.
  Липатникова взошла на крыльцо, взялась за ручку двери...
  - И у меня есть видеозапись, - добавил Михаил.
  Женщина замерла. Она не сразу переборола себя. Но когда это случилось, полуобернулась и сказала:
  - Щеколда сверху. Заходите.
  Хлынов нащупал щеколду, отворил калитку и, пройдя мимо праздничных астр и георгин, вошёл в распахнутые двери. В доме царил сумрак. Хозяйка ждала гостя в зале. Она указала на стул.
  - Садитесь. Подождите, я переоденусь.
  И вышла. Михаил включил кнопочку диктофона, повесил на спинку стула свою дорожную сумку и сел за голый полированный стол. На нем - глиняная ваза с букетом белых хризантем. Обстановка в комнате более чем скромная.
  Женщина, избавившись от душегрейки и бурок, вернулась.
  - Что вы хотите мне рассказать? - спросила она и тоже села за стол.
  - Если бы ни острая необходимость, - сказал Михаил, - я бы вас не беспокоил, честное слово. Но мне очень нужно рассказать вам все, что случилось.
  - Хорошо. Я слушаю вас.
  Хлынов, собираясь с мыслями, немного помолчал и затем стал рассказывать.
  - История эта началась около трёх лет назад. В нашем посёлке чужие люди не редкость. И вот как-то раз заезжие парни силой затолкали в свою машину нашу школьницу и попытались увезти. Я оказался неподалёку и отбил её у них. И с тех самых пор у меня появился серьёзный враг - их вожак. Недавно мы виделись с ним. И он предупредил меня, чтобы я готовился к неприятностям.
  Я понял одно: мне и моим близким угрожает опасность. Жену предупредил об этом и перенёс ружье из родительского дома в её дом, там всё-таки трое. А мать не стал беспокоить. Но сам-то, конечно, тревожился за всех, и старался бывать в обоих домах. Так прошло две недели. И вот как-то утром иду от матери и вдруг слышу выстрел. Понял, что это у Зины, - при этих словах женщина вздрогнула. - В дом я вбежал вместе с её соседом Костей, а чуть позже появилась и его жена Валя.
  Прямо на проходе, зажав рану в боку, сидел незнакомый парень. А у порога спальни лежала Зинаида. Я приподнял ее и увидел, что она ранена в грудь. Зина только и успела сказать мне, чтобы я берег детей. И умерла.
  Когда я подошёл к вашему сыну, а это был он, Валентине под руку попалась видеокамера и она включила её. Та видеозапись у меня с собой. Вам будет больно смотреть её, я знаю. Но если хотите, я просто перескажу наш разговор.
  Липатникова, прикрыв глаза ладонью, по-прежнему молчала.
  - Вы, наверно, думаете: зачем всё это? - продолжал Хлынов. - Ведь и для меня и для вас уже ничего не изменится. Может оно и так. Но тот, по чьей воле погибли наши близкие, может остаться безнаказанным. А я хочу, чтобы он ответил за это. Поэтому и пришёл к вам... за помощью.
  - Слава был послан... убить вас? - спросила женщина.
  - Нет, как выяснилось, он был направлен убить мою жену.
  - А причём тут ваша жена?
   - Заказчику нужно было подвести меня под статью об умышленном убийстве.
  - Вот как. А сколько вашим детям?
  - Сонечке - полтора месяца, а Васильку - год и восемь.
  - Да... Жестокая месть. Но я... я не понимаю, как могло случиться, что мой сын пошёл на такое подлое дело? На это не было ни одной причины.
  - Выходит, была, - возразил Михаил, - но вы её не заметили.
  - Вы... можете показать мне, как всё было? - наконец решилась она.
  - Да, конечно. Но только на видеокамере слишком маленький экран. У сына есть компьютер?
  - Есть. Он в его комнатушке. Пройдёмте.
  Хлынов достал лазерный диск и вслед за хозяйкой прошёл в соседнюю комнату. Она и в самом деле оказалась невелика. Кровать, шкаф и тумбовый стол с компьютером занимали почти всё её пространство. Через пять минут Михаил вывел на экран видеозапись. С первых же секунд ее просмотра у матери Липатникова потекли беззвучные слезы. Она сочувствовала сыну, страдала и умирала вместе с ним, и не могла лишь разделить его ненависти к убитой им женщине.
  Она до конца досмотрела видеозапись, и некоторое время молчала. Потом тихо спросила:
  - А когда он умер?
  - Наверно... минуты через три после этого разговора, - ответил Михаил.
  - Ой, беда-беда... Как же я недосмотрела. Он ведь был таким хорошим. Что же могло случиться? Может, что на работе?.. Постойте-постойте. А покажите это ещё раз. Пожалуйста.
  - Конечно, - отозвался Михаил.
  И показал запись повторно. На второй просмотр реакция Липатниковой несколько изменилась: женщина была в гневе.
  - Так вот кто втянул его во всё это, - произнесла она, - Георгий...
  - Кто? - удивился Хлынов.
  - Отчим его, Георгий. Мы прожили с ним около пяти лет. А потом он ушёл от нас. Это было очень давно. Но как я теперь поняла, именно Георгий вовлёк Славика в свои грязные дела. Ну и подлец.
  - Почему вы думаете, что Георгий?
  Хозяйка, потирая шрамик над левой бровью, сказала:
  - Как-то... года три назад Слава привёл с собой одного молодого человека. Погреться. Это был Сева Шмелев. Они пили чай и разговаривали. И я слышала, как Шмелев пару раз вскользь упомянул имя Георгий. Я тогда и предположить не могла, что речь шла об отчиме Вячеслава. И только теперь, когда он сказал о нём, я всё поняла. Кстати, через неделю после того чаепития у сына появились деньги. Сказал, что заработал. Так что теперь я уверена: это он, Георгий, погубил его. И этого ему я не прощу.
  - Если отчим и Шмелев знакомы, может, у них и дела общие?
  - Всё может быть.
  Михаил достал фотографию Шмелёва.
  - Вы узнаете этого парня?
  - Да. Это и есть знакомый моего сына Сева Шмелёв.
  - А снимки Георгия у вас есть?
  - Есть. Уходя от нас, он вытащил из семейного альбома все фотографии со своим изображением. И лишь несколько лет спустя одну из них я нашла в книге.
  - Может, у вас и адрес Георгия сохранился?
  - Есть и адрес, только очень давнишний. Я сейчас поищу всё это.
  И хозяйка вышла в зал. Михаил взглянул на часы и, нащупав на диктофоне нужную кнопку, выключил его. Липатникова вскоре вернулась. Открыла старую тетрадь и, полистав ее, остановилась на нужной странице.
  - Вот его адрес, - указала она. - Фамилия отчима моего сына Сванидзе.
  И пока Михаил доставал записную книжку, авторучку и переписывал адрес Георгия, хозяйка принесла и положила на стол небольшую семейную фотографию. С неё смотрели двое молодых красивых людей и подросток.
  - А вот он и сам, - пояснила она. - Можете взять эту фотографию, но с возвратом.
  - Спасибо, я верну вам её. Теперь у меня есть хоть какая-то зацепка, - сказал Хлынов и поднялся. - Понимаете, Шмелёву наняли очень сильного адвоката. И если я не найду железных фактов, боюсь он отмоет своего подзащитного до бела. И тогда мне снова придётся ждать или пожара, или какой другой напасти.
  Хозяйка остановила его.
  - Подождите. Пойдёмте в зал.
  Михаил последовал за ней. Женщина достала из серванта чью-то визитку, подсела к телефону и позвонила.
  "Здравствуйте, это Липатникова... Вы бы не смогли сейчас приехать ко мне?.. Да, важно... Хорошо. Жду".
  Повернувшись к Хлынову, пояснила:
  - Вам одному с этой проблемой не справиться. А человек, который сейчас приедет, вам будет полезен.
  - Спасибо за помощь. Если честно, я не очень рассчитывал на ваше участие. И поэтому ещё больше ценю это.
  - Молодой человек, вы меня убедили, что мой сын не только преступник, но и жертва. И это так. Мне ли не знать его душу? Кажется, теперь я сумею простить его, по крайней мере, смогу молиться за него. И что ни говори, я ведь тоже виновата и перед сыном, и перед вами. Так что это не помощь, а искупление.
  - Вряд ли вы могли что-нибудь изменить, - заметил Михаил.
  - Не скажите. Если бы я доверяла своей интуиции, то этой беды могло и не быть. Однажды из уст Георгия, когда он говорил по телефону, я услышала несколько подозрительных фраз. Но я постаралась убедить себя, что всё поняла неправильно. Вот тогда я и ошиблась.
  - А не припомните, когда это было?
  - Помню, и очень хорошо. В девяносто первом, в последние месяцы моего замужества. Тогда моему сыну было только тринадцать.
  - Простите, а каких-нибудь номеров телефонов, по которым Георгий звонил в то время, в этой тетради, случайно, нет?
  - Нет, здесь исключительно мои записи. А Георгий тогда писал прямо на листах перекидного календаря, настольного, что на подставке.
  - Жаль. Там наверняка было что-то важное.
  - В этом вы правы. Именно из-за того календаря у нас с Георгием и произошла очень серьёзная ссора. Как-то сразу после Нового года ему кто-то позвонил. Он что-то записал в календарь и надолго ушёл. Я прочла ту запись. Там было написано имя женщины, ее приметы, дата и время встречи. И я, как любая баба, заревновала. Сходила за новым календарём, и заправила его на место старого. А тот хотела, было, сразу же бросить в печь. Но подумала, а вдруг мне понадобится найти эту женщину или ещё кого. И тогда я перебрала календарь, и чистые листы бросила на горячие угли, а исписанные завернула в клеёнку, отнесла в сарай, и тот пакет засунула под крышу.
  Георгий вернулся вечером в настроении да ещё с подарком: с пуховым платком. Сказал, что подвернулась шабашка. Прошёл к себе в комнату. Через минуту вылетает с перекошенным лицом, в руках календарь. Спрашивает: "Где старый?" Я и показала ему на печь. Сожгла, говорю, год же кончился. Он - к печке. Поворошил кочерёжкой сгоревшие листки, и давай орать на меня: "Как ты могла? Там же номера телефонов всех моих партнёров!" Потом вдруг так посмотрел, что меня в пот бросило. Говорит: "Ты читала его?" А у меня, слава Богу, хватило ума ответить: "Мне что, больше читать нечего? Я уже неделю от Пикуля оторваться не могу, а ты говоришь, календарь..." Еле отцепился от меня. А через два месяца мы расстались. Как я теперь поняла: я и мой сын стали мешать ему. Так что вы угадали: есть в том календаре нечто важное.
  - Вы хотите сказать, тот календарь сохранился? - взволнованно спросил Хлынов.
  - Я не проверяла, но, думаю, да. После нашего разрыва ревновать мне стало некого, и нужда в календаре пропала. Пойдёмте, вместе посмотрим. Если влага его не испортила - он ваш.
  Ожидания их не обманули. Календарь был довольно тощ, но в целости и сохранности. Липатникова и Михаил вернулись в дом. Хозяйка принесла шнурок и вдела его в отверстия календаря. Теперь его можно было и перелистать. Записей в нем оказалось не так уж и мало, однако некоторые из них были явно зашифрованы. Михаил достал видеокамеру и спросил хозяйку дома:
  - Вы не будете против, если я перелистаю этот календарь перед камерой?
  - Ради Бога. Но всё же, какой в этом смысл? - спросила она Хлынова и присела рядом с ним.
  Встреча сверх ожидания затягивалась, и он почувствовал, что пора, наконец, познакомиться.
  - Простите, я до сих пор не знаю, как вас зовут.
  - Зинаида Петровна, - ответила хозяйка.
  - Зинаида?.. - Хлынов поёжился. "Это ж надо... он будто в свою мать выстрелил. И ведь видел же, что Зина Соньку кормит, а всё равно выстрелил. Да-а." - А я... я - Михаил.
  Хозяйка кивнула и, глубоко вздохнув, произнесла:
  - Вот и я удивилась такому странному совпадению. Только подумала: одна Зинаида родила, а другая - убила.
  - Ну да. Можно и так сказать. Мы с вами не можем думать одинаково.
  - Да, я знаю. Вы хотели мне что-то объяснить...
  - Да, я хотел сказать о съёмке. - Понимаете, это не просто подстраховка. Дело в том, что оригинал той записи, что вы видели, уже кем-то уничтожен. А это - копия, которую я сделал для себя. Знаете о ней пока только вы. Я подумал: а вдруг и на этот календарь прольётся кислота или упадёт горящая спичка. Тогда и он исчезнет. Так уж лучше, пока есть возможность, перелистать его. Видеосъёмка для суда пока ещё аргумент.
  - Тогда это разумно, - сказала Липатникова. - Снимайте. Ну а если захотите о чем-нибудь спросить меня, спрашивайте.
  - Зинаида Петровна, а вы не могли бы ещё раз повторить то, что вам известно о Георгии и Шмелеве?
  - Могу, - без колебаний ответила она.
  - Спасибо.
  Михаил установил камеру прямо напротив себя и хозяйки, и включил аппарат на запись.
  "Я в доме Вячеслава Липатникова и его матери. Зинаида Петровна согласилась ответить на некоторые мои вопросы. И вот первый из них..."
  Вся их беседа заняла три минуты. А потом Хлынов перед объективом камеры, не спеша, перелистал старый перекидной календарь, исписанный именами, датами, номерами телефонов и прочими таинственными пометками. Не забыл заснять и фотографию Липатниковых с отчимом. Окончив работу, Михаил убрал видеокамеру. И ещё раз напомнил хозяйке о том, чтобы она никому не говорила о существовании видеозаписей.
  Минут через десять у входной двери прозвенел звонок. Хозяйка встала и вышла. "Кого же она пригласила?" - подумал Хлынов. И, следуя своему плану, достал диктофон, перевернул кассету на другую сторону, включил его на запись и убрал в карман.
  В комнату вошёл невысокий, широкий в кости, седеющий брюнет.
  - Здравствуйте, - поздоровался он.
  - Здравствуйте, - ответил Хлынов.
  - Это товарищ сына? - с некоторой насторожённостью спросил гость у вошедшей вслед за ним хозяйки.
  - Нет, - вздохнула она, - скорее наоборот. Это потерпевший. Я вас пригласила, потому что вы можете быть полезны друг другу.
  - Спасибо, - ответил пришедший. И представился: - Виктор Баклаков - старший следователь прокуратуры.
  - А я, Михаил Хлынов из Катеринки.
  Баклаков переставил стул и сел напротив Хлынова. Хозяйка взяла сумку и сказала им:
  - Не хочу мешать вам. Пока вы будете разговаривать, я за пенсией схожу на почту, а потом в магазин. Если захотите уйти захлопните за собой дверь. Удачи вам.
  - Спасибо, Зинаида Петровна, - поблагодарил её Михаил.
  И хозяйка дома ушла. Следователь сосредоточенно посмотрел на Хлынова и спросил:
  - Это вашу жену убил Липатников?
  - Да, мою.
  - Но ведь и она ответным выстрелом из ружья уложила его, так?
  - Так, - согласился Хлынов.
  - И мать Липатникова, зная это, приняла вас у себя в доме? - всё, уточняя детали, допытывался следователь.
  - Как видите, - ответил Михаил.
  - Глазам не верю! С нами она не захотела сотрудничать. А с вами, как я понял, вдруг разоткровенничалась. С чего бы это? Не объясните мне, чем вы смогли так расположить её к себе?
  - Не знаю. Но думаю, до встречи со мной она не могла понять причину, по которой её сын стал убийцей.
  - А что изменилось сейчас?
  - Я рассказал ей о нашем последнем разговоре с её сыном. И она всё поняла и поверила мне.
  - Хм. Мы со Ступиным тоже пытались убедить её в том, что она, как мать убийцы, обязана...
  - Мать убийцы?! - переспросил следователя Михаил. - Вот в этом и есть ваша ошибка. Она просто мать, такая же, как моя или ваша. Потому что не её вина, что сын стал преступником.
  - А чья же, по-вашему?
  - Георгия Сванидзе, его отчима.
  - Это ваш новый подозреваемый? - с иронией спросил Баклаков.
  Михаил снял руку с перекидного календаря и передвинул его следователю.
  - Это календарь отчима. И здесь немало любопытных записей, привязанных к датам.
  - За девяносто первый год? Ну и старье. А причём всё-таки тут отчим?
  - Дело в том, что Липатников перед самой смертью сказал такую фразу: "Это всё отчим". Я рассказал об этом Зинаиде Петровне. И тогда она тоже припомнила пару интересных случаев, связанных с его именем.
  - Хм. Начало как в детективе, - обронил Баклаков.
  Хлынов пожал плечами и продолжил:
  - Когда на страничке календаря она прочла имя женщины и её приметы, и из-за ревности заменила его на новый, муж очень встревожился. "Куда делся старый?" Зинаида Петровна сказала, что сожгла его. И тогда Георгий закатил серьёзный скандал. Он утверждал, что она уничтожила все его контакты. А через два месяца Сванидзе ушёл от неё.
  И был второй случай. Три года назад ее сын привёл в дом Шмелева...
  - Всеволода? - воскликнул следователь.
  - ??? Да... чаю попить. И тот в разговоре несколько раз упомянул имя Георгия. А через неделю после той встречи у Липатникова появились деньги. Выходит, Сева работал на Георгия. А потом в дело взяли и его пасынка. Так что в руках Сванидзе все ниточки.
  - Чёрт возьми! - выругался следователь. - А почему Липатникова всё это не рассказала мне? Я же к ней приходил... дважды!
  - Она и не могла вам ничего рассказать. Потому что до разговора со мной Зинаида Петровна даже не догадывалась о причастности её бывшего мужа к гибели сына.
  - Проклятье! Сколько времени упустили. А самый главный свидетель и, может быть, убийца на свободе. Надо спешить. Тот, кто много знает, долго не живёт. Кстати, и вы у нас под ногами больше не путайтесь. Это наше дело. А за календарь спасибо. Эксперты поработают с ним.
  Баклаков поднялся и, пресекая попытку Михаила заговорить, сказал, как отрубил:
  - Всё. Разговор окончен. Прощайте.
  И ушёл. Хлынов озадаченный таким резким финалом подытожил: "Благодарность, напоминающая угрозу... И всё остальное странно. Такое впечатление, что следователь знает о существовании Сванидзе. Да и Сева Шмелев ему тоже знаком. Не нравится мне всё это". Михаил выключил диктофон и, не желая более оставаться в доме, вышел на крыльцо. Чуть подумал и захлопнул за собой двери. Но уйти, не попрощавшись с хозяйкой, не смог. Вдоволь налюбовался цветами и, вспомнив о предстоящей дороге, пошёл облегчиться.
  Сумку ставить на землю не захотелось, и он в поисках удобного сучка или гвоздя, заглянул за уборную. Из доски, как по заказу, торчал полусогнутый гвоздь. Его пришлось еще немного отогнуть. И лишь Хлынов повесил на него сумку, как в ту же секунду услышал разгневанный голос Баклакова: "Удрал, скотина!" После этих слов, выходить из своего укрытия Михаилу расхотелось. А Баклаков позаглядывал в окна и, приблизившись к уборной, достал мобильный телефон. Хлынов осторожно включил диктофон.
  "Макаров, бери с собой ребят, и поезжай на автостанцию. Ваша задача: разыскать Михаила Хлынова, и изъять у него лазерный диск с очень важной уликой - предсмертным признанием преступника. Приметы парня: ему около двадцати пяти, роста выше среднего, лицо широкое смуглое, носит короткие усики. В руках у него должна быть черная дорожная сумка. Возьми на контроль все рейсы на Катеринку. Да, и одного направь на вокзал, с той же целью. Задача ясна?.. Нет, его не трогать. Действовать от имени прокуратуры... Ожидайте хоть до вечера. Я буду в кабинете. Всё... Нет, сегодня. Завтра я еду в командировку. Всё, жду".
  Послышались торопливые шаги, и Баклаков ушёл.
  "Вот оказывается, где собака зарыта, - пробормотал Михаил и выключил диктофон. - Выходит, он и есть тот великий покровитель Шмелева. Может быть, дядя? Лишь только я упомянул имя племянничка, как дядька тут же вспомнил, где и когда слышал мою фамилию. Ну, ничего. Нет худа без добра. Зато и я теперь знаю, кому можно верить, а кому нет".
  Хлынов сел на крыльцо и стал ждать хозяйку. Минут через пятнадцать она вернулась. Увидев Михаила, обрадовалась.
  - Хорошо, что вы меня дождались. Знаете, кажется, я сделала что-то не то. Стою на почте за пенсией. И тут ко мне подходит Виктор, отзывает из очереди и с раздражением выговаривает мне: "Послушайте, я же дважды расспрашивал вас о делах вашего сына. А вы мне: не знаю и всё тут. И вдруг первому встречному вываливаете целую кучу фактов. Как это понимать?" А я ему: "Но вы ведь сами ничего толком не рассказали, не показали мне, как всё там было, что он говорил. Поэтому я и не знала, что вас интересует?" Баклаков с удивлением взглянул на меня и спрашивает: "Он показал вам видеозапись?" "Да, - отвечаю. - С пластиночки такой серебристой". "Я всё понял", - сказал он. И тут же ушёл. Чувствую, не надо было говорить ему это.
  - Да ничего. Что сделано, то сделано. Только было бы лучше, чтобы вы ненадолго уехали из дому. Зинаида Петровна, у вас есть родственники или друзья, где бы вы могли пожить какое-то время?
  - Есть. Родственники под Красноярском, да и подруга в Шахтах. Давно к ней собираюсь.
  - А Георгий знает о ней?
  - Нет.
  - Отлично. Я бы попросил вас собраться и прямо сейчас поехать к ней. Это так, на всякий случай.
  - Ладно. Только я позвоню ей, вдруг она в отъезде?
  Хлынов достал сотовый телефон, включил его и протянул Липатниковой.
  - Позвоните с моего.
  Хозяйка отыскала нужный номер телефона и созвонилась с подругой.
  - Меня уже ждут, - сказала Липатникова. - Соседку попрошу цветы поливать. А вот что сказать ей?
  - Скажите, что вы едете в Красноярск, а насколько и сами не знаете. И адресную тетрадь захватите с собой или хорошо спрячьте, чтобы никто её не отыскал. Если вы не возражаете, телефон вашей подруги я сохраню и, когда всё закончится, позвоню вам. Договорились?
  - Да. Спасибо.
  - И вам спасибо за всё.
  
  С отъездом Михаил не торопился. Он давно уже не был в городе и решил воспользоваться этим. Первым делом отремонтировал свои часы, затем сфотографировался, ну а потом долго бродил по магазинам. Матери он купил лиловый вязаный шарфик, Ольге - бусы из речного жемчуга, Васильку - пожарную машину, а Сонечке - несколько ярких погремушек. И только под вечер Михаил стал думать о доме.
  По дороге на автовокзал в одной из фирмочек Хлынов сделал ещё две копии видеозаписи. На одном из конвертов с лазерным диском он сделал надпись: "В районную прокуратуру" и положил его отдельно.
   У входа в автовокзал к Михаилу подошли двое в штатском. Один из них спросил:
  - Вы, Михаил Хлынов?
  - Да. А вы, кто?
  - Мы из прокуратуры, у нас к вам дело. Давайте отойдём в сторону.
  - Странно, - заметил Хлынов. - Сегодня я уже общался с Баклаковым, вашим следователем. И разговор у нас... а можно взглянуть на документы?
  - Можно, - неохотно ответил мужчина и одним движением открыл перед глазами Михаила своё удостоверение.
  "Макаров Николай Яковлевич, - прочёл тот, и с недоумением пробормотал: - действительно из прокуратуры".
  - Ну, хорошо, - Михаил шагнул в указанном направлении, - слушаю вас.
  - Гражданин Хлынов, по нашим сведениям у вас имеется при себе некий лазерный диск с конфиденциальной информацией. Это так?
  - Хм. Да, есть у меня такой диск. На нём предсмертные откровения преступника, убившего мою жену.
  - То есть вы признаете, что намеренно утаили от следствия очень важную улику, - сказал Макаров.
  - Ничего подобного, - возразил Михаил. - Видеокарта с этим же материалом прямо на месте преступления была передана заместителю районного прокурора Ступину. Но затем, как мне сообщили, она отчего-то пришла в негодность. У меня была копия, и вот взамен утраченной видеозаписи я взял её, чтобы передать районной прокуратуре.
  - Вы отдадите её нам, - заявил Макаров. - А мы завтра же с утра, думаю, не позже десяти, по электронной почте перешлём весь этот материал Ступину. Обещаю.
  - Хорошо, - сказал Хлынов. И, достав из сумки подписанный конверт, протянул его Макарову. - Вот, пожалуйста. Только, очень прошу, не повредите. Это единственная копия.
  - Всё будет хорошо, - улыбнулся тот. - Не сомневайтесь. И счастливого пути.
  - Спасибо.
  
  В Катеринку Михаил возвратился в сумерках. И первым делом он отправился к Ольге. Девушка, увидев его, сделала сердитый вид, но свою радость скрыть не сумела. Пригласила его в дом. Миновав полутёмный коридор, Хлынов увидел ползающего по полу Василька. Он увлечённо толкал по ковру пластмассовый катерок.
  - Привет, Василёк.
  - Пилет, - отозвался он.
  - А я вам подарки привёз, - сказал Михаил и присел на пол. Достал из сумки погремушки и пожарную машину. Погремушки отдал Ольге, а мальчику махнул рукой.
  - Вася! Ну, иди же сюда. Получай свою машину.
  Малыш быстренько поднялся и заторопился к Михаилу. Взял в руки игрушку и долго с удивлением рассматривал ее. А Хлынов тем временем наблюдал за мальчиком. Потом погладил его и улыбнулся.
  - Василёк, а что нужно сказать? - напомнила ему Ольга.
  Малыш приподнял подбородок.
  - Сибо.
  - Вот молодец, - похвалил его Хлынов. - Иди, играй.
  - А Сонечка минут двадцать как уснула, - сказала Ольга. - Завтра её обрадую. Она у нас умненькая.
  - Ну, как, устаёшь от них?
  Ольга пожала плечиком.
  - Бывает.
  - А не жалеешь, что взяла на себя такую обузу?
  - Миша, видит Бог, для меня это не обуза, а добрая перемена.
  - Я не знал, что ты такая...
  - Как съездил, Миша?
  - По-моему, удачно. За спинами Шмелева и Липатникова замаячила фигура отчима убийцы. Такое впечатление, что он у них был за бригадира.
  - Ужас.
  - Да ты не бойся. У него и дела, и клиенты поважней будут. А теперь у него будет одна забота: ноги унести.
  - Как думаешь, поймают?
  - Не знаю. Уж больно он хитрый получается. За двадцать лет ни одного прокола... Так не бывает. А может, его кто прикрывает? Кстати, совершенно случайно узнал, чьими стараниями я попал за решетку. Теперь мне известно, кто против меня играет. Но завтра мой ход.
  - Я рада за тебя. Хоть бы быстрей этот суд.
  - Теперь уже скоро. Ну, я пойду.
  - Я провожу.
  У калитки она подала ему руку. Он вложил в её ладонь бусы... и ушёл.
  
  Хлынов пришёл к Ладыгиным довольно рано. Ему непременно нужно сделать копии вчерашних записей и успеть на первый автобус. Его пригласили в дом, включили компьютер. С помощью Валентины Михаил скопировал видеозаписи и поспешил на остановку.
   И уже в десять утра он был у Ступина. Рассказал ему всё, что удалось узнать от Липатниковой, затем свои впечатления о знакомстве с Баклаковым и его подчинённым. Потом Михаил показал Ступину весь отснятый материал и дал прослушать кассету с диктофонной записью. Кроме того, он передал ему фотографию с изображением Сванидзе и электронную копию признания его пасынка.
  - Вот это результат! - воскликнул зампрокурора. - Ты же, черт возьми, готовый сыщик, причём классный. Михаил, я тебе настоятельно рекомендую всерьёз подумать о юридическом образовании. Что-то мне подсказывает, что это твоё дело. Уверен, ты будешь хорошим адвокатом. Или после окончания вуза возьмёшь да и откроешь детективное агентство. Ну, как перспектива?
  - Нормальная. Надо подумать, - ответил Михаил, а про себя отметил, что Ступин перестал с ним выкать.
  - Вот и порядок.
  Ступин пригласил трёх сотрудников и попросил Хлынова ещё раз всё обстоятельно повторить для них, что Михаил и сделал. Уже был полдень, но обещанного электронного письма от Баклакова так и не поступило. На звонок Ступина сообщили, что в ближайшие десять суток старшего следователя на рабочем месте не будет, потому что он отбыл в командировку.
  - Ну и замечательно, - улыбнулся Ступин. - Это лучшее на что можно было рассчитывать. Ты, Михаил, пока свободен. Спасибо за всё. Так, сегодня пятница... подъезжай в среду к четырнадцати. Сможешь?
  - Смогу.
  - Отлично. Всё, что ты накопал, официально оформим. Глядишь, к этому времени и у нас кое-какой результат появится. Ну, давай, - пожал он Михаилу руку. - А мы прямо сейчас переоденемся и - в город, на розыски Сванидзе. А то не ровен час или удерёт, или ещё что хуже, убьют.
  
  В среду Михаил уехал из дому прямо с утра. До обеда он провёл время в больнице, проходил медкомиссию. А в четырнадцать переступил порог кабинета Ступина.
  - Можно? Здравствуйте, Николай Сергеевич.
  - Здравствуй. Проходи, садись. - Ступин взглянул на Хлынова и загадочно улыбнулся. - Вижу, сгораешь от любопытства. Ну что ж, Михаил, с большим удовлетворением сообщаю тебе, что участие Шмелева в убийстве ростовского предпринимателя и причастность к убийству твоей Зинаиды практически доказаны.
  - Вы арестовали Сванидзе?
  - Да. Мы ещё по пути в город по регистрации мобильного телефона нашли адрес Сванидзе. И едва успели перехватить его. Он уже заканчивал погрузку домашних вещей в попутный фургон. Минут через двадцать мог сесть в кабину и уехать. А тут мы. Ох, и удивился он. Спрашивает: "Это вы мне звонили?" Отвечаю: "Да". А он мне: "Так вы же мне десять часов дали на сборы, а прошло только восемь". Говорю: "Извини. Обстоятельства".
  - Так, выходит, его предупредили?
  - Да. И мы уже знаем, кто.
  - Ну, это ясно. Без подстраховки он бы столько не продержался. Николай Сергеевич, а почему так долго не могли определить, кого убил Шмелев?
  - Потому что он всё обставил, как случайное дорожно-транспортное происшествие.
  - А Сванидзе, он что, взял так сразу и во всём признался?
  - Ну что ты! Он не новичок в своём деле, а гроссмейстер. Нам придётся сыграть с ним ещё не одну партию. Он отдаёт лишь те фигуры, которые для него ничего уже не значат. А мы ему пока не открываем всех тайн, и он не поймёт, откуда у нас информация из прошлого. И то, что у нас две ниточки в руках, его очень беспокоит. Кстати, преступная деятельность Сванидзе выделена в отдельное судопроизводство. Ну и хватит об этом. А из того, что касается лично тебя, уясни главное: тебе и твоей семье больше ничего не угрожает. Шмелёв получит на полную катушку. Так что живи совершенно спокойно.
  
  В Катеринку Михаил вернулся в семь вечера, подошёл к знакомой калитке и легонько толкнул ее. Но та даже не шатнулась. Хлынов заглянул за забор, откинул крючок и снова надавил на калитку. Толкнул ее сильней, ещё сильней - безрезультатно, калитка стояла как прибитая. Михаил подошёл к воротам. Но и там его ждал сюрприз: ворота опутаны цепью и заперты на замок. Кроме того, перед каждой створкой вбито по металлическому штырю.
  - Не дом стал, а крепость, - подумал Хлынов. - Что за чертовщина? Никак Ольга оборону держит. Но от кого?
  Михаил ещё немного потоптался и пошёл домой. Напротив их двора у ближнего кювета стоял потрёпанный уазик. Когда Хлынов свернул на свою дорожку, его окликнули. Он обернулся. Из машины вылезал крепкий головастый дядька в сером вельветовом пиджаке, седой и недобрый.
  "А этому пингвину, что от меня нужно?" - с мгновенно возникшей неприязнью, подумал Михаил. Он подождал, пока дядька доковылял к нему и спросил:
  - Вы что-то хотели?
  - Да. Вы, как я понимаю, Хлынов.
  - Хлынов. А вы?
  - Я, Попсуйко Василий Васильевич, из районного отдела образования. Позвольте узнать, вы сегодня встречались с Ольгой Бородиной?
  - Пока не удалось. А собственно, какое вам до этого дело?
  - Видите ли, молодой человек, я инспектор по охране прав детства. И мои вопросы отнюдь не праздные. Только вчера нам стало известно, что после смерти матери двое малолетних детей Василий и Софья остались одни. И по закону в трёхдневный срок мы обязаны обследовать условия их жизни и заняться устройством их судеб.
  - Ничего себе, новости! - воскликнул Михаил. - Ну, во-первых, дети не одни. И с ними сейчас всё в порядке: они сыты, одеты и под хорошим присмотром. - И, во-вторых, их судьбой занимаемся мы, их близкие. И уж как-нибудь решим всё сами, без вашей помощи.
  - Ну уж нет, молодой человек. Как-нибудь можете устраивать свою личную жизнь, а судьбой детей теперь займётся государство и основательно. Ведь нам о вашей семье известно всё. И что дети не ваши, и что вы бросили их. И что теперь они живут у Бородиной. Мы знаем всё до мелочей. И на самом деле меня сейчас интересует только один вопрос: где эти дети?
  - Хм. С Ольгой, конечно.
  - Уточняю вопрос: где именно находится эта Ольга?
  - Вот чего не знаю, того не знаю. Ушла куда-то, - безучастно ответил Хлынов.
  Попсуйко передёрнуло.
  - Она не ушла, а сбежала после разговора со мной. Меня отправила к своей тёте, якобы дети - у неё, а сама забила калитку гвоздями и огородами сбежала куда-то. Я это так не оставлю.
  Михаил широко улыбнулся.
  - Ну, молодец, Ольга!
  - Что значит молодец? - возмутился инспектор. - У нее на руках чужие дети! Она обязана...
  - Это для вас они чужие, - перебил его Хлынов. - А Василёк уже полгода у неё живёт. Всё правильно она делает, решила спасти детей и спасает, как может.
  - От чего спасает?! - перешёл на крик инспектор. - От заботы государства?
  - Да упаси Бог от такой заботы! - со злостью выговорил Михаил. - Ваша забота заканчивается у дверей интерната. Вам главное затолкать за них ребёнка, а там - хоть трава не расти.
  - Хлынов, а вам-то, откуда знать, что там и как на самом деле? Вы ведь, слава Богу, в семье выросли.
  - А вы загляните за колючку. Там они ваши питомцы, почти все. Видимо, от великой заботы вашей!
  Инспектор с досадой махнул рукой.
   - Ну, довольно. Вижу, с вами бесполезно разговаривать. Я лишь хочу, чтобы вы уяснили сами и передали Бородиной главное: как бы хорошо она не относилась к этим детям, с точки зрения закона она им - никто. Мы обязаны забрать у неё детей. И заберем. Я буду в доме приезжих. Утром ко мне подъедут ещё две сотрудницы. Хватит у вашей знакомой ума, придёт сама. А нет - завтра милицию подключу.
  - Знаете, уважаемый, вам бы сподручней было на живодёрне работать.
  - Мальчишка! - разгневанно воскликнул инспектор. И развернувшись, пошёл к машине.
  Он сел за руль, стукнул по нему руками. "Чёртова жизнь! Каждый щенок ещё учить меня будет. И эта дура деревенская... собственную калитку гвоздями забить - это ж надо было придумать! С таким тронутым контингентом и до пенсии не дотянешь".
  Попсуйко завёл двигатель и отправился на отдых. Дом приезжих располагался в одном здании с фельдшерским пунктом, через стенку. Когда инспектор подъехал к нему, то увидел сидящую на скамье Бородину. У неё в руке белела свёрнутая в трубочку бумага.
  "Хм. А она, пожалуй, не такая уж и дура, - подумал он. - А впрочем, видно будет".
  Попсуйко вылез из кабины и подсел к ней на скамейку.
  - Рад вас видеть.
  - А я как-то не очень.
  - Ну и ничего. Что вы хотели?
  Ольга развернула и подала ему лист бумаги.
  - Вот моё заявление.
  Инспектор прочёл текст и сказал:
  - Ну что ж, это похвально. Ваше заявление будет рассмотрено в установленные законом сроки. Ну а детей вы нам передадите завтра.
  - То есть как? Я же заявляю о своём желании усыновить этих детей.
  - Видите ли, девушка, эти две процедуры совершенно не зависят друг от друга. А вдруг выдвинет требование о передачи ему детей их биологический отец. Или появится ещё один претендент на их усыновление. Что тогда? Кстати, скажу вам честно, в вашей ситуации на благоприятный ответ я бы не рассчитывал.
  - Это ещё почему?!
  - Отвечаю. Семья у вас не полная. Зарплата низкая. И, кроме того, вы претендуете на усыновление не одного, а сразу двух детей. Короче говоря, ваш материальный достаток и условия проживания не могут обеспечить нормальное содержание двух малолетних детей. Вот вам мой неутешительный, но наиболее вероятный прогноз.
  - Всё понятно, - сказала Ольга и поднялась. - Я ещё немного надеялась, что при решении таких вопросов, как этот, принимают в расчёт не только достаток, но и доброту, и любовь. Выходит, ошиблась. Своё заявление я всё же оставлю. А вот Васю и Сонечку, так и знайте, я вам просто так не отдам. До свиданья.
  - До свиданья, девушка.
  
  А Хлынов тем временем поужинал, выслушал от матери новости и отправился на поиски Бородиной. У Сенчиных её не оказалось, хотя, как выяснилось, ещё два часа назад она была у них. Но, как рассказала Татьяна, к ним пришла тётя Настя. И между ней и Ольгой мгновенно вспыхнул скандал. Ольга назвала её доносчицей и в буквальном смысле выгнала её вон. А минут через двадцать она ушла и сама. Муж Татьяны окраиной проводил её до Задорожных, а дальше она пошла с детьми одна. Куда, не сказала. Говорит, вам лучше не знать, чтобы врать не пришлось.
  Михаил, гадая, куда она могла уйти, побрёл в ту же сторону. Неожиданно он увидел своего старого учителя Линькова, работающего в самом конце огорода. Тот граблями ворошил сено. Он тоже заметил Хлынова и, улыбаясь, пошёл к забору.
  - Здравствуйте, Михаил Иванович!
  - Здравствуй-здравствуй, дорогой. Давно тебя не видел. Куда, на ночь глядя?
  - Да Ольгу ищу Бородину.
  - Не видел. А что, какие-то проблемы?
  - Ещё какие. Инспектор из района приехал, детей у неё хочет отобрать. А она - в бега.
  - А ты, что?
  - Да пока и сам не знаю. Столько всего навалилось. Убийство жены, потом похороны, следствие, Ольга с малышами... Если по-честному, я к ним пока не привык. Нужно время. А тут ещё инспектор за горло взял. Что делать? Боюсь, не сорваться бы.
  - Знаешь, Миша, я думаю, чтобы уберечь детей от детдома, нужна семья. И решать это нужно срочно. Давай так: ты ищи свою Ольгу, а я схожу к тому чиновнику. Авось до чего-нибудь и договоримся.
  Попсуйко первым делом достал из дорожного портфеля кипятильник и сунул его в банку с водой. Затем извлёк махровое полотенце, тапочки и второй том Агаты Кристи. Начал раскладывать всё по местам и тут постучали.
  - Да, - отозвался он.
  Дверь открылась. На пороге стоял высокий худой человек.
  - Здравствуйте. Я - учитель, Линьков Михаил Иванович. Хотел бы поговорить с вами.
  - Здравствуйте. Извините, а по какому вопросу?
  - Меня интересует проблема опеки и попечительства.
  - Ну, это мой профиль, проходите. Меня зовут Василий Васильевич. Я слушаю вас.
  Учитель, следуя жесту инспектора, вошёл в комнату и сел на стул.
  - Василий Васильевич, я прослышал о вашей непростой и весьма деликатной миссии. Говорят, что завтра вы собираетесь увезти в детдом двух наших ребятишек, это так?
  - Да, всё верно. Забота о сиротах - моя прямая обязанность. Особого повода для беспокойства не вижу. В наших учреждениях условия содержания очень приличные.
  - Василий Васильевич, меня сейчас не это беспокоит, а то, что эти дети теряют.
  - Михаил Иванович, что-то я вас не понимаю. Разве у них ещё есть что терять? Мать - убита, отец их бросил, - да и какой из него отец! А приютила их, по сути, девчонка, не отдающая себе отчёта об ожидающих её трудностях. Ведь ей и самой скоро создавать семью, а кому понравится такое приданное?
  - Василий Васильевич, вы не хотите замечать очевидного. У этих малышей на сегодняшний день есть дом, есть отец и есть любящая их женщина, готовая стать им матерью.
  - Михаил Иванович, позвольте! На счёт дома я ещё согласен. И могу допустить, что чувства Бородиной глубже, чем я их себе представляю. Но Хлынов?.. Какой из него воспитатель? Его же судили. Он уголовник!
  - Так вы считаете, если Хлынов - бывший зэк, то он непременно негодяй в прошлом и в будущем?
  - Ну, примерно, - согласился инспектор.
  - Василий Васильевич, а ведь он, пожалуй, лучше и честнее нас с вами будет.
  - Да что вы такое говорите! - возмутился Попсуйко.
  - Да-да, уважаемый. Вот представьте себе ситуацию: на ваших глазах похищают человека. В машине - четверо. Что бы вы сделали?
  - Ну, не знаю, - смутился инспектор. - Пожалуй, записал бы номер и марку автомобиля, и срочно позвонил в милицию.
  Учитель слегка наклонился к Попсуйко.
  - А если бы это похищали Вашего ребёнка?
  Глаза инспектора непроизвольно расширились.
  - Моего?
  - Можете не отвечать, - махнул рукой учитель. - Что бы мы с вами не предприняли - отбить у похитителей их жертву нам бы наверняка не удалось. А Михаил сделал это: спас человека. И не раздумывал ни секунды. Это была наша школьница. Те подонки потом запугали её, и она ничего не рассказала. А дело представили так, что виноват он и посадили не их, а его. И только сейчас эта девочка рассказала всю правду. Так что с совестью у него всё в порядке.
  - Да, Михаил Иванович, удивили, так удивили. А ведь я, признаться, к парню предвзято отнёсся. Ну, хорошо. С ним разобрались. Но ведь дети-то не его. Тут даже экспертиза не нужна. Любому ясно, что его покойная жена их попросту нагуляла.
  - Василий Васильевич, я неплохо знаю их историю. Ведь все: и Ольга, и Зинаида, и Михаил - одноклассники и мои бывшие ученики. К слову, Ольга - одна из лучших. Супружество Зинаиды и Михаила - это акт отчаяния, а не факт их любви. Дело в том, что Михаил ещё с десятого класса любит Ольгу, а Зина позже нашла своего Даниила. Первую пару разлучила Ольгина тётка, а вторую - мать жениха. Когда Хлынова осудили, Даниил приехал к своей подруге и два года жил с ней, а потом выехал в Канаду. Так что это его дети. Михаил месяц назад вернулся из заключения и просто физически не успел привыкнуть к ребятишкам. Но он уже их опекает. И Ольга их любит. Неужели вы не видите, что это готовая семья. Сама судьба сводит их.
  - Все это любопытно, но дети-то не их.
  - Это не важно. Я могу поручиться, что в их семье Вася и Сонечка будут счастливее, чем в детдоме.
  - Михаил Иванович, что вы от меня хотите? - спросил инспектор.
  - Дайте Хлынову и Бородиной небольшую отсрочку, и вопрос решится сам собою. Вместо обозлённого на весь белый свет парня, несчастной девушки и разлучённых сирот наверняка появится настоящая крепкая семья.
  - Михаил Иванович, при всем уважении к вам я не могу этого сделать. У любой процедуры есть оговорённые сроки. В данном случае отсчёт ведётся от даты этого заявления.
  Инспектор достал картонную папку, вынул из неё исписанный наполовину лист и показал его учителю.
  - Опять эта Настя, - пробормотал Линьков. - Ну и дрянь баба.
  - Видите здесь уже виза начальника, исполнители, контрольные сроки. Этот процесс остановить невозможно. Чем помочь в этой ситуации даже не знаю.
  - Василий Васильевич, меня тревожит реакция Хлынова на ваше мероприятие. Он парень решительный, как бы не наскрёб себе на новый срок. Вы уж не усугубляйте ситуацию.
  - Хорошо, постараюсь.
  Линьков поднялся.
   - Спокойной ночи.
  - Спокойной.
  
  Вечерние поиски Михаила оказались безуспешны: Ольгу с малышами он так и не нашёл.
  Утром он обследовал дом Бородиных - никого. Пошёл в дом Зинаиды. И там никого. Решил попить чайку. Налил воду в чайник, поставил на газовую плиту, а спичек нет. Пошёл к соседке. Постучал. Вышла Валентина.
  - Валя, дай коробок спичек взаймы, воды вскипятить надо.
  - Заходи. Ну, как вчера съездил?
  - Да там-то всё в полном порядке, лучше и не надо. Прямо гора с плеч. Еду почти счастливый. Приезжаю, а тут новая беда. Слышала, наверно? И Ольга, как сквозь землю...
  Из спальни послышались неуверенные шажки, и на пороге появился заспанный Василёк.
  - О! Так вот вы где, - заулыбался Михаил. - Иди ко мне, маленький.
  И протянул руки к ребёнку. Лицо малыша тоже осветилось улыбкой и он, всё убыстряя шажки, заковылял к Хлынову. Михаил проворно поднялся и подхватил его на руки.
  
  Около десяти к дому Ладыгиных подъехали инспекторский уазик с двумя женщинами из "Дома ребёнка" и милицейский "Урал" с Настей Бородиной в люльке. Все вылезли. Участковый Вахонин прошёл к дому Ладыгиных, постучал в окно веранды и, откинув занавеску, шагнул в дом. Через три минуты он вышел и жестом показал, что малышей в доме нет. Тётка Настя запротестовала.
  - Да здесь они, вчера я их сама видела. Надо обыскать и дом, и сараи.
  - А основания? - спросил участковый. - Без ордера я за это не возьмусь.
  К группе озадаченных непредвиденной помехой людей подошли Линьков и мать Михаила Хлынова. Попсуйко спросил ее:
  - Татьяна Ильинична, а где ваш сын?
  - Да я и сама не знаю. С утра подхватился, да ушёл куда-то. Сейчас-то уж на работе, верно.
  - Эй! Граждане! - послышался насмешливый голос Хлынова.
  Головы присутствующих крутнулись в сторону окрика. В соседнем дворе стоял Михаил. На руке у него сидел мальчик и обнимал его за шею.
   - Кого потеряли?
  - Да вот же где он, нахал! - обрадовалась Настя. - У Зинаиды в доме.
  Хлынов, не торопясь, двинулся к калитке. Собравшиеся тоже подступили к ней.
  - К вашему сведенью это и мой дом, - заметил Хлынов. - К слову, Вася и Сонечка тоже прописаны по этому адресу. Для тех, кто ещё не в курсе сообщаю: сегодня я вернулся в свой дом и в свою семью. Довожу так же до всех: по документам малыши не только на моей фамилии, но и записаны на моё имя. Так что это мои дети. И любому, кто попытается их у меня отнять, я руки оторву.
  Татьяна Хлынова съёжилась и испуганно прикрыла ладонью губы. Участковый напрягся. Инспектор и учитель переглянулись.
  - Хороший ход, - пробормотал Линьков.
  - Да. И сказано сильно, - шепнул Попсуйко. И негромко спросил учителя: - Как думаете, полезет в драку?
  - Полезет. Тем более, что сейчас правда на его стороне.
  - Согласен.
  Из-за дома с девочкой на руках вышла Бородина. Сонечка - в ползунках, а Ольга - в зелёном нейлоновом халатике. Когда она подошла к Михаилу, тот свободной рукой приобнял ее и отчётливо сказал:
  - Мама, только что я сделал предложение Ольге, и она согласилась.
  Мать растерянно улыбнулась, а тётка Настя истошно завопила:
  - Ольга, я тебе запрещаю! Люди! Да что ж это делается! К ней такие женихи сватались! А тут бандит да ещё с детями! Вот паразит.
  Учитель сунул мизинец в ухо, потряс его и проговорил:
  - Ну, ты, Настя, и голосистая. Тебе бы на пожарной машине работать... сиреной.
  Это немного разрядило обстановку.
  - Да ну вас всех! - крикнула тётка Настя и устремилась прочь. - Вот так и надейся на власть. Вы ещё пожените их!
  - Ну что ж, - сказал Попсуйко, - если у детей есть дом, есть семья, то наше присутствие здесь теряет всякий смысл. Будем собираться. А вы, молодой человек, всё-таки будьте осторожней в выражениях. Нельзя так.
  - Извините, - произнёс Михаил, - нервы сдают. Три года такая чехарда. От одной беды не успеваешь опомниться, а там уже другая поджидает.
  - Ну, ладно-ладно, не жалуйтесь. Поздравляю вас с правильным решением. И от всех присутствующих желаю вам только счастья.
  - Спасибо, - в один голос ответили молодые.
  Женщины полезли в уазик. Участковый склонился над двигателем мотоцикла. Попсуйко открыл дверцу машины и задумался. К нему подошёл учитель. Они перебросились несколькими словами, пожали друг другу руки и оглянулись на Хлыновых.
  
  А те - о, молодость! - уже напрочь забыли об их существовании. Именно в этот момент Михаил наклонился к Ольге и поцеловал её. Лицо невесты вспыхнуло стыдливым румянцем. Наблюдавшие вдруг поняли, что они стали невольными свидетелями их первого поцелуя.
  - Да. Хоть и горькое счастье досталось этой семье, - заметил учитель, - но, по всем приметам, боролись они за него не зря.
  - Согласен, - заключил инспектор.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"