Звёзды на небе заволоклись тучами, когда Юсуп-Ахмед подскочил на лихаче к Харитоньевскому пристанищу. Так в народе прозвали Харитоньевский работный дом. Любят москвичи любое имя переиначить.
Обитатели дома, действительно, добывали себе хлеб ремёслами, а женщины - шитьём.
Но только не "ночлежники". Эти как звери - жили под землёй, в подвале приюта. Может быть, в прежние времена, хозяева хранили в нижнем жилье пиво, меды, вино. Или было ему какое-то другое применение. Только из подвала в разные стороны тайно уходили подземные коридоры, которым не было конца. А под ними, в недрах земли, люди говорят, лежит пустота - дело рук человека, не природы. Камеры, переходы, коридоры были вырыты по велению царя Ивана Грозного. А над ними были построены царские палаты.
Они и сейчас красуются, как раз, напротив Харитоньевского пристанища, через дорогу. Резными, лепными, писанными украшениями на фасаде привлекают к себе взгляды прохожих. На этой земле располагался станом весь царский двор, когда Грозный приезжал поохотиться в окрестностях - полесовать. А в другие дни в подземелье под палатами Грозный со своим подручником Малютой Скуратовым проводили дознания и следствия.
Поэтому в наше время не удивляются окрестные жители, когда они копают колодец, а выкапывают кости.
Сколько же с тех давних пор воды утекло, а покоя в Харитоньевском так и не стало.
В сумерки из подвала вылезают ночные воры, промышляют в округе разбоем и грабежом, возвращаются в подземелье с зарёю.
Каких только облав на ночлежников не устраивала местная Яузская полицейская часть. Да гонялись попусту. Попадалась только шушера, такая гнусная, что по словам околоточного: "Не знаешь, куда отвернуться".
Настоящие сорвиголовы, как волки, прорывались сквозь цепь стрелков и уходили в скрытные места, куда уходит преследуемый зверь.
Юсуп-Ахмед, как раз, из этих был - из воровских людей, а за пазухой носил кистень и нож. Но сейчас он не разбойничал, а служил на хозяина - некоего люксембургского подданного, торговца и богача Готфрида Вильгельма Лейкарта. Вышло так потому, что Лейкарт устроил Юсупу-Ахмеду - беглому каторжнику паспорт. И деньжат подбросил. А услуга - дело взаимное. Теперь парню приходилось всякие подлые поручения для хозяина выполнять, чтобы долг поверстать поскорей. А охоты к этому никакой не было. Известное дело: для простого человека нет ничего труднее, чем Богу молиться, родителей почитать и долги отдавать.
И желания не было. Из-за гордости, что в себе носил. Сам любил грубить и грозить, и не переносил к себе такого же отношения.
К тому же, Лейкарт оказался мошенником: паспорт на поверку вышел тёмным, а деньжата - фальшивыми.
Тогда Юсуп-Ахмед и решил про себя:
- Ладно. И на этом благодарствуем! Послужу до времени. А там - увильну, не спохватишься.
На крыльце приюта Юсуп оказался, выполняя очередной приказ хозяина.
У дверей оглянулся - не подходит ли кто сзади, тайком.
Постучал и, затаив дух, стал слушать. Вот где-то полуночный петух прокричал. Вот голоса поздних прохожих. Они тихнут, замирая вдалеке.
Что же сторожа - охотника поворчать не слышно? Когда же он дверь приоткроет, и наружу пахнёт спёртым, с душком воздухом?
Но тихо. Из жестяного без стёкол фонаря сквозит мутный свет.
Час назад Лейкарт велел Юсупу-Ахмеду найти и привезти к нему в дом, в Хомутовский тупик девушку Аннагуль, которая странным образом исчезла из апартаментов проститутки Шарлотты. Из той самой комнаты, где сейчас на диване лежит безжизненным трупом генерал.
Юсуп-Ахмед рассудил осмотрительно:
- Некуда ей деваться. Живёт здесь, в приюте, сюда и явится.
Девушку всего раз и видел, но запомнил. Такая уж у него привычка была.
Скуластая, белозубая. Иноверка.
Старик-сторож её жалел:
- Сиротка. Одна, на чужбине.
И дворник Аннагуль хорошо знал. Надзиратель велел ему наблюдать, не ходят ли девушки по ночам со двора. Так он ему отвечал, что ни разу этого не приметил. А Юсупу-Ахмеду прямодушно поведал:
- Это она раньше шитьём для модных магазинов зарабатывала. Вышивала узоры по бархату. Худых дел избегала. Но потом её застращали. И девушка скоро переняла ночное ремесло. Пошло дело гладко: днём сидит за работой, ночью веселит клиентов известной проститутки Шарлотты Альтенроз.
Юсуп стоял у дверей в задумчивости, и даже вздрогнул, когда услышал скрежет ключа в замке.
Похожий на снулую рыбу, показался в дверях сторож.
Сам чуть жив, а выбранил парня за поднятый им шум.
Оказалось, что Аннагуль в приюте не было, в этом старик побожился на Христе и Богоматери.
Но странное дело. Юсуп равнодушно ответ выслушал, будто к девушке интерес потерял. На старика не взглянул, а всё всматривался в потемнелое пятно на стене.
- Тьфу! Будь ты неладен! - рассердился старик и закрыл со стуком дверь.
Юсуп гадал, что же пятно своим рисунком ему напомнило? Ворох мешков!
Он скосил глаза в конец улицы.
Дом зеркального мастера издалека виделся тёмным.
Это к его крыльцу третьего дня на лихой белогривой лошадке подскакал кучер хозяина - белолицый и белокурый парень. Про себя Юсуп его Белянчиком прозвал.
О парне можно было сказать:
- Пригожий собой.
Если б не глаза - с ледком. И не манера глядеть: не прямо, а искоса.
На возке под рогожей оказались мешки из крепкой кожи с пломбами.
Зеркальный мастер - человек угрюмый и большой молчальник вдруг сделался речистым. Разболтался с Юсупом-Ахмедом, который ему мешки с улицы подносил, а тот их в чуланчик складывал. Толковали о том, о сём. И об олове, что в мешках, зеркальщик сказал Юсупу, покашливая.
Объяснил, что в зеркальном деле без него никак нельзя - им с исподу стекло покрывают. А про свой кашель, мол, все мастера его ремесла ртутью отравлены.
- Мели, Емеля, - про себя посмеивался Юсуп.
- Потому перхота напала, что жадно больно за мешки схватился. Дурак полновесный, хоть и в советниках у Лейкарта. Полно, уж, мне втемяшивать, что в мешках - олово. Будто я не заметил банковские оттиски на пломбах. А секрет то в чуланном замке - ерунда!
Вот что пришло на память Юсупу-Ахмеду, пока он стоял, прислонившись спиной к, захлопнутой сторожем, двери. И такая икота вдруг на него напала, что парень даже засомневался:
- Икнулось, к худому ли вспомянулось?
Хоть и был Юсуп подозрительным, но успокоили его тишина и покой вокруг. Темно горели уличные фонари.
Конечно, надо всё обдумать, не торопясь. Но такая ночь! Вору - мать родная!
- А что?!
Прищурился на один глаз:
- Не худо бы с хозяином посчитаться.
Вдруг накатило на парня негодование, да и зло взяло.
- Ведь, как пить дать, в конце их подлых дел я же виноват окажусь! Для того меня и берегут!
Представил себе лицо хозяина: глаза свиные, нос баклушей. А страшный человек. Недаром всякое его слово зеркальщиком и кучером сразу понималось, любое, даже сбивчивое, приказание исполнялось точно. А кучер со своей щегольской закладкою и зеркальщик чахоточный - хозяйские верные псы - злые, кусливые. А девка их подставная Шарлотта только строит из себя фон-мок, а на самом деле - обыкновенная шлюх-плюх.
- Давно они за генералом гонялись! Оплести человека - в этом немцы мастера!
Вспомнил Юсуп генерала, и явились в уме недавние картины.
Вот они с Белянчиком прячутся в укромном уголке двора гостиницы "Англия". Вот Шарлотта машет им из окна рукой. Вбегают в её номер.
Только что бежал, и вдруг - стоп! Сердце замерло. Народный любимец - генерал лежал перед ним на диване без чувств, замертво.
Шарлотта схватила с придиванного столика бокал на тонкой ножке и заметалась, как угорелая кошка, по квартире.
- Нешто я загадок ваших не разгадаю? Тут без зелья - опия не обошлось. Видно в голову генерала ведьмин стаканчик стукнул, - тут же про себя смекнул Юсуп-Ахмед.
От Шарлотты перевёл глаза на хозяина. И, как рожей на кулак, наткнулся на его острый прищур.
- У! Взглядка-то воровская, - в голове промелькнуло.
- Впредь буду осторожней. Хозяин-то за мной присматривает!
По лбу Лейкарта из-под зачёса мелкими и тонкими струйками бежал пот.
Хозяин повернулся в сторону Белянчика. Высоко поднял руку со странным ключом. Юсуп заметил, что хозяйскую руку бьёт дрожью. Да и всего его как лихорадкой трясло. Лицо же Белянчика, всегда насмешливое, изменилось, в нём появилось какое-то дурное выражение. И ни слова. Видно, только взглядами обменялись, а, будто, передали что-то друг другу.
Шарлотта вынесла из комнаты канделябр, оставила свечу.
Комната сделалась сумрачной. Занавеси на окнах темнили комнату, а обои и так были темноватыми. Ковёр - по тёмному золотому полю - неяркие разводы. Чётче обозначились светлые предметы: белобархатный жилет генерала на едва различимом диване и, под стать жилету, генеральское лицо. Яркими пятнышками мельтешили в клетке канарейки.
Белянчик сильно тряхнул, впавшего в хандру, Юсупа-Ахмеда и заставил слушать хозяина. А тот послал его искать пропавшую девчонку.
Но Юсуп-Ахмед выполнять приказ не спешил. Он ещё за дверьми постоял и подслушал, о чём сговаривались Лейкарт и немка-распутница.
Хозяин очень спешил. Они с Белянчиком собирались тотчас ехать в Спасское - подмосковное имение генерала и там с помощью, добытых Шарлоттой ключей, вскрыть тайник в кабинете хозяина, и добыть, вожделенные для германской разведки, бумаги русского генерала о предстоящей войне в Болгарии.
Присмиревшей немке было велено позвать хозяина гостиницы. А когда её начнут спрашивать, от всего отнекиваться.
- Отпирайся и будешь права. Нету у них против тебя никаких улик! А для репутации героя-генерала смерть в объятиях проститутки - срам и позор! Никто, конечно, огласки случившегося не пожелает!
Странно, но лицо Шарлотты при этом так и пылало. Будто и она Бога боится, и стыдно ей за то, что сделала.
Стоя за дверью, Юсуп на каждый шорох вертел головой, но беседу до конца дослушал.
А главное - должна была Шарлотта, как только освободится, тотчас ехать в зеркальную мастерскую и передать мастеру, чтобы тот этой же ночью весь "заказ" ("Мешки", - догадался Юсуп) привёз в Хомутовский, в дом хозяина.
Вот какие события предшествовали появлению в Харитоньевском переулке Юсупа-Ахмеда. Сейчас он неспешно удалялся от приюта. Покружил по проходным дворам. Со стороны могло показаться, что бесцельно. На самом деле, вор был осторожным человеком. Такие берутся за дело, обдумав всё.
Вот раскинул умом и получилось у него, что не скоро Шарлотта освободится и объявится у зеркальщика: хозяин гостиницы вызвал полицию. Толпа любопытных прихлынула к номеру проститутки. Ой, не выпустит пристав Замойский Шарлотту из её апартаментов.
Придумал Юсуп справедливое дело.
- Оставлю этих сволочей с носом! Добром ли, лихом ли, а добуду мешки!
И вор решительно свернул в переулок, а там - в другой и вернулся к Харитоньевскому пристанищу. Но только с другой стороны, со двора.
Показалось ему, что без помощи, одному не справиться с задуманным.
В глухом дворе, крадучись, пробрался к каретному сараю - развалюшке. Запал за куст и оттуда подал негромко условный сигнал - крикнул по-птичьи. Так клекочут орлы, когда крови ищут. И тут же от сарая отделились и зашевелились тени. Прямо перед ним бесшумно (- Откуда взялся?!) проявилась личность с космами растрёпанных волос из-под шапки.
Это был Кудра - вожак артели - шайки, промышляющей взрезом тюков с товарами и грабежом на соседнем с Харитоньевским переулком Нижегородском вокзале.
Когда, в очередной раз, облако прикрыло звёзды, разбойники проникли сначала в зеркальную лавку, потом в мастерскую.
Ох, и натерпелись там страху. Повсюду - зеркала. Они отсвечивали от фонаря Кудры и слепили блеском глаза. Были зеркала какие-то необычные: в одних - вогнутых изображение людей уменьшалось, в других - выпуклых отражались одни уроды.
Воры крутили головами, стараясь не смотреть в зеркальные стёкла - боялись сглаза.
- Тьфу-тьфу... Не напала бы худоба. Не иссохнуть бы!
Ступали робко и нерешительно - не задеть бы. Зеркало разбить - худая примета.
Появившегося хозяина лавки зашибли насмерть. В хозяйских покоях покуролесили, всё разбросали.
Вытащили из чулана мешки и вылезли через окна в сад, побоявшись возвращаться старым путём через магазин.
А в мастерской на полу остался лежать мертвец. Оттого, что зеркала никто не занавесил, всю ночь его сердитое и надутое лицо в них виделось. Пока к утру в открытые окна не навеяло с улицы пыли, и стекла не потускнели.
Воровские люди - сволочь и негодяи. Оказавшись в саду, не захотели отдавать Юсупу добычу для честного дележа. Тучки кстати набежали, вот они и затаились с награбленным.
Это для обычных людей, если ночное небо заволокло, то в саду тьма - хоть глаз выткни. А вор всё видит.
Вот и скалит Юсуп-Ахмед зубы, и грозит тем, кто остановился вдалеке:
- Чего глазеете? Вертайте мешки!
А сам из руки в руку нож перекидывает. На глаз определяет число людей: кто с ним, кто против него. И наугад - расстояние до ближайших. Примеряется к драке. Опыт есть.
Кто-то невидимый подзадоривает:
- Давай бороться. В свалку! Чья возьмёт!
Будто только этого и ждали: пошли все разом - стена на стену.
Кудра и Юсуп схватились, начали качаться, стараясь носком ноги сбить на землю один другого. Юсуп-Ахмед горазд бороться, но и у Кудры есть навыки.
Все дрались отчаянно. Сопели и пыхтели всё громче, будто над чем-то усердно трудились.
Дошло дело до ножей.
Но тоже - всё молчком: без крика и ругани.
И тут кто-то ударил Юсупа кистенём в голову.
Он упал с размаху, с шумом на землю.
Странно вытянулся, будто его кондрашка хватила. Показалось ему - в яму нырнул, даже уши заложило. А потом земля под ним поднялась горой, отчего весь белый свет перекосило. А дружки, что склонились над ним и корчили нехорошие рожи, имели вид сомнительный.
Юсуп твёрдо уставил глаза перед собой, в одну точку. Напряг все силы и увидел ясно: совсем рядом - оскаленные зубы, над зубами - белки в тёмных глазницах, а над блестящими белками - чудесное видение! Ночное небо с пёстрым и странным узором звёзд.
И вспомнился дедушка - умная голова. Грамоту разбирал, знал науки. Показал однажды внуку Юсупу на луну, светившую, как сейчас, белым светом. Сказал, что луна - тёмный небесный камень. Но, попав под лучи солнца, стала его ночным отражением.
- Как тёмное вдруг светом займётся? - засомневался было пострел, но как дедушке не поверить, если тот ребёнком учился в школе - мектебе.
Тогда поклялся Юсуп, что раз сейчас по малолетству такие Божьи дела ему не понятны, то (придёт время!), став мужчиной, он постигнет все небесные тайны.
-Эх, судьба моя, судьбинушка злая!
Но тут в саду произошло нечто невероятное!
Двери где-то застучали. Вдалеке свет засквозил. И из этого света явилась фигура в белом. Она стала подниматься вверх, к небу. И из поднебесья грянул зычный глас:
- Трёх тузов моих побили,
Я осталась без одной...
Головорезы так и обомлели. Волосы встали дыбом у тех, кто был без шапки. Живут то в невежестве, вот и почудилось им, что душа загубленного зеркального мастера уже на землю вернулась, чтобы жаловать и карать по заслугам.
Воры, побросав награбленное, сами побежали к ограде сада. За ними вслед потащились недобитые, как хмельные, раскачиваясь из стороны в сторону.
Кое-как перебросились все через прутья и скрылись в ночи.
Один только Юсуп-Ахмед остался. Он так в драке обессилил, что лежал сейчас как бревно. Ему хватило ума сообразить, что покойник благим матом кричать не станет. Решил поскучать, но обождать.
- Пусть чем-нибудь, да кончится!
Вот и лежит Юсуп будто неживой, и мёртвые звёзды над ним сияют дрожащим светом.
А чудесность странного случая объяснялась очень просто.
Сад, в котором воры потасовку устроили, принадлежал не покойному мастеру-зеркальщику, а его соседям - господам Алексеевым.
Дом коммерции советника Сергея Владимировича Алексеева выходил фасадом на Садовую-Черногрязскую улицу, а садом - в большой Харитоньевский переулок. Отдельно между двором и садом стоял, недавно отстроенный, театральный флигель.
Всё семейство Алексеевых увлекалось театром. А началось это с заботы о детях. Им требовалось отдохнуть от школьных уроков, но и на досуге нельзя было допустить, чтобы всякая дурь в детские головки лезла. Чтобы от недостатка занятий мальчишки не бездельничали, начали ставить домашние спектакли. Оказалось - увлекательно. Тем более, что в них участвовали и мама, и дети, и гимназические друзья, и домашний врач, и гувернантка.
Глава семейства - серьёзный господин: управляет фабрикой, исполняет обязанности в Купеческой управе, занимается попечением и благотворительностью. Но и разумный. Понимает, что такие напряжения требуют отдыха. Поэтому, со смехом объясняя жене своё вмешательство в общие приготовления, приговаривал:
- Мешай дело с бездельем, проживёшь век с весельем.
Да что там - отец семейства, сторож Михайло и тот, если хорошо вытвердит музыкальную партию, то в спектакле обязательно пропоёт её басом.
Заучивая роль, Михайло совсем сна лишился.
В эту ночь он ещё не заснул, но уже стало ему что-то грезиться, когда услышал глухой шум из сада.
А то, что простыню с тюфяка сдёрнул и на себя накинул, так Михайло всегда, в любом деле соблюдал приличие - не в исподних же портах на людях появляться!
Деревья темнят. Фонарь дома оставил. Сробеешь поневоле. Влез на кучу песка, оставшуюся от строительства флигеля. И, чтоб не потерять смелости, пропел зычно, на церковный манер - без тонов, первое, что в голову пришло - реплику госпожи Пулькиной из водевиля "Герои преферанса".
Буяны затихли, а потом стало слышно, как они завозились, перелезая через ограду.
Михайло прошёл вдоль ограды, проверяя, нет ли лаза и не приложены ли к прутьям примостки, чтобы ворам назад легче было вернуться. Это было нелегко: в потёмках по кустам лазить.
- Ой, изломаю поясницу!
Вроде, всё чисто, никаких перелазов не нашёл. Постоял с минуту, почёсывая кудрявую бороду. Решил утром сходить в Харитоньевское пристанище, чтобы с приютским сторожем разыскать и допросить виноватых.
Потом вернулся в свою каморку.
Юсуп-Ахмед медлил - ещё немного полежал. Но когда, потеряв терпение, вздумал встать, вдруг застонал. От неподвижности руки и ноги будто окостенели. Собрался с силами. Пошёл, а ноги в траве заплетаются. Отыскал, разбросанные ворами по саду, мешки, снёс их в одно место - к каменной палатке. Или башенки? Такие ставят над колодцем, что прорыт на глубину в две сажени до трубы, в которую упрятали речку Черногрязку. В колодце устраивались ворота для удержания и пропуска воды.
Юсуп-Ахмед заглянул в сруб: вон она - Черногрязка - зеркалится и воняет дохлой рыбой.
Путь вору предстоял нелёгкий: сначала спуститься вниз по решётке в виде лестницы, а затем, где согнувшись, где ползком по воде, двигаться по жёлобу, крытому каменным сводом до "волчьего нырища". Так ночлежники называли секретный лаз, в который надо было нырнуть - так низко он находился над водой. За лазом начинаются подземные хода. Один из них приметил Юсуп. Самый узкий. В конце - камера. Была она душной и тёмной, как тюремная, но, зато, надёжным убежищем. Юсуп таил её даже от дружков, не рассказывал им, куда по временам исчезал.
Вор метался из колодца в колодец всю ночь. Но мало было добро в одно место снести. Надо ещё на схоронку заклятие наложить. Смысл этого действия в том, что кроме хозяина никто не знал на сколько голов и на какие: воробьиные или молодецкие, клад положен. Не зная этого, чужой человек его не мог разыскать. Юсуп всё сделал, как по воровскому обычаю положено.
Под завесой мрака и заклятия золото осталось покоиться в своём тайнике.