Николаева Галина : другие произведения.

Черный ручей

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Любовь земная и криминал

  У Кулаковых пропал сын Лешка - белобрысый, смышленый паренек семи лет. Отец его, Алексей Кулаков владел лесопилкой, хозяйничал сам, приторговывал лесом, мать Ольга держала ферму на двадцать коров - семья была зажиточная. Лешка хорошо учился, рос помощником отцу и матери. И вот пропал.
  
  Тут и зашептались деревенские старухи, припомнили давний скандал. Деревня памятлива на происшествия, бывает, даже через поколение вспоминают бабы, кто у кого увел мужика и чем закончилась драка из-за гулящей жены. Народ сказал твердо: родителей, Ольгу с Алексеем, Бог наказал!
  
  
  
  Среди полей, разделенных межой, по корням старинных дубов бежит Черный ручей. Весной и хмурой осенью бурлит сердито, вылезая на берега, стремит в реку кипучие, темные воды. Зато в июньскую тихую пору журчит, светлый, игристый: "Расскажи... расскажи... расскажи..."
  
  К ручью учительница Алевтина приходила вечерами и усаживалась под дубом на гранитный валун, теплый от дневного зноя, - мечтала. Но это было давно. С тех пор как разломилась ее судьба, она забыла сюда дорогу.
  
  В ту страшную осень восемь лет назад Алевтина ходила топиться, так велико было горе: накануне свадьбы жених, Алексей Кулаков, молчаливый,голубоглазый парень, не сказав даже "прости", исчез. Искали его недолго. К невесте в дом явилась Ольга и крикнула с порога:
  
  - Был Леха твой, стал мой! У нас любовь. Колечко-то подбери...
  
  Алевтина окаменела, глядя, как покатилось по столу и спрыгнуло на пол беззащитное золотое счастьице.
  
  Вся деревня ждала событий. Алевтина в белых кружевах сидела на табуретке посреди комнаты, без слез таращила глаза. Подружки щебетали возмущенно, по-птичьи вскакивали с лавок, куда-то убегали, возвращались. Никто не знал, что же теперь делать?
  Соседки и знакомые заглядывали к Алевтине, кто за спичками-солью, кто сказать про Ольгу плохое. И все сочувствовали, глядели жадно в лицо, будто ждали, чем кончится мексиканский сериал.
  
  А чем тут поможешь - не в суд же на Алешку с Ольгой подавать! Ясное дело, против красавицы Ольги обыкновенная, хотя и образованная, учительница Алевтина не потянет. Худая, как стрекоза, смуглая учителка - и белотелая, рослая Ольга с русалочьей косой!..
  
  Под вечер добрые люди разошлись по домам. Алевтина, как была в белом платье, нацепила на шею веревку с кирпичом и полезла в реку - топиться. Но холодная ленивая вода не приняла. Выбравшись на глинистый берег, утопленница села на траву, кашляя и дрожа, отжимая платье. И вдруг - словно река промыла ей глаза! - очнулась: что ж я делаю! Эти-то, счастливые, глянут на ее мерзкое, распухшее тело, брезгливо отвернутся, а Ольга еще и скажет, мол, сама виновата, никто ее силком в омут не гнал. Алексея уговорит не виниться об этой дуре, а Лешка - Алевтина знала - совестливый.
  
  Вернулась учительница домой даже не простудившись, и ни одна лукавая деревенская сплетница не узнала про ее отчаянную глупость.
  
  Холодная и черная, как осенний ручей, легла на душу невесты-брошенки мысль о мести. Ей хотелось взять топор, порубить, пожечь. Вот если бы зарезать Ольгу тайком, чтобы никто не догадался... Утопить в болоте... Или яду подсыпать? Скотину потравить, корову, овец? Жалко животных, чем они виноваты... Жахнуть бы Ольгу топором по башке - в глухолесье, когда пойдет на болото за клюквой... И закопать глубоко... И ни за что не сознаваться, если заберут в милицию...
  
  Алевтина придумывала планы убийства один замысловатее другого. Начала читать детективные истории о мести, но нигде не нашла совета, как убить и не оставить никаких следов. Она потеряла улыбку, зашершавела голосом. Сквозь внешний покой глядели ее заледеневшие в гневе глаза.
  
  Алевтина горбатилась на своем огородике, учила детей, ездила в город на курсы повышения квалификации учителей начальных классов, писала рефераты и планы. Думала с ужасом, что скоро появится еще один мальчонок, кулаковский, и будет таращить невинные глаза. Или еще хуже: родится у Кулаковых девочка, на Ольгу похожая, ни в чем не виноватая. Принесут ее в ясельки, в садик, а там, глядишь придет в школу - время-то ветром летит. И как не возненавидеть вражье дите, как полюбить?
  
  Замело мокрым снежком поля, стылая земля остекленела. В это тяжкое время на лице Алевтины появилось какое-то необычное, особенное выражение. Её начали сторониться соседки.
  
  Однажды Алевтина пришла к заветному камню у Черного ручья, села на краешек валуна, подумала про Ольгу: "Накажи тебя Господь! Прокляни твое брюхо!" Смертным холодом ответила черная вода. Вечером зашел к Алевтине участковый милиционер - в гости, посидеть, поговорить за жизнь.
  
  - Вы Алевтина Григорьевна, правильно себя ведете, - сказал и взглянул строго. - В соседнем районе, к примеру, одна брошенная мать троих детей, спалила в бане своего мужа, перебежавшего к молодой соседке.
  
  - Насмерть спалила?
  
  - А то! Живьем сгорели.
  
  - Оба?
  
  - Да. Дверь бани снаружи поленом подпёрла, да и подожгла. Сама потом каялась, сотрудничала со следствием. Преступнице дали десять лет, а детишек - в интернат. Разве это хорошо?
  
  Алевтина поставила на стол графинчик с наливкой, тарелку соленых огурцов. Участковый отодвинул стакан и сказал с особенным выражением, тая за каждым словом угрозу:
  
  - Если с Кулаковыми что случится, на вас подумают в первую очередь.
  
  За тот давний разговор Алевтина была благодарна участковому Александру Иванычу. Он много чего рассказал тогда про людей, про район - и все-то с намеком. Хороший человек участковый! Увидел ее мысли насквозь.
  
  Ночью она долго ревела в подушку, а наутро встала с веселой душой, словно отплакала, упокоила мертвеца.
  
  Весной довольная Ольга уже ходила с огромным пузом, беременная, а потом благополучно родила сына, Алексея-младшего.
  
  И вот Лешка пропал.
  
  Милиционеры обошли все дома, поговорили с каждым сельчанином, - кто и когда видел мальчика в последний раз. Всей деревней прочесали луга и перелески, даже прошли вырубками до болота. Никаких следов ребенка не было.
  
  - Глухарь! - Безысходное, тяжкое слово повисло над деревней.
  
  Звонили в МЧС, а там сказали, что если мальчик заблудился в лесу, искать бесполезно: с вертолета густые буреломы не разглядишь, нужно поднимать воинскую часть и, как бреднем рыбу, грести, прочесывать много километров леса. В советское время так бы и сделали. А нынче кто же даст целый гарнизон солдат?
  
  Через десять дней поиски ребенка прекратили.
  
  Отец, Алексей, в последний раз собрал батраков с фермы, городских приятелей, рабочих с лесопилки. Обошли вокруг болота. К вечеру мужчины вернулись грязные, усталые.
  
  - Если малец из дома сбежал, то сам вернется. А если... то уж не поможешь, - говорили измученные люди.
  
  Обезумевшая Ольга выслушала последнее слово, молча накинула на голову шаль и побежала.
  
  - Куда ты ночью?! - вслед жене крикнул Алексей. - Стой!
  
  Она не ответила. Слабым карманным фонариком высветила кружок на тропинке, ушла в темноту.
  
  Алевтинин дом стоял на отшибе, за школой. Светились окна, учителка спать ложилась поздно. Собачья будка у калитки пустовала. Ольга протопала по деревянному крыльцу, постучала в дверь. Алевтина открыла сразу, молча посторонилась, пропуская гостью в дом.
  
  - Проходи.
  
  Ольга вошла и огляделась. Один раз она уже входила в это жилье. Видать, вспомнила, как покатилось Алешкино колечко по столу, как налились слезами Алевтинины глаза...
  Чисто в горнице, прибрано по-городскому, без аляповатых занавесок и вязаных половиков. Печь в синих изразцах, на полу однотонный голубой линолеум. Над письменным столом книжные полки. Столько книг, что обоев не видать.
  
  - Зачем пришла?
  
  - Сын пропал.
  
  - Знаю. И что?
  
  - Помоги.
  
  Алевтина пожала плечами.
  
  - Искали?
  
  - Ты же сама знаешь.
  
  Алевтина собрала со стола книги, поставила на полку. Не оборачиваясь спросила:
  
  - А я-то что могу?
  
  - Это ты наколдовала! Твоя мать колдовка была, и ты умеешь! Говори, что с ребенком сделала!
  
  Алевтина повернулась, взглянула удивленно и вдруг рассмеялась:
  
  - Ты в своем уме?! На дворе ХХ1 век, темная ты баба. Иди домой, дура!
  
  - Отдавай моего сына!
  
  - Уймись, - презрительно бросила Алевтина. - Если веришь в колдовство, иди к Черному ручью да послушай. Он правду нашепчет. Будет тебе урок!
  
  - Колдовка проклятая!
  
  - Да! - крикнула Алевтина. - Это я твоего щенка уморила! Нет его больше, нет! В болоте утоп твой гаденыш!
  
  В Ольгиной руке откуда-то появился длинный кухонный нож. Алевтина успела отскочить, спрятаться за стол. Глядела на блестящее лезвие - Ольга его с собой принесла, в хозяйстве у Алевтины такого не было.
  
   - Зарежу!
  
  Ольга растолстела за последние годы. Попадись ей - шею свернет с хрустом, как цыпленку.
  
  Учительница закружилась вокруг стола, сбивая стулья, кинула в Ольгу чашку, тетрадку - что под руку попалось. А Ольга рычала, давя сапогами посуду, и неумело, но широко и сильно размахивала длинным лезвием.
  
  Алевтина вскрикнула: жгуче потекло по плечу, - и вдруг поняла: настал ее час! Страх исчез, она засмеялась. Сдернув со стола скатерть, швырнула в ненавистное красивое лицо, метнулась в дверь плечом. Выскочила в сени, захлопнула дверь. Граблями подперла ручку.
  
  Ольга забарабанила изнутри, воя и матюгаясь, Алевтина спрыгнула с крыльца и побежала к калитке.
  
  Ночь разливалась мглой, таяли призрачные облака. Алевтина шла по знакомой тропинке быстро, но осторожно. Пока Ольга сообразит высадить оконную раму, да вылезая порежется о стекла - время есть.
  
  Алевтина вышла на главную деревенскую улицу - неширокую, еще весной разбитую тракторами. В крайней избе светились окна, но она пошла дальше, на другой конец, к болтливой старухе-сплетнице - теще участкового. Баба Дарья - боевая, ругательная, любопытная. У нее можно отсидеться до приезда милиции.
  
  Ольга выбралась раньше, чем думала Алевтина. Как тигрица, бежала следом, оступаясь на камушках, подворачивая широкую ступню. Ее тяжелый топот доносился издалека, крики и брань, наверно, слышала вся деревня.
  
  Алевтина постучала в окошечко к старухе.
  
  - Баба Дарья, открой! - крикнула слезливо. - Скорее! Меня зарезать хотят!
  
  Старуха, видать, не спала. Зашебуршила в темном окне, стукнула дверью внутри дома, потом протопала босыми пятками. На веранде скрипнуло, дощатая наружная дверь отворилась.
  
  - Впусти меня скорее, бабушка! - Алевтина бросилась на крыльцо. - За мной гонится Ольга с ножом. Запрись и не открывай, а то порежет нас обеих!
  
  Дарья была тугоуха, Алевтина кричала во всю мочь и краем глаза видела, как зажглось окошко у соседки слева, Глафиры: сплетница услышала шум и сейчас прибежит.
  
  Это хорошо. Будет свидетельницей нападения.
  
  Так и вышло. Полчаса бабки держали оборону, отругиваясь через окно, увещевая Ольгу, а она, словно сумасшедшая, молотила в дверь поленом.
  
  - Отоприте! Колдовка проклятая! Отдай ребенка!
  
  Алевтину, в слезах и крови, старухи перевязали. Раны были глубже, чем ей показалось вначале. Уложили на кровать, накрыли байковым одеялом. Баба Дарья ушла в сени и через дверь вступила в переговоры с Ольгой.
  
  Алевтина лежала на Дарьиной опрятной постели, слушала, закрыв глаза, и мысленно смеялась.
  
  Подоспел Алексей и кто-то из мужиков. Ольга еще покричала, повыла, вырываясь из мужских рук. Потом ее увели. Вопли и матерщина смолкли.
  
  По настоянию бабы Дарьи Алевтина написала заявление в милицию. Глафира диктовала, тыкая пальцем в бумагу, возмущалась на Ольгины угрозы, требовала подробно описать учиненный погром, и чтобы учительница не забыла перечислить "материальный ущерб" - Алевтина уныло кивала.
  
  - Пускай Ольга выплатит тебе! - убеждала ее Глафира, блестя глазами в азарте, будто на собачьих боях - кто крепче куснет.
  
  Заявление получилось отменное.
  
  Домой Алевтина вернулась на рассвете. Следов ночного нападения убирать не стала. Обвязала голову мокрым полотенцем и легла. Думала. Баба Дарья сама отдаст заявление участковому. Драка с ножом, рана и синяки - это хулиганство, а баба Дарья и Глафира ославят Ольгу дуру, позаботятся, чтобы вся округа узнала о покушении на убийство.
  
  Когда Ольга пришла к ней прошлой ночью, Алевтина готова была выслушать ее, поговорить, подумать, что стало с мальчиком. Утешить. Но едва Ольга помянула колдовство, в Алевтине словно взвизгнула черная струна сердца, которой она сама прежде не ведала. Дразнить, изводить, мучить врага - такой подарок дает судьба не каждому. Алевтина его приняла, как граф Монте-Кристо - золото аббата Фариа.
  
  Жгучее, бешеное прошлое навалилось на учительницу. Даже боль в раненой руке стала казаться ей наградой. Ни жалости к ребенку, ни сочувствия к его матери - ничего, кроме ненависти, поднявшейся из глубины памяти, как муть - со дна Черного ручья.
  
  Алевтина съездила в город, взяла направление на судебно-медицинскую экспертизу. Раздеваться до трусов было стыдно. Пожилой врач равнодушно осмотрел порезы на ее теле, и стал писать бумажку, потом спросил, где еще синяки, Алевтина повернулась боком, показала бедро (ударилась случайно о стол, когда уворачивалась от ножа Ольги). Кровоподтек был приличный, она даже сама удивилась.
  
  А вечером тихо постучали к ней в окно. Снова пришла Ольга - серая от смертной тоски, зареванная, обессилевшая.
  
  - Аля, отдай ребенка! Сын не виноват перед тобой. Меня казни - ну, хочешь - убей! Зарежь.
  
  - Хорошо, - сказала Алевтина. - Отдам. Но не задаром.
  
  - Бери, что хочешь! - обнадежилась Ольга. - У меня деньги на книжке есть - много! Бери! Вот...
  
  Ольга вытащила из бюстгальтера завернутую в носовой платок стопку пятитысячных купюр.
  
  - Остальное завтра привезу.
  
  - Хорошо, - сказала Алевтина. - Принесешь деньги, тогда и поговорим. Но запомни: чуть кому слово скажешь - не будет тебе сына. Молчи!
  
  - Ни словечка не скажу!
  
  - Клянись!
  
  Ольга собралась перекреститься, но Алевтина перехватила ее руку, оттолкнула сердито.
  
  - Ты что делаешь, дура! Мое колдовство черное, дьявольское, а ты крестишься!
  
  Ольга смотрела на Алевтину сумасшедшими глазами - верила.
  
  - Иди! - приказала Алевтина. - Принесешь деньги, тогда и поговорим.
  
  - А где сыночек-то мой? Небось, голодный...
  
  - Нет. Он спит. Для него день - как минута. Уходи! И помни: скажешь мужу - не увидишь сына никогда.
  
  Ольга попятилась к выходу и, неловко толкнув дверь плечом, вывалилась в сени.
  
  В предрассветье Алевтина вышла из дома. Все тихо. Деревня досыпает последние сны. Скоро вспоют петухи, и желтые огоньки в окнах начнут новый день.
  
  Алевтина прижала к себе тяжелый сверток и быстро зашагала к перелеску на холме. Отсюда был виден лишь ее дом, вся деревня потонула в седом тумане.
  
  Раздвинув ветки кустов, она высмотрела окно своего дома. Развернула черную тряпку, бросила на землю. Ружье было тяжелое, совсем новое, с оптическим прицелом. Алевтина нашла его под ящиками с инструментом на чердаке, куда отец с братом ее не пускали. Там же, на пыльных полках под самой кровлей видела она какие-то детали. Показалось ей, что это были зачищенные от земли части оружия. Руки задрожали: она вспомнила брата, как он учил ее стрелять из старой партизанской винтовки, шутя, говорил - в жизни все пригодится! После смерти отца исчез и брат, уехал в город, а потом пришло известие: погиб Иван при невыясненных обстоятельствах.
  
  Алевтина загнала патрон, поставила левый локоть на сук, - толстый, аккуратно спиленный, прижалась щекой к прикладу, подняла правый локоть и зажмурила левый глаз. Голос брата Вани напомнил: "Задержи дыхание!" Она прицелилась, нажала на курок. Тяжкая отдача больно ударила в плечо. Звук унесся в деревню - это хорошо! Поверят люди Алевтининой сказке про то, как сидит она у окошечка и вдруг - бабах! На тетрадку сыплется стекло, а Ольга грозит в окно кулаком. Убить человека - это вам не парня увести! Крепко осудит молва, и вспомнятся грехи, каких за норовистой Ольгой числилось немало. Алевтина представила себе баранью оторопь Ольги, когда люди в морду ей кинут: "Бешеная!" Словом этим припечатывал народ только последнюю оторву - безмозглого и тупого человека, которым брезгуют и сторонятся. Будет Ольге деревенский бойкот.
  
  Туман плыл молочными пенками в низину, садился на желтую дорогу. Алевтина обошла вокруг деревни, забралась в старый Ольгин овин, за выгоном, и, спрятав оружие под корыто, забросала сеном. Пускай люди найдут, братнина ружья не жалко.
  
  Домой учительница вернулась никем не замеченная. Дрожала в ледяной от росы юбке. Осмотрела окно.
  
  Стекло раскололось, вокруг дырочки бежали трещины. В стене, над письменным столом, появилась вмятина от пули. Если бы Алевтина сидела в это время на привычном месте, эта пуля застряла бы в ее голове.
  
  Ей вдруг стало страшно. Господи, что же я делаю?! Ведь у Ольги погиб ребенок. Все знают, что погиб - живой вернулся бы. Да бог с ней, с Ольгой - в конце концов, сказано: "Аз Воздам!"
  
  Под окном мокрые георгины уронили красные головки на сломанных стеблях. Алевтина обняла цветы, прижала к лицу холодные лепестки и заплакала. Слезы были покаянные, отчаянные. Нет, денег с Ольги она не возьмет, про выстрел никому не скажет, и все - хватит! Пускай живут Кулаковы, как могут - у нее своя дорога! Институтская подруга зовет в Новосибирск, учительницей в гимназию. Кто сказал, что в тридцать семь лет нельзя начать все сначала?!
  
  Алевтина вошла в сени, сбросила мокрые сапоги, куртку. В комнате, янтарной от восходящего солнца, пахло лесными цветами. Она кинулась на диван и уснула мгновенно, словно наплакавшийся ребенок.
  
  
  
  ...Уволиться и уехать! Жаль покидать родные места, но здесь жить больше нельзя. Алевтина вырвала лист из тетрадки и решила составить список вещей, необходимых в дороге и на первое время, пока не получит аванс на новом месте.
  
  Заурчал автомобильный мотор. Учительница подошла к окну и увидела подруливший к ее забору УАЗиК.
  
  Приехал участковый, Александр Иваныч. Вместе с ним из машины вылез незнакомый мужчина в сером костюме и городских остроносых туфлях. Они открыли калитку и остановились, о чем-то споря.
  
  Участковый указал на разбитое окно, через которое той ночью вылезла Ольга, на сломанную раму. Мужчина в сером кивнул. Они направились к дому, протопали по крыльцу. Постучали и тотчас вошли.
  
  - Здравствуйте, Алевтина Григорьевна! - сказал участковый. - Как самочувствие?
  
  Незнакомый мужчина вошел следом, споткнулся о половичок, сбитый в ком, поздоровался.
  
  - Жива, - тихо сказала Алевтина. Раненую руку нешуточно ломило и жгло, видимо, поднялась температура.
  
  - Побои сняли?
  
  - Да. Хотите чаю?
  
  - Нет-нет! Факт избиения зафиксирован, так что вы можете на Кулакову в суд подать.
  
  - Нет, не буду. Она потеряла ребенка. Жаль ее, несчастную...
  
  - Скажите откровенно, чего Кулаковой от вас надо?
  
  - Требует, чтобы я вернула ей сына. Она думает, что я колдунья.
  
  - Вот как? Интересно... А вы в самом деле не знаете, где мальчик?
  
  - Не знаю. - Алевтина насторожилась. - Занятия в школе закончились в начале июня, с тех пор я его и не видела.
  
  - Так, так. Ну, поправляйтесь.
  
  Пока участковый беседовал с ней, городской парень ходил по комнате, что-то примечая, рассматривал книги, заглянул в окно над письменным столом.
  
  - Александр Иваныч, глянь-ка! - вдруг сказал городской.
  
  Мужчины заслонили окно своими спинами, потом сдвинули головы, рассматривая стену над письменным столом.
  
  - Что же вы Алевтина Григорьевна, стекло не вставите новое? Дует, небось?
  
  - Завтра придет плотник, поставит новую раму.
  
  - Я про окно в сад. У вас в стекле дырка.
  
  - А... Это ерунда.
  
  Участковый взял стул и решительно уселся рядом с диваном, на котором сидела, стиснув колени, Алевтина.
  
  - Когда в стекле появилось пулевое отверстие?
  
  - Что?! Какое отверстие? Ничего не знаю.
  
  - А вот и пуля, - сказал городской и поскреб ногтем стену. - Эксперт приедет, достанем без проблем.
  
  - Зачем? Не надо! - сказала Алевтина
  
  - Так-так, - повторил участковый. - Моя теща говорит, что в среду утром браконьеры палили. Вы не слышали?
  
  - Нет, не слышала. И вообще, я ничего не имею против Ольги.
  
  - Значит, все-таки выстрел был, и стреляла Кулакова?
  
  - Нет! - взмолилась Алевтина. - Никто в меня не стрелял! Не надо ничего ковырять. И заявление я порву.
  
  - Ну-ну! - участковый встал, и оба мужчины посмотрели на Алевтину с интересом, словно оценивая, достойна ли эта невзрачная женщина выстрела и пули.
  
  Участковый и его спутник ушли. Алевтина видела в окне, как они идут через палисадник и исчезают за кустами. Заурчала отъезжая машина. Участковый явился для порядка - это учительница поняла, а этот городской, аккуратный, как пижон? Чего он тут вынюхивал?
  
  Алевтина написала директору школы заявление об увольнении, съездила в город, заказала билет до Москвы. Оттуда надо лететь самолетом. Подруга очень обрадовалась ее скорому приезду и обещала встретить. Остались мелочи: заколотить окна и двери, отдать ключи бабе Дарье, попросить, чтобы присматривала. Алевтина надеялась еще вернуться в родной дом - на отпуск.
  
  Вечером прибежала баба Дарья, теща участкового, и принесла странные новости:
  
  - Зять мой Сашка сказал, что у Ольги нашли винтовку, из которой убили трех человек.
  
  - Постой-постой! Кого убили? Когда?
  
  - Давно уже - восемь лет тому как. У них в милицейской базе это ружжо, которое у Кулаковых под овином нашли, числится за каким-то бандитом.
  
  - Какая чушь! - вскрикнула Алевтина, холодея.
  
  Наблюдательная старуха не сводила с нее глаз, но понимала все по-своему.
  
  - Сашка говорит, что ты хорошая женщина, но покрывать Ольгу не должна. Это она, бешеная, в тебя стреляла.
  
  - В меня никто не стрелял! Я пойду к Александру Иванычу и скажу, что...
  
  - А еще Сашка говорит, - перебила ее старуха, - что Ольгин любовник ограбил бизнесмена. Украл миллион!
  
  - Какой любовник?
  
  - Их ты-ы! Думаешь, Алексей-то у Ольги первый?! Зять мой Сашка так и сказал: миллион рублей грабанул любовник. Его потом поймали, посадили, а денег так и не нашли. Недавно поймали какого-то бандита, так он на Ольгу показал, мол, это она искала для ихней банды миллионера побогаче и охмуряла. Она ж городская! Да ты что же - ничего не знаешь?!
  
  - О чем?
  
  - Ольга-то в нашу деревню неспроста приехала. Как того бизнесмена убили, она и сбежала подальше, Алешку твоего наскоро увела, да фамилию сменила. Теперь Ольгу будут трясти. Пассодют злодейку!
  
  - За что?!
  
  - Пособница, значит.
  
  - Какой ужас!
  
  - Вот и я говорю! Наказал ее Господь за все прегрешения! Так что, пассодют Ольгу, вот увидишь!
  
  - Не посадят, бабушка! Прошел срок давности.
  
  Бабка чего-то рассердилась и заговорила быстро, гневно:
  
  - Ну, уж я не знаю! Сашка сказал, под ее овином нашли винтовку хорошую, снайперскую. Из этой винтовки много кровушки пустили. Если бы она в тебя не стреляла, отвертелась бы, зараза! Так что теперь будет ей небо в крупную клетку.
  
  И вдруг Алевтина вспомнила, что деньги-то появились у Алексея после женитьбы -хозяйство он поставил широкое, крепкое, от цен перекупщиков почти что и не зависимое. Прикинув тогдашние цены и курс рубля, она поняла, что кулаковское хозяйство отлично вписывается в украденный миллион. Если сейчас начнут копать, откуда у Кулаковых деньги, Алексей только руками разведет - был гол как сокол, да женился на девке с приданым. А откуда приданое?.. Значит, все знал, но молчал?..
  
  Баба Дарья говорила много и азартно, потом увидела, что женщине не до нее и неохотно ушла.
  
  В мозгу Алевтины что-то застопорилось. Она никак не могла сложить события в причинно-следственную логическую цепочку. Думала о брате и отце. В последнем письме Ваня написал, что у него появилась невеста - красавица Светлана, а потом - исчез. Ольга объявилась в сентябре, а про гибель брата стало известно поздней осенью. Может быть, Ольга знала, что Ваня - брат Алевтины? А может быть, Ваня был ее любовником?.. Или она мстила - хоть не ему, так его сестре?
  
  Винтовку принес Иван - это факт. Спрятал, потому что знал: на ней кровь. Выходит, что Ваня - тоже бандит?!
  
  - Какой ужас! - повторила Алевтина, мертвея. - Нет, не может быть!
  
  Она помнила брата лихим парнем. Задиристый, упрямый, но - честный. Он мог бы убить человека - в драке, один на один. Откуда Ваня принес эту страшную винтовку? Зачем спрятал?
  
  Учительница сидела, стиснув руки, незряче глядя в окно, словно вернулся тот черный день, восьмилетней давности. Когда-то она думала, что ничего страшнее в ее жизни уже не будет...
  
  Оружие хранилось на чердаке отцовского дома, но об этом никто не знает. А если бы Алевтина не подложила винтовку в кулаковский овин? Не нашли бы ее менты, не признали бы в ней оружие исчезнувшего киллера, не отковыряли бы пулю в стене, и не оказалась бы в их руках зацепка, чтобы призвать к суду Ольгу. Кажется, по убийствам срок давности десять лет. А если за прошлое уже нельзя - срок вышел, так будет ей за покушение на убийство учительницы...
  
  Алевтина сидела до темноты и думала. За последними событиями как-то забылось исчезновение маленького Лешки. Учительница вспомнила степенного, как мужичок, мальчика. Учился он ровно, старательно. Белобрысый, с большими Ольгиными глазами цвета весеннего неба. Красивый ребенок. Из него вырос бы красивый мужчина - работник, семьянин, умеющий любить и быть преданным.
  
  Алевтина собралась как-то вдруг, неожиданно для самой себя. Вытащила из шкафа вязаную шаль, Алексеев подарок, который восемь лет не надевала, и пошла к Алексею.
  
  Света в доме не было. Алевтина нажала на звонок - отозвалось мелодичное "ку-ку!". Она постучала - никто не ответил. Дернула дверную ручку, удивилась - открыто. Вошла.
  
  В богатом коттедже Кулаковых было неуютно - так бывает при долгом отсутствии хозяйки. Алексей лежал на диване, в холле, спал. Она вспомнила, как любила смотреть на него спящего. Он спал красиво. Тупая усталость исчезала, и лицо разглаживалось, словно он царствовал в стране сновидений.
  
  - Алексей! Извини, что зашла без приглашения...
  
  Она наклонилась. От спящего завоняло перегаром. Господи! Да он же пьян! Раньше никогда он не пил, то есть только в праздник, для доброго застолья. Ясно, гложет его тоска за жену, за сына.
  
  - Алексей, это я, Алевтина!
  
  Он открыл мутные глаза.
  
  - Аля... Заходи... Я сейчас, посплю чуток и встану... Посиди...
  
  Алевтина не стала его тормошить. Огляделась. В этом доме она была впервые. Богато у них, все по-городскому, не то, что в ее избе. Лестница ведет на второй этаж, а в холле под аркой видна кухня с красивой обстановкой.
  
  Алевтина обыскала холодильник, нашла продукты и принялась варить обед, изредка заглядывая в холл. Посуда была чужая - красивая, неудобная.
  
  Алексей по-прежнему лежал в заляпанных грязью брюках на белом диване. Открыв рот, спал лениво и тяжело, словно являя собой переходную форму между жизнью и смертью.
  
  Когда за окном стемнело, Алевтина села к столу, глядя в сумеречное окно. Вдруг над ее головой вспыхнул свет - это Алексей встал и явился перед ней.
  
  - Ты извини, Леша, я тут похозяйничала.
  
  - Ладно. Чего тебе надо?
  
  - Ничего. Я просто хотела спросить про Ольгу. Бабка Дарья сказала, что... Ну, словом, Ольге грозит тюрьма. Я не верю, что она преступница.
  
  - Ольга-то?! Ха-ха-ха! Не веришь?! Ты у нас правильная, терпеливая. Тебе гадят, а ты утираешься. Ангел небесный!
  
  - Извини, я пойду.
  
  - Чего извиняешься, дура?!
  
  - Я пришла не оскорбления выслушивать.
  
  Алексей больше не имел над ней власти - этот помятый мужик стал чужим, неинтересным. Алевтина оттолкнула его, вышла из кухни в холл. На вешалке осталась шаль - такая ненужная... Алевтина подошла к двери и оглянулась на Алексея.
  
  - Прощай, Алеша. Я скоро уезжаю. Жаль, что все так вышло. Но каждому из нас пришло "Аз Воздам". Мне воздалось одиночеством - не знаю, за что. Лешеньку, сына твоего жалко...
  
  - Сына, говоришь?! - Алексей двинулся к ней так грозно, словно она была в чем-то виновна.
  
  - Сына... - повторил он, и в горле у него всхлипнуло.
  
  Алевтина терпеть не могла пьяных слез.
  
  - Ольга жила с бандитом. К нему в город ездила. Врала, мол, к доктору. И не Ольга она вовсе, а Светлана Огинская по паспорту! По чужим документам замуж пошла. Она в городе по ночным клубам плясала, у шеста - голая. Вон фотки лежат - глянь! Следователь подарил. На долгую память.
  
  Алевтина подошла к камину. На пестром мраморе, рядом с подсвечником лежало несколько фотографий. Она взяла их и - ноги подкосились - села в кресло. На верхнем снимке ярко рыжая очень худая красавица обвила шест ногой, изогнувшись тонким корпусом назад. "Какая красивая!"
  
  На всех фотографиях была одна и та же девушка - очень красивая, с броским, сценическим макияжем, полуобнаженная.
  
  - Кто это?
  
  - Кто-кто - дяревня-а-а! Ольга, вот кто!
  
  - Не похожа.
  
  - Это она! Мне участковый сказал. Ты на лицо-то погляди внимательно.
  
  Что-то общее узнавалось Алевтине в каждом лице стандартно красивых женщин: прямой нос, пухлые губы, нарисованные брови. Но вот на этой фотографии был прекрасный женский профиль. Раковина аккуратного ушка, округлый затылок - похоже на Ольгу. Но ввалившиеся щеки... глубоко посаженные огромные глаза с поволокой...
  
  - Да она это, она! Отпечатки пальцев совпали, - сказал Алексей устало. - Не сомневайся. Я все удивляюсь, как ей в голову пришло спрятаться в деревне? Неужели не могла уехать в заграницу? В Испанию?
  
  - Из Испании экстрадируют. Там бы ее быстро вычислили.
  
  - Пряталась она не столько от милиции, сколько от бандитов. Правильно! Кто может узнать драную городскую кошку в деревенской толстухе? И винтовку прятала, как дура, - под овином. Видать, хотела продать кому-то.
  
  - Кто нашел ружье?
  
  - Винтовку-то? Да бомж Причина и нашел.
  
  - Зачем он полез под овин?
  
  - Я ему там место отвел. Он у меня стадо пасет. Не в доме же его, вшивого, держать! А Ольгу теперь посадят, так что малец вовремя пропал. Яблочко за яблонькой покатилось.
  
  Алевтина рассердилась.
  
  - Сына тебе не жалко, но ты же любил жену семь лет. Теперь она в беде, а ты ее бросишь?! Мужчины - ничтожество вам имя!
  
  - Постой, Аля, не уходи! У Лешки-то моего кровь не Ольгина и не моя. Значит, не мой он сын, а любовника ее - того бандита, чью винтовку она прятала.
  
  Алевтина остановилась, как громом пораженная.
  
  - Значит, Лешенька...
  
  - Да! Не мой он! Я Лешку продал, понимаешь?! Своими руками отдал!
  
  - Что ты мелешь, пьянь?!
  
  Алексей снова повалился на диван и зарыдал, лающим всхлипом, трясясь спиной и задом с поджатыми ногами.
  
  - Я ж его вырастил! - стонал он в подушку. - Сыном звал! Ольга орала мне в лицо: "Постылый! Ненавижу! Загубил мою молодость!" А я все терпел ради сына!
  
  Алевтина шагнула к дивану, схватила Алексея за шкирку, с неожиданной силой сдернула на пол и пнула ногой в бок.
  
  - А ну, вставай, пьяная морда! Где ребенок? Отвечай! Кому ты мальчика отдал? Убью, зараза!
  
  Она лупила его по лицу крепкими сухими ладошками, но он мотал мокрым от слез лицом и мычал, принимая шлепки.
  
  - Урод! Гадина! Кому ты отдал ребенка! Отвечай! Убью, скотина!
  
  Алевтина плюнула, стараясь попасть Алексею в лицо. Выскочила на крыльцо, пробежала по мокрой дорожке, хрустя белым гравием, и, оставив чугунную калитку в сад открытой, устремилась к дому бабы Дарьи.
  
  Учительница бежала задыхаясь и умоляла, сама не зная, кого: только бы участковый был у тещи! Ведь на выходные он приезжает в деревню. Только бы повезло!
  
  Баба Дарья с порога поняла - у Алевтины новая беда.
  
  - Проходи, Аленька. Чего тебе?
  
  - Александр Иванович дома?
  
  - Уже легли спать. А что случилось-то?
  
  Алевтина отстранила старуху, постучала в низкую дощатую дверь спальни. Изнутри сказали: "Да-да!"
  
  Муж с женой смотрели телевизор, лежа на узкой кровати с кружевным подзорником, как два голубчика, укрытые общим одеялом до подмышек.
  
  - Извините, Александр Иваныч, что поздно. Беда у нас.
  
  - Садись, Аля, - сказала Марина, его жена.
  
  Она всех принимала по-доброму, приветливо, видимо, понимая, что беда может настигнуть кого угодно и в любое время суток.
  
  - Алексей Кулаков мне сейчас признался, что сына Лешеньку, он продал.
  
  - Как продал?! - ахнула Марина.
  
  Александр Иванович крякнул.
  
  - Когда продал? - спросил он.
  
  - Не знаю, - растерялась Алевтина. - Наверно, когда мальчик исчез.
  
  - Поздно уже - сказал участковый. - Поздно.
  
  - Да, я понимаю, извините, я завтра приду к вам в отделение...
  
  - Да нет, искать, говорю поздно. В отделение, конечно, приходи, но прошло уже три недели. Но я тебе, Алевтина Григорьевна, прямо скажу: если отец не знает, куда увезли ребенка, то его вряд ли найдут.
  
  Участковый вдруг раздумал спать.
  
  - Эх! - сказал он. - Ты, Аля, иди домой, я сейчас встану, позвоню кому надо.
  
  Алевтина зачем-то поклонилась, смущенно попятилась в коридорчик, наткнулась на подслушивающую бабу Дарью. У старухи горели глаза.
  
  - Вот ужас-то! Прямо как в сериале! Неужто Алексей дите на органы продал?! И сам сознался?
  
  - Да, сам.
  
  - А может, он его убил?
  
  - Господь с вами! Он же не зверь! Хотя теперь и не знаю... Господи!
  
  - Ты иди домой! - сказала Дарья. - Сашка сам все сделает.
  
  
  Алексея увезли в город на следующий день. Алевтина узнала об этом все от той же бабы Дарьи.
  
  Мальчика отыскали удивительно скоро: Алексей признался, что подарил его в табор, цыгану. Богатый цыган, не имевший наследников, хотел Лешку усыновить - чем-то ему приглянулся именно русский мальчишка, может, хозяин решил разбавить густую цыганскую кровь свежей, белоголовой Русью.
  
  Это была радость. Мальчик жив!
  
  Алевтина ездила в район, в отдел опеки и попечительства. Лешку уже забрали у цыгана, естественно, документов никаких на мальчика не было. Но глядел он бодро - ни испуга, ни шока. Видно, и вправду, его взяли в семью, роднёй.
  
  Алевтина была опытным педагогом, по ребенку могла догадаться, что происходит в семье. Иногда на горестной мордочке было написано, что папа с мамой опять ругались. Детей алкоголиков она узнавала по ленивому уму или наоборот - непримиримой агрессии против всего света.
  
  Отъезд в Новосибирск Алевтина отложила до осени - из-за Лешки. Мальчика должны были забрать в приют, но к счастью, кто-то из начальства ушел в отпуск, кому-то было некогда, и даже без взяток, очень быстро, Алевтине удалось оформить над ним опекунство.
  
  По первому снегу Алевтина отвезла Лешку в город: приехал петербургский кукольный театр. Диво еще то! Ни с какими мультяшками несравнимое. В фойе местного театра, где шли гастроли, Алевтина увидела следователя - того самого "городского" в остроносых туфлях, что ковырял ногтем стенку с пулей над ее столом. Нарядная девчушка, его дочь, тут же увела Лешку в буфет - есть пирожные с лимонадом.
  
  Следователь и Алевтина поневоле шли вместе, а тема для разговора так и просилась на язык.
  
  - Нет, Алевтина Григорьевна, - говорил следователь. - Такая, знаете ли история чуднАя.
  Зацепила Огинскую совсем ерунда: помахала дура ножом, поранила учительницу. Бумажка за бумажкой, кое-кто из дотошных специалистов, не зря получающих зарплату, порылся в базах, кое-что сравнил, нашел отпечатки пальцев на ноже и - вот вам! Давнее, забытое дело раскрыто.
  
  - Просто так? Случайно?
  
  - Как говорится, "Аз воздам!"
  
  - А деньги нашлись?
  
  - Конечно. Скорее всего, после суда у Кулаковых будет конфисковано имущество.
  
  
  Спустя два года Алевтина с Лешкой собрались в дальнюю дорогу. Алевтина затянула ремень на большой спортивной сумке и подумала: "До чего же далеко Ольгин лагерь! Прямо-таки край света! Ох, устанет мальчонка".
  
  Шагая по тихому проселку к автобусной остановке, они с Лешке обсуждали, как целую неделю будут ехать в поезде.
  
  - А потом на местном автобусе - еще часа два и еще пешком.
  
  - Если попутки не будет, - заметил мальчик.
  
  - Тяжелый у тебя рюкзак! Давай, я понесу!
  
  - Я сам.
  
  - Тебе же тяжело.
  
  - Сам.
  
  - Вырастешь, станешь бодибилдером, - засмеялась Алевтина, сжимая в своей руке крепкую ладошку мальчика.
  
  - Нет, - сказал Лешка упрямо, - я буду адвокатом.
  
  Конец
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"