Чтобы повеситься, не найти лучшего времени, чем утро понедельника!
Гаврила Ильин стоял на шаткой табуретке, между газовой плитой и столиком в своей шестиметровой кухне с облупленно-зелеными стенами. На шею Гавра была накинута петля из веревки. Его по-юношески худую грудь обтягивал синий вязаный свитер, драный на локтях, а широкие лыжные штаны типа шаровары висели мешками на коленях и безнадежно впалом заду. Гавр был босиком - зачем человеку, готовящемуся умереть, тапочки?
- Долгие проводы - лишние слезы! - сказал Гавр, но вместо того, чтобы сделать последний шаг с табурета в мир иной, обратил взоры в распахнутое окно.
В пространстве двора было бело, летел равнодушный снег, которому до Гавра не было дела. И ни один человек на земле не предложил ему дружеский кусок мыла, смазать веревочную петлю, слишком жесткую для ритуала. Гавр боялся, что она не затянется туго, а на вторую попытку, если первая окончится неудачей, у него не хватит духа.
Надо сказать, Гаврила вовсе не хотел умирать. Просто такая жизнь ему осточертела. Он два года боролся с кафедральной мафией, он задаривал бутылками заводских умельцев, которые с восторгом клялись пустить в серию приборы по его чертежам, но был побежден по всем направлениям. Профессор Герш, заведующий кафедрой, посоветовал ему забыть о науке, а заводские работяги сознались, что потеряли чертежи и пропили единственную действующую модель.
Глядя на снежные сугробы в пятиэтажной глубине двора, Гавр ощущал неприятное нытье в животе: он боялся высоты. Было бы легче потерпеть две секунды, пока тело мчится к ледяному асфальту, нежели три минуты дергаться в удушающем капкане петли. Не хотелось долго мучиться, Гавр боялся агонии больше, чем небытия. Но прыжок с пятого этажа сулил позорную смерть на глазах у всех соседей, поэтому Гавр затянул петлю на своей шее, вздохнул последний раз и обеими ногами оттолкнулся от табуретки...
Пока бедняга раскачивается, отчаянно дрыгая, ломает пальцы, пытаясь ослабить петлю, хрипит и жалеет о содеянном, оставим грешный мир и переместимся в иное измерение.
... Гавр очнулся и понял, что лежит на полу. Над ним стоял человек в белой одежде и с очень длинными ногами. "Ноги слишком длинные оттого, что я лежу на полу! - сообразил Гавр, сделал усилие и сел. Незнакомец смотрел на него с приятным выражением сочувствия и веселой жалости:
- Дыши глубже, Гавриил!
Гавр снял с шеи кусок веревки и вдруг сообразил, что вызвать скорую было некому. Откуда появился врач, в квартире, запертой изнутри. Да и врач ли этот веселый красивый парень?
- Зачем, зачем вы помешали мне умереть?!
- Затем! - спокойно возразил парень, вытащил из складок одежды пачку сигарет, вынул одну, сунул в рот, поднял табурет, сел на него и начал дымить.
Гавру было тошно, но мысль работала свежо и энергично. Многоканальность сознания уловила интересный факт: сигарета во рту парня зажглась сама. "Наверно, импортные!" - подумал Гавр, прислонился к буфету и расслабился, наблюдая за "врачом".
Незнакомец молча докурил, встал и начал свободно ходить по кухне.
Хозяин квартиры по-прежнему сидел на полу. Он уже понял, с кем имеет дело. Торопиться больше ни к чему - у парня на спине росли крылья, настоящие, могучие, с нежно-белым подпушком на лопатках. Одежда, которую Гавр сначала принял за медицинский халат, имела завязки сзади - на шее и на талии. Гавр увидел в распахнутых полах голые ягодицы, ноги и огорчился. В таком нудистском виде ангел выглядел как-то по-животному простовато, а Гавру хотелось величия смерти.
Ангел без стеснения вскипятил воды, заварил кофе, дважды перешагнул через вытянутые ноги Гавра, снова сел за кухонный столик, пошевелил крыльями, устраиваясь поудобнее - кухня была тесновата.
- Вы со "скорой помощи"? - на всякий случай спросил Гавр.
- Можно и так сказать, - кивнул парень и принялся дуть на кофе в чашке с отломанной ручкой.
- Как вы вошли в запертую квартиру?
- Ну, наконец-то! - сказал парень с укоризной. - Я влетел в окно. - Он пошевелил крыльями как доказательством. - Усек?
- Значит, я все-таки умер... А может быть, я лежу в коме и вы мне снитесь?
- Покойникам ничего не снится! - сказал парень. - Они разлагаются на первичные составляющие - ты же образованный!
- Жаль...
- Но ты и в самом деле уже не живой, хотя еще и не мертвый. В твоем распоряжении ровно шесть минут, - парень приподнял белый рукав с пятном от кофе и взглянул на часы. - Нет, уже только пять. Итак, Гавриил, ты должен меня убедить в том, что жить тебе незачем. Только тогда я смогу представить тебя Всевышнему. Усек? Если не убедишь, отправишься прямиком в ад, как всякий самоубийца.
- Понимаете, я малодушный слабак! - вдруг быстро заговорил Гавр. - Я талантлив, но у меня нет силы воли. Я - слизняк, ничтожество, никчемушник! Мои сверстники издают монографии, получают степени, рожают детей. Друг Мишка Сонкин уже замдиректора совместного предприятия, ездит в Америку, богат, женат, как говорится. А я даже не смог провести испытание моего препарата.
- Твой Сонкин женился на дочке директора, - возразил парень, потянулся длинной рукой к буфету, открыл, вынул банку меда, принялся с наслаждением есть прямо из банки, черпая столовой ложкой и прихлебывая кофе. - Скоро тесть помрет, и Сонкин станет директором. Талант здесь ни при чем.
- А Борька Шибалов? Ведь он уже доктор наук!
- Доктор хреновых наук, - засмеялся парень и облизал ложку. - Хороший у тебя мед, жаль - кончился. Шибалов купил корочки докторской степени. Его раскусят на склоне карьеры, и богатой пенсии ему не видать.
- Но в институте на меня уже смотрят, как на местного дурачка! Мне даже предложили перейти к одному очень известному ученому...
- Чего ж не перешел?
- Этот академик - обыкновенный наглец и проныра. Наукой он не занимается, а бесстыдно тырит идеи у талантливых тихонь, вроде меня. Содержит штат секретарей - детки знакомых, уклоняющиеся от общественно-полезного труда. Я не желаю дарить ему мои идеи.
- Да, солидная отмазка. Думаю, сойдет.
- Что-что?
- Ты меня убедил.
Ангел с хрустом потянулся, вытер губы ладонью и встал.
- Мне от начальства нагорит, - сказал парень, - но я - мастер справедливости. Хоть веди меня в ощип, но буду стоять пред Господом за твою невиновность. Ляг, смертный, закрой глаза и жди!..
... Гавр очнулся и понял, что лежит на полу. Над ним стоял человек в белой одежде и с очень длинными ногами в белых штанах. "Ноги слишком длинные оттого, что я лежу на полу! - сообразил Гавр, сделал усилие и сел. Незнакомец смотрел на него с приятным выражением сочувствия и веселой жалости:
- Дышите глубже, Гавриил!
- Зачем, зачем вы мне помешали! - воскликнул Гавр.
- Спокойнее, юноша! У вас сотрясение мозга и ушиб коленной чашечки. Ваша соседка напротив увидела в окно, как оборвалась веревка, когда вы пытались снять люстру, и вызвала "скорую". Кстати, очень остроумный способ страховки - держаться за веревку, наброшенную на крюк. Посоветую моей тещеньке, авось, зараза старая навернется.
Доктор достал из заднего кармана пачку сигарет, вытащил одну, сунул в рот, поднял табурет, сел на него и начал дымить.
- Вы полежите чуток! Сейчас я вызову санитаров, поедете в больницу.
Гаврила понял, что ему дарован второй шанс и поклялся оправдать высокое доверие.
* * *
Полнолуние было нежное, весеннее.
Этой ночью академика РАН Гавриила Ильича Дулина мучила бессонница. Давно прошли времена, когда младший научный сотрудник Гавр Дулин, едва рухнув лохматой башкой на подушку, засыпал. В то счастливое время сам начальник лаборатории математической генетики завидовал мощным энергетическим выбросам дулинского мозга и предсказывал Гавру карьеру гения, который будет жить бедно и сгинет, подобно Моцарту, в общей яме.
В холле хрипло зачавкали часы - пробило три удара. Профессор встал с кровати, надел бархатный халат, тапки-турчанки и пошел в рабочий кабинет. По теплым дубовым ступенькам поднялся на третий этаж и открыл дверь в мансарду.
В окно широко глядела луна, толстая, как лицо жены, намазанное жирным кремом. Дулин прислушался. Небесная мордафения безмолвно улыбалась, чародействуя в скрипах и шорохах ночи. Дулин оглядел комнату и вздрогнул: в кресле, у окна сидела незнакомая девушка.
- Кто вы? - мягко спросил Дулин.
Полуночная гостья сидела спиной к окну, с длинных волос струился лунный свет. В полумраке профессор угадал великолепные женские формы, изящество и грацию свежей юности, не ведающей греха.
Незнакомка, непонятным образом проникшая в кабинет, Дулину понравилась с первого взгляда. "Само совершенство!" - мелькнуло в голове профессора. Не хотелось в эту прелестную майскую ночь узнать, что ночное чудо - всего лишь банальная воровка, что она обхитрила четыре кордона охраны, забралась через террасу на третий этаж за бриллиантами профессорской жены, и через пять минут ее грубо затолкают в "полицайку".
Девушка рассмеялась.
- Вы не желаете узнать, как я сюда попала? - сказала она мягким контральто, таким сексуальным, что хозяин кабинета втянул живот и приосанился.
- Это не имеет значения! - Гавриил Ильич с сожалением надавил тапком на незаметный для посторонних звонок в полу, вызывая охрану. Но в доме стояла приятная для слуха тишина...
- Напрасно вы жмете на сигнал тревоги, - вдруг молвила гостья. - Мое начальство отменило электрический ток в вашем городе до тех пор, пока наш разговор не закончится.
Профессор оценил мягкий девичий юмор, однако пощелкал выключателем на стене - люстра, в самом деле, не зажглась. На всякий случай он подошел к окну: фонарь на улице, возле коттеджа тоже не горел, и весь южный городок был погружен в ночную мглу. До самого горизонта не виднелось ни одного огонька, не горел даже маяк на песчаной косе залива. Где-то залаяла собака. Вот и все, что он заметил.
- Я посланец Всенижних сил, - сказала девушка, не заботясь о соответствии серьезных слов интимной интонации. - Руководство Ада прислало меня, чтобы заключить с вами договор. Мы даруем вам личное бессмертие, а вы уничтожите изобретенную вами таблетку для воскрешения из мертвых.
Профессор мгновенно поверил в ад, в бесовство и в посланницу, но его интерес к прелестной особе остался вполне мужским. Вот когда вспомнишь об инквизиции, средневековых ведьмах и кострах!
- Вы же устали, - ласково сказала красавица. - Вы собственными руками печатаете сотню ваших патентованных таблеток каждый Бож... простите! - каждый белый день.
- Ерунда! Всего шесть часов работы.
Профессор не хвастал: свое суперлекарство штамповал он сам, и в тайный состав не был посвящен ни один человек на планете - даже сам Президент России, даже начальник контрразведки - скупой рыцарь, сидящий на госсекретах. Появление прелестной шпионки, информированной о государственной тайне, Дулина огорчило. "Куда запропастилась охрана?!"
Торговое название дулинского изобретения звучало рекламисто, но вполне безобидно: "Таблетка для бессмертия". Дулин лично паковал препарат в специальные контейнеры, и остановить производство мог только конец света или Министр финансов: расходы на таблетку проходили по военному ведомству.
Дело в том, что лекарство было предназначено для армии. Вопреки старинному солдатскому утешению "двум смертям не бывать, одной - не миновать" одна таблетка, проглоченная перед боем, гарантировала бойцу полное воскрешение после гибели. Оживленцу, однако, снова требовалась таблетка, а потом - еще и еще, по мере убивания и воскрешения. Поэтому профессор трудился каждый день.
Временно бессмертным уже стал генералитет - разумеется, после испытаний на офицерах. Подопытным "добровольцам" давали пилюлю - строго по списку, в присутствии секретчика воинской части и начальника штаба, а потом расстреливали из пушек и прочего оружия. Специальная команда собирала клочья тел и помещала в контейнер размером с гроб. Спустя немного времени в гробу начиналось шевеление, возня и стуки переходили в стоны, затем крышка сдвигалась, и из "гроба" вылезал совершенно голый, но живой мужчина - "таблетка" работала без сбоев и поломок и значительно быстрее, чем было заявлено в аннотации. Руководство страны еще не решило, как быть с солдатами-срочниками. Через год парней демобилизуют для мирной жизни - стоит ли тратить драгоценное лекарство на население?
В голосе милой девицы послышался укор:
- Полноте, профессор! Пока мы не договоримся, быки охраны будут дрыхнуть, как слепые котята. Лучше подумайте о справедливости! Пресса пишет, что двести "золотых" семейств за океаном уже завладели вашими таблетками, что Сорос обеспечил себя на сотню воскрешений...
- Вранье! - засмеялся профессор. - В Штаты продают контрафакт, какие-то жулики выпускают подделку.
- Как вы наивны!
Дулин в ответ улыбнулся.
- Проверить подлинность моего препарата можно только одним путем: умереть. Подумайте сами, разве согласится, например, Сорос испытать на себе ужас агонии? Конечно, нет! И топиться он не станет, и вскрывать себе вены. Таким образом, скупленные им таблетки, скорее всего, пустышки.
- Увы! Если бы я могла, побожилась бы, что энное количество ваших таблеток уже продано негодяями российскими негодяям заморским.
Профессор перестал тискать кнопку вызова охраны, сел на диван - странная мысль поразила его...
Девица заговорила с раздражением, словно потеряв терпение:
- В прежние века лекари просто шаманствовали - Всенижний мир ничего не имел против. Грешники получали снадобья, безвредные или ядовитые, но в назначенный день каждая тварь земная покидала Бож... простите! белый свет. Работы у нас, в подземельях разума, всегда хватало, особенно во время войн. В век нынешний мало что изменилось: медицина - сука лукавая, богатая, а деньги на лечение имеются лишь у одного процента населения.
- Ну, это не мой вопрос...
- Но вы, дорогой профессор, - продолжала девушка, наливаясь гневом, - изобрели "таблетку", и высококачественное сырье для пыточных мастеров стало поступать к нам в Ад с большим опозданием.
- Грешников стало меньше? - догадался профессор.
- О, да! Но, в отличие от вас, безалаберных рыночников, у нас, внизу, плановое хозяйство. И когда персона не является на Суд в назначенный день, а лечится и гуляет сверх положенного срока, мы получаем от руководства суровые вставки в одно место.
- Сочувствую! - Дулин улыбнулся.
- К тому же, вы создаете класс долгожителей, куда не проникнет ни один человек высоких моральных качеств. По предсказанию весьма осведомленных кругов из Низших сил, ваши таблетки могут стать новым видом валюты, сместить доллары, золото и прочую ерунду, которую подсунули людям Всенижние силы. И таким образом, отнять у Всенижних сил власть над миром. Согласитесь, это безобразие!
Профессор вдруг нахмурился.
- Об этом я как-то не подумал. Знаете, когда действуешь во благо родины, невольно отметаешь побочные эффекты.
- Вы подумали о том, что Соросы и Чубайсы должны булькать и жариться на адском гриле? У этих парней руки по локоть в пушку, а они лежат в джакузи и нежат свои оплывшие тела под солнцем. Разве это по-божески?
- Согласен, это очень плохо! - профессора пробил озноб.
- Значит, мы договорились? Вы изымаете из обращения ваши таблетки, а мы обрабатываем ваше тело до состояния полного бессмертия.
- Ну, уж нет! - вдруг возразил профессор. - Нашли дурака! Устроите мне земные муки, а помереть не дадите, знаю я вас! Хотя... пожить подольше - это да...
- В таком случае, мы продлим срок вашей жизни до тех пор, пока вы сами не попроситесь в нашу юдоль.
- Это в ваши-то знойные подвалы?! Ха-ха! А если я откажусь?
- Откажетесь от чего?
- Ну, не от жизни же! От сотрудничества с вашим ведомством.
- Зачем вам такие сложности? Вы знамениты и богаты. К тому же вам пора сменить жену. Мужчина вашего положения должен иметь молодую красавицу, а не старую толстуху.
- Вот именно иметь, - пробормотал профессор и осекся, боясь, что девушка поймет его правильно.
Но она не обратила внимания.
- Нет! - сказал профессор решительно.
- В таком случае гарантирую вам кипящее масло и огненные угли - все, как полагается по высшему разряду. Мы умеем усмирять непокорных!
- Не сомневаюсь, - профессор поежился. - А если я буду принимать мою таблетку по мере необходимости и буду жить вечно?
Девушка пожала плечами.
- Прощайте, старый вы дурак! Даю вам время на раздумье. В понедельник ровно в девять утра к вам придут за ответом.
- Кто придет? Вы?
Прекрасная засланка Ада поднялась с кресла, но не рухнула с грохотом в преисподнюю, а растаяла в воздухе и исчезла. Было тихо, и только луна, толстомордая и веселая, смеялась над растрепанным стариком в ночном халате и шлепках на босу ногу...
Профессору недавно исполнилось шестьдесят лет. Он подумал об этом только сейчас, глядя на луну. Ведь жизнь, в сущности, пролетела. Столетием раньше, столетием позже, но сойти в могилу все равно придется, хотя бы потому, что "таблетка" лишь возвращает жизнь, но - не молодость. Урок Фауста Гавриил Ильич усвоил еще в бурной юности, и с природой спорить не собирался.
В спальне похрапывала жена - у нее апноэ, сердце, аритмия, ожирение, камни в желчном пузыре и варикозная болезнь ног. Букет не возбуждающий желаний. К тому же рубцы от подтяжек на ее теле профессора пугали, словно он спал с подштопанной покойницей. Он вспомнил дивные ножки одной юной актрисы - вот была бы профессорша, на зависть Нобелевскому комитету!
Дулин спустился на первый этаж, миновал холл, слушая хрипы антикварных часов на мраморе каминной полки, и побрел в кухню. Бутылочка заветного коньячка - подружка! - ждала его в стенном шкафу. Эх, надраться бы простой водки, как в молодости, и - в Питер, к девкам Северной Пальмиры! Загулять бы по саунам белой ночью, менять проституток, как потные рубашки, мчаться по проспектам на шикарных автомобилях, обгоняя приятелей, орать песни во весь голос, ночи напролет швырять деньжищи в клубах и вести себя крайне непристойно...
- Господи, о чем это я?! - опомнился Гавриил Ильич.
Нынче все не так, даже поблудить с секретаршей и то не получается. Лапаешь девку, лапаешь, а толку - ноль, зато на утро она требует прибавки жалованья...
Гавриил Ильич набрал номер референта Министра обороны.
Гавриил Ильич подробно изложил недремлющей тетке содержание беседы с дьяволицей, прошелся по кухне, слушая в трубку, включил свет, пошарил в холодильнике - вот она, минералочка! - подмигнул своему отражению в черном стекле микроволновки - ах, старый пердун!
- Пожалуйста, - приказал он секретарше, - немедленно передайте мое сообщение Министру обороны. Возможно, произошло раскрытие гостайны!
- Есть!
* * *
Санитарка перекрестилась, вздохнула и, бренча металлической тележкой с кастрюлями, покатила завтрак по палатам. Раскладывая кашу в тарелки больным, добрая старуха думала, что надо бы сводить в церковь внучку Машеньку, чтобы ангелочек-деточка своей безгрешной ручкой поставила свечечку да прочитала молитовку - может, Господь услышит безгрешную душу ребенка и вернет больным умишко-то...
Утром очень хотелось спать, но Дулина растолкали, посадили, подперев подушкой спину. На тумбочку поставили тарелку манной каши, а в руку сунули алюминиевую ложку.
Дулин ел скользкую гадость, давился комками, но думал о другом.
- Они живут, а мы - тени... - бормотал он. - Рожденные во мраке, мучительно трудимся и исчезаем.
- Что-что? - прислушалась санитарка и вздохнула. - Ишь, бедняга, пострадал за народ. Совсем свихнулся, бедненький... Слышь, родимый, я за тебя свечечку поставлю
Дулин не ответил. Глядя в пустую тарелку, шевелил губами.
Когда Гавриил Ильич понял, что заключение в клинику для душевнобольных - всего лишь забота государства о здоровье гения нации, он испытал раздвоение чувств. Конечно, он понимал, что отказаться от производства таблеток для бессмертия мог либо предатель, либо сумасшедший, и Правительство обоснованно предпочло второй вариант, но в удобствах отдельной палаты муки Дулина то стихали, то возрождались.
Тактичные врачи, вежливые санитары, еда, покой и крепкий сон поддержали его здоровье. С другой стороны, полное отсутствие свободы, связей с внешним миром и набор больничных пыток казались ему улучшенным вариантом ада, достойным дантевских аллегорий. В довершение мук Дулину начал являться парень с крыльями, бормотать что-то невнятное и исчезать, словно тень осеннего сада на стене.
Утром в больничную палату к Дулину явился Патриарх. От него пахло ладаном. Он был любезен, как простой мирянин. Под дверью едва ли не весь персонал клиники подслушивал, но Дулин в экстазе борьбы за свою душу, простил любопытных.
Когда настала ночь, в палате снова появился парень с крыльями. Сияя неземной красотой, сел на стул, оперся голым локтем о тумбочку и облизнул губы, словно только что ел что-то вкусное.
- Привет, старик! - сказал он, вытащил из белоснежных складок халата с завязками на спине, пачку сигарет, закурил.
Профессор втянул ноздрями сладкий дым, и подумал, что сидеть голой задницей на металлическом стуле ой, как холодно...
- Угости сигареткой, друг! - сказал Гавриил Ильич.