Удивительно, что Павел, ни с того, ни с сего, озаботился приличиями. От кого угодно, но от этого циника я ничего подобного не ждала. Или это родители мои так на него повлияли? Испугался, гад? Стало грустно и весело одновременно. Откуда бы ему знать, что моему папочке глубоко начхать, что происходит с его близкими. Главное, "что люди говорят", чтобы, не дай Бог, соседи ничего плохого не подумали. А что там происходит в душе и умах родной семьи - не интересно. Понятно, что ему нужно преклонение и обожание, чем больше, тем лучше. А если не раболепствуешь - ну, и фиг с тобой, вычеркиваем из близкого круга. Меня уже давно вычеркнули. Я бы и сама уже послала все к черту, если бы не мама. Какая бы ни была, а она - единственная. И просто уйти, не возвращаясь, никогда не смогу. Вот и приходится снова и снова приходить, а потом себя спрашивать: и кому это надо? Мне. Кому же еще...
- А ты, действительно, думал, что я отправлю тебя в гостиницу? Даже ты не заслужил столь жестокую месть. У нас, Паш, глубокая провинция. Госттница - всего одна. По мне, так "постоялый двор" будет более точным названием. Там всего два "люкса". Всегда занятых. Потому что в них есть горячая вода. В остальных категориях - постояльцы умываются и купаются в общей душевой "на коридоре". Очередь с утра занимают часов с шести...
Нет, если ты против нарушения правил, и тебе не позволяет мораль - могу и туда пристроить. По блату. У меня там подруга администратором работает. А одноклассница - горничной. Поедешь?
Выражение комического ужаса на его лице впечатлило. Пашка вздохнул и улыбнулся:
- Я же о тебе думаю, Лен. Чтобы у тебя проблем с родителями не было. У вас и так, смотрю, отношения очень тёплые. Зачем еще из-за меня накалять? - И лицо такое - заботливое... Вот это мне ни к чему сейчас. Нужно держать характер, а не расклеиваться.
- Ладно, ложись. Я маме помогу и приду. Спи, не дожидайся. Всю ночь за рулем - так и свихнуться можно...
Только оставаясь вдвоем, без посторонних, мы можем нормально говорить: без придирок, без вечного недовольства друг другом - её, вызванного моим несовершенством, и моего - спровоцированного усталостью и привычкой всегда держать оборону. Можем обсудить то, что происходит в жизни, несомненно - фильтруя новости и события, которыми стоит делиться. Вот так. Грустно и радостно, иногда жестко, иногда - пронзительно бережно , и общаемся. Конечно, Павел оказался первым в перечне того интересного, чем я должна была поделиться. И что тут можно сказать? Отделалась простым "сама не понимаю точно, надо ли мне оно. А вот ему, похоже, очень нужно. Посмотрим, как надолго его хватит..."
Мама улыбалась, но я видела в её глазах тревогу: все-таки, в моем возрасте у нее уже было двое детей, а у меня даже не намечаются, и вообще - все неопределенно... И как ей объяснить, что не страдаю от одиночества, и комплексов по этому поводу нет? Есть другие: например, ощущение, что ко мне всяких козлов магнитом тянет... Но разве нужно матери об этом знать? Советом помочь не сможет (какие советы, если отец её детей тоже из породы блеющих), а расстраивать еще больше - ни к чему...
Заболтались. Если бы не отец, который, наконец, выбрался из комнаты ( до этого шел его любимый сериал, было не до гостей), я бы про Пашку совсем забыла.
А тут - удачный повод слинять...
В комнату заходила на цыпочках, думала, как бы не разбудить... А он, оказыаается, и не думал засыпать: стоял у полки с книгами и что-то рассматривал, что - не видно из-за спины.
На мои шаги обернулся:
- О, пришла! Я думал, сбежала, а меня тут одного бросила...
- Да ладно тебе, не так все плохо. И тебя я не в такой степени ненавижу...
Он резко шагнул в мою сторону, прижал к себе, уперся в макушку подбородком...
- Слушай, вы так всегда общаетесь? Уж на что я тёртый калач, и то - почувствовал себя неуютно...
- Нет. Не всегда. Лучший вариант - когда вообще не видимся. А сегодня - милая семейная сцена. И даже ни разу не поругались...
- Ты так легко об этом говоришь... Это странно.
- А как я должна себя вести? Заламывать руки, рыдать, жаловаться на судьбу?
- Ну... Не знаю... Хотя бы расстроенной быть.
- Смысла нет расстраиваться, жаловаться, себя жалеть. Они взрослые люди, и никогда уже не изменятся. Раньше я верила, что в моих силах достучаться, объяснить... А потом - надоело. Все равно, не услышат. Так зачем кричать?
- Алён, ведь это же не нормально, когда близкие люди так себя ведут...
Резко отдёрнулась, как от чего-то горячего:
- Я очень прошу, не надо меня так называть. Я тебе не Алёна..
- Почему? Это же твое имя, только переиначенное. Я слышал, девчонки тебя так зовут...
- Ты - не девчонки, и тебе нельзя. Пожалуйста, Паш, хоть ты меня не напрягай.
Наконец-то, он меня отпустил, глядя с недоумением, ожидая, видимо, что объясню...А мне не хочется. Как ему объяснить, что Алёнкой бываю только для самых родных и близких друзей, и даже не для родителей (им и в голову не пришло бы меня так назвать)... Для тех, с кем могу расслабиться и не бояться быть самой собой, не опасаясь боли и предательства... Это даже более интимно, чем ... ну, наверное, заняться сексом для меня проще, чем позволить мужчине так себя называть...
Все это обдумывала, раздеваясь (очень хотелось лечь и расслабиться, и даже не подумала, что Павел на это смотрит), а он все ждал пояснений... Не дождался.
Улеглась на кровать, ноги вытянула, уставилась в потолок... Господи, хорошо-то как... Можно слегка выдохнуть, жаль, что ненадолго...
Ага. Вообще быстро кайф закончился. Пашка все донимал:
- Я тут увидел твою фотографию, видимо, из очень ранних. И теперь не могу тебя по-другому воспринимать.
- Боже мой... Что за фотография, и где ты ее откопал? - В нашем доме не принято выставлять портреты на обозрение: считается, что ни к чему... Всякие там зайчики-слоники, хрустальные сервизы да пылесборники - да, пожалуйста... А фотографии... Что на них смотреть? Все и так друг друга видят. Пусть лежат в коробке, в дальнем пыльном ящике...
- Нигде я не копался. Не нужно совсем из меня козла-то делать... - Гляди-ка, обиделся. Интересно, на что?
- Ты сам себя козлом давно уже сделал, если помнишь. Просто рога и бороду на время спрятал.
- Ты от усталости такая вредная, или у вас там что-то произошло?
- Я здесь всегда такая. Считай, что наблюдаешь неизвестный вид в естественной среде обитания...
- Не верю. Ты другая. Не можешь быть язвой, холодной, бесчувственной, и прощать ты умеешь, я знаю.
- Ага. Если я сейчас перестану сдерживаться - ты еще до вечера сбежишь, и даже вещи оставишь.
- Что, так страшно?
- Нет. Противно. И мне, и всем, кто меня цепляет.
Пашка стянул с себя джинсы и рубашку, залез ко мне под одеяло. Но улегся на бок и начал меня рассматривать, будто впервые...
- Что, так тяжко?
- Охренеть как, Паш. У нас очень просто: или ты, или тебя. Если не нападаешь, бесполезно обороняться. У меня, знаешь ли, стопятьсотый уровень по язвительности и подколкам. А у отца - стотысячный. Как только он оказывается в радиусе километра от меня, все навыки обостряются. Превращаюсь в первоклассную стерву. И только в последние годы я начала его обыгрывать...
- А оно тебе надо - выигрывать такой ценой? Ты на глазах леденеешь, как будто приморозили, и слова цедить начинаешь, сквозь зубы... Я - то видел тебя другой, естественной... - Он осторожно пригладил мне волосы, провел пальцем по морщинке между бровями (только сейчас поняла, что все это время хмурилась), - и такая ты мне сейчас не нравишься. Наверное, не только мне. Зачем тебе это?
- Для выживания. Если хоть немного найдет слабину - сломает, выпотрошит, раздавит, и пойдет мимо, довольный.
- Что, все так плохо?
Просто прикрыла глаза, соглашаясь...
- А ему зачем? Ты же - дочь, родная, чем так не угодила? Ладно, мы с Вадиком, у нас вечные тёрки и непонятки, но мы братья, двоюродные...
- Ничем. Отцу просто необходимо чувствовать, что он сильнее и круче. А так как, по большому счету, хвастаться нечем, он возвышается, унижая... Когда кто-то слабее, уже не чувствуешь себя таким ничтожеством...
Как горько звучат эти мысли, которые столько лет в тебе жили, и впервые - выплеснулись наружу... Словно долго болевший нарыв, который, наконец, надрезали - острая боль отпускает, но все равно - болит, тянет, ноет...
- Кстати, насчет фото - это реально ты? Или есть сестрёнка? Я сначала и не узнал... - Спасибо, что перевел на другую тему...
- Да причем тут "перевёл", просто вспомнил и решил узнать, пока совсем не забыл.
Он перегнулся куда-то в сторону, пошарил по тумбочке рукой и протянул мне фото, в небольшой и нелепой рамке (с какими-то лубочными цветами и голубками, в жизни бы такую не выбрала). На меня смотрела девочка из другой вселенной: улыбчивая, с ясными глазами, пухлощёкая, с кокетливо приподнятой бровью...
- Я бы и сама не узнала... Сколько мне здесь лет?
Так, фото постановочное, у меня прическа и макияж - даже сейчас редкость, а в юности - вообще тема запретная...
- Да, наверное, восемнадцать... Это отец подруги меня поймал, и щелкал нас по очереди. По-моему, первый курс, посвящение в студенты...
- Аздесь у тебя свой цвет, настоящий?
Присмотрелась...
- Ага. Меня все тогда звали ведьмой. Рыжая, глаза зеленые...
- Да где ж ты рыжая? Офигительный каштановый оттенок, с переходом в медь. Зачем ты красишься?
- Что ты пристал ко мне с этими волосами? Давай, замучаю тебя - зачем ты бреешься? Кстати, уже не мешало бы...
- Ну вот, сама и ответила. Исключительно для тебя. Чтобы не царапаться.
- Слушай, Паш, а ты можешь усы отрастить?
О, похоже, удивила...
- Зачем?
- Терпеть не могу усатых. И тебя не смогу, буду хамить, и ты от меня отстанешь. Все, давай, хоть немного, поспим. - И отвернулась к стенке.
Конечно же, зря надеялась, что этим все разговоры и кончатся: он тесно ко мне прижался, вытянулся вдоль моего тела (а оно, сволочь такая предательская, привычно к нему прильнуло), руками облапил, ногу закинул, и , щекоча дыханием, начал нашептывать всякую фигню...
- Ты же здесь настоящая, правда? Улыбчивая, милая... Я, как увидел, - понял, почему ты Алёнка. Такая хорошая, добрая девочка... И даже не пытайся меня переубедить...
Если бы не скованность по рукам и ногам - лягнула бы, честно. Но как тут его пинать, когда прижал - не пошевелишься, и так греет своим теплом...
Поэтому лишь прошипела:
- Доигрался ты, Паш. Теперь - только по имени отчеству. Елена Петровна, если что...
Он только рассмеялся...
- Все, маленькая, давай уже, спи. Иначе - буду приставать. Ну его, в самом деле. Вдруг, и правда, не постесняется в отчем доме грешить? Поэтому замолчала и быстро выключилась.
Долгим отдых не получился: казалось, только нырнула в сновидения, как тут же была из них бесцеремонно выдернута. За стенами комнаты началось какое-то брожение, хлопали двери, раздавались голоса, послышался громкий топот... Спросонья не поняла, что там случилось, однако, появилось беспокойство...
Пашка за спиной тоже дернулся, а потом застыл в напряжении: похоже, решил не высовываться, пока не разберется в происходящем...
Происходящее вломилось в комнату с бодрым воплем:
- Сеструха! Классно, что ты приехала! Я сюрприз хотел сделать, а тут и для меня сюрприз!
Увидев, что я не одна, осёкся:
- Ого. Простите, мама не успела сказать, что ты с парнем. В общем, я - Алексей. Ее брат. А ты кто?
Интересно, Пашке когда-нибудь приходилось раньше знакомиться с братом девушки, находясь в раздетом виде, под одним одеялом? Судя по выражению лица - это новый опыт. Сомнительный в своей полезности для его психики... Но ничего, держится: приподнялся, демонстрируя оголенный торс, протянул руку, представился :
- Павел.
- Здорово. Алёнка про тебя ничего не говорила. Вставайте, пойдем знакомиться!
- Лёш, ты, хотя бы, выйди на пару минут. Мне одеться нужно. Мы отсюда никуда не денемся, и Паша от тебя не убежит. Не нужно сверлить его взглядом. Он все равно не просверлится...
- А, у вас все так серьёзно... Я-то думал, так, просто полежать решили... Слышь, Павел, а ты на ней женишься теперь?
- Леша, иди отсюда! - Запустила подушкой, но, конечно же, не попала... - Не пугай человека! А то убежит отсюда, даже не оденется!
Подушка была перехвачена одной рукой и отправлена обратно.
- Так я ж не настаиваю. Просто хотел человека предупредить, чтобы сто раз подумал. Так сказать, по- дружески. Наверняка, ведь не понимает, куда хочет влезть.
- Леша, едрит твою, выйди, я сказала!
- Хорошо-хорошо. Слушаю и повинуюсь. - Младшенький, наконец, понял, что мешает мне встать и одеться. А вполне возможно и то, что мое шипение испугало... Его непосредственность иногда перехлестывает через край, нужно всевремя вгонять в рамки...
Меня с детства держали в этих четких границах: "плохо-хорошо", "нельзя-можно", а ему вообще забыли про них рассказать... Только я и напоминаю, там, где сам не допёр, своим двадцатипятилетним разумом...
Пашка сидел в постели с ошалелым видом... Это, видимо, судьба - отражать набеги бесцеремонных родственников: у него племянники, у меня - брат... Эта идея развеселила:
- Ну, что? Один - один?
- А ? В каком смысле?
- В прямом. Нас уже заставали в постели и твои родичи, и мои. Так что, все по-честному...
- Не знаю... Меня племянники так сильно удивить не смогли...
- Вот, представь теперь, как я себя чувствовала в тот момент.
- Алён, это несравнимо: там были дети, еще не очень понимающие, что к чему, а здесь - взрослый парень...
- Он же сказал, что родители не успели предупредить о твоем наличии. А может, и не захотели... У нашей семейки чувство юмора специфическое...
- Это я заметил...
Я уже натягивала свитер через голову, а Пашка застегивал ремень на джинсах, когда осенило:
-Паааш... А ты что, испугался, да? - Меня начало распирать от смеха, а обижать-то -не хочется... Поэтому голос прозвучал сдавленно. - Только честно признавайся! Все равно, пойму, если соврешь...
- А чего я должен испугаться, с чего ты взяла? Он замер, не застегнув до конца рубашку. Потом снова начал возиться с пуговицами наманжетах.
- Ну, не знаю... У тебя лицо было такое обалдевшее, я решила, что ты испуган...
- Хм, я бы на тебя посмотрел: спишь в обнимку с девушкой, в доме её родителей, а тут кто-то вламывается и начинает горлопанить... Была мысль подскочить и заехать по физиономии, но вовремя сообразил, что не стоит. Он у тебя всегда такой громкий?
- Ну, это еще не полная мощность была. Вот, когда мы ругаемся, стены дрожат, и стекла начинают вываливаться. - Что правда, то правда - Лёшка не любит сдерживаться ни в чем, а силу голоса своего вообще не замечает.
- Хотел бы я посмотреть, как ты пытаешься его перекричать. Утебя голосок нежный, а он как труба пароходная гудит.
- Не преувеличивай. Это тебе спросонья показалось. Опять же, ты не видел меня, сердитую...
- Серьёзно?- Тут он полез обниматься, мешая привести в порядок волосы. Я с ним о деле говорю, а он лезет со своими нежностями. Чем бы еще его потрясти таким, чтобы успокоился и слинял? - Мне казалось, что я уже знаю, как ты выглядишь в гневе...
- Казалось. Настоящие эмоции я берегу только для близких. С остальными сдерживаюсь.
- Прямо-таки, всегда? - Хитрые глаза, смотрят завораживающе, с намёком...Сглотнула неуверенно... Куда-то не туда разговор зашел. Подлавливает на мелочах, да так, что не знаешь, как вырулить...
- Так, давай на выход. Иначе, с братишки станется придти и проверить, что мы тут делаем ...