У меня есть личное шерстяное чудовище. Ну, или я у него есть. Это как посмотреть. Оно каждый раз упирается в меня лапами, когда считает, что ему (точнее ей) мало места. И ее нисколечко не смущает тот факт, что я прижата к стене, а у нее в распоряжении большая часть поверхности. Судьба распорядилась так, что она может прийти с улицы в два часа ночи и холодными грязными лапами когтить одеяло на мне, добиваясь внимания. В нее может влезть столько мяса, сколько за один раз может съесть здоровый мужик. И уж тем более ей абсолютно ровно, что этот мужик потом долго возмущается после таких экспериментов. Она обожает взобраться на колени, когда они ничем не защищены и запустить в мякоть свои когтищи с самым ангельским выражением морды, на которое только способна, при этом издавая звуки трактора на жатве. Она храпит! Храпит безбожно и со вкусом. Она может добиваться еды и не есть. То как она смотрит на меня с кровати, когда я собираюсь спать, отдельная история. Даже у меня не получается передать это выражение искреннего недоумения, вызванного посягательством на свою территорию. Количество перегрызенных проводов я перестала считать еще пару лет назад. Попытки расчесать это мохнатое безобразие заканчиваются тем, что расческа оказывается в мясорубке из когтей и клыков. А шерсти, которая попадается на всех поверхностях в доме, может хватить на три свитера.
А причиной всему этому является абсолютно попустительское отношение к воспитанию животного и моя запредельная любовь к нему же. По тому что эта меховая зараза беспредельно доверяет мне, когда дело касается действительно важных моментов. Она запредельно ласковая, в особенности, когда просит еду. Она такая милая, когда спит пузом кверху, высунув язык. Мимо нее невозможно пройти и не погладить. Я до сих пор с трепетом вспоминаю ее попытки научить меня ловить мышей. А уж ту живую мышь, которою она пронесла в палатку ночью вообще забыть не реально.
Я благодарна судьбе за то, что однажды на моем пути попался маленький обессилевший котенок. Пускай эта милость выросла в безобразие на лапах, но это самое замечательно безобразие на свете. И кто знает, может однажды, я поймаю какую-нибудь мышь.