Берг Dок Николай : другие произведения.

Бреслау

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.45*28  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Похождения лейтенанта Поппендика - одного из антагонистов Заигрывающих батарей. Раз он зажил самостоятельной жизнью - выделю отдельным производством. Итак - вермахт в конце войны, зима 1945 года.

  Глава 1. Лейтенант Поппендик, командир учебного танкового взвода панцерваффе.
  
  Первое, что он понял совершенно точно, так это то, что шанс стать командиром роты разлетелся вдребезги, как фаянсовый унитаз под бегемотом. Экипаж 'Пантеры' номер три стоял перед ним бледно-желтый и вид имел жалкий. И воняло от них сильно и мерзко какой-то химической гарью. А водитель танка и вовсе лежал на мокрой земле, и тоже был бледен, как мертвец.
  Хотя почему - как?
  Он и был мертвец.
  Санитар только руками развел, да и полигонный врач, примчавшийся на странной чертопхайке с дымящимся газогенератором тоже ничего сделать не смог. Вот уж удружили идиоты-подчиненные, так вовремя - как раз инспекция наблюдала за учениями и все на виду у двух полковников и трех подполковников и произошло. Просто великолепно!
  Только-только погоны получил - и вот на тебе!
  С серого неба над учебным полигоном сеяло мелким холодным дождиком. Воняло бензином, развороченной гусеницами землей и большими неприятностями. Хромая на недолеченную еще ногу, Поппендик отошел от 'Пантеры'. Казалось бы - что может ужасного случиться при рутинных учениях? Привычная обкатка сидящих в окопах инфантеристов танками, отработка пехтурой при этом ослепления атакующих бронированных машин дымовыми шашками. Простейшее же дело! И вот вам пожалуйста - на глазах у проверяющих на показательном выступлении - один покойник и четверо отравленных не пойми чем!
  Отозвал в сторону командира 'Пантеры', молокососа с ефрейторскими нашивками.
  - Где твой ум? В штаны упал? А масло где твое? Уж точно не в голове! Почему люки были открыты, а? Приказ тебе был какой? Почему не выкинули дымовуху сразу обратно в люк? - тихо шипел затосковавший Поппендик, прекрасно понимая, что сейчас ровно такие же речи будут литься уже ему в уши. Вот как только начальство подоспеет.
  - Господин лейтенант! Протечка бензопровода! Дышать было невозможно! И пожароопасно! Это пехота чертова виновата, им, уродам земляным было запрещено кидать дымовые шашки на танк! Тем более - в люк! А у нас она сразу под кресло закатилась! - начал отбрехиваться молокосос.
  - У землероев все живы. А наш водитель - вон, готовится к торжественному погребению! А теперь угадай, кому будут сейчас раздавать пряники и леденцы?
  Тут радист с заряжающим почти синхронно принялись блевать, прервав речь своего командира на полуслове. Санитар забеспокоился, да и врач тоже. Выяснилось, что эти дурни тоже нахватались дыму, только в отличие от бедолаги водителя организмы у них оказались покрепче.
  Дальше вылить свою желчь на голову дурака-ефрейтора новоиспеченному лейтенанту не дали. Начальство не стало зря тратить время и утруждать себя, а вызвало виновников на наблюдательный пункт. Где и устроило головомойку. Нет, так-то потеря солдата на фронте не была бы столь заметна, да и наказывать там не спешили, даже и на полигоне обошлось бы, но вот при инспекции... Нарочно не сделаешь!
  И как ни крути - а виноваты. Всего-то должны были отработать совместно с обучаемыми инфантеристами действия, в которых противник активно применяет дымовые гранаты. А пехотинцы отрабатывают свое - ослепление дымом машин противника. Вроде бы все просто. И панцерманнам много раз говорилось, чтобы ездить с обязательно закрытыми люками и гренадерам сто раз было сказано - не забрасывать дымовые шашки на машины и перед учениями было дополнительно доведено до личного состава содержание соответствующих инструкций - и на тебе!
  Одни идиоты, разумеется, сразу же едут с открытыми люками, другие ухитряются забросить в люк дымовую гранату! Перфект! Что у этих недоносков малолетних в головах - совершенно невообразимо! И экипаж умело и бодро покинул машину, но, как оказалось через три минуты - не в полном составе. А этот престарелый хрыч, тридцатилетний старикан, призванный со снятой бронью с завода, который, будучи взрослым мужчиной, должен бы сориентироваться получше сопляков - из дымящейся машины не сумел найти выход.
  И когда его вытащили - он оказался дохлее прокисшей прошлогодней селедки! Ухитрился задохнуться от банальной дымовой шашки! Причем не такой, слезогонной, которыми прокуривали новобранцев для поверки их противогазов, а самой что ни на есть обыкновенной! А теперь в личном деле свежесделанного офицера - такое черное пятно будет, что можно забыть о хорошем месте и карьере.
  Выволочку Поппендик получил знатную. Одно утешало - как офицера его все же ругали сдержанно, не называя кретином доисторическим, проссаным матрасом, бесполезным коптителем неба, недоделанным бродячим псом и всяко разно, что было допустимо ранее - пока не получил эти погончики. Что-либо возражать было совершенно не с руки, оставалось только скорбно сопеть носом, тяжело вздыхать и всячески показывать сокрушенность и признание вины по всем статьям.
  Инспекторов больше всего разозлило, что был злостно нарушен приказ и инструкции - причем всеми участниками. Особенно даже не то, что и пехотинцы и танкисты напортачили, просто-напросто наплевав на инструкции, а еще и применение этого типа дымовых гранат, которые как раз не рекомендовались другими, не менее строгими инструкциями, к применению в тренировках и учениях - очень скоро выяснилось, что судя по маркировке эти штучки были строго для боевой обстановки - потому как в составе дыма при горении образовывался фосген.
  Нет, не в таких количествах, чтобы официально признавать эти самые гранаты как заполненные отравляющими боевыми веществами, вовсе нет, но врагам Рейха в дотах, подвалах и прочих местах, где эти выродки человеческого рода пытались противостоять арийской армии, концентрации хватало, чтобы они сдохли от отека легких быстро и без хлопот. Каким образом эти строго боевые гранаты попали на склад тренировочного полигона - еще предстояло выяснить.
  В добавок масла в огонь подлило вызывающее поведение унтер-офицера, командовавшего гренадерами. Он твердо стоял на своем - дескать, кидавший гранату не метил в люк наводчика, отнюдь нет, но по трагическому стечению обстоятельств просто запнулся ногой за выступ местности, отчего граната и полетела не туда, куда намечалось. И, говоря эту чушь, унтер ел начальство глазами, точнее - одним глазом, потому как второй он оставил где-то под Ржевом. И почему-то такое рвение и старательность бесила слушавших его рапорт офицеров, было что-то в этом карикатурное, балаганное, нарочитое. И потому - оскорбительное.
  Этот одноглазый мерзавец был украшен двумя серебряными ленточками с металлическим барельефом танка, что означало - пока был на фронте, умело расправлялся с советскими броневыми машинами. И смотрел этот негодяй не то, что вызывающе, но как-то не так, как низший чин мог позволить себе таращиться на начальство. То, что оба оберста с Большой Войны на фронте не были (да положа руку на сердце - и тогда тоже близко к передовой старались не приближаться) - особенно обозлило инспекторов, как вообще бесит тыловых деятелей пренебрежение со стороны фронтовиков.
  В конечном итоге досталось всем. И Поппендик загремел опять на фронт, снова - всего лишь командиром танкового взвода. Что характерно - снова третьего, что означало, что для сияющих вершин командования ротой ему надо было пережить аж троих камарадов. Особенно оскорбило его то, что внятно намекнули - посылка на Восточный фронт является именно наказанием. Идиоты толстолобые!
  Нашли, чем пугать. Тем более - ветерана. Это в штабах считали, что Восточный фронт был куда страшнее Западного, для обычного, нормального солдапера разница уже была невелика. Просто на Западный попасть было сложнее - туда отсылали всякие обсевки и третий сорт, который на Восточном сгорел бы мигом, а во Франции вполне мог противостоять врагу. Раньше еще туда рвались всякие хитрецы, но теперь и они призадумались. Как вояки янки и лайми были куда слабее Иванов, но про честный бой никто уже давно не говорил, а сдохнуть под гусеницами русских танков или под бомбовым ковриком янки... Невелика разница.
  Тем более, что старшина роты, в которой как раз служил Поппендик много чего рассказал про дела на западном фронте. То, что со старшиной надо дружить - свежесделанный лейтенант теперь отлично понимал, знакомство с тем пройдохой-бранденбуржцем, который вывел его из котла, многое дало и теперь приносило вкусные дивиденды. Старшина роты обязательно должен быть другом Поппендика - этот лозунг и девиз лейтенант прописал у себя золотом!
  Уж что-что, а дураком Поппендик не был. И потому сделал все, чтобы оказаться поближе к руке кормящей. И не зря. Это вернулось сторицей, только теперь приходилось слушать длинные разглагольствования нового приятеля. Старшина, с виду молчаливый, в хорошей компании очень любил поболтать, и было очевидно, что давненько ему не с кем было почесать язык. И лейтенант беспрекословно его выслушивал. А за это третий взвод получал лучшую, чем остальные в роте - жратву, все, что заказывал комвзвода старшина исправно выдавал без задержек, а для понимающего солдата это важное дело. Потому как даже лишняя пригоршня сухого спирта или ящичек свечек могут оказаться крайне нужными а танке. А учитывая, что старшина роты - царь и бог над всеми запасами - возможностей порадовать своих любимчиков в том числе и за счет остальных у него громадные. Чуточку больше мяса в порциях, чуточку лучше сапоги и одежда, самую малость погуще топфзуп и прочее... Благоиз мелочей жизнь и состоит.
  Пару раз он определенно проверил лейтенанта, убедился в том, что тот не спешит докладывать начальству всякие компрометирующие сведения - и наконец раскрылся. Не удивительно, что матерый ветеран критически относится и к начальству и перспективы этой войны видит в весьма мрачном свете. И теперь он мог свои сомнения наконец высказать, благо слушатель был благодарный.
  Что до Поппендика, то он относился к этой болтовне, как к гарниру, потому что болтать старшина начинал с третьей рюмки, а закуску выставлял очень неплохую. Вот и треп его шел как часть прилагаемой еды. А выпить и закусить вкусное вкусным на войне - чуть ли не самое главное удовольствие. Ну, не считая сна.
  Конечно, на фронте приходилось питаться с солдатами вроде как из одного котла. Так было принято в вермахте. Насчет совместного питания у немцев все как у грамотных людей, немцы лишены англо-саксонского чванства и русской дикости. Никакие законы и нормативы не требуют от офицера жрать вместе с солдатней и то же самое. Но толковый командир на фронте знает, что с товарищами лучше делить все радости и горести. Так оно спокойнее. Ты им свой доппаек, а они тебя тоже не забудут. Война производит по крайней мере один годный товар - человеческое товарищество.
  Уединиться в удобное время со старшиной роты для того, чтобы клюкнуть - не возбраняется. И толковые подчиненные это поймут правильно и бестолковых вразумят. Потому что жратва - она на втором месте после боеприпасов и бензина. Которые занимают первое место вместе. А совместная пьянка как ничто другое на войне сближает людей.
  Стихийный грабеж на низовом уровне малоэффективен для общего дела, хотя имеет ряд прелестей. Правильная армия должна снабжаться от своих тылов. Но как! Тут собака изрядно порылась. Тяготы и лишения переносить не зря учат. Сколько солдат без снабжения может воевать, пусть отвоюет. И еще полстолько. Иногда это единственное преимущество и оно четко срабатывает.
  Награбить жратвы на целую армию - большая работа. Но главное, она требует времени, которого нет. Поэтому армию надо снабжать по плану, в том числе из награбленного и оприходованного ранее. А курка-матка-яйка это самодеятельность и разврат. Толковые вояки умеют без особых скандалов и смертоубийства добыть гуся. И если взводный командир от них свои шоколадки не прятал, они ему лучший кусок поднесут, уже зажаренный. И те, кто служил во взводе Поппендика, отлично понимали, что приятельские отношения их командира с хранителем всего ротного добра - полезны и взводу. Собственными желудками понимали. А у солдата желудок зачастую превосходит ум своей разумностью практичной.
  Хотя и не представляли себе, какие разговоры ведет начальство за шнапсом. А разговорчики были куда как опасны и если бы не прививка цинизма от прошлого старшины-бранденбуржца - неизвестно, как бы себя повел Поппендик.
  Потому как вещи 'Жилистый хомяк' - так метко прозвали старшину в роте - говорил чудовищные. Ну, наверное, все в этой должности таковы. Никакой восторженности и никакого доверия газетным передовицам. А собеседник был не прост и повоевать успел. В России он оставил шесть пальцев ног, отмороженных напрочь, благодаря чему и кантовался в спокойной Франции. В одной из 'желудочных дивизий для плоскостопых и увечных', где как раз несли службу такие хитрые и болезные.
  Высадку американцев он пережил с трудом, отделавшись обгоревшей спиной - его грузовая машина полыхнула как факел посреди дороги, когда на нее выскочили американские штурмовики. Он даже не взвидел - были это это толстобрюхие 'Тандерболты' или сверкающие серебром 'Мустанги'. Треск очередей, что-то просверкнуло в небе - а изрешеченная машинка пылает как стог сена, а водитель забрызгал кровищей всю кабину. Очухался старшина в придорожной канаве. Еле доковылял до медиков. А теперь в Рейхе все стало так неладно, что пришлось из учебной дивизии двигать на фронт - за славой и очередными увечьями. Странно было слышать, что те дела во Франции оказались весьма темными.
  -Ты думаешь камрад, что там все так было просто? О, нет, там было самое настоящее предательство! - уверенно заявил гауптфельдфебель лейтенанту.
  - Брось, сам же говорил, что все держалось на соплях - возразил захмелевший уже Поппендик. Его немножко рассолодило и от выпивки и от еды и от тепла. А еще ему взгрустнулось. Уютные старые прусские казармы, пропахшие угольной пылью и сапожной ваксой еще со времен Фридриха Великого, завтра надо было поменять на дорогу к фронту, холод, мокрые ноги и простуженный нос. Да и дорога была коротенькой, русские уже стояли совсем рядом - в Польском генерал-губернаторстве.
  - Да, на соплях. Но держалось! А теперь объясни, зачем надо было с береговых батарей увозить в тыл половину боезапаса? За неделю до высадки! При острейшей нехватке любого транспорта, даже у меня грузовик забрали с шофером. Дескать, для обеспечения безопасности от возможных бомбардировок! И - заметь, камрад, не было никаких бомбардировок! - припер его доводами к стене обмороженный, обгоревший и трижды награжденный, прошедший таким образом огонь, воду и медные трубы сослуживец.
  - И когда началось - стрелять оказалось нечем? - сделал безукоризненный логический вывод командир взвода.
  - Именно! Снарядов и патронов хватило им - самым расчетливым - до вечера. Горячие и суетливые уже до обеда все выпулили, благо целей было - куда ни плюнь, попадешь в янки, так они там кишели. А потом что оставалось делать? Привезти обратно увезенное не на чем и некому, в воздухе там творилось такое... Да ты наверное слыхал эту поговорку из Франции? - ехидно усмехнулся старшина.
  Аккуратно набулькал в стопки, добавил колбасы.
  - Какую? - уточнил лейтенант, с одобрением глядевший на его действия.
  - Эту, где 'если в небе сверкающие самолеты - то это янки, если зеленые - то лайми, а если в небе нет самолетов - то это люфтваффе!' Там пешему с тележкой зеленщика по дороге было не пробежать, тут же 'Мустанги' и 'Тандерболты' атаковали все, что пошевелилось, так что все остались без снарядов и даже - патронов. Представь, на пулеметную точку максимум было всего по 10 000 унитаров. А скорострельность у МГ - 1000 в минуту! И чем такое кончается? - вопросительно поднял белесую бровь, глянул внимательно.
  - Это понятно, сам видал... Взрывать оставляемую технику и отходить, больше нечего делать... Но это могло быть и совпадением, дружище! - пожал плечами Поппендик.
  - Конечно, совпадение, как же! Роммель уехал к жене в Рейх, день рождения отмечать, всех командиров старших собрали на совещание - аж на юге Франции. Армия на момент высадки оказалась без головы. И заметь еще совпадение - никто понятия не имел ни когда начнется высадка, ни где. Ждали - и хорошо ждали. Войска все боеспособные туда собрали. Но - не там и не тогда. И перебросили только тогда, когда эти засранцы уже заняли не то, что плацдармы - а здоровенный кусок территории. Нас бросили драться с парашютистами - и мы там обалдели - янки выкинули на парашютах манекены. Несколько тысяч! Мы сразу сообщили, что это обман! И что ты думаешь? Войска все прибывали и прибывали туда, где валялись эти неживые болваны. Но туда, где шла высадка не послали никого! - старшина усмехнулся. Потом помотал головой и продолжил:
  - Уж мы не растерялись и нарезали себе этого парашютного шелка от души - потом пригодился. (Посерьезнел, отвлекся от приятных воспоминаний) А так совпало - что арестовали после заговора и покушения за измену почти всю верхушку абвера, ты же газеты читаешь. Так объясни мне - почему из тех абверовцев, что отвечают за Восток - никого не загребли. А вот что Западным направлением занимались - всю верхушку засадили. Во главе с этим чертовым греком! - и 'Жилистый хомяк' злобно высморкался в здоровенный носовой платок, судя по всему - как раз из того самого шелка.
  - Ты о ком?
  - О Канарисе. Он из этих сраных греков, а те перед англичанами готовы распластаться в любой миг. Ты понимаешь, что если ВСЯ информация о высадке была ложной - то это не может быть случайно. Это означает простое - все наши разведчики работали на англичан. Все! Поголовно - от агентов в Англии до руководства здесь. Потому как проглядеть такого размера подготовку - просто невозможно. А ты говоришь - не измена!
  - Ничего, сейчас в Арденнах наши удачно бьют всю эту сволочь! К рождеству уже и закончат! Прозит! - потянулся с алюминиевой стопкой. Чокнулись. Немецкий шнапс пился легко и пока запас имелся. Поппендик поморщился, вспоминая жуткий польский бимбер. Скоро придется давиться этой дрянью.
  - В январе нам всыплют - лаконично остудил его фантазию гауптфельдфебель.
  - Почему?
  - Во Франции этот месяц - всегда солнечный. Я это точно знаю. И как тучки разойдутся, так плутократы поднимут всю свою авиацию. Которой наши ничего противопоставить не могут. В Люфтваффе сейчас такой бедлам... И раньше-то дерьма хватало, а сейчас они и совсем с ума посходили, вместе с жирным боровом Майером. А Иваны всегда наступают зимой.
  - Погоди! Какой такой Майер? Я не припомню среди летунов такого! - наморщил лоб лейтенант.
  - Просто ты молодой. А я отлично помню, как еще до войны этот боров во всеуслышание заявил: 'Если хоть один вражеский бомбардировщик долетит до Рура, зовите меня не Германом Герингом, а Мейером!' - "Жилистый хомяк" посмотрел иронично на собеседника.
  - Не слыхал такого - признал Поппендик. Так-то понятно - иметь в Германии фамилию Майер - это как не иметь фамилию вовсе.
  - Можешь это проверить. Если где найдешь старые газеты и будет время и охота.
  - Я и так верю. Но мы же еще можем повернуть ход войны вспять? Фюрер же обещал сверхоружие, раньше - он не ошибался! - пытаясь убедить хотя бы самого себя, заявил охмелевший лейтенант.
  - Знаешь, камарад, чем дальше, тем больше мне кажется, что это не мы побеждали. Нам очень хорошо помогали жирные коты. Причем не наши - а оттуда. Издалека. Просто представь - сколько это стоит - создать армию, танковые части, люфтваффе, кригсмарине - с нуля, да еще в годных для войны количествах.
  - Мы, немцы, тогда затянули пояса. Пушки вместо масла - ты ж помнишь! - выпалил Поппендик, которому этот разговор нравился все меньше и меньше. Даже не потому, что от слов собутыльника отдавало предательством, пораженчеством и оскорблением фюрера и всего германского народа. Нет, тут было другое. Очень уж остро почувствовалось - идешь бараном на бойню, а твоим мясом и шкурой будут пользоваться другие, которые тебя и наладили в мясокомбинат. И если раньше можно было обманывать себя, что гибель окажется не напрасной - она, дескать, будет на пользу своим родным и другим людям своего племени, всей нации, то сейчас получалось совсем иное ощущение. И сам ты баран и все твое племя - такое же баранье стадо, направляемое козлами в ворота, откуда остро тянет кровью...
  - Э, камарад, сколько надо масла, чтобы сделать один танк? И потом - чтоб сделать масло - нужна всего лишь одна корова. Для танка нужно совсем другое. Для войны нужны три вещи - деньги, еще больше денег и совсем много денег! Ты помнишь, какая была инфляция? Помнишь нашу послевоенную нищету, растянутую на десятилетия? Помнишь, вижу. Откуда бы у нас взялись бы такие миллиарды? Колоний нет, репарации, торговать нечем... Из Германии эта сволочь высосала все соки. И я точно знаю - они нам сами давали займы, чтобы мы сделали пушки и танки. Англо-саксы и лягушатники. Нам скормили Европу, чтобы мы закусились с русскими и выпустили друг другу кишки. Беспроигрышный вариант. И теперь нас добивают. Англия победила, как и в ту войну - печально заявил старшина.
  Чувствовалось, что он говорит эти страшные для любого немца слова через силу, сам не хочет в это верить... Но человек он прагматичный, жизнь знает, и обманывать себя у него получается плохо. Потому и болтает с надежным слушателем, что самому в себе такое держать горько и трудно. Выжигает изнутри такое знание, словно кислоты напился из аккумулятора.
  - Но фюрер... Это было его решение... Он же говорил... И мы сами решали, что делать дальше - после каждой победы! - захлопал ресницами Поппендик.
  - Дальше понятно. Это было и до, это есть и сейчас. Это нельзя игнорировать ни в каких делах. Никакой Сталин ни с каким Гитлером никогда не схлестнутся один на один. Всегда будет это влияние со стороны, это уж точно - задумчиво сказал гауптфельдфебель, вертя в пальцах алюминиевую стопочку.
  - Но мы побеждали! Одну страну за другой! Ты же сам воевал еще в Бельгии и Дании! - напомнил старому вояке его биографию лейтенант.
  - Теперь у меня язык не поворачивается назвать ту прогулку войной. Отлично помню, как датчане сами, добровольно, кинулись чинить дорогу и мост, чтобы мы проехали побыстрее. Успехи польской и французской кампаний вермахта, а также его быстрое продвижение после нападения на Россию обусловлены в первую очередь изменой в руководстве атакованных государств. Измена была подготовлена силами гораздо более могущественными и глобальными, чем наш фюрер. Польское правительство бросило и армию и свою страну - и удрало в полном составе в Румынию - на третьей неделе войны их и след простыл! Гитлер мог им это приказать, как считаешь? Вот бритты - могли. И - думаю - приказали. Нам стелили ковровую дорожку, чтоб было с чем напасть на русских. Поскольку Союз оказался более устойчивой системой, он смог такой удар выдержать. И наши успехи кончились... Выпьем?
  - Выпьем! Прозит! - опрокинул себе в глотку огненную воду лейтенант.
  - Понимаешь, камрад, когда Гитлер как бы извинялся перед нами, говоря о тяжести войны и невзгодах, он имел в виду не то, что плохо нападать на русских, которые ему ничего не сделали, а то, что будет это тяжелое и опасное дело. Но тут же отмазывался, что жидобольшевики отдельно, а народ отдельно. Не в том смысле, что народ хороший, а что есть там раскол, и кое-кто нам поможет. Конкретно он знал расклад, ограниченный круг лиц, но нутром чуяли все и понимали правильно. У нас в Дрездене тогда, 22 июня, мало кто радовался... А теперь - опять на два фронта раскорячились и резервов уже нет... - старшина замолчал.
  - Брось, старина, ты слишком грустно смотришь на жизнь! - скорее для себя сказал Поппендик.
  - Я на жизнь всегда смотрю весело, камарад. Потому что какая - никакая, а она все же жизнь. Вот на смерть я смотрю грустно. А война - это как раз... Хотя... Война, как и все остальное в этом мире, может быть и добром, и злом. Все дело в конкретике. Идея, что война нужна только толстосумам и королям, напрашивается. Но она в принципе ложная, хотя во многих случаях это может быть и так - задумчиво сказал "Жилистый хомяк".
  - Ты переплюнул пару классических философских школ Древней Греции, это точно. Такой секвенции, или как там это называется, я давно не слыхал в танковых войсках. К слову, посчитал я тут на пальцах - за день из одного пулемета не расстрелять 10 000 патронов.
  - А ты зануда, господин лейтенант!
  - Нет, просто люблю, чтоб все было ясно. Иначе в жизни - как в румынском ресторане - десять марок, восемнадцать пфеннигов плюс семь марок, шестьдесят четыре пфеннига и кофе за девяносто шесть пфеннигов - и в итоге в счете тридцать три марки, пятьдесят восемь пфеннигов. Сам ведь знаешь - после двухсот - трехсот выстрелов ствол перегреется, надо менять. Вот и получается, что поднаврали камарады - раздумчиво сказал хмельной Поппендик, которому даже алкоголь никогда не портил встроенный в мозг с малых лет арифмометр.
  - Вот ты дал! Прозт! - и по глотке приятный огонек прокатился.
  - Прозит! Сам подумай, дружище. Вот сидим мы, герои и надежда нации, с тобой в окопе со всеми возможными удобствами и доступной роскошью - начал польщенный вниманием лейтенант.
  - В малом пулеметном бункере на берегу - поправил его раскрасневшийся старшина. Достал откуда-то из глубин тайных палку добротно выглядящей колбасы и хоть был не очень уже тверд на ногах, но резал уверенно, тонкими красными ломтиками. Мясом запахло, настоящей колбасой времен побед и триумфов.
  - Хорошо, вот сидим мы с тобой в уютном бункере с облицовкой крутостей, вентиляцией и перископом в Нормандии. И знаем, что в общем-то, на Востоке жопа, а тут плоскостопые с гастритными в дивизиях боевых инвалидов за место насмерть бьются. И оружия трофейного у нас очень много, потому можно открыть музей антиквариата и выставку памяти Великой Войны.
  Авиация витает в небесах и не здесь, кригс Марина уехала искать счастье и спасать Рейх в другом месте. И тут с моря прет армада. Глаз не хватает все это сразу увидеть! Даже без бинокля смотреть неприятно, а в бинокль - и совсем гадостное зрелище. Потому что там реально до черта всего и не только эсминцы и катера, хотя нам и эсминца за глаза. Оно еще при этом немного стреляет, а сверху кидают всякую дрянь с самолетов. Не наших, конечно. Вот все это дерьмо вылезает кучами и толпами на берег и с него вываливаются какие-то выродки, причем зачем-то с оружием, и начинается немного война. Причем ублюдков как-то очень уж до хрена, и даже прибившемуся к нам в окоп дефективному умом плоскостопому, становится ясно, что это ни фига не рейд коммандос, не разводка боем и даже не имитация брачных игр канадских танков на галечном пляже.
  Это всерьез и надолго.
  И что, мы с тобой отстреляем по этим обосранным микки-маусам больше, чем требуется, чтобы перегреть ствол любимого МГ-42? А это если сразу - то 200 патронов.
  Ну если не сразу и потом еще пусть плюется - то 500... Хотя как не сразу, если их прется толпа и, если не стрелять - они зачем-то ползут все ближе, хотя мы не знакомы и не давали повода на такое амикошонство? Придется ведь стрелять, много и часто, ну не нравится нам эта публика.
  Кто знает, какие у них намеренья... Поди пойми, что у этих дураков на уме. Зачем-то ведь они приплыли?
  Старшина, широко ухмыльнулся и поощренный вниманием аудитории Поппендик продолжил вдохновенно:
  - Нет, ладно. Мы с тобой герои, чего там скрывать. Даже плоскостопый третий номер, обосравшись, подает ленту так, что пулемет строчит не уставая! И у нас очко стальное, мы достали из пенала запасной ствол, вытряхнули на ногу дурню раскаленную железяку и поставили новый баррель! И отстреляли еще пятьсот пуль, чтоб каждая в цель, как это принято у нас, образцовых воинов Рейха.
  Беда в том, что раскаленный ствол стынет летом часа два с половиной. Но находчивый гастритник сбегал на соседнюю площадку, где зачем-то смололо в фарш снарядом с эсминца таких же как мы, только не героев, а просто. И он оттуда притащил нам еще один ствол! Ты, конечно, посмотрел сурово, но пока ничего не стал говорить. Мы же, как-никак, несгибаемые немцы - у нас орднунг. И мы отстреляли еще полтыщи патронов... но первый ствол все одно хрен успеет остыть.
  Задумчиво посмотрев на часы с гравировкой портрета Фюрера на крышке, я говорю: "Камарад, а ведь скоро обед. А у нас еще восемь тысяч патронов!"
  А ты так злобно: "Если мы и сегодня опоздаем на раздачу еды, товарищи выловят из наших порций все мясо! И всю брюкву! Это недопустимо! А еще я должен сегодня забрать выстиранное ротное белье! До 17:00!"
  Тут третий номер что-то невпопад вякает идеологически неверное и даже где-то предательское, и мы его легонечко колотим, обжигая руки об еще не остывший первый ствол, передавая железяку друг-другу, как картошку из огня. А эта сволочь на берегу все лезет и лезет и ее все больше, как из дырявой бочки дерьмо потоком. И снарядов у них совершенно невиданное количество. И они явно хотят все их именно в нас выпулить. И в этом есть что-то уже слишком личное.
  В итоге решаем идти на обед, пока не поздно, велев плоскостопому посидеть и пострелять из винтовки куда-то туда три минуты, и только после этого идти сдаваться.
  И, помня про белье, которое надо забрать из тыловой деревни именно сегодня, схватив горячий пулемет, крабами несемся за ближайший бархан. Оставшийся болван, конечно, стрельнул только три раза, и едва мы скрылись - радостно визжа побежал сдаваться.
  - А мы? - невольно втянувшись в излагаемое и уже переживая приключение как бы самого себя, спросил старшина. Ему никогда раньше не доводилось становиться героем легенд и сказаний и поневоле это увлекало.
  - А мы, геройски измазавшись по пути в глине, с закопченным пулеметом и обожженными руками являемся под вечер к командованию своего гастритного батальона со строгой диетой и докладываем, как мы героически защищали Западное побережье Рейха.
  - Вы почему позицию бросили, омерзительные твари, недостойные называться даже грязными свиньями?! - грозно орет на нас командир - Кто дал приказ сдр... на отход? В штрафбат, на Восточный фронт отправлю сию секунду незамедлительно!
  - Так это, господин полковник, Фюрером клянусь, мы сделали все, что могли! Вот - мишленге буду - все до последнего патрона! Оставалось только комками глины и сухой травой кидаться, но и глина кончилась! - докладываю ему я и смотрю честными глазами в его честные глаза.
  - А я что делаю? - уже вовсю похохатывая, уточнил гауптфельдфебель.
  - Ты, разумеется, смотришь еще более честным взглядом и твердо, как подобает истинно германскому воину, говоришь: "А и было то их у нас - печально эдак глядя вдаль, поддерживаешь ты: "Патронов-то тех... Всего-то десять... Десять паршивых тысяч... И все, все до единого - пу-пу-пу-пу-пу!... Каждый в цель... Эх, еще бы пару обойм!... Они уже почти все кончились - те, что бегали на берегу! Но нам нечем было стрелять!" - машешь рукой и утираешь скупую слезу уголком каски.
  - Ну... Ладно, ладно, парни! - отмякает оберст - Это ж я так. Для порядку. А то всякие недостойные звания немцев трусы и негодяи побросали позиции и сбежали. А вы - молодцы! Но - учтите - проверим, не бросили ли патроны! - заканчивает свою речь родной командир и все в штабе любуются нами, героями с обгоревшим пулеметом и красными с ветра и прогулки физиономиями.
  - А ты что?
  - Я разумеется, вытягиваюсь в струну, выпячиваю еще больше свою геройскую грудь и рявкаю: "Так точно, господин полковник! - пока говорю это - добавляю про себя: "Кальсоны свои проверь, толстый болван! Проверит он, проверяльщик, как же, жаба из болота. Там уже янки кучами, а сам он, болван тупой, черт знает, где весь день болтался и в штаб прибыл час назад!"
  - Хорошо, парни - говорит нам оберст: "Вы славно потрудились, и вам пора ехать отдохнуть. Насчет Восточного фронта это я так, сказанул сгоряча, конечно. Там настоящая бойня, и дураки туда не требуются. Поедете в Италию. Там отдохнете, сил наберетесь. Сейчас командировки подпишу - вот, место красивое, город на три тысячи человек, рядом четыре церкви, шесть борделей, лес, горы... Собирайте свои бебехи, и чтоб до самого лагеря военнопленных я вас больше не видел! - победоносно закончил разошедшийся Поппендик.
  Гауптфельдфебель аж подавился от последней фразы и закашлялся, вытирая выступившие слезы.
  Лейтенант перевел дух, он давненько так не выступал - со школы, пожалуй, там он любил декламировать со сцены. Аплодисментов от жестковыйного компаньона было точно не дождаться, потому актер поощрил себя колбасой. Действительно - той, с почти уже забытым вкусом. Теперь такую уже не делали, к сожалению.
  - Мда, теперь и в Италии делать нечего - старшина покачал головой, просмеявшись от души.
  - Выше голову товарищ! Мы еще покажем всем вокруг величие нашего духа и мощь нашего оружия. Кошечки наши уже прибыли, все - новенькие, воняют свежей краской - неожиданно немного печально сказал в ответ лейтенант.
  - То-то и оно, что все новенькие - понимающе кивнул гауптфельдфебель. Как опытный вояка он тоже отметил разницу в поступлении техники за последний год. Раньше пополнения шли с большим количеством отремонтированной брони. Теперь "старый" танк в пополнение попадал редко. И это могло означать только одно - вся подбитая техника оставалась врагу, нечего было ремонтировать после очередного русского наступления. Которые стали уже так же постоянны и неотвратимы, как смена времен года.
  - Ты слыхал, твоего фанена несмотря на плохой отзыв все же направили дальше по рельсам офицерства? - глянул внимательно старшина.
  - Ну да - Поппендик поморщился. Дурень шелудивый, который устроил ему такую гадость на показательных учениях при комиссии, учился на офицерский чин. Не так давно стать на эту высокую ступеньку - получив офицерский чин - было сложно. Словно взобраться по крутой лестнице.
  Раньше - такой кандидат, досконально проверенный и рекомендованный и гитлерюгендом, и полицией, и медкомиссией, и много кем еще, после сдачи экзаменов с ходу шел рядовым солдатом в часть, где служил год, познавая все тонкости солдатского бытия. После этого, получив положительный отзыв и рекомендацию начальства, пришивал себе лычки ефрейтора и с гордым названием "фаненюнкер" учился полгода всяким теориям и еще полгода - в другом уже полку, проходил службу как ефрейтор.
  Если командиры давали ему одобрительный отзыв - шел выше, получив звание "фаненутнерофицер", командуя отделением и потом - служа замкомвзвода, постигая и эти тонкости. Опять же - сначала практику унтер-офицерскую, потом снова теорию, на что уходил еще год. Если и в третьем полку начальство оставалось им довольно - то он получал опять же положительный отзыв и характеристику и оставалось такому везунчику пройти последний этап - после курса теории в четвертом полку в звании "фенриха" командовать взводом и получить от командиров четвертого полка рекомендации. Такой подход отсекал возможность устройства по блату и прочие злоумышления, результат получался вполне объективный.
  После всего этого, мытый в семи водах и тертый семью мочалками, кандидат сдавал экзамены и отправлялся "оберфенрихом" туда, где должен был служить постоянно. Если и там начальство было им довольно - получал, наконец, звание "лейтенанта". Но перед присвоением каждого следующего звания посылался на переподготовку.
  До войны - да и в начале - все это занимало прилично времени. Чем дальше, тем больше сокращались сроки - с полугода до пары месяцев на каждом этапе. Те, кому не повезло и начальство осталось недовольно - стопорились на том звании, в котором были и проштрафились - и служили дальше солдатами, ефрейторами и унтерами. И было их не меньше четверти от всех обучаемых. Офицеры же получались качественными, знающими до тонкостей каждую ступень военной службы.
  А сейчас эта отлаженная система, показавшая свою надежность - стала давать сбои. Потери оказались ужасными, пришлось увеличивать прием в училища. Дальше - больше, сократили время обучения. Стали сразу готовить к офицерству по сильно урезанной программе выслужившихся и отличившихся унтер-офицеров и фельдфебелей, не утомляя теорией.
  И вот, извольте видеть - уже и не отсеивают плевелы от злаков... Паршивый знак, для понимающих суть проблемы людей. И - тем более паршивый, что не единственный. За что ни схватись - все вокруг подавало паршивые знаки. даже и колбаса эта роскошная, которая раньше была вполне обычной, даже год назад еще. А теперь такое стало лакомством и редкостью, жратва сильно ухудшилась, что заметно. И Поппендик грустно это сказал. Фальшивая колбаса из гороха ему категорически не нравилась.
  - Эх, даже крупа тоже стала хуже... Люди с удовольствием покупали фальшивую крупу, сделанную из колбасы. Но когда колбасу для фальшивой крупы стали делать из фальшивого риса, спрос упал. И все потому, что фальшивый рис делали из натуральных опилок - философски ответил 'Жилистый хомяк'.
  - Зато вши в чертовой Польше будут самые настоящие. В России и то вши не такие злые были, а польские - просто сатанинское наказание! И наша вонючая химия на них не действует! Только кожа воспаляется и чешется пуще, чем от вшей! - кивнул головой захмелевший лейтенант.
  - Это да, почти как итальянские клопы. Те тоже зверье из преисподней. Мы сначала ставили ножки кроватей в баночки из-под сардинок и оставляли там немного масла. Помогло первые дня три. Потом эта гадость навострилась десантироваться сверху - с потолка. Мы их жгли свечками, чуть казарму не спалили. Эх, какие времена - оливковое масло в глотку уже не лезло, сейчас сказал бы мне кто на клопов его изводить... - задумчтво произнес старшина роты.
  Вечер прошел в таких приятных воспоминаниях и Поппендик не раз вспоминал уютную каптерку и тот спокойный вечер в Германии. А потом дивизию отправили на Восточный фронт, проходивший уже в Польше. Батальон Поппендика разместили в большом селе, окопались, замаскировали машины и стали готовиться к боям.
  Несмотря на мрачные пророчества гауптфельдфебеля на новом месте тоже было тихо. Не уютно, но все же сносно. Иваны не беспокоили особо и Рождество встретили хоть и весьма скромно, но во всяком случае в сухом и теплом доме. И поели сытно и выпили достаточно и домашних своих вспомнили и песни попели. Ночь была тихая и мирная, даже стрельбы не было слышно, хотя дивизия стояла непривычно близко к передовой. Не совсем уж рядом, но слишком близко и пальба артиллерии бывала отлично слышна.
  - Видишь, все не так плохо! И в Арденнах куда ни шло, мы наступаем, судя по газетам - и тут сидим прочно, вон сколько всего накопали, да еще и когда ехали - видал рубежи готовые? Русские обломают зубы! - подначил хмурого приятеля лейтенант, когда они шли спать. Ему самому очень хотелось в это верить.
  - Видишь ли, по газетам судя в Арденнах наши не продвинулись за неделю ни на метр. Это уже не наступление, полагаю. А так хотелось бы мне, чтобы твои речи попали богу в уши. Это у тебя взвод укомплектован, а у меня в подчинении половина положенного. Всех матерых тыловых крыс гонят в боевые подразделения, а взамен дают шваль и рухлядь - либо зеленых сопляков, либо совсем неумех бестолковых. Портной у меня иглу в свои крюковатые руки в первый раз в жизни взял, рыдаю в голос, когда вижу, как он ремонтирует обмундирование. Да и остальные - из той же свалки бесполезного хлама. Вспоминаю ребят с которыми начинал службу - никак не сравнить. А эти... Поскребыши с самого донца помойного ведра - старшина плюнул на снег.
  - Ты можешь их еще натаскать. Мы с удовольствием наблюдаем, как ты их гоняешь и муштруешь. На их фоне мои даже не пищат, видят, что я добр к ним, как святой Николай. Теперь-то они наденут противогазы, если что пойдет не так! - и лейтенант замурлыкал не без приятственности рождественскую песенку "О ёлочка, о ёлочка, как прекрасны твои зеленые иголки!" Старшина, усмехнулся, но подтянул и дальше они пели дуэтом. Уж что - что, а петь немецкие мужчины умеют! И петь, и воевать!
  Новый год встретили более шумно и куда веселее. Если права примета - как встретишь, так и проведешь весь год - то наступивший 1945 получался не таким уж и плохим. Да, дивизия была не полного состава, не хватало многого, особенно грузового транспорта, но все же это была почти нормальная дивизия. По нынешнему времени, конечно.
  Уж никак не "стационарная", типа той, в которой служил гауптфельдфебель во Франции. (Немецкие 'стационарные дивизии' держали оборону на 'Атлантическом валу'. Назывались так по причине полного отсутствия штатных транспортных средств. Эти дивизии состояли из ограниченно годных к службе - стариков, инвалидов, больных с хроническими заболеваниями, слабо видящих и слышащих. Одна из таких дивизий была целиком 'желудочной' - её полки формировались из имеющих заболевания желудочно-кишечного тракта, что упрощало соблюдение соответствующей диеты. Перебросить такие дивизии с места на место было практически невозможно - прим. автора).
  Конечно, мало "старых зайцев", много совершенно необученных новобранцев и ветеранов 'гебиргсмарине' (горный флот - на армейском жаргоне в вермахте означало, что субъект служил не пойми кем и не пойми где и умеет только щеки надувать - прим. автора).
   Первого января все обрадовались сообщению о том, что героические великогерманские войска нанесли плутократам сокрушительный удар в Эльзасе и Лотарингии. Даже скептический старшина стал глядеть веселее.
  - Генерал - оберст Бласковиц, помню его, он умница. Он вполне сможет!
  И действительно, может быть "барабан фюрера", как называли министра пропаганды, не обманывает - и ситуация переломлена в лучшую сторону? Смущало только то, что ранее подобострастные поляки как-то стали не так смотреть. Не то, чтоб обнаглели и глядели хамски, нет, разумеется. Но как-то неправильно это у холуев местных получалось.
  А через несколько дней небо рухнуло. Внезапно, посреди полного спокойствия самым ранним утром еще перед официальным временем подъема - а проснулся от удара, выбившего воздух из легких, очухался Поппендик на холодном земляном полу, характерном для польских домов - с кровати его сбросило невиданной силой. Доперло, что адский рев вокруг - это артобстрел и - возможно - бомбежка. Порезался о выбитые из окошек стекла, на голову сыпалась какая-то дрянь, и хата ходуном ходила, словно живая. С улицы в разбитые окна перло морозом. Кто-то орал нечеловечески, как может вопить только чудовищная боль, команд лейтенант не услышал - только рядом кто-то растерянно кудахтал по-немецки.
  Забился под кровать, все какая-то защита.
  Потом и в хату прилетело что-то нехорошее и халупа определенно занялась веселым и бодрым огнем. Припекало сверху, а по полу несло ледяным холодом. Как только в густом грохоте показалось ослабление - кинулся на улицу, прихватив что попалось под руки из одежды, благо светло уже было от трещащего на стропилах пламени. Никогда раньше так быстро не одевался. А сапоги натянул, уже сидя в щели, выкопанной неподалеку от входа.
  Огневой налет оказался и плотным, и достаточно долгим. Собравшись комком и ощущая, что под задницей кто-то ворочается, видно из прибежавших раньше, с ужасом отчетливо понял - это явно начало русского наступления. Близкие разрывы глушили его, как рыбу, но матерым опытным слухом точно понял - на передовой, там впереди - и вовсе ад. Монотонный тягучий рев, в который сливались сотни и тысячи разрывов - не слыхал такого раньше. И от этого душа мелко затряслась, словно мокрый щенок.
  Как только разрывы стали реже - вспомнил, что он - командир и надо заниматься своими обязанностями. Высунулся из щели, как осторожный таракан. Только не хватало усами чутко водить. И не узнал привычного пейзажа - может быть из-за многочисленных пожаров, может из-за того, что близлежащие дома раскурочило, а деревья и кусты порубило и обкромсало. Носились полуодетые люди, потерявшие от страха голову, бешеным галопом проскакала на трех ногах лошадь, за ней волочились какие-то огрызки на двух вихляющихся тележных колесах...
  Глянул - на ком сидит. Оказалось, что это наводчик в одних трусах и успевший натянуть портки водитель. Они спали всем экипажем по соседству, поспели потому раньше. Глядят совершенно очумелыми глазами. Не в себе парни. Рявкнул, приводя их в чувство начальственным рыком, чтоб оделись. Взрывы еще взлетали дымными фонтанами рваной земли, но уже гораздо реже. Типовой беспокоящий огонь, не так страшно. Выскочил - ох как не хотелось этого делать - из безопасного земляного укрытия и кинулся к своим танкам. Хорошо, что поставили машины в глубокие капониры, все целы. Там растерянно суетились экипажи - самое большее - половина от потребного. Одеты - кто во что горазд, хорошо еще - не босиком, хотя на паре остолопов - пантойфели, так и прибежали к машинам.
  Полностью одетых - ни одного. На секунду было возгордился, что он щеголяет по уставной форме, но голову что-то сильно студило, понял - забыл кепи, оно так и осталось висеть на гвозде в горящем доме. Скоро, однако, растерянность прошла - поступила команда от комвзвода - один, что автоматически означало, что ротный командир вышел из строя вон и надолго. Так и оказалось, оторвало ему осколками обе ноги, так что нет теперь начальника. Мелькнувшая в голове мысль, что теперь между ним, комвзводом - три и должностью командира роты осталось двое - не обрадовала.
  Теперь уже было всем понятно, что русские начали очередное наступление.
  И всем новогодним приметам - цена дерьмо! И начали Иваны очень ловко, прихватив их буквально со спущенными штанами. Пришлось бегать, искать своих подчиненных, уточнять боевую задачу, что оказалось непросто, потому как выяснилось скоро, что село, где находился штаб дивизии - еще и сейчас под огнем и приказов нет, а штаб танкового полка понес потери в половину штатного состава, очень удачно уложили бомбы по домам, занятым офицерами. Вот не иначе - чертовы поляки информировали Иванов, что да где расположено. В роте поврежден всего один танк, ранено четверо и убит сам ротный, потери и невелики, но что делать - совершенно непонятно.
  Поступил, наконец, приказ, от батальонного командира - готовиться к маршу для нанесения контрудара, только подготовились - отменили, велев занять оборону. К вечеру - снова переиграли и теперь, как понимал ситуацию Поппендик - запахло спешным отступлением. Черт его знает почему - но, когда построили полковую колонну для марша - хоть уже и темнело, а сверху свалились русские штурмовики и задали жару. А потом - явно по их доносу - колонну накрыла и артиллерия Иванов, неприятно точно накрыла.
  Поппендик чертыхался, слушая звон осколков по броне и страшно мерз. Старался не стучать зубами, но получалось плохо. Днем носился, как поджаренный, не чуял холода, но даже и потел, а теперь - оставшись без теплых вещей - мерз как цуцык. И это было вдвойне неприятно.
  А потом его взвод получил крайне неприятное, и честно говоря - самоубийственное приказание: выдвинуться к расположенному в нескольких километрах мосту и занять там оборону, препятствуя русским наступать через эту переправу. Не пускать русских через мост означало одно - на его танки будет обрушена и авиация и артиллерия...
  
  
  Иллюстративный материал:
  https://author.today/post/262385
  https://author.today/post/265132
  
  Глава 2. Лейтенант Поппендик, командир танковой роты
  
  Ожидание русских танков было бесплодным. К следующему утру прикатил на незнакомом швиммвагене - точно раньше такой машинки не было ни в роте, ни в батальоне - приятель-старшина. Обрадовались ему, как родному - привез теплые вещи, жратву и выпивку. И плохие новости в придачу.
  Взвод 'Пантер' зря стоял в засаде, русские и не могли здесь проезжать - бывший неподалеку мост оказался взорванным давным - давно, так что приказ был нелепым сразу и изначально. То ли начальство не знало об этом, то ли еще что, но промерзли все до костного мозга совершенно зря. Предлагали же камарады запалить пару костерков под брюхом танков, не разрешил - и теперь оставалось об этом только жалеть. Не прогреть спиртовками промерзшие тонны брони, такой ледник получался - мечта для любого лавочника.
  Осунувшийся гауптфельдфебель порадовал известием о прорыве русских через всю первую полосу оборону. Вислинский оборонительный рубеж пробит на всю глубину и фронт рухнул. Лейтенант недоверчиво покрутил головой, и старшина грустно вздохнул:
  - Это не одиночный прорыв, камарад. Это на десятки километров, если не на сотни. Фронта нет. Русские уже у нас в тылу и катят дальше, словно на почтовом скором. И остановить их нечем. Кстати, поздравляю тебя с должностью командира роты, хотя и не вполне официально. Но по факту все именно так!
  - Ты хочешь сказать, что мой взвод остался последним? - не сразу дошло до Поппендика сказанное.
  - Да. Этот умник устроил контратаку на русских. Без приказа, сам решился опрокинуть Иванов и гнать их до Урала. Надеюсь, что он горел долго и счастливо - хмуро сказал старшина исчезнувшей роты.
  - Почему без приказа?
  - Все кувырком. Никто ничего не знает и все драпают. Связи нет ни с кем. Вот наш умник и решил сыграть в Зигфрида Драконоборца. Я ему говорил, что в такой ситуации ломиться не пойми куда, тем более без разведки - не самое разумное. Куда там! Поставил меня по стойке смирно, насрал при всех мне в уши и на голову, взял всех моих ребят в танковый десант и рванул - как по учебнику, строго уставным порядком.
  - Да, он был настоящий альпака! - согласился, медленно отогреваясь, Поппендик.
   - Понятно, что все накрылось жирной задницей. Сначала его обстреляли русские танки, потом мигом примчались их бетонные самолеты, а вскоре и сталинский оргАн накрыл исходные позиции вместе со всеми, кто вернулся. Два взвода - в металлолом. Командование не пойми где, а от новоявленного командира роты осталась горка перекаленных зубов в горелой 'Пантере' - скрежетнул зло 'Жилистый хомяк'.
  - Что, все так плохо? - нехотя спросил Поппендик, заранее зная, что ответ ему не понравится.
  - Еще хуже, господин командир роты. Ваш предшественник на занятиях по тактике очевидно вместо учебы стругал свою палочку, да стряхивал на ботинки. Занимался ручной работой, как говаривали мои сослуживцы. Русские сидели в лесу, а наши поперли парадным строем, видимые издалека, как клоп на простыне. Два танка он потерял еще на поле, третий притащили на буксире, но ничего сделать с ним уже не успели, сначала нам на голову снесли свои яички пташки под названием 'Черная смерть', а то, что они не доклевали, было поджарено после залпа этих воющих баб, Катерин - поежился гауптфельдфебель. Вид у него был весьма печальный, но определенно ему повезло, он был не только жив, но и цел. Даже и не очень обгорел, хотя воняло от него паленым сильно.
  - Так мой школьный товарищ перед самой войной пострадал. Он прыгнул жопой-бомбой в воду, а там рельсы торчком. И не всплыл. То есть всплыл, но уже очень потом! - просто чтоб не молчать, сказал лейтенант. Грязноватый тулуп, стакан шнапса и котелок теплой гороховой каши с салом сильно взбодрили его, он понемножку оттаивал и чем дальше, тем больше становился прежним человеком.
  - Да, нашего героя тоже просверлили как девственницу. Что будем делать дальше, господин командир роты? - спросил старшина.
  Поппендик ответил не сразу. Он чувствовал себя немножко жабой, на которую немножко наступили, немножко подкованным сапогом. Усмехнулся про себя - история опять повторялась. Он снова если и не в окружении у русских, то скоро в нем будет, опять с ним пронырливый прохвост в звании гауптфельдфебеля и опять все плохо.
  Правда сейчас все же они на колесах - вон по кустам замаскированы три его машины и бензина в баках залито прилично. Кидаться в идиотскую контратаку - смысла нет, а вот отступать с толком - вполне возможно. Прежде всего надо найти командование, это для офицера самое главное. Да, понятно, что от батальонного и полкового руководства еще вчера остались огрызки и ошметья, но уж дивизионное должно сохраниться!
  - Что у тебя за приобретение? - кивнул в сторону швиммвагена.
  - Отличный вездеход! Везде может пробраться и плавает отлично. Быстрый, но хрупкий, как таракан. Потому отлично подходит для разведки, только аккуратной и без пальбы.
  - Украл? - понимающе усмехнулся Поппендик.
  - Нет, просто нашел. Ирония войны - водителя перебило взрывом пополам, а корытце рядом не повредило совершенно - спокойно ответил старшина.
  - Надо найти командование. В конце концов наша рота не единственная. Где-то же должны быть и остальные роты батальона, не везде же начальствуют ослы, охочие только до громких подвигов. Полковое начальство, опять же. Да на худой конец нам бы пригодились и саперы, и зенитчики нашего батальона...
  Поток его бесспорно разумных соображений старшина пресек как-то очень уж вежливо, но непререкаемо, как говорят взрослые с капризными детьми:
  - Камрад, ты очевидно не слушал меня. Фронт - рухнул. На сотни километров. За вчерашний день Иваны продвинулись самое малое на пару десятков километров. То, что тебя запихнули сдуру на самое опасное, будь цел этот дурацкий мост, направление - спасло твой взвод. Теперь нам придется выигрывать у русских этот заезд. Но все, что нам подвернется по дороге - будет огрызками, осколками и ошметьями. Это как морская волна, грохнувшая на пляж. И мы в ней кувыркаемся, как ошалелые курортники вместе со всяким мусором.
  - Что предлагаешь? - спросил младшего по званию новолепленный командир роты.
  - Подождать до вечера. Потом в темноте проскочить захваченную Иванами полосу и выйти к своим.
  - Почему не сразу сейчас? - иронично поднял бровь Поппендик. Получилось не очень выразительно, после морозной и бессонной ночи его одолевала зевота. Вдвойне странно, тем более, что когда стало ясно, что это - разгром, сердце заколотилось как барабан под лапками дрессированного зайца. Но впору рот порвать.
  - Они контролируют основные дороги. Авиация все время болтается над головой. Нас сожгут сразу, как обнаружат, они наловчились это делать. А пробираться по проселкам мы долго не сможем - зверюшки слишком тяжелые для большинства мостиков.
  Поизучали карту. Мост, к слову, на ней был целехонький, никаких пометок.
  - Скорее всего он будет починен в скором времени, но ждать этого не следует. Не надо нам тут изображать собой пробку для влагалища - заметил старшина. Потеряв свой тыловой взвод и практически все имущество он был весьма грустен.
  Только сейчас до Поппендика дошло, что ротного тыла тоже нет - весь тыл - вот, на швиммвагене прибыл. Это озадачило и разозлило - должен бы сообразить раньше, но, к сожалению своему, оказался зажат в узких рамках командира взвода, которому все привозят и о котором пекутся вышестоящие. А теперь вроде как он сам - вышестоящий и надо думать самому. Несколько извиняло его туповатость обстоятельство бессонной и холодной ночи.
  Вспомнилось не к месту, как один интеллектуал объяснял провал наступления под Ленинградом и Москвой тем, что промерзшие на злом русском холоде стальные шлемы заморозили зольдатам Рейха сок мозга в голове, отчего и произошла катастрофа. Посидел бы этот умник в промороженном гробе тяжелого танка, где дыхание экипажа тут же садилось нежным инеем на ледяную броню и к утру все стенки внутри кошки были покрыты словно бы белоснежной шерсткой. Немудрено, что соображает не так, как теплым летом, чего уж. Лейтенант точно знал, что может быть он и не хватает звезд с неба, но уж точно и не умственный карлик.
  Опытный старшина оборудовал спальное место под командирским танком, куда сложились в кучу свободные от несения дежурства танкисты. Половина экипажей дежурила в машинах, периодически прогревая двигатели, но при том стараясь, чтоб не совсем исчерпать запасы топлива. Запаса-то не было.
  Место засады было словно заколдовано - никто из русских за весь день так и не сунулся, разве что пару раз в стороне пролетали их самолеты. Когда стало смеркаться, коротенькая колонна выдвинулась по намеченному еще днем на карте маршруту.
  Грохот канонады доносился слабым отзвуком, что означало - Иваны прут катком дорожным вперед и успели уже укатиться далеко. Через 18 километров довольно спокойного марша - русские тут не ездили, по таким сельским дорожкам - взвод понес первую потерю - головная 'Пантера', заехавшая на вполне прилично выглядевший мост, на карте обозначенный как годный по грузоподъемности, внезапно с треском и грохотом, вместе с провалившимся настилом моста опрокинулась назад, в замерзший ручей, встав практически вертикально и опираясь на корму.
  Все попытки что-либо сделать и вытащить ее оттуда ничего не дали, ручей, хоть и замерз сверху, но глубоко принял в себя танковую задницу. Сняли, что могло пригодиться, швиммваген вернулся с той стороны - ему-то было наплевать на крутые склоны и ручей. Выбрали новую дорогу.
  Тьма была, хоть глаз коли. Новолуние, да к тому же и погода премерзейшая - небо почти все время затянуто низкими плотными тучами, которые ночью стали еще гуще, к тому же все время сыпалась с неба сухая крупа, колючая и совсем непохожая на пушистые снежинки. Фонарики с синими светофильтрами давали такое унылое освещение, да еще и к тому же на морозе батарейки мигом садились и лампочки светились с каждой минутой все слабее. Пришлось залезть в командирский танк, закрыть люки и включить свет. Теперь было проще разбираться с картой.
  - Этот магнит для собачьего дерьма ухитрился атаковать как раз в тот момент, когда небо днем прояснилось. И выкатил наших кошечек, как на выставке, словно на витрину выложил. Четыре машины еще можно было бы починить, но пришлось бросить, ремонтники черт знает куда подевались - куря в кулак, и наслаждаясь теплом дыма и сигаретки, пробурчал гауптфельдфебель.
  Поппендик, крайне огорченный всеми этими событиями последних двух суток даже и не понял, о ком это. То, что просевший бронированной жопой в илистое ложе ручь танк не выдернуть - было понятно совершенно точно. Несмотря на холод и лед сверху, внизу все было жидким и даже швиммваген оставил после проезда две колеи, быстро заполнившиеся темной водой. Полезть туда танком - значило оставить тут двух кошек.
  - Про кого ты говоришь? - рассеянно спросил он приятеля, прикидывая дальнейший маршрут.
  - Про дуролоба, который умножил на ноль остатки нашей роты и мой взвод вместе с нею. Не знаю, чему его учили в этом образовательном бараке, который почему-то именуют офицерским училищем... - ответил 'Жилистый хомяк'.
  - Дело даже не в училище... У него был явно разрушен чердак еще раньше, масса апломба, невиданная самоуверенность и безапелляционность. Настоящий картонный нос, считающий сдуру себя стальным бивнем. Вот его и поимели, говоря проще - сказал сущую истину про покойного героя лейтенант.
  - По-французски?
  - И по-итальянски. Всячески разно. Получается, что у нас два возможных варианта выбираться отсюда. Вот погляди - либо сюда, либо сюда - показал тонкие и ненадежные жилки дорожек Поппендик.
  - Лучше бы через лес, ближе. Хотя там возможна фея шара из лесных эльфов - совершенно непонятно заявил старшина битой роты.
  - Я не понял ничего! - честно признался продрогший до костей господин лейтенант.
  - Вот тут был полковой склад продовольствия и я оттуда пару раз получал харчи на роту. Перед праздником. Так вот через этот дурацкий лес проезд был закрыт, приходилось ездить в обход, черт его знает зачем. Ну, что так смотришь, там мои земляки были, саксонцы. В конце концов мало ли у кого какие частные дела, так? - подмигнул 'Жилистый хомяк'.
  - А так ты оттуда таким веселым Николаусом приехал? - сообразил командир 'роты'.
  - Да, и к слову, надо бы нам было бы туда по дороге сейчас заглянуть. У меня жратвы дня на три осталось. Потом положим зубы на полку, словно исследователи Арктики и Антарктики.
  - Этого не хотелось бы. Ладно, двигаемся по этому бережку, сейчас проверю, все ли сняли с утопленницы.
  И с крайней неохотой лейтенант вылез из танка на мороз. Бензин вроде уже перелили в оставшиеся машины, сняли несколько деталей, приняли боезапас. Можно двигаться. И двинулись, ориентируясь на тусклый красный фонарик, светивший с кормы идущего впереди швиммвагена. Через следующий мостик пробирались буквально на цыпочках, если так можно сказать про 45 тонных кошек. Сооружение под гусеницами жалобно хрустело, трещало и скрипело на всю округу, но - выдержало, как ни странно. Перевели дух. Вроде как стало светать. Поехали быстрее и вскоре уткнулись в затор. Сначала было не понятно - что за шевелящаяся темная масса. Остановились поодаль. Послал разведку из безлошадного экипажа. Те пригрелись под брезентом на теплой корме над мотором и даже не сразу поняли, что от них хочет начальство. Обернулись быстро.
  - Там телеги с каким-то барахлом, несколько живых лошадей и пара трупов. В смысле пара людских трупов, лошадиных куда больше. Похоже на обоз какой-то бумагомарательной конторы. Чиновники. Проезд через лес перекрыт старыми завалами из деревьев, а их тут прижали русские - потому они все побросали и удрали в лес пешком, по следам на снегу видно, господин лейтенант - приплясывая на холодном ветру доложил безлошадный командир танка.
  - Есть что для нас полезное? Завалы можно преодолеть?
  - Возможно, но надо проверить все телеги, а их тут три десятка. А то, что посмотрели - мебель, папки с бумагами и всякое в том же духе. Темно, да и навалено кое как, господин лейтенант. Это что касается обоза. А с завалами еще хуже. Деревья тут толстые свалили, полагаю, что и минировали. Без саперов не разобраться.
  - Здорово, ничего не скажешь. Ладно, к машине и двигаем дальше. Как, удалось с кем-нибудь связаться? - спросил радиста постоянно бубнившего, вызывая хоть кого, кто услышит.
  - В зоне досягаемости моей шарманки никто не отзывается! - хмуро сказал спрашиваемый, не поднимая глаз.
  - Понятно. Приказ - двигать дальше по маршруту, передай остальным!
  - Слушаюсь!
  Опять впереди тусклый красный огонек. И точно - становится светлее. Всю ночь прокорячились, а проехали всего - ничего.
  Как ни пытался удержаться - а не выдержал, влез в башню, закрыл люк и незаметно для себя задремал. Проснулся оттого, что над ним нависло лицо старшины. И танк стоит неподвижно.
  - Впереди три русских броневика.
  - Где? - подхватился, аж сон рукой смахнуло, как чашку со стола.
  Высунулся стремительно из открытого люка, чуть не треснув макушкой в челюсть камараду, тот вовремя увернулся. Действительно, светает. Вокруг дурацкие не то кусты, не то мелколесье. Далеко впереди на дороге, за поворотом - темные букашки, черные плешины на полотне. Бинокль к глазам кинул, вжал окуляры.
  - Так они же горелые! Один вообще вверх колесами!
  - Точно. Но кто их знает - дальше может быть и целые. В том лесочке много чего спрятаться может. А объезжать - лишняя морока. И далеко, и долго. Может быть, я сгоняю аккуратно, гляну? - не очень настойчиво предложил гауптфельдфебель.
  - Не стоит, если там Иваны - не с твоим корытцем геройствовать. Так, быть всем на связи, я сам съезжу. Лоб у нас толстый, в случае чего - подам задом, вы прикройте!
  Старшина торопливо кивнул, спрыгнул с высокого корпуса.
  Через несколько минут командирский танк с тяжеловесной грацией загремел гусеницами по ледяной дорожке. Поравнялись с вражескими машинами. Четырехколесные блошки, разбиты чем-то солидным - вполне возможно пантерами, потому как дыры явно сквозные и дыры похожи, на 7,5 сантиметров. Ну да броня у этих тарантасов убогая - от пуль разве. Проплешины гари, растаявший и снова замерзший лед на дороге, копоть на обочине.
  У лейтенанта осталось странное ощущение, что их расстреляли так быстро, что даже экипажи выскочить не успели, во всяком случае, трупов не видать рядом. Стал оглядывать лесок и уже в бинокль увидел три приближенные оптикой бледные вспышки. Проваливаясь в люк, почувствовал всем телом, что танк содрогнулся от тяжкого удара.
  - По нам попали! - рявкнул радист. Без него никто бы не догадался, что произошло!
  - Вперед! Огонь! Дистанция восемьсот метров, опушка леса! Беглым!
  Танк тяжко ахнул ответным громом. И еще! И еще! Тонкий звон гильз, выплевываемых из казенника, знакомая тухлая вонь сгоревшего пороха.
  Подставив под снаряды толстый лоб, пантера неслась на врага. Приступ бешенства внезапно овладел Поппендиком, он слишком устал бояться, хотелось на ком-то сорвать злость. И если уж не убили первым прицельным явно выстрелом - значит, пушки у врага слабые и есть все шансы раздавить и перестрелять их к чертовой матери!
  - Лейтенант! Господин лейтенант! Они пускают ракеты по паролю! Это наши! И они перестали стрелять! Господин лейтенант! - завопили на два голоса один за другим водитель и наводчик.
  - Отставить огонь! - выговорилось через силу, пришлось напрячься. В ушах звенело.
  Танк с треском сломал несколько деревьев, влетев в лесок и встал, как вкопанный.
  - Точно. Наши! - выдохнул водитель, увидев знакомый силуэт в фельдграу, размахивающий флажком.
  - Да чтоб вас вывернуло наизнанку, дегенераты!
  Командир огрызков роты не без опаски высунулся из люка. И сразу же одновременно вспухло лютое желание настучать кувалдой по упакованным в стальные шлемы тупым репам этих придурков - артиллеристов, растерянно торчавших рядом со своими ПАКами и облегчение от того, что это не русские.
  - Кто у вас старший начальник, свиная блевота? У вас нет глаз, болваны? Вы не знаете, какие танки приняты на вооружение в Германии, остолопы? - речетатив вылетел с пулеметной скоростью, одной длинной очередью.
  - Я временный командир батареи, унтер-офицер Дрексель! Я требую прекратить ругаться! - мальчишеской фистулой, аж в оглушенных ушах зачесалось, выдал долговязый сопляк с обмотанной какими-то тряпками головой, единственный не в каске, а в косо насаженной на чалму кепи.
  - Какого черта вы по нам стреляли, унтер-офицер Дрекк?
  - Моя фамилия Дрексель! Назовите себя! - опять писклявый звук сверлом в уши.
  - Командир роты лейтенант Поппендик! Так какого черта вы в нас стреляли, унтер-офицер Дрекк?
  - Моя фамилия Дрексель! Господин лейтенант Попе энд дик! - с выражением продекламировал сопляк.
  (От автора: Дрекк - по-немецки - дерьмо. Поп - священник. Ну а Дик - это уже по-английски на жаргоне - член. )
  - Гляди-ка, ты еще и английский в школе успел выучить, недоносок турецкий! - еще пуще разозлился командир огрызков роты.
  - Я требую обращаться со мной, как это положено между военнослужащими Великогерманской армии! - напыщенно, но твердо заявил чалмоносный юнец.
  - А поползать ползком ты не хочешь? Или помаршировать гусиным шагом? Это мы мигом! - влился в ругань и наводчик, вылезший из люка и крайне недовольный тем, что отлетевшие при попадании снаряда кусочки брони оцарапали ему грязную морду.
  Брань ширилась и разрасталась, теперь лаялись и сбежавшиеся от других орудий артиллеристы, и подкатившие подчиненные Поппендика. Из общего хора выделялся командный голос старшины, вносившего в общий хай кулинарную нотку:
  - Турнепсоголовые ходячие корнеплоды! Сушеные картофельные мозги!
  - Заткни свою беззубую, как чемодан, пасть!
  - Придурок, хлюпик влагалищный!
  Когда вскипевшие эмоции несколько остыли, лейтенант рявкнул: "Молчать!"
  Танкисты заткнулись первыми, артиллеристы - все, как один, совсем еще зеленые юнцы, озадаченно переглянулись недоуменно. Уставились на своего командира. Тот, красный, как вареная свекла, тоже вякнул: "Отставить шум!"
  Повисло тяжелое молчание. Поппендик воспользовался им и в полной тишине отчетливо спросил:
  - Так почему вы по нас стреляли? Отвечайте, унтер-офицер, какие причины открытия огня на поражения по своей же технике?
  - Мы приняли вас за русский авангард! - ответил Дрексель.
  - Блестяще! - ответил лейтенант, подумав про себя: "А вот дать бы тебе по морде, сопляк дурковатый!"
  - Ваша камуфляжная окраска сливается с фоном, а до вас тут были русские. Предполагать наличие своих на данный момент и в такой ситуации было нелогично! - протрендел чалмоносец.
  - Рапорт надо заканчивать, словами "герр лейтенант"! - поучительно заявил старшина.
  Артиллеристы опять зло забурчали.
  - Я вам напрямую не подчинен, о вашем прибытии меня не предупреждали, вы сами не оповестили нас никаким образом! - уперся унтер-офицер.
  - Он такой умный, что даже, ручаться могу, что даже срет мозгами - отчетливо заявил гауптфельдфебель. Злость на противотанковых придурков смешивалась в нем с тем, что как ни верти, а чертов молокосос отчасти прав. И это бесило вдвойне.
  - Сколько у вас орудий?
  - Три.
  - А тягачей?
  - Два исправных.
  Лейтенант задумался. Можно оставить этих дураков на этой позиции. И черт с ними. Но можно взять их с собой, это усилит группу, а недостаток личного состава уже сказывался - даже нести нормально караульную службу в таких условиях сложно.
  - Что со снарядами?
  - По два ящика бронебойных на орудие.
  Все же отвечает, балбес, не кочевряжится, значит - самому ему тут неуютно. Возможно, хоть и малолетний дурак (а он явно младше Поппендика года на четыре, что в условиях войны побольше чем дед и внук в мирное время), но понимает, что с тремя разведблохами ему повезло несказанно, а когда русские будут чистить тыл - его со всей шайкой бесславно прижмут минометами и добьют с тыла гранатами.
  - Поступаете в мое распоряжение, как старшего по званию и должности. Три часа на подготовку к передислокации. Мне через четверть часа представить рапорт о наличии и состоянии техчасти и персонала. Старшине роты - проверить запасы и принять на довольствие! Вопросы? Нет вопросов? Исполняйте!
  Мальчик в чалме скривил недовольную гримаску, но козырнул и ответил уже, как положено:
  - Точно так, господин лейтенант!
  - Ну, корнеплоды в кастрюльках, показывайте, что тут у вас - явно работая на публику заявил гауптфельдфебель. И только после этого представился новым камарадам.
  Озадачил щенят и подошел перекурить с начальством. Вытянул сигаретку в три затяжки, ткнул окурок в снег и пошел принимать хозяйство.
  - Мягко ты с этими недоносками, командир. Еще и хамят, свиные выкидыши. Ученость свою показывают. Как тот мой одноклассник, тоже мозг из носа капал, такой умник - ворчал под нос себе наводчик, крепкий, внешне медлительный парень.
  - А что с ним было? - усмехнулся Поппендик.
  - Изучали макулатуру этого бритта Диккенса. Переводя с английского на нормальный язык. Так он его фамилию тоже перевел. Угадай - как?
  - Лучше сам скажи - поощрил подчиненного.
  - Британский классик Члененс!
  Лейтенант усмехнулся. Потом пояснил своему танкисту, которому было аж 25 лет и потому в ряде случаев командир взвода относился к нему, как к взрослому человеку, что нужны кто-то еще, чтоб караул несли. Пора сколачивать группу, голыми танками много не навоюешь. Вырежут спящих на рассвете - и все, как не раз уже бывало, с этими чертовыми азиатами. Иваны ведут войну неправильно, нарушая все правила и законы, принятые в честной Европе.
  Наводчик хмыкнул недоверчиво, а потом заговорил о неприятном. Он успел выстрелить пять раз в ходе этой дурацкой атаки. Осколочными снарядами. Дистанция невелика, потому он совершенно уверен, что орудие, рядом с которым они стоят - было бы точно накрыто и бравый унтер - офицер со своими школярами сейчас бы представлял собой кучу неряшливого мяса с грязными тряпками. Но орудие - целехонько и попаданий не видно.
  - И почему? - насторожился Поппендик.
  - Прицел сбит после того, как они влепили болванкой нам в маску орудия. Слышал не раз, что крепеж хилый и у многих такое получалось после обстрела. А потом хрен куда попадешь - уверенно сказал наводчик.
  - Что предлагаешь?
  - Полагаю, командир, что надо бы отъехать в сторонку и пристреляться. В танке все равно повернуться невозможно из-за тех унитаров, что мы ночью перегрузили с падшей кошки. Пока эти недоумки составляют списки - как раз успеем.
  Успели, сделав десяток выстрелов. И результат сильно огорчил - прицел действительно оказался сбитым, а привести его к норме не получилось - действительно система крепежа оказалась слабым узлом. Прицел болтался. Вот прямо, хоть сквозь ствол наводи!
  - Поймал себя на том, что в ругани стал повторяться! - пожаловался негромко лейтенант подошедшему старшине.
  - Хороший денек! - согласился тот, протягивая исписанные листы.
  - Это что за зверь - ПАК 97/38? - ткнул пальцем в строку лейтенант.
  - 7,5 сантиметровая противотанковая. Три исправны, одна сломана и требует серьезного ремонта, тут не починить - сказал 'Жилистый хомяк'.
  - Не видал раньше таких. Да и больше наши такие - вспомнил командир взвода виденные на фронте пушки.
  - Скрестили наши рукоделы ежа с ужом. Ствол от французской дивизионки времен той войны, лафет от нашей 5 сантиметровой и солотурновский дульный тормоз. Снарядов мало и этот Дреккзак (От автора: Дерьма мешок) говорит, что слабоваты - еще польские бронебойные у него. На те русские жестянки хватило (ткнул пальцем в сторону дороги), а были бы тут русские танки - мы бы с этими остолопами бы уже не общались никогда. Тягачи под стать - два бельгийских коробочка на гусеницах.
  Гауптфельдфебель изобразил обветренным лицом крайнее презрение и уточнил:
  - Изношены страшно, дышат на ладан, чуть живы и ремонтировать нечем в случае поломок. А со жратвой совсем плохо - они уже сутки голодные сидят. Их престарелый капитан как раз перед всем этим весельем поехал за жратвой на грузовике - и пропал, как земляника в заду у медведя. Так что эти малолетки даже обрадовались нам, таким бравым - сказал старшина.
  - У нас сколько еды? - поинтересовался о насущном практичный лейтенант.
  - На два дня. Не велика беда - отступая всегда жрешь от пуза. Вспомни мои слова, когда придется бросать кучу жратвы. Я знаю, где достать провизию...
  - А бензин?
  - И его тоже. Я, знаешь ли, поумнел. Потому стараюсь узнать побольше. До того, как придется в очередной раз уносить ноги. Привык за последний год. Вот со снарядами будет сложнее - но что-нибудь и с этим придумаем. Что-то ты хмурый. Что я не заметил? - насторожился гауптфельдфебель.
  - Эти внебрачные сыны Марса своим единственным попавшим снарядом вывели мне из строя пушечный прицел. Теперь в него можно и не смотреть, один черт...
  - Вот же дегенераты. Меняй машину. А на свою посади самого тупого наводчика.
  - Я уже привык к своей - буркнул лейтенант.
  - Ерунда. Танк - не баба. Это жестяная консервная банка, души в ней нет, не медовая пещера - тонко усмехнулся старшина. Командир разгромленной роты тоже улыбнулся, отлично помня, что все эти эвфемизмы в грубой танковой среде означали одно и то же - что и мягонькая шахта, и лохматый сундук, и тоннель удовольствия - то есть женское влагалище.
  - Пожалуй ты прав. Мой наводчик из всей этой шайки самый умелый. Кстати, мне нечем почистить зубы и побриться - все в горящей хате осталось.
  - Сейчас принесу мятный ликер - это хорошая замена зубной щетке. Есть у меня пара бутылочек в запасе - кивнул 'Жилистый хомяк', собираясь идти за эрзацем зубной щетки.
  Поппендик хихикнул. Среди офицеров панцерваффе крепкий, но сладкий алкогольный напиток, которым поят девушек, назывался 'консервный нож' то есть открывалка влагалища. А его, оказывается и мужчине можно пользовать.
  Когда уже все были готовы к отъезду, часовой засек группу из трех человек, опасливо тащившихся по лесу. Задержали, разумеется, благо форма своя, только петлицы другие. Чиновники. Те самые, обоз которых видели у заваленной деревьями дороги. Оказались - из архивной конторы, везли документы по отделу регистрации, службе конезапаса и метеорологические наблюдения за несколько лет.
  Не без злорадства чиновники глядели в сторону сгоревших броневиков - именно они и заставили пробираться через лес по колено в снегу. Где вся остальная публика - эта троица понятия не имела, под пулями все кинулись кто куда. Поппендик послал парный патруль - глянуть, может быть кто-то еще появится, но просто потерял зря время.
  Уже темнело, когда тронулись увеличившейся колонной. Два танка, два открытых тягача с пушками и кучки людей на машинах, накрывшиеся одеялами и брезентом. Оставшиеся два орудия взорвали.
  "Группа Поппендика" просуществовала одну ночь. Утром она влилась в такое же сбродное образование пехотного майора Шпорренберга, который был убит ранним утром пролетевшим советским самолетом.
  Потом появились русские и все посыпалось мелким прахом.
  Остатки группы собрал какой-то капитан - связист, но тоже ненадолго. Даже его фамилию никто не запомнил. Самое противное, что русские неприятно быстро обложили окруженцев и методично накрыли плотным артиллерийским огнем.
  Командирский танк Поппендика опять принял в свое чрево переметнувшегося на другую машину командира, потому как во второй кошке сломался невосстановимо в полевых условиях топливный насос. Заглохшую намертво машину пришлось бросить, и через положенные полторы минуты глухо грохнул заряд самоподрыва, который инициировал собственноручно лейтенант.
  Опять отступали. Выскочившие на танках Иваны разметали группу вдрызг. От преследования удалось оторваться ловкачу старшине на корытце-вездеходе и следовавшем за ним по пятам командирскому танку Поппендика. С двумя танкистами, тремя артиллеристами и одним чиновником на броне. И это было все, что оставалось еще от роты новехоньких Пантер.
  Теперь было понятно, что фронт снова ушел далеко вперед. Хотя после ожесточенной пальбы уши и воспринимали звуки словно сквозь подушку, но опыт не давал ошибиться. Старшина не обманул, приехали к явно брошенному месту, где за жидковатой изгородью из колючей проволоки виднелись низкие пакгаузы. Ворота нараспашку, раскидано что-то, валяются жестяные банки вроссыпь - мятые, давленные.
  Какие-то человеческие фигуры по-крысиному метнулись в кусты, оставив на подъездной дороге две телеги с унылыми лошадками.
  - Чертовы поляки. Уже грабят, как у этого вороватого народца принято, только отвернись. Нам стоит поспешить - русские быстро прибирают к рукам такие полезные вещи, как склады - твердо заявил гауптфельдфебель.
  - Понятно. Господин Кригсбевальтунгбетрибссистент! Возьмите с собой танкистов и артиллерию - поступаете под командование старшины роты!
  - Но я не военнослужащий, господин лейтенант! - возмутился приблудившийся чиновник. На его продолговатом лице явно выражалась досада от того, что командир танка не понимает простых вещей. Чиновник не может командовать военными, военные не могут приказывать чиновнику!
  - Хорошо. Можете отказаться! - вздохнул Поппендик, мысленно возводя очи к небу и утешая себя тем, что количество идиотов даже среди арийцев чудовищно велико и с этим ничего не поделаешь. Ибо, как говорил полководец древности маршал Валленштейн: "Перед человеческой глупостью бессильны даже боги!"
  - Только отсюда дальше пойдешь пешком и жрать будешь то, что в лесу поймаешь! - жестко заметил подхвативший с лету 'Жилистый хомяк'.
  - Но позвольте, мы же немцы, мы должны помогать друг другу! - залепетал растерянно архивист. Он и так-то был, судя по всему, пришиблен жизнью, почти 50 лет живет - а ранг нижайший, да еще и последние события, когда смерть весело плясала вокруг него, прибирая одного за другим всех его коллег, вряд ли улучшили ему мужественность.
  - Но я вам не подчинен! - чуть не плача уперся чиновник.
  - Истинно говорю вам, тот, кто грузит консервы - возымеет награды в виде Царствия небесного, о чем прямо глаголет псалом номер 14!
  Гауптфельдфебель зло плюнул в грязный снег и махнул рукой. Он определенно спешил, и остальные парни прибавили шагу. Следом радист с танка Поппендика аккуратно погнал швиммваген. У чиновника задрожали бледные губы.
  - Дело ваше, но даже если вы себя считаете не военным, а строго штатским человеком, я бы порекомендовал вам припустить бегом и вовсю таскать в машину жратву. Просто потому, что балласт мне не нужен, лишний груз - лишние траты топлива, а его у нас мало. Потому - либо вы с нами, либо валите ко всем чертям! - твердо заявил растяпе Поппендик и скомандовал водителю, чтобы тот встал в низкий кустарник, а наводчику - чтобы взял на прицел ведущую к складам дорогу.
  Пантера встала в засаду. Потянулись длинные минуты. Болван в чиновничьем мундире потоптался в растерянности, потом решился и вприпрыжку без оглядки побежал на склады.
  - Разум восторжествовал! - констатировал лейтенант, оглядывая в бинокль местность. Ощущение недоброжелательного взгляда в затылок не оставляло его. Подтянул поближе свой амулет - старый автомат, снятый с трупа в прошлое окружение.
  Последнее время у него было странное состояние - почему-то все время вспоминался дворник, который мел во дворе дома осенние листья. Неторопливо, размеренно сгребал их в кучи с асфальта. Ветер разносил желтую и красную листву, но дворник методично добивался своего и в итоге асфальт становился чистехонек.
  И точно так же Иваны сгребали с позиций ранее непобедимый вермахт. И это было жутко - ощущать себя таким листом под неумолимой метлой, который гонят и гонят и никак не зацепиться. Русских даже не удавалось толком разглядеть - после последнего авианалета, когда все дымилось и горело и танкисты и старые пушки лупили по вспышкам чужих выстрелов, еле видных в дыму. Но это было крайне убого по результатам, со стороны Иванов летело куда больше железа.
  И танкисты, и артиллеристы стреляли со всей старательностью, что сразу сказалось на расходе снарядов. Радость от приехавших трех грузовиков со снарядами была короткой - да, там были 7,5 см. выстрелы, но ни к пушкам Пантер, ни к французским орудиям они не подходили совсем. Под руководством капитана-связиста было еще пара противотанковых пушек того же калибра - но и для тех не подошли! Впрочем, не мудрено, такого калибра было больше десятка разных видов пушек и к каждой своя конфигурация гильзы и капсюля. С механическим способом воспламенения капсюля для артиллерии и электрозапальным - для танков.
  Ясно, что где-то остались без снарядов те самые орудия, которые подходили, но в хаосе отступления было уже не до этого. Все это время осталось в памяти лейтенанта как сплошное избиение и бегство. Русские - перли лавиной. Или как вода в половодье.
  - Вот беда с этими дуралеями, мундиры носят, а сообразительности никакой, штатские шляпы - ворчал наводчик.
  Поппендик промолчал. Осторожно высунулся в люк. Со склада бодро катило "корытце", загруженное с верхом.
  Радист за рулем довольно улыбался на все сорок зубов. Коробки, ящики, надпись на боковине деревянной "Cognac".
  - Под кровлю жратвы набито! Самое сложное - выбрать! А то там штабеля с консервированной спаржей! А вообще, командир, я бы тут согласился жить! Я сейчас еще телеги отгоню, с собой их заберем, если не возражаешь! - радостно отрапортовал добытчик. Глаза его горели добытчицким огнем.
  Мысль была безусловно интересной, хотя смущала разница в скоростях. Бывшие до недавнего времени в группе пушки уже подобным надоели, как старая боль в ляжке - их нельзя было везти быстрее, чем 20 километров в час - развалились бы. Вот и ползли еле - еле. Коняшки еще более медленные, но соблазн был велик. Тут у складов чувствовал себя Поппендик неуютно. Радист вдруг вылупился вдаль, увял лицом и как-то очень шустро выкатился, перегазовывая и треща кустами, в тыл танку. Что еще на наши головы!?
  Лейтенант, не теряя времени, кинул взгляд на дорогу и сморщился - по ней катило три грузовика, явно с Иванами.
  - Огонь!
  Пушка рявкнула, качнув танк, на командира убитой роты накатило странное чувство дежа-вю. Все три машины, совершенно целыми бойко свернули с полотна дороги в стороны, одна вправо, две влево и дернули в мелколесье, пропадая из виду. Разрыв снаряда еле виден вдали - высоко ушел.
  - Пулеметом - огонь!
  И прячась за крышкой люка, проорал радисту, чтоб тот, под прикрытием бронемахины откатывался к пакгаузам. Оба пулемета затрещали, явно заряжающий в дело влез. Пантера, ворча мотором, выставив к врагу толстый лоб, стала отходить.
  - Командир, прицел безбожно косит, поправки не помогают - голос наводчика похоронный.
  - Веди огонь! Прицел через ствол!
  - Вас понял! У Иванов фаустпатроны!
  Вот же чертовщина! Это все меняет - так бы Поппендик рванул по кустам, нашел бы эти грузовики, перестрелял бы и разогнал рассыпавшихся по мелколесью обозников и глядишь - обзавелся бы еще и грузовиками. А эти прохвосты - с фаустами - значит скорее не обоз, а разведка, то есть такие же наглые, а то и даже более отчаюги, чем танкисты в Пантере! И пока ты их найдешь и раздавишь - они тебе влепят пару-тройку фаустов в борта и корму. Да чего себя-то обманывать - и одного фауста хватит! Слеповат танк в кустах! И без пехоты лазать охотиться в таких условиях - просто потерять машину. И торчать вкусной мишенью в люке - глупо в такой ситуации.
  Стонущий гром выстрела, танк опять качнуло. Увидел разрыв снаряда - сильно влево и явно не там, куда наводчик мог целить. Еще выстрел - теперь улетело вправо. Ну что за дерьмовое невезение! Самое грозное и точное оружие в группе - бестолково, как средневековая мортира, бьющая мощно, но совершенно не прицельно!
  Хотел спросить - почему и через ствол танкист мажет, но промолчал. Вроде наводчиков учили, как это делать, но кто ж к этому всерьез относился? Мы же на новом танке, а не на каком-то там древнем крепостном орудии времен Бисмарка! Приказал другое:
  - Срежь лошадей!
  Башня плавно довернулась, короткие очереди. Одна лошадка покорно осела на землю, другая встала на дыбы, задергалась, стала буквально кувыркаться по мерзлой земле, ломая оглобли и дико, режуще визжа.
  - Добей, чертов дурак!
  Крошево перемешанной со снегом земли, взбитое пулями - лошадь перестала верещать. И потому звонкий удар прилетевшей из леса пули - совсем рядом с Поппендиком - был особенно отчетлив. Иваны не могли туда добежать, это поганые хозяева телег разозлились.
  - Отходим! Куда ты, черт возьми, едешь, Йозеф?
  - В ворота, господин лейтенант!
  - Какого черта, тарань забор этот дурацкий!
  - Опасно! Намотаем колючку на катки - плохо будет. Мой танк в Польше так встал прямо под огнем! Потом замучились колючку вытаскивать отовсюду из ходовой!
  - Ладно, быстрее!
  Тут в голову Поппендику пришло, что они вполне могут задавить своих, попавших в мертвое пространство, высунулся из люка осторожно.
  - Стой! Стой, говорю!
  Гауптфельдфебель, блеск в прищуренных глазах, автомат в руках - ловко залез на высокую корму. Умелый! Вопросительно глянул.
  - Твои Иваны прикатили! Отходим! Все взяли?
  - Не все, тут на десяток поездов товарных хватит! - и коньячком неплохим по холоду донеслось. Лейтенант непроизвольно облизнулся и приятель, усмехнувшись понимающе, сунул ему в руку плоскую стеклянную фляжечку с этикеткой. Полную, непочатую.
  - Залезай в башню! Где остальные?
  Запрыгивая в люк, показал направление. Лейтенант коротко приказал. Послушная косая кошка снесла застенчиво угол пакгауза и вскоре встала у "корытца".
  - Отходим! Все на броню, живо! Ты ведешь следом за танком! Откатимся - сменю. Все, тронулись!
  Грохот сапог по стылому железу. Словно послевоенные мешочники - все с какими-то тюками и свертками. Танк развернулся, снес все же проволочный забор и, по счастью, обошлось. И швиммваген проскочил, не проколов колес.
  Откатились километров на семь.
  Темнело.
  И опять посыпался снежок.
  В сумерках показалось, что впереди стоят бронетранспортеры. Но когда подъехали ближе - Поппендик увидел тяжело груженые серые фургоны, явно брошенные, без коней и ездовых. Пихнул в плечо задремавшего старшину. Тот спросонья завертел тревожно головой, но прочухался быстро, ловко поднялся и высунулся в люк.
  - "Смерть лошадям". И раз ящики целехоньки - груз под стать, такая же дрянь! Впрочем, чем черт не шутит, когда бог спит! - и загрохотал подковками по броне. Минуты не прошло - влез обратно.
  - Химимущество. До черта льюизитниц и противоипритных накидок из бумаги. Нужно нам, как сапог на голове и мыло в супе!
  - А почему ты их так назвал? "Смерть лошадям"?
  - Это ж известная у тыловиков радость. Аш-эф-семь. Какой-то идиот принял на вооружение сборный цельнометаллический пароконный фургон. В городе по мощеной дороге может и неплохо. А в этих болотах... Положено две лошадки ставить, а приходилось по шесть, а то и восемь. Он сам тонну весит. Хотя... Можем разгрузить один и прицепить к танку, как резервную емкость, но он непрочный, хоть и стальной. Узлы крепежа при сборке такую транспортировку не выдержат, рассыплется на детали - уверенно заявил прохвост тыловой.
  - К черту. Йозеф - марш!
  Ехать было сложно. Чуть не разбили швиммваген, когда на дороге оказался сгоревший немецкий танк. Четверка. Затормозили в последний момент, а то бы сплющили корытце между двумя тяжеловесами. Потом в канаве была масса горелой рухляди, воняло паленой резиной, остатки заграждений на дороге, размочаленные окопы по сторонам, привкус горькой толовой гари во рту, пара сгоревших русских танков, потом опять что-то непонятное, раскуроченное, вздыбленное, разнесенное в железную щепу. Танк раскачивался как корабль в море. На дороге много чего валялось, в том числе и уже подмерзшие трупы. Чьи тела сейчас давились пластинами гусениц - Поппендик предпочитал не думать. А Йозеф кряхтел и ругался вполголоса. Командир ему не мешал в этом - если ругается, значит, не спит и дорогу видит, хотя и темень чертова, а снег тут грязный от огня и взрывов.
  На ночлег встали под утро, свернув с дороги в лес. Очень вовремя - там сразу же прошли одна за другой три колонны русских грузовиков. Руки чесались устроить тарарам, но по размышлении лейтенант отказался от такого решения. Колонны были большие, уничтожить их полностью с такими убогими силенками не вышло бы, обязательно кто-нибудь убежит и начнется охота за одинокой кошкой. Которая и огрызнуться толком не сможет из-за дурацкой конструкции крепления орудийного прицела. Вот же чертовщина! Танк спокойно выдержал шесть прямых попаданий, разве что осколками брони морды двоим панцерманнам ободрало, да звон был в ушах, но не пробили советские снаряды германскую броню! А из-за пары килограммов слабого металла и дурной системы крепежа - пушка не в деле! И толку от десятков тонн брони?
  Одна радость - так роскошно Поппендик давно не ел. Ушлый прохвост отлично знал, что где лежит - и взял сплошные деликатесы. Даже черная икра была, о которой лейтенант много слышал. Сытная штука, хотя и воняет рыбой, да и на вкус странная - но сытная. Навернул ложкой пару маленьких вроде баночек - и почувствовал, что - сыт.
  Ситуация по-прежнему была непонятная. Вроде и спешили, всю ночь старательно ехали - а фронт еще дальше гремит. Да уже даже и не гремит, так, погромыхивает вдалеке, уже вроде и неопасно, вроде как тихонько...
  Какой-то странный бег на месте, словно у того англичанина в его детской делирийной сказочке про Алису. Чем сильнее бежишь, тем цель дальше.
  Выспались зато отлично. Благо взяли со склада новехонькие куртки на вате, несколько тулупов, теплые сапоги и ботинки. Жить сразу стало уютнее, особенно Поппендику, который остался после пожара голым, как обритая собака.
  Мысленно лейтенант похвалил сам себя за то, что сообразил держаться старшины. Оно окупилось, это решение. Ну а то, что приятель любит поболтать... У всех есть свои слабости. Да и польза от его болтовни бывает нередко. Потому что - неглупый парень. Вот и сейчас гауптфельдфебель озаботился, чтобы никто не подслушивал и доложил интересную мысль:
  - Нам надо не фронт догонять. Считаю, что стоит пробиваться к ближайшему городу - крепости. Так нам точно будет лучше.
  - С чего такая решимость? Ты же видишь, какая у Иванов мощь!
  - Перед городом вся эта русская мощь будет без толку - уверенно заявил старшина.
  - С чего это ты так решил? - фыркнул Поппендик.
  - Сам смотри. В поле ты можешь поставить хоть в ряд пару сотен пушек на километр. А в два ряда - две сотни стволов. И они спокойно разместятся и дадут огневой вал по всему этому километру. И корректировщики им внятно будут командовать - куда перенести огонь. А потом пойдут танки - тоже с любой плотностью, хоть 15, хоть даже 20 на километр. Да даже и сто, как это делали раньше мы. И только оживи и бахни - они по тебе отработают сразу все. И с той же артиллерией, что будет их поддерживать. И я не вспоминаю про авиацию, тьфу, тьфу, тьфу, не к месту будь помянута. Черта волосатого удержишь позиции. А теперь - город. Вся эта мощь вынуждена будет втягиваться в узости, как ни пыжься - а больше пары танков по улице в ряд не пустишь, артиллерию в линию не поставишь - да и дома все загораживают, никакой внятной корректировки, никаких ориентиров в массе, а еще дымы от пожаров, а еще врагу город не знаком, а ты в нем - дома - уверенно разложил все по полочкам 'Жилистый хомяк'.
  - Хочешь сказать, что наши полевые укрепления для Иванов сейчас - матрац для развлечений? - спросил лейтенант, непроизвольно вспомнив, как сам горел на улице в Харькове.
  - Судя по тому, с какой скоростью они нас гонят - да. Для нас рубежи обороны - похороние убожеское. Да ты же сам видел. Мы уже вторую линию укреплений проехали. Не похоже, что русские долго с ней возились. Одна надежда на крепости, как угловые столбы. Там можно продержаться. Ты же офицер - какая глубина наступления у Иванов?
  Поппендик прикинул, что слышал про наступления врага в прошлом году.
  - До пятисот километров... - и сам ужаснулся.
  - Вот. То есть нам бежать до Одера. Далековато. А в городе нам и прицел починят, там есть мастера. Это уже будет совсем иной расклад в игре.
  - Ну, мы могли бы удержаться и так - просто чтоб не сдаваться без боя возразил.
   - Если б не лютый артиллерийский обстрел - может быть, и удержались бы, но тут явно где-то рядом были вражеские глаза - отметил очевидный факт гауптфельдфебель.
  Лейтенант поежился. Он вспомнил, как медленно и невесомо летели по небу вроде бы маленькие рыбки, которые неотвратимо падая на землю, становились жуткими пудовыми минометками. Задумчиво сказал:
  - Самое страшное оружие пехоты - 12 см миномет. По комплексу это просто что-то инфернальное. Если бы нас не засыпали теми минами...
  - Это да. И ещё они очень эффективны там, где остальная артиллерия бывает бессильна. В горах, например или в городе. По пехоте, зарывшейся в землю в поле или в лесу особенно хороши - кивнул старшина. На том рубеже обороны, где они пытались удержаться под командой капитана связиста - ему повезло несказанно. Закидало ошметьями чужого мяса и залило чужой кровью от двух солдат, оказавшихся рядом. Их в клочья, а у него ни царапины.
  - Как это... Когда христиане придумали свой ад, они ещё не изобрели миномёт - выдал сентенцию лейтенант.
  - Когда изобрели миномет, их смешной Ад стал не нужен - согласился опять везунчик задумчиво.
  Поппендик, как офицер, все же глядел немного глубже камарада. Хотя сейчас ему приятель утер нос. Идея пробиваться в укрепленный город - а тут практически все стоящие города имели статус крепости и укреплялись давным-давно, ему в голову не приходила. Проехать на Пантере в виде этакой гонки 500 километров по русским тылам как-то не хотелось.
  Да и не выдержала бы Пантера такого марша. И так поломки уже за поломками сыплются и поломками погоняют. Без ремслужбы далеко не уедешь, состояние танка сильно беспокоило. Сказанное имело смысл. И появлялась цель. Как опытный вояка, лейтенант старался не только узнавать, что нового в искусстве истребления себе подобных, но и пытался анализировать читанное и слышанное.
  То, что Иваны наловчились прошибать серьезно укрепленные рубежи и делали это - словно орехи щелкая - угнетало. Тем более - когда вспоминал свои неудачи в казавшейся уже чуть ли не бывшей в седом средневековьи битве за Курск. Всего пара лет прошла, даже куда меньше - а уже давно это было.
  - Как считаешь, почему они нас так колотят? - спросил думающего о чем-то своем старшину.
  - Потому что на их стороне огромные неисчислимые орды жидомонголов и танки их сами собой плодятся как кролики, только успевай им в кормушку подсыпать свежего металлолома - как пишут в газетах военные эксперты - мрачно усмехнулся тот.
  - Я серьезно.
  - Они переняли наши приемы. Сначала научились у нас обороняться, делая узлы и шверпункты. А теперь наловчились атаковать как мы. Мы как раз так делали в самом начале. Отлично помню. Сначала по их головам ходила наша авиация, потом начинался артобстрел, мы вставали в атаку и серьезные стволы уступали сцену для минометов, которые не давали русским поднять головы из окопа. А когда мы подбегали ближе - то сами давили огнем. И пулеметами на ходу и штурмовые группы добавляли из автоматов. А с 30 метров - гранаты им в окопы - и вуаля - их окопы становились их могилами. Теперь нас кормят нашей же тактической кашей - пожал плечами старшина.
  - Тогда с чего наша оборонительная тактика уступает? - лейтенант глянул в хмурое, серое как застиранная простыня небо. Оттуда опять сыпало крупой. Совсем не манной небесной.
  - Они выбили нам людей. Нас слишком долго и хорошо учили. Мы были великолепны, я говорю без какой-либо иронии. И за каждого из наших павших Иваны платили тремя своими самое малое. Их-то учили куда хуже, я спрашивал у нашего штабного переводчика, когда мы вместе пили на Рождество. Куцые программы, совсем немного практики. Но у нас получалось слишком мало толковых солдат. Только те, что в войсках, делавших блицкриг. И новых выучивать по старым довоенным программам уже было не успеть. Надо было делать как русские - тогда у нас было бы много середнячков. Но у нас либо ас - либо никчемушник - как эти сопляки из той дурацкой батареи. А по сравнению с фольксштурмом - и эти недоноски - мастера и герои. Пушечное мясо, смазка для штыков, жижа под гусеницами...
  - Не веришь в то, что у нас будет чудо-оружие? - серьезно глянул в глаза приятелю лейтенант.
  - А ты? Мы с тобой видим это чудо оружие. Что оно изменило? Вон стоит образец. Ты же на кошках и начинал, а? И как успехи? Я бы с удовольствием оторвал руки этим создателям "чудо-оружия". Сделали ФАУ - и что? Англию долбят уже давно, что изменилось? Сейчас делают реактивные истребители - чудо действительно, но налеты на наши города не прекратились. Подлодки не удержали блокаду даже англичан. Что еще осталось? Новые танки - перетяжелены и мы их теряем из-за поломок совершенно дурацких. Ракеты не выбили англичан из войны. Самолеты... Много ты видал наших самолетов над нами? Стрелковое оружие - да, МГ-42 и штурмовой автомат - прекрасны. Но ими не остановишь танки и не возразишь артиллерии. Что еще упустил? - с ноткой безнадежности спросил печально старшина.
  - Например, панцерфаусты - напомнил лейтенант.
  - Изволь. Ты ими пользовался?
  - Пока нет.
  - А я уже попробовал. Для того, чтобы из него бахнуть, надо встать из окопа высунувшись по пояс. И прицелиться как следует. Летит фауст на 30 метров стабильно, потом начинается кручение - верчение. При этом тебя видят, как на сцене театра и немедленно приветствуют всем, чем можно. Со скольки метров поражается грудная мишень? Но это ладно. Хуже другое, чертова статистика, будь она трижды не ладна. Выпущено несколько миллионов фаустов. Если бы хотя бы каждым сотым поражался чужой танк - мы бы горя не знали. Но русские - вон они прут. Значит и тут - провал. Для городских боев фауст хорош. И мы опять возвращаемся к тому, с чего эти предательские разговоры и начали. Нам надо в город. Там есть шанс продержаться до конца войны.
  Что за черт? - вылупил глазища гауптфельдфебель на что-то за спиной Поппендика.
  Лейтенант онемело вытаращился на бесшумно идущие из леса фигуры. Как подобрались так близко?! Совершенно нелепо схватился за застегнутую кобуру, царапнул крышку отросшими ногтями. Страх ирреальный, еще детский, прошиб моментально ознобом до костей.
  - Роггенмеме! Как бабушка рассказывала!
  Старшина тоже обалдел, но рефлексы у него - или сообразительность - оказались куда лучше. Мигом вскочил на ноги, ринулся к двум диким фигурам, совершенно невозможным в заснеженном зимнем лесу, инфернальным в своей странности, потому что две маленькие и голые женские фигурки, выглядящие словно поднявшиеся из могилы мертвецы из-за синюшной кожи, массы почти черных синяков и размазанной крови, менее всего ожидаемы были в гости Поппендиком.
  - Лейтенант! Помоги!
  Преодолев свои испуг командир бывшей роты тоже встал и осторожно поспешил на зов. Он еще не полностью пришел в себя и все же опасался чего-то. Старшина уже подхватил на руки ту, что поменьше. Другая вцепилась в его тулуп закостенелыми синими пальцами - не оторвать и что-то пыталась говорить, но так стучала зубами, что ничего понять было невозможно.
  Глупый морок прошел, теперь вместо двух злых духов из фольклора Поппендик увидел совсем иное - грязных, замерзших до полусмерти, избитых зверски девчонок-подростков, на которых в зимнюю холодрыгу было накинуто чуточку лохмотьев из какой-то вонючей дерюги. И он чуточку растерялся, не зная, что надо делать.
  "Жилистый хомяк" оказался на высоте, не зря сам потерял отмороженные пальцы. Тут же на манер своего прозвищного тотема свил из брезента и одежды этакое гнездо, куда загнал трех парней из числа исполнительных и старательных, чтоб нагрели внутри пространство, девчонок тут же напоили горячим и сладким кофе, который они высосали мигом, обжигая губы об края кружек и не замечая этого, ели данный им кусок хлеба жадно, чуть ли не кусая в голодном запале себя за пальцы и не замечая, что старшина одновременно напяливал им на ноги шерстяные носки и валенки. Потом найденышей запрятали в гнездо, в середину грелки из трех парней, наказав последним - не глупить и вести себя пристойно и деликатно, но замерзших - греть.
  Лейтенант во всей этой стремительной кутерьме и участия не успел принять, потому как гауптфельдфебель проявил чудеса скоростного обслуживания, словно у него было шесть рук, как у индусского божества.
  Перевел дух, когда девчонок уложили в импровизированное гнездо.
  - Кто это? - осторожно спросил лейтенант у изменившегося в лице товарища.
  - Беженки. Наши. Колонистки.
  - Кто их так? - тут Поппендик замялся, не вполне понимая каким словом можно выразить увиденное. Больше всего его поразила мельком увиденная грудь старшей из девочек - фиолетово-черная с какими-то белесыми пятнами, странно вздутая и с неестественно большим соском. Что надо делать с женской грудью, чтоб она стала такой - в голову не приходило, разве что жевать лошадиными челюстями. Причем долго.
  Старшина не ответил, неопределенно пожав плечами. Явно думал о чем-то другом.
  Лейтенант понял, что расспросы стоит отложить на потом. Стало немножко неловко перед самим собой, что так по-мальчишечьи испугался. Честно сказать - увидь он цепь русских лыжников - не было бы такого моментального ужаса. Нет, наверное, тоже был страх в первый момент, но не такой ледяной и не так... Черт, сам-то считал себя храбрым. Но ведь и был храбрым, чего уж, выглядел достойно вполне за все прошедшее время, зольдаты уважают, приказы исполняя мигом и старательно, даже эти приблудные артиллеристы в рот смотрели. А тут - две голые фигурки в снежном лесу запугали мало не до пачкания кальсон. (В немецком фольклоре роггенмеме - злобные женские духи, которыми пугали непослушных детей, 'ржаные тетушки', которые ходят нагишом, показывая свои черные груди, из сосков которых сочится ядовитое молоко - немецкий бестиарий)
  Чтобы доказать самому себе - что не боится ни черта, ни бога - прошел по двум строчкам следов на снегу с километр. Доказать - доказал, правда толку от прогулки не было никакого. Следы и следы. Девки хоть и глупые, а на ноги догадались намотать какие-то тряпки. Вот кроме ошметьев от их "обувки" ничего не нашел толкового. После сытного обеда проверил несение караульной службы - выставили пару пикетов на всякий случай. А то больно уж гости невозбранно пришли. Найденыши ели не проснувшись, но так, что видно было - неделю крошки во рту не видели.
  Старшина для них приготовил собственноручно какую-то жидкую кашку, на что самые молодые из зольдат - а именно артиллеристы посмотрели с недоумением - при том количестве жратвы можно было и что поплотнее и повкуснее приготовить. О чем один балбес даже и мяукнул с укором. И был тут же заткнут водителем Йозефом, который внятно - и доходчиво - объяснил молокососам, что после голодухи нажираться нельзя - брюхо треснет, кишки заплетутся и если обойдется трехдневной изнуряющей дрисней в сто брызг фонтаном - то это еще счастье. А то просто можно сдохнуть! Молокососы переглянулись, впечатленные яркой картиной, нарисованной экспрессивным танкистом.
  До вечера спасенные девчонки не проснулись, спали мертво, непробудно. Поппендик немного растерялся. Вроде как надо бы отступать дальше, но куда положить голых девиц - представить не мог. Самим тесно, хотя снарядов осталась дюжина - зато харчами забито все пространство свободное. А на броне везти или в открытом корытце - совсем не то. Такая неправильная для офицера нерешительность бесила. В конце-концов ему нет дела до гражданских! Оставить им еды, одежды и пусть выбираются как хотят! Дело мужчин - воевать! И будь командир разбитой роты кадровым потомственным офицером из семьи с традициями - скорее всего так бы и поступил. Но то-то и оно, что он был не вполне настоящим кастовым военным. И сейчас банально не знал, что делать.
  За обрез имевшейся у него карты группа вышла еще вчера. Нет, так-то, с поправкой на тридцать- сорок километров, он местность представлял, направление на основные города и прохождение магистралей и крупных транспортных узлов помнил. Только это совсем не то, что нужно для группы окруженцев во вражеском тылу. Им не магистрали нужны, а тропинки и проселки.
  Когда уже стало темнеть, подошел задумчивый старшина. Доложил по форме о состоянии группы, техники, вооружения, людей, запасов. Лейтенант кивнул, предлагая отойти в сторонку. Теперь уже надо было решать - что дальше делать? Фронта уже и слышно не было. А бензина в Пантере - километров на двадцать осталось. При том в Швиммваген все не влезут по определению. Почему-то принять героически последний бой и браво сдохнуть все же не хотелось. Категорически хотелось жить. Хотя и это было недостойным настоящего германского офицера, мечтающего положить все на Алтарь Отечества.
  Помолчали. Поппендик судорожно думал. Старшина сопел, потом вдруг сказал странное:
  - Сначала людям говорят, что есть хороший Рай и плохой Ад. И вам повезло, вы живете в Раю. А за это надо платить. Когда тебя трахают в ухо, в глаз и в мозг - это плата за счастье жить в Раю. А потом приходится голодать и мерзнуть, потом бомбежки, а потом черти на сковородке жарят. Зато в Раю!
  - О чем ты? - не понял лейтенант.
  - Нас отлично обложили. Со всех сторон. И наши беды только начинаются. А мы продолжаем сами себя обманывать, словно нас наняли. Идиотия! И продолжаем тешить себя глупыми иллюзиями... - хмуро забурчал "Жилистый хомяк". Странно, после того, как подобрали в лесу этих странных девиц - он внезапно изменился так, словно только что вышел из недельного боя. Именно такие лица были у солдат, рядом с которыми смерть танцевала, видел такое лейтенант не раз. Но боя же не было?
  - Что произошло? На тебе лица нет!
  - Нам конец, камарад. Полный конец. Все. Не вывернемся - так уверенно заявил гауптфельдфебель, что у Поппендика мороз по коже прошел. Вот как сегодня принял девчонок за злых и беспощадных духов, выпивающих жизнь у тех горемык, кому не повезло и они встретились на дороге у роггенмеме. Не без труда отогнал глупую мысль, что не ошибся - вон из приятеля жизнь явно вытянули. Четвертушку точно, словно погас приятель и осунулся. Может и не ошибся, может и впрямь это роггенмеме и к следующему утру от всех тут останутся только иссохшие мумии с выражением ужаса на сохлых лицах? Ведь бабушка-то не рассказывала, как оно происходит, свидетелей-то не оставалось? И поплетутся дальше два голодных духа под видом несчастных девчушек искать следующих дураков? Встряхнулся, сгоняя морок.
  - Ты понимаешь, мозаика сложилась. Я сейчас все понял. Отличную ловушку нам сделали, и мы в нее радостно и с песнями вляпались. И это - конец нам. Всем нам. Мышеловка захлопнулась... Все, финита ля комедия, камарад!
  - Стоп! Это ты уж не стреляться ли затеял? - всерьез озаботился командир уничтоженной роты.
  - Ну что ты разволновался, словно я какой-то придурок. Еще чего, стреляться! Нам впору вешаться, вот что я скажу. Не привлекая к себе внимания лишним шумом.
  - Да что на тебя накатило, черт тебя раздирай пополам! Дать тебе пару оплеух для просветления? - растерянно и потому особенно стараясь, чтоб получилось грозно и безапелляционно ляпнул Поппендик. Прозвучало не очень...
  - Я в порядке, командир... В полном порядке. Только до меня дошло, что к чему - поморщился "Жилистый хомяк".
  - И что ты этим хочешь сказать? - поднял бровь лейтенант. Вот это вышло лучше.
  - Понять было трудно. А сейчас - все сошлось. Нас умело загоняли, словно волка - и теперь к развязке идет. Загонщики, стрелки - скоро встретятся. Нам точно надо в город, тянуть время. Может быть, сможем выторговать себе условия сдачи получше. Чуточку получше, чем давал Тотилла или кто там из живодеров, ты древнюю историю лучше знаешь.
  - Но мне кажется, что все не так плохо... Даже если и с чудо - оружием не вытанцовывается, есть еще основания считать, что англо-саксы с русскими передерутся! Об этом впрямую говорят пропагандисты наши. Слыхал перед наступлением этим вполне отчетливо сказанное. Даже толковали, что вроде как переговоры с американцами уже идут о совместных действиях!
  Старшина с нескрываемым сожалением посмотрел на Поппендика. Не презрительно, нет. Но определенно неправильно. Словно лейтенант сморозил невиданную глупость.
  - И какой дурак будет договариваться в швайн-фест со свиньей, которую уже привели резать? Передерутся-то они обязательно, только потом. После пирушки, на которой мы будем главным блюдом. Ты всерьез считаешь, что англичане хоть сколько-то гуманны? И что нам они друзья? Серьезно? - прищурился "Жилистый хомяк".
  - Ты погоди! Ведь была же "странная война"? Они же не хотели стрелять? Никаких военных действий! Ведь совершенно бессмысленно с военной точки зрения!
  Гауптфельдфебель хмыкнул и выдал полный расклад:
  - Это нам кажется, что "странная война" была бессмысленна. А вот с точки зрения Лондона и Парижа в ней смысла было - О-ГО-ГО сколько!
  Во-первых: содержать отмобилизованные войска в тишине им было по деньгам выгоднее, чем нашему Рейху, а под соусом военной необходимости германские торговые партнеры по всему миру зачищались ударными темпами и теплые места радостно занимались англосаксами. Ну и французам перепало...То есть Рейх изматывался такой войной реально. У него ж ещё не было возможности переложить бремя войны на тех же французов...
  Во-вторых: война прекрасно оправдывала пиратство не только по отношению к германскому торговому флоту, но и к советскому, да и другим нейтралам стало на морях кисло.
  В-третьих: внутренняя оппозиция в первую очередь и в Париже и в Лондоне давилась под лозунгом военной необходимости.
  В-четвёртых: бритты ВНЕЗАПНО озаботились защитой разных стран от нацистской угрозы, не трудясь их о том спрашивать - Норвегия, Греция, Югославия и другие. Исландия вон по сию пору датскому королевству не возвращена! Да и о войне бриттов во французских колониях с лета 1940-го года только наши лейтенанты доблестного панцерваффе не в курсах.
  Соответствующие изречение Черчилля о малых странах известно и даже официально. Ну, американцы уже "защищают демократию" в мировом масштабе. Так что стратегически всё было просчитано неплохо и обещало успех при ожидаемом путче внутри Рейха, адмирал Канарис не один на англосаксов работал.
  Но тут правда фюрер весь хрусталь побил!
  И в Данию с Норвегией успел раньше бриттов, и Западный фронт "свободолюбивых государств" обрушил как старый забор, и из европейских плацдармов повышибал британское воинство...
  Только в Сирии бритты за французов серьёзно взялись и придушили и французов, и "арабския освободительныя движения" в Ираке и в Леванте образца 1941-го года. Вот после того, как вся Европа внезапно резко "покоричневела", Черчилль и дал свою клятву драться до конца... За почти отобранный статус сверхдержавы, присматривающей с острова за Европой! Но сие случилось только после краха предыдущей военной стратегии... Которая почти сработала, если бы не резкость фюрера в их посудной лавке.
  Теперь понимаешь, командир, во что мы все вляпались?
  - Нас еще не победили! - с ненужным пафосом сказал лейтенант и старшина поморщился. Устало так, через силу. Помолчав минуту, хмуро ответил:
  - Если я правильно понял лепет этой девчонки - это уже поляки режут и грабят наших беженцев. Лакей понял, что господин уходит. И это - поляки, которые жили под нашим орлом достаточно спокойно! Старательно работая на нас. Не партизаня. Чего ждать от русских, у которых куда больше дикости и - самое плохое - им действительно есть, за что нам мстить. И теперь такое будет повсеместно - хоть в этих наших "союзниках", что хуже предателей, хоть в той же дурацкой Франции. Везде будет вот такое - мужчин со смешками вилами в живот и топорами по башке, а баб - вот как с девчонками. А барахло - к себе в хаты.
  Гауптфельдфебель мрачно плюнул в снег.
  - Я думал, что это русские сделали... - проворчал Поппендик.
  - Так и я тоже. Но расслышал я ее лепет верно. Поляки, знакомые из соседней деревни. Не играй желваками и не сжимай кулаки - у меня самого зачесалось туда явиться и расставить все точки, сделав из этой сраной деревни то, что мы делали в России. Но я даже не знаю, где она, эта деревня. А от девчонок пару дней ничего не добьешься. Да и теперь такое везде будет!
  - Черт, я думал, что с поляками разобрались. Вроде же их наказали за Бромберг и Данциг? Судили же, как помню, виновных? - забормотал лейтенант, вспоминая читанные давным - давно статьи в газетах, где весьма сухо расписывалось про массовые убийства нескольких тысяч немцев в Польше в самом начале войны. В самом - самом начале. И фото эксгумированных трупов детей и женщин. Тогда они странно смотрелись. Черные, изуродованные, раскоряченные. Думал, что уже забыл, но вот - всплыло.
  - Сейчас их судить не будут. И они это знают. Они же - бедные жертвы нашей агрессии. Приманка в мышеловке...
  - Постой, при чем тут приманка? Мы их разгромили, потому что у них было плохое руководство и они не умели управлять войсками, это общеизвестно! И армия у них была ни к черту! - возразил лейтенант, которому все сказанное очень не нравилось, да еще и услужливо память представила расквашенные и изрубленные лица полуразложившихся трупов со снимков из статей про резню немецкого населения в начале сентября 1939 года.
  Пустые глазницы, откуда были вырваны глаза, беспалые руки, которыми убиваемые пытались защититься, пустые черепа без выбитых мозгов, вывернутые наружу кишки и торчащие из груди белые отломки перебитых ребер.
  - Причина поражения поляков не в полной негодности польской армии и не в потере управления этой армией. Польская армия в сентябре 1939 года управлялась великолепно. Четко, оперативно, почти молниеносно. Только за рулем сидели те, кто должен был нам скормить эту чертову Польшу. Есть конкретные примеры, когда кто-то из польских командиров начинал нормально воевать с нами и тут же получал лом в колесо от своих. Это ли не пример образцового контроля обстановки? Объяснение подобным фокусам всегда одно - ИЗМЕНА. Не надо плодить сущности, выдумывать какой-то нечеловеческий идиотизм, или отсутствие радиосвязи (это как отрицание нервной системы в организме, хоть плохонькой). Стоит только допустить, что враги режима просто и естественно делали свое вражье дело, а наймиты отрабатывали оклад с премией - и все становится на свои места без скрипа - уверенно заявил старшина.
  - Как ты все про одно и то же... Все у тебя измена - поморщился Поппендик.
  - Найди другое объяснение, которое логически не противоречиво.
  - Мне бензин искать надо. А до логики сейчас далеко. И я вообще танкист, а не философ - поставил на землю воспарившего в эмпиреи камарада лейтенант.
  - Духовное выше материального! - усмехнулся невесело старшина.
  - Что означает это твое высказывание? - удивился Поппендик.
  - Оно означает, что дальновидность выше близорукости, что понимание, как ты обойдешься с наличными ресурсами, выше содержания твоей торбы. Человек устроен так, что годные идеи быстро и мощно обогащают его материально, поэтому лучше обрести такую идею, чем полный амбар. Но главное не богатство, а выживание. Идеи помогают выжить в самых жутких переделках. А безыдейные сдохнут. Доедят последний хрен без соли и сдохнут. Говоря понятнее - что ты собираешься сделать, когда мы найдем бензин?
  - Ты так уверен, что мы его найдем?
  - Когда наша победоносная армия отступает, найти можно что угодно. Вопрос в том, что ты собираешься делать дальше?
  - А что, у нас много вариантов? - ухмыльнулся грустно лейтенант.
  - Как минимум три - уверенно заявил гауптфельдфебель.
  - Излагай!
  - Цу бефель, господин лейтенант! Мы можем атаковать русских и героически пасть в борьбе за Рейх! Прямо с утра. Можем драпануть, насколько хватит топлива, потом бросить технику и идти ногами. А можем проехаться по дороге и найти топливо и что там еще камарады нам оставили в наследство - серьезно, но вроде как с легкой иронией сообщил старшина.
  Поппендик задумался. Первые два варианта почему-то не прельщали. Вот ни капельки!
  - Так. Выгрузи из корытца жратву. Возьмем моего водителя и радиста. Времени на подготовку - час. Проведу офицерскую рекогносцировку. Лично.
  - Точно так, господин лейтенант - серьезно ответил мудрый гауптфельдфебель и незамедлительно отправился действовать.
  Выехали раньше, взяв с собой танковый пулемет. Оставшиеся на стоянке у танка смотрели тревожно, опасаясь, что начальство задает лататы. Единственно, что их успокаивало - оставленная жратва. Но чувствовалось напряжение.
  
  Ехали осторожно. Впрочем, здесь русские ночью не ездили, им вполне хватало магистралей. Все же пару раз пришлось съезжать с дороги, уступая ее колонне грузовиков и шалому мотоциклисту, нагло катившему с полной фарой.
  Десяток километров проехали без толку. Те следы разгрома вермахта, что попадались - были чересчур перекурочены и изломаны. Какие-то телеги, повозки, дохлые лошади, пара легковушек, сплющенных, как растоптанная консервная банка. Повезло уже, когда было совсем темно. На фоне снега увидели темные пятна характерной формы, притормозили.
  Здесь русские походя раскатали на марше батарею противотанковых пушек, шедшую колонной. Стоящий на обочине тягач был разбит орудийным выстрелом и кроме гусеничного шасси ничего целого в нем не оставалось. Из разнесенного вдрызг кузова свисали неаппетитные ошметья с лохмотьями. Все, что осталось от расчета, накрытого взрывом прямо на сиденьях. Буксируемое им орудие валялось вверх колесами поодаль, и было так сплющено гусеницами, что напоминало камбалу. Второй тягач сгорел чуть дальше по дороге, третий стоял, нелепо показывая днище и блестящие ленты гусениц - на боку. Последний - четвертый - успел съехать в лес и торчал кормой из кустов. Пушки были разбросаны еще легкомысленнее, словно ими, как игрушками, играл буйный великан. Одна валялась колесами вверх, остальные - кто на боку, кто уткнувшись стволом в землю, бесстыже задрав в воздух станины.
  Как всегда, там, где была разгромлена техника - образовалось самая настоящая помойка из разбросанных тряпок, железяк, всякого брошенного имущества, снарядов и вездесущих бумажек. Трупы артиллеристов, разбросанные вокруг, лежащие там, где пули застигли, добавляли в этот хаос кладбищенскую ноту. Воняло неприятно всем сразу.
  Надежда на то, что стоящий в кустах тягач может ехать, развалилась быстро. Мотор машины был искалечен вдрызг роем пуль, зато бензобак оказался практически полным. А вот тот полугусеничник, что был опрокинут на бок, неожиданно оказался побитым не столь фатально. Попытки поставить его на ход не увенчались успехом, корытце было слишком слабо для этого.
  Поппендик сообразил быстро, оставив спутников разбираться в полутьме с тем, что нашли, а сам рванул на корытце обратно. Повезло дважды - опять разминулся с русскими (они уже вполне нахально гоняли с фарами, что навевало печальные мысли о том, что тут уже тыл их армии) и приехал быстро. Собирались поспешно, но старательно. Боялся, ведя Пантеру, что у той прямо на дороге кончится горючее, пару раз сердце холодело, когда мотор начинал чепушить, но добрались без приключений. Кошка легко поставила тягач, как надо, только грохнуло гулко, когда он плюхнулся на гусеницы, да трос буксирный щелкнул.
  Пришлось поспешать. То, что вставший на ход тягач вскоре взревел двигателем - порадовало. Дел было много и нужно было управиться за то короткое время, что оставалось до рассвета. Плюнули на осторожность, гремели железом и светили фонариками. Топлива оказалось не густо - из опрокинутого тягача бензин вылился или его и было мало. Перекачивали из стоящего в кустах, брякали на бегу канистрами.
  - Что скажешь? - спросил старшину, меняющего простреленное колесо тягача.
  - Форд-Маультир. Не самое лучшее, но зато новый и для нас годится. Через пару часов можем двигаться.
  Решение лейтенант принял - все, что имелось, загрузили в новообретенный тягач и корытце. Девчонок - туда же.
  Он спросил артиллеристов - что с этими орудиями, и не удивился ни капли, когда они отрапортовали, что все повреждены фатально. Фыркнул носом иронично, видя, что сопляков мутит от того, что все завалено дохлыми канонирами и запашок соответственно, небось, себя увидели в таком же виде мысленно. Сам Поппендик такое пережил давным-давно - почти полтора года назад, когда его приятелю, бывшему командиром танка осколок попал в голову, пробив череп навылет, вырвав из орбиты глаз, отчего парень умер почти мгновенно. Только немного руки-ноги подергались - и обмяк.
  Это нормально, когда необстрелянные солдаты нервничают, видя смерть таких же как они сами - и наводчик больше будет переживать от смерти знакомого наводчика - а командир танка - соответственно от гибели своего коллеги. Это потом пройдет, отучивается вояка матерый связывать себя с такими же другими, нет тут судьбы и взаимосвязи.
  Безлошадные панцерманны с потерянного танка порадовали - в кустах стоит легковушка, там сидит уже хорошо промороженный офицер. Сама машина разбита, но они притащили планшет с картами. Впрочем, после того как карты посмотрел - радость увяла, старье, за которое уже успели уехать. Бесполезны.
  - Господин лейтенант, разрешите задать вопрос? - подошел, хрустя снегом, водитель Йозеф.
  - Да. Что нужно?
  - Мы не будем заправлять наш танк?
  - Нет, не будем - ответил Поппендик. И пояснил поподробнее:
  - Мы его оставим здесь, перекрыв русским дорогу. Они покорячатся, дергая такую махину. Устроим им пробку, пусть возятся.
  - Но господин лейтенант, это боевая машина, мы должны ее спасать для боя!
  Поппендик удивленно посмотрел на своего подчиненного.
  - Бой со сбитым прицелом? Ты предлагаешь гонять русских гусеницами и пулеметом?
  - Это наш долг, господин лейтенант!
  Поппендик кивнул. Водитель был упертым членом партии, потому спорить с ним, даже будучи офицером, было чревато.
  Но и спускать с рук такое нахальство не следовало. Потому быстро переиграл запланированное. Как только старшина доложил, что можно трогаться - построил всех танкистов в шеренгу.
  - Наш танк имеет сбитый прицел, начала проскальзывать третья передача, барахлит мотор и есть серьезные протечки в гидравлической системе. Все это приведет к тому, что в самом скором будущем танк без ремонта выйдет из строя окончательно. Тогда потеря машины будет бесполезной. При этом сами мы отремонтировать наш танк не имеем возможности.
  Ефрейтор Йозеф Швамбергер обратил мое внимание на то, что танк может принять последний бой и нанести врагу потери. У нас еще есть дюжина снарядов и запас патронов.
  Мне нужно два добровольца, которые выведут танк поперек дороги, воспретив этим прохождение русских, и уничтожат огнем первых же приехавших Иванов. После нескольких минут боя и уничтожения колонны противника они приведут в действие самоликвидатор и покинут поле боя на Швиммвагене. Далее по следам нашего тягача догонят группу и присоединятся к нам.
  Поппендик спокойно перенес хмурый косой взгляд водителя. Тому явно неприятно было такое заявление, в котором начальство выставляло его инициатором рискованного мероприятия. Товарищи были явно не в восторге. Но неожиданно двое из уже потерянного танка вызвались добровольцами. Помедлив немного - но достаточно долго, чтобы лейтенант выразительно посмотрел на своего водителя - и Йозеф сказал, что он тоже пойдет.
  После этого командир совсем уже уменьшившейся роты детально разжевал, что и кто делает, к неудовольствию старшины отдал им корытце с запасом харчей на три дня и, напомнив, что целью путешествия является ближайший город-крепость завершил беседу.
  Очень не хотелось сообщать предполагаемый маршрут, но, подумав, все же сообщил ориентировочные точки прохождения. Вопросов не возникло, а следы полугусеничного парни уже запомнили.
  На том и расстались. "Форд-Маультир" тронулся аккуратно через лес подальше от дороги, "Пантера" заурчала мотором, выкатываясь на место последнего боя.
  Поппендик чувствовал себя не очень уютно. Одно дело - оставить неисправный танк по явной причине, которая ни у кого не вызовет вопросов. Другое - когда танк в принципе боеспособен. Никого не волнует то, что по всем признакам сломается вот-вот не одно, так другое. Могут возникнуть неприятности. А Йозеф смотрел буром. Может изрядно напакостить, если вернется.
  Вездеход оказался и впрямь весьма пронырливой машиной. Сидевший за рулем старшина недовольно бухтел, страдая от потери своего корытца, к которому за эти десять дней уже и привык. Поппендик в душе был с ним согласен, как разведмашинка этот Швиммваген был очень хорош.
  На попавшейся поперек дороге пришлось долго ждать в кустах - мимо шла длиннющая колонна камарадов. Сначала обрадовались, увидев сквозь густые ветки знакомый цвет униформы (хотя какая к черту униформа - разброд в одежде сейчас был колоссальный), потом поняли - это пленные. По краям - редкие Иваны - конвоиры. Совсем мало на такую массу народа. Но никаких попыток к побегу пленные не проявляли, а освобождать их Поппендик не рвался. Нет ни оружия, ни жратвы на такую толпу - а было в колонне пара тысяч голов точно.
  Потом поперли русские тыловики - и туда, и обратно. Выбрали момент - и проскочили сразу за колонной маленьких тентованных грузовичков. Опять тащились осторожно по лесу. Мощный тягач проламывал себе путь, валя даже деревца.
  В сумерках уже пересекли поле, кто-то пару раз стрельнул, не то в воздух, не то в тягач, но попадания пуль не слышно, потому только выставили в ту сторону стволы снятых с танков пулеметов, но команду стрелять лейтенант не дал. Влезли опять в лес, немного заплутали, благо ручьев тут было много и речушек, приходилось петлять и юлить. Чуть не пострелялись с группкой таких же окруженцев - из соседней дивизии связисты, правда уже без раций и половина - безоружных. Свои машины они сожгли еще неделю назад. В тягаче сразу стало тесно и старшина опять ворчал, что эти восемь дармоедов только едят, а смысла в этом стаде нет никакого. Лейтенант вяло отбрехивался, что, зато можно караул выставить при дневке.
  - Много никчемушников. Лишние рты. И их унтер - офицер - макаронина вареная - негромко поделился впечатлением 'Жилистый хомяк'.
  - Уж всяко лучше нашего чиновничка.
  - Вот тут не спорю. Ведь этот болван вчера ко мне подошел и потрясая Библией - а у него есть при себе эта книжица - стал мне доказывать, что нигде не нашел, чтобы было написано о погрузке консервов и награды в виде Царствия небесного, и псалом номер 14, совсем о другом гласит! Представляешь? - тихо заржал гауптфельдфебель.
  - Это ты точно придумал! ну невозможно быть таким тупым буквоедом! Хотя... - призадумался лейтенант, вспомнив массу своих знакомых, особенно тех, кто чиновничествовал на государственной службе.
  - Клянусь честью! Ни словечка не добавил! Мало того, он еще стал возмущаться тем, что мы с ним обращаемся недоброжелательно, потому как он чиновник и не относится к манншафту, хотя воюет с оружием в руках!
  - Это не к нам претензия! То, что чиновники и тыловики не учитываются в списке боевых военных - соответственно регламентировано приказом сверху! - пафосно заметил Поппендик, ухмыляясь во всю ширину лица.
  - Я этому барану так и сказал. А он - представляешь - стал возражать, что ситуация изменилась кардинально и бесспорно руководство издало соответствующие приказы. Но так как параграф и исходящий номер регистрации он назвать не мог, я его дерзкий выпад оставил без внимания!
  Так трепались, чтобы не показать волнения и испуга. Было странно, что столько проехали, не сталкиваясь с русскими. И поневоле Поппендик соглашался со своим камарадом - Иваны прут по дорогам, по магистралям - боевые части, по проселкам - тыловики. А то, что между трасс - словно бы и не война идет, все тихо и мирно. Снисходя в просьбе старшины, встали на дневку лагерем, надеясь, что догонят оставшиеся с Пантерой. Но время потратили зря. Никто не приехал по следам.
  Печальный от потери машинки, уже полюбившейся ему, старшина повел тягач дальше. Миновали раскуроченный третий рубеж обороны, а встали снова на дневку, достигнув четвертого. Разгром впечатлял, земля была словно перепахана сотнями снарядов и мин - и даже все время сыпавшийся снежок не мог скрыть этого безобразия.
  От укреплений и системы окопов осталось очень мало, даже отнесенные подалее оперативные тылы были перевернуты и выжжены. Среди разбитой и горелой техники неожиданно увидели Пантеру из первого батальона своей дивизии. Башня съехала с погона и сидела косо нахлобученной, крыша вывернута, словно у неряшливо открытой консервной банки, а внутрь заглядывать никакой охоты не было, и так любому дурню понятно, что рванул боезапас, размазав экипаж тонким слоем по стенкам. Насмотрелись на такое. Век бы не видеть!
  Старшина словно хорек шнырял среди завалов мертвого железа. Он был уверен, что проскочившие тут русские не могли быстро собрать всего, и что-то могло вполне сохраниться. Тем более - на удалении от дороги.
  То, что он везучий мерзавец подтвердилось еще раз. Проверив бензобак здоровенного грузовика "Мерседес" с напрочь оторванной взрывом мордой и найдя там хороший запас бензина, он радостно выпустил тираду из соленых выражений и только поэтому не получил пулю в спину от лежавшего под соседним грузовиком раненого фельджандарма. Недобиток уже прицелился и ждал, когда эта русская сволочь в ушанке повернется и увидит его. От того, что Иван оказался своим, немцем, матерый и злобный фельджандарм натуральным образом заплакал восторженными светлыми слезами.
  С простреленной ногой ему выжить тут не светило. Раненые, кто мог ползать подались к дороге, где их наверняка перестреляли русские или прирезали местные поляки. Те, кто ползать не мог - а таких было с десяток, как слышал по стонам фельджандарм, оставались тут валяться после того, как фронт прокатил дальше, и уже сами успели сдохнуть от холода, голода и кровопотери, а ему повезло - из разбитого кузова рядом выпали ящики с консервами, этим он и питался, свив себе гнездо из брезента и разных тряпок. Выживал, не зная, на что надеяться - и вытянул в итоге счастливый билетик.
  - Ослабел, цепной пес, разнюнился, чтоб ему сдохнуть! - так закончил свой доклад командиру старшина. Он не любил фельджандармов, пару раз они серьезно ему помешали вертеть разные ловкие манипуляции, да и то, что теперь они сами имели право без суда и ненужных формальностей стрелять и вешать любого, кого посчитают дезертиром - симпатий к этим драконам дорог и тыла не внушало.
  - Что-то у тебя морда слишком довольная. Чем этот вонючий сукин сын тебя обрадовал? - спросил известный физиономист танковой роты в звании лейтенанта.
  - То, что он вонючий - это да, правда. Гадить ему с дырявой ногой и без посторонней помощи было сложновато. Перемазался, видно падал в свое отложенное добро не раз. Но это пустяки. Он замечательно знает эту местность и вполне нас может провести куда надо. Теперь мы уже не слепые щенки. И да, он согласен, что нам надо в город. Обученные танкисты, связисты, артиллеристы крайне необходимы Рейху! - доложил 'Жилистый хомяк'
  - И госпиталь там есть, верно? - иронично хмыкнул Поппендик.
  - Не один! И умелые хирурги, красивые и заботливые медсестрички. И вполне может быть, что эти живорезы сохранят ему его вонючую волосатую ногу. Так что он постарается изо всех сил!
  Дракон не подвел. Он действительно знал тут каждую тропинку в радиусе двухсот километров, благо родился здесь же и вырос тоже тут. Потому, проехав по тылам русских почти без приключений - пара бестолковых перестрелок не в счет - и увеличив свое войско еще на три машины и 26 собранных уцелевших, Поппендик успел ужом проскочить в крепость, которая по совместительству была еще и городом.
  То, что везли с собой фельджандарма тоже помогло - встреченные коллеги этого цепного пса были неожиданно тронуты тем, что их парня заботливо выручают, они от простого вермахта такого не ожидали. Немецкая сентиментальность! Как и то, что хитрый лейтенант, науськанный не менее ушлым старшиной, при первой же встрече со своими, пользуясь полным штабным хаосом и запасами спиртного сумел выправить на всю банду документы.
  
  Иллюстративный материал.
  https://author.today/post/265402
  
  
  Глава 3. Лейтенант Поппендик, командир участка обороны номер 344, группа Бауэр
  
  Резной старый дуб горел плохо. Куски панно со сценами давней охоты на кабанов и оленей скорее тлели и в отличие от новой мебели тепла давали мало. Было холодно, знобко и тоскливо. Никак не мог понять - как оно так получилось все?
  Видимо там, в дурацкой и бессмысленной засаде у давным-давно взорванного моста он все же приморозил кончики пальцев, они сейчас ныли, как ныли теперь постоянно, стоило только подержать их на холоде. И даже перчатки не помогали. То, что боль в пальцах теперь несколько заслоняла нытье в так и не закрывшейся дырке в ляжке вовсе не радовало.
  И вот теперь командир танковой роты переквалифицирован был в начальствующего над участком городской обороны. Очень маленького участка, да еще и в придачу с собранной с бору по сосенке командой. То, что рана в ляжке все никак не хотела закрыться неожиданно сослужило службу - волшебным образом и лейтенант и его люди стали командой выздоравливающих - всего за четыре бутылки коньяка. Потому его люди не влились ни в спешно сколоченную из разгромленных под городом трех дивизий пехотную дивизию, ни попали в три мобильных полка, а оказались на периферии глаз начальства. Лейтенанта это вполне устраивало. И теперь он только и делал - что удивлялся. Город совершенно не пострадал от бомбежек и виденные издалека пожары оказались рукотворными. Этого он никак он мог понять, о чем и заявил ставившему его группе задачу странному человеку.
  Саперный капитан с мертвыми глазами. Сухопарый, словно как высушенный. Поппендик поежился, от вроде как живого человека пахло странно - словно бы гарью и тленом, как будто он уже давно умер. Задачу поставил странную - выносить из квартир здоровенного дома все горючее и сжигать тут же во дворе. Переспросил капитана без смущения. То, что сапер был старше и по чину и по возрасту его мало волновало сейчас. Напрямую он ему не подчинен, да и сапер к тому же...
  Эти землерои всегда считались танкистами второсортной публикой. Нужны конечно, периодически, но низкий стиль, невысокий полет. Капитан посмотрел на лейтенанта очень неприятным оловянным взглядом, но ответил куда вежливее, чем мог бы. Таким же сохлым как его внешний вид голосом. Другое дело, что в конце его речи ядовитые и ехидные нотки прорезались более чем отчетливо, он явно снизошел до глупого щенка:
  - Для успешного противодействия противнику, имеющему превосходящую огневую мощь, разработан городской вариант укрепленной полосы, состоящей из трех элементов. Это внешняя "ширма", не дающая противнику наблюдать за нашей обороной и соответственно вести огонь по элементам обороны из выгоревших домов, линия дотов, дополнительно укрепленных, произведенных из подвалов второй линии домов, стены и перекрытия которых мы обрушили для создания подушки для подвальных дотов, и, наконец, приспособленные для обороны дома третьей линии, прикрывающие вторую линию из дотов. Из зданий третьей линии вы должны вынести и спалить все горючее, после чего подготовить и их к обороне. Что здесь вам не понятно?
  Собственно, все было понятно. И ряд выжженых дотла домов, которые стояли обгорелыми скелетами, таращась черными провалами окон, действительно отлично прикрывал город с окраин, словно ажурная многослойная каменная ширма. И теперь там корячились саперы, размещая хитрые мины и фугасы - как управляемые, так и с выставляемым временем, что позволяли делать химические взрыватели. Поппендик успел сунуть туда нос - ни укрыться в руинах, ни использовать подвалы там было невозможно. А где оставались уютные подземелья - там было заготовлено для русских смертоносное угощение. Землерои постарались от души.
  Второй ряд домов так же тщательно был обрушен на подвалы, специально укрепленные - и да, тоже придраться не к чему, амбразуры сделаны толково, сектора обстрелов перекрываются, своды под осыпью кирпичей и бетона бомбой не прошибешь. И даже чуточку уютно - мебель стащили в эти новоделанные доты качественную - и поспать с комфортом и в карты перекинуться...
  Теперь из спешно закладываемых кирпичами и мешками с песком окон домов, предназначенных прикрывать доты и улицы за ширмой, было видно - русские вынуждены будут обойтись без внятного артобстрела - от снарядов прикроет "ширма", потому их танки полезут по улицам без огневого прикрытия. Пехоту Иванов отрежут пулеметчики из дотов и стрелки из окон, а танки, оставшись голыми - станут легкой добычей для фауст-охотников. На крышах и чердаках оборудовали наблюдательные пункты, местами разбирали крыши и готовили минометные площадки.
  Масштаб работ удивлял, но так как жители все остались тут из-за сорванной эвакуации, то было кого впрячь. Сейчас хмурые горожане таскали свое имущество в костры, мебель, книги, альбомы, пачки писем, детские игрушки. Старик с вислыми седыми усами, плача беззвучно, кидал в огонь фотографии, вышитые вручную салфеточки и еще какую-то дребедень. И здесь тоже лейтенант возразить ничего не мог - разумеется, если в квартирах, предназначенных для обороны, останется меньше горючих материалов, то и пожаров будет меньше, а оборона - устойчивее.
  Но его душа страдала, когда он глядел на ревущие во дворах костры, в которые швыряли такие знакомые и милые мирные вещи, уютные, добротные, сделанные на века. А эти чертовы панели резного дуба царапнули сердце особенно, дома такие же - и тем более, он знал, сколько такое может стоить, да и горело плохо это сокровище, мозоля взгляд слишком долго.
  Танковой роты он не получил, взвода тоже - не было тут танков в гарнизоне. Зато ему всучили участок обороны уже в городе. Пехотные дивизии занимали предполье, а он, таким образом, стоял второй линией обороны. Под его началом теперь был почти батальон, если считать по головам, но господь всеведущий - насколько же убогий по качеству!
  Рота фольксштурмистов второго разряда из старых пней, за которыми впору было ходить с совочком, чтоб сгребать песок, полторы сотни безголовых сопляков - гитлерюгендовцев, которые формально тоже были в фольксштурме, но начальство у них было свое отдельное, собственный взвод из тех, с кем прибыл, местные эсэсманы, которые тоже ему напрямую не подчинялись, разве что в момент обороны и всякая прочая шелупонь. Сбродная банда, сбродное оружие, зато задача была понятной - уничтожить и обескровить Иванов, которые уже пошли по льду Одера, и теперь война уже была в Германии. Здесь красная орда должна была сломать зубы и завалить горами своих трупов город.
  Попытки отбросить русских ничем хорошим не кончились, контрудары результатов не дали, красные обтекали крепость, что разжигало панику. Эвакуацию раньше проводили наоборот, в этот самый город толпами пробирались беженцы с запада Рейха, где англо-саксы методично выжигали город за городом. Бомбежек тут и в помине не было, все дома целехоньки и все забиты беженцами, в основном бабами с детьми. И теперь, когда железная дорога захлебнулась в перевозках - наконец велено было эвакуироваться.
  - Эти силезцы - все сумасшедшие! У них тараканы в голове от мала до велика! - уверенно сказал вчера старшина, который теперь был заместителем начальника участка обороны номер 344.
  - С чего ты так решил? - нисколько не удивился лейтенант. Если что его и удивило в сказанном, так это то, что гауптфельдфебель так долго делал выводы.
  - Проехал по дороге, где шли эвакуированные. Глаза бы не смотрели! Вся дорога в мертвых бабах и детях, в сугробах рядками лежат. Слыхал приказ бабам идти на Кант? Это в 25 километрах от окраины города. Я там получал боеприпасы, обратно ехал - волоса дыбом! - зло ответил хмурый снабженец.
  Поппендик покосился на плакат, приклеенный к стене у него за спиной.
  "Мужчины Бреслау! Столица нашего гау Бреслау объявлена крепостью. Из города проводится эвакуация женщин и детей, которая будет вскоре завершена.
  Я поручил руководить этим мероприятием начальнику управления народной благотворительности гау. Для обслуживания женщин и детей делается все возможное. Наша задача как мужчин состоит в том, чтобы сделать все, чего требует поддержка сражающихся войск. Я призываю мужчин Бреслау встать в ряды защитников нашей крепости Бреслау! Крепость будет защищаться до последнего.
  Кто не может носить оружие, должен всеми силами оказывать помощь, работая на предприятиях обеспечения, снабжения, обеспечения порядка. Нижнесилезские фольксштурмисты, которые уже успешно уничтожают большевистские танки на границах нашего гау, доказали, что они готовы до последнего защищать нашу родину. Мы не должны отставать от них!
  Ганке, гауляйтер и рейхскомиссар обороны".
  
  - Ты об этом? - кивнул головой.
  - Нет, ты пропустил - был приказ по радиовещанию: "Женщинам и детям покинуть город пешком в направлении Опперау и Канта". Ну они и пошли. Пешком. В мороз. По дороге, где снега насыпало полметра. В самом Канте замерзшие на улицах валяются - все битком забито, местные к себе не пускают и жрать нечего, нигде карточки не отоварить! Отступление Наполеона из Москвы в исполнении кормящих матерей с детишками! И это не в России - а тут, в Германии! Удивительный кретинизм! На поезда не сесть, тут и так жителей за 600 тысяч было, а теперь, слыхал - за миллион стало! И уже не убежать толком. Там, представь - у Канта трупами все сугробы усеяны, а тут под городом все в детских колясках брошенных, не проехать им по снегу, на руках младенцев тащили! А попробуй на морозе 25 километров так топать! Я в меньший мороз пальцы потерял! Дети на руках замерзали, много ли крохам надо! Удивительная нераспорядительность и бардак!
  - Потише, дружище! Здесь не ори! - притормозил приятеля Поппендик.
  - Извини, забылся. Гефогльшатсфюрер Кучер где-то рядом? - остыл мигом гауптфельдфебель и стал озираться.
  - Да должен придти, одаривать очередными идеями гениальными! Я уверен, что он шизофреник, но его сопляки ему в рот смотрят. Он уже тебе рассказывал про свои изобретения, которые вот-вот изменят ситуацию на фронте?
  - Не знал куда деваться, впору провалиться было. Особенно мне понравился танк с броней в 50 сантиметров по периметру, который может плавать, летать и самостоятельно закапываться в землю. А сейчас этот придурок со своими аколитами делают внутридомовую мачту для того, чтобы принимать атмосферное электричество, что позволит устроить вольтову дугу поперек улицы и этой дугой сжигать советские танки. Еще у него есть приспособление для прыжков с крыш на улицу - с фаустпатроном. Отдача пружин, дескать, забросит стрелка на крышу обратно... И выстрелить по нему никто не успеет...
  - Слушай, я в школе не очень хорошо учил физику, может быть хоть что-то рациональное есть в его речах? - задумчиво пробормотал лейтенант.
  - Есть. Это бесспорно. Именно то, что он стучит на всех и делает это старательно и постоянно. Все остальное - бред. Вчера я успел его затормозить, когда его малолетние идиоты взялись отпиливать стволы у винтовок. Я не шучу, две штуки успели испортить.
  - Но - зачем? - аж подавился лейтенант.
  - По мнению этого шизофреника Кучера обрез стреляет лучше и дальше, чем разработанное глупыми инженерами оружие. Можешь захлопнуть рот, я сам слова поначалу сказать не мог. В чем ему не откажешь - он очень убедительно говорит, словно матерый проповедник. А так за ним надо все время присматривать. И желательно, чтобы он первым возглавил победную контратаку против русских...
  - С обрезом на базе вольтовой дуги. Ладно, что привез? - перешел к делу Поппендик.
  - Боезапас. Этого добра тут маловато, хорошо хоть жратвы много успели запасти, в этом пока нет недостатка. Еще получил два миномета и древний броневичок, который в Рейхсвере называли "Ванна для купания". Будешь на нем красоваться.
  - Минометчиков у нас нет.
  - Эсэсовец с соседнего дома был наводчиком на таком, пока на двух ногах бегал.
  - А, хорошо. Надо будет с нашим поговорить, глядишь что сообразят. Так-то они боевые ребята. Хотя, конечно, те, что служат в войсках СС куда лучше этих тыловых обормотов! Поговори с этим бывшим минометчиком! Мин у меня немного, но помочь могут серьезно.
  (От автора: Для нас непривычно то, что в Рейхе было совершенно естественным, а именно территориальная привязанность. Дивизии формировались из земляков, политические органы управления населением - тоже были привязаны к земле. Так, мало кто знает, что эсэсовцы - в первую очередь не бравые красавцы на фронте. Это всего одна часть из трех составляющих СС, не самая большая. Также не велика была и "Мертвая голова" - охрана концлагерей (не путать с одноименной дивизией, как раз состоявшей из пошедших на фронт добровольцев - эсэсманов большой "Мертвой головы"), бывшая второй частью СС.
   Основная составляющая СС - общие СС. Их основная задача была в контроле за населением, потому в каждом многоквартирном доме был свой эсэсман, в квартале - несколько, в районе - соответственно еще больше и так далее. Они выполняли роль этаких политических управдомов, только управдом следит за общим состоянием жилья и быта, а эсэсман - за политической благонадежностью. Таким образом нацистская партия контролировала все население своими охранными отрядами.
   А фронтовые СС были как раз сформированы из этих охранных отрядов. Членство в СС было добровольным и свои обязанности эсэсовцы выполняли параллельно с основной деятельностью - будучи рабочими, лавочниками, служащими, крестьянами. Также добровольно было участие в войсках СС. Войска СС - дважды добровольцы. Но и в тылу осталось множество эсэсманов.
   Так же в контроле над населением принимали участие и молодежные организации - тот же Гитлерюгенд.
   Мудреные звания СС - на самом деле очень просты. Добавлялось слово "вождь" к тому количеству сотрудников, которое получалось на конкретной местности. Несколько жилых домов - три - пять эсэсманов - политуправдомов и их командир зовется роттенфюрер. Квартал - десяток СС - шарфюрер. Взвод (улица, или некрупная деревня) - цугфюрер. Рота (пара улиц или нормальная деревня) - штурмфюрер, полк (город или сельский район) - штандартенфюрер. И так далее. К слову похожие звания были у гитлерюгендовских вожаков. Так вот надо упомянуть, что в боях приняли участие ВСЕ эсэсовцы. Только Ваффен СС дрались все время, а черед членов общих СС и "Мертвой головы" пришел когда фронт явился к ним на порог. Но воевали - все. Что старательно не учитывается счетоводами Рейха.)
  - У них своя подчиненность. А запасы убедительных доводов у меня сильно исчерпались - заметил старшина.
  - Ни за что не поверю, что ты пасуешь. Уж кто-кто, а ты вывернешься из любого положения! - мудро ответил Поппендик.
  Гауптфельдфебель иронично пожал плечами, но глазенки от похвалы загорелись. И дальше понеслось стремительным аллюром - оба и оборону крепили по возможности и личный состав учили и строили, а помимо этого старались и укрепить свой тыловой быт.
  Вроде, получалось неплохо. Особенно сравнивая с зимним лесом. Потому непривычно испуганная морда взятого в ординарцы солдата даже и напугала Поппендика.
  Встревоженный ординарец доложил все образно и четко. Матерый старшина, несгибаемый воин Рейха и по совместительству заместитель командира по всем хозяйственным делам, гауптфельдфебель по прозвищу "Жилистый хомяк" действительно был пьян в жижу и что уж совсем поразило - плакал, как девчонка, и нимало не стеснялся этим. Несколько испуганных странным видом сопляков из гитлерюгенда расступились перед грозно рявкнувшим начальством и лейтенант первым делом разогнал всех малолетних зевак. Нечего им на такое смотреть!
  Начальство всегда лишено нервов! Оно божественная Воля и Натиск!
  Решение пришло быстро - уж что-что, а действовать наилучшим образом Поппендика война уже научила. Вместе с ординарцем подняли сидевшего на грязном полу камарада и утащили подальше от личного состава, в штабную нору.
  Друг, я все понимаю, но ты зря так сразу - может быть твои еще живы! - попытался достучаться до мутного сознания приятеля лейтенант.
  - Я им писал... Все время... Все время писал... А они - нет! Вот, а я писал... Все зря... теперь - все... - забубнил отрешенно старшина.
  Поппендика тоже ошарашило услышанное утром сообщение доктора Геббельса. Жемчужина Саксонии - великий и славный город Дрезден уничтожен двухдневным варварским налетом англо-саксов. Полностью разрушено 27 тысяч домов, центр города выгорел полностью, потому как после первой ковровой бомбардировки возник такой же огненный шторм, как до того - в Гамбурге, где часть города превратилась в огромный костер. Но в Гамбурге погибло 40 тысяч мирных немецких граждан, а в Дрездене - более 125 тысяч сгорели на этом чудовищном аутодафе. Англичане и американцы ответят за свое варварство и будут наказаны за невиданные преступления против человечности! - закончил свою речугу хромоногий доктор литературоведения и министр пропаганды Реййха.
  Почему-то глядя на сослуживца, Поппендик поверил сказанному.
  "Жилистый хомяк" был скрупулезно расчетливым человеком. Вместо мозгов - арифмометр. Сам такой же. Потому и снюхались, почуяли, что одной крови и одной настроенности. Понимали друг друга отлично, сработались мигом.
  И раз сейчас рассыпался железный старшина, растекся лужей - значит и впрямь потерял все. Рухнула вся жизнь. И опять холодком могильным вдоль хребта просквозило - глядя на руину - камарада представил непроизвольно - что там, в родном Берлине - тоже вот так - все прахом, серым пеплом на развалинах - и дом и родные и приятели. Все, что дорого сердцу и воспоминания все, что на войне грели душу - в пыль. Было уже такое не раз - особенно проняло страхом до костей, когда тот, другой еще старшина, рассказывал, как они поголовно ликвидировали деревни с унтерменьшами, чтобы духу не оставалось, чтоб только бурьян на пепелищах с разбросанными костями. Стоило только отзеркалить рассказанное на себя - и стало не то, что страшно, а до животного ужаса жутко.
  Эта война возродила какие-то старые странные ощущения - до нее ликвидация городов со всем населением была либо в замшелых преданиях, типа библейских бредней про Содом и Гоморру, либо где-то на далеком и диком Востоке, где Тамерланги, азиатчина, пирамиды из голов, пожар Москвы, которым русские досадили европейцам...
  В Европе такого с времен Тридцатилетней войны не было. А та древняя религиозная резня была в незапамятные времена, почти библейские, чего уж говорить, не то, чтоб помнить. В прошлую, большую войну было несколько несчастных городишек в Бельгии и Франции (в основном - мелких, провинциальных), которым не повезло оказаться на линии фронта и за несколько лет их перемололо постоянным артиллерийским огнем в щебень... Имена нарицательные - Верден, Ипр...
  Но вот так - чтобы за пару дней - и города нет со всем населением - такого и в мыслях у цивилизованного человека не было и быть не могло. Ну как так можно? В цивилизованной Европе, убедившей себя, что она центр вселенной, где есть общепринятые правила и неписанные законы, защищающие от всего нехорошего - и писанные тоже, которые европейские правители ручались, что соблюдать будут свято. А потом Роттердам, где, правда, погибло всего 600 человек, нелепая Польша, дикая Россия - и вот докатилось до Германии, раскрутившимся маховиком ковровых бомбежек.
  Думал, что после России, где отступающие германцы старались оставлять после себя выжженую землю уже ничему не удивится - а оказалось, что практически все немецкие города - кроме редких счастливчиков вроде того же Бреслау и до вчерашнего дня - Дрездена - уже на своей шкуре узнали, что такое регулярные бомбардировки, когда с сотен самолетов-бомбовозов сыплется стальным градом смерть.
  Поежился - родные не писали в своих письмах о бомбежках, так, легкими намеками, но Поппендик был неглуп и умел сопоставлять детали рассыпанной мозаики. Оставалось надеяться, что милый дом все же устоит во всех этих пертурбациях. Раньше-то все было хорошо! И семья состояла не из идиотов, наоборот, умели предки и в гадостной ситуации вывернуться с пользой для себя!
  Пращур лейтенанта стал горожанином именно после неудачного для многих похода Наполеона на Восток. Был всего лишь шорником в кирасирском полку, звезд с неба не хватал, зато в отличие от многих идеалистов и романтиков прочно стоял на земле обеими ногами. И - уходя из сгоревшей Москвы не нахапал всякой громоздкой ерунды, зато обувь и одежда у него были подобраны разумно - про русские морозы обычно принято рассказывать битым генералам, которым иначе придется расписаться в собственной глупости, а он, простой солдат, знал отлично, что такое - ночевать в поле.
  И потому, не гоняясь за химерами, а точно представляя, что предстоит - оказался готовым к отступлению лучше, чем многие его камарады, завалившие вскоре своими мерзлыми трупами сугробы вдоль старой Смоленской дороги. Теплая и удобная русская одежда, русская валяная из шерсти обувь и запас сытной жратвы, плюс толковые сослуживцы, сбившиеся в тесную компанию. Дураки вышли из Москвы навьюченные всяким барахлом, не думая о том, что скоро станет холодно. Пращур верно решил, что местные лучше знают, как одеваться зимой - и будучи человеком скромным и разумным не гонялся за роскошными мехами господ, а добыл то, что носили простые мужики. Которым, в отличие от их бар - доводилось спать и на снегу.
  А когда Фортуна, как многим казалось, окончательно повернулась к Великой армии задом, он воспользовался этим по-мужски, вовремя задрав юбки неосторожно повернувшейся к нему спиной даме - судьбе. Под Вильно, где обледенелые горки застопорили намертво остатки обоза - предок Поппендика аккуратно успел добраться до брошенной казны французского императора Всея Европы - несколько громадных фур с серебром в бочонках стояли среди глубокого снега, прогоревших жалких костерков и обледенелых трупов в разбродной смеси военной формы разных дивизий и награбленной русской одежды, большей частью - женской. И тот Поппендик не растерялся - а утащил ровно столько монет, сколько мог унести, не сдохнув от груза. И унес ноги аккурат перед тем, как к фурам прискакали злобные бородатые казаки. Потому как не гонялся за недостижимым и меру свою знал.
  Оттуда и пошло благосостояние семьи. Дед Поппендика тоже неплохо разжился в конце франко-прусской войны, о чем не любил распространяться - и теперь исконные с того времени берлинцы жили в доме, которому было больше 200 лет - и да, в самом центре столицы. Раньше это было престижно и можно было этим гордиться. А сейчас все сильно поменялось, достаточно глянуть на плачущего горькими слезами камарада. Тоже жившего со всей семьей в самом центре столицы, только не Пруссии, а Саксонии...
  Бывшей столицы, как получается, судя по выступлению рейхсминистра попаганды. Был город - и нету, словно это какой-то Харьков, где тоже сплошные руины остались после всех перипетий взятий и сдач. Но чтобы за два дня... Почти Содом и та самая Гоморра... И никакого божественного вмешательства, все человеческими слабыми ручками.
  Русские уже почти обтекли крепость со всех сторон, шли бои на внешнем обводе укреплений, где еще с давних времен было нарыто окопов, а с Большой войны и с начала этой - наделали и бетонных укреплений. То, что творилось в самом Бреслау сильно удивляло Поппендика.
  Нет, он не был наивным дуралеем и всегда понимал, что война - это царство Хаоса. который не всегда может одолеть даже германская организованность, но тут творилось такое, что волосья вставали дыбом. Доставленные им в город связисты теперь работали в штабе крепости и по-товарищески делились своими наблюдениями, которые люди невежественные назвали бы сплетнями. То, что в городе нет единого командования - удивляло всерьез. Гауляйтер Ганке, партийный бонза, выжил из города первого командира крепости генерала Краузе, хотя злые языки утверждали, что тот со своим штабом удрал сам, как только запахло жареным. Заменивший его генерал фон Альфен остался в том же странном положении - когда отрядами и войсками, составлявшими гарнизон города командовали двое независимых начальника - комендант крепости и гауляйтер. При этом узел правительственной связи находился под прямым руководителем области и города - гауяйтером. И генералу - коменданту вход туда был закрыт. Потому фюреру напрямую докладывал Ганке, оттирая конкурента на периферию. Связисты, посмеиваясь, сказали, что лейтенант (а руководитель гау в военном деле носил именно это звание, послужив в "призрачной дивизии Роммеля" во время захвата и разгрома Франции) сожрет с костями и этого генерала фон Альфена.
  Такое нелепое двоевластие вызывало массу дурацких ситуаций, а учитывая то, что и на местах с единоначалием было все еще более скверно, чем ниже, тем независимого начальства разных ведомств и министерств было больше - бедлам в городе заваривался настоящий. Поппендик только вздыхал печально, когда узнавал очередную необъяснимую с точки зрения простой логики патовую ситуацию. Он совершенно не мог понять - как пунктуальные немцы ухитряются сами себе создать невиданные рукотворные сложности в самом простом деле.
  Даже сгоряча не поверил, когда один из приятельствующих с ним связистов как анекдот рассказал про чудовищную деталь гибели лайнера "Вильгельм Густлофф" - на мостике этого военного судна находилось в момент попадания русских торпед аж четыре полноправных капитана, каждый из которых имел свое собственное мнение на происходящее.
  Немудрено, что были такие страшные жертвы. Хотя опять же удивило, что все четверо капитанов спаслись, когда судно потонуло, взяв с собой на дно тысячи эвакуировавшихся на нем курсантов - подводников. Бреслау в чем-то был похож на погибший лайнер.
  Не успеешь исполнить один приказ - приходит другой, противоположный. Для себя лейтенант решил исполнять распоряжения начальства выборочно - что считал толковым, то исполнял, что вызывало сомнения - аккуратно спускал на тормозах, как танк с ледяной горки. Тем более, что массу отдаваемых распоряжений уже не контролировали и отговориться выполнением другого приказа от другой инстанции было проще простого. Странное было настроение у начальства - суетливое, лихорадочное, а подчиненных трясло еще сильнее.
  Работы было чудовищно много, население города мобилизовали, кого в фольксштурм, кого на трудовой фронт - и все вместе напоминало разворошенный муравейник. Тащили и везли стройматериалы, перебрасывались вооруженные отряды, воздвигались повсюду заграждения. Суета сует и всяческая суета - так можно было описать творившееся в Бреслау. Улицы загромождались баррикадами, минировались, зенитки ставились на прямую наводку, замаскировывались тщательно под уличные киоски, каждую улицу, каждый дом готовили к бою, создавая опорные пункты, особенно тщательно - на перекрестках.
  Публично по приказу гауляйтера расстреляли бургомистра - сказали, что пытался удрать. После этого почти каждый день кого-то казнили, сделав расстрелы рутинным делом. Дезертиры, паникеры, распространители слухов, уклонисты...
  - Эти децимации бесспорно поднимут арийский дух - хмуро заявил тогда старшина. Видно было, что он ни на йоту не верит в воспитательный процесс публичных казней. И Поппендик с ним согласился. Все это вызывало настрой мрачной обреченности. Одно радовало - сектор обороны, за который отвечал отряд Поппендика базировался на северной окраине города. Сюда удалось попасть не без хлопот, взяток и совместного распития спиртных напитков с нужными штабниками - упаси боже - не старшими офицерами, а теми, кто может подсунуть руководству уже готовые решения. Как немало повоевавшему человеку - лейтенанту панцерваффе было понятно - русские в первую голову всегда отсекали окруженных немцев от аэродромов, потому как снабжение своих по воздушному мосту было для вермахта фирменным знаком. Аэродром был на южной окраине. А тут - на северной - реки, каналы и болотистые луга, не промерзшие толком даже сейчас. Захолустье, где и жилье считалось непрестижным, рабочие окраины.
  Потому ясно, что русские ударят с юга.
  А тут можно отсидеться. И уже как-то не хотелось лезть в танк. В усиленном балками подвале, где был создан весьма уютный бункер со всеми удобствами и отлично меблированный, жилось как-то веселее. Впрочем, танков в городе у гарнизона и не было - на заводе ФАМО что-то ремонтировали и уже два "Королевских тигра" после починки теперь вошли в "особую танковую группу Бреслау", было полтора десятка штугов - и все. Слышал, что и двойки еще были и другие самоходки, но для служившего на "Пантере" танкиста вся эта мелочь была в разряде блох.
  Добытое бронированное средство - еще рейхсверовских времен броневичок с прозвищем "Ванночка для купания" было всей бронетехникой, доступной Поппендику. Но на нем он старался не разъезжать по двум причинам - чтобы не мозолить глаза многочисленным начальникам, охотно реквизирующим все, что понравится и - ломалось это колесное старье постоянно. Ездил на трамваях или ходил пеше. Ему нравилось гулять по улицам города, пока это было возможно. Да и глаза отдыхали, глядя на жилые здания в которых были целы все стекла. Но прекрасно понимал, что эта благость - уже не надолго.
  Потому, будучи по хозяйственным делам в центре города и увидев прогрохотавшие по улице мимо него обшарпанные и грязные до перископов "Пантеры" вывод сделал грустный и однозначный. Русские сбили защищавшие подступы к городу войска и сейчас огрызки раздолбанных дивизий отступают в город. И бои, шедшие в окрестностях Бреслау, теперь переместятся на улицы. Хотя разгромленные дивизии здорово увеличат силы гарнизона. Одних танков теперь в Бреслау было больше 50 - самых разных - от пары 'Королевских тигров' до десятка старых 'двоечек'. Правда теперь господин лейтенант не рвался в панцерманны - во- первых таких безлошадных танкстов в городе и без него хватало, во-вторых нынче его больше устраивало спокойное житье подалее от фронта и подвигов. Наелся он героизма.
  Поппендика удивляло, что по всем приметам, которые опытом нарабатывает матерый солдат, начальство определенно ждало врага с севера. Сам он был уверен, что тут русские не полезут, но держал свое мнение при себе, надувал щеки, пучил глаза и выражал неустрашимую готовность встретить врага грудью. Но внутренне - удивлялся, не раз усмехаясь в душе своей нынешней такой почти швабской недоверчивости к командованию. Просто как офицер-танкист даже по карте видел - с севера полно болот, ручьев и оврагов, а дорог и мостов - раз - и обчелся. Даже зимой, когда все позамерзало - для панцеров тут было очень неприятное место.
  Два внешних обвода обороны города (первый в 30 километрах, другой в 10) уже были разгромлены, красные подошли вплотную к окраинам города. Теперь, когда стало ясно, что Бреслау окружен, можно было ждать штурма. И, как находившимся на направлении ожидаемого удара Поппендику и другим командам по соседству улучшили питание и снабжение. И старшина выжал из этой ситуации все, что можно, тем более - было что выжимать.
  Много лет в Силезии, или как ее называли 'имперской кладовой', создавались колоссальные склады. Отсюда шло снабжение Восточного фронта. И безопасное 'бомбоубежище Германии', теперь, когда началась осада, имело огромные запасы всего необходимого, особенно - продовольствия. Запасы были так велики, что зачастую командование даже и не знало, что хранится в подземных хранилищах и заводских ангарах. Спешно проводилась инвентаризация имеющегося, для чего привлекались военные специалисты.
  Нередко выяснялось, что в этих сокровищницах Али-Бабы совершенно неожиданные находки. Так нашли две тысячи новеньких пулеметов МГ-42, в которых не хватало одной детальки, отчего вся партия оружия была небоеспособной. Попытки ее сделать на заводах не увенчались успехом. Потому мертвое железо использовали для создания фиктивных огневых точек. "Жилистый хомяк", однако, больше обращал внимание на склады со жратвой.
  Особенно - деликатесной.
  Имеющиеся там миллионы куриных яиц и десятки тысяч замороженных кроличьих тушек манили его и он всеми правдами и неправдами, добывал для команды разные вкусности. Лейтенант заметил, что после омлетов и яичниц его дыра в ляжке наконец-то затянулась!
  - Тебя впору прозвать "Хитрым Лисом, находящим все курятники"! - заметил поощрительно приятелю командир участка обороны, тот в ответ гордо ухмыльнулся. И вот такая незадача - гауптфельдфебель выбыл из игры и непонятно, когда он сможет придти в себя. А еще чуял Поппендик, что скоро начнется. И потому постарался последние спокойные дни, словно мальчишка малолетний - побольше покататься на трамваях и походить по городу, который теперь производил странное впечатление - вроде еще живой, почти мирный, совершенно целый, но задницей своей чуткой лейтенант ощущал - все это скоро кончится.
  Поводов поболтаться по городу было много, родная бюрократия с запутанным документооборотом и многоначалием позволяла из пустякового дела раздуть беготню по кабинетам на целый день. По кабинетам, расположенным в разных зданиях разных районов города. Из 10 городских трамвайных маршрутов осталось для гражданских 3, зато военные проложили новые - между своими учреждениями и это позволяло легкомысленному лейтенанту совершенно официально целыми днями развлекаться таким детским образом. Со стороны может и смешно, когда берлинец находит упоительное наслаждение, катаясь в трамвае, словно сельский житель, что впервые в город приехал. Но достаточно побыть недолго на фронте, чтобы радоваться такой поездке, хотя штатские шляпы этого не поймут, да и черт с ними!
  Это очень разные вещи - вольготно сидеть на широкой удобной скамейке и любоваться в окошко лепниной фасадов и вывесками, или корячиться в промерзшей броне, из которой видны клочки рваной земли и задымленного неба!
  А еще прекрасно понимал битый вояка, что измененные маршруты позволяли перебрасывать трамваями войска на угрожаемые участки, совершая быстрый маневр силами и средствами. тут в городе хватало путей и для трамваев, и для паровозов, что работали на территориях заводов. Потому, увидев буксирующий противотанковую пушку трамвай, в вагоне которого чинно сидел расчет - не удивился.
  Единственно, что еще портило настроение - заклеенные яркими плакатами стены зданий. Это раздражало, да и тексты были в массе неприятные - кого еще расстреляли и как накажут всяких паникеров. Судя по всему, там написанному и по слухам, теперь могли расстрелять за любую ерунду, а у чиновников получалось, что, если выехал из своего постоянного места жительства со своей резиденции даже в соседний городишко - уже достаточно для обвинения в дезертирстве. С печальным и быстрым концом.
  Военным глазом отмечал всякие детали, штатскому непонятные - связисты с их далеко видной лимонно - желтой окантовкой погон, корячились с каналами для электрических и телефонных кабелей, а то, что мельком увидал и саперов, которые везли газовые баллоны в нелепом количестве - дало понять - фугасы ставят. Хотя, может и не только - вся телефонная городская связь ставилась на военную службу тоже, случаи, когда из уже занятых русскими поселков и городков и даже городских районов граждане сообщали важную информацию про войска красных - были привычны и уже не удивляли. Ясно, зачем возятся саперы и связники. И не они одни копошились.
  Так называемая "гарнизонная рота технического содействия", растолстевшая до величины даже не батальона, а уже и полка по количеству специалистов, занималась водоснабжением и канализацией - опять же на свой лад. Поппендик не был охотник лазать по вонючим и мрачным подземельям, но в своем участке нос сунул - убедившись, что в Бреслау все эти говнопроводы лежат на четырехметровой глубине и по ним не то, что ловкие разведчики пролезут, а вполне можно усиленную роту провести без особой напряги.
  Потому, когда часть ходов замуровали, а часть затопили, чтобы русским было не пролезть - обрадовался. То, что эти враги все время выделывают совершенно неожиданные выходки, лейтенант отлично знал на своей шкуре. Радовало, что в городе полно артиллерии и по мнению старого окопника Поппендика - ставили ее грамотно, как и другие войска - то, что малоподвижно - в виде гарнизонов подвалов и опорных пунктов, в засады, то, что можно было легко перебросить - в виде мобильных резервов и групп быстрого реагирования на осложнения. Участок, где мелким начальником был лейтенант - как раз прикрывали подразделения выставленного тут пехотного полка.
  Теперь, когда из города по трем направлениям уже не было смысла вылезать - перекапывались улицы, делались замаскированные ловушки, ставились мины, которые хитроумно маскировали под куски разбитой кирпичной кладки, обклеивая кусками дерева и кирпичной пылью - так они не бросались в глаза, как если бы их выставили без маскировки - в городскую мостовую не очень-то спрячешь теллермину, разве что там, где не асфальт, а брусчатка.
  Все время сообщали, что вот-вот кольцо русских будет прорвано, Шернер обещал это сделать буквально если не вчера, то - завтра. Пообщавшись со старшиной, лейтенант пришел к неутешительному выводу - это все вранье и нечем прорываться. Хотя войск в самом Бреслау много, но русские прут к Берлину, потому германскому командованию уже не до столицы Силезии.
  Лейтенант должен был признать - крепость Бреслау хорошо подготовили к бою. Капитальных домов и строений с толстыми - до метра - стенами было тут много, оборону подготовили многослойную и самое главное - большая часть защитников была горожанами. И дрались они за свои дома. Хотя - как печально заметил гауптфельдфебель - всем им от этого будет только хуже. Он определенно не верил в то, что рейх еще как-то сможет выкарабкаться из той ямы, в которой уже сидел глубоко. И даже как-то ляпнул, что лучше бы не бесить этих русских. Правда, тут же заткнулся, за такие речи по нынешним временам он "подлежал".
  Другое дело, что сам Поппендик не мог понять - что делать-то? К его родному городу сейчас с двух сторон перли лавиной и русские и янки. Рейх сейчас сжупился до смешных размеров. А для защиты его сил уже не было. Даже несмотря на тотальную мобилизацию, сейчас уже подлежали призыву все немцы от 14 до 70 лет. И гребли всех - лейтенант только присвистнул, когда узнал, что в Фольксштурме официально есть 4 категории военнослужащих - и последняя - четвертая - состоит из лиц, имеющих сложности с передвижением. Нетранспортабельные самостоятельно! То ли дряхлые старперы, с уже высыпавшимся песком, то ли калеки с отсутствием конечностей. С такими навоюешь!
  И что лучше - все же сдаться на милость диких и беспощадных азиатов, или драться до последнего - было вопросом вопросов, и каждый решал его сам. Понятно, что всех немцев русские обязательно убьют и сошлют в жуткую Сибирь, но старшина как-то сказал, что и в Сибири люди живут, а быть мертвым - это уже точно не жить. Хотя, если в Сибири еще холоднее, чем в России, где морозов и Поппендик хватанул до верхнего люка своей души, то черт их разберет, тех, кто живет там во льду.
  Но то, что после такой обороны от города останутся горелые каменные скелеты - это как раз сомнения не вызывало. и хоть Поппендик гнал от себя навязчивые, словно навозные мухи, мысли - а все примеривалось на себя - каково это, когда у тебя нет ни родных, ни дома и даже знакомых и соседей уже тоже нет. и все что на тебе - это твой дом и более - ничего. Вспоминал невольно всякие ценные для души вещички, становилось тошно.
  Русские шли на Берлин! И уже стояли на пороге Бреслау! И поговорить не с кем, так старшина не вовремя запил.
  А скоро и загремело на том конце города, на юге.
  На севере, вопреки ожиданиям руководства было тихо - постреливали чуток, да разведгруппы шарились по ночам, но все, что тут предпринималось русскими - было впору не для крупного города, а для ничтожной деревни. Мелкая возня силами до роты и без танков. Ну да, ломиться тут танками невозможно, потому ясно, что русские сами здесь делают оборонительный рубеж. Фестунги ведь не только для перемолачивания сил врага, еще и в тыл ему можно врезать многотысячным гарнизоном, коммуникации порезать, сорвать наступление вглубь Рейха! Вот и запечатали русские северную сторону, сев на немецкие же укрепления, которые тут делались еще с Большой хотя, в сравнение с этой ВОЙНОЙ та, прошедшая, уже казалась пустяковиной, потом в период обострения отношений с Польшей добавили бетона с 1936 года, ну и нынче усилили. Все это красные захватили и теперь переделывали под себя, меняя направление стрельбы вовнутрь.
  Потому русские рванули с юга, где теперь грохотало свирепо - почти как в Харькове. От этого снова заныла ляжка. Как раз там, где только-только зарубцевалась надоевшая дыра.
  С помпой сообщили, что удалось пробить брешь в русской обороне, туда вроде пеше ломанулись массы жителей. Но прорыв этот русские запечатали меньше, чем через сутки. Как в узкую дыру, простреливаемую со всех сторон, смогли бы проскочить толпы штатских - а именно баб с детьми - мужчины и даже старики все были мобилизованы - Поппендик понять не мог. Военные-то не все выскочили, что пробивались - те же штуги вернулись обратно, не смогли прорваться. А бронированный штуг на гусеницах все же не пешая толпа баб с детьми!
  Город был в плотном мешке. Рассказывали с восторгом, что сунувшиеся в город красные уже потеряли несколько десятков танков, что их жгут фаустпатронами даже маленькие дети, что потери у русских чудовищные, что здесь им наконец-то выпустят кишки и обескровят!
  Радоваться, правда, мешало то, что попытка взять Бреслау с наскока закончилась не паузой, а тщательным и неспешным прогрызанием обороны. Сданы кирасирские казармы, потеряно несколько районов и теперь аэродром уже под обстрелом постоянным, а воздушный мост - это очень важно не только для морали. Сейчас на заводе ФАМО делают чудовищной мощи бронепоезд, для которого авиация привезла стволы здоровенных орудий вроде, и хотелось бы, чтоб и дальше страна помогала осажденным!
  По своей привычке русские попытались взять город на шпагу с ходу, не получилось и теперь - на слух, как казалось Поппендику, что стволов стало стреляющих меньше, но бои на другом конце не прекращались.
  Старшина вышел из запоя, опять включился в хитромудрые махинации, удвоив рвение. Настоящий камарад! Только улыбаться перестал, а когда пообщался со знакомыми связистами при штабе - и тем более похмурел. И лейтенанту настроение портил постоянно, то рассказывая, что 17 госпиталей в городе уже забиты битком и "Тетушки Ю", привозя сюда всякое нужное увозят обратным рейсом раненых, превышая все допустимые нормы загруженности, то, что трения в верхах достигли апогея и Ганке скоро сожрет нынешнего коменданта, потому как фюрер держит сторону своего гауляйтера. Особенно это проявилось в том, что комендант просит все время боеприпасы, а гауляйтер запросил присылку 6 тяжелых орудий. Пушки таких габаритов в транспортник не влезают, потому лично Гитлер приказал направить запрашиваемое в 6 тяжелых планерах, в каждый громадный планер - по пушке. Пять из них были сбиты русскими и на аэродром сел только 1, а остальные с ротой артиллеристов и боеприпасами сгинули по дороге. И толку от одного жерла - если боеприпасов к нему нет, таких дудок в городе и так полно.
  Поппендик знал, что на многочисленных складах в ходе спешной ревизии нашли несколько тысяч "Офенроров" - к сожалению, с боеприпасами к ним дело обстояло крайне убого, хотя сама по себе машинка была неплоха. Теперь в городе сотни "изобретателей местного разлива на манер этого идиота Кучера", как презрительно отзывался старшина о тех, кто самонадеянно брался конкурировать с конструкторскими бюро и спецами - инженерами, пытались как-то приспособить эти мощные, но бесполезные без боезапаса стволы.
  Пытались стрелять пустыми консервными банками, набитыми взрывчаткой, пытались делать эрзац-снаряды, но получалось паршиво. Разве что в госпиталях прибавилось покалеченных. Среди всей этой волны изобретателей только двоим удалось сделать что-то понятное и употребимое.
  Но не с гранатометами, а с так же обнаруженными на складах в Арсенале сорока 125-миллиметровыми минометами. Как ни искали - к ним мин не нашлось. Что и понятно - про такие дудки Поппендик и слыхом не слыхивал, калибр совершенно неходовой, скорее всего трофейные, благо тут таких стволов, полученных в годы побед из разных стран, скопилось по прихоти генштабовской логистики множество. И понятно, что к таким боеприпасы найти было сложно. Прошло время побед, потому и советские, и французские, и голландские с английскими системы сидели на скудной диете.
  Было очень досадно, сами эти стволы были хороши, особенно в уличных боях, где навесной огонь был особенно важен. И пара офицеров-саперов смогла сделать из этих страшных жерл хоть что-то внятное - вместо мины пользовали набитые эрзац-взрывчаткой и всяким железным хламом пустые гильзы от ахт-кома-ахт флаков. Этого добра было очень много, и бабахали такие дурацкие "мины" вполне прилично.
  (От автора: Не могу удержаться, чтобы не сравнить поведение немцев в Бреслау и наших в похожей ситуации - при осаде Ленинграда. Удивляет разница подходов немцев и советских людей к такому важному делу, как обеспечение боеприпасами.
   У нас ведь тоже это было колоссальной проблемой - в нашем городе тоже не было своего боеприпасного производства. И как в Бреслау - особенно нужны были мины и снаряды. Немцы возили унитары в сборе, занимая в самолетах лишнее место. Наши организовали переснаряжение тех же снарядов на месте, что позволило каждую стреляную гильзу использовать до 16 раз. То есть не надо было возить те же гильзы, занимая ими полезное пространство. Наладили сами выпуск взрывателей. Причем в таком количестве, что их вывозили из Ленинграда.
   Как только появилась возможность - то есть по дну Ладоги провели кабель для подачи электричества - наши стали сами делать корпуса мин, опять же облегчив доставку жизненно необходимого. (Угробив на это дело уникальную чугунную мостовую Кронштадта, к слову).
   То есть в Ленинграде сделали все, чтобы возить как можно меньше - и только самое важное! И на Большую Землю обратно было что везти полезного. Город - работал на победу!
   В Бреслау - наоборот - вместо внятной распланированной и скоординированной работы - какая-то мышиная возня все время.
   Потому только поражаюсь тому, как нерационально немцы действовали. Давно складывается впечатление, что они - никудышные двоечники, которые в школе плохо учились. Судя по детскому удивлению захватчиков, что тут в России, оказывается зимой - холодно и пространства велики, выходит очевидно - по географии у этих уродов явно была двойка, так еще и явные глупости в той же логистике и россказнях исторических говорит и о двойке по арифметике.
   А уж двоевластие в городе и совсем непонятно. Да, имевший в вермахте чин всего лишь лейтенанта, гауляйтер Ганке имел генеральский чин в СС, мало того, был там вторым лицом после Гиммлера, а после предательства "верного Генриха" - стал - пусть и номинально, руководителем всеми СС вместо него. Но пример с даром угробленными грузовыми планерами и тяжелыми орудиями - только один из длинной цепочки чудовищных результатов конкуренции и драки за власть в осажденном городе, что рыгалось защитникам сотнями и тысячами погибших. Впрочем, для нас это было только полезно.
   И то, что про Ганке пишут так невнятно и то, что про город с миллионом жителей списывают в практически райцентр - лично меня уже не очень удивляет.
  "Адвокат настырно называл особняк обвиняемого хижиной" - этот прием очень характерен для битых гитлеровцев и подпевающих им "есторегов".)
  
  Грохот на юге и юго - западе звучал глуховато - все же Бреслау большой город, как раз те самые 10 - 15 километров и получается с севера на юг. Уж что-что, а дальность звуков при стрельбе и прочей жизнедеятельности человеческой Поппендик запомнил еще будучи в Гитлерюгенде. Толковый был инструктор, да и подавал материал грамотно.
  Матерый, старый вояка, с широким шрамом поперек виска - усмехаясь в сивые усы заметил еще в первое занятие, что это его наказали за то, что он забыл - простой разговор слышен за 200 метров. Стояли, болтали с приятелем - и по ним выстрелил какой-то француз. На сантиметр правее - и седой вояка не усмехался бы тут в усы, поучая молодых волчат. Мальчишки не очень-то поверили, старательно проверив при первом же возможном случае. И оказалось, что сорокалетний старик прав! И потом его слушали со всем тщанием.
  Как ни странно, а кататься на трамваях, хоть теперь и с перебоями - пока получалось. Бюрократия снабженческая знать не знала, что город в осаде и идут бои, орднунг должен быть орднунгом! А учитывая разноподчиненность складов и разноподчиненность различных подразделений этот самый легендарный орднунг чем дальше, тем был ближе к Хаосу первозданному.
  То, что на здравый смысл нормального человека - а Поппендик не без оснований считал себя именно таковым - подобная избыточная бумагомарательность был явной глупостью, потому как даже с получением боеприпасов получалось столько инстанций и утверждений и согласований, что становилось страшно, никого не интересовало.
  Не важно, что там на улицах, на складах все должно быть в порядке! Но при том неминуемо все время возникала путаница и даже Поппенддику пришлось таскать обратно ошибочно переданные ему ящики с патронами французского калибра 7,5 миллиметров. Непросто все было. И это для подразделения, которое сидит в глухой обороне и даже не стреляет пока вообще - а каково тем, кто дерется? У них банально нет времени на беготню по кабинетам! Но это никого не волновало.
  На улицах тоже творилось вавилонское столпотворение - ожидая удара с севера, начальство эвакуировало в южные районы массу населения. Как только выявилось направление удара русских, всех их - и жителей южных районов - пришлось эвакуировать обратно. Толпы народа, нагруженные своими шмотками в узлах и чемоданах, корзинах и кульках перемещались подальше от боя. И тут же возник вал проблем, связанных с тем, что поселяемые в чужое жилье люди неминуемо начинали использовать чужое имущество. Разбираться с этим судам было невозможно из-за массовости ситуаций. Потому решением руководства за такое было решено расстреливать.
  Сначала в это не верилось, но публичная казнь двух баб за взятое ими белье (простыня и две наволочки на подушки) быстро прочистила мозги всем. Хотя брать чужое не перестали, да и постоянное перемешивание масс народа вело к тому, что отношение к чужой собственности стало куда более легкомысленным, а всех нарушителей поймать было невозможно. Тем более, что масса домов после отселения и эвакуации жителей стояли пустыми, по ним стреляли, в них дрались, они горели и разваливались - так чего пропадать добру? И потому, хотя расстреливали за это постоянно, даже как-то и рутинно - отношение было наплевательское. Многие уже были уверены - жить осталось недолго, так чего не пожить в свое удовольствие?
  Русский штурм провалился, с налета взять город не вышло. Рассказывали о десятках тысяч убитых азиатов и сотнях сожженых танков. Так ли это было - Поппендик не брался судить, но прикрывавший его участок полк Мора был отправлен на передовую, на юг, а вместо них на оборону северных рубежей, а вообще-то на отдых и переформирование прибыл изрядно трепаный другой полк и в нем людей было вряд ли половина с первоначального количества.
  (От автора: Чем дольше разбираешься с немецкими данными по 1945 году, тем больше удивления вызывает хаос и наглая брехня разгромленных гитлеровцев. Причем масса такой брехни, которая противоречит даже арифметике начальной школы. Ну, той самой - у мальчика было 8 яблок, два он съел сам, три отдал девочке, сколько осталось? Или как с пресловутой втекающей и вытекающей из бассейна водой. Вливается 100 литров за час, выливается 200, что будет через 10 часов, если в бассейне 1000 литров воды? Вроде простые задачки же! А ничего подобного в историографии Рейха.
   К примеру: немецкие источники пишут, что в Бреслау после сдачи было 200 тысяч жителей. И еще 80 тысяч погибло в ходе боев. (Другие немецкие источники браво рапортуют, что погибло 10 тысяч, а осталось в городе 100, но этих брехунов я даже не буду рассматривать).
   И тут же оказывается. что перед окружением города комендант крепости генерал Краузе требовал от гауляйтера (гау - область, земля - как административная единица Рейха) Ганке срочной эвакуации 200 тысяч стариков, больных и инвалидов, наличие которых резко ухудшает вопрос удержания крепости. (То есть выходит, что все население города - старики, инвалиды и больные???)
   На что бравый Ганке ответил категорическим отказом, считая, что за такое предложение фюрер его расстреляет. Тут я Ганке понимаю, потому как на тот момент в Бреслау шла как раз реэвакуация из других гау Рейха - его не бомбили и по немецким же источникам там скопилось до миллиона жителей. И как раз эти данные бьются - в миллионе беженцев и жителей стариков, калек и больных вполне наберется 200 тысяч.
   То, что эвакуацию уже из Бреслау провалили совершенно с треском - тоже пишут немцы. Да уже и некуда было эвакуировать, Рейх сжупился катастрофически.
   Получается, даже с таким простым вопросом - сколько было жителей в городе, сколько погибло и сколько осталось - полная несуразица.
   Особенно усугубляемая тем, что по немецким же данным в 1941 году в Бреслау официально было около миллиона жителей!
   (Для сравнения в то же время - в Ленинграде официально 2,9 миллиона, в Харькове и Киеве по 0,9 миллиона, а в Ростове на Дону - 0,5 миллиона. То есть Бреслау сравним с Киевом и Харьковым! Город-то громадный получается!)
   Разумеется, мужчины из города убыли в армию, сколько - опять неизвестно, но взамен там организовали здоровенный концлагерь для работяг-иностранцев, чтоб работали на заводах, да беженцы из разбомбленных городов прибыли, да отступающие войска в город прибыли - так что то на то и выходит. Становится совсем непонятно даже с базовым - сколько человек попало в осаду Бреслау? И какой резерв получатся для мобилизации защитников, особенно если учесть, что по немецким же свидетельствам в конце обороны мобилизовывали даже десятилетних пацанов. Сколько жителей-то в итоге? И сколько стариков и мальчишек для Фольксштурма?
   Расхождение - то даже не в разы, а на порядок уже!
   И да, если кто не знает - эвакуация - это очень сложная и многодельная вещь - надо разработать сколько и кого, каким путем двигать, где эвакуированных кормить, где они будут спать, кто и где будет их лечить и ты пы. И вся эта цепочка должна работать на всем протяжении - а иначе получится как с теми женщинами из Бреслау - которые в 20 градусный мороз были отправлены пешком за 25 километров, по заснеженной на 50 сантиметров дороге. Тут опять же непонятно - сколько их и детей погибло, такие скрупулезные и дотошные немцы, как и положено - туманно говорят о тысячах жертв. Так две тысячи и двадцать, и пятьдесят - хорошо подходят под это понятие...
   (К слову, отличный пример провальной и непродуманной эвакуации крупных масс человеческих - армия Наполеона, эвакуировавшаяся из Москвы - очень наглядно все вышло. А там шли здоровые мужики, не старики и не женщины с детьми).
   То есть нестыковки видны невооруженным глазом - особенно, если на минутку задуматься и сопоставить разные источники. Тут я особо замечу, что многим штатским в гражданской жизни банально непонятны некоторые военные нюансы. Полагаю, что на них стоит остановиться.
   Первое. Когда говорят о том, что вот в крепости было 40 тысяч гарнизона - то надо понимать, что эта цифра ровно ничего не говорит. Это значит, что на бумаге полагалось вот столько военнослужащих низкосортных для обеспечения нормальной жизни в тыловом городе для обеспечения складов, укреплений, вооружений и соблюдения порядка. Я сейчас даже не буду говорить о таких вещах, что любое штатное расписание - это благие пожелания, на деле и текучка постоянна и возможности усекаются - даже в одном взводе каждую неделю разное количество людей получается, говорю как бывший замкомвзвод. Кого-то откомандировали, кого-то наоборот прикомандировали, кто-то заболел, кто-то, наоборот выздоровел и вернулся, призывники прибыли, дембеля убыли - то есть точная цифра гуляет, как хочет. А уж в многотысячном коллективе и того все гуще. Потому слепое поклонение есторегов-объективистов перед когда-то кем-то чем-то написанным - показывает их малограмотность. Не более того.
  Документ показывает только то, что было на момент составления документа. И то, если он составлен добросовестно, а не написан от балды, лишь бы начальство успокоить или еще пуще - дезинформировать врага, например. "Война - это путь обмана" - замечено еще древним китайцем Лао-Цзы. На эти цифры можно ориентироваться, но не сильно. Потому как все течет и все изменяется, что разберу ниже.
  
   Второе. В ходе войны фронт приближается к городу. И при неудачах на фронте, если противник вышел на подступы к городу - разгромленные и отступающие войска неминуемо вливаются в состав гарнизона, усиляя его пуще прежнего. Немцы на голубом глазу во многих источниках пишут, что в Бреслау было 2 танка Королевский Тигр и десяток штугов. Но на фото со СПАМа в Бреслау отлично видна "Пантера", "Мардер" - на нем позируют наши офицеры, которые нигде в воспоминаниях не указаны, но вот стоят и на только заднем плане - штуг. Да и в итоге сдачи города в трофеи попало несколько десятков танков разной степени побитости и исправности. Не менее 50. Понятно, что отступающие привели с собой уцелевшую технику, но формально они не относятся к гарнизону, значит - зачем их считать? То, что они воюют - и воюют зачастую получше гарнизонных крыс остается за скобками, речь-то ведь о гарнизоне, да?
   Уже писал, что польский идиотский план "Буря" - по захвату польских городов Армией Краевой под носом у наступающих москалей провалился именно потому, что с гарнизонными служивыми поляки бы справились, ан вот на отступивших с фронта войсках сломали себе зубы и в Вильнюсе и в Люблине и тем более в Варшаве. Еще и по этой причине рассусоливать на тему - где какой был гарнизон - не очень разумно. Зачастую гарнизон был самой слабосильной составляющей в общем массиве защитников города.
  
   Третье: немецкие счетоводы полностью игнорируют ополченческие формирования, вслед за германцами тем же занимаются и наши ихсперды. Гитлер был уверен, что фольксштурм - это 5 миллионов дополнительных защитников Рейха из числа не подлежащих к призыву по возрасту и здоровью. Наши объективисты вслед за немецкими и английскими пускателями тумана наводят тень на плетень совсем лихо.
   Цифры фольксштурма в тотальной мобилизации. когда по немецким воспоминаниям гребли всех подряд, получаются такими убогими, что непонятно - как это наши, громя немцев уже с конца 1944 года ввели словечко "тотальники" - то есть призванные по тотальной мобилизации? И встречались эти фолькштурмисты нашим все время и везде. Напомню, что в конце войны гребли под ружье в Рейхе от 14 до 70 летнего возраста. В Бреслау вооружали и 10 летних. И не только гребли - многие патриотично настроенные немцы - сами рвались, было стыдно отсиживаться в час, когда Рейх и Фюрер в опасности!!!
  Потому искренне удивился, например, увидев в как бы серьезном вроде издании информацию, что в обороне столицы Германии участвовало 1215 гитлерюгендовцев. В двухмиллионном городе получается мужеска пола подростков от 14 до 17 лет - 1215? Серьезно? Даже при самом общем подсчете вытанцовывается, что в Берлине гитлерюгендовцев было в таком возрасте не меньше 55 тысяч. Чем они занимались в условиях тотальной - еще раз повторяю - тотальной, то есть всеобщей, всеобъемлющей, полной - мобилизации всех ресурсов Рейха? Так вот про Бреслау немцы пишут, что там все подростки приняли участие в обороне. Но опять же скромно умалчивают - а сколько это в тысячах? И такое старательное умалчивание говорит о желании скрыть печальные для немцев факты.
  
   Четвертое. Стоит напомнить, что перечисление всяких там дивизий и полков и батальонов - тоже представления не дает внятного. Численность воинских частей колеблется очень сильно от штата. И немцы, перечисляя все наши части, принявшие участие в осаде Бреслау, ловко считают по-максимуму штатного расписания набирая 150 тысяч злых азиатов. При том, что по списочному составу эти весьма потрепанные полки и дивизии имели - сюрпрайз - 58 тысяч человек. И вытанцовывается странное - число осаждавших в лучшем случае было сопоставимо с обороняющимися, а скорее - и поменьше, если учесть, что ряд частей убыл на берлинское направление. Но немцев это не смущает - тут они считают русских с большим походом, тут они своих вообще не считают, тут селедку заворачивают!
   При этом мило упускается важный момент. На начало осады немецкие источники признают наличие 40 - 45 тысяч защитников города. Признают потерю военнослужащих 7 тысяч убитыми и сколько - то (не меньше 6) тысяч эвакуированных авиацией раненых. В плен к исходу 8 мая сдались 40 845 (по другим источникам 44 848) человек. При том, что подростков и стариков из фольксштурма и гитлерюгенда наши отпускали по домам - потому что лечить и кормить пленных - это серьезная и тяжелая нагрузка, лишние рты нетрудоспособные даром ни к чему. Вот и считай - сколько было защитников, если потери гражданского населения, куда уходят все погибшие фольксштурмисты - от 10 до 80 тысяч по немецким источникам. Замечу, что такой разброс показывает - никто потери гражданских вообще не считал. Афтыри валяли цифры с потолка.
   К слову - вспомнилось, что подростков и стариков выгоняли ко всем чертям и американцы, чтоб не кормить эту шушеру зря. И известный немецкий танкист Кариус, попав в плен, выдал себя за гитлерюгендовца, в связи с чем его пинками из лагеря американцы и выперли. Кариус был щуплый и низкорослый, так что ошибиться было не сложно. Пример этот хорош дважды - как подтверждение того, что число пленных не отражает всех защитников Рейха, а только нормальных вояк и - неожиданно для меня - странным образом сошлось то, что рассказывали сумевшие залезть в танк "Тигр" знакомые и воспоминания Кариуса.
   А именно то, что показалось моим современникам, что в "Тигре" в отличие от того же "Шермана" удивительно тесно и некомфортно. Вытанцовывается такой вывод, что экипажи в танки "Тигр" набирались из тщедушных плюгавцев, чему и Кариус служит подтверждением. И сразу рушится вбитый с детства образ громадного тяжелого танка "Тигр", набитого двухметровым экипажем. Не влезли бы туда рослые арийцы. И то сказать - по габаритам "Тигр" не шибко больше нашего КВ - за счет чего делать толстую броню - да вот за счет внутреннего пространства. И тут же становится интересно - как плюгавый экипаж мог ворочать тяжеленные детали при ремонте. И становится понятно - почему "Тигр" был не ремонтоспособен в поле без серьезных ремонтных машин. Отчего эти танки постоянно и бросали после поломок.)
  И тут сразу вспоминаются слова нашей бравой танкистки, которая воевала командиром танка Т-34. К ней постоянно обращались девчонки, просились в экипаж, даже и некоторое начальство делало попытки создать "чисто женский коллектив Т-34" для прославления и описания в газетах.
   Героиня всем им давала отлуп, внятно и доходчиво объясняя, что наличие ее одной - уже экипаж ослабило, потому как женщины все же слабее физически мужчин. А если в экипаже будет две и больше девушек, то в случае срочного ремонта такая команда не сможет ворочать тяжелые детали и потому не сможет ни гусеницу натянуть без посторонней помощи, ни каток поменять, а это зачастую делается мужиками прямо на поле боя, под огнем и даже где-то рутинное дело.
   И потому если вместо мужчин будут девушки, то они танк не починят и его либо придется бросить, либо их просто и бесславно перестреляют немцы. Девушки и начальство понимали ее правильно. И тут напрашивается параллель между изящными девушками и тщедушными немецкими "тигристами" которым и детальки достались потяжелее.)
  
   Пятое. При всем этом у советских, которые как бы по прививаемому нам мнению и в подметки не годятся немецким счетоводам - данные куда точнее и легче проверяются. Погибших, в условиях карточной системы, проще простого пересчитать по разнице в выданных карточках. Просто прикинув на сколько тонн того же хлеба в этом месяце пришлось выдавать меньше.
  
   Число умерших от блокады в Ленинграде именно так и подсчитано - по разнице выдаваемых продовольственных пайков перед блокадой и после нее, минус эвакуированные и призванные в армию. Достаточно точно подсчитана численность ополченцев. И казалось бы - в том же Дрездене достаточно просто прикинуть, сколько из тех, кто получал паек до бомбежек получило паек после. Еще раз - когда все население живет по карточкам - учет точен и ясен. Тут не воздушные победы Хартманнов - все строго документировано и подтверждается материальными запасами. Ан нет, ни тогда, ни сейчас немцы не посчитали свои жертвы, а проамериканская комиссия не так давно тупо сочла количество похороненных - по полицейским рапортам того времени. Никто, получается, не сгорел в дотла выгоревшем центре города, где плавился кирпич и сталь. Никто не уплыл по реке, когда американцы расстреливали толпы дрезденцев, спасающихся на берегу и в воде Эльбы от лютого огня. Вот полиция захоронила 25 тысяч трупов - их и посчитаем. Мудро, особенно на фоне того, как считают якобы потери от советских - на том же лайнере 'Густлоффе' мифических детей уже 9000 оказывается утонуло. И никаких документов для этого немцам не надо. И нашим объективистам тоже.
  
   Шестое. Наконец о самой важной фишке немецких (и прочих) фальсификаторов. Они постоянно дают не точные данные, не приблизительные - а строго отрывочные. По ним судить о цифрах совершенно невозможно. Еще и впечатление сиротское получается. когда тщательно выпячивается какая-нибудь особо убогая деталь.
   Уже писал о том, что как речь заходит о перечислении сил, то начинается раздувание сил советских и преуменьшение сил немецких. Образно говоря, если бы описывался поединок советского и немецкого боксера, то типовым было бы то, что советский весил на 300 килограмм больше, у него было 6 рук и на помощь ему прискакали на ринг аж тридцать жидомонголов. Конных. На гусеницах!
   А вот немецкий боксер весил всего 30 килограмм, у него был один глаз, три пальца на левой руке и тщательнейшим образом описанный нос. Судя по тому, что в третьем раунде он героически отступил с ринга ползком на бровях - ряд историков полагает, что брови тоже были у него. При этом он успел нокаутировать сто жидомонголов!
   Для лиц, плохо понимающих в военном деле этого достаточно, чтобы восторгаться героическим немецким боксером. Ведь так тщательно описан нос и его три пальца! У немцев ведь все точно!!!
   На деле это называется отрывочной и неполной информацией, смешанной с пропагандистскими враками - когда у русских всегда и везде необозримые ресурсы и подкрепления миллионные, а немцы, ведя мобилизацию тотального типа в городе - миллионнике никак не могут призывать дополнительно к учтенным на момент описания их сил на начало боев граждан. Вот был гарнизон 40 тысяч - и усе! А остальной миллион жителей ваньку валял. То, что при мобилизации есть очередность и призывают до последнего момента - это знатокам неведомо. И старательные описания какого-то батальона и какой-то роты позволяют создать у читателя ошибочное впечатление - что кроме этого батальона и роты больше и защитников не было. Я уже не говорю о том, что через одну роту могут пройти тысячи солдат - если эту роту будут истреблять раз за разом и пополнять тут же, что вполне возможно в осажденном большом городе - лишнего мяса там много, до определенного предела.
   При этом очень характерны утверждения наших исхпердов, что в осажденном Ленинграде мобилизовывали сотни тысяч на убой (когда говорят, к примеру, что на Невском пятачке убито более 200 тысяч красноармейцев) - а вот ни в Бреслау, ни в Берлине, ни вообще в Рейхе никак мобилизовать сотни тысяч было невозможно. Ведь у немцев так тщательно описана рота Бугенгагена и батальон Фикенмуттера, что ну как можно усомниться???
  
   Седьмое. Пора закончить уже разговор про арифметику, с которой не в ладах ни гитлеровские прихвостни, ни наши ихсперды, еще одной задачкой. Той самой, по типу "Когда Серый волк доберется до бабушки, если в час он проходит 5 километров, а бабушка живет в 10?
   Разбираясь с советским блицкригом 1945 года, когда наши войска проходили в день по 25 километров, невзирая на напряжение всех немецких сил и на созданные рубежи обороны, поневоле начинаешь смотреть - а что было у немцев в 1941 году. когда - по признанию целой кучи ихспердов - германский Рейх блистал военными успехами.
   Создается странное впечатление - немцы в 1941 году успешно проигрывали войну, заваливая свой блицкриг, а наши в 1945 году - наоборот блицкригом войну выигрывали.
  И, как часто это бывает - возникает резкий когнитивный диссонанс. Нам так много говорили о том, что немцы были невероятно умными гениями, а совки - тупыми уродами, что это уже прописано в подкорке. Начинаешь разбираться - и никак не вытанцовывается подтверждение этого более, чем спорного постулата.
   Даже разбираясь с планом "Барбаросса" офигеваешь с первой же минуты. Просто поглядев в Яндекс-картах - чего должны были добиться германцы в сжатые сроки.
   Известно, что немцы должны были дойти до линии А-А (Архангельск-Астрахань) до холодов. Так и не смог найти внятное определение сроков этой победы - дается от 3 до 5 месяцев, как точно - не могу сказать.
   Померяли с Штейном расстояния. От границы до этой линии АА немцам надо по прямой пройти порядка 1800 километров, по современным дорогам если ехать - сразу становится 2300 в глубину, при фронте наступления - в 2100 километров. Полагаю, что по дорожной сетке того времени и поболе выйдет. И значит немцам в день нужно проходить по СССР около 20 км. постоянно. При том, что такой темп наступления у них раньше не практиковался сколько-нибудь успешно долгое время.
   И тут вылезает странное.
   "В развитие плана 'Барбаросса' главнокомандующий сухопутных войск 31января 1941года подписал директиву по сосредоточению войск.
   На восьмые сутки немецкие войска должны были выйти на рубеж Каунас, Барановичи, Львов, Могилев-Подольский.
  На двадцатые сутки войны они должны были захватить территорию и достигнуть рубежа:Днепр (до района южнее Киева), Мозырь, Рогачев, Орша, Витебск, Великие Луки, южнее Пскова, южнее Пярну.
  После этого следовала пауза продолжительностью двадцать дней, во время которой предполагалось сосредоточить и перегруппировать соединения, дать отдых войсками подготовить новую базу снабжения. На сороковой день войны должна была начаться вторая фаза наступления. Входе её намечалось захватить Москву, Ленинград и Донбасс.
  Особое значение придавалось захвату Москвы:
  'Захват этого города означает как в политическом, так и в экономическом отношениях решающий успех, не говоря уже о том,то русские лишатся важнейшего железнодорожного узла'.(с)
  Это вот как понимать - после 20 дней наступления, захватив приграничную полосу километров всего в 500, вермахт встает на 20 дней? Это зачем? С какой стати? Понятно, что надо бы перегруппироваться, пополнить технику и личный состав и так далее. Но такой перерыв позволит и противнику опомниться, собраться, мобилизовать силы. Москва, Ленинград, Харьков - крупнейшие промышленные центры - не взяты. За 20 дней Советы и с Дальнего Востока армию привезут!
   Эффект внезапного нападения будет утерян, инициатива в боевых действиях - тоже. А впереди - еще полторы тысячи километров и надо будет поспешать до морозов. а они уже в начале ноября, ага.
   Хотя по "Барбароссе" попадалось, что за пару месяцев должны были достичь этой самой АА. А это каждый день на фронте в 2100 километров надо проходить не менее, чем по 30 км. Такой скорости даже во Франции не было. И дальность не французская, и дороги тут иные. То есть получается при таком раскладе только два варианта.
   Либо немцы полные идиоты вообще.
   Но прежние планы они все же выполняли.
   Либо они всерьез рассчитывали на какое-то явление в ходе этих 20 дней простоя, которое кардинально изменит обстановку в СССР. Причем так изменит, что война превратится в туристическую прогулку. С полным прекращением сопротивления в СССР. И тут вариантов совсем нет - только смена руководства СССР. Тогда вермахту лучше постоять, подождать, пока русские сами себе сделают харакири. И я даже не буду говорить о том, что до того те же верховные поляки удрали из своей страны и во Франции основной разгром пошел после слива руководства.
   Я просто напомню, что поражение Российской Империи в первой мировой войне было не на фронте, а в столице. Когда царя скинули отнюдь не большевики, а генералы и прочая илита. К слову - у самих немцев было ровно то же, они проиграли не из-за военного поражения в Первой Мировой. В такой ситуации план становится понятен и в принципе повторяет действия немцев после Февральской революции. И да, более чем странные действия наших военачальников в первый год войны более чем подозрительны. На это по привычке мало обращается внимания, но и тот же Павлов и тот же Кирпонос и тот же Лукин - вызывают вопросы своими действиями. Просто на минутку напомню - немцы в окружении дрались упорно, управляемость не теряли и сдавались только по исчерпании всех возможностей для обороны. Вспомним того же Паулюса и его 6 армию.
   Сравниваем с нашими частями в той же ситуации в 1941 году - начальство тут же бросает все, отдает приказ - спасайся кто может и вполне себе еще боеспособные соединения вмиг превращаются в разрозненную толпу одиночек, которыми никто не руководит. Есть оружие, снаряды, продовольствие - но нет командования. И получается стадо львов под руководством барана. И даже хуже - вообще без руководства. Только ли это глупость, наивность и прочее - или все несколько сложнее - я не берусь судить. Но подозрения возникают сильные. Пока внятных объяснений - почему те же гитлеровцы после самого лютого разгрома продолжали действовать организованно в отличие от наших невинно репрессированных - я не видел.
   Причем таких страдальцев было много.
   И понять не могу, почему тот же комдив Кирпичников, обнаружив, что выборгское шоссе оседлал финский десант силами до полка и без тяжелого вооружения вместо того, чтобы своей полнокровной дивизией с артиллерией и бронетехникой размазать этот десант и восстановить пути сообщения с тылом, гонит свою дивизию панически отступать в обход по редким и узким проселочным лесным карельским дорогам, где мосты телегу с трудом выдерживают, что совершенно без военного воздействия приводит к потере всей матчасти и ликвидации этой дивизии без боев. Потом из наших же орудий нашими же боеприпасами финны воевали с нами. С чего такой пацифизм командиров? Причем далеко не всех. У нас были и нормальные. Они и победили.
   И к слову - для того, чтобы подумать - а почему в реальности немцы, выполняя план "Барбаросса" не устроили через 20 дней боев перерыв на 20 дней, как предписывалось? Может быть именно из-за того, что не произошло некоего ключевого события?)
  
  - Господин лейтенант! - внезапно окликнул лейтенанта, шедшего на очередной тур получения подписей и согласований закопченный солдат в драной и густо запачканной кирпичной пылью шинели. Вид у него был настолько неподобающ, что танкист еле удержался, чтобы тут же не начать разнос. Но - голос показался знакомым. Не ошибся - этот парень был из его взвода. Из бесславно провалившейся на мосту кошки. Как на грех, вспомнить его фамилию сейчас не получалось.
  - Вот так встреча! - поднял в удивлении брови.
  - Господин лейтенант, возьмите меня к себе! - тут же выпалил бывший подчиненный, стараясь принять максимально бравый вид. Получалось не очень.
  - А Йозеф тоже тут?
  - Нет, господин лейтенант, он погиб.
  - Здесь?
  - Там еще!
  - Так, веди меня к своему начальству! - странно, это известие скорее обрадовало Поппендика.
  Командовал взводом ефрейтор, а ротой - унтер-офицер, от которого шибало крепким запахом перегара. Да и людей осталось что-то маловато для пехотной роты.
  Договорились быстро - за три литра крепких напитков, которые тут же старшина и прислал с посыльным. Телефон городской - определенное благо. Зольдата Поппендик забрал с собой, а на следующий день поехал в штаб с отношением о переводе. Всего полдня возни - и блудный сын вернулся в лоно.
  - Как прошла засада и погиб мой водитель? Надеюсь, вы сожгли танковую колонну русских? - спросил у своего танкиста Поппендик, когда тот на следующий день привел себя в порядок и не производил такого убогого впечатления, которое у любого строевика вызывало одновременно и зубную боль и резь в животе.
  - Нет, господин лейтенант...- замялся найденыш.
  - Так рассказывай, черт тебя дери!
  - Мы поставили танк поперек дороги, ствол навели в сторону, откуда ожидали приезда русских - Йозеф сказал, что они рано утром везут на передовую всякие грузы, затемно еще. Вот мы и ждали. Я держал снаряд на коленках, в стволе уже был осколочно-фугасный. Каюсь, я задремал, господин лейтенант. Полагаю, что и остальные тоже.
  - Молодцы, не посрамили! - фыркнул Поппендик.
  Танкист глубоко и покаянно вздохнул.
  - И дальше что? - спросил подчиненного, уже понимая, что вместо героической засады получился гиньоль. Или - учитывая, что перед ним всего один из трех - скорее макабр.
  - Я проснулся оттого, что кто-то открыл люк. Уронил снаряд, пытался вскочить, но оказалось, что рука затекла. Йозеф уже выскочил из башни, Пауль - следом. А я не мог подтянуться, рука срывалась. Когда выскочил, увидел, что с другой стороны приехало несколько русских саней. Русских было два десятка!
  - Разумеется, так бы вы и справились с ними. Не надо мне тут сыпать пыль на уши. Двое-трое, а? Я же не пропагандист, а твой командир.
  - Все же не меньше пяти, господин лейтенант. Йозеф дрался на дороге с русским, Пауль выстрелил несколько раз в остальных и прыгнул в Швиммваген. Русские ответили из винтовок и пистолетов - у них были пистолеты. Тут машина поехала, и я в нее тоже вскочил.
  - А Йозеф? - недовольно поморщившись, спросил лейтенант.
  Рассказчик неуверенно пожал плечами:
  - Полагаю, он погиб, господин лейтенант.
  - Ты это видел? Собственными глазами? - пристально поглядел Поппендик.
  - Никак нет! Но он не побежал за машиной!
  - Как он дрался, ты говоришь? - прищурился лейтенант.
  - Ну, они возились на дороге, он и двое русских.
  - То есть, вы удрали, бросив товарища и исправный танк? Отвечай, моргать газами не надо мне тут!
  - Господин лейтенант! Вероятнее всего, Йозеф, выскакивая из машины, привел в действие подрывной заряд! И я уверен, что он уже был мертв, когда мы уезжали! - уперся подчиненный. Видно было, что он напуган перспективами разбирательства и Поппендик был на все сто процентов уверен, что эти три героических болвана, уставшие после ночной возни с заправкой тягача и беготней на морозе - пригрелись в собачью вахту и мертвецки заснули. Так что русские свободно подъехали, удивились, полезли в танк и дальше сумели спеленать водителя, а два молокососа удрали в панике. Небось ума не хватило взяться за оружие, так пистолеты в кобурах и лежали. Впрочем, русские обозники тоже хороши гуси, будь они из боевых подразделений - сунули бы в танк пару гранат. Хотя и так трофей получили достойный и без фарша внутри, чистенький. Садись, да езжай. То, что разбуженный герой - штаны с дырой - Йозеф спросонья успел включить подрыв - не верилось. Хоть и сидел этот дурак на командирском кресле, но незнакомо ему там все было. Особенно, когда русский открыл люк и полез внутрь.
  - Молодцы! Герои! С такими мы навоюем! - фыркнул бывший командир третьего взвода.
  - Русские внезапно и коварно подкрались!
  - Разумеется. Куда делся Пауль?
  - Он был тяжело ранен, его вывезли авиацией уже отсюда, господин лейтенант.
  - Можешь быть свободен! - смилостивился Поппендик. Давать хода этому разбирательству он не собирался, но когда подчиненный знает за собой вину - командовать им проще. Так - то наводчик раньше был услужливым и на фоне необученных придурков хотя бы стрелять умел, а то, что его загнали в пехоту - лишний раз показывало развал и бедлам в осажденном городе.
  Второй комендант Бреслау продержался около месяца - и, как и пророчил мудрый старшина - его тоже "съели". Готовился решительный прорыв через русские позиции к основным силам фельдмаршала Шернера. Нужны были ударные части и комендант фон Альфен просил прислать парашютный полк, который бы возглавил удар и потянул за собой в прорыв - как иголка - нитку - и основные массы гарнизона.
  Прислали батальон. Один. Поппендик мельком видел, как маршировали по улице эти ударники, но странные ощущения возникли - много людей в чинах, много наград, вроде бравые и маршировали неплохо... только вот создалось впечатление у лейтенанта, что как-то не так держат эти десантеры свои винтовки и автоматы. Хмуро фыркнувший на сказанное всезнающий старшина вмиг вылил ушат ледяной воды на возникший было энтузиазм наивного танкиста.
  - Это жертвы Геринга. Слыхал, про авиаполевые дивизии? Из сосланных в пехоту ребят из Люфтваффе? - усмехаясь одним уголком рта, спросил вечно мрачный гауптфельдфебель.
  - Кто ж не слыхал об этих несчастных придурках... Так эти - что, тоже?
  - Ага. Это - безлошадный персонал бомбардировочной авиации. Летчики, штурманы, воздушные стрелки, техники, оружейники и прочие и прочие... Когда ты последний раз видал в небе наших бомберов? Вот и я тоже. Это - последние огрызки мощного бомбардировочного флота.
  - Вот то-то я гляжу - наград много, а винтовки держат, словно в первый раз в руки взяли! - сообразил Поппендик.
  - Ну так и впервые. Сам суди - на кой черт экипажу "Юнкерса" винтовка?
  - Ясно, как божий день - накрылся прорыв - кивнул лейтенант.
  - Генерал Альфен тоже. При связистах наших, не стесняясь, он требовал заменить этот батальон, как непригодный для ведения боя в поле. И не сдерживался в выражениях. Судя по всему - одним махом он оскорбил и Геринга и Шернера. Это ему не простят. Скоро его кресло будет жечь ему задницу, словно он простой танкист - заявил пророк в звании гауптфельдфебель, разливая по стопочкам что-то особенно душистое.
  Как в воду смотрел.
  Прорыв провалился, едва начавшись. Город горел, на юге и западе все время грохотало.
  А в Бреслау прибыл новый комендант - генерал Нихоф. Ехидный всезнающий старшина не преминул заметить, что только с третьей попытки. Русские обложили Гундау прочно и все время долбят по взлетному полю и всем строениям аэродрома. Глушат радиостанции, ловят самолеты на подходах, даженочью. Первые два самолета были подбиты и вернулись, не довезя нового коменданта, только третий смог сесть на обстреливаемый русскими аэродром. Хитрый пилот вырубил двигатели и тихонько спланировал, словно он ночная ведьма на "швейной машинке". Стреляный воробей! А генералу эти засранцы крылатые даже парашюта не дали! Слышали штабники, как он ругался.
  - Дружище, ну и что напророчишь на этот раз? - спросил своего заместителя Поппендик за завтраком.
  - Весна наступила. Чувствуешь, пахнет? - ответил старшина.
  - Воняет гарью. Так весь февраль так было. Сначала мы сами жгли окраины. Потом - русские - честно признался Поппендик, старательно нюхая воздух.
  - Ах, увы нам, немецкая романтичность и сентиментальность пали смертью героев... - патетично запричитал дрезденец.
  - Да ладно тебе. Пока русские не преуспели. Ломятся бессмысленно и бесполезно, несут потери, а даже аэродром не взяли! - сказал лейтенант.
  - И это говорит один из разумных! - возвел глаза к небу, то есть кирпичному своду подвального потолка гауптфельдфебель.
  - Спасибо за комплимент, но смотрю, ты не так считаешь?
  - Мой наивный друг, мне стыдно толковать тебе, увенчанному офицерскими погонами, что мне странны твои речи, словно ты свежепринятый гитлерюгендовец, а не бритый жизнью воин! Ты же учил геометрию и арифметику? Так ведь? - спросил 'Жилистый хомяк'.
  - Разумеется!
  - Ну, так реши простую тактическую задачку. Основная цель русских - твой родной Берлин. И туда они прут всей силой. Мы заблокированы и уже не мешаем. Если бы смогли устроить прорыв и соединиться с армиями Шернера - тогда наступление на Берлин спеклось бы мигом. Но с прорывом - не вытанцовывается вальс. Хотя за февраль только трижды обещали, что скоро-скоро все будет в порядке и вот-вот. При том, нас тут в городе под полсотни тысяч, не считая даже фольксштурм. Так все говорю?
  - Так - кивнул лейтенант.
  - Значит, если в городе 50 тысяч войска, то, чтоб их сдержать - надо бы иметь минимум двукратное, а с учетом резервов - трехкратное превосходство. А иначе осажденные прорвут в выбранной ими точке кольцо и попрут куда хотят или куда попало. По тылам. Мы - внутри круга, нам проще и ближе перебросить резервы по диаметру, а им - куда сложнее по окружности. Не успеют. И растянув войска по периметру Бреслау - хрен удержишь оборону. То есть просто вот без вариантов не удержать никак. И чтобы мы не прорвались им тут надо держать бесполезно не меньше 200 тысяч, да тысяч 100 в тылах, тогда - есть шанс сразу не дать прорваться и запечатать резервами, успеть перебросить. Тем более, что у нас, у осажденных, боеприпасы и силы есть и такой вариант более чем реален. Не возражаешь? - учительским тоном спросил старшина.
  - Ну, предположим - согласился Поппендик.
  - Тогда продолжим наши игры. Чтобы штурмовать и взять город, готовый к обороне - надо примерно столько же, а может и чуть больше сил - чтобы создать не только локальное превосходство, но и обжимать, всюду не давая перетащить резервы и отбить штурм. Так?
  - Положим, что так.
  - А теперь сам подумай, что оставлять здесь, на второстепенном уже направлении триста тысяч просто так - когда им нужен Берлин - русские не захотят. И стоит против нас столько же, сколько нас тут - тысяч 50. Ну, не хватает им на все войск. И, если я прав, единственно, что они могут - это прикрыться с севера и дергать нас все время с разных направлений. Потому если не хватает сил - остается только "безуспешно и бессмысленно атаковать".
  То есть постоянно, со всех направлений, наносить относительно локальные, но мощные удары. Все время, с минимальными перерывами. Не давая нам времени не то что сгруппироваться и подготовить прорыв, а едва чтоб еле успевали мы пожарные команды на новые направление формировать.
  Это называется - инициатива. Когда создается преимущество, наносится удар - причем с небольшими потерями, ввиду подавляющего локального преимущества, а потом можно и закрепиться или вовсе отойти. Понимаешь? И СОВЕРШЕННО СПОКОЙНО, планово - тут же наносится удар в другом месте. Причем прочие в это время не суетятся и волнуются, как внутри города, а отдыхают - ибо у них точно будет спокойно, нам не до них. И так день за днем без вроде видимого эффекта.
  Но! К осаждающим есть подвоз и пополнения. Им есть куда эвакуировать раненых.
  А у нас в городе - фига с постным маслом, аэродром они обжали, потери у транспортников лютые и чем дальше, тем больше. И боеприпасы и силы тают. И отдохнуть не выходит толком - все одно при каждом штурме мы все на ушах. И в таком раскладе можно обойтись теми же 50 тысячами войска снаружи - бегая кругом и кусая нас за жопу, без возможности и потому и желания выпустить кишки.
  А в итоге в городе начинается расслоение защитников - дисциплина падает вместе с количеством боезапаса и получается две фракции вояк, которые держатся упорно - одни уже не хотят победы, а хотят сдохнуть в бою - и, в общем, дерясь ожесточенно, этот шанс быстро получают.
  А вторые - те кто вымотался совершенно и в плен не бежит только потому, что он честный солдат. И ему надо просто дать повод и возможность попасть в плен. Он сдастся при первой возможности, а до того будет стойко сражаться. Других тут уже нет, в основном эти категории - а их очень быстро переводят в соответствии с их пожеланиями.
  И тогда уже очередной штурм заканчивается успехом.
  Или до того еще происходит капитуляция всей страны.
  Так что русским главное - не прекращать бессмысленных и неподготовленных атак на сколь - нибудь серьезный промежуток. Уверен, что они и севера, здесь все же полезут, Просто потому, что нам придется парировать этот удар, опять перетасовывать силы, эвакуировать отсюда - туда публику и склады и суетиться, суетиться, суетиться... Есть что возразить, господин лейтенант?
  - Что тут возразить... - буркнул Поппендик.
  - Но есть и плюсы! Новый комендант, ознакомился с положением дел в документообороте, ожидаемо пришел в первобытный ужас от путаницы со сложностью и уже отдал несколько грозных приказов, которые должны сильно упростить процедуру. А это, мой достойный командир, означает одно - сейчас начнется такой бедлам, которого свет не видывал! И это позволяет зажить перед концом особенно весело! Мои приятели из числа складских крыс уже весело сверкают глазами! Предвкушают упоение в разворачивании гешефтов и перекрестных обменов. И мы тоже половим рыбку в половодье!
  - Паршиво. Нет, для нас в целом - отлично, учитывая твои фуражирские способности, но я теперь не смогу вволю покататься на трамвае. Одна была радость, а теперь и ее отняли! - огорченно заметил Поппендик.
  - Обижаешь ты меня! Я думал, что пожрать и выпить - тоже радость в жизни - надулся непритворно гауптфельдфебель.
  - Глупости, дружище! Пожрать и выпить, защищая Рейх - это смысл жизни. Стержень бытия! Квинтэссенция нахождения в этой Вселенной! А радости - это то, что помельче. Мне всего лишь приятно поездить на трамвае. Но покушать отлично сваренное всмятку яйцо, да с теплым хлебом и даже маслом - несравнимо! - совершенно искренне заявил лейтенант.
  - А, ну если это так, то я клянусь удвоить, нет - утроить рвение в обеспечении защиты как всего Отечества, так и конкретно города Бреслау в северной его части - пафосно выпятил грудь старшина. Но тут же капнул жидким желтком на потрепанный китель, стал вытирать салфеткой.
  - Кстати, раз ты толкуешь, что русские полезут и тут, то неплохо бы и нам укрепить участок чем-то более весомым, чем два десятка фаустпатронов. Слыхал, что такого добра навалом в арсенальных пакгаузах, нам бы побольше, чтобы и поучить пользоваться, теория без практики мертва, а древо жизни бодро зеленеет! - сказал Поппендик. Сам он в руках не держал ничего из пехотного арсенала борьбы с танками и чувствовал себя не очень уверенно.
  - Будет исполнено, господин лейтенант. Думаю и пяток "Голиафов" раздобыть, есть на что обменять. Только там возни с аккумуляторами много.
  - Слышал краем уха, что тут есть и пусковые противотанковые управляемые ракеты "Румпельштильцхен". Правда толковал об этом Кучер, а это известный враль...
  - Есть такие. Только там одна беда - они очень точные, мощные, дальнобойные, это все так. Но дело портит один нюанс... - поморщился старшина, нарезая себе от куска сыра со слезой аппетитные ломтики.
  - Не летает?
  - Отчего же. Летает и попадает точно. И одного попадания хватает и тяжелому танку. И управлять несложно, главное - увидеть танк и навестись на него - старательно делая бутерброд, сказал гауптфельдфебель.
  - Итак, в чем беда?
  - Наводится такая ракета по трем световым лучам. Достаточно легкого тумана, дымка, снежка, дождика и тому подобного - ракета уходит с директрисы выстрела. Так что летним ясным днем в сельской местности - ее применить можно. А тут - дрезденец безнадежно махнул рукой и принялся жевать сделанный шедевр с колбасой и сыром.
  - Не удивлен. Все, что рекомендует этот осел Кучер - все неприменимо в реальной жизни. Такой уж выбор у этого придурка... Но то, что с нашего участка сняли две пушки - мне не нравится. И пехота сейчас не та, что была в полку Мора. Им до прежней численности насовали фольксштурмистов, но качество просело. Надо чем-то возместить - заметил Поппендик.
  - Ясно. Сделаю, что смогу.
  То, что он сделал, удивило даже видавшего виды лейтенанта.
  Через пару дней с загадочным видом поманил командира участка в комнату, что служила им штабом. Зачем-то закрыл дверь на ключ. Поппендик сильно удивился, увидев знакомые лица двух девчонок - сестричек, которых он подобрал в зимнем лесу голыми.
  Что удивило - они и сейчас сидели голышом - были замотаны в каких-то одеялах точнее, которые мигом скинули, как только он со старшиной вошел в комнату. В свете двух керосиновых ламп они смотрелись лучше, чем тогда на снегу, разве что руки красные и расцарапанные.
  - И как это прикажете понимать? - спросил хорошо воспитанный лейтенант, со стыдом чувствуя, что его организм начинает реагировать на обнаженных девиц так, как и должен.
  - Это Хильда и Хельга. Они будут с нами спать, помогать нам по хозяйству и быть под нашей защитой. Я их встретил на новодельном аэродроме, где они таскали кирпичи и они предложили мне такой вариант. Девушки они милые, работящие, только дурную работу не любят. А нас запомнили с хорошей стороны. Я их оформил, как помощниц вермахта - невозмутимо, словно старую козу продавал, заявил старшина. Видно было, что он совершенно спокойно воспринимает все происходящее. Поппендик, хоть и не был совсем уж нецелованным, все же несколько засмущался, такая простота нравов ему была непривычна все - таки. Так вот, по-военному, без ухаживаний и флирта... С немецкими девушками опять же.
  - А спать это в смысле что? - и сам огорчился, что прозвучало это как-то глуповато.
  Голые сестренки переглянулись не без удивления, старшая пожала плечами.
  - Ну, можно и на спине, животиком кверху, а если захотите - мы можем и по-другому. На четвереньках, или на боку. Не прогоняйте нас, там на аэродроме и страшно и противно, и к нам бригадир уже лез, Хильде трусики порвал, старый козел. А белье сейчас достать сложно. Мы все-все делать будем, особенно если вы с нами будете нежны! - очень по-взрослому сказала младшая.
  Поппендик только нервно сглотнул. Дурацкое положение - и отвести глаза глупо и шарить жадным взглядом по маленьким, но твердым грудям и круглым ляжкам тоже вроде как не очень хорошо. Хорошенькие, заразы, особенно когда прошли все черно-лиловые синяки на лицах и грудях. Определенно, глаз не отвести. Тем более, что девчонки привели себя в порядок, сидели чистенькие, помытые и причесанные. Даже пахло от них вкусно, сквозь постоянную гарь в воздухе пробивался приятный аромат фиалок. И соски торчат розовенькие, как магнит для глаз.
  - Значит, вы согласны тут с нами жить во всех смыслах? - наконец выдал дипломатичный вопрос. Внутренне поморщился, потому как понимал, что выглядит по-дурацки. Тем более таращась на стройные коленки.
  - Конечно. С нас не убудет, не сотрется и не смылится. И тут куда безопаснее - уверенно заявила старшая. Фигуркой она была покрепче и посочней младшей - уже почти женщина. Почти, да...
  - Гауляйтер приказал в центре города построить аэродром. На Кайзерштрассе, потому как Гундау уже под постоянным огнем. Потери транспортных самолетов лютые, доставка снизилась вполовину. Потому сейчас строят в самом городе. Снесли несколько церквей, чтоб не мешали, взорвали несколько домов, теперь бабы и девки там ровняют площадку, а русские поняли мигом, что там за возня и лупят, как по Гундау. Потерь до черта каждый день - пояснил старшина. Он смотрел выжидательно, одинаково готовый и вывалить на стол кучу деликатесов для грядущего пиршества с излишествами и выгнать девчонок вон, если глупый лейтенант воспротивится своему счастью.
  - Все равно помирать скоро - равнодушно, но уверенно сказала старшая.
  - Красотки, накиньте пока на себя что-нибудь, а то ужинать будет сложно, и я сам люблю снимать лишнее. Давай, дружище, отметим прибытие в нашу грозную группу обороны таких красивых помошниц. Тебе какая больше нравится? - спросил Поппендик.
  - Выбирай сам, господин командир обороны участка. Потом все равно поменяемся! - ответил успокоившийся старшина, ловко, словно столичный официант в лучшем ресторане, накрывая стол на четверых.
  Девчонки переглянулись и захихикали, им явно стало легче, висевшее в воздухе напряжение исчезло.
  - Ой, какой роскошный тонкий фарфор! И серебряные вилки! И хрустальные стаканы! - всплеснула ладошками младшая. У старшей тоже глазища заблестели, а добрый дядя старшина, улыбаясь во весь рот, посоветовал не обращать внимание на посуду, а отдать должное тому, что он выставлял на стол - и да, тут он расстарался от души - розовая ветчина, спаржа, маленькие огурчики, явно не входящие в рацион солдата, тушеный кролик, вареные яйца, отличное сало, сардины и колбасы - девчонки даже в ладоши захлопали, отчего опять полуобнажились.
  На этот раз лейтенант не стал восстанавливать статус кво, а наоборот, погладил по пушистым волосам сидящую рядом с ним старшенькую. Та поощряюще стрельнула голубыми глазищами, подвинулась поближе.
  Вино на этот раз гауптфельдфебель добыл подходящее - сладенькое и ужин с тостами прошел замечательно. Немножко непривычно было заниматься любовью в соседстве с другой парой, но неловкость быстро прошла, от близости обнаженной девицы мозги отключились, стеснительность испарилась и бравый танкист выдал все, на что был способен, тем более, что пыхтевшая девушка явно старалась доставить ему как можно больше удовольствия. Краем глаза видел, что изощренный старшина выделывал со своей протеже всякие изысканные, почти акробатические штуки, но к своему удивлению - уснул, как провалился.
  К утру, спросонья , почувствовал, что бес не дремлет, потянул к себе спящую рядом, немножко удивившись, что вроде как на ощупь иная стала, и только проснувшись окончательно, понял, что это - вторая сестричка. Как ее? Хильда вроде? Ну, не прогонять же, раз уже слились вместе.
  И опять выключился сразу после.
  Следующий день прошел, как в тумане, девчонки были безотказны, как винтовка Маузер, позволяли все, что только начальству в голову взбредет, и лейтенант к вечеру еле ноги таскал. Старшина куда-то делся, появившись только к ужину, притащил девчонкам одежонку и весьма залихватское кружевное бельишко, отчего они радостно визжали, примеряя обновки.
  - Где спер? - лаконично спросил осоловевший лейтенант.
  - По дороге. Там в квартале цепные псы задержали за мародерство двоих щенков последнего призыва, те матрасы тащили. Вот их вместе с матрасами. Квартал богатый, а цепные псы убыли со своей добычей. Стоило ли терять время? Девочки вполне достойны такого пустяка. А еще я добыл четыре "Голиафа" на бензиновом ходу и полсотни фаустпатронов. Завтра апробируем. А сейчас - ужинать!
  Оглядев стол, лейтенант не удержался и зааплодировал. Девчонки - а они, хитрые Евины дочки, так и красовались в бельишке, переглянулись, прыснули и тоже захлопали в ладошки. Старшина горделиво и картинно раскланялся, ему явно было очень приятна такая оценка его стараний. Было на что полюбоваться - одних разнокалиберных бутылок - с десяток, самых заманчивых названий. От сухого Рислинга до крепких настоек. Ну а такой жратвы - к которой Поппендик уже и привыкнуть успел - девчонки давно не ели. Пахло все так ароматно, что слюнки текли. А уж смотрелось в свете десятка свечей в причудливом канделябре особенно роскошно.
  - К столу, к столу, а то жаркое остынет, а вино согреется! - улыбаясь, пригласил старшина. Его с удовольствием послушались. Застучали вилки по тарелкам, зазвенели бокалы.
  Было очень уютно, хотя в маленькой каморке, которая служила для начальства участка и штабом, и спальней и столовой было очень мало места - поневоле приходилось тесниться, потому как с противоположной стороны города толпами валили беженцы, внутренняя эвакуация шла постоянно, из районов, где лезли русские - гражданских жителей отправляли в "спокойные" районы.
  Так как Иваны в основном ломились с юга и запада, сюда - на север - уже переселили дикое количество горожан, сидели как лягушки в банке, мало не на головах друг у друга. То, что стряслось с Рейхом и Бреслау не способствовало благодушному настрою, все были нервными, дерганными, а постоянные психозы и истерики среди пострадавших еще больше угнетали публику. В тесноте, в постоянном страхе, после стольких лет благоденствия и сытой жизни без бомбежек - и вот нате вам!
  Да и спокойствие даже здесь было кажущимся - и снаряды залетали и бомбежки были, хотя, конечно, не сравнить с тем, что было на другом конце - выжженные руины и постоянно бой, иногда стихавший до редкого пулеметного перегавкивания, но чаще грохотавший всерьез. И всполохи были все время видны и зарево пожаров, и дым оттуда шел плотной завесой, как только ветер был южным или западным. А еще воняло оттуда трупниной и горелым мясом.
  Хотя нажрались все, как удавы, но блуду предались самозабвенно. Странно: чем ближе чуялся крах всего привычного мира, тем сильнее действовали инстинкты. И у женщин тоже. Сам лейтенант поражался тому, куда делся вколоченный родителями стыд - глядя на фортели старшины с младшей сестренкой, Поппендик со своей любовницей вытворял еще более причудливые варианты любовных игр.
  Когда первый пыл утолился, и захотелось пить, голый старшина, нимало не смущаясь, разнес, ловко лавируя по узенькому, свободному от мебели пространству, вино и лимонад. Попутно ловко и непринужденно подкинул дров в печку, хотя и так было жарко.
  - Странно, дружище - я было подумал, что ты акробат, но сейчас смотрю, что ты матерому кельнеру нос утрешь! - с уважением заявил лейтенант.
  - Всякое бывало, я не всегда таскал мундир. Ты, к слову, тоже не похож на выскочку из училища, определенно актерское мастерство наличествует - вернул комплимент смакующий "Фанту" гауптфельдфебель. Девчушка с уважительным страхом глядела не шрамы, щедро украшавшие шкуру ее партнера. Лейтенант опытным глазом определил, что одно ранение точно - от пули, пара - осколочные, а вот те, что поперек груди - совершенно точно - ножевые. И еще характерные пятна на коже от обморожений. Интересная биография у камарада.
  - Я много участвовал в кружке самодеятельности, в школе - усмехнулся Поппендик.
  - О, а может быть покажете нам что-нибудь? - хором спросили девчонки. И глазенки у них заблестели.
  - Для постановки "Персифаля" маловато актеров. И для постановки "Смерть Цезаря" - тоже, там одних сенаторов сотня нужна. Да и тесновато тут, а то мы бы, конечно, показали вам бой на мечах между рыцарями Боруссии или битву Зигфрида с драконом - чур, я за дракона, а то копьем тут не развернешься, получится французский гиньоль с побитием зеркал - заржал старшина.
  - Да, для Вагнера тут тесновато. Даже вас, красотки, не научишь канкан плясать.
  - Поломаем мебель? - понятливо спросила младшая.
  - Конечно. И ноги.
  - А потом научите? - серьезно спросила старшая.
  - Это уж как выйдет. Завтра нам надо будет обучить этих орангутангов, которые по воле немилосердной Фатум служат в нашем грозном подразделении, пользоваться новым оружием, а это непросто. Но вообще мысль хорошая, я об этом подумаю. А пока - допиваем, что есть, камарад, не уступишь на полчасика свою деву? Не разврата ради, а высокого искусства для.
  Зря смеетесь - я совершенно серьезно! Помнится, было в моей жизни время, когда денег не было вовсе и жрать совсем нечего, кабаре наше прогорело, безработных вокруг прорва, готовы работать за миску супа, да где найти дурака, чтобы раздавал суп! В общем, впору сдохнуть, подумывал о том, чтоб застрелиться, но мой револьвер был в ломбарде и выкупить его нечем.
  - Судя по тому, что ты и сейчас жив, так и остался твой пистоль в закладе - подначил приятеля лейтенант, в котором боролись любопытство и не то ревность, не то просто приятно было тискать эту фигуристую податливую деваху и потому отпускать ее не хотелось.
  - Да, пропал револьвер, жаль, хороший был, пару раз выручил. В общем, когда все было уже совсем из рук вон плохо - встретился случайно на улице с нашей танцовщицей из кордебалета - Мицци. Шалая девчонка, но с добрым сердцем. Когда дела были хороши, я ей то рюмашку из сэкономленного поднесу без монеты, то пошутим, посмеемся. Пару раз и перепихнулись между делом, но так, не зацепило.
  Я еще удивился - мордашка у нее розовая, губки бантиком - в общем - выделяется из общей толпы серокожих и голодных. Удивился, спросил, а она на минуту задумалась, потом тряхнула своей красной челкой - она и так была рыжей, а еще и хной красилась - и говорит, что ладно, ты парень неплохой, помогу тебе. Только - рот на замок! Ни гу-гу никому!
  - И ты поклялся страшной клятвой? - усмехнулся лейтенант.
  - Очень кушать хотелось - просто ответил голый гауптфельдфебель.
  Девчонки переглянулись, видно было, что любопытство их разбирает, а какая радость - быть голодным - они прекрасно понимают.
  - И что было дальше? - спросила старшая. Очевидно, ее заинтересовало, для какого залихватского трюка она нужна.
  - А это было "Детское кабаре" - усмехнулся старшина.
  - И только-то? Их полно было, сам помню, мне тоже предлагали, было дело, а потом пришел фюрер - и кончилось малолетняя проституция. К тому же ты не ребенок вроде был? В кельнерах там и работал? - немного разочаровался лейтенант, фантазия которая, после немалого количества горячительного начала бурно рисовать картины одна другой соблазнительнее.
  - Ну, наше было чуточку на особицу. Только для жирных котов, впуск ограничен. Да и дорогое было. И у нас была такая деталь - живые картинки...
  - Ой, не смеши. Эти живые картинки у нас в школе даже делали, потом, правда все больше в спорт ушло, пирамиды живые и прочие гимнастические упражнения.
  - Ну, тогда тем более я тебя не шокирую, хотя если б ты посмотрел, скажем "Тиберий и спинтрии", то не стал бы спорить. Дамы и господа, сейчас мы с актрисой Хильдой представим вам живую картину "Лорелея и глухой рыбак"! - голосом заправского конферансье, но негромко, чтоб за запертой дверью не разобрали, объявил старшина. Потянул за руку к себе полуодетую девицу, усадил ее в позу известной речной соблазнительницы-русалки, она еще даже что-то успела пропеть из хрестоматии, а потом оказалось, что рыбак глуховат и потому чарам обморочным не поддался, а как человек грубой профессии поступил с русалкой односторонне, но по-разному. Зрелище и впрямь впечатлило Поппендика, он с прискорбием сообщил, что их школьные живые фигуры были куда более пресными. А потом и сам сыграл в Лорелею со своей напарницей...
  Так как вечер и ночь были весьма насыщенными, утром оба командира на ногах стояли с некоторым трудом и занятия вести было непросто. Борясь с последствиями вчерашних излишеств, лейтенант только был рад, что инструктаж вел старшина, как более опытный в обращении с новым оружием. Тот хрипло откашлялся, прочистив горло и начал говорить:
  - Это - фаустпатрон, противотанковое оружие на реактивном принципе с кумулятивной тягой. Прошибает любую броню. Если, конечно, попадешь. К моему глубочайшему огорчению, настоящих солдат тут передо мной стоит очень мало. остальные - унтер-зольдаты, неполноценный эрзац, почти суррогат. И назвать вас пехотинцами у меня получается с трудом, потому как вы в подметки не годитесь тем ребятам, которые воевали в начале войны, когда мы шли вперед. С такими, как вы, у нас получается только идти назад.
  А той пехоты, что они имели в 1941-м году в рейхе не осталось... Уже вся переработалась к тому времени, когда конструкторы дали инфантерии таковое оружие в огромном числе! Уж те б парни "фаусты" применили! И мы отступаем потому, что пехота рейха со второй половины 1943 года ближний бой с танками не ведет. Сколько раз видал, как при подходе танков врага к окопам прохвосты убегали по ходам сообщения, а не хватались за "Фаусты". Отдуваться приходилось нам, танкистам!
  - Этим фаустпатроном практически нереально стрелять из окопа! - буркнул кто-то довольно громко из строя.
  Поппендик поморщился. Дисциплина падает все время... Прикрикнул, но звук собственного голоса болезненно отдался в словно пустом черепе, тяжело и гулко гремя по сводам.
  - Кто это сказал?
  - Я! - наводчик с Пантеры, умник чертов. Только его не хватало. А еще и девчонки на свежий воздух вылезли. Зеленоватые, но держатся лучше. То-то сопляк соколом вспорхнул. Перед девками распетушился, не иначе.
  - Излагай! - приказал Поппендик. Многознайка четко ответил по - уставному и начал по пунктам:
  - Исходя из особенностей устройства, тактика применения своеобразна.
  1. Окопчик фаустника должен быть отрыт сильно впереди первой линии окопов и тщательно замаскирован. Почему? Да потому что фаустпатрон это панцершрек! Мина его не имеет реактивного двигателя и потому летит всего на 30 метров. А танк начинает кромсать огневые точки метров с пятисот. И вот ты сидишь сильно впереди всей роты и ждешь когда танк приблизится на 30 м.
  2. Чтобы из фауста выстрелить, нужно высунуться из окопчика по пояс. Под выстрелы советских Иванов, сидящих десантом на их танке. А они люди весьма внимательные. Фаустника моментом удостоят своим вниманием.
  3. После выстрела надо успеть слинять к своим, ибо дальнейшее твое пребывание в окопчике пользы не принесет!
  В общем, это работа смертника и в реальности фаустники с началом артподготовки сразу начинали выполнять пункт номер три. Более-менее нормальные условия для их работы возникали в условиях плотной городской застройки. А в чистом поле - верная смерть без всякой пользы - браво закончил наводчик. Выпятил грудь и не удержался - стрельнул глазами в сторону девчонок.
  - Вот, хоть и недозрелый еще танкист - но вам, пехоте унылой - все же пример! - подытожил Поппендик, стараясь говорить так, чтобы не разбудить дремлющее в голове колокольное эхо.
  Тут только с ужасом подумал, что надо бы устроить намеченное по плану - а именно практические стрельбы из фаустпатронов в скелет дома напротив, но голова не выдержит такого грохота.
  Беспомощным взглядом рожающей коровы поглядел на старшину. Тот тоже страдал, но его опыт злоупотреблений был явно больше, потому держался молодцом. Гауптфельдфебель понимающе усмехнулся, незаметно кивнул, вышел вперед.
  Орал он как умелый служака - вроде и негромко, но так, что подчиненных заколдобило, нагнал морозу. Да и было-то на занятии всего два десятка человек - тех, кто принадлежал к славному вермахту. Сначала работе с фаустпатронами надо было научить их. А потом уже - приписанных к участку обороны фольксштурмистов. С ними занятия должны были идти после обеда.
  Беда была только в том, что практически все они были поздних призывов - и солдаты и фольксштурмисты. Несколько месяцев назад призываемых все же обучали, хоть и по куцему, кастрированному курсу обучения, а те, кто пришел недавно - знали крайне мало, а про практику и говорить не приходилось.
  Да все рушилось и разваливалось - даже это изучение боевого оружия сейчас Поппендик проводил с такими нарушениями принятого ранее строгого порядка, что иной раз сам себе удивлялся - ни бумажного оформления в виде приказа вышестоящего начальства, ни планов, ни отработанной методики занятия, ни выхода в полигонные условия, ни оцепления, ни прочих строгих обязательных к выполнению требований. Предупредил соседей, что постреляет после обеда - и вот, изволите видеть - занимаются его подчиненные со всеми нарушениями техники безопасности. И тут всем будет наплевать, если кто пострадает - в отличие от приснопамятного инцидента на показушных учениях, где экипаж третьей "пантеры" его взвода траванулся дымом, а чертов водитель ухитрился даже сдохнуть...
  Чертовщина какая-то вокруг, а не армейский порядок. И начальству уже наплевать - вон весь город гордится, что эсэсовский полк разграбил склад одежды и при смене дислокации промаршировал по улицам к своему участку обороны с невиданным ранее нарушением формы одежды - один батальон был в щегольских цилиндрах, второй - в тирольских шляпах, а третий напялил на себя модные перед войной летние плетенки. Даже если не обращать внимания на то, откуда в Бреслау такие запасы более чем странных шляп и то, что их забрали совершенно открыто - сам факт такого нарушения формы - да еще всем полком, да еще и с одобрения начальства - вызывал оторопь у любого нормального служаки.
  Нет, так-то, в ходе проведения неформальных увеселений всякое бывало, даже и голыми плясали, изображая индейцев, но чтоб при выполнении боевой задачи??? Балаган какой-то!
  - Да, из него невозможно выстрелить прицельно, не встав на колено минимум .
  Даже по пояс из окопа не получится. Очень крутая траектория и прицеливаться надо по верху гранаты. А не целясь может кто-то и умеет, но только имея охрененный настрел - важно говорил грамотный наводчик, которому утомленный старшина отдал почетную обязанность вводить в курс дела остальных. Из двух десятков обучали работе с фаустпатронами всего троих, вот их-то старшина и наладил вместо себя. Сам он старался не наклоняться и в основном следил, чтобы сзади - под возможным выхлопом из гранатомета - никто не стоял.
  - Вот так держи! Под мышку возьми! Потому что эта штукендрачина летит очень медленно и очень по кривой. Можно, конечно, наудачу пульнуть на авось и тикать.
  - Да, так чаще всего и происходило, судя по всему - поддержал новолепленного инструктора многоопытный гауптфельдфебель.
  Как ни странно, но к концу занятий и солдаперы чему-то научились и начальству полегчало. Махнувший рукой на старые принципы, Поппендик разрешил выдать к обеду и пиво - благо в городе варили его преисправно и в серьезных количествах, потому оно входило в рацион, словно в Средневековье. Лучше бы, конечно, выкатить бочонок на ужин, но лютая сухость во рту и звон в голове требовали подлечиться.
  С фольксштурмистами обучение пошло сложнее. Старые пердуны откровенно боялись этого невиданного оружия - кроме пары шустрых стариков, которые, будучи в ту войну пулеметчиками из штурмовых групп, разобрались быстро. Остальные, как понял внятно лейтенант, вряд ли будут полезны в бою.
  Вот сопляки из гитлерюгенда - те, наоборот, рвались схватиться потными ручонками за смертельные игрушки. То и дело старшине приходилось лаять, как овчарке, приводя занятие в русло вменяемости. Мешало присутствие начальства сопляков - этого самого Кучера. Он вступался за своих миньонов независимо от того - прав был старшина или нет. Хотя вообще-то с точки здравого смысла гауптфельдфебель был прав все время.
  Для практической стрельбы выделили три десятка фаустов. Посовещались лейтенант со старшиной и решили, что лучше потратить эти штуковины сейчас, но хоть представлять - как они работают.
  И при том намекнул гауптфельдфебель, что лучше бы натаскать юнцов Кучера. Мальчики рвутся в бой, а вот ничего не умеют. Ни кидать гранаты, ни стрелять толком, ни тем более понятия не имеют о тактике в бою. Потому рассчитывать на них всерьез - бессмысленно. Зато эти малолетние придурки вполне могут бахнуть по танку. Потом из них русские сделают форшмак, но десяток сопляков танк вполне могут подпалить. Лучшего применения не придумаешь.
  Поппендик согласился. Дальше три десятка фаустов улетели в горелый остов дома посреди участка обороны. Точнее - в сторону дома. В проем подворотни, который как бы был мишенью, благо размером как раз с танк, попало три, остальные рассеялись в разные стороны, в том числе - и весьма далеко.
  И особенно тот фауст, что выстрелил сам Кучер. Разумеется, делать то, что ему говорил старшина и наводчик, он не стал, как всегда выбрав свой путь - стрелял он лежа, положив трубу себе на плечо. Поппендик махнул рукой и, поняв его намек, старшина и зольдаты мигом отступили подальше. Потом бахнул вышибной заряд - и лейтенант сразу не понял, что произошло - что-то метнулось вперед, такое - же - назад, взрыв грохнул метрах в пятнадцати на асфальте мостовой, с большим недолетом, запорошив поднятой пылью всем глаза. Но при том командир участка был уверен, что своими глазами видел - как головка фауста летела и назад!
  Он еще протирал глаза, промаргивался, когда как всегда самоуверенный вождь гитлерюгендовцев высокомерно заговорил, как-то внезапно оказавшись рядом:
  - Да, неплохое оружие, но бесспорно станет лучше после моего усовершенствования. Совершенно бесспорно, на головку кумулятивного конуса надо прикрепить жестяной цилиндр, как демпфер, и просверлить шесть отверстий вот тут, что даст увеличение дальности на еще 30 метров и силу взрыва процентов на 40. Я заберу для работы пять фаустпатронов!
  Тут Кучер прервал свою речь и стал натягивать на босую ногу притащенный его верным холуем Риком сапог.
  Не вполне понявший о чем шла речь, Поппендик кивнул. В присутствии Кучера он чувствовал себя странно и когда тот уходил, ему становилось куда легче. И когда гефогльшафтсфюрер со своим холуем- ординарцем и остальными сопляками убыли, наконец, вздохнул облегченно. После практических стрельб оставшиеся 15 фаустпатронов не казались ему серьезным оружием.
  - Ну что скажешь? - спросил старшина, пока остальные зольдаты перекуривали и отряхивались от пыли, насыпавшейся после трех десятков недальних взрывов.
  - Лучше, чем связки гранат и остальные 18 способов уничтожения вражеского танка в ближнем бою, но не очень впечатлило. Броню, конечно жжет, но поди - попади. В поле и впрямь фигня. То-то валялось их много, пока мы сюда добирались.
  - Сам видишь - таскать неудобно. А уж когда отступаешь... Что-то бросать приходится... Карабин числится, за его оставление как минимум в штрафбат загремишь. А Фаустпатрон - не числится! Понятно, что выкинешь при быстром драпе. Но так оружие неплохое - для города и драки в условиях малой видимости. Так что газеты не во всем преувеличивают.
  - Ну да, ну да...
  - Так есть причины. Применяют "фаусты" лучше всех именно при бое в городах максимально замотивированные фольксштурмисты и гитлерюгенд. Потому что именно среди них или те, кто решил драться до конца, или те, кто по малообученности и глупости не представляет риска, прекрасно известного опытным бойцам. А не только в особых условиях уличного боя дело. Я постараюсь достать что получше - пообещал старшина.
  - "Офенрор" или "панцершрек" был бы для нас лучшим оружием, или "Пуппхен". Или, хотя бы "панцерфаусты" - они на 60 метров летят. Потому-то он, согласно приказа фюрера "Лучшему солдату - лучшее оружие" их надо выдать нам, а не этим придурковатым штатским фолксштурмистам. К слову - а что это с Кучером произошло? Я как-то не понял ситуации - спросил лейтенант.
  - Реактивной струей в раструб голенища с него сапог сдуло. С носками вместе. Так-то видно, что он слыхал звон - с некоторых реактивных систем так можно и нужно стрелять, но не из "фаустпатрона". Но с него - как с гуся вода. Идиот с оттоптанными мозгами. Надеюсь, что у него в руках взорвется усовершенствованное им оружие. И лучше б - до боя. Вот черт! - вылупился старшина куда-то за спину приятелю и командиру.
  Тот повернулся, по возможности не слишком быстро двигая многострадальной головой. Мальчишка на велосипеде, гордый выполняемой работой. Гитлерюгенд, служба посыльных. Конверт протягивает, спрашивая - господин лейтенант Поппендик?
  - Сначала спрашивать надо, до вручения пакета. Да это я. Приказ понятен, принят к исполнению - расписываясь в тетрадке, хмуро сказал получатель. Мальчишка кивнул головой, упакованной в старую глубокую каску, и укатил.
  - Вот дождались, черт бы им в рот! Сдаем участок роте фольксштурма второй категории и команде самообороны из беженцев, сами идем усиливать оборону на юге. Выступаем сегодня через четыре часа...
  - Судя по спешке все плохо?
  - Куда хуже. А я уж рассчитывал, что пасху проживем тут... Невезуха!
  Выйти получилось только утром. Бросить участок, не дождавшись сменной группы Поппендик не решился, а рота в две сотни старых хрычей приперлась к завтраку. Понятно, на спокойный участок пригнали совсем уж негодный человеческий материал. Сгорбленные, скрюченные седовласые старцы. Длинные старинные винтовки показались смутно знакомыми - удивился, поняв, что это игольчатки Дрейзе. Вторая команда была с виду получше, мужики помоложе, но видно, что оружие в руки взяли впервые. Вооружен каждый второй, винтовки определенно французские. Патронов - кот наплакал, гранат нет вовсе. Зато фаустпатроны в изрядном количестве.
  - Мощная защита! Одни - беженцы с кладбища, старичье древнее, которое способно только на кашель ягодиц, да дивизион резиновых сапог, деревенщина, за всю войну ружья в руку не взявшая! У этих фермеров была бронь, а теперь их согнали с насиженных клоповников - как они воевать будут - не представляю - ворчал шедший рядом старшина.
  Идти пришлось пешком, хорошо еще, что теперь фронт был уже куда ближе.
  Шли налегке - перед гауптфельдфебелем катилась тарахтящая бензиновым дымком танкетка 'Голиаф' - в половину человеческого роста и в полтора метра длиной. С виду она напоминала сильно уменьшенный английский "ромб" с той войны. На нее сложили старшинское имущество, да заодно и оружие начальства. Сам пульт управления был тяжеловат, но это уже было пустяками.
  Поппендик вертел головой. тут видно было, что ситуация меняется в худшую сторону. Баррикады в начале обороны - сделанные из балок, шпал и бревен, аккуратные, несокрушимые "галльские крепости", с засыпкой и забутовкой пустот камнями и булыжниками остались теперь у русских, здесь уже сменились на хаотичные, на скору руку собранные из всего подряд - даже рояль торчал в груде хлама. Домам тоже досталось, видно было, что горели не сами по себе, дорога была усыпана битым кирпичом и штукатуркой и пара торопыг уже подвернули на этой россыпи ноги.
  Дойти спокойно не получилось, то ли случайно, то ли что-то заметив, русские накрыли район артобстрелом, к счастью, первые взрывы грохнули поодаль, Поппендик тут же дал команду и колонна успела рассыпаться по домам справа и слева, очистив улицу до того, как пара снарядов рванула там, где они шли.
  Обошлось пустяками - только самые нерасторопные стариканы попали под осколки, так что невелика потеря, если честно. Дольше получилось выковыривать всех из укрытий - и то не всех нашли.
  - Как, антилопа асфальта, не пострадала? - спросил лейтенант своего приятеля, заботливо осматривавшего самоходную гусеничную танкетку.
  - Нет, все в порядке, готова к маршу. А наши бравые герои?
  - Пятеро пердунов куда-то делись, да трое сопляков. Один сломал ногу, двое старцев ранено и один скоропостижно скончался от волнения, во всяком случае, ран на нем не обнаружено, а лежал на лестнице - ответил Поппендик. Чтобы укрывшаяся колонна столько потеряла на ровном месте - ему было дико видеть.
  Впрочем, человеческий материал был очень никчемного свойства под его началом. Придется писать рапорт, помня при том, что раненые, видимо, для какой-то глупой конспирации, называются 'мулатами', а убитые - 'индийцами'. Как назвать пропавших без вести прямо на улице - придется ломать голову.
  Оставил патруль из двух своих солдат, чтоб прошлись по домам, поискали затихарившихся, пока те не стали дезертирами. Мертвеца вытянули на улицу, чтоб подобрала похоронная команда. Двинулись дальше. В воздухе все гуще воняло гарью, какой-то вонючей химией и трупниной и еще чем-то - но тоже - гадостно.
  Скоро стало ясно, что тут похоронщики не поспевают - и если валявшиеся возле сгоревшего русского танка черные мумии могли оставить для придания бодрости воюющих, благо труп врага вроде как хорошо пахнет, то разбросанные по тротуарам свои мертвецы - гражданские и в грязной униформе армии, фольксштурма, люфтваффе и прочих железнодорожников и полицейских ясно говорили, что порядка тут нет и передовая уже рядом. Старичье и юнцы побледнели, скукожились, некоторые храбрились и старались выглядеть браво, но таких было мало и Поппендик не верил в их истовость.
  Полчаса ушло на то, чтобы найти начальство и получить приказ. Сначала пришлось выслушать напыщенную нотацию о том, что прибыть они должны были вчера и что по отношению к нерадивому офицеру будут приняты меры! Потом последовал и приказ.
  
  Иллюстративный материал: https://author.today/post/270346
  
  
  Глава 4. Лейтенант Поппендик, командир участка фронта из 6 домов
  
  
  Весьма неприятный приказ. Русские заняли два дома перед перекрестком, надо отбить. Придется атаковать. Обстановка непонятная, войска перемешаны, от полка, прикрывавшего направление, осталась треть, заполнение из фольксштурмистов и того жиже. Именно потому свежей кумпании надо показать Иванам, что тут не шутят. Так что - сменить роту фузилеров, занимавшую позицию, а через час - в бой. Полоса ответственности - шесть домов и те два, которые надо захватить.
  Приказал готовиться к атаке, сам с ординарцем отправился на рекогносцировку. Старшина, хмыкнув, присоединился, чему лейтенант был рад. Опытный вояка в таких условиях дорогого стоит.
  Пятеро солдат, сидевших в темном подвале у кучи пустых патронных жестянок и ящиков от гранат, выглядели дико. Густо закопченные и сплошь присыпанные кирпичной и штукатурной пылью, грязные донельзя. Словно помоечные клоуны с нелепыми масками вместо лиц. Клоуны из погорелого театра. Видал Поппендик в кабаре до войны что-то эдакое. Только там пародия на диких негров была все же почище - а тут и актеры очумелые, и гример шандарахнутый.
  Представился, спросил - кто старший?
  Неожиданно отозвался самый грязный, ткнул пальцем в сторону своего соседа, безучастным манекеном сидящего рядом. При этом с его каски тонкой кисеей посыпалась словно белая пудра.
  - Вот он, штаб-ефрейтор Мюллер. Только он оглох совсем.
  - А ты кто?
  - Ефрейтор Мюллер.
  - Родственники?
  - Мы однофамильцы.
  - Надо добавлять "господин лейтенант".
  - Господин лейтенант.
  - Вряд ли они могут сейчас нормально общаться. Контуженные все. В подвале рядом - груда обгорелых мертвяков, вроде наши, судя по каскам и сапогам - уточнил как бы между делом старшина.
  Вид солдат и впрямь говорил о последнем градусе усталости. Поневоле сравнивал их с лощеными тыловыми и штабными, которых насмотрелся в городе. И да, гуще как-то они там сидели, на квадратный метр если считать.
  - Где ваш командир?
  - Штаб был во двор и налево, в подвал - лаконично ответил солдат. Он даже и не подумал встать перед старшим по званию и сидел в распластанной какой-то позе. Поппендик решил не строить чужую солдатню. Не на плацу.
  Штабом громко назывался закуток в полуподвальном этаже. Без окон - ну понятно - так и стеклами не побьет и осколки с взрывной волной не влетят. Сидевшие там два лейтенанта - тоже грязные и с обмотанными бинтами руками были изволоханы до последнего градуса изнеможения. Тому, что их сменят оба обрадовались, как дети. Оживились, стали собираться.
  - Что скажете по обстановке?
  - Русские все время лезут. Отобьешь в одном месте - суются в другое. Все время пускают дымы, это выматывает нервы - они под дымовой завесой атакуют. Но сидишь их ждешь - а они не идут. Патронов сгоряча пожгли - чудовищно. Десять тревог - уже устанешь, ожидая - их штурмовики тут как тут, рвут толом стены, закидывают в окна гранаты - сказал один лейтенант.
  - И все время перед ними - огонь. Огнеметчики, бутылки с бензином, зажигательные пули и снаряды, сверху бомбы все время сыплют - они все время пытаются подпалить те дома, что мы защищаем - добавил второй.
  - Огненный вал! - подтвердил первый.
  Поппендик кивнул. Слушал он со всем вниманием, не перебивая и это немного оживило полумертвых вояк. Разговорились, повеселели.
  - Тушим заводскими огнетушителями, расставили их в пунктах боепитания и по комнатам. Без них - нас бы давно выжгли к черту - заметил второй.
  - При отходе мы дома сжигаем. Таков приказ - поджигать дома, чтобы помешать русским их занять. Но у Иванов свои пожарники, тушат быстро - поправил первый.
  Из-за копоти и кирпичной пыли оба смотрелись одинаковыми оловянными солдатиками, только очень странно и нелепо раскрашенными. Мельком Поппендик подумал, что вообще-то такой камуфляж тут в руинах - самый подходящий. Заодно догадался, почему сначала показалось что-то особо нелепое - словно у собеседников глаза накрашены, как у портовых шлюх. Траурная кайма на веках - копоть, глаз моргает и все по краям скапливается. Не умывались эти парни с неделю, не меньше.
  - Заметь - нашими же огнетушителями! - выговорил второй лейтенант.
  - В таких случаях мы наносим контрудар, причем с единственной целью - снова поджечь дом, как загорится - так отходим - пояснил первый.
  - Тогда в наступление переходят русские и снова его тушат - подал голос второй.
  Поппендик кивнул. То, что из домов прифронтовой зоны старательно удаляли все горючее - оказалось палкой с двумя концами и теперь это помогало наступающим.
  - А пока мы корячимся с парой дурацких домов здесь, тратя на это все силы, они внезапно атакуют в другом месте и там начинается та же чертовщина. В общем, камарады - сами скоро все увидите. И учтите - у русских чертова прорва снайперов. Знаешь кто это? Бабы! Чертовы амазонки! Срезают неосторожных мигом, стоит только в окне мелькнуть. Бздынь - и навылет! Мой ординарец полез в шкаф - в глубине комнаты, так его достали через створку открытую, мозги расплескало - мое почтение!
  - И пушек у них чертова стая. Подтащат их под дымом и пока не видно - влепят несколько снарядов по пулеметному гнезду. И при том - точно - явно какие-то ориентиры имеют.
  - Крысиная война? - с пониманием спросил старшина.
  - Да, они грызут город, как головку сыра. Точат, как термиты. Да, еще у них есть воздушные торпеды - если увидите, что идет какая-то возня в доме, который у русских, а потом они отходят с позиций - сразу отходите тоже - предупредил первый.
  - Видели, как работает?
  - Нет, повезло. Но те, кто выжил - говорят, что адский вой, потом летит такое что-то похожее на торпеду с подлодки, только с огненным хвостом - перелетает через улицу и половина дома в щебень. Хуже авиабомбы! Ну и что с гарнизоном - говорить не стоит. Даже в подвале всех контузит зверски, кровью блюют и потом уже не вояки. Ладно, удачи вам!
  - Погоди, проведи по позициям хотя бы! - вскинулся Поппендик.
  - Сами разберетесь, не маленькие. Тем более, что все равно сам все под себя переделаешь. Если Иваны дадут время. Только не выглядывай в окна и амбразуры - башку снесут!
  Закопченные и грязные ветераны собрали свой скудный скарб и с явной радостью смотали удочки. Поппендик кисло посмотрел им вслед, сплюнул на ободранный от паркета пол. Видок этих офицеров явно говорил о том, что предстоит ему самому. Только у него не кадровые фузилеры, которые вполне обучены городскому бою, а черт знает кто.
  Пока заполняли дома - перемешались старики с сопляками. Естественно, тут же один умник высунулся в окно - и теперь хрипел, закатив под лоб глаза и носом пуская кровавые пузыри. А двух стариков прихлопнуло ловко пущенным с той стороны улицы фаустпатроном.
  Атаку начал почти вовремя. Своих зольдат поберег, пустив вперед рвущихся в бой миньонов Кучера, который ожидаемо запропал в самый последний момент.
  - Вперед, гитлерюгенд!
  Мальчишки сыпанули бойко и резво, только показалось Поппендику, что их как-то маловато. Сам он находился при пулемете, расчет которого поливал длинными очередями окна занятого русскими доме.
  Стоявшие в ленте трассеры (каждый третий патрон) смешными и какими-то несерьезными огоньками брызгали от облупленных и побитых стен, пускали петушиные хвосты ярких искр. Сыпалась штукатурка, облачки пыли показывали, где хлестануло пулями. Пулеметчик вертел стволом, стараясь упредить возможный ответ, но отверстых темных провалов окон было многовато, хотя дом и не большой, всего в три этажа. Хотя - когда из каждого такого провала может мигом прилететь смерть - поневоле уши торчком держишь!
  - Стоп! Прекратить огонь! Рикошетами их зацепишь, уже добежали!
  Поморщился, увидев, что мальчишки тут же полезли в окна, а пяток кучей ломанулся в двери подъезда. И тут же выкатился обратно, а внутри на лестнице хлопнула граната, пыхнув серым дымом на улицу.
  - Придурки! - рявкнул пулеметчик.
  - Что такое?
  - Сами кинули гранату и сунулись, не дожидаясь взрыва! Но вроде не попало по дуракам! - не поворачиваясь, ответил парень за МГ.
  Хлопнуло несколько выстрелов. И как-то не похоже на серьезный бой.
  - Здание захвачено! И соседнее тоже! Приказ командования выполнен! - гордо заявил героический сопляк-вестовой. Совсем мальчишка - лет 15, не больше.
  - Оборону заняли? Наблюдение за противником ведете?
  - Так точно!
  - Потери?
  - Все целы! Русские бежали, их потери уточняем!
  - Закрепляйтесь, пришлю пополнение, через пару часов сам проверю! - велел лейтенант. Настроение у него так и не улучшилось, хотя вроде как и все идет успешно. Что-то мозжило в сознании, как раньше дырка в ляжке.
  Кое-как наладил систему обороны, наметил для пулеметов сектора обстрелов, устроил пару НП, проверил связь. Но в захваченные дома идти не хотелось, вот просто - ноги не шли. Вздрючил своих подчиненных, когда шмякнулся копчиком об пол, поскользнувшись на раскатившейся под сапогами россыпи гильз.
  - Все ходы на позиции должны быть всегда прибраны. Что в окопах, что в домах и прочее. Когда пошла война, спотыкаться нельзя - заявил этим обалдуям. То же постарался внушить и стариканам, и молокососам. Обнаружил, что в атаку пошла не более, чем треть сопляков, остальные рассосались и теперь он обнаруживал их совсем не там, где предполагал. То еще воинство. Приходилось чуть ли не каждого ставить туда, где он должен был быть. Повиновались ему со скрипом и крайне неохотно, ясно, что хотелось этим воякам забиться в тараканьи щели, а не защищать окна.
  Немудрено - начальники у фольксштурмистов были из соломы, а заменить их на более подходящих Поппендик не имел права. Он вообще не очень понимал размытую субординацию в своей группе. А настоящих военнослужащих было слишком мало, чтобы стать костяком обороны. Расползалось все, растекалось под руками, стоит только отвернуться. Дрисню столбом не поставишь! А еще и чертов Кучер куда-то делся. Как так бодро удалось дома взять - сам не понимал. Чистое везение. Нет, начальство он порадовал, разумеется, но как-то все странно. В полках мобильной обороны еще куда ни шло - там просто фольксштурм подчинили командирам полков и те разбавляли вчерашними штатскими свои роты в пропорции 6 солдат - один штафирка. Потом уже 5 к 1, 4 к 1, теперь вроде уже дошло до 3 зольдат на одного фольксштурмиста, но все же и обучить чему можно и присмотреть и пинка вовремя дать. А тут - наоборот все.
  Когда пришло время перекусить (слава старшине, слава!) - выразил все без обиняков компаньону, благо были с глазу на глаз, а ординарцы подобраны были толковые и не болтливые.
  - Мало того, что бедлам невыразимый, так еще и смердит тут адски, хуже, чем твои носки, которые ты снял, когда мы приехали в этот Бреслау! - закончил он свою жалобу.
  - Ну, на позициях всегда воняет говном и мочой. И часто от позиционеров самих. Ссать и срать приходится не отходя, а порой и под себя.И в любом случае тут же прямо. Ты не был в пехоте, а я немножко хлебнул полной ложкой - пожал плечами старшина. Он к запахам относился философски. Нос у него был из гранита, вероятно.
  - Да тут уже все загажено слоем! А мы еще и не начали толком воевать! - возмущенно вполголоса пожаловался командир роты.
  - Вообще в домах ссально-сральные надобности наладить не очень трудно. Там, где есть канализация, но нет воды в кранах, можно натаскать воды и эксплуатировать все культурно. Можно просто поганые ведра организовать. Люди сменяются и идут отдыхать, есть и эти дела тоже делать. Гадить по углам плохо, это может потом помешать воевать. Только в крайнем случае, а при первой возможности убрать. Вдруг это надолго. Но ты зря волнуешься.
  
  - Почему зря? - не понял господин лейтенант.
  - Судя по тому, как русские раскромсали вполне толковую роту фузирлеров - наша артель мы на закуску. Жиденькая из нас оборона! - самокритично отметил явный факт старшина роты. Поппендик хмуро кивнул головой.
  - А ещё я не представляю, как можно что-то атаковать силами непонятных засранцев. Если в чистом поле их можно погнать вперёд, ура, атакуем, а по дороге их все равно перебьют или к земле прижмут насовсем, то взять дом слаженность нужна четкая. Иначе, они друг друга перестреляют и гранатами побьют, если успеют. А скорее будут мешать друг другу передвигаться, и их враги перестреляют, пока они будут бестолково толпиться и друг друга не прикрывать. Нахрапом можно таких же дураков победить, а опытные бойцы такие атаки все отобьют хоть втроем - впятером. Как удалось дома взять без крови - не пойму! - выразил он старшине свои сомнения дополнительно.
  - Тебе не сказали?
  - Что? - хлебая остывший суп, буркнул лейтенант.
  - Да то, что русских в домах не было?
  - Как? - поперхнулся Поппендик.
  - Вероятно - отошли заранее, когда почуяли, что их будет штурмовать воинство некоего танкиста - пошутил вроде хмурый гауптфельдфебель.
  - Спасибо, порадовал, нечего сказать! Надо срочно идти туда, неспроста это все!
  - Не стоит! Туда должен идти Кучер, там его люди. А у нас левый фланг открыт и там всего один пулемет - осадил приятеля старшина.
  - Парни! Найдите мне этого гефольгшпрехштальмейстершпукфюрера! - приказал ординарцам Поппендик. Те переглянулись, хмыкнули и отправились на поиски. (Прим. автора: помимо того, что сами по себе немецкие должности совершенно чудовищно звучат для не немецкого уха - тут ироничный лейтенант впихивает в звание молодежного фюрера еще и цирковое звание и словечко "привидение, призрак", что придает напыщенному званию сатирический оттенок. Немецкий юмор, да).
  Вернулись не скоро, лейтенант уже успел подготовить оборону в меру своих сил и средств. При этом успел убедиться, что брать эти два дома было в принципе и не нужно - удержать их трудно, подобраться к ним со стороны русских просто и при этом из-за ряда особенностей этой улицы - еще и незаметно. То есть увидишь атакующих, когда гранаты в окна полетят и струи жидкого пламени из огнеметов.
  Уже собрался было отдать приказ на отход, но решил посоветоваться со старшиной и тот напомнил нехотя, что приказ был - взять дома. А оставлять - приказа не было. И за такое самоуправство по нынешним временам уже не одного умника расстреляли.
  Кучер отказался являться перед светлые очи руководства, так как оказался занят.
  - Видишь, камарад, все идет как нельзя лучше. Ты приказал, приказ проигнорирован, ответственности на тебе нет. И да, я вижу, ты пылаешь праведным гневом, так вот я хочу тебя сразу предупредить, что Кучер так старательно лизал задницу фюреру гитлерюгенда Бреслау, что Хирш теперь ему благоволит. Так что можешь жаловаться, но толку от этого не будет.
  Поппендик пожал плечами и все же, хоть и остыл, но выбрался к строптивому вождю молодежи.
  - Итак, вы не собираетесь руководить своим подразделением и выполнять мои приказы? - спросил он ковыряющегося с чем-то очень знакомым гефольгсшафтсфюрера.
  - Я вам не подчинен напрямую, а к своим мальчикам я приду, когда это будет нужно - высокомерно заявил Кучер.
  - Ладно. Я сообщу о вашем саботаже по команде - уже довольно спокойно сказал Поппендик, ощущая сильное желание побыстрее уйти из комнатки с изобредателем. И потому, что тот был ему физически неприятен и потому, что в лежащих на столе предметах опознал четыре разобранные шпрингмины. Правда, они были, судя по раскраске - учебными, но черт знает этого сумасшедшего идиота.
  - Валяйте, малограмотный филистер! Вы присутствуете при величайшем событии нашего времени - я использую в практическом бою свое гениальное творение - которое пока еще не имеет название, я думаю дать ему либо имя "Литургиатор", либо назвать Bombe-Rabe (каркающая бомба, бомба-ворона). Это истинно германское чудо-оружие. именно такое обещал нам фюрер и я, как верный сын Рейха выполнил эту смертоносную для врагов и безвредную для своих машину смерти! Мне совершенно не хочется посвящать вас в эту тему научного полета мысли, но раз уж вы воюете рядом со мной...
   - Вы могли бы обойтись без выспренней болтовни? - поморщился лейтенант.
   - Конечно, нет смысла метать бисер перед свиньями. Вы все равно не поймете научного объяснения, потому я скажу проще, снисходя к вашему интеллектуальному уровню...
   - Интересно, Кучер, если я вас пристрелю сейчас - что мне за это будет - устный выговор или письменный? - лейтенант демонстративно передвинул кобуру поудобнее.
   Слегка побледневший гефольгсшафтсфюрер тем не менее фыркнул презрительно и продолжил свою речь.
   - Я в эту шпринг-мину вместо заряда помещу десяток маленьких толовых шашек, соединенных детонационным шнуром так, чтоб они взорвались с промежутком в десятые доли секунды. Если точнее, то с частотой 4-7 герц от 0,4 до 0,14 секунды. Цепь взрывов, созданных в таких параметрах, вызывает мгновенную остановку сердца у человеков в огромном радиусе действия и ни броня, ни укрытия не спасают.
  Но! Если свои подготовлены и знают, что сейчас сработает каркающая мина - то на них не это подействует совершенно! И никаких осколков, и прочего, техника и оружие врага остаются целехонькие, потери у ничего не понимающего врага колоссальные, что неминуемо вызовет панику и разгром! Очень дешево, очень просто и действует безотказно.
  - Вы серьезно? - оторопело спросил лейтенант. Как бы он ни относился к Кучеру, но абсолютная самоуверенность говорящего явно смутила. В голове мелькнула мысль: "Ну, а вдруг? Он же вроде инженер? Ну не стал бы он так говорить, если бы были хоть маленькие сомнения!"
  - Я абсолютно серьезен! И вы будете первыми свидетелями триумфа моей победоносной научной мысли! Отсюда пойдет обратно колесо истории, здесь война получит обещанный фюрером перелом! - пафосно работая на публику в лице трех своих молокососов и ординарца лейтенанта, заявил изобретатель каркающей бомбы.
  - Какой радиус действия бомбы? - просто, чтобы не молчать, спросил Поппендик.
  - Радиус поражения огромен! По расчетам - более 200 метров. Но на месте мы сможем это определить, измерив дистанцию до самых дальних трупов русских, убитых срабатыванием системы поражения! Хотя, должен заметить, что у русских, видимо, тоже стало появляться нечто похожее - их "Сталинские органы" устраивают срабатывание ракет в подобных условиях и с теми же интервалами. Это и дает особенные результаты обстрелов из этих установок. Но настоящий инженер всегда сделает систему лучше, чем эти полуграмотные варвары. И да, заранее предупреждаю, что у меня есть патент на эту бомбу, так что не пытайтесь своровать идею! - Кучер победно усмехнулся.
  - Я требую, чтобы вы вели руководство своими людьми. И обеспечили оборону вверенного нам участка! А ваши изобретения меня не интересуют, слишком феерично звучат заявленные результаты - рявкнул Поппендик и пошел вон, ощущая на спине ироничные взгляды приверженцев новых методов научной войны. Мерзкое ощущение бессилия тем более, что эта штатская сволочь и впрямь ему не подчинена напрямую. Можно жаловаться по партийной линии, но это - как показывает опыт - практически бесполезно. Что особенно противно - в душе ерзал червячок сомнения - а вдруг и впрямь присутствовал при великом открытии чудо-оружия?
  Ну, не может человек нести ахинею так уверенно!
  Ну, не идиот же он конченный?
  После того, как прошел по занимаемым позициям - настроение и совсем упало. Баррикады поперек улицы - нелепые, собранные кое-как из чего попало. Оконные проемы вроде и заложены мешками с землей и кирпичами, но неряшливо и рыхло. Между этажами дыры не пробиты, легких переносных лестниц нет, одно хорошо - связь есть, даже городские телефоны работают. Занял он, как и предписывалось приказом - 4 дома, плюс 2 - через двор, тыловой линией обороны, да 2 как бы отбил у русских. Велел старперам из фольксштурма прокопать во дворе ход сообщения, хотя бы по пояс, чтобы соединить дома. Видно было, что рыть здесь уже принимались, но глубина - и по колено не будет. Приказал пробить дыры в перегородках, чтобы иметь сквозной проход по обороняемым домам. Работы полно, но эти засранцы еле возятся, черт бы их драл. Только отвернись - уже сидят с одышкой, курят как бы. На сердце было тяжело. Брошенные кухни с посудой на столах и трогательными вышитыми салфеточками, на которых валялись куски штукатурки, (она все время сыпалась с потолков), стулья опрокинутые, словно хозяева только что удрали, статуэточки на полках, разбросанные по полу книги, игрушки. Кольнули сердце грязные затоптанные фотографии счастливой семьи под ногами. Разгромленный уют разгромленных жилищ. Причем не каких-то там русских - а уже своих, родных, немецких. И значит в своей квартире в Берлине - то же уже сейчас или скоро будет. Все к черту, что нажили!
  Аккуратнейшим образом передвигаясь и перестраховываясь при каждой перебежке, проверил фланги.
  Соседи - такие же сбродные образования слепленные из горожан, старых и сопляков, чуточку разбавленные боевыми солдатами. Слева - командует тощий обер-лейтенант с негнущейся рукой и сильно, застойно пьяный, справа - ехидный толстячок - оберфельдфебель. Людей у них вроде бы и много, по головам считать если, а на деле - старичье и сопляки, плюс долго отсиживавшиеся в тылу хитрецы, которым, тем не менее не хватило ловкости остаться подальше от передовой. Нормальных вояк, на которых можно рассчитывать - кот наплакал.
  Шесть пушек чуть поодаль - в засадах, замаскированные. Сходил и к ним. Тоже второй сорт - две зенитки с расчетами из баб, сопляков и хиви, да четыре трофейных пушки - их тут ремонтировали в мастерских. Артиллеристы из заводских рабочих. Запас снарядов убогий, впрочем, Поппендик не сомневался, что стоит только этим пушкам открыть огонь - как их по обнаружению сразу и задавят.
  Моральный настрой - и того хуже, видно, что бабы и сопляки хорохорятся, а сами буквально трясутся от страха. Русские сейчас молотили по городу всерьез, несколько раз приходилось шустро искать укрытия из-за артобстрелов и бомбардировок - штурмовики советов нагло ходили по-над самыми крышами, понятное дело - все зенитки поставлены на прямую наводку против танков. От такого долбежа дома тряслись мелкой дрожью и при близких попаданиях стены ходуном ходили, что совсем было неожиданно от серьезных кирпичных строений добротной выделки. Вздыбливался в комнатах паркет, лопались обои, со звоном высыпались еще уцелевшие стекла. Мебель плясала, как пьяный матрос. Тут не до конца сумели вынести все горючее - видно было, что люди совсем недавно жили. И эвакуация была поспешной. Значит русские продвигаются быстро.
  Когда вернулся в свою комнатушку и уже совсем себя уговорил идти глянуть на то, что отняли атакой у русских, пол словно поддал под зад, мало ноги не сломались. Хорошо сесть не успел, а то бы стул сломал хребет таким неожиданным ударом! И после первого сильнейшего удара - все вокруг словно затихающе зашаталось. А потом к тряске добавился и тяжелый гром, видно ударная волна отбила слух и сейчас он возвращался по немножку. Воздух тут же стал взвесью пыли, чихать принялись все. Зажимая рот и нос платком, кинулся узнавать - что стряслось. Подумал, что, наверное, бомбу грохнули совсем рядом здоровенную. На улице и в занимаемых домах трескотня хаотичной пальбы, но на слух - лупят свои, знакомого треска русских автоматов и дыдыкания их пулеметов не слыхать. Навстречу попался ошалелый старшина, как мельник белый, весь в штукатурке. Проорал, шатаясь:
  - Ахнулись сопляки! Эти русские дом подорвали - фугас!
  На улице не видно ничего, словно туман густейший - а воняет горелой взрывчаткой сильно, даже перешибая вонь пожаров и трупнины. Послал вправо-влево ординарцев, огонь - прекратить, патронов не так много! Только по видимым целям! А что тут увидишь - метров на десять уже ни черта не понять, и глаза резью дерет.
  Пальба справа, кинулся к телефону, ответили не сразу - да, русские лезут! Не до бесед! Вызвали туда подвижную штурмовую группу, сейчас прибудет.
  Побежал к "своему" пулемету. За амбразурой - словно вата клубится, серая, плотная. Напряжение достигло высшего градуса. И - ничего. Пыль постепенно осела. Перебрался глянуть - что случилось-то? Осторожно глянул в окно - не подходя близко, оставаясь в сумраке глубины комнаты. От одного захваченного раньше дома осталась груда битого кирпича с погнутыми двутаврами, сложившаяся кучей между огрызками стен. Второй дом - без крыши и с осыпавшимися стенами выглядел совершенно полым. Все внутренности дома рухнули вниз, пустые проемы окон насквозь просвечивают.
  Из тех, кто там занял оборону, не вернулся никто. Жаль, нахальные и шустрые были мальчишки. Когда у людей апатия, они как бы одноразовые. Им все пофигу. Спасибо, если выстрелит куда-то, пока его убьют. А шустрые могут очень стойко воевать. По ним все время долбят, а они всё огрызаются. Кто быстро все делает, того и на мушку взять не успевают. Могли бы дальше пригодиться. Но после такого взрыва - там от них только мокрые тряпки остались. В груде строительного мусора. В глубине груды.
  - Слышно, как через стенку и два матраца - пожаловался гауптфельдфебель, безуспешно ковыряя грязным пальцем в своем ухе. Понятно, контузило.
  - Вот не зря не хотел туда идти - неожиданно признался Поппендик.
  - Обученный и обстрелянный - громким голосом заявил старшина. Вероятно, сам он считал, что шепчет заговорщицки. Лейтенант кивнул. Грань между обученными и необученными была видна любому вояке.
  Потому как необученные делятся обычно на два типа (третий - это те, кто учится, но их мало). И первые впадают в страх и ступор и всего боятся. А вторые прутся напролом.
  И по результатам боя, первые, увидев в какое мясо замесили вторых, впадают в состояние зомби, и иногда идут напролом дабы скорее все кончилось, а вторые переходят на место первых и начинают панически и иррационально бояться.
  Потом постепенно привыкают. Если останутся живы.
  Это и есть те самые "обстрелянные бойцы". Они ничем не лучше остальных, кроме того что уже прошли эти стадии. Так же ничего не умеют, но первые немного охолонули, а вторые устали бояться. И с ними можно как с людьми обсуждать что-то, ставить задачи, учить и так далее. Ничем более "повоевавшие" от "не воевавших" не отличаются.
  Вот обученные, на учениях хлебнувшие всего чего надо - могут обойтись фактически сразу без этого всего. Буквально любой "первый бой" и то часто формально. Потому что натасканы, знают, что делать и когда.
  Для этого в армии и учат. Самому Поппендику на офицерских занятиях это все объясняли вполне научно с точки зрения химического вещества адреналина и какого-то там неадреналина. Но это он все равно не понял и не запомнил.
  - Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна - выспренне заявил старшина, не оставляя бесполезных попыток прочистить себе отбитые уши. И добавил уже нормальным тоном, что соединить ходами здания не получается - стенки капитальные, надо рвать толом, но сейчас старичье забилось по всем щелям и взрывами обязательно кого-нибудь из этих тараканов покалечит. А сводная рота и так уже потеряла два десятка сопляков в подорванных домах. Да и саперов с толом не дозовешься.
  Над головой что-то тошнотворно грохнуло и затрещало. Поневоле пригнулись. Посыпалась всякая ерунда сверху.
  - Этажом выше. Танк - поставил точный диагноз случившемуся гауптфельдфебель.
  Поппендик не успел ответить, а потом уже оставалось только головой кивнуть - сам расслышал в трескотне и пальбе звенящий выстрел танковой пушки и тут же гром взрыва где-то наверху.
  - Он сквозь скелет лупит! - крикнул напарнику. Тот кивнул. Два подорванных дома - трехэтажные, нелепые, неправильной формы в плане - теснились словно на островке между трех улиц, по-средневековому узких и кривых. Теперь пристроившиеся за ними Иваны лупили в пустые оконные проемы навылет - и достать чертов танк было нечем. Для фаустпатронов - далеко, а от пушек закрывают остовы домов.
  - Господин лейтенант, вас вызывает к себе гефольгшафтсфюрер Кучер! - заявил оказавшийся рядом малец из гитлерюгенда. Запыленный, но бравый маленький оловянный солдатик.
  - Он смертельно ранен? Ему оторвало ноги? - уточнил несколько удивленный таким пассажем Поппендик.
  - Нннет! - растерянно ответил сопляк.
  Старшина старательно высморкался на заваленный всяким хламом пол. Выразительно получилось. Нет, ну это уже предел нахальства и нарушения субординации!
  - Дружище, возьми пару зольдат и приведи сюда этого утырка! Если будет сопротивляться - разрешаю применить силу! - рявкнул лейтенант и мальчишка вздрогнул от рыка. Ну да, нет настоящей казарменной выучки.
  - Будет выполнено, командир! - шикарно козырнул приятель, показав весь лоск прусской строевой школы, ловко сцапал мальчишку за шиворот и заорал раненым оленем, призывая подчиненных.
  Кучера приволокли через пять минут - без синяков на бледном, испуганном лице, но страдальчески морщившегося и придерживавшего локтем бок.
  - Это что за хамство? Вы немец или поляк? Вы понимаете саму суть субординации? - напустился на него взвинченный лейтенант.
  - Я был занят делом государственной важности, а вы его сорвали! И теперь при атаке русских я не смогу перекрыть атмосферной вольтовой дугой обе улицы, потому что вы не дали мне закончить сооружение атмосферноэлектрической приемной антенны! - огрызнулся бледный изобредатель.
  - Если командование посчитает вашу ерунду серьезной и важной - то я получу от командования недвусмысленный приказ! До получения этого приказа - вы с вашими прохвостами (Поппендик вовремя успел заменить в речи этим словом более уместное слово "детьми") - входите в сводную роту под МОИМ командованием! И обязаны выполнить любой МОЙ приказ, а не разводить тут штатский хаос! Мы занимаемся здесь обороной города, а не невнятными псевдонаучными экспериментами! Вам ясно, гефольгшафтсфюрер? Или мне вас арестовать и сделать все, чтобы ваш бело-зеленый аксельбант никогда не стал зеленым? (Прим. автора - в Гитлерюгенде вместо погон чин указывал цвет аксельбанта).
  - Я с моими подчиненными как раз занимаюсь именно обороной города! Я послал трех гитлерюгендовцев с двумя фаустпатронами на ликвидацию русского танка! И еще пятерых - на установку мин моей конструкции перед нашей линией обороны! - опять вернулся в свою роль вождя Кучер.
  Командир роты недоуменно переглянулся со старшиной. Потом тихо спросил:
  - То есть вы, Кучер, без приказа и согласования с начальством, выставили минное поле там, где наша рота будет контратаковать? Прямо нам под ноги? Вам кто-то отдавал на это приказ? Да это же прямая диверсия! Где ваши выродки установили мины? Ориентиры установки, шаблоны, формуляр где?
  - Хорошо нам будет взлететь на воздух, нарвавшись на собственные мины! Спасибо, Кучер, за помощь - вздохнул и гауптфельдфебель. Всем своим печальным видом он ясно показывал всю грусть от перспективы атаки по своему же полю с ловушками.
  - Если вы ничего не делаете для защиты города, то приходится военное дело брать в руки нам, гражданским инженерам! - как ни в чем ни бывало ответил напыщенно руководитель гитлерюгендовцев.
  Поппендику стало душно. Его всегда удивляла такая безразмерная наглость, когда ссы в глаза - все Божья роса! Он задумался на короткое время - куда дать кулаком в морду очумевшего подчиненного, не понимающего азов военного дела и субординации - расквасить ему нос или подбить глаз?
  Это секундное раздумье спасло Кучера от побоев - в комнату без стука вперся очередной молокосос и доложил, что вернулись пропавшие вчера во время артобстрела. И пользуясь паузой, в ходе которой лейтенант еще продолжал думать, склоняясь все же к прямому в инженеров нос, гефольгшафтсфюрер важно, как римский триумфатор, повелел привести провинившихся пред свои очи.
  Сопляки стояли за дверью и вошли раньше, чем лейтенант успел высказать идиоту-инженеру свое мнение на его поведение. Вид у обоих дезертиров был крайне грустный и шли они враскоряку.
  - Итак? - свысока спросил своих птенцов вождь молодежи.
  - У меня сегодня день рождения, я с товарищем пошел забрать пирог, который мама пекла, чтобы угостить товарищей. Но нас задержал патруль - забубнил тот, что был покрепче.
  - И?
  - Хотели расстрелять тут же, но на наше счастье проезжал бециркфюрер Хирш, он сказал: "Мы хотим считать твое поведение безрассудно глупым и тем самым спасти тебя от расстрела. Ты получишь двадцать пять ударов палкой. Сожми зубы и терпи!"
  Старшина хмыкнул. Кучер покосился недовольно в его сторону и опять произнес свое коронное:
  - И?
  - Я потерял сознание после десятого, но потом после экзекуции нам вернули форменные куртки, которые забрал офицер патруля и фюрер Хирш сказал "Ну, юноша, ступай на фронт и отличись там. Надеюсь, я смогу скоро прикрепить на твой мундир Железный крест'.
  - Ты дешево отделался, Людке, с тобой и твоим дураком-приятелем обошлись крайне мягко! Вам теперь придется из шкуры выпрыгнуть, чтобы ваш проступок был прощен мной, товарищами, фюрером и Рейхом! Я...
  - Приказ - все рядовые гитлерюгендовцы - вон из помещения! - рявкнул внезапно Поппендик.
  Все, кроме бывалого старшины, подпрыгнули от умелого казарменного рева. Мальчишки вытаращились на офицера, потом - на своего непосредственного начальника. Кучер поднял недоуменно брови.
  - Я не закончил свою нотацию, господин Поппендик! От этого ее воспитательный результат может пропасть втуне! А моя речь должна иметь практическую пользу!
  Лейтенант побагровел лицом и еще более по-фельдфебельски рявкнул:
  - Сопляки - вон отсюда!
  Все же строевая подготовка и в гитлерюгенде была! Мальчишки выскочили за дверь, причем даже и выпоротые поспешили по мере возможностей, охая, но старательно шевеля своими отбивными.
  - Что вы себе позволяете, Поппендик? - возмутился Кучер.
  - Так как мы только что убедились в том, что телесные наказания разрешены в гитлерюгенде и даже поощряются командованием - у тебя, животное тупое - выбор расширяется! Либо я тут же выбью тебе зубы и отдам под трибунал на диверсию, воспрещающую вверенной мне роте вести наступательные действия, либо ты немедля кинешься выполнять приказ и снимешь свои сраные мины. Тогда ты обойдешься, скотина дурная, одним подсрачником! - выпалил взбешенный не на шутку танкист.
  - Вы не посмеете! - побледнел инженер-изобретатель.
  - Ой, полетят сейчас зубы, как тогда! - внятно заявил гауптфельдфебель. И сказано это было так веско, что глянувший через плечо волчьим оком Кучер сразу сдулся.
  - Вы ответите за срыв научного эксперимента, срывающего принятие на вооружения чудо-образца - и боком по-крабьи, подался к выходу. Старшина ловко уцапал отступающего за шкирку, сорвав тому маневр отхода за спасительную дверь.
  - Приказ ясен? Сроку - полчаса! - тише, но не менее злобно спросил лейтенант.
  - Да, понятен - сломался окончательно гефольгшафтсфюрер. И старшина отпустил его. Из комнаты болван выскочил пулей.
  - Когда это - тогда? - спросил лейтенант, когда его приятель глянул - не подслушивает ли кто под дверью.
  - Тогда - это не сейчас.
  - Зато мы наглядно продемонстрировали соединенную мощь вермахта и фольксштурма с гитлерюгендом! Теперь-то победа у нас в кармане, когда весь немецкий народ в едином порыве... - грустно сказал командир сводной роты всяких обсевков.
  - Этот морок ненадолго. Такая романтика быстро разбивается о быт. Послали мы Ганса за пивом, а денег не дали. Поупивались своей властью, повеселились. Но пива не будет.
  - Я с него теперь с живого не слезу. В конце концов нам все уши прожужжали блестящими результатами атак питомцев этого палочного Хирша - сказал сущую правду лейтенант. Старшина хмуро пожал плечами:
  - Сдаётся мне, эти атаки вообще не могли быть успешными. Это как собрать крестьян, раздать им всякие виолончели, и пусть исполнят концерт. А без струн можете? А ногами? Может, они что-нибудь могли отбить, что никто оборонять и не собирался. Нужное им никто не отдаст. Это ж опять отбивать надо, потери нести. Лучше подмогу пришлют, если понадобится.
  - Брось, дружище, энтузиазм чудеса творит! - не совсем оптимистично ответил Поппендик.
  - Энтузиаст может удивить на индивидуальном уровне. Проявить храбрость, смекалку и все такое. Танк фаустом спалить, если хитрое место для засады нашлось. Но нормальные пехотные подразделения получаются за полгода боевой подготовки. Их сила во взаимодействии. Сам же знаешь. А тут совершенные неучи.
  - Но все же те же сопляки прошли строевую подготовку. Если взять взвод гитлерюгендовцев, которые давно строем ходят, то это уже плюс. Тем более по сравнению со старичьем! - тут командир роты вздрогнул - за стеной странно протарахтело нечто, что было непохоже ни на очередь из стрелкового оружия, ни на что иное - его тренированное ухо такое слышало впервые.
  Старшина тоже изумился, что не помешало ему мигом схватить автомат и торбу с гранатами. Еще раз такой же треск! И еще! Как в довоенном фильме про праздник в Нанкине.
  - Откуда тут китайские петарды?
  И наконец-то привычное - пяток гранат рванул совсем рядом, загрохотали пулеметы и автоматы - и русские тоже и фырчащий свист "дыхания дракона" - огнеметная струя где-то близко.
  - К бою - рявкнул лейтенант и бросился вон, за ним следом, хрустя штукатуркой под шипами сапог рванул и старшина.
  Сомнения в правильности принятого решения посетили лейтенанта почти сразу же, как только он выскочил на лестничную площадку парадного подъезда. Настолько почти сразу же - что практически моментально, как только из стенки рядом с его лицом выхлестнуло фонтанами кирпичную крошку и разбитую пулями вдрызг штукатурку. Он даже и затормозить толком не успел и если бы не гауптфельдфебель, стальной крабьей клешней рванувший его за локоть обратно в прихожую - вполне мог бы и лечь на пыльный мрамор уже продырявленным длинной очередью.
  - Пулемет работает - почти спокойно проинформировал начальство старшина, деликатно придерживая горячего лейтенанта за локоток. Так, на всякий случай, мало ли у того осталось желание выскакивать под пули.
  - Это я понял - огрызнулся Поппендик, по возможности отряхивая с себя ошметья раскрошенной стенки и густо севшую пыль и промаргивая забитые пылью глаза.
  - Полагаю, что парадную лестницу русские контролируют. Окна на ней большие - вразумительно, как взрослый - глупому ребенку, произнес старшина.
  На чуточку очумелого лейтенанта эта речь подействовала как холодный душ. Ему уже даже стало капельку стыдно за глупое кидание прямо под пули. Окна подъезда выходят на русскую сторону улицы и наблюдают азиаты старательно. Повезло, что не зацепило! Однако, какого черта и куда он ломанулся так безоглядно?
  - По черной лестнице будет спуститься во двор безопаснее - нейтральным голосом подсказал гауптфельдфебль. Деликатный человек, хоть и солдат - рядом денщики - вестовые, авторитет офицера ронять нельзя.
  - Так. Все на черную лестницу - с облегчением приказал Поппендик, радуясь, что нашел выход из положения.
  Дом, в котором они находились, был богатым и, как во всех богатых домах по всей Европе, в каждую квартиру было два входа - по парадной лестнице с выходом на улицу - для 'чистой' публики, господ и со двора по 'черной' - для прислуги и доставки жратвы на кухню, дров, всякого иного необходимого и выноса мусора, для прислуги, приказчиков и прочих низких людишек. Чтоб не пересекались пути благородства и всякой сволочи. Не осквернять чтобы взгляд господ видом слуг.
  Прогромыхали сапогами по ступенькам, вывалились во двор. Дым, пыль и вестовой вдруг заорал:
  - Справа, из подворотни!
  Поппендик резко обернулся, рука, привычно схватив полированный шарик рукоятки затвора, взвела автомат. Точно - совсем недалеко из открытых ворот прямо во двор бежали люди - силуэтно выглядевшие мишенями в клубах валившего из подворотни дыма. Свои с улицы бежать не могли, не было там своих, и потому Поппендик не сомневаясь ни минуты рявкнул:
  - Огонь!
  И сам врезал парой коротких, экономичных очередей. Бежавшие низкорослые азиаты тут же кинулись обратно, но первые двое повалились, как подкошенные, все же лейтенант стрелять умел, как и вестовые, поддержавшие его огнем. Из пары уцелевших под пулями русских, один сильно захромал, но все же успел скрыться в подворотне.
  Черт, только этого не хватало - русские значит уже под стенами дома, а это из рук вон плохо. Все задымлено, видимость никакая и значит, они уже тащат по своей привычке ящики с толом. Потом пара мощных взрывов и все, оборона сдохла. А кто еще живой - тяжело контужен и толку с таких защитников нету.
  И ситуация гаже не придумаешь! Было у него в обороне четыре дома по улице, потом по приказу взяты еще два, теперь от них руины остались. Чуть-чуть прохлопать ушами - а уже прохлопали, раз русские во двор прорвались - и хана следующим домам со всеми защитниками.
  Пальба идет заполошная, выделил из всего шума работу советских танков - звеняще-стонущий грохот башенных орудий, с крайней досадой убедился, что уже за спиной залаяли зенитки, те, с бабами в расчетах, стоявшие чуток в глубине за его домами.
  Значит, с фланга уже русские проскочили в глубину обороны и нарвались на стоящие в засаде пушки.
  Собрался было отослать вестовых для уточнения ситуации вправо-влево, но старшина, вроде как морщась от пыли, скорчил лютую гримасу и сделал страшные глаза, сказав при этом совсем не подходящим к окружающему их сумасшествию спокойным голосом, что русские сейчас кучами и цепями не атакуют, а противопоставить их штурмовой группе при встрече можно только такую же штурмовую - вот как тут вот у господина лейтенанта.
  Прав, зараза. Остаться без сопровождающих и нарваться на русских - просто смерть сразу. Так, кучей держась - шанс отбиться есть.
  Телефон! Нужен телефон!
  Скомандовал и побежали попарно, прикрывая друг друга.
  Вроде и воевать толком не начал сегодня - а уже устал как собака. Вся эта пехотная упряжь, даже офицерская, весила чудовищно много и поневоле понимаешь - танкисту воевать куда комфортнее, чтоб там кто ни говорил! Одна каска на башке уже всю шею отмотала, а не носить нельзя - легко попасть под трибунал за попытку самострела, легко пришьют обвинение в том, что хотел получить ранение и удрать в тыл! Благо таких умников и впрямь хватало, пока всерьез не взялись за них.
  Так и мышления пехотного не хватает, хорошо - старшина ногоходом начинал и хлебнул ума лопатой во время первых своих боев. Теперь полезен, как воздух. И ничего не поделаешь - танкист выдрессирован иначе и для другого, теперь до Поппендика дошло - куда он так кинулся в начале боя. Вколочено было намертво - во время тревоги бежать к своему танку, это и крепость и свое оружие и семья! Добежал до танка - уже в домике и две трети смертей вокруг уже не страшны. Только здесь-то танка нет, а рефлекс остался!
  Получилось глупо. А думать, как положено пехотинцу Поппендик просто не умел. Не тому учили. Да и не мог толком - по количеству голов, которые у него в подчинении - это усиленная полнокровная рота, даже почти уже полбатальона! Сила, если только штыки считать! А на деле - куча жидкого навоза, от которой и пехотный лейтенант голову бы потерял.
  Нормальных солдат - два десятка. И пришлось их тонким слоем размазать по старичью и соплякам, которым их Кучер головы задурил совсем. Кстати - а где эта гнойная сосиска сейчас прячется? Неведомо!
  Есть десяток матерых стариков, которые на что-то годны, да беда - еще в ту войну они уже были староваты для фронта, а сейчас и вовсе песком сыплются. Остальные - унтер-зольдаты.
  Бравый седоусый хрыч с затертой, выцветшей ленточкой Железного Креста начальству так прямо сказал - в ту войну они пулемет таскали вдвоем. Он сам волок тело пулемета, а его приятель, померший от сердечной жабы в прошлом году - один пер салазки. А сейчас старик грыженосец и хоть и прижал что надо бандажом, а силы не те и потому надо ему в подмогу носильщиков.
  И лейтенант велел Кучеру - письменно причем - выделить пяток парней покрепче к расчету станкового пулемета в помощь, но гефольгшафтсмахер приказ просаботировал и теперь старый станкач в крайнем доме позицию менять быстро не сможет, хотя там пулеметчик первоклассный, но увы - нынче маломощный.
  И это хреново, потому как тяжелый МГ-08 на станке - салазках может поливать длинными очередями пока вся вода в кожухе не выкипит, а это долгое дело. Потому его надо перемещать все время на разные позиции. Будешь работать с одной, мигом засечет враг - тут же дождешься ответа.
  И скорее рано, чем поздно в окно влетит или русский снаряд или фаустпатрон, которыми чертовы русские наловчились работать. И больше ни пулемета, ни расчета на этом участке обороны не будет. А пулеметов в компании Поппендика - мало. Должно быть по одному стволу на отделение, как положено, но у Кучера ни одного нет, у стариков фольксов - 1 станковый и 7 ручных самого разношерстного пошиба, причем четыре из них английские БРЭНы, к которым патронов всего по четыре магазина, да два русских дегтяря, к которым патроны вроде и есть, но тоже небогато. И по паре дисков на каждый, а этот круглый блин умучаешься снаряжать во время боя, если нет привычки и сноровки.
  Старшина выцыганил где-то еще четыре чешских зброевки, к ним патронов полно, но и у них магазинов на пулемет по две штуки тоже. А во время боя расстрелять из пулемета пару магазинов - что пукнуть после пива с гороховой кашей и жирной свининой. И не заметишь сам - как уже все вокруг ржут и зажимают носы. Только во время боя это как раз не весело. Сиди, судорожно потей, набивая магазины пока враг радостно перебегает ранее простреливаемое пространство!
  К паре танковых МГ-34, что с Пантеры сломавшейся были сняты, лент хватало, зато другая печаль - сошек для них нету, потому точной стрельбы не получишь.
  Несмотря на то, что вокруг все гремело и трещало, горело и рушилось - добежали целыми. И телефон работал! Правда, новости были так себе - русские лезут отовсюду, их танки прорвались на стыке с соседями, там, где был запойный пьяница командиром, в своей роте потери большие, убито 9 человек, ранено больше 20, кончились патроны к английским машинкам!
  Еще и воевать толком не начали, а четыре пулемета как корова языком слизнула. И оборона резко ослабела. Понятно, старичье панически выпулило все в дым и пыль без толку и разума. Кучера, ожидаемо никто не видел. Но что хорошо - все четыре дома держались! Хотя при этом в том, крайнем, где прорвались русские, в подъездах шла пальба из русских автоматов, и не было ясности, что там творится.
  Вроде и пехота - а получалось, что как в подводной лодке все изолированы словно в задраенных отсеках! Стенки домов не пробили между подъездами, потому только через подвал или чердак можно перебраться из одного отсека-подъезда в другой. Не готов был рубеж обороны, не подготовлен по-саперному. И сейчас это приходилось расхлебывать.
  С тремя назначенным им же комендантами домов сумел переговорить, с четвертым - не заладилось. То есть либо сдрейфил старикан, либо полдома потеряли уже.
  Удалось сколотить меньше взвода - 24 человека из тех, кого сумел найти и организовать, большая часть сопляки кучеровские, глаза горят и рвутся в бой. Погибнуть за Фатерлянд!
  Велел старшине отобрать у мальчишек гранаты, видел уже, как они умело их кидают себе и другим камарадам под ноги!
  Пока бежали до флангового дома - осколками и шальными пулями свалило двоих, одного - наповал. Еще и из дома свои же обстреляли, придурки, к счастью - не попали, хотя это радовало не сильно - в русских тоже не попадут, значит.
  Заскочили в дом, обругали тупых стрелков. Те радостно узнали начальство, приободрились. Коменданта никто из них не видел. Послал в разведку кучеровских молокососов. Задачу поставил простую - узнать, чьи два подъезда, третий и четвертый. Выяснилось скоро - в четвертом русские - из трех разведчиков вернулся только один, страшно напуганный, в третьем первый и второй этаж - свои, на третьем - русские. Послал сопляков через чердак обрушиться на врага сверху, придав им одного из нормальных солдат, ему велел шепотом обязательно выжить и по его знаку старшина выдал гранаты. Сверили часы для совместного удара.
  Десяток молодых павианов побежали наверх, на чердак. Остальные разобрали вытаскиваемые из подвала фаустпатроны, лейтенант поставил задачу - кто в какое окно пускает свой. Вдоль стеночки тихо подтянулись к занятому врагом третьему подъезду. Один из мальчишек вьюном просочился к своим - тем, что держали первый этаж, предупредил, чтоб не кидались сдуру гранатами.
  - Время! Гитлерюгенд! Вперед!
  Те щенки, которые были удостоены им применить вундерваффе, бойко отбежали от стенки на несколько метров и вскинув фаусты дали нестройный залп по окнам. Больше всего Поппендик опасался, что кто-нибудь из этих дурней влепит по своим же, но обошлось, только больно ударило по ушам, да сверху посыпались куски штукатурки, стекла и щепки. Никак не ожидал, что после всего этого тарарама в окнах уцелеют стекла!
  Как на грех осколками стекла сильно порезало стоявшего совсем неподалеку старикана, вот уж только такого не хватало!
  Сам лейтенант предусмотрительно вперед не лез, хватало энтузиастов и без него, гранатный бой был короткий, и перестрелки практически не было, благо снаружи со двора еще добавили в окна фаустпатронами, оглушили Иванов, да и было их там всего пятеро. Обошлось это Поппендику в потерю троих молокососов и пары стариков из самодельной штурмгруппы. Так на так и получилось, только неприятно было видеть тех своих - из гарнизона дома, которых положили раньше Иваны. И было их много, захватили врасплох, судя по всему. Отсиживались с безопасной стороны, а караул то ли проспал, то ли сам на посту мух ртом ловил - так и накрыли их гранатами. И добили.
  Спросил старшину. Тот высказал то же мнение - да оно и так видно было.
  Мертвецы валялись на лестнице и в комнатах, прятались, вероятно, и их закидали гранатами и добили из автоматов. Лужи уже запекшейся крови, присыпанные серой пылью, рваные в клочья кителя и шинели, гражданские куртки и пальто... Воняло дерьмом и кровищей.
  Большие потери. Жаль.
  Когда сказал это на ухо старшине, тенью ходившим за командиром, тот пожал плечами и цинично заметил, что мяса в городе хватает, пришлют еще, самим бы не сдохнуть.
  Ну. Не поспоришь.
  Время поджимало, вот-вот те, что на чердаке должны были начать атаку.
  И начали, раньше на пять минут. Оставалось только чертыхаться, спешно пробираясь к четвертому подъезду, ключевому, дававшему угол на перекрестке с отличным обзором. И опять старшина деликатно притормозил командира, дав возможность горячим головам кинуться с гранатами к окнам, откуда уже забрызгало вспышками выстрелов. Иваны стреляли из глубины комнат, не с подоконников и явно навалили там баррикад из мебели - потому как брошенные в окна гранаты толку не дали. Попытались повторить трюк с фаустпатронами - двоих срезали огнем с третьего этажа, остальные отстрелялись весьма убого.
  - У русских гранаты кончились - шепнул старшина, облизывая пересохшие губы.
  - Почему так решил?
  - Они только наши обратно выкидывают, свои видать потратили. Это - хорошо.
  - Господин лейтенант, у нас кончились гранаты - доложил вестовой.
  - А вот это - нехорошо.
  Мальчишки с чердака сумели выдавить русских на второй этаж и заняли третий. На этом их порыв закончился, двое убито, четверо ранено из них только один может драться дальше. На первом удалось захватить две квартиры - из четырех.
  Выдохлись. И боеприпасов оказалось совсем мало. Тут еще с дальнего фланга тревога - вышел из строя пулеметный расчет станкача. Атаку русских отбили, но пулемет без расчета.
  Распорядился доставить сюда боеприпасы, сам галопом по дворам добрался до крайнего дома своей позиции. По дороге не утерпел, завернул осторожно глянуть - кого он в самом начале положил?
  Оказалось - своих же мальчишек-фольксштурмистов. Двое уже остыли, третий лежал в такой луже своей крови, что понятно было - не жилец, а четвертый скулил, как побитый щенок. Разъяренный потерями Поппендик так и затряс его как щенка пока из сбивчивого лепета в конце концов понял - эти придурки и были посланы Кучером ставить его гипохтонические или как их там бомбы с каким-то эффектом. Понятно, что их тут никто не ожидал встретить. С ними считая, выходило, что за каждого Ивана он отдал двоих - троих своих подчиненных самое малое.
  Добрался до пулеметного гнезда. Час от часу не легче!
  Старый пулеметчик, скорчившись, лежал на грязном, засыпанном гильзами и битой лепниной полу и кряхтел от боли. Второй номер и комендант дома, тощий старикан, словно как мумия болтавшийся в слишком просторной одежде, суетились рядом, но явно толка никакого от их возни не было. Обрадовались, что начальство прибыло, понятное дело - есть на кого перевалить свои заботы!
  - Ранен? - деловито спросил лейтенант.
  - Нет, хуже. Грыжу прищемило! - прокряхтел старикан сквозь зубы.
  - Покажи!
  Такого Поппендик не видел раньше - в паху, заросшем седой кучерявой шерстью прямо на коже торчала сине-багровая опухоль. Вид у нее был паршивый даже на неискушенный взгляд.
  - Это как так, старина? - спросил участливо лейтенант.
  - Пришлось таскать пулемет втроем. Тяжело было очень. Бандаж свалился, не заметил в горячке. Вот кишки и выбухнули через грыжевые ворота от напряги. И их там прищемило. На стол меня надо к коновалам. А то сдохну, кишки скоро омертвеют. Это - как пуля в брюхе - толково разъяснил пулеметчик. Видно было, что ему очень плохо.
  - Четверых в носильщики - и доставить медикам! Если бы не дед - вы бы все уже на арфах играли! - зло приказал лейтенант.
  Тощий комендант так резко кинулся исполнять приказание, что его просторная одежда еще стояла на месте, а он уже бежал внутри нее в другую сторону! Вскоре четыре таких же древних хрыча утащили пулеметчика в тыл, поспевая со всей мочи.
  Сводная рота таяла на глазах!
  И это при том, что основной удар пришелся на соседа!
  И боеприпасы, как снег в мае тают! Тащили вроде много всего, шли как груженые мулы - а вот оно и все почти кончилось!
  Дозвонился до штаба - там откровенно оборвали разговор, в других местах все еще хуже. Не до бед лейтенанта Поппендика. А тактика русских, бесспорно, дает плоды - тревожат везде, а бьют в слабое место. И не дают времени на подумать. А потом уже - поздно. И никак силы не сосредоточишь, чтоб кулаком врезать. А тычешь растопыренными пальцами - так их Иваны ломают умело.
  Тут старый хрыч отпугнул их своим метким пулеметным огнем - пара русских так и валяется посреди улицы - а в другом месте - у пьющего соседа - уже пара домов захвачена, Иваны уже держат перекресток и лупят вдоль улиц.
  И просачиваются дальше. Точь - в - точь как это делали раньше немецкие штурмовые группы, ночной кошмар всех врагов Рейха!
  - Боюсь, господин лейтенант, что нам все же надо отбить захваченный подъезд углового дома. Иначе нам с фланга свернут оборону! - нейтральным голосом профессионального политика сказал старшина.
  Возражать не получалось. Послал вестовых и самого старшину собрать второй ударный взвод - первый, как вытанцовывалось по результатам, таки уже увяз и застрял по квартирам. Те, кто живы и целы. А таких из 24 вначале осталось всего 6, плюс несколько легкораненых, героически отказавшихся уходить в тыл, хотя им, в общем, никто этого и не предлагал. Факт, что взвода больше нет. И эвакуировать тяжелораненых пока невозможно, воздух гудит от разрывов и пролетающей смерти.
  Вторую группу штурмовиков набирать было куда сложнее, энтузиасты ушли в первой. Но собрали все же. И опять пришлось идти вместе с ними, потому как не солдаты это, хоть он и народный штурм, а кроме громкого названия других умений нет.
  - Ну вот, начинается старая забава - невесело сверкнул зубами старшина.
  - Какая?
  - Трехдневное сражение в ванной комнате за резиновый половичок и северную половину ванны. А также за унитаз, переходящий в ходе рукопашных боев из рук в руки шесть раз! Командование же требует героического прорыва в спальню, а там по пути еще кухня и детская, что командование старательно игнорирует. И не дает нам артиллерийскую поддержку и танки для взятия кухни! - ответил старый заяц.
  Вестовые сдержанно хохотнули. Им это было знакомо. Поппендик тоже поддержал общий смех, как мог. Одна радость, что из 20 его нормальных солдат только один ранен и к счастью - легко. Золотой фонд, который надо беречь! И не для того уже, чтоб удержать фронт - а чтоб выжить самому.
  Проклятый четвертый подъезд взять не удалось, русские словно там корни пустили и вросли в стены и пол. По звукам стрельбы - их там, Иванов, было меньше десятка, но все сплошь с автоматическим оружием и поливали они их него умело.
  Лейтенант и сам не заметил, как оказался втянут в перестрелку, азартную, шумную и бестолковую, где на третьем рожке понес неожиданную и тяжелую потерю - автомат - талисман вырвало у него из рук, когда Поппендик, стараясь не высовываться излишне, бил короткими очередями по лестничной площадке, этажом выше.
  Очень неразумно и неосторожно кинулся, пригнувшись правда, схватил свое оружие (руки отсушило ударом и пальцы плохо слушались), а уже спрятавшись за капитальную стенку с горестью обнаружил, что пуля искалечила его МП наповал.
  - Цел? - встревоженно рявкнул в ухо старшина.
  - Нет, промяло затвор, полный клин! - так же громко ответил лейтенант. А что поделать, грохот пальбы в закрытом пространстве отбил уши.
  - Я про тебя! Ты - цел?
  - Да.
  - Черт с ним, с железом - отрезал гауптфельдфебель.
  - Это был талисман!
  - Ерунда! Прошлому хозяину он не помог. Граната!!!
  Легкий дымок, скачущий по ступенькам, с трудом определялся глазом, как его увидел бравый старшина - знают только боги, но от дверного проема с перекошенной и прострелянной во всех направлениях двери успели отскочить.
  Рвануло, добавив боли в ушах. Полетели щепки, и пыхнуло вонючим дымом, хотя и так воздух был до отказа набит вонью и гарью!
  Гарью? Да весь город пропах и воняет. Но тут с чего-то и так забитый нос чует особо остро запах дыма пожара. Определенно!
  Точно. Что-то горит рядом. Пахнуло как теплым дымком из печурки. Только очень большой такой печурки! Дымовые шашки русских и сгоревший тол пахли иначе - а тут отчетливо - дерево горит! И это не дальняя гарь, это пожар совсем рядом!
  Из дверей наверх, заменив лейтенанта, азартно начал лупить вверх гитлерюгендовец. Поппендик покрутил носом.
  - Вестовой!
  - Здесь, госпдн лтнт!
  - Задача: парой проверить - где пожар! Исполнять!
  - Есть!
  Грохот сапог. Исполнительные и можно положиться! Как хорошо, что они есть, такие ребята!
  - Возьми автомат! - и старшина сует в руки русскую машинку со здоровенной круглой колобахой диска. Тяжелая, однако! А в руках лежит удобно. Приклад, как и в разбитом МП - деревянный.
  - Откуда?
  - Подобрал - валялось. Сумка с запасным, по весу судя - полный.
  Передал брезентовую тяжелую торбу.
  - И себе такой же взял?
  - Конечно! Отличная штука, только не дави долго на спуск - скорострельность - бешеная. Мигом струей все улетит. Знаешь, как с ним работать?
  - Да, показывали. Предыдущий мой гауптфельдфебель очень хвалил. Сам он с таким бегал.
  - Толковый, значит - уверенно кивнул старшина.
  - Что думаешь по ситуации?
  - Нам их так не выкурить. С той стороны улицы Иваны своих поддерживают огнем, по чердаку уже не пробраться, очень плотно сыплют. Надо выматывать, у русских патронов не вагоны.
  - У нас тоже. Они уже закрепились!
  - Саперы нужны - надо рвануть стенки между квартирами.
  - Нету саперов, и не будет. Мне так сказали. Можешь свой 'Голиаф' на улицу провести? Если его на перекрестке рвануть - русским достанется больше, они к нему будут ближе.
  - Попробую - не слишком уверенно ответил гауптфельдфебель. Бегом - с одним из оставшихся вестовых кинулся туда, где в закутке дворовом - благо дома тут были с заковыристой архитектурой, башенками и флигелями - стояло чудо немецкой инженерной мысли - дистанционно управляемый бронированный гусеничный фугас.
  Тарахтя гусеничками по обломкам, 'Голиаф' бодро прополз в подворотню, выкатился на улицу и потащил за собой кабель, увеличивая дистанцию метр за метром. Стрельба русских резко усилилась - лупят по железяке из всего, что можно. Когда по прикидкам старшины, ведшего агрегат вслепую, он уже должен был выползти на захваченный русскими перекресток - палец нажал на кнопку подрыва. До последней секунды никто не был уверен, что сработает. И лейтенант тоже совсем не был уверен, что машинка рванет.
  Как ни странно - а получилось, только после взрыва самодвижущейся гусеничной мины у Попендика пошла носом кровь, что было очень не к месту. Тряхануло сотней кило тола все так, что пыль повисла сплошной пеленой и в домах, и на улицах в радиусе метров трехсот. Что - то трещало и сыпалось с потолков и стен квартир. Страшно зачесались глаза, запершило в глотке, и душил сухой, надрывный кашель.
  - Хоть жопой дыши! - прохрипел сквозь натужный кашель старшина.
  - Тогда ею и кашлять придется, а это та еще радость! - парировал несгибаемым армейским юмором лейтенант.
  Русских определенно контузило. Огонь с их стороны подувял. Но, увы - тех, кто должен был их атаковать - приложило взрывной волной никак не меньше, и их наступательный пыл тоже усох. Сунулись, но вяло, получили плотный огонь в лицо, оттащили с лестницы за ноги схлопотавшего несколько пуль гитлерюгендовца и лейтенант понял - атака будет провальной. Надо дать людям своим прийти в себя.
  А тут еще вестовые прибежали с очень неприятной новостью - русские смогли запалить первый этаж второго дома на участке Поппендика. Ну да, сам же слышал, пока уши не отбило и пальбу, и рев шипящий огнемета.
  Из рук вон все это плохо.
  В горящем доме не усидеть, система огня будет нарушена, а она и так словно ветхое чучело на свистящем зимнем ветру - только клочья летят.
  - Когда гранаты подтащат?
  - Ближе к вечеру - русские метелят вдоль улиц бетонными самолетами на бреющем, не проехать! По головам ходят!
  - Остаетесь за старшего - ткнул пальцем лейтенант в грудь одного из старцев, который ранее проявлял себя не глупо. Повернулся к старшине:
  - Ты говорил, что у нас есть пара пожарных из депо?
  - Точно так!
  - Бегом за ними, а я к пожару.
  - Бу сполн!
  Хруст битого кирпича и крошеной штукатурки под ногами. А горит лихо, огонь и дым выплескиваются опрокинутым в небо водопадом из нескольких окон. Народишко из роты суетится, но получается паршиво - воду еще вчера перестали подавать в этот район, зато притащили несколько здоровенных промышленных огнетушителей с баллонами в рост человека и льют прямо туда, в пламя белыми струями. И надо сказать - ловко получается!
  Лейтенант прикинул, что тут ему руководить не стоит - вон тот долговязый старый хрыч явно понимает больше, что делать и командует куда как разумнее. Взял на себя общее руководство, узнав, что горят две квартиры с фасада и огонь сюда вытягивает во двор - через открытые двери.
  - Не нашел! Пожарные сюда побежали - сказал запыхавшийся старшина.
  - Вон тот, да?
  Гауптфельдфебель прищурил красные как у кролика глаза.
  - Он самый. Стрелок Фойерверманн! ('Пожарный' в переводе с нем.)
  - Пожарный по фамилии Пожарный???
  - Ага. То ли призвание, то ли фамилию поменял.
  - Ясно. Передвинь пулемет для фланкирующего огня с точки на третьем этаже на торец дома влево!
  - Исполняю.
  Хотя и очумел уже за этот день Поппендик, но даже оттоптанным его ушам показалось, что грохот все нарастает и нарастает. Причем грохочет все вокруг, но самый рев - там, где городской аэродром, вот там и взрывов не слыхать отдельных, просто - рев. Как тогда - в Польше ранним утром! Сунулся к пожарным. Делали они что-то не совсем понятное для бывшего танкиста, которого тоже учили бороться с огнем, но - в танке, а тут дело иное, помудренее.
  Решил, что не стоит лезть и мешать, только проинформировал этого самого Пожарного, чтоб держал в курсе дела. Дымище и огонь сильно мешали защитникам дома - трудно держать позицию, зная, что вот-вот поджаришься. И да - вокруг полно было в воздухе всякого дерьма и дышать было трудно, но тут - где рядом огнем и вовсе вдох сделать - подвиг.
  Из инструктажа по пожаробезопасности лейтенант помнил, что и травануться дымом можно легко и углекислого и угарного газа тут полно, что могут рваться в огне всякие самые неожиданные предметы - не говоря про снаряды и патроны - даже банки консервов бахают дай Боже! А уж обгореть, или получить по башке чем-то рухнувшим сверху - и того проще.
  В общем - лезть в пекло ему совсем не хотелось, тем более, что требовалось срочно переиграть систему огня (он вообще-то еще вчера нарисовал картинку-схему как положено, но вестовой притащил ее из штаба обратно, там ее не взяли, просто отмахнулись, что показало лишний раз - развал и хаос нарастает. Но теперь учитывая потери и то, что русские вклинились в оборону - где сами, где пожаром - надо было быстро сообразить, как переиграть сектора обстрела. И ни черта не получалось, все время оказывались дыры, что при здешних узких улицах, которые опытный штурмовик перебегал за один рывок - было просто смертельно для обороны.
  - Господин лейтенант! - распаренный пожарный подбежал.
  - Что?
  - Я осмелюсь доложить - чертовы русские весь баллон от огнемета слили в подвал по-холодному!
  - Не понял! - честно признался лейтенант.
  - Их метатель огня запалил квартиру первым плевком смеси - горящим. А потом то ли огнемет сломался, то ли специально - но в окна подвальные он влепил всю свою огнесмесь не горящей. Все в подвале залито этой ведьминой жижей! И теперь...
  - Теперь достаточно туда кинуть спичку - и полыхнет как в домне?
  - Точно так, господин лейтенант!
  Новое дело! Никогда не слыхал о такой хитрости, всегда был уверен, что из огнемета лупят огнем - он ведь так и назван. А тут вон как можно! Везде свои тонкости! Но зачем это русским? Запалили бы сразу - в подвале хлама горючего горы, все, что городские жители пожалели выкинуть за последние полвека самое малое - там и складировано в деревянных аккуратных клетушках с номерками квартир на решетчатых дверках. И заполыхало б костром погребальным! Либо какая-то сатанинская азиатская хитрость, либо у русского спички кончились или чем там эти сволочи поджигают свои драконьи плевки?
  А бывшие пожарные все же ухитрились огонь сбить - хотя бы с этой стороны дома. Могучие огнетушители, предназначенные для огромных цехов и цистерн с топливом - тут смогли себя показать во всей красе. И только лейтенант перевел дух, как рвануло неподалеку особенно мощно - словно второй "Голиаф" сработал! И связь с первым домом, там, где станковый пулемет весь день отгонял русских - оборвалась.
  Не удержался - побежал туда сам, взяв вестового, а старшину оставив в штабе - у телефона. Странный взгляд уловил, гауптфельдфебель выразил одновременно в нем и облегчение, что его не послали и неодобрение - что Поппендик сам побежал.
  Думал, что все плохо - а оказалось, что еще хуже. Была мыслишка отдышаться от пыли, что окутала перекресток и четвертый дом, и от гари второго дома. Но тут было все вместе - и гарь, и пыль. И из этого рукотворного вонючего тумана выползла скособоченная фигура - то ли мельник, то ли снеговик - белый от штукатурки, но на башке не ведро, а немецкая каска.
  Странные грязные потеки на балаганной маске вместо лица, не понять - старик или юнец, двигается как деревянный манекен, уставший до смерти деревянный манекен. Вместо глаз - грязные серые ямы прямо в череп. И даже крови нету, жижа какая-то. Доперло, что глаза выбило зольдату близким взрывом, видал таких в госпиталях, но там весь ужас только в перевязочных видно было, а так дыры заботливо прикрывали марлей и выглядело даже культурно.
  Вестовой отработанно свалил шедшего на заваленную всяким мусором землю, выхватил из кармана перевязочный пакет, но почему-то не стал перевязывать, а медленно убрал руку с груди вяло дрыгающегося слепца и посторонился. Так же механически запихнул бинт обратно в карман и как-то ссутулился безнадежно. Лежавший на спине раненый забулькал, пуская ртом и носом странно розовые пузыри, попытался перевалиться на живот, при этом лейтенант чуть не блеванул от того, что руки у раненого гнулись в разных местах совершенно не по-человечески, словно там не кости, а щупальца осьминога и это смотрелось как-то особенно чуждо и жутко, хотя много чего видал уже Поппендик.
  - У него все ребра переломаны, хрустело под рукой. И руки тоже. Бесполезно, господин лейтенант, он уже помирает! - вдруг сказал вестовой.
  Отвечать было нечего. Глаза от пыли болели все сильнее, тем более, что пришлось таращиться с напряжением - чтоб хоть что-то увидеть в серой мгле. Обрадовался, увидев темнеющую стену дома, обращенную во двор. Увидел чуть погодя, что за стеной ничего больше нет - и совсем упал духом. Дом развалился.
  Одна стена торчит. Но внутри пальба - и это не немецкие стволы, это русские. Совсем рядом. Вестовой оглянулся на командира - и как-то поднапружился. Показывая всем телом, что готов и драпать, и обороняться. Куда уж драпать - в пыльной мгле мелькнули силуэты, брызнули огоньками выстрелов. Огрызнулся в ответ парой коротких очередей, убедившись в том, что короткие очереди отсекать надо куда короче - действительно пулемет в руках, льет свинцом струей.
  Сначала эта машинка показалась неуклюжей и тяжелой, но зато с очень мягкой отдачей и прикладистая. И на спуск нажимать надо очень - очень коротко - плюет пулями машинка свирепо, чтоб по три патрона отсекать, надо приноровиться. И сбалансирована хорошо - только полегчала в руках, когда диск до донца добил, а ни стволом не клевала, ни задирать его вверх не стала.
  Русские долбили в ответ из шести стволов - судя по звуку - точно таких же. По старому раздербаненному автомобилю, за которым укрывался Поппендик, прилетало часто и гулко било пулями в обгорелое ржавое железо, Но к счастью, ни одной не достало сил прострелить двигатель. Заменил поспешно диск, глянул на своего вестового, который огрызался короткими очередями, сидя грамотно - за грудой битого кирпича.
  Показалось, что одного из атакующих хорошо зацепил - того мотануло назад, но упал Иван как-то слишком аккуратно, не так, как валятся прошитые пулями. Думать об этом было некогда. Уловил странно знакомый свист, приник совершенно машинально к земле - и скоро понял, что не ошибся. Потому как вокруг рвануло несколько мин. Батарея лупит залпом, но к счастью мины не самые крупные - 8 сантиметровые. Не понял - свои бьют или русские, но уносить ноги в ближайшее укрытие надо. Тут - накроет обязательно, вопрос времени. Малого времени.
  В паузу между залпами метнулись к домам за спиной, которые уже были для его роты ближним тылом - его линия обороны - четыре дома были ближней к русским стороной этого квартала, а эти выходили фасадами к центру. По приказу получалось, что это не вполне его зона ответственности, но лейтенант их тоже занял, благо больше желающих не нашлось и здесь развернул пункты боепитания, медицинской помощи и запасной пункт связи - как громко назвал комнатушку в прихожей одной из разгромленных квартир, где висел на стенке роскошный телефон, отделанный золоченой бронзой и красным деревом. То, что прихожая была просторная и без окон - оценил отдельно. Отличный пункт управления получался.
  К нему и дернул со всех ног. С огромным удивлением обнаружил в подъезде ближнего дома двух своих старцев с винтовками наизготовку, а всего по квартирам первого этажа оказалось с десяток таких стариков. Старший из них, совсем древняя вешалка для одежды, довольно нагло объяснил, что они не удрали из вверенного им дома, от которого остались сейчас только битые кирпичи, а их отправил держать здесь оборону тот самый тощий комендант, опасавшийся, что русские просочатся с тыла, вот пространства двора старичье и контролирует.
  Слова эти было невозможно проверить, потому Поппендик только кивнул. Зато выразил резкое недовольство и тем, что его не поддержали огнем через двор в перестрелке - и самого не обстреляли, когда он бежал к подъезду с вестовым. То есть - наблюдение не ведется, двор не контролируется, русские вполне подберутся вплотную и повторят подрыв или еще что удумают. И выразил свое неодобрение максимально жестко.
  Старики закряхтели, заежились, постарались рассосаться с глаз долой и скоро забухали из своих винтовок - через двор по непонятно кому, но хотя бы в направлении русских и обозначая свое тут присутствие. Вставил с удовольствием фитиля за пустой расход патронов этому самому старшему из старцев.
  То, что не весь гарнизон сдох при подрыве его скорее порадовало. Но так, не очень сильно, потому как если удрали оттуда - и отсюда удерут, хитрые древности ходячие. Он бы точно удрал, потому как десятком винтовок много не навоюешь. Но то - он, а эти пердуны убегать не должны! Они тут были сейчас просто необходимы! Толку от них мало, но русские будут считать что и тут узел сопротивления. Нарычал строго, чтобы держали оборону, а то при отходе их перестреляют ребята из СС безо всяких сантиментов, наконец, дорвался до телефона...
  Связался со штабом обороны района - отлично работали городские телефоны. И ошалел от услышанного. Бодрый штабной голос - шестого заместителя начальника обороны района рупорной жестью загремел в ухо:
  - Русские уже заняли аэродром Гандау, сейчас смелыми контратаками его будут отбивать обратно, там идет отчаянное сражение! А потому здесь - спокойный участок фронта, сил у вас, лейтенант, много, потому до завтра вы обязаны удержаться! И пожар не причина отходить с позиций! Вон парни из СС постоянно дерутся в горящих домах, где им приходится раздеваться догола, потому как температура больше 70 градусов, но они верны фюреру и преодолевают мелкие трудности! Воюют, как черти в аду! Их поливают водой из ведер, а они поливают русских свинцом из пулеметов! Русские совершенно обескровлены, несут катастрофические потери, за день сожжено 88 советских танков и убито несколько тысяч русских! Уничтожено 100 советских противотанковых пушек! Скоро они выдохнутся! Мы победим!
  Воодушевляющее, бесспорно - подумал усмехнувшийся грустно лейтенант. И тут же холодный душ из того, что самому лейтенанту важно.
  - Подкреплений не будет, боеприпасы доставят вечером, вместе с пищей! Тогда же заберут раненых. Сзади за рубежом ответственности лейтенанта Поппендика саперы готовят очередную Линию Нихофа! Рапорт по ведению боевых действий доставить к 22.00, вместе с заявкой на боеприпасы и всем, что положено. Все, приказ ясен? Исполнять! Хайль Гитлер!
  Хмуро вернул приветствие, повесил грустно звякнувшую трубку. Что же творится около аэродрома, если здесь у него такое происходит, а этот кошмар надо считать спокойным участком! Даже по самым радужным подсчетам - уже нет половины его гитлерюгендовцев и старичья. На стыках с соседями вклинение неизвестных сил Иванов, запойный пьяница уже потерял два дома, у толстячка вроде получше. Но тоже жарко и внятную картину даже после трех звонков не понять. Ясно только, что русские принялись за город всерьез и используют все сатанинские уловки для того, чтобы принести как можно больший ущерб.
  И выбирая между официальными реляциями и сомнениями умудренного военной службой гауптфельдфебеля, Поппендик склонялся к тому, что его напарник куда как более точен в прогнозах. Чертовы русские теребят оборону по всему юго-западу города и если старшина прав - то аэродром уже погиб. А это крайне неприятно, потому как раненых будет не вывезти, а госпиталя и так забиты до предела, медперсонал с ног валится, а не успевает помочь всем. А это на своей шкуре Поппендик знал - нет ухода и лечения в полном объеме - раненые тяжелеют и дохнут. И с доставкой в город боеприпасов тоже будет паршиво. Одно дело - привезти полным, загруженным до потолка транспортником, другое - сброс на парашютах. Снимай потом присланное с раскуроченной крыши, тащи по лестницам. То еще удовольствие - при том, еще и гораздо меньше получается доставленного, да и падает оно куда попало, а тут много островов, полно воды и всякий бултых контейнера в Одер, его притоки и каналы - потеря добра с концами.
  Связался со старшиной, порадовал его тем, что правый фланг рухнул вместе со всем первым домом. Остатки домового гарнизона сейчас отошли на тыловую линию, укрепились здесь, сейчас он наладит систему огня. Старшина в ответ известил, что пришлось оставить третий этаж второго дома и фланкирующий огонь сейчас будет убогим.
  Лейтенант не понял - с какой стати было уходить с третьего этажа?
  Ответ удивил еще больше.
  - Русские ухитряются лупить из минометов через улицу прямо из своего дома - в противоположный. Мина, выпущенная ими с первого этажа в окно, летит через улицу, влетает в наше окно и бьет в потолок третьего на другой стороне и рвется там с таким эффектом, что и связка гранат не сделает. Минометы мелкие, перетаскивают их с места на место быстро - тем более на своей стороне улицы русские точно наделали дыр в перекрытиях и стенках и потому никак не получается их накрыть и раздолбать. Потери, пока разобрались что к чему - шесть убитых и восемь раненых, из них двое солдат. Все тяжелые, осколки сверху воткнулись, каски помогли, но мало.
  Сообщил приятелю - старшине, что сказали в штабе. Гауптфельдфебель только хмыкнул иронично. Возражать не стал, но видно было - не верит. Нет, что аэродром потеряли - верит без оговорок. А что русские обескровлены и контратаки вернут потерянное - увы. Посоветовал лейтенанту поскорее возвращаться обратно, где его ждут с нетерпением подчиненные. Тут не возразишь - имея под рукой всего лишь десяток старперов, лейтенант чувствовал себя неуютно, да и вестовой вертел настороженно головой, что тоже показывало - опытный солдат волнуется больше, чем обычно. И это плохой признак.
  Впрочем, заметил, что горожане в его роте при всех своих недостатках - не рвутся дезертировать. Они за свой город дерутся - и потому злы как черти. Когда твое жилье горит - поневоле остервенишься. Все, что накоплено за несколько поколений в этом до недавнего времени совершенно безопасном 'Бомбоубежище Германии' теперь шло прахом. Поппендик не раз ловил себя на мысли, безусловно, неправильной и крамольной, что все это без толку уже.
  Русские теперь на подступах к Берлину. Если и там будет так - как тут - горестно и горько на душе становится. Все, к чему привык - все в прах и тлен. Хотя и огрубел душой, но когда бежал сегодня по заваленному хламом двору и вякнуло что-то мягкое под ногой, оказалась роскошная говорящая кукла, как у сестры была, только без платья, обгорелая и лысая, мельком отметил, что такая же - а горько и погано на душе стало сильнее. Хотя уже многое паскудное повидать успел.
  Рушится привычный мир. Это в России и Польше было наплевать, что весь город горит, что дома остовами стоят выжженными, что вся улица в трупах... Тут все воспринималось не так. Все такое знакомое и родное... И все в хлам, мусор, пепел... А в придачу эти сраные саперы не пробили дырок в стенах и потому оборона трещит!
  Еще раз нарычал на старцев. Объяснил и так понятное - пропустят через двор русских - и сами сдохнут и дыра будет в обороне. Хотя - уже дыра, после того, как дом подорвали - на четверти фронта роты ни одного пулемета! И единственный станкач накрылся! Расставил их в ключевых точках. Старцы вроде бы прониклись и восчуяли, посерьезнели, морщинистые задницы!
   Рвалось вокруг по-прежнему густо - русские не жалели мин и снарядов, да и над головой ревели их штурмовики. До позиций во втором доме, где их ждал гауптфельдфебель, добежали, все время кидаясь на землю от близких разрывов, но и при этом полу шинели у Поппендика оторвало не пойми чем и не пойми когда. Когда увидел, что одежда искалечена напрочь - только и порадовался тихо, что только одежда, а не то, на чем она надета.
  Получалось, что достигнуто некое шаткое равновесие. Ни русские не лезут, ни выковырять их не выходит. Как с тем самым охотником, что медведя поймал.
  Гауптфельдфебель изрядно попортил настроение тем, что, по его мнению, и подсчетам - против почти двухсот немцев на их участке воюет в лучшем случае сотня русских. Два танка, с десяток орудий. Есть крупнокалиберные пулеметы - числом три, они выкурили с чердака четвертого дома гитлерюгендовцев - и ранения типа оторванной ноги у одного из мальчишек - подтверждают наблюдения самого старшины. Пара огнеметов, несколько противотанковых ружей, с десяток снайперов, если судить по вездесущности и тому, что головы не поднять, не то, чтоб в окно высунуться. И до черта фаустпатронов, которыми русские пользуются охотно и все время.
  - Зато каждый из нас вечером получит двойную порцию рома! - как-то чересчур оптимистично заявил старшина. В этом определенно была ирония и даже - лейтенант был в этом уверен - изрядный сарказм. Достаточно знать арифметику, чтобы его понять.
  Начал он выдвижение на линию фронта с ротой в 186 штыков. Лучше сказать - голов, потому как для рукопашной драки его подчиненные в массе своей не годились, и вообще-то лучше б было сказать - именно голов. Так точнее. Из 68 гитлерюгендовцев уже погибло - те, о ком ему точно доложили - 31. Ранено не меньше десяти. Старичье, которое шлепало (скорее даже - шаркало) своими ботинками совсем недавно, когда шли колонной в 97 человек, потеряло 15 убитыми, 25 ранеными и еще 15 пропало без вести. И судя по тому умирающему, что выполз из взорванного первого дома - радужных надежд питать не стоит. Как бы до раздачи рома не тройная порция бы получилась!
  Потому как уже трех домов из его шести вообще нет, снесены подрывом фугасов в подвалах, пара руин стала могилой для двух десятков сопляков, первый дом в линии обороны улицы - братское захоронение пары десятков старичья, второй дом - вот - вот сгорит ко всем чертям, вроде бы пожар удалось потушить, но налитое в подвал топливо жить спокойно не даст, третий дом еще маячит светлым пятном, зато в четвертом русские мало что не окопались.
  И было бы прекрасно, если б этого добились дикие жидомонголы, волнами и ордами набегая на пулеметы и оставляя груды мертвецов на каждом шагу. Именно так рисовали бои ребята, работавшие в пропаганде Бреслау. Ловко устроились - сиди себе в уютной комнате и пиши, что хочешь. А тут - матерый напарник еще и признался, что вполне возможно преувеличил количество Иванов. Чтоб не так обидно было.
  Было обидно. И страшно. Потому как хотя стрельба и стала тише и артналеты перешли в режим беспокоящего огня, но это тут - а дальше, там, где был аэродром, громыхало едва ли не еще гуще. Город горел. И в этом дыму не понять было - что творится совсем рядом. И чудились в пыльной мгле крадущиеся русские с ящиками взрывчатки и огнеметами. То и дело нервные самые часовые начинали пулять во все стороны, и это вызывало хаотичную стрельбу, которую приходилось останавливать рыком и личным присутствием - потому что и сам Поппендик был на нервах и черт их знает, паникеров - может и впрямь опять атака. Успел уже убедиться, как тихо подкрадываются Иваны с огнеметами и ящиками тола.
  Очень не к месту близким разрывом посекло до того неутомимых стариканов - санитаров, что таскали на манер трудолюбивых муравьев раненых с линии огня из простреливаемых комнат в пункт сбора, где такой же старый санитар, опять же уже и в ту, Великую войну, бывший совсем не молоденьким, перевязывал им раны, накладывал турникеты и жгуты и делал, что мог. И многовато раненых теперь оставалось валяться в домах, откуда некому их было нести.
  Циничный старшина только пожал плечами, когда лейтенант грустно заметил, что в такой ситуации много раненых не сумеет выжить просто потому, что не получат помощи.
  - Тебя я вытащу любой ценой. А так... Потери на войне неминуемы. Особенно на такой дурацкой, как эта. Мяса нам дадут еще, его в миллионном городе полно, мужчин разного сорта и веса тут не меньше двухсот тысяч, тыловых дармоедов. Потому, мой достопочтенный командующий обороной самого важного участка столицы Силезии у нас с тобой задача простая - дожить до конца этого безобразия в относительной целости ума и тела.
  Оставалось только печально пошмыгать носом. В том кошмаре, что творился вокруг сохранить разум и все части организма в сохранности - было очень не просто. Давил на нервы однообразный вой какого-то парня, судя по звуку лежащего на первом этаже - спросил гауптфельдфебеля, тот пожал плечами вполне равнодушно и пояснил:
   - А шансов выжить у малого нету, когда тушили пожар, что-то не учли - и его обсмолило как поросенка на швайнфесте. Был, очевидно, неосторожен. А когда попал в огонь - то ухитрился рвануть по лестнице вверх, потом прибежал вниз, не давался в руки, обезумел, сопляк. Когда сбили с ног и замотали в брезент, оказалось, что уже поздно. Обгорел страшно, лежит полуголый в прилипших к коже ошметках сгоревшей формы. К сожалению, башка вся сгорела, а глотка цела. Потому и воет. Все же нам, танкистам, в этом плане куда проще! - опять оптимистично заявил гауптфельдфебель.
  - Почему? - по-детски наивно удивился лейтенант.
  - Как почему? Хорошо, что рев горящего бензина заглушает вопли экипажа. А тут - оно вот так, долго и трагично - ответил мудрый напарник. И добавил:
  - Из 20 наших ребят уже трое ранены. Таем.
  - Старичья мы больше потеряли - негромко ответил Поппендик. Просто потому, что надо было что-то сказать- так вроде не просто сидишь и бездельничаешь, нанося этим вред обороноспособности Рейха - а обсуждаешь план боевых действий и перспективы.
  - Это никчемный мусор и балласт, перевод продуктов. Тут они кудахтали о том, что при эвакуации гражданских всех стариков в доме престарелых отравили. Наверное - завидовали. Меня больше интересует - где проклятый Кучер?
  - Ну по своей привычке он охотно берет самое тяжелое бремя и безропотно взваливает его на чужие плечи. Очень жалею, что не успел сломать ему нос.
  - Было бы лучше выбить ему зубы. Нос - это пустяки, только храпеть громче будет, а когда нечем жевать - это куда впечатлительнее - со знанием дела произнес старшина.
  С этим, бесспорно верным утверждением спорить было невозможно. Если твой оппонент вспоминает полученную зуботычину всякий раз когда принимается жевать - то есть не реже трех раз в день - воспитательный эффект бесспорно достигнут.
  Выбить вождю гитлерюгенда зубы у лейтенанта вскоре желание обострилось - когда доложили, что вышли в расположение трое юнцов, тех, кого фюрер Кучер отправил без приказа жечь советские танки. Эти отделались легче, чем бедолаги, ставившие каркающие мины и скошенные самим же Поппендиком в подворотне. Эти сумели пробраться незамеченными часовыми, отчего оба начальника, переглянувшись, скорчили кислые рожи. Любому же ясно - точно так же значит и русские проберутся.
  Сопляки снисходительно доложили вскипевшему от такого тона лейтенанту, что ими сожжено 4 советских танка, и они теперь согласно приказу гефольгшафтсфюрера Кучера должны явиться лично к нему для доклада. Он им это велел, и они обязаны доложиться своему начальству согласно его приказу.
  Впрочем, вид они имели бравый и у лейтенанта на пару секунд даже возникло сомнение - а вдруг и впрямь геройские сопляки спалили русским четыре бронекоробки? Впрочем, кинув взгляд на постную рожу гауптфельдфебеля он быстро пришел в себя.
  - Благодарю вас за службу фюреру и Рейху. Как пробрались через русские позиции?
  Мальчишки переглянулись и прыснули. Потом один показал пальцем на стоящего в центре круглолицего парня и сказал:
  - Это все плакса Эмиль. Мы напоролись при отходе к своим на русских, а Эмиль немножко умеет говорить на их варварском языке и умеет плакать, как захочет - прямо в три ручья, как девчонка. Ну и он развел им кислой капусты, что пробираемся к мамам и все такое и слезами весь пол залил. Эти придурки и поверили - там пара солдат была пожилых, стариков, почти как у нас тут. Они еще сказали, что у нас вот дети воюют, придурки сраные!
  - А мы не дети! Мы воины Рейха! - гордо выговорил круглолицый.
  - Ты и впрямь можешь плакать по желанию? - удивился лейтенант.
  - Так точно! - браво щелкнул каблуками грязных ботинок подросток.
  - Заплачь!
  И молокосос самым естественным образом тут же разрыдался. Просто удивительно, как гордый герой Рейха мигом превратился в ревущего безутешно мальчишку.
  - Ясно. Подождите в соседней комнате, вы мне сейчас будете нужны.
  Как только дверь за сопляками закрылась, Поппендик показал глазами вестовому:
  - Ты пригляди за ними, и чтоб помалкивали!
  Солдат кивнул не по-военному, но глаза понятливо блеснули. Аккуратно закрыл за собой дверь. Лейтенант дождался, когда она плотно захлопнулась.
  И сразу же спросил приятеля, что он думает по всему этому?
  - Врут поросята! - уверенно заявил гауптфельдфебель.
  - Почему так считаешь?
  - Вижу по поведению. Этот Эмиль наглый и уже мошенник с младых ногтей, а вот его приятели пока еще не научились. И двумя фаустпатронами не сжечь 4 танка. Особенно если учесть, что их тут было у русских всего два танка - и один сгорел у зениток, а второй...
  Тут старшина ткнул пальцем туда, где сдвоенно грохнуло - выстрел из танковой пушки и тут же взрыв в доме. Хотя в соседнем, но и тут штукатурка посыпалась. Привычно втянули головы в плечи.
  - Ты попроси их написать рапорты - с указанием на схеме - где стояли танки, у какого дома и на какой улице, откуда стреляли. Только чтоб списывать, как в гимназии, было не возможно. Если они и впрямь пожгли русским железяки - напишут все одно и то же. Ну а не напишут - значит врут.
  - Да ты мудр! Давай сюда Эмиля! - усмехнулся Поппендик.
  Вскоре все трое сопляков сидели по разным комнатам под присмотром и старательно писали. Попытки открутиться были жестко пресечены, как и требования немедленно доложить об их победе Кучеру. Результат был ожидаем - все трое нарисовали и написали совершенно разное, даже улицы не совпали.
  - Введение в заблуждение командования и обман - непозволительны для воинов Рейха! Это прямое нарушение устава и великогерманских традиций. Потому вы сейчас берете еще три фаустпатрона и идете уничтожать этот русский танк, который нам житья не дает. Вот - слыхали? Это как раз он садит по нашим позициям. Если вам удастся его сжечь - я порву ваши рапорта и буду представлять вас к заслуженной награде. Если нет - дам ход разбирательству вранья и вашей попытке дезертировать с линии фронта под надуманным предлогом. Впопуросы есть - впопуросов нет! Старшина - выдать парням фаусты и в случае, если они перепутают в направлении движения и попробуют удрать в тыл - расстрелять как дезертиров.
  Гауптфельдфебель пролаял троице образцово составленный приказ и вскоре вернулся уже без сопляков. Зато привел с собой пару извозюканных в грязи стариканов - связные явились от районного начальства. Под покровом наступившей темноты.
  Распоряжение было ожидаемым - держаться до последнего! Сзади уже вовсю создается новый рубеж обороны, потому сдерживать русских и истреблять их беспощадно. Подкреплений не будет, а боеприпасы и еду за прошедший день - как раз они привезли. Требуется разгрузить.
  Лейтенант выразительно посмотрел на старшину. Тот ни слова не говоря, быстро вышел из комнаты, забрав обоих возничих.
  А Поппендик задумался. Он уже не удивлялся творящемуся в городе бедламу - и двоеначалие в верхнем звене его не удивляло и совсем уж сумасшедший дом на низовом - тоже... Ну, почти. Как офицер он понимал, в общем, логику ситуации, где каждый руководитель отстаивал свою самостоятельность, но на практике это выражалось в совершенно странных формах. И потому то, что из всяких огрызков частей, оборонявших фронт и согнанных Иванами в город, слепили сводную дивизию - как офицеру ему было понятно. То, что отдельно было создано три мобильных полка для оперативного парирования ударов - тоже. Но все эти батальоны фольксштурма, сводные группы гитлерюгенда, роты железнодорожников и отряды почтальонов - вся эта сбродная куча не пойми кому подчиняющихся необученных балбесов его раздражала. Особенно совершенно чудовищной системой подчинения разным ведомствам, что постоянно вызывало путаницу и неразбериху.
  То, что посреди боевых действий командир его гитлерюгендовцев может свободно - не ставя его, Поппендика, в известность убыть в тыл для доклада своему гитлерюгендовскому начальству и приказать при этом своим соплякам выполнять только его распоряжения - выводило из себя. При этом реальных способов заставить подчиниться и не было - разве что пристрелить по - тихому во время боя. Или пожаловаться его начальству после боя. С нулевым результатом. То, как Кучер постоянно мешал обучению его мальчишек солдатской науке, вместо жизненно необходимого давая им совершенно идиотские советы бесило еще до боя. А в бою это привело уже к неоправданным потерям - во всяком случае, лейтенант считал, что половина из павших сопляков погибла совсем зря.
  Старшина пришел довольно быстро. Доложил сухо о доставленном - весьма убогом боепитании и весьма унылых харчах, уже остывшем топфсупе. Но, во всяком случае, есть, чем брюхо набить. С тоской подумалось о безмятежном житье на севере города и всех деликатесах, которые там были.
  - Что скажешь о нашей обороне? - спросил Поппендик старшину, деловито стучащего рядом ложкой по котелку.
  - Одну атаку отобьем, но потеряем всех и вся. Пулеметов осталось рабочих 6 штук. К БРЭНам боеприпаса таки не привезли, а зачем-то два ящика шведских патронов притащили. Что с рубежом сзади?
  - В полночь дома запалят, что у нас за спиной, сделают первую линию типовой полосы Нихофа. Вторую линию и готовить не нужно почти - там вдоль бульвара серия бомб легла, так что подрывать всего - ничего. Обещали под утро снести. А, в общем, до полдня приказано держаться нам тут самое малое. Я доложил, что у нас подвалы в нефти. Приказали засыпать горючую смесь песком. Словно у нас во дворе Сахара. Справа Иваны уже продавили до бульвара. Учитывая, что первого дома у нас в линии уже нет - вполне могут нам сзади и с фланга устроить визит.
  - Знаешь, у меня идея одна опухла... - задумчиво и тихо сказал старшина.
  - Какая?
  - Я сейчас приведу этого пожарного, можно будет героически погеройствовать, но не до венков и оркестров. Да и на потом вариант появляется весьма элегантный.
  Поппендик с интересом глянул вслед интригану. Сидеть тут, как в мышеловке, особенно при горящих за спиной, на пути единственного отхода, домах, ему с каждой минутой хотелось все меньше и меньше. Да еще этот чертов танк бахал снарядом каждые 10 - 15 минут. И мальчишка обгорелый, хоть и охрип, но все так же монотонно выл. Это нервировало, сбивало с мыслей.
  - Стрелок Фойерверман по вашему приказанию прибыл - доложился долговязый пожарный.
  - Садитесь. Гауптфельдфебель сказал, что вы имеете интересные сведения.
  - Точно так - кивнул стрелок. С каски сыпануло штукатурной пылью. Кряхтя, уселся на пыльный стул. Старшина сел на другой, чуть в стороне.
  - Слушаю.
  - Горючую смесь в подвале второго дома нашего участка присыпали землей и строительным мусором. Пожароопасность снижена, но опасность остается. А старшине я сообщил, что еще когда был в пожарном депо, то участвовал в споре по подвалу четвертого дома нашего участка, там гарнизонная техническая рота и саперы поставили несколько кирпичных стенок - заглушек, перекрывая доступ в канализационные тоннели и отрезали при этом от водоснабжения пожарный гидрант.
  - Нам какая в том польза? - спросил Поппендик.
  - Одну из стенок в ходе ведомственного спора разбирали трижды, гидрант в итоге так и не удалось подключить, но стенка эта теперь хлипкая, в полкирпича, и ее разобрать не сложно в пару ломов. Тогда из подвала будет выход в канализацию и по ней там можно идти не пригибаясь. А я немного разбираюсь в канализационных ходах, доводилось там работать.
  - То есть нам там не будет страшно даже окружение превосходящими силами? Сможем ретироваться в эту крысиную нору? И где мы из нее выберемся?
  - В любом месте до этого берега Одера. Идти по тоннелям неприятно с непривычки, но всяко безопаснее, чем поверху - уверенно ответил бывший пожарный.
  - Интересно, что делали пожарные в канализации? - удивился лейтенант.
  - Органические остатки разлагаются. Горючий газ метан образуется. Опасность взрыва и пожара. Мы контролировали и проверяли.
  - Ясно. Как там ведут себя русские?
  - Сидят, где сидели. Вяло перестреливаемся.
  - А этот парень, что воет уже сутки. Как вы не доглядели, что его обсмолило при тушении пожара? - спросил Поппендик.
  Бывший пожарный огорченно развел ручищами:
  - Обратная тяга. Она смертельно опасна. Такое бывает и с нами, профессионалами. Хотя на инструктаже и ему тоже говорилось - не открывай каждую дверь, не подумав сначала. А там все признаки были - ребята видели, как из щели под дверью дым желто-кориченевый шел, даже сказали, а он герой, ему все нипочем. А там, в кладовке пиролиз получился, то есть неполное окисление, когда кислорода нету, а температура высокая, идет возгонка горючих материалов от температуры, но без кислорода, потому много газообразных продуктов возгонки скопилось. А он как дверь распахнул, кислород туда хлынул - так сразу все и взорвалось. Такое бывает при открытии двери в помещение, происходит молниеносное взрывообразное раздувание огня с выбросом раскалённых газов. А потом парень еще бегал долго и быстро, придурок, схватить его сразу не сумели. Тащить его в госпиталь без толку, только мучить, а пристрелить младший брат не дал - он там рядом с ним сидит, плачет.
  - Понятно. Типа стационарного газогенератора вышло. Ну что, старина, пойдем проверим оборону, заодно нам стрелок Фойерверман покажет какую стенку ломать - сказал Поппендик старшине и встал.
  - Стенку мы уже сломали, пока шел разговор, господин лейтенант - заметил старшина, поднимаясь.
  - И что за ней?
  - Канализационный тоннель. Я посадил пару наших ребят с гранатами у дыры. На всякий случай. Воняет оттуда серьезно, но дышать можно, и выход из подвала обеспечен.
  - Отлично. Пошли.
  Линия обороны в трех оставшихся домах вызывала скорее грусть и печаль. Руины взорванного первого дома примыкали слишком близко ко второму, загаженному огнесмесью в подвале и имеющим слишком высокие потолки на третьем этаже, чем воспользовались минометчики Иванов, лупя туда в окна из дома напротив маленькими, но очень злобными минометками.
  Гарнизон дома вид имел бледный и странный - сначала Поппендик подумал, что его старцы приняли в желудок что-то горячительное, но все оказалось хуже - дежурить в загаженном подвале старикам приходилось поочередно и часто сменяясь по очень простой причине - эта смесь из огнемета явно была с бензином и соляркой, а оба этих вещества при вдыхании их паров вызывали отравление. В подвале было теплее, чем на улице, испарялась смесь исправно даже сквозь насыпанную на нее землю и потому стариканы медленно и верно травились.
  Лейтенант только вздохнул мрачно - знавал он пару ухарей - танкистов, которые считали, что нюхать бензин куда лучше, чем пить шнапс. Обоих вынужденно убрали из армии - печень у придурков отказала, померли они очень быстро после того, как их комиссовали. Пообещал стариканам на следующий день заменить их всех, а пока посоветовал меняться с теми, кто у амбразур в подвале дежурит - почаще. То, что стариканы внизу противогазы надевают, помогает мало. Противогазы применять без толку, они от боевых ОВ, а тут бытовая вещь... Только еще тяжелее дышать...
  Понимая, что поступает не очень порядочно, лейтенант все же оставил в этом доме слабый гарнизон с всего одним пулеметом. Паршивым МГ-13, старым и разболтанным, помнившим еще испанскую войну. Честно говоря, он был уверен, что удержать дом не получится точно. Пыхнет в подвале горючая жижа и все. То, что там насыпали землю - его не успокоило. Сами же танкисты вполне пользовались для обогрева в холодное время подобным и не раз грелись огнем от кирпича, политого горючим. Это было куда проще, чем палить костер, собрав валежник - пропитать что-то топливом, горело ровно и безопасно.
  Стариканов было немного жаль, старательные, дисциплинированные, бестолковые. Но с другой стороны - они уже пожили. А молокососы и не начинали еще жить, потому и к ним Поппендик отнесся стоически равнодушно. Нет, с точки зрения военного дела - что мог все выполнил, распределил силы, составил систему огня и сектора перекрыл, но сам же прекрасно понимал, что силенок мало. Потому собрал вокруг себя всех, на кого мог положится и сейчас вся его группа сконцентрировалась в угловом четвертом доме. Третий дом как раз оставил на сопляков из команды Кучера, собрав туда всех, кто попался под руку. Выделив им пару пулеметов, русских с круглым диском сверху. Почему-то Иваны любили магазины в виде дисков - и автомат в руках, тоже был с круглой колобахой.
   Немножко на душе царапали кошки.
  Формально придраться к нему никто бы не смог - в угловом, четвертом доме засели русские и потому там надо было иметь самый толковый гарнизон. С тремя пулеметами. Из самых опытных солдат. И с обнаруженной пожарным дыркой спасительной. В полночь тех из его роты, что сидят в домах сзади, в ближнем тылу выгонят и дома саперы запалят. Пламя осветит весь двор и если русские этим не воспользуются и не атакуют, то Поппендик сильно удивится. И убегать по освещенному двору вряд ли получится - перещелкают как в тире. Те Иваны, что обстреливали его из руин первого дома, скорее всего никуда не ушли.
  По уму надо было бы их оттуда выгнать контратакой и посадить в развалинах своих стрелков, но лейтенант прикинул во что встанет контратака и что оставить в развалинах можно только своих солдат из обстрелянного состава, не недоучек же этих бестолковых и решил не заниматься самодеятельностью. Каждый живой опытный солдат повышал шансы выжить для него, и для старшины. И разбрасываться так своим золотым фондом Поппендик не хотел.
  Приказал отдыхать всем. Кроме часовых. Устал страшно за день, но вместе со старшиной и тремя вестовыми все же прошелся по позициям в четвертом доме. Страшно не хотелось, но после этого прошел и проверил - как несут службу в остальных. Разбудил пинками пару молокососов не к месту на посту уснувших, пообещал в следующий раз просто прирезать тихо.
  Вроде как напугал, хотя черт их знает... Такие бравые в начале мальчишки за эти дни словно сдулись.
  Старичье бдило исправно. Кряхтели, старые пердуны, но службу несли куда лучше. На тыловой линии домов убедился, что саперня работает - готовят поджог и мины ставят на бульваре, противопехотки в основном изрядно замаскированные под мусор. От командовавшего землероями фельдфебеля получил ориентировочные схемы проходов по минам, но сам сапер заметил, что они в принципе весьма относительные, все равно, если дойдет до разминирования придется все подрывать - каждая десятая мина не извлекаемая, а ставят их вперемешку.
  Понял, что и саперы уже этот его участок списали в русское пользование. И явно не сами - от начальства указание получили. Еще больше удивился, когда увидел, что стоявшие в засаде на перекрестке пушки - те самые зенитные и трофейные - утащили куда-то, оставив одну разбитую зенитку с изорванными вдрызг колесами и пробитым стволом, да трофейную ратш-бум, в которую попал снаряд и потому от нее осталась абстрактная композиция дегенеративного скульптора. Вокруг валялись окровавленные бинты, мятые гильзы, грязные бумажки и прочий хлам. И, конечно, трупы, как же без них. С десяток, искромсанные и безобразно рваные. Бесстыже белела голая половина какой-то несчастной зенитчицы, порванной пополам - белые чистые ляжки и задница, посреди всего этого мусора особенно дико выглядевшие.
  Советская тридцатьчетверка, старая, еще с 7,6 сантиметровой пушкой угрюмо набычилась метрах в ста. Еще догорало что-то в ее брюхе, дым сочился из всех щелей и отверстий - и даже из пушки, словно это была огромная сигарета. Понятно, замок открытый и теперь ствол как труба печная работает. И люки открыты - так что вполне вероятно, что экипаж где-то отсиживается. Как танкист, Поппендик знал - чаще всего выскочивших из танка кладут тут же, потому что по танку лупят все и из всего, а чем ты дальше от танка отскочил - тем шансов уцелеть больше. Тут рядом с гусеницами никто не валялся.
  Вероятно, лейтенант слишком сильно высунулся - с той стороны улицы, где торчали руины подорванных домов с могилой гитлерюгенда, чавкнул выстрел, и пуля тупо и громко влепилась в считанных сантиметрах от головы Поппендика, хлестнув по каске крошками кирпича. Лейтенант шустро - как напуганная черепаха - втянул голову в плечи и одновременно - за угол.
  Стрельба тут почти стихла. Раз в пять - шесть минут грохал очередной снаряд или мина, но врастопыр, не прицельно. То там, то не сюда. Зато издалека - от аэродрома Гундау - доносился все тот же глухой тягучий рев. Там дрались всерьез.
  Быстро стемнело. Под крышей все же было как-то поуютнее. Если бы не тот факт, что в любой момент может начаться - и обязательно начнется - штурм. Через пару часов повалили дымные завесы. Тревога!
  Но атаки не было. Зря разволновались. Еще два часа - опять подъем - дым по улице... И никаких людей. И еще через два часа. Опять пустые хлопоты.
  - Бесят, мерзавцы - зло сказал старшина. Он проспорил Поппендику 10 марок, считая, что Бог - Троицу любит. Потому был уверен, что уж на третий раз русские полезут. За спиной уже должны бы загореться дома, принесенные в жертву очередной линии Нихофа. Но и тут - ничего. Тихо, насколько может быть тихо в штурмуемом городе. Впрочем, к тягучему реву с аэродрома и вою обожженного мальчишки ухо уже притерпелось, считая очевидно эти звуки вошедшими в привычку.
  Зато вскоре вспыхнула пальба у русских. Все опять подскочили в полной боевой готовности - но и тут ничем закончилось. Русские прекратили пальбу и угомонились. Что им там привиделось - поди знай!
  Замерзли все как собаки и не столько отдохнули, сколько устали еще больше. Вроде и ничего ночью не случилось - но лейтенант вполне бы поменял пустые тревоги на одну нормальную атаку, после которой можно было бы чуток вздохнуть спокойно.
  А потом - таки загорелось сзади! И чем дальше, тем светлее от огня из окон становилось. Иваны ничего не предприняли, хотя лейтенант этому сильно удивился. И в 'собачий час' лично снова проверил посты. Половина часовых дрыхла, измотанная ночным весельем, будил руганью и пинками. Когда вернулся обратно, то пропустивший этот забег старшина - уже обзаведшийся тем самым странным макияжем египетской шлюхи - густой черной обводкой копоти и грязи вокруг слезящихся красных глаз - заметил шепотом, что помирать уставшим - не слишком разумно. Предложил вздремнуть хотя бы часок, а он поглядит за исполнением устава Великогерманской армии на вверенной территории. Ведь все рано - спишь или нет - русские никак без тебя не обойдутся во всей этой дурацкой фанаберии. Для танго нужно двое и уж будь уверен - плясать придется.
  Голос разума бы услышан и Поппендик уснул, как провалился, прислонившись спиной к дрыхнущему ординарцу. Тот самозабвенно храпел, но для фронтовика такой пустяк ничего не значил.
  А разбудили его затрясшие все здание разрывы снарядов. Иваны начали артподготовку. Несколько снарядов ударили и в дом, где сейчас был лейтенант. Тряхануло и посыпалось... Один разрыв грохнул совсем рядом - аж горячей волной пыхнуло. Странно, они устроились в комнатах квартиры, окна из которой выходили во двор.
  - Ну, наконец-то! - первая и очень глупая мысль поразила самого же Поппендика. Кто бы ему так сказал - в морду бы плюнул. А тут - отчетливая собственная мысль! И да - плюнуть нечем, во рту все пересохло и язык как рашпиль.
  Часовые все же пролопушили, хотя вроде как боевые служаки из манншафта - обстрелянные. В соседней комнате неожиданно рванули гранаты, особо резко из-за замкнутого пространства ударившие по ушам. И грохот русских автоматов рядом, и короткий вскрик, оборванный на высокой ноте!
  Поппендик продирая враз зачесавшиеся глаза, путаясь в шинели, которой они укрывались, вскочил на ноги и с ужасом увидел, как в полуоткрытую, перекошенную дверь влетел зеленый цилиндрик русской гранаты, ударился об стенку и на рикошете улетел в глубь комнаты, где дрыхли вестовые.
  - Граната! - рявкнул лейтенант, рывком опрокинул тяжеленный стол на бок, чтоб толстая столешница прикрыла его от взрыва и кинулся на пол. Закрыл голову руками, считая секунды. Неожиданно вместо взрыва протарахтел русский автомат - как раз из глубины комнаты, кто-то охнул и тяжелое тело гулко стукнулось об пол, так что по доскам сотрясение мигом дошло и до лежащего лейтенанта, ощутившего удар всем телом. Автомат продолжал трещать короткими очередями, глуша в комнате особенно сильно.
  Глянул осторожно из-под козырька каски. Гауптфельдфебель лупил, отсекая по три патрона в дверной проем - когда только успел через комнату метнуться? Лейтенант подоспел вовремя, заменил, когда у приятеля диск закончился и затвор щелкнул без выстрела. Вестовые тоже поспели вовремя - и ординарец тут же.
  Все вместе выскочили в соседнюю комнату, перепрыгнув через ворочающегося под ногами русского кирасира - на этом Иване кроме каски была еще и самая настоящая стальная кираса, принявшая на себя не меньше пяти пуль, судя по свежим блестящим вмятинам с облупившейся зеленой краской по краям. На его беду очередь старшины ушла и ниже - в таз. Там не было кирасы.
  Мельком увидел двух своих солдат, уснули навечно, так под продырявленной шинелью и остались - по всему видно, что все та же картина - сначала граната, потом очереди - этот кирасир и убил, сволочь!
  Старшина походя швырнул ту самую русскую гранату в следующую комнату, тут же подхватил выпавший у кирасира из рук автомат и ловко принялся сдирать с него какие-то сумки и торбы. Двое вестовых, чуток помешкав - ровно столько, сколько потребовалось, чтоб свинтить защитные колпачки с колотушек, рванули за шнурки и одну за другой добавили следом по гранате. Грохнуло трижды, и старшина вьюном скользнул туда, где взметнулась от взрывов густая пыль. Тут же почтовым голубем вылетел обратно, лупя из автомата туда, в густую пыльную завесу, а вестовые добавили по гранате еще.
  И старшина опять ринулся вперед очертя голову, причем удивил лейтенанта тем, что не просто вбежал в дверной проем, а скорчившись и став от этого меньше, этаким шаром, словно футбольный мяч, стукнулся об стенку за дверью и отрикошетировал в сторону.
  Еще несколько коротких очередей, кто-то вскрикнул по-заячьи и Поппендик не выдержал, кинулся следом.
  - Их двое всего и было! - оскалил зубы в невеселой усмешке старшина. Он выглядывал осторожно дальше в анфиладу - тут жили раньше богатые люди, и квартира состояла из десятка комнат с парой туалетов и роскошной ванной.
  - Откуда они взялись тут?
  - Воспользовались артобстрелом и взорвали перекрытие - у них есть такие противотанковые гранаты, они их ловко применяют. Килограмм тола! А потом полезли через дыру. А мы от их выходки потеряли пятерых - трое вон лежат - аккурат под дырой, угадали Иваны, где рвать... Наверное услышали, как камарады храпели. И двое - вон, за нами. Бывает полезно спокойно спать под артобстрелом, а бывает - что и вредно.
  Говоря это, гауптфельдфебель умело ворочал лежащее у его ног тело второго кирасира, снимая все, что посчитал полезным. Поппендик подумал, что и кирасу снимет, но нет - ее он не тронул.
  - Держи. Пригодится - и Поппендик получил в руки торбу, в которой было несколько зеленого цвета цилиндров - гранаты, как та, что его напугала и не взорвалась. И еще подсумок с колобахой тяжелого, полностью набитого патронами диска. Тут командир участка чуточку опомнился - и прислушался. Да, хоть по ушам и настучали близкие взрывы и пальба - а ухо тут же определило в окружающей какафонии, что русские начали атаку.
  Из всего стрелявшего и взрывающегося выделил самое важное. Долбало несколько русских пулеметов, у них было характерное дыдыканье, их опознать было легко. Но сказать - какие Дегтяревы мальчишек, а какие Иванов - не понять. Треск МГ-13 не было слышно вообще. Зато все три его зброевки молотили аккуратно и по очереди, парни включились в бой.
  Глянул в окно во двор. Светло, зараза, дома горящие напротив через двор отлично все освещают. Прямо на его глазах кто-то из своих - определил по каске - хромая заковылял прочь от атакованных домов к тем, что горели, прошкандыбал с десяток метров, потом рядом с ним забрызгало землей и пылью, и он свалился словно мешок и только несколько раз тупо, не по - живому дернулся от попавших в него пуль. Двор под прострелом, значит русские уже в домах. Только тут сообразил, что купился только что на старый трюк - когда гранату кидают в комнату не приведя ее к бою, просто колобашкой, а не понявшие этого обитатели комнаты валятся на пол, ждут взрыва, которого не будет и их убивают огнем из автомата. Точно, дымок от гранаты же не шел! Спросонья не дошло!
  - Пора в подвал! - шепнул старшина.
  - Не рано? Нам приказано держаться. Черт! Огнемет! Ты слышишь?
  - Будем держаться в подвале. Сюда они огнеметом не будут долбать - подъезд с их штурмовиками, часть - точно валяется ранеными, так что нет. Тут они постараются аккуратно - дотянем до утра вполне. Пора, поверь чутью! Только мне надо пять минут!
  - Давай!
  Сам лейтенант с вестовым сунул нос в квартиру, что смотрела окнами на улицу. Трое его парней экономными очередями наискосок били в окна, стоя за простенками. Один сидел в ванной и неловко левой рукой бинтовал правую, лежащую словно палка. Получалось не очень, да и кровища лилась из-под набухшей марли.
  - Помоги ему и тащи в подвал!
  - Есть!
  Так, тут пока еще держатся. Выскочил во двор, метнулся к третьему подъезду. По стенке рядом хлестнули пули. Плохо, двор простреливается, и бегать по нему нельзя даже от подъезда к подъезду. Проверил, как солдаты. Держатся. Порядок, пулемет работает грамотно. Теперь в подвал, мимо клетушек с хламом и тех, кто бьет из подвальных окошек, заложенных кирпичами. Второй? Тут худо, двое ранено тяжело, один, похоже, помрет вот - вот - пуля прошибла каску и розовые комочки на волосах - мозги. В первом держатся, оба пулемета толково лупят вперекрест, но другая беда - патронов мало, стариканы из второго дома утянули цельный ящик, чертовы перечницы. И патронов мало потому здесь. И не поспевают снаряжать магазины.
  У мальчишек по соседству работает только один пулемет и уже явно пожар начался, хотя сам Поппендик был уверен, что гореть погребальным костром будет дом со стариканами. Там весь подвал угажен горючей дрянью. Хотя и без пожара во втором доме там что-то и пальба стихает, трещат автоматы Иванов - но тоже мало - меньше десятка. Будь ситуация другой - Поппендик не убоялся бы побежать туда и разобраться что там происходит, организовать, отбить...
  Сейчас - никакая сила не погнала бы его туда. Ни черта он с этими людьми не сможет организовать. И очень хочется еще пожить! Прошло время, когда мечтал умереть за Рейх и народ. Нету больше такого в мыслях.
  Бегом в подвал, звеня подковками по стертым каменным ступенькам и мало не рассыпая искры, скатился вниз, перевел дух. Ближайший стрелок обернулся от амбразуры.
  Узнал начальство, кивнул. Лейтенант, как ему показалось - ободряюще оскалил зубы и стал пробираться, спотыкаясь о всякий хлам - замерзшие камарады покопались в залежах старья, отыскивая себе старые перины и одеяла, теперь многое ненужное валялось на проходе. Убирать уже некогда.
  Добрался до телефона, спросил вестового, что был тут связистом - что нового? Тот бодро ответил и совсем не бодрые новости получились. Старичье на вызов уже не отвечает, хотя прозванивал там три номера. Гитлерюгенд потерял два подъезда, частично разбежался. Пулеметные расчеты уничтожены оба, русские молотят метко и все время, головы не поднять. Как подтверждение - сразу несколько снарядов влетело в дом, тряхануло. К сапогам Поппендика подкатилось что-то белое, круглое - голова херувима с потолочной лепки отвалилась, мельком глянул вверх - два ангелочка еще на месте, а так потолок зияет перекрестами деревянной дранки.
  Нашел старшину. Тот выразительно глянул и заявил, что все, пора вниз в подвал. На улице светает. Продержались. Гранат почти нет, патроны на исходе. Стрельба затихает. Молчат уже дома и стариков, и детей. Оттуда русские стволы лупят. Мало их - взвода не наберется. Зато артиллерия молотит без устали и чертов танк, как за деньги нанятый старается. И эти Иваны, что с четвертого подъезда расшумелись. Внимание на себя отвлекают, пока их приятели для атаки накапливаются. А они уже по двору перебегают. И грамотно же это делают - один рывком и, петляя как заяц, от укрытия к укрытию, а трое - четверо прикрывают огнем, скупо, но метко. Лейтенант обстрелял одного такого бегуна, даже не смог глянуть - попал или нет - тут же все вокруг взорвалось штукатурной пылью, хорошо присесть за подоконник успел.
  Все, сейчас зажмут, полетят гранаты в окна.
  Послал вестовых - всех свистать вниз! И сам туда скатился.
  И всего там собралось 16 человек, считая и их со старшиной и пожарного с говорящей фамилией. С одним пулеметом. И это было все, что осталось от сводной роты.
  - Мы зажгли квартиры в первом и третьем подъезде - улучив момент, шепнул на ухо старшина.
  - Сколько боеприпасов?
  - Кошкины слезы. Пять - шесть обойм к карабинам, пара магазинов к автоматам, один рожок к пулемету. Гранаты - только те, что с русских снял, это на крайний случай.
  - Все, парни, приказ выполнен, мы продержали русских, пока за нами не создали линию обороны. Перегруппировываемся! Фойерверманн, показывайте, где тут ваша нора! Снимайте с поста тех, кто лестницы сторожит!
  Заметил радостный блеск в глазах стоящих рядом. Пожарный не стал тратить время на формальности, сразу же как-то грузно по-барсучьи нырнул в тесноте, ввинтившись в маленькую толпу уцелевших. Дырка оказалась совсем детской - только - только на четвереньках протиснуться, да еще и пробита у самого пола. И стена какая-то обшарпанная в полумраке подвала под светом фонариков с синими светофильтрами и не отличишь сразу, что новодельная.
  
  
  Глава Лейтенант Поппендик, крыса в канализации.
  
  Труднее всего было протащить в дыру трех раненых. Тяжелых. И по ранению и по весу - обмякшее человеческое тело как-то грузнеет и его очень неудобно тащить, оно словно под руками расползается. Хуже тащить только мертвых. Еще двое были ранены, но эти - легко. То есть могут идти сами и даже в случае чего - подраться. Не так, как здоровые, но все же и не как старичье или молокососы, а с толком и разумно.
  Иваны не успели помешать, потому и дырку с той стороны прикрыли каким-то хламом, подтянув его из дыры, чтоб не заметно было сразу, и даже с этой стороны поспешно накидали кирпичей из кучи у пролома, имитируя кладку. Теперь оставалось выбраться к своим.
  Компас у Поппендика был, но он больше рассчитывал на старого пожарного. Самому ему не нравилось это подземелье, почему-то нахлынули какие - то дурацкие детские страхи - мерзкие крысы с красными глазами, прикованные скелеты, привидения и прочая чертовщина. Судя по тому, как вертели головами некоторые из бойцов - у ребят были похожие ощущения. Вот гауптфельдфебель волновался не по этим пустякам, ну да он и старше все же. Опытнее.
  - Полагаю, нам надо побыстрее уносить отсюда ноги. Не удивлюсь, если Иваны и по канализации лазят - негромко напомнил он размышляющему о тварях подземелья лейтенанту. Тот встряхнулся, сбрасывая морок.
  - Разобрали раненых, никого здесь не оставляем! Фойреверманн, выводите, держим курс на северо-запад, к центру.
  - Я лучше знаю сети ближе к центру, тут был только из-за спора по гидранту - доложил пожарный.
  - Кто-нибудь еще бывал в этих тоннелях?
  - Ну, мы лазили - отозвался один из легкораненных.
  - Вести можешь?
  - Нет, господин лейтенант. Тогда мы попались в руки водопроводчикам. Те нажаловались полиции и нас в итоге дома выпороли. Неделю сидеть потом не могли. Еще и штраф родители заплатили.
  Кто-то в толпе солдат коротко хохотнул. Смех не поддержали, настроение было не то для веселья.
  - Тогда идем по компасу. Ты и ты - прикрываете пулеметом наши тылы! Вперед - марш!
  Тоннель был темным, как желудок негра. Осклизлые бетонные стенки, кирпичный купол, хлюпающая под ногами вонючая жижа. Даже хорошо, что гарь и пыль последних дней нюх сильно ослабили!
  Пол покатый от стен к средине и там канава в штык лопаты, по ней что-то журчит, но явно не весенние воды. Как понял в скудном свете Поппендик - сечение тоннеля не круглое, скорее на яйцо похоже, но идти можно в полный рост. Сроду не имел желания болтаться по этим грязным клоакам. А интересно, в Берлине, наверное, и канализация побольше? И крысы толще? Лезет же в голову всякая чушь! Поворот вправо и следом влево. Другие тоннели, такие же. Действительно сеть. Понакопали тут как кроты.
  Впереди светлое пятно - как столб света сверху. Шедший впереди пожарный сделал предостерегающий жест рукой и очень тихо прокрался в обход этого света, прижимаясь к стене, словно граф Носферату, для которого дневной свет смертелен. Лейтенант усмехнулся - они тут внизу все как вампиры - эта дырка наверху означает, что кто-то снял чугунную крышку люка, а могли такое сделать только Иваны. Сапер вчера толковал, как русские быстро дырявят стенки, не боясь взрывной волны и сравнительно малым количеством тола - они шпурят дыру в стене или перекрытии, суют туда толовую шашку и припирают чугунной крышкой такого люка. Взрыв - массивную крышку отбрасывает, но она перед этим своей тяжестью отражает ударную волну и в основном сила тола рвет стенку и валит тех, кто за ней, а не с этой стороны канализационного люка. И тут наверху - значит русские.
  Прокрались на цыпочках.
  И чертовы крысы шныряют нагло под ногами, тут их было до черта. Крыс Поппендик терпеть не мог, потому старательно озирался, чтоб не наступить. И вероятно не он один, и только этим можно объяснить то, что впереди шедшие, свернув за очередной поворот, столкнулись нос к носу с русскими, шедшими из бокового тоннеля. Это получилось так неожиданно, что и те и другие не то, что растерялись, но определенно пошло все не правильно, а как-то нелепо, потому что как ни странно никто сразу не открыл огонь. Вскинули автоматы и застопорились.
  - Лейтенант! Лейтенант! - донеслось с головы процессии. Чертыхаясь, Поппендик вынужденно ступил в центральную канавку - иначе было не обойти тащивших раненых парней. Захлюпал по дерьму сапогами, еще не понимая, что там впереди случилось. И чуток обалдел, почти носом уткнувшись - что в полной темноте, жидко разбавленной синим цветом фонариков, было совсем не удивительно - в русских, стоявших в правом ответвлении тоннеля, и подсвечивавших свой путь таким же мертвым синим светом. Тут много было таких шедших в разные стороны других бетонных нор, то ли ответвлений, то ли скорее равнозначных в городской подземной паутине.
  Русские.
  Встретились таки.
  Пятеро. Во всяком случае, больше не видать. Такие же грязные и замудоханные в закопченных бинтах. С оружием, один грузно обвис на плече приятеля. Передний - кривоногий коротышка в изодранном, словно стая собак рвала, ватнике зло оскалил зубы и показал лежащую в руке гранату.
  Рубчатый чугунный лимон.
  Взрыв которого тут перекалечит почти всех. И своих и врагов. Осколки у этой дряни секут метров на тридцать, а тут кирпич, бетон, так что рикошетов будет полно. И оглушит всех, как рыбу в пруду.
  Может потому и скрестил руки лейтенант в отрицающем жесте. И не отрывая глаз от гранаты, каркнул приказ своим: - 'Двигаться дальше в левый тоннель!'
  Скорее угадал, чем услышал шелест и хлюпанье за спиной - колонна тронулась и пошла за его спиной. Кто - то аккуратно тронул за плечо. Скосил глаза - ага, старшина. Значит все прошли. Сам аккуратно пошел спиной вперед, не теряя из виду русских. Те тоже зашаркали подошвами, со всей возможной поспешностью унося ноги с перекрестка под землей в тот тоннель, откуда приперлись немцы. Последним уходил тот самый шустрый коротышка с гранатой, не спускавший с лейтенанта глаз.
  Как только Иваны скрылись за поворотом, стоявший рядом пулеметчик громким шепотом спросил не конкретно Поппендика, а так в воздух:
  - Дать очередь?
  - Нет! - ответил Поппендик, старательно отжимая боевитого подчиненного спиной подальше от поворота, не без оснований ожидая, что оттуда сейчас вылетит граната им под ноги.
  - Быстрее, быстрее! - поторопил и старшина. Не бегом, но очень-очень быстрым шагом, насколько позволяли скользкие откосы тоннеля, нагнали своих. Стало немного спокойнее.
  - Разрешите вопрос, господин лейтенант? - неожиданно спросил пыхтевший рядом второй номер последнего пулеметного расчета. Забавно, подумал лейтенант - этот парень как две капли воды похож на того русского с гранатой - такой же низкорослый и кривоногий. И зубы свои неровные скалит так же. В детстве точно мало кушали кальция оба двое.
  - Нашел время! Что еще? - ответил Поппендик недовольно.
  - Мы бы могли зацепить кого-нибудь из этих русских! - сказал солдат.
  - Это не вопрос. Да. Могли. А они бы точно зацепили. К примеру, тебя. И еще людей. А у нас и так пятеро раненых. Иди лучше смени ребят. Выдохлись уже. Носильщиков. Давай, давай! - короткими рублеными фразами осек вопросителя командир. Воздуха тут не хватало. Дышать трудно, ноги как свинцовые. И словно голова в каске распухла. В висках стучит.
  Солдат не споря, двинулся вперед, обгоняя медленно идущих товарищей. Вот же шустряк!
  - Он хороший воин, но глуповат и горяч. Если разрешите - я ему на первом же привале втолкую, господин лейтенант - негромко заметил пулеметчик.
  - Что втолкуешь?
  - Что вы нас спасли. Нам сейчас только перестрелки в упор не хватало. Мы бы оттуда не ушли, а подыхать даже в окопе куда веселее, чем в этом говнопроводе, мордой в дерьме... А потом бы нас жрали крысы - искренне сказал пулеметчик и невольно передернулся от отвращения.
  - Растолкуй. И остальным умникам тоже. Не хватает еще доноса от кого тупорылого - буркнул сзади старшина.
  - Вроде неглупые же у нас ребята? - усомнился пулеметчик.
  - Ага. Только вот в перестрелку рвутся. С гранатой под ногами.
  Дальше шли молча. Сил болтать уже не было.
  Сколько прошли - не понять. Словно целую вечность уже бредут, вымотались до цветных кругов в глазах. Ноги не держат. Глянул на часы - уже два часа в пути. Надо передохнуть, совсем все уже обессилили. Не с курорта же шагают, несколько дней в бою были.
  Устроили привал, уже не обращая внимания на то, какая тут грязища. Поплюхались кто куда, привалились спинами к липкой стенке. Дал полчаса на передых. Пытались покурить, но в такой атмосфере не получилось дымом подышать, какой-то особенно мерзкий вкус у табачного дыма стал. Да и пожарный предупредил, что огнем тут в подземельи не стоит баловаться - метан бахнуть может. А у него ни вкуса, ни запаха.
  С огромным трудом встали потом на ноги. И оказалось, что один из легкораненых не то, что сам идти, а даже подняться не может. Поппендика это не удивило, видал и раньше такое. Продырявленные люди почему-то слабеют быстро. А лабиринт и не думает кончаться. Словно вечность уже по нему ползут, а конца и края нету.
  - Мы тут так и будем болтаться, пока не сдохнем - подумал безнадежно Попендик.
  Как на грех передние остановились почему-то. Побрел разбираться.
  - Ну что? Ну, мертвяк! Дохлятины не видали? - протирал вставшим мозги Фойерверманн. Издалека слышно. Чего он разоряется-то, потише бы надо! И эти болваны стоят толпой, что-то разглядывают под ногами. И никто не смотрит по сторонам, придурки!
  А морда у пожарного радостная. Совершенно неуместно. Тем более, что под ногами лежит мертвец - вонючий скелет в облипшей кости одежде. В синем свете фонариков особенно мерзко выглядящий. Мяса уже нет, жижа какая-то бурая на костях, но зубы скалит задорно, да грудная клетка сундуком выпирает, а все остальное в обтяг - в облип, даже кости таза, благо пряжка ремня туда провалилась, где раньше мочевой пузырь был. И воняет, конечно, хотя не так, чтоб сильно хуже, чем до того.
  - Что тут у вас такое? Мертвых не видали? - рявкнул негромко Поппендик. Не только, чтоб подчиненных в ум привести, но и себя подбодрить.
  - Я узнал место, господин лейтенант! Теперь ориентируюсь, куда нам идти! - доложил старикан радостно.
  Солдаты тоже как-то приободрились, стали переглядываться, повеселели. Макабрическая картинка! Веселые грязные солдаты над разложившимся трупом.
  - По каким ориентирам поняли? - решил уточнить Поппендик, которому очень не хотелось бы остаток жизни провести в канализации.
  - А по этой бабе! Я ее запомнил, когда мы по тому гидранту комиссию проводили. Тут рядом еще один был - из него жители воду воровали, а это строго запрещено. Потому тут проходили раз пять! И пять раз писали докладные в полицию, что женский труп найден. А здесь как раз стык двух районов, пока они решали, чья это территория и время прошло.
  Поппендик кивнул. Ну что же, это даже и хорошо, что баба тут лежит.
  - Куда дальше?
  - Вот сюда - в левый тоннель. И господин лейтенант, разрешите на пару слов тет а тет? - развел дипломатию старикан.
  - Слушаю вас!
  - Мы можем сразу выйти в подвалы госпиталя, тут недалеко. Но я бы порекомендовал пойти немного иначе.
  - А смысл? - заинтересовался лейтенант.
  - Поверьте, смысл есть. Я пожилой человек и неплохо разбираюсь в людях. Вы легко убедитесь сами. Только держитесь естественно.
  - Ладно. Ведите - лейтенант так вымотался, что вытягивать клещами слова из такого же умученного проводника было неохота. Не к русским под пулеметы выведет и не на минное поле - и ладно.
  По дороге пришлось ломом, который бережно тащил с собой старикан, выломать дыры в паре временных, совсем свежих перегородок в полкирпича. Направление Поппендик уже не смог бы определить, отряд словно петли крутил, но пожарный вел уверенно, сверяясь с какими -то понятными ему метками на стенах. По его совету уже и фильтры сняли, светили фонарики белым светом, но симпатичнее от этого подземелье не стало.
  Вроде как немного покатый склон, потом вверх - и пропало полностью дерьмо, сухо и чисто. Солдатня уже роптала и бурчала, тащившие раненых носильщики запросили передых.
  - Господин лейтенант, мы можем проверить дальнейший путь, но тут уже недалеко, а если устроить привал - половина встать не сможет. У меня есть опыт транспортировки раненых еще в ту войну. Лучше постараться самую малость. Потом сможем отдохнуть - уверенно заявил пожарный.
  - Ладно - вяло ответил Поппендик. Видимо и впрямь надышался тут какой-то дрянью, ослаб, ноги еле волок. А остальным, что волокут раненых и того труднее.
  Еще коридор, какая-то комната с непонятными инструментами, еще одна - с тусклыми лампочками и какими-то здоровенными агрегатами, шумно работающими, дверь, еще дверь, уже металлическая - и тут Поппендик ослеп на мгновение, когда вся его компания стала заваливаться в приличных размеров зал, весьма ярко освещенный.
  Лейтенант все же был опытным и матерым воином. Его не так-то просто было потрясти. Потому он один из первых смог закрыть свой раскрытый в удивлении рот и быстро оценить обстановку - привычно кинув взгляд слева направо. Его хорошо учили, и он отлично запомнил, что человек лучше видит все по правую сторону, чем враг может воспользоваться - напав слева, куда не посмотрели.
  Так вот слева стоял у хорошо и богато накрытого стола - с крахмальной скатертью, фарфором, столовым серебром и хрусталем, и десятком весьма аппетитных блюд - человек очень и очень знакомый - Поппендик легко и уверенно поспорил бы на сотню марок, что это руководитель Силезии - фюрер земли Ганке. Остальные мужчины и женщины явно тоже не были пехотинцами - наоборот! Если в Бреслау и был высший свет - то тут - в мундирах, вечерних костюмах и при всем блеске драгоценностей у дам и наград у мужчин - именно он и был собран.
  - Зиг Хайль! - мигом сообразил Поппендик, вскинув руку в приветствии. Это сильно разрядило обстановку.
  Присутствующие за столом явно приободрились, потому как половина из них совершенно точно - испугалась вначале, когда в уютный банкетный зал вперлась неожиданно куча грязных, закопченных и потерявших почти человеческий облик вонючих солдат.
  Сидевшие за столом грянули ответным приветствием, послышались несколько нервные смешки дам. Ганке, не выпуская хрустальный бокал, искрящийся яркими цветными бликами на гранях, достаточно спокойным голосом отметил, что они как раз собирались выпить тост за храбрых защитников города - и только самих защитников не хватало, чтоб тост стал полноценным и наглядным. И вот судьба сделала тост!
  В смелости или наглости определенно гауляйтеру было не отказать. По его короткому приказу шесть лакеев тут же раздали солдатне по стакану с чем-то жидким и - сразу после тоста - впершиеся в зал, даже не охнув проглотили огненную воду, толком даже не почувствовав вкуса, только глотки сухие обожгло жидким огнем.
  Дамы, непроизвольно морща носики, но уже с интересом оглядывали весьма живописные фигуры защитников города. А Поппендик, как-то внезапно охмелевший, почувствовал, что в ребра ему тычется что-то угловатое. Покачнувшись, глянул через плечо.
  - Презентуй Хенке трофей! - настойчиво, чтоб даже до пьяного дошло, дыхнул в ухо старшина. И русский автомат в руки сует.
  Лейтенант сообразил, что приятель дурного не посоветует! И ума хватило не топтать грязными сапожищами по пышному красочному ковру - зашел аккуратно сбоку, остановился у самого краешка, принял самую строевую стойку и, хотя его и качнуло слегка, глядя самым восторженным курсантским щенячьим взглядом в надменную физиономию верхнего начальства отрапортовал, что рота под его руководством выполнила поставленную задачу и будучи окруженной ушла по канализации. Они счастливы лицезреть перед собой цвет руководства города и обороны и приложат все усилия для того, чтобы и впредь! И он от лица всей роты просит принять гауляйтера этот маленький подарок, взятый в бою только что, буквально несколько времени тому назад!
  Ганке не без брезгливости, но определенно с любопытством взял в руки русский автомат.
  Видно было, что не ожидал такой тяжести - руки резко пошли вниз, пришлось напрячься ему, чтоб удержать.
  - Да, грубое, варварское оружие. Но взято в бою воинами Рейха. Ценю. Ваша фамилия, лейтенант?
  Поппендик назвался. Гауляйтер величественно кивнул. Один из лакеев тут же записал что-то в блокнотик. А Ганке важно прошел перед кривокосым строем солдаперов и остановился перед пожарным, выделявшимся своим ростом.
  - Вас я определенно видел!
  - Так точно, господин гауляйтер, у вас прекрасная память! Стрелок Фойерверманн из пожарной службы, вы вручали мне сразу после Нового года 'Крест за 25 лет службы в пожарной охране 2 класса'.
  - Помню, помню. Вы, старина, спасли трех женщин с детьми под Рождество - прямо из огня. Жаль, что у вас раненые воины и их надо срочно в лазарет, а то мы посидели бы, поговорили. Ну, разгромим азиатов - и я вас не забуду! Всех вас! Майер, помогите нашим героям!
  Тот лакей с блокнотиком мигом увел всю банду прочь из зала, уточнил что защищали и когда, добавил в запись еще что-то и отправил колонну из канализации на поверхность. Как ни странно, тут на лестницах охраны хватало. Лощеные и отутюженные, они очумело смотрели на проходившую мимо процессию. С огромным облегчением вышли на улицу. Прямо в лапы патруля фельджандармов.
  - Вот чего-то такого я и ожидал - пробурчал гауптфельдфебель.
  Однако сначала всех отконвоировали до госпиталя, где сдали всех пятерых - двое легких оказались сильно огрузневшими, и их запаренный санитар в грязном и окровавленном фартуке тоже принял.
  - Странно, что в госпитале воняет не лучше, чем в канализации - подумал лейтенант, понюхав тяжелый смрад, бивший из входа в подвальные помещения госпиталя. Впрочем, не мудрено, зданию досталось изрядно, ясно почему раненых эвакуировали под землю. А там к такому количеству рваной человечины готовы не были. Теперь изуродованные люди лежали на полу, вплотную друг к другу и многие - на голых грязных матрасах. Освещалось все это убого и в целом выглядело ужасающе. Чтобы не слушать стоны и проклятья, поспешил побыстрее выскочить на улицу. Старшина невозмутимо покуривал с драконами.
  Обержандарм кинул на мостовую окурок, хмуро оглядел грязные фигуры и проворчал:
  - Приведите себя в порядок и доложитесь по начальству! Впрочем, чего вас учить, не дети малые!
  К удивлению лейтенанта, фельджандармы вальяжно повернулись через левое плечо и не спеша пошли прочь. Он долго смотрел на удаляющиеся силуэты, потом спохватился.
  - Я думал они начнут из нас кишки тянуть - сказал он приятелю.
  - Они о нас слыхали, как ни странно. Помнишь нашего найденыша, которого мы привезли в город? Он широко осветил в их рядах происшедшее с ним, даже в какой-то газетенке опубликовали. Как пример истинно германского духа и взаимопомощи. Героический рейд по тылам злого врага. Видать не часто вермахт так с фельджандармами тютенькается. Что дальше? - деловито спросил старшина.
  - Не будем отсвечивать на улице - вот сюда нам в проулок. Сядем на армейский трамвай и доедем почти до расположения. Немножко ножками - и наконец-то помоемся и отоспимся. А там надо прикинуть, кому из начальства что говорить.
  Лейтенант знал, что благодаря многоначалию в городе разумный человек может вполне лавировать. Его роту придали в усиление, и потому формально командованием его непосредственным стало руководство района, где он отражал атаку. Но при этом и прошлое начальство - передавшее его роту на усиление, полномочий не потеряло. И как слуга двух господ, Поппендик мог сдуру порваться пополам, а мог и получить преференции от обоих. Главное было - толково отписаться. Но сначала прибыть в расположение и привести себя в порядок.
  На месте пришлось поорать и даже помахать руками. Оказалось, что спальные места роты уже заняты пришлыми вояками из фольксштурма и командовавший ими фельдфебель уже вовсю распоряжался чужим имуществом. Не всем, правда, девчонки-колонистки героически удержали от вторжения чужаков каморку старшины, не допустив туда никого. За это им лейтенант был особенно благодарен.
  Связываться с очумелыми фронтовиками фольксштурмисты благоразумно не стали, тем более что от прежней роты сейчас осталось всего 11 человек. Для них место найти было не трудно. Поппендик по телефону доложил своему старому и основному начальству, что приказ выполнила рота полностью, проявив героизм и несгибаемую великогерманскую храбрость, а рапорт он подаст до 20.00 и после этого будет готов к формированию и обучению нового состава роты на базе своей команды выздоравливающих.
  Та бумажка, которую выменяли на десяток бутылок старого коньяка, продолжала работать - бюрократия была непоколебимой - написано, что в город прибыла команда раненых выздоравливающих, значит, так оно и есть. И наплевать, что уже столько времени прошло и у того же Поппендика затянулась дыра в ляжке. Вот бумага, солдатня лейтенанта числится выздоравливающими - что еще надо? Медики и так зашивались в том диком количестве раненых, да и больных хватало, потому ни о каких медкомиссиях речи не шло.
  Девчонки встретили вернувшихся с фронта покровителей настолько радостно, что и каменное сердце б потекло молоком и медом, а уж обычное человеческое - тем более. Ошалевший Поппендик даже не понял сразу - кто это повис на нем, радостно визжа, потом разглядел - старшенькая.
  - Погоди, милая, мы ж грязные настолько, что и свинья бы посторонилась в ужасе! - прохрипел он перехваченным от волнения голосом.
  - Ну, я-то не свинья! - рассудительно ответила немецкая девушка.
  - Снимайте с себя эти грязевые доспехи, мы все почистим!
  - Ну, грязь на нашей одежде и обуви надо не отскребать, а разгребать - засмеялся Поппендик.
  - Ерунда, господин лейтенант, тут у вас всего лишь на полхлева навоза! - ответила шуткой младшенькая.
  Помыв роты раньше был бы хлопотным делом, но, когда в роте всего 11 человек - все куда проще. Рядовой состав пустили первым. Голый старшина критически осмотрел кучки снятой одежды, которые сложенные на полу определенно вызывали только чувство брезгливости, раздал солдатам мыло, мешки со сменной униформой, отследил, чтоб парни помылись, выдал четверым солдатам и четырем вестовым два ящика пива, убедился, что солдатня убыла в казарму, где им выбили три отдельные комнаты, с чувством выполненного долга сплюнул, и сам пошел в душевую вместе с лейтенантом и пожарным. Странно - у всех троих были закопченные арабские головы и шеи, такие же негритянские руки и неожиданно белые животы. А спины оказались с черной полосой по хребту - все, что сыпалось за шиворот и там прилипало, зудя невыносимо.
  Мылись с наслаждением и так долго, что Поппендик уверенно заявил, что за это время и таким количеством воды можно было бы помыть не одного лейтенанта, а пару слонов. Гауптфельдфебель настаивал на шести носорогах, а пожарный не принял зоологическую статистику и уверенно сказал, что на пару пожаров воды бы хватило. Ну да Одер большой, воды в нем много.
  Девочки мудро не стали путаться под ногами, потому трое мужчин в каптерке разместились вольготно. Поппендика немножко удивило то, что старшина словно прикипел к этому долговязому старикану. Непонятно, но определенно просматривается какая-то новая комбинация этого ушлого проходимца.
  Первую пару кружек выхлебали жадно и молча. Потом языки развязались.
  - Старина, а зачем ты все время чиркал своей зажигалкой? Там, в тоннелях? - спросил гауптфельдфебель.
  Пожарный пожал плечами:
  - Меня учили, что в подземке такой всегда надо идти с факелом. Это если нет керосиновой лампы. Ну, или коптилки.
  - Для света? - уточнил лейтенант.
  
   - Нет, тут главное - огонь - это примитивный газоанализатор. Если пламя тухнет - значит тут углекислого газа много, наоборот, разгорается - значит метан в воздухе присутствует и прочее. Нанюхаешься такого - и все - веско заявил Фойерверманн.
  - Что все? - не понял захмелевший лейтенант.
  - А то, что можно задуреть и мяу сказать не успеешь. Сам не заметишь, как ослабнешь, присядешь отдышаться, свалишься тихо и заснешь насовсем.
  - Так все серьезно? - удивился Поппендик.
  
   - Ну, бывают места, где раз вдохнешь и готов, там ничего не поможет, так регулярно люди гибнут. Да вы же тоже в школе учились, должны знать!
  - Так про угарный газ говорили. Он опасен. Яд! А углекислый не ядовитый. Мы же его сами выдыхаем. Он везде вокруг нас есть! - гауптфельдфебель широко махнул рукой и повалил пару пустых бутылок.
  - Но от той же углекислоты можно задуреть и устать, а потом и упасть - а внизу еще его гуще и там и остаться. Навсегда.
  - С чего это его внизу больше? - не поверил лейтенант. Он был почему-то уверен, что и углекислый, и угарный распространяются повсеместно. Это ж - газы!
  - Эти газы тяжелее воздуха! - наставительно ответил пожарный.
  - Но они ж - газы?
  - Точно вас плохо учили, или вы нерадивые были. Хлор где дольше остается?
  - В воронках, окопах... А ведь и действительно...
  - Будете если в Италии, господа, зайдите в тамошнюю достопримечательность - Собачью пещеру. Там слой углекислого газа на полу. Человеку по колено. Потому если взять туда с собой маленькую собачку, то она быстро сдохнет, задохнется. А люди - спокойно ходят. Очень наглядно.
  - Да мы и так верим. Ну ее, эту пещеру. Я лучше в море буду купаться, оно там теплое.
  - Вот! А второе - сквознячки показывает - где дырки какие есть, а где глухой тупик.
   Еще важно - и ходят по подземельям именно с большими промежутками - передовой дозор - трое. Это чтоб если что двое остались, а третьего связным пердупердить. Лучше метров 50 между ними и группой, чтоб взрывы не достали.
  Выпили еще пива. Есть почему-то не хотелось, зато глаза стали закрываться с неуклонностью бронедверей.
  Разморило совершенно, откат навалился...
  - Надо было бы сначала послать вестового с рапортом - подумал запоздало командир, но только накрылся поплотнее одеялом и как провалился.
  Утром проснулся в полдень. Проверил часы - нет, все верно, идут и показывают время как должно. А вот он с рапортом явно опоздал. И при том из штаба никто не позвонил, не обругал и не потребовал. Падает порядок, определенно... Раньше такого не было бы.
  Решил позавтракать позже, сел за писанину. Писать приходилось много, учитывая в разных списках солдат манншафта, как военнослужащих вермахта и стрелков из фольксштурма - как гражданских. Отдельный список для гитлерюгендовцев. Все с теми же дурацкими индийцами и как их там...
  Потом собрался с духом и отзвонился районному начальству по месту своего ведения боевых действий. Ожидаемо, что там сейчас была большая головная боль и из-за спешки порцию нотаций все же урезали. Не до него было. Но выразили резкое недовольство тем, что он так мало держал позицию и если бы не гитлерюгендовцы, сжегшие под его руководством пять русских танков - то не сносить бы ему головы. И то, что он убыл с линии фронта без приказа - это практически дезертирство! Отдельно получил пистон за то, что не представил утром сводку по потерям.
  Но Поппендик был уже не тот юный и невинный офицерик, смотрящий восторженно в рот любому более старшему по возрасту и чину и свои права, и обязанности знал на 'отлично'. И безропотно выслушивать угрозы от какого-то сраного капитана из пехоты он не собирался. Для танкиста это низко и позорно! Потому он ответил достойно и внятно. Буквально по пунктам.
  Его роту направили в усиление на другой участок фронта временно, даже не сняв официально с довольствия по месту основного базирования, при этом последний устный приказ держаться до утра его рота выполнила, чем полностью обеспечила подготовку за своей спиной в тылу новой линии обороны, через которую уже ни сама не смогла бы проскочить, ни получить оттуда подкреплений и боеприпасов. Которые, к слову, были полностью исчерпаны за время боя. Какие могут быть претензии, если даже сам гауляйтер Ганке выразил ему и остаткам роты, которые вполне укладываются в понятие 'пехотное отделение' вполне внятно и при свидетелях - благодарность? Господин капитан считает, что разбирается в ситуации лучше, чем гауляйтер?
  Пехотинец определенно придерживался такого мнения, но выражать его вслух, да еще прилюдно в каком - никаком, но все же штабе, не стал. Пробурчал требование прислать рапорт и боевое донесение и отключился.
  Лейтенант с неудовольствием обнаружил, что вспотел во время разговора. Все же хамить и возражать начальству для немца противоестественно.
  Оказалось, что солдаты уже позавтракали и сейчас приводят себя в порядок. Девчонки занимаются тем же и к концу дня второй комплект формы будет приведен в порядок. А завтрак ему притащил сам старшина со сноровкой опытного официанта из люксового отеля.
  Сам гауптфельдфебель еще тоже не завтракал и потому принялся за колбасу и пиво.
  - Надо же! Бульон с яйцом, как мама готовила! - восхитился лейтенант. Его приятель определенно расстарался - сделав из унылого армейского завтрака настоящее домашнее роскошество, которое и в мирное довоенное время было бы праздничным!
  Вместо тупого поглощения калорий в виде невкусных белков, жиров и углеводов для функционирования боевого человеческого организма лейтенанту предстояло сказочное пиршество - непонятно даже как уместившееся на подносе. И глубокая тарелочка с ароматным прозрачным бульоном, в котором гордо красовались две половинки яйца и веточки какой-то зелени, три вида колбасы на блюдечке, причем не только простецкая печеночная, но и местные белые колбаски и толстая красная, рубленая, сыр со слезой, свежайший хлеб - как темный, так и пышные пшеничные булочки, посыпанные маком и чашка вкусно пахнущего кофе, за которой прятался мармелад двух видов и сливовый джем.
  - Я сейчас расплачусь от восторга! - искренне сказал лейтенант. После нескольких дней в бою и сухомятки консервной с сухарями - такое было просто невероятно приятно!
  - Ну - ну, обычный завтрак - отозвался явно польщенный старшина. Сам он отхлебывал большими глотками пиво из здоровенной глиняной кружки. Он, как истый немец, считал, что болтать за завтраком - некрасиво, но ему было приятно, что приятель и командир высоко оценил его рвение.
  Вот когда лейтенант аккуратно подобрал все до единой крошки и допил свое кофе - настало время для разговора. Сытому лучше думается - в этом гауптфельдфебель был твердо уверен после той голодухи, которой ему пришлось испытать зимой в России. На войне всегда чего-то не хватает - в Африке все время хотелось пить, а в России все время хотелось жрать.
   А разговор предстоял самый серьезный. Потому старшина и дверь запер аккуратно и говорить стал негромко. Для начала он выслушал все, что сообщил ему лейтенант - и про то, что их, в общем-то самовольный отход с фронта останется скорее всего безнаказанным и прикрытие именем Ганке и странность с пятью уже танками, которые как оказалось подбила именно его рота...
  - Это как раз мне понятно - хмыкнул старшина.
  - Да? И что это такое? - удивился лейтенант.
  - Наш старый камарад Кучер, что же иначе. Его твердый почерк идиота...
  - Ты считаешь, что это он? Хотя по его наглой бесцеремонности... Может и впрямь. Он удивительно бесстыжая скотина... - согласился командир уже второй полностью уничтоженной роты.
  - Я в этом уверен, дружище. Как пить дать тот плакса никуда не отправился, а сразу навострил коньки в тыл, где нашел своего Кучера и наплел ему буераков. Танк-то так всю дорогу и стрелял, никто его не обидел до того момента, когда мы забивали дыру кирпичами - напомнил 'Жилистый хомяк'.
  Да, звенящие выстрелы и тут же глухо рвавшееся в доме лейтенант отлично помнил. И естественно ни о каких пяти русских танках рядом и речи быть не могло. Эти стальные черепахи опытный танкист быстро бы услышал, даже в какофонии боя. Но спорить с начальством себе дороже, да и надо ли. Физия у старшины серьезная, так что лучше поскорее дать ему слово.
  - Итак, о чем ты хотел поговорить?
  - А ты сыт? - внимательно посмотрел старшина.
  - Да. Но если ты дашь добавки - кофе с булками, то я постараюсь впихнуть в себя еще. А не впихну - так хоть понюхаю. Запах от них одуряющий!
  - Старая традиция - либо наемся, либо лопну - рассмеялся гауптфельдфебель, но и кофе налил и булочек добавил.
  Убедившись, что теперь командир может адекватно понимать сказанное, старшина огорошил лейтенанта тем, что доложил очень странное:
  - Русские не будут истреблять немцев. Это первое. Второе - город отдадут полякам после войны.
  - Ого! - чуть не подавился горячим кофе Поппендик.
  - Из первых рук сведения. Помнишь, я тогда задержался у этого русского кирасира?
  - Помню. Думал, ты его пристрелить хотел.
  - Нет. Зачем стрелять? Патронов уже было пара горстей, к чему расход пустой? Нет никакого смысла. Он уже не вояка, а раненые возни доставляют больше, чем покойники, вот и пусть с ним возятся его приятели. Этот парень - твой наводчик - говорит по-русски весьма бегло. Я и задал несколько вопросов. А раненый ответил. Коротко, но ясно. Первое чем поинтересовался я. Дескать, что, будете нас истреблять с лица земли как тараканов? Он скривился и ответил, что хорошо бы и правильно было так сделать, но Сталин запретил. Гитлер уйдет - Германия останется...
  - Он так и сказал!? - удивился Поппендик.
  - Я ему сначала не поверил, а он зубами скрежетнул и мне заявляет, что будь его воля - он бы как их главный жид говорил - убей немца! А тут Сталин этому комиссару пасть заткнул и сказал, что товарищ, черт, фамилию забыл - ошибается и надо вот так!
  - Может кирасир врал? - усомнился лейтенант.
  - Сам так подумал было. Не получается. Нет смысла. Мы же все равно не сдадимся, хоть какие песни они нам пой. Ганке город не сдаст. Нет, не врал парень. Я еще его поддел, дескать, паршиво штурмуете, а он в ответ ощерился - и прохрипел, что нас тут впятеро больше, чем их, да и толку нет - все равно все полякам отдадут. И это я боюсь, что он опять не соврал. Есть, знаешь признаки того, когда человек лжет. Мимика, непроизвольные жесты. Меня пару раз спасало такое понимание - от больших неприятностей. То есть он не врал.
  Старшина помолчал, странно глянул на лейтенанта. Тот переваривал услышанное. Ну и завтрак, конечно.
  - Хорошо. И какие выводы ты сделал? - спросил Поппендик.
  - А ты вообще как видишь наше будущее?
  - Честно говоря - никак не вижу. Скорее всего, сдохнем, когда нами снова заткнут дыру. Потери у нас страшные. Считай сам - от роты десятая часть осталась. А мы на второстепенном участке корячились. Ну, или в плен попадем, поедем в Сибирь. Снег собирать, его там много.
  - Лукавишь, старина! Я же говорил уже - вижу, что человек врет - усмехнулся старшина.
  - Чем я себя выдал? - огорчился лейтенант. Он считал себя умелым лицемером и хорошим актером.
  Приятель опять усмехнулся и уверенно отчеканил:
  - Человек, когда врет, ведет себя не так, как всегда. Он и боится, и злится и готовится удрать - все разом. Ты перестал моргать, трогал себя за нос и поглядывал на дверь.
  - Да с тобой страшно слово теперь сказать! Ладно, ты-то точно подумал о дальнейшем житье.
  - Ну, немного - да. Мне категорически не хочется в плен. Даже если я буду там не снег собирать, а разбирать руины, например. Спать в казарме с осточертевшими за эти длинные годы камрадами, когда по опустелой Германии ходят табунами молодые красотки - ну просто глупо. Про вариант со 'сдохнуть' даже и речи нет. Оба предложенные тобой дороги потому я отвергаю сразу и бесповоротно. При том и просто удрать мы не сможем, город плотно блокирован. Рано или поздно - а мы капитулируем. Да и не верю я Ганке совсем.
  Поппендик с наслаждением понюхал булочку, которую уже не мог заглотить и заметил согласно:
  - Да, рожа у него продувная, с такой рожей был у нас каптенармус, такой был патриот и рыцарь Рейха... А проворовался просто чудовищно, все потом удивлялись.
  - Вот-вот! - и потому, на мой взгляд, остается только кривая дорожка по буеракам. Нам ведь надо как-то отвертеться и от фронта - тут тебе бразды правления в обе руки, а я уж постараюсь всеми фибрами души помочь, и - отвертеться от плена. Нам не с руки тащиться в лагерь и сидеть там, тратя на это свою драгоценную жизнь. Если русский не соврал - то у нас есть шанс. Вот представь себе, краса и гордость офицерского корпуса нашей любимой отчизны, что ты являешься комендантом города. Ну, пусть даже не такого как этот городище - пусть и поменьше. Тебе надо что? - вопросительно глянул старшина.
  - Вот уж не думал, что мне придется опять экзамен на чин сдавать, черт бы тебя побрал! - Поппендик задумался, вспоминая обязанности коменданта захваченного города.
  Непроизвольно почесал затылок, тряхнул отросшей челкой и решился:
  - Так, ну поехали... Военный чин, назначенный комендантом города, это офицер или генерал, в зависимости от величины населенного пункта, следящий в данном городе за порядком и дисциплиной в войсках, правильным несением караульной службы, охраной складов, обеспечением работы соответствующих учреждений, таких как органы управления, госпиталя, бани, столовые и прочим.
  Лейтенант с неудовольствием почувствовал, что усиленно потеет и ладошки мокрые, словно он опять сдает экзамен на офицерский чин. Разозлился и продолжил:
  - В занятом городе противника в военное время на нем сосредоточивается организация полицейской службы; ему подчинены местные ремесленники, торговцы и все вообще частные лица в городе. Если в городе есть железная дорога, но специально не назначен командованием отдельный комендант железнодорожной станции, то в его ведение поступает также наблюдение за правильным передвижением воинских частей и грузов.
  Тут он вспомнил, что забыл еще важный раздел работы и добавил:
  - Так же комендант своим приказом проводит организацию военных парадов и соответствующих празднеств. На нем же организация салютов и похорон военнослужащих...
  - Стоп! Самое важное ты назвал! - примирительно усмехнулся старшина.
  - Про похороны? - проворчал лейтенант. Он был и раздражен этим внезапным экзаменом и доволен, что сдал его успешно, хотя непонятность ситуации бесила. Но тут он понюхал мягчайшую и душистую булочку с маком, хлебнул горячего вкусного кофе - и раздражение словно смыло.
  - Нет. Про подчинение коменданту местных - в том числе и полиции.
  - И?
  Гауптфельдфебель выпучил глаза и закряхтел. Лейтенант весело заржал - он и сам не ожидал, насколько по-кучеровски это выйдет.
  - Не делай так, пожалуйста. А то я сразу вспоминаю того идиота и становится не по себе.
  - Ладно - снисходительно согласился Поппендик.
  - Так вот прикинь - ты комендант. Вошел в роль? Нет, щеки надо надуть посильнее и грудь колесом. Вот, так хорошо, главное, чтоб воротник не треснул и пуговицы не отлетали. Ты - комендант! Склады, мосты, казармы и прочее войсковое - ты обеспечил. Но все местные кретины тобой не охвачены. И сто процентов уже они мародерят, воруют и занимаются прочими увлекательнейшими делами, которые скучно называются криминалом. И это неправильно, потому как этим должны заниматься твои солдаты и в организованном порядке! Что нужно сделать?
  - Все население расстрелять, город сжечь! - ехидно ответил лейтенант, помнивший еще свой некрасивый испуг и волнение от повтора экзамена на офицерский чин.
  - Мощно и элегантно, по - нашему, по - великогермански - согласился грустно усмехающийся гауптфельдфебель.
  - Ну, или послать патрули по городу и пресечь. А для дальнейшего спокойствия напрячь местную полицию, очистив ее от неблагонадежных. И спрашивать за порядок уже с них.
  - Вот именно! Из тебя получился бы отличный комендант. И тут мы приходим к тому, что без местных русским и здесь не обойтись. Причем полицию они притянут на работу очень быстро - иначе тут такое будет творится, что им же самим грустно станет. Но полиция - дело такое, там кроме криминальной службы особенно и таланты не нужны - регулировщика на перекресток за день можно выучить. А можно и военных своих поставить. Но есть в полиции отдел, который своими не заменишь, а они нужны обязательно и сразу - специфика.
  - А, так вот зачем ты так этого долговязого пожарного опекал! - сообразил лейтенант. Собеседник отсалютовал ему кружкой с пивом, смачно хватанул из нее две трети одним глотком и наконец-то закусил ароматной колбасой. Он явно был очень доволен разумностью приятеля и командира.
  - Именно! Пожарного за час не подготовишь! А они нужны, чтоб во вверенном коменданту городе не получилось наполеоновской Москвы! И это не гестапо и не гефепо, пожарные не замарались в массовых казнях и уважение к ним у нормальных людей интернационально. А учитывая то, что практически сейчас в этой службе остались бабы и сопляки из Гитлерюгенда, а нормальных пожарных перемалывают в фольксштурме - потребность в них будет громадной. И я уверен, что их будут из лагерей военнопленных возвращать на работу, если не сразу отфильтровывать.
  - Понятно. После капитуляции мы злодейски нарушаем приказ командования и не идем бараньим стадом в плен, а пережидаем день-два и являемся к их коменданту в начищенных медных касках и с топорами. И нас радостно расцеловывают в задницу, когда убеждаются, что мы ни хрена не умеем... - отметил сразу слабое место Поппендик.
  - А вот для этого нам и пригодится Фойерверманн. Он толковый старик и дело свое знает на 'отлично'. И натаскать сможет. Я уж постараюсь, чтоб нашу команду выздоравливающих не сняли с довольствия усиленным питанием. И мы вполне тут сумеем потренироваться. Старикан знает, где стоит пара расквашенных пожарных машин. Притащим их сюда, поучимся. По моим прикидкам на это уйдет пара недель, а они у нас еще есть. И тут я хочу тебя спросить...
  - Иди ты в задницу со своими вопросами. Что я тебе, пышнотелая вдова мельника, что ты меня все время осторожно щупаешь? Давай уж сразу вали все из своего мешка - обрезал лейтенант.
  - Изволь. Мы с тобой как две обритые собаки на морозе. У меня осталось своего после уничтожения Дрездена - вот что на мне и сапоги. Про тебя не говорю, хотя русские уже под Берлином, а там обязательно найдется свой Ганке, чтобы устроить в городе бойню по первому разряду...
  - Там фюрер - коротко отметил очевидное командир бывшей роты.
  - Тем более. Очень надеюсь, что твои родственники выживут. Но ты говорил, что у тебя дом в центре?
  - Да из наших окон была видна колонна Победы на площади Большой Звезды в Зверином парке. Забавно - в нашем доме жила древняя старуха, чуть ли не столетняя - а она была моделью для богини, когда памятник в том веке делали... Каждый день смотрела на себя - молодую и бронзовую... - мечтательно унесся в свое прекрасное довоенное время Поппендик. Он тогда никак не мог понять, что общего у дряхлой чертовой перечницы и золотистой красавицы Виктории.
  - Экая коварная усмешка судьбы. Но раз центр - значит, бои будут вполне себе. И останемся мы на бобах, как соломенные вдовушки, без гроша в дырявых карманах - вернул его на землю трезвый и практичный господин каптерки и всех в ней запасов.
  - Предлагаешь взять автоматы и а ля Бонни и Клайд отправиться грабить банки?
  - Ну, суть ты уловил. Только тут есть большой нюанс - нам некуда будет удирать и не уверен, что мешки денег Рейха долго будут ценностью, а не резаной бумагой. Ты-то молодой, а я помню, когда после той войны маленькая буханочка хлеба стоила 80 миллиардов марок. Утром. А вечером - уже 86. И тут еще беда - нам потом придется проходить через обыски и всякие досмотры. Я могу украсть сейчас вагон выпивки и вагон консервов. Но у меня нет паровоза и спрятать от проверки не выйдет. И закопать пиратский клад в землю нет смысла, раз тут будут пановать чертовы поляки. Вот в чем беда. Потому пока есть время - надо серьезно поломать себе голову.
  - Чтобы потом что-то хорошее скрысить... - задумчиво сказал лейтенант.
  - Да. Только не скрысить, а поступить по обстоятельствам. Нас чудовищно обманули, пообещав все и, в обмен, лишив всего. И, как ни печально - мы, немцы, не оказались сверхлюдьми. Мы оказались хуже во всем тех же русских, как ни грустно это говорить. А как говорил наш фюрер - нация, которая ниже других - должна исчезнуть. Говорил-то он о жидах и русских, а в общем, получилось, как он сказал. И он сделал все, чтобы слабая нация - то есть мы - исчезли. Ты же толковый офицер - есть у нас шанс победить? - глянул на приятеля гаптфельдфебель.
  - Только если американцы начнут драку с русскими - пожал плечами лейтенант.
  - Насколько это возможно?
  - Это сейчас невозможно. Им сначала надо переварить все, что они уже захватили. Это требует времени - освоить такие колоссальные богатства. А сытый хищник не любит драки, драки - удел голодных. Предательские мы с тобой разговорчики ведем, а? - грустно хмыкнул лейтенант.
  - Более чем.
  - Хотя, когда ты говорил про то, что мы хуже - было обидно.
  - Самого это ест. Но давай смотреть трезво - тут он опять налил пиво в опустевшую кружку.
  - Ты так аппетитно глыкаешь пиво, что мне тоже захотелось! Особенно, для трезвого взгляда! - заметил лейтенант.
  Забулькал золотистый напиток из бутылки, вспухло пенное облачко. Выпили, причем Поппендик удивился в очередной раз - как столько пива спокойно помещается в жилистом старшине. Это как влить десять литров в трехлитровый бидончик! Чистое колдовство! Потом подумал, что он и сам только что заправился под пробку - а пиво нашло себе где-то место.
  - Прозит!
  - Прозт!
  Бряк звякнувших друг об друга кружек.
  Выпив и утерев пену с губ, старшина грустно сказал:
  - Ты понимаешь, то, что мы отлично дрались, ничего не дало. И я даже не буду вспоминать, как русские с начала войны бегали в меховых пальто и валеных из шерсти сапогах, а у нас и в 43 году была голая жопа на морозе. Шинелка, да сапоги, в которые кто-то умный набил железных гвоздей так, что стопы обмерзали. Просто суди сам - мы деремся уже в Бреслау и под Берлином. И посылаем в бой старичье и молокососов с бабами. И за что ни схватись - у нас оно хуже - хоть автоматы возьми, хоть гранаты.
  - Ну, по взрыву они такие же.
  - Ты серьезно? Для того, чтоб метнуть нашу 'колотушку для пюре' надо отвинтить колпачок - а это три секунды - дернуть за шнур - и от терки еще не всегда загорится запал, отсыревает часто - а потом часики затикали - и у тебя семь секунд до взрыва. Или четыре. И частенько ты и сам не знаешь - сколько именно времени даст эта граната.
  А теперь глянь на русскую гранату - дернуть кольцо - секунда. И потом ты можешь выждать, придерживая рычаг удобного момента. Хоть сутки. Или вставить чеку обратно и отложить бросок на послезавтра. А если кинул - то через три с половиной секунды - рванет. И посильнее нашей, потому что в нашей эрзац, а у русских - тол. И осколков у русских в гранате и больше, и они калечат сильнее. Не говорю о габаритах - там, где лежит одна колотушка - уместится две русских. И выходит единственная польза у нашей - кинуть можно дальше. Так это в уличном бою и не очень нужно. Когда надо закатить гранату в соседнюю комнату и при том, чтоб ее не выкинули тебе обратно.
  И так за что ни схватись. Нам сломали хребет. И очень наглядно. И мы - агонируем - мрачно закончил свою речь гауптфельдфебель.
  - Ну, так врагов было сколько! - возразил скорее по обязанности лейтенант.
  - Тогда зачем было начинать войну, если ясно было, что не вытянем? И ту войну - которую сейчас смешно называть Великой - точно так же начали мы. И тоже просрали все, что только было можно. А все прибыли, доходы, преференции и власть получили островитяне. Это говорит только об одном - у нас дерьмовое руководство из дегенератов. Пока посадившие фюрера нам на трон островитяне вели его за ручку и скармливали победы и страны - создавалась видимость нашего величия, а теперь - опять все то же самое, как когда.
  Гауптфельдфебель зло осклабился, скрежетнул зубами:
  - Я-то отлично помню, как увечные отцы семейств сами приводили своих малолетних дочек в наше кабаре. Да, эту маленькую милашку с голодными глазами будут драть во все дырки взрослые дяди и ей будет больно - но она будет кушать и прокормит свою семью, в отличие от других семей, которые с голодухи протянут ноги.
  Поппендик поежился. Глянул на хмурого приятеля и сказал:
  - Знаешь, мне иногда кажется, что ты - Мефистофель!
  - Лестно, конечно, но с чего бы? - не очень-то и сильно удивился старшина.
  - Знаешь много. Умеешь еще больше. И все поперек катехизиса.
  - Ладно, ты меня раскусил! Я сатанинский сатана! Да не делай такого лица, шучу. Нет, просто я перестал бояться флажков - пожал плечами гауптфельдфебель.
  - Каких? - не понял Поппендик.
  - Ты никогда не охотился на волков?
  - Стреляли, помнится, по каким-то диким собакам - стая бегала, жрала каждую ночь мерзлых мертвецов. Под Харьковом. А волки то были или еще кто - не знаю - пожал плечами Поппендик.
  - Тогда не охотился, значит. А мне доводилось. Зима, снег. Волки бегают меньше. Выследить проще. Подкидываешь им жратву - дохлятину какую-нибудь. Они там и живут - где харчи, не убегают. Огораживаешь участок леса с волками красными флажками. И чтоб они человеком пахли, охотниками. Загонщики гонят стаю волков на стрелков. Так вот волки не могут через линию флажков рвануть. Боятся. Хотя им флажки - никак не преграда. Но - страшно. И бегут прямиком под стволы и пули. То же и у нас - законы, правила, традиции. Мы, немцы, воспитаны в послушании всему этому - с детского возраста. Мы как арабский джинн закупорены в тесной бутылке 'приличного поведения'.
  Поппендик вздохнул. Он отлично помнил, что вытворяли его камарады в зоне особой подсудности, где их начальники полностью освободили от химеры совести. И потом оказалось, что еще мало видел - когда тот, первый его приятель бранденбуржец - хромой старшина роты швабов, с которым они выбирались из первого еще окружения, рассказывал тогда про операцию умиротворения, в которой была выжжена полностью область, размером с Бельгию. Он сильно поразил картинами средневековой лютости по отношению к недочеловекам. И ведь тоже тот оберфельдфебель был редкостным прохвостом. Чин что ли накладывает отпечаток? Как стал фельдфебой - так сразу и проходимец патентованный. На лбу вырастают невидимые рога, а в сапогах уже глядишь - копыта. Интересно - это погоны так действуют или нарукавная лента?
  Старшина, внимательно глядевший на приятеля - офицера довольно крякнул и улыбнулся:
  - Не возражаешь... Значит и сам видел, какая наносная шелуха все эти бантики цивилизации. Стоит только откупорить бутылку, сняв запреты - и ужаснешься всерьез. Но уже поздно - вылетел джинн на волю. Наши руководители и вожди не поняли главного - дав разрешение на дикое поведение в этой России они сняли вообще запреты для солдатни. Волк научился прыгать через флажки. Ты ведь не моргнув глазом, отправил на убой старичье и сопляков. Раньше бы так не сделал, верно?
  Лейтенант молча кивнул. Говорить на эту тему ему не хотелось. Да, чтобы выжить самому - пожертвовал другими. И ему на них наплевать. И ночью не снятся и угрызения совести не мучают. Спит теперь химера совести непробудно.
  - И я могу тебе сказать - почему. И почему все уцелевшие наши солдаперы тебя полностью одобряют и теперь за тобой в огонь и в воду пойдут точно.
  - Скажи. И налей еще пива - молвил Поппендик.
  - Прозит!
  - Прозт!
  Старшина помолчал, видимо обкатывая свою речь. И почему - то начал не с того, что ожидал лейтенант:
  - Я, как ты знаешь, был еще в Африке. Тогда еще унтер-офицером, но жестянку уже имел. Гонял посыльным при штабе. Паршивые там места, очень похоже на Россию. Только совсем наоборот!
  - Это как?
  - Все время хочется пить, воды всегда не хватает. Лютая жарища, солнце печет неистово - мы на броне машин яичницу жарили, ну а внутри и сам понимаешь, как тепло. Пыль все время на зубах скрипит. И жарища. И пить хочется. Видимо кто-то наверху услышал мои нудные и частые жалобы и после ранения я попал в Россию. Вот уж где воды было полно... Чересчур полно! Ноги все время мокрые, холодрыга и постоянно хочется жрать! Впрочем, ты и сам знаешь не хуже. Ну, так вот, возвращаюсь я с рейса, в палатке, где мы вчетвером жили - две койки пустые - без одеял и подушек, а мой приятель с совершенно нелепым именем Адалрикус-Виллафрид сидит со странным выражением на своей фузиломордии. Я его спрашиваю - а где Ханс и Эбергард? Он и отвечает, что Эбергард забил кулаками до смерти унтер-офицера из писарей, размолов ему башку в неряшливую котлету, после чего забияку по приговору трибунала вчера расстреляли. А Ханс напоролся на пулю 'макаронника', когда ходил в итальянский лагерь за водой.
  Я этого сразу и не понял. До лагеря макаронников далековато. Ну с Эбергардом было и так понятно, он своей смертью помереть и не мог, благо его имя - (прим. Автора: 'сильный, как кабан' (нем) полностью ему соответствовало, вечно он нарывался, но Ханс был милым парнем.
  Адалрикус-Виллафрид пояснил, что наш приятель хотел взять у них канистру с водой. Одну-единственную канистру из целого штабеля высотой в шесть метров и длиной с берлинский многоквартирный дом. И эти гнусные итальянские недоумки, которые и войны-то как следует не нюхали, влепили в Ханса пулю за одну-единственную канистру с водой!
  Подумать только, нашего друга убили не англичане, а итальянские союзники! Хотя они, по чести сказать - редкостные сволочи были.
  - Трусы? - спросил Поппендик, ломая себе голову, при чем тут давние дела в пустыне. Да и итальянцев рядом нету. То есть они имеются в наличии в Бреслау - в концлагере их полным-полно, но смысл - то какой?
  Гауптфельдфебель отрицательно мотнул головой:
  - То, что они любили убегать и сдаваться - это меньше бесило, чем их сибаритство. Уж на что англичане барствовали на фронте, но и им было далеко до итальянцев. У тех всегда и жратвы больше и воды вдоволь и спали они как господа - с бельем постельным! У каждого солдата - своя кофеварка 'Эспрессо'! Но это не столь важно.
  Итак, тальяшки убили нашего друга, но неотмщенным бедолага Ханс не остался. Мои друзья - сослуживцы решили поквитаться, а заодно и пограбить итальянцев, использовав трофейный английский броневик. Мы его захватили в апреле, когда взяли с ходу Эль Мехили.
  Адалрикус-Виллафрид рассказывал мне это с эпичностью средневекового эпоса. В его голосе звучали трубы и барабаны победы.
  Я запомнил все слово в слово, как он живописал свой триумф: 'На полном ходу, с развевающимся британским флагом мы ворвались в лагерь этих 'макаронников' и разнесли его к чертовой матери. Смяли колесами палатки и все их барахло, поливая из трофейного пулемета и угощая гранатами... Первым делом мы разнесли хибару с радиопередатчиком, чтобы они не смогли вызвать подмогу. Ты представляешь, они записали крик 'Спасите!' на магнитофон! Наверное, боялись, что от страха забудут, какое слово надо кричать... Отовсюду доносились вопли 'Inglesi, Inglesi, mercy!' (Пощадите, англичане!) или что-то в этом роде. Мы носились по лагерю, словно молнии. Въехали на машине на кухню, Гейнц спрыгнул и начал хватать банки с консервами. Их там у итальяшек целые штабеля, да еще куча мешков с кофе. Потом мы набросили английский флаг на двухсотлитровую бочку, а уезжая, раскидали повсюду противотанковые мины и продырявили множество канистр с водой. Устроили им там настоящее наводнение...
  Мы вернулись в лагерь, поставили броневик, где он стоял, распределили между собой продукты, собрали с пола машины пустые гильзы, чтобы никто не догадался, что из пулемета тут кто-то стрелял, и пошли пить кофе. Здорово мы растрясли этих ублюдков. Это им за смерть Ханса. Теперь, я думаю, они зарекутся убивать немцев'.
  - И что, итальянцы даже не попытались сопротивляться? - удивился Поппендик.
  - Ни единого выстрела!
  - И так все и обошлось?
  - Нет, эти кляузники прибыли жаловаться нашему генералу еще и по другому поводу. Это уже было при мне, и я сам видел всю эту оперетту. Прибыл здоровенный кортеж. Там была пара полковников, четыре майора, куча капитанов, не говоря уж об остальной шушере, которая тащилась за ними. Они явились к нашему генералу, старику фон Равенштайну, и стали жаловаться, что наши войска пропустили через свои позиции броневики австралийской дивизии из Тобрука, которые разгромили итальянский лагерь. И знаешь, что этот старый хрен им ответил?
  - Почему-то мне кажется, что ответ 'старика фон Равенштайна' был лаконичен и брутален! - усмехнулся лейтенант.
  - Да, вполне соответствовал традициям германо - итальянского 'братства по оружию'. Он прямо сказал, что если бы они поменьше бренчали на своих мандолинах и почаще брали в руки оружие, то им удалось бы отбросить этих чертовых австралийцев от своего лагеря. Ведь ни один итальянский полковник не догадался броситься в погоню за британскими бронемашинами и разбить их к черту! И это при том, что всем известно: здесь, в двадцати километрах от линии фронта, не может быть никаких вражеских разведывательных дозоров. Какой позор! После этого старик велел часовым очистить лагерь. Видел бы ты, как эти итальяшки попрыгали в свои автомобили и удрали! А кофе и консервы были просто замечательные, хотя кухня у итальянцев паршивая, хуже только венгерская.
  - Это ты еще швабскую не пробовал! - не удержался от шпильки Поппендик.
  - Пробовал! Я даже эти их бутерброды с сырым фаршем ел! Но я не о жратве сейчас говорю.
  - А о чем?
  - О том, что показывает рассказанный тебе эпизод. О том, что есть свои - и чужие. И тут никакой разницы нету между готтентотами и нами, европейцами. Для своих - все можно позволить, для чужих - нельзя позволять ничего! И тут как раз вопрос - кого считать своими. Ведь когда мы союзничали с этими чертовыми итальянцами - они нам никак своими не были. И старина Равенштайн сквозь пальцы посмотрел на выходку моих приятелей, тем более что после этого он пил очень хороший кофе. Да мы к англичанам лучше относились! И так все время. Скажи, ты среди швабов чувствовал себя своим?
  - Не очень - признался лейтенант. Ту службу он вспоминал с неудовольствием и злился от воспоминаний.
  Ему там все время показывали, что он - чужак. И по языку и по традициям и даже по крови, хотя вроде бы все были немцами. И старались ему прищемить хвост постоянно. И радовались, когда он попадал впросак. Если бы не ушлый бранденбуржец, то головы бы Поппендик точно не сносил.
  Старшина внимательно глядел на похмурневшего командира.
  - Вот и я об этом. Человек все время сам выбирает - кто для него свой. И ты внятно выбрал этих парней - в свои. А силезцы местные... ну постольку-поскольку. И ребята это если и не понимают, то чувствуют, хотя и могут обманывать себя тем, что выбор сделан в пользу профессионализма и военной ценности. В итоге у тебя получается маленький отряд ландскнехтов в громадном войске 'как бы союзников'.
  И все в этой твоей стае уже прыгнули через флажки. На них можно рассчитывать дальше.
  - С чего ты так уверен? - спросил лейтенант.
  - Я их проверял несколько раз. Последний раз на тему - надо ли было сцепиться в тоннеле с теми русскими. Один был дурак, да и тот опомнился. Сами же ему ума вставили. Теперь твои действия будут априори приниматься как верные. Дельная пиратская команда. И это - хорошо. С Фойерверманном еще поработать надо, с ним не все ясно, да и местный он. Ну да ничего, знаю, что делать.
  - И что же?
  - Пока мы там бегали по домам под огнем - тут вышел прекрасный приказ о том, что женщины должны вливаться помощницами в армию.
  - Так уже было такое? - удивился Поппендик.
  - Не совсем такое. Различие в пайке, правах и обязанностях. Теперь эти девки - как солдаты - обязаны выполнять любой приказ своих командиров. Понимаешь? Любой! Хоть с гранатой на танк, хоть с крыши прыгать. Так что официально ходатайствую о приеме в состав будущей роты отделения помощниц. Две у нас есть, теперь можно еще семерых взять.
  - Валяй! Только выбери посимпатичнее. И да - а наши девчонки не будут ревновать?
  - Ну, если они дуры и зажрались - то могут попробовать - гауптфельдфебель пожал плечами.
  - И что тогда? - заинтересовался лейтенант. Ему довелось видеть своими глазами, что такое бабская драка - и он меньше всего хотел такого бродячего цирка у себя в расположении.
  - Девок, которые с радостью прыгнут в койку героев, вместо того, чтоб под снарядами и бомбами разравнивать аэродромное поле на руинах центра города полным-полно. Есть и упертые дуры, некоторые даже в победу и фюрера истово верят - но нам такие не нужны. Мы и без них отлично обойдемся. К слову - тебе дадут пополнение в роту?
  - Вероятно. Приказ вестовой должен принести, я первым делом дал сводку по той роте, что была. Думаю, что таким составом нам спокойно жить не дадут, а вот роту обучить, сколотить - глядишь, пара недель у нас есть. Чего усмехаешься? - заинтересовался Поппендик.
  - Да надо бы мне с ординарцем нашего бециркшефа поговорить. Он сам из люфтваффе и начальник у него тоже. Потому в земляных делах чувствует себя не очень уверенно. Просил начальник, чтоб ему передали тот батальон из обсевков и огрызков люфтваффе - ну помнишь, эти балбесы несчастные из бомбардировочной авиации-то, которых назначили в штурмовики?
  - Помню. Винтовки они как горожанин грабли держали - кивнул лейтенант.
  - Ну так батальон ему не дали, десантники эти суррогатные пошли защищать Гундау и думаю легли там меньше, чем за 10 минут. А тут силенки малы и жидки - народу много, да неучи и олухи. Потому мы, героические и красивые - вполне можем пригодится. Зацементировать тут оборону. Особенно подбив пять русских танков.
  - Тяжелых и огромных - хмыкнул Поппендик.
  - Ну, стоит попробовать и это. Хуже будет, если нас опять отправят геройствовать. Аэродром-то мы потеряли точно - пожал плечами гауптфельдфебель.
  - Да, похоже на то. Без снабжения тут солоно будет.
  - Жратвы пока нам хватит всякой - и вкусной. Еще пива?
  - Давай!
  Забулькало по кружкам, запенилось.
  - Прозит!
  - Прозт!
  Старшина утер губы от пены и вдруг засмеялся.
  Командир роты вопросительно поднял бровь и только нечеловеческим усилием воли не дал губам выговорить то самое идиотское: 'И?'
  - Просто вспомнилось забавное - когда к нам в расположение приперлась куча итальянских офицеров. А бронеавтомобиль, который на них напал - стоял вполне открыто. И представляешь - ни один из макаронников его не увидел! А это был такой стальной сарай! Вот где у этих придурков были глаза?
  - А что за машина? - спросил лейтенант.
  - Отель 'Дорчестер'.
  - Я не припомню такого!
  - Это странно, он точно должен был быть в справочниках. Бронированный штабной автобус на базе артиллерийского тягача 'Матадор'...
  - Этот знаю. Полноприводный, 95 лошадей - вспомнил лейтенант.
  - Точно. А тут его обшили броней - чтоб получился штабной автобус с рациями, откидной мебелью, комфортом - хоть карты рисуй, хоть ужинай, хоть спать ложись - там и койки были. Длина больше 6 метров, высота 3, ширина 2,5. Главное - он герметичный был, пыли в нем мало было, не то, что в танках... Комфорт и уют. Потому его и прозвали отелем.
  - А как он вам попал в лапы? - заинтересовался Поппендик. Вообще-то уже было пора кончать завтракать и заниматься насущными делами, но он тянул резину и наслаждался каждой минутой спокойствия.
  - А эти машины были у трех английских генералов. Когда оказалось, что мы проскочили по пустыне и вот-вот возьмем их за мягкое место, они запаниковали. Все трое бросили свои бронеавтобусы и попытались бежать на легком броневике Хамбер, но попали в пробку и были взяты в плен нашими мотоциклистами из разведбата. Несмотря на то, что автобусы были склонны к опрокидыванию, нам они понравились.
  - Погоди ка! Роммель там разъезжал на здоровенном трофейном гробе, но тот назывался 'Мамонт'!
  - Это его так Лис Пустыни назвал. Но это как раз и был тот самый 'Дорчестер'. Роммель себе пару хапнул, а третий был в 5 легкопехотной у генерала Штрайха. Но генерал с Лисом расплевался вдрызг, дошло аж до срывания генералом с себя наград и кидания Железного креста Роммелю под ноги. Прилюдно! После этого Штрайха с дивизии сняли и отправили на скамейку запасных обратно в Рейх, а корыто это поломалось - нам его пехота отдала починить, у них рембригада такое не могла потянуть.
  - Понятно, откуда у ногоходов толковые ремонтники...
  - Да у них много чего не так - согласился с танкистским высокомерием и старшина.
  - Ну что же - значит, ждем вестового, а там видно будет.
  - Знаешь, если ты не против - я соберу русские автоматы, что у нас тут появились. Для тыловых крыс подарки самые лучшие. А нам добудем обычные, нормальные.
  - Погоди, разве этим кого-то удивишь? Тут же громадные склады с трофейным вооружением. И русского полно! У нас была пара их пулеметов и английские тоже! - напомнил очевидную вещь Поппендик.
  - Это все старье времен начальных побед. И начальство не будет красоваться с пулеметом в присутственном месте. Это для нас, сирых и убогих ручные машинки под винтовочный патрон - главное оружие, начальству бы что полегче.
  - То есть пистолеты!
  - Да. Но у нас нет пистолетов. Зато вместо пулеметов вполне подойдут машинен-пистолеты. С ними тыловая сволочь тоже сможет покрасоваться!
  - А что, наши ребята не рвутся покрасоваться? - хмыкнул лейтенант. Он бы и самому себе не признался, что хотел бы погарцевать с трофеем перед публикой. Особенно - перед девчонками, хотя эти глупышки не разбираются в системах стрелкового оружия... Но внутренне такое желание ощущал.
  - Рвутся. Но яичница, бисквиты и жареная свинина с вареной курятиной под пиво им нравятся больше - иронично глянул гауптфельдфебель.
  Лейтенант согласно кивнул и заржал. Его приятель немножко удивился:
  - О чем смешно?
  - Старую вспомнил сценку между старшиной роты и солдатом. Ну. Ту, в которой солдат говорит:
  - 'Я не буду есть эту кислую капусту!'
  - 'Будешь!' - рычит старшина.
  - 'Не буду!'
  - 'Я сказал, будешь - значит, будешь!'
  - 'Господин оберфельдфебель! Ну, разрешите тогда хотя бы открыть перед этим консервную банку!'
   Хозяин всех запасов роты хмыкнул и чуточку свысока заметил:
   - Хорошая хохма, только уж очень бородатая. Еще наполеоновских времен, не иначе. Но в целом - верная и точная. Так что пару дней можно повыпендриваться и покрасоваться - а потом глядишь и поменяем чужое железо на радость своего желудка. Я, знаешь ли, собираюсь побаловать тебя в ближайшем будущем и яичным шекке - это торт с начинкой из яблок, творога, мака и ванильной заливки. По мнению некоторых кулинаров, сочный и сладкий айершекке - апофеоз удовольствий от саксонской выпечки! А у нас в Саксонии пирожные и пироги лучшие в Германии!
   - В Берлине не хуже - патриотично возразил Поппендик.
  - Нигде в Германии нет такой яркой и богатой культуры кафе, как в Саксонии. Это можно увидеть во многих старинных, грандиозных кофейнях в Лейпциге, где было открыто первое немецкое кафе, а также в Дрездене. Именно от нас пошло это - кофе и пирожные!
  - Ладно, сдаюсь! Что еще в меню? - поспешно спросил лейтенант. Он сильно боялся, что скользкая дорожка обсуждения первенства в пирожных напомнит приятелю про сгоревшую в Дрездене семью. И тогда не видать ничего вкусного, да и старшина может опять ударится в запой, если не хуже.
  - Еще конечно 'холодная собака' - это такое кушанье из печенья и пряностей с пропиткой горячим шоколадом, разумеется, штоллен - это мощный кекс из тяжелого дрожжевого теста с цукатами, изюмом и миндалем - его обычно готовят на Рождество, но и так можно, он отлично идет и в любое другое время...
  - А из супов?
  - Тут бесспорно будет 'лейпцигская всячина' к месту. Пальчики оближешь и за уши не оттащишь! Только нужно раковое масло и свежая спаржа! Ну да это уже скоро будет. Можно спаржу и не свежую взять, а из консервов. А пока вместо супа можно будет сделать кислое жаркое - когда мясо маринуешь в вине неделю и подаешь с картофельными клецками, вареньем и изюмом. Объедение! Жаль, что не добавить сейчас ломтик арбуза и апельсина, и варенье брусничное мне не попадалось на складах, придется делать с яблочным повидлом, словно тупым баварцам...
  - А мы дома ели рулет 'фальшивый заяц' и ледяную ногу.
  - Господин лейтенант! Если вы желаете вспомнить милое детство, то мне не сложно приготовить и запеканку с яйцом в мясной обертке из фарша с булкой - могу сверху даже обмотать беконом, как делалось у нас, когда мы подделывали зайца, да и рульку с кислой капустой совсем не сложно тушить. Но смею уверить, что только в плане ностальгии, потому как те же яйца куда приятнее кушать с бульоном, или всмятку или в сливочном соусе. А из рульки получается как раз роскошный бульон, в меру насыщенный и наваристый! Конечно, к Пасхе я думаю, стоит сделать традиционные блюда, но заверяю - у меня здесь и сейчас возможности куда шире! - очень убедительно заявил гауптфельдфебель.
  - Все! Выбрасываю белый флаг и капитулирую! Я уже истекаю слюной!
  - То-то же! Хотя замечу, что банальная тушеная крольчатина со сливочным маслом и выдержанная в пивном соусе рутинная свинина - не намного хуже!
  - Совсем не хуже - послушно согласился лейтенант.
  - И отлично! Черт, стучится кто-то!
  Оказалось - Фойерверманн. Спросил разрешения присутствовать и стал присутствовать, наклонив голову в низком дверном проеме и войдя в каптерку. Доложил, что ему для выполнения задания господина гауптфельдфебеля требуется направление и требование на получение ряда книжек и инструкций. Библиотека разнесена в хлам, отдел с технической литературой полуразрушен, так что придется копаться в груде книжек самому, но для патрулей необходимо соответствующее оформление идущего с грузом фольксштурмиста.
  Лейтенант выписал положенное, заверил ротной печатью и своей подписью, а старшина остановил долговязого старикана странным вопросом:
  - А скажите Фойерверманн, какой тип женщин вам нравится?
  - Это шутка, господин гауптфельдфебель? - удивился старикан.
  - Нет. Для продолжения работы и обучения нас пожарному ремеслу вам понадобится помощница вермахта. Естественно, усидчивая и разумная, как все немецкие женщины, но надо, чтобы она вам была не противна глазу. Итак? Да ладно вам мяться, вы же несколько лет, как вдовец!
  - Извините, но это как-то мне не привычно...
  - Старина, изъясняйтесь кратко и точно, как положено настоящему топорнику!
  Долговязый обиженно надулся:
  - Господин гауптфельдфебель, осмелюсь доложить, что топорником я был 40 лет назад, когда вы еще не родились! И для меня это время прошло не зря!
  - Старина! Во-первых, я тогда уже родился. Во-вторых, я в курсе, что как пожарный вы имели и приличную должность, и не рядовое звание в алльгемайне СС, как сотрудник полиции. В - третьих, не в плане огульной критики командования, а по моему скромному мнению - посылать опытных пожарных в виде обычной пехоты, заменяя их бабами и сопляками, при всем уважении к их патриотическому порыву, не очень рационально. Это - строго между нами! В - четвертых - какой тип женщин вам симпатичен?
  - Блондинки. Худенькие. Высокие.
  - Отлично. И уточните заодно - какую технику мы могли бы тут использовать. Мы все же в прошлом - танкисты с лейтенантом и много чего можем починить своими руками!
  - Яволь! Разрешите идти, господин лейтенант?
  - Разрешаю. Заодно поговорите с этим одноногим парнем из соседнего дома - как эсэсман с эсэсманом. Он, пока был двуногим - хорошо стрелял из миномета. Нам бы не помешали несколько занятий. Ступайте!
  Опять нагнув башку в проеме дверей, долговязый вышел вон.
  - Мне показалось, или у него засверкали глаза при упоминании техники?
  - Определенно! А зачем ты заговорил про СС и минометы?
  - Вставлю их в план подготовки роты. Постараемся, чтобы там всякого было разного, чтобы пожарное дело не выпирало, как шило из мешка! Да и наладить локтевое взаимодействие с соседями.
  - Логично! Ну, я пошел, до встречи!
  - До обеда!
  Надо заметить, что отведенное до обеда время лейтенант Поппендик провел с максимальной пользой - то есть поспал от души. Кто-то стучался несколько раз в дверь, но командир битой роты не снизошел.
  В итоге к обеду он был несколько вял и чуточку опух, зато пребывал в самом добром состоянии духа.
  Роскошный обед с белым мозельским вином и тушеной бараниной, и теплым белым хлебом, а также и приказ о получении пополнения в роту и обучения такового, который так безуспешно пытался вручить вестовой, немало поспособствовали сохранению хорошего настроения. Рядовой состав роты получил такое же довольствие, только с пивом вместо вина.
  Попутно старшина представил после обеда пять молоденьких девчонок.
  - Это помощницы вермахта для нашей роты! Наши сотрудницы их помогли отобрать. Девушки хорошие, работящие и послушные. Готовы помогать доблестным солдатам Рейха во всем! Давайте, девочки, раздевайтесь!
  Лейтенант с неудовольствием обнаружил, что единственный, кто засмущался при этом - он сам. Девушки разделись совершенно спокойно, скинув свою весьма пошарпанную и поношенную - всю в заплатах - одежонку. Такое же бельишко - с потрескавшимися от машинной грубой стирки костяными пуговицами. И право, без одежды они оказались куда симпатичнее. Каждая - на свой вкус, чуточку грубоватая брюнетка с тяжелыми круглыми грудями, круглоплечая, с полными бедрами и хотя и молоденькая - явно еще школьница, но уже совсем женщина. И рядом худенькая тоненькая длинноволосая блондинка...
  - Гм, у нее не сиськи, а полпорции - шепнул лейтенант приятелю.
  - А тебе нужно декольте дворника? - фыркнул так же тихо старшина.
  Поппендик содрогнулся, представив такой ужас.
  - Вот именно! А титька, как ежиная мордочка - это прекрасно!
  Вся в конопушках медноволосая рыжая простушка. Груди висловаты и розовые соски глядят вниз, как на средневековых картинах, но, когда повернулась спиной - лейтенант понял, что такой красивой попки никогда не видел. Само совершенство!
  - Когда говорят про поцелуй в задницу - явно не такую роскошь имеют в виду, а? - усмехнулся старшина.
  - Да, с ее стороны предложение поцеловать в этот предмет - не презрительное оскорбление будет, а снисходительное поощрение!
  Миниатюрная шатенка, выглядящая как девочка.
  - Вот забавно - сущее дитя, а она старше остальных, у нее даже паспорт есть! - сказал тихо старшина.
  И симпатичная, очень какая-то домашняя и уютная светлорусая красавица, столь пропорционально сложенная, что Поппендик поневоле залюбовался ее прекрасным телом.
  Старшина тем временем вытянул откуда-то пару мешков, явно собранных заранее.
  - Господин лейтенант, есть ли замечания к новоприбывшим сотрудницам?
  - Нет замечаний.
  - Вы разрешите произвести обмундировку персонала?
  - Разрешаю!
  - Помощницы! Сейчас вас отведут для помыва и обмундирования. В мешках - комбинезоны и обувь, а также и белье - одна смена. Свои тряпки сложите в мешки же. Ваши задачи мы разъясним после того, как вы пообедаете и познакомитесь. Одевайтесь и ступайте - у входа в здание увидите двух девушек в серых комбинезонах, они знают, что делать!
  Когда девчонки вышли из каптерки, отчего в ней сразу стало просторно и пусто, лейтенант печально сказал:
  - Я в затруднении.
  И тяжело вздохнул.
  - Что случилось? - озабоченно спросил гауптфельдфебель.
  - Обеденный наркоз жратвой меня оглушил. Но я определенно хочу их всех.
  - В чем проблема? - удивился старшина.
  - Ну, они же из союза немецких девушек!
  - Ага, вера и красота! Не вижу в чем препятствие. Ты не в курсе, вероятно, что по городу сейчас любовь цветет пышным цветом? Весна на носу, щепка на щепку лезет. А еще и смерть все время рядом - это подхлестывает любовь!
  - Да, ну тут уже как бы и не любовь, а разврат...
  Старшина расстроганно глянул на своего командира, смахнул восторженную слезинку из уголка глаза:
  - Я не устаю восхищаться вашей целомудренностью и сдержанностью. Господин лейтенант, Вы - лучший, Вы образец добродетели танковых войск и даже чуточку - пехоты! Но мы должны брать пример с наших руководителей. А гауляйтер Ганке, к примеру, имеет самое малое четыре любовницы сейчас. И если за кражу из пустого дома носового платка и пары наволочек тебя расстреляют, то за четырех любовниц - и слова никто худого не скажет. А кроме того - все девушки - из беженок, родичей у них тут нету и я их взял со стройки нового аэродрома, которая является только отличным местом для того, чтобы их там порвало в клочья русскими снарядами. Можешь поспорить со мной на сто марок - никакого аэродрома там не будет никогда.
  - Но мораль! - кинуло в краску Поппендика.
  - Мон шер локотенент! Говорить о морали во время боев - удел дегенеративных демократов и кого там еще... Мы, немцы, выше какой-то морали. Единственно кого не стоит пихать прямо сейчас - это блондиночку тощенькую.
  - Она девственница?
  - Она - немецкая девушка и потому твое облыжное обвинение чудовищно! Разумеется - нет. Но вот старый хрыч что-то там в глубинах может и лелеять. Потому ее лучше отдать ему под крыло, пусть он за ней присматривает, а там, глядишь, когда наши бравые воители, уставшие от игры в карманный бильярд, будут ублажать остальных красоток - полагаю, и старый хрыч не утерпит. Разумеется, как у представителя древнего поколения в его шкафу винтиков не хватает, но он все же немецкий мужчина и определенно не удержится от нежного мяконького мяса, трогательно прижимающегося к его мощному естеству. Немного жаль, сестрички говорили, что эта блондиночка отлично умеет делать французский поцелуй на всю длину, не девка, а соковыжималка!
   - Лучше, чем Хильда?
   - Представь себе - видно было, что ей трудно это говорить, но она правдивая девочка и не врет. Вот, к слову, тебе и мораль. Потому ее лучше сразу отправить к деду. Не стоит сейчас такой ерундой отравлять сотрудничество. Он все же человек старой закалки и ему потребуется время для освоения прогрессивных новаций человечества.
   - А что насчет брюнетки?
   - Как у нас говорили - розовая гармошка. Хотя у этой - скорее красный аккордеон. Здорова, кобыла. На стройке аэродрома одна бревна таскала.
   - Бирманский слон, а не девушка...
   - Да, а представь, что она сделает в постели, эта слониха! Знаешь, мне кажется, что не стоит рваться за пределы человеческих возможностей. Добавить к нашим сестричкам одну телку - могу такое одобрить, хотя ожидаю через месяц-другой массу хлопот с ревностью, интригами и подсиживанием. А огулять всех... Как говорит наш министр Рейхспропаганды - не надо стараться поиметь всех разом, баб слишком много. Надо аккуратно сношать их по одной, по две.
   - Он и впрямь так говорил? Откуда ты это взял?
   - У него семь любовниц было, у нашего бабельсбергского бычка. Это только то, что я знаю. При том что его жена - железная кобыла, спортсменка, которой фигуру даже десяток родов не испортил.
   - У него вроде семеро детей.
   - Охота тебе заниматься бухгалтерией. Десять, девять, семь... Короче говоря: кого ты хочешь в помощь еще?
   - Мне понравилась та милашка, что стояла на левом фланге!
  - Отличный выбор! Она и впрямь хороша. Очень женственная и изящная. Если мне не изменяет чутье - она должна быть чуточку застенчивой, ее придется долго разогревать, зато потом будет не остановить, как 'Пантеру' постоявшую ночь на морозе, но отогретую костром под днищем. Кстати, сводку по роте представить сегодня? - внезапно и деловито спросил старшина.
  - Жестоковыйный железнобокий солдафон! Ну надо же было так в поперек доли сказать! Я только размечтался.
  - Ну, бархатный цилиндр вполне совмещается с мыслями об Отчизне и боеспособности нашей героической роты. Как повышающий патриотичность и боевой дух!
  - Завтра справка, в смысле сводка... Сейчас мне томно.
  - Слушаюсь, господин лейтенант! Принесу ка я кофе с ликером!
  Поппендик расстроганно захлюпал носом, в очередной раз отчетливо поняв, что если его гауптфельдфебель и сатанинский сатана, но определенно повезло с ним встретиться.
  - Что-то не так, командир? - озадачился Мефистофель в погонах и лентой на рукаве.
  - Помнится у Фауста должны были забрать душу, как только он бы произнес: 'Остановись мгновенье, ты прекрасно!'
  - Да, припоминаю такое у старика Гете. А к чему это ты?
  - Мне эта фраза все время приходит на язык... Постоянно. Будь ты чертом, небось уже давно бы забрал мою душу и купил за нее бутылку шнапса...
  - Скорее по цене хватит только на бутылку пива. Ладно, ладно, не смотри на меня так - две бутылки пива. У меня есть Егермайстер и малиновый ликер. Какой будем?
  - Тащи оба.
  И гауптфельдфебель притащил, а Хильда с Хельгой ему помогли.
  - Браво, сестрички! - похвалил их лейтенант.
  - Мы старались - переглянулись девчонки не без гордости.
  - Вам осталось еще одну из помощниц натаскать. Чтоб не стеснялась и все умела.
  Сестрички переглянулись и огорченно надулись.
  - Вы нами не довольны? - хмуро спросила старшая.
  - Наоборот! Вы - лучшие и никого, кто бы с вами сравнился, нам не встречалось. Потому о такой услуге и говорим. Нам нужна хорошая медовая ловушка для подарка одному из золотых фазанов, а лучше, чем вы - никто не справится. Но вас отдавать - для нас никак не подходит! Потому отдаримся чем попроще. Но натаскать без вас не получится. Понимаете, что я имею в виду?
  - Кого привести? - не стала терять время практичная старшенькая. Младшая с готовностью кивнула.
  Старшина коротко описал русоволосую, на что обе девчонки, переглянувшись, кивнули и мигом испарились.
  - К слову сказать - про слова русского кирасира - молчок и язык на цепь, мон шер локотенент! - напомнил лейтенанту приятель-интриган.
  - Монопердокль надо в глаз вставить, чтоб увидеть потаенный смысл твоих таинственных словес - ответил озадаченный Поппендик.
  - Да просто все. Если сейчас растрезвонить, что русские не будут тут вырезать всех до грудных младенцев включительно, то, во-первых, нас пристрелить по суду могут за пропаганду в пользу врага и подрыв боевого духа и обороноспособности Рейха, во-вторых, тогда ни твоим орлам, ни моим кошечкам нет особого смысла за нас держаться. Нам ведь выгоднее, чтобы на нас надеялись, как на спасителей и единственную надежду?
  - Бесспорно.
  - Так что лучше всем рассказывать, как русские кричали все время в рупор, что перережут тут даже мышей и канареек.
  - А потом сварят и съедят. А перед этим всех изнасилуют! - ухмыльнулся лейтенант.
  - Именно! Именно - изнасилуют, вплоть до 90 летних старух.
  - Вот это ты зря!
  - Почему? - поднял брови домиком гауптфельдфебель.
  - Не надо так воодушевлять старух, вселять в них несбыточные надежды!
  - Ладно, старух оставим в покое. Хотя помню я старую карикатуру, еще времен наполеоновских. Когда два злобных французских гренадера являются в прусский дом и говорят двум молоденьким горожанкам, что по приказу императора обязаны изнасиловать всех женщин в доме. На что красотки отвечают, что они только просят не трогать старенькую и больную прабабушку! А прабабушка в ответ непримиримо говорит - что нет уж, приказано если всех насиловать - то всех, без исключений! Приказ есть приказ!
  - Да, это по-нашему, по-немецки!
  - О, вот и наши девочки вернулись! Кому чего налить?
  - Мне - рому! - твердо сказала хрупкая новенькая.
  - Наш человек! - радостно сказал лейтенант, а его приятель, хмыкнув, пошел за ромом к шкафчику.
  Вечер определенно обещал быть прекрасным. А Поппендик, глядя, как случайно задралась юбочка у Хельги, открыв соблазнительные кругленькие ляжки до самых кружев малюсеньких пикантных трусиков, вдруг подумал, что, когда рушится все вокруг, куда приятнее быть крысой, чем героическим придурком, которым он был еще год назад.
  
  Глава 6. Лейтенант Поппендик, командир сводной роты.
  Вечер и ночь прошли куда как бодро. Новенькая показала класс и немало удивила своим мастерством и девчонок и обоих приятелей. Девчонок удивила неприятно, а парней - наоборот, так что у Поппендика даже мелькнула мысль... Которую он тут же отогнал, как верный рыцарственным правилам... Но все же... тут его пробило от пяток до затылка таким бурным оргазмом, что на минутку от выпал из действительности и думать не мог физически. А учитывая, что это был не единственный миг восторга - немудрено, что утром лейтенант еле таскал ноги и был тих и смиренен, аки молодой монах.
  Старшина тоже был бледен, как томная аристократка и тоже красовался темными кругами вокруг глаз, но определенно был бодрее. И своего начальника спасал, как и себя - выпив, по принципу клин клином вышибают чашку 'контрпива' - то есть такого же пива, но холодного и дав с утра жидкий луковый суп и совершенно неожиданно - тертую соленую треску с булочками.
  - Главное не перестараться с выпивкой, а то будешь опять тепленьким и укатишься в запой. Потому чашки хватит. А вообще лучше всего это умеют русские - лакают с утра соленый рассол от консервированных огурцов, здорово помогает. Главное - побольше жидкости и соли. Треску эту с похмелухи жрут испанцы и французы, как мужчины они дерьмо жидкое, но похмелье знают с времен Рима, а у меня как раз была баночка их консервов на такой случай. Как самочувствие? - участливо спросил старшина.
  - Понемножку легче. Что у нас нового? - мутно глянул лейтенант.
  - Вернулись пара наших ребят, которых мы сбагрили было в госпиталь. Говорят, что лучше сдохнут здесь, чем подыхать там. Представляешь - им обработали раны только пару часов назад и при этом ни разу не кормили, даже воды было не допроситься! Конечно, они вспомнили о том, что тут их кормят лучше и уход будет куда добротнее. Ухитрились получить бумагу в канцелярии той морильни и как-то сумели на перекладных добраться.
  - Молодцы. А как девушки? - речь у Поппендика получалась по-спартански лаконичной и лапидарной. А как еще говорить, когда каждое слово - словно разрыв снаряда в пустом черепе? С грохотом, болью и треском сыплющихся остатков разума? Интересно может быть просто спартанцы все время были похмельны? Но додумать эту бесспорно новаторскую мысль лейтенант уже не смог, обессилел.
  - Им худо. Новенькая пила как лев, даже как слон, наши глупышки старались не отстать - короче говоря все три сейчас почти умирают, но женщины - выносливая живность и я на страже - так что к вечеру смогут прийти в себя полностью. Тем более их греет дух соревнования! Я их вчера чуть-чуть подначил, они теперь к любви относятся как к спорту.
  - А так это твоих рук дело... - пробурчал лейтенант. Его немножко попускало, и он уже на одну десятую чувствовал себя снова человеком и на одну шестую - офицером.
  - Так, а почему нет? Та же физкультура и гимнастика. Я так даже на брусьях и кольцах не уставал!
  - Логично. Что еще?
  - Пополнение прибывает кусками, огрызками и всяко ино. Полагаю, что пару часов ты можешь отдохнуть, а после обеда я приму этих придурков на довольствие и устроим общее построение, если ты не против. Наши солдаперы отдыхали немного суше, пива я им выдал в самый раз для веселья, но чтоб не было опоя. Резвились они тоже несколько предосудительно с точки зрения евангелической морали, была драка, но в целом все в пределах нормы. Рядовой Шульц получил в глаз от ефрейтора Вагнера, считаю заслуженно.
  - Шульц - второй номер пулемета? - вспомнил остатками разума Поппендик.
  - Точно так. А Вагнер - первый. Дурак кривоногий стал критиковать твои действия, гарцуя перед девочками - ну и выхватил немедля. Вагнер прочел ему на месте лекцию об особенностях боя в ограниченном пространстве и при наличии в составе группы трети раненых и отсутствию при том боеприпасов, остальные поддержали, Шульца в итоге облили презрением и позором. В наказание в очереди на любовь пошел последним.
  - Присмотри! Обиженные опасны.
  - Знаю. Ребят я напряг и отработал общие показания на случай доноса. Полагаю, что тебе стоит сейчас подремать, а?
  Поппендик хрюкнул что-то невнятно одобрительное и уже через пару минут блаженно сопел. Через пару часов, продрав глаза, пришел к выводу, что мыслит. А значит и существует. Вставать не хотелось, но увы, служба, черт ее подирай.
  Разгреб скопившиеся документы, несколько раз крепко выругавшись и пару раз сильно удивившись. Подошедшему с докладом по роте старшине сказал, хмыкнув:
  - Курьезно.
  - Что?
  - Да мы оказывается за все время боев из роты в 186 голов, при выведенных в свое расположение 16 потеряли всего 5 человек убитыми и 7 ранеными. Что удивляешься? Видите ли, мой нерасторопный друг, оказывается я должен давать сводку только по манншафту. Учитываются только боевые солдаты. А все остальные к нему не относятся, потому надо давать сводку только по солдатам. Фольксштурм не входит в счет. Вставили мне пистон за несоблюдение писаных правил. Это оказывается с прошлого года так уже заведено. Теперь у меня письменный выговор.
  - Так даже лучше. Я не о выговоре. Меньше писать. И раненых у нас все же 9. Они, конечно, легкопоцарапанные и частью в строю остались, но тем не менее. А писать меньше - всегда приятно - пожал плечами гауптфельдфебель.
  - Как раз наоборот. Всякому мелкому прыщу на жопе теперь отписываться. Причем не Кучеру чертовому, а мне - как комроты. К слову - ведь помощницы не учитываются в фольксштурме, их тоже отдельно считать?
  - Конечно. И да, я подготовил рапорт о присвоении им званий. Вот, прошу подписать. К слову - а солдатам не хочешь поднять ранг? У нас четверо рядовых и шестеро ефрейторов. Я заготовил черновик рапорта на присвоение рядовым званий ефрейторов, а ефрейторам - старших ефрейторов.
   - Давай, подпишу. Погоди, а помощницам положена небось форма и знаки различия. Я видел девок из Люфтваффе и в газете про морских дев видел. Хотя зенитчицы в городе были просто в рабочих комбинезонах и своей обувке (тут лейтенант вспомнил голую половину какой-то несчастной бабы с кокетливой туфелькой на посиневшей ступне и его передернуло от жалости и отвращения).
  - Вот копия приказа о званиях. Ну а форму - пока выдал комбинезоны технического персонала, а там посмотрим.
  - Так, а почему ты всех оптом записал в соперницы? Может быть сразу присвоить Хильде и Хельге звание помощниц?
  (Прим. Автора - первое звание в списке чинов помощниц вермахта 'Anwaerterin', что может быть переведено по-разному - как кандидатка, претендентка, соискательница, но основное значение - соперница. Очередной вывих германской логики.
  Дамские звания в копии приказа, которую читает Поппендик :
  Anwaerterin (Анвэртерин)
  Helferin (Хельферин)
  Oberhelferin (Оберхельферин)
  Forhelferin (Форхельферин)
  Fuehrerin (Фюрерин)
  Oberfuehrerin (Оберфюрерин)
  Stabsfuehrerin (Штабсфюрерин)
  Oberstabsfuehrerin (Оберштабсфюрерин)
  Wachtfuehrerin (Вахтфюрерин)
  Oberwachtfuehrerin (Обервахтфюрерин)
  Hauptfuehrerin (Гауптфюрерин)
  Feldfuehrerin (Фельдфюрерин)
  Oberfeldfuehrerin (Оберфельдфюрерин)
  Oberstfeldfuehrerin (Оберстфельдфюрерин)
  General- fuehrerin (Генераль-фюрерин)
  General-hauptfuehrerin (Генераль-гауптфюрерин).
  Старшина поежился, облизал губы:
  - По сроку службы не подходят. И да, мой грех, я их не зарегистрировал сразу, как положено. Это ж надо было обращаться в городской штаб управления вспомогательных войск, а у меня там нет знакомых. Ну не смотри на меня так, меа кулпа, буду исправлять. Я же думал, что обойдемся парочкой девчонок, а тут вон как пошло. Сейчас все сделаем как надо! Пошлем кого из легкораненых, от нашей команды выздоравливающих с пакетом, а потом дополнительно сам съездишь - со списком на роту. Ведь давно на трамвае не катался, а?
  - Радость не та, город уже не тот... Ладно, вот мои подписи, забирай.
  - Пополнение прибыло. Построить?
  - Давай, и нарычи на них сразу.
  - Принято к исполнению, господин лейтенант - браво пролаял старшина. И словно пастушеская овчарка устремился туда, где кучками стояли новоприбывшие. Все те же лопоухие мальчишки в черной форме Гитлерюгенда и старичье, которое просмотрела и так занятая на всех фронтах Смерть.
  Глядеть на то, как он строит и равняет этих остолопов было сущим удовольствием для любого офицера. Оберфельдфебель фурией напустился на это штатское стадо. Залаял образцовой немецкой овчаркой:
  - Это немецкое здание - оно само по себе стоит! Его не надо подпирать! А ну отлип от стены! Два наряда вне очереди! Если увижу, что кто-то перед построением прислоняется к стене - накажу!
  И тут же, резко повернувшись к другому старцу, держащему замерзшие руки в карманах:
  - Вы птица, высиживающая яйца, или почему вы за ними так следите? Руки наружу, для мастурбации у вас будет время, когда вам разрешат! Внимание! В две шеренги - становись! Расстояние к впередистоящему составляет 80 сантиметров. 81 сантиметр - это дезертир, а 79 - педик!
  Штатская сволочь поспешно стала становиться в строй. Получалось так себе, особенно у стариков, мальчишки оказались - ну разумеется - более обученными и быстрыми. Старшина продолжил лаять:
  - А ну, выровнялись! Чье там брюхо нарушает гармонию? Втянуть до хребта, а то устрою диету из физических упражнений! Молчать, когда со мной разговариваете! Когда я захочу услышать ваше мнение, я вам его скажу! Вы должны твердо помнить одно! У меня два хобби: сношать рекрутов и ездить на велосипеде. Но мой велосипед сломан.
  Тут лейтенант высунулся чуть дальше, чем должно и гауптфельдфебель заорал:
  - Равняйсь! Смирно!
  И старательно замаршировал навстречу командиру. Получилось как у помятой жестяной игрушки с механическим заводом - все же бурная и бессонная ночь сказалась и на таком матером пропойце и бабнике.
  Лейтенант поспешил ему навстречу и принял рапорт. Так, на этот раз в пополнении 190 человек. Учитывая 9 солдат в казарме - их старшина решил не вытаскивать на построение новоприбывших, чтоб не ронять авторитет и не вдохновлять сопляков на ненужные подвиги - в роте аж 201 человек! Считай почти батальон.
  Поприветствовал новоприбывших обязательным с момента разгрома заговора генералов 'Хайль Гитлер!'
  Ответили вразнобой, Поппендик поморщился. Представился новоприбывшим, поинтересовался у кого есть опыт в военном деле. Вышло 7 стариков. Поморщился еще раз. Спросил, кто работал на пулеметах в боевой обстановке. Три старикана. Уже даже и морщиться не стал. После чего поручил старшине ввести пополнение в курс событий, распорядка и прочих мелочей типа расписания дня и недели. Стоял, слушал в пол-уха, пока гауптфельдфебель кратко и точно доводил до ума новоприбывших всю нужную информацию. Разбили роту на взводы. Два взвода - молокососы, два - старичье. Показалось, что мальчишки моложе и меньше ростом, чем прошлая партия, а вот старичье наоборот - еще старше и дряхлее тех, кто полег на рубеже обороны.
  Назначил временных старших по взводам, предупредив, что в случае беспорядка поменяет начальство мигом. Уточнил - есть ли вопросы, предупредив попутно, что дурацкие вопросы вызовут соответствующую реакцию. Вопросов ожидаемо не оказалось.
  Милостиво разрешил разойтись и оправиться, после чего старшина принялся за обустройство роты, а лейтенант прошелся по расположению, заглянув в комнаты, где были расположены его солдаты и помощницы. И парни, и девки уже пришли в себя и встретили бодро, как положено. В очередной раз удивился про себя тому, что после бурной ночи любви парни выглядят помятыми и немножко печальными, а девки - прям сияют и лучатся. Поговорил с двумя ранеными. Выглядели они более, чем паршиво. Про себя отметил, что марля в повязках какая-то жидкая и реденькая, чем та, что была даже в прошлом году - уж чего - чего, а на перевязках он и сам намучился.
  Усмехнулся, вспомнив чеканную фразу, посвященную великогерманской медицине, слышанную в госпитале раз сто, пока лежал и пафосным голосом сообщил подчиненным:
  - Нет такой болезни или ранения, которые бы с помощью наших санитаров не могли привести к смерти!
  Заржали почти все. Ну да, только трое, что еще обошлись без ран и хворей непонятливо завертели головами. И этот горячий дурень с роскошным синяком под глазом в их числе, как его, прохвоста...
  - Рядовой Шульц, а откуда у вас такое роскошное украшение на лицевой части организма?
  - Я запнулся и упал, господин лейтенант!
  - Похвально. Похвально не то, что запнулся, а что честно доложил. Ефрейтор Вагнер, вам есть, что добавить? Нам ведь воевать дальше, а если Шульц будет спотыкаться и дальше - получится неудачно!
   - Впредь не допустим, господин лейтенант! - браво ответил пулеметчик.
   - Да уж. Постарайтесь. Сейчас прибыло пополнение, качеством еще ниже, чем прошлое. Поэтому заниматься ими придется всерьез. Гранатному бою не обучены совсем, про фаустпатроны слыхом не слыхивали, с пулеметами работали только трое. Потому на вас ляжет практическое натаскивание прибывших. И самим предстоит учиться - если получится договориться - то минометному делу и еще ряду смежных специальностей. Так что тратьте свое время с толком. И не вздумайте обижать девочек!
   Солдатня обиженно запыхтела. Девочки засмущались и трое даже покраснели стыдливо. Странно - теперь они не такие деревянные куклы, как вчера. Оттаивают.
   А когда вернулся и глянул на старшину, то опять удивился. Тот сидел задумчивый и какой-то странно рассеянный. И это было на него совсем не похоже.
   - Что я опять проглядел? - насторожился Поппендик.
   - И вроде все по рецепту сделал. Вероятно, в тексте опечатка.
   - Да о чем ты?
   - Сделал настойку, строго по рецепту. Ундерберг горький старогерманский. Травы и прочее из аптеки. Все как написано. Попробовал - пить невозможно!
   - Иди ты! Чтоб солдат и не мог пить? Ты, наверное, спирт не добавил! Или настаивал мало - предположил лейтенант.
   - Зря меня обижаешь! Уж спирт не добавить! Тем более - делал я настойки, умею! - непритворно надулся гауптфельдфебель.
  - Настойка должна быть настойчивой. А от всякой новомодной дряни может случиться понос и плоскостопие. И кора с мозгов облезет - вот и твой новодельный эксперимент туда же.
  - Тут же старинный рецепт, все расписано по шагам.
  - И ничего не менял? - прищурился лейтенант.
  - Как можно! Рецепт же! Не надо так смотреть, ну, почти ничего.
  - Ну да. Как в приказе за номером 666 по тыловому снабжению ада - грамм сахара заменяется на 10 граммов полыни. Ладно, дай попробовать!
  - Ну если не очень - так не взыщи!
  Поппендик понюхал поданное в рюмке. Жидкое, пахнет аптекой. И спиртом.
  Выпил.
  Вытер слезы.
  Потом хриплым голосом сказал чеканную фразу:
  - Немецкие солдаты не умирают - они отправляются в ад, чтобы перегруппироваться! И сейчас я к этому близок. Что ты туда налил? Стрихнин?
  Сочувственно глядящий гауптфельдфебель отрицательно замотал головой:
  - Сам не пойму. По отдельности все вроде ничего так приемлется. Видимо в дозировке не там запятую поставили. Мда... ну пусть настаивается дальше. В конце концов там половина аптеки, так что будет чем смазывать раны воинам Рейха.
  - Лучше этим брызгать во врагов! - предложил злобный лейтенант.
  - Как-то бесчеловечно прозвучало. Красный крест будет против!
  - Кто их слушать будет, этих балаболов! Я тут накидал план подготовки - ознакомься и пусть перепишут красиво. Тяжело в ученьи - могил будет меньше. Так что будем их гонять как у Фридриха. И еще - я отзвонился в штаб и потребовал, чтобы Кучер прибыл завтра к вверенным им мальчикам.
  - Охота тебе видеть его харю - пожал плечами старшина.
  За дверью - в который уже раз - завыли сирены.
  - Неохота, но вопрос с ним надо закрыть. Черт, опять воздушная тревога, не надоело им дудеть? - поморщился Поппендик. И тут же усмехнулся - когда был на фронте такую мелочь даже бы и не услышал, а тут сравнительно тихо, рев штурма не так слышен и приглушен изрядно, потому вой сирены на соседнем доме изрядно бьет по ушам.
  - Что поделать? Дятлы забрались на гору и продолбили небесный свод. Тут их огрызками и завалило. А с Кучером... Я велю ребятам присматривать - он один точно не придет, побоится. Надо чтобы его конвой наши убрали, я бы хотел поговорить с ним с глазу на глаз, если ты не против.
  - Нет, конечно. Слушай. Дай что-нибудь запить твою настойку сатанинскую, во рту такая гадость, словно после ночевки эскадрона кошек!
  - На! Я этим запил, помогло - протянул стоящую наготове фигурную бутылку гауптфельдфебель.
  - Недурно, определенно недурно! Как-то от сердца отлегло даже. К слову - девчонки оттаяли, краснеть начали. Я-то удивился - и разделись беспрекословно и никаких эмоций не показали...
  - Они очень сильно отупели за время работы на этом дурацком поле руин, которое наш главный хочет разравнять в взлетную полосу. И боялись, что мы их отправим обратно. К слову, тот самый Шульц получил по морде и от рыженькой, когда стал хвастаться своим геройством и что-то такое ляпнул про то, что девкам не понять, что такое бой.
  - Чертов дурак. Жаль, что он не отхватил от брюнетки, лучше б понял.
  - Представь себе, коровушка от его слов расплакалась. Тонкая натура в толстом теле. А вот рыжие - они злющие и ему тут же влетело в лобовую плиту, а еще она его отбрила словесно: 'Вот когда ты будешь вытирать со своей рожи теплые ошметки того, что только что было твоей задушевной подругой, не имея при том возможности не то, чтоб выстрелить в ответ из ружья, а просто даже укрыться хоть бы и в сточной канаве - потому что голое поле и работу нельзя прекращать - я посмотрю какой ты герой!' - выдал гауптфельдфебель провал подчиненного.
  - Рыжая, конечно, молодец, но что-то я уже не хочу ее пробовать.
  - Обойдемся прежним списочным составом?
  - Да, полагаю, вполне...
  
  На следующий день после утреннего построения в канцелярию влез один из гитлерюгендовцев. Сказать он ничего не успел, потому как опытный старшина его опередил:
  - Почему без стука? Вышел, и зашел как надо!
  Тот вышел, постучал. Лейтенант переглянулся с приятелем и кивнул.
  - Войдите! - ответил гауптфельдфебель.
  - Господин лейтенант! Прибыл господин гефольгсшафтсфюрер Кучер...
  - Вы что, не доверяете немецкому кровельному мастерству? - перебил его лейтенант.
  Сопляк опешил.
  - Никак нет, господин лейтенант! Доверяю!
  - Тогда почему вы в каске в помещении? Вы не знаете, когда положено носить каску - и когда кепи? Господин гауптфельдфебель, личный состав не знает самоочевидных вещей. Это - не порядок!
  - Точно так, виноват!
  - Надо исправить. Каску снять, зайти одетым по форме.
  - Точно так!
  Спустя минуту юнец, запыхавшись, зашел уже в кепи.
  - Почему без стука? Вышел, и зашел как надо! - спросил и одновременно приказал гауптфельдфебель. Старому вояке отлично было известно, как сбивает с толку такое действие - когда надо и ответить, и выскочить за дверь.
  Гитлерюгендовец кинулся за дверь.
  - Эй, отставить! Почему не отвечаете на поставленный старшим по званию вопрос? - остановил его лейтенант.
  - Я воспринял его как приказание выйти! Вошел без стука, потому что был тут раньше! - вспотел мальчишка.
  - Мда... Никакого понятия о субординации, выполнении приказа и поведении в обществе. Старшина, сделайте выводы!
  - Цу бефель, господин лейтенант! Четыре часа общей строевой для гитлерюгендовцев и три наряда ему непосредственно?
  - Это слишком сурово. Двух нарядов ему хватит. А строевая никому еще не повредила. И обязательно надо проверить знание ими документов, регламентирующих поведение военнослужащих. Итак, прибыл кучер. Что еще? - повернулся командир роты к ужаснувшемуся юнцу. Тот определенно понял, чем пахнет для него лично четыре часа шагистики для его сослуживцев.
  - Его остановили ваши солдаты. И не пускают.
  - Так. Он один?
  - Нет, то есть никак нет, с ним гитлерюгендовец Рик. Господин лейтенант! - вспомнил свои подзабытые рефлексы сопляк.
  - Ефрейтора Вагнера ко мне! Немедля! Идите, унтерзольдат! Отставить! Что вы должны сказать, получив приказ?
  - Принято к исполнению, господин лейтенант!
  - Ну, вы не безнадежны. Все, прочь с моих глаз!
  Ефрейтор явился почти сразу же. Доложился по форме, получил инструкции, и вскоре важный Кучер шагнул в канцелярию. Не постучав, что характерно. Вагнер остался стоять с той стороны закрывшейся двери.
  - А, это опять вы? Ну как, изобрели 'Гнев Богов и Ярость Земли', уничтожающие врага до самого Урала и половины Сибири при использовании всего одной батарейки от карманного фонарика, ублюдок вы гнусный? - вежливо приветствовал Кучера воспитанный старшина, выпалив свою тираду как длинную очередь из пулемета.
  Лейтенант был в этом плане проще и потому лапидарнее:
  - Явилась блевота ссыкливая.
  Вождь молодежи и изобретатель смертельного оружия планетарного масштаба и ухом не повел.
  - Вы просто завидуете моему гению, и потому я игнорирую ваши жалкие выпады.
  Лейтенант хмыкнул:
  - Было бы чему завидовать. Вы угробили своих подчиненных и дезертировали. И я даже не успел разбить вам рожу, так поспешно вы смылись. Но признаю, ваша бесстыжая наглость меня впечатлила. Потому я смогу даже подождать, пока вы не изложите цель своего визита, скотина - хмуро оскалил зубы Поппендик.
  - Мои подчиненные доложили мне, что успешно провели обе установки экспериментальной ворон-бомбы. И эффект от их применения вы безусловно успели оценить, потому что только поэтому ваша рота и смогла удержать позиции так долго в отличие от соседей справа и слева. Также то, что взрывы моих экспериментальных бомб поразили русскую пехоту, мои мальчики сумели уничтожить пять советских танков. Вы не сможете этого отрицать, тем более, что я уже подал рапорт и он получил самое высокое одобрение. Самое высокое!
  - Даже так? - поднял бровь лейтенант.
  - Вот представьте себе! - величественно кивнул герой обороны малолетними.
  - Признаю, врать этот подлец умеет - кивнул старшина.
  - Это абсолютно достоверные и проверенные данные - высокомерно заявил Кучер.
  - И что вы хотите от меня?
  - Мне нужно, чтобы вы в своем рапорте отметили этот факт!
  - Всего такой пустячок? - удивился лейтенант, ощущая, как мутное бешенство заливает его душу широким морским приливом.
  - Ну, на большее вы не способны! - успел сказать гефольгсшафтсюрер.
  - Это вы определенно ошиблись! - весело рассмеялся старшина и Кучер очень неосторожно повернулся к нему.
  А потом Поппендик ловко, по-котовьи влепил ему сзади кулаком в ухо - правым в правое, а и тотчас левым, соответственно симметрии - в левое. Кучер, явно не ожидавший такого привета, шустро присел на корточки и привычно закрыл лицо руками. Впрочем, как бы не был взбешен лейтенант - он не первый год воевал и умел просчитывать обстановку. Потому ограничился двумя пинками сапогом в бок.
  - Тварь поганая! Я тебе твое высокомерие в жопу засуну, ублюдок!
  - Вы ответите за побои! Я гефольгш... - тут изобредатель подавился словами, потому как и с другой стороны ему прилетело от старшины. Тот тоже умел пинать сапогом в бок.
  - Какие побои, уродец? Ты потерял сознание, упал, ушибся головой. Мы тебя принялись эвакуировать и попали под обстрел, ты и помер от близкого взрыва. Твоя геройская гибель будет отмечена в рапорте. Есть и другой вариант - ты пришел пьяным и умер от своей блевоты, подавившись. Есть тут у нас пойло аккурат для тебя. Или еще проще: ты принялся нам показывать свое новое изобретение 'Фрустрационный аннигилятор на низких волнах' - и опять же умер. Да еще пара десятков способов. Ты не забыл, что мы - фронтовики? Это наша профессия - убивать всякую сволочь. А уж тебя-то - так с удовольствием.
  - Мы же немцы! Вы не имеете прправва... - и опять подавился.
  - Поговори мне тут, недоделанный покойник. Я последние пару дней только и мечтал, чтоб тебя встретить для вдумчивой беседы.
  - Рик все доложит!
  - Это вряд ли. Его пока сторожат наши ребята, так что одним покойником больше, одним меньше - разницы никакой.
  Кучер крякнул от убедительного довода сапогом в бок. Старшина понятливо дополнил картину, влепив замечательный подзатыльник.
  - Только не по лицу! - взвыл творец чудовищных творений.
  - Зачем по лицу? Вот тебе по печенке!
  - Она справа. С моей стороны - уточнил лейтенант.
  - Тогда попрошу вас, командир, исправить мою ошибку.
  Поппендик исправил немедля. После чего парочка еще пару минут катала пинками свернувшегося в шар изобредателя по тесному пространству канцелярии.
  - Поле для футбола маловато - критично отметил лейтенант.
  - Зато мяч отличный! Нога прямо так и поет при ударе!
  - Да, это самый лучший, из всех что я пинал с детства. Кучер, у меня сильное желание забить тебя тут - потому пока мы взяли тайм аут у тебя есть маленький шанс убедить нас этого не делать. Вот растолкуй нам, какая будет польза от сохранения твоей паскудной жизни, сын драной шлюхи! Только учти - первое же упоминание тобой очередного твоего бреда типа 'Обосратора на комической энгергии', который вызовет у всех врагов понос с золотухой или еще чего в том же духе - тайм аут тут же закончит. Итак - у тебя пять минут для быстрого и точного доклада о нашей пользе. Время пошло. И чтобы никакой твоей дурацкой псевдотехнической терминологии. Строго по делу!
  - Мой доклад очень заинтересовал командование! Не бейте, минутку дайте, вы же обещали! Мне предложено продолжить исследования. Я выторговал месяц. Если я буду в составе роты, а вы подтвердите успехи моих бомб и подчиненных - вас тоже не будут трогать! И вы меня будете крайне редко видеть - я буду все время в мастерской, бомбу надо доработать! А еще у меня очень перспективная прыг-палка, вооруженная фаустпатроном и ...
  - С чего это нас трогать не будут?
  - Столько времени мне потребуется для разработки усовершенствования моих изобретений и подготовки чертежей для конвейерного производства на базе местных заводов.
  - Ну, а мы при чем?
  - Так на базе роты и будут проводиться эксперименты. Первый мной намечен уже через три дня.
  - Понимаю. Доказательство того, что взрывы ворон-бомбы не влияют на осведомленный об их применении личный состав?
  - Именно. Вы ухватили суть. Потом проверка работы других моих...
  - Все, заткнулся. Мы подумаем.
  - Думайте скорее! У меня на сегодня запланирована масса дел - важно заявил изобредатель.
  - И? - поднял бровь Поппендик.
  - Что - 'И'? Я же сказал - я тороплюсь!
  - Итак. Вы сейчас проведете четырехчасовое занятие со своими мальчиками по строевому шагу, поворотам и пению в строю.
  - Но...
  - Хотите еще получить по ребрам? Это мы - мигом! Старшина, выдайте господину Кучеру пару оплеух!
  Хрясь, хрясь, хрясь!
  - Да какого черта! - возопил оскорбленный в лучших чувствах Кучер.
  - Старшина, повторите, он не понял!
  Хрясь, хрясь, хрясь!
  - Мы ведь можем обойтись и без шагистики. Вы по-прежнему не поняли, что можете просто уйти отсюда на чужих ногах и вперед своими, урод трусливый?
  - Руки у него, конечно, корявые. Зато мозги гладкие. Не понимает! - печально промолвил старшина.
  - У вас найдется пара порций добавки, господин гауптфельдфебель?
  - Да сколько угодно, господин лейтенант!
  Хрясь, хрясь, хрясь!
  - Дошло ли до вас, что приказ вашего непосредственного командира вы обязаны исполнять беспрекословно?
  - Вы мне не командир! - вякнул вождь молодежи.
  - Повторите, будьте так любезны!
  Хрясь, хрясь, хрясь!
  - Нам продолжить?
  - Нет, не надо, я понял!
  - В таком случае под присмотром моих солдат, которые лучше разбираются в строевой подготовке, чем вы, проведете вышеназванные занятия. После мы сообщим, что решили по вашему предложению! Вопросов нет? Отлично! - сказал гауптфельдфебель.
  - Вагнер!
  - Здесь! (Явно у двери стоял, караулил, как и приказали)
  - Проконтролируйте, чтобы Кучер правильно провел четырехчасовое занятие по строевой подготовке, для чего привлеките и остальных ОБУЧЕННЫХ СОЛДАТ ВЕРМАХТА. Понятно? - уточнил Поппендик.
  - Точно так! Разрешите исполнять?
  - Исполняйте!
  - Пошли, Кучер! - ефрейтор взял вождя молодежи за рукав.
  - Гефольгсшафтсфюрер Кучер! - сквозь зубы прошипел тот.
  - Слушай, Животное - если ты сейчас запнешься и обдерешь себе ладони - работать тебе будет труднее! Отдай себе приказ: стоп, хайло, стоп язык - и делай, что приказано! Идите! - велел господин лейтенант.
  Дверь закрылась, и старшина внимательно посмотрел на своего начальника. Спросил осторожно:
  - Что решим?
  Поппендик тяжело вздохнул. Помолчал минуту.
  - Душа просто воет. Скотина не смирился. Он настолько идиот, что у него нет понимания ситуации вообще. Сам что считаешь?
  - Считаю, что надо подписать рапорт о 5 танках, уничтоженных гитлерюгендовцами в составе нашей роты и всемерно поддержать эксперименты этого ублюдка. Тем более, что территория там сейчас занята Иванами и проверить никак не получится. Так что подписать стоит.
  - Почему? - не очень сильно удивился командир роты.
  - Русские прутся к Вене. Как дорожный каток. Восточная Пруссия пала. Кенигсберг добивают, а я видал до войны, что это за крепость, Бреслау даже со всеми его фортами и бетонированными линиями обороны просто даже в подметки не годится. Янки и лайми хотя и получили по зубам, но продвигаются весьма успешно - при том с их фронта все, что воевать может уже переброшено на Восточный. Русским до укрепрайона на Зееловских высотах рукой подать и силы для броска они накопили на плацдармах. Если проломят - Берлин им на блюдце. А проломить могут - как они перепахивают полевые укрепления мы с тобой видели своими глазами. Это с одной стороны - напомнил гауптфельдфебель.
  - А с другой?
  - С другой мы, будучи в численном превосходстве отдали аэродром. Попытки прорыва к Шёрнеру успеха не имели и сам этот ублюдок, мясник чертов, ничем нам помочь не смог. Теперь прикинь сам - если при нашем численном превосходстве эти Иваны ухитрились удержаться в перемычке между нами и Шёрнером, держа и обратный фронт фасом на него при том еще и нас тут штурмуют - какие перспективы у нас? Ну так, навскидку? Я лично не вижу ничего внятного, разве что еще пару ударных батальонов пришлют от него, героических и могучих, набранных из авиамехаников и ремонтников, которые винтовку за все время службы держали на присяге только и даже стреляли из нее два раза по три патрона.
  - Ну, понятные перспективы - печально сказал господин лейтенант. Как на грех - но ему нечем было возразить. Упертые парни на его месте сказали бы, что фюрер знает, что делает и Германия победит обязательно, но битый жизнью танкист на своей шкуре уже испытал ошибочность таких заявлений. Нечем отмахиваться. Это уже последние судороги. Надежды не оправдались. Все эти вундерваффе Рейха вполне годились в список изобретений Кучера. Сил потрачено масса, а толку на выходе - ничтожно мало.
  - Потому если эта скотина не врет в главном - что он так намозолил глаза начальству и так запудрил им мозги, что они готовы на многое - лишь бы его с глаз долой за двери вон, то какое-то время мы тут будем усиленно готовиться к битвам. Я понимаю, что тебе, как нормальному солдату страшно не нравится врать так нагло, заведомо зная, что это брехня, тем более покрывающая дезертира и подлеца, но какая разница? Сейчас все врут, десятки тысяч убитых в Бреслау русских, сотни их сожженных танков - ясно же, что забубенное вранье.
  - И все равно тошно - буркнул командир роты.
  - Наплюй слюной. Войне скоро конец и все это уже будет седой историей очень быстро. Весь смысл войны - только в ее результатах, а мы их на своей шкуре ощущаем. Мне проще - я-то видел, как у нас боевые волки, матерые солдаперы плакали и стрелялись в отчаянии, когда из Германии удрал император с вагоном своих чемоданов и мы сдались, не проиграв даже всерьез войну. У меня револьвер остался от командира нашей роты - он с 15 года воевал. Героический был мужчина, а сломался как сухая ветка. В момент. Ушел в заброшенный полузаваленный блиндаж и пальнул себе в рот, и никому дела не было. Я когда обер-лейтенанта нашел уже кровища присохла, пришлось драить пистоль всерьез...
  - Это его ты в ломбарде оставил? - уточнил дотошный Поппендик.
  - Ага. Хорошая была машинка. Отправила в рай с десяток душ. Потому и сейчас не конец света. Мне самому глядеть на этого инженера - глаза болят и кровоточат, но, если мы месяц посидим тут, а не на передовой - так стоит такое и большего, чем потоптанная гордость. Уж что-что, а гордость пока стоит спрятать подальше, мы не тем гордились, так что предмет получился не нужный в обиходе - сказал гауптфельдфебель.
  - За это время война уже кончится так или иначе, полагаешь?
  - Боюсь, что да. И это животное патентованное - оно тоже на такой срок рассчитывает. А там - гори все синим огнем, и трава не расти! Так что гитлерюгендовцы спалили русским 5 танков, ворон-бомбы не убивают своих и прочая чушь. А мы на этом получим достаточно лавров...
  - Лавров для венка? - невинно осведомился Поппендик.
  - Нет мой дорогой господин лейтенант, строго для наваристого и вкусного мясного супа, а еще настрижем купонов. Нам не помешает жирок - после проигранных войн проигравшие обязательно получают позор, голод и холод. И лучше это переживается, если у тебя чуть-чуть побольше жирка под кожей. Пока толстый сохнет - худой сдохнет! - уверенно сказал гауптфельдфебель.
  - Не успеем потолстеть-то. Хоть в рыбьем жире купайся!
  - Так разное может быть, просто надо думать. Один из моего взвода, саксонец, но редкостная скотина, продал американцам китель нашего ротного и его фуражку - с дыркой и кровищей. Тогда мы на него смотрели с презрением, а он устроил целый аукцион и продал за такие деньги, что потом купил себе авто на вырученные доллары. Почему-то этим придуркам очень хотелось тащить домой в виде трофеев окровавленные тряпки. Правда жестянки у ротного были солидные, он был настоящим воякой.
  - Полагаю, что парень этот был фельдфебель?
  - Нет, всего лишь ефрейтор - усмехнулся от понятой подколки старшина.
  - Значит чтоб нам не скомандовали снова: 'Марш, марш на фарш!' мы подмахиваем все, что наврала эта гнойная сосиска? - поморщился командир роты.
  - Ага. Не забывай, что у нас тут команда выздоравливающих, потому я обеспечу вполне достойное курортное питание. А под флагом изобретательства мы натащим всякого полезного - сказал гауптфельдфебель.
  - Ну пойдем, получим хотя бы капельку морального удовлетворения для страдающего чувства чести.
  И не без удовольствия оба постояли и посмотрели, как Кучер неумело, но старательно гоняет новую партию малолетнего пушечного мяса. Воодушевленный своей ролью солдат Шульц, стоя за спиной гефольгсшафтсфюрера, орлом глядел и каждый недочет тут же громогласно отмечал.
  - Тощие они какие-то и мелкие - негромко промолвил старшина, посмотрев на пыхтящих мальчишек.
  - Сейчас гребут уже двенадцатилетних - пожал плечами Поппендик.
  - Мда... Гранатометчики из них с такой мускулатурой и короткими руками - никакие. Полагаю, что стоит сначала их проверить всех на болванках - мне на складе очень настырно предлагали бетонные гранаты, их никто не берет, предпочитая нормальные или на худой конец - бумажные...
  - Я думал, что это шутка такая - удивился господин лейтенант.
  - Я тоже. Но это действительно такие эрзацы ручных гранат. Жести не хватает для корпусов, потому бетонные отливки в виде боевой части или картонные цилиндры, между которыми засыпают взрывчатку со всяким мусором - камешками и кусками металлической стружки и прочих огрызков. Все пехотинцы об этом в курсе - просто мы танкисты и потому оказались на обочине прогресса. Я думаю, что стоит взять бетонных, снять из корпусов взрывчатку и детонаторы - и пусть тренируются, оглоеды. Заодно выделим тех, кто может метать гранаты.
  - Хорошо, согласен.
  Гитлерюгендовцы потели, маршируя по маленькой площади. Получалось, в общем, и неплохо, но оба танкиста еще помнили, как это делали настоящие солдаты.
  Вот командовать Кучер не умел, и Шульц его то и дело громко поправлял. В целом зрелище было приятно немецкому глазу и не мудрено, что редкие прохожие поглядывали на строевую подготовку. Зевак в городе было теперь мало - если кто и отвертелся от мобилизации - военной или трудовой - то всяко не рвался отсвечивать на улице.
  Единственные зрители, что могли бы тут толпиться - старичье из фольксштурма, но там определенно был кто-то мудрый, разъяснивший остальным, что стоит только вылезти толпой болельщиков - как и сам мигом замаршируешь, потому как нет более вопиющего для глаз начальства зрелища - как бездельничающие толпой подчиненные. Мудрый солдатский принцип: 'Подальше от начальства - поближе к кухне!'
  - И что они смогут? - тихо как бы про себя промолвил командир роты.
  - Необученные и несработанные скорее мелкими несерьёзными нападениями промышлять станут. Там пролезть куда, и там нагадить всяко. Мину, вероятно, смогут поставить, но ровно до момента пока сами на установке не подорвутся. Скажем одну-две поставили, на третьей дрогнула рука - и все. Фаустом с чердака влепить. Гранату кинуть, пальнуть в кого из начальства исподтишка. Ну и бежать кучей на пулеметы - услужливо подсказал гауптфельдфебель.
  Поппендик угрюмо кивнул, глядя как маршируют его унтер-зольдаты. Вроде как стрелять они умеют, во всяком случае их учили - но вот как у них это получится? Совсем сопливые мальчишки, старательно сопят, искоса поглядывая на начальство. А печатать шаг по-солдатски не могут, кто вприпрыжку, кто подошвами шаркает... Детский сад, их еще на помочах водить надо!
  - Ладно, полюбовались, и хватит, пойдем, пропустим по рюмашке! - хмуро сказал гауптфельдфебель. В ответ господин лейтенант только кивнул, не проронив ни слова.
  Увы, все хорошее когда - нибудь, но кончается. Охрипший на холодном ветру Кучер, за спиной которого маячил раскрасневшийся и счастливый солдат Шульц, доложил о том, что он провел занятие со своими парнями и теперь хочет получить рапорт о танках и бомбах. Лейтенант громко объявил стрелку Шульцу благодарность за службу, выслушал благосклонно ответный восторженный рык и отпустил солдапера. Повернулся к вождю молодых:
  - Кстати, Кучер, у вас вероятно есть и другие изобретения? - спросил Поппендик.
  - Разумеется. И у меня почти на все есть патенты - опять впадая в ересь высокомерия ответил вождь молодежи.
  - И какие, к примеру?
  - Я совершил гениальные изобретения практически во всех сферах. Например, мною разработана атмосферная электростанция, работающая на эфирном различии потенциалов атмосферы - практически бесплатное принятие энергии из воздуха! Также мной оформлены и рассчитаны способы сколь угодно долго кормить население города Бреслау корнями тростника с гидролизным сахаром. Когда наши склады опустеют - это никак не повлияет на горожан - здесь масса тростника и древесины. Новейшие и авангардные методы обучения стрельбе - пафосно заявил Кучер.
  - О! А это как?
   - Обучаемый должен делать все при помощи своего обреза...
  - Только именно обреза?
  - Конечно. Баллистика при обрезании ствола стрелкового оружия резко улучшается и только бездарные идиоты этого не понимают. Это же элементарно! Так вот обучаемый должен все делать именно выстрелом - и тогда за пять дней из него получается отличный стрелок! Например, ему надо выключить свет. Он берет в руки свой обрез и производит выключение электричества путем стрельбы из обреза в выключатель!
  Танкисты переглянулись.
  - Странно, что никто к такой методике обучения не прибегал. Я, во всяком случае, не слышал. Наверное, выключатели жалели - вежливо сказал гауптфельдфебель.
  - Она оставалась засекреченной. Хотя я ее предложил незадолго до войны, между прочим. Наши генералы не готовились воевать без дураков. Короче говоря, мы, инженеры, работали, а всякие филистеры только бумагами шуршали, а начальство именно таким решило дать волю.
  - Но обрезы...
  - Вот вы тогда запретили улучшить винтовки путем обрезания ствола и именно потому оборону нашу в итоге смяли! А если бы вы удосужились почитать хотя бы детскую книжку по физике, то сами бы в этом убедились! Пример велодогов очень показателен - ведь они яркий пример того, что обрез от нагана работает куда лучше! - глядя свысока брякнул господин гефольгсшафтсфюрер.
  - Велодоги? Это карманные револьверы малого калибра, которыми можно стрелять одной рукой? Для защиты велосипедистов от бродячих собак? - уточнил лейтенант.
  - Все не так! Чему вас в школе учили? Вон в Британии, XIX века, шум и треск стоял! Лошадь - атрибут. Это престижно, это дорого... Велосипед - её плебейский суррогат (в сто раз дешевле!), но дает владельцу ту же самую свободу передвижения. Обидно! На лошади надо учиться ездить, нужна конюшня, нужны слуги... А на велосипеде? Сел и покатил... И? Накал ненависти к велосипедистам был таков, что в английский обиход вошел особый револьвер 'Велодог'. Мощный, но с ничтожно малой отдачей, позволявший стрелять одной рукой, при любом положения кисти, в движении. Специально для защиты от собак, напускаемых на первых велосипедистов владельцами 'своего конного выезда', так вот это были именно переделки револьверов в обрезы! - победно вострубил Кучер.
  - Ладно, мы об этом поговорим позже, а пока уставы и наставления строго запрещают отпиливать у стрелкового оружия стволы. А что вы толковали про прыг палку? - спросил Поппендик.
  - Это разработанное мной средство передвижения и тактической победы в уличном бою. В качестве прототипа универсального транспортного средства, для индивидуального пользователя, была предложена спортивная прыгающая палка с пружинным штоком, известная в Европе как "Pogo-Stick". Их перед войной делали в виде развлечения в Италии и Англии. Шток с пружиной, рукоять для, как понимаете - держания руками сверху и две опорные площадки для ног снизу. Моя гениальная идея - замена пружины в этой игрушке - двигателем внутреннего сгорания. Эта замена пружины цилиндром однотактного ДВС на спирто-ацетоновой смеси и оптимизация ускорений, которые испытывает оператор, а так же, острая нужда в вездеходном моторном транспорте, скоро приведут к массовому созданию классической модели ВПП-33 (Великогерманская прыгающая палка образца 1933 года). Современная конструкция моей прыг - палки, включает удлиненный телескопический шток, это буквально революционное открытие в механике и технике! Такой шток позволяет совершать прыжки из летательных аппаратов любых типов и полностью заменит архаичные парашюты. Весовая нагрузка на ВПП - 33 нормирована 120 килограммами. Чашеобразная опора, для прыжков по воде и грязи, к ВПП - 33, включена в комплект. Использовать её постоянно, для передвижения по твердой поверхности, не рекомендуется в связи с повреждением рассчитанной на воду детали об неровную поверхность земли и камни, но она необходима потому что важным достоинством модели является возможность без подготовки, с ходу, форсировать на ней водные преграды. В силу того, что вода ассоциированная жидкость, с сильными межмолекулярными связями, уже при скорости столкновения порядка 20 м/с она ведет себя аналогично твердому предмету. На этом основан механизм выталкивания на поверхность глиссирующих катеров и тому подобных машин - снисходительно пояснил Кучер.
  Танкисты переглянулись недоуменно. А их недавно побитый гость продолжил петь соловьем:
  - При скорости столкновения более 50 м/с вода подобна стеклу. Хрупкая твердь... Перераспределение энергии от удара заранее разогнанной опоры ВПП-33, с упругим элементом на конце, о зеркало водной преграды, через обычный механизм амортизатора газонаполненного телескопического штока, позволяет оператору прыг-палки скакать по зеркалу водоемов, как по ровному месту. А равно - десантироваться на поверхность морей, рек и болот из летательных аппаратов, не теряя подвижности.
  - Аки посуху! - кивнул головой старшина.
  - Да, это один из побочных эффектов моего гениального открытия! ВПП-33 не имеет аналогов. Изготовление простейшего десантного образца ВПП-33, лично своими руками, в школьной мастерской, войдет в обязательную образовательную программу. Трудоемкость изделия, в пределах 10-15 часов рабочего времени. Средняя скорость передвижения на прыг-палке, по пересеченной, местности обычно составит 50-70 км/час, при расходе топлива (стандартной смеси) в пределах 300-500 граммов на 100 километров. Она известна с довоенных времен! - снизошел господин гефольгсшафтсфюрер.
  - Первый раз о такой штуке слышу! - отозвался озадаченный лейтенант.
  Кучер свысока глянул на него:
  - Спирто-ацетоновая смесь вам неизвестна, лейтенант?
  - Я про прыг-палку. Да и при таких параметрах нагрузки у вас сломается если и не само устройство, так его наездник. От таких ударов хоть о землю, хоть об воду у него позвоночник в сапоги ссыплется - пожал плечами командир роты.
  Гефольгшафтсфюрер Кучер презрительно фыркнул:
  - Комфортные для оператора прыг-палки режимы разгона-торможения на начальной и конечной фазе очередного прыжка обеспечиваются, как конструкцией телескопического штока, так и уникальными свойствами самого человеческого организма. Известно, что человеческие ноги (кости, мышцы и сухожилия) рассчитаны на нагрузки многократно превосходящие обычные. Так, в момент удара босой пяткой о землю, при беге без обуви, ударная волна, проходящая через кости, создает среднее ускорение 8 g, с амплитудным значением до 50 g, а при исполнении некоторых приемов французской апаш-борьбы, характерной для Марселя, нагрузка на кости ног достигает 400 g, что позволяет мастерам успешно 'проминать кулаком' кирасу рыцарского доспеха.
  Известно, что человеческое тело, в отличие от технических материалов с высоким постоянным модулем упругости, относится к армированным реологическим средам. Ударные волны в биологических конструктах, типа человеческих ног, гасят боковые колебания, с частотой 140-150 Гц, бедренной кости. В сагиттальной и фронтальной плоскостях. Разрушения костей при этом не происходит, а ускорение сильно сглаживается. За счет упруго-вязких сил в позвоночном столбе и напряжения мускулатуры, оказываются полностью скомпенсированы крайне высокие перегрузки.
  Решающее значение имеет время приложения запредельно высокого для нормальных условий ускорения. Если оно не превышает 0,1-0,15 секунды, то всё человеческое тело ведет себя как прочный единый монолит и почти не подвержено механическим повреждениям. За этот срок не успевают существенно сдвинуться или деформироваться ни внутренние органы, ни сочленения костей... - выдал пулеметной очередью гениальный господин гефольгсшафтсфюрер.
  - Вы серьезно это говорите? - совсем оторопел Поппендик.
  - Более, чем серьезно! Вы же совершенно не разбираетесь в человеческой анатомии! Привычка принимать и сохранять правильную осанку и положение тела относительно разгонного штока изделия, вырабатывается после первых нескольких сотен прыжков, но потребует частой тренировки. А по технологичности, простоте использования, надежности и топливной экономичности моя ВПП-33 не имеет аналогов. Понимаете - аналогов нет! При этом в силу полного отсутствия в ряде мест современных коммуникаций и сильно изрезанному рельефу, в том числе и городскому в зоне боевых действий, мы оказалась вообще без уместных средств передвижения... А ведь я еще не говорил о том, что скакать на прыг-палке по тому же минному полю совершенно безопасно - мина - даже если так уж повезет попасть прямо на мину пяткой опорной, которая мала по площади, что уменьшает вероятность такого соприкосновения до 0,00000011% что еще больше повышает ценность моего творения!
  - Так, понятно. А что-либо с пожарным делом связанное у вас есть? - вкрадчиво и даже немного подобострастно спросил гауптфельдфебель.
  - Разумеется! По моим расчетам сделано удивительное открытие: если подать сверхвысокое давление воды в пожарный шланг, то шланг загорится с водой внутри, из-за трения воды о стенки шланга при турбулентном движении жидкости! Это можно сделать в любой момент, но как применить в деле? Ведь все мои изобретения носят сугубо практический характер! Где применить? Я еще не решил! - задумчиво произнес господин гефольгсшафтсфюрер.
  - Зато я знаю! - неожиданно бодро отозвался старшина.
  - Как? - удивился командир роты.
  - Я знаю, где стоит пожарный насос 'Магирус' 1927 года. Он неисправен, но мы его починим. Вот, из насоса и будет сделано кучер-устройство дистанционного поджигания завала. Можно даже еще лучшее - гениальное кучер-изобретение предложить - противотанковая безпушечная оборона перекрестка при помощи насоса. Несколько завалов, внутри завала шланг как дистанционное пиротехническое устройство. Апробировать бесспорно необходимо!
  - А, ну раз ты говоришь... - вяло и ошарашенно протянул Поппендик. Тараторная и напористая речь Кучера вызвала у него странное оцепенение, то есть умом он понимал, что все сказанное уверенно и безапелляционно - чистый бред, противоречащий всему из курса еще школьного обучения, но как-то его это подавило и обессилило.
  Странное оцепенение... такое с ним было один раз - когда лежал с пробитой ногой за невысокой горкой мусора в руинах и по нему лупил русский пулемет, вышибая из кучки кирпича облачка красной пыли. Очереди словно прогрызали ненадежную защиту и еще бы чуть-чуть - достали бы недобитка. Но - повезло. Вот трескучая речуга Кучера так же действовала, как пулеметные очереди, только барабанила по мозгам, разрушая защиту логики и жизненного опыта.
  - Господин лейтенант, подпишите требование на один насос (неисправный), одну пожарную цистерну (неисправную) и 20 шлангов с тремя брандспойтами (неисправными), для проведения опытов и создания нового образца оружия инженера Кучера - сказал гауптфельдфебель, подсовывая уже написанную бумагу.
  Вяло удивляясь, Поппендик подписал ее. Усмехнулся слабо и через силу, словно тифозный выздоравливающий тому, что и Кучер оторопел и заткнулся.
  - Итак, господин гефольгсшафтсфюрер, наша рота окажет вам максимальное содействие в вашей работе на благо Рейха! Ваши оригинальные и необычные идеи бесспорно обеспечат оборону города невиданными и необычными средствами защиты и нападения! И наша благодарность, как и благодарность потомков не будет иметь пределов! - пафосно заявил старшина.
  - Мне вашей благодарности и в страшном сне не надо. Дуйте в библиотеку и читайте старые книжки по физике. Обязательно своими глазами. Перелом отношения к первобытным техникам - начало ХХ века. Если вы сами не знаете историю вопроса - кто вам поможет? Труд в пыльном архиве собьет вашу спесь. Там все написано! Знание надо ДОБЫВАТЬ, ага... Готовенькое не ценится. Что наша дискуссия и подтверждает - привычно загремел репродуктором Кучер.
  - Ну медаль-то вам точно дадут - честно хлопая глазами, с максимальной искренностью воскликнул гауптфельдфебель. Лицо у него как-то вмиг поглупело.
  Инженер-изобредатель презрительно и высокомерно фыркнул:
  - Между медалью в ученом собрании и ПОВСЕДНЕВНОЙ ПРАКТИКОЙ проходят десятилетия. Чаще - века. А почему не ранее? Связи времен не улавливаете? Научный подход и быстрые успехи техники, объясняются в том числе и - заимствованием! Современники же прорывов в науке не ценят. Колумб плыл открывать Америку заранее точно зная, что она есть, из ВИЗАНТИЙСКОГО УЧЕБНИКА ГЕОГРАФИИ, о чем историки в курсе. И что? Над ним тогда тупо ржали... Хотите сравнить древнее состояние умов с современным? Чем и интересно чтение 'практических пособий' прошлых времен. Не художественной макулатуры, а 'справочников'. В них истина! Хайль Гитлер, меня ждет фронт жизненно важных работ!
  И с гордо поднятой головой - но не забыв прихватить подмахнутый в последний момент рапорт о свершениях и победах он покинул помещение.
  Ошалелый и обалдевший, словно артобстрел пережил, лейтенант вдруг обнаружил, что его приятель что-то тихо бормочет:
   -... Мудрость Учителя велика как гора, моя же - как просяное зерно, и был побит я, но гордыня обуяла мя, и дерзнул, недостойный спорить с ним во второй раз. И увидели все - воссияла мудрость Учителя яко алмаз на солнце, моя же - яко бутылочное стекло при одинокой звезде. Прозорлив Учитель и читал он всякое из ахинеадного и богопротивного, сатанинская прорва да получит его душу!
  - Погоди! Ты что - всерьез считаешь, что шланг изнутри может загореться от трения воды??? Это же бред! Сгореть-то шлангу можно и при его достаточно быстром движении в воздухе. Теоретически! Но если подать внутрь шланга воду и 'под сверхдавлением', то есть очень быстро текущую, то прежде, чем динамический напор обеспечит хоть какой-то излишек энергии, который ВООБЩЕ мог бы перейти в стенки и их разогреть, вода сама употребит этот излишек и испарится! Вот прямо в пограничном слое и испарится, после чего трение снизится. Да и скорости, на которых это, по первому ощущению, может происходить, заткнут за счёт гидравлического сопротивления любой мыслимый насос! - тихо возопил командир роты, заподозривший, что его фронтовой друг просто рехнулся, и плотина его разума развалилась перед потопом кучеровых идей.
  Пока он все это говорил, старшина успел разлить нечто жидкое и душистое в пару стаканов и подал один с янтарным содержимым в руку Поппендику. Отсалютовал своим, с удовольствием отхлебнул глоточек и мечтательно сказал:
  - Где Иваны показались, с того направления на насос прикручивается шланг, дается давление воды силами господина гефольгсшафтсфюрера Кучера и его холуя Рика, шланг загорается, хе - хе, завал тоже воспламеняется, вода пылает, русские танки горят, победа во славу фюрера и нации, Кучеру медаль на шею и в колодец, в смысле почести и свинку для совокупления. Красотища!
  Тут только до командира роты дошло, что фельдфебелю было нужно обоснование для того, чтобы истребовать пожарный насос у снабженцев, потому сгодится и такое требование от известного кучер-изобретателя. Все для обороны Бреслау от орд жидобольшевиков, чудо-оружие спасет нацию!
  - Ух, я уж думал, ты свихнулся!
  - Этого не дождетесь, господин главнокомандующий северного кусочка территории!
  - Прозит!
  - Прозт!
  - Значит, под таким соусом сколачиваешь пожарную команду?
  - А что остается? Используем для выполнения задачи любой болтик! А сегодня будет небольшое торжество - хотя пасху мы и пропустили, предавшись шумным и предосудительным развлечениям, от которых аж несколько домов сгорело.
  И действительно - вечером была устроена пирушка с покраской вареных яиц, пасхальным зайцем и добротной выпивкой. Солдатне тоже перепало, лейтенант одобрительно отнесся к тому, что его манншафт в отличие от фольксштурмистов получал не только положенный паек, но и дополнительные вкусности и даже выпивку. Должны быть привелигированные. А остальные пусть их ненавидят, меньше шансов, что смогут устроить совместно пакость. Разделяй - и властвуй!
  Немного удивили яйца, покрашенные в красно-коричневый цвет. Сам Поппендик в детстве любил красить узорами белые, мать его готовила в свекольном отваре - красные, в куркуме - получались рыжие, от порошка сандала яйцо становилось сочно-синим, шпинат красил яйца в зеленый, а от ягод бузины скорлупа была фиолетовой. Такой цвет - не видел.
  - А я у русских научился. Это всего лишь луковая шелуха. И красиво и не портится дольше. Антисептика! - важно поднял палец кормилец.
  И вечером просто наповал сразил всех собравшихся в каптерке штабной - достав из здоровенного чемодана вычурные яркие наряды, отчего надевшие их девушки превратились в принцесс. Пышные юбки, масса блесток, сверкающие, словно драгоценности стекляшки, открытые плечи - и легкие как напудренные парички с маленькими коронами. От такого сестрички только попискивали восторженно. Третья красотка, однако, явно умела носить такие наряды и немножко снисходительно поглядывала на деревенских девчонок, впрочем, весьма толково помогла им нарядиться.
  - Театр ограбил? - удивленно спросил лейтенант.
  - Не ограбил, а одолжил. Это тебе - и протянул меховой жилет.
  - Я думал, что ты что-нибудь такое герцогское притащишь - огорчился Поппендик.
  - Увы, дали костюм Зигфрида только. Копье я тащить не стал.
  - Как шикарно! А в зеркало не поглядеть! - пожаловалась старшая сестричка.
  - Зеркало я добуду! А теперь - к столу, дорогие дамы!
  Стоит ли говорить, что старшина расстарался пуще прежнего, и такой пирушки и высокая знать бы не стыдилась. Память у лейтенанта была практически фотографической - и он признал, что на столе у гауляйтера блюд было, может и побольше, но всяко не изысканнее. Пировать так было роскошно. Потом любить подряд трех принцесс - и тем более. Немножко попортило настроение то, что сестренки вдруг после третьего тоста по-детски расплакались, вспомнив не к месту, как отмечали Пасху раньше, дома, но явно ожидавший этого дока-старшина уговорами и распусканием рук девчонок сбил с такой волны.
  Девиз 'На войне - как на войне, лови каждый миг!' у сестренок был тоже на щите! Они встряхнулись - и закатили такое веселье, что только держись! Третья девушка была определенно удивлена тому, как малышки взяли себя в руки! И потом еще не раз поразилась их раскованности и раскрепощенности. Девчонки занимались любовью так непринужденно и естественно, словно были какими-то туземками с Таити, славным именно этим.
  А утром лейтенант обнаружил, что его организм определенно стал привыкать к излишествам и он куда легче переносит нынче и пьянки и любовный спорт.
  Именно потому явившегося в полдень старину Фойерманна принял чисто умытый и с ясными глазами командир роты, мудрый и понимающий. Старшина по своей полезной привычке был тут как тут. Пожарный держался степенно и с достоинством, но чуточку не так, словно старому мерину цыган на ярмарке натер зубы перцем.
  - Скажите, если у нас будет снаряжение по вашей записке - стоит ли обращаться к вашему бывшему руководству для прикрытия нашей работы? - спросил Поппендик.
  Пожарный благодарно кивнул старшине, пододвинувшему ему стул, степенно уселся и ответил:
  - Полк пожарной охраны 'Бреслау' у нас в городе был. Командир полка важный фазан: полковник Грибова. Тупое животное надутое, его от партии поставили. Из командиров подразделений я знаком с четырьмя: подполковник Адама, подполковник Патетт, майор Кулеман, майор Хорст. И с таким предложением я к ним не пойду - они тут же подгребут все под себя, а это - ненадолго. У них, придурков, все тут же отнимут.
  Знаете, какие силы у нас были? Депо 8 штук, каждое с командой, всего было больше 600 человек, с 44 пожарными машинами, 12 специальными транспортными средствами и 25 пожарными насосами. Треть отдали в Дрезден - когда там ковром город накрыло.
  И не вернулись обратно уехавшие. Всех оставшихся с благословления начальства - на фронт, а заменили бабами и детьми. Вот тебе и пожары в полный мах, и оборудование все угробили! Они же слабые и неумехи, эти фолькспожарные. Бабам, чтоб брандспойт удержать - вдвоем надо, а сопляков - трое ставь! И топорники из них никакущие, силенок нету и навыков. В итоге - сами видите - город горит, а пожарные уже все легли, одно начальство целое. И машины угробили и имущество. Шлангов тех же в городе было - на десять полных комплектов, на тридцать лет! А сейчас - считай, целых и нету!
  - Да уж такой-то ерунды! - поразился господин лейтенант.
  - Вот насчет шлангов зря вы так легкомысленно - машины еще есть пожарные, а шланги кончились. Из всего это оказалась такая самая нежная вещь, ведь с ними надо аккуратно, а бабы и подростки этого не знали и угробили практически все шланги, что были - грустно ответил Фойерверманн.
  - Шланги? - недоверчиво протянул командир роты.
  - Да, шланг, он же рукав пожарный, надо сушить после использования. Если не сушить после использования - очень быстро гниёт. А на морозе еще и рвется, и ломается. Их пожарные подвешивают вертикально, они и сохнут. А если гниёт - лопается под напором в самый неподходящий момент. Начальство все реляции победные писало, а бабам невдомек, что даже скручивать рукав надо с умом, а тем более нельзя если он мокрый после работы - пояснил старый пожарный.
  - Серьезно? - удивился гауптфельдфебель.
  - И не только сушить, а потом еще и складывать правильно обязательно. Свои шланги эн масс новодельные пожарники угробили... По лени и неграмотности. И по слабосильности.
  - А достать целые можно? - заинтересовался старшина.
  - Немного если и латаные - да. Вы собираетесь создать одну команду, отделение? Одна машина, насос, десяток пожарных?
  - Да, как вы и написали. На большее у нас сил не хватит, но глядишь свою казарму и потушим, если ее запалят ненароком.
  Список необходимого, который притащил с собой пожарный, оказался весьма длинным. Поппендик не сильно этому удивился. Он давно уже знал, что любая профессия, любая работа - какой бы она ни была с виду простой и понятной, оказывается куда сложнее, когда ею приходится заниматься самому. Нет невозможного задания - это только тогда, когда не тебе его выполнять. Потому и тут только вздохнул, подписывая требования на несколько десятков позиций.
  - Я думал, хуже будет - сказал гауптфельдфебель.
  - Так я и писал только то, без чего никак не обойтись! И да, я договорился о занятиях по минометам, одноногий готов пролить на нас сверкающий и живительный дождь знаний. Только ему надо будет дать немножко огненной воды, а то он хандрит последнее время - хмыкнул бывший пожарный.
  - Я б тоже хандрил - он живет на пятом этаже, а с одной ногой прыгать туда - сюда не очень воодушевляет.
  - Зато живой. Разрешите убыть для исполнения задачи?
  Поппендик величественно кивнул.
  Подхватил Фойерверманн листок и радостно двинулся узнавать - что и где можно раздобыть. Даже можно сказать - упорхнул.
  - Ишь как воодушевился старикан! Усы торчком, глаза горят! Старый боевой конь снова под седлом! - заметил господин лейтенант.
  - Скорее тогда уж - мартовский кот, господин командир роты, у коней нет усов - усмехнулся старшина.
  - Сейчас уже апрель.
  - Ну, он припозднился немного. Любовь, господин лейтенант, творит чудеса. А наш старичина наконец-то не устоял перед чарами блондинки и к общей радости перестал ворчать про ужасающее падение нравов и сам со всем весенним пылом ударился во все тяжкие. Ребята говорят - удивил всех своим любовным рвением. Просто племенной бык на двух ногах! Девочка аж очумела, так он расстарался!
  - Видно накопилось за годы вдовства - кивнул командир роты.
  - Да. И еще то, что рядом со смертью особенно жить становится охота. В окопах мало самоубийц, а в тылу их полно - философски обобщил старшина.
  - Это так.
  Определенно, дела налаживались. И да - жить хотелось очень сильно. Тем более, что на юге и западе грохотало по-прежнему. И аэродром плотно занят русскими. Не отбить. И Иваны еще продвинулись. Надежда на успешный исход войны таяла, как дым от сигареты на зимнем резком ветру.
  Лейтенант разобрался с бумажками - а каждый день приносил их целый ворох - делопроизводство в городе полностью игнорировало факт осады. Старшина получил необходимые документы на оружие и боеприпасы - благо роту надо было вооружать и снабжать практически с нуля - пришедшие были как дети новорожденные - хорошо хоть ложки у них были свои.
  - Я тут написал еще несколько требований по ряду позиций - сказал гауптфельдфебель.
  Несколько бумажек были для господина лейтенанта не понятны. Его роте всякое это добро было в принципе не нужно. Нет, то, что относилось к автомобильным деталям понятно. Две пожарные машины надо чинить. Этот список непонятных деталей и изделий из кожи - вероятно для насоса. Но несколько листов с загадочной номенклатурой командир роты увидел впервые. Вопросительно глянул на подчиненного приятеля.
  - После приказа Нихофа резко упростилась процедура выдачи со складов и соответственно обмен между подразделениями и складами. Алилуйя! Многие складские хомяки не утруждают себя всякой суетой. И тут появляюсь я. Как джинн, исполняющий желания. И помогаю им получить то, что им было нужно, но они об этом не знали. Потому это позволит по цепочке менять шило на мыло - а нам польза - пояснил старшина.
  - А это что?
  - Это по заказу гефольгсшафтсфюрера Кучера. Он об этом сам не знает, но мы-то в курсе, что ему нужно - сказал твердо гауптфельдфебель.
  - Пожалуй - согласился Поппендик, ломая себе голову, что скрывается за буквенно-циферной тарабарщиной.
  Саксонец целеустремленно упорхнул, как и пожарный до него, а лейтенант потянулся и вышел на улицу. День был прекрасный - серое небо, низкие толстые тучи, из которых сеяло мелким занудным дождиком. Даже сирены заткнулись - нелетная погода. Настроение - замечательное. И даже грохот штурма отсюда слышен ровным и уже не опасным гулом издалека.
  Прошелся по расположению. Начал со своей гвардии. При появлении Вагнер тут же рявкнул, как положено:
  - Смирно!
  Короткий знакомый грохоток каблуками - когда расслабленно сидящий человек мигом прыгает в стойку. Зольдаты преданно ели его глазами, вытянулись образцово. В их комнатах порядок и следы оргии уже успешно спрятаны. Девушки успели внести в казарменную обстановку чуточку домашнего уюта - букетик искусственных цветов на столике и всякие пустяки. Тоже стояли, тянулись в струнку, как умели, конечно, но грудь - колесом. Шкафчики проверять не стал, глянул мельком оружие - отдраено до блеска. Форма в порядке, дырки, которыми все обзавелись в ходе боев - аккуратно зашиты.
  Порядок. Как и должно в образцовом подразделении германской армии. Отметил - сказать старшине, чтоб девкам одежонку какую-нибудь нашел. Похоже, что у горемык кроме грубых мужских комбинезонов и той ветоши, в которой они сюда пришли - больше и нет ничего. А мордашки довольные, улыбаются.
  Раненым велел не вставать - знал по себе, что резкие движения ни к чему. Один уже опять орлом глядит, вот со вторым неважно - серая кожа, глаза ввалились.
  - Тебе стоило бы все же отлежаться в госпитале под присмотром - сказал стрелку.
  Тот, лежа по стойке смирно, как и положено зольдату перед офицером попытался ответить, но нить разговора перехватил его бодрый товарищ с рукой на перевязи:
  - Вы же были в том госпитале, господин лейтенант, там же смрад стоял как в сортире, не продохнуть, воды не допросишься и понятно, что санитары с ног сбились от такой адской работы.
  - Что, так все плохо? - удивился Поппендик.
  - Еще хуже, господин лейтенант! Медицинские сестры трудятся в самых жутчайших условиях. Врачей вообще не видно, все время в операционных, поток раненых - причем тяжелых - словно под Воронежем. Свет в госпитале зажигается только на 6 часов в сутки. Именно в эти часы, когда подается электричество, возможна вентиляция помещений, а так дышать просто нечем, вонища как в солдатском сортире - туалеты не приспособлены под такое количество солдатни, забиваются все время, многие под себя ходят, лежали все почти дружка на дружке! Кроватей нет, матрасы на полу. Рядом с нами унтер какой-то хрипел-хрипел, а потом заткнулся. Я его потрогал - а он уже чуть теплый. Так его никто и не почесался вынести. Белья нету, лежал на матрасе проссаном, от него аж гнилью кровяной пахло - я-то думал, что после канализации ничему не удивлюсь, но в госпитале было страшнее. Еще и крыс полно!
  - И жара! - прошелестел тот, что с серым лицом.
  - Да, точно, мало того, что дышать нечем - так еще и жарища африканская. Мокрые все от пота, а когда дали электричество и заработали вентиляторы - сначала отлично вроде стало, а потом холодрыга - мы же мокрые все валяемся. Думаю, что до вентилирования на нашем этаже температура достигала 35®.
  - И уход паршивый? - спросил командир роты.
  - Настоящий уход за ранеными там едва ли возможен, так как нет даже возможности поддерживать хотя бы подобие чистоты. Там пола под наваленными ранеными не видно. Ногу поставить некуда. Мне все время казалось, что в отдельно взятом немецком городе наступил Конец Света. Потому решили, что лучше сдохнуть, где угодно, но не в той морильне! - серьезно заявил раненый.
  - Ладно, отдыхайте, набирайтесь сил. Скоро придется тебе ездить со старшиной и мной - чтоб всякие чины видели, что у нас и впрямь команда выздоравливающих.
  - Готов хоть сейчас, господин лейтенант!
  - Сейчас еще рано. Перевязки делают вам? - уточнил лейтенант, знавший по себе важость ухода за ранами.
  - Да, с этим полный порядок, девочки умеют не хуже медсестер! У них очень ласковые ручки!
  - Отлично. Вагнер, вы сейчас проведете с остальными нашими парнями занятие с фолькусштурмистами по отработке передвижения ползком. Я вас распределю по одному на взвод, проконтролируйте. Чтоб ползали как надо, и место выберите, чтоб оно соответствовало. Чтоб устали и извозюкались! Через пять минут в плащ-палатках и касках построиться перед зданием с фольксами.
  Когда Поппендик вышел за двери, Шульц забурчал, что нечего делать командиру роты, как своих солдат под дождь выгонять. Вагнер привычно терпеливо вразумил камарада, что, во-первых, занятия проводятся при любой погоде, а во-вторых, усталые грязные, вымокшие фольксы будут остаток дня сушиться и приводить одежку в порядок, отчего у них не возникнет многих глупых мыслей и соответственно мыслям - глупых поступков. Главное - чтоб ползали там, где надо. Где грязи побольше и она пожиже.
  Вскоре лейтенант с удовольствием наблюдал, как его зольдаты гоняют ползком по лужам и грязи своих подопечных. Уставший солдат не начудит, а от этих малолетних можно чего угодно ожидать.
  С этим был полный порядок. Потому взяв с собой того парня, что был начальником караула заодно проверил несение постовой службы. Формально его рота была не на линии огня - там все еще паслись в окопах дряхлые старики с винтовками Дрейзе и те самые бывшие фермеры. Но, учитывая, что надежды особой на них нет - систему караульной службы командир роты наладил по собственному рассуждению. Начкаром ставил кого-либо из своих зольдат, а часовыми брали фольксов.
  Шагая по периметру расположения, поймал себя на том, что мурлыкает под нос прицепившуюся еще в швабской дивизии ехидную песенку, про новобранца на войне.
  Эх, смотри, какой суровый,
  Чистый-бритый, в форме новой,
  К нам приехал солдафон
  Пахнет - прям одеколон!
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - утру твои слезы наждаком!
  
  Дождик льет, комар кусает
  Мины большевик бросает,
  А малец-то хоть бы хны...
  Только обосрал штаны!
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - утру твои слезы наждаком!
  
  Каску с ранцем, миску с ложкой
  Он уж ...потерял, немножко
  Хоть ружье не утопил,
  Только ствол землей забил!
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - слезы вытрем наждаком!
  
  Тут в России край богатый,
  Что ж готовят жрать солдатам:
  Плесень, крысы, жабы, пыль,
  А еще в котел - ковыль!
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - слезы вытрем наждаком!
  
  По уши в окопе грязь -
  Ты в нее скорей залазь!
  Грязь тебе не так вредит:
  Русский пулей подтвердит!
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - слезы вытрем наждаком!
  
   - Слепни жалят, словно змеи,
  Лето б кончилось, скорее!
  - Рот закрой, молокосос!
  Скоро отморозишь нос!
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - слезы вытрем наждаком!
  
  Дисциплина, гигиена,
  Все как надо, несомненно!
  - Что ж камрад-то прихворал?
  - Да понос его пробрал!
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - утру твои слезы наждаком!
  
  Ел он мало, что попало
  Что бежало, что упало -
  То не русский самолет,
  То камрад струею бьет!
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - утру твои слезы наждаком!
  
  Выпил шнапса , бабы снились,
  Русские в окоп свалились
  Дуракам опять везет:
  Только сперли пулемет
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - утру твои слезы наждаком!
  
  Вот письмо ему от фрау -
  Я тебя так жду, мой бравый!
  ...Только с каской дело швах -
  Так и виснет на рогах!
  
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - утру твои слезы наждаком!
  
  Вот удача, вот уж случай,
  Лычки дали, вот везучий!
  А на завтра, утром - хлоп!
  И шальная пуля - в лоб.
  
  Трулля-трулля, трулляля,
  Трулля-трулля, трулляля,
  Если будешь дураком - утру твои слезы наждаком!
  
  Это была широко распространенная в узких местах песня. Причем таких песенок немцы наплодили кучу и массу. Среди одетых в фельдграу парней было много доморощенных поэтов, ну а петь умели все немецкие мужчины. И пели охотно. Мотив был незатейливо взят из старинной и очень популярной швабской песни 'Auf de schwäbsche Eisebahne'. В старое время это была очень грамотная реклама швабской железной дороги, убедительно рекомендующая таки покупать билеты и возить багаж оплаченным. А скаредный крестьянин, захотевший сэкономить и потому привязавший козу свою сзади к поезду по прибытии в конечный пункт, обнаружил от своей козы одну только рогатую башку на веревке. Стерлась козочка об шпалы...
  Какое прекрасное было тогда время! И как он глупо тратил свои нервы, переживая паршивое отношение пошлых швабов к нему - столичному жителю. Тогда еще были надежды на победу... И это было прекрасно. А теперь - словно в ночном кошмаре - нечто огромное и ужасное неумолимо подползало, и никак этот Ужас было не остановить. По коже пробежало морозцем, аж мурашки...
  Поппендик встряхнулся. Будь что будет. Зато за одну ночь перепробовать трех симпатичных девчонок - да ему раньше такое и в мечтах бы не привиделось. А вот - сегодня опять попойка, роскошь ресторанная на столе и чудеса кувыркания с тремя красотками. Как там писали? Если у тебя есть лимон - не куксись, а сделай себе лимонад!
  Часовые, как ни странно - бдили. Лейтенанту никто не стал докладывать, что парочку уснувших на посту отбуцкали весьма злобно, устроив им темную, потому сейчас выводы новобранцами были сделаны. И серьезно были сделаны. Правила поведения в прифронтовой зоне старослужащие запомнили наизусть - как 'Отче наш!' И уснувший не ко времени часовой был угрозой не меньшей, чем ночная атака Иванов. На фронте за такое могли и просто пристрелить, чуток дальше от линии огня - били, причем жестоко. Это было таким же правилом, как и ходить в сортир не менее, чем парой и с оружием. Ибо любой, даже самый мужественный мужчина беззащитнее всего, когда одинок, срет или спит.
  Старшина вернулся поздним вечером - и страшно довольным. Он прикатил на каком-то ужасающем рыдване, судя по виду - старье автомобильного производства времен Бисмарка, если только тогда были авто. Кривой и мятый кузов капота и кабины, уродливый древний цилиндр газогенератора, везде ржавчина и сбитая краска, чудовищный черный выхлоп, показывающий убийственное состояние двигателя. К такому агрегату и подойти-то было страшно.
  Но смелый командир роты все же подошел. И бесспорно обрадовался, когда узнал, что этот кадавр с автомобильного кладбища теперь будет транспортом его роты. И что еще любопытнее - внутри он не такой убитый, как кажется снаружи. Зато посягающих на то, чтобы его отнять будет куда поменьше, чем, если бы грузовичок сиял никелем и свежей покраской.
  - Завтра привезу гранаты, можно будет начать учебу и выделение гранатометчиков. И можно будет притащить битые пожарные машины - я уже договорился с мужчинами в паровозных мастерских. А сегодня у нас - шоколадный вечер!
  С этими словами он стал вытаскивать из кабины немалых размеров коробку, в которой удивленный командир роты увидел наваленные горой различные шоколадки.
  - И откуда такая роскошь? - радостно спросил лейтенант искренне любтивший сладости.
  - Это - аванс! - веско сказал гауптфельдфебель.
  - За что?
  - Мы потушим пожар на одном продовольственном складе. От попавшей в него при налете бомбы. Надо только быстро наладить технику и самим подучиться.
  - То есть ты хочешь сказать, что попадание бомбы напрямую зависит от нашей готовности? - удивился Поппендик.
  - Точно так. И потому хочется сделать это побыстрее. Там столько всякого вкусного! - хищно и мечтательно облизнулся старшина.
  Поппендик давненько был в армии и мигом сообразил, что тут готовится обыденнейшая и привычная для всех снабженцев, интендантов и тыловиков афера, когда под какое-то несчастье списывается не только реально пострадавшее в этом происшествии - при артобстреле, бомбежке, пожаре или еще чем-то, но и масса разворованного. Сгорел при налете грузовик - и оказывается, что именно в нем было все ценное и важное. Зачастую - в таком количестве, что и в три грузовика не влезло б. Интересно - а что в этом складе?
  - Там спецрационы для горных егерей, десантников и прочее в том же духе, включая летный персонал и прочие привилегированные войска - словно прочитав его мысли, сказал гауптфельдфебель.
  - Ого! - уважительно сказал Поппендик. Он слыхал не раз, что элитные войска снабжаются по-особенному и там всякие разные деликатесы и вкусности, не доступные обычной серой скотинке, не то, чтоб пехотуре, но даже и танкистам, и артиллерии. К тому же, как опытный знаток на своем собственном опыте и брюхе всяких изысков германского гения в плане эрзацев и суррогатов - отлично знал, что и свиная колбаса может быть очень и очень разной по качеству. От тающей во рту и ласкающей нежным вкусом язык и небо, до сплошных хрящей пополам со старым горохом, после утомительного сгрызания которой полчаса надо ковыряться в зубах не менее, чем отверткой, выдергивая застрявшие куски жил.
  Его приятель кивнул согласно:
  - Да, там есть, что пожевать с удовольствием. Потому надо быстро постигать умения и знания пожарной работы. На нас вся надежда. И есть всего пара недель на все про все. Важно, чтобы мы потушили пожар и залили там все водой - чтоб картонные коробки размокли. Это техническое задание - сказал гауптфельдфебель.
  Поппендик задумчиво почесал в затылке, потом сообразил:
  - Понятно. И все из мокрых коробок вроссыпь, а консервы не промокают, но поди посчитай. Особенно когда еще частью сгорело. Разумно - согласился командир роты.
  - Ну да. А там ветчина в банках, консервированные сосиски из настоящего мяса, а не этого соевого 'мясного хлеба', чертового суррогата, бисквиты, масло настоящее, колбасы из свинины, а не гороха и вяленые фрукты со всякими леденцами. И шоколад и сигареты. Эти, к слову - промокают, потому надо будет тушить аккуратно - сказал грамотный гауптфельдфебель.
  Камарад усмехнулся, с удовольствием посмотрел в серое небо. Словно шинелью покрыто. Замечательно, сегодня значит бомбежек не будет, а грохот с юга уже стал привычным. Потом спросил:
  - К слову - а как ты такую копоть сделал? Я даже содрогнулся, когда твой тарантас увидал. Но раз он с газогенератором, то скорее всего не дизель, а для бензиновых такой дымина не характерен - он белый будет, если в моторе масло горит - спросил господин лейтенант.
  На этот вопрос старшина только плечами пожал:
  - А все равно останавливаться надо - чтобы дрова в газген подкидывать. Чего не залить попутно в выхлопную трубу какой-нибудь сраной отработки. И ехать веселее и вид ужасный - умных-то мало, а жадных полно, на дураках завистливых работает как швейцарские часы. Брезгают оне такой коптящей страховидлой, сраные аристократы из-под свиного хвоста - тонко усмехнулся хитрец с погонами оберфельдфебеля.
  Пока болтали, дошли до каптерки. Попутно отправили подвернувшегося под руку сопляка из кучерских, чтобы вызвал солдата Шульца. Тот явился незамедлительно и старшина выдал ему гуталина - целую стопку круглых красных коробочек.
  Матерый служака Поппендик заметил при этом, что только верхние две были с ваксой для обуви, а все остальные - точно такие же с виду по размерам, упаковке и тоже с красной наклейкой - но совсем наоборот - с шоколадом 'Шо-ка-кола'. Видимо проще было делать одни и те же коробочки для столь непохожих продуктов. Но, то господин лейтенант, собаку съевший на военной службе и даже не одну собаку. Шульц же подвоха не заметил и убыл раздавать ваксу, как ни в чем ни бывало.
  - Как думаешь, когда вернется? - усмехнулся командир роты.
  - Возможны варианты. Будь он из новобранцев - тихо бы сожрали шоколад, радуясь старшинской ошибке, а он все же - служивый. Да и остальные ребята не промах, не одну пару башмаков в армии стоптали. Так что ставлю на то, что придут за парой коробочек шоколада...
  - И за недостающими коробочками с ваксой? - уточнил господин лейтенант.
  - Точно так, мой друг. И это означает, что они не дураки и понимают добротные солдафонские шуточки, а кроме того - уверены, что начальство не перепутает дерьмо с шоколадом.
  И точно - явившийся мигом Вагнер доложил по всем правилам, что шутка господина гауптфельдфебеля получилась 'на отлично' и ржали все солдаты, когда принесший забрал себе верхнюю коробочку с ваксой и следующую отдал своей пассии - безотказной бегемотихе, а в остальных оказался шоколад. Солдаты грянули конским ржанием и потом через минутку - и девушки тоже.
  - А Шульц? - улыбаясь, спросил Поппендик.
  - Он тоже смеялся. Но уже после девушек. А пробовать свой шоколад, как мы ему посоветовали, не стал - только открыл и понюхал - браво ответил Вагнер.
  - Перфект! Вон стоит на столе стопка коробок - недостающие. Забирай. Смотрите - не перепутайте, что лопать, а что на сапоги мазать!
  - Постараемся, господин гауптфельдфебель! А за Шульцем присмотрим, чтоб он все же не сожрал ваксу! Но тут больше коробочек - вопросительно глянул Вагнер.
  - Девочкам выдать по две штуки. Слыхал, что они отрабатывают свой паек с двойной нагрузкой и усердием. Это верно?
  - Точно так, красотки любят сладенькое, господин гауптфельдфебель!
  - Можешь быть свободным.
  На ужин старшина для тесной компании вместе с тремя девчонками сделал давно обещанную 'Холодную собаку' из горячего шоколада и бисквитов. Под хороший кофе и с другими сладостями обильно пропитанный ромом и ликером тортик пошел замечательно. Были опасения, что столько калорий сразу могут помешать любовной игре - но желудки у всех были молодые, здоровые и оргия прошла как-то особенно задорно.
  На утро еще хватило королевского напитка - растопленного на спиртовках прямо в котелке горячего шоколада. Успели насладиться перед днем, полным хлопот.
  И весь следующий день 'Железный кадавр', как прозвали в роте четырехколесную повозку старшины, весь день возил ящики, коробки и свертки. А уже ближе к вечеру приволок древнего вида механизм, в котором Фойерверманн признал не без удивления старый пожарный насос. И тут же кинулся его осматривать
  - Боюсь, камарад, что худенькая блондиночка пару ночей обойдется без страстных утех - у ее старца новая любовь - вона как облизывает эту железячку! - тихо шепнул господину лейтенанту ротный добытчик.
  - Это да, очень похоже. А вот что за зверинец ты притащил для вооружения нашей богоспасаемой роты? Я глянул список - холера же с чумой вперемешку - только винтовок 8 разных наименований и все трофейные! Мы же обалдеем учить этих дурней! - горестно констатировал командир роты.
  - Я забрал самое ржавое. Пусть чистят и трут эти балбесы свои ружья, как кобель сучку. Меньше будут искать себе приключений на глупые головы. И потом ты заметил - вроде как стихает канонада?
  - Да, похоже, что накал угасает. У нас оттяпали аэродром. И что? Считаешь, русские выдохлись? - спросил командир роты своего помощника.
  - Полагаю, что да. Если тот кирасир не врал - силенок у них вдвое - втрое меньше, чем у нас. Нас подвинули, сломали нам воздушный мост, снабжение теперь будет через час по чайной ложке. Хорошо пока запасов в городе много. Потому считаю, что время у нас есть. Чему-то мы их, этих сопливых фольксштурмистов, обучим, этих последних защитников Рейха. Но очень немногому. Сам скажи - даже если этим остолопам выдать нормальные карабины - много от них будет толку? В уличном-то бою? Накоротке, в упор и против штурмовиков-кирасиров с их автоматами? - хмуро осведомился гауптфельдфебель.
  Поппендик пожал плечами. Глазом невооруженным было видно - по физическим даже параметрам эта рота была сильно хуже предыдущего состава. И да, чтобы их обучить - полгода надо самое малое. А столько времени не вытанцовывалось. Так что оставалось только пожимать плечами. И восемь видов винтовок смущали. Он, честно признаться, не очень разбирался в этом трофейном оружии, хоть и не признался бы ни за что. Старшина постарался умаслить командира:
  - Камарад, польские винтовки - это те же наши Маузеры с малым количеством изменений, совершенно несущественных. Автоматические винтовки Браунинга - тоже польские, под наш патрон... Как все американское - примитивные и несложные в работе. Эти три (ткнул пальцем в список) - разные варианты старых Манлихеров, эти - Лебели - пехотный и кавалерийский... Все из польских еще трофеев.
  - А канадский Росс? - уже просто из чувства противоречия ершился господин лейтенант.
  - Так он тот же Манлихер, только усложнен излишне и под английский патрон. Ничего особенного. Разберемся без усилий.
  Поппендик иронично посмотрел на товарища. Прищурился. На это старшина развел руками и ответил:
  - Ну, почти. У нас тут как в ковчеге Ноя - солдатня сбродная - каждой твари по паре и оружие такое же. Не страшно. А пулеметы - ручные, Мадсена. Но хотя бы по одному на отделение, как в старые добрые времена. И с патронами вполне нормально выходит - на день боя хватит, а за такой длинный срок уже и не останется, кому стрелять. Гранаты я тоже привез, так что завтра можно будет посмотреть кто из пополнения в гранатометчики годен.
  На это господин лейтенант ничего не сказал, но ожидания у него были самые печальные. И он не ошибся.
  Завтра показало, что гренадеров в роте столь же мало, как ума у северофризов, совести у баварцев и деликатности у швабов. То есть почти не оказалось способных швырнуть гранату на 50 метров. Вот совсем. Ни одного, если быть точным.
  Сначала сам старшина показал класс - изящно с разгона в три шага швырнув бетонную колобаху, откуда предусмотрительно был вынут детонатор для общей безопасности, аж на 43 метра. Красиво это у него получилось, словно он танцор какой-то.
  Дальше пошло сплошное позорище - из всего стада самый удачливый кинул гранату эту на 32 метра. Остальные клали кусок бетона совсем рядом с собой, а четверо ухитрились вместо броска вообще выронить его себе под ноги. Конфуз полный.
  Поппендик стоически и молча смотрел на это позорище. А что говорить - силенок нету гранатами кидаться ни у старичья, ни у сопляков. Те в придачу еще и маломерки низкорослые, потому и с короткими ручками. А для броска и руки нужны длинные и мускулы.
  - Неудобная она для броска - эта суррогатная новинка. Гораздо тяжелее обычной и летит как кирпич. В руке не лежит как надо. Завтра по плану проводим броски с боевой гранатой? Опять всех пропустим? Или только тех, кто себе под ноги не роняет? - сказал гауптфельдфебель.
  - Да ну их к черту, дураков криворуких. Вот кто за 25 кинул - те и пойдут. А этим неумехам с дырявыми ладонями - самые ржавые винтовки сейчас выдадим. И чтоб как зеркало завтра сияло у них, недоумков тупоголовых.
  - Сделаем. Присутствовать сам при раздаче оружия будешь? - спросил старшина роты.
  - Придется. Торжественный акт вручения символов мужской силы и власти истинногерманской, будь оно неладно - поморщился господин лейтенант. Ему чертовски не хотелось устраивать торжество из банального вооружения новобранцев и на фронте подобное делалось без особой помпы - собранное с убитых и раненых камрадов оружие ремонтировалось и складировалось до прибытия пополнения, которое приходило безоружным - и раздавалось с той же обыденностью, с какой на стройке каменщикам выдавались мастерки, а на заводе слесарям - разные штангенциркули, напильники и прочие резцы и линейки.
  Обычная работа, обычные работяги буднично получают инструментарий для производства. И удобно - и оружие таскать взад-вперед не надо и пополнения месят грязь сравнительно налегке. Идти по снежной жиже с пулеметом или без него - большая разница для тех, кто таскал.
  Но тут - другое дело. И придется устраивать театрализованное представление. Хотя сам прекрасно понимал, что ехидный старшина на людях, разумеется, будет истово пучить глаза и деревянной рожей своей выражать максимум респекта всему балагану, но в душе - как и определенно часть обстрелянной компании - будет ржать от нелепости спектакля, где заслуженный воин и офицер лично вручает для защиты Отечества от варваров юным героям грозное оружие, отнятое у врага в бою. То есть ржавоватые и неухоженные Лебели и Манлихеры соплякам неумелым и стариканам рассыпающимся.
  От мыслей невеселых отвлек вопрос гауптфельдфебеля:
  - С автоматами Иванов уже нагулялись ребята. Пропала новизна. Думаю, что пришло время их менять с прибылью. Ты не против? Что бы ты хотел получить вместо своего взамен?
  - Удиви меня. Чтоб что-нибудь такое, что я и в глаза не видел! Феерическое! - мечтательно произнес лейтенант.
  - Приказ понят и принят, о мой повелитель и вождь стаи недоделанных приматов - по-шутовски серьезно и с пафосом, н негромко отозвался камарад. И спросил - доложили ли командиру роты, что звонил гефольгсшафтсфюрер Кучер и просил устроить завтра - испытание каркающих бомб изобредателя вундервафлей?
  Да, Поппендик был в курсе и потому решил сочетать гранатометание боевых цементных колобах с не менее дурацким испытанием - все одно будет грохотать, один черт. Вечером, перед ужином посыльные оповестили жителей близлежащих домов, что будут проведены учения с подрывом имитаторов взрыва и прочее в том же духе. Вернувшиеся после обхода зданий бегунцы отрапортовали об исполнении приказа. И отметили при уточнении результатов, что местные сильно удивились такой заботе - действительно, грохот разрывов и пальба стали уже привычным шумовым фоном, на который привычное ухо и не реагировало уже. Эка невидаль - пальба и взрывы...
  Утро было начато торжественно - с построения всей роты на плацу и вручения по списку каждому зольдату его личного оружия из принесенных ефрейторами ящиков. Мальчишки с горящими глазами хватали тяжеловатые для них старые винтари и восторженно сияли - Первое Настоящие Оружие Лично Его! Как и положено у Настоящих Мужчин!
  Старичье отнеслось куда апатичнее. Причем оказалось, что старшина прав - для силезцев старые Манлихеры и ЛЕБЕЛИ ОПРЕДЕЛЕННО БЫЛИ ИМ ЗНАКОМЫ НЕ ПОНАСЛЫШКЕ.
  Поппендик не сильно этому удивился. Это же Силезия! Тут чистокровных немцев и чистокровных поляков с фонарями искать надо - перемешались давным - давно. Некоторые сложности возникли с Браунингами и Мадсенами, но инструкции к ним имелись, хотя и на польском и на датском языках. Впрочем, с первым сложностей никаких - местные вполне знали польский в массе, а датским владело аж 10 гитлерюгендовцев. Как оказалось - они и были сами из Дании, оказывается, было характерно такое для Великого Рейха - с окраин Европы детишки из сочувствующих Идее приезжали в Германию набраться великогерманского духа. Ну прямо как в Рим варвары ехали ума набираться.
  Для бросков гранат после обеда (обеда торжественного, ведь произошла инициация, превратившая мальчишек-школьников в воинов - мужчин, а это во всех дикарских племенах, как ехидно шепнул старшина роты своему камараду, всегда отмечалось с помпой) под руководством лейтенанта был сооружен из мешков с землей и мусором своеобразный окоп на брустчатке.
  Поппендик помнил, как в болотистых местах, где вырыть в земле траншею было невозможно - вода тут же любую ямку заливала - выкопанную землю укладывали в этакие валы, ставя на поверхности. Заодно оставались рвы с водой там, откуда землю брали - опять же заграждение против врага. Старшина, увидев сооружение - кивнул с удовлетворенным видом - ему такое делать тоже доводилось, болот в России было много. Тоже делал 'окопы, вывернутые наизнанку'. Знакомо, до зубной боли.
  Теперь из мешков со всяким мусором выложена была этакая в плане буква 'm', позволявшая в случае падения гранаты под ноги - выскочить в соседний отсек и там укрыться. Личный состав отвели на 30 метров, благо городская площадь была достаточно большой для окраинного района.
  Работали парой - гауптфельдфебель и господин лейтенант провели дотошный повторный инструктаж, действуя по древнему - еще времен охоты на мамонтов армейскому принципу учебы 'рассказ, показ и отработка' и по одному выводили на боевой рубеж тех, кто вчера отличился в бросках. Как ни странно - а все прошло гладко, без инцидентов и в целом вполне удовлетворительно.
  
  Сам Поппендик никогда не был могучим гренадером, кидал эти сатанинские штуки очень средненько - да танкисту вообще это и не очень нужно, разве что, обороняя подбитый танк от наглой пехоты врага, а в такой ситуации для него гранатный бой - это суметь выкинуть из люка, а не уронить в танк шипящую запалом штуковину. Потому пример показывать не стал, обойдутся.
  Они и обошлись, куда ж деваться.
  Показалось, однако, даже и ему, что летели гранаты хуже (и по точности, и по дальности), рвались слабее, и работа запалов была слишком уж нестабильной - он считал секунды до взрыва и получилось от 4 до 8. Судя по тому, как морщился старшина - у того от бетонных гранат впечатление было тоже паршивым.
  Картонные гранаты - составленные вместе два картонных некрашеных цилиндра - оказались удобнее бетонных, да и летели лучше. И вроде, как и взрывались сильнее - одному из стариков даже прилетело ржавой гайкой в ляжку, хотя солдаты и стояли в полусотне метров от многострадальной подворотни. Все с интересом посмотрели, что там вышло. Вышло не так, чтоб убойно. Синяк остался.
  Как ни странно - а прошло все без травм и смертей. Конечно, эти гранатометчики были даже не эрзацем уже, а суррогатом, но отметку о выполнении и доклад в штаб можно было представлять.
  Кучер, естественно опоздал. Уже собирались расходиться, когда он со своим клевретом Риком многозначительно притащил ящик с секретными минами. Очень важно и по секрету предупредил всех присутствующих гефольгсшафтсфюрер, что знающим, что сейчас будет взрыв - он не будет опасен. Очень многозначительно - не вынимая свои бомбен-рабен из ящика подготовил эксперимент - и скоро все услышали трескотню китайских петард.
  Фойерверманн внезапно зашатался и рухнул плашмя. Рядом с ним началась суматоха. Побледневший Кучер обрадованно кинулся к упавшему. Поппендик страшно удивился и уже собрался отправиться к месту ЧП, но старшина удержал его, незаметно прихватив за рукав. Старый пожарный, громко кряхтя и охая, между тем встал - при помощи подбежавших и соседей по строю - на ноги.
  - Пошли писать отчет и акт о проведении полевых испытаний - спокойно сказал старшина роты.
  - Твоих рук дело?
  - Да, господин лейтенант!
  - Мог бы и предупредить! - буркнул Поппендик.
  - Но так получилось драматичнее. Да и ты получил как зритель внезапный катарсис и восхищение неожиданной трактовкой привычного уже спектакля. Вон, даже здесь слышно, как кудахчет восторженный изобредатель! Ведь это наглядное подтверждение того, что стоит отвлечься в мыслях от восхищения новым чудо-оружием - и оно тут же мстительно даст по мозгам сомневающимся!
  - Ладно, пошли подпишем акт и ну его во все святые!
  Документ получился - просто заглядение! Действительно - никто из своих не погиб! Полная безопасность для своих! Ну а опасность для врага - будет доказана чуточку позднее, безусловно. И гефольгсшафтсфюрер Кучер убежал окрыленный.
  - Разумеется, командование будет в восторге. А с чего так поступил старина Фойерверманн? Он же не шут гороховый, и знает истинную цену этой ерунде псевдонаучной? - спросил господин лейтенант.
  - Он люто ненавидит командование пожарного полка за то, что эти дегенераты позволили буквально уничтожить за месяц всю столетиями отрабатываемую систему защиты города от огня. Поэтому город теперь горит, как стог соломы. И ради того, чтобы хоть один расчет возродить - продаст душу дьяволу. Пока мы прикрыты идиотскими экспериментами дурака Кучера - нас не тронут. Так что старикан готов подыграть как угодно и в чем угодно.
  - Ну что же. Теперь дело за малым - восстановить разбитые машины и починить насос...
  - Да, сущие пустяки...
  - Считаешь? - хмыкнул господин лейтенант.
  - Знаю. Тут масса толковых рабочих и ремонтных мастерских. А я под будущий пожар получил неплохую выпивку. Мы такую дрянь пить не будем, а работникам пойдет отлично, они давно кроме пива ничего крепче не видали.
  - Пиво тут отличное, при этом.
  - Да. Но залить за кадык хочется и чего покрепче, время нервное. Разве не так? - спросил старшина роты.
  - Да, наверное. Когда закончишь ремонт? - спросил Поппендик.
  - За три дня управимся. Считаешь, что надо учиться минометному делу попутно? При том запасе мин по мне так бестолковое дело - скептически заметил гауптфельдфебель.
  - Надо ехать к начальству послезавтра, лучше пустить пыль в глаза чередой свершений и невиданной высотой обучения защитников города. Да и местного управдома от СС стоит подмазать, нам же спокойнее будет, если этот соглядатай и стукач будет к нам благосклонен. Сам же знаешь - в фольксштурм пошла даже криминальная полиция почти вся, а вот тайная продолжает работать особенно усердно. Нам сейчас внимание гестапо совсем ни к чему.
  - Сделаем. Но поговорить с одноногим лучше бы тебе, как главному в стае. К слову, он свою ногу тоже в Харькове оставил, там же, где и тебе ляжку прострелили. Не забудь его спросить - такое сближает.
  - Считаешь, что мы так уж должны прогибаться перед этим смотрящим от СС? - недовольно закрутил носом командир роты.
  - Смазать не помешает. Помнишь небось точки смазки у 'Пантеры', без которых танк железный ломается? А со смазкой едет как миленький. Людишки такие же. А нам еще пожарному делу учиться у него на глазах, на кой черт нам лишние доносы и глупое вмешательство? Пусть лучше пьяным пускает носом пузыри и благостно наблюдает за разнообразной и разносторонней военной суетой.
  - Логично...
  - Что-то ты хмурый сегодня. Жалеешь, что никто из этих бесхвостых обезьян не подорвался? - с фальшивым участием ехидно спросил старшина роты.
  - Нет. Просто прикидывал вероятное будущее. Под Берлином вроде спокойно сейчас и три оборонительные линии максимальной насыщенности войсками и техникой, с рокадными дорогами и мобильными резервами, но в Польше четыре таких рубежа было, и мы видели, как там моментально все схлопнулось. Но может гениальность фюрера наконец опять сработает? И русские завязнут еще на первом - еще на Харденберге, а до Штайна и Вотана не доберутся? Как считаешь? - с затаенной надеждой глянул лейтенант.
  Собеседник недовольно посопел носом, пожал плечами. Видно было, что ему не хотелось отвечать и лишать собеседника иллюзий. Но и обманывать тоже никак не нужно.
  - Вся гениальность Гитлера состоит в том, что ему бабка ворожила, а точнее сильные мира сего с островов помогали, целые страны к его ногам бросали. Гениальность закончилась вместе с ворожбой. Сразу же. Пошло в обратку - кругом изменники и идиоты, удача отвернулась, народишко не тот пошел... Не хочется тебя огорчать, но ты сам видишь, где мы. В Бреслау. То есть в этой самой... Силезии. А недавно были в Польше. А еще чуток раньше... Чего там говорить - самому тошно.
  - Ладно. Понял. Завтра иду насчет минометов говорить. Список есть?
  - Вот - в руке короткая бумажонка.
  
  
  Поппендик и так помнил, что за его ротой числятся аж два грозных миномета - старый английский Стокс, ставший трофеем еще в ту Большую войну и какой-то новомодный итальянский метатель мин. Калибры обоих были не слишком впечатляющи - три дюйма у англичанина, и 4,5 сантиметра у итальянского. К своему стыду господин лейтенант так и не понял, как работает эти поделка фабрики Бреда.
  
  Ночью совершенно неожиданно переругались и чуть не подрались девахи, потому нормальная оргия протекла несколько не так радужно, как ожидалось. Мало-мало до драки дело не дошло. Все же женщины - неуживчивые создания. Красивые, желанные - но неуживчивые.
  Потому Поппендик уже с утра понял - пора третью красотку отселять. Пора по совету старшины подложить ее начальству. Прикинул, что сделать это лучше захватив ее в штаб обороны района и невзначай показать заместителю командира района. Созвонился, вызвали на послеобеденное время для доклада. Вот одним выстрелом и двух зайцев. Хотя чуточку было жалко - красива девка и глаз радует стройностью и грацией.
  И умелая. Сестрички все же видно, что деревенщины - смелые, отчаянные и все позволяющие, но неуклюжие.
  Ну и хорошо, самое теперь время с местным эсэсовским надзирающим переговорить. Взял флягу с пойлом, что похуже и потащился в соседний дом. И на пятый этаж забрался уже вспотевшим - все же отвык по лестницам бегать. Вспомнил, что взял с собой палку, но по ступенькам взбежал без нее. Перед дверью опомнился, принял достойный для выздоравливающего от ранения вид и на палку оперся.
  Эсэсман своей одутловатостью и рыхлостью производил странноватое впечатление. Для себя лейтенант решил, что вид достаточно характерен - пока сам валялся по госпиталям, успел насмотреться на похожих бедолаг. Очень вероятно, что этот парень вместе с ногой оставил на Украине и свои яйца. Впрямую спрашивать не стал - отлично помня, как реагируют такие кастраты на любой намек или шуточки, или даже и сочувствие. Очень злобно реагировали, и получить кулаком в лоб или костылем по горбу можно было запросто.
  Здесь и сейчас такое было крайне нежелательно - наблюдающий от СС нужен был если б и не одобряющим всякое странное, но уж хотя бы, не мешающим и не привлекающим ненужное внимание к командиру группы выздоравливающих и его приятелю, а также и их нелепым занятиям. Потому надо было налаживать контакты.
  Встречен был господин лейтенант более чем прохладно.
  Но не очень этому удивился. Отсутствие ноги никак не способствует жизнерадостности. Вон, когда дырка в ляжке у Поппендика сочилась чем-то жидким так и сам был злой и вредный, солдатня помнится, боялась, как огня, на глаза попадаться. Чертовы швабы, аж на языке кисло стало, как их вспомнил...
  Потому не стал выражать неудовольствие и вдаряться в конфронтацию. Сразу приступил к делу - благо старшина уже почву унавозил и одноногий был в курсе, чего от него хотят.
  Положил на столик лист с куцым списком минометного вооружения, придавив его флягой с коньяком.
  Эсэсман хмыкнул иронично, скривил губы.
  - Это ты взятку даешь?
  - Нет. Просто еще со школы запомнил шванки Ганса Сакса.
  - Не помню такого - наморщил лоб эсэсман.
  - Майстерзингер из Нюрнберга. 15 век. Писал ехидные басенки, которые с вечными истинами.
  - Даже так? И что там было вечного? - поднял брови калека.
  - Ну, к примеру, купец отправлялся в дальние страны и спросил у родных и знакомых - чего им привезти. Они ему и притащили на корабль кучу записок со всяким. А глупый пастух попросил в записке привезти ему дудку, да медным грошиком ее и прижал. Море, ветер в порту - купец с погрузкой заморочился и не заметил, что все записки ветерок в воду и сдул с бочки. Только придавленная грошиком записка осталась. Потому из-за морей купец и привез только дудку для пастуха, а остальные остались с носом.
  
  
  Одноногий хмыкнул, растянул губы в невеселой улыбочке.
  Лейтенант и ухом не повел, а продолжил:
  - Ты же видел, каковы у нас в роте гренадеры. Я-то танкист, но и то грустно стало. А уж про минометы и не говорю. Но вот как человек, который был с другой стороны ствола и по которому мины прилетали - к этому оружию отношусь с почтением. А ты, как я слыхал, умеешь с ними обращаться. В минометных трубах разбираешься.
  - Сколько у вас мин на ствол? - по-прежнему недружелюбно спросил одноногий.
  - К Стоксу - 4 мины, к Бриксии - неполный ящик. 26 бомбочек - сказал лейтенант.
  - Не шутишь? - не поверил эсэсман и поглядел недоверчиво.
  - Какие тут шутки.
  - Вон оно что... А я еще удивился, что вы на позицию ушли, а минометы не взяли...
  Поппендик определенно почувствовал, что в комнате потеплело, словно калека понял нечто важное и сменил отношение к визитеру.
  А хозяин квартиры запрыгал на своей ноге в соседнюю комнату. Притащил оттуда два грязноватых стакана, брякнул ими об стол, забулькал из фляжки на два пальца.
  - Зиг Хайль!
  - Хайль! - отозвался и Поппендик.
  - А хорошее пойло, крепкое, как лом - прохрипел калека, вытирая слезы.
  - Это спирт. Когда были на передовой - нашли канистру, кто-то припрятал. По канистре судя - у медиков украли.
  - Не, спирт мы пили, а тут поблагороднее. Скорее на бренди похоже, по цвету, и вкус есть приятный. Но крепкое, градусов 50, если не больше.
  - 70. А вкус - так мы его облагородили, старшина мастер на такое, работал до войны в баре, много таких штучек знает. Да и как старшина роты и фельдфебель просто обязан разбираться - пояснил командир роты.
  - Да ну невелик секрет - кора дуба или поджаренная щепа, карамель, ванилин, пара гвоздичек, мускатный орех и кардамон - с видом затока заметил эсэсман.
  - Тут похитрее сделано. Настояться, правда, не успело, так бы на полгода бы забыть, но невтерпежь - усмехнулся лейтенант.
  - Понятно - каким-то обмякшим голосом отозвался одноногий. Определенно отношение поменялось в лучшую сторону. И пару тостов они тяпнули уже по-дружески.
  - Хорошо ты свою бумажку о дудке поприжал, ветром не снесло. Но тут есть закавыка. Не смогу я твоих обучить работе с минометами - наконец сказал калека.
  - Почему? - удивился раскрасневшийся Поппендик. Пойло здорово торкнуло его в голову, все же старшина перестарался немного.
  - Ну, между нами скажу, что я не инструктор по минометам. Это дело непростое, а я не мастер и даже не подмастерье. С чердака я могу накрыть соседний перекресток, но это не то, что надо для обучения твоих остолопов. Так я тут и расстояния все знаю и не сложно это - заградительным лупить. Понимаешь, камарад, не с 4 минами учить. К итальянскому Ипсатору только 26 гранат?
  - Да. А почему Ипсатор? - спросил удивленный лейтенант.
  - А когда на нем работают - словно дрочат туда-сюда. Похабная машинка. А толку мало. Одно слово - итальяшки. Холостые патроны к нему есть?
  - Погоди, какие патроны?
  - Винтовочные под их дурацкие Манлихеры. Вышибной заряд - иначе с чего мине лететь, там своего порохового заряда нету. Вставляешь сзади магазин с десятком патронов, рукоять вперед - верхний ствол уходит, открывает окошко для закладки гранаты во внутреннем стволе, рукоять назад на себя - закрыл наружным стволом окно, патрон дослал, навел куда надо - а там либо компенсаторный кран открываешь, чтоб лишние пороховые газы стравить при выстреле, либо наводишь рукоятками прицеливания. Ну и на полкилометра может плюнуть. Только взрыв слабый и не точно летит. Так что без патронов никак.
  - Нет, патроны не прилагались - огорчился даже несколько и излишне Поппендик. Рыба явно собиралась сорваться с крючка.
  - Ну, на здешних складах что угодно можно найти, только не стоит оно того. Сам же понимаешь - сколько тут учить надо - итальянцев по паре месяцев дрючили, и то они в запарке в бою все сразу забывали. А тебя тоже в Харькове продырявило?
  - Да. Повезло - водитель ухитрился меня утащить, а то бы добили. Меня, когда подстрелили - я неудачно с 'Пантеры' навернулся, вздохнуть не мог - неохотно ответил бывший танкист.
  - Ну, выпьем?
  - Давай!
  И выпили.
  Помолчали. Лейтенант ненавязчиво оглядел жилье своего собеседника. Видно было, что раньше тут жила женщина, явно молодая. Но все запущено и грязновато, руки женской давно не было приложено к жилью. И вряд ли погибла - скорее ушла сама - вон на стенке светлые прямоугольники от снятых фотографий, да и не хватает посуды в горке, прямо дыры зияют...
  - Так что толку от меня не будет с минометами... - с некоторой грустью завершил тему калека. Забулькал из фляги.
  - Раз ты не минометчик, так значит, в чем другом разбираешься. Пехота или сапер?
  - Пехота... - буркнул одноногий.
  - А с какого года воюешь?
  - С Югославии. Дивизия СС 'Империя'.
  - Ну и чего ты мне голову морочишь? Тебя же еще до войны, значит, учили, а тогда так дрессировали, что ты многое умеешь. Не чета моим обезьянам рыбоголовым.
  - Эк ты их... - восхитился калека.
  - А то нет? Ты ж видел их, слабосильных. Черт с ними с минометами, запишу как занятие по ознакомлению, а ты им кратенько лекцию прочитаешь. Только не говори мне, что больше ничего не умеешь... Я же вас в деле видел, так что знаю, что говорю. Вот, к примеру - как тебя учили гранаты кидать?
  Одноногий пошевелился, словно перед прыжком собираясь. Поппендик про себя подумал, что либо блеснувший глазами парень драться полезет, либо клюнул на приманку. Оказалось - все же клюнул.
  - О, да! Нас жучили и гоняли до умопомрачения! Зато в бою уже не думаешь - все получается само собой - с немного затуманившимся взглядом сказал эсэсман.
  - А чему учили?
  - Сам смотри: Упражнения по гранатному бою - метание гранаты сначала по неподвижным целям, потом по появляющимся на короткое время, по движущейся мишени на дистанции в 35 метров и дальше - по нескольким, появляющимся вразнобой и на разных дистанциях, и при этом ты еще и с винтовкой должен работать - сначала все это с холостыми патронами и муляжами гранат - колотушкой и яйцом, а потом патроны боевые и гранаты нормальные уже. А ты смекай и выбирай, то ли выстрелом снять, то ли гранату метнуть! И ты обязан не тратить зря ценные ресурсы, потому если не попадаешь или действуешь не верно - с тебя комод сначала стружку снимет, потом старшина взгреет, а напоследок и комвзвода оттянется. И если не понял и этого, то ошметки твоей гордости будет топтать сам командир роты и сделает это так, что твои же товарищи тебе житья не дадут, пока не покажешь класс обращения с оружием!
  Потому - стараешься и за страх и за совесть! И муляжами я накидался на всю свою жизнь, зато мы умели закинуть ровно туда, куда хотели и из любого положения, хоть на бегу, хоть лежа на спине. И движущуюся мишень на полигоне точно подлавливали, чтоб рвануло когда она сама аккурат подкатит под взрыв! Да еще и научили прикинуть - когда гранатой, а когда лучше пулей бить. Гранат-то с собой мешки не утащишь, самое многое - две торбы через плечо. И потому приучили тратить только когда точно надо.
  И за поражение всех мишеней минимумом боеприпасов награждали - и хорошо награждали. Даже внеочередными отпусками! - раскрасневшись от приятных воспоминаний выдал эсэсман.
  - Ого! - всерьез удивился лейтенант.
  - Экономия боеприпасов в разумных пределах. Дешевле солдата отпуском поощрить, чем потом от глупого транжирства на фронте попасть в полную задницу, оставшись без боеприпасов в пиковый момент! Все же гранаты и сделать надо и привезти потом. Все денег стоит. Пяток патронов всяко дешевле гранаты. Но групповую мишень или пулемет из винтовки не завалишь. Хорошо учили, нам это на войне не раз жизни спасало - то, что умели работать! - взгляд одноногого затуманился.
  - Не знал! - искренне признался Поппендик, не представлявший себе - что такое грамотный гранатный бой по-пехотному.
  - Не мудрено - чуточку свысока усмехнулся калека. Он раскраснелся, сквозь рыхлый облик кастрата одноногого выглянул прежний парень - крепкий умелый вояка, ловкий, смелый до наглости и привыкший побеждать.
  - А, так это выходит, что у вас - как и у нас - драли за ошибочное расходование боезапаса? Нам тоже вставляли фитиль, если по группе солдаперов или грузовику лупили из орудия, а не пулеметами. Снаряды-то к нашей пушке дорогущие были. И на полигоне тоже это отрабатывали - сообразил лейтенант. Чуточку сам взгрустнул, вспомнив время, когда командовал тяжелыми танками с толковыми экипажами, а не стаей бестолковых бабуинов.
  - Точно так. Только у вас в жестянке дудки толще - уже по-настоящему рассмеялся эсэсман. Настроение у него точно поднялось, сидел солдат за столом, гордо выпрямившись, совсем не то немощное убожище, что дверь открывало.
  - Вот! Конечно, развернуть тут полигон с мишенной обстановкой мы не можем, но чуточку ума вложить этим штатским болванам можно! Полагаю, что со стрелковой подготовкой у тебя тоже есть что показать?
  - Показать - вряд ли.
  Эсэсман потряс двумя пальцами свернутую и подколотую булавкой пустую штанину.
  - Ладно, не показать, но растолковать-то и заставить выполнить хотя бы 'почти удовлетворительно' можешь?
  Одноногий, чуток подумав, кивнул.
  - Пулеметами тоже обучен пользоваться? - продолжил свой победный марш лейтенант.
  - Да, как стал штурмманом и пришил на рукав серебряный уголок. А с двумя уголками уже и первым номером стал. Но ты тут особенно-то не обольщайся, обучать пулеметной работе - полгода надо самое малое. Они у тебя и с винтовками-то работать не умеют.
  - Смотрел на наше позорище? - чуточку пристыжено спросил Поппендик.
  - Первые пять минут. Потом кровь из глаз потекла - усмехнулся печально калека.
  - Но все же несколько стариканов с опытом той войны есть. Умеют с пулеметами работать - даже чуточку обидевшись за своих подопечных сказал господин лейтенант. Какие бы это ни были дуборукие неумехи, но это - его солдаты.
  - Сам-то с пулеметами кроме как с танков работал? - иронично спросил калека.
  - Да. Выходили пару раз из окружения, так пулеметы танковые с собой тащили.
  - И пользовались?
   Поппендик уже было совсем сказал: 'Да', но призадумался. Что-то мешало с гордостью так ответить. Да, сам он пулеметные стрельбы выполнял на отлично, но то не было в полном смысле пехотным боем. Потому осторожно ответил, что в перестрелках доводилось и пулеметы применять.
  - Не обижайся, камарад, но это не бой, а перестрелка. У нас такое тоже вначале было - оттуда палят, не пойми кто и куда, мы в ответ лупим, куда попало, в итоге ни у них нет раненых и убитых, ни у нас, только горячими гильзами вся планета завалена. И старики твои - молчу о том, что уже силенок у них нет, машинное ружье таскать со станком, так ведь они с той войны на ручных пулеметах не работали. А это по сравнению со станкачом - совсем иная машинка. Легкая и мобильная, потому с ней работать - совсем другой навык. И в обратную сторону точно так же - если умеет с ручником работать - не факт, что с тяжелым справиться нормально.
  - А какая разница? - легкомысленно спросил лейтенант. Нет, конечно, он отлично знал, что такое одни и другие и даже ТТХ мог бы точно изложить, но, если человек умеет обращаться с пулеметом - так справится же?
  - Большая! Как между легким танком и тяжелым. Ты вот 'Пантерами' командовал, да?
  - Так, да - кивнул бывший танкист.
  - Ну так уверен - ты бы и легкую двойку смог бы гонять, и даже на единичке бы справился. Но ведь разница-то есть? Ну, не виляя, а? Давай, признавайся! - одноногий подмигнул ехидно и звякнул стаканом об стакан.
  - Вот ты сравнил! То тяжелый танк, а то - легкий. И скорости другие и задачи! - уверенно возразил Поппендик. Ведь действительно - ересь же! А пулеметы - тот же МГ-34 или МГ-42 - они вообще единые - на сошках - легкий, со станиной - тяжелый. Но то станина же тяжелая! Это ж не крупнокалиберное машинное ружье!
  Калека усмехнулся, словно старик, слушающий детский лепет. Пояснил:
  - Станковый - это вражеские пехотные цепи косить неустанно, часами поливать поле боя свинцом, только воду заливай в кожух, да ленты снаряжай. Ну или стволы меняй на сменные. А ручной - совсем другое дело, из него можно на бегу стрелять! Вот как из твоего трофея. (Кивнул на поставленный в угол русский автомат). И тут уже вся тактика иная.
  - Знаешь, если ты, хотя бы на самую малость научишь этих сопляков кидать гранаты и из винтовок стрелять - уже большущий плюс будет. А мы тебе доппаек от команды выздоравливающих...
  - Мне моего пайка хватает - явно думая о чем-то другом ответил эсэсман.
  - Тогда в жидком эквиваленте. Пойми, нет у меня грамотных пехотинцев - вот наводчик танкового орудия есть, мехводы, радистов трое, ремонтники по двигателям. И куча школяров, которые в драку лезут храбро, но нихрена не умеют. Атака - они забегают кучей в подъезд дома, и один из них тут же героически кидает всем гранату под ноги - и хорошо, что 7 секунд замедлитель дал. Успели, как мартышки в окна и двери повыпрыгивать. И это при том, что русских в доме не оказалось, пустой дом был.
  Эсэсовец неожиданно заржал. Пояснил удивившемуся собеседнику:
  - У нас на первых же боевых метаниях гранаты точно так же шютце Вольф вместо броска гранату в окоп уронил. Хорошо, что до этого нас жучили и дрючили по упражнениям на эту тему...
  - Гранату в окоп ронять? - хмыкнул лейтенант.
  - Нет. Наоборот. Выкинуть прилетевшую в окоп гранату - одно упражнение. Тебе муляжи закидывают, а ты их вышвыриваешь вон - а инструктор с секундомером стоит, считает - успел или умер. Не успел - наряд вне очереди тебе - а если успел и выкинул - тогда тому, кто кидал. Очень, знаешь ли, такое настраивало на победу. Тем более играли командами, что как баскетбол - одно отделение играет с другим, а то и из другого взвода. И болельщиков всегда полно рядом стояло. Их не гоняли - полезно ума набраться.
  И второе упражнение - граната в окоп - все - как твои мартышки - выпрыгивают из окопа. Но это такое - не всегда годно. Я так гранату в окопчик закинул, а оттуда аж пятеро югославов вылетело. Не ожидал, что их там, в маленьком окопчике столько сидит, были бы русские - точно бы я б там и лег под руну. Но юги - они бестолковые, только хорошо друг друга резать умеют, чисто как краснокожие, разве что разницы - скальпы не снимают, зато головы все время друг другу отрезают и потом тухлыми бошками хвастают.
  Не солдаты, а дикари какие-то, хоть и живут в Европе! Эти тоже - трое вообще без винтовок выскочили, один сразу бегом прочь кинулся и только последний в меня пальнул. И промазал, хотя там метров 15 было. Но, между нами, камрад, без приукрас скажу - я в него тоже промазал.
  - Первый нормальный бой, да? - понимающе спросил господин лейтенант.
  - Ага. Да и ребята мои - тоже не блеснули - только этого храброго и завалили. Троих в плен взяли, мы в Югославии еще это делали, а в России уже прекратили. А один так и удрал, сволочь шустрая. Впрочем, они там наперегонки с англичанами и греками бегали, умеют ретираду ретирадить.
  - Толково. Моим бы хоть на словах про укрытие от гранаты рассказать.
  - Камрад! Я столько не выпью! - уже совсем жизнерадостно захохотал оживший эсэсман.
  - Мы все ограничены в человеческих возможностях и размерах желудка! Но надо стараться! - пафосным тоном подыграл бывший танкист.
  - Ладно, камарад, ты меня убедил. Я вам помогу! - отсмеявшись, сказал бывший пехотинец.
  Старый боевой конь воспрял. Из бесполезного инвалида, годного только наблюдать, словно он старый хрыч, за политической благонадежностью вверенного ему населения - то есть слушать бабьи сплетни и наушничества с последующим докладом о мелких грешках здешних баб и молокососов - мужиков-то и не осталось, считай - он снова становился воином Империи.
  Пусть и не совсем годным в плане боя, но полноценным инструктором, что в его глазах солдата, бывшего всего лишь роттенфюрером в лучшие времена - явно было куда более высоким уровнем.
  Среди инструкторов, натаскивавших до войны новобранцев, были и офицеры, и фельдфебели и самое малое унтер-офицеры, а для понимающего человека - это куда как выше носителя двух серебряных уголков на рукаве, то есть по старым меркам - всего лишь отличного, но просто солдата. Для старшего ефрейтора войск СС это был переход в другую лигу. Другой уровень!
  И это сейчас грело душу калеки, уже считавшего, что жизнь кончилась, и только долг перед фюрером и партией удерживал его от шага с крыши - были такие мысли в его голове все время. Жить - не хотелось.
  Оказалось, что он не просто нужен, он жизненно важен и от его знаний и умений зависят не только жизни тех сопляков, что там внизу на площади неумело ползали по лужам. Нет, но даже и оборона города! Словно крылья стали расти за спиной!
  А забористая выпивка, да еще и в хорошей компании своего парня, тоже продырявленного в России, тоже повоевавшего, да еще и офицера, который нуждался в его помощи прямо сейчас - и тем более воодушевила! Выпивка отлично усиливает настрой и потому очень большая разница - тоскливо пить в безнадежном одиночестве и весело надираться в хорошей и теплой компании!
  Проводив господина лейтенанта, который хоть и из вермахта, но вовсе не заносчивый индюк, бывший роттенфюрер засел за составление планов занятий, но написать успел мало, уснув прямо за столом. И счастливо улыбался во сне, наконец-то ему перестали сниться кошмары...
  А Поппендик, чуть не навернувшись с лестницы, ругал и себя - за то, что ухитрился надраться не вовремя, и старшину - за слишком забористый напиток, и эсэсмана, которого пришлось уламывать, словно деву нецелованную, и чертовых девок, которые затеяли междуусобную свару так не вовремя. Забыл уже как с палочкой ходить, потому на трех ногах считал ступеньки лестницы не вполне уверенно.
  Пожевал мускатного ореха, отлично отшибающего запах алкоголя, убедился, что красотка уже собралась - да и что там собирать в узелочек, пожитков-то у беженки и не без грусти отправился на трамвай.
  Отметил, что ходить трамваи стали реже. Опытным ухом отметил, что громыхание на окраине города стало куда слабее, штурм выдыхался. Опытным носом заметил, что и дыма стало меньше. Город продолжал гореть - но теперь не все небо было в дыму, в прорехах виделись облака, хотя тоже - серые.
  Немножко развлекло то, что по дороге к ним придрался инспектирующий контролер - замшелый дед в ветхом мундире еще той Большой войны. Тоже лейтенант, но явно вышедший в отставку задолго до начала этой войны. Он требовал документ от девушки, что она является военнослужащей помощницей вермахта, а такой бумажки у красотки не было. Гражданских же было запрещено возить транспортом, предназначенным для перевозки только военнослужащих.
  И ни женская красота и кокетство, ни убедительные речи гордящегося своими ораторскими способностями командира роты фольксштурмистов никак не убедили древнего пердуна. Вытурить парочку из пустого вагона он не мог, силенки не те, но нудел и жужжал со всех своих жалких сил.
  В итоге Поппендик обозвал его пронафталиненной ослиной головой и порекомендовал носить с собой совочек и веник для сбора сыплющегося песка обратно, чтоб не потерять последние остатки ума, а инспектор ответно заклеймил наглого сопляка, которому разум заменяет тот хвост, что приделан спереди, а мальчишеское баболюбство затмевает зрение и мешает исполнять долг перед Отечеством!
  Тут уже откровенно заржал вагоновожатый - судя по форме - из железнодорожников и девчонка тоже не удержалась - прыснула. Это совсем выбило из колеи старикана, и тот понес и вовсе невообразимое, брызгая кипящими от справедливого возмущения слюнями. Даже было жаль вылезать, но - приехали.
  Вот здание со штабом. Часовой у входа. Флаг мокрый висит.
  - Я тебя представлю своему начальнику, он один из заместителей командующего обороной района. Он офицер из люфтваффе и потому привык к красивым женщинам - они себе в помощницы стараются набрать посимпатичнее, так что глаз на тебя сразу положит. Ну, а дальше ты сама...- сказал немножко взгрустнувший Поппендик.
  Ему, положа руку на сердце, было немножко жаль отдавать эту девчонку. Даже ради и благой цели. Хороша была чертовка в постели, изобретательная и страстная, куда там всяким испанкам!
  И, хотя проницательный старшина сказал, что телка притворяется, но сам же и признал, что делает она это умело, и не будь он тертым калачом, то может даже и не заметил бы этого, как молодой и восторженный лейтенант.
  - Не переживай за меня, мой сладкий мальчик! Прокормят волка ноги - прокормят и меня - тут она обворожительно улыбнулась, чуток задрала юбку, открыв свои ножки сразу до места, где чулки были подхвачены резинками, и призывно белела кожа стройных бедер. Глянула на оторопевшего лейтенанта и звонко засмеялась. Да, он ее видел совсем обнаженной, но вот так, на улице?!
  Часовой, охранявший вход чуть винтовку не выронил, а потом еще некоторое время не мог закрыть рот. Впрочем, Поппендик не стал над ним потешаться - сам, надо полагать, выглядел не лучше.
  Девушка убедилась, что парни обалдели, увидев ее роскошные ляжки, подмигнула своему спутнику и негромко сказала часовому:
  - Эй, военный - у тебя даже каска вспотела!
  Тот непроизвольно дернулся то ли потрогать, то ли поправить свою железную шапку, но вовремя одумался и принял подобающий гордому часовому вид.
  Несмотря на такое бодрое начало - дальше все пошло как по маслу. И принят был Поппендик начальством без задержки, и девочка не выпендривалась, изображая из себя роковую женщину, а наоборот - на стуле скромно сидела сама Девственность и Скромность, восхищенно глядевшая круглыми детскими глазами на разливавшегося соловьем заместителя бециркфюрера и даже господин лейтенант смог спокойно выслушать уже в третий раз эпический рассказ про то, как героические десантники героического Люфтваффе героически отстояли аэродром Гундау, героической атакой на жалкие но неисчислимые орды большевиков и жидоказаков.
  - ... и таким образом наши бравые герои, без тени сомнения и с улыбкой на устах шеренгами, в полный рост, совершенно неустрашимо - как их отцы под Верденом стремительной атакой отбросили две советские дивизии, завалив русскими трупами всю взлетную полосу и очистив от советов наш аэродром! Местность оказалась буквально нашпигована противотанковыми орудиями и русскими минометами. Также обнаружили там значительное количество танков. Но наши десантники уничтожили всю русскую технику и всех, кто там был! - закончил свою привычную балладу начальник и победоносно поглядел на приведенную к нему деваху.
  Красотка определенно понравилась бывшему штурману авиации, и он после эпического повествования своего мигом отправил ее с запиской - для постановки на довольствие и обеспечение обмундированием и местом для сна.
  Принятая на штабную работу сотрудница вспыхнула радостным девичьим румянцем и грациозно выскользнула из кабинета, а привезший ее любовник почувствовал легкий, но болезненный укол в сердце - она на него даже и не взглянула, а ведь он дважды подарил ей выигрышные билетики в лотерее Судьбы. И она горячо шептала ему в ухо слова благодарности, вечной признательности и очень нескромные похвалы во время ночных оргий. И мигом забыла, и вычеркнула из сердца. Да и был ли он там? Эти прагматичные женщины...
  Впрочем, вздыхать о человеческой неблагодарности долго не получилось - командир роты получил неожиданную трепку после своего доклада и подачи заявки на явно не стандартное оборудование.
  Бывший штурман стал задавать всякие нелепые вопросы. Нет, в плане обучения и натаскивания подчиненных фольксштурмистов им было выражено полное одобрение, но то, что понаписал в заявках под диктовку старшины Поппендик вызвало явные сомнения. И лейтенант вертелся, как вьюн на сковородке. Мешало и то, что выхлоп от заместителя бециркфюрера был хоть и старым добрым коньяком - но уж больно мощным.
  А у лейтенанта и так после разговора с одноногим эсэсманом голова кружилась.
  Генераторы из списка бывший штурман чуть не вычеркнул, сказав:
  - Ну, пока в Бреслау и так энергии хватает. А вот для чего можно было бы использовать насос пожарный от 1927 года?
  Пришлось разъяснять про затеи инженера-гения Кучера. Чем убежденнее говорил лейтенант, тем больше потел. Взгляд начальника ему, чем дальше, тем больше не нравился. Никак не соответствовал этот трезвый и холодный, змеиный какой-то взгляд пьяному вусмерть болвану, только что несшему совершенно идиотскую сказку про то, как один батальон сокрушил пару советских дивизий.
  По железячкам, которыми был украшен китель бывшего штурмана, было понятно, что он повоевал, причем всерьез - и успешно при этом, сохранив полный комплект положенных человеку конечностей, органов чувств и прочего ливера, что для конца войны было совершенно нехарактерно. А это означало, что кроме везения и удачи - было его начальство не совсем таким болваном, как старалось выглядеть обычно.
  Постепенно ручеек доводов иссяк. Самое противное, что и Поппендик, чем дольше говорил, тем больше его собственные слова казались ему бредом чудовищным. Даже уши покраснели - стыдно было. Хоть и облагороженные старшиной заявки Кучера, сейчас выглядели идиотским кретинизмом.
  И окончательно командир роты растерялся, когда рука заместителя бециркфюрера наложила одобрительную визу на его заявки. И сделала жест, отпускающий потного подчиненного за дверь - к новым свершениям и подвигам.
   В себя господин лейтенант пришел куда позже - уже когда шел от трамвайной остановки в расположение роты.
  - Как все прошло? - приветствовал его недавно вернувшийся старшина.
  - Сам не пойму. Чертова летяга душу из меня вынул, я таким дураком себя давно не чувствовал. Пришлось объяснять про каждую железячку - и каким же идиотством все это звучало!
  - Заявки-то он подписал? - сочувственно усмехаясь, спросил гауптфельдфебель.
  - Как ни странно - но да. Вот, держи.
  - Перфект! Определенно, все твои муки оправданы! Заслуживаешь церковной канонизации! И гефольгсшафтсфюрер Кучер будет счастлив, и мы с тобой получим все, что надо. Не ожидал, честно скажу - удовлетворенно бурчал старшина роты.
  - Тебе смешно. И еще - предупреждай, когда даешь особо жесткое пойло, я после общения с эсэсманом чуть с лестницы не навернулся дважды. Еще и палка чертова путалась под ногами, забыл уже как с ней ходить, сегодня позорился несколько раз. Не поверишь - после твоей коньячины пришлось даже вспоминать какой ногой надо ходить, а когда опираться на палку.
  - Но с парнем этим договорился? - спросил старшина роты.
  - О, да. Думаешь, что зальем ему гляделки спиртным?
  - Вряд ли. Опыт и постоянные тренировки - он уверенный мастер литрбола. Как и твой шеф из района. Ухо держать с ними надо как трижды стреляному волку - востро! Они оба опасны и игры у них свои и в случае чего не пожалеют маму родную, истинно арийские герои - сказал гауптфельдфебель.
  - Тогда зачем переводить продукт? - пожал плечами господин лейтенант.
  - Не подмажешь - не проедешь. Это надо знать! Вот, я тут на стенке прилепил схему смазки в 'Пантере'. Просто нам надо помнить, что эти штукари опасны, но пока они нам дружелюбны - хотя бы и в малости - у нас развязаны руки. А сейчас горячее время, зевать нельзя. Слыхал - Кенигсберг пал?
  - Нет. Откуда ты это взял? - спросил командир роты, неприятно удивленный.
  - Радисты наши штабные по секрету 'сортирным радио' сообщили. Ляш подписал капитуляцию.
  - Это паршиво. И так настроение после этих опять выслушанных легенд о победе под Гундау поганое. Не пойму, зачем так упорно выдавать наш разгром за победу? Он что ли всерьез сам в это верит? Дурак он что ли? Или ничерта не знает о делах наземных, крылатый дух эфира и ветров?
  - Куда уж больше. Насчет летяги с его дурацким воспеванием подвигов десантников... Ты понимаешь, я отлично знаю, что этот прохвост не дурак. Ну не может быть дураком парень, умеющий ночью привести десятки бомбардировщиков в нужную точку бомбосброса и потом благополучно вернуть их на место. И делать это не один раз и под огнем врага. И то, что батальон из необученных болванов атаковал глупо и вопреки всем пехотным заповедям, отчего русские выкосили его мигом - он тоже знает.
  - Мне тоже так кажется - заметил Поппендик.
  - Тут же за этот батальон драка была такая, что штукатурка сыпалась. Посылать - не посылать. Дали-то их как настоящий ударный десантный батальон, обученный и боеготовый, а там бойцы как чучела из соломы. Ну что глазами хлопаешь? Ты ж понимаешь, что если мотористам и экипажам бомберов раздать винтовки и послать в атаку по голому полю на пулеметы, то ничего хорошего не будет? - спросил старшина роты.
  - Понимаю. У них от десантников только каски были.
  - А как иначе, если они - летчики и техники, но никак не пехотинцы? Вот их русские и перестреляли, как курей. В рост шли, не пригибаясь, мишени фанерные...
  Поппендик кивнул. Атака штурмового десантного батальона Люфтваффе, состоявшего из списанных из авиации летчиков, штурманов, стрелков-радистов и прочих оружейников и мотористов - специалистов высокого класса, обученных по довоенным еще методикам, опытных и умелых в своем ремесле, но брошенных в наземный бой, в котором они, естественно ни уха ни рыла не понимали, была в Бреслау притчей во языцех. Одномоментная ликвидация целого батальона, без какого - либо толка - такое даже у фольксштурма не бывало.
  Если бы не весьма жесткие меры, принимаемые гестапо по укорочению языков слишком разговорчивых немцев - шума было бы и еще больше. Заслуженных, опытных ветеранов аэрофотосъемки, бомбардирования, ремонта самых хитрых механизмов просто послали как баранов на убой.
  В пехоту.
  Даже офицеров, фельдфебелей, унтеров - рядовыми.
  Потому что самолетов уже больше нет.
  А пехота - она всегда нужна.
  И командир батальона, такой же небесный дурень с птичками на петличках погнал по приказу Ганке своих подчиненных на захвативших аэродром русских.
  А Иваны уже давно научились мигом создавать узлы обороны, сразу же организуя систему перекрестного огня, накрывающую предполье многократной смертью. Ощипать гордых орлов из Люфтваффе было плевым делом.
  И бегущие в полный рост цепью 'десантеры' были для Иванов легкой мишенью. Их и резали-то всего из десятка пулеметов. А потом добили минометным огнем. Вернулось из нескольких сотен атаковавших человек двадцать, да и те большей частью раненые.
  Как опешевший танкист Поппендик отлично понимал, почему и как это получилось. Но ему было проще - как никак, сам наземник, да и на своих ногах довелось повоевать, все же из окружений дважды вылезал сам по-пехотному. А вот так - из кабины самолета и на землю с винтовкой... Где никакого толку от твоего виртуозного умения в управлении хитроумнейшими и могучими механизмами.
  
  А на следующий день и одноногий удивил - причем неоднократно. Рота уже была построена, инструктор что-то задерживался. Наконец, когда Поппендик собрался послать посыльного или самому позвонить - появился.
  И удивил своим жалким видом. Не, так-то он хорохорился, но каждый, кто послужил в армии и тем более - покомандовал хотя бы десятком оглоедов - как правило, умел видеть состояние окружающих почище новомодного луча Рентгена.
  Сейчас у эсэсмана, на которого вытаращились - и многие иронично - десятки глаз, вид был прямо сказать - плюгавый. И командир роты со старшиной роты переглянулись.
  Выступать перед толпой народа, да еще и не очень благосклонно настроенного, непросто. Тут нужна наглость и самоуверенность. А они не у всех есть. Или есть, но не той системы. Одноногий был наглым и самоуверенным воякой, но - в бою. А преподавать - иная стезя. Совершенно незнакомая.
  Поппендик представил специалиста по гранатному бою своему личному составу. И среди молокососов послышались смешки. Да и старичье стало ухмыляться в усы.
  Инструктор начал говорить, замямлил, от волнения запнулся. Покраснел как рак. Стал заикаться. Беспомощно оглянулся. Хихиканье в рядах усилилось.
  - Разрешите, господин лейтенант? - быстро сказал гауптфельдфебель.
  - Да.
  Набрав в грудь воздуху, старшина роты зверски рявкнул:
  - Рота, смирно!
  Грохот щелкнувших каблуков.
  И человеческим голосом, но громко прочел нотацию:
  - Кто читает быстрее и профессионально ест информацию, тому ничего не нужно, кроме максимально голого текста. Это понятно. Но большинству надо на пальцах объяснять образно, наглядно. То, чего не делают долбаные учителя, но будут делать наглядные примеры. Самый лучший в стране объясняльщик сейчас здесь для тупых объясняет. Это почище университетской профессуры будет! Остальные заслуженные филистеры идут к черту.
  Повернувшись к оскандалившемуся инструктору, спросил негромко:
  - Камарад, у тебя найдется пара фронтовых трюков, чтобы протереть мозги для этих балбесов наглядно? Не шибко уж цирковых, но внятных? А то мне нужны четверо хохотунов для нарядов на кухне.
  Тот кивнул, почувствовав под ногами твердую почву. Попросил четверых ассистентов цепью поставить в тридцати метрах от себя, дать им по гранате, а ему дать четыре колотушки - тоже учебные, конечно. Зорким глазом гауптфельдфебель без труда нашел в глубине рядов самых смешливых и ироничных и мигом выполнил просьбу постепенно приходящего в себя эсэсмана.
  Старшина внимательно выслушал одноногого и голосом матерого циркового шпрехталмейтера пояснил публике, что сейчас бывалый солдат успеет швырнуть в каждого из своих спарринг-партнеров по учебной гранате. Те, соответственно, должны сами успеть бросить в инструктора свои гранаты.
  Тот, кто успеет - получит два дня без нарядов и шесть часов личного времени, просто королевский подарок. Те, кто не успеют бросить свои гранаты, до того, как в них прилетят инструкторские подарки - считаются выбывшими и автоматически получают по три наряда вне очереди. И по внеочередному караулу. Чтоб думали, когда можно хихикать - а когда нельзя.
  Поппендик велел четверым отобранным гитлерюгендовцам надеть каски, напомнил правила безопасности и еще раз показал мальчишкам, что с ручки гранаты надо снять навинченный колпачок, вытряхнуть фаянсовую четку из ручки, дернуть за нее, приводя в действие терочный механизм запала и после этого немедленно бросить гранату.
  - Вольно! Разрешается болеть за участников. Участники! Гранаты - заткнуть за ремень. Сигнал к началу - мой свисток. Все готовы?
  И свистнул!
  Инструктор выхватил первую колотушку, теранул концом ручки по рукаву, отчего колпачок тут же свинтился и свалился, ухватил пальцами шнур и тут же швырнул гранату в первого противника. Угодил прямо под ноги, гитлерюгендовец растерянно глянул на старшину. Тот, ухмыльнувшись, по-мертвецки сложил руки на груди и крикнул:
  - Первый выбыл!
  Остальные трое еще отвинчивали колпачки, когда вторая граната брякнула по шлему одного из них. От неожиданности тот выронил свою колотуху себе под ноги.
  - Второй выбыл!
  Двое 'еще живых' судорожно спеша, вытряхивали фарфоровые кругляшки из ручек. У одного получилось, но, когда он еще замахивался своей гранатой, рядом упала инструкторская. Все же свою он кинул - и хорошо кинул!
  
  Настолько хорошо и метко, что калека на костыле ухитрился цапнуть ее в воздухе прямо у своей физиономии и хоть чуть не упал сам, и выронил свой костыль, да и муляж своей гранаты туда же, но все же устоял на одной ноге и вернул чужую гранату обратно - в последнего оставшегося противника, который никак не мог вытряхнуть проклятую фарфорину.
  - Третий выбыл! И четвертый! Бой окончен! - шпрехшталмейстер с погонами гауптфельдфебеля возвратил всех к занятию. Старшина глянул с намеком на свое начальство. Поппендик и сам чуял, что в этот момент надо дать краткую нотацию, самое подходящее время.
  И да - мастерство эсэсмана его самого удивило. И не его одного - у многих в роте вид был ошеломленный. Один уделал четверых - и не самых лопухов. Причем калека - молодых и здоровых!
  Момент был удачный.
  И командир роты не подкачал.
  - Победы Германии обеспечил немецкий учитель. Это - постулат. Вам представлен лучший инструктор. Он - пехотинец. Настоящий. А пехота - это кровь войны. Точку всегда ставит именно она, пехота. Ни город взять, ни защитить его - без пехоты невозможно. И тот, кто этого не понимает - получит столько нарядов, что в итоге поумнеет. Мне не нужны глупые потери. И вашим матерям (тут старшина тихо кашлянул и стрельнул глазами в сторону так же стоящих в строю седых старцев, отчего лейтенант исправился на ходу) и вашим женам и прочей родне вы нужны живыми победителями, а не сдохшими по своей глупости мертвяками! Потому во время занятия слушать инструктора как меня самого, выполнять все его приказания и впитывать науку! Всем ясно? Разрешаю отвечать.
  Строй вразброд, но ответил, что да, ясно.
  - Громче и четче!
  - Ясно, господин лейтенант!
  - Продолжайте занятие! - сказал Поппендик одноногому. И тот, уже воодушевленный и вставший на привычные рельсы, мигом разделил с помощью взводных и отделенных командиров все это стадо неучей на гренадеров и остальных.
  Гренадеров увел метать гранаты, а остальные неумехи стали отрабатывать отбрасывание от себя упавших рядом колотушек, которые им подбрасывали ефрейторы.
  Старшина удовлетворенно кивнул - судя по всему, нарядов вне очереди сейчас эти ребятки получат от души. А наряды были жизненно необходимы - дисциплину среди этой штатской сволочи, можно было поддерживать только постоянной занятостью, тогда времени и сил на глупости этим недоделанным, но как бы солдатам уже не оставалось.
  Пока на площади шло вставление ума, быстренько перекусили на скору руку. Девчонки собрали стол для угощения эсэсовца - только из той жратвы, что была в пайках и с тем же 'коньяком', а для себя - на небольшом столике что получше. И различие было весьма значительным. Что в жратве, что в питье. Но раз одноногий такой упертый патриот - не стоит его дразнить изысками. Мы - немцы и мы все единым фронтом преодолеваем одни и те же тяготы и на одних и тех же харчах!
  - Не пойму - а это вот что такое 'Ветчина, консервированная для южных областей Германии' - глянул этикетку одной из баночек Поппендик.
  - Но вкусная? - спросил старшина роты.
  - Бесспорно!
  - Тогда, мон шер локотенент, лучше лопать не задумываясь.
   Поппендик послушался и последовал дельному совету. Тем более, что и жрать хотелось и на душе было как-то плоско и скользко. То ли то, что за столом отсутствовала красотка, а господин лейтенант не любил терять личный состав, то ли еще что. Надо было себя хотя бы подбодрить!
  - Но все же Бреслау стоит, а Кенигсберг пал! - сказал он.
  - Городок тот втрое меньше по размерам и населению. Не столица. И стоит в нужном для русских месте - отозвался гауптфельдфебель.
  - Ну, ты скажешь. И не втрое - там около 400 тысяч бюргеров жило.
  - До английской бомбежки полгода назад - да. Но, во-первых, погибло 6 тысяч самое малое. Раненых, угоревших обожженных, считай вдвое больше самое малое. Долбали по центру города, по жилью и, как слышал, выгорело полностью столько кварталов, что только совершенно бездомных стало не меньше 130 тысяч. Да с половину этого количества тех - чье жилье уцелело вроде, а жить в нем нельзя - частично руинировано, сажем в комнате четвертой стенки не хватает.
  Вот и получается самое малое 200 тысяч беженцев, которых и в Бреслау и в Дрездене полно было. У нас в роте пяток таких есть, а это мужчинки все же, баб-то еще больше сбежало. И в фольксштурме они тут - а не там.
  - Так получается одним налетом - полгорода? - удивился господин лейтенант.
  - А что удивительного? Они, эти наши фольксштурмисты, прямо говорят - весь центр сгорел. Так в Дрездене и еще хуже получилось. На мой город тоже два дня налеты были. И по той же методике...
  - Методике? Хочешь сказать, что обычная бомбежка - это не просто налетели и отбомбились? - удивился Поппендик.
  - Ты серьезно считаешь, что ночной налет на город сотен бомберов сущий пустяк по организации? - удивленно спросил старшина роты.
  - Ну...
  - Да ладно, скажи, ночью провести на полста километров сотни танков - пустяк?
  Бывший командир танковой роты пожал плечами. Даже ясным днем-то тысячи примеров было тому, как блуждали днем вроде бы по понятному маршруту вроде бы толковые командиры.
  - Первым вылетал такой же опытный красавчик, как наш с тобой начальник с птичками в петличках. За ним уже остальные прутся всей сворой. И дальше все по порядку. Прошли по маршруту - добрались до города.
  Сначала 'штурман-наводчик' обозначал область поражения в старом городе, там, где домики с деревянными перекрытиями, которым по триста лет, в Альтштадте. У нас в Германии эти кварталы обычно состоят из средневековых фахверковых домов, легко воспламенявшихся.
  Этот этап служил для уточнения участка бомбардировки, чтобы нанести максимальный ущерб. После сбрасывания световых маркеров, которые висят в воздухе долгое время на парашютах (называют их 'рождественскими елочками') начинался собственно налет.
  Далее по маркерам шли тяжелые авиационные фугасные бомбы, ударной волной которых срывало крыши, выбивало стекла с дверями и обрушивало брандмауэры.
  Затем в открытые сверху дома сбрасывались тысячи мелких зажигательных и фосфорных бомб, пламя охватывало деревянные перекрытия, двери, мебель, гардины, ковры, перила лестниц, а воздушная тяга превращала каждый очаг возгорания в огромный пожар.
  - Так почему ж столько сгорело? - удивилась Хильда.
  - Что сколько? - спросил старшина роты.
  - Домов-то столько! А убитых мало, ведь если дом сгорел, да еще в половине города все горит - никто бы не спасся? Ведь там были пожарные не в фольксштурме! Дом же потушить можно! - девчонка определенно не понимала - как можно снести полгорода в один присест. Деревенская, что скажешь. Но считать умеет и понятие про горящий дом имеет.
  - Так фугасные бомбы, на улицах делают здоровенные воронки, грунт как от землетрясения содрогается, и потому сразу разрушаются водопроводы, рвутся трубы, вода утекает просто так. Пожарные всухую не гасят. Согласна?
  Хильда кивнула. Старшина продолжил:
  - И одно дело - один дом тушить, а другое - когда они считай, все горят. Все здания, не спеша полыхают, с верхних этажей начиная. Все - сколько глаз видит. Это и позволяло бесчисленным отдельным очагам беспрепятственно слиться в единый огненный смерч. А еще такое дело - бомбы сбрасывают и отчасти замедленного действия, они взрываются чуток погодя - вот когда пожарные приехали тушить.
  - Сатанински все продумано. Людоеды они, эти англичане! - возмутился господин лейтенант.
  - Да все хороши! Ты не подумал, как англичане долетели до Король-горы?
  - По воздуху, полагаю. Самолеты бомбардировочной авиации в основном летают по воздуху.
  - Ага, конечно. Разумеется. Хороший юмор. Так вот, чтобы не нести потерь по дороге англичане полетели над Швецией...
  - Постой, шведы же нейтральны! - искренне удивился Поппендик.
  - Точно так! И потому они даже обстреляли армаду из своих зениток. И потом вроде даже ноту англичанам послали. С протестом. Но экипажи сбитых самолетов обслужили с каретами 'скорой помощи' и почетным эскортом из полиции. Но и тут есть несколько пикантных деталей...
  - Англичане, джентльмены... Лживая сволочь, не соблюдающая никаких соглашений...
  - Ну, здесь-то соглашение было определенно. Шведы знали, что англичане полетят и англичане знали, что по ним огонь вести будут мимо. Знаешь, когда люди врут, они часто так старательно маскируют свою ложь, что она выглядит словно покрашенный зимней белой краской танк посреди летнего луга. Мне говорили, что шведы даже написали в своих газетах, и по радио сообщили, что сбили десяток бомбовозов из армады. Причем так написали, что любому было понятно - дескать, посшибали 'Ланкастеры' еще по пути туда...
  - И что ты этим хочешь сказать? - не понял господин лейтенант.
  - То, что раз так старательно об этом распинались, значит никого они не сбивали.
  - Погоди, но самолеты же упали?
  - Да. Упали. С десяток причем. После того, как бомберы вышли к цели откуда их не ждали и раздолбали все жилье. Но ПВО Кенигсберга все же проснулось и кого-то зацепило. Истребители гнаться не могли - граница нейтралов. Запрещено - а это для нас, немцев хуже бетонного забора. Потому побитые сколько могли тянули - а потом шли на вынужденную, благо уже утро наступило. И все, что покорежили наши - приписали себе эти сволочи, шведы. Вот ведь народ никчемный - даже и ругательств про них не вспомню!
  Девчонки рассмеялись звонко и на них глядя и Поппендик улыбнулася.
  - Ну и чего вы смеетесь? Про любой нормальный народ можно припомнить пару-тройку крепких словечек - макаронники, жабоеды, янки, пшеки, а какая презрительная кличка у шведов? Ни одной, ни рыба ни мясо, мочало жеваное! - разозлился старшина роты на вероломных как бы нейтралов.
  - За два, значит налета?
  - Да. За два. А город еще три дня догорал. Правда без огненного смерча. Им в этом повезло. Ну и стали беженцами погорелые. Так что там и фольксов было не набрать и штурмовать город - смешно - там одни руины. А форты и доты Иваны поломали по своим привычкам. Пять дней боев - и первоклассная крепость повалилась под ноги азиатам.
  В дверь деликатно постучали.
  - Да, входите!
  - До конца занятия осталось минут десять, господин лейтенант. Вы просили предупредить.
  - Хорошо, Вагнер, спасибо. Можете быть свободным.
  Подождал, пока дверь закрылась, велел девочкам быстро убрать следы пирушки и исчезнуть. Младшенькая недоумевающе взглянула, но старшая сестричка что-то шепнула ей на ушко, обе прыснули и покладисто испарились.
  - Я им сказал о том, что одноногий женщин не любит. И почему. Так что они понятливые - сказал гауптфельдфебель.
  Поппендик кивнул. Он тоже понимал, что дразнить кастрата симпатичными красотулями - не лучшая мысль. Ему вообще казалось, что многовато они калеке внимания уделяют и можно бы и не расстилаться так уж сильно, но тут приходилось доверять матерому в разных не вполне законных делишках старшине. У него опыта побольше.
  Афера с самозванными пожарными и скорое тушение здоровенного склада на окраине не сказать, чтоб очень была по душе законопослушному господину лейтенанту.
  Но жратва для элитных войск властно диктовала свое. А то, что в дальнейшем вытанцовывался чисто гангстерский налет на банк или что-то похожее вызывало и замирание сердца, и холодок под ложечкой. Страшно было. И очень не хотелось верить, что скоро - полный крах. И еще больше не хотелось оказаться нищим и голым бродягой.
  Эсэсман вошел так, что поневоле глаза искали - где там у него за спиной огромные крылья?
  - Отлично, камарад! Показательная дуэль была великолепна! Наши поздравления, надо было бы сначала продать нашим балбесам билеты и устроить тотализатор - тут я не подумал! - самокритично сказал гауптфельдфебель.
  - Давай к столу, дружище! - пригласил Поппендик.
  Калека не стал чиниться. Разлили по первой, и выпили за успех.
  Не без ехидства командир роты глянул, как сморщился от сучкодерной выпивки ее создатель - старшина роты. Эсэсман тем временем возбужденно толковал о том, чему за пару недель успеет натаскать своих подопечных. Получалось вполне себе достойно.
  - Ну, вот и отлично! А то на нас навешали еще помощь местному техническому гению. Придется даже пожарными делами заниматься - подстелил соломку командир роты.
  - Даже так? - неожиданно серьезным голосом спросил надзирающий за порядком.
  - Ага. Вот глянь - тут написано, что будем оказывать содействие. Приказ есть приказ. Впрочем, ты и сам с этим изобретателем поговорить можешь. У нас странное ощущение, но выполним, что положено. Да и пожарный расчет тут будет не лишним. Как считаешь?
  - Парад-алле с топорниками и брандмайором - всегда любил на такое смотреть с детства. И еще в рожок дудеть и в колокол звонить! А почему - именно вы?
  - Так у нас оказался очень достойный специалист, которого сам Ганке награждал за весьма серьезный подвиг. Долговя... То есть рослый такой стари... Пожилой мужчина. Вот он - такой же мастер в пожарном деле, как ты - в пехотной науке. Я вас познакомлю!
  - Да чего меня знакомить со стариной Фойерверманном! Я его отлично знаю! Он вас выдрессирует на "отлично". За него я спокоен! А вот скажи - ты этому сопляку специально выдал учебную гранату, в которой шнур так был забит, что мы еле щепкой выковыряли? - глянул весело на гауптфельдфебеля одноногий.
  - Не поверишь, но - нет - ответил тот.
  - Да ладно, тут все свои - поддержал вопрос командир роты.
  - Вот довольно обидно слышать от вас попреки и подозрения меня в нечестной игре! - обиженно надулся старшина роты.
  - Это жаль, позорный проступок как-то роняет авторитет многих поколений фельдфебелей, которые без хитрости и плюнуть не могли!
  - Не надо путать нечестную игру и подвохи с правильным подбором учебного инвентаря для большей наглядности проведения занятий. Не упуская при этом и аспект воспитательного воздействия на обучаемых! - по-профессорски поднял в назидательном жесте указательный палец гауптфельдфебель.
  - То есть все же - да? - обрадовался эсэсман, как только они выпили за учебные занятия и их успех.
  - Тут уж ты сам суди! Тебе гранаты выбрал с расшорканными колпачками. Не сказать, чтоб они сами сваливались, но их свинтить было полегче...
  - Это я и заметил. Боевую из ящика так не прокрутишь по рукаву, там колпак сидит туго, герметичность поддерживает.
  - Именно! Но мы ж должны захватить все внимание зрителей, покорить аудиторию! Потому им выдал учебные болванки посвежее, не такие потасканные и раздолбанные. Специально не выбирал, но я их предупреждал, что после броска и перед броском надо проверять колотушку. Это ж они сами, поросятки ленивые, после бросков гранаты приводили в готовый вид. Пусть поищут того, кто так засунул шнурок, устроят ему темную, повысят уровень товарищества и боеготовности - важно сказал старшина роты.
  Эсэсман аж прослезился от восторга и заявил, что Германия будет стоять прочно пока силен воинский дух всех званий и в том числе фельдфебельская прохвостскость!
  Выпили и за это.
  Договорились о проведении занятий почаще и разошлись вполне довольные друг другом.
  
  
  Глава 7. Поппендик - пожарный в расчете
  
  Только только хватило времени перевести дух, пока Фойерверманн читал нотацию. Вот уж не подумал бы, что опять будет в роли несмышленого ученика. Хотя да, замешкались, потеряли время на глупую суету. Хорошо еще, что старикан все же старой немецкой выучки человек и отлично помнит, что двое из его студентов - непосредственные командиры его роты, где сам он всего лишь отделенный начальник, а остальные - по армейским чинам тоже его выше - командир роты добился присвоения своим старослужащим званий ефрейтор и старший ефрейтор.
  Потому старый пожарный был крайне корректен и даже выругаться не мог. Но линию гнул жестко и неколебимо, тренаж вел как должно:
  - Еще раз повторяю! Прокладка рукавной линии из рукавов, уложенных на автомобиле 'гармошкой', производится расчетом один человек на один рукав. По команде: 'Рукавную линию из 'гармошки' на три рукава - проложить!' пожарный ? 1 берет за конец верхний рукав и протягивает его в заданном направлении. По мере прокладки рукавной линии пожарный ? 2 берет за соединительную головку второй рукав, пожарный ? 3 - третий рукав и протягивает линию в указанном направлении. К напорному патрубку насоса линию подсоединяет водитель.
  А что делаете вы? Водитель возится больше двух минут, номер третий полез вместо номера второго! И я уже говорил вводную - мы находимся условно в зоне обстрела! Вы же ходите как на свадьбе у владетельного герцога - медленно и торжественно, но ухитряетесь при этом рукава спутать в кудель словно бабкин клубок тремя котятами! Пожарный ? 1, как надо передвигаться под обстрелом?
  - Быстро!
  - Неверно! В зоне, поражаемой взрывчатыми веществами, прокладка рукавных линий производится путем перебежек и переползания. Длина преодолеваемого пространства при перебежках зависит от местности и обстановки в поражаемой зоне. Прокладка рукавной линии от автомобиля до поражаемой зоны производится описанными выше способами, а далее, до позиции ствола, прокладывается из скаток. Для этого к поражаемой зоне подносят необходимое количество рукавов в скатках. Для прокладки рукавов назначается расчет - один человек на два рукава.
  
  Тут старый хрыч вытер платком пот с лица и уже другим, дедушкиным тоном сказал:
  - Мне очень не хочется снова потерять обученных пожарных! Сейчас пожар - почти всегда результат бомбежки или артиллерийской стрельбы. Потому работать придется с огнем - и под огнем! То есть - пригибаясь, на четвереньках, а то и ползком.
  И я рассчитывал, что вы - опытные и обстрелянные не раз солдаты покажете класс в этом. Так, чтоб даже я удивился и восхитился. А вы путаете кто к кому в каком порядке должен подсоединяться! Ну вы же не дети малые неужели так трудно запомнить порядковые номера свои! Придется отрабатывать прошлое занятие? Вы же тогда справились!
  Поппендик про себя чертыхнулся. Черт его знает, почему он полез не туда со своим шлангом. Был уверен, что уже отработали все до автоматизма, чуточку задумался только - и вот все насмарку. То есть автоматизма и близко нету. Нехорошо, раз все время думать надо и вспоминать, что там дальше делать.
  Фойерверманн убрал платок и совсем иным, жестяным голосом вострубил:
  - Повторяю еще раз! Прокладка рукавной линии способом перебежки производится по команде: 'Ствол - позиция у штабеля ящиков слева, рукавную линию из 3 рукавов протянуть, перебежкой - марш!'. По этой команде пожарные берут по рукава, намечают путь движения и пункты остановок. И пожарный ? 1, используя укрытия, перебегает к месту работы, показывая направление прокладки рукавной линии. Остальные пожарные, используя укрытия, перебегают по направлению, указанному первым пожарным, прокладывают рукава, соединяют их между собой. Водитель при этом один конец рукава присоединяет к насосу, второй - к рукавной линии, проложенной другими пожарными.
  По окончании прокладки линии ствольщик присоединяет ствол и докладывает о готовности к работе: 'Ствол - готов!'. Пожарные ? 2 и ? 3 находятся у места работы ствольщика. Один из них выполняет обязанности подствольщика, другой следит за состоянием рукавной линии и при необходимости подменяет ствольщика или подствольщика. При перебежке рукава переносятся в любом удобном положении, лямка ствола надевается через плечо. Ну что тут непонятного-то?
  
  Поппендик с удивлением почувствовал во рту кислый вкус. Уже чуточку забытый. Все происходившее так напоминало занятия на унтер-офицерских курсах, что даже поразительно. Раз за разом отрабатывали всухую - без подключения воды, казалось бы, простые действия по прокладке рукавов. Но это только в теории представлялось простым - а чтоб на разном уровне, по разным покрытиям, да быстро, да не порвав шланги... И с постоянными нотациями старикана. Совершенно справедливыми, отчего еще обиднее становилось. А еще и тонкости в работе с хитровымудренными пожарными машинами и насосом.
  Уже отвык от такого.
  Аж тошно стало.
  Фойерверманн гонял новолепленных пожарных как заведенный. И вроде дело не сложное - подкатить насос к водопроводному гидранту, подключить, подсоединить шланг, надставляя его брезентовыми рукавами до нужной длины, увенчать наконечником и потом дать воду. То в это окно, то в другое, то взбежав по лестнице. Все просто. Но в отработке, да еще в пожарных костюмах и грубых перчатках все получалось через пень-колоду.
  Правда старый хрыч все время вводил разные вводные - то тянуть линию на первый этаж, то на лестницу, то пригнувшись, то даже и ползком.
  Занимались уже с неделю, уже в мозги гвоздем была вколочена вся теория и как не пострадать самому на пожаре. Все же, как танкист - Поппендик и так неплохо представлял, что за гадость разбушевавшийся огонь, да и остальные его парни соображали на своем опыте. Но в тушении пожара штатского оказалось столько всякого непривычного, что танковый опыт усох.
  Дьявол - всегда в деталях.
  И в танке можно было просто сгореть мигом, как кебабу на вертеле, хотя скорее, как спичке на углях, а всякие хитрости типа опасности обвала потолка, рухнувшей стены, или провалившегося под ногами пола - или наоборот крыши - учитывать было не нужно.
  В танке все было просто. Полыхнули бензобаки или рванул боезапас - и все, черно-красный кусок мяса. Это если выкинуло из машины ревущим огнем, рвущимся на свободу из тесноты стальной коробки, как всемогущий джинн из запечатанной бутыли. Или горстка зубов в кучке угля и пепла на дне - если не свезло выскочить вовремя. В таком крематории на гусеницах даже кости сгорали.
  Все куда проще в танке и быстрее. И думать не о чем.
  А тут еще и прикидывай - куда ногу поставить, чтоб не оказаться в позе одного из старых приятелей Фойерверманна, который обгорел ровно по пояс - провалившись сквозь пол и не выбравшись быстро. Снизу-то пол прогорел, а с верхнего этажа это было не видно. Шагнул, как в прорубь. Огненную, адскую прорубь.
  И с угарным газом в танке практически не сталкивались и с углекислым, коварно скапливавшимся внизу. И как выбрать себе правильный уровень движения в пожаре, если сверху ест глаза дым, а внизу наглотаешься до потери сознания угаром?
  Да и дым оказывался страшным делом - по всем статьям - от банальной потери ориентации в пространстве, тем более в незнакомых помещениях, до смерти от удушья. Хорошо еще, если просто отравишься! Злая и коварная штука - дым!
  Впрочем, с последним господин лейтенант был отлично знаком - именно от дыма из неудачно (или удачно?) брошенной саперной шашки отравился на показушных учениях экипаж третьего танка его взвода, отчего звание командира роты отдалилось недосягаемо.
  И это в танке - где обученные солдаты.
  На штатском пожаре полно всякой посторонней публики и даже мужчины ведут себя как последние идиоты!
  А еще и всякие бабы глупые, и дети неразумные, которые прячутся черт их знает где в дымном горячем мраке. И либо визжат, как резаные свиньи, либо молчат глухо. Хорошо еще, что на складе, который через три дня уже надо будет тушить - нет баб и детей, и план помещений известен. И нет проблем с этажами - все одним этажом размещено. И гидранты рядом - рабочие и с водой.
  Старшину немножко напрягало то, что чертов Фойерверманн опытным глазом может отметить, что имеет место явный поджог и как бы он не попортил всю музыку. Но что делать - открывать старику карты было еще более рискованно.
  В своей уютной каптерке, благо девчонок не было на месте, трясущимися от усталости руками налили по стопке старого доброго кюммеля.
  - Мне опять стали кошмары с моим заряжающим сниться - нехотя признался командир роты.
  - А что там с ним случилось? - спросил старшина роты.
  - 'Пантеру' подбили и тут же подожгли. Заряжающий должен был в свой люк выскочить, а он почему-то - то ли растерялся, то ли люк заклинило - стал меня подпирать. Я-то из башни выскочил птичкой, меня тут же и подстрелили, а он уже не успел - там времени на одного хватало только. Ну и фухнуло из башни пламя столбом, метров на пять вверх...
  - Видал я такое, да - сказал гауптфельдфебель.
  - Обожгло его страшно и выкинуло из люка. И мне тогда показалось, что он не корчился, а ко мне пытался ползти. И во сне это и снится - как раз, что он обгорелый, безгубый и безглазый ко мне ползет, словно черно-красная ящерица. И с каждым разом все ближе и ближе подбирается...
  - Зачем ползет-то? - серьезно поинтересовался гауптфельдфебель
  - Черт его знает. Не говорит, только зубы скалит - Поппендик пожал печально плечами.
  - Мда, неприятно. А ты кинь в него кирпичом! - дал толковый совет старшина.
  - То и беда, что ни рукой, ни ногой не пошевелишь. И даже орать не могу! Просыпаюсь как выжатое былье третьего срока носки - хмуро ответил господин лейтенант.
  - Так. А когда прекратилось? Раньше ведь были эти кошмары? - по-врачебному деловито поинтересовался гауптфельдфебель.
  - Пожалуй, когда дырка в ляжке затянулась. И девчонок ты привел! - припомнил господин лейтенант.
  - Тогда мой врачебный опыт говорит, что терапевтия тут должна быть строгой и последовательной - улучшенная жратва, обильная выпивка и девчонки в больших дозах! Надо чуточку потерпеть - особенно улучшу рацион после успешного тушения пожара. Ты не поверишь, что мы потом получим!
  - После того, что с нами выделывает этот противопожарный хрыч, девчонок уже осилить будет не просто. У меня давно уже так ноги не тряслись, пока катал сегодня этот чертов насос и рукава носил - выдохся. Как после марш-броска в унтер-офицерской школе! - пожаловался приятелю командир роты.
  - Забавно! Я тоже ее вспомнил. Не знал, что у тебя такое же.
  - А только сегодня? - хмыкнул господин лейтенант.
  - Нет, сразу как теория пошла! - сказал гауптфельдфебель. Потом немного помялся, решился и сказал:
  - Не хотел тебе говорить. По 'сортирному радио' треплются, что русские начали штурм Зееловских высот и форсируют Одер повсеместно. Бои идут по всему плацдарму - а там полторы сотни километров фронт. Особо отмечали, что наши бросили в бой даже эскадрилью 'Жертвенных'. И те в первый же день снесли уже 17 переправ и мостов!
  - Ни разу не слыхал. Это что - бомберы? - спросил Поппендик. Известие не то, чтоб ошрашило его - он все же ждал, что русские двинут на столицу, но безусловно огорчило.
  - 5-я эскадрилья 200-й бомбардировочной эскадры. Они должны проводить атаки против врага, обязательно жертвуя своей жизнью. Вылет в один конец. Как японцы делают - поведал всезнающий главный фельдфебельский чин.
  - И как ты оцениваешь перспективы?
  - Вот нашел ты Гинденбурга! Хотя старик-тумба тоже в итоге оказался никудышным провидцем. Я считаю - уж извини за прямоту - что готовиться надо к худшему. Надеясь на лучшее. Если летяги так сносят русские переправы - то может все и обойдется. Только не верю я нашим птичкам, поют они всю войну сладко, а русские в итоге по головам ходят безнаказанно совершенно - сказал гауптфельдфебель.
  - А я и не знал, что у нас тоже камикадзе есть! - удивился господин лейтенант.
  - Секретная, полагаю, была артель. Только сейчас заговорили. 'Эскадрилья Леонида'! Триста спартанцев, стоящих насмерть! Битва с дикими варварами при Фермопилах. Но признаюсь, мне кажется, что смертниками войну выиграть не получится ни у нас, ни у косоглазых.
  Поппендик промолчал. Новость о начале штурма его родного города никак не порадовала. И да, видел он, как перемешаны с землей подготовленные рубежи обороны. Русские наглядно показали, как умеют громить укрепрайоны. И смертники эти из Люфтваффе. Тут же вспомнил практически тоже смертников - этих несчастных придурков из расформированных экипажей и аэродромных команд, брошенных на убой в аэродроме Гундау. Десантники, штурмовики...
  - Получается, что самолетов у Рейха нет?
  Так и спросил у знатока 'новостей латринных', которые зачастую были куда точнее и информативнее официоза. Если, конечно, знать от кого их слушать и думать при этом.
  Ветеран отрицательно помотал головой:
  - В Шестом флоте половина всей авиации вермахта. Не меньше 1500 самолетов. Плюс-минус, но точно - половина. И танков до черта и самоходных пушек. Все-таки это - Берлин. Столица. Опять же там родился некий героический лейтенант могучих Панцерваффе - сказал гауптфельдфебель грустно улыбаясь.
  - А как считаешь - может быть все же сцепятся русские и англо-саксы? - ухватился берлинец, как утопающий за соломинку призрачной надежды.
  - Скажи, ты помнишь басню, про мужиков, которые взялись резать свинью, да заспорили - кому какой кусок при дележке достанется? В итоге они поубивали друг друга, а свинья осталась живехонькой? - спросил старшина роты.
  - Не, такой не припомню - напряг свою память господин лейтенант.
  - Потому что такой нету. Свинью сначала зарежут - а вот потом уже может начаться грызня. Но не раньше. Как там у русских поговорка про 'делить шкуру неубитого медведя'. И у англичан такая похожая есть. 'Варить непойманного зайца' - сказал гауптфельдфебель.
  - Ага помню. Еще 'Продавать невылупившихся цыплят'.
  - Вот-вот. Потому Германию сначала убьют. Делить и варить нас будут позже. А потом уже передерутся. Потому сейчас надо думать о себе, господин лейтенант! Самолет 'Третья Империя Великой Германии' еще в воздухе, но уже падает. Потому, не теряя времени и не суетясь - ищем себе и своим, кто дорог и еще жив - парашюты. И придется прыгать, чтоб не разбиться насмерть.
  - Но смотри, наши только в Венгрии сколько наступлений провели в этом году - 'Конрад-1', 'Конрад-2', 'Конрад-3', 'Южный ветер'! И в Пруссии - 'Западный ветер!' Силы ведь еще есть! - напомнил Поппендик.
  - А результат? Несколько кладбищ Панцерваффе? - весьма грустно задал пораженческий и недостойный настоящего арийца вопрос старшина.
  Оставалось только сопеть носом в ответ. Результаты были паршивыми - и в Восточной Пруссии, и в Венгрии. Наступления провалились. Все до единого.
  А теперь русские взламывают оборону уже на Одере.
  До Берлина - 70 километров.
  А еще в придачу девки засбоили - у старшей так не вовремя 'эти дни', а на младшую накатило слезливое настроение и плач превратился в рев, а потом и истерику. Еле успокоили и уложили спать. Настроение и так было паршивым, а тут совсем упало. Даже выпивка не манила. Пить в таком состоянии - потом в петлю полезешь.
  Старшина, впрочем, не потерял присутствия духа. Спросил странно:
  - Милая, парле ву франсе?
  - Не очень. А что? - хмуро отозвалась старшая сестра.
  - Видишь ли, нашему командиру опять стали сниться кошмары...
  - Я знаю.
  - Откуда? - искренне удивился господин лейтенант.
  - Ты дергаться стал во сне и мычишь натужно. Я тебя толкаю в бок, и ты успокаиваешься. А потом опять - ответила Хельга.
  - Ну так вот, как старый и опытный доктор-кошмаролог я вижу, что надо применить к пациенту медицинское воздействие для снятия дурных сновидений до их наступления. И тебе, милая, придется побыть медсестрой. Французской медсестрой. Ву компрене, мон шер ами? - спросил намекающе старшина роты у девушки.
  Хельга стрельнула голубыми глазами, потом усмехнулась, догадавшись. Чмокнула губами:
  - Аспиратор готов, херр доктор! - и плотоядно облизнулась.
  И вправду потом сразу полегчало. И уснул Поппендик, как провалился.
  
  ...Телефон бренчал, надрываясь. Сначала казалось, что это сон, но раскрыл глаза и понял, что уже нет. Какой уж тут сон, раз свет горит!
  - Как склад горит? - возмущенно спросил голый старшина роты у трубки.
  Выслушал ответ, передернулся натуральным образом и рявкнул продиравшим глазенки сестричкам и лейтенанту:
  - Тревога! Пожарная команда срочно на выход! Красотки - бегом к ребятам и поднимать их немедленно! Боевая тревога! То есть - пожарная! Сбор команды у машин! Дружище, одевайся быстро, надо срочно ехать! Хельга, Хильда - накинули шинели и бегом, секунды на счету!
  Девки, пискнув от такого напора мигом выскочили за дверь.
  - Склад? - только и спросил господин лейтенант, одеваясь как когда-то учили в унтер-офицерской школе - стремительно и не делая ни одного лишнего движения. Напарник, такой же матерый - а все же задержался на пять секунд. Возраст.
  Странно! До времени, когда подожгут склад еще три дня! Что-то изменилось?
  И старшина какой-то очень нервный.
  Выехали, все же опоздав на три минуты, если судить по нормативу.
  Поппендик гнал как мог быстро. Старшина подсказывал вместе с стариканом Фойерверманном, втиснувшимся в тесную кабину третьим - куда сворачивать. Встречаться с патрулями и терять время на объяснения не хотелось. Потому маршрут получился заковыристым лабиринтом.
  Не повезло и напоролись - когда уже в небе увидели отблески огня. И господину лейтенанту зарево очень не понравилось. Великоватое!
  - Ваш пропуск! - патруль жандармов посреди улицы. Синие фонарики, еле заметил. Зарево мешает, слепит и отвлекает. Не хватало только еще этих псов задавить!
  - Вот!
  Жандарм, тускло блеснув нагрудным горжетом, протянул руку, взял листок бумаги. Подсветил фонарем и недовольно заявил:
  - И с какой целью едете? Пропуск у вас на другое транспортное средство!
  - Следуем для тушения пожара на складах. Другое транспортное средство неисправно.
  - Меня это не интересует, пропустить вас не имею права.
  Второй патрульный, до того страховавший приятеля как положено стоя сбоку, нарушил распорядок действий, подошел и, встав рядом, несколько нервно сказал:
  - Пауль, пропусти их!
  - Ты сдурел? - вылупился изумленно на напарника первый жандарм. Честно говоря, и Поппендик очень удивился. Вот уж совсем не похоже на цепных псов такое дружелюбие.
  - Нет! Просто если это горит тот склад, про который я знаю - нам лучше пропустить пожарный расчет туда.
  - Ты в своем уме?
  - В своем. Если не пропустим - устанем кувыркаться до конца улицы в стиле - 'голова-ноги'. Я такое раз видел - и не стоит их задерживать, Пауль. Тем более мы их знаем.
  - Но мы получим выговор за нарушение пропускного режима в комендантский час!
  - Пауль, черт тебя дери, лучше выговор и 3 суток на гауптвахте, чем торжественные похороны нас с тобой в коробке от обуви!
  - А почему в коробке? - оторопел жандарм по имени Пауль.
  - Да потому что больше и не соберут! Отдай им пропуск и пусть катят. И постараются все потушить вовремя!
  - Под твою ответственность? И я подам рапорт! - уже сдаваясь, сказал бдительный.
  - Да, давай же! Проезжайте!
  - Первый раз такое вижу! - удивленно сказал Фойерверманн.
  - Я тоже. Куда подъезжать?
  - Вправо и теперь прямо. Теперь налево и еще раз направо!
  - Хрена же себе как горит!
  - Нам не туда. Вон парень бежит, давай к нему!
  Старый пень оказался явно не вполне парнем. Начальник караула, вишь птица какая! Обрадовался прибывшим пожарным, как родным, причем богатым родным. Давно потерянным и неожиданно вновь обретенным. Воняло от него горелой шерстью - понятно, в паре мест шинель еще тлеет.
  - Ходу, ходу!
  Странно, но основное зарево, где огонь в полнеба и дымище черное столбом осталось в стороне. Пакгаузы, пакгаузы и лабиринтом промежду зданиями шустрой мышью прется пожарная машина с насосом на прицепе. Ага, вон крыша полыхает!
  Увидев торчащий из огня на крыше здоровенный гофрированный хвост транспортного самолета Ю-52, Поппендик определенно обалдел и только яростный оклик начальника расчета вывел его из состояния крайнего изумления.
  - Эти складские деятели не мелочатся - с пилотами они что ли договорились? Или как еще хвост 'Тетушки Ю' попал на крышу? А горит знатно, расстарались. Могли бы и не так уж разжигать! - подумал он, спешно выполняя положенные действия - гидранты тут были рядом, толково размещены и подъезд удобный - потому поставить машину, так чтоб насос подключить к водопроводу и понеслось!
  Странно было, что на горящей крыше торчал только хвост. Причем лежал так, словно его аккуратно положили.
  Пригибаться не пришлось, никто не обстреливал, линию подали быстро - лестницы как раз позволили забраться ребятам наверх, к хвосту тетушки. Но тушение оказалось куда как не простым - крышу залили тугой струей воды достаточно быстро, повалил белый пар, огонь сник, теперь остались только мелкие очажки, можно было б их не спеша подавить, но бледный с чего-то Фойерверманн уже снес ломиком замки и пломбы с ворот в пакгауз и когда слегка их приоткрыл - оттуда потянуло дымом. И какие-то странные щелчки оттуда. Что может так щелкать на продуктовом складе? Разве что перегретые банки с консервами.
  Поппендик на фронте никогда не позволял своим подчиненным греть в костре банки не откупорив их, но как бахает в огне баночка нераскрытая - видал.
  Хотя умники утверждали, что все просто - кидаешь банку в огонь не открывая и ждешь щелчков - немецкие и русские консервы надо выкатывать из огня после двух щелканий, французские и голландские - после трех, но что-то частенько у таких деятелей банки бабахали прямо в костре, раскидывая вокруг угольки и ошметья жратвы. Даже и травмы были с ожогами. А когда все сидят вокруг костра, да в промасленной одежде - самое оно получить пригоршню угольков в морду! Да и не редко при протыкании крышки такой вскипяченной банки - оттуда фонтаном пара било открывателю в ту же самую морду. Потому Поппендик предпочитал слыть занудой, но избегать новаторского риска.
  Чего старый хрыч испугался-то?
  Хмыкнул невольно, представив боевитого старикана, с ног до головы, обляпанного теплой кислой капустой. Тут чертов насос стал барахлить и дальше пришлось повозиться, тем более прибежавший из склада Вагнер тоже выглядел не самым лучшим образом. Старикан послал помочь с насосом - воду подавать надо во что бы то ни стало, огонь с пробитой крыши попал внутрь, там уже штабеля ящиков горят!
  Вдвоем справились, перемазавшись в машинном масле. Пошла вода!
  Бивший водяной струей расчет провозился куда больше, и половина его еще и дыма нахваталась.
  Уже светало, когда осталось только пролить подозрительные места, но тут опасливо косясь на все еще дымящийся склад, прибежал какой-то толстяк в капитанском звании и возопил, что есть еще три места, где огонь - сначала бывший небольшим - стал угрожающим!
  - Ого! - подумал про себя не без восхищения господин лейтенант:
  У складских крыс есть фантазия и размах! Старшина толковал про пожар на одном складе, но эти парни не мелочатся - раз пошла такая пьянка - пали еще три до общей кучи!
  Пришлось катить туда, Фойерверманн оставил тут Вагнера и еще одного толкового парня с баграми и ведрами - пролить подозрительные места, расковырять нерасковыренное и проследить - не будет ли повторных возгораний.
  Толстяк привел автопоезд к складу неподалеку. И впрямь из отдушин валил дымок. Тут замки сбивать не пришлось - капитан-интендант все открыл своими ключами. Зато дым повалил добротный, как створки распахнули. Густой, серый и вонючий, тугими клубами.
  Пришлось напяливать противогазы.
  Насос теперь работал как часы, потому господин лейтенант позволил себе от него отлучиться и собственноручно погасить какой-то коптящий комок совсем рядом с коробом, в который был насыпан песок именно для тушения пожара. Парой пригоршней как раз огонек и прибил.
  Наконец дымящиеся от впитавшегося в одежду продукта пожара мужчины вышли из ворот, снимая противогазы, устало откашливаясь и отплевываясь.
  Тут как тут возник тот самый начальник караула. Странно, он исчез, как только они подъехали к горящему первому пакгаузу - а теперь опять нарисовался.
  - Там прибыли пожарные, вы б помогли б им, а то не справляются!
  Новое дело!
  Неудержимо зевающий Поппендик опять сел за руль и покатили в лабиринте складов, куда показывал стоящий на подножке начкар.
  И господин лейтенант опять ничего не понял - нет, то, что они прикатили на транспортную петлю, где дорожки от складов выходили на железную дорогу в несколько веток - это он понял, не мальчик и на складах доводилось бывать, а где армейские склады, там и рельсы. Да не в одну нитку. Потому что и привозить надо массу грузов и увозить. Армия - она такая, потребляет всякого разного и много и все время.
  Вот то, что все было завалено каким-то хламом, а почти посередине еще догорал здоровенный костер из чего-то непонятного - было странно и неправильно.
  Какая-то вроде бы знакомая груда хлама. И дым до омерзения знакомый. Бензин горит. И металл. Причем много топлива полыхает. Неприятные воспоминания нахлынули, передернулся непроизвольной судорогой вспомнив ранее виденное.
  - Мда, тут бензина не пожалели эти парни со склада - не без восхищения тыловой наглостью сказал про себя Поппендик.
  Фойерверманн уже распоряжался. Тут линию рукавов пришлось тянуть только по горизонтали, зато издалека, пожарные гидранты были на краю площади. Пришлось расшугать от гидранта каких-то сопляков и баб в касках - они таскали воду в разномастных ведрах и издалека и неумело плескали в гудящее пламя, отчего толку было мало. Близко было не сунуться - било тугим жаром. Впрочем, и струя воды из брандспойта не очень смотрелась на фоне здоровенного костра.
  Пошевелив сапогом валявшиеся рваные куски дюралевого листа, щедро накиданные вокруг вместе с другим мусором, и еще раз оглядевшись в сереньком свете наступившего утра, Поппендик как проснулся.
  Даже стало немножко стыдно. Если бы не твердая уверенность, что едут тушить организованный поджог - он бы не валял дурака. А так, спросонья и зная о рукотворности пожара - словно с повязкой на глазах был.
  Тем более, он знал уже от старшин какие головокружительные махинации умеют устраивать тыловые крысы, особенно в офицерских погонах. Тем более на Восточном фронте - на котором выживали только самые наглые, бесчестные и умелые интенданты.
  Потому и хвост транспортника на крыше не удивил особо.
  А оказалось все куда проще и грустнее.
  Русские сбили очередную транспортную тетушку - они теперь по ночам, прикрываясь темнотой, прокрадывались к городу, планировали с выключенными моторами, сбрасывали с парашютами свой груз и уносили ноги.
  Если получалось.
  Пользуясь тем, что все зенитки теперь стояли на прямой наводке и собственно единой и рабочей системы ПВО уж не было - русские вели себя в небе Бреслау нагло. В начале обороны еще сшибали русских бомберов, даже помнится какого-то русского генерала свалили, сейчас уже было не до того.
  Наверное, Ю-52 подстерег и расстрелял в упор советский истребитель отчего трехмоторный самолет, разваливаясь на куски и полыхая рухнул прямо в район складов.
  И первый склад - судя по панической реакции обычно не убеждаемых никакими разумными доводами жандармов, по нервности начальника караула, по бледности Фойерверманна и даже по тому, что ворота пришлось взламывать, не дожидаясь ответственного с ключами, грубо срывая печати и замки - был скорее всего с артвооружением. И вполне мог бабахнуть.
  А господин лейтенант уже видел год назад небольшое озерцо, возникшее на месте, где был как раз склад боеприпасов. И вроде не так их много и было - а сверкнуло, словно ад чуточку из земли высунулся, взбух в небо огромный дымный гриб - и вместо пакгауза - здоровенная продолговатая воронка, которая очень быстро стала водоемом - воды в России много.
  Тут, если учесть пайки для всяких десантников и прочей элиты - вполне могло оказаться что-то такое же убойное от добрых дяденек из Люфтваффе. Например, авиабомбы.
  Хорошо спросонья, да с устатку сразу не сообразил, только сейчас морозцем по спине прошлось, вызвав озноб. Ловкая и изящная махинация, ради которой и затеяли эту тягомотину с пожарным расчетом оказалась хождением по краешку, куда более опасному, чем даже танковая атака.
  Вон как полыхает посреди транспортного кольца! Сильно повезло, что туда, на крышу склада только хвост шмякнулся, а не вся дюралюминиевая птичка с полутора тоннами бензина в баках.
  Хотя угоди туда все сразу - так наверное и не позвонили бы уже, скорее всего. Некому бы звонить. Оставалось бы только оцепить пошире и ждать, когда доморощенный вулкан иссякнет.
  Тушить бензин водой - это как помнил Поппендик - не слишком умно. Бензин легче воды и будет плавать пленкой поверх и продолжать гореть. Только еще шире огонь расползется. Потому Фойерверманн решительно разогнал баб с детьми, вдвойне неуместных тут со своими дурацкими ведрами и проливал водой торчащие из огня черные останки самолета, отчего к густому черному дыму добавился серый столб пара.
  Зная интернациональную привычку чертовых артиллеристов, господин лейтенант, тревожно втягивал голову в плечи и озирался, держа ушки на макушке. Любой артиллерист, если он только не спит вдрызг пьяным - обязательно отреагирует на столб дыма в тылу у противника тем, что добавит туда несколько снарядов - чтоб горело повеселее и тушить врагу было радостнее под взрывами.
  Традиция и правило.
  Тут, насколько знал по сводкам командир роты - была зона досягаемости пары советских батарей и столб черного дыма они уж должны были засечь.
  Но - обошлось.
  Оказалось, что у складских крыс кроме ящиков с песком были и вполне современные огнетушители вполне серьезных размеров. Когда Фойерверманн убавил достаточно жар на площади - тыловики прикатили несколько здоровенных баллонов соответствующей окраски. С ними дело пошло куда проще. Скоро скелет самолета перестал полыхать и пожарные стали сматывать мокрые шланги.
  И добрым знаком было то, что на вышке охраны проволочного заграждения вокруг складского городка опять замаячил силуэт часового, который - как приметил опытным глазом - до того там отсутствовал.
  Старый пожарный попросил своего командира роты поприсутствовать при составлении необходимых документов, что сильно удивило Поппендика - он был уверен, что, сбив огонь, пожарные усталыми героями уезжают с пепелища, а тут вона - еще и бумаги подписывать надо о подавленных очагах возгорания со схемой, точным временем и подписями обеих сторон! Впрочем, много времени это не заняло, матерый огнеборец имел огромный опыт в этом деле. Писал и рисовал он как опытный штабной писарь - так легко и просто, что казалось - любой может сделать это запросто и небрежно. Знавший немного штабную работу господин лейтенант понимал, какое отточенное мастерство кроется за этой видимой легкостью.
  Другое дело - требовалось ли это сейчас?
  Оставалось только пожать плечами - как неофициальная и нештатная структура самозваная пожарная команда имени идиотизма гефольгсшафтсфюрера Кучера не имела строго прописанных инструкций и обязательств.
  Обратный путь был куда легче - и почти засыпающий за рулем Поппендик только диву давался - какими заячьими петлями он крутился по закоулкам ночью. Да еще и не видя дорогу толком - из-за светомаскировки на фарах были нацеплены глухие колпаки со щелью - и хотя это давало света больше, чем на фронте, когда шедшие впереди машины поднимали столько пыли, что даже специально созданные 'Приборы для ночных маршей' часто были без толку, но все равно гнать авто с такой скудной 'свечкой в кулаке' было трудно.
  Вернулись без проблем по дороге, хоть в этом повезло.
  И тут Поппендик, наконец воспользовался служебным положением и увел старшину с собой. Возиться с обслуживанием техники и оборудования оставил старшим Фойерверманна, самому ему совершенно не хотелось сушить и потом особым образом складывать шланги, которые оказались очень важным и очень нежным оборудованием.
  То, что требуется и сушить мокрые рукава и потом особым образом их перекатывать, чтоб не потрескались и порвались в местах сгиба - для него было новостью. А сейчас эти брезентовые трубы были лютым дефицитом - сам видел кучи сопревших из-за неграмотного обращения с ними шлангов.
  Остановились у двери в каптерку - перекурить и перевести дух.
  - Странно, транспортник шмякнулся весьма жестко - а оба пилота сидели в кабине. Даже и не сгорели толком, вполне по силуэту угадывались - хмыкнул гауптфельдфебель.
  - И руки так и остались на штурвалах, как репортеры писать любят? Черт с ними, мало что ли ты видел копченых египетских фараонов! Скажи лучше - задачу основную мы выполнили?
  - Смотря что ты считаешь основной. Я спросонья подумал, что ревизия какая-то внезапно явилась и завтра моего приятеля возьмут жестяной ручищей за пухлую попку. Вот он и форсирует события. Ты когда увидел хвост на крыше - о чем подумал? - спросил старшина роты.
  - Во дают эти тыловые хомяки! - честно ответил господин лейтенант.
  - А, ну тогда я не одинок. А внизу уже патроны стали рваться - там они чьи-то из трофеев - без цинковой упаковки.
  - А бомбы там были?
  - Черт их знает, никогда там не получал бомбы. Что-то такое там лежит, судя по размерам ящиков в дальнем конце, но туда я не ходил ни разу. Но в общем склады спасены, мы молодцы. И да - задача выполнена. Мы там залили все, что могли и видок у склада - словно там бушевал огонь несколько дней.
  - Фойерверманн догадался в чем дело? - встревожился Поппендик.
  - Полагаю, что да. Посмеивался себе в усы. И когда проливали остатки 'Тетушки Ю' в самом конце невзначай этак сказал, что вот раньше было много пожаров с целью надуть страховые компании, а теперь имущество не застраховано, потому такое мошенничество уже и не в моде и ему даже жаль - сказал задумчиво гауптфельдфебель.
  - Ну а чего еще ожидать от сотрудника полиции? Эти жуки усатые всяко насмотрелись на потертую изнанку жизни. Тем более, что улучшение в питании его всяко мимо не обойдет. Ну что, можно поздравить с почином?
  - Пожалуй. Хотя старикан явно наговорит нам гадостей - все же мы действовали не как нормальные пожарные. Но всяко и не так как прибежавший своими ногами пожарный суррогат...
  - Это те бабенки и сопляки с ведрами? - уточнил Поппендик.
  - Они самые. Жалкое зрелище. Ну пошли готовиться к вечерним занятиям? Надо посидеть на спине пару часиков, а то что-то развезло меня после всех этих ночных развлечений - сказал гауптфельдфебель.
  
  ...Все же правильная организация дает плоды. Лейтенанту давно и не раз говорили, что у толкового командира все должно идти как бы само собой и не требовать постоянного вмешательства и исправления. Видимо Поппендик был неплохим командиром, у которого все было грамотно поставлено, и рота жила по распорядку и все шло своим чередом. Потому пару часов они поспали без хлопот и явились роте уже свежими и побритыми.
  Словно и не мотались всю ночь по озаряемой сполохами дикого огня местности.
  Образцовые и несокрушимые воины Тысячелетнего Рейха.
  Отглаженные, пахнущие одеколоном и неустрашимые.
  Только господин лейтенант все время возвращался мыслями к тем батареям русских, что должны были добавить огоньку по горящим складам - но почему-то молчали. И поди пойми - то ли у русских кончились снаряды или они надрались вусмерть водки - или что батарей этих тут уже нет они теперь долбят оборону его города?
  И он склонен был считать, что верно последнее. Да, маленькая деталька. Пустяковая. Но взгляд у офицера был достаточно уже наблюдательным и когда таких деталек получалось очень уж густо - то вся мозаика складывалась в просто ужасающую картину.
  И самое главное - помочь Берлину было некому. Поппендик был достаточно сообразительным, чтоб даже со своего воробьиного лейтенантского звания понимать очень простую вещь - именно сейчас жизненно важен удар по русским коммуникациям - как уже сто раз обещал Шернер прорваться к Бреслау, отрубив этим всю ударную группу армий Советов.
  Сто раз обещал...
  Но если фельджандарм в генеральских погонах не смог этого сделать, а присланные им в подкрепление штурмовые десантные батальоны состояли из бестолковых в полевом бою летчиков - все было плохо не только в Бреслау.
  Слишком мало осталось нормальных, хорошо обученных солдат.
  Под ружье встали все немцы.
  Старики и дети.
  Многочисленные.
  Необученные.
  Бесполезные в наступлении.
  Да и в обороне немощные.
  Словно змея сосала сердце - как у того сказочного солдата, про которого мама читала из книжки в детстве.
  Русские начали штурм столицы.
  И они умеют брать столицы.
  И Берлин они уже брали.
  Дважды.
  В 1760 году и в 1813. И что удивило в детстве - оба раза первым входил в город генерал по фамилии Чернышев. Сначала маленький мальчик даже думал, что это один и тот же человек.
  Только тогда это было без жертв и разрушений.
  Сейчас же война шла совсем другая.
  И змея сосала сердце неутомимо.
  
  ...Как оказалось - не зря было паршивое настроение последнее время. Иваны за несколько дней проломили оборону на флангах защитников Берлина, стоявших напротив Кюстринского плацдарма, засадили в громадный мешок стоявшие на трех укрепленных рубежах войска и, обойдя столицу по окраинам, ухитрились завязать бои в городе уже.
  И вся 9 армия и части 4 армии и прочие части набранные отовсюду оказались в котле. Вроде бы кто-то сумел выскочить и пополнить собой гарнизон, но так как никаких генеральских фамилий, кроме прохвоста Вейдлинга, не прозвучало - сплетники - связисты уверенно говорили про то, что выскочили из окружения только самые счастливчики. Максимум 10 тысяч. Из 200 оказавшихся в котле у городка Хальбе.
  Отслеживать все эти перипетии последнего времени даже офицеру было непросто, да еще не факт, что кичившиеся своей информированностью связисты рассказывали все верно.
  Хаоса хватало даже на верхнем уровне - то командующим группой армий 'Висла' (хотя, где осталась та река Висла, странно, что название групп армий менять не стали!) фюрер поставил верного Гиммлера, тот резво позаменял в штабах офицеров на своих эсэсманов, дела от этого вовсе не улучшились и потому рейхсфюрера СС заменили на генерала Хейнрици и чистка в штабах опять понеслась лихорадочными собачьими бегами - теперь меняли эсэсовцев.
  Как гром среди ясного неба - фюрер снял со всех постов и лишил званий и наград своего соратника - всесильного Геринга! Слухов ходила масса, но если и до снятия авиация выглядела жалко, то теперь-то чего ожидать?
  Поппендик был уже вполне ветераном и отлично знал - входить в командование после предыдущего начальника - нужно время. И даже в образцовом подразделении. А когда вокруг бедлам и разгром - так и времени надо куда больше. В Люфтваффе же дела обстояли совсем худо. Нет, кое-кто еще летал, конечно, но даже с земли раздрай в организации был виден.
  Ночами над городом гудели моторы - 'Тетушки Ю' сбрасывали на здоровенных красных парашютах необходимые для обороны грузы. Треть улетала к русским, треть тонула в многочисленных реках, прудах и каналах которых в столице Силезии была чертова прорва.
  Венеция немецкая!
  Мостов тут было втрое больше, чем в Берлине.
  Русские пытались поймать транспортники - и видно было, что они за войну научились это делать. Грузов с каждым днем становилось все меньше и меньше. Днем небо было у Советов. Их штурмовики ходили по головам, не встречая уже особого сопротивления. Своих истребителей в небе лейтенант давно не видал. Правда последнее время и русских поубавилось - явно все пошло туда, к Берлину.
  И вот новость - Берлинская группировка разрублена на две части - и одна часть пытается прорваться по лесам в столицу, а вторая уже в столице заперта.
  Как русским так удалось раскромсать оборону - понять толком никто не мог. То, что генерал Буссе - командующий 14 дивизиями - вынужден теперь со всей массой техники и людей пробираться по узким лесным дорожкам, резко ухудшало его положение, потому как сделанные заранее для обороны от русских различные завалы, минные поля и укрепленные рубежи - теперь работают против него - он теперь сам 'наступает с Востока'. И должен ломать подготовленную годами оборону, на которой уже сидят русские. А Иваны господствуют в воздухе - ими захвачена основная авиабаза Берлина - в Ютербоге. С сотнями самолетов! Со всем добром и хозяйством. С роскошными взлетными полосами, которые сейчас в весеннюю распутицу особенно важны!
  Была слабая надежда, что двести танков у Буссе позволят создать ударный кулак и пробиться на помощь столице Рейха, но чем дальше - тем меньше в это верилось. Да и не очень верил Поппендик в ударную мощь тяжелых и медленных германских танков.
  Толку в лесу от толстобронных 'Королевских тигров' с их дальнобойными пушками, если бензина на них не напасешься, ломаются машины каждые 30 километров и без серьезного оборудования их хрен починишь. И самое печальное - гусеницы этих гигантов отлично рвутся дешевыми минами. И сверху их броня куда тоньше. Что при господстве русских в воздухе просто создает хорошо видимую мишень. Огромную и престижную.
  На своей шкуре же испытал, что такое - отступать с танками, но без ремонтников.
  Деликатный старшина роты как мог пытался скрасить другу настроение - благо после пожара жратва резко улучшилась, как и напитки. Но это был в чистом виде пир Валтасара. На жалобные вопросы он отвечал по возможности мягко, но честно.
  - Слышал Берлин с севера прикрывает Штайнер. С ним 3 танковый корпус - хватался за соломинку господин лейтенант.
  - Штайнер получил две дивизии. Танковые. Эвакуированные из Данцига и Штеттина. Кораблями. Вперемешку с беженцами. Полагаю, что ты понимаешь, что это такое - эвакуация морем в таком виде? - спросил старшина роты.
  - Не очень, честно говоря.
  - Они не смогли увезти оттуда технику. Потому с танками у него худосочно. И с грузовиками. И со всем прочим. Подвижность поэтому унылая. Так что не очень бы я на него рассчитывал. Что-то ему, разумеется, выдадут здесь, но сомневаюсь, что в штатном количестве. Зато смотри, какую роскошную колбасу я сегодня привез! Как там толковали ваганты?
  - Давайте веселиться! Пока мы молоды! - припомнил средневековых гуляк господин лейтенант.
  - Именно. Даже если мы немедленно застрелимся - никакой пользы ни нам ни Берлину не будет. Потому - садись, а я открою эти банки с французскими паштетами. И я принес горячие булочки! Обедать будем попозже - а пока просто перекусим! Запить горе невозможно, зато его можно - заесть! Это всегда повышает настрой. Нажравшийся - всегда весел! И - тогда можно и запить!
  Поппендик поневоле облизнулся - жратва и впрямь выглядела очень аппетитно, да еще и аромат теплого свежего хлеба! Взялся за нож.
  Очень невовремя кто-то забарабанил в дверь. Словно фокусник отточенным движением гауптфельдфебель смахнул деликатесы в шкафчик, пакет с булками - в тумбочку, господин лейтенант тут же положил на столик несколько ведомостей и каптерка приобрела строгий военно-деловой вид. Усмехнулись друг другу и старшина роты мигом открыл дверь, благо в тесном помещении все было рядом.
  Как в танке!
  Оказалось, что это одноногий эсэсман. Странно - по расписанию он должен был вести очередное занятие с фольксштурмистами.
  - Момент, парни, я позволил себе прервать работу с этими недоделанными обезьянами, чтобы сообщить вам прекрасную новость! - предвосхитил бывший роттенфюрер готовый вылететь из уст командира роты вопрос. Калека просто светился от радости, счастьем от него просто перло, как теплом от накаленной печки.
  - Берлин деблокировали? - вместо лейтенанта спросил его друг и подчиненный.
  - А? Нет. Не знаю. Я про другое!
  Бывшие танкисты переглянулись. Поппендик, было обрадовавшийся опять погрустнел.
  - Так вот - сейчас сообщили, что в Кенигсберге наши парни провели парад в день рождения Фюрера!!!
  - Погоди, там же Иваны! Или наши отбили обратно? - поднял брови гауптфельдфебель.
  - Нет, не отбили. Но показали несгибаемость истинно германского духа! Нашу волю, и нашу твердость! - гордо сказал одноногий.
  - Погоди, не понимаю - в занятом русскими городе - парад наших войск?
  - Вот именно! - восторженно улыбаясь, ответил эсэсман
  - Постой! А кто проводил? - спросил старшина роты.
  - Наши солдаты и офицеры, конечно. Там не все такие трусливые ссыкуны, как предатель Ляш!
  - И что, русские разрешили? - удивился 'полевой бабий вожак'.
  - Не пори чушь! Конечно, русские ничего не разрешали! Наши просто достали свое спрятанное оружие и снятую перед капитуляцией униформу, оделись, вооружились и прошли по центральной улице парадным маршем. А потом быстро разошлись и снова спрятали и форму, и оружие!
  - Понял! Да это же великолепно! Ты даже не представляешь, дружище, какая это добрая новость! Господин лейтенант, меня переполняют чувства и прошу вашего разрешения на немедленно отметить это событие! - сказал самым своим торжественным тоном гауптфельдфебель
  Поппендик с трудом удержался, чтобы не начать по-девичьи хлопать ресницами от изумления и еле - еле ухватил за хвостик уже почти выскочивший глупый вопрос, крайне неуместный в присутствии упертого в великогерманском национализме эсэсмана.
  Дураку под рунами закон не писан. Но то, что тертый калач - 'ротная маман' - так обрадовался в общем дурацкой новости, которой мог восхищаться только меднолобый дурень папы Гиммлера, серьезно удивило господина лейтенанта. Поэтому он решил не выпендриваться и не умничать, а просто и величественно кивнул в знак согласия и подтвердил устно:
  - Разрешаю! И постарайтесь найти в своих тайниках соответствующее по качеству, господин гауптфельдфебель!
  - Слушаюсь!
  - Э, постойте! Вы собираетесь прямо сейчас и здесь клюкнуть? - поразился эсэсман.
  - Разумеется. А ты что ожидал? Что мы после твоей новости примемся вышивать крестиком? Или рисовать акварели?
  - Но мне надо продолжить занятия! - глянул одноногий тоскливым взглядом собаки, которой на нос положили вкусную сосиску, а разрешения ее хапнуть все нет и нет.
  - Дружище, ты солдат или штатский филистер? Ты считаешь, что пара стопок кюммеля - заметь с закуской - выведут тебя из строя? Ты серьезно хочешь нас в этом уверить?
  Калека покрутил носом. Так, словно там и впрямь лежала соблазнительная нежнейшая сосиска.
  - Ну дружище и ты не библейская Ева и я не Змей и кюммель - это тебе не зеленое яблоко! - сказал гауптфельдфебель.
  - Кюммель? Старый добрый кюммель?
  - Вот, гляди! - и прохвост-соблазнитель вытянул характерную бутылку совсем из другого места, не из шкафчика, где стоял коньяк и паштеты. У него тут похоже везде были тайнички. На закусь выставил пару обожженых банок консервированной колбасы с добавлением сои и кукурузы. Но выпуск - еще 42 года, то есть там еще мяса больше, чем сои. То, что сейчас выдавалось в пайках было втрое хуже. И одноногий, шустро и умело вспоровший жестянки - оценил и вид и запах.
  - Ого! Давно такое не ел! Теперь это уже соя с добавками кукурузы и запахом мяса, а тут и впрямь колбаса кусками! Просто замечательно!
  - Нам только сейчас и можно тяпнуть! Вечером нас опять будет гонять свирепый Фойерверманн. И всыплет по первое число - ему, видишь ли, очень не понравилось, что один из его команды потянул связки в щиколотке, съехав с крыши, двое получили ожоги, а один угорел немного.
  - Да, я слыхал, как вы там потушили три пакгауза. Оттуда банки? - внимательно глянул эсэсман.
  - Ага. Договорились, что будем получать положенное теперь там. Вроде на банках одни и те же обозначения - ан такой вкус сразу напомнил, как мы это жрали на фронте. Сведения точные про парад? Не из латрины? Ты не сердись, дружище, но мне это очень важно, чтоб такой парад точно был! - серьезно сказал гауптфельдфебель.
  - Самые достоверные данные! Не моя тайна, потому сказать не могу - как, но это по нашей новой структуре пришло! С задержкой - но сам понимаешь, не все мигом прилетает.
  - По линии СС?
  - Нет. Но пока я не могу об этом говорить. Но сведения точно достоверные. С ручательством.
  - Отлично! Вот у меня еще есть свежий хлеб, только из печи! (Поппендик, пожалел, что придется делить вкусные булочки с внезапным гостем, но вовремя сообразил - пахло ими так соблазнительно, что явно одноногий должен был уловить своими широкими ноздрями аромат свежей выпечки. Получилось бы некрасиво, не по-товарищески.)
  - Тогда выпьем за наш немецкий характер!
  Выпили трижды и после этого порядочность и чувство долга все же взяло у одноногого верх. От отправился учить необразованных балбесов, а гауптфельдфебель убедился, что гость ушел, запер дверь и вопросительно, хотя определенно с подначкой глянул на господина лейтенанта.
  - Не пойму, с чего это ты так обрадовался этой идиотской выходке? - спросил тихо своего приятеля командир роты.
  - А что понял из сообщенного краса и гордость офицерского состава панцерваффе?
  - Ну во-первых мы сейчас пили не тот кюммель, что раньше. Ты для нашего инструктора все время выбираешь всякие суковатые напитки.
  - Это в каком смысле? - спросил старшина роты.
  - Словно рождественскую елочку с игрушками по глотке суешь. Сразу вспоминается проклятый польский бимбер.
  - Так это естественно и освящено вековыми традициями - командиры с солдатами могут выпить, для поднятия великогерманского духа и показывая единство всех немцев. А когда они без нижних чинов - едят и пьют другое. Названия, конечно, одинаковы, но разницу ощутит любой. Сейчас мы запьем эту огненную воду более приличным напитком.
  И достал то, что ловко припрятал.
  
  - Совсем другое дело! - просмаковав напиток сказал господин лейтенант.
  - Еще бы! А теперь закуси вот этим. Очень, знаешь ли соответствует.
  - И все же с чего такой праздник?
  - Слушай, ты хоть и носишь офицерские погоны, но мозги же у тебя есть, и ты умеешь думать! Подумай сам - что хорошего в новости?
  - Иди ты к черту, экзамены устраивать! - начал злиться господин лейтенант.
  - Какой еще экзамен? Не строй из себя тупого солдафона. Да, это престижно для лейтенанта. Но в душе - я уверен - ты по-прежнему оберфельдфебель. И сейчас как никогда надо все подмечать и реагировать именно как 'полевой бабий вожак'! Не злись, просто прикинь сам - что это за новость была и чем она конкретно полезна нам? - спросил старшина роты, аккуратно намазывая нежнейший паштет на ломтики одуряюще пахнущей булочки чуть ли не одновременно наливая в стопки коньяк.
  - Ну, комендантская служба у русских организована слабо. Прозит!
  - Прозт! Но нам это не так важно. И то, что парад проведен не правильно - без приказа коменданта города, тоже не важно. И дух, и сила воли нам по боку. Вот этот попробуй, это та самая фуагра! - сказал гауптфельдфебель.
  - Печеночный гусиный паштет, только назван выспренно. И не надо так на меня смотреть! Я же сказал уже - слабая у русских комендантская служба. Куча военных немцев шляется по городу, прячет оружие и форму - и их не задерживают и не проверяют. Сейчас, конечно, Иваны, зачешутся.
  - Так, а почему там шляются военные? - спросил старшина роты, аппетитно жуя бутерброд.
  - Полагаю, что не все согласились с капитуляцией. А, вот оно что! Ты ухватился за то, что русские не прочесывают город. Загнали организованно сдавшихся в лагеря, а кто не подчинился Ляшу - те остались в городе. И ничерта им не сделали! А эти болваны ничего лучше не придумали, как парадами ходить... - дошел своим умом до сути командир роты.
  - Именно! То есть у русских нет ни времени, ни сил, ни желания вычесывать всех блох. Коменданту явно влетело тогда... И полагаю, что и сил у него было с мужское достоинство воробья. Но тут голая политика, никакого военного смысла.
  - Наверное снят с должности. Хотя парад был в самом центре, в самой разбомбленной части города, там, где все сгорело к чертям - то есть с одной стороны вроде почетно и звучит круто - в самом центре Кенигсберга вермахт и СС прошли церемониальным торжественным маршем по главной улице, а на деле - призрак разгромленной армии прошел по мертвому району разрушенного города. И в темных могилах труба могучую конницу будит, встают из-под снежных степей, с далеких песков Палестины...
  - Это ты про что? Там кавалерии не было, точно знаю. В гарнизон не входила, только на фронте имелось, да и то южнее - задумался старшина роты.
  - Романс был такой, написанный больше ста лет назад, элегически-макабрический, дескать в 12 часов по ночам вылезают призраки уничтоженной Великой армии, и мертвый полководец принимает парад погибших воинов. Мы в гимназии учили - пояснил командир роты.
  - А! Наполеон же. Очень беспокойный был.. покойник. Ну так-то да. Что-то такое вспоминаю, но я такую галиматью не учил толком, меня больше девки интересовали. Интересно про вермахт и фюрера будут такие стихи писать?
  - Типун тебе на язык! И говори еще тише. Мы еще живы. И фюрер тоже.
  - Это обнадеживает. Однако вернемся к животрепещущей теме. Надо разжиться штатской одеждой и для девчонок тоже. Беру на себя. Надо разжиться документами, типа того, что уволен со службы по состоянию здоровья. Это проще, чем гражданские паспорта. И тут придется действовать тебе - потому как ты офицер и можешь узнать, где конкретно хранятся бланки соответствующего содержания, вплоть до нужной полки нужного шкафа - сказал гауптфельдфебель.
  - Как у тебя все просто. Но мы еще не капитулировали! - несколько ошарашенно ответил господин лейтенант.
  - Хорошо, будем надеяться на чудо. Русские провалятся в тартарары, а мы разгромим лайми и янки одним могучим плевком. Но давай все же готовится и к худшему раскладу. Будет чудо - отлично. А если не будет - нам проще будет жить. Главное, чтобы эти штабные придурки не принялись все жечь в последний момент. Тогда все осложнится. Но если мы будем знать, что тушить - нам будет проще. Потому надо расширять кругозор и узнавать - что где есть. У нас будет после капитуляции максимум несколько часов хаоса в городе - когда наше руководство рухнет, а русские еще не войдут и не примут под охрану ключевые пункты города. И вот тут нельзя терять зря время - говорю как человек, видевший не раз, что такое оставление города нашей героической армией. Кстати, навел я тут справки - сюда притащили массу ценностей самого разного свойства - вплоть до золота и картин старых мастеров. И сейчас потихоньку перепрятывают по разным подземельям. А подземелий тут много - ты их сам видел и нюхал - деловито сказал гауптфельдфебель.
  - Расстреляют нас как бандитов и мародеров - хмуро поежился Поппендик. Амплуа гангстера, грабящего банки, для него было очень непривычно и одно дело - в кино восхищаться бравыми джентльменами, другое - грабить своих же, немцев. Добро бы поляки или русские, тут никаких смущений не было и нет... Но - своих?
  - Да, безусловно расстреляют - безропотно согласился гауптфельдфебель.
  - Странно. А что тогда ты так хочешь, чтобы мы провернули это дельце? - даже немного оторопел господин лейтенант.
  - Тут весь вопрос во времени. Начнем слишком рано - пристрелят немцы. Запоздаем - убьют уже русские. Но будет период полного безвластия в городе. Очень короткий. И нам в него надо успеть, словно запрыгнув на ходу в курьерский поезд.
  - Хорошенькое сравнение... - поежился Поппендик.
  - Что есть - то есть. А теперь хочу вручить тебе подарок - вместо героически послужившего русского автомата!
  И старшина роты вытащил припрятанный под койкой сверток, укутанный в брезент. Любопытный командир роты все же сумел сохранить по возможности спокойное лицо, но, когда сверток был развернут - не удержался и брови поползли удивленно вверх.
  - Оу! Что это?
  - Винтовка автоматическая, образца 1942 года, сделана для парашютистов. Редкая штука, но для штабников малопрестижная, потому как скорее это легкий ручной пулемет.
  Вес - чуть больше 4 кило, бьет на километр, патрон обычный винтовочный. Есть еще и вот это в добавку - и гауптфельдфебель очень аккуратно положил на столик рядом с красавицей - винтовкой (хотя изящная стремительного рисунка ручка и почти пулеметный рогатый приклад все же говорили, что это скорее младшая сестренка МГ) цилиндрический сверток полотна и футлярчик, уже не новый, потертый, смутно знакомый.
  Лейтенант аккуратно взял красотку в руки. Легла удобно - и глазу приятна - это признаки хорошего оружия. Прикладистая - и что странно - при нормальной длине - почти в метр - весила она как маузеровский карабин и гораздо более короткий ПеПеШе, как называл старшина русский автомат.
  - Что скажешь? - нетерпеливо спросил старшина роты.
  - Перфект! Я нареку ее Тусси (жарг. Красотка, симпатяшка) А это что?
  - На нее можно поставить оптику, что в футляре - и она станет годна для снайперского боя, а можно вот эту штуку привинтить - и гауптфельдфебель вывернул из полотна вороненый новенький металлический цилиндр.
  - А это для чего? - озадачился господин лейтенант. Он чувствовал себя как мальчик на Рождество под елкой нашедший кучу неожиданных подарков.
  - Новинка! Глушитель звука при выстреле! - гордо ответил старшина роты.
  - Совсем интересно. Он как работает?
  - Мне объяснили, что надо отвинтить с конца ствола компенсатор и на ту же резьбу присобачить эту штуку. И выстрел будет глуше.
  - Черт, прямо хоть иди и проверяй...- озадачился Поппендик.
  - Потерпи до завтра, мой храбрый рыцарь! Вручишь парням новые игрушки - заодно и пристреляем - сказал гауптфельдфебель.
  - А им ты что припас?
  - Автоматы штурмовые. Вот гляди, каковы - и старшина все из-под той же бездонной койки вытянул за ствол странную машину - грубовато сделанную, с обилием штампованных деталей, скрепленных заклепками и рожком магазина.
  
  Судя по дулу - калибр стандартный, но странно - рожок явно уже винтовочного патрона, но сильно больше любого пистолетного.
  - Ага, понятно. Мушка высокая, тут газоотводная трубка сверху сидит. Странный он какой-то - так вроде и красивый даже, но уж больно грубо слеплен. Приклад какой-то первобытный. Странное сочетание грубости и красоты.
  - Патрон тут новый - нечто среднее от скрещивания винтовочного и пистолетного патронов. Вот, гляди - и вынул из бумажной пачки странного ублюдка - очень непривычного вида. Острая пуля, уменьшенная гильза. Похож на винтовочный, но с трудным детством.
  - Какой-то он... такой - заметил лейтенант.
  - Меня заверили, что на ближних дистанциях в полкилометра очень неплох - уверенно заявил старшина роты.
  - А, ну тогда надо обмыть сегодня и новое оружие, и новые новости. Еще что там у тебя под безразмерной койкой есть?
  - Разумеется!
  - Ты складываешь все яйца в одну штанину? - хмыкнул Поппендик.
  - Приходится. Вот взял по случаю пяток гранатометов - гляди, как тебе это нравится?
  Предложенная и взятая лейтенантом в руки штуковина была совсем странной. При этом сразу возникало ощущение, что это что-то очень знакомое.
  - Так это же обычная ракетница! Только к ней прилепили приклад, этот странный прицел и потому она смотрится непривычно - догадался лейтенант.
  - Не видел раньше? - спросил старшина роты.
  - Не доводилось.
  - В пехоте она давно, Штурмпистоль называется. Отдача свирепая, но, когда другого нету - вполне годится. Гранаты получу завтра и Вальтеры для команды. Нам ведь пригодятся пистолеты?
  - Да я уже привык к своему парабелу - пожал плечами Поппендик.
  - Ну будет второй. Запас не ломает погреб. Пока могу - беру - сказал гауптфельдфебель.
  - Логично. А вечерний ужин будет хорош?
  - Это определенно обещаю!
  - Тогда буду предвкушать.
  Старшина согласно кивнул. Захлопотал, обеспечивая.
  И расстарался - вернувшиеся девчонки даже радостно завизжали, увидев роскошный стол, на котором кроме ряда бутылок была масса вкусностей.
  Маринованная говядина, куриное фрикасе, сосиски, кровяная колбаса и вареные яйца, сардины в масле, жареный гусь и консервированная ветчина - все это в свете свечей выглядело особенно аппетитно. Стол, словно в сказке, именно ломился под тяжестью лакомств!
  И любовью они ночью занимались с тройным усердием - рядом со Смертью Жизнь особенно старается, а Венера не зря всегда была спутницей Марса. Да еще и неугомонный старшина нарядил их всех в какие-то огромные золотые венки и легкие полупрозрачные тоги. Выглядели все четверо, как боги на Олимпе! Молодые, статные и красивые боги.
  И все было бы прекрасно - но каждый из веселившихся отлично помнил, как ни пытался бы забыться - то, что сейчас с каждым часом ситуация становится все хуже и хуже. И уже скоро всей этой роскоши придет конец.
  Зато это подхлестывало желание надраться и забыться любым способом.
  И они старались, как могли.
  На утреннем построении старослужащим торжественно были вручены новые автоматы. А командир роты уже был с Тусси на плече - и ловил завистливые взгляды. Жаль, что магазины были только на 10 патронов, других не нашлось. А гранатометы пока гауптфельдфебель придержал.
  Зато после сытного обеда пожарные получили обещанные Вальтеры. Поппендик - карманной носки аккуратненький ППК, а остальные - элегантные, но почти не уступающие в размерах Люгерам П-38. Взрослые мальчишки обрадовались новым игрушкам, стали разбираться с машинками, благо инструкции печатные имелись. Разве что старый пожарный сдержанно поблагодарил и не влился в общий восторг, просто спрятав в карман и пистолет и магазины. Пара начальников - тоже посматривали на парнишек снисходительно и по-взрослому.
  Только один раз старшина велел не оставлять патрон в стволе и хранить оружие разряженным.
  - А как же тогда моментально применить оружие в случае необходимости? - удивился Шульц. Он больше других радовался этому подарку - раньше пистолетов у парня не было и это он воспринял, как знак вступления в клуб больших дядек.
  Стал Настоящим Мужчиной!
  - Будешь таскать патрон в стволе - первым подстрелишь себя самого. Видал я такое много раз. А когда надо будет оружие зарядить - даст сигнал начальство. Привыкай пока к оружию - сказал гауптфельдфебель. Потом повернул голову к сидящему рядом старому пожарному и спросил:
  - Старина, тебе не понравился подарок?
  Тот усмехнулся кривовато.
  - Просто я наигрался в эти игрушки куда раньше. Вы же тоже были на Большой войне?
  - Да, призвали как возраст подошел уже в конце, в 1917 году.
  - А я с 1915 года попал, и был уже женатым, и ребенок был, господин гауптфельдфебель. Но, конечно, как и все сначала тоже пистолеты-кинжалы радовали. Я же нормальный мужчина. Потом прошло. Инструмент хороший, это я вижу. Но что мне его - облизывать, что ли? Такого добра у меня было в руках много. А после Вердена как-то и совсем остыл, пришлось там полежать с револьвером в руке и прикидывать - уже стреляться или еще погодить. Погодить - или уже пора пускать себе пулю в башку.
  - Где так повезло? - заинтересовался лейтенант. Больно уж старикан спокоен и рассудителен в пиковых ситуациях, а оказалось, что и у него были минуты паники.
  - В форте Дуомон. Там было совсем тоскливо, хотя и вокруг радости было мало.
  - Мясорубка тупая и бессмысленная?
  - С нашей стороны - да. Умник кронпринц кидал и кидал дивизию за дивизией. Меняли наших, когда от дивизии оставалась горстка огрызков. Чертов пруссаческий принцип: 'Солдат либо сдохнет, либо выполнит приказ!' Обстрелянные умелые солдаты оставались в земле, а уцелевшие уже ни на что не годились. Потому ни опыта, ни победы.
  Французы делали хитрее - прогоняли через фронт своих гораздо больше и меняли быстро - через 10 дней отправляя в тыл. Правда мы им тоже выпускали кишки, по итогу их там больше легло, но они все время швыряли в бой негров своих, там этих черномазых валялось невиданно сколько. Только размен получался унылый - за немецкого солдата - пара сенегальцев. Вот наши коронованные и проторговались вдрызг.
  - Да, слыхал. Там бывать не доводилось, мне повезло - я на Восточный фронт попал - сказал гауптфельдфебель.
  - О да, тогда Восточный был не в пример сытнее и спокойнее! - улыбнулся грустно Фойерверманн.
  - Ну, тоже потери были, хотя, конечно, не сравнить. А что ты стреляться задумал? В блиндаже завалило? Или под раздачу попал в одиночку? Толковали у нас, что черные белых в плен не брали вообще. А если брали - то куда лучше б было сдохнуть. Из-за них? - спросил старшина роты.
  - Нет. Смешно сказать - я ногу сломал. Сам. Себе. Такое вот свинячье везение. Был в команде носильщиков, а это была самая паскудная работа. Тащил на загривке моток колючей проволоки - самый поганый груз - и взять удобно никак не получается и колется по-любому и тяжелый. Ну и прыгнул неудачно. Хорошо - уже рядом с фортом...
  Поппендик про себя удивился. Для него самое тяжелое было быть фронтовым солдатом, им доставалось куда горше, чем ребятам обеспечивавшим доставку к окопам всякого нужного. Потому как на фронте снарядов гуще, а обеспечивающие все же большую часть находились в безопасном тылу. О чем он сгоряча и сказал.
  Старик только печально усмехнулся.
  - У нас, господин лейтенант, было куда больше тяжелой артиллерии, мощных стволов, которые кидались здоровенными чемоданами. У французов было больше полевых пушек. И наши умники с золотом на воротниках и эполетах долбили в основном укрепления французов на передовой. Тот же форт Во. И прочие - их там было три десятка.
  А нам в ответ обстреливали все пути доставки и тылы. Тылы - дальнобойными тяжами, а пути доставки - полевой артиллерией. Потому за пять километров уже ни на телеге, ни на грузовике не проедешь. Моментально накроют. Даже ночью. Что остается? Только ногами иди и тащи все на горбу. Да еще зачастую по окопам - потому что поверху накроют. Вот и идешь по траншее. По колено в жидкой грязи, а грязища там была несусветная. Много ли натаскаешь пешком, да под постоянным градом снарядов. В итоге на передовой и патронов не вволю и жратвы мало, да и раненых черта злобного назад утащишь - в Долине смерти раненые по пять дней лежали, ждали своей очереди на отправку в тыл. И по ним все это время сыпалось и сыпалось.
  - А мертвые? - спросил Поппендик и сам же и подумал, что задал глупый вопрос.
  - Мертвые так и валялись, не до них было. В самом начале и полковые кладбища в тылу развернули, как положено и гробы завезли с крестами, да все это мигом оказалось без толку. Раненых-то не вытащить, а уж покойники...
  Там гуще всего воняло мертвечиной - все время и везде. И покоя мертвым не было - их то прикапывало близкими взрывами, то опять выкапывало и раскидывало, то опять засыпало. И жижа на дне траншей была с такими радужными разводами и плавало там всякое, а где особенно воды было много - из мертвяков делали мостки, чтоб поменьше этой дряни черпать в голенища сапог. В передовых траншеях вообще получались окопы, вырытые в трупах - прокопаешь немного вперед, землей присыплешь тех, кому уже не повезло - некоторое время вони поменьше. А потом опять прилетят подарки и вот оно все опять на поверхности. Помню сидел в траншее на корточках, переводил дух, а тут рядом как шарахнуло - кусок стены и ссыпался, а там в такой же, как и я позе - камарад сидит. И давненько уже.
  - Я фото видал, где окопы - как улицы в земле - и глубокие и широкие. И чистые - воду помпами откачивали. И с обшивкой стен досками - вспомнил Поппендик.
  - Это на спокойных участках фронта было. Там улицы целые были, врытые в землю на несколько метров, а не окопы, с городками из блиндажей и лисьими норами на 50 метров вглубь. А под Верденом все разносили в щепы. Да и не поспевали даже самое необходимое притащить к фронту, всего не хватало. Еще и дотащи - под снарядами-то. Двух моих камарадов порвало при мне. Ну вот меня помнится удивило, что кусочки мозга в луже дали странные радужные разводы на поверхности, как от бензина. Еще удивляло, что свежая кровь странно карминового цвета. И в грязной воде этакой спиралью закручивается...
  - А ногу как сломал? - деловито спросил старшина роты.
  - Даже и не понял, как. Воронка вроде и небольшая, а ноги и так мокрые все время - но я решил ее перепрыгнуть. Ну и скаканул горным козлом. Подошвы и разъехались, словно я на коньках был. Хрустнуло так, что сам удивился. И идти не могу - больно, аж искры из глаз. Хорошо форт рядом совсем был - ребята меня туда, благо там был импровизированный госпиталь. И перекрытия крепкие, лягушатники по нему все время лупили, как осатанелые, но построили сами же крепко - не пробивалось.
  Я сдуру даже и обрадовался в первые минуты, посчитал, что повезло сказочно. В другом-то месте меня просто оставили бы санитаров дожидаться или когда свои обратно пойдут, но то худо получалось - своя команда и обратно груженая идет, да и лежать ждать... Мы так одного камарада оставили, твердо пообещали - что заберем, он хороший парень был...
  - Не дождался? - спросил господин лейтенант.
  - Да как сказать... Частично - дождался. Мы идем, смотрим, а в нише, куда мы его положили - только ноги лежат. А все остальное вокруг, как в мясной лавке у нерадивого мясника. Потому - порадовался. А оказалось - поторопился веселиться. Место это - сатанинское все и форт не исключение был. Доводилось вам в таких фортах бывать?
  - Мы танкисты, наш дот всегда с нами ездит - переглянувшись, усмехнулись собеседники.
  - Понятно. А там сразу много чего нечеловеческого оказалось. Сначала не понимал, что соседи зубами скрипят - а потом понял. Форт эти лягушатники построили из камня. Песчаника. И если хорошенько посмотреть на внутренние своды казематов форта изнутри, то это заметно. А камень - такой ноздреватый, губчатый. Потому у казематов оказался ранее не замеченный дефект. Строители-то, они паскуды, сами под обстрелом не сидели! Снаряды сверху в форт - хрясь, хрясь, своды трясло от них отваливались мелкие камешки. Свод цел, сквозных трещин нет. А сыплется все время, но не потоком - а так, редким дождичком.
  - В том же блиндаже тоже с накатов песок и камешки сыплются, если брезентом или еще чем не перестелить - пожал плечами Поппендик.
  - Э, господин лейтенант, блиндаж под обстрелом месяцами не бывает. Хотя и там люди свихиваются. У китайцев и англичан пытка такая была - 'промывание мозгов', когда преступнику на обритую голову холодные капли воды падают одна за другой. Тут - ровно то же, но по всему телу и камешками мелкими. Спишь вроде - а чувствуешь, словно кто паскудный тебя этак трогает костяными пальчиками...
  - Зато безопасно - сказал гауптфельдфебель.
  - Но люди сходили с ума, когда несколько дней подряд - а бомбардировки крепостей такого рода - норма, на них и вокруг них падают мелкие камешки, и ожидание того, что вот-вот... это и делало с мозгами нехорошо. "Похоронный звон камешков".
  А еще и крысы чертовы, их там расплодилось невиданное количество и ни черта они не боялись. Ребята мне колбасы оставили - так в первую же ночь всю украли. У тех раненых, что без сознания лежали и соседи проглядели и не отогнали хвостатых вовремя - носы и уши объедали. А уж просто с укусами многие были.
  И холодрыга все время - уже и весна в разгаре вроде, а в казематах зубами стучишь и дрожишь всем телом и сырость - до костей пронимает. Ощущение - словно ты сумасшедший в желтом доме и тебя все время мокрыми простынями оборачивают. Там все больные были - у кого кашель с насморком, у кого зубы болят, а у кого и спину ишиасом прихватывает. На улице - тепло, а тут как в склепе. И холодно - и темно. А от темноты и сырость гаже и холодрыга донимает - пуще...
  - Странно. В укреплениях такого ранга и печки есть с системой отопления и лампы в нужных местах, даже электрические с генератором, или уж точно - керосиновые, да и свечек запас обязательно - уверенно заявил старшина роты.
  Фойерверманн грустно усмехнулся. Кивнул подтверждающе:
  - Точно так. И предусмотрено было и запас имелся. Электричества, правда не сделали жадные лягушатники, наши уже летом притащили дизеля-генераторы и осветили там все. Но этому причина была жутковатая. Форт этот явно проклятый, не зря пленные французы говорили, что у них называют его 'Саркофаг'.
  - Да брось, старина, что там проклятого? - хмыкнул внимательно слушавший Поппендик.
  Пожарный грустно усмехнулся. Подумал минутку, все же ответил:
  - Эта дьявольская постройка все время устраивала подлые выходки своим хозяевам. Там все было неправильно. Словно эта куча кирпича и бетона людям за что-то мстила. А может - место проклятое. Или злой дух гадит. Причем тем - что в крепости сидят. Не знаю, что там у французов случилось, но правительство лягушатников вычеркнуло этот форт в 1915 году из списка крепостей. Такое просто так не делают! И гарнизон - а там по расписанию должно было быть 7 офицеров, 18 унтер-офицеров и 477 солдат - убрали долой. Всего осталось 57 стариков-резервистов с унтером, которому как раз стукнуло 60 лет!
  Фойерверманн перевел дух.
  Его собеседники пожали плечами:
  - Глупости все делают. Видать думало начальство, что до форта Дуомон наши не доберутся, вот и прибрали солдат куда нужнее. Тогда ж на Сомме резня была, там франки сильно поиздержались! - сказал гауптфельдфебель.
  - А можете считать, как хотите. Вы ж там не были. Так вот взяли этот форт наши с таким позором для франков, что уже само по себе удивительно. В старые времена точно бы про колдовство речь пошла! Но и тогда солдаты перешептывались, что явно ворожил кто-то!
  - С позором? - спросил старшина роты.
  - Чудовищным! Судите сами - наши начали наступление и пошел артобстрел. Внезапно - метель, такая, словно на Северном полюсе - хлопьями и параллельно земле снег летит. Начальство решило, что в такую погоду воевать не годится - дали отбой атаке.
  'Из-за резкого падения видимости командовать войсками сочли невозможным' - так говорили потом. И штурм был отложен, войска исполнили старый солдатский маневр при отмене приказа - "дым обратно в трубу, печку остудить, дрова на исходные позиции!". Что и с немецкой дисциплиной было выполнено. Артподготовку продолжили - тут метель не помеха, войска остановили. Практически все. Тогда еще думали, что телефоны под снарядами - надежно работают.
  Ну тут - в самом начале - всего две нитки кабелей перебили и в итоге в атаку пошло всего две штурмгруппы этих наглых бранденбуржцев. Лягушатники в нижнем ярусе отсиживались - и грелись и от обстрела спасались. Потому саперы сумели пролезть к крепостному валу, продрались через загороди 'свиных хвостиков' - там полоса была сплошной колючки метров в тридцать. Франк с наблюдательного пункта их засек, сообщил в форт. Но саперня чудовищно извозилась по дороге в грязи, и в ров уже спустились такими свиньями чумазыми, что посчитали их за своих сенегальцев черных. Там должен был ходить боевой дозор из негров, но видать тоже спрятались где-то, хоть и потомки Хама - а мерзнуть тоже не любят.
  Саперы во рву под амбразурами понять не могли - что творится. Снаряды летят, а атакующие - только они одни, что ни в какие ворота не лезет. Их старший - фельдфебель Кунце, наглый прохвост, велел подчиненным построить из своих тел 'штурмовую лесенку', по ним забрался на форт. Нашел какую-то дверку и туда влез. Открыл одну дверь, другую - везде пусто. Ну и темнотища еще в придачу. Но осмелел - добрался в итоге до главной орудийной башни, а там десяток артиллеристов сидит у печки в каземате. И без оружия даже!
  Он им гранатой пригрозил и запер - у этих франкских умников запоры такие, что изнутри не запрешься и не откроешься. А снаружи можно.
  - Извини, дружище, но это похоже на сказки боевой пропаганды. Где один зольдат Штангенциркель метким выстрелом из винтовки поджег пару танков и еще аэроплан с генералом в придачу - заметил Поппендик.
  - Нет, господин лейтенант, именно так все и было в самом деле. К тому времени в ров спустилась еще одна штурмовая группа - тоже из бранденбуржцев, командовал ими лейтенант из резервистов, вчерашняя штатская шляпа. Нашел саперов, узнал, что внутри уже фельдфебель шарит и пошли они его кучей выручать. В итоге взят был грозный форт без выстрела и по череде ошибок. Не позор?
  - Вполне - согласился гауптфельдфебель. Лейтенант тоже кивнул. Но спросил пожарного:
  - Хорошо, вполне годится на происки нечистой силы по отношению к защитникам. Но наши-то ведь никак не пострадали?
  - Да как бы не так! Штурмовики не могли отрапортовать командованию, что форт - занят. Связи-то не было! (Старшина хмыкнул, и пожарный поправился тут же) То есть была - и телефонами и голубиной почтой - но все это было французским. На ту сторону.
  Но артподготовка кончилась, снежный заряд пролетел - пехотинцам пришла пора наступать! К форту подошли пехотные роты капитана Хаупта и обер-лейтенанта фон Брандиса.
  Понятно, что, не встречая никакого сопротивления, их солдаты вошли в форт. А там обнаружили пленных французов, и штурмовиков Кунце с Радтке. Лейтенант-штурмовик, понятно, принял командование над фортом. О чем и доложил пришедшим.
  Хаупт и фон Брадис несколько удивились успеху и отчёту младших по званию. После чего, разумеется, тут же сообщили начальству, что крепость взята.
  О чем и написали в рапортах-отчётах, в которых выставили себя победителями, взявшими Дуомон.
  Они же ведь вступили и заняли форт! Правильно? - уточнил Фойерверманн.
  Собеседники старого ветерана переглянулись и кивнули. Таких случаев, когда старший по званию не теряясь присваивал себе подвиг подчиненного они и сами знали немало.
  - Вот, вы согласны! На следующий день штурмовик Радтке был серьезно продырявлен. Потому через несколько дней офицеры спокойно рассказали про свой геройский подвиг самому кронпринцу Вильгельму.
  - И тут-то и посыпались лавры! - уверенно заметил командир роты.
  - Точно так, господин лейтенант! Хаупт и фон Брандис официально были признаны 'Героями Дуомона', были награждены высшим германским орденом 'Pour le Mérite', повышены в звании. Понятно почему - кадровые офицеры, из старых фамилий, истинные пруссаки. Куда там этим нищим пронырам - бранденбуржцам тягаться. Радтке стал после ранения инвалидом, много раз подавал рапорта, чтобы признали его заслуги и заслуги Кунце.
  - Без всякого результата и пользы! - уверенно сказал гауптфельдфебель.
  - Конечно! Любому ясно - документов-то нету. А рапорты о взятии подписаны командирами пехотных рот. И авторитетом кронпринца освящены! А после проигрыша войны и кинжала в спину вообще всем было наплевать. Смог бывший штурмовик достучаться до небес уже когда фюрер пришел. Тогда справедливость восторжествовала!
  - Даже не верится! - вырвалось у Поппендика.
  - И тем не менее, господин лейтенант! Кунце, служивший в полиции, был повышен в звании, а пенсионер Радтке получил фотопортрет давно отрёкшегося от престола кронпринца Вильгельма с автографом!
  - И более - ничего? - спросил корыстный старшина роты.
  - Ничего более подлинные герои взятия Дуомона не получили.
  - Ожидаемо. Интересно, как бывшим лейтенантом Радтке был воспринят этот буквально почти королевский подарок? - поинтересовался корыстолюбивый гауптфельдфебель.
  - Чего не знаю - того не знаю. Однако согласитесь - позорище получилось, для тех, кто его взял? Не хуже, чем у сдавших франков?
  - Ну если и не так, то все равно досадно. Однако, старина, особого проклятия не увидел я в этом. А ты уж нарассказывал, что прямо там ведьмы с чертями хороводы водили!
  - Да, господин лейтенант, но дальше там как раз совсем сатанинские игры начались.
  - Ну-ну!
  - Про себя скажу - мне тогда трижды повезло, некоторые говорят, что знают день, когда второй раз на свет родился - а у меня таких дней - полтора десятка. И вот этот - в форте - так за три таких дня идет. Клянусь честью!
  - Ого! И при чем тут проклятие?
  - Да очень просто все - электричества нету. Керосин и дрова уже по большей части успели пожечь, пока спохватились, потому все дрова - только на кухню, в офицерские комнаты и для печки в штабной потерне. И с керосиновыми лампами - то же самое, их вешали и ставили только в самые важные места. А все остальное - в сырости, холоде и темноте. При том - форт самое вроде как безопасное под постоянным градом снарядов место. Потому и гарнизон там и резервные солдаты и те, кто на подсменке в окопах рядом и раненых почти две тысячи. Все битком на полу ногу поставить негде. А хочется чуточку света и тепла! Как думаете - что там было?
  Поппендик насмешливо фыркнул носом. Ему было ясно как день, что солдаперы жгли все подряд, лишь бы согреться хоть чуточку и осветить хоть тот пятачок, на котором сидели и лежали. И тут понятно, что все горело, что в руки попало. Понятно, что офицеры и унтера по мере сил с этим боролись, но так как и сами были в той же шкуре - то не слишком старались. Об этом господин лейтенант и сказал. И гауптфельдфебель согласно кивнул головой. У него-то опыт был еще богаче. Насмотрелся за две войны.
  - Не сомневался, что угадаете верно - сказал старый пожарный.
  - Не первый год сапоги носим.
  - Это видно и понятно. Так вот в тот день, 8 мая я только задремал - нога сильно болела - когда фельдшер приматывал доску на манер шины - разбередил - сказал Фойерверманн.
  - Да уж, только попади этим коновалам в лапы. Доктор мигом пропишет наколоскопию, декапитацию, аутопсину, и все как рукой снимет - сочувственно молвил господин лейтенант.
  - Точно так. Тут меня так тряхануло, что я об пол сильно ушибся, словно с второго яруса коек свалился. С потолка камни посыпались градом - и я оглох, потому что рвануло мощно, гулко и страшно. Совсем неподалеку! Уши словно выключились! Только гул жестяной. И это хорошо - потому что я не слышал криков и воплей - а заорали все раненые, что там лежали. И свет - отблесками на стенках! Горим! Потому что не добрый свет, а злой - огонь дикий вырвался. И взрывы один за другим! Но не слышно, а встряхивает, свирепо так - как наш терьер крыс тряс. И каменные стены ходуном ходят! Вот-вот или рухнет все, и нас завалит этой бетонной толщей, или огонь доберется - а он уже близко, словно течет! И дымище толчками вышибает оттуда, сразу до середины коридора и все ниже и ниже. Раненые, кто двигаться мог как-то - кинулись к выходу. Топчут друг друга, давят, а мне и не подняться - чертов подлекарь мне ноги спутал, примотал одну к другой, чтоб импровизированная шина держалась получше.
  Пока распутался - уже только лежачие остались, вижу, что воют и за меня хватаются руками, а я сам идти не могу - кое как от них отцепился и ползком под дымом, а сзади все рвется и горит!
  До двери дополз - а там несколько свежих мертвяков кучей, причем одного узнал - рядом со мной лежал, а тут рваный, словно собаки драли и кровь еще течет. И перед моей физиономией как рвануло - хорошо, мертвяки в себя и эти осколки приняли. Сзади горит и рвется - и снаружи за дверью все кувырком, видно, что снаряды кладут густо и пулеметы вперекрест все шьют.
  А сзади меня еще и припекает! Серьезно так жаром, как из печки. И ощущения, как у пирога в духовке! И дым все ниже и ниже. Я только собрался все же сунуться наружу мне кто-то хрясь по заднице, хрясь по спине, аж дыхание прервалось! Я обалдел - не понял сразу, что какой-то обезумевший по мне пробежал, словно я проезжая дорога!
  Перемахнул он через тех, что кучей передо мной валялся и тут - клянусь - точно в него снаряд попал, у меня в глазах словно на фотокарточке - туловище вдрызг, а конечности в разные стороны полетели. Словно стая ворон порхнула!
  И на меня теплым плескануло. Не выбраться! Тут я за револьвер и схватился. Что гореть живьем, что в лоскуты разлетаться - так лучше пулю в башку, без мучений. Не вылезти, ни туда ни сюда! А жить-то хочется! И куда больше, чем сгореть заживо или глядеть с удивлением на свои ноги, которые оказались метрах в пяти почему-то, одна от другой и от тебя самого.
  - У нас так капитану ногу оторвало, по самую задницу. Так он приказал ему обратно ее принести - спокойно так, словно каждый день такое случалось. Мы ему ее притащили - он ее обнял как родную - и помер - вспомнил старшина роты.
  - Ну бывает и не такое. Моему приятелю ступни снесло взрывом. Так он с километр прошел, на винтовку опираясь. Следы такие остались странные - где кости в землю вонзались. А крови вытекло совсем чуть-чуть. Медики не поверили бы, но сами видели.
  Вот, ну а мне на ногах никак не получалось, только ползком на локтях. Рукоятку лапой тискаю, а в голове мысли как галки летают. Много - и без толку. Ни одной не поймать, так мечутся. А печет все сильнее! И светло уже за спиной! А в морду мне все время спереди ошметья летят - по куче камарадов все время что-то попадает. Сначала рука торчала сверху - а тут уже и нету ее. И чем дальше, тем верхушка кучи все больше лохматее и лохматее становится - пули, когда шинель и одежду рвут такую бахрому индейскую выстригают - мое почтение! - сказал Фойерверманн.
  - Но, старина, ты же с нами! Как вылез-то из дерьмища? - поинтересовался господин лейтенант.
  - А заметил, что все прилетает по верхушке. Ниже - целое все. Я и прижался к земле фанериной плоской. И пополз. Мечтал тогда как камбала стать...
  - И оба глаза чтоб сверху? - то ли неудачно пошутил, то ли всерьез спросил новоиспеченный ефрейтор Шульц. Вагнер ткнул его в бок, гауптфельдфебель нахмурился, но пожарный только кивнул и продолжил, как ни в чем ни бывало:
  - Ага. И протискивался осторожненько с бочку. Впритирку прижавшись. И ощущал, как трупы вздрагивают от пуль и осколков. Но сумел просочиться. Отполз вбок - вдоль стенки - благо видно ж когда и где пуля шмякается - так снизу тихо было, камни целые, только сверху пыль сыплется. Оглянулся - а из той двери огнем пыхануло и дым повалил гуще!
  И огонь как-то вдруг стих! Весь дворик форта трупами завален - а зашевелились, недобитых много оказалось. Стали в себя приходить.
  - И в чем было дело? - заинтересованно спросил старшина роты.
  - А кофейку горячего ребяткам захотелось! - просто ответил старик.
  - Кофейку? Они что, цистерну варили? - ошалел Шульц. До того удивился, что даже у старших не спросил разрешения спрашивать.
  - Нет, котелочек - снизошел ветеран.
  - А тогда с чего такая катастрофа? - не понял ефрейтор.
  - Увы. Такое случится может легко, когда делается варка кофе на огнеметном топливе, да еще и в Арсенале, где снарядов к 15 сантиметровому орудию штабеля стояли.
  - Ничего себе! - поразился Поппендик.
  - Да. Когда сыро, холодно и уныло - чашечка кофе отлично поднимет настроение! Вот ребята, что работали в арсенале и варили себе кофеек. Офицеры сидят этажом выше, в Арсенал просто так никто не шляется, вход заперт, вентиляция работает, да и так везде дымом воняет и сажа летает хлопьями, словно черный снег. А топлива к огнеметам много, да еще и емкости к нему паршиво сделаны были - подтекало оно все время, о чем все знали. Потому учет так себе велся. Потери неизбежны, течет же. И взять немножко для горячего кофе - причем уже не в первый раз - ни фельдфебель, ни сам Всевышний не мешал.
  - И как они ухитрились так все рвануть? - опять удивился простодушный Шульц.
  Опытные товарищи посмотрели на наивную деревенщину не без чувства превосходства. Фойерверманн только пожал плечами:
  - А уже никто и не скажет, они там первыми сгорели.
  - Тогда откуда узнали про кофе?
  - Комиссия прибыла солидная, опрашивали практически всех - даже меня. Вот подсменки и грузчики по Арсеналу и признались, что эти ребята-кладовщики себя баловали горяченьким. А топливо для огнеметов отлично годилось - горело жарко, не учитывалось, использовать просто - налил в миску - вот тебе и горелка. Я так думаю, что, то ли кто-то из любителей восточного напитка случайно опрокинул миску с жидким огнем, или осторожность потеряли - сто раз же делали - и все было нормально!
  Поставили емкость ближе, пролили огнесмесь или еще что. Она же затекает везде, страшная вещь! И хорошая вентиляция сыграла свою роль - пока они там сами горели никто и не чухнулся, а потом огонь на ящики со снарядами попал. Ну и рвануло, так что весь штаб 12-го гренадерского полка в полном составе вместе с денщиками тут же отправился на небо. А по форту огненный смерч прокатил, выжигая все, что было на пути...
  - И в чем тут позор? Обычная неприятность, связанная с нарушением правил поведения в арсеналах и на пороховых заводах. Частое дело - иронично пожал плечами командир роты. При этом он вспомнил пару танков, три бронетранспортера и десяток грузовиков, которые сгорели именно по глупой бесшабашности своих собственных экипажей. И это только то, что он своими глазами видел. Еще и удивлялся, как в горелой технике железо причудливо выворачивалось, даже броня. А еще вспомнил, что довелось читать у какого-то писателя из Австрии - Цвайга, что ли - только там все было написано совсем иначе. Он усмехнулся и сказал:
  - А вот помнится читывал я одного литератора про этот случай, так у него было написано, что грели кофе на гранатном порохе, но граната оказалась заряженной и взорвалась, осколки пролетели в открытую дверь в Арсенал, попали в емкости с огнеметной жидкостью, та стала выливаться, образовала облако горючих паров и когда оно сгустилось кто-то зашел со спичкой или горящей лучиной. При этом он почему-то огнеметы назвал минометами.
  - Так штатский шпак, наверное. Пишут-то те, кто ни черта не знает, а кто знает - занят делом и не пишет, обычное дело. Вы ж опытный человек, господин Поппендик! В гранатах пороха - коту нюхнуть, кружку всяко не согреешь, он там только в замедлителе и то дымный понюшкой. На толе и артиллерийском порохе еще куда ни шло что-то варить, но там за огнем уследить сложно - в одной гранате тол горит вяло и долго, в другой быстро и шибко, зависит от партии. А уж что такое заряженная граната - не пойму. С детонатором что ли? Так его только слепой дурень не заметит! А уж про облако и прочее - такая же глупость, как обзывать метающее огонь оружие минометом. Штатский. Определенно штатский. Именно эти цивилисты обожают писать про войну всякие глупости! - уверенно сказал старый пожарный.
  - Это так. Но позора особого не вижу все же. Дураков много и среди военных - со знанием дела отозвался гауптфельдфебель.
  - Но позор все же был. Судите сами - имея крепость с кухней спалить сгоряча весь запас дров и потом мерзнуть, и готовить кофе только для офицеров - это еще куда ни шло. Но когда от варки кофе в момент погибает две сотни человек - это все же редкость. А главное - такие придурковатые арсенальцы - все же позор для полка. И теперь добавлю, что всего погибло там и было потом собрано и замуровано братским захоронением в разрушенной взрывом потерне 679 человек.
  - Постой, старина, ты же сказал, что погибло две сотни от взрыва! - умело посчитал умный Шульц. Публика невольно усмехнулась.
  - Ага. Только вот беда - когда все кинулись вон из горящего форта - наши же наблюдатели приняли их за французских зуавов - от копоти же у всех рожи черные, как у негров. При захвате форта наших штурмовиков наблюдатели приняли за негров - и тут тоже, но уже немецкие постарались. Глазастые придурки! И наши своих же накрыли плотным пулеметным и артиллерийским огнем, как и полагалось при французской атаке! Свои - своих! Причем - добротно накрыли, вперекрест и многослойно! И пока первые уцелевшие не добежали каким-то чудом до пулеметчиков - те так и поливали.
  - Как из шлангов! - сказал гауптфельдфебель.
  - Именно.
  - И когда у тебя получилось три раза день рождения в тот момент? - спросил старшина роты.
  - Я очень сильно злился, что меня положили близко у выхода, дуло оттуда люто, только и грелся, дрожа всем телом и зубами стуча, дробь раскатистую выбивая, что полковой барабанщик. И я злобно завидовал тем, кто в глубине форта лежит, там было теплее. А когда пламя поперло - те все или сгорели, или задохнулись. Не было у них времени спастись!
  - Раз!
  - Второе - ногу мне примотал фершал к сломанной. Дескать сутки полежишь так, потом отвяжу. Тогда не понимал - что это он так, теперь доперло - не хотел, чтоб я сгоряча стал шляться на сломанной ноге. Бывало такое. Пока я распутывался - остальные кинулись на выход. Под пулеметные очереди, снаряды и мины. А я охолонулся, увидев, как их кучей в дверном проеме сложило.
  - Два! - согласился Поппендик.
  - Ну и наконец - когда этот горемычный дурень меня сапожищами в пол впечатал, проскакав по мне. Если бы не он - я бы кинулся и точно бы попал под пули, когда задницу припекло. А из-за него просто не смог. И пока ругался - успел одуматься и обстановку оценить.
  - Три! Ну поздравляем тебя, старина! Очень дельный рассказ и нам всем полезный. Верно, парни?
  - Точно так, господин лейтенант - довольно стройно рявкнули ефрейтора. Привычным ухом командир роты отметил приятное - ребятки наловчились рявкать так, как умеют только опытные солдаты - вроде бы и рявкнули, но не как на плацу, а деликатно, чтоб потолок не рухнул и уши не заложило.
  - Вот, наглядный пример того, что я все время говорил вам - спешка нужна только при внезапном поносе - а опасность требует наблюдательности и разумения. И особо ставлю на вид то, что даже трижды безнадежная ситуация при внимательном ее рассмотрении оказывается вполне себе обычной. Даже не взирая на фонтанирующий кретинизм окружающих. И это я настоятельно требую запомнить тем, у кого уже есть серебряный уголок на рукаве и даже какие-то зачатки мозга в толщах черепной кости - наставительно и негромко, поэтому очень веско сказал серьезный гауптфельдфебель.
  - Мы поняли, и благодарны за науку! - отозвался так же серьезно Вагнер.
  - Все поняли? - уточнил и Поппендик.
  - Точно так, господин лейтенант! - сказали остальные.
  - Кстати, старина, ты что - баварец? - сделав важную паузу для запоминания молокососами истины сказанной, уже совсем другим тоном спросил старшина роты.
  - Почему вы так решили? Он же совсем нормальный! - удивился простофиля Шульц.
  Ефрейторы как-то облегченно заржали. Почувствовали, что сейчас будет не столь философское, можно расслабиться.
  - Эх, молодость! 12-го гренадерский полк - формировался в Баварии, как и вся та дивизия, а раз наш учитель - огнеборец там оказался - скорее всего он и сам оттуда. И да - сколько я ни видал баварцев - а они все совсем как обычные немцы. Не, ну конечно странные, куда денешься и говорят так, что черт их не поймет, не сердись, старина, но - тоже немцы.
  - Ну да, я баззи - невозмутимо пожал плечами Фойерверманн. Снисходительно посмотрел на молодняк.
  Поппендик почему-то подумал, что два старых прохвоста договорились друг с другом за его спиной показать молодым щенятам почем фунт лиха. Как ни странно - ему самому стало как-то полегче на душе. Чужая страшная беда все же делает твою боль чуточку слабее.
  - И что тебя унесло от грудастых теток, Октоберфеста и потомственных мест в пивной в эту дурацкую Силезию?
  - Вернулся домой, а там пусто - жена и дочка от лихорадки померли, 'испанка' вроде скосила - тогда в тылу эпидемия прошла, вот моих Бог и прибрал, чертей ему в бок, заразе седобородой. А дальше все совсем кувырком покатилось - от вас, пруссаков, приехали столичные жиды и устроили у нас Баварскую советскую республику. Говорили тогда, что из России тоже привезли кучу революционеров понятно каких, двое иммигрантов, к слову, точно оттуда были, а возглавили в Баварии правительство, деньги мешками и чемоданами - в общем все было кувырком. Ну и красные взяли власть и устроили всем нам свистопляску.
  Со стрельбой, грабежами и беспорядками. Все словно с ума сошли... Между нами - даже фюрер был тогда депутатом солдатского совета от своего батальона!
  - Ого! - удивился кто-то из молодняка.
  - А этот факт и не скрывался никогда. Вы просто плохо учились читать учебники - сказал гауптфельдфебель.
  - Ну вот, а тут вслед за столичными жидами пожаловал от демократов-социалистов из Берлина столичный 'Фрайкор', который взялся резать красных... И рейхсвер тоже туда же полез. Уличные бои, орудия, огнеметы - все как на войне! Трупы на улицах валялись, словно это Ипр какой-то! Красным шею сломали за пять дней - а потом так разошлись, что и остановиться не могли! Командовал молодцами из 'Фрайкора' тот самый гомосек Рем. Резню они закатили любо-дорого! В уличных боях в десятеро меньше погибло!
  Красных вырезали быстро - их и было немного. Остановиться уже трудно, разогрелись.
  И на них накатил святой дух, и они принялись католиков резать - пруссаки же протестанты, вот и вспомнили Тридцатилетнюю войну, еретики сраные! Я на это поглядел, сам чудом от расстрела спасся - бросил все и уехал к швабам. Там тоже не понравилось, а встретилась мне зато голубоглазая блондиночка родом отсюда - мы и поженились, вернулись к ее родным местам, жили душа в душу, но Бог детей не дал - худенькая она была, слабенькая. Зато нашел себе работу по душе - огонь дрессировать. Что глазами лупаешь, Шульц? Что непонятно?
  - Наверное он хочет спросить - не тогда ли захотел герр Фойерверманн стать пожарным, когда на нем в Дуомоне штаны дымились? - ехидно-невинным тоном подсказал старшина роты.
  - Вот уж глупости из детских хрестоматий! Тогда о такой работе я и помыслить не мог, не до того было совсем!
  - Но такое любили в детских книжках писать. Дескать мальчик Бруно вылечил сломанную лапку маленькой собачке и потому стал ветеринаром, а собачка тоже выросла и спасла его потом от разбойников. Сопли с сахаром!
  - Ох! Аж затошнило! Нет, просто форма красивая, деньги хорошие и все вокруг уважают. Моей крошке нравилось, одобряла.
  - Странно... - задумчиво сказал гауптфельдфебель.
  - Что странно? - повернулся к нему старый пожарный.
  - Настоящий баварец - а по нраву худенькие. У баварцев все бабенки - грудастые и ядреные. У нас - саксонцев, тоже ядреные, но по-другому, внизу вся красота - задницы как раз роскошные.
  - Так сложилось, сердцу не прикажешь - немного удивленно, немного задумчиво ответил ветеран.
  - Господин лейтенант, разрешите задать господину гауптфельдфебелю вопрос? - осторожно спросил Вагнер.
  - Разрешаю. Валяйте, у нас сейчас не служебное время.
  - Почему же так получается, что баварки - грудастые, а саксонки - задастые?
  - Господи, да просто все! Эти баварки пьют все время пиво и жрут колбаски. Особенно белые баварские сосиски. Вот грудь и растет - чтоб было на чем кружки разносить вместо глупого подноса - усмехнулся Фойерверманн.
  - А саксонки кушают пирожные, штрудели, кексы и пироги, а это все в зад шибает и в кафе на пухлом заду сидеть удобнее. Эволюция, слыхал такое слово? - в тон старику ответил и старшина роты.
  - Точно так, слышал. Но не знал, что так прицельно работают колбаски и пирожные.
  - Если будешь откармливать себе невесту - учти.
  - Обязательно учту - вежливо сказал старший ефрейтор.
  А Поппендик задумался - будет ли у Вагнера невеста. И будет ли чем ее откармливать - судя по голодухе после той проигранной войны. И будет ли сам он жив.
  Это как - то ухудшило настроение.
  Но вечером старательные девчонки и феерически роскошный стол все же примирили лейтенанта с суровой жизнью. У ефрейторов кутеж тоже был из ряда вон - старшина выдал им несколько ящиков с пивом и консервированной ветчиной.
  Той, что для южных регионов. Почему-то она у старшины вызвала странное отношение - вроде и вкусная - но почему только для южных? А как она себя покажет в брюхе тех, кто из более северных областей? От греха подальше ушло ефрейторам это кушанье. Солдатский желудок вполне переварит даже и опилки, а уж ефрейторский - и стальные гвозди!
  Да и фольксштурмисты смогли отпраздновать успешный дебют пожарной команды дополнительным приварком - старшина по жизненному опыту считал, что зависть окружающих лучше накормить, если и не исчезнет опасность доносов, то все же их будет поменьше, хотя настоящего завистника проще убить, чем умаслить. А чертовы подростки все время хотели жрать. Растущие безмозглые организмы.
  
  Утром привычная к попойкам голова уже и не трещала почти. Все же опыт - великая штука! И то, что пришлось срочно ехать и тушить пожар по прямому распоряжению заместителя бециркфюрера хоть и вызвало в душе Поппендика недовольство, но рассмешил рассказанный по дороге Фойерверманном древний бородатый анекдот о том, что пожарная служба просто отличная - и парни замечательные и форма красивая, и жалование приличное, одна только неприятность - как на пожар ехать - так хоть увольняйся!
  Горел частный дом, двухэтажная вилла, с богатой обстановкой. Не так, чтоб очень сильно - из двух окон только дым валил. Почему начался пожар - было неясно, пока не нашли - когда уже сбили огонь - в изрядно обгоревшей спальне мертвую хозяйку с проломленным черепом. Вмятина на безволосой голове была отлично видна - размером с половинку яблока. Тогда все встало на свои места - и почему так разбросаны вещи и отчего пожар.
  - Странно - горела бабья фатера, а вонь - как от горевшего танка...- буркнул Вагнер, осматривая закопченные стены, изрядно пострадавшие шторы и залитую водой мебель.
  Ему не ответили - горелое мясо и тряпки с волосами дают всегда один запах. Да и не прав был парень - не было тут смрада сожженого масла и бензина, и особого душка прокаленной стали.
  Отзвонились, сообщили о подозрениях.
  Приказали ждать. И ждали долго.
  Из крипо через два часа приехал следователь.
  Соизволил!
  Фойерверманн скривил рожу, словно разжевал лимон.
  Гнилой лимон.
  Явно знал этого лощеного красавчика. Тот тоже на старика поглядел, морща презрительно нос.
  - А судмедэксперт когда прибудет? - спросил старый пожарный.
  Красавец пропустил вопрос мимо ушей. Брезгливо переступая через лужи грязной воды на паркете, прошелся вокруг обгоревшего тела, неохотно посмотрел туда-сюда, наконец, сел писать за столик в прихожей, где был еще относительный порядок, какие-то бумаги.
  Занудный старикан повторил вопрос.
  И красавчик снизошел:
  - Ничего криминального тут нет. Мадам Рейнгартен курила в постели, уснула, кровать загорелась, мадам в панике вскочила, ударилась головой об угол комода и потеряв сознание скончалась от угарного газа. Несчастный случай, все очевидно.
  - До комода больше двух метров...
  - Кто здесь следователь? Вы? Или нет? Распишитесь господа свидетели!
  К удивлению Поппендика старый пожарный молча и без спора расписался под актом-протоколом. Остальные повторили его действие, и красавчик мигом упорхнул. Уехал он на небольшой, но шикарной машинке.
  Бензиновой, без газогенератора.
  - Вообще-то не похоже, чтоб тетка треснулась башкой об угол комода. Да и вмятина у нее в башке на темени к затылку ближе и скорее круглая, как от гантели - осторожно заметил гауптфельдфебель.
  - Пошли, нам тут делать уже нечего - хмуро ответил старикан, явно не желая продолжать беседу.
  Уже на выходе столкнулись с подъехавшим на мотоцикле штурманом - заместителем бециркфюрера. Тот без каких-либо эмоций выслушал доклад, разрешил быть свободными и прошел в дом так, словно делал это уже тысячу раз. Разогнали небольшую толпу зевак и расселись по местам.
  Обратно ехали молча и - хоть пожар потушили быстро и как надо, а начальник расчета был хмурый и невеселый.
  Когда ефрейтора принялись обслуживать технику и появилась такая возможность, Поппендик отозвал старика в сторону и прямо спросил - почему тот так огорчился.
  - Попали, как мышь между жерновов. Этот лощеный красавчик - двоюродный племянник полковника Грибова. Командира пожарного полка. И вот извольте - старые заслуженные сыщики - в фольксштурме воюют, а этот расследует... Бездарь холеный! Ударилась старуха об угол, как же. Явный грабеж, с убийством и поджог с целью сокрытия следов. Богатая была и видишь к себе никаких беженцев и погорельцев не пустила! Баронесса старой крови! Поделом старой ведьме, прояви она милосердие - глядишь жива бы осталась.
  - А заместитель?
  - Тоже имел виды на ее сокровища. Были у них какие-то шашни, я толком не интересовался. Но он явно опоздал. Сейф то был взломан и пуст - хмыкнул Фойерверманн.
  - Сейф? - удивился Поппендик.
  - Да, в спальне за зеркалом трюмо. В стене.
  - Я и не заметил - признался лейтенант.
  - Так толковые люди размещали, а я уже научен горьким опытом - потому смотрю всегда, где проводка и как с ней дела обстоят. При этом много чего выявляется.
  - И чем нам это грозит?
  - Непорядок - пожарный расчет без благоуханного и осияенного пригляда начальства. Аж на машине и с насосом и мужиками обученными. Начальство-то проторговалось, от фолькспожарных толку нет - а тут мы, такие красивые и умелые. Этот хлюст дяде уже сообщил о своей находке, уверен, завтра получим предписание прибыть для доклада пред светлые очи этого кретина, который пожарную службу города угробил. И нам придется ехать и поступать под его команду, господин лейтенант. А с таким талантливым командиром нам хана. Машины сдать бабам и на передовую! - печально раскрыл тусклую перспективу Фойерверманн.
  - Э, не морочьте себе голову, господин начальник пожарного расчета! Этому не бывать, а в приказ полковника я обязуюсь высморкаться!
  - И вы это серьезно говорите, господин лейтенант? - поразился старик.
  - Более чем. Тот бедлам, что творится сейчас в городе открывает блестящие перспективы для вариантов. Я - командир роты фольксштурма и команды выздоравливающих. И мое непосредственное начальство - сидит в районном штабе. То есть мы не находимся в подчинении ни у пожарной службы, ни у полиции - мы вообще не в их юрисдикции. В то же время мы и не армия в полном смысле этого слова. И тут все упирается в начальство района. Как ни верти - выходит по всем статьям долгая переписка с обращением в другие инстанции, а бургомистра-то как расстреляли в начале, так нового и нету считай. То есть руководит или военный комендант, или сам гауляйтер. Грибова у Ганке на каком счету? - поинтересовался Поппендик.
  - По слухам они не очень ладят. Сначала полковник получил благодарность за то, как бодро разбазарил все свои силы - и в Дрезден послав лучших и тут всех на фронт в Фольксштурм в первых рядах, зато сейчас постоянно получает замечания по поводу очередных сгоревших объектов.
  - То есть вряд ли Ганке прикажет передать такой самодеятельный расчет прямо? Мы же значимся как обеспечение секретных экспериментов известного спасителя отечества - Кучера - уточнил Поппендик.
  - Кто его знает. Хотя слыхал от ребят, которые по дряхлости и возрасту в канцелярии и архиве возятся, что раньше полковник к Ганке любил являться сам с бодрыми докладами, а теперь только по вызову и каждый такой визит всегда с торжественной поркой за недостаточные усилия - сказал пожарный. Смотрел он определенно с надеждой, что хоть этот мальчишка и зеленый совсем, но пока у него многое получалось воодушевляюще.
  А тонущий и за щепку хватается.
  - В таком случае скорее всего приедет какой-нибудь прохвост из офицерского состава - проверить что у нас тут есть, потом будет отношение о передаче нас в пожслужбу, которое придет районному бециркфюреру. Даже если не будет прямого отказа - все равно должны организовать комиссию по передаче. А у нас поломаются машины, насос в ходе экспериментов Кучера выйдет из строя и так далее один за одним фатальные удары судьбы. К тому же, как слышал - это в Фольксштурм попасть легко, а вот обратно из него выбраться - тут уже нужно разрешение партийного руководства, то есть и с ним согласовывать придется. Даже на фронте такой путаницы и волокиты много было все время, а уж тут у тыловых руки развязаны и каждый прыщ будет попутно доказывать свое значение - уверенно пояснил Поппендик.
  Внутренне он не был так уж уверен, но твердо знал - показывать подчиненным свои сомнения никак нельзя.
  Повеселевший Фойерманн почти вприпрыжку отправился к машинам, а к командиру подошел старшина роты.
  Жмурясь, поглядел на ярко-синее, безоблачное небо. Солнце светило ярко, весело, по-весеннему. Еще вчера Поппендик обратил внимание - поперли листочки на деревьях и кустах и трава на газонах. Не до того было, когда крутил баранку, но отметил.
  - С каких плохих новостей начинать, о величайший из пожарных Панцерваффе? - спросил старшина роты.
  - Валяй подряд.
  - Третий день нет воздушной тревоги - сказал гауптфельдфебель мрачно.
  - Так это хорошая новость!
  - Не в сочетании со следующей - русские ведут уличные бои в Берлине. Они туда вошли с двух сторон, город в кольце. Из армии Буссе в город не прорвался никто. А это, по-моему, означает только одно - на нас махнули рукой, и все их штурмовики долбят сейчас все, что защищает столицу.
  - Вошли, значит...
  - Да. И эта новость от вчера. Потому нам надо заняться подготовкой к более мягкому приземлению. Если что - ну так и прекрасно, если окажется все хорошо. Но лучше готовиться к плохому. Если есть ощущение поноса, лучше успеть снять портки! К слову - посмотрел я сегодня в этой вилле - подвал у бабки был хорош. Просторный и пустой. А дом сгоревшим снаружи выглядит. Да и обобрали его дочиста - и одежду всю уперли и постельное белье. Так что для мародеров там - неинтересно, а нам как запасная база для отсидеться - весьма годится.
  - Старикан там пустой сейф нашел за трюмо - сказал командир роты.
  - Да, я тоже видал. Так что хорошее местечко. Тем более баронесса была с дурной славой у местных, жадная и высокомерная. При том - богатая и хвастливая. Вот и нарвалась - на первом этаже, где кухня - окно разбито и все стекла из рамы вынуты аккуратно - так что видно, где хорек пролез, чтоб двери остальным открыть. Тетку пытали...
  - Это-то ты с чего взял? - искренне удивился Поппендик.
  - А ты не заметил? Ногтей на пальцах нет, вырваны. В ванной комнате вырванные зубы валялись, несколько штук. И горела она уже покойницей, да и полежала перед этим дохлой долго - мы приехали у нее уже трупное окоченение в полный рост. Ну и сейф не взломан, а аккуратно открыт ключиками - уверенно сказал гауптфельдфебель.
  - Пока мы тут чешемся какие-нибудь бездомные подвал займут.
  - Вряд ли. Мы туда водички налили.
  - Ну вы и жуки! - в который раз поразился господин лейтенант.
  - Такая работа. Но возвращаюсь к первоочередному: нам надо разжиться штатской одеждой и для девчонок тоже. Надо разжиться документами, типа того, что уволен со службы по состоянию здоровья. И то, что в городе так откровенно наплевательски относятся к очевидному брутальному криминалу - меня даже воодушевляет. Меньше глупой рефлексии и опасений.
  - Знаешь, я начинаю думать, что у тебя была очень богатая биография с насыщенным прошлым!
  - Полагаешь, я был бандитом? - хмыкнув, спросил старшина роты.
  - Что-то вроде того.
  - Нет, это тупая и скучная работа - быть бандитом. Для дураков, мозг тупеет и его быстро вышибают. А у меня он еще на месте. Просто в отличие от большинства - я делаю выводы из ситуации и стараюсь ее себе на пользу ставить. И уж точно замечу, что выдирать старой бабе ногти и зубы - это тупой и низкий стиль - сказал гауптфельдфебель.
  - А пример привести? - заинтересовался господин лейтенант.
  - Да запросто. Помнится в самом начале вторжения в Россию довелось мне ехать по мосту через речку с странным названием Березина. Немецкий часовой у моста стоит. Здоровенный щит охраняет.
  
  Надпись на щите: 'На этом месте БЕРЕЗИНУ переходили:
  25.06.1708 г. Карл XII во время похода против Петра Великого
  и
  27-29.11.1812 г. Наполеон I при отступлении из Москвы'.
  
  И уж можешь мне поверить, что я сразу сопоставил одно с другим и точно решил - любой ценой, но больше к этой сатанинской речке и близко не подходить. В придачу результаты похода и нашего тоже мне стали уже тогда понятны. И вот я перед тобой стою со всеми конечностями в отличие от многих, что с фронта вернулись без рук и ног.
  - Прямо так увидел щит - и пророчество вспыхнуло перед глазами - чуточку иронично, чтоб не терять реноме спросил командир роты.
  - Так написано же по-немецки и хорошим разборчивым шрифтом - в эту чертову Россию вошли лучшие армии Европы с лучшими генералами и под началом лучших полководцев. И там кончились. И больше не поднялись, превратившись в прах. Ну а Бог Троицу любит. Да и на щите место оставалось. Так что огненными буквами прямо в глаза - мене текел, что абсолютный фарес тут будет. Куда уж яснее - ответил старшина роты.
  - А у меня предок как раз с Наполеоном в Россию вошел. Правда сумел выйти и даже богатым - признался Поппендик.
  - Из Москвы упер?
  - Нет, из Москвы он вышел с грузом жратвы и командой своих приятелей. А серебра они хапнули уже под Вильно - там фуры с серебром бросили, взяв лошадей для спасения фургонов с золотом. Обледенело все на дороге, а там холмы. Вот эти пруссаки и опередили на немного казаков взяв, что унести могли чистым металлом.
  - Ну видишь, нас свела судьба. Модус вивенди и модус операнди совпадают. К слову, я нашел, где могут быть очень интересные вещи.
  - И где?
  - На вокзале. При отправке тех нескольких поездов с беженцами, что успели выскочить в еще имевшуюся дырку, получилась накладка - в пассажирские вагоны сели солидные люди, влиятельные, а их чемоданы и прочие багажные коробки, и тюки должны были грузить в багажные, ну как и положено. А начальник вокзала предпочел в товарные вагоны загрузить кучу людишек попроще. Чуял, прохвост, что больше поездов не будет.
  Ну и все получилось кое-как - кто успел проскочить из блокированного города, остался без багажа, а все незагруженное приняли на хранение в вокзальный пакгауз. Так что там много чего прима-класса. Но охраняют пакгаузы дуболомы из вокзальной жандармерии. Правда порядка у них стало куда меньше. Но все равно сложности будут - потому как залезть на склад - не сложно. Сложно вынести оттуда то, что нам нужно. Так-то все просто - закинул туда под крышу или в окошко дымовую гранату и тут же приехал тушить. Но это не наш район, тут дополнительная сложность, с другой стороны, пакгауз этот не у фасадной части, а на задворках, там после бомбежек погорело многое, людей мало. Но патруль жандармов ходит по маршруту - сказал гауптфельдфебель.
  - Может это и хорошо, что район не наш?
  - Да, пожалуй. А патруль можно и банально снять. Без убийств, конечно. Зря кровь лить ни к чему.
  - А не зря если? - спросил иронично господин лейтенант. С виду-то спросил спокойно, но сердце что-то тоскливо затрепыхалось. И получил серьезный ответ.
  - Не зря - обязательно надо!
  - Ну да, это так. Еще бы понять - что не зря.
  - Мон шер локотенент! Невзирая на недостижимые вершины офицерских погон вы должны признать, что у меня есть и некоторое превосходство в ситуации, которое издавна называется - опыт - я уже купался в говне такого же сортира.
  Поппендик изобразил бровями недоумение и гауптфельдфебель, не чинясь, пояснил:
  - Когда мы просрали ту войну. Признаюсь, что как положено настоящему немцу - даже я еще лелею глубоко в своей темной душе слабый огонек надежды на то, что вот случится чудесное чудо и нам удастся не вляпываться снова в выгребную яму сельского привокзального сортира под вывеской 'Поражение в мировой войне'. Но что-то очень уж трещат доски и ощутимо мы определенно летим, причем не вверх - а вниз, вот туда, словно мы участвуем в Эрфуртской сортирной катастрофе...
  - Это ты о чем? - удивился Поппендик. Он подсознательно тянул время, ожидая и боясь того момента, когда надо будет принимать решение. И заведомо зная, что, как и много раз до того - любое решение будет паскудным.
  - Плохо тебя в школе учили. Известное же было дело - собрался как-то император Священной Римской империи Генрих VI рассудить земельный спор между Конрадом I и Людвигом III. Все владетели прибыли со свитами и вассалами в Эрфуртский монастырь. И столпились в зале собраний. На втором этаже. А на первом была просторная монастырская уборная. А ниже ее - под полом - огромная выгребная яма - то ли погреб вырубали и не пошло, то ли еще что там было - но такой фактик - огромная яма с дерьмом под полом. И столько монахов в зале никогда не собиралось. А тут - битком дворяне набились, как сардины в банку. А дальше перекрытие не выдержало такого веса и рухнуло со всеми высокородными вниз, там вся эта масса точно так же снесла перекрытия первого этажа и все дружно влетели в жидкое дерьмо. Его там был считай цельный бассейн. Все поместились!
  Поппендик, обладавший живым воображением тут же представил такой эпичный провал и засмеялся.
  Исторически подкованный старшина роты умудренно посмотрел на резвящегося приятеля и подитожил:
  - Всего утонуло и насмерть было зашиблено досками и бревнами 60 самых родовитых дворян из числа знати. Сколько сдохло всяких слуг - естественно, никто не считал. Что особо характерно - все три коронованные особы уцелели - Людвиг III упал и нахлебался, но его быстро вытянули из купели, а Конрад I и Генрих VI как раз беседовали, стоя у окна, когда все остальные рухнули вниз, они успели за что-то там зацепиться - провисели над пропастью довольно долго - ну пока лестницы длинные приволокли, пока установили над разверстой ямой... Но в итоге даже ног не замочили. Особо отмечаю этот момент - как правило, когда все летит в сраное говно - высшие руководители, все это заварившие - отделываются пустяками. А вот всякую мелочь вроде нас - никто даже и считать не будет.
  Лейтенант нервно хихикнул. Старшина понял это немного неправильно, или просто прикинулся, потому как зачем-то взялся возражать приятелю, словно тот смеялся над самим императором:
  - Это зря, это легкомысленно! Император был куда как крупной фигурой - тот же Ричард Львиное Сердце коленопреклоненно ему ноги целовал при свидетелях. И правильно сделал, как по мне - потому как Генрих VI попавшего ему в руки короля Сицилии Вильгельма III велел вообще ослепить и кастрировать и сам процессом руководил.
  - Постой. Ричард это который там с Робин Гудом что-то такое?
  - Он самый.
  - И ноги целовал?
  - Да. Потому как его император взял в плен и затребовал за Ричарда такой выкуп, что всю Англию ободрали до костей, его собирая. Так что фигура была серьезная. И мы опять возвращаемся к тому, с чего я начал: улетать вместе со всеми в яму с говном неохота.
  Поппендик хмуро кивнул. Потому что как ни тянул резину разговора, а вот оно и пришло время думать и решать - что делать. Сказал, что показалось важным:
  - Смысл-то подламывать пакгауз, пассажиры тоже не вчера из мамки выпали, самое-то ценное с собой наверняка взяли в ручной клади. Разве картины мастеров какие или антиквариат. Можно, конечно, разжиться дорогой и качественной гражданской одеждой и, главное, обувью, именно гражданской. Только ведь это не магазин, по размеру подбирать будем долго.
  Старшина кивнул:
  - Так гражданскую одежду и обувку достать - основная цель. Да, не по росту может быть, но человеки вроде ж все же средних габаритов. А вот быть в гражданке и со справкой об увольнении со службы по ранению - куда спокойнее. Мы же все пришлые, что на себе - и вся одежда. А военная форма Рейха скоро будет крайне непопулярна вне лагерей для военнопленных.
  - Сомневаюсь я все же. Думаю, что наша одежда должна быть простая, невзрачная, рабочая. Иваны же носятся с рабочим классом, арбайтеров они пропустят. Мы пожарные, мастеровые - а бывшие танкисты в технике тоже соображают - пропустят и щемить не станут. И поляки не сильно позарятся на дешевые робы и комбезы, хотя те еще твари, конечно.
  Старшина внимательно выслушал. Задумался. Видно было, что этот момент он как-то прошляпил и только сейчас спохватился. Разумеется, добротная - и потому дорогая одежда в тяжелое время лучше дешевой и некачественной, но вопрос грабежа на улице как-то им упущен. И зря!
  Лейтенант это тоже заметил:
  - Мне кажется, дружище, ты упускаешь момент того, что нам придется с оккупантами общаться. И с русскими и с поляками. Зачем дразнить гусей ценностями? Нет, вещи должны быть как у работяг. Простая рабочая одежда, а другой нет - все сгорело. Машины у нас точно отберут, потому лучше б припасти вместо пожарных машин - лисапеты.
  - Да. Причем велосипеды без шин. И без шин, а может и без седел, горелые - задумчиво заметил гауптфельдфебель.
  - Тогда уж и без колес - ехидно сказал лейтенант.
  - Нет, колеса нужны. Нагрузить на такую рухлядь можно всякого полцентнера. Куда удобнее - чем на себе. На колесах без шин можно долго и много груза катить. Не меньше, чем 50 кило. А забирать такой лисапет никому не интересно. И внутри трубок рамы руля седла - можно всякое ценное-мелкое попрятать - пояснил практичный 'ротная маман'.
  - Ты мудр!
  - Я - фельдфебель - отмахнулся старшина. Это прозвучало весомо.
  - Значит, завтра я отправляюсь насчет справок о комиссовании. Надо сделать несколько складиков с жратвой на всякий случай - в развалинах. Типа ящика с консервами - сказал лейтенант.
  - Принято к исполнению. И поговорю с Фойерверманном на тему пакгауза все-таки. Этот старый прохвост может что и присоветует. А сегодня у нас на вечер будет французское шампанское...
  - И устрицы?
  - Да ну их к черту, сопли с запахом рыбы. Выпендреж скоробогачей и жратва нищих рыбаков. Неудачливых французских рыбаков, которые не могли поймать нормальную рыбу. Нет, у нас будет съедобная еда, хоть и с налетом французской кухни, все консервы оттуда подобрал. Благо они не слишком годятся, как сытный и компактный аварийный запас. Зато для пирушки, где надо пустить пыль в глаза - самое подходящее.
  - А как насчет костюмированного вечера а ля Луи Каторз для полноты ощущений?
  - Не получится. Полвечера надо будет помогать сестричкам одеться, а полвечера - раздеться. Конечно, процесс по-своему увлекательный, но больно возни много. Можешь мне поверить, я было дело и реквизитором в театре подрабатывал. И как ты заметил - я и сейчас не прохожу мимо костюмерной театрика неподалеку. Сам театр - сущая ерунда, но в свое время его директор отлично поживился на оккупированных территориях. Потому сегодня будет египетский вечер. Жаль, что нельзя наложить грим как следует, а то были бы мы смуглыми красавцами. И да - сегодня никаких поцелуев в губы - я нашим девочкам губы накрашу. Случись что - и будем мы с тобой на построении с красными губками, как два педика.
  - Что-то не припомню египетских спектаклей - наморщил лоб Поппендик.
  - Антоний и Клеопатра и Аида, конечно - сказал гауптфельдфебель.
  - Ну тебе виднее...
  - О да... (тут гауптфельдфебель задумчиво глянул на безоблачное голубое небо) Мир - словно через хрустальную призму смотришь, чист и четок, как в танковом прицеле. Красотища! Но мы его еще улучшим!
  Вечер прошел куда как весело - особенно когда старшина украшал простенькие личики сестричек замысловатыми стрелками, подводящими ресницы 'почти до висков' и накрасил им алой краской этакие негритянские губищи. Огромные парики из черного - и очень похоже конского волоса девчушек совсем преобразили. Ей-ей, словно совсем другие бабенки стали! Ночь соответственно, прошла не хуже, разве что весь грим к утру поразмазался.
  После утреннего развода и рутины, командир роты отправился уточнять способы получания заветных бумажек и вернулся довольно скоро, но чуточку пристыженный и озадаченный.
  - Видать, нам все же придется лезть в пакгауз. Потому как наша бывшая деваха хочет красивое кружевное белье. При этом она действительно может оформить нам справки об увольнении со службы по состоянию здоровья - проинформировал о результатах утреннего визита Поппендик.
  - Значит и полезем - спокойно сказал гауптфельдфебель.
  - Мда. Все дороги ведут в Рим. И как бы остальные девочки не восхотели такого же. Чтоб роскошное белье и кружева. И дорогие модные платья! Эта публика женская за тряпки на костер пойдет! И что нам делать? - спросил командир роты.
  - Думаю, что девахам придется объяснять, что выпендриваться броским видом им стоит только с целью приобрести обильный сексуальный опыт с незнакомыми поляками и русскими. А так им надо - как русские делали - морду измазать грязью, керосином спровоцировать прыщики - раздражения, чесаться все время, сморкаться и быть одетым в чудовищные хламиды опять же рабочие комбезы не по размеру. Да и волосы не мытые чтоб и испачканые тока что не говном.
  - С другой стороны девки могут подумать, что не похер ли кто их фиккен будет, а жранье и подарки теперь вкуснее и больше у русских... И особенно если сердобольные Иваны арбайтеров с семьями подкормят наглядно. А они так и делают - довелось слышать, что они наше население кормят, в отличие от нас. Мы их гражданских отлично морили голодом - сказал лейтенант.
  - Полагаю, что я тут должен пафосно сказать о целомудрии немецких девушек? - иронично прищурился собеседник.
  - Мне уже наша девочка, которую мы спроворили в районный штаб практически прямым текстом заявила, что ей кружевные трусики нужны не только для услады нынешнего ее хахаля, а и потом пригодятся - отметил реальный факт господин лейтенант.
  - Потому что она предпочитает, чтоб ее неглубоко и редко пахал старый русский полковник, чем с утра до утра взвод ретивой и грубой рядовой сволочи? - спросил старшина роты.
  - Да, опыт сестричек определенно ее навел на подобные мысли.
  - И не удивительно - не стал спорить 'ротная маман'.
  - Вполне такое возможно.
  - Ну, баба с возу - кобыле легче!
  - Это да, баба с возу - и волки сыты.
  Идиллию прервал влетевший в помещеньице без стука незнакомый полицейский с погонами капитана. Оглядел брезгливо обстановку, так же брезгливо понюхал воздух и очень высокомерно осведомился, глядя поверх голов, как бы не желая осквернять свой взгляд видом всякой дряни:
  - Кто тут лейтенант Поппендик?
  Сидевшие за столом 'папа и мама роты пехоты' переглянулись. На короткий миг у них чуть не сработал старый вколоченный рефлекс - вскочить и встать по стойке смирно при виде старшего чином. Да, даже у матерого гауптфельдфебеля это произошло. Но внешне - они это не показали. И мало того - оба рассердились на самих себя за такой порыв души.
  - Я задал вопрос! - резко сказал капитан.
  - А ты - это кто? - лениво спросил лейтенант. Ему чертовски сложно было это делать, да еще и сидя, но он справился на отлично!
  - Как вы смеете со мной разговаривать на 'ты' и сидя? - вскипел полицейский чин.
  - Странные люди... Вламываются, как к себе в свинарник, без стука, без приветствия, не представляясь, словно последнее хамло деревенское и думают, что им некому дать пинка! - задумчиво и умиротворенно сообщил своему начальнику старшина роты. Мало кто из древнегреческих мыслителей имел такой философический облик, как этот бывший танкист в момент произнесения своей сентенции.
  - Оберфельдфебель! Немедленно встать и привести себя в надлежащий вид! Вы позорите звание немецкого воина! - побагровев, взвизгнул полицейский.
  - А еще эти остолопы не понимают простых вещей, например, что такое подчиненность по принадлежности. Впрочем, что требовать с этих штатских дуралеев, которые вроде и погоны носят, а про воспитанность и вежливость понятия не имеют. Тыловые крысы, откуда у них может взяться разум...
  - А ну-ка, выйди и зайди, как положено! - подлил масла в огонь Поппендик.
  Гость чуть не захлебнулся кипящей от бешенства слюной.
  - Искренне жаль, что фюрер запретил дуэли в 1938 году. Я бы определенно вызвал на поединок этого бесноватого хама, и проучил бы его как следует! - доверительно, но громко сказал командир роты гауптфельдфебелю.
  - На мечах, палашах или пистолетах? - заинтересовался тот.
  - Как можно такое предположить?! Ты же видишь, что впершийся к нам без приглашения онанист из оружия в руках держал только ночной горшок!
  - Зато вилкой и ножом он все же пользуется - видишь какое брюхо наел?
  - Морда без царапин, так что вилку он в глаза не видел, руками жрет, наверное - возразил уверенно лейтенант.
  Капитан выпучил глаза и наконец разразился потоком брани. Из всего этого фонтана ненависти следовало, что он этого не простит никогда и все муки ада и административного наказания будут представлены этой парочке возомнивших о себе молокососов!
  - Сейчас встанет на четвереньки и примется кусаться! Я эту породу знаю! - уверенно сказал старшина, опасливо пряча под кресло босые ноги в пантойфелях.
  Гость, пыхтя от неутолимой злобы, вылетел за дверь, продолжая ругаться.
  - Не перебрали ли мы? - спросил лейтенант.
  - Разве что самую малость! Свидетелей нет, а нас все же двое.
  - Но нам вроде положено относится к офицерам полиции, как к нормальным...
  - К тем, кто из крипо и зипо. И гестапо. А этот - из пожарных. Про них только говорилось, что к тем, кто сопровождает войска - пять пожарных полков при вермахте. Ладно, дружище, не дрейфь, в конце концов все равно все летит под откос, тебя будет судить офицерский суд чести, а вот меня просто расстреляют. Если успеют. Из дырявых брандспойтов. Но боюсь у них не будет времени на все это. Пойдем ка лучше поговорим с Фойерверманном.
  Разговор со старым пожарным получился коротким и емким. Старикан столкнулся нос к носу с капитаном, летевшим на манер пушечной бомбы с горящим фитилем. И теперь смотрел на мальчишку - лейтенанта - как на героя-драконоборца. Он просто был в восторге от того, как этого хлюста взбесили его сослуживцы.
  Осторожно изложенная мысль о заимствовании из пакгауза ничейных вещей возражений не вызвала. То ли старикан и сам был малый не промах, просто некогда было себя так проявить, то ли тлетворное влияние старшины и 'ветчина для южных регионов' подействовали, а может и намек, что нужны будут женские шмотки, а то девчонкам и надеть на себя нечего, кроме казенных вещичек - но ответ был четкий и ясный.
  - Господин лейтенант, выпишите мне увольнительную, я там давно не был надо посмотреть. До 18.00 управлюсь! Есть у меня одна мысль.
  И получив бумажку немедленно убыл.
   - Так, а теперь нам надо записать все в рапорте на имя нашего начальства.
   - Пожалуй! - минутку подумав, согласился гауптфельдфебель.
   К сожалению, такое хорошее и правильное дело не заладилось.
  Все время получалось как-то ржачно и в целом любой мужской компании понравилось бы, но как заметил понаторевший в штабной писанине командир роты - уж больно все получается слишком литературно.
   - Боюсь, что руководство не поверит, что капитан пожарной службы ворвался к нам в каптерку с криком: 'Я не онанист и не смейте бить меня по голове ночным горшком, как это делают все!'
  - Но ты ведь не будешь спорить с тем, что и онанист, и ночной горшок имели место в ходе общения?
  - Это бесспорно, как и то, что я уверенно считаю нашего собеседника все же больше, чем онанистом, потому как такое звание годно для обычного рядового, даже новобранца, а он как офицер достоин большего в соответствии с чином.
  - Штабс-онанист?
  - Не дотягивает. Обер-онанист или капитан-онанист.
  - Последнее скорее для флота годно. Капитан цур зее, капитан-лейтенант, капитан-онанист.
  - Не надо меня путать, тут и так все запутано.
  В итоге все же рапорт написали, хотя как опытный литературный критик лейтенант отметил некоторую суховатость и легкую невменяемость документа. В целом это напоминало старый юмористический рассказ про сбежавшего из сумасшедшего дома пациента, который украл чужой мундир и удивил, и привел в замешательство полгорода. Никто бы после чтения рапорта не удивился бы, если б помянутого в ней капитана пришлось бы снимать со шпиля ратуши, откуда он кричал бы, что он ангел и орел одновременно.
  Согласно правилам рапорт надо было подать на следующий день, дополнительно перечитав. Когда страсти улягутся.
  За это время, пока начальство его писало - успел вернуться старикан. Поппендик только головой в удивлении крутил, когда Фойерверманн четко и внятно, мигом составив схему доложил о том, что пакгауз с багажом уцелел, хотя с него снесло кусок крыши, зато соседние строения - мастерские и пакгаузы пострадали сильнее. В связи с разрушениями и потерей функциональности построек там сейчас кроме патруля фельджандармов железнодорожных практически никто не шляется. Время прохода патрулей - 1 час, причем ходят весьма точно - например он засек их прибытие в 16.22 и потом в 17.22.
  Попасть в пакгауз можно несколькими путями, но на его взгляд проще применить пару штурмовых пожарных лестниц для того, чтобы туда попасть через окна с торцевой части - где как раз обрушен взрывом кирпичный забор, после чего забравшиеся в пакгауз за пару-тройку часов выберут то, что нужно, а дальше находящиеся неподалеку камарады с машиной пропустят патрульных, взломают имеющимися в наличии саперными кусачками навесной замок вот тут на воротах и за час до очередного прихода патруля успеют загрузиться.
  Где взять штурмовые лестницы - старикан знал. Правда сомневался в том, что сможет сейчас сам показать класс. Возраст чертов! Потому придется быстро - за два дня обучить кого-нибудь из молодых.
  План был принят без возражений.
  На следующий же день старичина привез пару невзрачных коротких лестниц с отстегиваемыми крюками. А дальше сильно удивил пожарный расчет, наглядно показав, как с помощью этого приспособления перебираться по фасаду дома, засаживая зацеп штурмовки за подоконник окна этажом выше. Видно было - что раньше он это умел отлично, а сейчас смог забраться только на второй этаж. Выдохся до дрожи в руках.
  Молодые попробовали, неожиданно лучше всех вышло у Шульца, ухватившего принцип работы с лестницей. Он ловко добрался до четвертого этажа - всаживая крюк лестницы в пустой проем наверху, шустро взбираясь по ней и повторяя трюк снова. Высоты этот парень совсем не боялся.
  - Экая он, оказывается, обезьяна - не без уважения выразил общее ощущение старшина роты. И это прозвучало, как искренняя похвала.
  - Просто отлично! - отозвался и его приятель.
  Потом пристреляли новое оружие. Тоже порадовало. Тусси еще больше понравилась своему хозяину - и мягкой отдачей и точностью. Лежала уютно в руках и била очередями, словно пулемет. И звук выстрела у нее был приятный - в отличие от Штурмгеверов, которые почему-то грубо рявкали. Потом старшина и командир роты отправили всех в расположение, сами зашли в полуобвалившуюся подворотню. Навинтили глушитель и Поппендик выпулил пару магазинов. Звук пальбы явно стал тише, но все равно слышно. Зато стал больше слышан лязг механизма при выстреле. Странное впечатление.
  Утром Поппендик поехал с рапортом, а шайка грабителей во главе со старшиной поехала к пакгаузу.
  В штабе района была какая-то нехорошая возня, какая-то лихорадочная суета.
  Ждать господину лейтенанту пришлось долго - судя по отзвукам ругани - его шеф опеределенно с кем-то почти на кулаках сошелся у себя в кабинете. Двери, к сожалению, были толстые, слов было не разобрать. А было б любопытно послушать.
  Сидевший в приемной рядом с лейтенантом парень - артиллерист тоже пытался что-то услышать, но быстро сдался. Поглядел на соседа, видно было, что ему очень охота почесать языком, но заговорить первым с офицером не решился. Унтер-офицер, свое место знает.
  Поппендик тем временем перебирал возможные причины сбоя в планомерной работе штаба. Получалось не так много - либо Шернер все же собрался пробиваться к Бреслау, рубя русским коммуникации, либо Берлин взят. Искоса посмотрел на артиллериста. Немножко удивился, увидев на мундире характерные скорее для танкистов потертости и замасленности. Сообразил, что, наверное, парень из штурмовой артиллерии, на самоходке работает. Тот же танк, только башни вертящейся нету. По значкам судя - опытный вояка. Свой камарад, фронтовик.
  - Что тут такое творится? Не в курсе? - спросил, наконец соседа.
  - Не могу знать, господин лейтенант!
  - Самоходная артиллерия?
  - Точно так, господин лейтенант! Танковая рота 'Подразделения истребителей танков Бреслау'.
  - Это как танковая? Я же видел у вас штуги и Мардеры? - удивился Поппендик.
  - Рота состоит из двух взводов штурмовых орудий, одного взвода с шестью легкими танками и одного взвода, снабженного самоходными лафетами. Самоходные орудия с 7,5 сантиметровыми пушками, а танки - 2,0 сантиметровые - точно отрапортовал артиллерист.
  - А, слышал. Лейтенант Фенцке командует? Танкист вроде? Слыхал, что ему в Штуг орудие от 'Пантеры' ухитрились вставить - припомнил бывший командир стайки 'Пантер'. Уж что-что, а эта деталь из болтовни сослуживцев в памяти осталась.
  - Это не совсем так, господин лейтенант. Командир роты обер-лейтенант Фенцке командует штурмовым танком модели IV, на котором действительно было установлено орудие от 'Пантеры'.
  - Ну да, точно. Только в отличие от других танковых рот у вашей в качестве униформы для личного состава роты использовались роскошные темно-синие, подбитые мехом летные комбинезоны - вспомнил свою легкую зависть Поппендик.
  - В чем в чем, а в одежде недостатка никогда не ощущалось. По своему составу рота была очень пестрой: экипажи штурмовых орудий, танкисты, люди из противотанковых подразделений, артиллеристы. Впрочем, это не помешало нам в кратчайшие сроки стать слаженной военной единицей. Но сейчас в летных комбинезонах уже очень жарко. Потому носим кто что получил.
  - Как считаете, унтер-офицер, не прорыв ли к Шернеру готовится - раз тут все так суетятся - не удержал свое любопытство Поппендик. Впрочем, штурмовая артиллерия и танки всегда шли впереди в наступлении и ему, пешему командиру роты фольксштурма - о возможном наступлении станет извесно куда позже, чем тем, кто воюет на гусеницах.
  Унтер как-то знобко поежился. Явно знает что-то, но опасается говорить.
  - Если прорыв готовится уже на уровне районных штабов, то это уже не строгий секрет.
  - Никак нет, господин лейтенант, о возможном наступлении мне ничего не известно.
  - А что стали ерзать, словно морозом прихватило?
  - Вспомнилось, как мы пытались пробить дыру в позиции русских, господин лейтенант.
  - Это когда? Да видно же, что сидеть нам тут долго, рассказывайте!
  - Слушаюсь. Прорывали оборону Иванов зимой. С имеющимися в распоряжении десятью штурмовыми орудиями 269-й пехотной дивизии на протяжении 12-13 февраля мы пытались остановить к югу от Бреслау наступление русских, которое они вели с плацдармов в Бриге и Штайнау и сбросить их в реку. Были отбиты все наши атаки.
  Чуть южнее позиций нашей боевой группы русским удалось прорвать линию фронта, после чего Бреслау оказался окончательно окруженным, а мы - отрезанными от своей дивизии, она осталась по ту сторону русских позиций. Дивизию нашу пополам рассекли. В ночь с 13 на 14 февраля мы попытались вырваться из окружения и соединиться с нашими. Но деревня Галлен, через которую лежал наш путь, оказалась буквально нашпигована противотанковыми орудиями и русскими минометами. Также мы обнаружили там значительное количество танков.
  Попытка серьезно прорвать оборону противника не увенчалась успехом. Пробили только узкую дырку, простреливавшуюся насквозь, через которую кто-то и успел выскочить, из дивизии может быть, вроде даже в городе объявляли, что гражданские могут покинуть город, но утром русские дырку схлопнули и надежно заткнули.
  - И что, даже на штуге проскочить не смогли? - не поверил Поппендик.
  - На рассвете я со своим штурмовым орудием был вынужден вернуться на исходные позиции. Мы отходили мимо сожженных машин нашей дивизии. Собирались вместе у имения Шёнвассер. Уцелевшие шесть штурмовых орудий из состава нашей 311-й бригады были вынуждены направиться обратно в Бреслау. Но все желающие могли попытаться вырваться из окружения самостоятельно. Я не знаю, удалось ли это кому-либо, но у меня это не вышло. Огонь был грамотно организован. Проломить русскую оборону никак не получилось. Мой штуг сгорел, ребята из экипажа все в машине остались. Пришлось мне возвращаться в окруженный город.
  - А гражданские беженцы?
  - Никого из штатских не видел. Какие там гражданские - в воздухе только и свистело над головой! Я перебрался по тонкой корке льда и весь день промокший лежал к югу от Херцогсхуфена между нашими и русскими позициями, в ночь с 15 на 16 февраля на подходе к Брокау я столкнулся с несколькими фольксштурмистами, которые тут же направили меня в госпиталь. Через три дня я выздоровел и был уже на ногах. У меня до сих пор не укладывается в голове, как я умудрился не заработать воспаление легких или что-то вроде того. За эти три дня у меня было предостаточно времени, чтобы обдумать сложившуюся обстановку.
  - Редкое везение, надо признать.
  - Точно так, господин лейтенант. Впервые за всю войну мне было страшно. Я ведь оказался в русском окружении. Среди больных и раненых ходили самые различные слухи. Каждый хотел верить в то, что нас деблокируют. Никто не считал возможным, что город можно будет удерживать более трех недель. На третий день лечения я смог передвигаться самостоятельно. Вылез на улицу. На каждом углу были расклеены красные листки с приказами коменданта крепости. Мне сказали, где остатки моей бригады - и вот я в роте. Теперь отражаем атаки Иванов в самых горячих местах.
  - Слышал про ваши подвиги - кивнул Поппендик.
  Польщенный артиллерист осмелел и задал не вполне тактичный вопрос:
  - А вы заметили, господин лейтенант, что русские совсем перестали бомбить город и обстрелов который день уже нету? Когда я только пришел в Бреслау, то каждую ночь прожектора русских исследовали небо, а их зенитная артиллерия, чей огонь напоминал издали жемчужные ожерелья, охотилась за нашими самолетами. А теперь и наших почти совсем не стало.
  - Сейчас мы на обочине войны. Все решается не у нас - пожал плечами лейтенант.
  - А как вы считаете...
  Закончить унтер не успел, дверь с грохотом распахнулась и ударилась ручкой о стенку. Оба ожидателя вскочили как подброшенные пружиной, просто на вколоченных рефлексах - в приемную из кабинета выскочил красный, как помидор, майор и яростно глянул на вытянувшихся в струнку, после чего загрохотал сапогами вниз по лестнице.
  В самый последний момент Поппендик сообразил, что тут неправильно - майор был в серой форме офицера вермахта, но вот погончики и петлички были определенно от полиции, даже, скорее всего - пожарные.
  Теперь бывший штурман разрешил войти и даже предложил стул - присесть. На удивление - в отличие от выскочившего от него майора он был спокоен и даже где-то флегматичен, только глаза ехидно поблескивали. Рапорт он прочитал не без удовольствия, только строго заметил, что господин лейтенант мог бы и пораньше приехать, его рапорт был бы очень уместен в ходе разговора с возмущенным гостем.
  Да. Конечно, взбешенный капитан несуществующей уже на деле пожарной службы столицы Силезии нарассказывал свому начальству всяких нелепиц и теперь между штабниками пожарной службы и штабом района возникла если и не вендетта, то что-то очень близкое. Грозные рапорты уже разлетелись во все инстанции!
  Что немало удивило Поппендика, так это совершенное спокойствие бывшего штурмана. Если майор был близок к апоплексическому удару, а то и трем сразу, то красавчик из Люфтваффе определенно не видел для себя никакой угрозы, был равнодушно ироничен и к многочисленным бумажным нападкам определенно относился наплевательски.
  А вот когда передал письменный приказ в течение трех дней обеспечить проведение испытаний хоть какого из изобретений инженера Кучера в расположении роты - посерьезнел.
  Поппендик получил разрешение убыть - и убыл, пребывая в некоторой задумчивости.
  Немножко понервничал, ожидая прибытия банды грабителей опасаясь, что пойдет что-то не так и уже рисовал себе ужасные картины ожесточенной перестрелки с жандармами, но наконец-то протарахтел за дверью изношенный мотор автокадавра и знакомые голоса деловито и задорно загомонили.
  В каптерке сразу стало тесно, когда по живой цепочке из рук пошли потоком чемоданы, коробки и ящики. Даже удивился, как в маленький кузов влезло столько багажа. Парни-то понятно, сверху сидели. Старшина со старшими ефрейторами нагромоздил в каптерке штабеля до потолка, после чего отпустил подчиненных.
  - Докладываю, господин лейтенант, поставленная задача выполнена полностью, груз доставлен, прошло без осложнений и ненужного внимания, в ходе выполнения проникновения легко ранен ефрейтор Шульц. Ходатайствую о вынесении ему благодарности, как за работу со штурмовой лестницей, так и за то, что, получив ранение он не ушел с поля боя или эквивалентной по опасности местности! - усмехаясь во все зубы сообщил старшина.
  - Что с ним произошло? - обеспокоился командир роты.
  - Шульц не заметил торчащий из оконной рамы осколок стекла и сел на него. Ранение ягодицы. Там же оказали ему первую помощь.
  - Вот вечно он что-нибудь учудит, балбес.
  - Ну так-то он отлично сработал. Точно - обезьяна. Подъехали после того, как патруль прошел, сгрузили десант с лестницами - со мной, бравым во главе. И знаешь, с лесенками там просто делать было нечего - как к себе домой залезли. Самое сложное было выбрать из груды всякого то, что нам годно. А то пару тяжеленных ящиков открыли - а там старые книжищи, каждая по полпуда, рукописный пергамент, в телячьих переплетах! Целая библиотека. Ценность их, конечно, огромная, но размеры и вес...
  Часть чемоданов я там открыл, у которых замки попроще - одежонка добротная и уж белья роскошного дамского пяток комплектов точно есть. И всякого ценного хватает. Сейчас стоит ребятам сказать спасибо, а потом я им выдам усиленный паек, чтоб отметили. Красиво отработали.
  - А Фойерверманн?
  - Он молодчина! Я его оставил старшим, и он прибыл, когда надо и замки снес играючи. Ему бы медвежатником быть, а не полицейским.
   - В таком случае он не безнадежен в нашем деле - усмехнулся командир роты.
   - Пожалуй. А теперь мне надо освобождать нам жизненное пространство! - заявил гауптфельдфебель.
   - Это в смысле?
   - Да трудно жить в пещере Али- Бабы. И смысла большого нет - надо быстро разобрать все эти сокровища и вручить, наградить, поощрить свою банду. Весомые свидетельства успеха - самое лучшее для сплочения шайки. И пусть у них самих голова болит - куда прятать и как сохранить. Потому я сейчас же приступаю к разбору добычи. Как думаешь - когда ожидать нового налета пожарных? - спросил старшина роты.
  - Дня через три. За это время их рапорта во все инстанции, включая Союз Плоскостопых и Лигу сексуальных реформ будут прочтены, подшиты и на них дадут ответ. Тут - то и обвалится на нас бумажная лавина.
  - А, тогда наплевать.
  - Почему?
  - Мне неприятно это говорить, но бои идут уже в самом Берлине и судя по всему - нашим остался только центр - сказал гауптфельдфебель.
  У Поппендика екнуло сердце. Нет, так-то он понимал, что ничего хорошего его не ждет, но все же надеялся на чудо. Но никакого чуда не произошло. Ни Штайнер, ни Венк, бросивший свои дивизии с Западного фронта на Восточный, ни, тем более, избиваемый в котле Буссе на помощь столице не пришел. Рассчитывать на свирепого генерал-жандарма Шернера тем более не приходилось. Он только своих солдат умело вешал и расстреливал, а как полководец не проявил себя ровно ничем. Глухо заперта Курляндская группировка, а теперь еще остатки войск Восточной Пруссии - которые тоже могли бы помочь Берлину сгрудились в лютой тесноте на узкой косе Фрише Нерунг и по ним молотят все советские дудки, что ни снаряд - то в мясо.
  - Дружище - ты живой. Это - главное! Потому думай о здесь и сейчас.
  - Ты мудр, как Соломон - грустно кивнул господин лейтенант.
  - Ну вот и отлично. Потому давай помогай разбирать, что мы добыли путем грабежа и коррупции! Поверь, это чертовски интересное занятие - копаться в чужом добре, особенно когда за это ничего не влепят! - заверил 'ротная маман'.
  И ни капли не соврал. Это чем-то походило на находки кладов - в чемоданах было много всякого - причем что удивляло, так это соседство в одном и том же чемодане пары десятков старых штопанных носков и потрепанных долгим использованием носовых платков - и тут же пара дорогущих, отлично пошитых костюмов. Впрочем, удивился только Поппендик, а старшина только плечами пожал:
  - Это нормальная немецкая бережливость. У меня был приятель, который до фронта имел отношение к стирке вещей самого фюрера - так там тоже были штопаные вещи и в немалом количестве. Привыкает человек к своим вещам. И зачем выбрасывать, если можно заштопать? Поверь, ребятам это все сгодится без вопросов.
  Спорить не стоило - напарник разбирался во многих житейских вещах куда лучше. Правда количество багажа несколько пугало - разобраться со всем этим было куда как непросто, тем более, что больно все было разнородным - и шмотки, которые были зачастую странные, как например десяток щегольских шапоклялков - складных цилиндров, и тут же дамская пижама мало не на бегемота размером, новенькая, с обилием рюшечек и кружавчиков и вещи - то вдруг карманный фонарик и коллекция заковыристых зажигалок, ароматичное масло для бороды и усов, лечебное полоскание для полости рта при парадонтозе и прочее из мирной жизни.
  Девчонки, с восторгом кинувшиеся было помогать, застряли вмиг - как танки на минном поле, когда в незапертом чемодане оказалось два десятка летних платьев и купальников. Старшина пытался наставить их на путь истинный, чтобы они сортировали вещи, но куда там! О таких тряпках жительницы деревни могли только мечтать, да даже и не мечтать, они о таком представления не имели и такое впервые в руках держали!
  Ярлычки на платьях ясно говорили, что это из Парижа тряпки. И глупышки просто разревелись бы, не дай им их любовники примерить хотя бы 'это, это и вот это еще'! При том и отвлекали от работы своих мужчин, все время спрашивая, как они смотрятся в новых нарядах. Страшно не хватало портняжьего трюмо, в имевшееся тут небольшое зеркало не позволяло видеть себя целиком.
  - Не, мы так завязнем надолго! - не выдержал Поппендик, поймав себя на том, что любуется роскошно расписанным старинным блюдом.
  - Ясно. Так, красотки - сейчас ПРОСТО сортируем вещи по принадлежности. За сегодня - десяток чемоданов отсюда должен убыть в казарму. Все, что годно для наших парней и девок - отдаем им. Пусть они сами разбираются, что кому. Вот эта пижама только нашему бегемотику подойдет, верно?
  Девчонки переглянулись, кивнули нерешительно. Так-то им мягкая фланель с рюшами очень понравилась, хотя уж больно большая! Но они определенно с бабьей своей сметливостью уже прикинули, что можно было бы перекроить этот чехол для гиппопотама и сшить из материала два поменьше. О чем младшая и заикнулась.
  - Если ты заберешь все себе - обидится остальная кумпания. Надо делиться, а глаза всегда больше желудка. Потому - не жадничать! И выбирать себе только лучшее - ты не утащишь десяток чемоданов сама. Потому выбирай себе - на один. Который сможешь сама упереть! Ты не лошадь и телеги у тебя нету. И еще раз скажу - одолевайте свою бабью природу. Теперь так - сюда сортируем мужскую одежду, сюда женскую, сюда ценное - а сюда - безделушки и всякое, что черт их знает - сказал гауптфельдфебель.
  - Зачем они с собой такое тащили!?
  - А вы когда бежали - что взяли с собой? Мы, когда вас встретили, помнится только рванину какую-то видели. Ладно, нечего носами хлюпать. Сейчас не время для бабьих глупостей!
  - Дааа, вот были бы мы тебе женой, ты бы так не говорил! - выдала младшая.
  - Я бы своей жене за пререкания при посторонних надавал бы оплеух и затрещин. Потому как если муж говорит дело - бабе на людях спорить нельзя. Только дома и с глазу на глаз и с вопросительными интонациями! Вам пока прощаю по глупости малолетней. И потому что еще не жены. Так что или помогаете нам тут разбираться, либо идете полы в казарме мыть - веско заявил старшина.
  Старшая пихнула бунтарку крепким кулачком в бок и сделала грозные глаза. Сработало - меньшая сестричка хныкание свое не вывела в рыдание и истерику, притихла. Кивнула послушно головой.
  - Вот так-то лучше. Мятеж на пиратском корабле давить надо сразу, тогда еще можно без крови и рукоприкладства обходиться - менторски пояснил 'ротная маман'.
  Поппендик только головой покрутил удивленно. Его-то воспитывали по-городскому, в почтении к венцу природы - женщине. Но потом, после гимназии, как-то оказывалось, что идеалистичный романтизм прошлого века сильно мешает в жизни, а девушки и женщины все время вываливались из идеальных рамок старых поэтов. Больно расчетливые, корыстные и жестокие девы оказывались.
  И этот наглядный урок ясно показал, как с древних времен у 'полевого бабьего старосты' получалось лаской и таской приводить в чувство своих подопечных. Так - то господин лейтенант опасался, что будет тут море слез и обвинений, и двойная истерика и потеря времени бестолковая. А его компаньон, походя и легко, погасил попытку залезть на шею и диктовать свои условия.
  - Дали бабе холст. Говорит - толст! Дали потоньше! Говорит - дай больше! Понимаете? - спросил старшина роты.
  - Не очень - отозвался командир роты.
  - Женщины всегда недовольны и хотят всего и всякого и сразу, и больше. Но при этом больше всего им не хватает ощущения, что их мужчина знает лучше, что делать. Им нужна надежная каменная стена. И поэтому они периодически пробуют мужчину на прочность - колупая ноготком свою каменную стену, а иногда и ломиком, а бывает - и подкопы ведут и мины шурфят. Не дай боже этим кошкам хищным слабину свою показать! Они это верхним чутьем чуют. Эти-то еще котята, зубы у них и когти маленькие - кивнул он на сестер, внимавших роднику мудрости с полуоткрытыми ртами.
  - Красотки - дело само себя не сделает, давайте за работу! - приказал Поппендик.
  И тут же сам завяз, столкнувшись с какими-то странными документами в деловых картонных папках. Еще и написано было по-испански, а он этого языка не знал. Но бумаги явно были деловые, в отличие от трех здоровенных, обтянутых алым бархатом, фотоальбомов еще прошлого века, чуть ли не с даггеротипами, которые из своего чемодана вытянула младшая.
  А старшую переклинило, когда она достала шкатулку, битком набитую золотыми украшениями! Она аж тихо завизжала от переполнившего восторга. Бриллианты и изумруды, рубины и сапфиры сверкали в окружении желтого масляного сияния золота! Сокровище бликовало даже в скудном свете керосиновых ламп.
  Старшина подошел, глянул одну цепочку, другую, взвесил на ладони солидное ожерелье, потом внимательно присмотрелся к бриллиантовому колье и уверенно сказал:
  - Это не драгоценности. Бижутерия, но надо сказать качественно сделанная. И не камни это, стекло и хрусталь. Цена не та, но зато смотрится хорошо. Пыль в глаза пускать. Ну-ка, Хельга, дай - ка мне лупу. Ага, как и говорил - это австрийский Сваровски. Как раз двадцатые годы. Сейчас-то этот завод стереотрубы, бинокли и прицелы делает.
  - Откуда ты его знаешь? - удивился господин лейтенант.
  - У нас в Дрездене завод Цейсса - они первые конкуренты были, эти австрияки. Ушлые, заразы - до Карла Цейсса не дошло, что на бабских безделушках можно так заработать. А бабы стали расхватывать как курицы крупу, потому как золото с камнями не всем по карману, а тут и сверкает и вроде как с виду дорого-богато. Вон, посмотри на наших девчонок - они как заколдованные или загипнотизированные.
  - Не золото? Подделка? - очнулась и огорчилась младшая
  - А можно мы это себе оставим? - тут же спросила старшая.
  - Поглядим на ваше поведение. А это кладите сюда - к серебряным ложкам-вилкам. В этот ящик. Потом посмотрим, может, и золотишко затесалось или хотя бы серебро. Обувь и одежда - сейчас это первоочередное. Давайте, работайте!
  У Поппендика сначала все шло отлично и он даже нашел шевиотовый костюм, практически неношеный и отлично по длине подходящий верзиле Фойерверманну, потом подряд несколько пар мужских туфель и ботинок, которые вполне бы подошли и ему самому, а вскоре из толстого конверта высыпались фото счастливой семьи с красавчиком-сыном в мундире лейтенанта Люфтваффе и там же мелькнул некролог с фотографией этого парня.
  И как-то стало противно, словно как на фронте делили вещи погибших сослуживцев, когда не было возможности отослать их почтой обратно, домой.
  - Что куксишься? - тихо спросил его бдительный приятель.
  - Да вот попалось. Мародерством все же попахивает, как ни крути.
  - Не мародерством, ты ж не с трупов снимаешь все это. Скорее уж - археологией. А археологи всегда тырят, что найдут, вон как наш Шлиман - снес древнюю Трою и украл у глупых турок клад Агамемнона. Там только золота чистым весом несколько пудов! И ничего, все почитают. А уж у англичан все музеи ворованым забиты. Говорят, что только потому в Египте остались их пирамиды, что просто по размерам они в музей не могут влезть. Наплюй. Ну не повезло парню, бывает. Зато я смотрю его белье отлично для Вагнера подойдет. Нам кровь из носа - а сегодня надо отдать парням шмотки. Иначе начнутся брожения и волнения. Поверь - нам это даром не надо. Девки, не зевать и ушами не хлопать - вас переживания нашего красы и гордости Панцерваффе не касаются. Он офицер и может себе позволить такую роскошь, как душевные терзания и моральные угрызения. Это пройдет. А вы давайте работайте дальше!
  И они продолжили такой странный труд. И Поппендик как-то отвлекся от паршивых мыслей - что эта силезская семья очень уж как-то напомнила ему его собственную - такую же столичную, городскую, крепкого среднего достатка. Утешать потерявшего все гауптфельдфебеля было куда проще. А сейчас вполне вероятно русские саперы и артиллеристы разносили в щебень его, господин лейтенанта, собственный дом. Бои в Берлине - этого он себе и в самом страшном кошмаре представить не мог.
  Когда они обороняли чужие дома, которые штурмующие разносили к чертям - это было не страшно. Не свое. А теперь - как раз за мякотку души ужас прихватил. Тяжело было на сердце. Встряхнулся, перевел дух. Взял следующий чемодан. Покопался в нем - и отставил в сторону.
  - Этот весь на габариты нашего бегемотика!
  - Да, красивой даме принадлежал - засмеялся и старшина роты. Он распялил на руках чуточку старомодное, но хорошо сшитое платье из натурального шелка и сказал, что еще одно такое - и готов парашют!
  - Боже! Это же шелк! Самый настоящий! У жены старосты нашей деревни была пара маленьких носовых платков, и она страшно ими гордилась! - ахнула Хильда.
  - Да, настоящий. И это не последний чемодан. А наша толстушка безотказна, как винтовка Маузера и каждый вечер дает свою благосклонность всякому, кто только этого хочет. Что улучшает боевой дух и моральный климат в нашем подразделении. Вы же не рветесь раздвигать ножки перед ефрейторами? Вот и угомонитесь. Киньте в этот чемодан ту пижамку - и подарок готов. И не надо мне тут зубами скрежетать! - веско сказал гауптфельдфебель.
  - Но это же шелк! - не удержалась Хельга.
  - И что? Будешь жива - будет и у тебя шелк. А для того, чтобы выжить - нужна своя группа. Пусть там девки будут друг другу завидовать - меньше станут на вас косо смотреть. Камарад, понимаешь теперь, почему на пиратских кораблях женщин не было?
  - Была вроде пятерка в капитанах... - вспомнил господин лейтенант.
  - Сто процентов - плохо они кончили и довольно быстро?
  - Две из пяти - да. А остальные вполне себе состарились и померли в своих постелях уважаемыми тетками с состоянием - сломал поучительную лекцию, любивший правду Поппендик.
  - Ну, вот зачем было это говорить? Вся воспитательная работа насмарку! - огорчился старшина и грозно прикрикнул на захихикавших девчонок.
  Работа продолжилась, но, то и дело очередные находки тормозили весь процесс - то роскошно украшенные старинные дуэльные пистолеты в полированном футляре, то богатый набор французской косметики, при виде которого девчонки аж запищали от восторга и старшине пришлось практически поклясться, что он лично сделает им красиво в ближайшем будущем.
  Столовое серебро - и давно пользуемое и новехонькое. Парики. Несколько фраков с орденскими знаками. Духи, одеколоны и всякая медицина. Но не полевая, а сложная в понимании и не имеющая себе аналогов в полевой, которую вояки знали неплохо. Все же десять чемоданов для ефрейторов и их девок собрали, хоть и провозившись куда дольше. Один - самый большой и внушительный - предназначался Фойерверманну. Как старикану ему и медицины напихали разной. И всякой всячины, которую молодые балбесы не оценили бы как должно. И, конечно, для его тощенькой подружки расстарались.
  Одна беда - в разобранных вещах много было тряпок и белья, и обуви, но вот кружевной развратной роскоши не попалось. Все добротное, не дешевое, но именно для добропорядочных горожанок. Поппендик приуныл, но приятель окинул взглядом загромоздившие почти всю каптерку чемоданы и твердо уверил, что богатеи уезжали не только с женами, но и определенно с любовницами, а у тех в отличие от супруг не только теплые панталоны до колена будут. Ну, по определению так получается.
  Оставалось надеяться.
  Уже глубоким вечером вызвали парней из казармы и те радостно ускакали с собранными для них вещами. Старшина подождал часок и пошел проверить - все ли в порядке. Оказалось - что вполне. Только бегемотик столь бурно расплакалась, что никак успокоиться не могла - шелковое платье так ее потрясло и расстрогало, что пришлось утешать ее совместными усилиями. И в целом примеренные вещички пришлись по размерам.
  Искомое - невесомое, но пышное, как морская пена, интимное белье из кружева с кружевной же оторочкой нашлось только в 26 чемодане. Зато весь здоровенный чемодан был набит тайной мечтой, как женщин, так и мужчин - чулки, пояса, лифчики и трусики и все шикарно-развратное. И пакет с французскими кондомами.
  Неожиданно возник 'бунт на корабле' - девчонки совсем голову потеряли и буквально потребовали у даже чуточку растерявшегося от такого напора старшины, чтобы хотя бы примерить им дал!
  И грозный 'бабий староста' решил, что если не может воспретить, то лучше - возглавить. И возглавил, тем более, что с косметикой он тоже умел обращаться - был и гримером в своей извилистой жизни.
  Благо и праздник подоспел - завтра Первомай, который в Германии издавна отмечали с большой помпой, как праздник рабочего люда. И фюрер тогда мудро решил, что тоже лучше возглавить праздник, чем бороться с ним. Только чуточку изменил посыл - не 'праздник международного пролетариата', а 'День труда германского народа'.
  Стоит ли долго говорить о том, что девчонки совершенно преобразились, образ им гауптфельдфебель создал со всем тщанием - они сами-то себя с трудом узнавали. Подкрашенные реснички, нанесенные на веки тени, чуточку тонированные щеки и скулы - и девчачьи знакомые и простоватые мордашки стали и впрямь незнакомыми и хищно-манящими лицами инфернально развратных красоток. Словно повзрослели и набрались опыта.
  - Настоящие суккубы! - удовлетворенно осмотрев свою работу сказал 'художник образов'.
  - Сегодня Вальпургиева ночь! - засмеялась старшая.
  - Быть вам ведьмами! - пророчески заметил Поппендик.
  И оказался прав. Сами Евины дочки не вполне смогли разобраться по простоте своей деревенской со всеми хитростями кружевного соблазнения, опять помог многоопытный старшина роты.
  Но когда предстали перед глазами командира роты - во всем великолепии женской полуобнаженности, став непривычно длинноногими и статными из-за впервые надетых туфель с высокими каблуками - он почувствовал, что и есть не хочет, желание выразилось совершенно определенно и наглядно. Потому только по бокалу и выпили, после чего суккубки полностью оправдали свое поименование. В них словно чертенята вселились или демоны - кто там у суккубов? Обтянутые чулками тугие ляжки, пояса, показавшие, что у девчонок есть талия, аккуратно уложенные в чашечки лифов груди - как на витрине - все это полностью изменило облик. И сияющие глаза...
  Тут даже не потребовалось увешивать красоток всякими драгоценными цацками и бижутерией.
  Настоящая ведьмина ночь получилась! Даже странно, как горстка кружев действует на мужчин!
  И на женщин.
  Хотя, возможно, одетые во фраки с галстуками- бабочками на крахмальных манишках и цилиндры любовники тоже не просто так нарядились. Правда, чувствовали себя все четверо чуточку неловко - девочки не умели ходить на каблуках, а мужчины отвыкли от легкой гражданской одежки и обувки, но после пары бокалов это уже никого не смущало.
  
  
  
  Господин Поппендик, черт знает кто.
  
  
  Утром героическое усилие и воинская выучка дали свои плоды - господин лейтенант сумел вовремя проснуться, продрать глаза и достойно выполнить долг командира роты на утреннем построении.
  Старшина тоже показал, на что способен германский воин - и держался так, словно всю ночь мирно и тихо спал. Только глаза как у вампира - с красными белками.
  Праздничный приказ был прочитан внятным - хоть и хрипловатым голосом.
  - ... указом правительства Адольфа Гитлера от 7 апреля 1933 Первое мая является общенациональным 'праздником труда', в связи с чем сегодня будут проведены по плану праздничные мероприятия вом числе и праздничный обед для военнослужащих Рейха!
  Трижды Хох!
  И радостно галдящие воины разведены по расположению, предвкушая пиво и вкусности. Праздник - надо привести одежду в надлежащий вид, отгладив, отутюжив и почистив.
  - Знаешь, я так выложился ночью, словно сбегал на Ведьмину гору и обратно. Еще и там плясал, да на голове ходил. Черт, натер себе кожу в неудобьсказуемом месте - но забавно было, трусики не снимая... Прорезь прямо в самом интересном месте, но кружева эти вокруг нашитые, как неразношенные сапоги ссадины набивают - пожаловался Поппендик.
  - Ничего, это заживет быстро. Уж я -то знаю. Ладно, если ты не против - я насчет праздничного обеда займусь.
  - А я тогда к начальству скатаюсь, поздравлю. Пакет с презентами собрал?
  - Два пакета. Для его красотки тоже - сказал гауптфельдфебель.
  - Это отлично. Девчонки были не против?
  - Совсем за дурака держишь? Я комплект бельишка сразу припрятал, понятно же - что наша простодушная деревенщина не удержится. Так что не переживай.
  Улыбающийся своим мыслям лейтенант начал путь к новым свершениям...
  Праздничное настроение подпортил одноногий эсэсман, явно поджидавший господина лейтенанта за углом.
  Поздоровался сухо и хмуро и отмахнулся от поздравлений с Днем немецкого труда.
  - Что у вас за дрязги с полицией? - спросил он неприятным тоном.
  - Не с полицией, а с пожарными. С остальными подразделениями у нас все в полном порядке - немножко легкомысленно ответил Поппендик.
  - Странно...
  - Что именно?
  - Запрос из районного отдела гестапо по поводу вашей благонадежности. Сроку мне на ответ три дня - и это я совершаю должностное преступление, рассказывая все тебе.
  - Ценю - посерьезнел командир роты.
  - Вот и подумай, что такого произошло. Может твой жучара что-то нахимичил? - осведомился словно невзначай эсэсман.
  Поппендик покрутил в сомнении головой. То, что старшина роты грешен с донца кепи до подковок на сапогах было совершенно ясно. Но с чего заинтересовалось гестапо? Впору было запаниковать, но тертый фронтовик, если что и знает, так это простой постулат - 'паника - твоя смерть'. И уж тем более при соглядатае от партии и СС ни в коем случае нельзя высказывать вслух разные предположения, что из совершонного могло привлечь строгий взгляд этой крайне свирепой организации - тайной государственной полиции.
  - Полагаю, что пожарники эти наябедничали, что мы их хамовитого капитана встретили достойным образом - нашелся с ответом господин лейтенант.
  - Мелковато для гестапо - пожал плечами одноногий.
  - Ну, это как сказать. Родственные и дружеские отношения никуда не денешь. Ты пиши, что положено. Только имей в виду, что пожар на складе боеприпасов погасили мы, а не фолькспожарные девчонки и мальчишки из-под пожарного начальства, которое как-то очень быстро угробило все оборудование и технику - старина Фойерверманн по сию пору кипятком брызжет, как вспомнит все сгнившие по недосмотру начальства пожарные шланги. Если б что было серьезное - так не тебя бы спрашивали и даже не вызвали бы нас повесткой - а мигом бы арестовали. Так? - выложил карты на стол командир роты.
  - Да, пожалуй. Но ты все равно подумай, что и как.
  Кивнул на прощание, зачем-то оглянулся - нет ли посторонних тут, и запрыгал прочь на своих костылях, словно подбитая ворона.
  В штаб района Поппендик приехал, не заметив дороги. Им никогда не интересовалась тайная полиция, и узнать это было неприятно. Дальше настроение не улучшилось - потому что девка, встреченная в коридоре, даже не посмотрев, что в бумажном пакете и не сказав спасибо, испарилась, как утренний туман, спешила куда-то очень.
  А начальствующий бывший штурман коротко и сухо поздравил с праздником, вручив копию праздничного приказа по гарнизону, как должное, взял звякнувший стеклом пакет и тоже вместо благодарностей - вставил пистон, напомнив, что лично приказал господину лейтенанту в трехдневный срок найти изобретателя Кучера и провести проверку хотя бы одного его изобретения на практике. Срок прошел - где акт проведения испытаний? Срочно необходимо! Исполнять немедленно! Можете идти, более я вас не задерживаю!
  Обратно вернулся как оплеванный.
  Но, подходя к расположению и увидев одного из своих караульных - тщедушного сопляка, сутулого с великоватыми для его детских габаритов каской и винтовкой вспомнил, что он тут главный.
  Встряхнулся.
  Принял соответствующий вид.
  И по расположению шел уже не придавленный грузом забот и бед жалкий неудачник - а вполне себе невозмутимый офицер-фронтовик, которого так просто не возьмешь за воротник.
  Полюбовался на суетившихся с ящиками консервов и бидонами пива подчиненных, сгружавших это с 'Железного Кадавра'. Старшина стоял в сторонке, покуривал - работа была организована отлично, вмешательства не требовалось.
  Столы и стулья расставили на плацу, накрыли весьма богато. Смотрелось все как-то даже по-довоенному, очень торжественно. Начальство - во главе, команда выздоравливающих справа и слева, остальные по взводам. Девчонки согласились обслуживать на манер официанток, но попутно и сами успели, и выпить, и закусить. Хотя девок глупых и предупредили, что не надо светить обновки - а все они разрядились как могли. И яркими цветами на фоне грязно - зеленых фельдграу и черных мундиров гитлерюгенда создавали впечатление цветочной клумбы, что усилило праздничное настроение.
  Поппендик поднял стакан с пенным пивом, произнес уместный тост. Далее был час поедания богатства, раздобытого правдами и неправдами. Притащился и одноногий - его привели восторженные гитлерюгендовцы, тоже усадили за стол, хотя он и поупирался для приличия. Но видно было, что восторг и почитание мальчишек ему более, чем лестно.
  После обеда еще и в увольнение отправились немногочисленные счастливчики.
  И что совсем удивительно - вернулись все вовремя.
  Когда жизнь вернулась в обычное русло - командир роты рассказал приятелю про свои неудачи.
  - Да все это ерунда - хмуро буркнул старшина роты.
  - Ты так считаешь? - даже немного обиделся господин лейтенант.
  Прохвост и проходимец поглядел в вечереющее небо - с редкими облачками, тяжело вздохнул - и огорошил собеседника:
  - Фюрер вчера покончил жизнь самоубийством. В 16 часов. Бои идут уже в самом центре. В Тиргартене, извини за гадостную новость. И это добивание остатков гарнизона, целостной обороны уже нет, разрозненные очаги остались, домолачивают их. Теперь понимаешь, что эти беды здесь - так, ерунда на постном масле?
  - Ну, тут можно и поспорить... - засомневался господин лейтенант.
  - Я сопляков науськал, чтобы они нашего одноногого надзирателя за стол притащили. Он теперь три дня форы нам даст, как понимаю - сказал гауптфельдфебель
  - Ну не факт... - поморщился недоверчиво командир роты.
  - Судя по тому, как его под ручки домой вели, он сгоряча наклюкался под пробку. И я ему пива подлил в добавку к шнапсу под очередной тост. У русских это называлось 'ерш'. А у нас - дикое похмелье. Так что завтра можно будет помочь ему вылечиться... В общем так или иначе - а три дня у нас есть.
  - Но американцы... - вякнул Поппендик.
  - Они уже на Эльбе и там им сдаются в плен остатки армии Венка. Русские с одной стороны реки - американцы - с другой. Встретились со всей помпой, о чем и оповестили открытым текстом.
  - Подробности есть? - огорченно спросил лейтенант.
  - Наши всеми правдами-неправдами переправляются на чем попало, чтоб задрать лапы и сложить оружие перед янки. Русские на это ругаются прямым текстом, потому что у них какие-то договоренности есть в плане порядка сдачи в плен окруженной группировки. Американцы на это отбрехиваются, что немцы сами переплывают реку и при этом они все раненые и безоружные и потому по каким-то пунктам и подпунктам соглашения могут так делать - а русским остается вся техника, оружие и снаряжение.
  И судя по перехватам американцы сейчас издали приказ, воспрещающий солдатам и офицерам пить вместе с русскими непроверенное трофейное пойло из-за многочисленных отравлений метиловым спиртом и транслируют его практически без шифрования - потому войны с русскими не будет в ближайшее время - добил точным знанием деталей 'ротная маман'.
  Помолчали. Вокруг была почти мирная тишина, не будь прямо под носом развалин разбитого и сгоревшего здания - так и совсем без войны вроде. Громадный город лежал тихо - словно тяжело раненое животное. Нигде не стреляли даже. И не верилось, что вокруг творится такая громадная катастрофа.
  - Что ты на это скажешь? - спросил старшина роты.
  - Все хреново. И пахнет капитуляцией.
  - Именно. Причем радисты утверждают, что американцы предложили союзникам новый вид капитуляции, который раньше в дипломатии не применяли - сказал гауптфельдфебель.
  - Это какой? - озадачился господин лейтенант.
  - Безоговорочной. То есть никаких предварительных выторгованных по капитулу сдачи условий. Никаких развернутых знамен, никаких гарантий безопасности и соблюдений чести и холодного оружия с наградами для офицеров. Хоть форшмак из нас делай, хоть фарш. Генералы наши в такое падение нравов не верят, но мне что-то подсказывает, что русские точно поддержат это предложение - мы слишком весело у них там порезвились, ну а от живодеров английских и тем более ничего хорошего ждать не стоит. Это покойный фюрер, сука тупая, перед ними на коленках бегал в восторге, а я - то их знаю хорошо. Строят из себя воспитанных рафинированных джельтмунов, а на деле хуже бандита с большой дороги.
  И гауптфельдфебель злобно плюнул в сторону.
  - Больно уж много твои радисты знают - осторожно молвил господин лейтенант. Его ругань в адрес фюрера кольнула больно - так при нем о вожде германской нации никто не говорил - часто и вволю ругали толстого Геринга, презрительно отзывались о мокрохвостых водохлебах Редере и Денице, куда опасливее - о папе Гиммлере и скорее с юмором - о колченогом бабнике Геббельсе, но вот чтоб так фюрера костерить...
  - Справедливости ради - это твои радисты. Я - то, если ты не забыл, как раз был против того, чтоб брать с собой еще и этих окруженцев, и так в кузове 'Маультира' места было совсем мало, прямо Ноев ковчег какой-то. А ты приказал потесниться. Они у меня считай все харчи сожрали, дармоеды толстожопые. Хорошо, что благодарные недоноски попались. Опять же рядом с генералами поневоле наслушаешься разного интересного.
  - Давненько я с ними не болтал, все как-то недосуг было. Но тебе они выдают информацию явно строго секретную! - уверенно сказал командир роты.
  - Чуют доброго человека - хмыкнул в ответ старшина.
  - Так я тебе и поверил!
  - И правильно делаешь, что не веришь, а то я б тебе наговорил семь коробов и все лесом. То, как ты блестяще спас остатки вермахта, приведя без потерь всех собранных по дороге, произвело на этих дуралеев сильное впечатление. Я всего лишь заключал пари со старшим из них - сказал гауптфельдфебель.
  - То есть как?
  - А говорил, что сейчас происходит то-то и то-то. Если оказывалось, что я проиграл и все не так - с меня бутыль качественного пойла, а с них верное освещение событий. Все честно.
  - С наглым нарушением правил секретности - намекнул на очевидный факт командир роты. Поглядел на приятеля иронично. Тот пожал плечами и не стал спорить.
  - Ну, в каждом азартном деле присутствуют некоторые нарушения законности. Риск только дает смак.
  - Казино, значит, устроил? - ехидно подначил Поппендик.
  - Увы, нет, куда мне. Так, маленький частный игорный дом. Даже скорее домик. Однокомнатный. К слову, трое из них хотели бы снова присоединиться к нашей команде в случае нового окружения или еще чего, из чего придется выбираться пешим строем - серьезно глянул 'ротная маман'.
  - Сам что думаешь?
  - Черт их знает. Тут сейчас только черт знает, что будет твориться. И несколько дней будет очень опасно. Потому что эти придурки, зная, что теряют власть, начнут плясать последний свой чарльстон, сводить счеты и закручивать гайки. И нам надо быть готовыми к тому, чтобы, например банально перестрелять ребят из того же гестапо, если им зачешется нас арестовывать. Это, надеюсь, понимаешь? - спросил старшина роты очень серьезно.
  - С чего им нас арестовывать-то? - неприятно пораженный сказанным, ошарашенно задал явно глупый вопрос Поппендик. Ему раньше и мысли такой в голову бы не пришло - убивать сотрудников всемогущего гестапо.
  - Да потому что все уже. Финиш рядом. Лайнер тонет. Концы в воду и паника. Спасайся, кто может! Пассажиры ломятся по головам в шлюпки, офицеры тщетно пытаются навести порядок, расстреливая паникеров и кто мордой не понравился. В итоге все совсем плохо и все пускают пузыри среди примчавшихся акул.
  Старшина печально и отрешенно ухмыльнулся, потом продолжил вещать:
  - Так - то один жалкий пароход! А тут столица, не хухры-мухры! Каждый день в городе расстрелы - и так были, сам же видел, теперь усилились. А мы героически и нестрашимо продолжаем защищаться! И да, сейчас мобилизуют в фольксштурм уже десятилетних молокососов. Видел тут взвод марширующий - так замыкающие прикладами винтовок землю цепляли. Очень это укрепит армию! Значит, расстрелов станет еще больше.
  - Но нас - то зачем арестовывать? - тихо возопил господин лейтенант.
  - Бедный, наивный идеалист! Да тысяча причин - например, оплеванный нами капитан - пожарник оказался женат на дочке начальника районного отделения гестапо. Или тот ему проиграл пару сотен марок в карты и за сатисфакцию капитан долг простит. Да мало ли что еще придет в головы этим придуркам, под самый - то конец! Молчу о том, что у нас может быть в команде - и не один - стукач-осведомитель. И хорошо, если не среди ефрейторов выздоравливающих! Или девки сдуру расскажут, что у нас вся каптерка набита чужими чемоданами - с богатством разным. Как ты помнишь за ссаный матрас и наволочку расстреливают даже гражданских баб и сопляков - сказал гауптфельдфебель.
  - Осведомители-то у нас просто обязаны быть - хмуро согласился Поппендик.
  - Именно. На роту несколько человек - обязательно полагается. У меня есть на примете несколько подозрительных, но не факт, что именно они. Хорошо ты придумал поставить караулы так, чтоб по расположению не шлялись всякие чужие. И хорошо, что наши обезьяны несут службу истово. Только своих родственников подпускают - это как бы можно, когда ты не видишь. А я сквозь пальцы на это смотрю - открыл секрет старшина роты.
  Лейтенант кивнул, усмехаясь и пытаясь все же говорить максимально серьезно:
  - Надо удвоить караулы. И потребовать быть особо бдительными, враг хитер и коварен. Я даже знаю, что сказать. Отмечена деятельность разведгрупп противника, причем с использованием предателей из комитета Зейдлица, отлично говорящих по-немецки, знающих порядки и обычаи нашей армии и полиции и маскирующихся под своих, в том числе и в офицерских званиях - с ходу подхватил господин лейтенант.
  - Истинно сказано! Гражданских отвадили, теперь и других посторонних к чертям.
  - Мне не понятно, зачем Кучер понадобился начальству.
  - Это как раз ясно - уверенно сказал гауптфельдфебель.
  - И что же?
  - Да на мой взгляд талантливый изобретатель - такой же ценный и полезный актив, как слиток золота или мешок денег. И можно выгодно продать победителям. А бесполезный брехун - как дырявое ведро с жидким говном. Толку никакого, только сапоги изгадишь. Потому, полагаю, наше начальство собирается слинять и ищет, что выгодно иметь при себе, чтобы хоть американцам, хоть русским предъявить. Потому хочет знать - есть чем торговаться, или нечем. Мы-то знаем этому брехолаю пустомельному цену, но чем черт не шутит, когда бог спит! Надо будет найти этого хвастуна и проверить - вдруг он и нам самим пригодится? Мало ли...
  - Все же сомневаешься? - удивился Поппендик.
  - Ну, ты ж знаешь сказочку про крестьянина, который принес продавать поросенка, а кучка шалопаев решила его разыграть и все по очереди подходили и спрашивали - почем у него петух? И мужик сначала ругался. А потом призадумался, и когда подошел покупатель и спросил почем поросенок - сам на него напустился, крича, что: "Это - петух!!!"?
  - Но Кучер же болталон!
  - Не спорю. Вот и проверим еще разик. Другое дело спешить нельзя, надо тянуть время - сказал гауптфельдфебель.
  - Почему? Из-за того, что его бредятина прикрывает нас, как обеспечивающую группу? - спросил Поппендик.
  - И поэтому тоже. Если б мы раньше доложили, что все его предложения - бессмысленная и бесполезная фантасмогория - сколько бы вкусного потеряли? В конце концов, не разжалуют же тебя за задержку. А и разжалуют - невелика печаль, скоро всем нашим чинам цена дерьмо будет. Не криви лицо, мон шер локотенент! Сейчас ценна только жизнь и связанное с ней здоровье! А для этого нужны не потертые погоны, а здоровые фельдвайбельские инстинкты! Зато сегодня у нас будет очередная пирушка, и ручаюсь - скоро мы будем вспоминать это время - как лучшие дни в жизни!
  - Типун тебе на язык! - испугался господин лейтенант.
  - Увы - увы!
  - Ладно, пойду проверю посты и на ночную пирушку!
  - Возьми Тусси и Вагнера с Шульцем. Сейчас самое паскудное время будет - Рейх рушится, и вся дрянь тут же постарается себя показать во всей красе. От просравших все функционеров до прямой уголовщины - сказал гауптфельдфебель.
  - Да, верно. Ввести что ли еще парный патруль по периметру?
  - Лишней безопасности не бывает. Ты разве сам этого не знаешь? - без подначки спросил старшина роты.
  Поппендик это знал прекрасно на своем опыте.
  А старшина роты и впрямь устроил такой пир с последующей оргией, что забыть такое лейтенант не смог бы, даже если постарался. А девчонки от усердия чуть ли из кожи не выпрыгивали! И глаза у них просто сияли. Как надо мало женщинам - всего-то куча шикарных тряпок, сверкающих украшений и элитной выпивки с такой же вкуснятиной на закуску!
  
  После утреннего построения отправились искать Кучера. Вшестером и вооруженные до зубов. Даже и не удивило, что все указанные изобредателем адреса оказались пустыми гнездышками - нигде этого сатанинского отродья и духу не было. Никто его там не видел уже пару недель.
  Вернулись не солоно хлебавши.
  Заранее морщась, господин лейтенант отзвонился начальству и поведал о своем неуспехе. Совершенно ожидаемо получил разнос и рекомендацию немедленно найти Кучера. После чего связь закончилась.
  - В конце концов, у нас есть старый и матерый полицейский. Пусть даже он и пожарный, но служба все же относится к городскому порядку и розыску. К слову, я подозреваю, что, если наиболее подходящий как соглядатай от политической тайной полиции у нас наличествует, так это и есть старина Фойерверманн - сказал загрустившему приятелю гауптфельдфебель.
  - Почему ты так решил? - оторопел господин лейтенант.
  - Отличный служака, сотрудник СС, опытный, наблюдательный и матерый, не раз награжденный высокими наградами. Но, при том не из начальствующего состава, и не рядовой. Отлично подходит! Не соплякам же такое доверить!
  - Ты серьезно так считаешь? - спросил господин лейтенант.
  - Конечно. Я бы точно его выбрал, будь я из гестапо - сказал гауптфельдфебель.
  - Но он же вместе с нами воровал багаж!
  - Седина в бороду - бес в ребро. Молоденькая блондиночка в его вкусе - куда как повод проявить мужественность. И потом если я не ошибся - то в рапорте будет отмечено, что он не воровал, а способствовал раскрытию преступных наклонностей наблюдаемых поднадзорных. Он не преступник, он - провокатор. И информатор. Чувствуешь разницу? - спросил старшина роты.
  - Тогда нам хана - он слишком осведомлен о наших делах.
  - А вот тут не так все просто. Он уже пережил то, что не пережил, к примеру ты и все гитлерюгендовцы. Его уже один раз предало начальство с самим императором во главе. Сбежавшее с чемоданами и наплевавшее на всех немцев, тянувших чудовищно тяжелую войну. Есть у него такой опыт. Потому я думаю, надо поговорить с ним откровенно. Ты не против?
  - Я не уверен, но противопоставить мне нечего - признался командир роты.
  Поппендик не знал, что делать и потому полагался на интуицию и опыт своего приятеля. Тот не раз уже показывал, что если он и не Мефистофель в чистом виде, то уж какая-то чертовщина в нем есть. И господин лейтенант, с замиранием духа, но участвовал в эскападах своего приятеля, испытывая практически суеверный восторг и страх одновременно.
  Словно невзначай гауптфельдфебель сдвинул потрепанную кобуру в 'боевое положение' на левый бок. Так - то обычно она болталась у него где-то сзади, на спине, рукой не дотянешься. А тут - аккуратно встала на боевой пост и в придачу он ее расстегнул. После чего взялся за телефонную трубку.
  Вызванный по телефону старший ефрейтор Вагнер привел старого пожарного и, козырнув, испарился.
  - Присаживайтесь, старина! Разговор долгий и серьезный будет. Нам нужен ваш совет, как человека опытного и толкового - сказал после приветствий командир роты.
  Фойерверманн несколько настороженно уселся за стол. Вопросительно глянул.
  - Кюммель, шнапс, коньяк, арманьяк или водка? - завзятым барменом выступил старшина роты.
  - Если разговор серьезный - лучше вообще не пить - отозвался хмуро старый пожарный.
  - Поверьте, стоит клюкнуть. Новостей много и все паршивые - сказал гауптфельдфебель.
  - Тогда коньяк. И что за новости, господа мои?
  - Держите бокал, и полагаю, что вам стоит тяпнуть сразу. До новостей - сказал господин лейтенант.
  - В одиночку как-то некрасиво - здраво заметил старик.
  - Мы составим компанию с удовольствием - заверил командир роты.
  - Прозит!
  - Прозт!
  - Цум воль!
  Напиток оказался неожиданно хорошим. Мягкий, бархатисто скатившийся по глоткам. Фойерверманн с удовольствием понюхал аромат из пустого бокала. Старшина мигом восполнил выпитое. Тяпнули еще раз.
  - Мобилизация продолжается. У меня кровью обливалось сердце, когда я видел 10 -летних мальчишек, которые должны были идти на фронт. Они несли на плече винтовку, которая волочилась за ними по земле - сказал Поппендик, просто чтоб не молчать.
  Фойерверманн кивнул. Но явно было видно, что не этой фразы ждал.
  Потому начал говорить старшина роты.
  - Итак, ситуация просто из рук вон плохая. Фюрер 30 апреля покончил с собой. Самоубийство. Сыграл свадьбу с некоей Евой Браун и тут же вместе с молодой женой принял яд. Перед этим сказал, что если немецкий народ не смог победить и не проявил себя, как сверхраса, то и жить немцам не нужно, не достойны они существовать в будущем.
  Русские сейчас штурмуют оставшиеся кварталы Берлина - судя по всему, драка идет в квартире нашего господина лейтенанта, он как раз жил в районе близ Тиргартена. Это самый центр столицы.
  Остатки армии Буссе и пришедшей ей на помощь армии Венка стараются сдаться в плен американцам, причем организованной капитуляции нету, сдаются все, кто как может, сами по себе. Мы тут оставлены как консерва на ужин. Из всех сил вермахта и СС остались только те, что под руководством Шернера. Но судя по тому, как он прорвал за полгода нашу блокаду и помог Бреслау - так себе резервы. Вроде как в апреле была попытка деблокады нашего города, но такими жидкими соплями, что мы даже и не заметили.
  Американцы встретились с русскими на Эльбе. Несут потери в совместных пьянках, даже без шифровки передается приказ не пить не проверенное трофейное пойло.
  - У меня другая информация - искренне удивился Фойерверманн. Вид у него определенно был ошеломленный. Даже рот непроизвольно по-детски полуоткрылся, когда новости посыпались. У матерого седого старичины это было странно видеть.
  - Какая? - спросил старшина роты.
  - Я обещал не распространяться, чтобы не обозначить источник. Но люди там информированные.
  - Ну а я обозначу. Это связисты из штаба коменданта города - сказал гауптфельдфебель.
  Поппендик сильно удивился тому, как его приятель слил своих информаторов. Но догадался, что игра идет ва-банк и гауптфельдфебель кладет открытые карты на стол. В конце - концов если старый ветеран и впрямь работает на гестапо, то вариантов два - или его перетянуть на свою сторону и тогда он крайне полезен, или надо его убирать, потому что он нынче - в эти несколько последних дней - смертельно опасен.
  Старый пожарный тяжело задумался.
  - К слову, вам не приходило в голову, что вы им теперь не очень-то и нужны? Послать вас с ротой на передовую было не самым разумным, разве нет? - спросил, как бы невзначай, старшина роты, разливая при этом янтарный напиток.
  - Кому? - хмуро осведомился Фойерверманн.
  - Кураторам из гестапо - как само-собой разумеющееся, произнес гауптфельдфебель.
  Старый ветеран-полицейский промолчал, глядя странным взглядом.
  - С ценными кадрами, которые планируют использовать и впредь, так глупо не поступают. А расходный материал не жалко совершенно. К слову, а в 'Вервольфы' вас еще не записали? - спросил старшина роты.
  - В 'Вервольфы' - нет - усмехнулся криво старый пожарный.
  - Ну вот, видите - явно не собираются продолжать сотрудничество в будущем - сказал гауптфельдфебель и поднял свой бокал.
  Поппендик сумел никак не выразить лицом и телом сильного изумления при упоминании каких-то таинственных людей - волколаков, собираемых в организацию оборотней. То, что он про них ничего не знает, но его старшина явно в курсе - немного огорчило, но никак не удивило.
  - Прозит!
  - Прозт!
  - Цум воль!
  Ароматный жгучий бархат ласково обжег глотки.
  Закусили кусочками ломаного шоколада.
  И старшина роты продолжил беседу.
  - Есть еще несколько неприятных деталей, которые вам, как жителю Бреслау стоит знать. Не удивлюсь, если и тут будет полное расхождение в информации. Так вот, во-первых, Сталин задачи уничтожить всех немцев перед своей армией не ставит. Это мне понятно - в будущей войне русских с англо-саксами мы, немцы, вполне будем весьма необходимым пушечным мясом для обеих сторон конфликта. Правда это случится никак не раньше, чем они разберутся с Японией.
  - А во-вторых? К слову, я видел не один раз русские плакаты с призывом 'Убей немца!' - скептически отозвался Фойерверманн.
  - Ну, во-вторых, город Бреслау вернется к полякам - русские отсюда уйдут, и тут будет Ржечь Посполита или как они свое ублюдское государство теперь называть будут.
  - С какой стати русским уходить с оставшей их территории? Да еще и отдавать ее полякам, которые палец о палец не ударили, чтобы поучаствовать? - искренне удивился старик. Аж запинаться начал!
  - Как-то где-то они участвовали. Помните, было недавно сообщение о крупном успехе дивизий СС, разгромивших под Баутценом Второе Войско Польское?
  - Помню. Там того войска было всего ничего. Да и громить поляков немцам привычно.
  - Да. И потому злопамятные пшеки приложат максимум усилий для того, чтобы как следует испортить нам всем жизнь, мстя за все свои собственные глупости и предательства. Потому - если взять на рассмотрение складывающуюся по моим данным ситуацию, когда фюрер мертв, наша присяга ему, таким образом, становится пустым звуком - потому как он нас ровно так же бросил, как после той большой войны император Вильгельм Вторый - то нам выкручиваться из создавшегося паршивого положения опять же самим. Еще и потому, что все наше начальство - опять же, как и тогда - плюнет на нас и будет заниматься самими собой.
  Фойерверманн сидел в тяжелой задумчивости, молчал, крутя в жестких, сильных пальцах изысканный пузатый бокал - к слову из найденного в чемоданах барахла.
  Грустно усмехаясь, гауптфельдфебель продолжил свою речь.
  - Вам, надо полагать, рассказали куда более оптимистическую сказку - фюрер лично на своем танке водит армады новых машин в успешные атаки, русские разгромлены новым чудо-оружием и бегут, бросая раненых и технику, а американцы уже бомбят Москву?
  - Про новые танки и впрямь говорили - буркнул старый пожарный.
  - Тоже слыхал. Изобретение очередного безумного Кучера, более бредового не было давно... - сказал гауптфельдфебель.
  - Что бредового-то? Новый сверхтяжелый танк с непробиваемой броней... - не вполне уверенно заявил Фойерверманн. Спорить о танках с двумя танкистами, воевавшими не один год на панцерах, было не слишком разумно. Но описанные характеристики нового танка его поразили своим величием и мощью.
  - Вот сразу видно, что не танкист вы. Если у вас сообщили бы, что принимают на службу 100 тонные пожарные машины - что бы вы сказали?
  Коньяк опять забулькал по бокалам.
  - Сказал бы, что это бред. Такие громадины по улицам не проедут и мосты под ними развалятся - уверенно заявил Фойерверманн.
  - Ну а чем танк отличается? Если под таким вундер-ваффе ни один мост не устоит? Танк ведь двигаться должен. А куда он поедет? Да он же в чистом поле провалится в землю, как динозавр в асфальтовом болоте!
  - Но говорили о том, что это будет несокрушимая машина!
  - Ну, я помню, как ровно то же говорили про 'Тигры' и 'Пантеры'. И точно так же про совсем уж неудачные 'Королевские Тигры'. А оказалось, что гусеницы от мин и фугасов слетают так же легко, как у обычной презренной трешки. Вот обратно гусеницу натянуть порванную у трехи было плевым делом - а на 'Королевском Тигре' экипаж с этой задачей на поле боя справиться не мог никак. И все, конец езде.
  Танк - это машина для дуэли прямой наводкой. Но только не с танком противника, это нежелательная ситуация. Но вполне житейская, поэтому и с ним тоже. Но это не главное. Главное, танк должен уметь обижать маленьких. Ехать и долбить их. Если у них нет дорогих мощных противотанковых средств, то они его не остановят, а он их задолбает. При хорошей тактике, при взаимодействии с пехотой. Поэтому танк обязательно должен быть вооружён пушкой, которая стреляет прямой наводкой дешёвыми осколочно-фугасными снарядами. Он должен иметь максимально возможную броню и достаточную подвижность. Впрочем, это азы. Малоподвижный танк это - не танк, а очень медленно ездящий дот. Бесполезная дорогостоящая ерунда, которую объедут и заблокируют.
  Он не может сделать работу танка, потому как просто не успеет приехать никуда и не сможет даже ту же пехоту врага скосить и выбить из окопов. А если и сможет, то это влетит в жуткие траты. И вот итог - русские ездят, где хотят, а наши Кучера изобретают разные способы для траты сил и ресурсов ни на что.
  - Гм... - буркнул в усы старик.
  - Так я не зря привел в пример стотонную пожарную машину. После того, как я своими глазами увидел сверхпушку 'Дора' - знаю точно, что немецкие инженеры могут создать все, что и во сне не приснится. Только вот по пользе - что от громадной пушки, что от огромного танка, что от вашей гигантской гипотетической пожарной машины - получается чистый пшик и сплошной вред. Гигантомания не полезна.
  - Хорошо... Но, если Гитлер мертв - кто руководит страной? - воспрял и победоносно глянул на собеседника старикан.
  - Прекрасный вопрос! Рад, что вы его задали, дружище! Так вот - 23 Рейхсканцлер Германии - Геббельс. Совершенно официально, да. Но тут есть неприятная деталь - он пробыл канцлером ровно одни сутки. Вчера застрелился. Перед тем, как выстрелить в себя - застрелил свою жену, Железную Магду. А она перед смертью собственноручно отравила весь свой выводок - всех шестерых детей. И теперь у нас руководит страной - гроссадмирал Дениц. Вот такой расклад, причем сидит он не в Берлине, а не пойми где. И, между прочим, мы никакой присяги этому водоплавающему гусю не давали и никаких выборов не было. Нам Дениц тоже ничего не обязан, о сухопутных крысах он сроду не думал - сказал гауптфельдфебель.
  - Я должен проверить ваши данные - сухо сказал ветеран. Он побледнел и как-то сразу осунулся и постарел.
  - Сколько угодно. Только пожалуйста, дружище, не у тех выродков, которые вам так нагло врали, готовя к преждевременной кончине - кивнул 'ротная маман'.
  - Разумеется. Я не настолько глуп, чтоб продолжать пить из загаженного ручья. И раз уж вы так все знаете, какие видите у всех нас перспективы? - внимательно глядя, спросил Фойерверманн.
  - Драки между нашими врагами еще не предвидится. Пока косоглазые не сдались - будет полное единодушие. Значит, нас раздавят без особых сложностей - в жидкую жижу. Берлин падет не сегодня - так завтра. Те котлы, которые остались - в Курляндии полмиллиона, в Чехии и Моравии у Шернера около миллиона, да на Куршской косе тысяч сорок, ну и у нас тысяч пятьдесят и прочие котелки и мешочки - это все разгромят быстро.
  - Думаешь, раздавят без сложностей? - огорчился командир роты.
  - Знаю. Без единого командования, без поддержки с воздуха, без боеприпасов... Нет шансов - печально кивнул старшина роты.
  - А что с нами? - спросил, непроизвольно подавшись вперед старый пожарный.
  - От нас зависит. Можем застрелиться или кинуться в безнадежную атаку - у нас нет, как у фюрера ампул с качественным ядом. Можем дождаться капитуляции и отправиться в лагеря военнопленных, чтобы потом остаток жизни работать в Сибири в шахтах, света белого не видя - сказал гауптфельдфебель.
  - Это запрещено по конвенциям! - строго заметил старый пожарный.
  - Ой, ну о чем вы говорите, дружище! Мы сами так давно и мощно подтерлись этими бумажками, что никто сейчас не будет эту чушь соблюдать. Я своими глазами видел, как наши ребятки просто убивали русских пленных всеми способами с самого начала. Ваши парни из СС особенно любили так развлекаться, да и наша танковая дивизия от Быстрого Гейнца не раз получала прямой приказ 'не брать пленных'. А уж такая ерунда, как заставлять пленных работать на износ и дохнуть на работах от голода и болезней - это даже и не удивляло никого всю войну - усмехнулся старшина роты.
  - Так вы серьезно это утверждаете?
  - Более чем. Мы же на фронте были и насмотрелись, то, что вам тут колченогий нес всякую чушь не должно обманывать чутье старого ветерана. Мы сваляли здоровенного дурака, взявшись уничтожать славян миллионами. Им просто некуда было деваться - или сдохнуть, или победить. Они - победили - сказал гауптфельдфебель.
  - А если бы их не уничтожали - так и смысла в войне бы не было. Для того все и было затеяно - кивнул, поддерживая друга господин лейтенант.
  - Странно все это. И тошно. Когда кусочки складываются в картинку - признался Фойерверманн.
  - Ничего странного, если только чуточку подумать. Мне в свое время хватило услыхать, как Леттов-Форбек распинался насчет 'Жизненного пространства'. Очень удивило, что этот старый герой возражал самому фюреру на эту тему. Вы ж помните - кто это такой? - спросил старшина роты.
  - Конечно, помним. Партизан, гонявший в Африке англичан. Его войско сдалось после всех, позже на две недели после перемирия. Хотя какое там перемирие... Капитуляция! - проворчал старый пожарный.
  - Вот. Так он очень скептически отзывался об идее заселения немцами России. Потому что на его глазах было как неохотно наши колонисты ехали в куда как теплую и плодородную Африку. Танганьика - прекрасное место с отличным климатом и ледяная Россия ей по комфорту в подметки не годится. Но немцы - не ехали. А фюрер возражал, что раздаст всем солдатам поместья и рабов - и отлично решит проблему перенаселенности. В итоге и перенаселенности нету теперь и ехать некуда, нас везде ненавидят - как те, кто воевал вместе с нами и предал, переметнувшись и те, с кем мы воевали. Ну а теперь старина - прикиньте - какой еще есть у нас путь?
  - Лагерь в Собачьем поле меня не прельщает.
  - Помирать собственноручно, надеюсь, тоже не охота? - спросил старшина роты.
  - Это не по-христиански, да и девушку милую оставлять одну жаль. Но я из СС, а таких вроде и америанцы и русские истребляют без рассусоливаний? - серьезно ответил Фойерверманн.
  - Не полицию. Полицию уничтожать не стоит - вы слишком законопослушны и нужны при любой власти. Особенно рядовые! Вы пропитаны соблюдением законов и правил! Люди порядка и борцы с Хаосом и, поверьте, я не смеюсь. Даже на фронте - довелось мне контактировать с ребятами из дивизии СС 'Полицай', которая вся состояла из бывших полицейских, пошедших на фронт. Вот уж буквоеды были! На них дико смотрели и обычный вермахт и вроде как коллеги из боевых СС - они на фронте даже пытались соблюдать все законы, постановления и параграфы! - сказал несусветную небывальщину старшина.
  - Ты не заливаешь? - не поверил Поппендик.
  - Ни капли! И пытались других заставить, честное слово! Страшные люди! Представляешь, они умудрились пойти на русских в психическую атаку, как на параде! Там против них сидели в окопах по данным разведки ополченцы, - как наш фольксштурм. 'Полицаи' и решили их напугать своим грозным видом и строевой подготовкой. Но русские гражданские - не законопослушные немцы, боящиеся полицейского хуже черта!
  Помните, когда был Мюнхенский путч, так у восставших ветеранов, что шли брать власть, вооруженных и ведомых самим Фюрером, даже пулеметы были, и шла толпа в три с половиной тысячи смелых мужчин? А сотня полицейских с винтовками и пистолетами их легко разогнала! Ибо ужас перед полицией у немца в крови! Тут видать тоже так ожидали. Ну, и всыпали же им русские, даже командира дивизии убили в той атаке! Давайте выпьем, а то в глотке пересохло! - деловито закончил речь гауптфельдфебель.
  - Прозит!
  - Прозт!
  - Цум воль!
  Забулькала бутылка, наполняя бокалы.
  - Так вот, старина, третья дорога. Я делаю ставку на то, что максимум через неделю Бреслау русским сдастся. Нами всерьез не занимались - мы на обочине сидели и стратегически интереса не представляли - заблокировали нас, как тех, кто в Курляндии сидит - и поперли на Берлин. Берлину капут!
  - Но наш город не смогли взять! - встрепенулся Фойерверманн.
  - Нечем тут гордится - со всеми мобилизациями нас тут в городе вдвое больше, чем русских - но атаковали они. Мы себе такую роскошь, как хотя бы отбить аэродром в Гундау позволить не смогли, силенок не хватало. И, при том, они еще и обратный фронт держали - на Шернера. А у того миллион штыков - и что толку? - погасил его порыв господин лейтенант.
  Неожиданно зазвонил телефон. Поппендик выслушал короткую информацию, дал отбой. Хмыкнул печально и приказал:
  - Все на выход! Роту построить на плацу, форма повседневная. Без оружия...
  Строились уже, когда из металлической груши громкоговорителя на столбе, из которого последнее время большей частью доносился только вой воздушной тревоги и гораздо реже - всякие короткие постановления командования, теперь глуховатый мужской голос, совершенно незнакомый, призвывал сплотиться, с новой силой ударить по врагам и так далее в том же духе. Стоявшие по стойке 'Смирно' фольксштурмисты недоверчиво переглядывались. Перешептывались.
  Когда выступление закончилось - да и было оно коротким, лейтенант вышел перед строем и сказал:
  - Гросс-адмирал Дёниц выступил с 'Воззванием к немецкому народу', в котором сообщил о гибели Адольфа Гитлера и о том, что он стал его преемником, 24 рейхсканцлером Германского Третьего Рейха. Мы продолжаем борьбу! Вольно, можете быть свободными.
  - Так фюрер... Он умер? - мальчишеский срывающийся голос из строя. И впившиеся в командира роты сотни глаз.
  - Да. Он умер. Борьба продолжается.
  Строй ахнул, как один человек. Послышались рыдания и ругань. Шеренги зашевелились.
  - А кто посмеет попытаться покончить с собой - получит 20 нарядов вне очереди - негромко и веско добавил старшина роты.
  - Разойдись! - скомандовал Поппендик, поглядел на гурьбой поваливших в казарму подчиненных и кивнул спутникам на дверь в бункер. Оба поняли сразу и скатились вниз, грмыхнув подковками по стертому камню ступенек.
  - Так продолжим. Сейчас налью еще.
  Выпили молча.
  - Так вот, старина, пожарные и полицейские необходимы для любой власти. Жизненно необходимы. А у нас в том числе и твоими стараниями - вполне сыгранная команда с техникой.
  - Куда там. Неучи еще, максимум на троечку ваши умения, времени было мало - пробурчал правдолюб Фойерверманн.
  - Так других, что получше, стараниями твоего же начальства нету - сказал истинную правду 'Жилистый хомяк'.
  - Это верно. Значит, вы решили служить русским? - прямо спросил пожарный.
  - Да. Так или иначе, а работать на них будут все, пленные - тоже. Я не хочу в Сибирь. Я хочу обратно в Дрезден. И не через 20 лет. А наш лейтенант надеется, что из его квартиры все же не сделали груду битого кирпича и хочет вернуться в Берлин. Да и ты вряд ли останешься в Бреслау, раз он опять станет Вроцлавом - так же прямо ответил гауптфельдфебель. Его руки по-прежнему держали тонкостенный бокал с недопитым коньяком, но знавший его давно Поппендик видел - вояка готов мигом выхватить свой пистолет. Он умел это делать.
  - Не лишено смысла. Сейчас тут будет русская комендатура, им нужен порядок, а уж 'Вервольфы' постараются наделать дел. А потом передать город полякам придется и тут нам лучше свалить с русскими - кивнул старый пожарный.
  - Это и девчонкам даст гарантии безопасности, а то их первый же поляк распялит в ближайшей парадной.
  - Да. И девчонкам тоже...
  - Теперь возвращаемся к тому, ради чего мы вас позвали. Нам приказано найти гефольгсшафтсфюрера Кучера и вынудить его провести при нас испытание любого из его готовых изобретений. О чем немедленно подать рапорт своему начальству. Но нам не удалось найти этого прохвоста, ни по одному из указанных им адресов. Вы все же полицейский и навыки, надеюсь, не только в тушении пожаров есть - сказал господин лейтенант.
  Фойерверманн криво усмехнулся:
  - А вы в курсе, что гестапо вами заинтересовалось?
  - Конечно. И очень бы хотели узнать с какой это стати такое внимание к нашим скромным персонам? - осведомился, опередив начальника, гауптфельдфебель.
  - Ваше искомое насекомое подало рапорт о том, что вы из-за личной неприязни, низкого уровня образованности и чувства подлой зависти к его гениальности мешаете привести в реальное состояние ряд его изобретений, которые являются как раз тем чудо -оружием, которое могло бы выиграть войну. На такое реагируют очень остро. Утопающий и за соломинку хватается. К тому же полагаю, что отмечены и другие пункты, а также есть и рапорта, о которых меня не информировали - с грустной иронией сказал старик.
  Поппендик не сдержался и крепко выругался. Этого он никак не ожидал.
  - Ну что, омерзительный и малограмотный завистник, обидно, что тебя раскусили? - засмеялся гауптфельдфебель.
  - Нет, но какова же наглость! - возмутился господин лейтенант.
  - Ладно, это все несущественные девичьи обиды. Тем более интересно найти эту гадину и проверить, что он там наваял, в конце концов - мы из группы обеспечения его изобредений - вроде как посмеиваясь, но вполне серьезно сказал старшина роты.
  - Что вы сказали на информацию о рапорте? - спросил информатора гестапо Поппендик.
  - То, что есть. Наше подразделение максимально помогает в его работе, пока результаты не тянут на определение 'вундерваффе', но самоуверенность инженера оставляет надежду на то, что возможно будут достигнуты некоторые результаты - вздохнув, ответил пожарный.
  - Обтекаемо, нейтрально и оставляет выход из ситуации - кивнул господин лейтенант.
  - Не первый год с начальством общаюсь. Хотя в этот раз неудовольствие мне было выражено откровенно - пожал плечами Фойерверманн.
  - Видимо ему и сейчас верят. Такая самоуверенность с наукообразной подачей материала для подавления псевдоученостью характерна. Была бы напористость, наглость, повторяемость одного и того же и наукообразность - и обычный человек теряется, начинает сомневаться в своих знания. Пример, к слову, отличный - Кучер, брешущий несусветную чушь, но очень уверенно, категорично и наукоподобно. Слабые умы теряются и никакой практикой этих одураченных потом не вразумишь. А где живет его апологет Рик? - поинтересовался старшина роты.
  - У меня есть его адрес. Кучер добился его откомандирования из Фольксштурма в свое личное распоряжение.
  - Непростое дело, однако - не без уважения молвил господин лейтенант.
  - Да, я тоже это подумал. Также есть пара адресов, где искомое может тоже находиться. Когда поедем? - деловито спросил старый ветеран.
  - Так-то лучше ночью, но у нас нет пропуска, а склады не горят. Рано утром?
  - Все же лучше сейчас - твердо сказал гауптфельдфебель.
  - Я думаю тогда надо заехать еще в одно местечко - задумчиво заявил пожарный.
  - Зачем? - удивился господин лейтенант
  - Получить важную информацию.
  - Ладно. Поднимайте расчет - но поедем на 'Железном кадавре' и оружие с боеприпасом - с собой. Срок - 10 минут.
  Собрались вдвое быстрее. Все же ефрейтора - лучшие солдаты - первосортные. Расселись в кузове, гремя по обшарпанным доскам сапогами и прикладами. Начальство втроем втиснулось в кабину, и поехали.
  Указанное Фойерверманном место нашли не без труда - какие-то закоулки, вдребезги разбитые и выгоревшие еще зимой руины. Район еще свой, но место незнакомое, ни разу тут не были - ничего интересного, но старикан определенно что-то искал.
  - Что нам надо найти? - деликатно спросил старшина роты.
  - Я не могу сказать ничего определенного. Надо осмотреть эти развалины. Пусть ребята прогуляются метров на 100 в разных направлениях - предложил пожарный нечто странное.
  Пожав плечами, господин лейтенант отдал приказание. В конце концов, дурацкие задачи ему не раз ставили начальники. Ефрейтора тоже восприняли задачу пройтись по руинам и посмотреть без вопросов и сомнений. Рассыпались в разных направлениях и скрылись в разрушенных строениях.
  Через 15 минут собрались снова у машины. Ясное дело - никто ничего не нашел. Только один из них - скромный и некурящий - отметил, что воняло трупниной там, где он ходил. Неожиданно на эти слова оживился старый пожарный.
  - Ну-ка, паренек, покажи, где это было?
  Все переглянулись недоуменно. Уж что-что, а в руинах падалью часто пахло и местами очень густо - много трупов под завалами битого кирпича и гнутой жести осталось. Это было везде, где прокатилась война, и людишки старательно убивали друг друга.
  Темнело. А в пустых коробках из устоявших стен - тут даже и оконных проемов было почему-то очень мало, совсем не видно ни черта. Пришлось включить фонарики, причем без фильтров, и то чуть ноги не поломали, пробираясь следом за скромником по осыпающимся грудам всякого горелого хлама, всего того, во что превращаются уютные человеческие жилища после бомб и пожаров.
  - Черт бы тебя драл, дурня! Вон нормальный проезд - могли бы не напрямик ломиться, как горные бараны, а пройти по дорожке! - злобно заявил Шульц, чуть не навернувшись с осыпи.
  - Не заметил. И так - быстрее - флегматично парировал поводырь.
  - А воняет сильно! - отметил очевидное Вагнер.
  - Ищем аккуратно - где источник запаха - очень серьезно велел патриарх пожарного дела.
  Начавшиеся было смешки мигом угасли - старикан выглядел более, чем напряженно.
  В десяток носов найти, откуда перло падалью было несложно. Провал - очевидно из-за обвалившегося куска перекрытия подвала. Дыра метр на метр, но чем ближе - тем воняло сильнее. Днем тут, надо думать и мух полно было, но сейчас эта крылатая сволочь уже отдыхала. Посветили фонариками. Естественно, внизу - метрах в трех ожидаемо оказались мертвяки, сваленные кучей аккурат под проломом. Мутно белели лица и кисти рук.
  - Ты гляди-ка - вон там офицер! И свежий! - сказал кто-то из смотревших сверху.
  - А вон тот с краю уже вздулся!
  - И бабы!
  - Обратно к машине идем по дорожке - велел пожарный. И выразительно глянул лейтенанту в глаза.
  - Идите, парни. Мы догоним - приказал командир роты.
  Привычно колонной по два ефрейтора покинули неприятное место, потопали к машине.
  - Что это такое? - спокойно спросил гауптфельдфебель. Но кобура у него висела на левом боку, в положении 'для боя'. Все еще расстегнутая.
  - Завтра в полдень я вас двоих должен сюда доставить. Приказ. Ну не совсем сюда - а туда, где мы встали вначале.
  Говорить ничего не хотелось, все и так было понятно.
  - Вот забавно - они карают без суда именем фюрера. А тот уже мертв и от выполнения присяги ему всех, таким образом, освободил. Получается, что с точки юридической зрения права на исполнение бессудного приговора они не имеют... - как бы про себя пробурчал господин лейтенант.
  - Сколько их будет? - спросил старшина роты. Как человек практического склада на мелкие огрехи в судебном производстве он смотрел пренебрежительно.
  - Штатная группа из трех оперативных сотрудников во главе со старшим и водитель. Могут обойтись и без водителя, если поездка недалеко - ответил Фойерверманн.
  - Они соблюдают формальности, или сначала будут стрелять, а потом уже зачитывать приговор? - уточнил дотошный гауптфельдфебель.
  - Пожалуй, что и потом. Если будут.
  - Стоит оставлять тут засаду? - спросил у стариков Поппендик.
  - Считаю, что нет. Сопротивления они до сих пор не встречали никакого, кроме попыток к бегству и последних проклятий, как слышал. Хотя тут и есть в городе какие -то признаки деятельности вражеской агентуры - взорвали районный отдел партии - и даже не нашли - кто, но пока достаточно было назвать организацию и показать значок - и все послушны как зайцы под волшебной дудочкой. Дел сейчас у всех много, на нас троих взвод не пошлют. Да и интерес, скорее всего в чемоданах и отчитаться, что предатели, мешающие полету творчества гения инженерной мысли - наказаны - высказал свое мнение старый пожарный.
  - Да, делить добычу на троих или на десятерых - сильно различно - согласился тоном знатока опытный в этих делах старшина роты.
  - Тогда, как законопослушные германские граждане мы приедем, как и было указано - в полдень. Втроем. И с четверкой парней в кузове. А сейчас поедем и навестим нашего дорогого гефольгсшафтсфюрера Кучера - резюмировал командир роты.
  Успели аккурат до начала комендантского часа, благо в квартире Рика обнаружился и гениальный гений собственной персоной. Обоих вежливо взяли под белы руки. Нашлась и пара изобретений - в том числе и шток - палка с бензиновым двигателем, как тут же вспомнил лейтенант - классическая модель ВПП-33 (Великогерманская прыгающая палка образца 1933 года).
  Обратно в расположение ехали, словно сардины в банке - места не было ни в кабине, ни в кузове - яблоку некуда упасть. Кучер громко возмущался, пока не получил пару добротных подзатыльников.
  - У нас приказ командования на проведение показательного эксперимента по проверке вашего оборудования, герр Кучер. Потому пока еще достаточно светло мы при наличии зрителей, понятых, свидетелей и членов комиссии убедимся в ценности ваших изделий. Вы помнится, говорили, что ваша прыг-палка может и по воде скакать, а любой солдат может выстрелить из фаустпатрона, спрыгнув с крыши восьмиэтажного дома и отпрыгнуть обратно на крышу. Восьмиэтажного у нас в хозяйстве нету, но четырехэтажный найдем - проинформировал господин лейтенант.
  - Я не успею подготовиться! - пафосно заявил изобредатель.
  - Хорошо. Тогда отложим испытание на утро - покладисто согласился Поппендик, прикинувший, что в нынешнем положении не стоит спешить, а протянуть время только полезно. Да и писать акт проведенных испытаний ночью не хочется - учитывая, что встречаться придется в полдень с не самыми приятными людьми. После чего привычно распределил обязанности - Рика и Кучера охранять, ефрейтора отвечают головой за обоих и их имущество, прыг-палку заправить и смазать, все имущество Кучера охранять внимательно.
  Эксперимент будет проведен до завтрака. На возражения руководителя гитлерюгендовцев, что для испытаний нужна специально оборудованная площадка - напомнил только, что Кучер обещал лихие спрыгивания с крыши и выскоки из окон с фаустпатроном наперевес, но идя навстречу пожеланиям - будет и площадка. Послал вестового предупредить одноногого эсэсмана, что задействуют его площадку с минометом, благо там крыша разобрана и прыгать оттуда будет удобно.
  При этом ему показалось, что это сильно огорчило инженера.
  Спалось из рук вон паршиво. Извертелся лейтенант весь, к утру простыня свилась в веревку. Встал командир роты невыспавшийся и злой как черт. Впрочем, все пробудились именно такими, потому как внезапно на рассвете взвыли уже подзабытые сирены - и загремело - загрохотало. Пока спешно одевались - над головами проревели моторы прошедшх самолетов...
  Переглянулись со старшиной. Тот стал кому-то названивать, а господин лейтенант, проверив - все ли с его униформой в порядке - чутким сусликом высунулся из бункера.
  Долбали центр города, там гудело и рвалось. Тут же определил, что это и артиллерия, и авиация долбит.
  Черт, не вовремя-то как!
  Штурм снова?
  Мысли разбегались...
  Но, как положено немецкому офицеру - взял себя в руки, вернулся обратно и тут же набросал приказ по роте о создании комиссии и проведении эксперимента проверки нового оборудования, написал акт о проведении, оставив место для протокола проведения испытаний и выводов и, вооруженный до зубов этими бумагами отправился организовывать испытания.
  Общими усилиями затащили по лестнице тяжеловатый громоздкий агрегат. Кучер с важным видом просвещал пыхтевших от усилий Рика и двух вестовых:
  - Осторожнее, не повредите! Это разработанное мной уникальное и не имеющее аналогов средство передвижения и тактической победы в уличном бою! В качестве прототипа универсального транспортного средства, для индивидуального пользователя, была предложена спортивная прыгающая палка с пружинным штоком, известная в Европе как "Pogo-Stick". Их перед войной делали в виде развлечения в Италии и Англии. Шток с пружиной, рукоять для, как понимаете - держания руками сверху и две опорные площадки для ног снизу. Моя гениальная идея - замена пружины в этой игрушке - двигателем внутреннего сгорания!
  Эта замена пружины цилиндром однотактного ДВС на спирто-ацетоновой смеси и оптимизация ускорений, которые испытывает оператор, а так же, острая нужда в вездеходном моторном транспорте, скоро приведут к массовому созданию классической модели ВПП-33 (Великогерманская прыгающая палка образца 1933 года). Современная конструкция моей прыг - палки, включает удлиненный телескопический шток, это буквально революционное открытие в механике и технике! Такой шток позволяет совершать прыжки из летательных аппаратов любых типов и полностью заменит архаичные парашюты!
  Весовая нагрузка на ВПП - 33 нормирована 120 килограммами. Чашеобразная опора, для прыжков по воде и грязи, к ВПП - 33, включена в комплект. Использовать её постоянно, для передвижения по твердой поверхности, не рекомендуется в связи с повреждением рассчитанной на воду детали об неровную поверхность земли и камни, но она необходима, потому что важным достоинством модели является возможность без подготовки, с ходу, форсировать на ней водные преграды! В силу того, что вода ассоциированная жидкость, с сильными межмолекулярными связями, уже при скорости столкновения порядка 20 м/с она ведет себя аналогично твердому предмету! На этом основан механизм выталкивания на поверхность глиссирующих катеров и тому подобных машин!
  Лейтенанту адски хотелось пристрелить этого мерзавца, но он сжал зубы и держался.
  Когда уже все стояли на минометной площадке одноногого эсэсовца, с которой для такого дела миномет сняли, присоединился и старшина роты, хмурый и решительный. Полная противоположность воодушевленному и радостному хозяину площадки. С чего инвалид так веселится - Поппендик определенно не понимал.
  Сверху были отлично дымы над городом и деловито сновавшие в небе самолеты. Естественно - только русские. Спокойно выходили на цели, сбрасывали бомбы и обстреливали из бортового оружия. Никакого противодействия с земли не заметно. Хорошо, что это все творилось в центре города, тут было тревожно, но пока - безопасно.
  Тем временем Кучер готовил свое изобредение к триумфу. Когда колдование над примитивной фигней, в которой был бензиновый моторчик и шток с поршнем, затянулось почти на час, терпение у присутствующих стало иссякать.
  - Скажите для протокола, гефольгсшафтсфюрер Кучер, сколько суток надо готовить Вашу тряхомудию, или как вы считаете - шедевр, к одному единственному прыжку? Дня три? Вы же столько времени уже ее готовили! - спросил старшина роты.
  - Это прототип гениального творения! - зло огрызнулся изобредатель.
  - Надо же, какие высокохудожественные формы может приобретать банальное рукоблудие! Так оно работает или нет? - осведомился и командир роты.
  - У господина Кучера все работает - уверенно вякнул Рик.
  - Отлично! А Вы попробуйте применить в деле эту бредятину. Итак, либо Вы сейчас испытываете при комиссии эту шарманку, либо мы подписываем протокол, что Ваше изобретение является мертворожденным металлоломом и Вашу судьбу будут решать уже другие люди - заявил очень жестко, но официально и корректно гауптфельдфебель. Морозцем от тона такого потянуло.
  Присутствующие переглянулись недоуменно.
  - Дружище, но любая новинка имеет свои детские болезни - сказал господин лейтенант.
  - И потом время еще есть - весело сказал эсэсман. Он определенно был чем-то воодушевлен.
  - Ты что такой счастливый? - вдруг спросил его старшина роты.
  - Так началось наступление Шернера! Скоро блокаде конец!
  - С чего ты это взял? - обалдел Поппендик.
  - Все говорят! - удивленно пожал плечами инвалид.
  - Серьезно? Так это бабьи слухи. А теперь солдат скажи - откуда слышны взрывы? И дистанция какая? Ну-ка прикинь, какое расстояние с внешнего обвода русской обороны? Оттуда грохот? Оттуда? Или из центра Бреслау? - словно пощечины отвешивал старшина роты.
  - Ты хочешь сказать, что нет прорыва??? - оторопел инвалид.
  - А ты сам что слышишь?
  Одноногий промолчал. Но веселье у него стало тухнуть. Он все же был опытный фронтовик. И дальность канонады умел определить.
  - Я вот никакого прорыва не вижу. Есть бомбежка и штурмовка авиацией наших позиций уже в центре города. И артподготовка - опять же не наша. Это значит - Берлин пал и теперь будут добивать нас. И сначала наша рота пойдет в огонь, а потом, когда от нас останутся ошметья, и русские продвинутся дальше, ты будешь отсюда лупить из своего миномета, пока дом не разнесут в щебень. А теперь угадай - где будет господин гефольгсшафтсфюрер Кучер в это время, когда из нас выпустят кишки? - прорычал гауптфельдфебель.
  - Мои ребята сожгли пять русских танков! - вскинулся изобредатель.
  - Твои ребята? А где в это время был ты сам, пока мы дрались за каждую комнату? Дезертир сраный! Ты удрал, как только началась пальба. Ни один из наших уцелевших парней тебя больше не видел! Ладно, ты тогда отбрехался крайней важностью своего творения, дескать, вот-вот закончишь вундерваффе. А теперь показываешь нам это примитивное дерьмо, которое слепит любой кустарь без проблем за час. И это я молчу про другой твой бред, типа дырочек в фаустпатроне, который на 43% усилит мощь удара и прочую ахинею. Так вот, скотина - господин лейтенант, прошу это слово в протокол не заносить - либо ты или твой клеврет тут же показываете: как работает эта фигня, либо я своими руками поскидываю вас обоих с крыши! - в ярости старый вояка был страшен. Даже вестовые попятились.
  Минуту было тихо, только грохотали разрывы снарядов. И бомб - пошла новая волна самолетов. Тявканья зениток было что-то не слыхать - мало их осталось, да и те на прямой наводке и с расчетами, которые по самолетам работать уже не умели.
  - Итак, Кучер - весь вопрос в том, какой будет способ полета. Воспользуетесь ли Вы своей железякой, которой морочили нам голову, или как дезертир и подлец обойдетесь без нее? - вежливо осведомился господин лейтенант.
  - Он действительно дезертировал? - спросил о чем-то тяжело задумавшийся эсэсман.
  - Шульц, что скажете? - повернулся к своему ефрейтору лейтенант.
  - Самым наглым образом удрал. Еще до того, как нас окружили - честно сказал тот.
  - Я должен был довести до сведения командования... - начал изобредатель пафосную речь.
  - Заткнись, а то улетишь с крыши прямо сейчас. От твоей наглости уже тошнит - обрезал его гауптфельдфебель.
  Поппендик повернулся к одноногому.
  - Знаешь, дружище и мы не маркграф и эта сволочь не Тиль Уленшпигель. Помнишь небось, как Тиль взял заказ на роспись живописью целой стены, но нихрена не нарисовал, а потом заявил, что только люди с дворянской кровью увидят роскошную картину, а вот если у кого в жилах кровь простолюдинов - то увидят только голую стену? И вся эта знать прикидывалась, что видит прекрасную роспись? - напомнил школьный курс литературы командир роты.
  - Помню, конечно... Дезертир, значит и обманщик?
  - Именно. Отлично умеет морочить головы и потому за него погибали и становились калеками на фронте другие - подлил маслица старшина роты.
  Помрачневший эсэсман встряхнулся:
  - Господа, предлагаю прекратить всякие не относящиеся к испытанию новой техники посторонние разговоры. Сейчас, я уверен, гефольгсшафтсфюрер Кучер, продемонстрирует нам работу своей прыг-палки - ВПП-33. Прошу вас, не задерживайте нас более.
  - Отлично сказано, поддерживаю! Господа ефрейтора - прошу вас спуститься вниз, чтобы помочь господину изобретателю когда он спустится на прыг-палке.
  - Принято к исполнению, господин лейтенант!
  Вестовые затопотали вниз по лестнице.
  - И? - поднял бровь Поппендик, глядя на побледневшего инженера. А старшина положил руку на расстегнутую уже кобуру.
  - Рик! Покажи этим филистерам!
  - Я? - растерялся верный клеврет.
  - Да. При падении и последующих прыжках я могу, например, вывихнуть палец на руке и это не даст мне продуктивно работать на благо Рейха. Я ГАРАНТИРУЮ, что все пройдет успешно! Верь мне! Вперед, мой друг, твое имя уже вписано в историю великих изобретений Рейха!
  К удивлению господина лейтенанта, гитлерюгендовский недоносок взялся за рукоятки не слишком надежного с виду агрегата, подпрыгнул, ударив подошвами по опорным площадкам, его подбросило на полметра, еще раз так же и Рик исчез за обрезом площадки. Трое членов комиссии кинулись смотреть - что там дальше и куда упрыгал на палке испытатель.
  Увы, гитлерюгендовца не подкинуло обратно на уровень крыши, он валялся там, где упал, и его ноги были странно искривлены. Железяку отбросило на несколько метров ближе к толпе зрителей - роту вывели наблюдать за показательным выступлением.
  Прыг-палка бодро полыхнула чадным огоньком.
  - Наглядно. Очень наглядно - удовлетворенно сказал старшина роты.
  - Что скажете, Кучер? - спросил Поппендик и, не услышав ответа, повернулся.
  И удивился - на площадке гефольгсшафтсфюрера не было. Крикнул вниз кинувшимся к упавшему вестовым:
  - Удрал, выродок! Эй, парни, хватайте инженера!
  Секунды тикали - но беглец так и не появился из дверей.
  - Черт, куда он делся?
  Потом лейтенант ахнул и кинулся на другой край площадки.
  - Вон он удирает! В окно с другой стороны дома вылез и улепетывает!
  Старшина зло плюнул. Он был явно раздосадован и огорчен. Эсэсовец только руками развел.
  - Ну ладно мы, танкисты, мы привыкли только вперед смотреть! А ты-то - пехотинец! - поддел его гауптфельдфебель.
  - Умеет выживать, мерзавец! Не откажешь ему в изворотливости - возразил одноногий.
  - Через час пришлю на подпись акт - сказал Поппендик и стал спускаться вниз по лестнице. Больше тут делать было нечего. На улице вокруг стонавшего Рика столпились унтер-солдаты его роты.
  - Ну и чего столпились? Носилки и доставить этого дурня в госпиталь - велел Поппендик.
  - У него ноги сломаны!
  - Это я вижу. Поверил подлецу - сам и виноват. Ты и ты - носилки, уложить пострадавшего и в госпиталь.
  - Господин лейтенант, лучше б на машине!
  - Машина будет нужна нам самим. Выполняйте!
  Когда бумажки были написаны и оформлены, командир роты смущенно признался старшине роты, что до последнего момента все же думал глупое:
  - А вдруг у этого подлеца устройство и впрямь заработает?
  - Человеку свойственно верить в лучшее и надеяться на чудо. Это неистребимо. Увы, я тоже процентов на 3 ожидал успеха этого ублюдка. Но чуда не произошло. Однако, пора завтракать, да и ехать надо. Нехорошо заставлять себя ждать таких серьезных людей.
  - Хочешь подготовить засаду?
  - Не согласен?
  - Да отчего же. Только вот паранойя одолела - возьмем ребят, а те из немецкой любви к начальству встанут на сторону оппонентов. И полетим мы башкой вперед на кучу мертвяков в вонючем подвале - откровенно признался Поппендик.
  - Есть такой шанс - неожиданно согласился гауптфельдфебель.
  - И что будем делать?
  - Поговори с ними. Как раз время позволяет.
  Приехали за полчаса до полудня. Осмотрелись быстро - никого в руинах не нашлось. Отсюда - с глухой окраины - пальба в центре города была слышна глуше. Зато пролетавшие над головой советские бомберы и штурмовики заставляли держаться скромнее и жаться поближе к закопченным стенам.
  Честно говоря, лейтенант и Фойерверманну пока не очень доверял. Ловушки разные бывают, может быть их не собирались стрелять, а наоборот - привлечь к чему-то интересному. Как подать ребятам, что сейчас придется убивать немцев? Да еще и из властной организации! И стоит ли раскрывать карты перед ефрейторами огневого усиления или скормить им фальшь о группе предателей - диверсантов, маскирующихся под гестаповцев? Присланных русскими? Нет, так не годится. Это, как ни крути - вранье, а у лжи на войне короткие ноги и длинный нос, особенно на передовой.
  Вылезет - и полетит доверие к чертовой матери. А время сейчас самое, что ни на есть.
  Лучше не врать, как-никак не из министерства пропаганды.
  Лучше не так подать.
  Предатели. Настоящие гестаповцы, но которые предали, всё нарушили ради наживы, незаконно убили людей и собираются смыться с кассой. Расчищали дорогу к деньгам и убирали свидетелей. И лейтенанта со старшиной - ради чемоданов с богатым добром решили убрать. А поводом стал донос Кучера.
  Интересно - в каком наряде опергруппа приедет? Могут и в форме 'Службы безопасности' и в штатском. Для Тайной полиции и то и то годится.
  Хотя - на войне лучше в штатском не ходить. И в чужой форме тоже. Пристрелят по недоразумению. Если с тобой рота охраны, то можно. А вообще без разницы.
  Надо показать своим, кого стрелять, и всё. Они обязаны выполнить приказ. Особенно, когда их проинструктировали. Тогда не отмажешься, что враги были в нашей форме, и поэтому я не стрелял. Можно, кстати, проинструктировать под роспись, всё равно эту бумажку можно потом выкинуть, а людям спокойнее. Но возиться с бумажками сейчас не стоит.
  Потому поступил проще - поставил двумя парами ефрейторов в руинах метрах в 30 от грузовика - чтоб не видно их было, чтобы могли вести огонь перекрестно. Приказал - по его знаку - как он руки поднимет - открывать огонь на поражение по тем, кто сейчас приедет на встречу, невзирая на то, в какой форме будут эти ублюдки, и что будут кричать.
  Приедут сюда те, кто набил подвал трупами. Окончательным подтверждением этого будет попытка нас разоружить и как бы арестовать. Тайком в развалинах. Разоружат, а потом шлёпнут и в яму. Только сначала допросят с пристрастием, где золото-брильянты. Которых нет, но они думают, что есть. Им Кучерфюрер с электроушами и прыг-палками напел.
  Спрашивать про возикшие вопросы не стал - и правильно сделал - только подошел к 'Железному кадавру' - в тупичок этаким гоночным чертом влетел и резко затормозил черный 'Опель-капитан', из которого бодро и отработанно высыпались три человека - в серой униформе. Еще один остался за рулем, видно его было плохо - при лихом торможении пыль поднял.
  Двое быстро подошли к ожидавшим, третий толково встал в сторонке и вскинул автомат, прикрывая коллег.
  - Гестапо - быстрый взмах блеснувшим в воздухе жетоном. Прочитать не успеть, хоть тресни.
  - Вы лейтенант Поппендик? - утвердительно спросил старший. Ишь, аж целый гауптштурмфюрер! А вот наград на груди маловато - и ни одной боевой.
  - Я! - согласился лейтенант.
  - Фойерверманн! Соберите с этой парочки оружие! - приказал старший опергруппы.
  - Цу бефель! - и пожарный, не спеша, двинулся к начальству.
  А господин лейтенант поднял руки вверх.
  Мир вокруг замер.
  Сердце на пару секунд словно остановилось.
  И снова забилось, как только из развалин загрохотали автоматные очереди. Грубый лающий звук Штурмгеверов!
  Стоящий на подстраховке гестаповец как-то внезапно осыпался на землю - словно был без костей. А гауптштурмфюрер страшно удивился, очумело завертел головой, хватаясь за кобуру, еще застегнутую причем. 'Опель-капитан' взревел мотором и, не разворачиваясь, задом наперед, дернул прочь из тупичка. Тут же по нему ударили пули, стуча по железу градом, вышибая осколки стекол. Грохот пробиваемого кузова, чей-то истошный визг из машины. Все так же ревя двигателем, автомобиль свернул с полузасыпанной обломками дорожки, звучно ударился багажником о стену, взвыл и заглох.
  Поппендик сорвал с плеча Тусси, вскинул - а уже и стрелять не в кого. Второй гестаповец еще дергается в конвульсиях, уткнувшись в грязь ничком, и поблескивает рядом с ним потертый Вальтер-ППК, а старший группы лежит распластанной медузой и пускает носом розовые пузыри. Оглянулся - и гауптфельдфебель и старый пожарный настороженно целятся в автомобиль.
  И легкий сизый дымок из стволов вьется. И еще какие-то гильзы звенят, вот - все стихло.
  С троицей опергруппы все понятно и наглядно, но что с тем, кто в салоне за рулем сидел - неясно. Хотя стекло водительской двери полуосыпалось и в двери дыр с десяток.
  Осторожно и чтоб не перекрывать сидящим еще в руинах ефрейторам директрису стрельбы - приблизились настороже к машине, держа оружие наготове.
  Ветровое стекло тоже все в дырах и густо заляпано кровищей.
  Старшина мягким кошачьим шагом подошел к авто, держась так, чтоб по нему не стрельнули из салона, если там еще кто живой. Потом резко рванул дверцу пассажирскую. И ничего не произошло. По-прежнему вдали рвалось и громыхало, а тут было все тихо - только расстрелянная машина и трое в серой форме на земле.
  Старшина скорчил ироничную гримасу, деловито закинул автомат на плечо и за воротник выволок водителя. Брезгливо отер об китель покойника запачканную в крови руку.
  - Упс! - вырвалось у лейтенанта.
  Сдержанный старикан удержался от возгласа. Сохранил невозмутимый вид.
  - Шпага-то зачем этому дураку была нужна? - удивился господин лейтенант.
  - Полагается по парадной форме одежды - буркнул пожарный.
  - А у этого Вальтер откуда - кобура вон на спине считай и тоже застегнутая.
  - Из кармана успел выдернуть. Думаю, что у всех тех, кто в подвале валяется дырки как раз от этого пистолета.
  - С этими что будем делать? - деловито спросил гауптфельдфебель.
  - Убрать бы надо... Если их хватятся... - сказал Поппендик.
  - Можно привезти сюда 'Голиаф' и бахнуть - неожиданно предложил старшина роты.
  - Оверкилл... Излишне шумно и громко - заметил пожарный.
  - Считаете, что не найдут? - осведомился командир роты.
  - Они тут были неофициально, как полагаю. А даже если и официально - вряд ли их успеют найти. Или ошибаюсь? - спросил старшина роты.
  Пожарный пожал плечами:
  - Оперативники должны сообщать, куда и зачем направились и где будут. Кроме случаев встречи с агентурой. Тогда можно и тихомолкой. Если они собирались делиться с начальством - то могли и сказать. Если все хотели прибрать себе и работали только на свой карман - то никто не знает, что они тут.
  - Но это не сегодня будет?
  - Точно нет. Может быть, с утра завтра спохватятся. Но и то вряд ли будут торопиться. Думаю, что у нас точно пара дней есть, пока станут принимать решительные меры. И то, что за рулем был посторонний капитан пожарной службы - тоже говорит о не официальном событии. Шофер у них роттенфюрер обычно. К слову, и машина другая - они на 'Мерседесе' до того разъезжали - толково проинформировал Фойерверманн.
  - Пойдем, посмотрим, что еще в машине есть - предложил деловитый старшина.
  Ничего толком не нашли - пусто и в багажнике, и в бардачке. На всякий случай собрали документы и жетоны, оружие брать не стали - своего хватает. Сгрузили аккуратно, чтоб не перепачкаться в кровище, запихнув мертвяков в прострелянную легковушку, взяли ее на буксир и оттащили в глухой тупик - поодаль от вонючего подвала.
  После чего вернулись за ефрейторами. Лейтенант известил их, что они только что ликвидировали группу предателей.
  - Русские диверсанты? - сообразил довольный собой Шульц.
  - Хуже! - буркнул Поппендик.
  - Но кто может быть хуже? - не понял простофиля с новехоньким серебряным уголком на рукаве потертого мундира.
  - Хуже всего - крысы. Это действительно были сотрудники гестапо. Но они решили, что служба у них на государство уже кончилась, и теперь они могут попользоваться своим положением уже для себя. Те, кто валялся в подвале - просто на свою беду имели какие-то ценности. Их пристрелили просто за деньги и вещички - как бандиты убивают фраеров. Банальный грабеж, но в роли грабителей и убийц - сотрудники полиции. А это втройне недопустимо.
  - Но у вас же нет золота и денег? - не удержался Вагнер.
  - Чемоданы с добром есть. И донос Кучера о том, что мы плохо ему помогаем морочить головы начальству и Рейху в целом. Решили, что чемоданы им самим пригодятся... Штатская одежда после войны очень ценится, так как ее считай никто не шьет, пока идет драка и всем нужны мундиры и шинели.
  - Да, ну вообще-то это капельку мародерство - засомневался старший ефрейтор. Ему явно было не по себе. Остальные тоже имели кислый вид, поняв, что только что расстреляли сотрудников всемогущей конторы.
  - Бесспорно. Только вот что удивительно - за мародерство стреляют на месте и максимально показушно. А нас пригласили приехать вот сюда, в глухие руины. И пристрелили бы, не афишируя, сразу после допроса. Убили бы как ту старуху-баронессу. Как тех горемык, что в подвале валяются. И спрашивали бы отнюдь не про политику. Согласись, что это несколько меняет дело - сказал 'ротная маман'.
  - Точно так...
  - Вот об этом и думай. Гитлер нас бросил, Деницу до нас дела нет, Шернер и раньше не заботился, а Берлин уже пал. Самолеты, которые долбили ту столицу, сейчас лупят по этой. Теперь все наверху заботятся только о своей шкуре. И о своих карманах - заметил негромко господин лейтенант.
  - А вы прикиньте - если побежите докладывать о том, что порешили скурвившихся полицейских - что вам за это будет? - спросил гауптфельдфебель.
  - До ближайшей стенки прогулка с сорванными знаками различия - задумчиво ответил Шульц.
  - Наш друг мудреет на глазах! Так вот, город удержится максимум дней пять. А потом все полетит в тартарары. И уж точно русские перевешают всех, кто имел отношение к гестапо, у них принципиальная ненависть. На том возможная месть тайной полиции нашим скромным персонам и закончится.
  - Но они же будут искать своих пропавших? - нарушил дисциплину Вагнер.
  - Не факт, что будут искать. Другая машина, чужой водитель - явно работали частным порядком, придумав для начальства подходящую легенду. Скорее всего, оформили как оперативные действия, например организация засады - а это и на неделю может растянуться. Прикиньте, сколько времени надо, чтобы выбить из старшины роты, где его пещеры Али-Бабы и каковы связи и что есть у его знакомых в тайничках и где эти тайнички. (Тихий смешок со стороны ефрейторов, да и Поппендик не удержался).
   Так что, если кто и в курсе - так это их шофер-роттенфюрер. Хотя вряд ли - он мелкая сошка, а делиться эта жадная сволочь не любит. Плюс к тому артобстрел и бомбежка - потому для начала будут искать в госпиталях - пояснил Фойерверманн.
  - А если и будут - то время уже против них. Потому выше нос! К машине! - приказал командир роты.
  Уже когда приехали в расположение - напомнил, что язык на привязь, рот - на замок. Ефрейтора кивнули.
  - Не могу сказать, что уверен в них на 100%. Но вроде нет среди них таких упертых фанатиков, как твой покойный мехвод - хмуро заметил старшина роты.
  - Поглядим. Но моя интуиция говорит, что, когда мы сидели в окружении - шансов у нас было и поменьше спасти свои шкуры. Ввожу режим повышенной боеготовности, удваиваем караулы, ставим на посты самых тупых и упертых. Самых дубоголовых. Ты дополнительно накрути им хвоста, рассказав о хитрости и коварстве врага, который отлично навострился готовить диверсантов и подделывать документы - благо в трофеях много чего ему досталось, а уж тем более прикинуться сотрудником той же гестапо - совсем просто - любая одежда и жетон без фотографии. Глаз да глаз! Ухо востро! - приказал командир роты.
  - Поставленную задачу понял, эччеленца, исполняю - щелкнул каблуками 'Жилистый хомяк'.
  Приказ о повышении бдительности через пару часов был зачитан по роте. Как ни странно - грохот в центре города сильно помог - по глазам было видно, что унтер-солдаты его приняли близко к сердцу - видно же, что враг ломит! А чуть позже и старшина в задушевных беседах, и как бы походя - налил маслица в огонь подозрительности.
  Рота ощетинилась.
  Утро следующего дня облегчения не принесло. Орудия перестали реветь, зато по головам заходили на бреющем русские штурмовики, поливая огнем любую машину, которую только замечали на улицах. Что совсем не понравилось - пальба из стрелкового оружия там - в центре. И ухо лейтенанта уловило грохот со звоном - опять русские танки в деле.
  Гестаповцы не появились, хотя теперь Поппендик не без основания полагал, что стоит им махнуть жетоном - и изнервничавшиеся от жутких рассказов старшины фольксштурмисты тут же откроют шквальный огонь. Жуткая тень злых русских всепроникающих диверсантов как-то уже и затмила страх перед гестапо.
  - Вот. Теперь у них нормальная истерическая паника - с чувством глубокого удовлетворения от блестяще проделанной работы сказал гауптфельдфебель.
  
  Это вполне устраивало обоих. Хотя неугомонный старшина забрал с собой троих автоматчиков и весь остаток дня где-то мотался на своем 'Кадавре'. Вернулся совершенно измочаленный и злой.
  - Чертовы беженцы, саранча проклятая - и уже ничего не боятся! В особняк перебазироваться не выйдет - туда набилась куча народу, а покойницу просто вынесли вон. Придется держаться за это расположение, хотя и не ожидал. Но все же сделал десяток тайничков с харчами. Надеюсь, не обнаружат. А что у тебя? - спросил старшина роты.
  Поппендик с такой же вооруженной охраной и осматриваясь внимательно по сторонам, съездил на любимых трамваях в районный штаб, где и представил начальству акт о проделанной работе по проверке Кучера. От реакции бывшего штурмана осталось странное впечатление - тот словно и не ждал ничего иного, но все же какие-то ростки надежды были. А лейтенант этим актом ростки грубо затоптал.
  - Получается, что лучше было бы Кучера забросить в виде диверсионной группы к русским. Так считаю! - сказал Поппендик в виде резюме.
  Начальство задумчиво кивнуло головой и отпустило разочаровавшего его подчиненного. А девку найти не получилось - как провалилась сквозь землю! Вернулся грустный в расположение. Порадовался по дороге тому, что тут уже русские штурмовики пролетают порожняком, расстреляв над центром весь боезапас. Но понервничать пришлось, когда ревели над головой моторы.
  Новости от приятеля тоже не порадовали. То, что прекратилась артподготовка - было ясно любому повоевавшему - разведанные цели уже уничтожены, русские пролезли дальше. Так и вышло. И теперь Иваны вышли на берег Одера. Отмечены в деле новые тяжелые советские танки ИС, которых судя по газетам, уничтожили уже больше сотни, но гауптфельдфебель в это не верил - нет, что тяжелые танки уже ломают оборону - бесспорная правда, но подбили их пару штук, не больше. И фотографий нету - значит не подобраться журналистам, территория уже под русскими.
  Следующий день уже ждали прибытия полицейских тайных, потому расположения не покидали. Устроили пирушку, чтоб не терять зря времени, учили девчонок канкану. Получалось не очень - русские опять начали артобстрел, и бомбежка усилилась. Город снова заволокло дымом, но, к счастью, пожарных никуда не послали.
  Потом девчонки убыли на большую стирку, а заодно послушать, что толкуют вокруг.
  Слухи в городе ходили самые разношерстные - и сам же эсэсман, пришедший вести занятие проманкировал его наполовину, рассказывая ротному начальству, что одни говорят про делегацию попов, пришедших просить у Ганке сдать город, то про то, что генерал Нихоф отправил парламентеров, но русские их не приняли, то про то, что наоборот - это были русские парламентеры и их обстреляли на нейтралке. Единственно, что точно - Ганке категорически настроен и город сдавать не будет! Видно было, что одноногий сильно волнуется.
  Старшина по-дружески сообщил, что делегация попов была. Это точно. Но Нихоф их выставил вон, а к Ганке они не осмелились идти. А еще восстали чехи и захватили Прагу. То есть у Шернера все из рук вон плохо. Тут пройдоха помялся, задумался чуточку и вдруг выдал такое, что даже Поппендик рот раскрыл изумленно.
   - Сообщили открытым текстом, что состоялось подписание акта о капитуляции германских вооруженных сил перед американо-английскими войсками в Северо-Западной Германии, Голландии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании, а также в Баварии и западной части Австрии.
  
  Несколько минут все молчали, переваривая услышанное. Потом одноногий заметил, что немцы капитулируют только перед союзниками русских. И это дает надежду на то, что они все же сцепятся друг с другом.
  Старшина роты не стал смотреть на него, как на дефективного ребенка. Это по отношению к калеке, было в такой момент жестоко - как костыли выбить смеха ради.
  И знаток истинной информации просто снова сказал - сначала американцы науськают русских на японцев. Вот потом - годика через три-четыре может и сцепятся. Но никак не раньше. Сейчас они будут переваривать куски Рейха. А все стычки и противоречия будут пока решать дипломаты. А так - ту же Вену русские уже давно взяли, некому было капитулировать в той же Австрии перед русскими - все и так или погибли, или уже сдались сами.
  Вообще-то был риск, что инвалид честно исполнит свой долг и тут же побежит докладывать по команде обо всем услышанном. Наверное, зря гауптфельдфебель засветил ТАКУЮ зубодробительную информацию. Но вроде калека хоть и был убежденным нацистом, но при этом не совсем дураком.
  - Ты, к слову, помнишь сказку о глупом крестьянине, который зарезал курицу, несшую золотые яйца? - спросил господин лейтенант одноногого.
  - Помню.
  - Полагаю, что то, что ты услышал не относится к распространению панических слухов, а является информированием тебя о ситуации вокруг?
  - Да, я уже убедился, что у этого черта тощего данные точные пока были. Гитлер и впрямь мертв и Берлин уже сдан. Я сначала не поверил... Потом наши подтвердили. Ты откуда все это узнаешь? - внимательно посмотрел на гауптфельдфебеля калека.
  - В лесу много ручейков, а в городе - водопроводных кранов. Есть откуда напиться. А еще иногда неплохо сопоставлять разные факты. Не заморачивайся. Давай выпьем шнапса - и все же у тебя занятие идет, надо все же балбесов дрессировать.
  - А кюммель? - удивился эсэсман, уже привыкший к угощению.
  - Кончился. Но шнапс тоже неплох.
  Выпили по рюмке, и калека застучал костылями на плац. Где его уже заждались фольксштурмисты.
  - Ты рискуешь - заметил командир роты.
  - Оба рискуем. И чемоданы еще вон остались, хоть большей частью и разобраны, и переданы в казарму - а вопрос откуда они тут у нас явно возникает у любого, кто входит в бункер. Но тут такое дело - на войне - как на войне. И определенно этому инвалиду что-то от нас надо, готов съесть свою пилотку, если он не присматривается к нам. Потому надо набить себе цену, но не слишком высоко, чтобы ему не стало обидно и завидно. И к слову - переобуйся - вон резиновые сапоги я принес - мы со стариком Фойерверманном прикинули запасной выход...
  - Опять через канализацию? - обреченно вздохнул господин лейтенант.
  - Так летать-то мы не научились...
  Оказалось, что теперь казарма с ефрейторами и бункер увязаны в единый узел обороны и, если противник даст хотя бы пару минут - занять исходные - вполне можно продержаться некоторое время. А потом свалить через малозаметный лючок в подвале. По все той же чертовой канализации, благо кто-то уже в паре временных стенок дырки пробил.
  Когда вылезли - словно оглохли, не поняли сначала - что случилось. А там, где ревела канонада и рвались бомбы вдруг стало тихо. Даже пулеметы не лаяли, вообще никто не стрелял. И это всех удивило.
  Устали за день неожиданно сильно, потому завалились спать без задних ног. И злой как черт Поппендик, которого разбудил посреди ночи надрывный звон телефона, проклял заранее того, что прибег к этому виду связи.
  Его напарник, тоже ругаясь вполголоса, прошлепал босыми ногами по холодному полу, схватил трубку. Произнес только 'Алло' и дальше только слушал.
  Трубка что-то возбужденно квакала.
  Затихла.
  Старшина, по-стариковски сгорбившись, стоял у аппарата. Молча повесил трубку обратно. Молча дошел до своего лежбища, с которого на него внимательно глядела заспанная сестричка.
  Потом, не спеша произнес:
  - Комично!
  - Что? - в один голос спросили сестрички и господин лейтенант.
  - К нам просится уже четыре связиста.
  - А причина? - спросил командир роты.
  - Причины две. Первая - господин комендант крепости Бреслау отдал приказ о проведении переговоров с русскими на предмет обсуждения условий капитуляции. В приказе уже указаны фамилии и звания парламентеров. На рассвете начнутся переговоры. Вторая просто обалденная. Господин гауляйтер Ганке покинул нас...
  - Убит? - удивился Поппендик.
  - Оно бы и неплохо, но не с нашей дисциплиной. Нет, вылетел на единственном имевшемся в городе летательном аппарате - связном самолете - который, как оказывается, хранился в надежном убежище на всякий случай.
  - Но аэродром же у русских! - брякнула Хельга.
  - Милая, пронырливый 'Физлер-Шторьх' может взлететь с простыни. И почти с любой улицы или площади. Ну вот, собственно, и все. Капитуляция. Давайте спать, не выспаться всегда успеем.
  - Но что нам делать? - воскликнула испуганно Хильда.
  - Слушаться господина лейтенанта, что же еще. И не делать глупостей. Все, спим, у нас еще есть пара часов на подремать - старшина решительно выключил фонарик и лежбище заскрипело от его веса. Вскоре раздался знакомый храп с переливами.
  А Поппендик так и не смог уснуть.
  Ворочался и думал.
  То, что привычный мир рухнул - было ясно.
  И как жить дальше - совершенно непонятно.
  Он просто не жил нормальной гражданской жизнью.
  Сколько себя помнил - его вели по жизни сначала взрослые, потом, когда уже пора было думать своей головой - пришел фюрер и жизнь текла, как вода по бетонному желобу. И это было удобно - все рассчитано и определено на тысячу лет. Ан всего - ничего и такой лютый разгром.
  Всему конец и все не так!
  Тысячелетний Рейх просуществовал всего 12 лет.
  Причем последние три года - только разгромы, поражения и позор.
  Как жить - то?
  Сатане сатанинскому и горя нет - вон как храпит.
  Словно дизель!
  Позавидовал, посожалел, что не умеет вот так...
  И уснул, как провалился.
  
  Продрал глаза - и не понял - что так тихо?
  В каптерке никого. Глянул на часы - подъем проспал безбожно.
  Разбежались что ли все?
  Несколько нервно оделся, как по тревоге.
  Поднялся наверх.
  Нет, не разбежались - пара ефрейторов кокетничают с сестричками - но деликатно, вежливо и сдержанно. То есть девушкам приятно, а лейтенанту не в досаду. Старшина с грязными лапами роется в капоте 'Кадавра', инструменты рядом разложены. Солнце светит с безоблачного неба. Но что интересно - и ефрейтора вооружены до зубов и подсумков у каждого двойное количество и даже гранатные торбы навешены и у старшины его Штурмгевер рядышком - только руку протянуть. И на поясе - подсумок с рожками.
  Полное благолепие.
  Подошел к приятелю.
  Тот оторвался от работы.
  Обтер замасленные лапы тряпкой.
  - Что нового? - спросил Поппендик.
  - Будить тебя не стал, построение роты отменил. Надеюсь, что ты не в накладе и злиться не будешь. Караульных прошли с начкаром, проверили, накрутил им хвоста - потому как капитуляция вот-вот, но пока не подписано - могут угробить в самый последний момент, а это втройне огорчительно. Народ уже прочухал что-то - понапялили праздничные наряды, вывалили на улицы. Аж странно - сколько тут, оказывается людишек живет. Населения - прямо толпы, не протолкнешься.
  - Что с капитуляцией?
  - Ну, генералу пообещали оставить персональный автомобиль. Вот он на нем к русским и уехал. Тем более, что там будет ему и обеспечение по высшему классу.
  - Я думал, ты прямо сейчас кинешься собирать всякое полезное - искренне удивился господин лейтенант.
  - Рано. Пока тут еще сохраняется германская власть. Так что ты пока отдохни. Когда объявят о капитуляции официально и колонны пленных пойдут на Собачье поле в здоровенный лагерь для иностранных рабочих - вот тогда у нас будет несколько часов до прихода русских. И тут придется почесаться и побегать - сказал гауптфельдфебель.
  - Связисты еще не явились?
  - Мы решили, что пока им стоит побыть на связи там. Держать руку на пульсе. Не возражаешь? - спросил старшина роты.
  - Разумно. Что насчет завтрака? - уточнил самое важное командир роты.
  - Без тебя не стали. Пять минут - и все готово. Девушки! Хватит кокетничать - командира пора кормить!
  Лейтенант пропустил перед собой хихикающих Хильду с Хельгой. Поглядел на синеющее небо. И вздохнул - когда обнаружил, что один в бункере - да, испугался, вдруг его все бросили? А нет - все туточки и все смотрят с надеждой.
  Расправил грудь колесом и завтракал, уже орлом глядя.
  Связисты прибыли после полудня, навьюченные, как ишаки. Приволокли три рации и несколько полевых телефонов явно штабного исполнения - раньше таких шикарных аппаратов ни командир роты, ни старшина роты не видали. Оказалось, что просто не поднялась рука ломать такое оборудование - а приказ устный от начальника штаба был однозначный - вывести из строя все, что можно, чтоб русским не досталось. С собой пришлые притащили текст капитуляции и пачку документов странного свойства - наградные удостоверения на массу разных наград - с уже поставленной печатью и факсимиле, но без фамилий и званий - вписывай кого хочешь.
  Текст капитуляции Поппендик зачитал перед строем ефрейторов и Фойерверманна. Девчонки тоже слушали, но сидя на кроватях в сторонке. Связистов покормили и теперь они тоже стояли в строю. Только Вагнер и Шульц стояли у окон, где были установлены пулеметы, все автоматическое оружие еще вчера перетащили в казарму с проверенными людьми.
  Получалось, что капитуляция вполне даже почетная выходит.
  'Господину коменданту крепости Бреслау,
  генералу пехоты Нихофу.
  В соответствии с Вашим согласием относительно почетной сдачи Вашей окруженной крепости и ее гарнизона, я предлагаю Вам следующие условия:
  1. Все войска, находящиеся в Вашем подчинении, прекращают любые боевые действия 6.5.1945 с 14 часов по московскому времени (с 13 часов по немецкому времени).
  2. Вы сдаете весь личный состав, вооружение, боевую технику, транспортные средства, инженерные сооружения неповрежденными.
  3. Мы гарантируем Вам, всем Вашим офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь, питание, сохранность личной собственности и наград, а после окончания войны - возвращение на родину. Всем офицерам разрешается ношение холодного оружия.
  4. Всем раненым и больным будет оказана немедленная медицинская помощь за счет наших средств.
  5. Всему гражданскому населению гарантируется безопасность и нормальные условия жизни.
  6. За Вами лично и другими генералами сохраняются персональные автомобили и обслуживание, так же, как и соответствующее обслуживание генералов в плену.
  Командующий 6-й армией
  1-го Украинского фронта
  генерал Глуздовский
  Начальник штаба генерал-майор Панов
  6 мая 1945 г.'
   Поппендик поймал себя на глупой мысли, что вот он - офицер, а холодного оружия у него сроду не было, значит и носить ему нечего. Вот раньше он был бы кавалеристом и носил бы саблю или палаш. Хотя на кой черт нужны эти железяки в плену, только ходить бы мешали. Поглядел на стоящих перед ним. Мрачные какие-то, растерянные. Ну да - он-то все это на себе прочувствовал, еще ночью. А они сейчас переживают - как оно дальше-то сложится?
   Усмехнулся, расправил плечи. Прогарцевал вдоль строя и начал речь:
  - Господа! Как вы знаете, у нас сводное подразделение! У нас есть и кирасиры и уланы и гусары и вольтижеры, фельдегеря и даже канониры с шорниками! Великий император Наполеон оказался не великим, а просто прохвостом и негодяем!
  Слегка обалдевшие ефрейтора и связисты тревожно завертели головенками в полном недоумении. Они ожидали чего угодно, но не того, что их ушлый командир свихнется.
  - Некоторые из вас, естественно, сейчас пребывают в полном отчаянии - как же так, как мы сможем жить без руководства великого императора Наполеона?
  Отвечаю:
  - Так же, как жили до него! Среди нас есть и баварцы и пруссаки, саксы и даже швабы и остфиризы!
  Стоявший вне строя ефрейтор, отвлекся на минутку от созерцания пустой площади, куда караульные не пустили горожан и, пользуясь тем, что он вне строя, робко заметил:
  - Осмелюсь доложить, господин лейтенант, у нас в строю нет ни одного остфриза!
  Поппендик иронично посмотрел на говорящего это Шульца и ответил:
  - Кто перебивает командира во время торжественной речи - тот остфриз!
  По строю ефрейторов прокатился смешок. А командир роты продолжил свою более чем странную речь:
  - И все мы как-то жили и до того, как в наши королевства приперся Наполеон со своими идиотскими идеями и его походом на Восток, где мы, как вы знаете, получили по зубам! Теперь русские заняли Берлин, и мы снова будем с ними союзничать, как это было несколько лет назад, когда мы воевали против Наполеона вместе с русскими! А про столь долго прославляемый гений Наполеона могу сказать только одно - он разгромлен, даже не взирая на то, что за него воевали такие мужественные и могучие воины, как мы. Ему и это не помогло! Потому он не гений, а придурок и идиот, разваливший все, что у него было.
  Так вот, ныне, оказавшись без Наполеона - мы продолжим жить дальше. Потому как мы живы и естественно - будем жить. Впрочем, если какой-то дурак хочет выбить себе пулей ту жижу, что у него вместо мозгов - милости прошу, выйти такому из строя и идти стреляться куда подальше.
  Нет таких?
  Отлично!
  Вопросы?
  
  Лейтенант оглядел строй. Несколько физиономий с понимающим блеском в глазах. Трое - в смятении. Один - хмурый, тяжело задумавшийся.
  Две руки подняты.
  - Да. Какой вопрос?
  - Мы по приказу обязаны сложить оружие и сдаться русским. Копию приказа по гарнизону мы видели. И обязаны как военнослужащие ее выполнять - ляпнул связист из новичков.
  Поппендик усмехнулся:
  - Я так не считаю. Во-первых, приказ подписал Нихоф, а он уже у русских. То есть отдает приказы из плена. Не вижу причин, по которым я должен считать его своим командиром. Меня и вас с ним не связывают никакие родственные узы, да и субординационно - он поставлен на этот пост приказом фюрера. Гитлер своим самоубийством нас от присяги освободил. Если б его бомбой убило или он в атаке погиб - тут еще могли бы быть разночтения. Но он нас бросил. Разбирайтесь, дескать, сами, недоумки, а моя персона свалила на небеса! Буду на вас сверху плевать! Причин выполнять приказы этих приведших нас к полному краху придурков я не вижу.
  Строй заколыхался, таких чудовищных слов не ожидали многие. Раздался гомон.
  - Тихо! - рявкнул старшина роты.
  - Позволю себе быть не дипломатичным. Да, придурки. Причем втройне - потому как одна и та же колоссальная ошибка сделана снова, с еще более гадким результатом. Первый канцлер Германии, железный Бисмарк, чья воля и упорство создали Второй Рейх, объединитель германских народов - прямо завещал с Россией не воевать! И ни в коем случае - не воевать на два фронта!
  Поппендик строго оглядел стоящих перед ним и продолжил:
  - А он знал, что делал, собственноручно сшив из лоскутного одеяльца германских земель - Империю! И что устроили в этом веке правящие нами уроды? Дважды попались на удочку островитян и полезли драть медведя. А потом удрали, как последние трусы и негодяи, когда провалили все, что можно! Кайзер с чемоданами за рубеж - а фюреру уже бежать было некуда, так он накомандовался! И кого надо почитать и слушать - того, кто создал Великую Германию или тех, кто угробили и Второй и Третий Рейх?
  Тут лейтенант перевел дух, опасаясь упоминать, что собственно Гитлер и создал Третий Рейх и его мозговитые подчиненные тотчас это скажут, но обошлось. Парни не сообразили. Слова лейтенанта долбанули их по головам, словно кастетом по затылку.
  - Да, в ту войну нигде Германию сапог врага не топтал до самой капитуляции! Мы везде удержали фронт на чужой территории! - очень вовремя заметил гауптфельдфебель.
  - Вот! А сейчас гениальность такова - что практически вся Германия под сапогами не тех - так этих. Полная оккупация. И вы хотите мне сказать, что надо продолжать исполнять приказы этих никудышников? У них те же лавры, что и у Наполеона, разгромленного вдрызг. И тот, к слову, тоже легко бросал свои армии на гибель и позор, совершенно не беспокоясь о том, какая жуткая участь ждет служивших ему верой и правдой - что в Египте, что в России - чеканил командир роты.
  - Бисмарк действительно так завещал? - удивился кто-то в строю. Искренне, по-детски.
  - Да. И раньше об этом даже в школах преподавали. Потому мы очень удивились, когда войну объявил Кайзер и французам на западе и русским на востоке - буркнул достаточно внятно Фойерверманн.
  - Итог был очевиден еще тогда, когда Иваны размяли армию Буссе. Больше надеяться было не на что - один мясник Шернер остался, да и тот ничего не мог сделать, уж мы-то все тут в Бреслау помним его помощь! Но мы героически продолжали сражаться. Ради чего? Ради отравившегося фюрера или удравшего, как последняя скотина Ганке? Или Нихофа, который сейчас попивает шампанское у русских? Десятки тысяч немцев и немок погибли в Бреслау - зачем? Это забота о германской нации, посылать на убой старичье и сопляков? Совершенно необученных и бестолковых? Отличная забота о немцах - угробить нас всех, а баб отдать русским и неграм в подстилки!
  Говоря эти крамольные и кощунственные речи, господин лейтенант как бы невзначай придерживал висящую на плече Тусси так, чтобы мигом открыть огонь. Стоявшие перед ним в строю были вооружены и он не без оснований опасался, что у кого-то из них вскипят мозги, и они сгоряча схватятся за оружие.
  Речь-то была из ряда вон, такое даже думать не осмеливались. Потому перед построением старшина озаботился проверить - у всех ли оружие без патрона в стволе и на предохранителе? Пока фанатик будет заряжать - его уже срежут. Ушлые ветераны той большой войны перед построением озаботились - рассадив девчонок так, чтобы в случае перестрелки по ним не прилетело даже рикошетами, хотя тут все учесть было невозможно, как после признался старый Фойерверманн.
  Но пока за стволы никто не схватился, хотя многие - и в первую голову новички - связисты - совершенно очумело выглядят. Словно прикладом по башке получили. Одна надежда на то, что это не мальчишки-фольксштурмисты. Гитлерюгендовцы в массе своей были фанатиками с хорошо промытыми мозгами, думающий подросток и так-то редкость, а уж после грамотной обработки в течении нескольких лет... Опять же молокососы не могут понять - что такое смерть, они себя считают бессмертными, потому ничего не боятся...
  Так перед всей ротой выступать было бы самоубийством, а вот перед этими - повидавшими многое и уже включающими свои мозги хотя бы иногда - он рискнул.
  Минутку было слышно только, как за окном чирикают воробьи. Солнце лилось потоками в распахнутые окна. Погода была праздничной, вот на душе кошки скребли.
  - Но ведь у фюрера вначале были триумфы! Блестящие победы! - вякнул до того молчавший новичок.
  Гауптфельдфебель опередил своего командира, иронично напомнив прописную истину:
  - Даже карточные шулера и казино вначале дают простофилям выиграть, чтобы дураки наживку заглотили и потом уже не соскочили с крючка! Политики - те же шулера, да и игра похожа, только карты чуточку другие - генштабовские.
  Выдержав паузу, начальник продолжил гнуть свою линию.
  - Что есть капитуляция?- строго спросил командир роты.
  Поднялось пять рук.
  - Разрешаю отвечать из строя, хоть хором - поощрил Поппендик.
  - Это сложение оружия и сдача в плен!
  - Неверно.
  Растерянность в строю. И даже Вагнер оглянулся, оторвавшись от пулемета.
  - Капитул - это 'соглашение' на латыни. Высокие стороны договорились о чем-то. И подписали контракт. Не понимаете?
  - Ну, так-то по латыни судя - да. Но ведь это сдача в плен!
  - Неверный ответ! Торговый договор, вот что это. В чистом виде. Ты мне свое оружие, свои позиции, своих солдат и все, что вы там защищали - а я вам - ваши жизни, вашу безопасность и харчи в придачу. Но в первую очередь это жизни. Причем - начальства. Нет соглашения - нет жизней. И тогда безопасность военачальников стоит ломаный грош, словно они рядовые солдаперы. Примеров - масса! Черт, забыл, как называлось морское сражение в Столетнюю войну - французские флотоводцы вовремя не сдались англичанам и в итоге одного из них в плену утопили, другого обезглавили, а третьего - повесили. Видимо для разнообразия и развлечения. Потому и нужно вовремя успеть подписать капитул - спасти свою шкуру, а заодно умаслить и врага и свою солдатню. Теперь Нихов и Ганке в безопасности. А у нас возникает выбор - что делать дальше.
  - Так нам приказано идти в плен - уперто отметил состоявшийся факт связист.
  - И там работать на русских, разбирая снег в шахтах Сибири?
  И, сказав это, лейтенант поморщился, опять услышав в ответ ту же самую ерунду, что раньше говорил и пожарный, про то, что работать пленным запрещено по какой-то довоенной бумажонке.
  - Парни, ну вы словно дети малые. А ведь все повоевали уже! Ну-ка, кто из вас видел работающих пленных русских? Поднимите руки. Вот, все видели.
  - Но это были хи-ви, они добровольно согласились нам помогать! - ляпнул кто-то из своих, ефрейторов. И тут же грубый смешок от окна, где стоял Вагнер:
  - Так и ты добровольно согласишься на что угодно, если тебе жрать не давать.
  - Но по условиям капитуляции нас кормить обязаны! - возразил догматик-связист.
  - За то, что поломали свои рации и телефоны? Шифровальные блокноты-то спалили первым делом, как положено? - возразил пулеметчик. Он видел своими глазами, что такое отступление и окружение, отлично знал, о чем говорил. Мало того - сам принимал участие в уничтожении ценного оборудования и техники с вооружением, чтоб врагу не досталось.
  - Кстати о вас самих. Вы с чего решили присоединиться к нам? - спросил новичков старшина роты.
  Те переглянулись, потом самый бойкий ответил:
  - Лейтенант о своих людях заботится и умеет найти выход из любой ситуации. Мы решили, что с ним - и с вами тоже, господин гауптфельдфебель, даже в плену будет надежнее. Группой из своих знакомых лучше в пиковой обстановке.
  - Ишь, подхалимы... А что с собой рации с телефонами приперли? - спросил старшина роты.
  - Нам приказали их испортить, а мы к ним уже привыкли, больно уж качественно сделанные вещи. Ну, это как подружку свою ни за что начать лупцевать! Рука не поднялась!
  - Вот девушки, обратите внимание - хороший муж рядом разгуливает и еще без хомута! Возьмите на заметку! - засмеялся Фойерверманн.
  Девчонки захихикали. Парни заулыбались, обстановка чуточку разрядилась.
  - Так вот, прежде чем рассуждать о том, что нам должны обеспечить русские - стоит помнить, что наше уважаемое командование, гореть бы ему в аду и чтоб никаких пожарных рядом не оказалось - первыми и сразу грубо нарушили пункт второй текста капитула - а именно вместо того, чтобы все вооружение и имущество сдать в целости и сохранности - само отдало приказ об уничтожении этого самого. Напомню, Бисмарк предупреждал, что русских обманывать нельзя - они потом вернут все с походом и процентами. И на любую хитрость ответят такой глупостью, что нам тошно станет. Мы первыми все время нарушаем договоренности - потом искренне удивляемся, когда нам за это влетает. То же и здесь - раз наши придурки взялись нагадить русским впоперек условий сдачи - то нарушив договор они стопроцентно обеспечат нам и ответные меры. Черт, только сейчас подумал! - вдруг изменился в лице старшина роты.
  - Что такое? - обеспокоился и командир роты.
  - Ставлю двадцать марок, что эти дегенераты напоследок выведут из строя водопровод и обеспечение города электричеством! И обязательно грохнут запасы спиртного! Нам надо срочно обеспечить себя водой и керосином, а то придется, как на фронте жечь кабель, а потом сморкаться сажей! - сказал гауптфельдфебель, как-то нехорошо засуетившись.
  - Ты серьезно? - удивился до глубины души господин лейтенант. Такое ему даже в голову не приходило.
  - Да ведь ты сам сколько раз это видел! Когда немецкая армия сдает город врагу - что она делает? По пунктам?
  - Да, но это наш город! Немецкий! Тут женщины и дети! - заблеял Поппендик и сам понял, как жалко это звучит!
  Иронично прищурившийся гауптфельдфебель даже ничего говорить не стал.
  И господин лейтенант мигом пришел в себя. С кем ни бывает - ну, сморозил глупость, зато сейчас все исправит!
  - Дело худо, нам надо будет снова себя обеспечить водой, едой и освещением. Потому торжественную часть нашего собрания считаю закрытой. Выбора у нас все равно нет - мы либо стройными колоннами идем в плен, а дальше будем работать там, куда нас поставят русские - а они точно попомнят нам то, что пункт 2 нарушен прямо с ходу, либо мы игнорируем этот приказ и остаемся в расположении, а там действуем по обстоятельствам. В конце-концов формально мы команда выздоравливающих...
  - А мы? Мы же не из вашей команды?
  Поппендик только глянул на старшину и тот мигом напустился на невежу, вякающего из строя и перебивающего начальство:
  - Ты когда-нибудь дотрагивался до женского влагалища обоими ушами?
  - Ну... хм... нет, никогда - растерялся от вопроса связист.
  - Значит, ты родился в каске!
  Грубая солдафонская подначка отлично сработала. Строй грянул здоровым мужским хохотом. Секундой позже засмеялись и девчонки. Связист покраснел, как помидор.
  - Начальство не перебивать! Выбор вами сделан самостоятельно, потому хотите жить с нами - не лезьте поперек. Кто вы и откуда - мы отлично помним. Все ясно? Не слышу! Громче! Вот, сейчас понятно. Какие будут распоряжения, господин лейтенант?
  - Я беру с собой шесть человек ефрейторов и еду в штаб за приказом и документами. Вы, господин гауптфельдфебель берете, сколько вам потребуется людей, и отправляетесь на 'Кадавре' за перечисленными вами матсредствами. Учитывая, что неплохо бы перед капитуляцией выдать личному составу роты хотя бы трехсуточный паек - приказываю раздобыть дополнительные транспортные средства, все равно сейчас их будут уничтожать. Есть ли вопросы?
  - Сколько оставить для охраны расположения?
  - Пары автоматчиков хватит, да и фольксштурмисты пока еще на службе. Думаю, что в их интересах уйти отсюда с пайком.
  - Все ясно, разрешите исполнять? - спросил вежливый старшина роты.
  - Выполняйте. И про воду не забудьте. Девушки, наберите для нас воды куда можно, пригодится. Все, за работу! До встречи!
  Насчет того, что он поедет в штаб Поппендик явно ошибся. Ни одного трамвая ему на глаза не попалось, пришлось топать пешком, крутя головой и удивляясь, словно он не столичный горожанин, а деревенщина, впервые в город попавшая. Но причина была другая - он прекрасно помнил, какой роскошный был Бреслау до осады. Теперь город выглядел, словно женщина, богатая и красивая в давнем прошлом, а нынче увечная нищенка.
  Причем, даже там, где боев не было и прилетало скорее случайно.
  Конечно, сам удивился такому ощущению - потом сообразил, что руины везде одинаковы и когда шла драка за каждый дом - не до размышлений было. Дом, в котором идет бой - уже не жилье, а поле сражения с дополнительными особенностями и оценивается ровно так же. Перемолотый кирпич с углем и ржавым железом везде выглядит одинаково, а когда дома вроде и сохранились, но без стекол, побитые и пошарпанные от обстрелов - совсем иное. Северной части столицы досталось куда меньше, но когда что-то взрывается на улице - стекла сыплются далеко от места взрыва, хрупкие они, стекла эти. А невесомый вроде воздух так спрессовывается взрывной волной, что двери вышибает, не то, что стекла. И окна заколачивают фанерой, досками, прикрывают картоном и чем попало. Сразу дома как слепнут и приобретают унылый вид нищего у дороги.
  Это ж немецкие дома, не должно такого было быть! Это же не Польша или Россия!
  Сердце щемило. И горожане - радостные и веселые, высыпавшие на улицы тоже смотрелись странно. Яркие пятна женских платьев. Да, они, конечно, надели что получше - но у большинства тех, кто эвакуировался с юга, запада и центра города все сгорело, ведь много на себе не утащищь, а немцы в первую очередь спасали самое ценное - перины и постельное белье, надевая на себя что можно, чтоб в руках не тащить, потому если и была у кого хорошая одежка - так помялась и поистрепалась, а у северян в уцелевших районах - все было мятое и лежалое. Понятно, конечно, праздников давно уже не было, а гладить и приводить в надлежащий вид, не было ни времени, ни возможностей.
  Потому толпа была странная на вид - словно злая и убогая пародия на довоенные торжества, красивые и богатые. И сквозь радостных горожан мрачно пробирались неровные колонны таких же обшарпанных солдат. Лейтенант со своими парнями шел противотоком, на них смотрели странно.
  Поппендик маршировал, старательно сохраняя независимый и деловой вид. Твердо знал - в таком случае ему не будут надоедать вопросами и уж тем более приказывать что-то. Да и шесть автоматчиков за спиной - хорошо грели душу. Это серьезная сила в условиях города.
  Повернул наконец-то за последний угол...
  И сильно удивился, увидев, что здание районного штаба никем не охраняется и мало того - из окон дым валит. И флаг снят.
  - За мной! Бегом!
  Двери настежь, лестница завалена бумажками, какими-то тряпками и мусором. И дым стелется. Кабинет начальства был цел, но словно после погрома или обыска. Или обыска после погрома. И ни единой души. Покричал, пошумел. Никого. Бегло глянул - нет ли среди бумажек чего полезного - не нашел ничего. А пламя уже потрескивает совсем рядом - за дощатой стенкой. И горит там, где была канцелярия - вот там хорошо разгорелось. Почему-то озадачился тем, что никого из посторонней публики нету - даже мародеры не набежали. Стукнуло в голову, что не ровен час тут и боеприпасы могут быть, или мины или даже и фугас, в Бреслау любили минировать все подряд.
  Жаль, накрылись документы об увольнении со службы после ранения...
  И приказа нет. Обратно шел, стараясь не показывать своего настроения. Немного встряхнулся, когда навстречу с визгом кинулись какие-то бабы. В узком проулке пара военных старалась поставить к стенке сопляка лет 13. Тот извивался угрем и кусался, как бешеный кот.
  - Эй, что здесь происходит? - рявкнул господин лейтенант.
  - Не ваше дело, проваливайте! - гавкнул один из вояк.
  Это уже прямое оскорбление офицера, да еще и перед солдатами - подчиненными. Такое спускать никак нельзя! Ну-ка, побольше резкости в голосе!
  - Уже наше. Какого черта вы делаете? Вы что ли педерасты или бандиты?
  - Заткни пасть! Это дезертир, который заявил, что не пойдет защищать город и может быть, именно по этой причине фюрер проиграет войну на час раньше! Теперь все понятно? Вот и вали, пока сам цел!
  - Как скажешь. Валю.
  И даже немного неожиданно для себя и уж тем более - совсем неожиданно для своих ефрейторов сбросил с плеча Тусси и одной очередью срезал обоих вояк. Впрочем, это было несложно - стояли оба на директрисе стрельбы, что прилетело в одного - прошило и другого. Сопляк, сидя на заднице, зачарованно смотрел в дымящееся дуло. Вскочить он даже и не подумал, да впрочем, и не смог бы - ноги ему придавило трупами.
  Подошел, перевернул сапогом ближайшего. Рожи незнакомые, знаки различия не видны, но судя по маскировочным курткам - СС скорее всего. Хотя в плане униформы в городе было такое смешение стилей, что напрямую и не скажешь. Попал красиво, умерли оба, еще до того, как свалились на землю.
  Глянул на своих ефрейторов. Стоят, обалдело смотрят. У двоих рты от удивления полуоткрыты. Тут же от его выразительного взгляда опомнились, развернулись, контролируя местность по секторам.
  Повернулся к мальчишке.
  - Чего расселся? Беги домой и думай, что языком мелешь, болван! И перед кем перья павлинишь! Пошли, ребята, тут нам делать нечего.
  Отщелкнул магазин, мельком глянул - три патрона блестят желтыми гильзами, значит шестью патронами двоих срезал. Неплохо. Вставил новый. Так и не понял - что это вступился за дурака малолетнего? Действительно ведь, не его дело. А руки сами винтовку подняли.
  Теперь его маленький отрядик шел, как и прочие серые колонны - в сторону линии фронта. Какая-то старуха запричитала:
  - Бедняги! Теперь вам одна дорога, в плен!
  - Это мы еще посмотрим - подумал командир роты.
  Обратно добрались без приключений. Но на своего начальника теперь ефрейторы посматривали как-то иначе, странновато. Не, так-то внешне любой штатский увидел бы только, что толковые солдаперы старательно таращатся, по-службистски. Но Поппендик уже не одни сапоги сносил на службе и потому чуял - что-то в отношении изменилось, понять бы еще что.
  Проверил караулы. Нормально. Несут службу как должно. Зашел в казарму рядового состава. Сидят по кучкам, шушукаются, но по крику дневального все тут же вскочили, встав по - уставному. Видно, что чешется у всех кинуться с вопросами, но дисциплина немецкая держит в железной узде.
  - Старшина убыл за получением пайков на три дня для вас. Привезет, пообедаете - тогда и получите распоряжение о дальнейших действиях. Все вопросы - потом.
  В казарме для ефрейторов - странно пусто, только пара у пулеметов сидит, те, что были ранеными и на старшинских харчах пришли в себя уже немного. Девчонки - ну что с них взять - возятся с какими-то постирушками, штопают что-то, парочка головы моют.
  Воду и впрямь набрали куда можно, но по-женски. Во всякие тазики и кувшины. Вот мужской подход - во дворе стоит, старикан Фойерверманн пригнал побитую цистерну на спущенных шинах, ее поставили на колодки, дырки заткнули деревянными чопами и теперь три тонны воды в распоряжении есть.
  Сестренки сообщили, что звонили из штаба - как раз, когда господин лейтенант убыл, сообщили приказ устно - оружие оставить в расположении, военнослужащим отправляться самостоятельно сдаваться в плен. Спросили: кто принял, видимо фамилии записали.
  И почему-то командир роты разозлился. И сама манера передавать приказ по телефону, словно они на фронте и неопределенность этого приказа и бесполезная прогулка по городу и отсутствие трамваев и все вместе... И то, что он собственноручно убил двух немцев. И хорошо еще, если это тыловая сволочь, а не фронтовики. Из-за какого-то малолетнего дурака, треплющего языком не там и не перед теми... Хотя вообще-то в гитлерюгенде учили быть честными и правдивыми, так что паренек выложил все как на духу, так его и воспитывали. Но что перевешивает - жизнь одного юнца, или двух мужиков?
  А еще давило могильной плитой темное будущее. Ничерта было не понятно. Слишком много факторов, часто случайных - на войне он не раз видел, как отличные планы превращались в катастрофу. Если тот раненый кирасир не соврал - то вроде бы убивать всех оптом не должны. Но достаточно одного пьяного солдата... И то, что сюда придут поляки... Это было самым гадким - и русские и поляки - лютая смесь.
  Впору той старухе самой посочувствовать, вот уж кому всегда на войне хуже всех - так это гражданским. А все поменяется кардинально, понять бы еще как. Пока все вроде по-старому - но это как у скорого поезда, что летит к рухнувшему мосту - пока все чинно-благородно, купе с бархатными диванами, ровный свет из плафонов, хрустальные графины в вагоне-ресторане (Поппендик один раз был в таком поезде, удивлялся роскоши) но такому благополучию цена грош - скоро все закувыркаются...
  Обедали без старшины - то есть рядовой состав получил свой топфсуп и кофе, а отряд бравого добывалы пропал, как в воду канул. Это сильно беспокоило и командира роты и его подчиненных. Всякие дурацкие мысли лезли в голову. Да и жрать уже хотелось люто, в животах бурчало по-фронтовому, а без гауптфельдфебеля садиться за стол не хотелось, как-то это получилось бы не по-товарищески. Глядя на начальника, и сестрички стоически терпели, а в знак солидарности - и ефрейтора с девчонками.
  Напряжение росло. Одна надежда была на то, что такой сатанинский прохиндей не пропадет. Правда, вполне допускалась мысль, что может и в одиночку свинтить. Хотя все же товарищ он был дельный. Но в городе, где меняется власть, все что угодно может произойти. Сам же двоих пристрелил походя. А тут еще эти неведомые вервольфы.
  - Командир! Чужие! - окрик от окна, где пулемет установили между мешков с песком.
  Подскочил, выглянул осторожно. Сердце захолонуло! На площадь колонной въезжают грузовики с тентами - два, три, четыре... Рукой ухватил за цевье Тусси. И от сердца отлегло - замыкает 'Кадавр железный'.
  - Нет, парни, это - свои!
  И точно - словно на показушных маневрах из грузовиков бодро повыпрыгивали уехавшие со старшиной ребята. Девки кинулись к окнам, веселые подначки, шуточки, зубы скалят. С площади тоже задорные голоса в ответ.
  Пара грузовиков откатилась к казарме с фольксштурмистами. А усталый старшина роты, стягивая с рук перчатки, появился в дверном проеме.
  - Измудохался, как пес бродячий! Ну и паскудство в городе творится! Паршиво быть пророком! Личный состав пообедал?
  - Да, уже пожрали. А мы тебя ждали.
  - Приказ получен?
  - По телефону. Голосом. Штаб они уже к нашему приходу подпалили и ни души там не было. Сгоряча подумал, что очень были бы к месту вы все вместе со стариной Фойерманном! Потом одумался.
  - Тогда если ты не против, стоит выступить перед фольксштурмистами. Я на них жратву получил на 6 дней. Сейчас в городе будет черте что творится, потому лучше бы им расходится по утреннему времени.
  - Не вопрос. Ну, парни, выгоняйте это стадо. Общее построение!
  Оставшись вдвоем, старшина негромко посоветовал не распространяться особенно -то. Это не фронтовики, не ровен час кого переклинит. Не все поняли, что война кончилась, особо упертые рвутся еще сдохнуть. Поппендик задумчиво кивнул. И выступая перед ротой в последний раз, был очень сдержан. Хотя закончил все же по - своему:
  - Зачитанный вам приказ о капитуляции касается только военнослужащих. Вы относитесь к фольксштурму и таким образом под приказ попадаете только косвенно...
  - Но мы тоже солдаты! - звонкий обиженный голосок из строя.
  - Вы еще унтер-солдаты, как я не раз уже вам говорил. Да, обязанности на вас были возложены солдатские ('пойти и сдохнуть ни за грош' - чуть не ляпнул Поппендик, чудом сдержавшись) - но прав солдат у вас нету. И не надо возражать! Поступим проще. У кого есть солдатские книжки, удостоверяющие личность военнослужащего? Поднимите руки! Вот, как я и говорил - у командиров взводов и отделений, ефрейторов. Сами вы себя можете считать кем угодно, хоть Зигфридами-Драконоборцами, хоть ассами крылатыми. Важно, кем вы являетесь официально.
  Потому выполнение приказа командования - на ваше усмотрение. Сейчас вы получите на руки паек на 6 дней, а дальше можете либо идти домой, либо идти в плен. Я вас туда вести не собираюсь по вышеуказанной причине. Рекомендую эту ночь провести в расположении, потому что в городе творится хаос на улицах и вас могут по пьяной глупости или тупой злобе подстрелить ни за понюх табаку.
  За ночь примете решение, утром пойдете куда решите. И да, если какой-то дурак затеет вешаться в сортире или топится в нем же - накажу самым беспощадным образом. Все, спасибо за службу, горжусь, что командовал вами и знаю, что в бою вы не щадили бы себя. Но раз командование в итоге докомандовалось до капитуляции - обойдетесь без героического самопожертвования. Германия продолжит жить дальше, и вы ей для этого нужны живые и здоровые! Господа командиры взводов и отделений - получить паек у господина гауптфельдфебеля в порядке очередности. Все свободны!
  Несмотря на совет командира роты, две трети фольксштурмистов ушли сразу же, как получили коробки с рационом. Часть из них прихватили с собой винтовки, на что Поппендик решил уже внимания не обращать.
  Приятель намекнул ему прозрачно - чтоб он что-нибудь перекусил и был готов - сейчас именно в эту ночь надо было попытаться хапнуть кусок пожирнее.
  Ужинали вдвоем, отправив сестренок с богатыми дарами из пайков горных егерей в казарму к ефрейторам. Благо там было чем полакомиться.
  Сами удовлетворились колбасой с хлебом. И парой бутылок пива. Пиршество перед ночным забегом было бы излишним.
  - Будем брать городской банк? - без иронии спросил уже бывший командир роты.
  - Там без танка этой ночью делать будет нечего. Иначе не протолкнешься - так же серьезно ответил ему бывший старшина роты.
  - Тогда что предстоит?
  - Что-то серьезное нам не по зубам, потому подземные тайники в подвалах на стадионе, к примеру, нам не по силам. Две роты СС там прячут ценности со всем старанием. Как понял - эти придурки понятия не имеют, что город уйдет под поляков. Будет им неприятный сюрприз. Хотя грузовичок от этой банды я бы перехватил с удовольствием. Столовое серебро из ресторана Ганке нам, пожалуй, без надобности - пуда три серебра - это здорово, но громоздко и заметно...- не без печали ответил гауптфельдфебель.
  - Это тот ресторан, что в бункере мы тогда посетили? - припомнил неожиданное окончание своих блужданий по канализации Поппендик.
  - Шутишь? Нет, конечно, наш местный вождь с началом осады открыл свой личный и частный ресторанчик для высшего света Бреслау, очень шикарный и с неплохим доходом. Есть у меня там пара знакомых, рассказали, что и как. Так вот, по их сведениям, один клиент - некий полковник пожарной службы силезской столицы - там постоянно бывал и по ряду данных у него в домике можно много чего обнаружить интересного. Причем не шибко объемного, но ценного. Жирный сурок и старательно таскавший в свою нору разное - нужное. Фойерверманн подтверждает. Это объект номер один.
  - Так, понятно. Что еще? - спросил господин лейтенант.
  - Второй объект из той же оперы - один из интендантов при штабе обороны города. Наворовал прорву всего, часть перевел в ценности. Очень жадный - потому никем себя не окружил, делиться терпеть не может. Соответственно и защищать его некому будет. Мошенничал с бумагами совершенно гениально. Но от реалий жизни оторван, так говорили.
  - Знаешь, не очень-то верится в наивного жулика - засомневался Поппендик.
  - Всякое бывает. Но мы с собой возьмем пять человек автоматчиков и сами не пустые поедем. И постараемся не быть шляпами раскидистыми. Также есть еще пара местечек, куда вполне стоит заглянуть. С парнями я уже поговорил, надеюсь, что до них дошло, что в жизни не как в романе про пиратов, и потому и дележ будет, хоть и на всех, разумеется, но согласно вкладу в дело, да и устраивать резню при дележе не стоит. Мы все же не французы и не англичане, а цивилизованные люди - сказал гауптфельдфебель.
  - Я сегодня двоих пристрелил - неожиданно для самого признался лейтенант.
  - Поздравляю. А кого?
  - А пес их разберет! Хотели сопляка - уклониста расстрелять. Со мной вели себя по-хамски.
  - Понятно. А нечего грубить офицеру при исполнении им. Поделом. Вот то, что тебя гложет память о подохших гитлерюгендовцах - это плохо. Ты ведь потому за мальчишку вступился, что совесть мучает? - пристально глянул 'ротная маман'
  - Ну не так, чтобы очень. Просто меня тошнит от этой войны и особенно от тех, кто рвется ее продолжать любой ценой. Ты что-то говорил про вервольфов, помнишь? - осведомился господин лейтенант.
  - А, эти... Честно говоря, сам про них знаю крайне мало. Тайная секретная организация, не понятно кем организованная и кто ими руководит - тоже неясно. Вроде как партия и СС, но многие в этих организациях и понятия не имеют. Должны заниматься диверсиями. Знаю несколько складов, которые для них созданы, но там оружие, боеприпасы и жратва самого простецкого свойства. Для нас неинтересны - сказал гауптфельдфебель.
  - Как оцениваешь их перспективы?
  - А это зависит от того, как оккупанты себя поведут. Партизаны тогда опасны, когда их местное население поддерживает. А если они гражданским будут соломиной в заднице - их свои же и сдают за милую душу. Но тягаться с государством любой банде бесполезно, задавят все равно.
  - Тебе предлагали вступить? - заинтересовался Поппендик
  - Что-то невнятное... Прощупывали скорее - поморщился собеседник.
  - И не подошел?
  - А дураком прикинулся. Говорят у меня к этому природный талант. От меня и отстали.
  - Ко мне и не подходили! - пожаловался господин лейтенант.
  - Ну да, ну да... Вспомнился ягненок, который печалился, что ему сказали, что он не годится на шашлык. Так вот из него сделали котлеты. Судя по намекам и обмолвкам - наш одноногий приятель как раз из оборотней. И очень этим гордится. Интересно - он при обращении становится трехногим волком или волшебство дает полный комплект лап? - спросил бывший старшина роты.
  - Черт его знает, он же вроде патрон у этой нечисти. В любом случае он может быть нам помехой. Русские в город уже вступили?
  - Считаю, что нет пока, я их не видел. Сейчас в городе только наши. И нам пора уже собираться на выезд. Поедем на одном из новонабранных грузовиков - я остановил вовремя их водителей, еще бы пара минут - и они бы их превратили в груду металлолома. Приказ на уничтожение всего ценного действительно отдан. И что особенно грустно - выполняется с радостью и восторгом. Можно подумать, русские не поймут, что танки и грузовики сломаны специально и даже как-то нарочито показательно. Я и сыграл на самом мощном солдатском качестве!
  - На чувстве товарищества? - поинтересовался офицер.
  - Нет, на самом главном - лени, конечно. Пообещал сам их сломать после того, как отвезу пайки роте. К слову - примерь вот этот комбинезон и куртку, нам не стоит себя засвечивать - гордо ответил гауптфельдфебель.
  - А платки на низ лица, как у американских бандитов? - хихикнул Поппендик, вспомнив довоенные фильмы.
  - Есть лучше - лицевые маски из снаряжения штурмгрупп СС. Для огнеметчиков и гранатометчиков. Носить надо с очками, но нам эти 'консервы' не нужны сейчас. Англичане это зовут балаклавами.
  - Первый раз такие вижу! А маскировочных чехлов на каски у тебя нету? - озаботился господин лейтенант.
  - Зачем? - не понял 'Жилистый хомяк'.
  - Куртки из СС, балаклавы - оттуда же, а каски - с значками вермахта. Любой заметит диссонанс!
  - Да, упустил. А ты у этих, кого пристрелил, что увидел на касках?
  - Так они в кепи были вроде. Там куцекрылый орел СС и череп с костями - ответил тотчас Поппендик. Он совершенно не помнил, что было на головах у убиенных, но признаваться в этом категорически не хотел. Хотя да - вроде как кепи были. Всяко не пилотки и не цилиндры!
  - Жаль, что ты не догадался подобрать. Ладно замажем дегтем или краской.
  Серый летный комбез был впору. Куртка с раскраской 'древесная лягушка' чуточку великовата. Но так даже и лучше. Не стесняет. Не без грусти переоделся обратно - его униформа была в сравнении с этой новехонькой одеждой уже ветхой латаной-перелатаной и в снятом виде выглядела сущей ветошью.
  Выехали через полчаса. Старшина с Фойерверманом - на грузовике 'Опель-блиц' двинул в одну сторону, лейтенант с пятью парнями - пеше и в другую. Встретились через пару кварталов, как договорились, во дворе сгоревшей мастерской по производству матрасов - тут чужих глаз точно не было. Переоделись уже вне расположения, забравшись под тент в кузов. Поусмехались, глядя на необычный вид друг - друга, особенно меняли облик эти странноватые балаклавы с дырками для глаз и рта.
  Пожарный сел за руль, он хорошо знал дорогу к своему начальнику.
  - У него было две квартиры и пара особнячков. Остался один - все остальное было в богатом и престижном западном районе, теперь там руины и русские. Жаль, что вы запретили мне заходить в дом, хотел бы глянуть на него, когда добро будет терять - с сожалением заявил старик, крутя баранку.
  - Ну да, месть хороша тогда, когда знают, кто мститель, как же, как же. Вы слишком приметны, дружище, рост вас выдает, а учитывая, что весь этот бардак теперь надолго - не стоит светиться так явно - уверенно возразил 'Жилистый хомяк'.
  - Да я понимаю. Но так бы хотелось глянуть... Черт, отвык уже от такого количество публики на улице... И дурные они какие-то, пляшут, под колеса лезут... - тут старый пожарный закрутил носом, старательно принюхиваясь.
  Людей и впрямь на улицах стало поменьше, чем днем, да и похоже было на то, что многие пьяны, причем - всерьез, до зеленых соплей, вдрабадан. Даже солдатня была хорошо поддавшей и колонн, идущих в плен, стало совсем мало и какие-то маленькие, не больше взвода. Шли они зато, навьюченные всяким добром, словно греческие мулы. Что странно - хмурых физиономий было мало, зато веселых - куда больше.
  В открытой парадной блеснули голые ляжки - какая-то дама, совершенно не стесняясь, отдавалась солдату в потрепанной форме.
  Специально проехали мимо здания с районным отделом гестапо. Ожидаемо - горело, как свеча. Из всех окон огонь льется в небо. Пылают тайны. Со всеми архивами и бумагами. И ни одной машины у входа. Раньше всегда стояло с пяток - и то приезжали, то уезжали, а тут как-то и непривычно.
  А уже скоро и центр города. Лейтенант крутил головой - тут он давно не был.
  - Определенно, пивом пахнет! Хотя как-то странно... - отметил наконец Фойерверманн.
  - Приказ командования - слить все запасы спиртного, чтобы досадить русским и спасти мирное немецкое население от пьяного безумия диких жидомонголов - пожал плечами, насколько позволяла теснота в кабине, всезнающий 'ротная маман'.
  - И слили? - ужаснулся господин лейтенант.
  - Не всё. Но изрядно постарались. И пиво, и вино, и шнапс, и коньяк, и ром, и прочее подряд - все по канавам растекалось бодрыми ручьями. Коктейль 'Сточная радость'. Жители набирали во что могли - ведра, бидоны, кружки и даже в ночные горшки! Смесь та еще вышла, ну да зато даром! Навсегда эту картинку запомню, сейчас прямо перед глазами стоит. Тут недалеко как раз склад был - через квартал, вот уж там-то благоухание до неба!
  - Идиоты! Это точно русских взбесит! - совершенно обоснованно сказал разумный Поппендик. Он вообще плохо относился к уничтожению выпивки неестественными способами, а сливать вкусные напитки в канаву - определенно было ужасающим варварством и святотатством. И, бесспорно, явным нарушением условий капитуляции.
  Попадавшийся на глаза транспорт тоже определенно был искалечен - проколотые колеса, потеки масла под двигателями - даже у роскошного черного, сверкавшего никелем, 'Мерседеса'. Через открытые двери были видны ободранные варварски сидения, надо полагать кожа на них была очень хорошая.
  - Странно, что этот грузовик тебе отдали целым!
  - Вежливое обращение чудеса вторит. Ну и угостил несколькими бутылками горячительных напитков - ханжеским тоном ответил 'Жилистый хомяк'.
  - И они купились? При выливаемых в канавы складах? - не удержался от изумленного возгласа старый пожарный.
  - Так на севере же таких складов нету. Это ж сокровище ближе к центру хранилось. И лучше синица в рюмке, чем журавль где-то. Ну и опять же - я привык глядеть дальше своего носа в отличие от многих. Вы по-прежнему считаете, что домик надо брать с помощью лестницы и с тыла - на второй этаж? Может быть, представимся гестаповцами? - спросил у него гауптфельдфебель.
  - У штандартенфюрера Грибова с гестапо были самые теплые отношения. Тот дурак - капитан в парадном мундире со шпагой, которого вы сначала так блестяще облили презрением, а потом обнаружили в продырявленной машине опергруппы был слишком мелкой фигурой, чтобы такое организовать. Тут торчат уши моего начальства. Два-три вопроса - и будет понятно, что мы - самозванцы, а не его приятели из гестапо. Потому нам все равно придется ломать дверь, а он хорошие запоры ставил. И все это чревато ненужной стрельбой и потерями. В лучшем случае - времени - обоснованно возразил Фойерверманн.
  - Понятно, низкий стиль.
  - Можно и так сказать.
  - А кому эта скотина откроет без возражений? - задумался господин лейтенант.
  - Представителям власти, которые выше его по должности. Но не тащить же нам заместителя бургомистра - резонно сказал пожарный.
  - Вряд ли мы его вообще найдем, как я слышал сегодня - он лично руководил ликвидацией запасов спиртного и здорово нанюхался. И, кроме этого, был слушок, что по его приказу отравляли то, что разбить и вылить не поспевали...- отозвался 'ротная маман'.
  - Вот же ублюдок! - вырвалось у лейтенанта.
  - И не говори, надо теперь узнавать -правда или нет и если правда - то какие признаки яда в таких бутылках. Хорошо, успел кое-какой запасец сделать! - сказал гауптфельдфебель.
  - Русские! - вдруг выпалил Поппендик.
  - Где?! - подскочили те, кто сидели с ним рядом в кабине. Грузовик аж дернулся - так старик ветеран вдарил по тормозам. В кузове загремели касками и оружием сложившиеся в кучу ефрейтора. Между тем улица была совершенно чиста от каких-либо русских - только немцы и немки - глаз-то уже был наметан. - Русским ваш начальник откроет! Фельдкурьер с приказом завтра же явиться к коменданту для принятия должности начальника пожарной охраны! Очно! И у нас есть парень, который по-русски отлично шпарит!
  - Не так уж это и отлично. Знаю, что у Иванов есть такое проверочное паскудное слово 'Тарока' - его надо произносить с их грубым 'Д' рычащим 'Р' и совсем не подходящим для нашего языка таким же непроизносимым 'Г'. Так вот, он его произносит не по-русски, я проверил.
  - Так это ты знаешь, а нормальные тыловые полицейские вряд ли в такие тонкости вникают. В конце концов никто нам не мешает влепить в дверь пару гранат или даже фаустпатронов. Не знаю, как вы, а я уже несколько взрывов слыхал. Парой больше - разницы нету - уверенно заявил офицер.
  - Наши придурки, как я и предсказал рвут узлы важные в электросетях и водопроводе - немножко свысока заметил гауптфельдфебель. Он определенно чуточку гордился точностью своего предсказания.
  - Даже не знаю, что и сказать... Что будут пить местные завтра? Как мыться? Как стирать? - удивился Поппендик.
  - Ну, тут много каналов, прудов и Одер опять же со всеми своими притоками. Это уже не наша забота. Вот твоя идея про русского курьера - она годная. Так, старина, разворачивайтесь, придется вернуться немного назад!
  - Времени у нас мало! - ответил Фойерверманн.
  - Зато чует мое сердце - без стрельбы обойдемся!
  - А я бы и не против, чтоб моего сукина сына начальственного и пристрелили - брякнул старик.
  - С чего такая кровожадность, дружище? - удивился господин лейтенант.
  - Вчера встретил сослуживца из одной со мной команды. Без правой руки ходит. И еще радуется - у нас из десяти человек в живых он да я и двое вроде в госпиталь попали, но там все плохо, тяжелые ранения были. А остальные сейчас русским нюх вонью отбивают. И так со всей пожарной службой...
  - Ну, может быть еще и пристрелим! - обнадежил ветерана - огнеборца Поппендик.
  Покрутившись между домами в тесных проулках, чуть не задавив нескольких пьяных горожан и горожанок остановились перед невзрачными дверями, обшарпанными, но здоровенными. Старшина мигом стал ломиться в них, выкликая какого-то Юргена. Тот открыл минут через пять, когда 'Жилистый хомяк' уже чуточку охрип. Опасливо глянул хитрыми глазенками и запустил приятеля внутрь - видно было, что они хорошо знакомы.
  Обратно гауптфельдфебель выскочил с туго набитым джутовым мешком. Быстро забрался с ним в кабину и велел трогаться по прежнему маршруту.
  - Где тут есть спокойное местечко для переодевания? - спросил он нетерпеливо у пожарного.
  - Да хоть и здесь - вон, где особняк бомбой разнесло. А ворота я сейчас открою. Саперные кусачки в кузове лежат - ответил Фойерверманн.
  Створки покореженных ворот распахнули и без кусачек, они были не заперты. Встали в уголке, парным патрулем тут же проверили периметр по забору - ничего ценного и никого живого - пара трупов - но уже полежавших и пристроиться беженцам негде. Эка невидаль, брошенные руины, не пригодные для жизни. Тут даже и подвал обвалился, оттуда густо воняло падалью.
  - Отличное место! - обрадовался гауптфельдфебель. Поппендик с удовольствием отдал ему в руки командование - в таких делах сам лейтенант был сущим дитем и теперь даже наслаждался зрелищем, словно в кино пришел и смотрел довоенную фильму про бандитов. Хотя, скорее всего - спектакль в театре. Да - именно в театре! Потому что в мешке был сложена чужая одежда. И - как догадался молодой офицер - именно из этого источника его ушлый приятель таскал наряды для ночных оргий.
  Огромную меховую папаху с красной лентой отвергли дружно. А три плоские фуражки - с красными звездами и разным цветом околышей - одобрили. Пара непривычного пошива кителей с карманами не немецкого фасона, кожаная куртка (правда старая и потрескавшаяся на спине, видимо подгоревшая от открытого пламени) и надраенные как зеркало высокие сапоги со шпорами, явно бутафорскими - из позолоченной жести завершали содержимое мешка.
  Как раз хватило на троих - переводчика, старшину и самого звероподобного из ефрейторов - невысокого, но с очень грубой харей. По общему мнению, так и должны выглядеть русские для тылового полицейского чина. Все удивились, как в чужой одежде свои же старые знакомые стали выглядеть инако, словно и не свои.
  - Так - ты говоришь по-русски что имеешь предписание для господина полковника. Держишься строго и неуклонно. Ты - победитель, а эта личность обязана явиться по приказу комендатуры. Другое дело - он призывается на службу, потому ты корректен. До определенного предела. Я соответственно перевожу на немецкий. Ты смотришь, чтоб объект не хватался за оружие, в случае чего бьешь его в челюсть. Убивать насмерть не надо. Сразу. Но опять же аккуратно не дать стрелять в нас - важно. Там у него ценности где? - повернулся к наблюдающим за переодеванием сослуживцам гауптфельдфебель.
  - Есть сейф с серьезными запорами, банковский. Потому лучше челюсть не ломать и руки тоже - пока не откроет - серьезно и конкретно ответил Фойерверманн.
  - Ого! А откуда у скромного служащего такой чудо-сейф?
  - А он приобрел дом какого-то жида-банкира. Тогда их имущество неправедно нажитое конфисковывали и передавали в верные руки. Жид поехал в Польшу, а в домике стал жить Грибова. Сейф действительно серьезный, я его вскрыть не могу.
  - А взрывчаткой? - спросил Поппендик, вспомнивший фильмы. В них пучок динамитных шашек легко вскрывал что угодно.
  - Это тоже надо делать умеючи. А у нас таких знатоков нет. Лучше уж потрошить самого хозяина. Хотя это в целом некрасиво и не шибко одобряемо. Впрочем, раньше ландскнехты не слишком морочили себе головы такой моралью, а полковнику я и сам с удовольствием пятки обсмолю.
  - Экий вы свирепый! - не без уважения сказал Шульц.
  - Мне, между прочим, за полгода жалованье не выплачено. При том, деньги по словам счетоводов из Ратуши - переведены. Не удивлюсь, если жалование всего полка в сейфе лежит - огрызнулся старикан.
  - Ну, вряд ли русские будут принимать в хождение наши Рейхсмарки - хмыкнул Шульц.
  - Еще как будут. Своих денег им сюда ввозить смысла нет, а какое-то платежное средство на оккупированных территориях необходимо. Так что пока эти деньги будут в ходу. Недолго - но будут - уверенно опроверг 'Жилистый хомяк'.
  Ефрейтора засомневались.
  - Ну, на оккупированных территориях какие только деньги не ходят - в России и польские и оккупационные марки и их червонцы - только бы что-то в бумажнике шуршало. Так что брать будем все, что приглянется. Но особое внимание - на малогабаритное и компактное - подтвердил господин лейтенант.
  - К примеру - ботинки - вроде в шутку сказал третий из 'русских', бывший боксер и самая жуткая рожа в команде.
  - Ботинки на войне - самая твердая валюта! - согласился гауптфельдфебель. Осмотрел троицу поправил какие-то на его взгляд огрехи. Удовлетворенно кивнул головой.
  - Иваны носят кобуры справа от пряжки - заметил на манер суфлера Вагнер.
  - И то верно! Ну - ка, прокрутили как надо! Кто что еще заметил?
  - Как представляться будете? Вам же из-за двери надо заявить - кто вы - разумно заявил Поппендик.
  - Я представлюсь полковником Теляковищ! - сказал переводчик важно.
  - Полковники не бегают курьерами. Самое большее - капитан. И что за дикое имя? - искренне удивился 'Жилистый хомяк'.
  - У нас был один хи-ви с такой фамилией. Редкостная паскуда! Ну а раз полковником нельзя - то может быть хотя бы майором? - жалобно стал торговаться потерявший полковничий чин ефрейтор.
  - Деревянно-каменная голова! Майор - уже штаб-офицер. Он тоже бегать не будет. Вместо себя он пошлет капитана. Так что ты - капитан - и ни пфеннигом выше! И не корчи мне тут рожи, а то разжалую в лейтенанты!
  - В кои веки хотел полковником походить - заныл фельдкурьер.
  - Морда у тебя слишком молодая - осек его жалобы старшина.
  - Так. Ну раз готовы - давайте действовать, а то уже время поджимает.
  Грузовик подкатил к особнячку и Поппендик присвистнул - домик определенно был хорош, делал его толковый архитектор, красивое вышло здание и забор высоченный.
  Ворота глухие, забор тоже. Не заглянешь во двор.
  Осмотрели ворота поближе.
  Переводчик подойдя к ним стал громко ругаться по-русски. Под прикрытием этого шума, старина Фойерверманн ловко саперным - или пожарным инструментом ворота вскрыл с отменной сноровкой. Парни быстро раскрыли их настежь и грузовик вкатился прямо к парадной лестнице.
  А за ним ворота опять прикрыли.
  Троица поднялась по ступеням к богатым, резным дверям.
  - Вот ведь черт! Не додумался! Сейчас этот балбес по-ефрейторски замолотит прикладом в дверь, а это для офицера никак не годится. Тем более от представителя Власти! Не сообразил подсказать! - с досадой просквозила в голове Поппендика толковая мысль, как обычно пришедшая после того, как была бы нужна.
  И радостно вздохнул - парни у дверей оказались не из соломы леплены.
  Аккуратно постучали кулаком.
  Вежливо, но непреклонно.
  Как надо!
  В такое время в любом доме прислушиваются внимательно - кто там снаружи бродит, у двери должен был быть кто-то живой.
  Нельзя иначе.
  Переводчик что-то властно заорал по-русски. Опять же в меру громко. Проскочила вроде фамилия полковника.
  И дверь наконец-то открылась, солидно пощелкав несколькими замками и запорами.
  Трое вошли в особняк. Остальные быстро подтянулись к дверям, кроме пары, оставшейся присматривать снаружи за воротами и грузовиком. Договоренность была не лезть, если нет стрельбы, шума драки или задержка с выходом больше 5 минут.
  Оставалось только изнывать от ожидания и беспокойства, что всегда бывает, когда ты не можешь ничего поделать и остается только рассчитывать, что подчиненные все сделают как надо сами.
  Как на грех в голове ворохом стало проноситься все, что когда - то читал и слышал про ограбления - и понятное дело, большей частью про нелепые и дурацкие ситуации, типа той, когда мексиканские бандиты явились грабить солидный торговый дом, но забыли про то, что награбленного окажется куда больше, чем рассчитывали, а транспорта эти суровые мужчины с собой как-то не подумали взять, и в итоге решили нагрузить все добро на старого осла, который пасся рядом - а ушастый старик оказался злого и неуступчивого нрава и идти куда-либо категорически отказался, и когда его стали лупить палками - принялся метко лягаться и орать нечеловеческим голосом. В итоге всю шайку повязали и арестовали сбежавшиеся на шум местные жители и полицейские, злые от того, что их будят посреди ночи.
  С этим, впрочем, все было в порядке - транспорт стоит рядом. Зато другие менее дурацкие преступления давали массу примеров того, что и грабителей складывали штабелем трупов охранники и наоборот - когда убивали охрану и многих, случайно оказавшихся рядом непричастных - как случилось, когда неумные грабители перестарались с количеством взрывчатки и вместо аккуратного подрыва дверцы сейфа в банке, обрушили себе и всем кто там был на голову все здание, благо дело было в сельской местности и банк был не шибко крепкий, потому и сложился, как карточный домик. Еще и на улице кого-то убило, когда сейф вышибло через стену. Кстати, он так и не раскрылся.
  Мысли ворохом проносились в голове. Секунды растягивались словно часы. В особняке тихо. Пока. А мозг четко отщелкивал невесть откуда бравшиеся сведения и не только об ограблениях. В законопослушной Германии с серьезным криминалом было не густо, зато из дикой Америки и еще более дикой России происходило все время черт знает что, эти две страны для тихо ужасавшихся немцев были средоточием первозданного Хаоса и нелепостей.
  Совсем не к месту вылезло ярко и четко, словно вчера было - как учитель в гимназии рассказывает про идиотские законы Америки. Даже вспомнил как одет был преподаватель и всякие мелочи вроде неровно постриженного затылка сидевшего за партой впереди Фрица Абеца. Слушали тогда и от смеха за животы держались. Ну нелепица же!
  В штате Айдахо - единственном в США - каннибализм считается преступлением и карается тюремным сроком до 14 лет. То есть в остальных штатах это и не криминал, лопай соседей! Однако и в Айдахо 'умышленное употребление в пищу плоти и крови человека' является допустимым в тех ситуациях, когда это просто необходимо для выживания. Ну сурово у них там живется. Жителям штата Род-Айленд категорически запрещено откусывать конечности другим людям. (Тут Поппендик усмехнулся непроизвольно, вспомнив удивленный выкрик Фрица, который живо представил, какие челюсти должны быть у американцев, чтобы с маху откусить ногу к примеру!) В случае если это сделано сознательно, можно сесть в тюрьму на 20 лет. Но если человек случайно упал и откусил кому-то какую-то часть тела, наказания можно избежать. А жителям Алабамы запрещено покупать, содержать и тренировать медведей с целью участия питомцев в медвежьих боях. Такое считается преступлением чуточку только ниже, чем массовое убийство сограждан и наказывается очень серьезно. Эх, посмотрел бы господин лейтенант на медвежьи бои!
  Понятно, что с такими законами и преступления кошмарные! И идиотские, зачастую, как знаменитое ограбление почтового поезда в Нью-Орлеане. Добычей грабителей стали почти 15000 рождественских открыток. С поздравлениями и пожеланиями! Куда уж дурковатее сложно придумать! Но и успешных полно. И куда как кровавые, как у шайки мамаши Баркер. Или у знаменитой итальянской мафии, которая пронизала все штаты и диктовала всей стране свои условия, хотя как офицер Поппендик не мог понять - убогие и бессмысленные, как вояки, итальянцы смогли поставить на колени американцев?
  Но в целом - а чего ожидать от страны, где у всех револьверы, а законы только удивление вызывают. Понятно, что без полиции и дисциплины черт знает что будет твориться. Такая же дичь, как в Мексике, где вообще стрельба все время, только в отличие от считающих деньги американцев 'мексиканец рождается с ружьем в руках, но до самой смерти так и не может научиться из него стрелять!'. Там все гангстеры! Даже словечко новое придумали для этой публики, старое и привычное 'бандиты' не отражало всей палитры кошмарности.
  И долго же возятся подчиненные 'гангстеры'. А по часам судя - всего две минуты прошло, как вошли. Секундная стрелка прилипла что ли к циферблату? Часы встали? Нет, стрелочка подвинулась не спеша на одно деление. Во рту пересохло, как после попойки. Глянул на стоящих с той стороны двери, ободрительно ухмыльнулся, потом понял, что глупит - под маской лицо же не видно, кивнул, дескать, ждем, все в порядке.
  А в дикой России еще все жутче! Вот там сплошные бандит на бандите! Причем еще с империи это было - господин лейтенант отлично помнил рекордное ограбление русского почтового поезда недалеко от Вильно, которым поляки гордились как своим лучшим достижением - благо грабила банда 'премьер - министров' во главе с самим Пилсудским. Название у банды было понятно - четверо ее участников в независимой Польше стали один за другим премьер-министрами. На тот момент это было самое крупное ограбление поезда в истории. Ни одним грабителям с Дикого Запада никогда не удавалось захватить такой большой куш!
  А взяли они тогда 200 тысяч имперских русских рублей! Невиданный! Огромный куш! Рассказывавшие об этом ограблении говорили, что это эквивалентно 260 тысяч куриц или 200 тоннам отличного сливочного масла.
  Невольно удивился тому, что страшно захотелось жареной курочки, свежей. Даже запах ощутил. Последнее время в городе жратва была изысканная, трижды хох в честь старшины! Бесспорно вкусная, но вся с длительного хранения, а это совсем другой коленкор!
  Быстро привел мысли в порядок, невольно опять усмехнулся. Хотя вся эта банда польских националистов и стала потом премьер-министрами (ну кроме тех, кого русские все же поймали) - а балаган был почти как мексиканский. Правда результат больше, чем американский. Рекордное ограбление! Но суетные поляки постарались все сделать так, чтоб получилась черная комедия. Настоящий во всех смыслах гиньоль.
  И начали сразу.
  Любовница Пилсудского должна была привезти динамит - все в лучших американских традициях. Но в поезде она задремала, а ее соседи перепутали чемоданы и вышли на своей станции с ее чемоданом, набитым динамитом. Она обнаружила это когда поезд тронулся и прыгала уже на ходу, что в длинных юбках, туфлях на каблучке и с чемоданом было тем еще цирковым трюком! Но догнала растяп-соседей и динамит свой вернула.
  Дальше пошло еще веселее.
  Всего в планировании, разработке грабежа и нападении участвовало 20 человек - из них 4 женщины. План был надежный, как швейцарские часы. Одна группа боевиков едет в том же поезде. Она блокирует и потом охраняет пассажиров с паровозной командой и тех служащих станции, которых пригонят, разгромив телеграф и обрезав провода люди из второй группы. Третья - боевики - атакует почтовый вагон. Эти группы подъезжают уже к самой станции - одни пешим строем, другие на телеге с оружием.
  Но это же поляки! Потому в той компании, что ехала в поезде один субьект струсил и скрылся, ему показалось, что за ними следят, другой пошел на станции Вильно в буфет и отстал от поезда. Оставшиеся вылезли из вагона на той станции, где было запланировано ограбление и стали ждать сигнального взрыва динамита, который должны были закинуть в окно почтового вагона. Но бабаха так и не последовало, отчего бандиты решили, что вылезли раньше времени и нужная станция - следующая. Уже в вагоне их нашел сообщник из третьей группы.
  Станция-то оказалась та, но операция провалилась. Две другие группы банально заблудились в лесу, который, как они уверяли Пилсудского, знали как свои пять пальцев.
  А телегу еще и ухитрились загнать в болото, откуда долго и тяжело вытаскивали. Вытащили - а она сломалась, и пришлось ее чинить. В итоге оружие безнадежно опоздало и решили ограбить следующий такой же курьерский поезд с ценной почтой, который должен был идти через неделю.
  Балаган продолжился, когда грязные и замотанные бандиты вернулись на чертовой телеге в Вильно. Конспиративная квартира оказалась запертой - хозяин куда-то уехал, не предупредив. Пришлось на последние гроши остановиться в дешевой гостинице, хозяин которой был непривередлив, но и он удивился виду заляпанных грязью и тиной постояльцев.
  Через неделю план повторили. Выехали с куда большим запасом времени - и не зря. Опять заблудились и телега снова сломалась, но теперь времени на все хватило приехали вовремя. В разбитое окно почтового вагона закинули динамит. Дела с ним раньше не имели, потому при взрыве контузило не только почтарей, но и бандитов, отшвырнув их от вагона и осыпав битым стеклом. Сгоряча кинули и второй пакет с динамитом, хотя предполагалось, что им будут взрывать дверь в защищенное помещение с ценностями.
  Когда чинили телегу, один из боевиков ухитрился раздавить пистолетом в своем кармане стеклянные ампулы с нашатырным спиртом, которые предполагалось использовать для выкуривания почтальонов и охраны из почтового вагона, если они заупрямятся и не откроют дверь. Получалось, что запершихся выкуривать нечем. Время поджимало - скоро должны были прибыть другие поезда.
  Потому почтарей и их охрану - впрочем уже здорово контуженных, взяли на шарап, пообещав взорвать дверь. Осажденные сдались.
  Балаган продолжался - лампы в вагоне побились при взрывах, а взятые с собой ацетиленовые светильники забыли заправить водой и потому в вагоне было более, чем темно. Пилсудский велел заполнить 'ацетиленки' водой из канавы, но те гореть категорически отказались. Пришлось рыться в почтовых ценностях, светя себе спичками и подожженными газетами. Это здорово уменьшило добычу - потом оказалось, что взяли не самое ценное и многое проглядели, хотя бандиты эти были весьма матерыми. В одном только 1905 году поляками-националистами было совершено 246 таких нападений, что принесло партийной кассе всего около 16 тысяч рублей.
  Но и взятого хватило. Четверо грабителей кинув в ту самую телегу мешки с ценностями, взятыми в почтовом вагоне, дали своим сигнал на отход. Остальные боевики - уже разгромившие станционное здание, разбившие телеграфный и телефонный аппараты, а служащего при них связиста просто выкинув в окно, оставили согнанных в кучу пассажиров и сотрудников станции и поспешно растворились в темноте. Часть из них отошла к реке, где взяли подготовленные лодки и ушли водой, главные на телеге с деньгами и ценными бумагами по лесной дороге прибыли на лесной хутор.
  Пересчитали добычу и восхитились успеху.
  Такого они и не ожидали. Ценности тут же увезли в Галицию, где их не стали бы искать и они пошли на благое польское дело. Жертв среди грабителей не было, если не считать того, что болван с нашатырным спиртом обжегся химическим веществом и порезал себе руку об осколки ампул, да к тому же контуженность имелась у тех, кто кидался динамитом. Но это были сущие пустяки. Из охраны и сотрудников почты - один был убит, пятеро ранены и контужены. Следствие по этому грабежу началось резво, арестовали двоих из бандитов, остальные смогли унести ноги. Хотя сильно помешало и сбило поначалу с толку то, что грабители говорили по-русски и - кто умел - на идише, именно чтоб запутать следы. Правда, помогло не сильно - и русский и идиш был с сильно заметным польским акцентом.
  Суд приговорил обоих к смертной казни, русский царь их помиловал, уступая просьбам общественности и через несколько лет победившие революционеры обоих из тюрьмы выпустили. Но эти арестанты премьер-министрами Польши не стали.
  Черт, сколько всего вспомнил, а минута всего оттикала!
  И вроде шум какой-то, бабьи голоса. Визг вроде? Показалось?
  Нет, с той стороны парень тоже напрягся. Успокоил жестом - стрельбы нет и драка звучит иначе - так что ждем.
  Чуть не подпрыгнул от неожиданности - старшина бесшумно с той стороны появился.
  - Я за мешками. Старик был прав - сейф набит купюрами, тут жалование полка не за один месяц - тихо и быстро сказал гауптфельдфебель.
  - А полковник? - успел узнать Поппендик.
  - Растерян, шокирован, смят. Баба его пыталась возражать, пригрозил ей коммунистическим трибуналом. Напугалась. Но пока одна бумага попалась, никаких внятных ценностей. Правда, в сейфе этом еще куча отделений, но пока макулатуру не выгрузим - не добраться.
  Бумажных денег в не очень аккуратных пачках было много. Выгребая из банковского сейфа их грузили в мешки. Сам лейтенант их не таскал, справились подчиненные. Столько денег сразу командир роты никогда не видел, потому даже чуточку растерялся. В голове, как и положено начитанному юноше - только и пролетело - в детстве, когда читал 'Остров Сокровищ' не понимал - как это может быть, что погрузка ценностей может носить такой унылый бытовой характер, вся романтика сдулась и выветрилась такой рутиной. И сейчас - нечто схожее.
  Когда старшина все же нашел золотишко, в атаку неожиданно кинулась баба, парни у дверей уже почти собрались бежать своим на помощь, но боксер справился в одиночку меткими отработанными ударами угомонив и жену и мужа, которые так рядышком и повалились.
  Лейтенант не удержался и одним глазком заглянул внутрь особнячка. Такой роскоши он сроду не видал - все выдержано в восточном стиле, масса золота и бархата, здоровенные расписные китайские вазы у входа прямо, даже вешалка с инкрустациями и чего только в домике этом не было! Причем это было не модное среди немецких горожан покрытие 'золотой краской' всего подряд для роскоши показушной - нет, тут если и золочение - то золотом!
  Великолепная резная мебель - даже в прихожей, дальше величественная лестница с ковром на ступенях - да черт возьми, изнутри особняк казался куда больше, чем снаружи! Просто дворец волшебный какой-то из сказки!
  Сам Поппендик себя бедняком не считал, но такое видал впервые. Страшно подумать, сколько все это стоило! А в сравнении с мешками купюр, которые быстро таскал боксер в машину - его собственная зарплата в 220 марок не считая фронтовые добавки и совсем выглядела ничтожной - чуток побольше, чем заработок квалифицированного рабочего. Впрочем, у гауптфельдфебеля жалование было даже больше, чем у лейтенанта - 280 рейхсмарок. Но там выслуга лет и прочие добавки.
  А впрочем, лейтенант не удивился бы, окажись у его приятеля семья с детьми. Или две семьи. Или три. С 'Жилистого хомяка' станется! За детей-то приплачивали - Рейх сначала показал, что заботится об увеличении населения. Это уже потом погнали в огонь детей и баб.
  Погрузка тем временем кончилась, когда старшина, совершенно неузнаваемый во вражеском наряде кивнул, выскакивая из дверей и на чистом русском воскликнул:
  - Фсе есть софсем, тофарищ! Иетем тальше!
  Видок у всех троих ряженых был - прямо с плаката доктора Геббельса 'Русские насильники и мародеры'. Нахапали в конце все кто что мог, навьючились под предел веса. Только чайника и стенных часов не хватало, чтоб совсем как на картинке! Глядя на них и Фойерверманн вьюном метнулся за двери и появился со здоровенной китайской вазой в охапку.
  Поппендик диву дался, вот уж чего никак не ожидал!
  Старик, пыхтя, но шустро добежал до машины и загрузил свою добычу в кузов. Быстро сел за руль. Остальные попрыгали по своим местам и мигом укатили прочь, оставив ворота открытыми.
  - И зачем нам ваза? - осторожно спросил лейтенант.
  - Из чувства справедливости. Они сейчас очухаются, начнут звонить своим знакомым и друзьям - а я телефонные провода обрезал и оборвал. Кинутся к дверям - а там вместо двух ваз - одна. И это бросается в глаза и им будет очень грустно! Они оба чертовски жадные - со смешком ответил Фойерверманн.
  - Значит, оттоптался по чувству прекрасного, нарушив симметрию? - иронично сказал гауптфельдфебель.
  - Ага - невозмутимо ответил старый пожарный.
  - И правильно - согласился старшина.
  - Сейчас куда ехать? - словно матерый извозчик спросил водитель.
  - Цель два - интендантская крыса. Живет он по такому адресу... - и 'Жилистый хомяк' продиктовал улицу и дом, которые берлинцу Поппендику были совсем не знакомы.
  - Странно. Это обычный жилой дом. Для чистой публики. Шикарный.
  - Что смущает? - спросил старшина роты.
  - Вот это и смущает - буркнул пожарный.
  - Да бросьте. Немудрено, что у этого вора есть своя роскошная квартира. Он там точно один, возьмем без шума и страданий, как слепого котенка за шкирку - уверенно заявил гауптфельдфебель.
  - Вот это совсем неправильно - очень тревожно сказал старый полицейский.
  - Что неправильно?
  - Такая легкомысленная самоуверенность. Все сказанное противоречиво.
  - Старина, что не так?
  - Не стыкуется. То, что вор живет в роскошной квартире - это ладно. Возможно. То, что он там держит свои сокровища... Ну, положим. Но то, что вам это известно уже меня смущает. И особенно, что этот субчик там один и беззащитен.
  - Так и у только что визитированного штандартенфюрера точно все так же было - пожал плечами 'Жилистый хомяк'.
  - Не так. Грибова своих подчиненных почти всех похоронил. От старого состава - я же говорил сколько уцелело. И опять же - вы ведь сами говорили про то, что полицейские - особая порода, на поводке Закона и с намордником Порядка. А тут армейский интендант. И опять же вы сами толковали, что это самая змеиная натура. Изворотливая, хитрая и коварная. И совершенно бесстыжая! А вы про слепого котенка. Нет, я конечно верю в ваши способности, вы это много раз доказывали. Но тут что-то мне не нравится ситуация. Не так что-то! - уверенно заявил Фойерверманн.
  - Ладно, учтем ваши опасения - нахмурившись сказал гауптфельдфебель.
  - И еще - вы когда стучали в двери - неправильно стояли.
  - Как неправильно?
  - Прямо напротив дверей. Если бы оттуда открыли стрельбу - то двоих из вас могли бы срезать. Так можно стучаться в жилье мелких воришек. А если берешь бандита или ожидаешь сопротивления - стоять надо сбоку от двери и стучать вытянутой рукой. И тут же ее убирать.
  - Учтем.
  Дом и впрямь был шикарен. Архитектор, что его создавал - был истинным художником - и роскошная лепнина, отнюдь не перегружавшая фасад, а наоборот, делавшая его воздушным и изящным, огромные окна и многое другое - что в целом получалось шедевром строителей. Таких домов даже в Берлине было немного! Конечно, сейчас выбитые окна, забранные вместо стекол фанерой, создавали странное впечатление подслеповатости, но в целом - смотрелось внушающе.
  Пошли с черного входа. Парадный был заперт и ломиться посреди открытой улицы, где шлялись всякие полуночники, спьяну презревшие еще не отмененный комендантский час как-то не хотелось. Со двора показалось разумнее, тем более, что вскрыть ворота саперными кусачками было просто.
  Квартиру нашли быстро, третий этаж. Напротив дверей - толстых, добротных, но простецких - такие же и больше на площадке квартир нет. Просторно жили - по две квартиры на этаж! И это третий, самый дешевый из роскошных, выше уже публика попроще жила.
  Для взлома дверь оказалась сложной.
  Потому - постучали.
  И прикрикнули на русском языке.
  Очень сильно удивились - оттуда на русском же посоветовали идти прочь. А когда стали стучать настырнее - знакомо взревел МГ совсем рядом, прямо в квартире и по верху двери выбило с десяток дыр. Площадку сразу заволокло штукатурной пылью - пули впились в потолок, закувыркались в воздухе выбитые из толстенной двери щепки.
  Все непроизвольно присели, съежились.
  Намек оказался более чем понятным. Оценили и то, что из квартиры влепили по верху двери, а не поперек на уровне животов. Вежливость пулеметная, раздел пехотного этикета по встрече не вполне желанных гостей.
  Вниз по лестнице скатились куда быстрее, чем поднимались.
  Вслед не стреляли, что тоже поняли правильно.
  - Все здесь? Все целы?
  - Кха-кха... Да все!
  Откашливаясь и отряхиваясь от чертовой белой пыли собрались за грузовиком.
  - К машине! Продолжать знакомство с местными грубиянами не вижу смысла - здраво рассудил Поппендик.
  Когда уже катили прочь по негостеприимной улице, Фойерверманн, не отрывая взгляда от дороги пробурчал:
  - Не зря мне показалось, что тут не все так просто! Интересно, что там за русские в квартире. Еще и с пулеметом!
  - Сто вариантов. От разведки Иванов, с которой этот сукин сын мог сотрудничать, до хи-ви, которые интендантову печенку уже на сковородке жарят. А может и сам интендант такой бравый, что знает русский язык и пулемет имеет - ответил мрачный 'Жилистый хомяк'. Ему определенно не понравилась эта поездка и оглушительный во всех смыслах провал - от грохота пулемета еще в ушах звенело.
  - Странно, почему они так стреляли - не по нам? Могли бы свалить нас кучей у двери - заметил Поппендик.
  - Зачем разжигать конфликт? Ну начали бы они бой, а сколько нас - неизвестно, да и кто мы - неясно - вдруг обиделись бы и долбанули им дверь фугасом или еще что придумали молодецое и залихватское. Началась бы большая плохая война с пальбой впотьмах фаустпатронами по окнам и прочие солдатские забавы. А так разошлись, как в море корабли - и нам лезть незачем и им трупы таскать не понадобится - сказал гауптфельдфебель. И обретя прежнее достоинство и уверенность указал шоферу куда ехать:
  - Так. Новая цель - склад с швейцарскими часами. Здесь налево и до третьего поворота...
  - Полагаю, нам не стоит уже продолжать разыгрывать из себя русских? - изящно намекнул Фойерверманн.
  'Жилистый хомяк' подумал минутку и кивнул в знак согласия. Полез в кузов и вернулся преображонным. Теперь как и в самом начале все были с масками и в пятнистых куртках.
  Как понял лейтенант, приехали не в складской городок. Обычная часовая мастерская почти на окраине. Витрина плотно заколочена досками, дверь заперта на здоровенный висячий замок.
  Замок сбили играючи, после России это было детской задачей для любого побывавшего на Восточном фронте. Дальше опять началось несуразное - в мастерской оказывается жило человек десять разного пола и возраста.
  И все они вылупились на вошедших, сидя на полу.
  - Где хозяин мастерской, герр Шольц? - сурово спросил старшина.
  - А вы по какому делу к нему? - бойко и даже, пожалуй, нахально спросила одна из бабенок, судя по всякому тряпью уложенному в виде эрзац постели, собиравшаяся уже спать прямо тут - на полу.
  - Это я ему скажу сам. Ну-ка быстро позвала сюда хозяина!
  - Я ему не слуга! И тебе тоже! - фыркнула бабенка.
  - Мне наплевать. Либо ты его зовешь мигом, либо я тебя угощу вкусным кушаньем, под названием 'пинки и затрещины'. Ну, быстро подняла задницу - и бегом марш!
  Остальные жители мастерской вроде как начали грозно бурчать, угрожающе зашевелились.
  Стоявший рядом с господином лейтенантом Фойерверманн тонко почувствовав пиковый момент, громко лязгнул взведенным затвором и хрипато, чужим волчьим голосом, заявил:
  - Только рыпнетесь - мы вам тут устроим тесную покойницкую! Сидеть, молчать, бабе - бегом вызвать хозяина! Не выполнение внятного приказа господина гауптштурмфюрера приравнивается в военное время к мятежу и бунту. У нас нет времени и глупой кабацкой драки тут не будет! Хотите, чтоб мы тут все подпалили? А ну - дуррра еллловая - бегом!
  И повел в сторону храброй дурочки стволом.
  И был он в тот момент грозен.
  Та вроде как и с презрением, но повиновалась. Старшина и впрямь выполнил свое обещание, поддав ей сапогом под зад. Баба взвизгнула и наконец-то выскочила в дверь, явно ведущую в склад и жилье.
  - Ты и ты - присмотрите за этими цивилистами! Остальные за мной! - велел старшина. Но почему-то не кинулся никуда, остался стоять тут же.
  - Где склад? - тряхнул за шиворот сидевшего на полу мальчишку лейтенант.
  - Не знаю! Нас дальше зала не пускают, запрещено! Мы беженцы, нам и так господин Шольц благодеяние сделал, пустил под крышу! - испуганно затараторил взъерошенный малец.
  - Шарфюрер - проверьте! - приказал Вагнеру гауптфельдфебель.
  Тот, мигом понял игру, нырнул в дверь вслед за бабой, потянув за рукав и своего второго номера - Шульца. Раз начальство решило прикидываться людьми из СС - отчего не подъиграть? Тем более наступивший момент - когда закон и порядок валяются в грязи и пока их поднимут и поставят на место новые хозяева города - можно и пошалить. Тем более - дело было совершенно привычным и обычным, только сейчас гражданские лопотали жалобно не на каком-то дикарском наречии, а на чистом немецком. Но вековая сущность отношений вооруженного солдата - грабителя и безоружного цивилиста от этого не менялась никогда.
  - У нас ничего нету, мы - нищие, господин гауптштурмфюрер! - горестно заявила сидящая на полу тощая старуха.
  Поппендик в свете фонариков уже и сам увидел - люди тут в мастерской живут. Спят на полу, едят тут же - и весь жалкий скарб, который им удалось еще сохранить - весь тут. Мятый бидончик, миски дешевые эмалированные, ботинки, тряпье, залатанная перина попавшая в круг света...
  Нищета.
  Привычная военная нищета.
  - Мы не собираемся ничего у вас брать. Мы пришли за своим, а оно у хозяина мастерской на складе. Чем быстрее вы нам покажете, что нам надо - тем скорее ляжете спасть сами. И но-но! Мы не слюнявые добрячки и никакого противодействия не потерпим! Сидите, как сидели! - прикрикнул на обрадовавшихся от его слов беженцев господин лейтенант.
  Те опять попритихли.
  'Жилистый хомяк' между тем выслышал нашептанное ему на ухо сообщение от вернувшегося из недр мастерской Вагнера. Ответить не успел - прибежал полуодетый лысый мужик с лисьими глазами, но определенно испуганный.
  - Я мастер Шольц, хозяин этой мастерской. Но я ничего не нарушил, господа военные, пускать на постой беженцев приказал гауляйтер!
  - Беженцев приютить - благое дело. И мы тут по другому поводу. Нам нужны три ящика с швейцарскими изделиями, которые вы должны были передать нашим интендантам два месяца тому назад.
  - Но они не отремонтированы еще, нехватка деталей и ...
  - В таком случае это прямой саботаж, герр Шольц. И вы знаете, как за него наказывают! Мы вас расстреляем прямо у входа в вашу мастерскую, за срыв нашего наступления. Мы ведь не сможем из-за вас атаковать одновременно!
  Поппендик, слушая этот странный диалог уже и сам догадался, что опять видны уши интендантских махинаций. Явно речь идет о швейцарских часах, которые давным-давно из нейтральной страны потоком массово поставлялись в германскую армию. Видимо сданные на склад неисправные часы были списаны и как бы выкинуты, а на деле их передали этому хитровану-часовщику. Вся армия была с такими часами. Хотя маскировки ради швейцарцы ставили на поставляемые в Рейх армейские часы клейма несуществующих в природе фирм и они вроде как были разными - но механизмы были одинаковые, как и корпуса.
  Была совсем дешевая штамповка для солдат, были получше - унтер-офицерские и наконец для офицеров - самые лучшие, и были даже шикарные, очень модные, со светящимися в темноте стрелками и цифрами. Для опытного мастера перебрать испорченные механизмы и собрать из 5 сломанных, например, 3 исправных - вполне привычная задача. Точно так же и танки восстанавливали, и грузовики, и пулеметы, не то, что часы.
  Непроизвольно глянул на свою руку - на ремешке там тикали как раз швейцарские тикалки. Увы, не офицерские, зато надежно работавшие еще с того времени, как он себе их купил - три года тому назад.
  - Но я не виноват! Без запасных деталей их починить невозможно!
  - В таком случае пойдемте, вы нам покажете, что у вас есть!
  - Есть отремонтированные, трофейные от Иванов!
  - Совсем хорошо! - очень саркастично отозвался 'ротная маман'.
  Половина личного состава осталась в мастерской, остальные выдвинулись за Хольцем.
  Как показалось господину лейтенанту, прошло минут пять. Беженцы притихли, глядели боязливо тараканьими глазами. Разговоры из недр дома доносились строго деловитые и негромкие, хотя вроде уронили что-то.
  Или кто-то упал.
  Потом вроде как молотком постучали, словно забивая гвозди.
  Наконец, процессия вернулась.
  Ефрейтора тащили три ящичка. Небольших, аккуратных, но явно тяжелых для своего размера. У гауптфельдфебеля в руках - бумажный сверток. Предпоследним шел Шольц, подталкиваемый в спину Вагнером. И господину лейтенанту показалось, что левое ухо у лысого краснее и больше, чем правое. Прямо оттопыривается, словно горячая оладья. Левый глаз часовшика на глазах заплывал багровым синяком. И взгляд из лисьего стал затравленным каким-то, заячьим.
  - К машинам! - негромко велел 'Жилистый хомяк'
  И вскоре уже грузовик быстро покатил прочь.
  - Куда теперь? - спросил Фойерверманн.
  - На Берлинерштрассе, к Квадрату.
  - В самый центр города?
  - Ага.
  - И зачем нам куча неисправных часов? - поинтересовался господин лейтенант.
  - С чего ты взял, что они неисправные? - удивился старшина.
  - Лысый так сказал.
  - По документам, да, они списанные по износу и поломкам. А так ящики даже не открывались - мы только сейчас их вскрыли, чтоб убедиться - все новехонькое, прямо с завода. Как слыхал - у русских часы - очень востребованный товар. А черный рынок везде есть.
  - Интенданты! - пробурчал неодобрительно Фойерверманн.
  - А что за трофеи?
  - Советские часы. Много! Видно кто-то с фронта этому прохвосту прислал - но щеголять перед Иванами стыренными у них же часами - совсем ни к чему. Они могут понять все слишком правильно. Пусть он сам так развлекается, а я поостерегусь.
  - Логично!
  Тут водитель вдруг выжал до упора газ и заложил такой крутой поворот, что все в кабине - и судя по грохоту касок и автоматов - в кузове тоже, сложились в кучу, прижатые центробежной силой. А командир роты успел увидеть в свете фар (Непривычно мощном, ограничители потока света старый пожарный по приказу старшины снял уже) - трех Иванов с автоматами наизготовку, оторопевших посреди улицы.
  Пока грузовик с тяжеловесной грацией, почти встав на два колеса, медлительно уносился в переулок, все в нем замерли, ожидая автоматных очередей. На такой смешной дистанции неотразимых.
  А как могут поливать свинцом эти неуклюжие автоматы с круглыми колобахами дисков - удирающие знали не понаслышке. Довелось ознакомиться самим.
  Но русские не стреляли.
  - Уф! - только через минуту выдохнули все трое в кабине.
  - Господа мои, может - ну его к черту, этот адрес на Берлинерштрассе? - резонно спросил Фойерверманн.
  - А пожалуй! - неожиданно согласился организатор грабительского похода.
  - Едем на базу? Русские-то уже входят в город, сейчас будут занимать ключевые позиции и брать под контроль дороги. Во всяком случае магистральные улицы.
  - Да. Но сначала дадим небольшого крюка.
  - Жадность нас погубит! - вздохнул Поппендик.
  - День год кормит, а волка - ноги! - слепил две поговорки воедино 'Жилистый хомяк'.
  Лейтенант вертел головой, словно не узнавая город. Раньше вылизанный и чистенький, а теперь адски захламлен и везде непривычно много армейского имущества - то вся улица завалена россыпью касок и жестяных жбанов противогазных (водитель даже сбросил скорость, чтоб не порвать шины и эти железяки гулко брякая вылетали из-под колес), то стоящие аккуратно, прислоненные к стене винтовки - не меньше сотни, то совсем рядом, за поворотом - оружие валяется прямо на дороге - с вынутыми затворами и отломанными прикладами, грустная Пантера со склоненным к земле бревном ствола - явно самоподрыв, телеги армейские кучами и бродящие с потерянным видом лошади, станковый пулемет, вроде бодро стоящий на своих салазках в боевой позиции прямо посреди мостовой, но судя по откинутой крышке затворной коробки - все важное из него выкинуто, как и у пушек со снятыми затворами, что остались стоять в засаде за баррикадой. И полно всякого другого мусора - бумажки, мятые газеты, ветошь какая-то и везде пустые бутылки с пестрыми и разными этикетками.
  Очередная пещера Али-бабы оказалась небольшим складом. Дверь была раскрыта настежь и внутри обнаружили мертвое тело. Ну во всяком случае так подумали в первый момент, когда Шульц об него запнулся. Потом оказалось, что тело просто мертвецки пьяное, что было неудивительно - тут воздух был так напоен густым ароматом алкоголя во всех его разновидностях - от пива до рома, что поневоле руки искали что-бы такое использовать в виде закуски.
  - Даже пить не надо, просто нюхай! - удивленно сказал Фойерверманн.
  - Совсем рядом склад, откуда сливали выпивку. Вот там совсем жить нельзя - с двух вдохов голова кружится! - ответил гауптфельдфебель.
  - Мы туда заедем? - с надеждой спросил Шульц.
  - Нет. Там возился этот мудильный звон с идеей об отравлении пойла для русских. И что-то вроде отравили. Не стоит рисковать.
  - Жаль. Но тут где золото и бриллианты? - осведомился господин лейтенант.
  - Здесь другие ценности. Когда наши выводили из строя свои машины - рвать гранаты даже под капотом и стрелять по моторам среди толпы было опасно. Многие автомобили теперь стоят без свечей и пробок от картеров. А здесь как раз -запасы новенького.
  - Но нам-то это зачем? - удивился простодушный лейтенант.
  - Мало награбить - важно унести и самим уцелеть! - хмыкнул Фойерверманн.
  - Вот - старина понял суть. Нам желательно уехать отсюда на грузовиках. И при этом - чтоб мы были хоть с каким-то багажом. И чтобы нас не обыскивали каждые пять минут, а наоборот защищали, как ценных работников. Если уж мы взялись работать на русских - начать стоит с весьма впечатляющих успехов. Если мы сейчас наворуем по тонне золота на каждого - нам дадут им владеть? Думаю, что нет. Просто отнимут - и останемся с голой жопой. У меня не очень красивая задница, щеголять ею публично я чуточку стесняюсь. Шульц, вы рветесь дефилировать с голым задом? - достаточно громко и явно желая, чтобы и ефрейтора услышали, заявил 'ротная маман'.
  - Никак нет, господин гауптфельдфебель!
  - Видите, я не один такой скромник. А теперь смотрим что тут нам нужно. Ага, вот этот штабелек и эти ящики!
  - К 'Мерседесу' я бы тоже взял, тут коробки...
  - Согласен, давайте, носим, быстро. Русские уже в городе и идут с окраин в центр, хорошо еще только по большим улицам.
  Таскали старательно и быстро. Лейтенант даже немножко взгрустнул - ему, как офицеру, марать руки было нельзя, подчиненные бы не поняли. С давних времен в немецкой армии - офицер по традиции вел себя как дворянин, а не крестьянин или рабочий. Рыть окоп, таскать бревна, заправлять танк или машину, чинить моторы - все это было табу для человека - офицера. Строжайшее табу. Да, он мог встать за пулемет, вести танк или автомобиль, заменить по необходимости радиста или наводчика, то есть делать только работу воина - но никакой черной работы!
  Теперь оставалось только стоять и смотреть - командовать нужды не было, бандой на погрузке и так руководили два ветерана еще той войны. Оба понимали толк в таскательной и грузительной работе и все шло как по маслу.
  - То, что было нужно загрузили. Как считаешь - у нас еще есть фора или пора заканчивать с приключениями? - немного запыхавшись сказал 'Жилистый хомяк'.
  - А что у тебя есть на примете? - ответно задал вопрос господин лейтенант.
  - Можно было бы навестить склад с медикаментами. На черном рынке они ценятся. Но ехать далековато. Имеется химлаборатория - там есть немного платины. Она невзрачная, но по цене как золото. Из нее там лабораторные сосуды сделаны - металл как и золото ни кислотами ни щелочью не берется. Есть еще кладовая с дорогущими духами. Но Иваны вряд ли такое оценят...
  - Да, им бы лучше простая 'Вода из Кёльна' (О де Колон - французское название этого вещества). Мысль хороша, но поздно думать. Считаю, что пора уматывать с бебехами в нору. Как полагаешь - когда они к нам придут? - спросил Поппендик.
  - Если у них общежитие рабочих и складское помещение пустующее значится как армейская казарма - то завтра-послезавтра. Вот если не значится - то могут и вообще не придти. Их маловато, а контролировать надо не заштатную деревню - а здоровенный столичный город - - сказал 'ротная маман'.
  - Тогда хватит карнавала, возвращаемся. Хорошее веселье - это то веселье, которое заканчивается хорошо!
  - Истинно сказано, на скрижали надо такое вырубить, чтобы воссиянная мудрость светила потомкам! - уже поспешая к машине признал гауптфельдфебель.
  Обратно добирались по самым глухим улочкам и переулкам. И совершенно неожиданно чуть не столкнулись лоб в лоб с серым маленьким 'Опель-кадетом'. Взвизгнули тормозами, остановившись в считанных сантиметрах друг с другом. Беда была в том, что проулок был узкий, старый, разъехаться никак бы не вышло. А водитель легковушки не хотел подавать назад. Разозлившийся не на шутку Фойерверманн резво выпрыгнул из кабины и подскочил к стоящему авто, заранее профессионально ругаясь, как оно принято искони века у ломовых извозчиков и других водителей транспорта.
  Было уже темно, только догоравшее неподалеку здание кровавым цветом окрашивало крыши, чуток света попадало и вниз, плюс фары.
  Неожиданно с водительского места 'Кадета' не менее резво выскочил сутулый и тощий эсэсман со знаками различия унтерштурмфюрера, сиречь лейтенанта. И визгливым фальцетом потребовал немедленно представиться и встать как подобает перед офицером! Свет фар слепил его, но он хорохорился.
  Тут уже из кабины выпрыгнули и подельники старого пожарного.
  - Гауптштурмфюрер Майер! - небрежно изобразил знак приветствия старшина.
  - Я унтерштурмфюрер Лёффель! Выполняю приказ командования! - отозвался дрищ и попытался всерьез повторить зигу рукой. Но у него очень нескладно это вышло. Вообще было сразу видно, что он книжный червяк и строевик из него никакущий. Как и спортсмен. Типовая бумажная крыса.
  - А мы тут на вечернем променаде считаем звезды! Немедленно уберите машину с дороги, у нас нет времени на пустую болтовню - безапелляционно рявкнул 'Жилистый хомяк'.
  - Но у меня приказ! Я везу очень важные документы! - попытался стоять на своем недомерок.
  - Вы плохо понимаете по-немецки?
  - Нет, но...
  - Уберите машину с дороги, последний раз говорю!
  - Я плохо умею водить машину назад. Только вперед - признался стыдливо унтерштурмфюрер.
  - Так бы сразу и сказал. Шарфюрер Мюллер, отгоните машину туда, где можно развернуться, пропустите нашу, и вернетесь к унтерштурмфюреру, мы вас подождем только обратно не плетитесь нога за ногу. Роттенфюрер - садитесь за руль грузовика. Камарад, жди здесь.
  - Спасибо, вы меня очень обяжете! - обрадовался недоносок.
  Поппендик подыграл и мигом сел на теплое от задницы старого пожарного сидение.
  Когда 'Кадет' задом элегантно выскочил во дворик и изящно развернулся, старый пожарный вопросительно высунул голову в окошко и старшина недвусмысленно указал ему направление движения - в другую сторону от ожидавшего дрища, не умевшего ездить задом.
  Послышалось ехидное фырканье, голова скрылась в салоне и Фойерверманн шустро стартанул с места, лихо понесся перед грузовиком, Поппендик с трудом поспевал за ним.
  Удалось никого не сбить и никого не переехать, во дворе выгоревшей мастерской опять переоделись в свое, послужившие для маскарада шмотки старшина хозяйственно сложил в мешок и спрятал в куче хлама, где их не намочило бы дождем.
  - Мне еще театральные костюмы надо вернуть - пояснил он.
  Там же оставили и 'Опель-Кадет', забрав из него изрядно потрепанный кожаный портфель. Больше ничего в машине не было, отчего старшина презрительно поморщился. Ефрейторам внятно объяснили, что язык их - враг их и потому не хвастать, не рассказывать и не заноситься. Вроде парни поняли. Потому сокровищницу мысли им повторили еще только один раз.
  Вопросов ожидаемо не возникло. Парни сменили новехонькие комбинезоны на старое свое тряпье не без сожаления.
  - В России мы нюхали местных - если от русского пахло дымом костра - значит, он спал в лесу и он - партизан. А сейчас в городе не найдешь человека, не пропахшего насквозь гарью. Это как-то раздражает - покрутив носом, печально заявил ефрейтор Шульц.
  Вернулись как и ушли - двое на грузовике, остальные пеше.
  И после этого перевели дух.
  Дома и стены помогают.
  Часовых выставили - строго предупредив не открывать зря пальбу и вести себя скромно. Но с достойнством - по русским не палить, но если набегут какие-то бандиты - оказать им отпор, а главное - тут же будить командование. Сделав такие серьезные распоряжения можно было и отдохнуть.
  Начальство завалилось спать.
  Ночь прошла спокойно.
  А утром - за весьма роскошным завтраком решили, что идти нужно самим - найти комендатуру и провести там разведку. Выдвигаться не сразу прямо вот сейчас - а после обеда. После обеда люди добреют, это общеизвестно.
  Перетащенные из кузова мешки с деньгами сейчас уже показались куда меньших размеров, чем когда их таскали из сейфа. Кулечек с более серьезными драгоценностями 'Жилистый хомяк' утащил через лаз в канализацию и припрятал там. Вернулся довольный, долго мыл грязные руки, в какую крысятню он запихнул золотишко, лейтенант допытываться не стал.
  - Тут сорока на хвосте принесла, что наши мальчики глумятся над рыжей, садируют ее как умеют. Полагаю, надо бы это пресечь. Как считаешь? - спросил гауптфельдфебель.
   - Ну тебе, как 'бабьему старосте' и карты в руки. Делай, как считаешь нужным - решил господин лейтенант. Он с одной стороны знал, что наличие в коллективе обижаемого всеми парии, сплачивает группу и повышает самооценку остальных, перед которыми такой обиженец наглядно показывает низость падения, с другой стороны в случае чего от униженного можно ожидать любой пакости и затурканный вполне может отомстить самым свирепым образом, когда от него никто ничего подобного не ожидает.
  Месть может быть самой разной. От поджога техники до перебежки часового на сторону русских, после чего ночная внезапная атака на сладко спящих кончается полным разгромом и валяющимися везде трупами в одном белье. Трупами тех, кто самоутверждался над убогим и считал себя куда как более толковыми солдатами, чем эта слизь в шинели. А слизь взяла - и самоутвердилась чужими руками. Для себя господин лейтенант давно решил, что в его подразделении таких школьных игр не будет. Солдаты - не дети! И кто бы мог подумать - рыжую обижают!
  Всегда раньше считал, что люди с огненным цветом волос сами кого угодно обидеть могут - и вот на тебе!
  Рыженькая явилась мигом. Кокетливо сморщила конопатый носик, стрельнула зелеными глазами.
  - Вы меня звали, господа мои?
  - Хотели спросить, всем ли довольна, все ли хорошо, нет ли жалоб? - издалека начал гауптфельдфебель.
  - Всем довольна, все хорошо, жалоб нет!
  - Ну раз так, покажи - ка нам свои груди!
  Лейтенант удивился. Но виду не подал. Девчонка же, нимало не смущаясь и не тратя зря время, с готовностью дисциплинированно скинула цветастую кофточку, расстегнула блузку... И Поппендик только присвистнул, с неудовольствием вспомнив зимнюю сцену в лесу, когда они встретили голых сестричек. У этот девчонки груди тоже были вспухшие, все в засосах и синяках. Старшина, судя по всему удивился меньше.
  - И кто это твои сиськи пытался узлом завязать?
  Девчонка очень мило потупилась и покраснела:
  - Ну мне самой это нравится. Чтобы было сильно, по-мужски и чуточку больно. Меня это заводит! И мальчики так забавно пыхтят при этом!
  - Даже так? - усомнился 'ротная маман'.
  - Да. Девчонки хвастают, какие у них красивые сиськи, зато я позволяю мальчикам делать с моими все, что они хотят. И мальчики меня за это любят, а другие девчонки завидуют. И пускай, а мне приятно, когда мальчики слюни от восторга пускают! Не надо их наказывать, мы так играем!
  - Этих женщин не поймешь... То от простого щипка за задницу обижаются смертельно и навсегда, то им такое нравится, когда их сиськи месят, как тесто. Ладно, красавица, если ты не против такого - твое дело. Если будут обижать - тут же доложи нам - велел гауптфельдфебель.
  - Хорошо! А если вы хотите с моими титечками тоже поиграть - то пожалуйста, хоть сейчас! - и она кокетливо поколыхала набухшими дойками.
  Как показалось Поппендику - что-то в глазах у его приятеля такое промелькнуло, но он явно с собой справился и величественно ответил, что пусть синяки пройдут, а то как-то жалко милую девчонку тискать танкистскими железными лапами. Сам лейтенант поймал себя на том, что его пальцы непроизвольно скрючились, словно почуяв податливую упругую мякоть. Даже немножко устыдился такого своего порыва.
  Девчонку отпустили с миром, она еще стрельнула глазенками и шустро простучала каблучками по ступенькам, словно испанка - кастаньетами.
  - Хитрая, ведьмочка! Титьки у нее висловаты, понятно парни на стоячие груди пялятся с аппетитом, так она вон как их подманила. Нравится ей грубость, чертовке. Ну, повезло мальчишкам. А девки и впрямь завидуют ее успеху - парни к ней наперебой лезут, даже просто пощупать. Школяры вчерашние. Что с них взять! - чуточку лицемерно заявил старый ханжа.
  - Мне наверное показалось, но вроде как и ты был бы не против? - усмехнулся лейтенант.
  - Ну самую капельку. Кто ж от такого предложения откажется? Самое приятное занятие, доложу я тебе, я такое с младенчества люблю - сиськи и покушать. Ну а сестрички наябедничав себе же яму вырыли, провалилась их интрига, заговорщицы малолетние - усмехнулся 'Жилистый хомяк'.
  Но все хорошее кончается - и оба поняли - пора идти самим, пока за ними не пришли. Облачались в старые замасленные синие комбинезоны, на головы натянули дурацкие беретики, которые любят таскать всякие токари и слесаря. Вид получился самый затрапезный.
  
  - Чувствую себя, как голый - пожаловался Поппендик.
  - Это ты еще в штатском не щеголял по улице. И в коротких штанах. И в спортивных тапочках - тут все же ботинки - гауптфельдфебель потопал по полу - без подковок звук был какой-то непривычно тихий.
  - Берет еще этот, пендрильский, словно француз сраный...
  - На то и расчет. За солдата тебя принять сложно. Но есть вопросы поважнее. Первый - берем ли переводчика? Второй - берем ли оружие? - спросил бывший старшина роты.
  - По первому вопросу бесспорное: ДА. А по второму... Опасно шляться с оружием.
  - Без оружия тем более опасно - пожал плечами 'Жилистый хомяк'.
  - И что брать с собой?
  - Думаю, что я возьму вот этот пистолетик карманной носки. В рукав суну. А ты возьми ножик и свою палку, придется похромать пожалостливее - выдал 'ротная маман'.
  - Старого бродягу ковылять не учат!
  Вскоре так и вышли - двое работяг в синих комбезах и парень в штатском, поношенном изрядно костюме. Грабить у таких нечего, нищеброды.
  Проинструктировались, как себя вести по дороге и у русских, чтоб не вылезало шилом, что они солдаперы. Идти не в ногу, чины - отставить, общаться по-штатски. И желательно по дороге уже чтоб привыкнуть к гражданской этой манере.
  Погодка была прекрасная, солнечная и без облачков на сияющем голубом небе. И на свету увечья, нанесенные столице выглядели еще более гадко. Как ни странно - а пожаров в городе стало сильно больше. Причем явно за последние сутки. Столбы дыма в синем небе были особенно видны.
  Людишки вылезли на улицы, боязливо привыкали не бояться теперь внезапного налета и обстрела, вертели удивленно головами. И было странно тихо. Все уже привыкли к постоянному грохоту фронта, а тут словно глухота навалилась.
  - Бл-бл-бл - поблямкал губами бывший командир роты. Спохватился, что слишком уж по-мальчишечьи вышло, смутился.
  - Не, с ушами все в порядке. Просто теперь не стреляют - успокоил 'ротная маман'.
  - А теперь к этому придется долго привыкать - заметил переводчик.
  - Недели за три управимся. Вот сниться по ночам всякая дрянь будет долго - утешил его ветеран еще той войны.
  Парень кивнул, поддал ботинком валявшийся по дороге жбан противогаза. Старшина перехватил, пасанул лейтенанту. Тот не ожидал и железяка прогрохотала по мостовой мимо.
  - Вратарь - дырка!
  - Со школы не играл! - стал оправдываться лейтенант, словно он еще гимназист.
  Получилось забавно и дальше уже шли смеясь.
  - А почему мы не взяли с собой Фойерверманна? - поинтересовался переводчик.
  - Ну он все же из СС. Сначала надо уточниться что да как. Считаешь, стоило?
  - Он толковый мужчина, за словом в карман не лезет и вообще у нас его уважают!
  - И за что? - спросил бывший старшина роты.
  - Да за все.
  - А к примеру?
  - Этот пожарный здорово пукнул, когда мы грузили тяжеленные ящики. Один из наших проворчал, дескать старый пердун! А тот услышал и важно так, по - королевски снизошел: 'Не старый пердун, молодой человек, а Винтажный Газогенератор!'
  Старшие захохотали.
  А потом увидели русских.
  Трое, автоматчики. Благо вокруг них было пустое место - гражданские старались просочиться поодаль от патруля, обходили сторонкой.
  Те сидели на роскошных полукреслах прямо посреди перекрестка, горел неяркий костерок, над которым висели котелки.
  Внутри при виде врага все ощетинилось но тут же спохватившийся старшина ткнул своего напрягшегося командира пальцем в бок, а открывшего рот переводчика, шарившего рукой там, где должен был висеть автомат - пхнул незаметно кулаком.
  - Тихо! Идем и улыбаемся!
  Наваждение пропало. Подошли уже нормально. Ну, почти.
  Русский, сидевший ближе, скользнул по немцам взглядом, зевнул.
  - Зтрафстфуйте! - приветствовал их переводчик. Язык у него оказался чуточку деревянным.
  - Гитлер - капут? - ответил вопросом автоматчик. Смотрел так лениво и незаинтересованно, словно старый кот, греющийся на солнышке. Но стреляный воробей в звании гауптфельдфебель его уже оценил - вояка на кресле сидит матерый, опытный, автомат у него прямо под рукой - и не с круглым диском, а рожком, то есть сильно легче и ухватистее. По возрасту - ровесник, усы носит, а это, как знал 'Жилистый хомяк' - привилегия у русских.
  - Гитлер - капут! - твердо ответил 'ротная маман'.
  Усач кивнул и посмотрел уже чуточку иначе.
  - Скажите, тофарищи, где коментатура? - встрял переводчик.
  - О, по-нашему разумеешь? Из прибалтов? Или эмигрант? Остработник? - быстро спросил второй автоматчик, который как раз взялся помешивать варево в котелке.
  - Ньет. Самоушка.
  - А, ну-ну.
  - Как нам знать где коментатура?
  Усач подумал немного и сказал - куда идти. Понятное дело - в центр.
  Раскланялись и пошли дальше.
  - Эй, фрицы! - окликнули сзади.
  - Та?
  - Где тут рядом что интересное есть? - спросил усач.
  И гауптфельдфебель, словно дипломированный гид, сообщил где выпивка, где часовая мастерская (в которой они шалили как раз той ночью - она как раз неподалеку оказалась) и еще пару мест, в которых было то, что интернационально солдату любому интересны. Переводчик старательно перевел.
  - Понятно. Ну, дуйте в комендатуру!
  Тут неожиданно ефрейтора старшего переклинило. Он беспомощно оглянулся на старших, потом непонимающе уставился на говорившего.
  - Сачем мне туда дуть?
  Русские хохотнули.
  - Это в смысле идти. Идите!
  - А. Идиоматически! - просветлел понявший переводчик.
  - Сам ты идиот! Проваливай, а то по шее получишь! - обиделись русские.
  - Это не есть брань! Это есть синоним, то есть есть потопный слово! - начал объяснять ефрейтор.
  - Сам ты потопный! Все, разговор окончен! Пшли вон, еще идиотами обзывает, зараза! - рявкнул усач.
  Старшина успокаивающе покивал, взял железной рукой непонятливого толмача за шкирку и увлек за собой.
  За поворотом, скрывшись с глаз патрулей, гауптфельдфебель остановился, прислонившись к стенке дома и стал отдуваться, вытирая враз вспотевшее лицо платком.
  - Что скажешь? - спросил его господин лейтенант.
  - Отлично! - неожиданно ответил потный ветеран.
  - Тоже так подумал - отозвался Поппендик.
  - Разреш... - вырвалось у ефрейтора.
  - В лоб получишь сейчас! Сказано же - мы штатские! - хмуро глянул бывший командир роты.
  - Нас же едва не расстреляли! Они обижаются на каждое слово! - возмутился носитель двух серебряных шевронов на рукаве.
  - Объясни ему!
  - Запросто. Итак смотри - нам позволили подойти вплотную. Даже не обыскали, особенно до проверки с гитлеркапутом. Отнеслись со здоровым подозрением, но стволами не тыкали и даже морды не набили. Ну, ты представь, как сам бы действовал в России, если б тебя там русский обозвал идиотом, балбес ты идиоматический? - начал лекцию 'Жилистый хомяк'.
  - Так ну...
  - Вот! При этом один из них все время контролил окружающую местность, да и двое других мигом бы отреагировали. Знают службу, не сопляки. А что обругали... У тебя воротник чистый?
  - Ну да, я пиджак сегодня щеткой прошел.
  - Видишь, брань на нем не повисла. Я думал хуже все будет - признался 'ротная маман'.
  - Я тоже - кивнул согласно и господин лейтенант.
  - Не пойму вас - признался озадаченный ефрейтор.
  - Вырастешь - поймешь. Но на сердце полегчало. Даже не стали цепляться - откуда наш малыш знает их язык. А могли бы, тут есть место для подозрений. Идем?
  - Идем!
  Вскоре стало ясно, что сил у русских мало. Еще пару патрулей встретили, да джип проехал с парой солдат.
  - Право - места расстрелов и то чаще - хмыкнул 'Жилистый хомяк' кивнув в сторону пары трупов, валявшихся под исклеванной пулями стенкой. У мертвецов уже были сняты обувь и мундиры. Пошевелил ботинком оторванный солдатский погон валявшийся на брусчатке.
  - Так они же дезертиры - брякнул легкомысленный переводчик.
  - Вот допрыгаешься ты сегодня и получишь по шее - не от русских, так от нас!
  - Все молчу, как могила!
  - Ну то-то.
  Дальше шли молча, с любопытством глядя на первый день мирного города.
  - Город, как покалеченная лошадь - вдруг сказал господин лейтенант.
  - Есть такое ощущение - согласился 'Жилистый хомяк'.
  В центр города прилетало все же чаще, чем на спокойные северные окраины. И дома роскошнее и потому увечья на них заметнее. Одно дело снаряд влетевший в унылую бетонную коробку рабочего общежития - и совсем другое - в роскошно-помпезный фасад богатого дома. С побитой лепниной и украшениями покалеченными.
  - А точно эти придурки рванули водопровод. Вон сколько публики с кувшинами и ведрами! - сказал гауптфельдфебель.
  - Может где-то тут пивной завод? - попытался найти альтернативу начальник.
  - Эй, паренек, что тащишь? - вместо ответа окликнул 'ротная маман' спешившего мимо гитлерюгендовца, в форме, но уже без повязки на руке.
  
  - Воду, что же еще? - удивился тот.
  - Когда перестали подавать?
  - Ночью. Вы что ли с Луны свалились?
  - Нет, просто мы пьем пиво!
  - Ага, и стираете в нем же? У мамы сегодня стирка - а воды нету. И ведро одно. Вот и приходится бегать - сказал паренек и поспешил к своей маме, счастливчик.
  - Можно было бы и про электричество спросить, но смысла нету - сказал командиру 'ротная маман'.
  - Мда, ты оказался прав. Так что мир будет тот еще.
  - Это уж точно. Ты глянь, сколько тут телег бросили - словно ярмарка осенняя.
  - Ну нет - они все одинаковые, армейского образца. У селян все ж разные.
  Остановились у старушки, продававшей цветы - жалкие, бумажные. Щедрый старшина купил сразу все. Шел, вручал попадавшимся по пути женщинам и девчонкам. Те улыбались, как правило, хотя пара отшатнулась и принялась ругаться, а еще одна заплакала с чего-то и убежала, рыдая в голос.
  Провожая ее удивленным взглядом господин лейтенант зацепился за странно знакомое лицо у прохожего на той стороне улицы.
  Остановил жестом приятелей-подчиненных и быстро перебежал улицу.
  - Привет вам! Не знаю, как вас называть теперь и приветствовать, 'Зиг хайль' чуточку неуместно вроде? - улыбнулся своему недавнему начальству и районного штаба обороны.
  Штурман шутку принял, усмехнулся в ответ:
  - Полагаю, достаточно сказать 'Добрый день!' Или вы что-то еще хотите?
  - Да, хотел узнать один момент.
  - Какой же?
  - Я только одного не понял - зачем вы все время несли какую-то ахинею про неслыханный героизм и невиданные успехи тех же несчастных суррогат-десантников? Вы же разумный человек и отлично знали, что этих высочайшего класса специалистов из авиации бросили на убой - как пехота они ничего не стоили! Их же просто перестреляли, как куропаток! - возмутился Поппендик.
  Человек, странно выглядевший в гражданской одежде свысока усмехнулся и снисходительно ответил:
  - Не важно, что было на самом деле. Важно, как это описали! Воспоминания ветеранов безвозвратно уходят вместе с ними, остается только написанное на бумаге для последующих поколений. Русские ленивы, они не удосужатся записывать все подробно. Им всегда их историю писали немецкие ученые, сами они ею не интересуются. Два - три поколения - и все будут читать только написанное нами.
  А мы опишем свои победы, мы покажем, как Иваны бездарно завалили нас своими трупами, тупо задавив многочисленностью, что мы - честные, умелые и замечательные, что каждый наш солдат - безукоризненный и великолепный, что у нас мудрые офицеры и генералы и крайне удачная тактика, бесподобная техника, что мы победили практически везде и во всем и если бы не отдельные идиоты - тут отлично годится Гитлер и на него можно валить как на мертвого во всех смыслах - мы бы выиграли войну.
  А русские - тупые и неграмотные, их генералы - мясники и дегенераты, техника примитивная, никчемная и сделанная неумелыми руками, руководство состоит из кровавых идиотов, всегда из всех вариантов выбирающих самые нелепые и дурацкие решения, а тупые подчиненные выполняют их еще глупее - воодушевленно выдал бывший штурман.
  - Это же вранье, кто в это поверит? - пожал плечами лейтенант. Проигранная война была слишком наглядным опровержением всех слов бывшего штурмана.
  - О, если мы будем гнуть свою линию - поверят и сами русские. Надо только быть настойчивыми и старательными, а уж в этом мы, немцы, сильнее всех. И тем более в обливании помоями красных коммунистов нам отлично помогут и их нынешние союзники, уж тут я готов голову прозакладывать! Главное - нам самим быть уверенными в том, что мы будем рассказывать и писать. Да что вы вертите головой, вспомните того же гефольгсшафтсфюрера Кучера! Ну-ка, положа руку на сердце, честно - вы ведь тоже до последнего момента сомневались в том, что все ваши знания по физике, биологии и другим наукам пасуют перед этим гением? Ведь почти были уверены, что он шарлатан, но именно что - почти! Не до конца! А? - насмешливо глянул бывший летчик.
  - Это да. Но нам уподобляться этому мошеннику... - хмуро пожал плечами бывший командир роты.
  - Цель оправдывает бомбы! А у нас - Великая цель!
  - Результат слишком нагляден - огрызнулся Поппендик и широко обвел рукой весьма унылый пейзаж вокруг. Сгоревшие и побитые дома, советский патруль на перекрестке и практически одни бабы на улице.
  - Это сейчас. Но мы поднимемся из руин! - уверенно заявил собеседник.
  - И победим?
  - И победим! Наши танки еще пойдут по России! И Украина будет нашей! И Курляндия! И мы не будем повторять своих ошибок! Выше голову, камарад, история не закончилась!
  - Ясно. Учту. А где деваха, которую я вам привел? - спросил Поппендик и увидел явное недовольство в ответ. Бывший штурман сморщился как от кислого и выдал:
  - Сучка твоя, что ты мне привел - удрала, воровка чертова, и печати украла! - зло буркнул бывший начальник и кивнув своему бывшему подчиненному зашагал прочь, оборвав разговор.
  
  Пожав плечами, лейтенант вернулся к ожидавшим его спутникам.
  - А я штурмана нашего даже и не признал сначала. Ловок, мерзавец, ссутулился, походку изменил. Актер, актер! - заметил немного удивленно 'Жилистый хомяк'.
  - И тоже не в лагере. Ну, пошли!
  - О чем он так страстно тебе толковал? - поинтересовался гауптфельдфебель.
  Пришлось вкратце рассказать. Слушали лейтенанта внимательно, но переводчик просто пожал плечами, пренебрежительно присвистнув, а вот старый ветеран задумался. И как бывает со со старыми солдатами - непроизвольно зашагал в ногу с начальником.
  Пришлось его пихнуть локтем, потому как и ефрейтор тоже автоматически подстроился под 'левой, левой!'.
  Наконец, 'ротная маман' встрепенулся, вышел из задумчивости, даже как-то просветлел ликом.
  - Что скажешь? - поинтересовался господин лейтенант, внимательно поглядывавший на него.
  - Толково сказано. Я же говорил, что этот крылатый прохвост - умный. Глядишь и нам еще пригодится в будущем то, что он сказал. Надо обдумать получше и как это может быть нам полезно. Но чую - пригодится. Тут есть над чем поразмыслить.
  - Даже так? - удивился ефрейтор старший. Ему чуточку было трудно вот так напрямую беседовать с начальством и он капельку трусил и чуточку осторожничал, но определенно ему такое льстило. И здорово помогало то, что начальство было теперь в затрапезном штатском одеянии.
  Господин гауптфельдфебель снисходительно и чуточку поощрительно глянул на молокососа и кивнул:
  - Представь себе. Многие убедили себя, что можно обойти истину, просто не думая о ней. Закона природы не обойти, и чем раньше будешь знать правду, тем лучше.
  - Это мудрено! - помотал головой парень.
  - Не очень. Единственный путь к успеху - это знакомство с фактами и дальнейший труд на основе этих знаний. Привыкай думать, в гражданской жизни это сильно пригодится. И прикидывай, что сказать другим - слово нередко спасает лучше кулака.
  - Он прав! - заметил и господин лейтенант.
  - Должен к слову отметить, что мысленно рукоплескал твоей речи - ответил ему 'Жилистый хомяк'.
  - Это которой? Я ж во всем гениален! - усмехнулся Поппендик. Но видно было, что слова эти ему лестны.
  - А когда толковал про Наполеона. Хороший был ход, очень неожиданный и уместный.
  - Да, мы тогда было подумали, что командир рехнулся, но на душе стало сильно легче! У нас камень свалился с сердца!
  Польщенный господин лейтенант пояснил:
  - Просто подумал, что такая историческая параллель позволит глянуть на суть дела отстраненно. Вспомнил своего прапрадеда, потом отца, понял, что ему тоже солоно пришлось, когда так мир вокруг менялся - ну и решил, что жизнь не кончилась у него, с чего нам помирать? Аналогия - то полная. Император все провалил, армия брошена, все катится под хвост шелудивому псу...
  Тут Поппендик усмехнулся незаметно, про себя, вспомнив, как тренировался в пустом бункере перед тускловатым зеркальцем и думал при этом, что бы поправил в его речи придирчивый режиссер с ленточкой гауптфельдфебеля на рукаве потертого мундира.
  И вернул похвалу:
  - У меня слова. А у тебя очень недурно прошел грабеж.