Аннотация: Эксперимента ради - здесь буду выкладывать проды к толстомясым произведениям. В соответствии с просьбами читателей. Оценки прошу ставить в соответствующих разделах. Сейчас здесь файл с Паштет 23.01.2020
ПРОДА
- Что, лекарец-ста, на поправку дело иде?
Черт, дорого бы дал Паша, чтоб говорил его знакомец нормально, как Паштетову уху привычно. Как в книжках про попаданцев. Эти же словесы и понимались и переводились через пень-колоду. Но по виду собеседника судя - подошедший недавно здешний слуга, одетый куда побогаче, чем сотник, но державшийся с явным уважением, почтительно что - то даже не шепнул, а быстрыми пальцами ловко показал.
И сотник потаенно огляделся, выдохнул с облегчением.
Не сказать, чтоб попустило, но видать - стало боярину легче. На поправку пошел.
Надо бы порадоваться, но усталость чугунная, словно на плечах свинцовые грузы.
- Должно было помочь. Всегда помогает - сказал Паштет. Немного подумал и добавил, что случай - тяжелый, так что...
Не нашел что добавить, вздохнул. Огляделся. Бездельно только они двое сидели, остальные, кого глаз видел, были заняты, включая совсем маленькую босоногую девчонку, которая зорко глядела за десятком гусей, щипавших траву. Размером она, пожалуй, сама была как крупный гусь - но с хворостиной и потому ее слушались здоровенные птицы. Паштет к ним относился с опаской - было дело щипанул его такой вот - и оказалось, что клюв у того буквально с зубами, больно было сильно и царапины серьезные остались.
Сотник огляделся внимательно по сторонам, потом, придвинувшись к уху негромко стал что-то говорить. Паша забухтел, чтоб попроще выражался его собеседник. Не получалось велелепое многоглаголенье промптом перевести. В этом чертовом старом русском языке многие слова означали совсем иное, что потом означало. Уже умаялся раньше Паша, пока допер, что 'могила' - это холм, а 'короста' - это гроб. Теперь непонятное было в том, что говорил сотник сейчас. Понял, что князь Юрию не очень приятно, когда при нем говорят о прелестных письмах. Не любит боярин такового совсем. И лучше рот на замок, чем такое баять.
Сотник усмехнулся и словно с дитем малым стал разговаривать, подбирая словесы попроще. И как бывает с непонятным языком - все не шло не шло, а потом мозаика сложилась. В молодости князь попал в опалу царскую, когда Иван Великий поймал князя и его брата на подделке грамот о владении деревни спорной. Там запутанная история была - один их родич деревеньку заложил по-глупому, а братья взялись ее возвращать именно прелестными письмами, представленными в суде. Почему-то слово 'прелестные' сотник выговаривал как-то неодобрительно и даже брезгливо. Про ненастоящесть писем Паша понял, как и то, что эксперт - царь быстро подделку обнаружил и раздал всем сестрам по серьгам.
- И с полутретьястаж рублев пошлины и убытки на них взяти повелел государь! - закончил рассказ про суд сотник. Паша только головой помотал, не поняв числительное. Но главное понял - сумма была серьезная и наказание за представленные в суд поддельные документы впечатляло московита даже через столько лет. Документики, значит, подделываем с молоду...
Учитывая и свежую ложную грамоту о подходе царского войска, которая хана сейчас так напугала - видать и впрямь князь и боярин Юрий фальшак делать не чурался, и царь его за полезные подделки не карал. Но от пришлого немчина намеки такие не понравились и потому тогда в беседе пациент похмурнел и посерьезнел. Пауль вывод сделал верный и пообещал сотнику скользкую тему впредь избегать. Собеседник явно обрадовался, что успеха добился в втолковывании немчину прописных истин, ликом посветлел.
И чтобы лекарь не понял сказанное превратно - де князь только и может, что писанину писать нелепую - серьезно сказал, что боярин Юрий в пушкарском деле горазд и взятие той же Казани без него было бы долгим и куда сложным. Паша переспросил - и получил весьма точную и по-военному сухую сводку того, где и как командовал его пациент артиллерией - причем всегда - успешно, да и саперным делом ведывал не хуже - успешные подкопы с фугасами под стены Казани, решившие исход штурма и боярина Юрия дело было. Государю мил, доверенный он, потому при случае слово его государь принимает!
- Точно теперь - попался я к Ивану Грозному - с некоторым облегчением понял Паштет. С облегчением, но и с тревогой. Все же жуткие россказни про Ивана Террибля поневоле отпечатались в памяти. Сплошной ужас и кошмар в кровавом угаре!
И спросил сидевшего рядом московита - а он сам Казань брал?
Сотник отрицающе помотал головой и чуточку сконфуженно ответил, что мал был в то время. А дело было долгое и кровавое. Вот Азтаракань - да, оба раза брал. Но там не Казани чета была, куда веселее.
Опять не понял. Тьмутаракань - знал, даже был на руинах этого поселения, что неподалеку от Тамани. Азтаракань - слышал впервые. Переспрашивать толку мало, потому про Казань спросил. К стыду своему ни черта он про ее штурм не знал, откуда-то только кадры из фильма всплыли, где хищнолицые царь Иван да князь Курбский отирались около какого-то частокола, в который впивались татарские стрелы.
Как ни странно, а сотник с удовольствием взялся рассказывать, а так как был он человеком военным - то и говорил суховатым точным языком, отчего Пауль понимал, как ни странно, практически все. Редко переспрашивать приходилось, причем видно было - вопросы задает нелепые, для собеседника удивительные, потому как показывают - не понимает немчин в самоочевиднейших вещах ничего.
Картина развернулась неожиданная. Ужасная и страшная Орда по словам сотника получалась таким же нормальным феодальным образованием, что и всякие Англии и когда количество претендентов на престол стало великовато из-за отсутствия контрацептивов в то время - среди них началась драка за этот самый престол, за Золотую Орду - так называли шатер Верхнего хана, шитый золотом и сверкавший под солнцем.
Символ, говоря проще, трона, которого у татаров не было как такового. Среди претендентов был и хан Улуг-Мехмат - внук того самого Тохтамыша, что было дело Москву спалил. В драке за столицу - смешно называвшуюся Сарай - с Кичи-Мехматом и Барак - ханом этот самый Улуг проиграл и ушел в Крым, где и основал Крымское ханство. Но его вскоре и оттуда поперли. Тогда он пришел к Великому князю Московскому Василию, тому Великому князю, который из его рук ярлык на княжение получил, когда Улуг был еще главным в Орде. Думал населиться в захваченном им городке Белев, но Василий его попросил убраться ко всем чертям. Чем и рассердил своего благодетеля.
И тут-то и не получилось у князя дело. Войско его купилось на обманное татарское бегство и было разгромлено, Улуг-Мехмет взял Василия в плен и выкуп пришлось платить невиданный, который собирали со всех без изъятия городов и деревень, отчего русичам вместо Василия стал милее его враг - князь Дмитрий Шеемяка. Всяко дешевле обходился. Тот этим воспользовался и попал Василий вскоре к своему врагу в плен. Там ему глазки-то и выжгли, отчего получил он прозвание Темный. Мстил Шеемяка за своего брата - Василия Косого, которому как раз Василий Второй до того глазки выдрал.
А Улуг-Мехмет нашел себе место - была раньше известная Булгаровская ярманка на Волге, но город Булгар уже много кто разорил и пожег не раз - и татарове и русичи, потому Улуг-Мехмет себе взял другой городок булгарский. И то ли это поселение и раньше звалось Казанью, то ли Мехмет его так назвал, но место было хорошо природой укреплено, крепости стоять в самый раз и потому горелый многократно Булгар зачах - к нему и купцам было легко доехать и войскам без сложности взять, а Казань расцвела и богатеть стала невиданно.
Шеемяка был воин отменный, не тем будь помянут - а пищали он первый на Руси применил! Крепкий был и сильный, что бык, шею голыми руками мог свернуть кому угодно, потому в открытом бою его было не одолеть, он сам Василия громил несколько раз, а от яда помер быстро. Несло его и верхом, и низом дюжину дней - и помре враг Московского Великого князя. Курицы поел с мышьяком.
Тут Паштет подумал, что он как раз читал именно про этого Дмитрия, только звали его Шемякой - попадалось, что шведы, грабя в Смуту Новгород выбросили из гроба в храме Юрьева монастыря целехонькое тело в богатой одежде, одежку-то прибрали, а мумию кинули. Точнее не кинули - а поставили стоймя голяком у входа в храм в виде добротного европейского солдатского юмора. (Ровно то же самое в виде доброй шутки проделали и немецкие солдаперы в Первую Мировую, ограбив саркофаг с телом герцога Бирона, даже и сфотографировавшись с ним на групповом снимке, для чего напялили бывшему герцогу на башку германскую каску).
Нетленность же признавалось явной святостью покойного и решили новгородские попы, что это мощи святаго Федора Ярославича, князя - подростка. И поклонялись святому, который после революции, когда уже большевики взялись могилы трясти в поисках ценного чего, оказался и не святым и не подростком и не Федором, а сорокалетним Шемякой, каковой от мышьяка так обезводился, что и не сгнил.
В хитросплетениях княжеских отношений сотник был как рыба в воде, а Пауль запутался в враждовании и подписании докончаний и принесений присяг, нарушаемых тут же. Такой сериал получался, что куда там простоватой и примитивной 'Игре престолов'.
Факт то, что Василий Темный с татарами пытался дружить по мере сил, а почитаемый новгородцами (а они уважали всех, кто против московской власти был) Шеемяка - был против татар. Тем же было все это глубоко пофиг и грабить они являлись и вместе, и поврозь и солонее русичам стало, чем когда Орда была целой, а не развалилась на кучу отдельных княжеств, ханы которых теперь старались себя поставить должным образом - в первую голову за счет грабежа соседей. Одного сытого льва проще прокормить, чем десяток голодных гиен. Тем более, когда каждая мнит именно себя потомком того льва и требует почитать именно ее и платить именно ей, а то - накажет. Потому русские платили дань и в Сарай и в Казань и в Азтаракань и в Бахчисарай. Татары, собирая выкуп за Василия Темного сели по русским городам на кормление, в многих были построены мечети.
Когда Улуг-Мехмет помре, сына его Касима братья выгнали взашей в ходе драки за трон, и он обосновался у русских. Касимовским ханам тоже дань платилась.
Только после стояния на Угре такое положение дел закончилось.
Дальше случалось всякое. Были соседи, как соседи - и воевали и дружили. Иван Третий смог ханом Казани поставить прорусски настроенного чингизида Мехмет-Амина из касимовских. Только такое ударило по кошелькам тех купцов, что рабами торговали. Без русских рабов - какая торговля! И Мехмета-Амина турнули, Казанью же стал владеть его родич - Алегам.
Великий князь того не стерпел, войска собрал - а теперь уже удельные князья самовольничать не могли, все собрались. Казань осадили, и жители ее сами Алегама с семьей выдали русским и ворота открыли. Остался править принесший присягу великому князю Мехмет-Амин, да с ним же московский наместник остался - Шеин. Стало казанское ханство уделом в московском княжении - как Новгород или Галич. А в титлах великого князя появилось и 'князь Болгарский'.
Убытки же торговцам рабами карман жгли. И в итоге устроили они мятеж, Мехмета-Амина по шапке, наместника за ворота и пригласили править и володеть сибирского чингизида - Мамуку-царевича.
Он прибыл - и казанские горожане мало не в голос завыли. Они-то торговцы и городские жители, а Мамука - дикий кочевник. И свита его такая же. И к Казани он отнесся как полагается такому дикарю - как к законной добыче. Налоги такие вскрутил, что торговля замерла, любого казанского сибирский воин из свиты на улице мог догола ограбить! Без наказания!