Феечки

- Я непременно вознагражу вас, сэр! - воскликнула фея, и топор мертвого людоеда, взмыв в воздух, раскроил рыцарю голову. Просто у той в тот день было плохое настроение.

А у человека был сын. Он, по счастью, ту битву просидел в малиннике - сами знаете, сколь дурно кормят на тракте. Впрочем, иногда оно и к лучшему, как знать... Сын видел, как обошлись с его отцом, и решил, что этого оставить нельзя.

Год спустя сын продал отцовский замок, раздал вассалам оружие и коней, после чего исчез без следа. Обнаружился он спустя восемь лет, да и то случайно - кто-то из придворных чародеев обратил внимание на странное сходство нового ученика Пипина Великого с прославленным сэром Роже. К тому времени сын погибшего рыцаря, рекомый ныне Мордаунтом Безродным, далеко продвинулся по скользкой тропинке потаенных знаний. Он научился парить в облаках, повелевать духами и даже договариваться с судьбой. Цену за это он, конечно, заплатил немалую, но был готов и на большее.

Вскоре судьба предоставила ему этот шанс.

Как-то, разбирая книги наставника, Мордаунт Безродный наткнулся на старое путеводное заклятие. До сих пор ученик знал, что существует восемь заклятий, открывавших двери на Потаенные пути, которыми можно легко и безопасно добраться в любое место. Каждое заклятие требовало особого времени и места для совершения чародейства, и покорялось лишь знающим.

Но девятое было иным.

Оно открывало дверь, по всем знакам ведущую за пределы Сущего мира - прямиком в Волшебную страну, легендарное обиталище эльфов, фей, гномов и прочего Сказочного народца, который иногда еще является в наш мир.

Девятое стало венцом долгих поисков Мордаунта - теперь у него был шанс потребовать возмездия убийце отца.

Впрочем, годы ученичества научили чародея осмотрительности. Он провел еще восемь лет, готовясь к путешествию. Он изучал искусство красноречия - ибо не будет ему другого защитника, кроме острого языка. Он изнурял тело тренировками - ибо только доспехи из хладного железа способны противостоять магии Волшебного народца. Он закалял дух - ибо только так он сможет выдержать искусы, которыми он будет атакован. Он не изучал только танцы - ибо знал: в этом искусстве феям нет равных, и нечего думать покорить их таким способом.

Наконец, час настал - ивовый прут трижды пересек окружность, открывая Дверь, и в следующий миг чародей оказался на залитой солнцем лужайке, а неподалеку возвышался дворец из розового мрамора - столь прекрасный, что просто дух захватывало.

Мордаунт не испытывал иллюзий насчет любезности короля эльфов, и тот не разочаровал его.

- Кто ты, уродец, явившийся на наш пир незваным? Не лучше ли будет обратить тебя в ползучего гада - в назидание остальным?

- Смиренно прошу прощения, высокий король, - отозвался Мордаунт самым любезным тоном, хоть сердце его кипело от ярости. - Не жажда праздных развлечений привела меня, но долг. Не прошу я многого, но только того, чтобы ты, высокий король, выслушал меня и поступил сообразно собственной мудрости.

- А червяк умеет быть любезным! Что ж, я выслушаю тебя, но говори быстро.

Речь Мордаунта была коротка, как полет стрелы, и ранила не хуже ее жала. Будь Мордаунт на суде людей - даже злонравнейший из преступников умылся бы слезами сочувствия, поклявшись помочь сироте, но Оберону не с руки было следовать законам чести.

- Я выслушал тебя, и вот мое решение: ты будешь изгнан за пределы моего королевства без виры, без утешения и без сочувствия. Ибо вижу я в этой шутке лишь недостаток изящества, но никак не злой умысел.

- Прошу вас, высокий король, пересмотреть ваше решение, - сказал Мордаунт, глядя на Оберона полным бешенства взглядом.

- Я не потрачу на это ни единой секунды, пусть она и равна вашему месяцу. Решение окончательно. А теперь - пошел вон.

- Ты выбрал, король, - успел сказать Мордаунт до того, как мир перед его глазами померк.

Оберон не солгал - вернувшись в Сущий мир, Мордаунт обнаружил, что все вокруг изменилось. Никто не помнил Пипина Великого, могучие королевства растворились без следа, магия покинула пределы мира, и только люди остались прежними. Их все так же снедали страсти, не по наслышке знакомые Мордаунту Безродному и ныне Безвестному.

Случается, что судьба, впечатленная стойкостью духа, дарит человеку второй шанс. Так произошло и с Мордаунтом. Он сумел прижиться в мире, более чужом ему, чем Волшебная страна - люди, впечатленные его красноречием, приняли его руководство, и вскоре чародей вкусил первые плоды победы.

Источником сил подданных Оберона была вера людей - тех самых, кого было так весело изводить, кого считали ниже грязи, кого не стоило бояться. Именно вера людей дарила Волшебному народу вечную молодость и возможность пировать века напролет. И именно она должна была стать ключом к их поражению.

Первое, что сделал Мордаунт - наводнил мир короткими историйками, каждая из которых воспевала исключительную распущенность Волшебного народа и низость их нравов. После этого, чародей уничтожил места, где во времена его молодости чаще всего можно было встретить фей, эльфов и прочих - все до единого. Зеленые холмы, бывшие дворцами гномов, Мордаунт превратил в карьеры. Заветные леса и рощи он спилил под корень. Щебень с деревом он пустил на возведение заводов, где делалась бумага - люди охотнее воспринимали на веру печатное слово, нежели устное - так, шаг за шагом, власть Волшебного народа таяла, а самих их становилось все меньше.

Однажды в ворота поместья постучался грязный оборванный старик. Это был Оберон, от былой красы и гордости которого не осталось и следа.

- Ты победил, человек, - тяжело сказал он, бросив на полированный паркет узел с рваньем и занозистую клюку. - Нас нет больше. Твоя месть свершилась.

- Месть? - Мордаунт горько рассмеялся. - О, нет... Мы оба проиграли. Я взывал о справедливости, ты же предпочел укрыться за показным презрением. Теперь вас нет - а скоро не станет и нас. Ибо уничтожив вас, мы отравили свою душу - а с таким долго не живут.

- Мне жаль, человек, - промолвил Оберон. - Я сожалею о своем выборе, и желаю изменить его.

- Насколько искренны твои слова? - спросил чародей. Измученное сердце его зашлось в бешеном стуке, а пальцы вцепились в резные ручки кресла так, что старое дерево затрещало.

- До конца.

- Тогда исправим ошибку! - Мордаунт вытянул из-за пазухи тяжелую цепь с тусклым медальоном на ней. - Не откажись от своих слов, высокий король!

Древний металл с хрустом сломался, и мир изменился. Снова.

- Прошу вас, высокий король, пересмотреть ваше решение, - сказал Мордаунт, глядя на Оберона полным бешенства взглядом.

- Твоя просьба справедлива. Шутка и впрямь была дурна, а посему... - голос Оберона гремел, подобно весенней грозе. - Фее, обладающей столь дурным вкусом, надлежит навек воздержаться от танцев и от посещения Сущего мира. Ее подругам - напротив, велю танцевать на каждом балу беспрестанно. Тебе же, Мордаунт Безродный, сэр Гавелин, велю выплатить справедливую виру за отца золотом, драгоценными каменьями или тайными знаниями - по выбору, без ограничений.

- Быть по сему, - промолвил сэр Гавелин, и мир перед его глазами померк.

Про конец чародея Мордаунта Безродного говорили разное, но сходились в одном - погиб он смертью лютой в год Серого солнца, разлетевшись в клочки вместе с колдовской башней. Правду же знали только трое - молодой сэр Гавелин, в тот самый день вернувшийся из дальних странствий, Пипин Великий и король Оберон.

Впрочем, большего и не требовалось.