От поезда я прошел по зданию железнодорожного вокзала и вышел на привокзальную площадь, которая кипела жизнью, бурлила, словно вода, вырываясь из-под земли. Всюду палатки, лотки, магазины, бабули, торгующие всякой всячиной, почтенные женщины с розничным товаром. Пацаны предлагали мороженое, холодное пиво. Десять часов утра, а солнышко уже здорово пригревало. Холодного пива хотелось, но насладиться напитком я собирался в открытом летнем баре, который расположился неподалеку от вокзала. Когда я приезжал сюда в последний раз? Словно целая вечность прошла. В Туле меня не было пять лет. Неправда. Бывал наездами, но они были так коротки, что даже не успевал позвонить своим друзьям и товарищам по перу. Несколько раз звонил Снежане, но никто не подходил к телефону. На мои письма Снежана тоже перестала отвечать. Может, не живет здесь, вышла замуж? Вероятнее всего. Я поднял свой багаж и направился к летнему бару, чтобы испить долгожданного холодного пивка.
Развалившись на широком пластмассовом кресле, я с наслаждением вкушал напиток, запивая соленые орешки. От жаркого июльского солнца закрывал большой матерчатый шатер. Я соскучился по своей холостяцкой квартире, по книгам, пылящимся на книжных полках, по небольшому письменному столу и настольной лампе, при свете которой написал немало литературных произведений. Но продолжал, не спеша, пить пиво, тем самым, обостряя момент встречи с долгожданным и ценимым мною.
Сидел и блаженно жмурился, словно кот, наевшийся сметаны. Вдруг взгляд выхватил из потока прохожих... Не может быть! Господи.
- Снежана! - крикнул я. - Снежана!
Девушка нерешительно остановилась и медленно повернулась в мою сторону. Это действительно была красавица Снежана. Белоснежка. Так я звал ее, когда эта красавица была девочкой, так звал ее, когда она стала девушкой. Наши взгляды встретились. Снежана закрыла глаза, мечтательно улыбаясь, не веря в то, что видит. Людской поток обтекал девушку, с удивлением посматривая на нее. Наконец Снежана открыла глаза, махнула мне рукой и двинулась сквозь непрекращающую движение людскую массу в сторону летнего бара. Девушка вбежала в импровизированные двери и бросилась мне на шею.
- Ким! Милый Ким. Ты приехал. Надолго?
- Надолго, Белоснежка, - прошептал я. - Стосковался я по Туле. А ты все хорошеешь.
- Да ну тебя, Ким, - смутилась Снежана.
- Да, правда, же, Белоснежка, - радостно улыбался я. - Только я всегда привык видеть тебя с кудряшками, а теперь - короткая стрижка. Ты, как школьница.
Я заказал бутылку шампанского и фрукты. Мы со Снежаной не могли насмотреться друг на друга. Помню ее еще девчонкой, белокурой, загоревшей на солнце. Шустрая непоседа, откровенная, необузданная атаманка, но в то же время добрая, ласковая и чуткая. Завсегдатаи лавочных посиделок у подъездов, называли Снежану белокурой бестией. Мальчишки побаивались ее, уважали. А дома Снежана в корне преображалась, становилась нежной, ласковой, уютной.
Отец Снежаны погиб в 1986 году при ликвидации Чернобыльской катастрофы. Девочке тогда было пять лет, мне двадцать. Один из молодых литераторов, которых в то время существовало предостаточно в нашем городе. Писал стихи, сказки. Иногда печатали где-нибудь, в большинстве своем нет.
В двухкомнатной квартире я жил один. Когда нашей семье дали трехкомнатную квартиру, я захотел жить отдельно от родителей. Они и выделили мне двухкомнатную квартиру с расчетом на будущее. Мать с отцом жили в соседнем подъезде. Я не любил, когда наведывалась мать. Тогда она начинала разрушать устоявшуюся атмосферу беспорядка, необходимую для меня. После ее "рейда" мне было трудно что-либо отыскать на тех местах, где до этого лежали какие-то вещи. Поэтому в гости к родителям я предпочитал ходить сам.
Со Снежаной мы познакомились нечаянно, уже после гибели ее отца. Девочку кто-то обидел. Она стояла около песочницы и плакала, размазывая кулачками слезы по кукольному личику. Я присел рядом с ней и вкрадчивым голосом прочитал детскую скороговорку, которую недавно придумал.
Коварный Карл у Клары крал кораллы,
А Клара о кораллах обмирала.
И заявила смело Клара Карлу:
"Коварный Карл, верни мои кораллы!"
Девочка перестала плакать и выглянула одним глазком, отодвинув кулачок в сторону.
- Как зовут тебя, Ревушка? - улыбнулся я девочке.
- Я не ревушка, - ответила девочка. - Я Снежана. А ты кто?
- Я Аким. Можешь звать просто - Ким. Пишу стихи, рассказы, для детей и взрослых, еще пишу сказки.
- Правда? - девочка перестала плакать и с интересом рассматривала меня.
- Конечно, правда, - с готовностью подтвердил я.
- А я знаю, - вдруг обрадовалась моя собеседница.
- Откуда? - с удивлением поинтересовался я.
- А мне мама говорила, что ты писатель. Я твою фотокарточку в газете видела.
- Вот мы и познакомились, - сказал я, поднимаясь. - А почему ты плакала?
- Да Сашка со второго этажа меня в спину толкнул. Ему ни за что не справиться со мной, если бы увидела, как он подкрадывается сзади. Только потихоньку и может. Он даже темноты боится.
- А ты не боишься темноты?
- Ну... иногда. Когда совсем одна дома остаюсь.
- Можно я буду называть тебя Белоснежкой? - спросил я свою новую знакомую.
- Можно, - улыбнулась Снежана. - Мне мама читала про Белоснежку и гномов.
- Вот и прекрасно, - улыбнулся я. - А теперь мне пора, Белоснежка. Если хочешь, приходи ко мне в гости, стихи и сказки послушаешь.
- Которые ты сам сочинил?
- Да.
- Хорошо, - сразу согласилась девочка. - Пошли.
- Э-э, нет, так не пойдет, - погрозил я шутливо пальцем в сторону Белоснежки. - Нужно сначала у мамы разрешения спросить.
- Хорошо, - покорно согласилась Снежана и вздохнула, - пойду, спрошу разрешения и умоюсь. Мама не разрешает за стол грязной садиться. Ты ведь будешь меня чем-нибудь угощать, Ким?
- Конечно, Белоснежка, - засмеялся я, увлекаясь смелостью девочки. - Обязательно приготовлю что-нибудь вкусное. Я живу...
- Знаю, знаю, - защебетала Снежана. - Ты живешь в двадцать пятой квартире, на втором этаже.
- И все-то ты знаешь, - шутливо удивился я. - И цифру двадцать пять знаешь?
- Конечно, знаю, - слегка обиделась Снежана. - Я до ста считать умею и цифры писать умею. Буквы тоже могу писать, но только печатные.
- Ну-ну, - хмыкнул я. - Тогда беги, приведи себя в порядок, а я пока угощение приготовлю.
Так началась наша дружба со Снежаной. Мама Снежаны, Эльвира Александровна, была старше меня всего на четыре года. Грациозная, красивая, с темно-русыми волосами. Одевалась Эльвира модно, потому что работала в какой-то коммерческой фирме. Случалось, что мы собирались вместе, отмечая какой-нибудь праздник или просто так. Эльвира была искренне рада, что мы со Снежаной привязались друг к другу. С Эльвирой, как и со Снежаной, мы были просто друзьями. Мне нравилась красивая и кроткая Эльвира, и я уверен, не получил бы отказа, попросив ее руки, но... чувствовал, что этим поступком предам Снежану. Этого я боялся больше всего. Как-то сказал об этом Эльвире. Она нежно улыбнулась, глядя мне в глаза, и тихо сказала:
- Хороший ты человек, Ким, но в жизни тебе трудно будет.
- Почему? - искренне удивился я.
- Потому что хорошим людям всегда трудно живется. Ким, тебе моя Снежана не сильно докучает?
- Ну что ты, Эльвира. Я привык к ней. Если придется расстаться... трудно будет.
- Не думай об этом, Ким. Спасибо тебе.
Так и жили. Снежана была мне словно сестра. Девушка уже заканчивала школу. Ребята по ней с ума сходили. Как-то она попросила меня:
- Ким, ты не сможешь завтра встретить меня из школы?
- Конечно, Белоснежка. Что-нибудь случилось?
- Нет, Ким, все нормально. Просто хочется, чтобы ты встретил меня.
На следующий день я подошел после уроков к школе. Ребята, девушки, выходили и небольшими группками собирались около входа в школу. Показалась Снежана. Она присоединилась к подругам. Девушки искоса бросали на меня любопытные взгляды. Меня здесь хорошо знали, так как не раз выступал в школе на литературных вечерах. Попрощавшись с подругами, Снежана подбежала ко мне.
- Здравствуй, Ким. Спасибо, что пришел.
Девушка взяла меня под руку, и мы пошли, провожаемые взглядами ребят и подруг. Я понял, Снежана специально хотела похвастаться перед друзьями. Ей хотелось казаться взрослой, к тому же, она гордилась нашей дружбой.
Вот и окончилась школа, прозвенел последний звонок, отшумел школьный выпускной бал. В тот вечер Снежана была всем сразу: Снежаной, Снежкой, Белоснежкой, Снегурочкой и красавицей. Было радостно за девушку, но в то же время немного грустно. "Вот и выросла Снежана. Еще немного и выйдет замуж. Тогда мы будем встречаться редко, а ее милый взор будет принадлежать лишь одному человеку - мужу". Неожиданно я поймал себя на мысли, что слегка ревную Снежану. А тут прибежала взволнованная Эльвира.
- Ой, Ким, милый, выручай.
- Что случилось, Эльвира? - всполошился я.
- Да нет, Ким, ничего не случилось, - поспешила успокоить Эльвира. - Просто мне нужно уехать в командировку. А Снежка... ну, сам понимаешь, уже девушка.
- Хорошо, Эльвира, - улыбнулся я, - не волнуйся, езжай спокойно. Я присмотрю за ней.
Перед отъездом Эльвира стала инструктировать по поводу продуктов и прочего. И тут Снежана выдала такое...
- Мама, я ведь уже не ребенок. Неужели мы с Кимом не решим этих вопросов?
Мы с Эльвирой растерянно переглянулись. Еле заметная улыбка скользнула по лицу Эльвиры. Я тоже улыбнулся в ответ.
Вечером мы со Снежаной проводили Эльвиру, и не спеша, возвращались с вокзала. Я о чем-то задумался.
- Ким, - прервала мои размышления девушка, - можно я поживу у тебя, пока мама в отъезде?
- Хорошо, - согласился я. - И мне веселее будет.
Спальню я устроил Снежане в соседней комнате. Девушка улеглась, а я собирался еще немного поработать с рукописью.
- Ким! - донеслось из комнаты Снежаны.
- Да, Белоснежка? Тебе что-нибудь нужно?
- Подойди ко мне, пожалуйста, Ким, - попросила она.
Я вошел в комнату Снежаны и присел на краешек кровати.
- Что случилось, малыш?
- Ким, я хотела тебе что-то сказать.
- Я весь - внимание.
Снежана взяла мою руку своей рукой и сказала:
- Только обещай, Ким, что выслушаешь меня, и не будешь перебивать.
- Обещаю, малыш.
- Я люблю тебя, Ким. - Я нервно сглотнул слюну. Снежана выдержала небольшую паузу, проверяя, сдержу я данное ей слово, не перебивать или нет. Я молча ждал. - Да, я люблю тебя, - продолжила говорить Снежана. - Ты думаешь, Ким, что маленькая Белоснежка совсем спятила? Нет. Я в здравом уме. Может, ты думаешь, Ким, что в твоей маленькой Белоснежке проснулась или вспыхнула временная девичья любовь, та, которой некоторые девушки любят актеров кино и исполнителей модных песенок? - (Что я и подумал.) - Опять нет. Да, я слишком молода, но не настолько, чтобы не разобраться в своих чувствах. - Я снова сглотнул набежавшую от волнения слюну. "Черт побери!" Я слушал Снежану с волнением и настороженностью. - И ты любишь меня, Ким. Я чувствую это. - "Вот дьявол!" Это было правдой. - Только ты старательно скрываешь свои чувства, а я пока этому не научилась. - Я молча продолжал слушать Снежану, не сводя взгляда с ее губ, а моя ладонь непроизвольно накрыла руку Снежаны. - Я не настаиваю на нашем сближении, так как знаю, ты не сможешь пока перешагнуть через те чувства, которые питаешь ко мне. Я ничего не требую и не прошу, Ким, кроме одного. Я хочу знать, что ты любишь меня и жить с этим. Прости меня, Ким, - виновато улыбнулась девушка, - я озадачила тебя немного.
"Ну и немного, - подумал я. - Совсем немного". Я чувствовал себя так, будто проглотил горячий уголек и не знал, что делать, чтобы затушить его.
- Ты молчишь, Ким. Скажи что-нибудь, - тихо попросила Снежана.
Я нежно улыбался, глядя на нее, гладил прекрасные волосы Снежаны и разглаживал на ее лице несуществующие морщинки.
- Я люблю тебя, Белоснежка, - прошептал я, наконец, - но не могу переступить определенную черту, грань. Не имею права. Пойми меня правильно, пожалуйста.
- Я счастлива, что услышала это от тебя, Ким, - девушка еще крепче сжала мою руку. - Поцелуй меня, пожалуйста, и иди к себе в комнату. Сегодня я усну самой счастливой.
Осторожно и бережно я поцеловал нежные губы Снежаны. Наш поцелуй был долгим и чувственным.
- Ау, Ким, - послышался рядом голос Снежаны. - Ты где?
- Прости, Белоснежка, - виновато улыбнулся я. - Витаю в прошлом. Вспоминаю тебя ту, что была семь лет тому назад.
- И на чем я прервала твои воспоминания?
- На первом нашем настоящем поцелуе. Когда мы впервые сказали друг другу, что любим.
- Спасибо, что вспомнил, Ким, - смущенно улыбнулась Снежана.
- А я и не забывал, Белоснежка. Это всегда было и есть в памяти. Тогда, не смотря на то, что мне было тридцать три года, я впервые объяснялся в любви.
- Это правда, Ким? - не верила моим словам Снежана.
- Правда, Белоснежка. Ну, а ты как? Как мама, как твоя семья?
Снежана поднялась и попросила:
- Пойдем лучше домой, Ким. - Немного помолчала и тихо добавила: - А мама умерла.
- Как? Прости, Белоснежка. Ведь на какое-то время я потерял тебя. Ты не брала телефонную трубку, не отвечала на мои письма. Я думал, что вышла замуж и тебе не до меня. Так бывает, жизнь иногда захлестывает.
- Пошли, Ким, - снова попросила Снежана. - И, знаешь, давай сначала о тебе. Хочу знать все. Как ты жил? С кем ты сейчас? Меня интересуют все мелочи. А потом... потом немного о себе расскажу. Может... - девушка запнулась.
- Что случилось, Белоснежка, озабоченно спросил ее.
- Давай не будем... пока. Пошли, Ким.
Я поймал такси, мы сели в машину и до самого дома ехали молча. Всю дорогу до дома я не выпускал руку Снежаны из своих рук.
- Пошли ко мне, - предложил я. - Поможешь навести порядок, накрыть на стол. Там, наверное, слой пыли.
- Нет, Ким, - как-то печально улыбнулась Снежана. - Там все так, словно ты сейчас придешь с работы. Я была уверена, что ты вернешься, Ким. Ждала. Последнее время я живу в твоей квартире.
Внутренним чувством я ощутил - что-то произошло. Но что? Ласково поцеловал Снежану, как тогда, впервые и нежно прижал девушку к себе. Я злился на себя за допущенное идиотство. Снежана думала обо мне, любила, а я названивал по телефону, писал письма, ждал ответа. А Снежана ждала меня и любила.
- Прости меня, Снежана. Прости. Я несусветная сволочь.
- Ну что ты, Ким. Не говори так. Ты очень хороший.
- Извините, - послышался голос водителя такси, - мы уже пять минут, как приехали.
- Ой, извините, - ответили мы со Снежаной в один голос и засмеялись. Смеялся и водитель, помогая достать мой багаж. Ему ведь неведомо, сколько лет мы со Снежаной шли друг к другу.
Осторожно, с каким-то душевным трепетом, вошел я в свою квартиру. Поставил поклажу, пропустил вперед Снежану и закрыл входную дверь. Вот я и дома. Разулся, медленно прошел в комнату.
- Я живу здесь, Ким, в этой комнате, - сказала Снежана. - Твою комнату не трогала. Там все, как было раньше. Я лишь аккуратно делала уборку.
- Спасибо тебе, Белоснежка, - вздохнул я. - Сегодня я действительно вернулся домой. Сейчас мы проверим это. На самом ли деле я вернулся домой? - я улыбнулся.
Вошел в кухню и открыл холодильник. Там стояла бутылка шампанского, коньяк, легкое вино.
- Ты...
- Да, Ким, - тихо сказала Снежана. - Все время ждала тебя. В любой час, в любую минуту. Я ждала этого дня, как праздника.
Я закрыл холодильник, присел и сдавил виски руками. Хотелось застонать от своей непомерной тупости и идиотства. Снежана присела рядом, нежно обняла и прошептала:
- Не надо, Ким. Все хорошо. Ты дома.
Да, я был дома, и в доме меня ждала любимая женщина, та, которую я столько лет мучил, не желая того. Но свободна ли Снежана сейчас? Смогу ли я исправить свою ошибку?
Вскоре я женился. Больно было видеть, как Снежана на моей свадьбе прячет свои слезы. "Что я делаю? - в ужасе думал тогда. - Не с ума ли схожу? Это же безумие, шаг в пропасть. Остановись, Ким! А как остановиться?" Нам с Зоей кричали: "Горько!", а я чувствовал, что в моей душе разливается настоящая горечь. Эльвира тоже выглядела какой-то неуютной, далекой. Один раз наши взгляды встретились. Я молча молил ее простить меня. Эльвира поняла. Она грустно улыбнулась, закрыла глаза и кивнула. А Снежана? Что случилось со мной, какие силы толкнули меня на этот поступок? Но поезд тронулся и я чувствовал, что управление не в моих руках.
Целую неделю Снежана не заходила ко мне. Потом вдруг появилась. Она казалась веселой и беззаботной. Зоя знала о нашей давней дружбе со Снежаной и, кажется, была рада этому, но я чувствовал, над всеми нами сгустилось какое-то призрачное облако. Отношения со Снежаной оставались прежними, я не давал никакого повода ни Снежане, ни Зое.
Когда Снежана зашла, то в ее движениях я уловил настороженность, упругость, словно она ждала какой-то опасности.
- Ты один, Ким? - тихо спросила девушка.
- Да, - улыбнулся ей. - Входи.
Снежана прошла в комнату, подошла к книжным полкам, осторожно и ласково прогладила рукой корешки книг, поправила игрушку, которую она когда-то подарила в мой день рождения, видимо, игрушка стояла не так как всегда.
- А где твоя гетера? - спросила девушка неожиданно.
Я насторожился, усадил Снежану на диван, присел перед ней, заглядывая в глаза, и насторожился еще больше. Во взгляде девушки было что-то чужое. Нет, все, как и всегда, но в ней присутствовало что-то постороннее, то, чего раньше не было.
- Что за тон, Белоснежка? И почему гетера? - недоуменно спросил я девушку.
- Она была гетерой, Ким, ею и останется.
- Что произошло, Белоснежка?
- Что произошло? А ты разве ничего не видишь? Не любит она тебя, Ким. Не любит. Сердцем чувствую.
Я присел рядом с девушкой, с нежностью обнял ее плечи. Снежана прижалась ко мне. Так она прижималась в те моменты, когда я рассказывал ей что-нибудь интересное.
- Белоснежка, - тихо сказал я, - кажется, ты возбуждаешь в себе излишнюю фантазию.
- Прости, Ким. Нет. Ты знаешь того парня, что в доме напротив живет? - девушка осторожно высвободилась из моих объятий, встала и подошла к окну. - Вон в том окне. Дебильный такой.
- Алик? - спросил я и тоже подошел к окну.
- Да, Алик. Ты же знаешь, он все время ходит, пялится на меня и по-идиотски гыгыкает.
- Он же болен, Снежана, - я повернул девушку к себе лицом. - И что Алик?
- Он снится мне, Ким! - выкрикнула Снежана и снова прижалась ко мне. - Я боюсь, Ким. Мне противно. Во сне он лезет ко мне своими слюнявыми губами и говорит:
-Все равно ты будешь моей. А твой Ким уйдет навсегда, умрет для тебя навеки.
Я не на шутку взволновался по поводу девушки. Не поговорить ли с Эльвирой? Мне стало страшно за душевное состояние Снежаны.
- Скажи честно, Белоснежка, у вас с Зоей был какой-нибудь разговор?
- Нет, Ким, - успокоила Снежана, - но она видит во мне соперницу. А у меня... тебя отняли у меня. Прости мой эгоизм, Ким, но за столько лет нашей дружбы я считала тебя своим.
- Ну, на счет соперницы - это слишком, Снежана, - вздохнул я и снова усадил девушку на диван. - Разве ты соперница?
- Нет, Ким, что ты, - всполошилась девушка. - Я очень люблю тебя и желаю тебе только счастья.
- А при чем здесь этот душевнобольной парень?
- Не знаю, Ким, но он во мне.
Я снова обнял девушку и поцеловал в губы.
- Прошу, Снежана, тебе необходимо успокоиться, прийти в себя. Я начинаю серьезно беспокоиться о твоем здоровье.
Когда Снежана уходила, то задержалась на секунду в дверях.
- Уйдет она, Ким. Гетера она и есть гетера.
После ухода Снежаны на меня навалилась тяжесть. Что я сделал? Ведь для этой девушки я был всем: отцом, другом, братом и... любимым. Получается, я предал ее? Но я не был связан с ней какими-либо обязательствами. Я просто боялся испортить Снежане жизнь. И испортил.
- Ким, ты снова где-то витаешь? - спросила Снежана.
- Да, Белоснежка. Снова прохожу пройденный путь.
- По тем же следам?
- Нет. Скорее всего, я освежаю память.
- Вспоминаешь свою гетеру? Ой, прости, пожалуйста, Ким, - виновато улыбнулась Снежана. - Это я по старой привычке.
Я невольно засмеялся и наполнил бокалы шампанским.
- Белоснежка, а почему ты была уверена, что мы с Зоей расстанемся?
- Видение во сне было, - задумчиво ответила Снежана. - Я не совсем уверена, но думаю, если бы ты остался тогда со мной, а не женился, на своей гетере... со мной не случилось бы этого.
- Так что же случилось, в конце концов?! - не выдержал я, повысив тон.
- Не сердись, Ким, прошу тебя, - ласково улыбнулась Снежана. - Давай лучше выпьем за нас с тобой.
Мы выпили. Я выбрал для Белоснежки самое большое и красивое яблоко. Подал ей и спросил:
- А почему ты не замужем?
- А как ты узнал, Ким, что я не замужем?
- Не знаю, - пожал я плечами. - Почувствовал, скорее всего. Да и не стала бы Снежана в противном случае, жить на квартире у Кима.
- Понимаешь, Ким, я чувствовала, будто все знала наперед, - продолжила Снежана, пропустив мои слова. - И о гибели твоего отца узнала. Вернее, знала, что он погибнет.
- Что? - опешил я.
- Да, Ким, - кивнула Снежана, откусив яблоко. - Только говорить ничего не стала. Ты и так, наверное, меня за дурочку принимал. Тоже видение во сне было. Я чуть с ума не сошла, когда с твоим отцом несчастье случилось. Вспоминай, Ким, вспоминай. Тогда ты, возможно, сможешь помочь мне. Вспоминай, Ким.
Это случилось почти через два года после нашей с Зоей свадьбы. Маленькому Олежеку шел тогда второй год. В тот период на меня обрушились, как казалось, все несчастья и неудачи. Сначала неприятности на работе, потом, последние полгода, ледяные отношения с Зоей. Ведь Зоя действительно считала Снежану своей соперницей. Дьявольщина! Я не давал никакого повода ей думать так. Снежана была для меня любимой сестрой и только. Все остальное было запрятано глубоко в душе. Так глубоко, что очень трудно достать. Не вычеркнуто, не забыто, а именно запрятано. Бережно, аккуратно. Но я любил Снежану назло всем адовым огням и козням нечистого. За что же Бог нас развел в то время?
Вечером Снежана кормила меня вкусным ужином, осторожно наблюдая, понравилось ли.
- Спасибо, Белоснежка. Это был самый вкусный ужин в моей жизни. - Я говорил правду.
Она подошла, положила свои руки мне на плечи и улыбнулась:
- Очень рада, Ким, что тебе понравилось. Боялась сделать что-то не так. Поцелуй меня, пожалуйста, Ким. Ты ведь теперь ничем не связан со своей гетерой?
- Нет, - с улыбкой ответил девушке и поцеловал ее в слегка приоткрытые, словно раскрывающийся бутон цветка, губы.
- Ты устал с дороги, Ким. Весь день на ногах. Прими пока ванну, а Белоснежка приготовит постель.
Я налил полную ванну воды и с огромным удовольствием опустил в нее свое действительно уставшее тело.
А что же тем временем? Ах, да. Один из дней ознаменовался окончательным распадом моей семьи. Я не стал удерживать Зою, хотя ясно понимал, что совершается какое-то зло, мерзость, что-то невообразимое.
Было очень плохо, и я пошел к Снежане. Идти к ней не хотелось в этот день, но ноги сами понесли мою особу к обитой мягкой кожей двери. Я еще не решил, что означает уход жены - выигрыш или поражение. Но Снежана сказала тогда мне, что это победа.
Помню, втроем сидели на кухне. Эльвира рассказывала что-то забавное, стараясь отвлечь меня от грустных мыслей, и мы от души смеялись. Потом пили ароматный, душистый чай. Так вкусно и неповторимо заваривала чай лишь одна Эльвира, которая украдкой поглядывала на меня и Снежану. Я позабыл все неприятности, мне действительно было весело и хорошо. Снежана озорная, откровенная, но какая-то тень тайной печали и, вероятно, страха, лежала на ее лице. Я чувствовал, что-то происходит, но Снежана, по всей видимости, не хотела, чтобы я знал об этом "что-то". Почему в то время, когда казалось, земля горит под ногами, я не женился на Снежане? Мое решение было готово, но мозг, словно в невесомости завис, пребывая в нигде. А в мыслях всплывали и всплывали слова Снежаны: "Уйдет она, Ким. Гетера она и есть гетера".
Не успела моя душа очнуться от одной трагедии, как произошла другая. В автомобильной аварии погиб мой отец. Когда его хоронили, даже гроб открывать не стали, настолько кошмарным было зрелище.
Вскоре мать заявила: "Не знаю как ты, Ким, а я уезжаю к Тамаре". Тамара - это родная сестра моей матери. Мы поменяли две квартиры на трехкомнатную, в том же доме, но мало того, в том же подъезде, где до обмена жил я и мать уехала.
Я метался, не зная, что делать - постараться взять себя в руки и успокоиться или уехать вслед за матерью. Остановился на последнем. Вверил квартиру Эльвире со Снежаной, вручил им ключи и уехал в Подмосковье.
- Не уезжай, Ким, прошу тебя, - молила Снежана.
- Все будет хорошо, Белоснежка, - грустно улыбался я, обнимая Снежану. - Буду звонить тебе, писать письма. Поверь, я обязательно вернусь.
Но все время, которое я проживал в небольшом подмосковном городе, чувство тревоги не покидало меня, и я был уверен, что Снежане плохо. А в последнее время, когда связь между нами оборвалась, я понял, нужно возвращаться.
Я с наслаждением насухо вытерся мягким полотенцем, который имел запах Снежаны и вышел из ванной. В комнате горел ночник. Осторожно, чтобы не побеспокоить Снежану, подошел к двери своей комнаты, открыл, включил свет. Постель здесь Снежана не приготовила. Несколько секунд раздумий. Я погасил свет и лег рядом со Снежаной. Некоторое время мы лежали молча, без движений. Неожиданно оказались в объятиях друг у друга, и наступающая ночь превратилась в сказочный сон.
Мы лежали со Снежаной, обессилев от любви, счастливые и заворожено смотрели друг на друга, словно произошло волшебство. Собственно, так и было для нас со Снежаной. Понемногу пришли в себя от нахлынувшего вдруг счастья.
- Белоснежка, расскажи о себе, - попросил я. - Как ты жила здесь, когда меня не было.
- Да, Ким, расскажу, - эхом отозвалась Снежана. - Это необходимо. Ты должен знать все, тогда может, придумаешь, как мне помочь. Да и себе тоже, вероятно.
Я улегся поудобнее, обнял Снежану, а она, словно ребенок, прижалась ко мне. Вдруг мне вспомнилась маленькая белокурая девочка, плачущая у песочницы из-за того, что бедолага Сашка со второго этажа, толкнул ее в спину.
Потом Снежана часто приходила ко мне, забиралась с ногами в кресло, уютно устраивалась и слушала мои сказки, которые, в большинстве, я писал для нее. Всегда старался писать что-то доброе и обязательно с хорошим концом, где добро побеждает зло, где торжествует справедливость. Девочка как-то раз обратила на это внимание.
- Ким, - серьезным голосом сказала она, - твои сказки всегда хорошо кончаются. Почему?
- Знаешь, малыш, - ответил ей, - в жизни намного сложней и не всегда концовка бывает счастливой. Так пусть в сказках будет все хорошо. Понимаешь, Белоснежка, писатель - он, как волшебник. Писатель создает своих героев, придумывает для них жизнь. Так что все зависит от руки писателя.
- А у нас, Ким? - встрепенулась маленькая белокурая бестия. - Мы же все писатели.
- Не понял, малыш?
- Ну... каждый человек - писатель своей жизни, так получается.
- Ты права, Белоснежка, - я тогда удивился мышлению девочки. - Но в настоящей жизни все много сложнее. Сказку мы с тобой можем сделать такой, какой захотим, а жизнь не всегда можно сделать такой, какую мы хотим сделать.
- Ну почему же, Ким? - не унималась девочка.
- Мне трудно сейчас тебе все объяснить, потому что ты многого не сможешь понять. Но часто бывает так, что обстоятельства диктуют человеку условия, как жить. И человек не в силах противостоять обстоятельствам.
Снежана внимательно посмотрела на меня, и взгляд ее в тот момент не был детским.
- Мне страшно, Ким. Хочу жить в твоих сказках и никогда не выходить оттуда.
Я взял Снежану на руки и стал ходить по комнате.
- Все будет хорошо, малыш, - шептал я. - Ты обязательно будешь жить в моей самой прекрасной сказке. Там всегда будет хорошо и не страшно.
Горячее дыхание Снежаны ощущалось на шее, когда она, как ребенок, спрятала там свой носик.
- Ты вспоминаешь, Ким? - тихо спросила она.
- Да, Белоснежка, но ты рассказывай, я буду слушать тебя. Может, ты устала, и хочешь спать?
- Нет-нет, Ким, - всполошилась Снежана, словно боялась, что засну. - Я люблю тебя, Ким. Любила и тогда, когда была девочкой и, даже тогда, когда гетера отняла тебя у меня.
- Я только что вспоминал о том, когда ты была девочкой. Я часто вспоминаю об этом.
- Ты был для меня всем, Ким, - продолжала Снежана, - отцом, братом, любимым. Я строила воздушные замки и была счастлива. Вот уже двадцать лет, как люблю тебя, Ким. Когда ты уехал, после гибели отца, в моей душе стало пусто и холодно, словно я осиротела. В общем, так и было на самом деле. Даже для самой себя я была чужой. Но все началось гораздо раньше, когда ты женился на своей гетере. Мне было восемнадцать лет. В таком возрасте любовь особенно сильна. Мое сердце все еще было занято тобой, но ты медленно уходил, отдалялся. Гетера забрала тебя у меня. Душа постепенно наполнялась болью и обреченностью. Тогда мне стали сниться пророческие сны. Поначалу я не понимала этого. А тут еще этот больной, дебильный парень, Алик. Конечно, человек не в себе и не его в том вина, но у меня его вид вызывал и вызывает отвращение. Ничего не могу с собой поделать. А мы с ним ровесники, вероятно. Когда были детьми, он подходил ко мне почти вплотную и бесцеремонно рассматривал, оскаливаясь какой-то демонической улыбкой, от которой становилось жутко и сердце, будто корочкой льда покрывалось. До сих пор помню. Но это не все, Ким. Алик как будто преследовал меня из года в год, изо дня в день. Я стала избегать встреч с ним. А после того, как ты женился, мне стали сниться пророческие сны. Сбывались ничего не значащие мелочи. Я даже посмеивалась над собой. А когда всю душу заслонило болью, стали сбываться и более серьезные сновидения. Возрастающий процесс, словно автомобиль, постепенно набирал скорость. Кроме боли, в душе, поселился страх. В реальной жизни я старалась избегать тех моментов, которые снились ночами, но словно смертник, обреченный на гибель, приходила к ним. Или что-то приводило меня к той неизбежности.
- Прости, Снежана, - осторожно поинтересовался я, - а ты не пробовала консультироваться у психотерапевта?
- Пробовала, Ким. У психотерапевта проходила курс лечения, у психиатра. Я упомяну об этом. Сначала думала, что начинаю сходить с ума. Набрала в библиотеке книг по аутотренингу и стала заниматься. На какое-то время это помогло.
Я успокоилась, мне стали сниться нормальные сны. Во сне перестал приходить дебил Алик. Но на улице я продолжала видеть его и улыбка, как показалось, стала какой-то злобной, беспощадной. Мало того, я неожиданно обнаружила, что Алик наблюдает за мной из своего окна. Не просто смотрит, а наблюдает при помощи бинокля. Моя жизнь снова стала превращаться в кошмар. Я забросила аутотренинг, и Алик снова стал приходить в мои сны. Даже не в кошмарные, в обыкновенные. Он смотрел на меня своей глупой улыбкой, словно пожирал, и в уголках его губ появлялась слюна. Черт побери! Он, словно сладкоежка, смотрел на вожделенный кусок торта или пирожное. Я снова хотела заняться аутотренингом, но ничего не получилось. Никак не могла сосредоточиться, как ни старалась, не могла сконцентрировать свои мысли в нужном направлении. - Я встал. - Ты куда, Ким? - взволнованно спросила Снежана.
- Не беспокойся, Белоснежка, я только возьму сигареты.
Я поставил рядом с кроватью журнальный столик, водрузил на него пепельницу, закурил и снова лег. Снежана тихо засмеялась:
- Только пускай дым в сторону, Ким, а то задохнусь.
Я не увидел в этом ничего смешного, но понял, Снежана нервничает, пытается навести баланс в своем душевном состоянии. Не смотря на то, что курю, она снова устроилась на плече, уткнувшись мне в шею.
- Потом гибель твоего отца. Все видела, как наяву. А что я могла сделать? Ты бы мне все равно не поверил. Да и твоя гетера стала бы надо мной смеяться. Но время шло и ничего не происходило. Я обрадовалась ошибочному сну, как вдруг случилась беда. Еще какое-то время и уехал ты. Я говорила тебе, что после твоего отъезда, словно осиротела. В моей душе образовалась пустота. Некоторое время эта пустота заполнялась мыслями о тебе, любовью к тебе, но постепенно все вытеснил леденящий холод.
Как и тебя, меня преследовали неудачи, несчастья. Было видение, что погибла мама. Там, во сне, я видела, где и как все произошло. Так же, как и с твоим отцом, на том самом перекрестке. Когда проснулась, меня всю трясло. Даже воду из стакана не могла выпить, так сильно руки дрожали. Тогда достала аптечку и наглоталась успокоительных, а когда мама собралась на работу, я попросила ее поехать другой дорогой. Мама, естественно, удивилась моей просьбе, но пообещала, что поедет другой дорогой. Там, где поехала мамина машина, проводились дорожные работы. Водитель с досадой развернулся и поехал прежним маршрутом. Тогда все и произошло. Мама погибла. Машину искорежило так, что...
Снежана замолчала. Она плакала.
- Успокойся, - тихо сказал я. - Давай немного помолчим.
Вспомнился тот далекий месяц, когда Эльвира уехала в командировку. Мы со Снежаной были предоставлены сами себе. Придумывали всяческие развлечения, организовывали у меня дома молодежные вечера, на которые приглашали друзей Снежаны и ее бывших одноклассников. Когда Снежана танцевала с кем-нибудь, я ловил себя на том, что в душе возникает чувство ревности. Не злой, а доброй, как у отца к дочери. Снежана видела и понимала мои чувства.
- Ты ревнуешь меня, Ким? - как-то спросила она.
- Не говори глупостей, - улыбнулся я.
- Я уже взрослый ребенок, Ким. Приятно то, что думаешь обо мне, приятно даже то, что в твоей душе просыпаются капельки ревности.
Снежана успокоилась и нежно поглаживала мою грудь. Потом глубоко судорожно вздохнула.
- До твоего отъезда из Тулы, ты любил меня, Ким? Только честно. Не так, как любят родители своих детей, а по-настоящему?
- Да, Снежана. Любил тебя тогда, люблю и сейчас. Я полюбил тебя с того самого момента, когда ты стояла у песочницы и плакала, размазывая кулачками по лицу слезы. Ты же белокурая бестия.
Снежана улыбнулась в темноте и поцеловала меня в губы.
- Как хорошо, что ты помнишь, Ким, - нежно шептала она. - Но все же... Можно я продолжу?
- Да, Белоснежка. Я внимательно слушаю тебя.
- И вот, я осталась совсем одна. Ты знаешь, Ким, кроме знакомых и немногочисленных друзей у меня в Туле никого нет. Я даже к родственникам уехать не могла. Боялась, уеду, а ты вернешься. Вот тогда этот больной идиот стал сниться мне каждую ночь. Поначалу просто снился, глупо гыгыкая. Все смотрел на меня, а однажды взял меня за руку. Все это происходило во сне. Когда он был ребенком, его болезнь сглаживалась детскими чертами, и лицо не казалось таким отвратительным. Вызывало лишь жалость. Сейчас, когда Алик повзрослел, он стал противен. Неопрятные короткие волосы, большая круглая голова с маленькими, глубоко посаженными глазами, оттопыренные уши и большой рот с чрезмерно пухлыми губами. Нет, с толстыми губами, в уголках которых, когда он радуется или чем-то очень доволен, появляется слюна. А бледные пухлые щеки, когда он широко улыбается, слегка высунув язык, придают ощущение еще большего уродства, которое уже в нем присутствует.
Тогда я вырвала свою руку и бросилась бежать, а вслед мне несся его демонический смех, догоняя эхом: " Моя-а-а, моя-а". Когда проснулась утром, то решила сходить к психотерапевту. Полгода ходила на сеансы гипноза. Эти полгода я отдыхала, Ким. Я с таким удовольствием читала и перечитывала твои письма, с обожанием слушала по телефону твой голос и была на седьмом небе от счастья, что у тебя все шло относительно хорошо. Потом... прости, Ким, я чуть не предала тебя и не осквернила свою любовь к тебе.
- О чем ты, Белоснежка? - удивился я.
- Я познакомилась с симпатичным парнем, Ким. Он был хорошим, добрым человеком. В тот период видения покинули мои сны и больное, как я думала, сознание. Но была не права. Так вот, мы дружили, и вскоре Леша сделал мне предложение. И я согласилась. Понимаешь, Ким? Согласилась выйти за него замуж!
- Глупенькая, - улыбнулся я, - что же здесь необычного? Жизнь берет свое.
- Нет, Ким, я предавала. Согласилась на его предложение, но в душе знала, что предаю тебя. Я боролась с собой, но, оказалась, бессильна что-либо сделать. Потому что страх жил во мне, боялась быть одна, поэтому согласилась. А через неделю... Ким... через неделю Лешу сбила машина. Насмерть. Тогда я по-настоящему испугалась, но уже не за себя. С ужасом подумала, что несу гибельное зло людям. Тем, кого люблю и уважаю. С еще большим ужасом подумала: "Может во мне живет кто-то или что-то, управляет мной, как марионеткой?" Для меня это было больше чем ужас.
После похорон Леши мне снова приснился Алик. Лежа на кровати, я читала книгу. Он явился неожиданно. Именно явился - возник из ничего. Он подошел тяжелым шагом, наклонился ко мне и, скомкав на груди халат, поднял, потряхивая. Я беспомощно висела в его руках, как большая сломанная кукла.
- Ты будешь только моей, - с трудом говорил Алик, почти не размыкая губ. - Только моей. Или умрешь. - Тонкая струйка слюны стекала из едва приоткрытых губ. Мне стало настолько противно, что затошнило. - Ты будешь только моей, - заключил Алик.
Он швырнул меня на кровать, и я больно ударилась о деревянную спинку. Когда приоткрыла глаза, никого не было. Я осмотрелась, дико вращая по сторонам глазами, и только тогда поняла, что проснулась. Долго не могла прийти в себя от приснившегося сна. Хотела пойти и заварить крепкого кофе, но при первом же движении, застонала от боли в затылке. Осторожно ощупала голову. На затылке была большая шишка и ссадина, которая сильно кровоточила. Я поднялась, осмотрела квартиру. Двери и окна закрыты. Что это? И тут до меня дошло, что по каким-то неизвестным мне причинам я являюсь потенциальным проводником чьего-то зла. Я была близка к истерике, но понимала, нужно что-то предпринимать, иначе пострадают невинные люди. Но это при условии, если я не спятила. Минут десять я бродила по квартире, словно неприкаянная, натыкаясь на мебель. Решение пришло неожиданно. Я налила ванну, разделась и погрузилась в теплую воду. "Зло должно быть уничтожено", - пульсацией било в мозг. Стараясь ни о чем не думать, я взяла лезвие. Крепко закрыла глаза, сжала зубы, предчувствуя боль, и полоснула лезвием по вене. Как ни странно, но боли я не почувствовала, словно чиркнула по предплечью не лезвием, а краем деревянной школьной линейки. Я полоснула по вене еще раз, не глядя. "Не больно, - удивилась я. - И не страшно". Осторожно покосилась на руку, из которой, по всем предположениям, должна была хлестать кровь. Вода в ванной осталась прозрачной, как и была. Вытащила из воды руку, посмотрела и чуть не заплакала. Ни царапины. Со злости еще несколько раз полоснула лезвием по предплечью, но лезвие не разрезало моей плоти. Вот оно что. Дьявол или кто-то из дьявольской свиты не дает мне умереть. В отчаянии я ударила рукой по воде, расплескав по сторонам брызги, и жалобно протяжно завыла, как раненная волчица.
День ото дня видения, переходящие в бессознательную явь, истощали мою нервную систему. Придурок во снах уже не только являлся, но обнимал и целовал, пачкая меня своей слюной. Я отбивалась, старалась вырваться из его цепких рук, но мои усилия были бесполезны. Днем ходила с синяками на теле, меняла порванную одежду и отмывалась, словно от дерьма. Пыталась даже не засыпать, но сон ломал меня, и я снова оказывалась в его власти. А однажды, этот придурок, меня просто изнасиловал, лишил невинности. О, Боже! Он насиловал меня с каким-то звериным рычанием, его слюна капала мне на лицо, а Алик размазывал ее по моему лицу, целуя. Меня стошнило прямо на подушку, а гнусный мерзавец не прекращал своего дела. Мои внутренности, словно наизнанку выворачивались от рвоты, хотя желудок был пуст. Насытившись, мучитель испарился, словно его и не было. А откуда-то из ниоткуда проскрипел его голос: "Я же говорил, что ты будешь моя и только моя".
Проснувшись, утром, я боялась даже пошевелиться. До обоняния доходил какой-то отвратительный запах. Медленно открыла глаза, повернула голову. На соседней подушке я увидела то, что извергнул из себя мой желудок. Тело болело, будто всю ночь на мне возили камни. Оставалось проверить еще одно. Я отбросила в сторону край одеяла и посмотрела. Простыня и пододеяльник были в крови.
Этим же утром я поехала к психиатру. Я хорошо помнила, когда проходила курс лечения у психотерапевта, это чудовище оставило меня на время в покое. Мне необходимо было восстановить силы, иначе, организм истощился бы, и я умерла.
Врач предложил лечение в стационаре, но я с трудом уговорила его на амбулаторное лечение. Ведь я работаю в маминой фирме. А кто станет держать на работе дуру? Потом перестала звонить тебе, отвечать на звонки и письма. При всем желании ты не поверил бы мне. Не знаю, веришь ли, сейчас? Но это не важно. Сейчас, когда ты здесь, я могу доказать. Кроме тебя, мне некому помочь, Ким. Я ждала тебя так, как не ждут никого, молила Бога, чтобы ты услышал меня и приехал. И вот ты здесь, со мной.
Снежана прижалась ко мне, крепко обняла, обжигая, своим горячим дыханием, и с надеждой в голосе, спросила: