Адмирал флота Ее Величества королевы Англии Виктории - сэр Генри Вильсон склонился над массивным столом из мореного дуба, обмакнув гусиное перо в чернильни-цу. Перед ним лежала раскрытая тетрадь, дневник, который адмирал вел последние пару лет, излагая в нем самые знаменательные и самые черные события своей жизни. Тетрадь была толстой, в нее улеглось рождение его первенца, названного в честь деда Джоном, и которого адмирал еще не держал на руках, верно служа Ее Величеству в индийской коло-нии. Добрую часть дневника занимало повествование о восстании сипаев, и о его подав-лении, в чем вверенный адмиралу королевский флот принимал самое непосредственное участие...
Перо заскрипело по бумаге. "Итак, день второй", - подумал адмирал и потянулся к чернильнице.
"... Погода расщедрилась. Поднявшийся с ночи норд приближает нас к беглецам. Давиньону с его разбойничьей шайкой на сей раз от возмездия не уйти. Да поможет нам Бог..."
В каюту осторожно постучали. Пригнувшись, чтобы не удариться о низкую прито-локу, вошел старший офицер, почтительно снял шлем.
- Сэр, фортуна на нашей стороне. Бриг пиратов на удалении выстрела.
Отложив перо, адмирал поднялся из-за стола, снял со стены подзорную трубу. Ни вымолвив ни слова, вышел на мостик. Старший офицер щелкнул каблуками и последовал за командиром.
Волна после вчерашнего неистового шторма еще не улеглась, корабль изрядно ка-чало. Встав по устойчивее, адмирал Вильсон поднес к глазу окуляр, рассматривая шедший в двухстах ярдах впереди на всех парусах бриг. На грот-мачте бился на ветру "веселый Роджер", суетилась на палубе команда.
- Морисон, у вас есть опытные стрелки? Необходимо потрепать их оснастку.
Козырнув, старший офицер убежал на носовую часть фрегата, зазвучали переливы свистка. Перед чугунной пушкой по правому борту вырос обнаженный до пояса крепыш с совершенно разбойничьей косынкой на голове; золотая серьга висела у него в ухе. Вы-слушав приказ, он расторопно поднял защитную деревянную крышку с борта, откатил орудие. Рядом забегала обслуга, в жерло вкатили ядро, появился горящий фитиль. Кре-пыш припал к пушке, выверяя точнее прицел, вырвал из чьей-то услужливой руки фитиль и поджог пороховой заряд. Минули секунды, и нос корабля окутался облаком вонючего дыма, прогрохотало.
Адмирал перенес пристальный взгляд на бриг, выжидая, где разорвется ядро. Сверкнула вспышка, и перебитая пополам фок-мачта, накренившись, полетела в воду. С брига донеслись иступленные вопли.
- Еще выстрел! - напрягая голос, подал команду адмирал.
После нового удачного попадания, пиратский корабль затянуло черным дымом, что-то горело, объятые пламенем фигуры с криками выпрыгивали за борт. На палубе воз-никла паника, которую беглый висельник Давиньон, славившийся свой жестокостью, должен был немедленно пресечь. Адмирал именно так бы поступил на его месте. Приве-денная в чувство окриками команда займет позиции, готовясь к бою, потом последует не-пременная пушечная дуэль, сближение кораблей, и схватка... Отчаянная схватка, ибо пи-ратам, кроме петли на рее, терять уже нечего.
На корабле, который заметно терял скорость, шла какая-то свалка. Давиньон, пре-пираясь с соратниками, терял время, которое работало уже не на него.
Приказ исполнили молниеносно. Возле борта столпились матросы, готовя сабли и пистолеты, у некоторых в руках наготове были кошки.
- Смотрите! - закричал здоровяк в полосатой майке, указывая на корабль против-ника.
Но адмирал уже и сам все видел, и торжествовал. Черный флаг с черепом и скре-щенными костями позорно пополз вниз, вместо него на гроте запарусился белый обор-выш, знак капитуляции.
Королевский фрегат вплотную приблизился к бригу, четырехгранный таран с раз-гона врезался в обшивку, с отвратительным треском сокрушая ее. На ограждение полете-ли кошки и крючья. С гиканьем абордажники посыпались на его борт.
В считанные мгновения все было кончено.
Степенной походкой адмирал Вильсон ступал по трапу, переброшенному на пират-ский корабль. "Молния", - гласила надпись на его корме. "Молния", - внушавшая одним своим названием невольный трепет капитанов торговых судов и караванов. Перед Да-виньоном трепетали, искали его расположения, торговцы платили богатых отступных, лишь бы живым и здоровым миновать его воды. А те, кто решался не платить, или, тем паче, пытался сам отстоять свое добро, давно нашли вечный покой на дне океана.
Обезоруженных пиратов оттеснили к носу. Они молча ждали его слова, потому, что от его слова зависела их жизнь.
- Где Давиньон? - адмирал обвел строгим взором всю разномастную шайку.
Кого только не было среди них. И негры, и испанцы, и мулаты, каких встретишь только в этих южных широтах. Все уже испорченные разудалой разбойной вольницей.
Со стуком упала, покатилась по доскам окровавленная голова. Адмирал с брезгли-востью остановил ее носком начищенного до блеска сапога, посмотрел в обезображенное предсмертной судорогой лицо. Вот и все, чем кончил французский каторжанин. Пираты сами разделались со своим главарем, выкупая тем самым прощение адмирала.
- Морисон! - позвал он.
Старший офицер, держа наготове пистолет, предстал перед ним.
- Осмотрите трюмы.
Позвав матросов, офицер Морисон спустился по лестнице вниз. Он вернулся скоро, подошел к адмиралу и негромко сказал:
- Пусто, сэр. Там только провиант.
- Не может быть. Просмотрите все с великой тщательностью.
Морисон убежал исполнять приказание. Адмирал вновь задумался.
- Где груз, что вы захватили на "Виктории"?
Среди пиратов послышались шепотки. Раздвинув товарищей плечом, к Вильсону вышел широкогрудый мулат. Он был смугл до угольной черноты, одет в просторные ша-ровары и порезанную на плече прошедшей вскользь саблей полотняную рубаху.
- Мы не знаем, - зажимая ладонью кровоточащую рану, ответил он. - Ночью капи-тан велел убраться нам в трюм... Никому не дозволял подняться на палубу. Выпустили только утром.
- Неужели? - усомнился адмирал. - Под чьим же управлением шел бриг?
- Мы стояли на якоре.
Адмирал гонял желваки, еле справляясь с нахлынувшим раздражением. Неужто эти оборванцы сумели его провести?
- Врешь!
Коротко размахнувшись, он двинул мулату в челюсть. Пират завалился на спину, хотя удар был не настолько уж и силен, сплюнул на доски, вытер с толстых обветренных губ кровь.
- Где груз? - потирая занывшие костяшки, повторил Вильсон.
Пленники зашумели.
- Не знаем.
- Капитан все...
- Мы не видели.
Поняв, что большего от них не добьешься, адмирал с досады пнул отрезанную го-лову Давиньона. С глухим стуком капустного кочана она откатилась к мачте.
- Пусто! - доложил вернувшийся из трюма старший офицер. - Только солонина, питьевая вода и вино.
Адмирал прикусил нижнюю губу, небрежно кивнул на мертвую голову.
- Заберите ее, и на лед. Предъявим кое-кому в Лондоне.
- А с этими? - Морисон имел в виду захваченных пиратов.
- Вздернуть!
Он уходил так же важно и степенно, слыша за собой поднявшийся вой и мольбы о пощаде. Но он привык управлять своими эмоциями, и сейчас не мог думать ни о чем, кро-ме как о позоре, с каким предстанет перед Ее Величеством.
Уйдя в каюту, он разложил на столе карту, изучая ее. Вот здесь фрегат и торговое судно "Виктория", что он сопровождал из Индии, попали в шторм. А вот примерно в этой точке на судно, отнесенное непогодой далеко на запад, напали пираты. Сейчас они граду-сом западнее, на отрезке длинною в два дня, и на пути не было ни единого клочка земли, где бы француз успел избавиться от груза. Не было, если не брать в расчет островка, рас-положенного как раз посередине отрезка.
Кликнув вахтенного, адмирал велел передать приказ Морисону скорее покончить с пиратами и сниматься с якоря.
- Пойдем обратным курсом. Сюда, - добавил он и ткнул ногтем в обозначенный на карте размером с зернышко риса, остров.
Часть первая
1
Пятиэтажный жилой дом по улице Чехова был стар, еще сталинской постройки. Если бы он мог говорить, то, наверное, поведал бы многое из истории Москвы, частью ко-торой он стал. Он помнил начало тридцатых, когда на голом пустыре строители возводили его стены, когда в квартирах пьяняще пахло свежей краской, и на всю округу разлетался звонкий дробный стук - кровельщики застилали крышу. Он помнил и первых своих жильцов, полуторку, забитую баулами и чемоданами, с фырчаньем заехавшую во двор, грузчиков, заносивших в подъезд неподъемно тяжелый рояль, крик мамаши из распахну-того настежь окна, зовущей сынишку, заигравшегося в песочнике, к обеду. И цвела си-рень, и была весна, и все только начиналось.
О, если бы он мог проронить хоть слово! На его памяти и тревожные ночи сорок первого, перекрещенные лучи прожекторов, нашаривающие в московском небе прорвав-шихся к столице немецких бомбардировщиков, надрывный вой сирены и магниевые брыз-ги зажигательных бомб, с грохотом катившихся по крыше; опустевшие улицы, обрывки бумаг, гонимые ветром по асфальту, отряды ополчения, уходившие под молчаливыми взглядами горожан за окраину, туда, где решалась судьба столицы. Но были на его памяти и более светлые времена, был и рассыпающийся над Красной площадью каскад победного салюта, великое ликование людей... Город вокруг рос и развивался. Дом же старел, как старели и его жильцы. И уже осыпалась сама по себе штукатурка, несмотря на недав-ний ремонт, обнажая кирпичную кладку, в подъезде стоял специфический старческий за-пах, каким обычно пахнет от очень старых людей. Широкая парадная лестница его обвет-шала, ступени крошились, торчали ржавые прутья арматуры...
19 июля 2001 года, по полудню, по лестнице поднимались двое в милицейской форме. Шедший впереди - в фуражке с двуглавым орлом на тулье, и погонами капитана на безрукавной голубой рубашке придерживался за хлябающие перила. Поспевавший сле-дом был одет в серую полевую форму с кепи, нахлобученной на самые уши.
Поднявшись на четвертый этаж, парочка остановилась перед дверью с медной при-крученной табличкой:
"Меркурьев В. Г."
Капитан нажал звонок, в квартире раздалась звонкая мелодичная трель. Ждать пришлось недолго. За дверью послышались шаги, старческий голос спросил:
- Кто там?
- Милиция, - ответил капитан и полез в карман рубашки за удостоверением.
Он лихо развернул и тут же закрыл перед глазком красное удостоверение. В квар-тире замялись.
- А что вам угодно?
- Владислав Георгиевич, необходима ваша помощь как специалиста. Будьте добры, откройте, не на пороге же разговаривать.
Защелкал замок, дверь слегка приоткрылась, удерживаемая цепочкой. В образо-вавшуюся щель выглянул старик лет шестидесяти, с венчиком седых волос, облегающих глянцевую плешь. Взирая сквозь толстые линзы очков на визитеров, он еще секунд два-дцать внимательно изучал их.
Сняв, наконец, цепочку, пригласил войти.
- Понимаете, Владислав Георгиевич, на таможне аэропорта "Шереметьево" задер-жали американца, пытавшегося вывезти из страны несколько старинных картин. Справка-то у него имеется, что они художественной ценности не представляют. Но... сами знае-те... в наше время... Когда все покупается, и все продается... Мы вас надолго не оторвем, машина ждет у подъезда.
Старик выслушал капитана, слегка наклонив голову.
- Что ж, я, конечно, не большой специалист, но, как говорится... чем смогу, помо-гу...
- Деда, кто пришел? - спросили из дальней комнаты.
Обернувшись, старик сказал громче:
- Не беспокойся, Сашенька. Товарищи из органов. Я с ними... ненадолго, - и пояс-нил капитану. - Внучка моя, болеет... А вы, пожалуйста, - попросил он сотрудника в се-рой униформе, - закройте дверь.
Сержант патрульно-постовой службы Нефедьев поднял с колен переносную "Мо-тороллу", выждал мгновение и отозвался.
- Заявочка. Чехова, дом двадцать шесть. Квартира двенадцать. Якобы, ворвались посторонние.
- Принял.
Сделав запись в бортовом журнале, сержант повернулся к водителю Прохорову.
- Полетели.
Патрульная машина с визгом сорвалась с места, вспыхнули проблесковые маячки, монотонный гул магистрали нарушили протяжные завывания сирены. Влившись в поток машин и проигнорировав светофор на метро "Пушкинская", распугивая пешеходов тре-бовательным сигналом клаксона, они свернули на Чехова. Сержант Нефедьев смотрел на таблички минуемых домов, отыскивая нужный номер.
Водитель крутанул баранку, въезжая в зеленый, засаженный многолетними топо-лями, двор. Стоявший возле дальнего подъезда "жигуленок" шестой модели в тот же са-мым момент тронулся - в заднем стекле сержант успел разглядеть профиль мужчины в милицейской фуражке, - и, объехав пристройку дворницкой, скрылся за углом.
"Николай, три пятерки, Ольга, Максим", - машинально запомнил госномер Не-федьев, подхватил с полика короткоствольный автомат и выбрался из машины.
В неудобном, мешающем ходьбе бронежилете он взбежал на четвертый этаж, су-нулся в незапертую дверь двенадцатой квартиры, и, почти сразу выскочив на площадку, огромными прыжками понесся вниз. Прыгнув на сиденье, приказал водителю:
- Гони за той "шестеркой"! Живо!
Тот понял все по интонации, врубил скорость и направил машину к выезду.
- "Диксон", двадцатому"! - волнуясь, крикнул сержант в рацию. - Срочно группу и скорую помощь на адрес.
- Что там?
- Похоже на ограбление или убийство. Хозяин лежит на полу... в крови. Пресле-дую подозреваемых. Ориентируйте патрули на красный Ваз - 2106, государственный но-мер Н 555 ОМ, семьдесят седьмой регион.
- Вот они! - водитель возбужденно кивнул головой на "шестерку", маячившую впереди, у перекрестка.
- Хозяин живой или нет?! Объясни толком? - допытывался дежурный.
- Я его не разглядывал, - оправдываясь, скороговоркой ответил Нефедьев. - Ма-шина идет по Новослободской. Организуйте перехват.
Волнительная дрожь охватила его. Автопатруль, нарушая все ведомые и неведомые правила дорожного движения, выписывая рискованные пируэты, нагонял скрывающиеся жигули. Напарник умудрялся в этой гонке не зацепить другой машины - последствий по-том не оберешься, - рыскал из ряда в ряд, матеря сквозь зубы лихачей, которые не только не торопились уступить дорогу, а того хлеще, то и дело норовили подрезать.
На "шестерке" заметили преследователей и увеличили скорость.
- На Дмитровское шоссе метят, - сжимая баранку, произнес Прохоров. - Да где же наши?! Где гаишники?
Как назло в таких случаях, впереди зажегся красный сигнал светофора. Жигули мотнулись вправо, на пешеходный тротуар, народ возле остановки шарахнулся врассып-ную. Запоздавшуюся женщину подбросило на капот, ударившись о лобовое стекло, она тряпичной куклой отлетела к фонарю.
- Ты смотри, что гад делает?! - не сдержал возгласа сержант.
Автопатруль вылетел на разделительную полосу и мчался по ней, вновь настигая беглеца.
- "Диксон, двадцатому". Дорожное на Тимирязевской. Скорую туда...
Убрав рацию, Нефедьев передернул затвор автомата и опустил боковое стекло.
- Давай, Миша, ближе. Еще немного...
Поймав в прорезь прицела мотыляющийся багажник жигулей, он выпустил корот-кую очередь. Пули прошли выше, и лишь одна попала в фонарь, посыпались цветные ос-колки.
Видя, что церемониться с ними не собираются, из окна удирающей "шестерки" вы-сунулся человек в милицейском обмундировании, пистолет в его руке несколько раз хлопнул.
На лобовике патрульной машины разбежалась паутина трещин. Прохоров непроиз-вольно крутанул баранку в сторону, вылетев на газон. Низкая иномарка зайцем запрыгала по кочкам.
Еще несколько минут бешенной гонки навели лже-милиционеров на здравую мысль и они резко свернув, погнали вглубь жилого массива. Нефедьев еще раз запросил у дежурного помощь, передал местонахождение пытающихся оторваться преступников.
- Все нормально ребята, массив оцеплен. При задержании соблюдайте осторож-ность, - отхрипела рация в ответ.
Поднимая шлейф пыли, "жигуленок" пошел юзом, уходя за панельную девяти-этажку. В эту же поднятую желтую завесу влетела патрульная иномарка, исчезнув в клу-бах пыли. Прохоров ударил по тормозам. Брошенная машина с раскрытыми дверцами стояла у мусорных контейнеров, вдоль подъездов, потеряв впопыхах фуражку, бежал длинный тип с папкой подмышкой.
- Стой! - крикнул вдогонку сержант, придерживая болтыхающийся на бегу авто-мат. - Стоять, я сказал!
Длинный поскользнулся, чуть было не упал, но, не оглядываясь, продолжал бежать.
Сорвав с плеча АКСУ, Нефедьев саданул выстрел в воздух, надеясь, что хоть этим его остановить. Безрезультатно.
...Беглец сам загнал себя в капкан. Когда впереди выросла высокая каменная стена, и бежать было уже некуда, он бросил папку на землю, выхватил нож.
- Ну, мент!.. Возьми меня!.. - вылупив бешенные глаза, враз потерявший человече-ское обличье, он двинулся на сержанта.
- Стой! - вскинул ствол Нефедьев. - Убери нож.
Просьба милиционера лишь рассмешила взмокшего "капитана", он презрительно сплюнул и сделал навстречу еще шаг:
- Пропусти меня...
Сержант работал в милиции без году неделя, и ему еще не доводилось пускать в ход оружие, обрывая тем самым жизнь какого бы то ни было, но все же человека. В лице его отобразилась нерешительность, прочитав которую, "капитан" скривил губы.
- Давай разойдемся. Ты меня не видел, я тебя.
- Нет, - пробормотал Нефедьев, автомат в его руках задрожал. Он вдруг со всей ясностью почувствовал, что не сможет выстрелить в человека.
- Подумай, тебе бабки нужны? Будут тебе бабки!
"Капитан" полез в карман, вытащив веер купюр и бросил на зелень в палисаднике.
- Здесь много... Тебе хватит.
Нефедьев скосил глаза на газон, облизнул губы и прошептал:
- Назад.
Гадко ухмыльнувшись, длинный сделал неожиданный выпад, лезвие полоснуло по рубашке сержанта. Гулко застучало сердце. Впоследствии Нефедьев, не блиставший в учебном центре знаниями боевых приемов, не мог объяснить, как все ловко получилось. Захватив волосатую кисть, сжимавшую нож, он ушел от тычка боком и, пользуясь инер-цией теряющего равновесие "капитана", помог ему залечь мордой в грядку с садовыми цветами. Оброненный автомат валялся у проволочного ограждения палисадника. Вдавив колено во вздрагивающую спину злодея, Нефедьев скрутил его потные руки, достал из-за портупеи блестящие наручники и защелкнул их на запястьях.
"Капитан" тяжело дышал, точно загнанная лошадь. Поставив его на ноги, сержант подобрал оружие, и только теперь почувствовав жжение в боку, коснулся ладонью на-брякшей кровью рубашки. Задержанный косил за его движениями, злобно буравя глазами.
Подняв брошенную папку, Нефедьев отконвоировал его к машине, силой затолкал на заднее сиденье.
- Ты ранен, что ли? - подвернулся к нему Прохоров.
- А, фигня, заживет, - отмахнулся он, вытащил рацию и, отжал кнопку передачи. - "Диксон, двадцатому". Машина задержана.
- А люди? Те кто в ней был?
- Одного поймали.
- Молодцы! - одобрил дежурный. - Давайте в райотдел.
* * *
Тяжелой поступью Александр Петрович Крюков - грузный, приземистый сорока-пятилетний полковник милиции, поднимался по пропахшей кошками и плесенью лестни-це на четвертый этаж. На площадке он успокоил сердцебиение, в который раз поклялся бросить курить, и вошел в квартиру, где работала оперативно-следственная группа.
Из коридора бросились в глаза высокие потолки, каких не встретишь в недавно от-строенных домах, пусть их и называют улучшенной планировкой; хрустальная люстра в зале с каскадами свисающих ограненных шариков, от которых по стенам и выбеленному потолку были разбросаны яркие солнечные пятна. Стены в темных обоях, увешанные кар-тинами в позолоченных благородных рамках и вовсе без рамок, тут же висели совсем не-большие гравюры; на тумбе из темного дерева стояла ваза необычно красивой работы, расписанная причудливым узором. Возле дивана стояла не менее раритетная тумбочка с телефонным аппаратом, какие были в ходу в начале минувшего века. Напротив входа всю ширину стены занимал мебельный гарнитур, чьи полки плотно заставлены книгами, тол-стыми альбомами и энциклопедиями; другую стену, с дверью в смежную комнату, покры-вало вытканное шерстяное полотно с портретом царя Николая. Бывший самодержец в во-енном мундире, изображенный в полный рост, с грустью глядел со стены на работающую в поте лица оперативную группу.
У полковника возникло мимолетное ощущение, что он попал не в жилую квартиру, а в музей, но впечатление это немедленно исчезло, едва он заглянул в соседнюю комнату, где врач возилась со стариком с перебинтованной головой.
Полковник обошел бурое, подсохшее пятно на ковре, несомненно кровь, кивком поздоровался с экспертом, наносившим магнитной кисточкой порошок на полированную дверцу секретера.
- Есть отпечатки? - деловито осведомился он.
- Так точно, - оторвался от работы криминалист. - Работали нагло, без перчаток.
Александр Петрович прошел к понятым, наблюдавшим за следователем, произво-дившим осмотр.
- Это вы нам позвонили? - спросил тучную пенсионерку в выцветшем бесформен-ном платье до пят, стоявшую возле двери.
- Я, - она внимательно посмотрела из-под очков.
- А как же вы догадались, что это были преступники, а не наши сотрудники?..
- Милок... - покачала она головой с обвисшими буклями пепельных волос. - Я не первый день на белом свете, чай, живу. Да где ж это видано, чтобы у милиционера все ру-ки в наколках были?
Полковник поджал губы. В логике бабушке, пожалуй, не откажешь.
- Да и тот, второй... который двери закрывал, очень уж озирался на лестнице. Буд-то боялся чего...
Врач с металлическим саквояжиком уже покидала комнату.
- Вы потерпевшего не забираете? - задал ей вопрос полковник Крюков.
Она смерила его быстрым взглядом с ног до головы.
- Ничего серьезного я не нахожу. Возможно, есть сотрясение головного мозга, но диагноз со слов не поставишь, нужно обследование, а дед отказывается ехать в стационар.
Потеснившись, полковник дал ей пройти.
Обстановка смежной комнаты была гораздо беднее зала. Задернутое тюлевой што-рой окно, стол, на котором стоял компьютер, плательный шкаф, целый иконостас божни-чек в "красном углу", инвалидное кресло возле разложенного дивана, где, привалившись спиной к подушкам, сидела худенькая девушка не старше лет восемнадцати, с бледным болезненным лицом человека, давно не бывавшего на свежем воздухе.
На стуле с резной выгнутой спинкой, наподобие тех, что разыскивал в поисках бриллиантов небезызвестный герой Ильфа и Петрова, сидел коллекционер антиквариата и, морщась, ощупывал шероховатость опоясавших седую голову бинтов.
Полковник деликатно кашлянул, обращая на себя внимание.
- Что у вас похищено?
- Вы знаете... - на высокой ноте начал Меркурьев. - Как это звучит не странно, но ничего ценного.
- То есть?.. Не успели?
- Не могу судить, - виновато улыбнулся старик, вновь трогая перевязку. - Я неос-мотрительно повернулся к ним спиной, хотел переодеться. Не в домашнем, знаете ли, ехать в милицию... Они же представились вашими сотрудниками... Тут меня чем-то по затылку и огрели.
- Но... на первый взгляд, чего не хватает на месте?
- Да почему на первый?.. Я точно вам скажу, что грабители унесли. В стенке, у меня там нечто вроде архива... знаете, некоторые бумаги выбрасывать жалко, вот и храню до поры... так вот, там хранилась папочка...
- Документы?
- Можно сказать и так... Но, я повторюсь, ценности они из себя никакой не пред-ставляют. Разве что для меня, как память об отце.
Он поднял глаза на стену, на пожелтевшую от времени фотографию, заправленную в рамочку и под стекло. На ней был запечатлен морской офицер в облегающем плотную фигуру парадном кителе, пышные черные усы его лихо закручены, левая рука покоилась на рукояти кортика.
- Почему они не взяли картины? - покрутил в недоумении головой коллекционер. - Любая из них немалых денег стоит. А альбомы с марками... Поверьте, у меня есть такие редчайшие экземпляры...
- Возможно не знали, где они хранятся?
Владислав Георгиевич только покрутил головой.
- Все лежит на видном месте... И потом... как раз та папка лежала в секретере, за-валенная всяким ненужным хламом. А взяли-то ведь именно ее.
- Весьма странно, - заметил полковник и поменял позу. - А что за документы хра-нились в ней?
Меркурьев вздохнул, обменялся взглядами с внучкой, не вмешивающейся в разго-вор.
- Это долгая история. Она стала для нашей семьи причиной многих страданий, от-ца до самой кончины люди считали... мягко сказать, чудаком... - Он замолчал, но после короткого раздумья, вновь повел свой рассказ. - Отец был кадровым офицером. В 1913 году линкор "Святой Павел", на котором он служил в чине мичмана, совершил кругосвет-ный поход. Если вы хорошо знаете историю, то для вас не будет секретом, что то были благословенные годы, когда Россия прочно стояла на ногах, далеко опережая в развитии Америку и страны Европы. И та кругосветка была не простым плаванием военного кораб-ля, но и лишнее доказательство величия государства Российского. В декабре того же года, побывав в портах Японии, Индии, Индокитае, "Святой Павел" пришел на Кубу. То был визит вежливости, налаживание отношений с довольно-таки нищей страной. Рядовым матросам дали возможность отдохнуть перед следующим переходом, несколько дней ко-манда не покидала острова. Вот тогда, как рассказывал мне отец, в дешевом ресторанчике, вроде наших тогдашних трактиров, он познакомился с весьма интересным человеком... И еще, надо сказать, что отец вел записи... Описывал какие-то интересные моменты, услы-шанные и достойные истории, свои размышления, которые хотел, выйдя в отставку, опуб-ликовать... Я вас не утомил?..
- Нет, что вы! - воскликнул полковник милиции, слушая его со всем вниманием.
- Так вот, тот кубинец, с которым сошелся отец, был довольно стар и слыл шу-том... сумасшедшим. За порцию спиртного он каждому встречному пересказывал одну и ту же историю. Суть ее сводилась к тому, что в середине девятнадцатого века он, совсем мальчишкой попал... куда бы вы думали?.. к пиратам...
Лицо Крюкова удивленно вытянулось.
- Да, да... Я не шучу. Но это еще не все. Шайкой верховодил некий француз Жак Давиньон, личность действительно исторически существующая. Выходец из богатой се-мьи, выпускник Сорбонны, он в конце сороковых годов прошлого столетия попадает под влияние республиканцев, после за свои взгляды и организацию восстания предстает перед судом и приговаривается к каторжным работам. Удачно бежит, в середине пятидесятых объявляется уже в качестве пирата. Но это опять же предыстория!.. Сердцевина в том, что в марте 1859 года, что уже документально подтверждено, пираты нападают на торговое судно, шедшее под британским флагом из Индии. Добыча оказывается колоссальной. Из колонии в дар королеве Виктории везли груз алмазов, золота и уникальных украшений. Кроме того, на борту находились статуи Будды и Шивы, как вы понимаете, тоже отлитые из благородного металла. Причем, Шива был подарком какого-то индийского князя, и был изготовлен... в человеческий рост.
- Ого! - не сдержал возгласа полковник.
- Это еще не все, - продолжал старик Меркурьев. - "Виктория", то судно, назван-ное в честь королевы Британии, шло под конвоем адмиральского фрегата. Как Давиньон перехитрил адмирала, остается загадкой; факт в том, что он успел перегрузить награблен-ное в трюмы своего корабля и попытался скрыться от преследования. Судя опять же по документам, это ему не удалось. Сутками позже пиратский бриг был настигнут. Команда, предвидя конец, подняла бунт, и предъявила адмиралу отрубленную голову главаря... Та-инство в том, что сокровищ из Индии в трюмах не оказалось. Давиньон успел избавиться от них, а где именно, никто не мог сказать. Пользуясь своей властью, адмирал Вильсон велел повесть пиратов, оставив в живых только мальчишку. Правда, он потом осмотрел небольшой остров, находившийся неподалеку, обшарил вдоль и поперек, но...
Коллекционер сделал многозначительную паузу, давая возможность полковнику переварить информацию.
- Кубинец уверял, что знает, где лежат сокровища. Рыбаки смеялись над чокнутым, считали, что всю историю блажью, поводом выпросить выпивку. Отец тоже не поверил, но слово в слово перенес в свой дневник. Через год началась Первая Мировая, еще через три случился октябрьский переворот. Отец оставался не у дел, все-таки старорежимное прошлое... Он устроился на завод, хотя до конца жизни бредил морем, но никому не жа-ловался, а забывался в прошлом. Он заново перечитывал старые записи, и как будто снова переносился в те счастливые для него дни. Так однажды наткнулся на ту кубинскую исто-рию. Потенциал искателя, хоть и загнанный глубоко внутрь, искал выхода. И он с головой погрузился в исследования, просиживал в библиотеках, ища хоть какие-то пусть даже косвенные свидетельства и зацепки... И вы знаете, вскоре ему стало казаться, что рассказ старика не такой уж и бред, поднял морские карты, рассчитал курс кораблей, глубины, те-чения, и готов был доказать, что сокровища "Виктории" существовали не только в воспа-ленном уме спившегося старика, и находятся они не где-нибудь, а именно на том самом острове, о котором заикался состарившийся юнга, и который тщетно обыскал адмирал Вильсон.
- Даже так?.. - изумился Крюков.
- Конечно же, вы не верите! - заключил старик-коллекционер, изучая его реакцию. - Не оправдывайтесь, не нужно. Отцу тоже никто не верил. А ему взбрела в голову сума-сшедшая мысль снарядить туда экспедицию. Молодой советской республике золото не было бы лишним. Он оббивал пороги в разных министерствах и учреждениях, доказывал, требовал... Посчитав за умалишенного, его перестали пускать на прием, а после того, как он написал письмо Сталину...
Меркурьев расстроено махнул рукой.
- Его репрессировали? - осторожно спросил полковник.
- Нет, беда миновала. Как не кощунственно это звучит, но еще наше счастье, что его посчитали городским дурачком. Они просто упекли его в психушку.
- Вы никому не показывали этих документов? - перебил словоохотливого старика начальник РУВД.
- Чужим вроде нет...
- А Вадиму, деда? - приподнявшись на локте, напомнила девушка, до того молча слушавшая.
- Вадиму? - насторожился полковник. - Кто это такой?
Меркурьев пояснил:
- Это Мариночкин университетский знакомый. Учились на одном факультете... пока она не слегла... Впрочем, он и теперь нас не забывает.
- Мне операция срочно нужна, - заставив деда замолчать, продолжила Марина. - Такие делают только в Германии, нужны деньги. А откуда им взяться? С пенсии? Вот дед и решил продать часть своей коллекции.
- В том числе и бумаги?
- Папкой в большей степени и заинтересовались. Вадим нашел даже покупателя...
- Кто он?
- Он о себе больно не распространялся, - развел руками старик. - Полистал бумаги, назвал цену и обещал явиться в следующий раз с деньгами.
- И за сколько же вы сговорились?
Помешкав, Меркурьев уткнулся взором в пол.
- Семь тысяч долларов. Понимаете, это просто бумаги...
Беседу прервал оперативник, заглянувший в комнату.
- Товарищ полковник. Только что звонил дежурный. По перехвату машину задер-жали, есть подозреваемые.
Поблагодарив, Крюков надел фуражку, которую все это время держал в руках, от-дал под козырек и направился к выходу.
* * *
- Где жулики? - включив переговорное устройство, вмонтированное в панель перед стеклом дежурной части, спросил полковник оперативного дежурного.
Сухощавый лейтенант, дернув выпирающим кадыком, мотнул подбородком на ле-стницу.
- Начальник уголовного розыска к себе поднял.
Он пробормотал еще что-то насчет сложной оперативной обстановки в районе, но Крюков его уже не слушал. На втором этаже он без стука вошел в кабинет капитана Ро-говцева.
В кабинете было накурено. Струйка сизого дыма струилась от сигареты, зажатой меж тонкими пальцами вальяжно расположившегося на стуле парня лет двадцати восьми, который несмотря на незавидное свое положение и на наручники, сковывающие запястья, искоса смотрел на вошедшего. Голубая безрукавная рубашка его была испачкана землей, надорванный милицейский погон с четырьмя капитанскими звездочками свешивался с покатого плеча.
- Он? - спросил Крюков вставшего из-за стола опера, опоясанного поверх модной майки кобурой-оперативкой, из которой выглядывала коричневая рукоять пистолета.
Роговцев кивнул.
- Он, товарищ полковник.
- Говорит?
Мужчина издал смешок и издевательски покрутил головой.
- Всему свое время, - ответил Роговцев с убеждением. - Хотя, пытаюсь вот найти общий язык. И ведь понимает, парень-то неглупый, что встрял по самое "не хочу". Тюрь-ма обеспечена, вопрос только в том, какой срок тянуть...
- Сладко поешь, начальник, - развязно осклабился задержанный. - Только я не ма-лолетка, чтобы поплыть от твоих басен. "Чистухи" от меня не жди.
- А мы в твоих признаниях больно не нуждаемся, - словно забыв о присутствии начальства, опустился за стол Роговцев. - Ты, паря, что называется, сгорел на деле. Тебя видели в квартире потерпевшего, свидетели уже допрошены. Они прямо указывают на те-бя, как на совершившего преступление. И рубашка на тебе с погонами, с помощью кото-рой ты на хату проник. Папочка опять же, хоть ты и пытался ее сбросить... То, что по-дельник твой удрал, так поймаем. Это дело времени.
Лицо злодея напряглось, и маска закоренелого урки на секунду слетела, открыв в глазах его неподдельное отчаяние. Идти на нары, несмотря на всю показную браваду, ему ой как не хотелось. Но он был не из слабого десятка, и зрачки его снова холодно сузились, а рот искривила надменная усмешка.
- Не гони порожняк, начальник. Если есть чем доказывать, докажи. Если нет ниче-го против, отпускай. Не тяни резину, а то после трех часов я буду маляву прокурору пи-сать за незаконное задержание. И учти, я без своего адвоката слова больше не скажу.
- Да ты же синяк! - колко подметил полковник Крюков. - Ты же из пивнухи, поди, сутками не вылазишь? Откуда у тебя адвокат возьмется? Он, знаешь ли, денежек стоит.
Задержанный стерпел оскорбление, хотя ответная, взласкавшая бы слух начальника реплика так и перла из него.
- В дежурке, - процедил он сквозь прокуренные до черноты зубы, - сержант у меня вещи отмел. Среди них визитная карточка. Звоните, без адвоката я разговаривать не стану. Баста!
2
Вечернее совещание у начальника ГУВД генерала Мартова кончилось запоздно. Закончив требовательную речь, упор которой, как обычно, ставился на повышение уровня раскрываемости, генерал распустил подчиненных.
Крюков выходил в приемную в числе последних.
- Александр Петрович, задержитесь на минуту!
Он закрыл плотнее дверь и подошел к генеральскому столу.
- Присаживайся, - указал Мартов на кресло сбоку. - Что там у тебя по делу кол-лекционера?
- Работаем, товарищ генерал.
- Ладно, не темни, полковник!
Мартов полез за сигаретой, прикурил и выжидательно уставился на него.
- Наработки кое-какие есть. Задержан некто Холмов Виктор Петрович, 1973 года рождения, ранее неоднократно судимый, в том числе за грабежи. Освободился из мест за-ключения в марте.
- Второго упустили?
Полковник предпочел промолчать.
- Холмов от дачи показаний отказывается. Вообще молчит. Но... это его пробле-мы. Потерпевший и свидетельница его опознали, в квартире найдены его "пальчики", в момент задержания находился в форме капитана милиции. Ко всему, похищенная папка находилась именно у него.