Шепча над котлом глубоким
она улыбалась Миру.
Расчет ее был далеким,
она - далеко не милой.
Она не была наивной,
Как многим того хотелось.
Всегда оставалась дивной,
И даже когда ревелось,
Ей небо стирало слезы
Даря лишь свои улыбки.
Она оживляла грезы
И исправляла ошибки.
В расчете на яркость масок
Забыла, кто есть на деле,
Увлекшись забавой красок
Нашла себя на пределе.
Никто не смотрел с опаской,
Когда она стих шептала.
Считали улыбку детской -
Она же всегда играла.
А память ей жгла ресницы,
Наружу рвалась словами
И гибкостью танцовщицы,
Несбыточными мечтами,
Она приносила тяжесть
И, будто бы, сожаленье,
Выветривая всю тягость
И жадное огорченье.
Расправив когда-то крылья,
Сейчас на метле летала,
Искала то чудо-зелье,
Что радостью окрыляло.
Нашедши себя в печали - 
Писала стихи-заклятья,
Внимательно изучая
Динамику предприятий.
Обычная, в общем, где-то,
А где-то слегка чудная.
Кому то она - как лето,
Кому-то - совсем чужая.