Хиппи плюхнулся на скамью напротив и ткнул в меня желтым ногтем указательного пальца, изъеденным каким-то хищным грибком.
- Тридцать лет, дружище. Тридцать, я тебе говорю.
Я оторвался от пива и изумленно посмотрел на него.
- Кому?
- Гм... Га! - должно быть, это означало, что мой новый знакомый засмеялся. Правда, больше было похоже на то, что он пытается выдохнуть проникший в дыхательные пути посторонний предмет.
- Не кому, а когда! Когда, я тебе говорю!
Вслед за этим хиппи откинулся на досчатую спинку, "по-индейски" сложил на груди руки с ладонями, похожими на старые куски дерева, и уставился на меня выжидающе. Должно быть, теперь-то уж я был просто обязан осознать глубинный смысл его туманных высказываний. С минуту мы пялились друг на друга, пока, наконец, с его лица не стало сходить торжествующее выражение. Похоже, до парня дошло, что перед ним не тот, за кого он меня принял.
- Регги Бой, - сделал он последнюю попытку, с достоинством ткнув себя в грудь. Ему только перьев и томагавка не хватало.
Я пожал плечами.
Регги Бой с хрустом поднял с лавки костлявый зад, кивнул и повернулся к выходу. Мне подумалось, что он из тех, кто непрочь устроить маленькое представление, чтобы напроситься на выпивку. Но не навязчивый.
- Извиняюсь, - с достоинством заявил он перед тем, как отчалить к стойке. - Я принял тебя за парня, с которым крутил делишки в начале тридцатых. Он был лихим парнем, этот Клод. Умел заставить себя уважать, да-а. Я думал, что узнаю его и через сто лет...
- Как, ты сказал, его звали? - изумился я. Надо же! Жизнь - цепь сплошных совпадений.
- Клод его звали. Я же сказал!
- А фамилия у него была? - уточнил я.
- А-а, фамилия у него была такая, что многие ребята отказывались садиться с ним за карточный стол.
- Гудини, что ли?
- Почему Гудини? Каре была у него фамилия, уж не знаю, почему его мамаше вздумалось выйти за малого с такой фамилией...
- Присядь-ка, Регги, - мне срочно понадобилась передышка. - Ты, кажется, что-то говорил насчет выпивки?
На лице моего знакомца отразилось удивление, но тут уж он сообразил гораздо быстрее - уселся и выжидающе заглянул мне в глаза.
Я заказал пару пива и принялся за расспросы. Меня лихорадило: в мотеле я зарегистрировался под чужим именем, так что предположение, что Регги прочитал мою запись и делает из меня дурака, отметалось. Получается, он действительно мог знать меня тридцать лет назад?! Может, эта встреча поможет восстановить хоть часть утраченного прошлого...
Первые пять бутылок Регги только отвечал на мои вопросы, интересуясь лишь тем, чтобы пустую тару на столе своевременно сменяла полная. И только после того, как я откупорил ему шестую, поинтересовался:
- А все же на кой кому-то поить меня пивом в обмен на мою болтовню о Клоде? Если ты, конечно, не водишь меня за нос.
Я сказал, что не вожу. Просто в войну, в 44-м под Дрезденом познакомился с парнем, которого звали Клод Каре. Мы с ним и вправду похожи были, как братья, и нас часто путали, из-за чего, собственно, он и погиб. У меня вышла заварушка с одним янки из-за трофейной немочки, и тот пригрозил отомстить. Человек он был - дерьмо, и потому я всегда следил за своей спиной. А однажды узнал, что этот подонок с тремя друзьями подкараулил Клода и воткнул ему армейский штык между лопаток. Когда на следующий день убийц арестовали, заправила ревел от досады, как бизон при случке. Так что, я в каком-то роде обязан Клоду жизнью. Эту почти рождественскую историю Регги проглотил, как кусок черничного пирога. И мы продолжали пить за упокой общего знакомого. К тому моменту, когда мое сознание стало тонуть в море пива, о своем далеком прошлом я знал следующее.
Клод Ивлин Каре родился в городке Ред Лейке канадской провинции Онтарио в 1911 году от рождества Христова. А в начале тридцатых переехал в Соединенные Штаты. Как знал Регги из рассказов приятеля, причина его отъезда из родного дома заключалась в излишней привлекательности матери. В свои сорок с хвостиком вдова мистера Каре, которую в девичестве именовали мисс Лора Уинт, частенько ловила на себе мужские взгляды. А молодому хулигану Клоду приходилось постоянно гонять от нее ухажеров. Кончилось тем, что однажды, после того, как очередной кавалер отвалил прикладывать мочевину к побитой физиономии, мамаша Клода заявила:
- Ты уже парень взрослый, и давно перестал нуждаться в моей защите. Свой долг перед тобой я выполнила, пришла пора твоему отцу сдержать слово, которое он дал мне перед смертью.
- Какое слово? - Клод, который не отличался большим почтением к почившему родителю, все же почувствовал, что речь идет о чем-то важном. Предчувствие его не обмануло.
- Я пообещала ему, что не заведу другого мужчину, пока ты не встанешь на ноги. А он взамен пообещал, что не будет держать на меня зла на том свете, если после я выйду замуж. Так что, если тебе не по нраву моя личная жизнь, пора нам разъехаться.
В характере миссис Каре, был, должно быть, стержень навроде стального, потому что через пару недель Клоди, которому к тому моменту исполнилось двадцать, собрал вещи и покинул отчий дом в направлении границы с Соединенными Штатами. В Миннесоте он пристал к шайке шулеров, проводя время то за игрой, то за выколачиванием долгов из продувшихся в пух картежников. Последнее ему нравилось даже больше - несмотря на худобу жилы его были сделаны будто из проволоки, а годы тренировки в стычках с ребятней из родного городка придали его ударам точность и силу.
Через год Клод затеял небольшое дельце с местными продавцами спиртного. Это был излет "золотого времени" бутлегеров, весна 32 года, до отмены 18-й поправки (принята 29 января 1919, запрещала продажу и производство алкогольной продукции на территории Соединенных Штатов - прим. Авт.) оставалось всего ничего. Но пару партий подпольного виски в Сент-Пол он доставить успел все же раньше, чем Америка выпила море "Белой звезды" (сорт шампанского - прим. Авт.) на похоронах Сухого закона.
Совершая с друзьями-шулерами "гастроли" по соседним штатам, Висконси и Иллинойсу, он понял, что со здешними производителями "огненной воды" у ребят из Миннесоты контакты налажены плотно. И, заказав партию, можно схлопотать пулю в живот по возвращении Сент-Пол. Тогда он поехал на родину в Онтарио и связался с молодцом из "Сигрэма"*.
(*Компания "Сигрэм" (Seagram) была создана в 1857 году и основала небольшой перегонный завод в Онтарио. В 1920 году бизнесмен Семюэль Бронфмен купил его и ряд других перегонных заводов в США, установил прочные деловые связи с Шотландией и начал энергично осваивать канадский рынок. Сегодня - это одна из самых известных в Канаде кампаний, "лицо" канадского коньяка).
Жалованье на заводе не позволяло тому надеяться на скорую покупку новенького "форда", так что Клоду было, чем его заинтересовать. Вместе с другими парнями, вкалывавшими здесь же, они умудрились перегнать из "левого" материала три тонны кукурузного виски. Напиток этот, конечно, не смог бы составить конкуренции продукту, который мистер Семюэль Бронфмен импортировал в Шотландию. Но низкое качество подельщиков не смущало - посетители подпольных баров в Штатах еще не разучились отвешивать звонкой монетой за любое пойло, способное гореть.
Через Хорнпейн и Маратон товар в резиновых грелках доставили к Верхнему озеру, а оттуда - в Миннесоту. Молодой бездельник Регги, с которым Клод познакомился в одном из подпольных кабаков, куда он сбывал товар, сопровождал его во время второй ходки. После нее-то на квартиру Клода и наведался Поляк со своими ребятами. К отличительным чертам Поляка, заправлявшего в Сент-Поле частью нелегального алкогольного бизнеса, кроме всепоглощающей жадности можно было отнести и редкую дальновидность. Ее вполне хватило на то, чтобы не убивать Клода, а предложить ему работу - после того, как тот вырубил двух мордоворотов из охраны гостя и наставил "пушку" ему самому в лоб. "Ты должен понимать, - сказал мистер Поляк с чисто гангстерским спокойствием, - что перешел мне дорогу, и спустить это для меня означало бы потерять лицо и уважение в некоторых кругах. Твои аргументы доказывают, что малый ты крепкий, но даже таким нужна защита. Что если мы сойдемся на следующем: ты отдаешь мне половину заработанного, и мы квиты? А взамен я беру тебя в бизнес - своим помощником".
Клод понимал, что переходит дорогу большой силе, и собирался смотаться в Нью-Орлеан максимум после третьей ходки. Но события обострились слишком быстро. Он был не дурак и согласился на предложение. Дураком оказался мистер Поляк. Едва Клод опустил пистолет, он выхватил свой "Магнум" и попытался восстановить утраченное реноме. Это ему удалось: во всем Сент-поле и соседнем Миннеаполисе не нашлось ни одного не уважившего Поляка мафиозо - ровно через неделю после описываемых событий все они пришли на его похороны. Мистер Поляк и компания отбыли в ад в закрытых "экипажах" - пять дней, проведенных в местной речушке, лишили их облик обычной презентабельности.
Полиция так и не вышла на Клода - трое убитых гангстера не имели привычки ставить копов в известность, куда они направляются. Более того, мистер Поляк решил, что о мелочи, вроде визита к зарвавшемуся французику, не стоит сообщать и своим подчиненным. Так что смерть всей компании осталась не отмщенной. Регги знал об этом случае только потому, что помогал другу избавиться от трупов.
С тех пор Клод исчез, и до Регги доходили только смутные слухи: то ли его бывший дружок пошел в армию, то ли отправился в Южную Америку, собираясь сделать состояние на производстве кокаина. И то и другое казалось Регги одинаково сомнительно, но большего узнать ему так и не удалось. След старого приятеля прервался, чтобы через тридцать лет отыскаться снова, и уйти в места, откуда, как известно, возврата нет.
После того, как старый пьяница закончил свой рассказ, мы выпили с ним еще раз - за мой собственный упокой. Обоим нам было уже достаточно, но, похоже, ни я, ни Регги не отличались умением ставить точку в соревнованиях по опрокидыванию "чин-чинов". Прервались мы, и то ненадолго, когда к Регги подошел какой-то худощавый, темноволосый парень дет двадцати пяти, с напряженными глазами, и вызвал его на улицу. Пока они решали свои дела, барменша сообщила мне, что пес в моем домике воет и ломает дверь, и если это ему удастся, хозяева мотеля (эти сквалыги!) наверняка включат в мой счет двойную стоимость ремонта: "Так что, я тебя, ковбой, предупредила"...
Девице, должно быть, хотелось, чтобы эти деньги я оставил в ее баре, и это был верный ход: добраться до своего коттеджа мне не удалось - вернулся довольный Регги, сообщив мне, что он как-то надул того парня и теперь у него есть на что продолжать вечеринку. Что мы и сделали...