Аннотация: Незаконченный пока... рассказ? Повесть? Что-то ещё?... из жизни тусовки.
"Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным".
КВАРТИРА ИМЕНИ ПРОФЕСОРА.
Кано ака Рутен, Луару Соллю, Тинвелю, Агнете, Рани, и многим-многим другим посвящается...
Авторское предупреждение. Все персонажи, даже имеющие реальных прототипов, вымышлены как минимум на 90%. Искать сходство с реальными людьми не запрещается, но работа это заведомо напрасная. Все же совпадения имен и внешностей случайны уже абсолютно. В этом плане прототипов просто не было.
1. Что-то вроде вступления. "А свет выключать профессор будет?"
В комнату ворвался Нэльо.
Именно ворвался, входить он, как и все остальные феаноринги, кроме разве что Маглора, по определению не умел. В веселом настроении он в комнату влетал, сверкая, как только что отчищенная Лютиэн общая кастрюля; в вымотанном - вшатывался, срезая либо косяк, либо угол шкафа, либо вписываясь в кого нибудь, вставшего поперек дороги, и ругаясь на свои линейные габариты; в сердитом - врывался, яростно хлопая дверью. Как сейчас.
- ... а свет в коридоре кто выключать будет, Профессор Толкиен?! А посуду мыть - Ниэннах?! А со стола вытирать - папа Феанаро?! Да я вам что, самый рыжий?! Как лампочку вкрутить - так Маэдрос, как шкаф из комнаты в комнату перетащить - так Маэдрос, как кастрюлю от пригоревшей каши отскабливать - так тоже Маэдрос, а вот как пол в ванной залить и всю лапшу доесть - так это почему-то Амбаруссы...
Амбаруссы, в просторечии Усеньки, забились в дальний угол дивана, за спины Фингона и Маглора, ища у них защиты от братского гнева. Однако, вступился за них почему-то Рэсто, сиречь, Ородрет.
- Нэльо, пол в ванной залил я.
- Ульмо ты после этого... - возмущаться Майтимо не перестал, но хотя бы сбавил громкость. - А лапшу какая тварь морготова доела? Я прихожу после шестой пары, голодный и замученный, как жертва ангбандского террора, и обнаруживаю, что кроме черствого хлеба и чая без сахара в доме есть нечего...
- Майтимо...
- Нэльо...
Совесть Усенек всё-таки не выдержала.
- Мы не нарочно...
- Мы не хотели...
- Мы думали, что там ещё каша осталась...
- А она и правда оставалась, её потом Айканаро с Ангарато доели...
- Потому что думали, что лапша ещё осталась...
- А хлеб ещё не очень черствый, есть можно...
- После нашей столовки и волколака есть можно, - Майтимо шлепнулся на диван между Фингоном и Маглором. Усеньки благоразумно ретировались один на кресло, второй на подоконник. - Но я вообще-то собирался нормально поесть, а не подвиги Финрода повторять... Я, конечно, понимаю, что Лютиэн тоже на учебе, Артанис устопила в Энск, а дождаться готовки от Арэльдэ - дело заведомо дохлое, но могли вы если не хлеба купить, то хотя бы лапшу не доедать? Папы на вас нет...
- Нэльо, успокойся уже, - Фингон поймал феаноринга за руку. - Ты сначала кричишь, а потом ходишь всю ночь с больной головой, и к утру тень самого себя напоминаешь...
- Финдекано, а что мне ещё с этим рыжим ужасом делать? Убить, чтобы никто не мучился?
- Нэльо, ужин ты этим не вернешь.
- А можно я пойду и тихо повешусь на люстре?
- Повеситься ты всегда успеешь... Я на шкафу печенье видел, а ещё можно у Тургона его заначку кофе экспроприировать...
- А гвозди твоим печеньем забивать уже можно?
- Во-первых, печенье не Фингона, а тоже мое, - Тургон появился, как всегда неожиданно и совершенно непонятно откуда, то ли с балкона, то ли из-за шкафа. - А во-вторых, оно вполне свежее.
- А в-третьих, - фыркнул оттуда же, из-за шкафа, Ангрод, - он его там от Арэльдэ прячет. Арэльдэ с её полутора метрами роста ни в жизни не допрыгнет...
- Даже Тургон у нас ненормальный... - вздохнул Майтимо, заметно успокаиваясь. - Нормальный прятал Арэльдэ от всех, кого можно, а наш прячет от Арэльдэ печенье, а от нас - шоколад...
- Шоколад я не прячу, - возмутился Тургон, и не дожидаясь вопроса, где же тогда шоколад, добавил, - потому что его уже три дня как доели...
- Моргот твою налево... шоколад тоже Айканаро доел?
- Не, шоколад доели Арэльдэ с Келегормом, - с головой выдал парочку Ангрод.
- Ну и что теперь делать? - это было в обычной манере Майтимо - сначала отругать всех, кто подвернулся под руку (зачастую включая самого себя), а потом уже решать, что делать. - Время 11 часов ночи, магазин уже закрыт...
- Можно до круглосуточного сбегать... - задумчиво предложил Фингон.
- За полторы остановки. Ночью. В метель. В минус двадцать пять градусов, - Тургон наконец перестал стоять посреди комнаты, как всеобщий укор совести, и уселся на подлокотник дивана (превратившись из Укора Стоячего и Укор Сидячий). - Финдекано, не сходи с ума. В конце концов, Нэльо без ужина не умрет, да простит он мне такие слова.
- Ну ты ещё про "невозможно" скажи... - Фингон фыркнул.
- И скажу!
- А я тебе экзамен вспомню... - невозмутимо покачал головой Фингон. - Помнишь, когда Майтимо на Новый Год простыл, и только за день до экзамена в ходячее состояние пришел? Тогда ты тоже сидел: "Невозможно, невозможно, за один день, да в таком виде, пусть он идет на пересдачу, а ты ему подготовится поможешь..." А мы пошли и сдали.
- Ты сдал, - Нэльо нахмурился. - А я у тебя все списал.
- Но у тебя же "отлично"...
- Это мне большое снисхождение по случаю болезни сделали... по крайней мере, Саурон так и сказал...
2. Автобус.
Дверь хлопнула. Хотя, возможно, правильней было бы сказать, что она оглушительно загрохотала. Так ходили только трое из обитателей квартиры - Келегорм, Карантир и Куруфин. Маглор ходил совершенно бесшумно (правда, иногда забывая запереть за собой дверь). Маэдрос и Фингон закрывали и открывали дверь довольно тихо, но при этом громко щелкали замком. Появление Рэсто и Тургона обычно вообще оставалось незамеченным до тех пор, пока Рэсто не обнаруживался в углу за компьютером, а Тургон - в своей мастерской за шкафом. Финрод, Аэгнор и Ангрод имели привычку здороваться, только Финрод - тихо и вежливо, Аэгнор - звонким криком на всю квартиру, а Ангрод - первым делом с Финродом, вторым - с Финголфином или Фингоном, в зависимости от того, кто был дома, третьим - с Маэдросом, а всем остальным просто кивал. Финголфин обычно входил со словами "Как дела?" или "Ну как вы тут?" Амбаруссы, влетая в дверь, как правило, в голос продолжали начатый за дверью разговор. Арэльдэ, Лютиэн и Артанис распознавались по вплывающему с ними в квартиру запаху, у каждой - своему. Лютиэн пахла кофе, кухней и теплом, Арэльдэ - хорошими духами и чем-то холодным, Артанис - странным запахом трассы, дорожной пыли, дождя в лицо и молодой травы. Все остальные, считавшиеся в квартире гостями (Берен, Румиль, Морвен и Риан, прозванные "мы с Тамарой ходим парой", Даэрон, и многие другие) опознавались по отсутствию ключей и вынужденной привычке стучаться.
- Турко, мать твою Нерданэль... и мою заодно... - Маэдрос сжал виски ладонями. - У меня голова раскалывается... когда ты уже отучишься дверью хлопать? И убери уже своего трицератопса!
- Это не трицератопс, а Смытый Скрысл... то есть, Скрытый Смысл* ! - возмутился Келегорм, - Собак, ко мне!
- Как вы с Арэльдэ меня достали своими смыслами, Фрейдами, Юнгами... Ты бы лучше пакет лапши принес.
- За лапшой пусть Финдекано ходит, - фыркнул Келегорм, почесывая Смысла за ухом.
- Он за ней и так ходит. Каждый день почти. Это от вас не дождешься. И вообще, если бы у нас не было Финдекано, лично я бы давно умер. С голоду.
- А быстрая лапша зачем? - Келегорм округлил глаза и вскинул бровь.
- Турко, я не могу её есть. Физически. Меня от нее тошнит. Кстати, кофе ты тоже не купил?
- Так Финрод же обещал принести...
- Финрод когда ещё придет, а голова у меня сейчас раскалывается.
- Нэльо, ты опять ночь не спал?
- Мы с Рэсто антивирус переустанавливали, он что-то завредничал...
- Но не до часу же ночи вы его переустанавливали?
- До полпервого. А потом я у Финрода статьи брал почитать.
- Какие, по концепции христианства?
- Нет, по французскому символизму. Финрод меня давно просил, чтобы я ошибки в них повычитывал...
- Нэль, тебя доконает когда-нибудь твой недосып, - Келегорм мрачно покачал головой, падая на диван рядом с братом. Майтимо кивнул.
- Доконает. Но нормальный сон меня доконает ещё быстрее. Потому что в двух случаях из трех мне снится невообразимая гадость. А в третьем - вполне вообразимая.
- Нэль, я уважаю твои чувства, но сколько можно? - Келегорм отвел глаза, гладя по голове довольного Смысла. - Два года уже прошло с той аварии. Понимаешь, два года!
- А голова болит так, как будто два дня... - Маэдрос сцепил пальцы так, что они побелели. - Я не могу забыть, Турко. Просто физически не могу...
... из братьев в горы с Майтимо тогда поехать не смог никто. Амроду и Амрасу было тогда по 16 лет, и их просто не отпустили родители, Куруфин укатил на лето домой, Келегорм в очередной раз влюбился, Маглор безбожно (или, по его собственному выражению, безилуватарно) валил сессию и бегал по пересдачам, а с Карантиром они познакомились только следующей зимой. Зато ехал Феанор, лидер компании и вдохновитель идеи. Ехали Нарион, Тирмегиль и Истанир, ехала и Сильвэндэ.
Ехали и "Фингалфин и компания" - в те времена исключительно недружественный народ. Из той компании Майтимо знал только самого Финголфина и Фингона, первого вслед за Феанором горячо не любил, второго тихо (а вернее, молчаливо) уважал. С Фингоном они учились вместе, и даже в одной группе, но при этом ухитрялись совершенно не пересекаться. Майтимо знал его, как личность талантливую, но к близкому знакомству не располагающую. Кроме того, Фингон был с Финголфином (среди феанорингов непочтительно именуемого Фингалфином), а Майтимо - с Феанором, а эти двое друг друга на дух не переносили. Говорили, что они когда-то были друзьями, даже мастерили вместе полигонку, но потом серьёзно рассорились и разошлись. Сам Феанор про свои отношения с Ноло (так кратко звали Финголфина свои) не распространялся, а спросить у Ноло не было ни возможности, ни, если честно, желания.
Однако, случилось так, что в горы шестерка феанорингов и десятка нолфингов ехали вместе. На одном автобусе.
Майтимо помнил все четко до рези. Помнил напряженное молчание в противоположных углах автобуса и следующий за ним нервный, угловатый смех, надменную усмешку Феанора...
... крутой поворот, автобус, резко заваливающийся набок, сыплющиеся в лицо осколки и падающие на голову сумки, противный хруст в локте и одновременно где-то у запястья, черно-красные вспышки перед глазами, перемежающиеся ослепительно белыми искрами...
... хрустально чистое голубое небо, теплый асфальт под лопатками, чей-то спальник под головой, тонкие пальцы на лбу, взьерошенные волосы, длинные пряди, задевающие его по лицу, тихий голос: "Не дергайся, у тебя рука сломана, и, кажется, сотрясение... да лежи же ты, скорая уже едет, я вызвал..."
Из десятки нолфингов выжили трое. Ноло, Фингон и Эленриль, маленькая девушка, через год уехавшая в Питер на пмж и больше в компании не появлявшаяся. Из шести феанорингов - один Майтимо. Вытащенный из загоравшегося автобуса Фингоном.
Дальше было несколько месяцев в больнице, на соседних койках с Ноло. Фингон и Эленриль, отделавшиеся синяками, приходили к ним с большими сумками яблок и цветами. К ним обоим. А Фингон ещё и ухитрялся разговаривать с Ноло и Майтимо практически одинаково. Ну разве что с Ноло у них были общие воспоминания и они приходились друг другу то ли пожизненными родственниками, то ли детьми близких друзей.
А ещё было - и Майтимо был уверен, что не забудет этого до самой своей смерти - "Доктор, разрешите мне остаться на ночь, пожалуйста, я вас прошу!.." и "Мне без разницы, что там было у Ноло с Феанаро..."
И "Как я буду говорить с Тургоном, как я ему скажу, что Эльлиндэ разбилась?" "А как я скажу младшим, что..." - и слезы, которые не удалось сдержать, и "Майтимо, пожалуйста, ты же до сих пор не плакал..." - и сесть на кровати, уткнуться во внезапно ставшее таким родным плечо и зарыдать уже в голос...
Дальше было, как потом шутил Келегорм, "по канону" - долгий разговор с выздоровевшим Ноло, "мне неважно, что было у вас с Феанаро, но Финдекано меня вытащил", мир, слияние двух до тех пор враждовавших компаний в одну...
Только вот спал Нэльо в тех пор очень плохо. И видел во сне летящие в лицо осколки стекла...
3. О сходстве.
Фингона и Артанис часто спрашивали, не родственники ли они. Настолько часто, что они уже махнули рукой и стали отвечать: "Да, двоюродные", хотя по жизни родственниками не были. При детальном рассмотрении они были даже не слишком похожи, но русые косы и хайратники делали свое черное дело, и Фингона с Артанис путали почти все. Даже свои. Кроме Майтимо, даже со спины Финдекано ни с кем не путавшего и Ноло, обладавшего феноменальной памятью и помнившего, кажется, всех однокурсников Финрода, причем зачастую "в двойной номенклатуре" - и по прозвищу, и по паспорту.
Впрочем, поведение Фингона и Артанис их различению благоприятствовало. Как говорил Ноло, "примета народная - если сидит в углу и читает, значит, Фингон, а если посреди комнаты, треплется и тварьчествует - значит, Артанис". Артанис была цветным радостным вихрем, в вечной лохматой паутинке волос, расшитой рубашке, по локоть в фенечках (ни одной купленной или самосплетенной - все дареные), смешливая, пропахшая трассой... Артанис её звали здесь, в "квартире имени Профессора", а среди стопщиков и хиппи она была Настя Перекати-Небо, и это имя ей странно подходило. А она смеялась, подстраивая гитару: "Перекати-Небо на квэнья не переводится..."
Финдекано при всем внешнем сходстве с Артанис был гораздо тише и спокойней. В чем-то - даже грустнее, но не во многом. На нем и Лютиэн держалось все хозяйство квартиры. Как ни пытались Ноло и Маэдрос ввести хоть какую-то очередность, неизменно оказывалось, что за продуктами идет Фингон, а готовит Лютиэн. Так же, как текущей уборкой занимался Финрод, глобальным ремонтом от вкручивания лампочек и до побелки потолка - Маэдрос, разрушением порядка и наведением глобального бардака - средние и младшие феаноринги, а выпиванием запасов кофе и сгрызанием заначек сладкого - Арэльдэ.
Ещё Фингон заканчивал военку и был по выражению все того же Ноло "домашней версией семейного доктора", то есть, специалистом по первой помощи на все случаи от порезанных пальцев Тургона до больной головы Маэдроса. В общем, функции Фингона в квартире кратко описывались как "что бы мы без тебя делали?"
Ещё похожи между собой были Финрод и Аэгнор. "Соответствующее место из Ноло" было и про них: "Финарато - это Айканаро с втрое убавленной громкостью"...
4. О Рэсто.
Про Рэсто "соответствующее место из Ноло" гласило: "Я, конечно, не Финрод. И это, конечно, плохо*"
Причем это не мешало Рэсто быть талантливым. Очень талантливым. Не мешало программировать и виртуозно общаться с компьютером. Не мешало уступать в рисовании только очень немногим. Не мешало писать стихи, читая которые даже Маглор одобрительно качал головой. Не мешало запоминать огромное количество информации из учебников старших самого разного профиля, от куруфиновской "Химии кристаллов" до финродовской "Литературы Средневековья" (а отдельные куски из статей самого Финрода Рэсто даже знал наизусть - выучил, когда помогал старшему готовиться к конференциям). Зачастую, кстати, запоминать лучше, чем это делали сами старшие.
Но Рэсто был не Финрод. И это было плохо.
5. Колыбельная.
Если бы надо было выбирать самого тихого и незаметного из обитателей квартиры, это место разделили бы Тургон и Рэсто. Хотя нет. Тургон в хорошем настроении (что редко, но всё-таки бывало) был вытаскиваем из-за шкафа, разговаривабелен, и даже доуговаривабелен до гитары. Играл он неплохо, пел ещё лучше, низким, чуть надтреснутым голосом. Но в отличие от Маглора, Финрода и Артанис, своих песен он не писал, а чужие пел неохотно, и как правило вторым голосом. Хотя Финрод вечно спорил с ним, что "второй голос - это что-то из разряда второй свежести". Тургон возражал: "Тебе хорошо, Финарато, твой голос почти всегда первый..."
По большому счету Тургон ошибался (или просто не хотел признавать первенство феанорингов), и первым голосом был всё-таки Маглор. Возможно, впрочем, что пели Маглор и Финрод одинаково хорошо, просто совершенно по-разному. "Соответствующее место из Ноло" (в свою очередь скопираченное им у кого-то ещё и перефразированное) гласило: "Если такой мастер, как Маглор, захочет вогнать слушателей в тоску, он обречен на успех, а слушатели - на затяжную депрессию". "Еретический апокриф от Рэсто" дополнял "соответствующее место" фразой "... из которой их потом вытащит Финрод". Финрод пел светло и ясно, с лихвой покрывая все мелкие недостатки голоса и игры избытком обаяния. Более того, он даже в университет таскался с гитарой и в большой перерыв играл для одногруппников.
Впрочем, "музыкальный инструмент в составе организма" был характерной чертой всех арфингов в принципе. Артанис, как и Финрод, с гитарой расставалась только когда мылась или спала зубами к стенке. Аэгнор играл на улицах Цоя и Шевчука и осваивал барабаны с приятелями-рокерами. Ангрод закончил музучилище по классу фортепиано и постоянно носил с собой кем-то подаренную свирель, не флейту, а именно настоящую свирель, тростниковую, из семи стеблей. Даже Рэсто, утверждавший, что у него нет ни слуха, ни голоса, втайне от всех тянулся к гитаре.
Среди феанорингов и здесь реализовывался их вечный принцип "все или ничего". "Все", то есть явный и яркий талант, был у Маглора, "ничего" - у средних и младших, умевших очень дружно и весело лажать самый разный стеб, но более ни на что не способных. Особняком стоял Майтимо. Петь он любил и умел, но добиться, чтобы он "сам и один" пел при ком-то было почти невозможно. А ещё - Нэльо писал очень хорошие стихи. Неспособные стать песнями по определению - слишком неровный ритм, слишком острые углы у строчек...
Среди нолфингов пели почти все (кроме Арэльдэ), но никто не писал. Ноло сочинял хорошие стихи, но из-за слабого голоса петь их сам не мог и отдавал тексты Маглору или арфингам. Фингон... Фингон в своей жизни написал три или четыре песни. Но знали о них только те, кому они были посвящены. То есть Ноло и Маэдрос.
- ... не могу уснуть. Голова раскалывается. Нет, и не уговаривай. Лучше налей ещё кофе.
- Может вина? В холодильнике ещё полбутылки осталось...
- Не надо. Не хочу.
...маленькая кухня. Мерное урчание холодильника. Гитара в углу. Темнота и холодный осенний ливень за окном. Свеча на столе. Длинные косы и тонкие пальцы, плетущие нитяной хайратник. Рыжие пряди и ладони, сложенные вместе на уровне губ - странный, ломаный жест...
- А может, тебе хлеба порезать?
- Я не хочу есть, Финдекано. Если можешь - поставь кофе. Если нет - пусти меня к плите, я сам.
- Сиди... - вставать незачем, достаточно качнуться на стуле и чиркнуть спичкой. Турка с остатками воды стоит совсем рядом, чтобы переставить её на огонь, тоже совершенно не нужно вставать...
- Тебе растворимый, или ноловский молотый достать?
- Любой. Без разницы.
- Ты точно спать не хочешь?
- Хочу. Но не могу. И не буду.
- Майтимо...
- Знаю.
- Тогда почему?
- Не хочу.
Поджатые губы.
- Вот как скажу Ноло, чтобы он тебя к кровати привязал...
- Ты ещё Амбаруссар скажи... эти двое точно привяжут, они дотошные, не успокоятся... Или Маглору, он душещипательную колыбельную напишет...
- Колыбельную... - взгляд на огонь. На гитару. Снова на огонь. Снова на гитару...
- А мне разрешишь?
- Что?
-Колыбельную. Можно, я тебе её спою?
- Ты?
- Ну да...
Улыбка. Похожая сразу и на надменную, и на смущенную, и на... Так Майтимо стал улыбаться с лета. Улыбка призвана скрывать чувства, но действует прямо противоположно призванию. Финдекано никак не может отделаться от ощущения, что губы у Нэльо растрескались и в трещинах выступает кровь...
... если гитара маглорская, то утром он будет её подстраивать и долго ругаться. Если общенолфинговская (то есть, когда-то кем-то подаренная Тургону, но используемая всеми умеющими играть) - против никто не будет, поймут. Впрочем, какая сейчас разница?
Недоплетенный хайратник в сторону. Пальца на лады. Проигрыш - неуверенный... Ещё один, четче, начинает рождаться мелодия...
... ты молчишь, ты бестрепетно ждешь, дожидаясь весны **
Пальцы разжимаются, ладони опускаются сначала на стол, потом - на колени...
Щедрый Намо и Ирмо, властители судеб и снов,
В дар тебе принесут они крылья и капли миров,
Но сомкнутся шаги наши в круг,
А мгновения - в вечность, и воздух застынет...
Валинор, Валинор, мы тобой пленены навсегда...
Свет Средиземья погас,
Слово "время" ушло в словари,
И о прошлом рассказ
В вековой затерялся пыли.
Ты откроешь глаза,
Сквозь ладони пробьется рассвет,
И, быть может, тогда...
- Нэльо... ты спишь?
- Сплю...
Улыбка. Улыбка с закрытыми глазами, совершенно непохожая на прежнюю. Как первая капель. Как трава из-под снега.
- Сплю... а ты мне снишься. Финдекано...
- Да, Нэль?
- Пой мне ещё...
6. Встреча.
Финрод сидел на высоком парапете и болтал ногами. Финрод был тощ и лохмат, в распахнутой куртке, мятой клетчатой рубашке, старых джинсах и с большими кругами под глазами - от ночного сидения за книгами. Через полтора месяца Финроду исполнялось восемнадцать, он только что сдал второй из четырех досрочных экзаменов, судя по перешептываниям комиссии, сдал неплохо, впереди оставалось совсем немного, солнце светило ярко, в стороне от корпуса, за дымкой начинающего зеленеть парка блестела река, ветер с нее бил в лицо и пах весной, на улице было не по-апрельски тепло, а на душе - не по-экзаменационному хорошо. Хотелось петь и прыгать по парапету на одной ножке, но абитуриентам серьёзного вуза так себя вести не полагалось. Поэтому Финрод сидел на парапете, болтал ногами и мурлыкал себе под нос непонятный мотив.
В сумке мотались завернутые на завтрак бутерброды, и бутылка кефира вперемешку с конспектами, за плечом - неразлучная гитара, руки чесались её расчехлить и поиграть, но пригревшемуся Финроду было лениво. Он щурился на солнце и улыбался. Мимо, хлопая дверями корпуса, сновали студенты, преподаватели, абитуриенты, в углах большой террасы кучковался народ, люди говорили, смеялись, спорили... Финрод смотрел на них широко раскрытыми счастливыми глазами, улыбаясь, как чеширский кот.
Доиграв последний куплет, Финрод с удивлением обнаружил, что пел он не один. Рядом с ним, на парапете, на расстоянии достаточно близком, чтобы хорошо все слышать, и достаточно далеком, чтобы быстро исчезнуть, если поющий будет против слушателей, сидел... сидела... сидело... определить пол существа было невозможно. Существо было стрижено под мальчика, растрепанно, в больших круглых очках, джинсах, таких же потертых, как у Финрода, унисексовом растянутом свитерке, и старых советских кедах, с большим рюкзаком, но без куртки. Существо смотрело на Финрода одновременно заинтересованно и смущенно.
- Это... Ничего, что я?.. Можно?..
Финрод рассмеялся и кивнул.
- Конечно можно!
- А... - существо напоминало сейчас одновременно радостно виляющего хвостом щенка, и нахально распушившегося воробьёнка, изумляющегося собственной наглости, - ... а можно ещё?..
- Конечно! - Финрод снова кивнул. - Тебе что-то конкретное, или можно что угодно?
- А... э... - кажется, лохматик ожидал, что сейчас прогонят, и сам не верил своему счастью, - что-нибудь спойте...
Финрод поставил пальцы на гриф и улыбнулся лохматику.
...это была его первая, классе в девятом написанная песня, и он её одновременно очень любил - первая! - и страшно стеснялся - слишком простой текст, слишком примитивно, всего четыре аккорда...
Отгорели костры, отзвенели бои,
И цветы отцвели.
К берегам нашей светлой далекой земли,
Что оставили мы, но забыть не смогли,
Держат путь корабли.
Боль и скорбь мы оставим ветрам,
Что гремят за спиной,
Остается лишь светлая грусть
Обо всем, что покинем мы здесь,
Возвращаясь домой.
Ветер будет звенеть в парусах,
Песню петь нам о том,
Как нас встретит улыбками волн,
Танцем бликов на светлых камнях
Наш покинутый дом.
Отгорели костры, отзвенели бои,
Далеко за спиной
Остается земля, где познали мы
Радость и боль,
Свет и смерть,
Впереди же нас ждет
Возвращенье домой...
... лохматик смотрел на него. Внимательно. Вдумчиво. Восторженно. Его глаза сияли самым настоящим нездешним светом (вот и верь потом, что "здесь и сейчас" так не бывает!). Лицо у лохматика было вдохновенно-счастливое.
- Скажите пожалуйста... это ваше?..
- Моё, - улыбнулся Финрод. - Старое.
- А... про что это? Это... - лохматик сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, - это по Толкиену?..
Финрод опустил веки. И молчаливо, серьёзно кивнул.
... а он-то думал, что светиться сильнее, чем лохматик сиял после песни, уже просто некуда...
- Как тебя зовут-то.. лохмат лохматыч?
- Артарэ... ой... то есть, Женя...
- Артарэсто? - переспросил Финрод.
Лохматик покраснел. До самых корней светло-русых волос. И, опустив глаза в асфальт, выдавил:
- Нуу... да...
Финрод бережно отложил гитару в сторону, на чехол, и пододвинулся к лохматику, обреченно уставившемуся в землю.
- Артарэсто... стало быть...
Лохматик нерешительно поднял глаза и взглянул на Финрода. За стеклами очков плескалось неподдельное отчаянье - прикоснуться к живому, поющему счастью и почти наверняка потерять его по собственной глупости...
- ...стало быть, сегодня я познакомился с братом.
Смена чувств на лице лохматика описанию не поддавалась.
- С бра... с братом?
- Ну да, - уже в который раз за десять минут кивнул Финрод, протягивая лохматику руку. - Финдарато... ой...
... смущенно прикрыл губы ладонью, в глазах - веселые чертики...