Колючая тьма Новогодней ночи в сочетании с ледяным потолком сарая, в котором он сидел, производили на него гнетущее впечатление. Кто же мог ударить его ножом, зайдя со спины? Кто? На встрече Нового года были только свои. Одноклассники, бывшие, конечно, одноклассники. Школу они закончили семь лет назад. Разлетелись кто куда, но привычка видеться, пусть и изредка, осталась. Сегодняшний Новый год стал именно такой вехой. Они собрались вместе в десятый раз после выпускного. Куда ни кинь, а круглая дата. Надрались, конечно. Не без этого. Но кто безгрешен, пусть кинет в него камень. Ну, кидайте. Кидайте, не бойтесь, он поймает. Ему ли привыкать. После школы крупно не повезло. Совершил мелкую кражу и, как это часто бывает, погорел. За мелкое бьют по-крупному. За крупное -- по мелочи. Азбучная истина. Ему досталось нешуточно. Отсидел. Какой теперь с него спрос. Его и однокашники чураются. Чураются, но из компании не гонят. Может, боятся, что отомстит? Может, и боятся, только выходит, что отомстили ему. Так кто же? Кто?
Он вздохнул прерывисто и слабо, пытаясь унять пульсирующую боль и, припадая на одну ногу, начал медленно продвигаться к дому. Они решили провести этот Новый год за городом. На даче у Ваньки Герасимова. Да, какая это дача. Почитай, дворец. Оно и понятно, отец у Ваньки бывший партийный функционер. Поднял денежки в девяностых. Ванька -- поздний ребенок. Сейчас его отцу уже под семьдесят. Сидит, как паук на паутине, в этом доме. Собранное добро оберегает. От кого? Да, ото всех. В первую очередь от самого Ваньки. Ванька - стервец, стервец отпетый. Всегда за счет других вылезал, выплывал, выбивался. За счет отца вышел в люди, ведь денег на раскрутку дал отец. За счет знакомств тестя вошел в муниципальную бюрократию. За счет жены приобрел отличную любовницу -- бывшую подругу той же жены. Но он Ваньке не завидует. Нет. Вот, нисколечко. Ну, и что, что любит ту же женщину, что и Ванька. Между ними дистанция длинною в его отсидку, пропасть, величиной с Ванькин капитал и вселенная, вытекающая по каплям крови из его тела. Его вселенная, это его жизнь. До дома он все-таки доковылял. Дом встретил тишиной и приглушенным гнетущим светом. Он с трудом присел на красивый стул, стоящий в холле и, совершенно обессилев, оперся рукой на маленький столик. Столик покачнулся под тяжестью его немочи, и рухнул на пол, теряя по пути большую вазу, и оглашая дом колокольным набатом бьющегося фарфора.
- Кто здесь? - Юля, жена Ваньки, выпорхнула на звук из столовой. Высокая и яркая Юлечка всегда привлекала внимание одноклассников. Ванька потому и отдал предпочтение ей. Но семейная жизнь на пользу ее внешности не пошла. Полюбила Юля домашние халаты и вкусные пирожки. Не удержалась от соблазнов житейской простоты. Теперь уже мало кто из мужчин одаривал ее благосклонным взглядом. Увидев побледневшего одноклассника, девушка бросилась к нему.
- Я это, Юля, я, -- он облизнул сухие губы и попытался встать.
- Что с тобой? - ужаснулась Юлька, разглядев его повнимательнее. - Почему ты весь в крови?
- Меня пырнули ножом, - он не стал тянуть резину и благородно смягчать ситуацию. У него не было на это сил.
- Кто? - резонно поинтересовалась женщина.
- Не знаю, - сухо обронил он.
Дверь из столовой снова приоткрылась и на лестницу вышла Леночка Градова.
- Боже, - сразу запричитала она, - Кто это тебя, Славик?
- Скорую вызывайте, чего причитаете! - зло выкрикнул он растерявшимся девушкам.
Его перенесли на диван и Ванька начал названивать в скорую. Леночка, работающая в больнице операционной сестрой, опытными руками быстро остановила кровотечение и сделала болеутоляющий укол. Ему стало намного легче. Ванька все не мог дозвониться.
- А чего вы хотите, сегодня новогодняя ночь, народ рвет врачей на части. Все же упились до чертиков. Небось, травмированных, столько же, сколько и отпраздновавших. Слав, кто это тебя?
- Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, - огрызнулся в ответ раненный.
Ванька безразлично пожал плечами. Чего, мол, хотите. Он же сидел. Наверно, кто-то из корешей.
- Чего плечиками танцуешь, считаешь, что так мне и надо, паршивцу. Но я за собой ничего не числю. Чист я, Ваня, как на духу тебе говорю. Что в юности было, того уже нет. Так что счеты сводить со мной некому.
Ванька криво усмехнулся и зачерпнул широкой, как лопата, ладонью бутылку с шампанским. Щедро наполнил два бокала, даже через край почему-то перелил. Один подал однокласснику, другой, словно стакан с водкой, опрокинул в бездонную глотку одним махом.
- Не знаю, и знать не хочу, есть ли к тебе у кого счета, или тебе уже все отсчитали. Не мое это дело, но в этом доме ты в первый и последний раз. Намотай на ус.
- И почему это такая немилость?
- Ничего объяснять тебе я не намерен. Но, что слышал, то и слышал.
- Ваня, - упрекнула мужа Юлька - Посмотри на него! Он же еле живой.
- Да, плевать мне живой он, или мертвый, - Ванька поставил на стол пустой бокал и вышел из столовой. За последние годы он заметно заматерел. Раньше Ваня, как и многие из их класса, до одури накачивал мышцы в небольшом спортивном клубе в центре города. Дорогие протеиновые коктейли и тренировки свое дело сделали. Ванька обзавелся могучими мышцами и бычьей шеей на зависть знакомым хилякам. Хиляки, особенно его одноклассник Степка Никифоров, тихонько поскрипывали зубами от зависти, но предпочитали помалкивать. Никто из них не хотел получить могучим кулаком по хлипкому торсу, а подраться Ванька любил. Вот и теперь заметное раздражение грозило легко перерасти в словесную, или не дай бог чего похуже, стычку.
- Как же это? - растерянно произнесла Юлька. - Знаешь, Слава, муж тебя давно за что-то недолюбливает.
- Знать бы за что?
- У него эта неприязнь к тебе появилась, когда ты из заключения вышел.
- Чем же я ему не угодил?
- Вам виднее, чем, но только с того времени твоего имени и упоминать стало невозможно. Он сразу на меня чуть ли не с кулаками бросается.
- Интересно, - он попытался встать, но боль приковала намертво к серому в крапинку дивану. Стальные вериги боли распластали немощное тело, и он откинул голову на диванную подушку.Бледное лицо немного осунулось, но после манипуляций Леночки приступы дурноты исчезли. Ей удалось полностью остановить кровотечение. Золотые руки у этой Леночки, только язык дурной. Дурной бабий язык. Из-за этого в школьные годы он с ней был постоянно в разладе. Хорошенькая Леночка нравилась. Так хотелось сводить ее в кино, сходить с ней на танцульки, но подступиться к этой язве боялся. Ох, и страдал же он от ее нападок. И как страдал. Леночка, в отличии от Юльки, внешность свято берегла. Ела словно птичка, считай, голодала, но тонкая талия служила достойной наградой за аскетизм в кулинарных предпочтениях.
- Ты помнишь, - он отстранился от нахлынувших воспоминаний и хрипло спросил у Юли, - как я вышел из дома?
- Помню.
- А кто-нибудь следом за мной выходил?
- Так, многие выходили. Я, например, скатерть из столовой вытрясала. Угваздали же всю.
- И я выходила, - живенько отозвалась Леночка, поправляя изящной рукой сбившуюся челку, - покурить. А что здесь такого?
- Вы на улице никого не видели?
- Возле крыльца, никого, - отозвалась Леночка, - а дальше такая тьма колючая, что ничего не видно.
- Не видно, значит, у вас ничего, - проскрипел раненный сквозь зубы. - Ну, а ты, Юля? Ты что-нибудь заметила?
- Что ты, что ты, - заторопилась скороговоркой Юля. - Я и не смотрела. Мне зачем? Закрутилась с вами совсем. Компания-то не маленькая, а прислуги у нас нет. Сам знаешь.
- Знаю, скромно живете, - губы мужчины расползлись к злой усмешке.
- Да, хватит тебе, Слава, здесь никто тебе смерти не желает, - обиделась Юля.
- Это точно, судя по тому, что я истекаю кровью.
- Уже не истекаешь, - теперь уже обиделась Леночка за пренебрежение к делу рук своих. - А, может, кто чужой? - с надеждой спросила она
- Какой чужой, - снова заорал пострадавший. - Какой чужой, клуши! У вас сто замков на калитке и пара овчарок на поводке вдоль забора. В зоне и то так не стерегут. Чужие! Какие чужие? Из космоса, что ли, те - с кислотной слюной! Насмотрелись ужастиков. Тот, кто меня полоснул, здесь, среди вас, и я его найду. Слышите, найду! Сказал, вспоминайте по минутам, по секундам вспоминайте, кто и когда выходил на улицу в мое отсутствие!
- Ну, вышел ты, через некоторое время Степка Никифоров пошел за льдом. Мы этот лед намораживали в формочках на открытой веранде, чтобы всегда был под рукой.
- Он до вас с Ленкой вышел, или после?
Девчонки посмотрели друг на друга и ответили, каждая свое.
- До меня, по-моему, - неуверенно произнесла Ленка.
- Брось, - оборвала ее Юля. - Точно говорю, он вышел после нас. У Ленки всегда все в голове путается. Ты же знаешь, из троек не вылезала.
- Можно подумать, ты отличницей была. Только о Ваньке и думала. Точнее, о денежках его отца. Вот и захомутала, - чеканно впечатала язвительная Леночка.
- А тебе завидно? Завидно, да?
- Чему завидовать-то? Чему? - снова съязвила в ответ девушка, но, спохватившись, замолчала, явно о чем-то умолчав.
- Ну-ка, объясни, что имеешь в виду? - попробовала углубиться в тему Юля.
- Замолчали на раз! - снова взорвался раненный. - Здесь я дознание веду, а вы сидите тихо! Степа, значит, выходил. А где Степа сейчас? Позовите его ко мне.
Степан длинный, как жердь, и худой нехотя вошел в столовую минут через пять и с легкой прохладцей поинтересовался:
- Кто это тебя так? Скорую вызвали?
- Ванька пытается. Если, пытается, конечно, - раненный улыбнулся, но получилось так себе: то ли гримаса боли, то ли ужимка страха.
- Чего звал?
- Говорят, ты вышел сразу за мной. Никого на улице не заметил? Может, прятался кто? Мне в спину перо вставили. Должно быть кто-то из вас. Чужие здесь не ходят.
- Сдурел? Кому ты нужен? - Степа презрительно сузил глаза.
- Кому, да взять того же Ваньку. Юля говорит, он неприязнь ко мне питал.
- Что ты, - испугалась Юля. Полные руки хозяйки взметнулись вверх, но остановившись на полпути, изменили траекторию движения и бережно, словно некую драгоценность, начали заправлять под блестящую заколку непослушные прядки волос. - Я же так, к слову. Ну, не любил и не любил. Это же не значит, что он тебя пытался убить!!!
- А кому я еще здесь не ко двору пришелся?
В комнату вошла Верочка Агеева и заполошно заголосила:
- Славочка, дорогой, кто же тебя так?
- Вот и я спрашиваю, кто же меня так? Спрашиваю, а никто не отвечает. Может, ты подскажешь, Верочка.
- А что я знаю, что, - начала праздновать труса Верочка. - Ты сам по себе, я сама по себе. Я за тобой не следила.
- Верочка, а когда я вышел из дома, за мной следом никто не пошел? Допустим, тот же Ванька, а?
Невысокая и полненькая Верочка, бывшая всегда очень собранной и аккуратной, задумалась, оглянулась вокруг, словно ища поддержки у одноклассников, и, наконец, вымолвила:
- Вышел, ну и что? Зачем вышел, куда пошел, меня не касается.
- Значит, Ваня вслед за мной выходил? А Степан?
- А Степа вышел чуть попозже. Минут, так, на пять.
- А девчонки?
- Девчонки? Первой вышла Юля. Она, по-моему, вытрясала скатерть. Это еще до Ваньки, потому что потом они вместе эту скатерть стелили на стол. Ванька вышел сразу после того, как они скатерть постелили. Степан ушел попозже.
- Степан объяснял, зачем идет? - спросил раненный, оглядываясь на застывшего в дверях одноклассника. Тот молчал, но не пропускал ни слова, думая о чем-то своем.
- А его никто не спрашивал, - отшила надоеду сметливая девица.
- Юль, ты что же, Степана заметила, а про мужа забыла? Ты же глаз с благоверного обычно не сводишь, все боишься, как бы он тебе рога не наставил. А тут, надо же, не заметила, как ушел. А? Один. В ночь! А ты не заметила!
- Так он же во двор вышел. Ключи не брал, значит, на улицу не выходил. - Юлька взглянула на Верочку и раздраженно хмыкнула. Потом взяла со стола полный бокал с вином и медленно отпила. В комнате воцарила тишина. Все замолчали.
- Так, значит, ключи Ваня не брал. И Степан ключи не брал? - втиснулся в тишину голос раненного. Степан почему-то вздрогнул, как от удара, и покосился на Юлю.
- А кто ему даст? Он в чужом доме, между прочим. А что про Ванечку не сказала, ну забыла. Забыла, Слава. Отвлеклась и забыла.
- Отвлеклась? Так это Ванька меня и приголубил. Не иначе. Сама говоришь, не любит он меня. Да, это все замечают.
- Бог с тобой, Слава, бог с тобой. Не выдумывай зря.
- Зря! - он все-таки вскочил с дивана, боль только усиливала приступ тупой ярости. - Зря?! Я, может, сдохну тут, а ты мне "зря". Ну, хорошо. Я свое отсидел, теперь пусть он посидит.
Ванька ворвался в столовую ураганом, видно доброхоты все уже передали.
- Ты это на меня здесь поклеп возводишь? - зарычал он на раненного.
- Ничего я не возвожу. Просто пытаюсь разобраться. Милиция сразу спишет все на мое прошлое, а мне интересно: кто это меня так и за что. А ты, говорят, следом за мной из дома вышел. Так, где же ты был, Ваня?
В ответ Иван только бешено вращал пьяными глазами.
Степан, внимательно прислушивавшийся к разговору, переступил с ноги на ногу, потер небритую впалую щеку и неспешно вступил в перепалку.
- Я, между прочим, на улице тебя, Иван, не видел. Так что тебе, кроме сарайчика, в котором Славку ножом пырнули, было больше негде быть.
Раненый притих, потом осторожно повернул голову в сторону Степана и приподнялся на локте.
- Степан, а откуда ты знаешь, что меня пырнули ножом именно в сарайчике?
Степан непроизвольно отступил на шаг, потом потерянно оглянулся, но все хранили полное молчание.
- Степан, я тебя спрашиваю, откуда ты знаешь, что меня пырнули ножом именно в сарайчике? Я никому об этом не говорил. Никому. Здесь никто, Степа, не знает об этом. Получается, никто, кроме нас с тобой?
- Так это, - поперхнулся словами мужчина, - я же слышал скрип.
- Какой скрип, Степан?
- Так, дверь там, в сараюшке такая, скрипучая. Да, дверь скрипучая. Я ее услышал.
- А эту дверь Ваня вчера солидолом смазал. Она больше не скрипит, - робко произнесла Юля. - Не скрипит она больше. Не мог ты ее слышать.
- Ну, рассказывай! - надвинулся на побледневшего мужчину свирепеющий на глазах Иван. - Рассказывай, иначе подниму свои знакомства, весь век свой на нарах проведешь.
- Так, я ведь...
- Да, ненавидит он тебя, Иван, - просто произнесла Леночка. - Он же из зависти к тебе еще в школе исходился. Как же, папа у тебя местный босс. Дом -- полная чаша. Юлька, вон, за тобой, как собачка, бегала. А когда ты и сам начал богатеть да карьеру делать, здесь уже совсем осатанел. Почему, мол, это все у него, а не у меня!!! Слышал бы ты, Ваня, как он нам на прошлых встречах душу изливал. Мы тебе ничего не говорили, чтобы между одноклассниками все было тихо, да гладко. Хотелось и дальше нашу дружбу сохранить. А теперь уж чего скрывать. Вон, чуть до смертоубийства не дошло!
- А я-то здесь при чем? - угрюмо обронил раненный.
- Ты и ни при чем, только здесь сплетни ходили, что у тебя, якобы, роман с подругой Юлиной был. Ну, и ты после отсидки, сразу к ней. То да се. Только, думаю, врут. Ничего у вас с ней не было. Она с бывшим заключенным связываться не станет. Такая фифа!
Ваня круто развернулся к Степану.
- Так от тебя, Степа, я это и слышал. Ты же мне на Славку наговаривал! Практически стравливал нас. А, Степан? Зачем все это? Тебе-то зачем все это нужно?
- А хоть бы, и так, - глаза Степана вдруг заблестели, как стеклянные. - Хоть бы, и так. Я тогда еще решил не давать тебе, Ванька, покоя. Ты, Юль, хоть знаешь, что муж тебе изменял с твоей подругой?
Юля опустила голову и отошла в сторону.
- Знаешь, ты все, просто место свое хлебное бережешь. Ты Ивану и подругу простила, и многое другое простишь, - подытожил Степан. - Я тоже знал. Вот и бередил вашу рану. А чего, не все вам, как в меду жить. Понервничайте. А сегодня, когда увидел, что Ванька вышел следом за Славкой, решил, пойду, стравлю их между собой. Смотришь, ты, Вань, из-за ревности Славку и порешил бы. Только, когда вышел, тебя нигде не было. Зато Славку я в сарайчике нашел. Он там, на дровах рассиживался и покуривал. На улице ветрено, а в сарайчике в самый раз ему. Курит, думы думает. Сладенько проводит время. Прошмыгнул я внутрь тихонечко и складным ножичком, что иногда с собой ношу, пырнул. Ножичек небольшой, да и пырнул не сильно, так что, не умрет. Я тебя, Слав, убивать-то не хотел. Не за что. Теперь вспомнил, я в сарай-то проскользнул незамеченным, потому, что дверь не заскрипела. Видно, ты ее, Иван, и вправду, смазал. Не обратил я тогда на это внимание. Уж очень хотел все на тебя свалить. И получилось бы, а? Если б не эта треклятая дверь.
- Тебя не только дверь подвела. Тебя еще и тьма колючая поимела, - с усмешкой сказал Ванька. - Ты-то меня не заметил, а я рядом с сараюшкой стоял и вашу возню слышал. Правда, думал, вы просто подрались. Без крови. И сдавать тебя, дурак, не хотел. Пожалел. Степ, я пожалел тебя, представляешь? Наивный слепец!
- Да, ты не меня пожалел, тебе просто на Славку наплевать. И на нас всех наплевать с высокой колокольни, одноклассник.
- А тебе, выходит, не наплевать? Ты о нас заботишься? Вон, и Славку ножичком расписал, как тульский самовар, - Ванька потер бычью шею и с хрустом распрямил широченные плечи.
Скорая прибыла с большим опозданием. Оно и понятно -- многие догулялись до больничной койки. Славу увезли, остальные остались. Еще через час прибыла милиция выяснять что, да как. Только, вряд ли, чего выяснит. Между одноклассниками все предельно ясно и понятно и свои счета они сведут сами. Без посторонних.